Одно дело, когда ты уверенная в себе стерва — если ты молода, красива, имеешь профессию и успешна в ней. И совсем другое дело, когда муж после восьми лет совместной жизни бросает тебя беременную, забирает твою машину, бизнес, клиентов, пытается отобрать квартиру — единственное что у тебя на тот момент ещё осталось. А ты, засыпая, фантазируешь, представляя его в гробу, такого красивого, бледного, с синим шрамом на шее от удавки...
Три года бесконечных судов...
Пашка засыпал только у меня на руках, даже в туалет я ходила с ним. Стоило его положить, он заходился криком, синел, задыхался. Вызывала скорую. Его откачивали. Сидела за компом – одной рукой держала сына, а другой печатала. Геологоразведка — это моя специальность. Я была лучшая на курсе. Мужа (тогда ещё друга) тянула, помогала, курсовые ему писала... Потом клиентскую базу вместе создавали, только общался с людьми всегда он, я расчеты делала... После развода пришлось всё заново начинать.
Что я в нём нашла? Обаяние и наглость. В сексе – два с минусом, а целовался он, как умирающая рыба на воздухе. Шмак-шмак челюстями. Я конечно стервь, не спорю, могу за один вечер череп лобзиком распилить и до мозга добраться, но с мужем не делала этого и истерик никогда не устраивала, не умею просто...
Свою буровую я у него выкрала. Он не оставил мне выбора. Наняла двоих знакомых мужиков, приехали ночью, краном сняли её с платформы... Короче, он ничего не смог доказать, а у меня появился шанс вернуться в профессию. Когда он понял, что законным путем буровую не вернуть, нанял «братков». Вот представь, он назначает мне «стрелку». Приезжаю (а куда деваться, лучше приехать, чем ждать, что они в дверь постучат) с ребенком на руках, потому что оставить его тупо не с кем, вылезаю из старой папиной девятки. Когда мужики увидели меня — метр пятьдесят и сорок кг живого веса, да ещё и со спящим младенцем, несколько секунд было тихо. Они стояли – четыре накаченных бритоголовых дядьки, и молча на меня пялились. «Во, бля!» – сказал один из них, потом они так же молча загрузились в машины и уехали. Пронесло...
Первый год после развода я мечтала только о двух вещах — поспать хотя бы пару часов подряд, и ещё я грезила как распиливаю моему бывшему мужу ржавой ножовкой коленную чашечку. Медленно, не торопясь...
Я жестокая? Вот представь, возвращаюсь из роддома, на такси приехала – вся квартира завалена пустыми бутылками, мусором, я со швом через весь живот и с ребенком на руках, а он с какой-то шлюхой спит в нашей кровати... До этого момента у меня ещё была иллюзия, что всё наладится, что я ведь не могла восемь лет жить с ублюдком и не замечать этого...
И опять – суды, больницы, работа. Ни близких друзей, ни родителей рядом...
Короче, когда Пашке исполнилось два года, и пятнадцать судебных заседаний слились в один бесконечный кошмар , я уже не хотела справедливости, мечтала лишь о том, чтобы нас с сыном оставили в покое.
Но всего этого ему было мало. После одного из судов он сказал, что заберет у меня ребенка, докажет, что я никчемная мать и заберет. Думаешь, это невозможно? Ха-ха! В нашей стране возможно всё, если у тебя есть деньги. Вот тогда я испугалась по настоящему, поставила хорошую дверь и сигнализацию, участок тут совсем рядом. Десять минут ходьбы. Прикинь, однажды пришла домой и забыла отключить сигналку... Мальчики уже через пять минут звонили в мою дверь. Тот который звонил вообще был в штатском, я даже не сразу сообразила, что это полиция. Ну извинилась, конечно, простите, говорю, ребята, забыла, тяжелый день. А они только улыбаются, всё, говорят, в штатном режиме. Зашли в квартиру, везде заглянули, даже под кровать и в шкафы, удостоверились, что посторонних нет, и уехали. После этого я стала спать спокойнее, перестала вздрагивать от каждого звука.
Он в очередной раз подал в суд. Представляешь, теперь эта тварь хочет общаться с ребенком, и суд назначил нам с Пашкой психиатрическое освидетельствование. Не буду рассказывать, как к нам приходили участковый, органы опеки — смотрели в каких условиях содержится ребенок, как опрашивали всех моих соседей, а не пью ли я, а может наркоманка, не вожу ли к себе мужиков... Уходили все эти люди слегка обескураженные. Хорошо, что я к этой экзекуции по психо-тесту подготовилась заранее – записалась на прием к психиатру, всё рассказала и прошла тест. Теперь знаю, на какие вопросы как отвечать, а то спалилась бы, в последнее время нервы просто ни к черту.
А знаешь, приятнее всего представлять его в гробу частями – как он будет выглядеть, если его переедет трактор или самосвал... руки отдельно, ноги отдельно...
Сегодня я поехала на работу, припарковалась где нашла место, везде знаки, в радиусе трех километров парковок нет. Вот просто нет и всё! Встала прямо под знаком. Вернулась через два с половиной часа – машины нет. Мою, прикинь, выдернули из ряда, другие не тронули. Позвонила ментам, нашла свою машину и отправилась на штраф-стоянку.
Приезжаю, плачу штраф, всё фиксирую — сфоткала все царапины, журнал в котором расписалась. Говорят — это не они поцарапали, всё так и было. Села в свою машину, злая как стая собак, обещала отпустить няню в шесть, а сейчас уже без десяти. Завтра к сборищу психиатров, на освидетельствование, надо выспаться и подготовиться морально.
И вот представь, сижу в машине, собираюсь уезжать, и тут ко мне подходит мужик. Называет своё имя. Начинает нести какую-то пургу, типа зачем я всё фотографировала, на что я имею право, а на что нет. Смотрю я на этого говнюка с круглой сытой харей, и понимаю, что я не проглочу весь этот тупой бред, который вылетает из его поганого рта.
– Девушка, вы вообще машину в гараж поставьте, ездить на ней не надо, а то пошкарябается, камушки в днище попадут.
И улыбается, тварь. Наверное, этот мудак думал, что маленькая белокурая женщина – беззащитное существо.
Как же он ошибся.
Выхожу из машины.
– Дядя, наступи себе на язык! — он начинает пятиться. — Думаешь, я испугалась? Не хотите отмечать повреждения, да ещё и оскорбляете? – со всей силы хлопнула его руками по груди. – Нравится нападать на женщин? Сейчас ментов вызову, — достаю телефон, толстая рожа вытягивается, бледнеет. Теперь даже не такая мерзкая.
Разворачиваюсь, сажусь в машину и уезжаю. В зеркало вижу, как он всё ещё стоит жирным памятником, ладонью морду утирает.
Цепляю наушник, набираю няню, надо сказать, что опоздаю, ждет ведь девочка.
Что-то долго она трубку не берет. Набираю ещё раз.
Ну, наконец-то!
– Прости, я задержалась...
– Аня! Пашку украли... я не знаю... – дальше только всхлипы и подвывания.
Чувствую как похолодели руки, сработал какой-то рефлекс, нога утопила педаль газа, но мозг среагировал мгновенно, крутанула руль, чуть царапнула Мерс, обгоняя, увидела искаженное злобой лицо и услышала многослойные маты. Глянула на него молча, невидящим взглядом. Не знаю какое было у меня лицо, но бункер он завалил и поспешно закрыл окно.
Ещё раз набрала няню.
– Так, сейчас же прекрати реветь и спокойно всё расскажи. Я ещё полчаса буду в дороге, это как минимум.
– Мы шли из парка, вечером гуляли, как всегда, — начала она, осипшим от слез голосом. — Остановились на светофоре. Стоим, ждем, Паша телефончиком играется, тут останавливается машина. Выскакивает мужик. Хвать Пашку и уехали... – последнее она опять проглотила и заревела в трубку.
– Тихо! – пришлось заорать. Иначе не успокоится. – Скажи, это точно был не мой бывший? Ты мужика хорошо разглядела?
– Нет, Анна, точно не он. Этот был смуглый такой, в темных очках и кепке...
– То есть лица ты не видела?
– Не виделаааа... — и опять воет.
– Может номер машины запомнила?
– Я посмотрела, но он грязью был заляпан. Что же нам делать?!
Смотрю на дорогу, вижу всё четко, костяшки пальцев побелели, во рту пересохло, конечности как лед.
В голове только одна мысль – это он!
– Прекратить истерику. Не рыдай, я и так не в себе. Мне надо подумать. Ты в милицию сообщила?
– Нет, я решила сперва вам позвонить.
– Правильно. Не звони никуда. Жди меня около дома.
Нажимаю отбой.
Это может быть только он! Завтра нам всем троим назначено прийти на эту комиссию, а потом она своё заключение предоставит суду. Это его козырь – у меня украли ребенка средь бела дня. Потом он его, конечно, вернет, но по-тихому, мы и доказать не сумеем, что это мой бывший сына украл... Я эту тварь просто убью. Куплю пистолет и пристрелю...
В полицию сообщать нельзя, надо позвонить Сереге, это друг мой, ещё со школы за мной бегал, теперь у него детективное агентство. Он чего-нибудь придумает.
Как раз светофор.
Нахожу номер. Набираю.
– Сережа, привет. У меня беда. Пашку украли. Только что. Подозреваю, что мой бывший... Да, нам завтра на комиссию, а он хочет Пашку забрать, просто одержим этим... Нет, не сообщала... я не знаю, что делать... Как было дело? Пашка с няней стоял около дороги, ждали зеленого, он играл с телефоном. Затормозила машина... Телефон какой? Ну, обычный старенький телефон, я его Пашке в игрушки отдала... Симка в телефоне? Да... кажется есть, моя старая... Ага, наизусть помню, записывай номер: 89673130959. Его можно отследить? Хорошо, буду ждать твоего звонка.
Сейчас нельзя радоваться, надо просто ждать и надеяться. Господи, помоги им! Хоть бы мой мальчик нашелся, хоть бы с ним всё было в порядке. Я не буду убивать этого ублюдка, Господи, это не моё дело, пусть он живет, пусть смердит, наверное, так надо, только пусть мой мальчик будет жив и здоров...
Вздрогнула от звонка.
– Да, Сережа. Поймали сигнал?! И где они? Сладкоежка на Красной? Знаю это место, я в двух кварталах от него... Да Сережа, я всё понимаю, но я не буду ждать ментов. А если он его уже мороженым накормил? У Пашки на всё аллергия — на лактозу, на белок, на орехи, на шоколад... Всё, Сереж, я приехала.
Он что-то ещё говорил, но я положила трубку. Припарковалась.
Несколько секунд сижу в машине, смотрю на свои трясущиеся руки, это от гнева, он просто выжигает меня изнутри, превращая в стерву, в суку, в мать, которая за своего ребенка может убить... Но я обещала его не убивать, и я его не убью...
Выхожу из машины, иду к кафешке.
Захожу, оглядываюсь.
Вон они, за столиком около окна...
Пашка сидит ко мне лицом, а мой бывший – спиной. Пашка видит меня, подскакивает, бывший муж оборачивается, удивление на его лице сменяется испугом, таким натуральным, животным испугом.
Пашка подбегает и запрыгивает ко мне на руки. Теперь руки заняты, и это даже хорошо. Подхожу к столу и смотрю, что в Пашкиной тарелке. Пирожное. Целое, совсем не тронутое.
– Котик, ты ел это? – спрашиваю его и показываю пальцем на сладость. Голос стал хриплый и какой-то чужой.
– Неет, — сын мотает головой. — Бяяяка!
– Как ты посмел украсть ребенка? – я смотрю на бывшего сверху-вниз, он сидит на стуле, голову втянул в плечи, взгляд затравленный. Осторожно отодвигает нож и вилку подальше от меня.
– Ты не даешь нам видеться...
– Да неужели?! Ты наконец-то вспомнил что у тебя есть сын! Не прошло и четырёх лет! – срываюсь на крик. Люди за соседним столиком оборачиваются. – Может сперва алименты мне за все эти годы отдашь? Постановление суда есть. А алиментов нет.
– Я не буду обсуждать это без своего адвоката...
– Урод, а ты знаешь, что чуть не убил моего сына? Какого хрена ты дал ему пирожное?!
– А что в этом плохого?
– Ничего плохого, кроме того, что у него аллергия на белок, шоколад... да практически на все ингредиенты этого куска смерти!
– Я не знал...
– А что ты вообще знал? – делаю шаг к нему. Он встает, молча обходит меня и устремляется к выходу.
Я расцепляю Пашкины руки, сажаю его на стул, беру со стола тарелку с тортом и, хорошенько размахнувшись, бросаю! Никуда не целюсь, не успеваю подумать, всё происходит так быстро, я как будто смотрю фильм, наблюдаю всё со стороны.
Тарелка догоняет его как раз в дверях и бьет по затылку. Он вскрикивает, хватается за голову. Плюхается на пол. Торт как горб белым пятном украшает его дорогой коричневый пиджак. Разбитая тарелка валяется на полу.
Если эта тварь сейчас встанет, придется вырубить его ещё раз – раздумываю, направляясь к нему. Мои руки больше не трясутся. Отпечаток тарелки на его шее набухает красным.
– Вот это был удар! — поднимаю голову и вижу Сережу.