Нежность. Что раскрывает ее в нашем сердце? Откуда приходит она? Что прикует к себе ее внимание? В театре всегда знали правило: «Невозможно переиграть ребенка или животное». Если на сцену вышел малыш или умильная собака, взрослым артистам ловить нечего. Сердце зрителя уже отдано детям и зверью.
В социальных сетях в постах женщин и девушек мимиметры сейчас зашкаливают. Очаровательные котята, щенята, медвежата и другие зверята мелькают перед глазами в изобилии. А уж малышей каких только нет. Больше всего мои подруги любят постить близнецов и тройни. Видимо, особо цепляет. Цепляет. И очень мило. И очень «ми-ми». Только в моей жизни в прошлом году было три месяца без радости, когда от этих фотографий я дико рыдала. Я поняла, что я Маяк, Странница из отряда Волка, которой семья и материнство по рангу не положены. Я смотрела и плакала, что такое простое и естественное счастье достается другим. Оно не для меня. Я и сейчас не знаю, для меня ли оно, хотя все программы и карма сняты. Я просто не знаю. Но я уже не плачу по этому поводу. Что дано, то дано. Каждому свое. По силе ноша. Только я уже не могу и не хочу ничего нести.
Плачу я лишь потому, что уже не могу отключить в себе способность чувствовать и воспринимать других людей. Плачу потому, что ни один человек на свете мне не поможет преодолеть мою гиперчувствительность. У меня нет надежды. Я одна со своим даром и проклятием. Один на один сама с собой. И это невыносимо.
А дети? А детям я способна улыбаться. И я рада рождению малышей. Я повенчана со Смертью и с Жизнью. Я та, кто встречает и провожает в аэропорту, на вокзале, в жизни. Майа из созвездия Большой Медведицы. Звездная повитуха и плакальщица. Плакальщицы очень важны на похоронах. У горцев была даже раньше традиция нанимать профессиональных плакальщиц на последние проводы. Зачем? В горе, от непреодолимости потери человек каменеет. Чувства сжимаются и угасают. Эмоции уходят. Остается только Воля. А Воля – это камень и лед. Горячие слезы нужны, чтобы растопить лед, чтобы пошла вода, а вода источит камень, и способность чувствовать и радоваться жизни вернется. Чем быстрее человек заплачет, отпуская потерю, тем быстрее он станет снова полноценным человеком. Живым человеком. Горцы знают этот секрет. И за слезы им денег не жалко.
Я плачу не за деньги. Я плачу потому, что не могу не чувствовать. И иногда мои слезы мне совсем неподвластны. Например, сегодня, когда я стояла у кафедры и переводила доклад польского профессора Марека о Второй Мировой Войне и Холокосте в польской детской литературе. Я впервые заплакала, еще готовясь к переводу и прочитав его статью, увидев картинки из книг. И вот мы дошли до комментариев к картинкам в докладе. На изображении маленькая девочка и ее друзья с белыми крыльями летели над полем с колючей проволокой. Девочка мечтала, что дедушка, как Дедал, сделает ей крылья, и она сможет улететь из еврейского гетто. Я не выдержала, и у меня на глаза навернулись слезы. И горло сжало. Я с трудом продолжала говорить вслед за Мареком, но когда я посмотрела на аудиторию, я увидела, что моя эмоция передалась другим. У людей в зале тоже были слезы на глазах. И каждый потом сказал: «Нет, это страшные книги. Я бы не дала их читать ребенку в пять лет». А я бы дала.
К сожалению, война уже вновь вошла в наше сознание и в наши эмоции. И взрослые сами, наверное, не замечают, как они обсуждают новости с Украины или просто смотрят их по телевизору. Дети тоже смотрят, слышат и видят. И они стремятся понять. Книги о войне и возможности выживать будят их ум, будят их душу. Мы ведь в детстве тоже смотрели рядом с родителями фильмы о войне, я боялась и плакала, но я знала, что после всех потерь пришла Победа. И я знала, что мой дед пришел с войны живым.
К нашим гостям конференции полякам у меня было двойственное отношение. Катажина и Марек – разные люди. С Катей я уже встречалась в Гнезно, работала все лето, готовя документы для наших студентов. Марека встретила впервые. Марек произвел на меня более приятное впечатление своим разумным и мудрым отношением ко всему происходящему в настоящем противостоянии Европы, Украины и России. Катя – Воин. Я знаю, что она прозападная украинка, а, следовательно, контррусская. Катя – мой антипод. Пропагандистский враг. И мой друг. Человек, с которым я вынуждена сотрудничать. Я опять пополняю свою коллекцию друзей-врагов. Как я умудряюсь это делать?
Пробуждение принесло мне еще один дар. В моей душе проснулся ребенок: наивный, ранимый и беззащитный. И что может сделать Воин, а я тоже Воин, с такой обнаженной душой? Я научилась принимать людей. Иногда другие не понимают, как я нахожу общий язык с очень малоприятными людьми. Как я выношу их и не раздражаюсь? Почему с Адмиралом Сарминского Ущелья, почти факультетским фюрером, которого все боятся, я просто друг без границ и пределов? Открою маленький секрет. Я уже писала, что внутри меня есть часть Альма Матер – Материнской Души, и я не случайно попала в Детский Орден Милосердия. Звездная повитуха, которую почему-то узнают на улице дети. Я в каждом человеке начала видеть маленького ребенка. Я вижу его характер, я вижу его страхи. Иногда мысленно я беру этого ребенка на руки или глажу по голове, как мама. Но дружусь и общаюсь с людьми я по-другому. Мой внутренний ребенок дружится с внутренним ребенком в моем коллеге или оппоненте. И, как ни странно, в реальности возникает очень взрослое и конструктивное сотрудничество.
В Мареке я сразу увидела малыша, еще по его докладу. Катю же я воспринимала с напряжением. Я выстраивала против нее внутреннюю стену, барьер. Но барьер сломался. Барьер сломали мои слезы о девочке с крыльями, сбежавшей из гетто. Катя тоже заплакала. И мы заговорили о войне. Катя ровесница моей сестры. Тридцать шесть лет. Ее дед пережил войну. И если для меня очень важно то, как мой дед закончил войну в Берлине, куда попал, бежав из плена, и через территорию, занятую союзниками, то для Кати важно, как ее дед вернулся домой. Когда война закончилась, дед оказался очень далеко от своих родных мест. Поезда были битком забиты и шли очень медленно. Поэтому, чтобы скорее попасть домой, дед проехал через всю Польшу на велосипеде. Мы с Катей живы, потому что наши деды и бабушки выжили в той страшной войне. И для нас война жива, потому что мы воспринимаем ее через наших родных и близких. Для меня война знакома даже на тактильном уровне, потому что я помню, как я прикасалась к шрамам от ранения и к осколку, что не удалили в боку у деда. Я руками прикасалась к последствиям войны. Мои руки это помнят. И нам с Катей не нужны были книжки, чтобы познать ужасы войны. У нас были живые свидетели.
А еще Катя помнит, как девочкой боялась войны. Как в восьмидесятые годы, во время гонки вооружения, мы все боялись, что вот-вот начнется ядерная война. Мы помним. И поэтому мы за мир. Но Катя была против ополченцев и «террористов» Донбасса весною. Теперь стала мягче. Почему? Польское телевидение ведет, конечно, свою пропаганду, но есть вещи, которые не скрыть. И Катя рассказала, как женщина-журналист делала репортаж в зоне боевых действий, снимала мирных жителей и детей. Но когда она направила камеру на одну девочку, у той началась истерика. Девочка умоляла не стрелять в нее. Она даже видеокамеру восприняла как оружие. Несчастный ребенок. Это травма, которую уже никому не исцелить. И я только мысленно обнимаю ее и глажу по голове. Бедная девочка. А другая наш преподаватель, что помогает украинским беженцам в Иркутске, сказала, что на днях на прогулке, одна малышка упала на землю и закрыла голову руками, когда в небе пролетел пассажирский самолет. Здесь у нас, где мирное небо. И у Кати на глаза снова навернулись слезы. Мы Воины. У нас есть своя идеология. Но у нас есть сердце. И единственное, чего мы желаем и хотим, - это чтобы восстановился мир. Мы за диалог.
Я перестала видеть в Кате врага в тот момент, когда она рассказала, как боялась ядерной войны, и в год Мира в 1986 году носила на груди значок с белым голубем. А я вспомнила себя и свои страхи. Я тоже носила такие значки. Все мы родом из детства. И белый голубь – это мой символ. Или белая голубка Пикассо. Мой внутренний ребенок подружился с Катиным, и между нами нет границ, хотя она мой противник и антипод. И мой соратник.
Говорят, мамы отдыхают, когда дети спят. Пусть спят и видят только мирные сны наши малыши. Но разбудите во взрослых внутреннего ребенка. Разбудите его! Посмотрите его глазами на этот мир! Удивитесь, восхититесь, станьте на миг наивными и ранимыми, испугайтесь потерять свой дом и своих близких. И, может, испуг и слезы вашего внутреннего малыша помогут остановить войну. Разбудите ребенка! Пусть он не спит!