Именно Александры - в переводе с греческого - «мужественные защитники» - явились в мою жизнь не только ими, но и добрыми воспитателями и мудрыми учителями. В память о них предлагаю Вам короткие портреты Александров, коих я с благодарностью вспоминаю. Само же произведение посвящено брату Константину П.
Крёстный.
Не вдаваясь в значение и функции крёстного отца я, однако, хорошо запомнил этого дорогого мне человека. Он походил на комедийного персонажа, сплав Луи де Фюнеса, Дени де Вито и Михаила Жванецкого, этакий русский комик, способный вобрать и блистать комическим разных народов, либо же наоборот - отдать им исконно своё. Он имел самую, что ни на есть распространённую русскую фамилию – Попов.
Крёстный дядя Саша Попов был «метр с кепкой», но вместо кепки на его лысой голове вечно сидела засаленная мятая шляпа, фасоном между шляпой охотника и чиновника. Преподаватель в художественной школе, он был постоянно окружён детьми - учениками, дома собственными детьми, а ещё в придачу детьми своих друзей, а впоследствии и детьми своих детей, т.е. внуками, и т.д. Лучший друг отца - он часто бывал у нас дома. Впоследствии он родил во мне образ и символ, пригрезившийся мне относительно учителей и преподавателей – спиленное живое дерево, на пне которого, и вокруг которого, буйно разрослась молодая зелёная поросль. Я не стал заниматься в художественной школе, куда привела меня мать, но мой старший брат не только связал свою жизнь с изобразительным искусством, начав свой путь с художественной школы, но впоследствии сам стал преподавателем этого самого искусства уже в высших школах – художественных академиях. Вероятно, такую силу для подражания могут дать только те, кто истинно отдал себя детям, вложив самого себя в предполагаемое и определяемое будущее учеников, только такие учителя могут по праву называться ими, которым Судьба ясно указала на их высокий путь.
Принято считать, что преподаватели, свернув однажды с творческого пути, ненавидят, а где то и тайно завидуют творцам – вечно ищущим, мятущимся, но и пожинающим нехилые лавры. Ничего подобного - преподаватель-художник дядя Саша почитал себя за равного творцам! Своим мировоззрением он творил людей, а презирал скорее карьеристов и выскочек, тех, что оставив оба пути, продвигались в то время за счёт своих специфических «добродетелей», бодро взбирались по крепкой партийной, а в действительности такой шаткой лестнице, впоследствии помыкая как преподавателями, так и творцами. Такие вопросы-проблемы были «солью» преподавателя дяди Саши. От детства мне запомнились смешные курьёзы, случавшиеся на выездах с ним на рыбалки, которые он по случаю совмещал ещё и со своими пленэрами. Отправляясь преимущественно на рыбалку: «Я знаю хорошее место!», «Там рыбы дурОм!», «Сейчас пошла серушка, а если не будет серушки, то запросто наловим килечки на проглотушечки», мы уже на берегу с ужасом обнаруживали, что он забывал не только «проглотушечки», но и вообще все крючки, либо, что было ещё хуже – ниппеля-клапана от своей резиновой лодки, и тогда рыбалка оборачивалась для него в чистый пленэр. А отправляясь главным образом рисовать: «Надо, надо совершенствоваться!», «Художник никогда не должен останавливаться в своём развитии!», «Давно не выдавал шедевров!», он недоумевая делал открытие, что забывал кисточки или краски и тогда, если тут не выручал брат, вдруг чудесным образом удавалась рыбалка: «Зато рыбки наловили!». Примечательное всех этих поездок на природу в том, что спиртное не забывалось никогда.
Ещё я вспоминаю про его визиты к нам, особо завершения какого либо застолья по случаю какого либо праздника или дня рожденья, когда его, пьяного мы пытались проводить до дома: «Вдруг нападут хулиганы». «Ребятки, ха-ха, вы не понимаете с кем хулиганы будут иметь дело!», - грозился раскачивающийся крёстный, и, пытаясь удивить, долго копался во внутренностях пиджака: «Да, да, сейчас ребятки вы увидите, увидите!..», - приговаривал он, накаляя интригу так, словно собирался вытащить как минимум пистолет, но наконец, вытаскивал старый перочинный ножичек, а потом, желая ещё сильнее всех поразить и продлить интригу, ещё дольше раскрывал его заржавевшее лезвие. «Вот!» - торжественно восклицал он, гордо поднимая вверх это «грозное» оружие. Как по-доброму это было смешно! Любой хулиган на улице за то время пока дядя Саша доставал и раскрывал бы свой ножичек, мог не только обшарить все его карманы и вытащить все его деньги, но и пожалуй успеть сгонять в магазин (до закрытия магазина!), купить выпивки, по дороге захмелеть, и уже предстать пред самим дядей Сашей для, так сказать, честного кулачного боя.
А ещё я запомнил, что у него был хороший сад и он изготавливал исключительно вкусный сидр (яблочное вино), подобный которому я никогда даже не пытался изготовить. Как он умудрялся делать такой напиток из того, что фактически валялось под ногами, для меня так и осталось той загадкой, которую в память о крёстном я даже не пытаюсь разгадать. Перед смертью он долго болел и тихо умер в своём доме, окружённый многочисленной роднёй, а также своей ученической порослью.
Рыбак.
С ним я познакомился, когда был командировочным на Дону, по своей работе ихтиологом. Его дом так близко располагался у реки, что свои лодки рыбаки привязывали либо к забору, либо к калитке, открывающейся к берегу, к самой воде.
Рыбак дядя Саша, этот жилистый, сухой старик двухметрового роста, невероятно сильный как телом, так и духом, с белой, коротко стриженной серебряной головой, местами с какой-то рыжиной, словно позолотой - мало рассказывал о себе. Я запомнил только то, что его фамилия была Белоус, родом он был из-под Одессы, ремесло, которым владел его отец, и которое он перенял от него, было – бондарь (мастер по изготовлению деревянных бочек), но на новом месте, т.е. в Волгоградской области, он оказался в рыбаках, в местном рыбколхозе. Подобно всем деревенским рыбакам он всегда много пил-гулял, и так может быть и катилась его бесшабашная жизнь дальше, как вдруг у него умирает жена, причём в самом расцвете сил. Страшнее судьба играет с людьми лишь в театральных трагедиях - она умерла точно в тот день, когда он вернулся с летней путины - с моря, не видя её месяца 3. На почте, где она работала, у неё внезапно остановилось сердце, и он прямо с берега прибежал к её мёртвому телу. Так своей смертью она словно наложила на дядю Сашу некую епитимью – он остался один с двумя детьми, правда ему стала помогать женщина соседка, но вряд ли эта старуха заменила ему жену в определённом смысле. Сыновья его, а с ними я был одно время дружен, ещё при жизни отца уехали в город, на учёбу-работу, а после его смерти и вовсе продали родительский дом и окончательно обосновались в Волгограде.
Так вот, хозяйство дядя Саша забросил, огород не сажал – исключение составлял лишь табак-самосад, а из «скотины» у него остался лишь огромный серый Васька - кот. Рыбак продолжал много пить и после смерти жены, чему способствовала у него в гостях карусель всевозможных лиц - от рыбаков, охотников, браконьеров, до рыбинспекторов, егерей и чиновников всех мастей и рангов, оказывающихся на берегу Дона, в хуторе П-й. Когда ему надоедало пить, то он уходил в свою берлогу - небольшую избушку-сторожку, в заброшенный пионерлагерь, который он подрядился охранять за какие-то символические копейки, которые, однако, ему были вовсе не нужны – он искал там отдых от «отдыха», но самое главное он искал там уединения.
Я и сейчас почитаю дядю Сашу за святого, и не потому, что он одинаково был равнодушен к ортодоксальному казарменному православию, вместе со смешными раскольниками старообрядцами, коих в том хуторе была половина дворов, и чьими бородами можно было подмести другую половину, я почитаю его святым за то, что он шёл в духовном плане своим путём. Я считаю, что именно за это Провидение открыло ему свой Свет.
Хуторские считали дядю Сашу чуднЫм, странноватым, поговаривая, что он «особливо молится Богу» и когда он возвращался из своей берлоги, я без трепета не мог смотреть в его пронзительные синие глаза. Дядя Саша сиял как сошедший с горы Моисей! Тогда он не пил по несколько дней подряд. Я как то раз робко спросил его относительно «метода», но он лишь сказал, что если Бог даст – поймёшь, и подобно древним мистикам ответил, как отрубил: «Всё в табэ». Когда я собирался уезжать в город, он иногда очень сжато говорил-предсказывал мне, что меня ждёт на ту пору: «На улице драку зачинют, подерёшься, п*здюлей получишь крепких» или: «С девкою дома рассоришься, мыкаться будешь, посля успокоишься», что в точности впоследствии и происходило.
- Рыбак дядя Саша, ты поймал меня в свои сети! Я пишу сейчас эти строки и плАчу как девка, не зная почему, то ли от радости, что повстречал в жизни тебя, то ли горя, что ты так рано ушёл - ведь мне есть о чём поговорить с тобой!
Дядя Саша был весел за столом - человек сильных страстей, он даже водке предпочитал чистый спирт. Я своими глазами видел, как выпивая залпом 200 грамм неразбавленного, да ещё по просьбе гостей сжав-сломав (что совсем невероятно!), т.е. раскрошив в ладони этот самый гранёный стакан, он минут через 5 своим громким басом, затягивал свою любимую:
Дед посеееееееееееял десятииииииинууууууууу, а х*й повеееееееееесил на осииииииину, сиииииильныыыыый вееееееееееетер поднялсЯаааааааааааа, х*й с осины сорвалсЯяааааааааааа, в бабку – еб-нул-ся!
После такого «номера» он довольный, отправлялся спать. Если не было спирта, его манера пить водку тоже была удивительна – он выпивал целый стакан и уже не пил часа 3-4, как его ни уговаривали - мог продолжать сидеть за столом, слоняться по двору или по берегу, отправляться на воду, ходить в гости или сам принимать гостей. Про тех, кто пил стопками, т.е. про всех нас, он говорил, что вы «сюсюкаетесь-сопливитесь». В моих глазах он был настоящим казаком – абсолютно не корыстным, открытым, простым. Я приезжал к нему ещё несколько раз, когда уже не работал «по рыбе», приезжал, когда в городе были либо проблемы, либо хотелось просто отдохнуть от городской суеты. Появляясь у него, я разумеется, спрашивал: «Дядя Саша, могу я у тебя тут немного пожить?» На что он начинал ругать меня, мол, зачем я спрашиваю его о таких пустяках и неизменно добавлял: «Мой дом – твой дом. Живи сколько надо».
Жизнь на природе, огромные амплитуды интенсивности мышления дяди Саши - между спящим, почти коматозным состоянием и максимально, предельно ясным сознанием, так раскачали его разум, что он приблизился у него к разуму ребёнка. Дети его не просто понимали и обожали, они принимали его за своего сверстника. Раз я наблюдал такую прикольную картину. Его 4-х летний внук подбежал к нему, снял трусы и говорит: «Смотри дед, какой у меня!» – с гордостью показывая ему свою «пипетку», и тут же с любопытством спросил: «Дед, а у тебя какой?!» Дед опускает штаны и маленький Андрюша увидев большую елду, от удивления: «Ого, какой!», тут же, разочарованно, натянув свои трусы и с обидой в голосе вопрошает: «Дед, а у меня такой будет?!» Дед, натянув уже свои штаны, потрепал внука по голове и обнадёживающе успокоил: «Ещё больше будет».
Хоть дядя Саша уже не работал в промысловых рыбаках, он иногда выходил с нами нА воду - на сетЯ-вентерЯ в виде помощи нам, но более, как я подозреваю, в виде прогулки. Ещё чаще я прогуливался с ним по окрестностям, ходил далеко по грибы. К природе у него было бережное отношение, но без фанатизма. Он не восхищался видами-пейзажами, подобно мне. Помню как однажды, мы зашли, попали в незнакомую мне, живописную осеннюю балку, в место просто нереальной красоты ландшафта, цвета, атмосферы…
....Словно неведомое божество, изогнув свою бархатную руку лодочкой-долиной, держа на своих склонах одинокие ярко красные деревья - дикие груши, а в глубине долины и вниз по склонам-складкам зажав жёлтые ленты лесков из тополей-осин-берёз, это божество, разбросав по своей ладони лоскуты разноцветных кустов - от изумрудных, до уже глубоко бордовых, выпускает из своих недр, выбивающуюся, вьющуюся вниз по этой ладони-долине тонкую бирюзовую вену – маленькую речушку. Эта гигантская рука спустилась к большой реке, желая зачерпнуть воды, либо поделиться своей, кристальной....
«Какая красота!» – только и было моё восхищение, когда я очутился в той долине. «Чаво тут смотреть?!» - с некой горечью и даже ворчливостью сказал он.
Только потом, с годами я стал понимать, что уже при жизни, за всеми видимыми предметами и явлениями нашего мира, какими бы они не представлялись красивыми и совершенными, за всеми этими «представлениями», акциденциями и прочими манифестациями, дядя Саша искал и видел Свет самой Единой Субстанции, той, что создаёт и хранит любую красоту на земле.
Я думаю, что Бог дал ему неплохую смерть – дядя Саша умер за пьяным застольем, среди веселья, среди своих друзей – внезапно остановилось сердце.
Моряк.
Мы познакомились так: как-то раз, он пьяный упал на моей улице с мешком мукИ, я вышел на дорогу, поднял этого незнакомого мне человека и помог ему добраться с этим мешком домой. Оказалось, что он живёт на соседней улице и его дом тоже 13. Потом моряк не переставал говорить мне, что я «донёс его мУку».
Со своим высохшим, морщинистым, со сломанным носом, обветренным и испитым лицом морской рыси, дядя Саша был моряк не только внешне – он когда то ходил на больших судах механиком-рулевым по большим рекам-морям - работал в торговом флоте. Водочку и всё остальное спиртосодержащее, пил дядя Саша так, что его выгнали даже из вахтенных сторожей на волжской брандвахте. Фамилия у него тоже была характерная: Синёв. Причём он вполне серьёзно утверждал, что до 26 лет не употреблял даже пиво. Момент любопытный, если учесть что такие заявления я неоднократно слышал и от других сильно пьющих людей. Вероятно, некая корреляция алкоголизма и возраста начала алкоголизации всё же существует. Шутками он просто фонтанировал, например, когда его спрашивали из какого он города, то он неизменно отвечал: из СалсяСпился, перефразируя смешное название прибалтийского города. Именно с дядей Сашей у меня ассоциируется избитая флотская поговорка «Всё пропьём, а флот не опозорим». У него была просто феноменальная способность находить выпивку или финансы на выпивку, когда казалось, уже исчерпаны абсолютно все варианты - с этой «способностью» связано много прикольных историй. Но у меня в память врезалась одна смешная история, которая тогда, что называется, была у нас прикол недели. Вот эта история.
Как то по осени, с гостившим у меня товарищем, мы отправились в виде прогулки в заброшенный сад - поискать грибов, т.к. время было самое для них подходящее, и действительно, мы вдруг обнаружили и набрали в том заброшенном саду огромное их количество. Грибы были вешенки. Мы хоть и радостные с большими кульками, возвращались с нашей «тихой охоты», всё же немного скорбели по поводу того, что денег у нас не осталось и что грибов мы сейчас какое-то количество пожарим, остальное раздадим, а те, что пожарим – мы просто и скучно съедим, т.е. съедим как говориться «на сухую», как вдруг - ещё мы даже не дошли до дома, появился как всегда весёлый - «на кочерге» дядя Саша моряк. Увидев у нас столько грибов, он только присвистнул и, словно уловив нашу мысль, озвучил её уже конкретно и определённо, что под такие красивые грибы просто необходим 1литр водки и причём срочно. «Давайте мне половину грибов - и я найду литр!», - сказал моряк и добавил: «А вы пока готовьте из остальных закусь». Мы знали, что он околачивается на рынке и может запросто их сбыть, но не догадывались что так! Мы, полностью доверяя моряку, отдали ему добрую половину нашей добычи и отправились домой. Только мы приступили дома к разделке второй половины, как ко мне в дом влетает другой товарищ, который не знал дядю Сашу, с нашими кульками, нашими грибами! И с ходу потрясая ими: «Я у какого-то мужика сейчас за №(стоимость1литра водки в то время) прямо на улице, купил во сколько грибов!» Как мы начали смеяться! Товарищ, отоварившийся нашими грибами, поняв в чём дело, сам стал смеяться как заведенный вместе с нами. Только мы успокоились и вновь продолжили подготавливать грибы к жарке, как тут влетает и сам дядя Саша с 2 пузырями: «Я ещё до базара не дошёл, как какому-то пацану грибы за литр водки продал!» Увидев этого «пацана» у меня дома, мы, уже включая и самого дядю Сашу, стали смеяться без остановки несколько минут. Такой торговой комбинации позавидовал бы сам великий комбинатор, т.е. товарищ О. Бендер. Такая сложная и одновременно простая, коммерчески-смешная сделка была нами капитально «обмыта».
Дядя Саша моряк постоянно попадал в какие то переплёты и приключения, не побывать за неделю в вытрезвителе или не отметиться в местном РОВД, означало для него, что жизнь просто остановилась. Помнится «на сутках» побывал и я с ним - попал под раздачу за якобы пьяный дебош, когда его мать - сумасшедшая старуха, вместе с наглым отчимом дяди Саши, додумались вызвать ментов. В камере мы много смеялись, вспоминая наше задержание. Причём если я возвращался «с суток» голодный и уже в мрачном настроении, с чёткой мыслью, что: «Всё, пьянству бой!», то моряк хохмил, шутил с прохожими и даже умудрялся у них стрелять себе на опохмел.
У дяди Саши были жена и сын, которые жили в соседнем районе и иногда приезжали к нему, но с ним они не могли жить из-за его хронического алкоголизма, а также его мамаши и отчима. Самого дядю Сашу, вероятно, более устраивала свободная жизнь в своей половине дома, чем под присмотром жены. Всё же за всеми этим пьяными движениями, весельем, как изнанка этого веселья всегда маячила мрачная перспектива. Я знал, почему такие как моряк суетятся и постоянно пьют - он сам признавался мне в этом. Стоило ему остановиться, и на него навалился бы не просто обычный бодун, похмелье, не банальная депрессия, ему уже грозило появление белой горячки. Пока ты молод, ты способен выйти из затяжного запоя своими силами, пробыв день-два в откровенном аду, но такие «хроники» как моряк дядя Саша уже не могли отделаться днём-другим. Я иногда заходил к нему и находил его не просто трясущимся, а откровенно вибрирующим на кровати или сведенным судорогой. Тогда, по его просьбе, я помогал ему выпить, т.к. сам он даже не мог донести стакан до рта.
Его жизнь была какой то игрой с Судьбой, вызовом Судьбе, бегством от Судьбы. Он очень тосковал по воде и мечтал снова оказаться на флоте. Я бывал в то время на воде и видел, что сейчас на современных торговых судах все команды состоят из молодых парней и дядя Саша уже давно не проходит туда даже по возрасту, не говоря уже о его пороке.
Как и смерть настоящего моряка, я совсем не представлял закат его жизни в кровати от какой-нибудь хвори. Он сгорел, а точнее взорвался вместе с домом, когда в этом доме взорвался газовый баллон. Это произошло на какой то даче в Подмосковье, куда на заработки его сманила одна из его бывших жён. Сумасшедшая мать дяди Саши, которая ежедневно с ним ругалась, вдруг прониклась невероятной любовью и жалостью к своему Сашеньке, она день и ночь ходила по нашему посёлку, что-то причитала и через месяц благополучно отправилась к нему. Ещё через месяц умер его отчим, а ещё через пару месяцев при странных обстоятельствах погиб 25-ти летний единственный сын дяди Саши. Моряк набрал себе свою команду.
Король.
Совсем недавно ушёл ещё один Александр – Корольков, или король, или как я по-соседски его называл - дядя Саша. Память о нём ещё не отдалилась настолько, чтобы делать значительные и приближенные обобщения. Но всё же. Познакомились мы просто. Этот человек сам пришёл ко мне домой узнать, что я за «кадр», т.к. являлся фактически соседом - жил через 2 дома. Существовала раньше в частном секторе такая должность или обязанность, как уличный комитет, кто их назначал - я не знаю, но этот человек можно сказать фактически являлся нашим уличным комитетом. Он знал всё и вся. Мотавший срок, общительный, весёлый, да ещё к тому же бывший рыбак-браконьер – мы быстро нашли с ним общий язык. Он напоминал мне взведённую пружину – небольшого роста, худой, стройный, смуглый (на воде он имел «погоняло» Копчёный), с умными глазами, всегда опрятно одетый, иногда слегка пьяный, и если бы в своё время дядя Саша не пошёл по криминальной стезе, то наверняка бы из него вышел философ подобный Канту. И вот почему. Он был настолько безупречен, обязателен и педантичен, что если, как утверждают историки-биографы, по Канту жители Кёнигсберга могли сверять свои часы, даже не заглядывая на часы зАмка, то по этому человеку сам Кант мог бы запросто сверять свои часы - этот человек никогда не опаздывал и ничего не забывал. Причём, это не было так, как часто бывает с подобными принципиальными людьми, когда и они требуют от других людей такой же точности и принципиальности, нет, он никогда не требовал такого от других людей, в первую очередь от тех, кого он считал своим другом. Но, если вдруг некий человек, ему по какой либо причине не понравился, то я наблюдал «расклад» бесстрашного дяди Саши. Это было смешно и страшно одновременно.
В «раскладе», т.е. в претензии, в её логике он вполне искренне и ненамеренно смешивал: абстрактное с конкретным, душевное в духовным, моральное с абстрактным, конкретно-нравственное с абстрактно-отвлечённым (тут множество вариантов и комбинаций); лексикон его был: от обычно-приличного до лагерного жаргона; тембр и сила его голоса начинали варьировать: от шёпота до крика; эмоции на его лице менялись: от улыбки до гнева,… В общем я наблюдал, как его оппонент, превращаясь в «гандона конченого» элементарно «сдувался на корню». Причём впечатлительный Король сам верил в правоту своего «расклада» - он верил в свой нравственный императив и его силу. Проще говоря, если человек, ему не понравился, или не понравился его друзьям, то тот человек даже переставал ходить по нашей улице.
Относительно денег дядя Саша был особенно безупречен и педантичен. Если я, к примеру, заносил ему с рыбалки «рыбки на уху», т.е. просто и безвозмездно его угощал, то вездесущий и всеведущий Король уже заранее узнавал, в какую цену такая рыба сейчас продаётся на рынке. Более того, дома он непременно взвешивал подаренную ему рыбу и если я под всякими предлогами отказывался брать с него деньги, то он подбрасывал мне сумму не менее стоимости этой рыбы. В такой Удали он находил какое то особое удовольствие, ну а я порой находил и своё - обнаружив сотню-другую в кармане своей куртки.
В молодости дядя Саша много пил-гулял, «чалился», а за год до своей смерти похоронил свою любимую жену, в память о которой до самой своей смерти так и не снял обручального кольца, хотя тёток вокруг него «кружилось как собак нерезаных». Внутренне он очень тосковал по своей Зое, хоть и хорохорился и не подавал вида. С ней, как я помню, он страшно ругался. Может он и тосковал по серьёзному «оппоненту», ибо «врагов» вокруг себя он находил всё реже и реже. Дядя Саша порой откровенно скучал.
Он здорово подсказывал мне по хозяйству - дому-огороду, когда я поселился в частном секторе в старом деревянном бабкином доме. Он имел всевозможные материалы от гвоздей до труб, и разные инструменты от отвёрток до «болгарок», и что самое важное, имел всевозможные строительные знания и навыки. Его 2 раза «разбивал» инсульт и я думаю, что это могли быть последствия его переживаний, результат того, что он оказался заложником всех своих принципов, установок, кодексов и понятий. Я представляю его человеком гордо стоящим перед лицом Судьбы за свои убеждения, но порой, не отличая свои сильные убеждения от обычных заблуждений.
Я даже не знаю, есть ли в этом прикол?.. Но после короля один всё же остался! Бытует суеверие, что очень нехорошо задолжать покойнику, а вот если задолжал покойник, да ещё такой безупречный как дядя Саша?! Вот история.
Я покупал ему сигареты, когда после второго инсульта, он не мог уже самостоятельно ходить. Его заботливые дочки не покупали ему сигареты, печась о его здоровье: «Врачи запретили!» и даже иногда ругали меня, когда я заходил к нему с куревом. Я знал, что курение это его последняя отдушина в жизни. Так вот, в связи с инсультом, он не только полностью завязал со спиртным, но и старался курить поменьше, а потому я покупал ему 1 пачку на 2-3 дня, а он с бухгалтерской точностью - до копейки, отдавал мне деньги. К таким причудам я уже привык - деньги сразу брал. В тот день я, как обычно принёс ему пачку его сигарет, но он сказал, что у него «только штуки(1000р), придёт дочка и разменяет», а потому «зайди вечерком, в часиков 7». В тот вечер я уехал на рыбалку – какие-то 50 рэ дядя Саша не забыл бы отдать никогда, но вот беда - его не стало тем же вечером. А вот теперь мой «расклад»:
- Дядь Саш, извини, что не зашёл вечерком в тот день, кстати, во сне ты спрашивал, как тут, у нас, на посёлке, на нашей улице?.. Докладываю: всё нормально, вот только .. кое кто становится не очень приветлив, причём, бляха, настырно ходит по нашей улице! Ёлки, разберись, если скучно - развлекись, ведь… ведь ты до сих пор «торчишь» мне полтинник!
Сентябрь, 2014 год. Фетисов Э.В.