Начало: "Слово двух свидетелей" http://www.proza.ru/2014/07/10/946
Предыдущая часть: «РАЗДЕЛ ХLІV. Последняя вечеря» http://www.proza.ru/2014/09/16/575
Короткевич В.С. (26 ноября 1930 — 25 июля 1984)
РАЗДЕЛ ХLV. Сад возле Коложы
(Евангелие от Иуды)
(перевод с белорусского языка)
Таму што корань усіх зол ёсць срэбралюбства.
Цімахвею, гл. 6, ст. 10
Дзесьці мае дзеці ў любові жылі,
Раслі, раслі, пахіліліся,
Цераз цэркву сушчапіліся.
Беларуская песня
Над землей царил лунный свет. Беленые стены домов казались нежно-голубыми. Густая синева господствовала на течении недалекого Немана. Серебрилась и синела листва деревьев. Месяц в высоте был светлый, как трон Божий, такой светлый, что больно было смотреть на него. И только редкие звёзды можно было рассмотреть на прозрачной синеве небосвода.
Они шли около стены, которая окружала Коложу. Черные тени на голубом.
— Почему бы тебе не убежать куда-нибудь, — сделал последнюю попытку Симон-Кононит. — Убежал бы куда-нибудь, где не так страшно. Есть же страны...
Христос взглянул на него. Лицо было голубым.
— Есть. Действительно легче. По крайней мере, говорить больше можно. Но ты, Симон мой, не понимаешь одного. Тут, в общем свинстве, тяжелее... но зато и чести больше. Что они знают, те сморкачи, о наших безднах? И они и тысячной части того даже не изведали, что мы в княжестве Белоруско-Литовском. Раз уже я появился на землю — я буду тут. Биться буду не на жизнь, а на смерть. Говорить буду о том, что есть Человек и какое место его на Земле и во Вселенной, где, наверное, есть более счастливые. Про Мужество, про Надругательство, про Знания, про Доблесть говорить буду, а не о том, что «Лаура упала в Луару». Ах, ужас какой! Ах, слезы! — Лицо Христа стало злым. — А святой службы они не нюхали? А костров? А тысяч замученных не видели? И тоже еще считают, что тяжело живут. Ну, нет. Честь тут, тяжесть тут, значит, и жизнь тут. Другого народа для меня теперь нет.
— Умрешь, — сказал Илияш.
— Там мог бы жить, болтать то-сё. Тут — пожалуй, умру. Но зато тут моя правда: драка с храмовниками, сеча с самим Сатаной.
Илияш понял, что все напрасно. Надо было задавать деру. С этим лыка не свяжешь. Вишь, лицо какое.
— Что-то тяжело у меня на душе, — сказал Юрась. — Душа грустит, тоскует смертельно. Посидите тут, хлопцы, подождите меня немного. Я к Неману пойду, решить мне что-то надо, и сам не знаю что... Только — нельзя мне без этого.
— Чего же, посидим, — сказал Пётр.
— Это... почему нет.
Они сели на траву под стеной. Братчик открыл калитку и вошел в церковный сад.
— Вертоград матери церкви нашей, — сказал Симон. — Заплутаешь — обижайся на себя.
Когда шаги заглохли в глубине, он вскочил и махнул рукой:
— А сейчас — давай. Давай-давай. Чтобы аж пятки в задницу стучали... Как если бы лошадей украли.
Они бросились бежать изо всех ног. Исчезли. Постояла в воздухе и осела голубая от луны пыль.
Перекликались петухи. Христос шел среди деревьев, отводя ветви, и листва словно плакала синевой: падала роса.
Коложа встала перед ним в лунном сиянии такая простая, такая совершенная, что перехватило дыхание. Блестящий купол, серебряно-синие стекла в окнах барабана, полосатые, аквамарин в чернь, стены. Все густое, даже в тенях черное в зелень, как перо селезня. Оранжевым, — кубовым, зеленоватым, радужным сияют на стенах плиты и кресты из майолики.
Большего совершенства ему не приходилось видеть. Страшно подумать, что кто-то может поднять на нее руку. Стоит, словно морской дворец, а над ним склоняются деревья, хотят сцепиться над куполом. А выше деревьев — небо, вселенная.
Он миновал храм и сел на берегу Немана. Луна, как золотая чаша, сияла в глубине. Вставал в небе силуэт Коложы. Слева, далеко-далеко, стояли на берегу обожженные виселицы, а за ними, еще дальше, спал замок. Сжало сердце от любви к этой земле.
«Что же я недодумал? Что угрожает людям, и городу, и мне? Первому пробуждению человека к правде? Что изменит всему этому? Что, наверняка, скроет под руинами светлого царства мою любовь?»
Он смотрел на семицветную далекую звезду.
«Правильно, что я не убивал. Надо было дать первый пример этим людям, которые только начинают страдальческий, страшный, светлый свой путь. Что же, о т э т о г о погибнет мое дело? И, может, я умру, иначе почему так тяжело?»
Земля неодолимо звала его к себе. Глаза его следили за звездой, а колени сгибались, и наконец он стал на них, склонился к земле.
«Ты прости, — мысленно попросил он. — Ты, небо. Я предал ради этого. Я — здешний. Я — белорус. Нет для меня более дорогой земли, и тут я умру».
Он припал щекой к траве.
«Что же ты? Ну, ответь мне, земля моя, сторона моя. В чем я ошибся против тебя? Что сделал во вред, когда не хотел? Что уничтожит дело моё? Подскажи!»
Пятна света лежали на траве. Пробились через густую листву. Круглые пятна, похожие на серебряные монеты. Такие же монеты дрожали и звенели на воде.
«Я понял, — подумал он. — Спасибо. Серебро. Деньги. Они загадят и исказят самую светлую мысль. От них — подлая торговля. И неравенство. И зависть. И измена. И погибель. И если я погибну, то от них. И еще от любви к людям и к тебе, земля моя. Это они породили подлость власти. Они породили церкви. Сколько еще пройдет времени, пока любовно сплетутся над стенами угнетения живые деревья жизни? Я не доживу».
Ночное небо сияло в бездонном Немане.
«Я не хочу гибнуть, — попросил он. — Я хочу дожить. Возьми меня на небо, звезда. Возьми, как Илию. Чтобы тысячелетия проплыли на земле и дни — в жизни моей»
Шелестела листва. Мерцала звезда.
«Нет. Не хочу. Не хочу, пока не сделал предначертанного мне. Не хочу убегать от работы, от кровавого пота, от земной чаши моей. Гибнуть также не хочу. У меня есть друзья, и любовь, и народ мой, и сотни других народов, и ты. Пусть минет меня чаша сия, но, впрочем, как хочешь. Ведь если ты определишь мне погибнуть, земля моя, я не буду пенять».
Продолжение "РАЗДЕЛ ХLVІ. Ночь белых крестов" http://www.proza.ru/2014/09/16/1332