Саше было пять лет. Сейчас он шёл один по сельскому кладбищу. Неизвестно, как он сюда попал в этот час. Лунный диск почти весь утонул в вязкой грязной туче. Ни огонька. Ни души. Саша шёл по кладбищенской тропке почти на ощупь. Слякотная глина облепила его маленькие поношенные сандалики. Шагать было тяжело. Ветер принёс вместе с чувством холода (Саша был в шортах и маечке) огромное желание что-нибудь горячее и вкусное съесть…
Месяц вдруг выглянул одним глазом из-за тучи, как нетерпеливо и озорно выглядывает девочка из-за кулис актового зала перед самым началом детсадовского утренника посмотреть, все ли родители собрались…
В лунном свете Александру стало отчётливо видно, как из могилок выползают зомби в обветшалой одежде и с изъеденными червями глазницами. Ни огонька. Ни души. Пол лица Луны и десятки хромающих изуродованных зомби. Вот дядька Фёдор, которого хоронили ещё дедушка с бабушкой Саши в молодости. Вот мельник Семёныч. Вот главбух колхоза Бочкина. Движения зомби замедлены. Полностью соответствуют аккомпанементу ветра.
Саша зажмурил глаза, и началось…
Бочкина положила сохранившиеся косточки трёх пальцев правой руки на левое плечо мальчика, нагнулась над самым его ухом и шёпотом спросила: «Попьём чайку?».
Пацан чувствовал холод кисти вопрошающей и стал безостановочно утвердительно качать головой. Мол, попьём, конечно. С пряниками.
Ветер погнал стадо туч-баранов на север. То там, то сям стали проглядывать звёзды. Где-то далеко протяжно завыла собака.
Как-то неожиданно быстро нашёлся уютный дом рядом с кладбищем. В нём горел свет, и играла музыка. Это бабка Агафья всегда, когда уезжала в город к внукам, оставляла звучать маленький транзистор и шестьдесят ваттную лампочку гореть над столом, чтобы дом не обчистили эти скоты из соседнего села.
Зомби расселись по лавкам вокруг большого стола. Александр сидел во главе стола на старом красивом стуле. Бочкина уже поставила чайник на плиту. Семёныч суетился в кухне, выискивая сласти к чаю. Он уже нашёл пряники, шоколадные вафли и лимонную карамель. Надо было ещё найти заварку. Чайник уже хотел закипать…
Бочкина увидела в руках Семёныча вазочки с угощеньем, которые он спешил поставить для всех на стол под лампу для чаепития. Она преградила ему путь. Жёстко ударила трёхпалой рукой по дверному косяку и строго сказала: «Ни в коем случае!».
Всё вернули на место. Фёдор пулей полетел в сельмаг за пряниками, печеньем, конфетами и чёрным чаем. Вернулся необыкновенно быстро с огромными авоськами вкусняшек. Байхового чая, как хотела Бочкина, не оказалось. Купили другой.
Семёныч ловко и быстро залил пузатый заварник с чёрным чаем кипятком. Душистый был чай. Девочка-зомби с оторванной ногой подползла к заварнику и добавила веточку мелисы, которую сорвала по дороге к дому.
Угощения были расставлены. Музыку из транзистора сделали чуточку громче. Чашки расставлены. Мельник ловко всех обслуживал, разливая кипяток и заварку. У Саши активно выделялась слюна при взгляде на зефир и заварные пирожные. Мальчик чувствовал, что в доме тепло, что сейчас вкусно поест и песня из приёмника какая-то знакомая…
Бочкина налила себе горячий чай в блюдце, стала кряхтя отхлёбывать, закусила сушкой. Довольная и властная сказала, мол, вы у меня здесь ещё полы помоете.
Чайник ставили три раза. Пили и с молоком, и с вареньем. Мазали на хрустящий хлеб джем. Чего только не делали.
Утренних петухов упредил будильник Агафьи. Он зазвенел в пять тридцать. Корова мрачно заныла в сарае.
– Пора! – сказала Бочкина.
Народ стал расходиться. Две барышни мыли чашки и блюдца на кухне. Фёдор вызвался сам мыть полы и расставлять мебель по местам.
Очень быстро всё в доме вернулось на исходные места. Зомби, как на работу, устало ковыляли перед рассветом обратно на кладбище. Сашу решили посадить на попутку в город. Мальчик знал наизусть номер дома и улицу. Мельник сам подсадил его в кабину грузовика, ещё раз назвал водителю адрес, дал денег и строго наказал, беречь пацана, как зеницу ока. Подмигнул поседевшему водителю несуществующим правым глазом и записал в крохотный блокнотик химическим карандашом номер автомашины.
Ветер на кладбище утих. Светало. Всё лежало на месте. Через пятьдесят пять минут Александр был в тёплых маминых объятиях у себя дома.