Этот мир отличается от всего, виденного ранее, от всего, что только можно себе представить. Точно легендарная птица Феникс, он умирает и возрождается с завидной периодичностью, умирает быстро и мучительно, возрождается с необычайной скоростью и упоением. Ни разу до этого Игорю, одному из самых молодых и перспективных сотруд-ников здешнего исследовательского института, не приходилось видеть места, которое из цветущего Эдема всего за несколько часов превращалось бы в чудовищный кислотный Ад. Оставалось неразрешимой загадкой лишь то, как здесь вообще может что-то выжить!
Впрочем, как учёный, Игорь прекрасно знает, КАК. Про защитные системы живых организмов, про мутации, эволюцию. Всё-таки, мутации живых организмов в радиоактивной среде является темой его диссертации. Но на территории Фукусимской Зоны разум учёного даёт неизбежный сбой, трусливо ретируясь перед обычными человеческими эмоциями и чувствами. Да что говорить о нём, если здесь периодически сдают нервы не только у приезжих, но и у самих японцев – учёных, испытателях и даже охранниках.
НИИ, в котором сейчас вёл научно-исследовательскую деятельность младший научный сотрудник Игорь Олейник, поистине уникален. Единственный во всей Японии, он находится на территории Зоны отчуждения и к тому же принимает иностранных учё-ных. В основном из России, Украины и США. Молодой учёный был по контракту направлен сюда как один из самых перспективных выпускников МГУ. Ну, и два года стажировки в Чернобыльской Зоне, куда он напросился после окончания университета, конечно, сыграли свою роль. Проблемы мутации в условиях повышенной радиации парень непритворно считал наиболее перспективным направлением в науке, а вот если ещё научиться прогнозировать её, управлять механизмом… В общем, Игорь с необычайным рвением брался за любую работу, которая могла хоть на миллиметр продвинуть его в этих изысканиях.
Вообще, этот парнишка принадлежит к той когорте учёных, которые искренне по-лагают, что единственное предназначение науки – самозабвенно служить людям. Наука ради науки? Чушь и ересь, не должна святая святых всего человечества заниматься само-любованием. Тем более, подобный подход грозит неисчислимыми бедами. Наука ради бизнеса? Ещё большая чушь, ибо то, что действительно нужно миру, либо плохо продаёт-ся, либо вовсе противоречит всем правилам торговли. И если наука ради науки может пригодиться будущим поколениям (как, например, изыскания Коперника и Галилея), то наука ради бизнеса априори античеловечна. Впрочем, молодой учёный не пытался кому-либо навязать свои мысли и отказываться от своей немалой зарплаты учёного, работаю-щего в экстремальных условиях, в пользу науки не собирался. Ведь чтобы стать более-менее независимым человеком, нужно быть весьма одарённой личностью, обладающей поистине бездонным кошельком – чрезвычайно редкое сочетание в нашем мире. А потому парень самозабвенно зарабатывал деньги любимым делом, чтобы в будущем заниматься лишь тем, что будет вызывать его любопытство.
Хотя, признаться, навязывать своё мнение ЗДЕСЬ не было никакой необходимости. Большинство коллег-учёных, работающих в Зоне отчуждения, придерживаются того же мнения. Даже американцы, представляющие нацию, умеющую извлекать прибыль из всего, что попадает в поле зрения, проявляют верх альтруизма и энтузиазма. Так что Игорь со своими идеями влился в команду легко и непринуждённо.
Сейчас, после Аномального дождя, в НИИ начинаются жаркие деньки. Нужно со-брать множество полевых образцов (пробы грунта, воздуха, воды, а если очень повезёт – останков животных), проводить исследования-вычисления-описания. Позже, когда земля вновь начнёт покрываться зелёным (даже слишком зелёным) ёршиком местной раститель-ности, когда из укрытий выползут местные обитатели, наступит время других исследова-ний. Также без внимания не останутся артефакты и аномалии, хотя их-то исследование – самое трудоёмкое и опасное. Относительное затишье наступит непосредственно перед Аномальным дождём, когда большинство исследований будет проведено, некоторые вы-воды сделаны и останется лишь ждать следующего цикла жизни.
Больше всего молодого учёного продолжало удивлять то, что радиационный фон здесь, на Фукусима, не слишком велик. Даже несколько ниже чернобыльского. А ведь по-сле аварии на Чернобыльской АЭС прошло уже тридцать пять лет, а здесь – всего лишь десять. Нет, настоящую опасность представляют губительные химические соединения, выпадающие с дождём, и странные мутанты, напоминающие чудовищ японской мифоло-гии. В который раз мозг Игоря обожгла мысль – если бы не попытки установления кон-троля над климатом, не консервация территории Зоны, всего этого бы не было. Да ещё эти мутанты… Когда-то в юности Игорёк познакомился с теорией о мыслеформах. Если говорить вкратце, речь идёт о том, что энергией собственных мыслей можно влиять на окружающий мир. Причём влияние это ограничивается лишь собственной фантазией и силой веры в себя. Несчастные люди несчастны потому, что думают о несчастьях, бедные бедны потому, что не позволяют себе думать о богатстве, а вот богатые и счастливые являются таковыми потому, что не сомневаются в наличии собственного богатства и счастья. «Ересь и бабушкины сказки!» - припечатала эту теорию официальная наука. Однако вечно сомневающийся, пытливый, ищущий разум учёного тихонько шептал: а, может быть, правда? Иначе чем ещё прикажете объяснить такую разницу в конечном результате мутационным процессов, как не в различиях культур и верований двух народов? И тогда остаётся лишь низко поклониться Православной церкви, а потом и коммунистической партии за десятилетия борьбы с народными суевериями. Иначе можно было и чего похуже дождаться.
- Игорь-сан, пора идти, - учтивый голос японца-охранника (самурая, как их полу-шутя-полупочтительно называют здесь) вывел молодого учёного из состояния абстракт-ной задумчивости, рывком возвращая в зал института.
Новички, приезжающие в институт, в основном говорили по-английски, но пожив здесь месяц-другой, перенимали совсем иную речь – причудливую смесь японского, ан-глийского и русского.
- Да-да, конечно, - Игорь со всей поспешностью вернулся в реальный мир, ещё раз проверил герметичность всех застёжек на защитном костюме и направился к выходу.
Признаться, молодой учёный (впрочем, как и подавляющее большинство его кол-лег) не слишком жаловал такие вот вылазки «в поле», как они называли эти прогулки между собой. Особенно в первые дни после дождя. Израненная, обожжённая земля, голые остовы деревьев, бурая жижа под ногами, иногда переходящая в светлую корку подсох-шей грязи – всё это навевает нерадостные мысли об апокалипсисе, о хрупкости и недолговечности собственного существования. Особенно тяжело, если вдруг находили грязную, мокрую одежду. Означать это могло лишь одно: кто-то неподготовленный проник на территорию Зоны отчуждения и погиб ужасающей смертью, превратившись в прямом смысле слова в удобрение для очередного поколения растений. Пока, правда, Бог миловал, самому Игорю подобные находки не попадались.
Однако, любовь – любовью, а производить замеры, собирать образцы и фиксиро-вать визуальные наблюдения попросту необходимо. А потому рано утром на второй день после Дождя институт извергал из собственных недр 5-6 групп по 5 человек (двое учёных и три самурая), которые шли заранее определённым маршрутом. Возвращались группы в строго заданное время, одна за другой, ближе к вечеру. Здесь их ожидала обязательная дезинфекция, душ и плотный ужин – принимать пищу и даже воду в Зоне категорически запрещается в виду всё ещё высокой концентрации в воздухе ядовитых паров. Даже про-стое механическое повреждение защитного комбинезона может стать фатальным. Если какая-то из групп не возвращалась, по её маршруту отправлялась другая, укомплектован-ная пятью самураями. Их ждали до рассвета, а после объявляли пропавшими без вести. Откланяться от маршрута более, чем на 20 метров строжайше запрещено, для экстренных случаев один из самураем брал с собой ракетницу, заряженную красной сигнальной раке-той. Прочие виды связи здесь совершенно отсутствовали, любой сигнал на расстоянии более 100 метров глушился неизвестным излучением.
Продолжительность «экскурсии» варьировалась от двух до семи часов и распреде-лялась по жребию. Группы с малым временем «прогулки» собирали пробы близ институ-та, другие, не размениваясь на местные образцы, сразу шли вглубь Зоны. Начальником маленького исследовательского отряда назначался кто-то из «самураев». Он в первую очередь отвечал за безопасность учёных, сохранность образцов и соответствие их про-движения временному графику. Главному «самураю» все подчинялись беспрекословно. Сегодня группе Игоря выпало путешествие на долгих пять часов.
Первые после Дождя «прогулки» считаются одновременно и самыми сложными, и самыми безобидными. На каждое мнение были свои причины. С одной стороны, очень тяжело морально: убивает жёсткий временной регламент, повышенные меры безопасно-сти и общий пейзаж. С другой стороны, шансы встретить кого-то из мутантов, наткнуться на аномалию или артефакт практически равняются нулю. Конечно, всегда остаётся опас-ность наскочить на бусо или нэкомато. Но никто и не обещал шоколадных условий. Все, кто приходит сюда работать, отдают себе отчёт, что каждый час, каждая минута здесь мо-жет оказаться последней. Здоровье тоже никто не гарантирует. Однако каждому на лич-ный счёт перечисляется очень солидная зарплата, в самой Зоне все находятся на полном обеспечении, да и для большинства учёных (особенно молодых) это прекрасная возмож-ность продвинуться вверх по карьерной лестнице.
Покидая охраняемую территорию института, исследовательские группы, не меш-кая, двинулись по своим направлениям. Передвигаться, конечно, предпочтительнее по дорогам. Вернее, по тому, что от них осталось. Растрескавшийся асфальт то и дело взрывается бугорками растительности, которая теперь либо высится впавшими в глубокий анабиоз исполинами, либо зияет пустотой разложившихся карликов, либо несёт следы присутствия почивших стариков. Ядовитые испарения (не такие густые, как первый день, но всё-таки!) сильно искажают видимое пространство, а пробивающиеся сквозь желтоватый туман солнечные лучи создают причудливые сверкающие образы. Заблудиться при таких условиях очень просто, а дорожное покрытие, какое бы оно ни было - прекрасный ориентир. Однако сходить с более-менее устойчивого участка всё-таки приходится – собрать все требуемые образцы прямо на дороге невозможно в принципе. Контейнеры и колбы с образцами отправляются в съёмный наплечный герметичный рюкзак из непрозрачного полипропилена. Визуальные наблюдения фиксируются на диктофон, встроенный в шлем их гермокостюма и встроенные же камеры наблюдения.
Гермокостюм, надо сказать, заслуживает особого внимания. Он представляет собой литой комбинезон из наноткани, защищающий от радиоактивного излучения, отравляю-щих испарений, не пропускающий влагу, грязеотталкивающий. Внутри комбинезона под-держивается наиболее комфортная для человеческого тела температура и влажность – своеобразный климат-контроль. На голову одевается шлем-капюшон, оборудованный мощными динамиками для поддержания разговора и звукоуловителями – слышать, что происходит вокруг. Руки защищают отстёгивающиеся перчатки из той же ткани, хотя и несколько усиленной, чтобы можно было брать в руки артефакты – Дары Ками. Ещё одно чрезвычайно удобное дополнение – довольно объёмные карманы из ткани с вплетёнными в неё фотоэлементами, преобразующими солнечную энергию в электрическую. При по-мощи провода с клеммой в виде прищепки карман может заряжать КПК или любые дру-гие приборы, требующие подзарядки и входящие в снаряжение членов групп. Костюм очень лёгок, совершенно не сковывает движений, абсолютно функционален и совершенно незаменим для работы в условиях Зоны отчуждения.
Что ни говори, а японцы не экономят средств на безопасности работающих здесь сотрудников – как своих, так и иностранцев.
Здесь, вблизи более-менее обжитой территории следы цунами уже не просматри-ваются: завалы расчищены, упавшие столбы убраны, завалившиеся здания разобраны. Кое-где даже обозначены новые дороги – для исследовательских экспедиций. По пери-метру, где постоянно курсируют патрули, тоже более-менее просматриваются приметы цивилизации. Однако, при продвижении вглубь Зоны ситуация меняется. Вдоль побере-жья, в стороне от маршрутов «самураев-пограничников» часто попадаются завалы из смытых волной предметов человеческой деятельности, поросших местной растительно-стью. Битая, радиоактивная, отравленная химическими соединениями техника ржавеет под открытым небом, а временами служит прибежищем кого-нибудь из мутантов. Бывшие рисовые поля зарастают самыми настоящими джунглями. Удобренная, хорошо увлажнённая земля рождает из своих недр разлапистые деревья, некоторые из которых, между прочим, являются хищниками. Поначалу энтузиасты пробовали бороться с грозящей этому региону экологической катастрофой, но вскоре люди начали бесследно пропадать, и правительство издало указ о запрете восстановительных работ в целях безопасности. Это стало очередной победой сил природы над человеком.
Экспедиции вглубь Зоны, рассчитанные на несколько дней, тоже проводятся, но очень редко. Для них отбираются наиболее бывалые люди и, как правило, всё-таки япон-цы. По крайней мере, Игорь в такую экспедицию ещё не попадал. А, признаться, очень хочется – как учёному, исследователю и просто как человеку. Но надежда, как говориться, умирает последней, и молодой учёный из кожи вон лез, чтобы доказать свою профпригодность и необходимость своего присутствия в такой «прогулке».
Отойдя на два шага за очередной пробой грунта, Игорь замер. В ушах его отчётли-во зазвучал тонкий, на грани слышимости, писк. Причины его может быть две, и обе – в высшей степени дрянные. Первая – аномалия Пискун, перетирающая кости в порошок и превращающая любое существо, этими самыми костями обладающее, в артефакт Броне-носец. Вторая – наличие где-то поблизости колонии КА: здоровенных и крайне кровожадных мутированных комаров. Конечно, до размеров москитов из художественных фильмов ужасов им далековато, но опасность они представляют вполне существенную. Другое дело, что ни того, ни другого быть здесь и сейчас попросту не может. Время ещё не пришло. Впрочем, разбираться с этим – не его задача.
- Слышу писк, - доложил молодой учёный, со всей возможной поспешностью воз-вращаясь к остальной группе.
Командир группы, Вада Макайо, насторожился. Несомненно, в его голове родились те же ассоциации, а с ними – те же сомнения. Выяснять, что там, признаться, не хотелось. Игорь и самурай переглянулись. Не хочется, но придётся. Безопасность – это действительно очень хорошо, но такие деньги им платят не за неё.
- Ломоты в костях нет? – напряжённо спросил самурай.
- Вроде бы нет, - внимательно прислушиваясь к ощущениям собственного тела, проговорил Игорь.
- Да и не может её быть, - вступил в разговор второй учёный группы. – Все анома-лии Дождём смыло.
- КА ещё тоже не должно быть, - проворчал третий.
Действительно, КА сейчас не могло быть в принципе. Несмотря на феноменальную устойчивость к разного рода ядохимикатам, адаптироваться к Аномальному Дождю и ядовитым испарениям после него не могут даже эти заразы. А раз так, то данные экземпляры требуется изучить, то есть, попросту говоря, добыть образец. И, желательно, не один – на всякий случай. К счастью, это чудо энтомологии боится огня и легко им уничтожается. Поэтому каждая группа в обязательном порядке оснащалась огнемётом. Два охранника-самурая – тот, что вооружён огнемётом и начальник группы – уверенно зашагали в ту сторону, откуда только что вернулся молодой учёный.
Ждать пришлось довольно долго. Оно и понятно – одно дело спалить всю комари-ную колонию из огнемёта (на огонь, как известно, живому организму очень трудно выра-ботать защитный механизм), а другое – попытаться отловить несколько бестий для изуче-ния. Из-за тумана видимость была неважная, да и слышно ничего не было. Впрочем, это тоже понятно – ребята стараются действовать очень тихо, опасаясь встречи с теми неча-стыми мутантами, шанс на встречу с которыми всё-таки остаётся. Хотя, рёв пламени вро-де-бы всё-таки был слышен, благо химические соединения, образующие яды, совершенно негорючие, да и влажность не способствует распространению пожара.
Но вот, наконец, сквозь туман проступили две неясные фигуры. Оставшийся охранник напрягся – мало ли, чем они могут оказаться. Бусо вон издалека вообще от обычного человека не отличишь, да и нэкомато – по слухам – может передвигаться на задних лапах. Но ками нынче оказались милосердными, и вскоре из тумана вышли два «самурая». Старший группы передал Игорю пластиковый контейнер, в котором бились три комара.
- Огнеупорными стали, гады, повозиться пришлось, - заметил второй из вернув-шихся охранников.
- Как это огнеупорными? - не понял Игорь.
- Раньше сразу вспыхивали, как спичка, от огня удирали. Теперь и горящими напа-дают.
Вот это новость! Нельзя сказать, что в природе вообще нет огнеупорных организ-мов, но комар… Неужели опять мутация? Повышение жизнестойкости организма в экс-тремальных условиях обитания? Вон и на ядовитые испарения он не реагируют. Это, зна-ете ли, больше похоже на лабораторное вмешательство, чем на спонтанную мутацию. Впрочем, не стоит сейчас делать выводы и вообще какие-либо умозаключения. Сначала необходимо провести исследования. Закинув контейнер с образцами в рюкзак за спиной, молодой учёный вместе со своей группой двинулся дальше.