Наверное, жителям больших городов, особенно тем, где есть метро, хорошо известна такая категория людей, как бомжи. Летом это явление наблюдается реже, зимой - чаще, но это и понятно: поспать на свежем воздухе зимой - иногда очень опасно, можно элементарно замёрзнуть насмерть. Особенно наглядно наблюдаются группы неряшливо и дурно пахнущих людей ранними пассажирами метрополитена. У входа в метро, в переходах, группами и поодиночке, можно обнаружить спящих прямо под ногами, на расстеленном картоне от упаковочных коробок.
Что их привело к такой жизни – у каждого своя история, но попасть в сообщество отверженных проще, чем выбраться из него, намного проще.
Общество борется с ними, как умеет, но не особенно продвинулось в решении этой задачи. Как известно, свято место пусто не бывает - исчез один представитель касты - появился другой. Социум приобрёл некий иммунитет к таким людям, и название ему - равнодушие.
И правда: какой смысл поднимать человека с асфальта, который тебе ещё и замечание сделает впоследствии: не дают выспаться... никакого уважения к свободе личности!
И мы проходим равнодушно мимо таких людей, у нас - дела, заботы; ведь есть кому иному заняться... полиция-то на что?
А если плохо человеку? Если нужна помощь? Если у него сердечный приступ? Но нет, мы развращены системным употреблением демократии, нам давным-давно сделана прививка: не вмешивайся! Пусть процессы идут… как идут.
Другое дело, когда лежащий недвижимо человек попадётся на безлюдье; и тут уж не отвертеться ни демократической прививкой, ни полицией: невмешательство порой может стоить жизни одиночке, и виноват будет проходящий мимо среднестатистический гражданин.
В маленьких замкнутых общественных системах, проверенных временем, веками воспитывалось отношение к любому явлению, и там не возникало мучительных раздумий по поводу помощи-непомощи, там мимо пройти никому и в голову не приходило!
А почему?
Нарушение догматов общины могло вызвать возмущение с удивлением вместе... какие тут ещё демократические принципы! Каким бы ни был человек, в его судьбу вмешаются практически моментально, окажут медицинскую помощь… или пригвоздят словами, а то и чем иным… к мифическому позорному столбу.
Лучшие человеческие качества всё же проявляются в массовой среде несколько дальше от крупных человеческих агломераций.
Взять, скажем, небольшое поселение, русскую деревню, где каждый живёт у всех на виду, где работоспособность крестьянина чётко выражена в его уходе за домом, приусадебным участком, палисадником, скотиной. И дело тут не только в том - а что скажут другие? - дело в ином: личный труд напрямую связан с дальнейшим безбедным (или не очень) существованием.
Парадоксальность влияния технической революции в сельской местности на русского человека сразу же отразилась в его отношении к личной собственности. Произошло размежевание человечества в отдельно взятой деревне, где возобладали принципы городского строительства, где начали загонять крестьянство в коммунальные многоквартирные дома, тем самым обезличивая отношение каждого к труду, дому и т. д., и в конечном итоге - к личности крестьянской, а значит, и к человеческой, в целом.
Разумеется, выстроить двадцатиквартирный дом со всеми удобствами дешевле, чем двадцать отдельных домов со всеми же удобствами на каждую сельскую семью. Опять же: личный приусадебный участок недаром называется приусадебным; единство хозяйствования личности неразделимо и воплощено к усадьбе в целом. Где, в каком отдельно взятом экономическом сообществе какой принцип возобладает - дело самого отдельно взятого экономического сообщества.
Пресловутая ячейка общества, семья, в современных русских условиях в своих устремлениях на экономическую независимость имеет разные стартовые возможности. Десятилетия отучения народа от чувства хозяина не прошли даром, и мы до сих пор пожинаем плоды чудовищного эксперимента над огромной страной. Разумеется, в каждой стране, в каждой экономике любой страны наблюдается схожесть проблем, но дело в цифрах, в уровне, в масштабах явления.
Но, тем не менее, некоторые замкнутые человеческие объединения сохранили вековые традиции, верования, мораль, отношения к разнообразнейшим общественным явлениям, и вместе с тем самодостаточность существования, не подверженную никаким историческим, общественным, экономическим катаклизмам. В России это вылилось в такие образования, как сообщества староверов.
Староверы испытывали гонения всегда, и только в последние десятилетия существования советской власти эта самая власть стала относиться к ним не столь враждебно. Но где бы ни существовали эти замкнутые общины, они всегда с честью выходили из самых сложных испытаний. Некоторые из них, загнанные в своё время официальным православием в пустоши, тайгу, на окраины империи, в иные страны, континенты, сохранили свой уклад, язык, традиции, веру, выжили в непростых условиях. Проходило время, и мы узнавали о вновь открытых, больших и не очень, группах русских людей, у себя ли на родине, на необъятных ли просторах Сибири, или в какой-нибудь Мексике.
Недоверчивость к официальным властям присуща таким организациям, а где недоверчивость - там и осторожность, скрытность. Пусть себе в миру тешатся выдумками от лукавого, пусть; наша дорога прямая и ясная, цели чистые, вера истинная…
А теперь - если только на минуту представить - возможно ли в среде староверов, в сообществе людей, несколько отдалённых от современных достижений научно-технической революции, появление своих, доморощенных бомжей?
И хотелось бы представить, да не представляется!
Что это – переизбыток благ цивилизации, необходимый энергетический выброс шлака человеческого под ноги такому обществу? Где вы, умы, когда решите проблему слоняющегося без дела, опустившегося человека?
Да, параллельные прямые не пересекаются… а вдруг? Вдруг родится теоретик социумов, который на пальцах докажет никчёмность цивилизации, запускающей в космос ракеты и мечтающей о встрече с внеземным разумом, и тем не менее не умеющей справится с какой-то социальной задачей ? И что тогда стоит наша цивилизация… да туда ли мы вообще… летим?
А вот эти закостенелые в своей архаичности староверы с такой бедой и вовсе незнакомы, существуют без модных благ цивилизации всему человечеству на удивление.
Если бы сейчас возможно было поставить эксперимент: собрать авторитетов-староверов, да свезти их в Москву к утречку, к середине января, да показать им такое уродливое достояние нашего продвинутого общества… что бы они нам сказали?
Если же пойти ещё дальше – отдать на перевоспитание староверам наших возмутителей метрополитеновских общественной нравственности, да и посмотреть в щёлочку, какие процессы будут подняты, какая волна падёт на головы несчастных?
Фантазии, фантазии!
Не так уж и много времени прошло на глазах европейской цивилизации, когда автомобиль сосуществовал с лошадью... как средство передвижения. Мир менялся стремительно, и гужевой транспорт исчез и с европейских, и с российских горизонтов, но вывести касту бездельников за это время не удалось… по крайней мере, у нас, в России. И если раньше таковые парии столетиями мозолили глаза прохожим на путях к храмам, то теперь прогресс придумал им иное место: нет смысла мёрзнуть, достаточно просто спуститься вниз.
И всё же эти такие различные по укладу жизни люди встречаются, хотя и находятся на противоположных человеческих полюсах.
Иногда.
11. 09. 2014.