Предисловие
(краткое)
Нижеизложенную мною историю я лично не считаю чистой фантастикой. Я лишь пытался отразить в ином зеркале некоторые процессы потенциально-будущего (да и, конечно, современного) литературного пространства.
Разве Фантазия и Реальность – это ни сёстры, рождённые от разных Точек Зрения?
А благотворно-поучительная фантазия – это даже универсальное топливо для запуска новой, позитивной реальности…
ОЛВИ
(острая литературная вирусная инфекция)
В первый рабочий день Нового 2020 года во Дворец Литератора-Новатора вошёл обычный, с первого взгляда, человек лет тридцати. Правда, он был весьма старомоден в своём сером костюмчике с пышной бабочкой. Но его походка, но его взгляд – о-о! – несли в себе дух истинного интеллигента.
А в это время Антон Павлович Гоголехлеставиков, заведующий ОНИ (Отделом Новых Имён) вышеназванного Дворца, примерял у зеркала новые очки. Он напевал новую популярную песенку и одновременно-попеременно думал о своей новой жене и о новом супергипермаркете – с паркингом (!), бассейном (!) и памятником Новому СуперРусскому(!), – открывшемся под Новый год на улице Новозвёздной…
Но вот раздался стук в дверь ОНИ, и на пороге появился мужчина лет тридцати – тот самый старомодный интеллигент, – а в его руках был даже очень модный кожаный портфель.
– Доброе утро, господин заведующий! Разрешите?!
– Здрасьте! Заходите, – Антон Павлович отошел от зеркала и деловито-оценивающим взглядом прошёлся по незнакомцу. – Вы по какому вопросу?
Посетитель без лишних слов расстегнул портфель, вынул оттуда что-то в белом свертке и со сверхскромным уточнением протянул это заведующему:
– Вот…
«Вот? – переспросил у самого себя Антон Павлович. – Взятка? Взрывчатка?.. Или литературный опус?.. Вот так фокус!»
– Вот? – задумчиво повторил Гоголехлеставиков, но уже вслух.
– Вот! – ещё раз «уточнил» мужчина, но уже эмоциональнее.
«Вот идиот!» – нахмурился чиновник и отступил назад.
– Не бойтесь! Это же просто роман, – улыбнулся посетитель своему свертку и стал его разворачивать…
«Точно не взятка, – ещё больше нахмурился чиновник. – Надо бы охрану…»
Но тут раздался взрыв. Взрыв эмоций посетителя, развернувшего свой «сюрприз»:
– Я творил это на таком вдохновении! Даже жалко отпускать от себя. Творения, они ведь, как дети… Особенно если с названием «Отцы и дети». Вот, уважаемый заведующий, берите.
Да, это было творение, «рождённое» на компьютере и вышедшее на свет через лабиринты принтера, но, словно свежий хлеб в старину, завёрнутое в белое полотенце.
«Странный тип. Завёрнутый какой-то, – удивлялся Гоголехлеставиков. – Зачем текст хранить в полотенце, если уже создано 123 вида канцелярских приспособлений и 38 разновидностей электронных носителей?»
Чиновник молча принял свой очередной литературный груз, сел за стол, вчитываясь в содержание титульного листа:
– Так… Так-так… «Отцы и дети»… Хорошо! Актуально!.. Хотя… Стоп!.. Что ж это вы, уважаемый? Ведь такое название уже есть – и, тем более, в классической русской литературе э-э… XIX века.
– Э-э… Как? Не может быть! – смутился мужчина.
– О-о! – победоносно-упрекающим тоном начал возмущаться Антон Палыч. – Так вы… Как вас зовут?
– Иван. Иван Сергеевич.
– Так вы, Иван Сергеевич, как я вижу-с, хромаете на XIX век. Стыдно, стыдно! Вы же ни какой-нибудь там… тинейджер, а солидный мужчина. Да, можно простить незнание писателей детективно-любовных романчиков ХХ – ХХI веков. Но не знать автора «Отцов и детей» – э-э... Тургенева!
– Тургенева? – удивлённо переспросил Иван Сергеевич.
– Что, впервые слышите? Да-а!.. Вы, к сожалению, ошиблись адресом, – обобщающе заявил Антон Павлович, возвращая творение его автору, – У нас Дворец Литератора-Новатора, а не конторка по сбору литературного плагиата в макулатурку.
– Да вы даже не прочитали и страницы, а…
– Стоп! Я вам вот что советую. Приобретите роман… («или повесть?») Тургенева «Отцы и дети», почитайте – внимательно (!) – и сравните со своим сочиненицем. И вот если не найдёте элементы плагиата, или их найдёте и отредактируете искуснейшим образом, тогда приносите…
– Но какое совпадение! – перебил Гоголехлеставикова опечалившийся «автор плагиата». – Я ведь тоже Тургенев! Неужели вы не заметили мою фамилию на титульном листе?
– Тургенев?! – взгляд чиновника вернулся на указанное место и… отитулировался. – Действительно, совпадение…
– И вот ещё! Смотрите! – мужчина протянул чиновнику свой паспорт.
– Тургенев… Иван Сергеевич… – от неожиданности чиновник поперхнулся, ему стало тяжело дышать, но он продолжал читать и удивляться. – Тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года рождения… Иван Сергеевич?.. Даже имя и отчество совпадают с классиком!..
– Простите, а как вас по имени-отчеству?
– Меня? Как и Чехова: Антон Палыч.
– Антон Павлович, возможно, вы что-то путаете… Нет, не может быть, чтобы «Отцы и дети» уже… не просто были опубликованы, но и вошли в русскую классику, да ещё и XIX века.
– Почему не может быть? – возмутился тёзка Чехова, повышая тон. – Русский дворянин Иван Сергеевич Тургенев, тот самый, написал своих «Отцов и детей» именно в XIX веке. А вы, подозреваю, решили посмеяться над классиками и современниками, пользуясь тем, что являетесь однофамильцем писателя. Фу-у! Примитивный юмор!
– А я, российский фермер и известный спортсмен-охотник Иван Сергеевич Тургенев, совершенно серьёзно заявляю, что такого произведения в русской классике XIX века нет! Я и в Национальной библиотеке, и в Интернете все литературные источники изучал – нет там ни Тургенева Ивана Сергеевича, русского дворянина, ни «Отцов и детей».
– Ха-ха! – демонстративно выпалил заведующий. – Не смешно. У вас шуточки глупые и наглые!
– Но я не шучу! Неужели вы этого не видите, не чувствуете? – очень даже натурально возмущался Иван Сергеевич, защищая свою честь.
– Я даже подозреваю, что вы душевнобольной. Разве нормальный человек станет заявлять, что Тургенева НЕ БЫЛО? – взорвался тёзка Чехова. – Да вы самозванец! Ваш приход в наш Отдел Новых Имён – просто кощунство… Да что я тут перед вами выкладываюсь!? Да я сейчас охрану…
Удручённому посетителю даже показалось, что заведующий нажал специальную кнопку на краю стола – для вызова охраны. В этот миг дверь отворилась, и в кабинет вошёл высокий плотный мужчина. Тургенев-фермер даже сжался.
А вошедший вдруг засмеялся:
– Ну, ты, Антон Палыч, и голосист – на коридоре даже портреты классиков ХХ века вздрогнули! Давненько у нас так во Дворце не кричали! Особенно такими редкими словами, можно сказать, архаизмами: самозванец, кощунство! Суперпречудесно!
– Представляешь, Михал Михалыч?! – Антон Палыч гордо мотнул головой в сторону самозванца, – Вот тебе и сюжетец для твоих комиксов-фельетониксов! Этот… этот тип утверждает, что Тургенева Ивана Сергеича, классика ХІХ века, не было в русской литературе и его повести… или даже романа «Отцы и дети» тоже не было. И всё ради того, чтобы присвоить своему сочинению название этого шедевра. Я уверен, что и в самом содержании своей писанинщины он плагиатничал, как… как…
Михал Михалыч и даже ещё не разжавшийся Тургенев замерли в ожидании необычного, высоколитературного сравнения из всезнающих уст заведующего ОНИ. Но, видимо, волна возмущения так накрыла его силу воображения в лабиринтах памяти, что оратора хватило лишь на банально-стандартное:
– …как никто другой!
Иван Сергеевич и Михал Михалыч переглянулись.
«Нет, он не охранник», – подумал первый про второго.
«Нет, он совсем не похож на писанинщиков и плагиатчиков из моих комиксов», – подумал второй про первого.
– Так вы писатель!? Пречудесно! Мало стало у нас писателей! – похвалил второй первого и обратился к третьему. – Так говоришь, значит, Антон Палыч, осрамлена честь русского писателя Тургенева, классика литературы ХІХ века, и его повести… или даже романа «Отцы и дети»?
– Да, именно так, – улыбнулся заведующий, предвкушая поддержку в виде благородного возмущения со стороны коллеги.
– Так ведь в ХІХ веке… такого писателя … вроде… не было… И «Отцов и детей», по-моему, никто ещё не издавал, – задумчиво-осторожно заявил коллега.
В первое мгновение Антон Палыч подумал, что коллега-весельчак шутит. Во второе и третье мгновения, глядя на серьёзное выражение его лица, Антон Палыч был уверен, что Михал Михалыч задумал какой-то хитрый манёвр против самозванца. Но на мгновение шестое Гоголехлеставиков, удивляясь молчанию коллеги, решил, что тот задумал хитрый маневр «против меня же». И только на мгновение десятое стало ясно, что Антон Палыч окончательно запутался в этом лабиринте.
– Я не понял вас, Михал Михалыч. Что вы сказали? – перешёл Гоголехлеставиков на «вы», подсознательно нащупывая в этом психологическую защиту.
– Антон Палыч, если бы такой писатель в ХІХ веке был, и если бы он такое произведение сотворил… То я… То все мы, литераторы, непременно знали бы об этом.
Сперва у Гоголехлеставикова слегка закружилась голова. Затем ему показалось, что он теряет дар речи. А вдобавок – испугался, что чувство реальности теряет его самого.
Михал Михалыч налил коллеге стакан воды и помог его выпить. Усадив Антона Палыча в кресло, он взял у Ивана Сергеевича роман и пробежался глазами по избранным страницам:
– Так… Ага!.. Угу!.. Эге!.. Ну вот и ясно! Герои этого произведения русской литературе ещё неизвестны. Вот, пожалуйста: Кирсанов Аркадий… Кирсанов-отец... Базаров…
Заведующий Отдела Новых Имён, да ещё и тёзка самого Чехова, чувствовал, что с каждой произнесённой фамилией всемирноизвестных персонажей коллега вонзает нож в его литературно-художественное сердце:
– О-о-ё-ёй! – так громко и слёзно простонал Антон Палыч после фамилии Базаров, что Михал Михалыч отложил «Отцов и детей», чтобы вызвать коллеге врачей и санитаров…
Прошло пять дней. Антон Палыч уже полностью адаптировался к больничной жизни. Только попал он в отделение неврологии не после своих страданий над фамилиями героев романа Тургенева, а после кульминационного момента того странного, незабываемого дня. Вот и сейчас он вспоминает…
Вместо врачей и санитаров Михал Михалыч привёл литературоведа и библиотекаря, с которыми столкнулся в коридоре.
– Посмотрите, какой бледненький наш Антон Палыч! – сказал он им, и добавил шёпотом. – И все из-за какой-то никому неизвестной повести… или даже романа... Но, может быть, это у меня память зависает, и я, как… как пустоголовый студентишка, начинаю забывать классику ХІХ века?
– А где же автор этой повести… или даже романа? – удивился литературовед.
– Ушёл. Незаметно. Исчез, как мираж. И бумаги свои забрал… вместе с полотенцем, – сообщил уставшим голосом Гоголехлеставиков и умоляюще обратился к литературоведу и библиотекарю. – Коллеги, но а вы? Вы же не будете утверждать, что в литературе ХІХ века не было писателя-классика Тургенева Ивана Сергеевича и, в частности, его романа… или пусть даже повести «Отцы и дети»?
Коллеги удивленно посмотрели друг на друга, а библиотекарь переспросил:
– Тургенева?.. Ивана Сергеевича?
– Странный вопрос, однако, – сказал литературовед. – Ну, конечно же, уважаемый Антон Палыч, конечно же, такого имени… вот именно такого… не было. И «Отцов и детей», несомненно, тоже не было. Вот, пожалуйста.
Он включил свой планшет, висевший у него на груди, открыл папку «Каталог славянских писателей ХІХ века и их произведений», и… фамилии Тургенев там НЕ БЫЛО.
– Это, между прочим, самый современный электронный каталог, переведённый на все языки мира. Мы тоже им пользуемся, – уточнил библиотекарь. – Может, поищем «Отцов и детей» среди других писателей?
Но для Антона Палыча это уже не имело значение. Он пристально глядел на экран компьютера, словно там была разгадка… И вдруг мысли чиновника заработали, как мощнейший процессор, и он стал догадываться о том, что какой-то информационно-литературный вирус проник в сознание людей… и даже в инфраструктуру русской (или мировой?) литературы, а может, и во всю культурную сферу:
«Когда же он проник?.. В тот самый миг, когда Тургенев-фермер зашёл ко мне в кабинет? Нет, скорее всего, раньше, когда он написал... или начал писать своих «Отцов и детей»… А этот фермер очень даже похож на Тургенева. И ни слабоумным, ни плагиатоподобным его, вообще-то, не назовешь… Так-так! А вдруг это и была душа-матрица того самого Тургенева-дворянина, материализовавшаяся в нашем времени – в образе фермера? О подобных явлениях я где-то читал… Ой! Ага?! Господи!.. То есть мог произойти… многофункциональный сбой во времени… как результат… или один из результатов, действия вируса… Ой! И что же будет дальше? Ой!»
Антон Палыч взглянул на своих коллег, будто ждал от них ответа на свой вопрос. И ответ последовал – даже очень быстро. Но не от них. В дверь постучались, и в кабинет вошёл военный. Это был молодой человек в форме старшего лейтенанта.
– Здравствуйте! Мне нужен господин Гого.., извините, Гоголехля.., ой. Гоголехлястков, заведующий отделом Новых Имён.
– Гоголехлеставиков? Это я, – еле слышно произнёс Антон Палыч.
– Очень приятно! – еле заметно улыбнулся военный.
– Вы кандидат на Новое Имя? – поинтересовался литературовед, рассматривая его.
Пока молодой человек смущался и пытался ответить на этот, уже риторический, вопрос, Антон Палыч притаился, узнавая-нащупывая в чертах военного что-то очень знакомое, литературно-классическое…
– Я вам… я принёс свои новые поэмы, – ответил старший лейтенант и протянул Гоголехлеставикову супер-микро-флешку-диск. – Вот, пожалуйста! На самом новом электронном носителе!
Антон Палыч, подавляя дрожь в руках, загрузил это супер-микро-чудо, и, увидел файл «Поэмы ДЕМОН и МЦЫРИ». Дрожь усилила обороты, а сознание заведующего потребовало срочной перезагрузки, ведь он понял: перед ним стоит… Лермонтов – тот самый… Это и была кульминация!..
Пока перегруженное сознание заведующего кульминировало, он ещё слышал разговор между коллегами и Лермонтовым.
– Так вы, поэт! Пречудесно! Мало стало у нас поэтов! И как же вас зовут? – любопытничал Михал Михалыч.
– Михаил. Юрьевич. Лермонтов – моя фамилия.
– О-о! Суперпречудесно! Так мы с вами тёзки! Я Михал Михалыч Задорин – тот самый! Я, кстати, ещё и дважды тёзка самому Жванецкому Михал Михалычу! Но кроме этого, мой тёзка ещё и Михаил Задорнов, фамилия которого так классически-классно созвучна с моей фамилией! Как же тут мне было не стать писателем-сатириком!?
– Но и это ещё не всё! – торжественно заявил библиотекарь. – Наш господин заведующий отделом Новых Имён – тёзка самому Чехову Антону Павловичу!
– Ха-ха! – воскликнул литературовед. – А фамилия нашего Антона Палыча какая! Гоголехлеставиков!!! Это ведь литературно-филологическое чудо: Гоголь плюс почти его же герой Хлестаков из «Мёртвых душ»!
Дальше Гоголь + почти Хлестаков уже ничего не слышал.
«Мёртвые души, мёртвые души… – завертелось в мыслях у Антона Палыча. – Господи! Спаси и сохрани! Спаси и сохрани меня от прихода Гоголя… или Чехова! Неужели я так грешен, что эти литературные вирусы лезут ко мне в кабинет?»
Что было потом, Антон Палыч не помнил. Но ему рассказывали, что он взорвался мольбой-криком: «Спасите литературу! Спасите Русь! Спасите Россию!» и… упал. И все стали активно спасать. Но не Россию, и уж тем более не Русь, а современную литературу в образе Гоголехлеставикова. Только вдруг Лермонтов, старший лейтенант, куда-то исчез…
А ещё сотрудники Дворца говорили, что на днях перед закрытым кабинетом заведующего Отделом Новых Имён крутился какой-то странный мужчина – с бакенбардами и пышной шевелюрой, изысканно одетый, как какой-нибудь «пятизвёздный» шоу-бизнес-менеджер. И лишь после того, как его принял Задорин в своём кабинете, все во Дворце Литератора-Новатора заговорили о новом имени – Александре Сергеевиче Пушкине…
А Гоголь с Чеховым, и даже с Хлестаковым, всё-таки приходили к Антону Палычу. Правда, во сне. И после этого сновидения Гоголехлеставиков твёрдо решил уходить. Уходить одновременно: и из Дворца, и из литературной сферы. Наконец-то заведующий – впервые! – упрекнул себя за то, что за тринадцать лет процветания Отдела Новых Имен он, Антон Палыч, не созрел ни для одного ценного произведения и не помог созреть ни одному Новому Имени...
Обидно лишь то,
что в последнее время
По всей Земле,
или даже Вселенной,
Созревают ещё
много разненьких новых
Антон Палычей
Гоголехлеставиковых.
Послесловие
(кратким быть не может)
Как только Гоголехлеставиковы стали уходить из своих литературных норок, ОЛВИ затаилась. Но ненадолго…
И когда из классиков мировой литературы в архивах цивилизации остались лишь имена писателей-сатириков и их творения, весть об этом вирусе просочилась в СМИ (сознание мировой интеллигенции). Кто-то из СМИ, изучив этот случай с Антоном Палычем, назвал вирус симпатичным словом ГОГОЛЕХЛЕСТАВИКАТОР. Вскоре оно стало модным…
Но время бежит и не мешкает – модный вирус прогрессирует и суммирует. Причём, интеллект регрессирует и пропагандирует, а дефицит Новых Имён функционирует и дестабилизирует…
Додестабилизировались до такой степени, что время стало «зависать»… «Повисев» немного, время вдруг пошло себе… назад… Народы засуетились, учёные всполошились, и вскоре стало ясно, что в Процессоре Бытия сломался какой-то важный элемент, о котором цивилизация давно подзабыла… Кто-то из СМИ даже припомнил, что этот элемент начинался на букву «Д»…
Перебрав все слова на «Д» от «дури» до «достоинства», филологи наткнулись на «душу», а затем споткнулись на слове «дух»… Вскоре эти слова стали модными. И даже более загадочными, чем «гоголехлеставикатор».
Август 2007 – январь 2008