я - спрут, выпускающий чернила с помощью пера, что, царапая бумагу, оставляет несмертные слова.
я - тот, кто рушит вавилонскую библиотеку, сметая все девять миллиардов имен бога. том за томом. эти имена падают, разбиваются о восточный мрамор и отдаются в ушах рождественским звоном, заставляя кривляться и морщиться от накатившей благости, перерастающей в боль.
мною завладел ид, что приказывает мне сметать со стола фрейда, лихачёва и статьи тургенева, мол, оставь это "сверху", он разберётся.
хочется найти в первом попавшемся ломбарде потрёпанный цилиндр, изумительно лазоревую трость, а потом ходить и искать себе мистера фицуильяма дарси, чтобы возмутить его: он ведь в душе нежный, должен ходить на рассветную дорогу (читай - "счастье") под руку с элизабет, видя лишь одну её. и пусть этот мистер скажет, что денди появятся чуть позже, не опережай свой век, лже-оскар.
пока я не вижу, альтер-эго начал разучивать гаудеамус, забывая про кирхгофа, теслу и резерфорда. для него пока это счастливый выходной, ведь мы предоставлены сами себе: можем и дома остаться, а можем и на улицу даже не выходить.
вариантов-то много.
альтер-эго внезапно вспоминает и пересказывает мне, что несколько дней/недель/лет/веков назад мы впали в депрессию и начали интересоваться карнеги, чтобы стать лучше и покрасоваться перед одним единственным человеком.
человеком, чья вавилонская библиотека содержала его собственные девять миллиардов имён.
-
так звучат мысли вслух.
только у них нет разделительных знаков. для мыслей не нужен воздух - наоборот, самое
прекрасное приходит
только тогда
когда
нам плохо
да
альтер-эго?