Я помнил эту подушку!
Ты сама вышила свои инициалы на ней, смеялась, и говорила, что теперь-то я не ошибусь, и не буду забирать твою любимую подушку.
Сердце сжалось.
Я столько лет казнил себя за тот поступок.
И столько лет стремился назад, к тебе.
И вот не выдержал.
Приехал в ту самую осень, из которой и ушел когда-то.
И я точно знал, что ты плакала, глядя тогда мне в след, но кусала губы, чтобы не позвать обратно.
И не позвала.
А мне все эти годы снился твой голос.
Каждую ночь.
Но и во сне ты не звала меня.
И я знал, что ты меня не простила.
Да я и сам себя не простил.
После нашего расставания все как-то сложилось у меня.
И женщина была, и дом и работа.
Но не было того, что было с тобой.
Тепла не было, и твоих глаз не было рядом.
И я вернулся.
Зашел в наш сад.
Скамейка, подушка и яблоки, которые ты так любила.
С той самой яблони, что мы посадили в тот год, когда решили, что всю жизнь проживем вместе.
Жизнь прошла не так, а яблоня вот ничего.
Стоит, плодоносит, радует тебя и осень.
Клетчатый плед.
Сердце застучало, забилось в груди.
Это был мой плед.
У тебя был красно-белый.
Я сам покупал их, а ты говорила, что мой теплее, хотя они были абсолютно одинаковые.
Господи, столько лет прошло зря!
Я услышал шаги за спиной и замер.
Медленно повернулся.
И как-будто с разбегу наткнулся на твои глаза.
Ты стояла очень прямо, и губы твои дрожали.
А глаза просто кричали о твоем невыплаканном горе.
Что мне сделать, чтобы больше никогда не видеть этой боли?
Вдруг сердце мое стало стучать реже и я опустился на скамейку.
Ты бросилась ко мне, и в тот миг, когда мои глаза закрылись, я увидел, что ты простила.
И стало легко.
А потом я смотрел откуда-то сверху, как ты плакала около меня, обняв себя за плечи, как приехали какие-то люди, как меня увезли, а ты все сидела, обняв подушку и уткнувшись лицом в плед и слезы упрямо катились по твоему лицу.
Тихо и умиротворенно.
И осень вторила тебе дождем.
И ветви яблони пытались обнять тебя.
А я сидел рядом с тобой, легкий, невесомый, и был счастлив, потому что видел твои глаза.
И твои слезы были моим прощением.
Я вернулся в свою осень.
И осень вернулась ко мне.