Скрипка Ротшильда
Пьеса по мотивам одноименного рассказа А.П. Чехова
Действующие лица
Яков - гробовщик, в первом действии лет 30, во втором – около 70.
Марфа - его жена, примерно такого же возраста.
Ротшильд - деревенский музыкант, еврей.
Сын Ротшильда - в первом действии мальчик, во втором – взрослый мужчина.
Шаповалов - купец 2-й гильдии.
Дочь Шаповалова - невеста
Зять Шаповалова - жених
Гости, музыканты на свадьбе и на дне рождения.
Сваха
Максим Николаич - фельдшер.
Старуха-соседка.
Священник.
Действие происходит в провинциальном маленьком городке средней России.
Действие первое
Сцена 1 я
Обстановка деревенской избы. Стоит верстак, на нем и возле него плотницкий инструмент. В углу на крюке висит люлька, из которой слышится жалобный монотонный плач ребенка. Возле детской люльки сидит Марфа, она качает люльку и напевает какую-то безнадежную колыбельную. За столом, опустив голову на руки, сидит Яков.
ЯКОВ Пристав, сказывали, тяжело болен. Глядишь, не сегодня - завтра помрет. Гроб-то, небось, с глазетом делать будут. Вот и заработок. И то сказать, завтра воскресенье, работать грех, так не начать ли сегодня? Мерку снимать не стану: и так знаю, ростом чуть поменьше меня. Эх, был бы я гробовщиком в губернском городе, то имел бы собственный дом и звали бы меня Яковом Матвеичем. А наш –то городок маленький, хуже деревни, да и живут в нем почти одни только старики, а умирают так редко, что даже досадно. Даже в больницу и в тюремный замок гробов требуется очень мало. А гробы-то я делаю хорошие, прочные. Зовут меня здесь просто Яковом, да еще прозвище дали какое-то дурацкое – Бронза.
Берет инструменты, явно собираясь начинать работу. Марфа прекращает петь, робко подходит к Якову. Ребенок продолжает плакать.
МАРФА Яков, Катеньке совсем худо. Надо бы к доктору, али к фершалу, помрет ведь, не приведи Бог.
ЯКОВ Ты что, баба, ополоумела? Пристав помирает, гроб делать надо. Завтра воскресенье, аль забыла? Может, еще на свадьбе играть позовут. Это сколько же убытку будет, ежели вовремя не сделать? Некогда мне с дитем возиться!
МАРФА Яков, Христом-Богом прошу! Помрет дите ведь!
ЯКОВ Сказал, недосуг! А помрет, так на то воля божия, других народишь.
МАРФА (падает на колени, обнимает его ноги). Яков, кровиночка ведь родная мучается. Плачет, горит вся. Может, фершал порошки бы какие дал, а, Яков?!
ЯКОВ (грубо отталкивает ее). Сказал – отстань!
МАРФА падает на пол, встает и плача уходит к люльке с плачущим ребенком
МАРФА (поет).
Баю-баюшки-баю!
Не ругаю, не браню,
Спать уваливаю,
Приговариваю:
- Уж ты, доченька, ляг,
Не пришел бы к нам чужак,
Чужак с бородой,
Возьмет Катеньку с собой!
ЯКОВ Да, уйми ты ее, наконец!
Темнеет. Яков прекращает работу, сидит, не зажигая света.
ЯКОВ Вот и день кончается. На свадьбе играть не позвали. Вот и убыток. Пятьдесят бы копеек заработал, не считая подарков от гостей. Сплошные убытки. А то еще придумали: свадьбу без музыки справлять. На той неделе две свадьбы было, и обе без музыки. Опять убытки. Полицейский надзиратель был два года болен и чахнул, а потом уехал в губернский город лечиться, взял да там и помер. Вот вам и убыток, не меньше, чем рублей на десять, ведь гроб пришлось бы делать дорогой, с глазетом. Да еще и по воскресеньям не работай, да по праздникам не работай, да понедельник день тяжелый, опять не работай (отбрасывает косточки на счетах.) так в году чуть ли не 200 дней и наберется. А ведь за эти дни сколько же можно было бы заработать! А ежели не тратить, а в банк под проценты…(Считает на счетах.) Это что же? Какие убытки!
(В бешенстве бросает на пол счеты, топает ногами и кричит.) В люльке просыпается и плачет ребенок. Испуганно вскрикивает Марфа.
Сцена 2-я
Ночь. Яков спит, возле него на кровати лежит скрипка. Марфа дремлет возле колыбели. Плача ребенка не слышно. Марфа внезапно просыпается, наклоняется над колыбелькой и глухо вскрикивает, потом тихо по-бабьи воет, обхватив голову руками. Встает, подходит к кровати, где спит Яков, трогает его рукой.
МАРФА Яков, Яков, проснись. Катенька-то наша представилась. (Плачет).
ЯКОВ (просыпаясь). Как, уже? Ну, что ж, на все, как говорится, воля божья. Бог дал, Бог и взял. (Крестится) Хорошо, хоть окрестить успели. Да не вой ты, не вой, без тебя тошно. Она прямо в рай пойдет, дитя невинное. Утром гроб сделаю, и схороним. Детские гробики я всегда без мерки делаю. Признаться, не люблю я детских гробов делать, не люблю заниматься чепухой. (Трогает рукой струны скрипки, скрипка звучит жалобно и протяжно.)
Сцена 3-я Та же изба, те же гробы и верстак, нет только детской колыбели.
ЯКОВ Марфа, мы обедать сегодня будем?
МАРФА Даю, даю! (Гремит ухватом у печки, наливает и ставит тарелку перед Яковом. Сама стоит рядом.)
ЯКОВ Где тебя носило полдня?
МАРФА (робко). Я на могилки ходила.
ЯКОВ Ишь, что придумала: на могилки. Мертвым и без тебя хорошо. Небось, в моих гробах лежат себе да полеживают. А ты бы лучше за домом глядела. (Ест молча, потом вдруг с силой стучит ложкой об стол. Марфа вздрагивает, в ужасе закрывает лицо руками.) Я сколько раз тебе говорил, чтоб не клала так много мяса в щи! Опять одни убытки! Это ж если только на один фунт в неделю меньше покупать мяса, каких убытков можно избежать. (хватает счеты, кидает косточки.) Так, значит, 15 копеек в неделю, а в месяц целых 60 будет, а ежели в год…(Вскакивает.) В год больше семи рублей! Какие убытки! А ты еще и чай покупаешь! (Кидает на счетах.) Стакан чаю - самое малое 5 копеек. А ведь ты еще и с сахаром пьешь? А? Что молчишь? С сахаром?
МАРФА С сахаром.
ЯКОВ Сама видишь, какие от тебя убытки. Это в день –то 5 копеек, а в год(кидает на счетах) в год больше 18 рублей, это если без сахара. А если добавить убыток за мясо, то как раз 25 рублей и выходит. Так ведь это корову купить можно. Слышишь, что говорю: корову бы купили. А сейчас что? Убытки и убытки. Чтоб чай не покупала больше! Не велика барыня! Водички попьешь или вот квасу. А то наповадилась: чаю, вишь, ей подавай!
Сцена 4-я Улица городка. По улице идут Ротшильд с сыном. Подходят к дому Якова. Из дома слышатся звуки скрипки. Они останавливаются и слушают.
МАЛЬЧИК Папа, я хочу на скрипке.
РОТШИЛЬД Нет, сынок, на скрипке таки не получится. Скрипки у нас нету, да и учить тебя некому. Сам знаешь, пробовали уж, не вышло.
МАЛЬЧИК А пусть дяденька Бронза научит, вон он как хорошо умеет. А я быстро выучусь, я понятливый.
РОТШИЛЬД Какой он тебе Бронза? Его Яковом зовут. Да только он тебя учить не станет.
МАЛЬЧИК Почему не станет?
РОТШИЛЬД Он никого учить не станет, а тебя тем более. Недобрый он человек, я никогда не видел, чтобы он хотя бы просто улыбался или разговаривал с кем-нибудь. Все молчит, все злится, да деньги считает.
МАЛЬЧИК А почему ты сказал, что меня тем более.
РОТШИЛЬД Он евреев не любит. Да и то сказать: кто их, нас, то есть, любит? Он с нами в оркестре только ради денег и играет. Играет и злится, злится, даже когда веселую музыку играет. От злости потеет, лицо багровое делается. Оттого, наверное, и Бронзой его зовут. А, может, и не оттого. Я, сколько помню его, все Бронза да Бронза.
МАЛЬЧИК А его кто учил играть? И скрипку кто дал?
РОТШИЛЬД Так ведь это кто его знает. Говорят, у него и отец был гробовщик, и дед был гробовщик. И все на скрипке играли. И передавали скрипку друг другу. А уж первая откуда взялась, не знаю. Но скрипка у него хорошая, прямо как живая поет.
МАЛЬЧИК Папа, а почему меня мальчишки на улице миллионером зовут?
РОТШИЛЬД Да это из-за фамилии. Фамилия у нас знаменитая: Ротшильды.
МАЛЬЧИК А чем она знаменитая?
РОТШИЛЬД О, Ротшильд – это миллионер, банкир. Тебе сколько лет? Скоро 10? Большой мальчик, а только и умеешь, что во дворе с мальчишками бегать. А вот Майеру, будущему Ротшильду, было немногим больше, всего 12, когда его отправили совсем одного в далекий город Ганновер учиться банковскому делу. И что ж ты думаешь, выучился, вернулся и открыл свой банк. И стал миллионером.
МАЛЬЧИК В 12 лет?
РОТШИЛЬД Ну, нет, это он уже стал взрослым. А фамилия у него была вовсе не Ротшильд, а Бауер. А Ротшильдом он стал зваться, потому что вывеска у конторы была красная. Рот-красная, шильд – вывеска. Вот и неплохая фамилия получилась.
МАЛЬЧИК А мы ему родственники?
РОТШИЛЬД Я бы, пожалуй, не против быть ему родственником, да, боюсь, он не захочет. Ну, да я к нему не в претензии: где Ротшильд, а где мы! За того Ротшильда весь мир знает, а кто знает за нас?
МАЛЬЧИК Вот бы он купил мне скрипку! Я бы выучился играть, и про меня тоже весь мир бы знал.
РОТШИЛЬД Если всем бедным еврейским мальчикам по скрипке покупать, так и его миллионов не хватит.
МАЛЬЧИК А почему бы тебе тоже не стать миллионером?
РОТШИЛЬД Да я бы не против. Только вот никто не послал меня в Ганновер учиться банковскому делу, и вывески у меня нет красной, да и с начальным капиталом как-то не очень получается. Так что я уж как родился лудильщиком, так им и помру. Ну, да это не так уж и плохо. Хоть небольшие, но честные деньги. Да и оркестр кое-какой заработок дает, выручает. Вот подрастешь, вместо меня играть будешь. Флейта тоже инструмент хороший, хотя не скрипка, конечно.
МАЛЬЧИК А кому дядя Яков свою скрипку оставит? У него ведь детей нет?
РОТШИЛЬД Была у него дочка, тебе ровесницей была, да померла совсем маленькой. (Прислушивается) Ох, и хорошо играет, зайду, позову его завтра на свадьбе играть. Вместо Мойсея Ильича, дай ему Бог здоровья.
МАЛЬЧИК Давай еще послушаем.
РОТШИЛЬД Ну, ты послушай, а мне уже идти пора, меня ждут. Зайдешь, скажешь, папа просил завтра прийти. (Уходит.)
Мальчик еще некоторое время стоит, слушает скрипку. Музыка смолкает. Мальчик робко стучит в калитку. Выходит Яков.
МАЛЬЧИК А я к вам, дяденька! Кланялся вам папенька и велел вам завтра приходить к ним. Мойсей Ильич заболел, без вас никак. А завтра свадьба… Да-а! Господин Шаповалов выдают дочку за хорошего человека… И свадьба будет богатая, у-у!
ЯКОВ Понял. Что ж он сам не пришел, а жидёнка прислал?
РОТШИЛЬД Он нас с папой прислал. Папа ждал, пока вы играть перестанете, да и пошел по срочным делам. Так вы придете, дяденька Бронза?
ЯКОВ Я тебе покажу Бронзу! Ишь, придумал: Бронза я ему! Вот не пойду никуда, и обходитесь как знаете!
МАЛЬЧИК А как же это можно? Папа будет сердиться! Он велел - обязательно! Вы на меня не обижайтесь, дяденька. Это я нечаянно вас Бронзой назвал. Мне папенька сказал, что вас Яковом зовут, а Бронза – это так, прозвище. А я забыл, потому что все говорят: Бронза, Бронза…
ЯКОВ (кричит). Что ты лезешь ко мне, чеснок? Отстань!
МАЛЬЧИК(робко). Но вы, пожалуйста, не кричите, а то я папе пожалуюсь!
ЯКОВ (Кричит и замахивается). Прочь с глаз долой! Житья нет от пархатых!
(мальчик помертвел от страха, присел и замахал руками над головой, как бы защищаясь от ударов, потом вскочил и побежал прочь что есть духу. Мальчишки обрадовались случаю и бросились за ним с криками: «Жид! Жид!» Собаки тоже погнались за ним с лаем. Кто-то захохотал, потом свистнул, собаки залаяли громче и дружнее… Затем, должно быть, собака укусила Ротшильда, так как послышался отчаянный, болезненный крик).
Сцена 5-я Свадьба в доме купца Шаповалова. За столом сидят молодожены, гости. Песни, крики «Горько!»
КУП ЕЦ Вот младшую дочь выдаю, любимую. Уж приданого не пожалел. А ты ценить должон. Ты кто такой есть? Приказчик без роду, без племени. А я – купец второй гильдии.
ЖЕНИХ Премного благодарен, папенька. Разве ж я не ценю?
КУПЕЦ То-то, что ценишь. Вот и свадьбу какую справил, небось, в городе такой и не помнит никто. Полгорода званы.
ГОСТЬ Многие званы, да не все пришли. Вот и Андрей Дмитрича нет. Али его не звали?
КУПЕЦ Как не звали! Да разве ж оне придут! Оне же дворяне, аристократия! Мы для них кто? Прах под ногами! Ну, да ничего, на нас уже и сегодня весь город держится, а что завтра будет… Глядишь, те же дворяне к нам на поклон придут. А что? Мне нонче все подвластно. Захочу – театр свой заведу. Бронза, пойдешь ко мне на театре играть?
ЯКОВ Премного благодарен за такую честь, а только у меня, сами знаете, свое занятие имеется.
КУПЕЦ Да знаю, знаю! за счет смерти людской живешь. Чем больше людишек мрет, тем тебе и радостней. И то сказать, я тебя сроду радостным-то не видел. Али мрут плохо?
НЕВЕСТА Ах, что вы, папенька, право, на свадьбе такие речи некультурные произносите? Нет бы об чем-нибудь высоком поговорить. О политике или там об музыке.
КУПЕЦ Ты что ж, родителя стесняешься? Родная дщерь, отца стесняешься? Я о торговлишке поговорить могу, а об музыке – это с Бронзой али вот с Ротшильдом.
( Музыкантам.) А вы играйте, играйте, что ж, я вам зря, что ли, деньги плачу!
СВАХА Отец родимый! Мать родимая! У нас князь молодой, сокол ясный, с княгиней – молодицей, сидят за столом дубовым и скатертью шитой – бранною и тысяцкий воевода – просят перемену. Поднашивай! Нет перемены – челпан на стол, поклон воздай! Мы от хлеба соли сыты, от пива и браги пьяны и веселы. Что в руках вожено, во двор пущено, что есть в печи, все носи на плече. Вы не можете, мы дружки подскочим и поможем.
(вносят на большом подносе жареную индейку.)
Эта птица на дворе жила, хозяевам яйца несла, деток высиживала. Каждое лето по десять индюшат приносила. Вот и наш князь молодой, сокол ясный, с княгиней – молодицей индюшатины отведают да и будут каждый год по десять детушек нам приносить.
ГОСТИ Горько, горько!
Музыканты и среди них Яков играют русские песни, свадебные, величальные, выпивают, играют танцевальные мелодии, снова выпивают. Среди музыкантов крутится мальчик. Робко подходит к Якову. Стоит рядом, слушает, как он играет. Гости поют:
Уж как по саду-саду,
В люли! Саду зеленому,
Тут стояла кровать,
Кровать нова тесова;
Как на этой на кровати
Перинушка перова,
Подушечка пухова.
Как на этой на перине
Лежит удал добрый молодец
Свет Василий Васильевич.
Приходили же к нему
Слуги верные его;
Говорили же ему
Слуги верные его:
«Корабль с золотом пришел.
То ли сам пойдешь,
Али нас пошлешь?»
- «Уж я и сам не пойду,
Уж и вас не пошлю!»
* * *
Уж как по саду-саду,
Саду зеленому,
Тут стояла кровать,
Кровать нова тесова;
Как на этой на кровати
Перинушка перова,
Подушечка пухова;
Как на этой на перине
Лежит удал добрый молодец
Свет Василий Васильевич.
Приходили же к нему
Слуги верные его;
Говорили же ему
Слуги верные его:
«Корабль с серебром пришел.
То ли сам пойдешь,
То ли нас пошлешь?»
- «Уж я и сам не пойду,
Уж я и вас не пошлю!»
Уж как по саду-саду,
Саду зеленому,
Тут стояла кровать.
Кровать нова тесова;
Как на этой на кровати
Перинушка перова,
Подушечка пухова.
Как на этой на перине
Лежит удал добрый молодец
Свет Василий Васильевич.
Приходили же к нему
Слуги верные его;
Говорили же ему
Слуги верные его:
«Корабль с девицей плывет
- Свет Катерина Евграфовна!
То ли сам пойдешь,
То ли нас пошлешь?»
- «Уж вас я не шлю,
Сам пойду, сам пойду!»
ЯКОВ (мальчику). Ну, что, здорово тебя собаки давеча искусали?
МАЛЬЧИК Да нет, штаны только порвали, новые почти. Маменька ругалась. А так ничего. Мальчишки тоже вот камнями кидались, один в голову попал. Больно.
ЯКОВ А не будешь к людям приставать, сказал, что надо, и уходи. И что вы за народ такой приставучий?
МАЛЬЧИК Я, дяденька Яков, тоже хочу на скрипке играть. Да папенька говорит, что учить меня некому.
ЯКОВ Что ж тебя Мойсей Ильич не поучит?
МАЛЬЧИК Он бьется сильно. У меня даже кровь носом пошла, как он меня один раз ударил. Вот папенька и забрал меня. Говорит, на флейте будешь играть.
ЯКОВ Эх, ты, чеснок! Кровь у него пошла! Знаешь, сколько мне от отца доставалось, пока он меня играть не научил! Живого места не было, весь в синяках ходил. А то, бывало, и без обеда оставлял. Ты, скажет, еды не заслужил, от тебя, скажет, пользы никакой, одни убытки.
МАЛЬЧИК Так у меня, дяденька, и скрипки-то нету.
ЯКОВ Ну, без скрипки о чем разговор? Какое же ученье без скрипки? Так, деньги переводить. Этакое ученье – одни убытки. Ну, пошел прочь, мне играть надо!
Яков кладет скрипку на лавку и выпивает. Мальчик осторожно подходит и проводит пальцем по струнам.
ЯКОВ Ты еще здесь, пархатый? Сказал, пошел прочь!
МАЛЬЧИК (испуганно). Так я ж ничего. Я ж нечаянно.
ГОСТИ (поют).
Мне ночесь, молодешеньке,
Мне ночесь мало спалося,
Мне во сне много виделось.
Мне привиделось, молоденьке,
Все горы-то крутые,
Все речки-то быстрые,
Все леса-то темные,
Все звери-то лютые.
Что горы-то крутые
- Мое горе - кручинушка,
Что реки-то быстрые
- Мои горючи слезы;
Что леса-то темные
- Чужа дальня сторона,
Что звери-то лютые
- Чужи люди незнамые.
Сцена 6-я
Комната в доме Якова. Марфа сидит, подперев голову руками. Входит Яков со скрипкой. Он пьян. Марфа вскакивает, берет из его рук скрипку, бережно вешает ее на стену. Яков тяжело усаживается на лавку, вытягивает ноги. Марфа наклоняется, снимает с него сапоги.
ЯКОВ Славно поиграли сегодня. Не утерпел я, Ротшильда побил немного. Давно собирался, а тут не утерпел. Сидит рядом со своей флейтой, чесноком воняет, а, главное, этот проклятый жид даже самое веселое играет жалобно. А свадьба знатная была. На столе чего только не было! Одних пирогов сколько! И поросенок, и осетры заливные…Суп раковый, индейка…
МАРФА Яков, гляди: сапог-то прохудился.
ЯКОВ Как прохудился. Где?
МАРФА Да, вот, уж не знаю, починить можно ли будет, али уж новые покупать?
ЯКОВ (Хватает сапог и запускает его в Марфу, Марфа еле успевает увернуться). Новые, говоришь? Это с каких же доходов новые? Ты хоть знаешь, сколько стоят новые-то? Это ж пять рублей, не меньше! Вот так, заработал, называется, на свадьбе. Доходу 50 копеек, а убытку 5 рублей. Ну, что стоишь? Помоги раздеться! (Марфа снимает с него пиджак.) Квасу налей! (Марфа перестает снимать пиджак, хватает кружку, идет наливать квас.) Ты что, совсем полорукая? Раздеть мужа не можешь. Аль не хочешь? (Марфа ставит кружку, возвращается и тянет рукав пиджака.) Ты что, не слышала, я квасу просил? (Марфа стоит, опустив руки.) Вот, так: и раздеть некому, и стакан воды подать некому. Да ты мне жена али кто?
МАРФА Жена.
ЯКОВ Ну, а ежели жена, то помоги мне раздеться, да лечь, а не стой тут столбом! Сапоги-то прибери! Завтра уж решу, что с сапогом делать. Ох, убытки, одни убытки. (Ложится и сразу же засыпает.)
Действие второе
Сцена 1-я
В доме Якова. Яков, постаревший, работает у верстака. Марфа, похудевшая, изможденная, возится у печки.
ЯКОВ Марфа, мы сегодня обедать будем?
МАРФА Даю, даю! (Ставит на стол тарелку, режет хлеб, наливает щи.)
ЯКОВ Что это ты сегодня как неживая? Пока щи налила, они уж остыли.
МАРФА Что-то недужится мне, Яков! В глазах темно, изба вся кружится…
ЯКОВ Это, должно, от духоты. На улице нынче хорошо, прохладно. Сходи к колодцу за водой али еще куда, вот и полегчает. (Ест, потом с грохотом отодвигает тарелку). Щи-то пересолила! Али в лавке соль бесплатно давать стали, что ты ее не жалеешь!? Еще что есть? Или целый день голодным ходить?
МАРФА Картохи вот. (Кладет в тарелку круглую вареную картошку.) Ты масла не велел покупать. Разве вот с молоком поешь…
Яков: Масла… Тут и без масла одни убытки. Давай с молоком.
Яков, закончив еду, снова берется за работу, Марфа, держась за стены, убирает со стола, моет посуду, потом берет ведра и идет за водой. Яков работает, не переставая ворчать что-то себе под нос. Слышно только время от времени слово «убытки».
Входит Марфа. Ее качает. С трудом ставит ведра с водой на лавку. Некоторое время стоит, держась за печку, потом ложится.
МАРФА Яков, подойди ко мне!
ЯКОВ (подходит). Ну, что еще?
МАРФА Яков, я помираю!
ЯКОВ (испуганно). Ты что, Марфа? Что надумала? «Помираю»… А я как же? Я один как? Ни щей сварить, ни воды принести… Нет, уж, ты погоди! Вот я завтра у соседа лошадь попрошу, да свожу тебя в больницу. К доктору свожу али к фершалу. Фершал-то, говорят, хоть и пьющий, да лечить лучше доктора умеет. Так ты уж погоди, хоть до завтра погоди! (всматривается в лицо Марфы.) Гляди-ка, какая ты розовая стала, всегда бледная была, а тут розовая. Али это от жара? И глаза блестят… Марфа, да ты никак рада, что помираешь! рада, что уходишь из этой избы, от гробов, от меня…
МАРФА Так ведь, Яков, за всю жизнь, за всю-то жизнь нашу, ты ни разу не приласкал меня, не пожалел, ни разу не догадался купить мне платочек али принести со свадьбы чего-нибудь сладенького. Ведь ни одного доброго слова я от тебя не услышала.
ЯКОВ Где же мне было взять это доброе слово, Марфа? Разве мне его кто-нибудь говорил? Всю жизнь одни тычки да зуботычины. А взрослым стал – работа да убытки. От одних убытков все слова добрые растеряешь. А только ведь я тебя не бил никогда. Кричал, это верно, бранил за убытки, пугал, но ведь не бил. Другие бабы каждый праздник биты бывали, вон соседка наша Анна редкий день без синяков ходит.
МАРФА Боялась я тебя, Яков! Не бил, а как замахнешься, у меня и ноги подкашиваются от страха.
ЯКОВ Все больше за убытки сердился. Вот и сейчас сижу с тобой, а дело-то стоит, опять убытки. (Хочет встать.)
МАРФА Погоди, Яков. Помнишь, ты когда просватал меня, мы с тобой пели под вербой?
ЯКОВ Нет, не помню.
МАРФА Ну, а вербу помнишь, по-над рекой, у обрыва?
ЯКОВ (хмурится, силясь вспомнить). Нет, и вербу не помню.
МАРФА А девочку нашу помнишь? Катеньку? Светленькую, как ангелочек?
ЯКОВ Ты, должно, бредишь, вот тебе от жара-то и мерещится. Нет, не помню! Ладно, ты лежи! Может, тебе квасу налить?
МАРФА Чаю бы мне…
ЯКОВ Знаешь ведь, что чаю нет в доме. Али покупала тайком?
МАРФА Нет, что ты! Это я так…
ЯКОВ То-то что так. Ну, дак ты гляди, до завтра дотерпи, не помирай. А завтра я тебя в больницу свезу.
Сцена 2-я кабинет фельдшера.
ЯКОВ (вводя старуху в приемную). Здравия желаем, извините, все беспокоим вас, Максим Николаич, своими пустяшными делами. Вот, изволите видеть, захворал мой предмет. Подруга жизни, как это говорится, извините за выражение…
ФЕЛЬДШЕР (Нахмурив седые брови и поглаживая бакены). М-да… Так. Инфлуэнца, а может, и горячка. Теперь по городу тиф ходит. Что ж? Старушка пожила, слава богу… Сколько ей?
ЯКОВ Да без года семьдесят, Максим Николаич.
ФЕЛЬДШЕР Что ж? Пожила старушка. Пора и честь знать.
ЯКОВ Оно, конечно, справедливо изволили заметить, Максим Николаич и чувствительно вас благодарим за вашу приятность, но позвольте вам выразиться, всякому насекомому жить хочется.
ФЕЛЬДШЕР Мало ли чего! Ну, так вот, любезный, будешь прикладывать ей на голову холодный компресс и давай вот эти порошки по два в день. А засим досвиданция, бонжур.
ЯКОВ (в полголоса). Ей бы, Максим Николаич, банки поставить.
ФЕЛЬДШЕР Некогда, некогда, любезный. Бери свою старуху и уходи с богом. Досвиданция. Заходите, кто там следующий!
ЯКОВ (умоляюще). Сделайте такую милость, Сами изволите знать, если б у нее, скажем, живот болел али какая внутренность, ну, тогда порошки и капли, а то ведь в ей простуда! При простуде первое дело – кровь гнать, Максим Николаич.
(в приемную входит баба с мальчиком).
ФЕЛЬДШЕР Ступай, ступай… Нечего тень наводить.
ЯКОВ В таком случае поставьте ей хоть пьявки! Заставьте вечно Бога молить!
ФЕЛЬДШЕР (кричит). Поговори мне еще! Ддубина…
ЯКОВ (Выходя, в сторону). Насажали вас тут, артистов! Богатому небось поставил бы банки, а для бедного человека и одной пьявки пожалел. Ироды!
Уходит вместе с Марфой.
Сцена3-я В доме Якова. Марфа стоит, держась руками за печку.
ЯКОВ (записывает в книжку). Соседу за лошадь 50 копеек.
МАРФА Я лягу, Яков?
ЯКОВ Да ложись, конечно! Я вот, знаешь, что думаю: завтра Иоанна Богослова, послезавтра Николая Чудотворца, а потом воскресенье, потом понедельник – тяжелый день. Четыре дня нельзя будет работать, значит, гроб надо делать сегодня.
Марфа лежит с закрытыми глазами. Не отвечает. Яков берет железный аршин, подходит и обмеряет ее.
ЯКОВ Я уж тебе по мерке сделаю, как полагается, только без глазету. На что старухе с глазетом? Слыхала, фершал сказал: пожила старушка, пора и честь знать.
Яков работает, делает гроб. Марфа лежит молча. В дверь заглядывает старуха – соседка.
СОСЕДКА Что, Яков, Марфа, сказывали, кончается.
ЯКОВ (не прекращая работать). Кончается.
СОСЕДКА Батюшку позвать надо, покуда в памяти.
ЯКОВ И то верно, позови!
Темнеет. Яков заканчивает работу, берет книгу.
ЯКОВ (записывает). Марфе Ивановой гроб – 2 рубля сорок копеек.
Сцена 4-я
В доме Якова. Яков один сидит за столом.
ЯКОВ Хорошо Марфу схоронили, культурно. Батюшка исповедал и соборовал, старухи соседки обмыли, одели и в гроб положили, псалтырь я сам читал, вот и дьячку платить не пришлось. Да и за могилку сторож ничего не взял, как-никак он мне кум. И саму Марфу на кладбище мужики отнесли не за деньги, а из уважения. Уважают меня в городе, а как же! А Марфа что ж! верно фершал сказал: пожила старушка. (Крестится). Все там будем. А все ж таки неужели за всю свою жизнь я ни разу не пожалел Марфы, не приласкал? Пятьдесят два года жили в одной избе, неужто за все это время я ни разу не подумал об ней? А ведь она была не кошка или собака. Хоть и баба, а все же человек живой. Каждый день топила печь, варила и пекла, ходила по воду, рубила дрова, спала со мной на одной кровати. Когда я приходил пьяный со свадеб, она всякий раз с благоговением вешала скрипку на стену и укладывала меня спать, и все молча. А лицо всегда было робким, заботливым. А я чай не велел ей пить. А ведь она чай любила. Оно, конечно, от чая какие убытки! А все же иногда бы можно было и попить. Вот и мне чаю захотелось. Чего-то все пить хочется, и в груди горит. Уж не захворал ли я сам?
(Входит Ротшильд. Тот, что в первом действии был мальчиком. Так же робеет, стоя у двери.)
РОТШИЛЬД Дядя Яков, приходите завтра поиграть. Мойсей Ильич совсем плохи, не смогут играть, велели вас позвать.
ЯКОВ Я тоже не могу, нездоровится мне.
РОТШИЛЬД А как же это можно? Ведь свадьба завтра. Никак нельзя не прийти, дядя Яков! Хозяин богатый, заплатит хорошо.
ЯКОВ Что ты лезешь ко мне, чеснок? Не приставай! Глаза бы мои на тебя не глядели! Сказано, нездоровится мне. И что нарядился, как шут гороховый? сюртук зеленый, латки темные! (хватает с верстака доску, кидает в Ротшильда.) Ступай отсюда, не доводи до греха! (Ротшильд испуганно закрывается руками, сгибается и выскальзывает за дверь. Со двора слышны крики мальчишек: Жид, жид!)
ЯКОВ Вот ведь племя надоедливое! Не люблю я их. А за что, так и сам не знаю. Особенно этого вот Ротшильда не люблю. С детства за мной все ходит: поучи да поучи его на скрипке играть. А чего его учить, если у него и скрипки-то нету. Вон Мойсей Ильич учил его, а что толку? Играть- то все равно не на чем. Да он и на флейте своей так играет, что выть с тоски хочется. Хоть и веселое, а все грустно играет. (берет скрипку, начинает играть.) Вот ведь и у меня сегодня грустно выходит. (вешает скрипку на стену.) Пойти пройтись, что ли?
Сцена пятая. Яков идет по улице городка. Подходит к речке. Мальчишки кричат: «Бронза идет! Бронза идет!»
ЯКОВ А вот и река. (из купальни выходит полная краснощекая дама.) Ишь ты, выдра! А вот старая верба. Да ведь это та самая верба, про которую говорила Марфа. Да, это и есть та самая верба – зеленая, тихая, грустная… Как она постарела, бедная! Верно, пели мы под ней с Марфой. Что же мы пели? А вот что, (напевает.)
Вдоль да по речке,
Вдоль да по Казанке
Сизый селезень плывет.
Ой, да люли, Ой, да люли,
Сизый селезень плывет.
Вдоль да по бережку,
Вдоль да по крутому
Добрый молодец идет.
Ой, да люли, Ой, да люли,
Добрый молодец идет.
Чешет он кудри, чешет он русы
Частым гребнем-гребешком
Три деревни, два села
Восемь девок, один я
Частым гребнем-гребешком
Сам он со кудрями,
Сам он со русыми разговаривает
Эх чай примечай куда чайки летят
Разговаривает
"Кому мои кудри, кому мои русы
Достанутся расчесать?"
Сашенька, Машенька, Душенька-хорошенька
Достанутся расчесать
Доставались кудри, доставались русы
Красной девице чесать
Эх чай, примечай - куда чайки летят,
Красной девице чесать
Она их и чешет, она их и гладит
Волос к волосу кладет
Что ж ты, подишь ты,
Что ж ты, говоришь ты
Волос к волосу кладет.
То-то любо, то-то любо,
Волос к волосу кладет
Алой лентой перевьёт
Вдоль да по речке,
Вдоль да по Казанке
Сизый селезень плывет.
Ой, да люли, Ой, да люли,
Сизый селезень плывет.
Да, и Катенька была. Как же я забыл-то? Была ведь Катенька, беленькая, как ангел. Я сам ей и гроб сделал. Вот ведь как: я забыл, а Марфа, стало быть, помнила. А я всю жизнь свою забыл, и молодость забыл, и Катеньку. И на реке сколько лет не был! А если, может, и был, то не обратил на нее внимания! Ведь река порядочная, не пустячная; вон и гуси по ней плавают, и рыбы порядочно водится. На ней можно было бы завести рыбные ловли, а рыбу продавать купцам, чиновникам и буфетчику на станции и потом класть деньги в банк. Можно было бы плавать в лодке от усадьбы к усадьбе и играть на скрипке, и народ всякого звания платил бы деньги. Можно было бы попробовать гонять барки – это лучше, чем гробы делать; наконец, можно было бы разводить гусей, бить их и зимой отправлять в Москву; небось, одного пуху в год набралось бы рублей на десять. А я прозевал, ничего этого не сделал. Какие убытки! Ах, какие убытки! А если бы все вместе – и рыбу ловить, и на скрипке играть, и барки гонять, и гусей бить, то какой получился бы капитал! Но ничего этого не было даже во сне, жизнь прошла без пользы, без всякого удовольствия, пропала зря, ни за понюшку табаку; впереди уже ничего не осталось, а посмотришь назад – там ничего, кроме убытков, и таких страшных, что даже озноб берет. И почему человек не может жить так, чтобы не было этих потерь и убытков? Зачем люди делают всегда именно не то, что нужно? Зачем я всю свою жизнь бранился, рычал, бросался с кулаками, обижал свою жену и, спрашивается, для какой надобности давеча напугал и оскорбил жида? Зачем вообще люди мешают жить друг другу? Ведь от этого какие убытки! Какие страшные убытки! Если бы не было ненависти и злобы, люди имели бы друг от друга громадную пользу.
Сцена 6 я
Кабинет фельдшера. В кабинет робко входит Яков
ЯКОВ Здравия желаем, Извините, опять беспокоим вас, Максим Николаич, своими делами. Вот, изволите видеть, подругу жизни, как это говорится, схоронил я вчера. Как вы и говорили давеча, пожила старушка. А теперь вот и сам захворал.
ФЕЛЬДШЕР М-да… Так. Та же инфлуэнца. Заразила тебя, стало быть, старуха твоя. Порошки-то от нее остались?
ЯКОВ Как же, как же, остались.
ФЕЛЬДШЕР Ну, так вот, любезный, будешь прикладывать на голову холодный компресс да пей эти порошки по два в день. А засим досвиданция!
ЯКОВ Чувствительно вас благодарю, Максим Николаич! (выходит, кланяясь) Оно, конечно, по роже его видно, что никакими порошками делу не поможешь. Видно, пора уж и мне честь знать. А все же пожить еще хочется! Да уж, видно, не суждено.
Сцена 7-я. В доме Якова.
ЯКОВ (сидит на кровати). Вот и выходит, что от смерти будет одна только польза: не надо ни есть, ни пить, ни платить податей, ни обижать людей, а так как человек лежит в могилке не один год, а сотни, тысячи лет, то, если сосчитать, польза окажется громадная. От жизни человеку – убыток, а от смерти – польза. Все-таки обидно: зачем на свете такой странный порядок, что жизнь проходит без пользы? А скрипка? Скрипку нельзя взять с собой в могилу, и теперь она останется сиротой и пропадет без пользы. Все на этом свете пропадает и будет пропадать!
(Яков выходит из избы и садится у порога, прижимая к груди скрипку. Он играет так жалобно и трогательно, что слезы текут у него по щекам. Скрипнула щеколда раз-другой, и в калитке показался Ротшильд. Половину двора прошел он смело, но, увидев Якова, вдруг остановился, весь съежился и, должно быть, от страха стал делать руками такие знаки, как будто хотел показать на пальцах, который теперь час).
ЯКОВ Подойди, ничего. Подойди!
РОТШИЛЬД А вы, сделайте милость, не бейте меня! Меня Мойсей Ильич опять послали. Не бойся, говорят, поди опять до Якова и скажи, говорят, что без их никак невозможно.
ЯКОВ ( тяжело дыша). Не могу. Захворал, брат. (снова играет ту же щемящую мелодию.)
РОТШИЛЬД Дяденька Яков, хорошо- то как! (И слезы медленно текут у него по щекам и капают на зеленый сюртук).
сцена 8-я. В доме Якова.
Яков лежит в кровати, возле него священник
СВЯЩЕННИК А теперь, сын мой, вспомни, нет ли на тебе греха, о котором ты не сказал на исповеди по забывчивости или сочтя его малым и незначащим
ЯКОВ (Тяжело дыша). Грешен, батюшка.
СВЯЩЕННИК Господь и Бог наш Иисус Христос, благодатию и щедротами Своего человеколюбия, да простит ти, чадо Яков, вся согрешения твоя: и аз, недостойный иерей, властию Его мне данною, прощаю и разрешаю тя от всех грехов твоих, во Имя Отца, и Сына, и Святаго Духа. Аминь. (Произнося последние слова разрешения, священник осеняет голову Якова крестным знамением.)
ЯКОВ (Помолчав). Батюшка, помру – отдайте мою скрипку Ротшильду.
БАТЮШКА Хорошо, отдам.
Сцена 9-я
Именины в доме купца Шаповалова. Богатый стол, гости. Входит Ротшильд со скрипкой.
ШАПОВАЛОВ Я, конечно, не дворянского происхождения. Всего лишь купец. И отец мой был купец, и дед мой был купец. А только я так думаю, что пользы от меня людям никак не меньше, чем от многих дворян. Хотя они, дворяне, нам порой и руки подать не желают. Кто школу в нашем городе построил? Дворяне? Нет, я построил. А богадельню кто содержит? Дворяне? Нет, я содержу! (голоса: верно говоришь, верно). А что я – в искусстве не понимаю? Да тоже не меньше дворян культуру понимаю. Вот и музыку слушать люблю, и музыкантов не обижаю Что, Ротшильд, не обижаю я тебя?
РОТШИЛЬД Как можно, я очень даже чувствительно вам благодарен, и все другие музыканты тоже чувствительно вам благодарны. Всегда играть зовете и платите щедро.
ШАПОВАЛОВ То-то. Чувствовать должон! Давай-ка поиграй нам на своем струменте! Давай что-нибудь почувствительнее. (обращаясь к гостям.) Ведь как играет, шельмец! Без слез слушать нельзя. И где он только такую скрипку взял? Украл, должно быть.
РОТШИЛЬД И что это вы такое говорите? Украл! Как это украл? Мне ее Яков Бронза перед смертью оставил, а священник отдал.
ШАПОВАЛОВ Кто тебя знает… Может и так, да только сомневаюсь я: Бронза сроду никому ничего не дарил, а уж жидов как не любил! Ну, да не мое дело. Играй!
Ротшильд играет, гости слушают молча, некоторые вытирают слезы.
Конец