СТРЕЛЬБИЩЕ
- C’est un vrrai plaisirr que
a querre dans un aussi beau pays.
– Истинное наслаждение воевать
в такой прекрасной стране.
Французский.
Осенний день выдохся быстро, и Капитолина запалила в избе свечу, чтобы не перегружать немощные от старости свои и глаза мужа. Макар закончил чинить валенки, отложил их в сторону и задумчиво посмотрел во всё более темнеющее окно.
- Пойду я, посижу слегка на ночь глядя, - сказал он, вставая с лавки. – Погода больно хороша, грех не попользоваться перед сном. Завтра дожди могут заладить и надолго.
- Лягушки, вроде, не шибко квакают, - усомнилась в его прогнозах Капитолина. – С чего ты взял?
- Ревматизм мой с обеда капитально шалит и всё громче этих квакушек… - объяснил Макар, направляясь к выходу из избы. – У них его нет, они могут и не угадать с погодой-то…
- Ждёшь... – напряжённо сказала всё понимающая Капитолина мужу уже в спину.
Макар задержался в двери.
- Заждались… - не стал он отпираться. - Две недели кряду уже, кончать, поди, пора… А кому?..
- А нам-то какая в этом особая разница? – равнодушно спросила Капитолина. – Одни приходят – грабят, другие заявляются – тоже не шибко дарят…
- Но некоторые не стреляют в людей чаще, чем в их скотину… - философски высказался Макар. – Это тоже подарок.
- Нам-то с тобой чего бояться? – Капитолина сердито громыхала ухватом по чугункам, заставляя ими печку - грубку. – Мы своё уже с лихвой отжили, нам и смерть – тоже дарёное: хоть от Бога, хоть от Дьявола…
- Речь не о нас, - возразил жене Макар. - Нашим детям и внукам ещё жить, да жить… - он вышел из избы.
Раскуривая на ходу самокрутку, Макар пересёк опустевший на ночь от домашней живности двор, вышел за ворота, и сел на завалинку, глядя вдаль и пыхая дымом.
Вечер был тихий, ясный и торопливо, почти пугливо темнеющий. Улица была пуста, в окнах домов деревни робко вспыхивали осторожные огоньки свечей. За озером и за горизонтом часто вспыхивали дальние зарницы, отставая от которых, до слуха Макара доносился сильно ослабленный расстоянием треск, рокот и грохот.
…Рядом с ним деликатно подсел сосед Аким, который недавно овдовел и теперь искал любую возможность поговорить хоть с кем-то ещё, кроме памяти о жене.
- Шибко всё у них сурьёзно на этот раз, - сказал он, глядя на зарницы. – Пушки, пулемёты и даже эропланы с бомбами…
- Кто видел?.. – недоверчиво спросил Макар. – Пацаны – лазутчики или сам придумал?
- Сам. Днём углядел и слыхал. Далеко, но я в бинокль усмотрел. Один глаз у него, но шибко зоркий…
- У обеих сторон? – спросил Макар.
- Кто ж их, петухов, отсюдова знает? Летают, стреляют, бомбят, а чьи они?..
- Должно, и у тех, и у других, - сделал самостоятельно нужный вывод Макар. – Иначе так долго не молотились бы.
- Кто кого одолеет ныне, как думаешь?..
- Кто-то обязательно. Или « чёрные », или « белые ». Иных тут больше и нет…
- И долго им ещё так, горемычным?..
- На днях, как я разумею. Так долго они друг друга ещё не колошматили. Завтра или послезавтра угомонятся…
- Значит, надо готовиться, - озабоченно сказал Аким. – Те, кто побьёт, придут пировать и к нам тоже, чтобы грабить днём. А те, кто уцелеет из побитых, будут воровать по ночам у нас же, пока их всех не переловят. Или пока они сами не разбегутся, чтобы копить силы для новых баталий.
- Вот то-то и оно… - горько отметил Макар. – Мы всегда – меж двух огней, как ни верти-крути. Не обгоришь от одного, так закоптит другой. Они воюют за победу, а нам достаются и побитые…
- Хорошо хоть, что они теперь в сёлах не мордуются до крови и до смерти, - сказал Аким без особой радости. – Хоть тут больше не стреляют и не бомбят. И то нам радость…
- Да, это они хорошо все порешили – устраивать свои сечи на полигонах. - Макар согласно кивнул соседу головой. – Теперь долбят они друг друга за двадцать вёрст от любого жилья. Шальная пуля до нас не долетит, снаряд – тоже вряд ли. Разве что ротозеев случайных чем зацепит, которые поближе подходят, чтобы поглазеть. Но эти, как здраво говорится, сами напросились… А мы вот с тобой сидим и ждём: кто, кого и когда?..
- Эти чего-то шибко заигрались, - сказал Аким. – Пора бы и честь знать, а то нудность одна…
- Соскучился, что ли?.. – желчно спросил Макар. – По которым? Кто больше люб? « Белые » ли, « чёрные » ли?
- Не, маюсь я просто. Томлюсь. Сколько уж можно ждать нехорошего или совсем плохого? А на свой вид они мне все какие-то серые… Хотя те, и другие стоят друг дружки нашей красной кровушки…
- Ничьих у них в энтих делах не бывает, перемирий – тоже, так что дождёмся, - сказал Макар философски. – Или примчатся со смехом, или приползут со злобой…
- …А чего у вас тут так тихо, мужики? – выглянула в окно Капитолина, сделавшая все свои вечерние дела.
- Так нет у нас с соседом повода ни драться, ни ругаться, - сказал Макар. – Побалтываем вот тихонько. А ещё покуриваем и посматриваем…
- Речь вовсе даже не о вас, - напряжённо сказала Капитолина. – Почему далеко тихо и темно?..
Аким и Макар посмотрели на дальний горизонт, за которым находилось поле битв.
- А ведь и правда твоя, баба моя! – согласился Макар. – Не стреляют там боле и даже не бомбят!
- Значит, дождались-таки… - почему-то облегчённо сказал Аким. – Кто-то кого-то – того… Теперь уже точно недолго нам ждать гостей. С солью без хлеба…
- Сегодня сильно много не будет никого, - уверенно сказал Макар. – На ночь-то глядючи. Только дезертиры, да уцелевшие после разгрома. Победители будут собирать трофеи, да хоронить погибших. А вот завтра, где-то к обеду… Мы ближе всех, поэтому к нам припрутся раньше других…
- « Чёрные », али « белые »? – опять спросил Аким. – Кто из них на очереди или сейчас покрепче будет?
- Да тьфу их тёмные души знает! – сердито сказал Макар. – Придут, ясно, победители в этот раз: жутко злые и страшно голодные! Чёрные от грязи и красные от крови…
Он посмотрел на праздно торчащую в окне Капитолину.
- Так что утром готовь-ка ты, мать, еды поболе во всех чугунках, что есть в нашей хате. Лишнего не будет, и ещё добавки попросят. Сухим пайком… Ладно, они уйдут искать ветра в поле, а мы до следующих их баталий у нас под боком разведём новую скотину. Что нам ещё остаётся? С них – Власть хоть на время, а с нас – постоянный ей провиант…
Если новое
стало НЕ ДЛЯ НАС,
значит,
старое было
НЕ ДЛЯ НИХ…