- Вон, кто-то идет, притормози.
Елена вышла из машины, в которой сидел мент, водитель, и еще одна дама преклонных лет, работающая в соцслужбе.
- Добрый день! – поздоровалась она с женщиной средних лет, в изношенной фуфайке, трениках, голошах на босу ногу, и косынке, повязанной как бандана, на макушке которой виднелся знак анархии.
- Добрый... – щурясь, промямлила «анархистка».
- Вы не знаете, где тут дом Ромашиных или Ромашевых? – и Елена полезла в папку, чтобы посмотреть фамилию. - Вот, нашла… Ромашевы. – убирая в папку бумагу, уточнила она.
- Девушка, тут все Ромашевы. Кто именно вам нужен? – и женщина, подняв руку, как Ленин, указала в сторону домов, стоящих по бокам проселочной дороги. Только в отличии от вождя, который указывал в идеалистическое будущее, деревенская баба указала в сторону российской реальности. А реальность - это полумёртвая деревня, состоящая из покосившихся домов, где живут остатки Ромашевых.
- Деревня-то Ромашево, вот и мы тут все Ромашевы, – уточнила женщина, почесывая свою филейную часть.
- Да… Анекдот прям. Ромашевы из Раши, – усмехнулся мент, который все это время сидел молча, и пытался отскрести засохший кетчуп, который он пролил на новую форму.
- М-м-м, минутку... – Елена снова полезла за бумагой. - Нам нужна Валентина Николаевна. Знаете где ее дом?
- А по что она вам?– продолжая чесаться, ответила местная жительница.
- Мы из социальной службы, хотим проверить условия проживания ее ребенка. В школу он не ходит, никакой информации о нем нет.
- Да какие к херам тут условия, окститесь! Какая школа? Девушка, кому как не вам знать о том, что школы тут все позакрывали, единственная школа в «центре», а до нее 20 км. Вон, у меня давеча, муж выпил, и детей не забрал из школы, так и ночевали там. Так что… - махнула рукой женщина.
- И как же? – покосилась Елена.
- Как же, як же, вак же… Муж детей в телегу закидывает, и на тракторе везет, то, что с колхоза успел скоммуниздить, на том и ездим.
- И зимой? – удивилась Елена.
- Нет, конечно. Зимой мы исключительно на джипах передвигаемся, а телега только летом, чтобы как богатые ездить на…, как в телевизоре кажут, как его… Ну-у-у…
- Кабриолете, – зевнул мент.
- Во-во, он самый! – перестав чесать задницу, и начав по новой перевязывать бандану, сказала женщина.
- Шутите? – косо посмотрела Елена.
- Да какие уж там шутки, слезы одни...
- А как ваша фамилия? – опять полезла в бумаги Елена.
- Ромашева, конечно же, – женщина наконец-то одела бандану правильно. И теперь стала похожа на настоящую анархистку.
- А в каких условиях у вас дети проживают? – покосилась Елена на женщину.
Местная жительница хоть и не была высокообразованной особой, и не разбиралась в тонкостях социальной и экономической политике РФ, но ответила настолько точно, насколько это вообще было возможно. Она сказала:
- Господи, да в тех же, что их прадеды и деды жили. В тех, в которых проживали и мы с мужем, в тех, в которых будут жить их дети и внуки. Путин же сказал, что главное стабильность, вот и следуем линии партии. Это вы девушка меняетесь, а у нас все неизменно, по пояс в навозе, и по локоть в саже.
- То есть, условия плохие? – переспросила Елена.
- То есть условия такие, какие нам предоставило наше любимое государство. А они просты, как коровий хвост. Государство нам предоставило президентский хер, и пособие в 50 рублев на ребенка. Не туда вы приехали, уважаемая, про условия спрашивать, вам эдак верст 250 в сторону Москвы ехать надо, вот там и поспрашали бы про наши условия.
- А я могу к вам пройти, посмотреть, как дети живут? – спросила социальный работник.
- Можете, а еще можете ухватом по своей умной голове получить! – начала заводиться женщина.
Елена покосилась на мента, но тот только развел руками, понимая, что без бумаг их никто никуда пускать не будет, да и ему самому, если честно, не хотелось никуда идти. Внутри свербила какая-то совесть, которая кричала о том, что трахать мозг и без того заебаным людям, - явный перебор.
- Ладно, так, где проживает Валентина Николаевна?
- Да там, дом покосившийся, – махнула вдаль женщина.
- Они все покосившееся... - приглядываясь, сказала Елена.
- Ну, что есть, то есть, по-моему, третий с конца, голубенький такой, – бросила женщина, удаляясь от Елены.
Квартет получив информацию, и двинулся в сторону дома Валентины. Машина, раскорячившись на кочках, явно сопротивлялась, и водителю стоило неимоверных усилий, чтобы не раздолбать дно волжского баркаса. Доехав до места, все вышли из машины, и направились к крыльцу, постучали, но никто не открыл. Решили обойти дом и посмотреть в огороде, но там тоже никого не было. Через дыру в заборе, непрошенные гости разглядели соседку Валентины, старушку лет ста, не меньше, которая пыталась приструнить своенравную козу по имени Машка.
- Ну, кормилица, пошли, пошли. Пошли, родная… - причитала бабка.
Коза лишь блеяла, и упиралась всеми четырьмя копытами. В какой-то момент она изловчилась, и рогами слегка поддела худосочную бабкину задницу, выразив этим всё своё негодование тому, что ее куда-то тащат против воли.
- Ах ты, сучка засратая! – возмутилась бабка. Схватив дрын, она ебнула скотине по башке, вследствие чего последняя пришла в себя, и сообразила, что лучше идти, нежели получать оглоблей промеж рогов.
- Бабуля, день добрый, вы не знаете где соседка ваша? – поинтересовалась Елена.
- Кто там? Не вижу я без очков! – прохрипела бабуля.
- Мы из социальной службы, ищем соседку вашу! – сказала в дырку забора Елена.
- Какой службы? – не слышу я, громче говорите!
- Социальной! – прокричала Елена.
- Коммунисты, что ли? Агитируете? – спросила бабуля.
- Нет, мы социальная служба.
Мент, поняв явную четность произнесения слова: социальная, крикнул: это полиция, где соседка ваша?
- Ууууу, полицаи…. Война что ли? – явно тупила бабуля.
Работницы социальной службы и мент переглянулись. Спрашивать что-либо было бесполезно, но тут послышался вменяемый женский голос:
- Сталинида Павловна, идите домой уже, с кем вы там разговариваете? Вам лежать надо, а не по огороду бегать... - по обращению было понятно, что говорила невестка этой бабки, которая пыталась загнать ее домой.
- Дочка, да тут какие-то коммунисты с полицаями пришли! – и бабка махнула в сторону забора.
- Сталинида Павловна, сколько раз вам говорила, в вашем возрасте нельзя столько наливки потреблять, какие еще к черту коммунисты? – сердилась невестка.
- Извините, вы нам не поможете, мы из социальной службы, к вашей соседке приехали, не скажете где она? – прокричала Елена.
- Вот... Я же говорю коммунисты! – настаивала бабка.
- А зачем она вам? – крикнула женщина.
- Проверить хотим, в каких условиях ребенок живет, он в школу не ходит! – продолжала кидать слова через забор Елена.
- А-а, не знаю где она, а если бы знала, не сказала. Вы приезжаете только когда вам нужно. А когда просили приехать, и разобраться с тем, что у нас детский сад, школу и медпункт закрывают - хер кто нарисовался.
- Женщина, я из полиции, дело серьезное! – крикнул мент.
- О-о-о, куда же без вас. У вас все дела серьезные, мужа моего на 5 лет законопатили ни за что, видеть вас не могу. Идите на ***, по добру по здоровому. Сталинида Павловна, да бросьте вы уже эту козу, пошли в дом! - прокричала она.
- Женщина вы так не выражайтесь, я при исполнении! – разозлился мент.
- Ну иди и исполняй, хули ты ходишь с этими мандавошками, детей отбираешь? Последнее готовы отнять. Попробовали бы вы ко мне сунуться, перебила б всех до одного, манадалаи. Как гири, на шее у нас висите! – продолжала кричать женщина.
- Смотрите, там за забором, в усадьбе! – и мент указал на две фигуры, которые кверху задом ковырялись в картошке.
Все трое устремились к полю. Подойдя, они увидели мальчика лет 10-ти и женщину, которые копали картошку.
- Валентина? – крикнула Елена.
- Да, - обернулась женщина. В ее глазах читалась усталость и полный крах жизни. Глаза не горели, душа от переживаний, болезней и труда давно умерла или отошла, жила только оболочка, жила благодаря тому, что рядом ковырялся сын, и она ему нужна была.
- Мы из центра из социальной службы, ваш ребенок не ходит в школу, не понятно, что у вас происходит, хотим посмотреть на условия жизни мальчика! – и Елена полезла за документами.
Парнишка, явно чуя не ладное, бросил ковыряться в земле, и прижался к матери. Картина маслом, власть и нищий, и народ. У одних документы и полная решимость прогнуть человека, у других ничего, кроме картошки на ужин, страха и веры. Мент посмотрел на Елену, потом оглядел мать и сына, прочитал страх в их глазах и поспешил успокоить:
- Да мы просто посмотрим и всё, не волнуйтесь.
- Да, посмотрим, если все в порядке, то хорошо, если нет, то придется выписать предписание, – продолжая ковыряться в бумагах, отозвалась Елена. - Почему ребенок в школу не ходит?
- Так закрыли ее, а транспорта нет, не 20 километров ходить же до центральной школы? А соседей как-то неудобно просить, да и они не каждый день ездят, солярка денег стоит. Я инвалидка, не работаю, на производстве в свое время работала, там облучилась, опухоль, операция. Денег не хватает. Муж давно помер... – замялась женщина.
- То есть, вы воспитывать ребенка не можете по состоянию здоровья? – спросила Елена.
- Я этого не говорила, просто объяснила, почему ребенок не ходит в школу, – потупила взгляд Валентина.
- Ладно, идемте, посмотрим жилищные условия, – сказала Елена.
Женщина с пацаненком послушно поплелись за соцработницами и ментом.
- Мам, а что эти женщины хотят? – спросил парнишка.
- Ничего, просто в гости приехали, не волнуйся, – сказала мать.
Но он не верил, и все и больше прижимался к Валентине.
Они дошли до дома. Валентина открыла дверь.
- Вы дверь не запираете? – удивилась Елена.
- Нет, а почто? У меня брать нечего…- вздохнула Валентина.
При входе в дом, перед глазами проверяющих открылась картина стандартного деревенского дома. Все было бедно, но чистенько, и по-сельски уютно. Елена осмотрела, и начала делать пометки. Заглянула в старенький холодильник, в котором хранились в основном домашние заготовки, осмотрела рукомойник и спальное место мальчика.
- В целом сносно, но есть недостатки. Я выпишу вам предписание, вам нужно провести водопровод, и топить получше, здесь очень холодно. Также, найдите способ доставлять ребенка в школу все-таки. Да и меню ребенка как-то разнообразьте что ли. Я дам вам на устранение вышеперечисленных замечаний две недели. И попробуйте найти, хоть какую-нибудь работу.
- Я не смогу. Перекупщики за молоком и творогом приезжают раз в месяц, поэтому дрова куплю только ближе к зиме, на водопровод у меня нет денег. Я очень хочу, чтобы ребенок ходил в школу, постараюсь продать часть картошки, и оплатить соседу солярку, а то неудобно просить просто так. А работы нет, только в центре, да и там ее, по сути, тоже нет. Кому инвалидка нужна... – сказала Валентина.
- Я понимаю, но и вы нас поймите, есть нормы. Если вы не соответствуете, нам придется принять меры, – составляя предписание, сказала Елена.
- Понимаю, но…
- Вы поймите, это ребенок, а не игрушка. Он учиться должен, а не картошку копать! – сказала Елена. - Возможно, вам стоит рассмотреть вариант детского дома, там и питание, и обучение.
- Нет! – отрезала Валентина.
- Ваше дело, в любом случае, если требования не выполните, нам придется забрать ребенка! – отрезала чиновница.
- Мне нечего Вам ответить, плакать и просить не буду. Нет у меня уже слез. Но ребенка я вам не отдам, – прижала к себе сына женщина.
- В любом случае, как комиссия решит, так и поступим, – заканчивая дописывать предписание, ответила Елена.
В этот момент, за окнами послышался какой-то шум. Мент выглянул в окно:
- Люди собираются, пойду, выйду... – и он пошел во двор.
- Что вам от нее надо? – кричала соседка.
- Успокойтесь граждане, это плановая проверка! – ответил мент.
- Знаем мы эти проверки, в соседней деревни отняли у матери детей за хрен собачий! Ничем не помогаете, только проверяете! – выкрикивала женщина с двумя детьми.
- Есть закон, успокойтесь! – пытался усмирить людей мент.
- Иди на *** со своим законом. Весь ваш закон только для того чтобы русского человека раком ставить! – кричал какой-то дед.
- Я при исполнении, не забывайте, можете и 15 суток получить!
- Ой, напугал, дрыщ. Я столько отсидел, сколько вся твоя родня прожила! – кричал дед.
- Оставьте ее в покое! Баба и так из последних жил тянет! Грех это! – возмущалась какая-та старушка.
В этот момент на крыльцо вышли Валентина, сын, и проверяющие из соцслужбы.
- Шли их на хер, Валь, своих мы им не отдадим! – кричала соседка.
- Вы как фашисты! Детей отбираете! – орала женщина с двумя детьми.
Обстановка накалялась, мент, понимая, что в толпе есть и мужики, не решался резко отвечать, потому что взгляды говорили только об одном: рявкнешь, тут и похороним.
- Что они хотят?
- Предписание мне дали... – показала бумагу Валя.
Соседка подскочила к Вале, вырвала бумагу из рук, разорвала и демонстративно бросила клочки в лицо Елене. Мент не пошелохнулся.
- Убирайтесь с нашей земли, и появляйтесь больше! – прокричал мужской бас из толпы.
- Ладно, мы еще вернемся с тотальной проверкой! – ухмыльнулась Елена.
- Давай, давай, посмотрю, как ты зимой тут на своих шпильках, по сугробам будешь проверку чинить! – кинула вдогонку женщина.
Проверяющие сели в машину, и под крики и мат двинулись в сторону выезда из деревни.
- Чего они хотели? - спросила «Анархистка».
- Да говорят, ребенок в школу не ходит...
- Ну? А ты?
- Сказалв, что неудобно соседей напрягать, чтобы возили, еще про водопровод сказали, – прижимая сына к себе, сказала Валентина.
- Ой, ну и малахольная же ты, Валька. Какой напрягать? А водопровод... завтра шланги тебе перекинем, вкопаем, чтобы не промерзли, и все. Вань, слышишь меня? – сказала женщина.
- Чаво? – отозвался муж.
- Не чаво, а что, идиот. Завтра Валькин сын тоже поедет в школу, не забудь всех пересчитать. И шланг вкопай! – приказала жена.
- Я, это... думал сегодня рюмочку, праздник вроде, церковный... – сказал Иван.
- А промеж глаз коромыслом? Бог работать велел, а не рюмки поднимать! – гаркнула она.
- Ладно, сделаю... – смирился Иван.
Тем временем, в машине, Елену распирало от негодования.
- Нет, вы видели? Вот быдло. Ничего, я им устрою. Живут, как свиньи! – кричала Елена. - А ты? Полицейский тоже мне! Ну, я им напишу характеристики...
- Да заткнись, курица! – неожиданно выпалила вторая сотрудница. - Не ****ая что ли? Своих детей нет, вот и куражишься. Только, сучка, попробуй что-то накатать, я на тебя такую телегу напишу, что век не отмоешься!
Елена вопросительно посмотрела на коллегу.
- Что смотришь? Я по этим деревням не первый год мотаюсь. Наше государство распрекрасное только и может, что детей у родителей отбирать, не давая ничего взамен. Причем гребут всех без разбору. А тут люди сплочённые, они же тебе, дуре сказали, что все Ромашевы, на них переть бесполезно.
- Да, но есть закон!.. – возмутилась Елена.
- Этот закон их в такое положение поставил, – поэтому сиди и молчи лучше.
- Завтра рапорт напишу, в жизни больше не поеду,– отозвался мент.
Машина с проверяющими неслась по раздолбанным дорогам России. А Валентина с сыном обсуждали, как завтра он пойдет в школу, и собирали нехитрый ученический скарб.
Не важно, кем станет сын Вали, куда занесет его судьба, главное, чтобы он помнил, что в России людей больше, чем нелюдей, и ради них стоит жить и служить этой стране.