Над некогда великой Империей летел ветер.
Он несся над седыми башнями Кремля, погруженными во тьму голодными городами и дворцами нуворишей, выл в поросших бурьяном полях и обнищавших деревнях, гнал мертвую зыбь по мрачным фьордам Кольского полуострова.
В одном из таких, крайнем к норду, упрятанная в скальных массивах, находилась последняя в стране, и пока еще боеспособная, база атомных подводных ракетоносцев.
Еще десяток лет назад их железная завеса надежно прикрывала страну в Северной Атлантике от блока «НАТО» и могла по сигналу из Москвы вмиг снести Европу или половину Американского континента.
Теперь же остатки ее ядерной морской мощи ржавели у уходящих в темь пирсов, а экипажи вели жалкое существование в промерзших до инея казармах и военном городке.
«Героями» агонии страны был ее последний властелин Горбачев, получивший в народе прозвище «иуда» и взошедший после его свержения на престол, дегенерат Ельцин.
На одном из флотилийских пирсов, в числе немногих сохранившихся кораблей (большинство порезали на металл и продали), по обе стороны стояли два последнего поколения, атомных ракетоносца.
Они именовались «Вепрь» с «Леопардом» и были близнецы-братья.
Спущенные не так давно (по инерции), со стапелей тоже умирающего «Севмаша», крейсера были многоцелевыми, и имели на борту новейшие ракето -торпеды.
Накануне «Вепрь» вернулся с очередного выхода в море, экипаж отсыпался на берегу, на корабле неслась стояночная вахта.В первом, торпедном отсеке, ее бдил минер Сашка Кузьминых,
Сидя на разножке* у «каштана»*, он глядел в пространство меж стеллажных торпед с отсутствующим видом. Сашка был коренной питерец, хронически ненавидел флот, свою жизнь и сослуживцев.
Причин к тому было много.
Унылая жизнь родителей в родном городе на Неве, откуда он получал письма, дикие порядки в учебке Северодвинска, которую матрос вспоминал с ужасом и полный беспредел на флотилии, где он теперь проходил службу.
Ожесточенные, месяцами не получавшие жалованья офицеры, и по собачьи злые к «молодым» годки*; постоянные рык и маты «отцов-командиров», побои с унижениями от старшин, грязь в казарме, воровство и постоянное чувство голода.
- Первый, доклад! - запульсировал на пульте рубиновый глаз «каштана».
- Первый осмотрен, замечаний нет! - вздрогнув, подскочил на разножке Сашка.
- Не спать, карась! Урою! - гавкнул вахтенный офицер и отключился.
Кузьминых утер рукавом застиранного «РБ»* выступивший на лбу пот и, шаркая тапками в драных носках, поплелся осматривать отсек, страшась появления начальства.
В полумраке центрального поста, в кресле командира, укутавшись в побелевшую канадку, нахохлившись сидел хмурый старший лейтенант, а сбоку, у пульта с мерцающими мнемосхемами, его помощник - небритый мичман в ватнике и шапке.
Старший лейтенант мучительно соображал, у кого занять денег (маленький сынишка месяц не видел молока), а мичман, после очередной пьянки, по поводу развода с женой, страдал глубоким похмельем.
- Уже час ночи, - нарушил гробовое молчание поста мичман. - Колотун, твою мать (поглубже натянул шапку). - У тебя Дима в загашнике ничего нету?
- Нету - вздохнул старлей, и они надолго замолчали.
Потом снизу прозвенел трап, и на палубу несмело ступил Кузьминых, со словами «прошу разрешения».
- Чего тебе? - очнулся от полудремы старший лейтенант.
- Покурить наверх, - шмыгнул носом матрос.
- Одна нога здесь, другая там, - буркнул тот, и торпедист шагнул на пеньковый мат* под шахтой люка.
Взглянув на корабельные часы (шел третий час утра), вахтенный офицер приказал помощнику обойти отсеки, и тот, зевая, спустился вниз. Щелкнула кремальера переборки.
Поднявшись наверх и хлебнув морозного воздуха, Сашка, ежась, сошел по трапу на заиндевелый пирс*, по которому в полярной полутьме, прохаживался одинокий верхневахтенный с «Леопарда».
Вообще, таких положено было два. У борта каждого крейсера.
Однако матросов на кораблях не хватало, и начальство ограничивались одним. Поочередно от каждого экипажа.
- Бдишь? - подойдя ближе, извлек из-за обшлага пилотки бычок и, сложив руки «лодочкой», чиркнул спичкой Сашка.
- Ага, - ознобно притопывая сапогами по металлу, ответил страж. - Дай зобнуть*.
Передавая красную точку из рук в руки, они сделали по паре затяжек, потом Кузьминых поинтересовался у «леопардовца», кто его меняет.
- Бочанов, - сплюнул табачную крошку матрос. - Который из «годков». Получил за мордобой наряд на службу.
- Ясно, - скривил рот Кузьминых. - Ну, бывай. И зарысил к темной громаде «Вепря».
Второй раз он поднялся наверх, когда край неба посерел, через люк первого отсека.
Осторожно прикрыв тяжелую плиту крышки, Сашка огляделся.
Пирс и теряющийся в темноте КДП* были пустынными, у трапа стоящего напротив «Леопарда», привалившись спиной к стойке, дремал верхневахтенный.
Пригнувшись и чуть кособочась вправо, Кузьминых тенью проскочил по надстройке, крадучись сошел на пирс, и через пару минут встал перед спящим.
Тот, что-то почувствовав, открыл глаза, просипев, «тебе чего кара…» и не закончил. Сашка врубил ему в голову тяжелый зубильный молоток, прихваченный из отсека.
Когда, склонившись над рухнувшим и сучащим ногами Бочановым, Сашка попытался стащить с его груди зацепившийся за ватник автомат, в рубке «Вепря» зазвенел металл и на трапе возник капитан 3 ранга в шинели.
- В чем дело?! - вглядываясь после света в темноту, заспешил он вперед, оскальзываясь на трапе.
А когда ступил на пирс и наклонился над лежащим, Кузьминых вновь взмахнул молотком, целясь в центр фуражки с «дубовыми листьями».
Удар пришелся вскользь, лишь разрубив кожу на затылке «каптри», и в следующий момент они сцепились в смертельных объятиях.
Сашка оказался проворней.
Отбросив от себя истекающего кровью офицера, он все-таки завладел желанным «коротышом»*.
Услышав за спиной лязг передернутого затвора, Беседин (так звали капитана 3 ранга), из последних сил метнулся за один из металлических коробов кабельных трасс, а вслед ему громыхнула короткая очередь, одна из пуль которой попала в токонесущий кабель, выбив одну из электросетей крейсера.
Когда, ломанувшись с автоматом на свой корабль, Сашка исчез в узкой двери рубки, из такой же, на «Леопарде», появился вахтенный офицер, встревоженный исчезновением «питания».
На пирсе, у переговорного устройства «Вепря» он обнаружил раненого Беседина, сообщавшего вниз о вооруженном убийце. Соответствующий доклад с «Лепарда» тут же ушел оперативному дежурному по соединению.
А на первом «звере» уже шла бойня.
Разминувшись по счастливому стечению обстоятельств в центральном посту с вахтенным офицером и его помощником, и, проскочив во второй отсек, Кузьминых расстрелял спавших в каюте пятерых подвахтенных, после чего задраил за собой, поставив на стопор, переборочный люк первого.
В нем, одиночными выстрелами в упор, он убил еще двоих (те спали в выгородке компрессора), вслед за чем поднялся на торпедную палубу и, отложив в сторону дымящийся «коротыш», заблокировал входную шахту первого отсека нижней крышкой.
- Теперь вы меня хрен возьмете, - прохрипел Сашка, утирая со лба холодный пот и приступая к дальнейшим действиям…
Тревожные звонки по «вч»* (все было строго по циркулярам), уже будили в Москве Главкома ВМФ, Директора ФСБ и Министра Обороны. Ну а тот, САМОГО. В Барвихе*.
Был захвачен атомный ракетоносец стратегического значения с полным боезапасом. Такого в подлунном Мире еще не бывало.
Попытаюсь интерполировать реакцию военных мужей и Главковерха, ответственных за Вооруженные Силы.
Тогдашний, обласканный «семьей» Главком, с фамилией Куроедов, не раз уличенный в финансовых махинациях и темных делах - стал соображать как выкрутиться в очередной раз, переложив вину на подчиненных; Министр обороны Сергеев, ставший маршалом при победном развале Вооруженных Сил, понял, что ему не быть генералиссимусом; а как всегда похмельный «царь Борис», - сказал со сна свое знаментое «э-э-э…». А дальше добавил непечатное.
Затем была гонка служебных «мерсов» по еще спящей Москве и доклады Главковерху.
Возможные последствия, того ужаснули.
- Уничтожить подлеца! - задрожав брыжами и побагровев, заорал «гарант». Далее последовала непередаваемая игра слов и выражений.
Стуча копытцами, вспотевшие стратеги бросились выполнять, а директора ФСБ громовержец попросил задержаться.
- Все надежда на тебя, - глядя исподлобья, пробубнил он. - Поднимай своих ребят, а то эти дубы наломают дров. Точно знаю.
Ко времени описываемых событий «контора глубокого бурения», как прозвали в народе некогда могучую организацию, тоже едва держалась на плаву, безустанно подвергаясь «демократизации».
Лучшие кадры подвергли остракизму и изгнали, военную контрразведку привели к нулю, в результате посольские резидентуры ЦРУ и Ми-6*, паслись в России как на родном пастбище.
Однако ее руководителям удалось отстоять советских времен спецназ «Альфа», создав на его базе «департамент по борьбе с антиконституционными проявлениями и терроризмом», который превратился в подобие пожарников.
Вот этих «ребят» и имел в виду «гарант». Как последнюю надежду.
- Слушаюсь, - коротко ответил Директор и испарился. Он умел это делать.
В отличие от блестящих маршала с адмиралом, этот человек был всего лишь подполковник, и военная элита смотрела на него свысока - должность не по чину.
Когда наспех сформированная стратегами то ли бригада, то ли комиссия, составленная из высоких чинов, прикатила на подмосковный аэродром для вылета в Североморск, «фээсбэшный» борт уже там приземлился.
На нем прибыли лучшие бойцы «Альфы» и их руководитель - адмирал Угрюмов.
Выпускник Высшей школы КГБ СССР имени Ф.Э. Дзержинского, Герман Алексеевич прошел все ступени оперативного искусства (от оперуполномоченного Особого отдела до замначальника Департамента ВКР* центрального аппарата), а заодно и многие «горячие точки», в совершенстве знал специфику ВМФ и провел не одну успешную операцию, в том числе по разгрому бандитского подполья в Чечне и захвату одного из его главарей - Салмана Радуева.
А опередил он «сановную экспедицию» по простой причине. Дабы не создавала ненужный ажиотаж и не мешала.
Каждый служивший в Вооруженных силах офицер, участвовавший в локализации серьезных «ЧП», знает, что это такое.
«Слушать меня!», «молчать!», «не рассуждать!» (если брать по организации), а затем нередко провал. Как в операциях по спасению «Новороссийска» или «Курска».
Фора* дала первые результаты.
Когда высокие чины Минобороны прибыли на флотилию, Угрюмов, при участии его командования и начальника отдела контрразведки соединения, уже сверстал план операции, в насколько это возможно спокойной обстановке.
Кстати выяснилось, что накануне контрразведчики совместно с Мурманским Управлением ФСБ проводили на флотилии практическую отработку спецназа на предмет освобождения от террористов захваченного ракетоносца. Такая вот злая ирония судьбы.
Ну а далее последовало, примерно то, что упоминалось выше.
Все это время фээсбэшный адмирал (как младший по чину) слушал и молчал. Планов у «высших» было как у Маяковского - «громадье». Один другого стратегичнее.
А когда дошел его черед, Угрюмов изложил свой. В корне отличный.
Поскольку же вся ответственность в случае неудачи ложилась на него, высокие гости согласились. Утерли платками вспотевшие лбы и дали «добро». Как говорят на флоте.
Далее «Альфа» выдвинулась на место, и маховик небывалой операции завертелся…
Между тем, ополоумевший матрос завершал то, что задумал.
Исключив возможность проникновения в отсек, он для начала попытался удушить всех находящихся на «Вепре» (таких по боевой тревоге на боевые посты заступили тридцать), но номер не удался.
Пущенный Кузьминых из корабельной системы объемного пожаротушения «ЛОХ»* в другие отсеки смертельный фреон, к желаемому эффекту не привел, поскольку подводники успели включиться в «ПДУ»*.
Когда же из центрального поста, находившийся там замкомандующего соединением предложил сдаться, Сашка ответил «нет!» и стал готовить боезапас к взрыву.
Его последствия он знал. На воздух должен был взлететь крейсер, а потом все база, породив несколько Чернобылей. Как месть за все, чего он не принимал: эту страну, нищету родителей, свою судьбу и полное неверие в справедливость.
В качестве способа был избран огневой. Других Кузьминых не знал. Хотя таковые имелись.
Из зиповского* ящика матрос достал кипу промасленной ветоши и старых «рб», добавив к ней другие, имевшиеся в отсеке горючие материалы, а сверху водрузил все штатные «ИДА»* и вскрытые кассеты с регенерацией. Все это представляло настоящую гремучую смесь, способную «разбудить» боезапас, а тот разрушить ядерный реактор.
А потом Вечность и слава Герострата*. О котором Сашка как-то читал. Не лучшая, но страшная и в веках. Это его устраивало.
На продолжившихся по корабельной связи переговорах, матрос озвучил то, что решил сделать, и у офицеров зашевелились волосы.
В базу спецбортом прилетел ставший похожим на цыпленка Куроедов, а еще туда доставили мать и брата Кузьминых, а заодно священника. Для возможного пробуждения сознания и духовности. Не получилось и у них. Убрали.
Переговоры велись до момента, когда над гарнизонам сгустилась полярная ночь, а потом в дело вступил спецназ. Неприметно и без шума.
Герострата не получилось.
Когда отсек вскрыли, террорист был мертв и с разбитым черепом.
Альфовцы достали его «из вне». Есть такая метода.
Прошло время и Президентом стал, упомянутый выше подполковник.
А «ЕБН» бесславно покинул земную юдоль, упокоившись с миром.
Оставили ее и наш однокашник по ВКШ, Герой России адмирал Герман Алексеевич Угрюмов, и с ним многие мои близкие друзья по учебе, в том числе капитан 1 ранга Саша Петрушкин. Участник той операции.
А над Страной снова летит ветер.
Свежий, морской. С Черного и Азовского. Русский Мир поднимается с колен.
Эх, ребята. Как жаль, что вы не дожили…
Примечания:
Разножка - раскладной морской стульчик.
Каштан - внутрикорабельная система связи.
Годок - матрос последнего года службы (жарг.)
Пеньковый мат - то же, что и коврик.
Пирс - металлический причал.
Зобнуть - покурить (жарг.)
КДП - контрольно - дозиметрический пост на ядерных объектах.
Коротыш - автомат АК 74 (жарг.)
Бархива - резиденция Президента в Подмосковье
МИ-6 Разведка Великобритании.
Фора - запас времени (жарг.)
ПДУ - портативное дыхательное устройство
ВКР - военная контрразведка
РБ - одежда радиационной безопасности.
Герострат - эпический персонаж, сжегший храм богини Артемиды.