Тропа муравьеда

ЮРИЙ ГЕЛЬМАН
ТРОПА МУРАВЬЕДА
1
…Первое, что увидела Лиана, проснувшись, было незнакомое лицо, склонившееся над ней. От пристального взгляда – глаза в глаза – она вздрогнула и поёжилась. И тут же ощутила во всем теле какую-то тяжесть и скованность, будто была накрепко привязана к топчану по рукам и ногам.
Лиана попыталась пошевелиться. Козиус-младший уловил это желание по мелькнувшему в ее глазах беспокойству, но из всех суставов девушки лишь указательный палец правой руки выполнил команду мозга и едва заметно отклонился. Она закрыла глаза, попыталась вспомнить, что с ней произошло и где она находится, но мысли, как клочки порванной записки на ветру, кружились беспорядочно и ускользали. И появился страх. Она даже подумала, что умерла, но ни один последний, "предсмертный" эпизод, как она ни старалась, не всплывал в ее памяти.
– Где я? – слабым голосом спросила она, приоткрывая глаза. Лиана чувствовала, что тот, кто склонился теперь над ней, не отрываясь, смотрит на нее. Сквозь дрожащие ресницы она видела черный силуэт и светлый овал на месте головы.
Мужское лицо расплылось в улыбке и отодвинулось. Затем вовсе ушло куда-то в сторону и исчезло из поля зрения. И тогда Лиана услышала его голос.
– Внимание! Врач вызывает командира, врач вызывает командира!
– Слушаю тебя, младший, – раздалось откуда-то сверху.
– Хорошая новость, Фантога, – сказал голос. – Она проснулась.
– Поздравляю тебя, младший, – ответили ему. – Сейчас приду знакомиться.
Через минуту над Лианой склонились уже два лица: то первое, со светящимися глазами, и другое – холодное, с резкими, волевыми чертами, за которыми угадывался жёсткий, но мудрый человек.
– Как ты себя чувствуешь, девочка? – с неожиданной теплотой в голосе спросило это второе лицо.
– Не знаю, наверное, неплохо, – нерешительно ответила Лиана, не отрывая глаз от незнакомца, который поначалу казался ей суровым и холодным. – А где я?
– Ты в безопасности, девочка, – ответил незнакомец, улыбаясь ей по-отцовски искренне. – Теперь уже всё позади. Так, доктор?
Козиус-младший согласно кивнул головой и, наклонившись, пощелкал где-то рядом несколькими переключателями. В ту же секунду Лиана почувствовала заметное облегчение во всем теле и с удивлением обнаружила, что свободно может владеть конечностями. Она подняла руку, провела ладонью по лицу, будто прогоняя сон, согнула ноги в коленях, а затем, приложив совсем небольшое усилие, села на топчане.
Глазам Лианы открылось помещение, стены, потолок и пол которго, сделанные из стекло-металло-пластика, напоминали скорее какую-то лабораторию, чем жилую комнату. Неизвестные ей приборы, прозрачные и матовые емкости, светильники, колбы с различыми жидкостями, трубки, змеевики, стеллажи с инструментами и книгами, мониторы – всё это составляло интерьер необычного помещения, в котором недалеко друг от друга стояло к тому же три мягких топчана. На одном из них, обшитом кожей кремового цвета, сейчас сидела Лиана.
В помещении звучала очень тихая, плавная музыка, обладавшая, должно быть, несомненным ятроэффектом – так подумала Лиана, почувствовав какое-то возвышенное облегчение.
Повертев головой и остановив свой взгляд на незнакомце, обещавшем ей безопасность, Лиана повторила свой вопрос. В ее голосе уже не было прежней тревоги.
– Ты на императорском планнере "Окордия". Я – командир экипажа Фантога, а это – наш врач, Козиус-младший, – ответил незнакомец, присаживаясь на соседний топчан. Он сложил руки в замок на коленях и смотрел на девушку теплым, заботливым взглядом, и это сочетание – взгляда и сурового лица – заставило Лиану поверить ему, хотя ни о каком императорском планнере она раньше не слышала.
Козиус-младший тем временем достал из одного шкафа какую-то емкость с красной жидкостью, отлил немного в пиалу и протянул Лиане.
– Выпей, это тебя взбодрит, – сказал он.
Где-то в глубине души понимая, что эти двое в черных с серебряными поясами и лампасами комбинезонах, в принципе, не желают ей зла, Лиана, всё же несколько поколебавшись, отпила из предложенной посуды. В пиале оказалось что-то напоминавшее малиновый морс, слабоалкогольный донельзя – напиток, который с детства она любила больше всего на свете.
– Что происходит? – спросила девушка, осушив пиалу и понемногу успокаиваясь. – Я ничего не понимаю. Я ведь была в библиотеке на одиннадцатом уровне. Я вспомнила…
– Точнее в лифте, – поправил ее Фантога. – Мы нашли тебя в лифте.
– Да, верно, – согласилась Лиана. – Я собиралась подниматься на восьмой уровень. У меня еще была лекция по метеоритам. Потом что-то случилось, лифт тряхнуло, и я упала… Больше ничего не помню…
– Что ж, девочка, – сказал Фантога, почесав кончик носа, – ты родилась под счастливою звездой. Экранированный корпус лифта спас тебе жизнь. В секторе Дворца все коммуникации построены с учетом возможных катаклизмов. Тебе невероятно повезло.
– А что случилось? – недоумевала Лиана. – Расскажите же мне, наконец, что происходит!
– Да, я расскажу, – вздохнул Фантога, переглянувшись с доктором. – От тебя секретов нет, тем более теперь…
Он поднялся, сделал несколько шагов по комнате, вернулся назад и, присев рядом с Лианой, взял ее за руку.
– На Маске произошла катастрофа, – сказал он тихо, но твердо.– Взорвались хранилища с эпсилон-водородом. Планета погибла. Здесь, на "Окордии," нас шестеро – это все, кто остался в живых…
– О Разум! – воскликнула девушка, и голос ее задрожал. – А мой отец, а брат!
– А моя жена и мои сыновья, – сказал Фантога ровным голосом, не выпуская из руки дрожащую ладонь девушки. – А жена Козиуса-младшего, а сто девяносто восемь тысяч остальных поселенцев!.. Все они – там… Никто не успел ничего понять, всё произошло в доли секунды. Мы даже не знаем, ушел ли с центрального поста галактической связи сигнал SOS. Ты можешь посмотреть в иллюминатор: сейчас Маск виден, как лиловый диск размером с тарелку.
Лиана заплакала. Ужас случившегося ошеломил ее. "Эту катастрофу предсказывали давно, – мелькнуло у нее в голове, – но кучку заговорщиков изолировали от общества, обвинив в подрыве императорского авторитета. Эти четверо неоднократно пытались доказать свою правоту на Совете Двадцати, но отец не слушал их…"
– Фантога, – спросила девушка взволнованно, впервые назвав собеседника по имени, – как же уцелели мы? Ты говоришь, что нас шестеро…
– Да, ты скоро познакомишься со всеми. Они несут вахту. А уцелели мы потому, что кто-то из нас тоже родился под счастливой звездой. Мы все в момент взрыва возвращались из экспедиции к Ядру и находились на шестнадцатом уровне. Ты ведь закончила колледж и должна помнить, что между пятнадцатым и четырнадцатым уровнями находится мегапланетный экран естественного происхождения. Он-то и защитил нас от ударной дозы эпсилон-излучения. Из промежуточной базы на шестнадцатом уровне мы запросили центральный компьютер Академии и получили полную информацию о случившемся. А потом просканировали весь Город и нашли тебя… Остальных уже не было в живых… Скорее всего, при падении ты ударилась головой и потеряла сознание. Это и спасло тебя, девочка. Если бы ты осталась в сознании и начала бы что-то предпринимать… А пока мы готовили "Окордию," Вулвэг и Сон вытащили тебя.
– "Окордия" – это космический корабль? Куда же мы… теперь?.. – раздельно спросила Лиана, широко раскрытыми глазами глядя на Фантогу.
– Решение пришло так же быстро, как случилась катастрофа, – ответил командир. – С нами в экспедиции был Буттгар, специалист по геологии, минералогии и планетарной геофизике. Он-то и предложил покинуть Маск и отправиться на Глову…
– Мы летим на Глову?! – воскликнула Лиана.
– Да, девочка, – твердо ответил Фантога. – В то время, когда Маск остывал с невероятной скоростью, и силы всей Академии были направлены вглубь планеты, к Ядру, нашелся один маскианин, который видел возможность сохранения цивилизации в переселении на Глову. Это и есть Буттгар. Он утверждает (и в нашей ситуации остается только довериться ему), что условия жизни на Глове вполне могут быть приемлемыми для нас. К тому же в Вечной Книге маскиан сказано: "Настанет день, когда будете искать себе подобных поблизости". Не исключено, что на Глове существует разумная жизнь. Вот так, девочка. У нас теперь одна дорога – Глова.
– О Разум! – воскликнула Лиана. – Но почему же тогда теория Буттгара не нашла себе сторонников в Академии? Почему мы все вгрызались в вечный лёд вместо того, чтобы улететь на Глову? Неужели Император не знал об этой теории и не стремился спасти расу маскиан, своих подданных?
– Во-первых, девочка, Академия просчитывала вариант переселения на Глову. Нельзя сказать, что теория Буттгара была полностью отвергнута. Всё дело в том, что по расчетам специалистов этот проект мог стать баснословно дорогим и едва ли осуществимым. В случае обнаружения на Глове приемлемых условий для жизни, нужно было бы кроме  планнера-разведчика построить сотни других кораблей, а это, как ты понимаешь, невозможно. У Города бы просто не хватило ресурсов. Кроме того, впереди ждала неизвестность. Это всегда привлекает ученых, но отнюдь не тешит воображение простых маскиан – врачей, каменщиков, ледорубов, музыкантов, механиков. Значительно дешевле и надежнее было двигаться к Ядру, "грызть лёд," как ты сказала. Этим, собственно говоря, и занималась моя экспедиция, организованная Академией. Что же касается Императора… Как видишь, мы на "Окордии" – единственном межпланетном планнере, построенном на Маске именно с целью эвакуации. Его создание и постройка держались в строжайшем секрете, сам Император отбирал специалистов, которым по окончании всех работ стерли память. Выдающиеся инженеры и конструкторы, дизайнеры и программисты, механики и астронавигаторы закончили свои дни в глубинных штольнях приполюсных шахт. И всё – по приказу Императора. Лишь один из авторов проекта уцелел, поскольку его Император собирался взять с собой на Глову. Это и есть академик Буттгар. Он-то и рассказал нам, где находится стартовая площадка "Окордии". Теперь мы все – участники грандиозного эксперимента, который ставит Буттгар, и мы верим ему, потому что иного пути у нас нет…
– И сколько же нам лететь? – спросила Лиана, ошеломленная рассказом Фантоги.
– Недолго, девочка, – спокойно ответил командир экипажа. – "Окордия" – не прогулочный планнер, а мощный летательный аппарат. Через десять дней мы будем на Глове.
– Десять дней! – воскликнула Лиана. – А сколько мы уже в пути?
– Ты спала двое суток, – ответил до сих пор молчавший Козиус-младший. – Уже здесь, на "Окордии," я обследовал твоё состояние и принял решение погрузить тебя в сон. Твой слегка потрясенный ударом мозг нуждался в отдыхе. А биомагнитные фиксаторы, которые я только что отключил, не позволили тебе свалиться с топчана во время стартовых и разгоночных перегрузок.
Лиана молчала, опустив голову. Невероятный поток информации, небольшой по объему, но чудовищный по содержанию, угнетал ее восприимчивое сознание.
– Теперь, когда ты всё знаешь, девочка, – сказал Фантога, – тебе самое время представиться нам.
– Я… – начала она и запнулась, – меня зовут Лиана Морвен. Я – дочь Императора.
2
– Ты в этом полностью уверен, младший? – взволнованно спросил Фантога, как-то недобро сверкнув глазами.
Доктор развел руками и опустил голову.
– Все, кроме нее?! – уточнял Фантога.
– Да, командир. Это приговор, – вздохнул Козиус-младший.
Фантога вскочил и нервно зашагал по рубке. Всегда невозмутимый, волевой, он поражал коллег и друзей своей беспримерной выдержкой. Случались эпизоды, когда жизнь команды и его собственная висели на волоске, но Фантога, сохраняя завидное хладнокровие, неизменно выходил победителем из всех каверзных ситуаций, которые порой подбрасывала глубинная экспедиционая жизнь, и Козиус-младший никогда не видел у Фантоги такого беспомощного выражения на лице, как теперь.
Командир был вдвое старше врача, седые волосы придавали всему его облику благородство и какую-то особую привлекательность. Никто бы не осмелился назвать Фантогу в его шестьдесят лет стариком.
И доктор исподлобья следил за нервными перемещениями командира, не мешая ему своими репликами искать единственно верный в сложившейся ситуации выход. Впрочем, о каком еще выходе теперь могла идти речь?..
– Я должен объявить это экипажу, – сказал Фантога, остановившись и посмотрев на доктора. – Решение должны принимать все…
Шли четвертые сутки полёта. Маск удалялся, превращаясь в красно-бурую точку на черном полотне звездной бездны. "Окордия" послушно выполняла команды автономной системы наведения, экипаж отдыхал.
– Когда и где соберемся? – тихо спросил Козиус-младший.
– После ужина, – ответил Фантога. – В кают-компании. Я еще подумаю, как всё изложить…
…Через несколько часов в рубке совместного отдыха собрались все шестеро членов экипажа "Окордии." Вернее, пятеро, поскольку командира среди них пока не было. В белом комбинезоне с красным поясом и лампасами Лиана сидела в мягком кресле и размышляла. Ей было двадцать два года, и склонность к самоанализу, привитая девушке с детства лучшими учителями Города, являлась ее характерной чертой.
Рядом с ней находился Козиус-младший с какой-то тетрадью в руках, которую с озабоченным видом он листал то вперед, то назад. Если бы Лиана не ушла в себя, если бы наблюдала за доктором, она бы заметила, как дрожат его тонкие белые пальцы.
Чуть поодаль сидели Вулвэг и Сон, игравшие с бортовым компьютером в шахматы. Оба они были классными ледорубами, одними из нескольких тысяч таких же "тружеников ада," которых замерзающий Маск из писателей, учителей, слесарей и хлеборобов превратил в чернорабочих и загнал в преисподню. Фантогу привлекали в них смелость и безотказность, выносливость и воля. Фантога вообще любил тех, с кем ему в жизни доводилось разделять лишения. Он ценил в коллегах высочайший профессионализм, и окружающие отвечали командиру взаимной любовью.
Еще дальше, уединившись с толстым фолиантом, расположился академик Буттгар – мозг и надежда экипажа, генератор его идей, автор сверхрискованной авантюры по имени Глова, автор прыжка в неизвестность. Буттгару было всего сорок пять лет, в Городе он являлся самым молодым академиком, но его авторитет и знания среди научных кругов считались выдающимися. В Летописи Маска, насчитывавшей уже более четырех веков, имя Буттгара занимало почетное место среди непродолжительного списка лучших умов маскианской расы.
Те, кто был близко знаком с академиком, могли подтвердить то, что Буттгар постоянно находился в состоянии творчества, его мысль работала, как хорошо отлаженная компьютерная система, а лицо всегда было сосредоточенным. Мало кто видел на нем улыбку. Вот и теперь, сидя в глубоком кресле и листая объемистую книгу, обнаруженную им в библиотеке "Окордии," Буттгар торопливым почерком делал какие-то заметки в блокноте, который всегда носил с собой.
"Почему Фантога просил меня не говорить остальным, что я дочь Императора? – думала Лиана. – Что кроется в этом? Да, до меня доходили слухи, что в Городе существует какое-то движение против власти семьи Морвен. Утверждали, будто Император перестал думать о благополучии расы и заботится только о себе. Мне трудно было об этом судить, я так далека от политики. Мой брат Гедар определенно что-то знал, ведь он состоял в Совете давдцати. А я… Жила, как тепличный цветок, мало что зная о проблемах Города и его жителей. И что теперь? Фантога раскрыл мне глаза, слепец прозрел и увидел то, что от него тщательно скрывали. Мой отец, мой нежный и любящий отец, который никогда не повышал на меня голос, оказался тираном, извергом, предателем маскианской расы… О Разум, зачем я узнала это! Кем я буду теперь в глазах этих несчастных, отторгнутых собственной планетой? Олицетворением зла и насилия? Врагом? Но почему, ведь по нашим законам дети не должны отвечать за ошибки или преступления родителей. Это негуманно, это не соответствует маскианской морали. В чем моя вина перед этими мужчинами? Города больше нет. Отца и брата больше нет. Маска – тоже нет, он мертв, как ледяная глыба, и едва ли когда-нибудь на планете снова возродится жизнь. Катастрофа случайным образом соединила меня с несколькими простыми маскианами. Неужели Фантога боится, что даже теперь здесь, на "Окордии," могут возникнуть какие-то распри? Неужели гибель цивилизации не способна убрать препятствия на пути к сближению обездоленных, одиноких маскиан, стоящих у ворот бездны? О Разум, ты велик и всемогущ! В твоих силах сделать так, чтобы мы, шестеро, теперь стали одной семьей. О Разум, по маскианским обычаям, вступив в брак, я должна была бы родить двух детей. Об этом с раннего детства знает каждая маскианская женщина – это не культ, это – закон, принятый еще четыреста лет назад первыми поселенцами. Но теперь, стоя на пороге исчезновения расы, я готова исполнить этот закон трижды, четырежды, только бы не погибла, не исчезла во мраке Вселенной наша цивилизация! Вон сколько достойных мужчин мой Разум оставил в живых для продолжения расы маскиан. В этом состоит великая трагедия Маска, но и великое Начало! Когда придет Фантога, я должна сказать об этом!"
Фантога вошел в кают-компанию медленно, будто крадучись. Гигантское напряжение мысли читалось на его суровом лице. Казалось, за какие-то два часа он вдруг постарел, превратился в беспомощную развалину. Заняв кресло командира, он характерным движением, сцепил пальцы рук и некоторое время сидел молча, устремив взгляд в одну точку перед собой. Этого отрезка времени как раз хватило Вулвэгу и Сону, чтобы закончить игру, а Буттгару – чтобы сделать последнюю запись в своем блокноте и закрыть книгу, лежавшую у него на коленях. Козиус-младший при виде Фантоги сразу убрал тетрадь в сторону и опустил голову. Лиана не сводила глаз с командира, и волнение, охватившее ее, чуть ли не выпирало наружу.
– Друзья мои, – сказал Фантога приглушенно, – я собрал вас вместе для того, чтобы сообщить некоторую важную информацию.
Он замолчал. Было заметно, что каждое слово дается ему с трудом.
– Я не стану говорить о прошлом, – продолжил Фантога после паузы. – Я хочу поговорить о будущем. Через семь дней и ночей наш планнер достигнет очертаний Гловы. Что найдем мы на ее поверхности, какой мир? Нагромождение скал и вулканические катаклизмы или благодатные долины? Потоки отравленных сероводородом рек или теплые моря, полные живых организмов? Выжженную пустыню или густые леса со множеством обитателей? Лишь по аналогии с Маском мы можем судить о Глове. Все знают из Летописи, каким некогда цветущим был Маск. По мнению академика Буттгара эту стадию развития проходит сейчас Глова. Всё это я повторяю для вас не случайно. И теперь попытаюсь объяснить, почему. – Он сделал паузу и посмотрел на Лиану. – Центральный компьютер "Окордии" содержит в себе такую же полную информацию о нашей цивилизации, как и компьютер Академии. Мы вывезли с собой, собственно говоря, всю четырехвековую историю Маска – с момента его заселения экспедицией наших далеких предков до катастрофы, имевшей необратимые последствия. С хранением этой истории проблем не будет, поскольку атомные батареи "Окордии," питающие энергией все системы планнера, рассчитаны на сотни лет. Проблема состоит в том, кому мы передадим по наследству наше прошлое…
При этих словах флегматичный Сон и взрывной Вулвэг, сосредоточенный Буттгар и удрученный Козиус-младший перевели свои взгляды на Лиану. Откровенность намека в пророческих словах Фантоги заставила их вдруг ощутить себя причастными к великому противостоянию с Вечным Забвением, в которое их бросила недавняя катастрофа. Каждый из мужчин вдруг подумал о той великой исторической миссии, которая теперь была возложена на них – миссии возрождения цивилизации. Фантога открыл им глаза, оторвал от романтических иллюзий, мягким голосом вернул в жесткую реальность.
А та, кого собственные размышления несколько минут назад вывели на эту же тему, скромно опустила голову. Девушка, жившая, как тепличный цветок, не привыкла к подобному вниманию посторонних мужчин. А тем временем Фантога продолжил свою речь.
– Да, друзья, – сказал он грустно, – все вы правильно поняли мою мысль. Во время катастрофы, точнее, в момент нашего бегства с Маска, или спасения, как хотите, так и называйте, – произошло чудо. И мы должны это признать, не смотря на всю трагичность случившегося. Наш Разум дал цивилизации шанс не исчезнуть бесследно водночасье. Из всего населения Города он оставил в живых лишь одну женщину – молодую, привлекательную, именно такую, какая была бы достойна дать новое начало красивой расе маскиан…
– И я готова к этому! – вырвалось у Лианы. Она была воодушевлена, глаза ее горели.
– Подожди, девочка, – вздохнул Фантога. – Я еще не сказал главного.
Он поднялся, сделал несколько шагов по кают-компании, остановился за спиной Лианы и оперся руками о спинку ее кресла. Его лицо покрыла тень разочарования и печали. Он уже не мог справиться со своими эмоциями, но делал всё для того, чтобы подготовить коллег к главному сообщению.
– Начиная новую историю маскиан, – продолжил Фантога, – можно было бы отказаться от закона о моногамии. Теперь для нас было бы неважно, кто бы стал отцом будущих детей Лианы: Вулвэг или Буттгар. А может быть, Сон или – простите – я сам…
– Фантога! – вновь перебила Лиана командира. – Я, Лиана Морвен, дочь Императора Города и всех маскиан, со всей искренностью и решительностью заявляю, что полностью сознаю величие возложенной на меня исторической миссии и готова быть женой каждому из вас и родить столько детей, сколько потребуется для нормального продолжения расы маскиан!
– Ты – дочь Императора?! – воскликнул Вулвэг, вскакивая с места. – Того, кто отправил на каторгу моего отца!
– Вулвэг! – повысил голос Фантога. – Прекрати истерику! Сейчас не время проявлять личные антипатии. – И добавил, смягчившись: – Молодец, девочка, ты хорошо и правильно сказала. Но есть то главное, о чем еще не сказал я.
– О чем бы ты ни сказал, – решительно выступил Вулвэг, – я заявляю раз и навсегда: с дочерью Императора я не хочу иметь никаких дел! Если бы я знал, кто она такая, ни за что бы не полез в эту проклятую шахту лифта!
– Уймись, Вулвэг! – остановил его Фантога. – Лиана ни в чем перед тобой не виновата, и ты это прекрасно знаешь. Мало того, как дочь Императора, она, тем не менее, ничем не отличалась от десятков тысяч маскиан: работала, училась – так же, как все. Даже в семейные тайны не была посвящена. Секретная программа "Окордия" – для нее такое же открытие, как и для тебя. Давайте, друзья, не будем устраивать здесь политический клуб, поскольку это унизительно для самих себя. Вы поймете сейчас, почему…
– Я сказал, командир! – подчеркнул Вулвэг, падая в свое кресло.
– Да ладно тебе, – остановил напарника всегда спокойный Сон. – Девушка действительно тут ни при чем. И мне, например, безразлично, кем она была на Маске. Важно, что она теперь с нами, и лично в меня это вселяет надежды. Что скажешь, Буттгар?
– Ну… да… – протянул тот.
– Не томи, командир, – заключил Сон. – Расскажи, наконец, что еще стряслось?
– Хорошо, – сказал Фантога. – Перехожу к главному, но это, я уверен, не доставит вам радости. Итак, вчера врач экипажа провел обследование каждого из нас, а сегодня доложил мне результаты. – Он сделал паузу и продолжил после тяжелого вздоха. – Как командир экипажа, я обязан вам это сказать… Друзья мои, мы все облучены, и врач не уверен, что кто-то из нас долетит до Гловы…
Воцарилось тяжелое молчание. По глазам академика Буттгара было видно, что он ушел в себя. Ошеломленный сообщением командира, притих и стушевался Вулвэг. Глаза Сона подернулись влагой – как у ребенка, у которого отобрали мечту. Лиана закрыла лицо руками и заплакала.
– Можно я скажу, командир? – спросил Козиус-младший.
Фантога кивнул и снова сел в свое кресло, опустив голову. После своего сообщения ему не хотелось встречаться глазами ни с кем из своих близких друзей.
– Мы все получили облучение эпсилон-водородом различной степени, – сдержанно сказал врач. – Кто больше, а кто меньше – теперь не имеет значения. Мегапланетный экран не позволил нам погибнуть сразу от ударной дозы, но готовясь к отлету, мы все находились в пораженной зоне. Я думаю, что лучевая болезнь должна проявить себя на пятый-шестой день, и еще столько же примерно длится стадия разложения организма. Друзья, как это ни прискорбно, но мы все обречены. Мы все – живые трупы. Я имею право так кощунствовать, ибо сам – один из вас. Впрочем, я ошибся, назвав трупами всех. Лишь одному из нас, как я полагаю, удастся выжить, ибо в организме этого человека странным образом выработался неизвестный мне фермент, убивающий облученные клетки и генерирующий на их место здоровые. Вероятно, этот феномен присущ только женскому организму, и этот человек – Лиана Морвен. Она одна может спастись, но, увы, стать матерью новых маскиан ей теперь не суждено…
– Зачем тогда мы летим?! – взорвался Вулвэг. – Поставить планнер на самоликвидацию, и део с концом!
– Если бы с нами не было Лианы! – решительно сказал Фантога. – Мы должны добраться до Гловы и посадить "Окордию" любой ценой! Лиана должна жить!
– Чушь! – вспылил Вулвэг. – Если доктор не ошибается, мы подохнем еще раньше, чем долетим до Гловы. Кто тогда посадит планнер? Она?
– Планнер посадит тот, кто останется в живых последним, – тихо сказал Фантога.
3
– Всё, девочка, мы сделали это! – выдохнул Буттгар, и его голова откинулась на подушку.
Два часа назад "Окордия" вошла в атмосферное пространство Гловы. Голубая планета, которая была по размерам вдвое больше Маска, заполнила все иллюминаторы планнера, реально, осязаемо закачалась перед глазами, будто позволяя себя потрогать. Совершив контрольный облет, "Окордия" устремилась вниз и вскоре утонула в клубах сизо-белых облаков.
А днем раньше из шлюзовой камеры планнера отправились в вечный полет по просторам Вселенной три капсулы: Козиус, Вулвэг и Фантога.
– Пойди скажи Сону, что всё закончилось, – простонал Буттгар.
Его лицо, покрытое струпьями сползающей кожи, было ужасно. Вместо подбородка и щек, вместо высокого мудрого лба теперь была липкая кровяная поверхность, источавшая гнилостный запах смерти. С пальцев Буттгара, полопавшихся на каждом сгибе, капала густая черная кровь.
Но он был жив! Он еще руководил действиями девушки во время посадки "Окордии"! Несколько часов назад он заменил у пульта управления Сона, который держался до тех пор, пока не потерял сознание.
А еще раньше вместо командирского кресла Лиана приспособила для пилота лежанку, на которой теперь умирал академик Буттгар. Сон был рядом, за перегородкой, в операторской рубке. Оставив Буттгара, Лиана пошла к нему.
Он лежал на топчане, до безумия схожий с академиком – та же кровавая маска вместо лица. И Лиана подумала о том, что только смерть делает похожими всех без исключения, только на этом безнадежном рубеже все становятся равными между собой.
Медленно приблизилась девушка к бывшему ледорубу. Он еще дышал. Пропитавшийся кровью комбинезон вяло поднимался и опускался на вдох и выдох. Глаза Сона – два тусклых уголька на обезображенном лице – смотрели в потолок. Лиана подошла вплотную к топчану, остановилась так, чтобы умирающий заметил ее.
– "Окордия" на Глове, – сказала она тихо. – Полет закончен. Спасибо тебе…
Слёзы душили девушку, и она боролась с собой, чтобы не разрыдаться.
Глаза Сона дрогнули, медленно повернулись, поймали ее взгляд, полный невыразимой боли и отчаяния. Потом клокотание вырвалось из его горла и слова, едва различимые, выплыли на волнах хлынувшей крови.
– Помни… о нас…
И всё. И больше ничего. Глаза Сона потухли.
Лиана вернулась к Буттгару. Тот полулежал у пульта управления и с великим напряжением работал с клавиатурой. На экране компьютера бежали какие-то строки. Буттгар набирал последнюю инструкцию для Лианы.
– Я всё проверил, – сказал он с одышкой. – За бортом двадцать пять градусов по шкале Хойста, это вполне комфортно. Состав воздуха – азот с кислородом – почти в нужной для тебя пропорции. Я думаю, ты быстро привыкнешь. Поблизости есть большой водоем, какая-то растительность, много микроорганизмов. Высокоразвитой жизни не наблюдается. Лиана, – он сделал паузу, – это теперь твоя планета. Третья планета системы Рау – твоя! А могла быть планетой маскиан, если бы наши тугодумы поверили в мою теорию!
– Буттгар! – вместе с рыданием вырвалось у Лианы. – Что я буду здесь делать одна?!
Он посмотрел на нее с тоской и состраданием.
– Ты будешь здесь жить, – сказал он. – Разум не оставит тебя.
– Вздор! – воскликнула Лиана. – Я больше не верю в маскианские сказки. Если бы Разум действительно существовал, он бы не допустил этой катастрофы. Чем мы провинились, а? Скажи, Буттгар?
– Не знаю, – ответил тот. – Может быть, мы нарушили какой-то космический баланс…
Лиана посмотрела на него с сочувствием. Умирающему академику и в собственной смерти виделся какой-то научный смысл. Как глупо. Разве есть вообще смысл – в смерти?
"А в жизни – в той жизни, на которую теперь обречена я – разве есть смысл? Жизнь подобная смерти… как выбрать между ними лучший исход? – подумалось Лиане. – О, лучше бы я осталась на Маске!"
– Девочка, – слабыим голосом позвал Буттгар, – послушай, что я тебе скажу. Семь поколений назад поверхность Маска представляла собой цветущий сад. Несколько десятков миллионов маскиан жили в счастье и благополучии. Из Летописи ты знаешь, что случилось с нашей планетой. Горы, леса и озера неописуемой красоты, которыми так богат был Маск, – остались лишь на фотографиях и видеофильмах. Всё это есть и в компьютере, ты сможешь в этом убедиться позже. Но увидеть живую природу снова – так долго не удавалось никому. Выполни же мою последнюю просьбу. Прежде чем остановится моё сердце, я хочу вдохнуть воздух этой планеты, я хочу увидеть живую Глову, предсказанную мной. Открой же входной люк и помоги мне выйти на смотровую площадку…
4
Серебристо-оранжевая полусфера "Окордии" выглядела величаво и дико на фоне гигантских кипарисов. Три ее посадочные лапы впрочем напоминали толстые рукава поверхностных корней. Планнер совершил посадку на песчаном берегу живописного озера, окруженного густым лесом. Древние подвижки почвы разделили дно голубого водоема на два уровня с разницей в маскианский рост, и Лиане открывался потрясающий воображение водопад, протянувшийся от одного берега к другому – гладкий и медлительный, как тягучее стекло. С юга озеро подпирали огромные кипарисы – как армия великих воинов, подступившая к берегу и размышляющая о переправе. С запада и востока – насколько можно было рассмотреть – лес становился ниже, но его зеленые стены были плотнее, и издалека казалось, что в них совершенно невозможно отыскать какую-либо брешь.
А вдали, за озером, наступая на него отвесно и молчаливо, простиралась сизо-белая горная цепь с прорехой-расщелиной между скал. Там был источник, вода из которого заполняла ступенчатую котловину.
…Пробурив с помощью грунтозаборного устройства скважину под днищем планнера, Лиана с трудом опустила в нее тела Сона и Буттгара. Дышалось ей тяжело, к тому же быстро уставали ноги и позвоночник – сказывалась разница в тяготении на Глове и Маске. Засыпав могилу вынутым грунтом, Лиана поднялась в планнер и, заперев входной люк, отрешенно прошла в свою каюту. Ей не хотелось ничего: ни есть, ни пить, ни читать с экрана инструкции, ни осматривать планету. Ей хотелось одного – спать, спать, спать.
Усталость – мышечная, но больше нервная – свалила хрупкую девушку, она улеглась на свой диван и мгновенно отключилась. И ей приснился сон – первый сон на новой планете. Ей приснилось, что она беременна.
Если сон – а она знала это – является продуктом прошлых переживаний, результатом ранее перенесенных эмоций, то как могло присниться ей то, чего с Лианой никогда не было и, вероятно, уже никогда не будет? Но эта ни с чем не сравнимая тяжесть внизу живота, это постепенное набухание новой жизни, эти настойчивые толчки изнутри, это счастливое предощущение материнства – они ведь были! Она совершенно явственно ощущала их…
И даже во сне, будто прислушиваясь к тому новому, что с ней происходит, она как бы сознавала странность, необычность этой новизны, и даже во сне – удивлялась…
И ей привиделся Слаутер, тот самый черноглазый юноша с улицы Воды, с которым она совсем недавно познакомилась в библиотеке. Он не интересовался ничем, кроме психологии, ему не были близки проблемы энергоснабжения замерзающего Маска – он изучал поведение маскиан, адекватность и неадекватность их эмоций, и в этом видел неисчерпаемый материал для своих будущих научных работ.
"Что такое душа?" – спросила его однажды Лиана.
"Душа – есть суть бытия, – ответил Слаутер. – Она есть в каждом из нас, и она в каждом из нас движется, поскольку является отражением окружающего мира. А если движется и меняется мир, – точно так же движется и меняется душа. Впрочем, она не меняется кардинально, ибо постоянна по своей сути. Она меняет лишь оттенки, и по этим оттенкам, называемым эмоциями, можно судить о движении самой души…"
Так отвечал Слаутер – не во сне, а наяву – там, на Маске.
А она изучала льды – мокрые и сухие, глубинные и поверхностные. Изучение льдов было основной программой маскианской Академии. И со Слаутером Лиане было тепло…
"Странно, почему всё, что произошло с Маском, не тревожит меня? – подумалось ей. – Будто всё ушло далеко и вовсе не связано со мной. Какой-то этап жизни. Какой-то рубеж – перешагнула и забыла. Но этого ведь не должно быть. Как бы объяснил Слаутер? Может быть, то, что открылось и еще ждет впереди, затмило своей непредсказуемой сутью всё прошлое? Может быть, центр переживаний в мозгу перестроился на новую волну? Ощутил ее уже – и перестроился? Откуда тогда ощущение беременности: прошлое это или будущее? Как бы объяснил Слаутер?
"Это опыт поколений, переданный по наследству каждой маскианской женщине". Вот что сказал бы Слаутер. И он подошел к ней, взял ее за руку, будто тоже понимал, что это всего лишь сон, и не хотел расставаться с ней. "Это опыт поколений…" – начал он…
Как дико и несправедливо: войти в чуждый мир с этим опытом, заранее зная, что он никогда не сможет пригодиться. Быть готовой к великой миссии возрождения расы маскиан и не иметь возможность эту миссию исполнить. Какая невероятная, изощренная пытка!
А потом Слаутер исчез, растворился в каком-то желтом тумане, и потухли угольки его черных глаз, и остыло прикосновение…
…Лиана проснулась от какого-то шороха. Открыв глаза, она долгое время лежала, прислушиваясь. Мягкий розовый огонек дежурного освещения создавал в каюте иллюзию уюта и тепла. И вдруг она поймала себя на том, что щупает руками живот. "Глупость какая!" – подумала она и к ней вернулось всё. Всё сразу, одновременно – нагромождаясь одно на другое.
Лифт на одиннадцатом уровне и кнопка магнитного пускателя, метнувшаяся в сторону от пальца, а затем какая-то пронзительная сирена, и удар, и дальше темнота… Слаутер, оставшийся в библиотеке: ему нужно было закончить рукопись, и он не смог проводить девушку. А если бы… он мог быть рядом теперь… "Окордия," на максимальной скорости несущаяся на Глову; лицо умирающего Сона, самого молчаливого из всех, после разговора в кают-компании он не сводил с нее глаз, встречал и провожал Лиану печальным взглядом, будто извинялся за всех, беспомощных, немых; Фантога, навсегда уснувший в командирском кресле за два дня до очертаний Гловы. Если бы не его волевое решение… Буттгар и его окровавленные пальцы… И отец, говоривший "ты еще увидишь настоящую Рау". И снова Сон: "помни о нас…" И опять Слаутер, простой парень с окраины Города, с которым Лиана, дочь Императора, никогда не могла бы соединить свою судьбу… Там, на Маске.
"Одна! Одна! Одна! – мелькало в ее мозгу. – О великий Разум, за что мне это испытание?! Сколько я протяну на этой светлой, благоухающей планете – одна?! Зачем мне эта Рау, огромная, горячая, совсем не похожая на маскианскую Рау, – если рядом нет никого, кто бы порадовался жизни вместе со мной?!"
А над Гловой шел дождь – густой и светлый, как волосы Лианы. Это он звонко стучал о серебристо-оранжевый купол "Окордии." Это от его шума проснулась девушка.
5
Много раз вставала и заходила Рау. Много раз выходила Лиана Морвен в поход, постоянно меняя направление исследований, и много раз возвращалась ночевать домой. Ее домом, ее убежищем и крепостью на Глове была "Окордия". Впрочем, за всё время, что провела девушка на этой красивой и дикой планете, ей не повстречался никто, кого бы следовало опасаться, от кого бы могла при необходимости защитить прочная оболочка планнера.
Начав свои вылазки с южного направления, она пересекла кипарисовый лес, выйдя на пустынную каменистую равнину. Безоблачная даль, невероятная ширь безжизненных масштабов поразили ее, отпугнули от продолжения исследований в этом направлении.
Тогда в другой день она пошла на запад по берегу, по светло-зеленой полоске песка, вдоль кипарисовой стены, и вскоре набрела на веселый ручей, берущий начало от озера. Она пошла по течению, обнаружив на противоположном берегу заросли бука и дуба, тёмные, девственно загадочные.
В следующий раз по дереву, упавшему через ручей, она перебралась на другой его берег и углубилась в дубовый лес, поначалу казавшийся бесконечным. Но всего через час пути заросли поредели, и взору Лианы открылась новая равнина, более живая, чем та, на юге, поросшая кустарниками рододендрона. Отсюда значительно ближе, совсем уже рядом была горная цепь, но запаса пищи и воды Лиане не хватало, чтобы продолжить путешествие, и она вернулась.
Девушка уже привыкла к избыточному тяготению, научилась легко дышать, как предсказывал ей Буттгар. Но в остальном красивая теория академика терпела крах. Ни одного живого существа, даже букашки какой-нибудь, Лиана на Глове до сих пор не встретила. Впрочем, нет, неправда. Однажды ей под ноги выполз какой-то червь и потом еще один, поодаль мелькнула ящерица. И это жизнь? Это и есть подданные ее императорского величества? Какая насмешка природы, какое дикое испытание!
Изучив южное и западное направление, Лиана отправилась на восток, обогнув озеро с другой стороны. Там, далеко-далеко, слабо курился седым чадом одинокий вулкан, а над ним грузно висели грязно-желтые с просветами ослепительной голубизны облака. И в эти просветы по утрам брызгала живительным теплом такая близкая теперь Рау.
…Набрав во флягу воды из озера, которое Лиана назвала озером Буттгара, она провела ее химический анализ и с радостью обнаружила, что вода вполне пригодна для питья. Это было очень кстати, ведь запасы "Окордии" не вечны, и когда-нибудь… "Гм, – подумала Лиана и горько усмехнулась своим мыслям, – сколько же я собираюсь прожить на этой планете?"
Выгрузив из планнера регенераторную установку, она подключила к ней порошковый дозиметр и попробовала использовать озерную воду для приготовления фруктового морса. Результат оказался ошеломляющим. Морс "Окордии", приготовленный на искусственной воде, не шел ни в какое сравнение с новым напитком. Это была первая радость Лианы, ее первая победа на Глове.
Оставалось научиться готовить твердую или хотя бы пастообразную пищу. Лиана чувствовала, что маскианская из хранилища "Окордии" начинала ей надоедать. Ежедневно собирая различные листья и коренья, она проводила эксперименты со своим "кухонным комбайном", и в конце концов создала несколько блюд, способных утолить голод. Это была ее вторая победа.
Жизнь на Глове уже не тяготила девушку так сильно, как в самом начале. Совершая вылазки по окрестностям, она в пути разговаривала сама с собой, поскольку ей всё еще хотелось слышать хоть чей-нибудь голос. Впрочем, на "Окордии" она в любой момент могла включить киномонитор и увидеть живых маскиан, услышать их голоса. Но Лиана давно отказалась от подобного самообмана, она понимала, что не должна тешить себя тем, что никогда невозможно будет вернуть. Ей казалось, что вычеркнув из своей жизни прошлое, она легче воспримет настоящее, легче будет шагать в неизвестность будущего. И она разговаривала с собой, она в себе нашла того единственного собеседника, которому можно доверять самые сокровенные мысли.
И однажды вечером, лежа в своей каюте, она сказала себе: "О Разум, как же мне хочется мужчину!" И ответила себе: "Эта пытка хуже всего на свете!" И согласилась: "Да!"
И ее рука поползла к низу живота, и пальцы расправили волосы на лобке – мягко, нежно, не торопясь… И настал момент, когда померк свет в глазах, и опустились веки, и тепло разлилось по всему телу, и протяжный стон вырвался из приоткрытых губ…
И потом она лежала на своем диване – и была счастлива. И ловила себя на мысли о том, что даже не подозревала до сих пор, как может быть хорошо…
6
Прошло еще три или четыре недели. А может, даже пять или шесть – Лиана не наблюдала времени, не считала дни пребывания на Глове. Зачем? Эта ссылка была бессрочной, это была ее новая жизнь, а разве маскиане когда-нибудь вели счет дням своей жизни? Маскиане…
Да, на была маскианкой, но здесь, на Глове, в этих необычных условиях, для девушки навсегда отпала необходимость придерживаться прежнего уклада. Традиции маскианского быта, маскианской семьи отодвинулись в далекое прошлое, стерлись в памяти, как ненужный файл, который едва ли окажется когда-нибудь востребованным.
Стереотип поведения, выработанный на Маске, претерпел коренные изменения. Дикая природа захватила девушку целиком, подчинила своим законам – законам Гловы. Лиана вошла в этот мир незваным гостем, осколком погибшей планеты, напичканной лучшими достижениями исчезнувшей цивилизации, знаниями, культурой, этикетом. Но здесь, в этом сказочном лесу величавых кипарисов совершенно ни к чему оказался "Курс истории Маска", "Подвижки и энергетика льда", ненужным стал ее уровень маскианской жизни, бесполезным железом – бортовой компьютер "Окордии" и инструкции академика Буттгара. Лишь одна фраза запала ей в память. "Это твоя планета", – сказал он. И Лиана всё больше убеждалась, что это было именно так.
Но если подвижные ленты маскианских дорог, многочисленные лифты и скоростные туннели позволяли за несколько часов пересечь Город в любом направлении, то здесь, на Глове, любое расстояние можно было преодолеть только пешком. И это угнетало девушку, это увеличивало до непреодолимых размеров ее новые владения.
Ежедневно блуждая по окрестностям, она прекрасно изучила местность, но каждый вечер, возвращаясь на планнер, Лиана ловила себя на том, что ей всё больше хочется уйти подальше от "Окордии", разведать новые земли, освоить новые пространства.
Несколько ночей подряд ей снился один и тот же сон. Будто она карабкается на горную цепь по наиболее пологому её участку – меж двух вулканов – Слаутером и Фантогой. И там, на гребне, выпрямившись во весь рост, она видит за горами благодатную долину со множеством речушек и озер, с благоухающим лесом, со стадами диковинных животных, которых здесь, на месте посадки "Окордии", не было и следа. А в воздухе носятся бабочки и стрекозы, и еще стаи птиц, спорящих друг с другом пронзительными голосами. И над всем этим изобилием и покоем стоит она – маскианка Лиана Морвен – хозяйка планеты Глова.
И она просыпалась с улыбкой на губах и каждое утро собиралась совершить путешествие, предсказанное сном, и всякий раз откладывала его на другой день. Как долго может приносить радость предощущение величия?
Так, всё с той же улыбкой, вышла она однажды утром к озеру набрать воды для морса и, приблизившись к берегу, остановилась, как вкопанная. На мокром песке пустынного пляжа она увидела следы. Широкие, мощные ступни, глубоко вдавившие песок, окаймленные каждая четырьмя ямками от когтей.
Холодок пробежал по спине Лианы. Она стала оглядываться по сторонам, но хозяина следов нигде не было. Особого страха, впрочем, она не испытала: повсюду Лиана носила с собой маленький многозарядный арбалет с паралитическими иглами – бесшумный и удобный в применении. Но сам факт, что она здесь уже не одна, что делит жизненное пространство с каким-то крупным животным, обескуражил ее. И в этом – наряду с опасностью – таилась какая-то еще неосознанная радость. "Я не одна, – мелькнуло у нее в мозгу. – Значит, могу кого-то видеть и слышать, а не только тишину этого мертвого леса".
Она вернулась к планнеру, позавтракала, наполнила флягу морсом. Всё это Лиана проделала торопливо, суетясь, будто боялась упустить единственный шанс, подаренный ей изобретательной судьбой. Затем она проверила исправность арбалета и сказала вслух, обращаясь к себе самой с ободряющей речью: "Лиана Морвен, ты готова к путешествию? Да, готова! Ты готова к открытиям? Да, готова! Ты готова к опасностям? Да, готова! Тогда в путь, и да хранит тебя Разум!" И направившись к озеру, она пошла по следам неизвестного зверя – навстречу приключениям.
Вначале ее путь был легок и прост. Следы вели по песчаной отмели вокруг озера, и девушка шла быстро, как на увеселительной прогулке. Однако когда таинственный незнакомец, попив из озера, свернул в лес, Лиана поняла, что путешествие будет не из легких. Перейдя вброд неглубокий ручей, повстречавшийся на ее пути, она вошла под сень вековых сосен и пихт. Передвигаться по траве, по толстому ковру осыпавшейся хвои, где следы были уже не видны, оказалось значительно труднее, чем по влажному песку.
Пройдя всего несколько шагов, она и вовсе потеряла следы из виду и остановилась в раздумье. Возвращаться назад было глупо, да и особого желания у нее не было. Идти дальше – куда? Определив по радиопеленгу расстояние до "Окордии", Лиана поняла, что если повернет обратно, доберется до планнера только к вечеру, а значит – день пройдет впустую. Нет, решила она, идти – только вперед, выбираться из этого леса и открывать новые ландшафты, новые земли. Вот цель, которую она поставила перед собой, и отступать от нее было не в характере девушки.
А еда? Фляги с морсом хватит едва ли на полтора дня. А ночь? Где отыскать надежное пристанище? Влезть на огромный и прямой сосновый столб невозможно, спрятаться в высокой траве или кустарнике – даже смешно. Если обладатель таких больших следов прошел мимо "Окордии" ночью, значит, он хорошо видит в темноте, и вполне может отыскать в ночном лесу спящую девушку, а затем просто растоптать ее своими когтистыми лапами. Это если не учитывать вполне возможный хорошо развитый нюх животного. Да, тут не поможет никакой арбалет…
Взвесив в уме все возможные варианты, Лиана пришла к выводу, что, отправившись в героическую погоню, поступила опрометчиво и необдуманно. Итак, возвращаться? Ну уж нет! Это пьянящий воздух Гловы, это красивая дикая растительность, это долгие недели одинокой жизни закалили хрупкую маскианскую девушку, подарили ее высокоцивилизованной, прагматичной натуре дух авантюризма. Только вперед! – решила она в надежде до заката Рау отыскать надежное укрытие на ночь. А если нет – будь, что будет.
И она решительно пошла дальше, уже не присматриваясь к следам под ногами, которые давно были потеряны, высоко подняв голову, высматривая впереди наиболее легкую тропу. Время от времени сосны перед ней отступали, образуя обширные участки, на которые вторгались заросли бука и тиса. Красноватая древесина последнего накладывала на рассеянный свет Рау кровавый оттенок. Иногда девушка натыкалась на участки бурелома, на густые заросли лианообразных растений, но уже ничто не могло остановить ее отважное продвижение вперед.
Через какое-то время лес поредел, и, выйдя на опушку, девушка увидела перед собой большую долину, окруженную цепью иссиня-черных гор. Рау стояла еще высоко, и Лиана решила отдохнуть и подкрепиться. Сняв с плеча ранец, она уселась в густую траву и облегченно вытянула уставшие ноги. И вдруг над ней чирикнула какая-то птица. Подняв голову, Лиана увидела на ветке маленькую пичужку, издававшую приятную для слуха трель.
– Кто ты, и как сюда залетела? – спросила Лиана вслух. – Неужели сбывается мой сон?
Ее душа в один миг переполнилась радостью. Эта маленькая птичка принесла девушке добрую весть: планета Глова жива! По крайней мере два вида живых существ уже точно населяют эти огромные пространства. Настроение Лианы поднялось, ей захотелось поскорей отправиться в дальнейший путь. Вот только ноги, уставшие от столь долгой ходьбы, еще так хотели отдыхать.
Вынув из ранца флягу с морсом, Лиана открутила крышку и жадно приложилась к горловине губами. Она пила живительный напиток и жмурилась от счастья.
И вдруг сухой треск веток, слишком громкий и слишком неожиданный, раздался у нее за спиной. Одним движением, одним неосторожным звуком была мгновенно разбита и разрушена для Лианы мечтательная тишина. Резко вскочив, девушка инстинктивно отпрыгнула в сторону и лишь затем оглянулась. Фляга выпала из ее рук, упала в траву, и красный фруктовый напиток, гулко булькая, толчками хлынул из горлышка.
А в десяти шагах от нее стояло какое-то огромное, в два ее роста, существо, покрытое бурой щетиной, со складчатой голой кожей вокруг головы. Четыре толстые лапы, как столбы, держали массивное удлиненное тело, и кожа на них тоже была в складку. Странная голова вытянутой формы заканчивалась хоботообразной мордой, над которой, близко посаженные, располагались два маленьких желтоватых глаза. И теперь глазки эти в упор смотрели на Лиану.
Вскинув руку, она направила свой арбалет прямо в щетинистый лоб этой твари, готовая в любую секунду спустить курок. Но животное, имевшее столь внушительные размеры и довольно свирепый вид, тем не менее, не проявляло никакой агрессии. Поводя хоботообразным носом в сторону Лианы, оно оставалось на месте, и даже какое-то любопытство мелькало в его глазах.
Отступив на несколько шагов назад, Лиана прислонилась к толстому стволу и молча наблюдала за нарушителем покоя. Неожиданный гость ее походного привала также не двигался с места, настроенный весьма миролюбиво. Прошла минута или две прежде чем животное сдвинулось с места. И тогда Лиана поняла, что именно оно оставило следы на песчаном берегу озера. Выходило так, что не она, хозяйка планеты Глова, охотилась за ним, а напротив, это существо, оставаясь где-то поблизости, шло по ее следам и наблюдало за ней. Это она, Лиана, вторгшись в жизненные пространства коренного жителя Гловы, нарушила его покой. Подумав об этом, девушка опустила руку с арбалетом и сказала громко и внятно, обращаясь к хозяину леса:
– Я Лиана Морвен с планеты Маск. Я не причиню тебе зла. Только и ты не трогай меня. Иди своей дорогой.
Внимательно выслушав приветственную речь маскианской девушки, животное издало звук, напоминающий храп, потом, наклонив свой укороченный хобот к земле, сделало несколько тяжелых шагов вперед. Здесь его чувствительный нос нанюхал в траве флягу с морсом, и грозное существо, смешно чавкая и хрюкая, принялось длинным языком вылизывать красную лужицу. В его глазах затеплилось удовлетворение.
Тем временем Лиана вынула из нагрудного кармана комбинезона сканер-определитель и настроила его на бортовой компьютер "Окордии". Через несколько секунд на дисплее появилась информация, и Лиана вздохнула облегченно.
– Так ты всего-навсего муравьед! – сказала она, с улыбкой глядя на своего недавнего врага. – Ты меня не скушаешь!
Гигантский муравьед, подняв голову на голос, внимательно посмотрел в глаза девушке и как ни в чем не бывало продолжил лакомиться.
Лиана успокоилась и осмелела. Она подошла почти вплотную к своему гостю, подняла с земли флягу и, плеснув из нее еще немного прямо ему под нос, закрутила крышечку.
– Мне ведь тоже надо оставить, а? – сказала она. – Я совсем не хочу умереть с голоду. Я ведь не ем муравьев…
Вылизав всё без остатка, муравьед посмотрел на Лиану посоловевшими глазками и довольно хрюкнул. Потом сделал несколько шагов, подогнул ноги и грузно улегся прямо на поляне, не обращая внимания на Лиану. Еще через несколько минут глаза его закрылись и он уснул. Немного подождав, Лиана осмелилась похлопать ладонью по голове своего нового знакомого и убедилась, что муравьед полностью отключился.
– Да ты опьянел, дорогой! – воскликнула она. – Вот это да! А еще говорили, что морс не содержит алкоголя.
И ей стало весело и легко на душе. "С такими соседями можно жить на этой планете, – подумала она. – Правда, этот экземпляр, вероятно, лишь один из многих. А морса всем не хватит…"
И вдруг она вспомнила о том, что осталась почти без пищи, что жалких капель на дне фляги ей хватит всего на несколько часов. Мысль заработала быстро и ясно, решение пришло мгновенно. Переключив компас на руке в режим навигатора, Лиана немедленно отправилась обратно на "Окордию".
7
Она проснулась, когда Рау стояла уже высоко в небе. Усталость от вчерашнего похода удлинила сон девушки. Потянувшись, Лиана понежилась еще какое-то время с закрытыми глазами, поглаживая руками свое упругое тело, ощущая каждой его клеточкой прилив удовлетворения и счастья. Жизнь продолжалась!
Открыв люк, она вышла на смотровую площадку "Окордии" и замерла в удивлении. В двадцати шагах от планнера, греясь в лучах Рау, лежал муравьед. Увидев ее, он поднял голову и миролюбиво посмотрел на хозяйку этого странного логова. Ей стало весело. Понимая, что это животное внушительных размеров не имеет по отношению к девушке кровожадных намерений, Лиана подумала о том, что муравьеду просто захотелось продолжить знакомство, захотелось общения. А может быть, это существо – разумно? Может быть, не только звериные инстинкты движут его поступками? Может быть, он хочет установить с ней контакт?
Спустившись по трапу, Лиана, совсем не боясь своего вчерашнего знакомого, подошла к нему.
– Ну что? – спросила она, глядя в его маленькие и хитрые глазки. – Ты по мне соскучился?
Муравьед несколько раз моргнул, потом вздохнул протяжно и жалобно, будто о чем-то сожалея.
– Жаль, что ты не умеешь говорить, – сказала Лиана. – А то бы мы с тобой поболтали… Знаешь, как мне одиноко на вашей планете? Твоя Глова красива, но…
Сопя и хрюкая, муравьед встал на ноги и несколько раз мотнул головой. Затем повернулся и неторопливо пошел к озеру. На полпути он остановился и оглянулся.
– Что ты хочешь? – крикнула ему вслед Лиана.
Вероятно полагая, что она правильно поймет его действия, муравьед подошел к регенераторной установке и, обнюхав ее, спокойно улегся рядом.
– Ах вот оно что! – воскликнула Лиана. – Тебе понравился морс и ты пришел снова напиться! А я-то думала, что понравилась тебе сама…
Муравьед фыркнул и зажмурился. По нему было видно, что он доволен реакцией девушки.
А та тем временем поднялась на "Окордию", отыскала в грузовом отсеке подходящую емкость и вынесла ее вниз. Это была крышка для бака с бельем и в перевернутом виде вполне могла служить посудой для любой жидкости. Затем Лиана проделала на установке необходимые операции и вскоре поставила перед муравьедом полюбившееся ему лакомство, а сама отошла в сторону, наблюдая за своим молчаливым другом. А тот, издав какие-то повизгивания, служившие, вероятно, сигналами радости, приложился к своему угощению. Не прошло и нескольких минут, как муравьед, вылакав всё до дна, уже спал богатырским сном.
"Забавно, – подумала Лиана, – будет ли он просить еще, когда проснется? Пить и спать – какая беззаботная жизнь! Но ведь этот процесс может длиться до бесконечности… Впрочем, озеро большое, вода будет всегда, вот только меня не устраивают подобные попойки".
Желая узнать, сколько проспит муравьед, Лиана решила не отлучаться и посвятила день уборке своего жилища.
Планнер представлял собой довольно громоздкую конструкцию со множеством помещений. По замыслу проектировщиков, на его борту могло разместиться при необходимости до сорока пассажиров. При всей одиозности своей фигуры, император Города и всех маскиан, вероятно, всё же думал о будущем. Эта мысль пришла в голову Лиане еще в первые дни пребывания на Глове, когда от тоски и одиночества она принялась изучать обустройство своего "дома". На четырех галереях "Окордии" располагалось много однотипных кают, похожих на спальные капсулы, несколько лабораторий, компьютерный зал, столовые, библиотека, подсобные помещения.
Естественно для шестерых маскиан, совершивших трагический полет, не было необходимости пользоваться всей жилой площадью планнера, точнее, всем его объемом. Каждый из них с самого начала выбрал каюту для себя, остальные же, вполне пригодные для жилья, просто-напросто пустовали. И теперь, живя в этом огромном доме, где без инструкций или путеводителя можно было легко заблудиться, Лиана определила для себя круг жизненно необходимых ей помещений, а в остальные даже не заглядывала.
В первую очередь она привела в порядок свою каюту: включила увлажнитель воздуха, затем кондиционер, поменяла бельё на диване. Пылеуловители, встроенные в стены и потолок, были включены постоянно, поэтому уборка каюты не отняла много времени.
В командирской рубке Лиана села в кресло Фантоги и долго смотрела на темный экран монитора. Главный бортовой компьютер был отключен. С его помощью можно было получить любую информацию, связанную с Маском, а также результаты научных исследований Академии по всем направлениям; можно было без труда выудить из его памяти и перебросить на большой экран любой видеофильм, игровой или документальный, полюбоваться экспонатами маскианского музея искусств и даже рассмотреть каждый в деталях; можно было прослушать на выбор какое-угодно музыкальное произведение, причем, в различных инструментальных интерпретациях. Лиана знала все возможности компьютера, но ее пальцы не торопились прикасаться к клавиатуре, они не хотели участвовать в разговоре с мертвой планетой.
Сколько просидела Лиана в командирском кресле – час или два? Может, и того больше. Разве теперь это имело какое-то значение? В ее памяти, как на экране, возникали картины прошлого, и выключить это изображение, этот видеоряд, избавиться от него – было невозможно. И она не знала – нужно ли это делать…
Она вспоминала отца – высокого, светловолосого, с огненным взглядом и резким, отрывистым голосом. Она слышала иногда, как он разговаривал с министрами, и ей казалось, что иначе ему, Императору, просто нельзя. Иначе не будет порядка в Городе…
А с ней – каким же нежным он бывал с ней, будто заменяя девочке мать, умершую при ее родах. Неужели он, Император Сигод Морвен, мог оказаться таким тираном, как рассказывал Фантога? Посылать маскиан на каторгу, стирать им память… Ради чего? Ради "великой" цели собственного спасения? Но кого еще хотел он взять на "Окордию", для кого построены десятки кают?
Увы, по горькому стечению обстоятельств, спастись удалось только ей одной – дочери императора, его возлюбленному ребенку. Нужно быть благодарной отцу за его усилия, но разве своим невероятным спасением можно оправдать сотни и тысячи невинных жертв – там, на Маске?! Она недостойна сравнения с ними, она слишком ничтожна даже перед памятью о них…
Лиана поднялась, нервно прошлась по ковру, устилавшему пол, выглянула в иллюминатор. За бортом стоял тихий, светлый день, в водной глади озера, будто нарисованные, отражались лохматые белые облака.
И тут ей вспомнился Вулвэг. Наверное, в чем-то он был прав тогда, на четвертые сутки полета… А потом, еще дня через два, когда лучевая болезнь уже начала активно пожирать его тело, он пришел к девушке в каюту, постучал осторожно и попросил прощения… "Ты действительно ни в чем не виновата, – сказал он. – И если уж тебе суждено спастись, постарайся доказать жителям Гловы, что маскиане были великой расой!" Она навсегда запомнила его слова.
А потом с ней говорил Фантога. Он был старше других, и его иммунная система оказалась наименее устойчивой. С первых дней болезни командир чувствовал себя хуже всех. И умер первым… "Ничего не бойся, девочка, – говорил он ей, – всё будет хорошо. Экипаж доведет дело до конца, и ты будешь на Глове. Мы сделаем это ради тебя, ты должна жить!"
А еще Козиус-младший… Они все, прощаясь навсегда, по очереди приходили к ней. И говорили какие-то слова. Поддерживая ее… или возвышаясь над собой на пороге смерти. Врач показал ей лабораторию, оставил свой рецептурный справочник. "Мало ли что, – говорил он, – на Глове могут жить различные микроорганизмы и бактерии, от которых мы давно избавились на Маске. Пусть ничто не пугает тебя, арсенал медикаментов здесь огромен…" Она слушала доктора и постеснялась спросить, почему он – "младший".
Сначала Фантогу заменил Вулвэг, потом Сон. Только он да еще Буттгар не говорили с Лианой. Ледоруб просто делал на планнере свою работу – молча, сосредоточенно, ответственно, и когда понадобилось – сам занял кресло командира.
А Буттгар, переломив в себе сентиментальность и пафос, все последние дни полета провел за компьютером, занося в его безграничную память свои научные разработки, касаемые Гловы. Он знал, что никакие теплые напутственные слова не смогут помочь девушке в ее предстоящем одиночестве, и только инструкции и наставления, к которым можно обращаться в любое время, способны будут облегчить ее пребывание на чужой планете… Это был самый главный труд его жизни.
Вернувшись к компьютеру, Лиана включила его, и пустой зеленый экран монитора оживился голубым сиянием. Она читала тексты академика и поражалась, насколько близкими были его выкладки к тому, чтО девушка в действительности встретила на Глове. И вдруг остановилась, дважды, трижды вчиталась в его строки. "Только нормативная речь, источником которой служит общественное сознание и уклад гипотетических особей, может свидетельствовать о наличии интеллекта".
– Где же вы, говорящие жители Гловы?! – вслух произнесла Лиана. – Почему до сих пор не проявили себя? Может быть, вас просто нет на этой планете, и Буттгар ошибся в предположениях? Вероятно, в его трудах эта глава – всего лишь красивая сказка о внемаскианских контактах двух цивилизаций. Спи спокойно, академик Буттгар. Никто не узнает о том, что твоя теория ошибочна…
И ей стало грустно. Опять одинокая скрипка в глубине души завела знакомый тягучий ноктюрн. Впрочем, может быть, одиночество как раз не есть наказание, ибо в чем провинилась Лиана? И перед кем? Не есть испытание, ибо все испытания когда-либо кончаются просветом и наградой за стойкость. А здесь, на Глове, единственной наградой для девушки мог бы послужить, наконец, прямой контакт с разумными существами. Вот! Тут как раз и проходит граница, отделяющая испытание от блага. Да-да, именно блага, ибо одиночество Лианы гарантировано продлевало ей жизнь. Что, если бы разумные жители Гловы оказались какими-нибудь плотоядными монстрами, чудовищами с огненным дыханием, просто каннибалами, наконец. Понятно, чем могла бы закончиться для девушки подобная встреча. Значит – радоваться? Глупость какая-то, чушь…
Она выключила компьютер, выпрямила замлевшую спину и вышла на смотровую палубу. У подножия трапа лежал муравьед. Лиане даже показалось, что он обрадовался ее появлению.
– Ну что, – спросила она насмешливо, – проспался?
Тот фыркнул, поднялся на все лапы, постоял несколько мгновений, будто привыкая к тяготению, и медленно отправился на экскурсию вокруг планнера. Он внимательно изучил конструкцию посадочных лап, заглянул под днище, принюхался к закопченным дюзам у себя над головой и, вернувшись к трапу, уставился на Лиану.
В глазах животного можно было обнаружить явный, не звериный интерес. Или это показалось Лиане?
– Что? – спросила она уже без насмешки. – Ты хочешь о чем-то спросить у меня? Спрашивай.
Муравьед качнул головой из стороны в сторону и укоризненно посмотрел на девушку.
– Да ты и впрямь разумен, что ли? Вот если бы ты умел разговаривать, мой дорогой, тогда бы мы о многом могли рассказать друг другу… – сказала она, с грустной улыбкой глядя на муравьеда. – А так… Я для тебя только забавное животное, какого ты никогда не встречал на своей Глове.
При этих словах муравьед поднял вверх свое рыло и что-то промычал. Лиане показалось, что ее последняя фраза как-то тронула его, задела, что ли.
– Что, молчун? У тебя есть какое-то предложение? – спросила Лиана ироничным тоном. – Да, кстати, надо бы тебя как-то назвать. Не возражаешь? – Она подумала пару секунд. – Вот! Я назову тебя Соном. Когда-то я знала такого маскианина – тоже был молчуном. Ну что, Сон, тебе нравится твое имя?
Муравьед что-то прохрюкал и вразвалочку направился к морсопоилке.
– Опять?! Да ты ведь снова завалишься спать! Какая мне от тебя польза? Послушай, Сон, не слишком ли часто ты пьешь?
Муравьед мотнул головой и обиженно засопел.
– Ладно, ладно, – успокоила его Лиана. – На вот, пей.
Она нацедила в "тарелку для гостя" морса, и ее молчаливый собеседник неторопливо вылакал всё без остатка. Очень скоро он завалился набок и снова уснул. Лиана стояла у его головы, укоризненно глядя на огромную щетинистую тушу.
– Вот если бы ты смог быть моим гидом и показал свою планету… – сказала она и отвернулась.
Потом ушла на "Окордию" и уже не могла видеть, как спящий муравьед вдруг приоткрыл один глаз и проследил за ней, пока на планнере не закрылся входной люк.
8
Проснувшись наутро и, как всегда, понежившись в постели, Лиана вышла на смотровую площадку. И вновь была удивлена. Возле морсопоилки лежали уже два муравьеда.
– О Разум! – вырвалось у нее. – Он привел собутыльника! Эй, Сон, ты что, спятил? Ты, может быть, завтра приведешь сюда всё стадо?!
Муравьед грузно поднялся на лапы, подошел к планнеру и склонил голову перед Лианой.
– Извиняешься, да? – спросила она. – Ну, хитрец, ты готов на всё, лишь бы тебе налили!
Она сошла по трапу, подошла к муравьеду и похлопала его по холке.
– Пошли. Куда вас денешь?
Второй муравьед, щетина которого была несколько светлее, чем у Сона, также поднялся и, учтиво склонив голову, терпеливо дожидался сородича. Когда Лиана и Сон приблизились к нему, он издал звук, похожий на возглас радости, при этом как-то пританцовывая.
Девушка налила им морса, но – странное дело – ни тот, ни другой не дотронулись до угощения.
– Это что-то новенькое, – пробормотала Лиана. Потом спросила с досадой в голосе: – Разонравилось, да? Или сородич твой непьющий? Да, вот интересно, я назвала тебя Соном, а ты хоть особь мужского пола? А напарник твой? Как вас там различать? Одни складки на животе.
Муравьеды переглянулись и хрюкнули по два раза.
– Ладно, не обижайтесь, друзья, – сказала Лиана, горько вздохнув. – Если бы вы знали, как мне иногда хочется мужчину! Если бы я могла вам всё рассказать… Если бы вы поняли…
Услышав эти слова, Сон подошел к Лиане вплотную и, согнув передние ноги, встал на колени перед ней.
– Что это означает? – удивленно спросила она, переводя взгляд с одного муравьеда на другого.
Тогда тот, другой, со светлой щетиной, приблизился к ним и своим коротким хоботом-носом шлепнул Сона по загривку. Потом посмотрел на Лиану и шлепнул еще раз.
– Кажется, я поняла! – воскликнула девушка. – Вы приглашаете меня прокатиться!
Оба муравьеда радостно фыркнули.
– Ну что ж, я согласна, – сказала Лиана. – Я сейчас.
Она поднялась на "Окордию", взяла с собой сканер, компас и арбалет, спустилась вниз и подошла к муравьеду, который все еще стоял на коленях, ожидая ее. Без труда вскарабкавшись ему на спину, Лиана села на Сона верхом, и он тут же поднялся на ноги.
Светлый муравьед удовлетворенно хрюкнул и двинулся с места. Сон пристроился за ним, и необычный караван тронулся в путь.
Тяжело и медленно ступая и оставляя на песке знакомые Лиане следы, они пошли на запад вдоль озера, мимо частокола кипарисов. Теплая Рау, поднимаясь все выше над горизонтом, грела спину Лиане и, плавно покачиваясь на щетинистом холме, она ощутила во всем теле расслабленность и покой. Она будто чувствовала свою защищенность.
"Видели бы меня сейчас Буттгар или Фантога, – подумалось ей. – Да любой из маскиан! Хороший же транспорт я приобрела на Глове! Это вам не движущиеся тротуары Города!" Мысль развеселила девушку, и она улыбнулась сама себе. "Хозяйка Гловы, императрица без империи…"
Добравшись до ручья, которому охотно отдавало свои воды озеро, муравьеды свернули налево – по его течению. Через час неторопливого движения кипарисовый лес поредел и глазам Лианы открылась огромная равнина, убегающая далеко на юг, поросшая высокой травой и многочисленными оазисами магнолий. Развесистые кусты источали дразнящий аромат, будто запах незнакомых территорий рассказывал путешественнице о плодородности и бесконечном покое. Справа, за ручьем, простирался дубовый лес, в котором однажды уже побывала Лиана. Правда, в тот раз, так и не выбравшись из него, ей пришлось повернуть обратно. Но теперь, когда ноги девушки совсем не уставали от ходьбы, Лиана готова была ехать куда угодно, на любые расстояния. В ней прочно закрепилась уверенность, что послушные муравьеды не бросят ее в беде и в любой момент по ее просьбе повернут обратно – домой.
Вскоре дубовый лес кончился – как-то неожиданно, внезапно, – открывая взору Лианы заболоченную местность с синими островками воды, зарослями папоротника и низкорослых берез. Здесь ей еще не доводилось бывать, здесь были неизведанные пространства, а с ними, как всегда, связывались самые большие надежды.
Лиана восседела на спине муравьеда гордо, осанисто, как подобает истинному владыке. Но что-то было в ее глазах – должно быть, неуловимая грусть, разочарование… Среди дикой природы, среди величественных пейзажей не было даже следов, даже намеков на цивилизованную деятельность разумных существ: не было городов, подобных вымерзшим когда-то на Маске, не было ирригационных сооружений, линий энергоснабжения. Возделанной почвы, наконец, тоже не было. Да, красивая, обнадеживающая теория Буттгара трещала по всем швам. Это было досадно, это являлось главным разочарованием. Хорошо, что сам академик… Нет, так нельзя думать – это кощунственно…
Правда, некоторое волнение всё же испытала маскианская девушка. Волнение, напоминающее радость, поскольку на берегу ручья то и дело попадались следы ног других животных – и лап, и копыт – а значит, планета заселена не только муравьедами.
Через какое-то время шагавшие до этого размеренно животные остановились. Рыжий оглянулся назад и хрюкнул. Тогда Сон встал на передние колени, позволяя девушке сойти с его могучей спины.
Лиана спустилась в высокую траву, потянулась, разминая застывшее от однообразной позы тело, сняла со спины пристегнутую ремнями флягу с морсом.
– Проголодались, путешественники? – спросила с улыбкой, отвинчивая пробку.
Но оба муравьеда даже не взглянули в ее сторону. Приблизившись к воде, они, шумно хлюпая, напились прямо из ручья.
– Во-от как! – протянула Лиана. – Да вы, я смотрю, и впрямь разумные создания! Какая ответственность перед экскурсантом! Тронута, поражена до глубины души.
Она звонко засмеялась, а муравьеды два-три раза перехрюкнулись. Затем рыжий подогнул колени, приглашая девушку к себе на спину, и вскоре кавалькада начала форсировать ручей. Муравьедам здесь было по "щиколотки", Лиане – наверное, было бы по колено.
– Да, – сказала она, перебравшись на противоположный берег, – теперь я вижу, что вы отлично знаете свое дело! Это ваша тропа? Вы по ней ходите часто?
Вместо ответа муравьеды, как по команде, мотнули головами. Дальнейшее путешествие заняло остаток дня. По заболоченной равнине, поросшей кустарником, лишайником и редкими островками берез, муравьеды и Лиана медленно двигались на север – к горной цепи, издалека казавшейся черной и неприступной. По пути, на болотах, попадались птицы с серым, неприметным оперением, неподвижно стоявшие на длинных суставчатых ногах с опущенными в воду такими же длинными клювами. Иногда совсем рядом с тропой громко, неприветливо орали огромные лягушки, шумно прыгая в воду при виде необычного каравана. Разнообразие фауны радовало Лиану, и она улыбалась каждой пичужке, каждому новому зверьку.
Когда горы стали близки настолько, что заняли уже полнеба, и казалось, что до них можно было дотянуться рукой, Лиана увидела, что каменные глыбы, вытолкнутые когда-то из недр планеты, вовсе не представляются такими уж страшными и неприступными. Напротив, склоны их, зеленые и живые, были покрыты густыми зарослями азалий, рододендрона и брусники, кое-где с вершин падали звенящие ручьи, у подножий суетливо и стремительно перемещались ящерицы и какие-то небольшие серо-бурые грызуны, терявшиеся из виду в разломах и расщелинах.
Не останавливаясь и даже не замедляя размеренный шаг, муравьеды вошли под огромный свод, образованный причудливым нагромождением гигантских валунов, и совсем скоро из полумрака снова выбрались на свет. Лиана подняла голову и с холодком на спине отметила, что теперь они находились в узком, как лезвие ножа, ущелье между двух почти совершенно отвесных и голых стен. Растительность осталась сзади, а здесь, в этой глубокой трещине, напоминавшей девушке холодные разломы на поверхности Маска, было тихо и безжизненно. Но поворачивать назад, уступив предощущениям страха, было уже невозможно.
Муравьеды, как видно, хорошо знавшие тропу, уверенно продвигались вперед, и Лиана, полностью доверившись им и провидению, затаив дыхание, молча взирала на мертвые скальные образования, сжимавшие путешественников с двух сторон. Где-то высоко над головой ломано синела узкая полоска неба, оттуда на дно ущелья падал рассеянный свет, и пока он не погас, Лиана чувствовала себя в относительной безопасности. Надежда выбраться на свободу из этого каменного колодца не покидала ее.
Пыхтя и фыркая, муравьеды упорно продвигались вперед. Лиане казалось, что некая сосредоточенность, ответственность была в каждом их движении. В какой-то момент она пыталась заговорить с ними, но ни Рыжий, ни Сон не отреагировали на ее слова. Лиана притихла, затаилась. Арбалет был у нее под рукой.
И вдруг совершенно неожиданно всё закончилось. За очередным изгибом ущелья открылся свет, открылся простор неописуемой красоты. Тропа сбегала по отлогому склону вниз – в благодатную долину с живописным озером, с густым кипарисовым лесом среди величавых гигантов которого виднелись менее рослые сосны и тисы. От ближайшего озера на северо-запад, как бусинки, нанизанные на общую нить, тянулась длинная цепь маленьких озер, уходившая за горизонт. И снова, как в начале путешествия, повсюду росли развесистые кусты магнолий, наполнявших стойким ароматом всю открывшуюся долину. А на поверхности первого озера – брасении, среди круглых листьев которых, как россыпи драгоценных камней, лежали кувшинки необычайной величины, источавшие одурманивающий запах. Крупные, как ладони Лианы, бабочки пестро порхали над травой и обилием цветов, с жужжанием носились в воздухе шмели и стрекозы, высоко в небе, совершая немыслимые пируэты, кувыркались птицы.
Муравьеды остановились, и Рыжий привычным движением помог Лиане сойти. А у девушки от увиденной картины захватило дух. Что-то знакомое, до боли, до колдовства знакомое, открылось перед ней. Ее глаза были широко распахнуты, грудь высоко вздымалась, втягивая в легкие густой, целебный воздух ее сбывшейся мечты.
– О, это просто чудо! – воскликнула Лиана, не находя слов, чтобы достойно описать свой восторг. – Если бы вы знали, друзья мои, сколько я об этом мечтала!
Муравьеды переглянулись, изогнув хоботообразные носы кверху, но Лиана не заметила, что в их глазах и даже на губах, укрытых под складками носов, мелькнули улыбки.
Рау уже давно катилась на запад, день приближался к концу. Закрыв глаза и раскинув руки в стороны, Лиана стояла на склоне, будто обнимая свою мечту.
– Я знаю, что нужно сделать! – громко сказала она. – Я подниму "Окордию" и посажу ее среди этих озер. Теперь это будет моя территория, моя страна. Как ты думаешь, Сон?
Муравьед посмотрел на нее с любопытством и, всхлипнув, оглянулся на Рыжего. А тот стоял неподалеку, пристально глядя куда-то в даль и жадно втягивая в себя воздух. Тогда Сон последовал его примеру, и вскоре оба они заметно оживились. Перебросившись какими-то новыми для Лианы звуками, оба подошли к ней и, мотая головами, показали на тропу.
– Что, пойдем дальше? – спросила она. – Я согласна!
Теперь опять Сон принял девушку на свою широкую спину и пристроился вслед ушедшему вперед Рыжему. Они спустились по тропе со склона и вошли в заросли магнолий и папоротников. Рыжий шел впереди и все время нюхал воздух. Через какое-то время он остановился и, оглянувшись, снова всхлипнул. Остановился и Сон, вытянул нос вперед, замотал им вверх-вниз, будто указывая Лиане направление своего внимания.
Тогда девушка выпрямила спину, вгляделась в горизонт и тоже увидела то, что давно занимало муравьедов. И замерла. И кровь хлынула ей в голову, бешеным пульсом ударяя в горле и висках.
9
Приблизившись настолько, что уже можно было хорошо рассмотреть двуногих, муравьеды, не сговариваясь, свернули с тропы и пошли в обход. Они медленно пробирались сквозь сочные заросли папоротников, заходя к кочующему племени с наветренной стороны, чтобы не дать двуногим возможности себя почуять.
Плавно покачиваясь на широкой спине Сона, Лиана, не отрываясь, следила за перемещениями двуногих. Всего в племени она насчитала около двадцати особей. Двигались те неспеша, тщательно изучая растительность под ногами. Время от времени кто-то наклонялся и откапывал для себя какой-то корень или плод, который тут же начинал грызть. Тела двуногих были темными от загара, по всему было видно, что кочевая жизнь весьма закалила их.
С некоторого расстояния Лиана уже вполне отчетливо могла различать особи мужского и женского пола. У женщин на груди и спине было значительно меньше волос, и ходили они, сильнее согнувшись. Мужчины же – а было их восемь – носили длинные косматые гривы, сросшиеся со спинной растительностью, бороды, в которых застревали листья травы, и ходили прямее и осанистее своих женщин. Последних Лиана насчитала всего шесть, примерно столько же было детей разного возраста. Они сновали между взрослыми особями, порой затевая потасовки, но отрывистые окрики старших неизменно останавливали чересчур резвые игрища и усмиряли молодняк.
Остановившись в зарослях, Сон привычно предложил Лиане спуститься на поверхность. Та не заставила себя упрашивать и проворно спрыгнула с колючей спины муравьеда, по пояс утонув в изумрудном травяном ковре.
– Ну, спасибо, друзья, – сказала она вполголоса, переводя взгляд с одного муравьеда на другого. – Такого подарка от вас я не ожидала.
Муравьеды дружно хрюкнули, и Лиане даже показалось, что оба как-то по-своему хитро улыбнулись. Затем Сон мотнул головой в сторону кочующего племени, будто приглашая Лиану последние шаги к знакомству проделать самостоятельно. Она похлопала его по спине и, держа перед собой сканер, выбралась из кустарника на поляну.
Нажав на кнопку, через пять секунд Лиана уже получила ответ: двуногие существа по анатомическому строению ничем не отличались от нее самой. "Ах, как здесь не хватает академика Буттгара!" – мелькнуло у нее в голове. И она уверенно сделала несколько шагов в направлении к племени.
Кочевники заметили ее очень скоро. На фоне буйной зеленой растительности белый комбинезон Лианы мог привлечь внимание даже слепого. Издавая резкие окрики, племя моментально сгруппировалось, упрятав в середину полукруга детей и выставив вперед свирепых мужчин, у каждого из которых в руках была палка. Заняв круговую оборону, они молча и сурово наблюдали за перемещениями невиданного доселе зверя.
Тем временем Лиана с осторожностью продвигалась вперед. На всякий случай в правой руке она держала готовый к выстрелу арбалет. Ей очень не хотелось применять его в первые же минуты знакомства, но напряженность момента и чересчур воинственное настроение кочевников не позволяли расслабиться. Опрометчивость, а тем более излишняя доверчивость тут были вовсе ни к чему. Подойдя на расстояние прицельного выстрела, а это было примерно тридцать ее шагов, Лиана остановилась. Теперь она могла еще лучше рассмотреть жителей Гловы.
В переднем ряду стояли мускулистые, сильные воины, готовые в любой момент, не раздумывая, прийти на защиту своих женщин и детей. В их темных, заросших лицах трудно было уловить смутную игру эмоций, но Лиане показалось, что в глазах кочевников было больше любопытства, чем агрессии. Кучка женщин, окружившая своих детей, напротив, излучала тревогу.
Так простояли они, наблюдая друг за другом, несколько минут. Затем Лиана пристегнула к поясному ремню арбалет и развела руки в стороны, давая понять дикарям, что не представляет для них никакой опасности. Она смотрела на жителей прекрасной планеты широко раскрытыми глазами и улыбалась. В эти минуты к ней пришло понимание того, что она повстречала истинных хозяев Гловы.
Прошло еще какое-то время. Не двигаясь, стояла девушка, неподвижными были и кочевники. Вдруг один из них, тот, что был ростом повыше остальных и шире в плечах, отделился от своих сородичей. Держа перед собой огромную палку, он медленно и настороженно направился к Лиане. Холодок пробежал у девушки по спине. Трудно было распознать намерения этого дикаря. Собрав в кулак всю свою волю, девушка стояла, по-прежнему улыбаясь и понимая, что любое резкое движение может вызвать ответную реакцию у вожака.
Тем временем тот подошел настолько близко, что при необходимости одним выпадом мог бы достать Лиану своим примитивным оружием. Но и тогда девушка не сдвинулась с места. Она лишь опустила руки и теперь стояла перед ним – беззащитная, как ребенок.
"Будь что будет, – решила она. – Даже смерть, если случится погибнуть, – это спасение от одиночества".
Простояв какое-то время в воинственной позе и изучив "врага" с ног до головы, вожак опустил палку и протянул руку в сторону Лианы.
– Уа-кха? – сказал он вопросительно.
– Я Лиана Морвен с планеты Маск! – в сильном волнении произнесла девушка. – Приветствую вас, жители Гловы!
– Уа-кха? – повторил вожак. – Хо-гуа-ка?
Это была речь. Несомненно, это была речь, и внутри у Лианы всё потеплело и завибрировало. "Как жаль, подумалось ей, что гениальный Буттгар не дожил до этого дня!"
Тем временем вожак, убедившись в том, что незнакомое ему создание не причинит вреда, осмелел и подошел к девушке вплотную. В его угольных глазах уже не было ничего кроме любопытства. Протянув руку, он дотронулся до плеча Лианы.
– У-у-у га-ха? – спросил он.
– Я такая же, как ты! – сказала Лиана. – Смотри, как мы похожи с тобой.
Тот повернулся к своему племени и крикнул:
– Гу-ха, гу-ха!
В ту же секунду остальные мужчины опустили оружие и сели на траву. Успокоились и женщины. А вожак и Лиана продолжали переговоры.
– Я прилетела с планеты Маск, четвертой в системе Рау. Наша цивилизация погибла, – сказала Лиана, глядя в пытливые глаза дикаря. – Я одна, больше нет никого. Мы с тобой должны найти общий язык. Понимаешь?
– Кха-у-га! – согласился вожак.
Он отбросил свою палку и начал бесцеремонно ощупывать девушку. И только теперь, вдруг, от грубых прикосновений его грязных пальцев Лиана ощутила необычайный прилив крови к низу живота и поймала себя на том, что кричит, кричит, надрываясь, кричит самой себе: ведь это же мужчина! И она в долю секунды поняла, чтО ей нужно сделать для того, чтобы вожак признал в ней не чужеродное животное, а своё, по крови и плоти близкое существо.
И она увидела невероятно грязную, огрубевшую кожу его плеч и рук, насекомых, копошащихся в голове и бороде, услышала резкий, до тошноты противный запах его тела и гнилое дыхание из его рта. Но ничего поделать было уже нельзя. Она, маскианка Лиана Морвен, была здесь, на Глове, пожизненной гостьей. А он, этот грязный вожак, являлся хозяином планеты, ибо обладал явно выраженной речью, а это, по теории Буттгара, главный признак интеллекта.
И теперь она уже знала, как ей поступить. Отстранившись на шаг назад, Лиана расстегнула молнии на комбинезоне и через несколько секунд предстала перед диким вожаком в том виде, в каком ее, юную и красивую, никогда не видел ни один маскианский мужчина.
Ее белая кожа, ее малиновые соски, ее пушистый лобок могли, наверное, свести с ума любого из тех, кто обрел теперь вечный покой на далекой мертвой планете. Но здесь, на благоухающей Глове, посреди живописной долины, в душистой траве – не было никого, кто бы по достоинству оценил высокую эстетику юного тела, кто бы воспел ему нежные слова, принял в ласковые объятия. Рядом с ней здесь был не поэт, не искусный любовник – здесь был самец, и он учуял знакомый, пьянящий аромат этого тела, и инстинкт, самый древний и самый жизнеспособный, взыграл в нем.
Положив тяжелые загорелые руки ей на плечи, заскорузлыми ладонями обжигая белоснежную кожу, он приложил усилие, заставляя согнуться юное тело, и оно подчинилось ему, оно не сопротивлялось, оно дрожало и жаждало плоти. Раздувая ноздри, осклабясь, вожак дикого племени поставил Лиану на четвереньки и упал на колени сзади. И он вонзил в нее свой грязный, но по-мужски теплый детородный орган, и сделал это грубо, примитивно, как подсказывала ему его дикая природа, горловым воем выражая свой первобытный восторг. И он долго возился с ней, обломанными черными ногтями в кровь царапая девушке спину. А она кричала и плакала от боли и унижения. И в этом была ее слабость, ибо она уже не могла сопротивляться. И в этом была ее сила – ибо она победила своё одиночество, ибо она знала, что впереди теперь целая жизнь…
 ***
– Ну вот, – сказал один муравьед другому, наблюдая за слиянием двух планет, – теперь можно доложить Разуму, что эксперимент продолжается.
И оба они, тяжело ступая, скрылись в густых зарослях папоротника.

Николаев 1997-2014.