Лялька училась в седьмом классе, когда в деревню приехала новая учительница немецкого языка, и сельсовет поселил её вместе с семейством в соседнем доме. Этот дом считался колхозным и регулярно заселялся приезжими специалистами, которые, как правило, долго в деревне не задерживались, и таким образом дом постоянно освобождался от временных жильцов. Семейство Нины Ивановны было небольшое: она и муж с сыном. Сын был не намного старше Ляльки, так как учиться поступил в девятый класс. Нина Ивановна, невысокая, кругленькая женщина неопределённых лет со строгим учительским пучком темно-каштановых волос, курносая, круглолицая, кареглазая, была вполне симпатичной, но излишняя полнота портила её. К ней сразу прилипла кличка Колобок. Так и звали все её за глаза. Муж её был видный мужчина, ходил в костюме и при галстуке и временно не работал – определялся, где лучше всего сможет применить свои способности, которых, по-видимому, ему досталось с избытком. Сашка понравился Ляльке с первого взгляда. Такой же темноволосый и кареглазый, как мать, стройный и по всему видно – очень умный мальчик (ум так и светился в его нарочито равнодушном, холодном взгляде, который он ни разу не обратил ни на одну девчонку в школе и на неё, Ляльку в том числе).
Учебный год близился к концу. Наступило время, когда стали мыть окна, снимая с них зимние рамы, и можно было уже оставлять их открытыми, впуская в избы свежий весенний воздух, по которому все успели соскучиться за долгую холодную зиму. Однажды воскресным утром, проснувшись, Лялька почувствовала знакомый запах квашни, которую бабушка поставила с вечера в деревянной кадке на русскую печку, накрыв её толстым одеялом и стёганой фуфайкой. И тут с улицы донеслись громкие, резкие звуки. Мужской хриплый голос орал недуром под скрипучие аккорды явно расстроенной гитары. Лялька не поняла, что это было. Но этот ор нёсся явно из соседнего дома. Надо сказать, что окна кухонь обоих домов смотрели в упор друг на друга, их разделял небольшой прогал метров в десять всего, и голые ветки вишенника вдоль забора, разделяющего соседские наделы, нисколько не мешали видеть, что за этими окнами происходит, если, конечно, они не были закрыты занавесками. Лялька спрыгнула с кровати, быстро подбежала к кухонному окну и, спрятавшись за плотным тюлем, приоткрыла одну оконную створку. Точно! Окно соседей было распахнуто настежь и из него орал под скрипучую гитару какой-то ненормальный мужик. «Неужели Сашкин отец?» - подумала Лялька. Ну, а кто же ещё может позволить себе так орать в доме. Конечно, отец. Но тут песня кончилась и началась другая, хотя Лялька так и не смогла разобрать ни одного слова из-за безобразного аккомпанемента. «Придурок», – констатировала она. На следующий день перед уроками Лялька рассказала об этом Люське Зимкиной, с которой они сидели за одной партой. Люська пришла в класс в конце прошлого года и её посадили с Лялькой. Лялька вообще-то любила сидеть одна, но на этот раз мест в классе больше не оказалось. «Ну, ты даёшь! Темнота! Это же магнитофон, - с деловым и знающим видом произнесла Люська. - А поёт Высоцкий. К Сашке все старшеклассники ходят его слушать. Ты даже про Высоцкого не знаешь! Деревня ты». С того дня Лялька невзлюбила Высоцкого. «И как только можно такое слушать, это же ужас и кошмар, это разве можно назвать песнями!» - возмущалась она про себя, так как больше не хотела выглядеть перед Люськой «темнотой» и «деревней».
Но Сашка не перестал нравиться Ляльке. В школе, конечно, она даже не смотрела в его сторону. А когда случалось встретиться с ним на улице – соседи как-никак и встреч было не избежать - оба гордо отводили взгляды и вроде как не обращали друг на друга никакого внимания. Самое противное для Ляльки ещё было в том, что под окнами Сашкиного дома стоял колодец, вода из которого не годилась для питья, но необходима была для технических нужд. Ей мыли полы и поливали грядки. И ходить за водой в этот колодец приходилось несколько раз за день. Это было ужасно неприятно: стоять спиной к Сашкиным окнам, ещё наклоняться, опуская и вытаскивая ведро…
После майских праздников Люська принесла в класс толстую тетрадку в кожаной обложке, от корки до корки исписанную стихами. «Это я у сестры переписала. Все каникулы почти переписывала. Хочешь почитать? Это стихи Высоцкого!» - с благоговением в голосе произнесла Люська. Лялька взяла тетрадь и не выпустила её из рук, пока не прочитала все до одного стихотворения, написанные ровным каллиграфическим Люськиным почерком. Вот это да! Вот это стихи! Ничего подобного никогда она не слышала. Может, стоит послушать, как он их поёт?.. И когда в очередной раз из Сашкиного открытого окна послышались знакомые аккорды, Лялька стала внимательно прислушиваться, стараясь не пропустить ни одного слова…
Нина Ивановна не любила Ляльку, хотя та была лучшей ученицей по её предмету. Наверное, из-за того её не любила, что в последнее время Лялька стала частой свидетельницей скандалов в учительском семействе. Ей часто доводилось наблюдать нелицеприятную картину, как отец Сашки выгонял жену из дома. Нина Ивановна колобком скатывалась по ступенькам крыльца и бежала в другой конец улицы к своей подружке-историчке от кулаков мужа-тирана, каким оказался Сашкин отец, слушая вслед оскорбительную нецензурную брань. Иногда всё же избежать кулаков не удавалось. Тогда Нина Ивановна приходила на урок злая и набрасывалась на учеников как цепная собака за каждое неверно переведённое слово. Она срывалась на визг и в этот момент становилась отвратительным Колобком с пунцовым лицом и синим пятном под глазом или на щеке. Но Лялька жалела её, а Нина Ивановна как будто чувствовала эту её жалость и злилась ещё больше.
Однажды Сашка заступился за мать. Когда он сцепился с отцом, Нина Ивановна побежала за милиционером. После этого Сашкин отец исчез из села. А на следующий год уехал и Сашка - поступать в городской техникум. Но когда он приезжал на каникулы, Лялька всё время ждала, когда из его распахнутого настежь окна зазвучат скрипучие аккорды расстроенной гитары и её сердце будет разрывать на части, на мелкие кусочки, неповторимый, хриплый голос Высоцкого.