Глава первая.
В моей голове еще шумело, меня еще качало от трехсуточной жизни плацкартного вагона пассажирского поезда "Москва-Чита", еще звенели в ушах громкие беспардонные голоса китайских торговцев ширпотребом, ехавших в соседнем купе; я еще не улавливал нужного режима времени, хотя разница составляла всего два часа. Короче, используя современный сленг, я еще не врубился в ситуацию, когда до меня дошло, что за мной следят. Какая-то странная, ничем не обоснованная тревога, холодок по спине, какая-то особая звериная осторожность заставляла меня постоянно оглядываться, когда я вышел из супермаркета.
Было позднее утро, конец августа. Кому я нужен в это время? Я решил разобраться со своими ощущениями и присел возле фонтана. За мной никто не шел и ниоткуда не выглядывал. Сновали туда- сюда взрослые озабоченные тетки, подъезжали и отъезжали на крутых иномарках толстые деловые дядьки, изредка ковыляли старушки, молодежи не было вообще. Думаю, что молодежь в это время только просыпалась. Так откуда у меня это ощущение? Может, из-за супермаркета?
Все мои друзья и подруги относятся к этому типу современных магазинов нормально или вообще никак. Я могу ходить туда только утром и только в будни. Там дешевле и выбор богаче, а мне иногда хочется чего-нибудь из разряда "сам не знаю, чего хочу"- там с этим делом все в порядке. Не люблю супермаркеты прямо с порога. Сегодня. Иду поздороваться и бросить пару-тройку комплиментов знакомой девушке - кассиру. И тут сытый амбал - охранник громко рычит мне вслед:
- Молодой человек, вы куда? Возьмите корзину!
Мирно отвечаю:
- Туда, куда вы думаете, мне не надо.
- А куда вам надо?
Ну, вот какое твое собачье дело, куда мне надо? Тебя поставили смотреть, чтобы я ничего не украл - смотри. Тебя же не поставили лезть ко мне в душу - не лезь. Хватит того, что ты в каждом покупателе видишь потенциального вора. Я тебя – гада за это презираю. У тебя же камеры кругом! Вот и смотри в свой телек! Стоп! Причем тут амбал?
Амбал был явно не причем. Откуда это ощущение слежки?
Я подпрыгнул от прикосновения к плечу.
- Нервничаешь, Макс?- спросил, смеясь, мой закадычный приятель Юрген. Вообще, Юрген – это прозвище, погоняло – по-нашему. На самом деле он Юрка Гендель.
- Чего мне нервничать? Задумался просто.
- Ну, и как ЕЕ зовут?
- Юрген, ты – идиот, и шутки у тебя такие же!
- Макс, у тебя проблемы? Встретимся вечером, расскажешь, как съездил.
Я согласился, и мы расстались до вечера.
Мозг мой, совершенно автономно от меня самого во время нашего разговора продолжал искать источник слежки.
Глава вторая
Когда же все началось? Похоже, до моей поездки все было в порядке. Потом я прибыл к родной тете Оле и к ее сыну - моему двоюродному брату Славке в небольшой городок Закамск, расположенный в Пермском крае на чудесном берегу Камы. При воспоминании о Каме у меня потеплело на душе. Я помню ее с детства, по ней сплавляли лес, поэтому она пахла моченой корой сосны, она была широкой и гордой, теплой и ласковой, вода в ней была темной. Сибирские реки другие - величественные, светлые, холодные, могучие. Кама притягивала как горячие пироги из бабушкиной печки. Мама любила Ангару, а мы с папой - Каму. Папа и тетя Оля - брат с сестрой. И их родители, мои бабушка и дедушка, тоже жили здесь.
Тетя Оля встретила меня на вокзале в Перми, быстро усадила в машину и мы помчались. По дороге я крутил головой и не узнавал Пермь. Тетя Оля засмеялась:
- Это новая объездная дорога, ты ее не знаешь.
Потом она сказала, что не взяла с собой Славку, так как поехала прямо с работы. Я крутил головой во все стороны, отвечал на нескончаемый поток вопросов. Когда мы приехали домой, меня ждал шквал объятий и тумаков, которыми щедро усыпал меня братец. Славку я любил, правда, мы не виделись семь лет, но совместные шалости и приключения настолько были живы в нас обоих, что мы встретились, будто вчера расстались. Я ел фаршированные перцы, местные груши - маленькие, но ароматные и даже не помню, что еще. Говорили мы до двух часов ночи. Уложили меня, как гостя, на диване в зале. У Славки была своя комната, но она маленькая и дивана там не было. Хотя мне было бы интересней ночевать у него.
В зале раньше жили бабушка Галя и дедушка Егор. Эта комната всецело принадлежала им. И туда кроме них никто не заходил. Во всяком случае, я этого никогда не видел. Однажды мне удалось несколько минут постоять на пороге этой святая святых комнате. Тогда старики согласились на ремонт.
Вот здесь на диване я и расположился. Думал, что сразу же усну без задних ног. Как только я выключил свет, сразу же началось ЧТО - ТО странное. По оконному сливу кто – то ходил. Причем в комнате было два окна, и ходили по двум сливам одновременно. Легкий озноб пробежал по всему телу, но я ни во ЧТО ТАКОЕ до сих пор не верящий, решил, что этому должно быть простое объяснение.
Голуби? Сразу два, каждому по окну! Или дождь? Я встал и подошел к правому окну. Наступила тишина. Не было ни дождя, ни голубей. Голуби могли улететь, но обычно они оставляют после себя пахучие кучки. Кучек не было. Я подошел к левому окну. Там тоже было чисто. Но я услышал, даже скорее почувствовал, то ли шелест, то ли тихий ропот. Источник шел из ближайшего левого угла. Я замер. Шелест прекратился. Я протянул руку, потрогал стену. В этом месте обои были покороблены и отклеены от стены. Ну, вот и причина. ВЕТЕР ДУЕТ ОТ ОКНА И ОБОИ ШЕЛЕСТЯТ.
Я успокоился и лег. Но, логичный в данной ситуации, шелест больше не повторялся. Сон ушел, его место стали занимать мысли о домах с приведениями.
Дом, в котором я сейчас безуспешно пытался заснуть, построили в двадцатом веке пленные немцы. Таких домов было несколько. Их называли пилонами. Кажется, Пилон – немецкий архитектор. Они были красивы какой-то особой статью. Они были высокими, высота этажа была более 3x метров. Окна вытянуты не в длину, а в высоту. По верху третьего этажа по всему периметру здания шел небольшой округлый карниз. Здесь, же кое-где вместо окон были сделаны ниши. В нишах стояли статуи. Про ту статую атланта, которую было видно из наших окон, тетя Оля говорила: « Это мой любимый мужчина». Пилоны были пятиэтажными. Сделаны они были из кирпича, оштукатурены и покрашены. Вид у них всегда был основательный и приличный.
Я вспомнил слова старого каменщика, который, рассказывая о каком-то жадном хозяине, сказал: «Мы заложили ему в угол дома пустую бутылку. С улицы ее не видно, а ветер будет дуть, и свистеть в бутылку. Хозяин будет дрожать от страха». Это они просто жмоту так сделали, а тут - враги! Будь я на месте пленного немца, уж бутылочку бы точно заложил. Или еще что-нибудь позаковыристей придумал. Тот каменщик много чего рассказывал, только я не запомнил. Может, тут вообще душа погибшего немца бродит?
- Эй, вы! Немцы, выходите!
Конечно, я не ждал, что кто-то пожелает со мной поговорить, и чуть не умер от страха, когда услышал какие-то возмущенные голоса. Один голос принадлежал мужчине, другой женщине. Смелость моя улетучилась. Я заорал:
- Слава! Слава! Тетя Оля!
Мне никто не ответил. Родственники мои спали. Собрав все свое благоразумие и завалящий атеизм, дрожа всем телом, я добрался до выключателя. Свет не прибавил мне смелости. Что это было? Уж не схожу ли я с ума? Я лег на диван, уставился в потолок.
А голоса были очень знакомые и шли сверху. Меня осенило: это бабушка Галя и дедушка Егор. Это же их комната! А я даже не поздоровался с ними. Зову каких-то пленных немцев. Вот, балбес! Страх прошел. Мои дедушка и бабушка, пусть даже умершие, не сделают мне ничего плохого. Я заговорил вслух. Я поздоровался с ними, попросил прощения за свое поведение. Сказал, что очень их люблю, что днем обязательно приеду к ним на кладбище. Кратко рассказал им о своей жизни, о своих родителях и друзьях. Попросил, чтобы они не давали меня в обиду. Потом я выключил свет и почти сразу уснул.
Глава третья.
Утром я специально проснулся шумно, чтобы поскорее поднять родственников. Мне это удалось. И как только тетя Оля после водных процедур отправилась на кухню, я тут же предстал перед ней.
- Голодный?
- У-у,- я отрицательно помотал головой.
- Как спалось?
Вот этого вопроса я и ждал!..
Я, не скупясь на краски, описал события сегодняшней ночи и потребовал, чтобы сразу же после завтрака мы поехали на кладбище к дедушке Егору и бабушке Гале. Пока я шумно излагал свои ночные приключения, появился Славка. Он решил, что я задумал какую-то клевую разводку. Он то – подмигивал, то показывал большой палец, то удивленно пожимал плечами. Тетя Оля хоть и реагировала более адекватно, но явно не спешила мне верить. Да я бы и сам себе не поверил!
Тетя Оля предложила перенести мероприятие на выходные. Но я не мог не сдержать слово, данное уважаемым предкам! И со всеми своими ораторскими способностями я принялся доказывать это тете Оле. Не знаю, способности ли возымели свое действие, или тетя Оля решила, что позже или раньше, но все равно нужно будет свозить меня на кладбище, поэтому она согласилась.
Славка ликовал, казалось, больше меня. Он все пытался понять, что же я задумал.
До места мы добрались часам к одиннадцати. Здесь не было оградок вокруг могил и мне это понравилось. Сначала мы нашли бабушку. Постояли. Я спросил, где дед? Тетя Оля указала немного вправо.
Я оставил их и пошел к деду. На фотографии дед был молодым мужчиной в морской форме. Мне показалось, что он подмигнул мне. Но я уже ничему не удивился. Спокойно я погладил рукой фотографию, поздоровался с дедом, присел на корточки. Прямо передо мной росли кустики клубники. Ягод не было, но я увидел, что среди листвы мелькнуло что-то красное. Я раздвинул кусты и увидел одну ягодку. Не задумываясь, я сорвал ее и положил в рот. Она была сладкой. Я сказал деду:
- Спасибо! Вкусная.
Я все сидел и чего-то ждал, но ничего не происходило. Потом я встал и вернулся к бабушке. Бабушка на фотографии была старенькая, как и положено бабушкам. И смотрела строго, как будто предупреждала, чтобы не баловался и слушался старших. Бабушка всегда была правильная. Она знала, что можно делать, а что нельзя. Она считалась с общественным мнением и не нарушала общепринятые нормы морали и права. Того же требовала от детей и внуков. И ее сын, а мой отец, был таким же правильным. Что меня лично иногда раздражало и даже бесило.
Но бабушку я любил и боялся, а деда просто любил. Тетя Оля больше походила на деда, для нее не существовало общественного мнения. Казалось, что она иногда его просто дразнила. Ее поступки осуждали и обсуждали соседи. А она смеялась:
- Пусть лучше обо мне говорят, чем о ком-то другом! Разве я не достойна, чтобы обо мне говорил весь город?
Такова была и тема ее развода с мужем. Ее муж, дядя Миша, был положительным, непьющим и работящим. У него были просто золотые руки! Он прекрасно рисовал, вырезал по дереву. Что бы он ни делал, он делал это с превосходным вкусом и изяществом. Он своими руками по своему проекту за несколько лет построил дом. Конечно, тетя Оля во всем ему помогала. Но почему-то он сразу-же сказал ей, что дом этот никогда не будет принадлежать ей. Этот дом будет принадлежать его детям, хотя дети у них были общие.
Детей было двое, старшая Юлька – умница и красавица, и Славка - премилый шалопай и баламут.
Отстроив дом, дядя Миша занялся предпринимательской деятельностью. Сначала он открыл мебельный цех, а затем и фабрику.
И тут в самый разгар его успешной деятельности, как снег на голову, прозвучало желание тети Оли развестись с ним. Эту новость обсуждали все. Как? Почему? Изменил? Или она нашла себе другого? Разве от таких мужей уходят? Сумасбродка!
Бабушки к тому времени уже не было. Тетя Оля забрала маленького Славку и переехала в квартиру к деду. Юлька осталась с папой полноценной наследницей дома.
Все это проплыло в моей голове, пока я стоял возле бабушкиной могилы. Тут я только заметил, что меня тактично оставили одного. Я перекрестился. Что еще нужно было делать, я не знал. Потихоньку я побрел к выходу.
Уже стоя на остановке, я вдруг почувствовал на своем левом плече дружескую ладонь. Меня бросило в холодный пот. Откуда-то изнутри меня я услышал:
- Не бойся! Все в порядке!
Шепотом я спросил:
-Ты кто?
- Не узнал?- смех был знакомый.
- Дед? Ну, и шутки у тебя!
- Да, я просто хотел тебя проводить. Ладно, счастливо!