Рыбы. Полный текст

Рисунок  Александра Фирсова.






Фамилия несла потаённый смысл. Близнецова….  И знак рыб, который она увидела в десять лет, наткнувшись на рисунок в журнале, приготовленном на растопку, - оказался её знаком: две узкие тушки безразлично смотрели в разные стороны. Они хотели расстаться, уплыть. Каждая – за своей судьбой. Но были навечно связаны. Два близнеца, пара, обречённая на общую жизнь.

Она была единственной дочерью. Имя Галина тоже мучило неудобностью, потому что звали её – Галка. Она ненавидела этих заполошных птиц, которые могли жить только стаей, громко кричали с раннего утра и совсем невыносимо – в сумерки, устраиваясь с ночлегом на корявых сучьях старых вязов.

Она смотрелась в тусклое зеркало старенького трюмо. Стекло корёжилось, повторяя её ужимки, и тоже подтверждало: галка, Галка! Чёрные смоляные волосы, худое тело, в отсутствие птичьих перьев и пуха – синюшное и неестественно вытянутое, с несуразно тощими руками и ногами. Она накидывала покрывало, закрываясь целиком, оставляя лишь огромные карие глаза, и мечтала жить без зеркал, где-нибудь в жаркой сухой пустыне, разглядывая в мареве дальние караваны и навсегда забыв о прежней жизни.

Утром мать доила корову, гремела в сенях ведром, громко и тяжко вздыхала, шикала на кур. Галина просыпалась, опускала ноги в валенки, шла за занавеску возле печи, пристраивалась на горшок, потом умывалась, громко хлопая штырьком алюминиевого рукомойника.

Соседка тихо стучала в дверь, мать наливала ей в бидончик парного молока, отсчитывала десяток яиц. Серафима клала на стол деньги, оглядывала Галину, спрашивала, прищурясь:
- Дочку-то кормишь? Глянь, немочь какая….
Мать сердито ворчала:
- А твоя-то кадушка чем лучше? Моя – тонкая кость, вся в отца. В город отправим, бухгалтером будет. Или учителкой.
- И то правда. Тяжельше ручки  ей не поднять будет. Али ещё какого предмета.
Серафима противно хихикала, а мать замахивалась на неё полотенцем:
- Иди уж отсюда, ехидна! 

Отца не было весь день. Он уходил в шесть часов в колхозную мастерскую, где работал механиком, и появлялся поздно вечером, молча ужинал, читал газету и ложился спать.
В школе Галина стала отличницей. Мать гладила её по голове тяжёлой рукой и утирала краешки глаз передником:
- Вот умница моя. Уедешь из деревни. Не твоя доля – коровам хвосты крутить.

Пятёрки давались трудно. Приходилось сидеть над учебниками часами, запоминая наизусть целые страницы. Подружками так и не обзавелась, и даже в старших классах не бегала на танцы в клуб, а шла в библиотеку за две улицы. Она по-прежнему стеснялась своей худобы и высокого роста. К этим несчастьям прибавилась вдруг выросшая за одно лето грудь, а к десятому классу лифчик стал третьего размера. Ей казалось полным уродством это выпуклое и неудобное приложение к фигуре, она опускала узкие плечи, сутулилась, носила бесформенную вязаную кофту поверх школьной формы. На выпускной сама сшила закрытое платье с воротником-стойкой, а сверху накидку-пелерину, как увидела на фотографии в книжке по истории, где девушки-бестужевки с косами через плечо, серьёзно и напряжённо смотрели в объектив.

Учиться она хотела, из деревни хотела вырваться – ещё больше. Она просчитала свои шансы, и остановилась на пединституте, куда конкурс не очень велик, а из всех факультетов выбрала биологический. Экзамены сдала хорошо, дождалась зачисления, устроилась в общежитие и поехала домой. Мать ахала и плакала, отец сдержанно похвалил и пожал ей руку. Серафима первой прибежала с поздравлениями, но зависть скрывала плохо, мать после её ухода мела веником крыльцо и бормотала какие-то приговорки, а горницу брызгала святой водой.

На биологическом учились, в основном, деревенские. В большом сибирском городе для выпускников выбор был обширный: физики и лирики поступали на соответствующие факультеты, сбивались в свои компании, следовали моде. Галина и в студенческой жизни держалась особняком. Зубрить приходилось много, но тренированная память не давала сбоев, троек в зачётке не было. Из деревни присылали картошку и сало, варенье и мёд. Девчонки в комнате подобрались такие, что в душу не лезли, жили вместе, но – параллельно, интересами не пересекаясь.

На четвёртом курсе Галина начала серьёзно думать о том, что если не выйдет замуж, то отправят её по распределению опять же в какую-нибудь глухую деревню и придётся ей повторить судьбу сельских «учительш», когда с утра – корову подоить, свиньям корм задать, а вечером – топить остывшую печь, кормить детей и корпеть над тетрадками, ожидая мужа-тракториста. Она по-прежнему ощущала себя «галкой-палкой», как дразнили её в школе, не веря заинтересованным взглядам, которыми иногда провожали её старшекурсники. Но особого страха тоже не испытывала, потому что уже два года за ней ухаживал Николай из политехнического, поздравляя с каждым праздником: на восьмое марта – букетик мимозы, на Новый год – коробку конфет. Они ходили в кино, гуляли по старому парку в центре, плавали на смешном речном трамвайчике.

Про себя она звала его – Урфин Джюс. За длинные прямые волосы серо-пыльного цвета и будто вырубленное топором лицо. Он, словно верный солдат, стоял на посту под её окном, ожидая, когда она выйдет на запланированную прогулку. У Николая было одно веское преимущество перед возможными ухажёрами: собственная комната в коммунальной квартире. Несколько лет назад умерла его старая одинокая тётка, завещав ему главное нажитое – комнату и возможность прописки в городе. Когда Николай сообщил Галине об этом, краснея и запинаясь, между слов обозначив свою надежду на возможный брак, то она попросила в следующие выходные показать ей жильё.

От общежития они проехали несколько остановок на трамвае, оказавшись в самом центре купеческого сибирского города, где бревенчатые вековые дома соседствовали с панельными и кирпичными новостройками. Квартира оказалась в каменном двухэтажном особняке, зажатом между стеклянным аквариумом-гастрономом и безликой серой государственной конторой. «Скоро пойдёт под снос», - отметила про себя Галина и улыбнулась Николаю, слегка сжав его руку, на которую опиралась. В подъезде со стёртыми ступенями пахло кислым, оконный проём затянут серой сеткой застарелой проволочной  паутины. На дверной панели – шесть звонков с номерами комнат. Коля открыл своим ключом и пошёл впереди по длинному тёмному коридору. Комната оказалась длинной и напоминала вагончик. Зато – высокий потолок с лепниной по углам и  арочное окно, которое выходит во двор, заросший липами. 

Галина сразу представила на широком подоконнике фикус с глянцевыми листьями, белые  капроновые шторы, а на круглом столе скатерть с вазой «под гжель». Все мечты о семейной жизни были именно такие: сочетание синего с белым. И всё это увиделось так живо, что она повернулась к Николаю и сказала деловито: «Перед защитой диплома – поженимся. В апреле, на пасху». Ещё в детстве, из каких-то шепотков матери с соседками, застольных разговоров, она твёрдо усвоила, что замуж надо – либо на пасху, либо на осенний спас. Только тогда жизнь будет богатой и гладкой.

В разговорах «про любовь», которые постоянно заводили девчонки, она участия не принимала. Считала, что кино и книжки – отдельно, а жизнь – отдельно. Больше всего она любила «Унесённых ветром», чувствуя, что сама, как и Скарлетт, могла и убить и обмануть, если бы речь шла о защите своего, собственного. Как-то в библиотеке наткнулась случайно на альбом художника Дали. Картины потрясли, она запойно прочитала всё, что могла о нём найти. И для себя вынесла и глубоко спрятала замечательное имя – Гала. В мыслях она звала себя теперь только так, избавившись от образа деревенской склочной птицы по имени галка. Владея этой внутренней тайной, она как-то распрямилась, даже внешне. Пышные тёмные волосы старалась укладывать как на фотографии спутницы и музы художника. И даже осмелилась купить блестящий патрончик тёмно-бордовой помады, которая очень подошла к смугловатой коже и карим глазам. Николай смотрел на неё восторженно и считал дни, которые оставались до означенного дня бракосочетания.

Свадьбу они устраивать не стали. Деловито и быстро расписались, Галина отнесла свидетельство о браке в деканат, предоставив туда же справку о прописке в городе. Благодаря отличной учёбе и безупречному поведению,она получила свободное распределение, то есть могла распоряжаться полученным образованием по собственному усмотрению. В школе Гала работать не хотела. Посоветовались с Николаем и решили, что надо пытаться устроиться преподавать в техникум или училище, а потом продвинуться куда-нибудь на тихое чиновничье место, в отдел образования, например, чтобы работать с документами, а не с оголтелыми и неуправляемыми учениками.

***

Деревенское детство во многом определяет отношение к жизни. В том числе, и к одной из главных тайн – соитию мужчины и женщины.  В родном доме деловито обсуждали, когда следует «покрыть» Зорьку и взять для этого племенного быка с колхозного подворья, весной дня на три приводили козла Семёна и определяли в дощатую стайку, где держали коз; радовались приплоду, петуха выбирали – не бездельника, а чтобы кур топтал с радостью и постоянно. Поэтому к проблемам супружества и размножения, учитывая знания, приобретённые на биологическом факультете, Галина относилась довольно просто: так надо. И твёрдо знала ещё одно правило: до первой брачной ночи никаких экспериментов. Сохранённая девственность – фундамент прочной и спокойной жизни. И – главный аргумент, который может когда-нибудь пригодиться. Мало ли что?

Она перетерпела сомнительное счастье первых дней замужества, изобразила, как могла, удовольствие. И сразу поставила условие Николаю: в умных книжках написано –  два раза в неделю. Он принял это вполне покорно, даже пошёл дальше, установив чёткое расписание – вторник и пятница.

Согласно плану, всё сложилось и с работой: Галина нашла место методиста в училище прикладного искусства. Она занималась организацией воспитательной работы, и на вверенном ей участке за короткое время всё приблизилось к идеалу: советские праздники подготовлены загодя и проведены на высоком идейном уровне. Во всех группах заранее составлены графики необходимых мероприятий, а в её журналах – пространные отчёты и красивые диаграммы цветными карандашами.

В училище готовили ювелиров и художников-прикладников: вышивальщиц и мастеров росписи, умельцев лепки из глины и резчиков по дереву и кости. Галина с первых месяцев стала специалистом по организации выставок. Она пристраивала самородные таланты на  престижные городские вернисажи, двигая лозунг «молодым – везде у нас дорога». Пусть в уголочке, в неприметном местечке, но могла так оформить даже два квадратных метра выделенной площади, что непременно возвращалась с дипломом или грамотой, где отмечали её училище. И вскоре парадная стена в её кабинете напоминала иконостас с разновесными благодарственными письмами. Начальство так ценило новообретённый кадр, что в списках на премию по результатам квартала или полугодия, Галина Викторовна стояла сразу после директора и его заместителей.

А вот коммунальная квартира стала ежедневным раздражающим фактором. Склочная соседка слева обожала художественные скандалы на кухне, выстраивая их как профессиональный режиссёр. Галине порой хотелось аплодировать…. Если бы она была сторонним наблюдателем. Через неделю своих выходов на сцену общей кухни, она объявила мужу о том, что готовить будет только в комнате. Это было строго запрещено правилами, но Николаю удалось раздобыть синюю блёклую бумажку от инспектора пожарной охраны, где расплывчато было сказано – о возможности. И главное – внизу стояла печать! Молодожёны потратили все выходные, пока на окраине города, в каком-то почти сельмаге не нашли электрическую печь с удивительно подходящим названием – «Мечта». Сверху – две закрытые конфорки, а снизу – настоящая вместительная духовка.

Галина выбрала момент, когда на кухне было пусто, только булькало варево в разнокалиберных кастрюлях, да шипели сковороды. Веником на длинной ручке она аккуратно собрала паутину с углов, сняла крышку с самой большой закопчённой кастрюли с жирными застывшими потёками, и стряхнула в борщ зловредной соседки серый липкий комок. После пошла в свою комнату и, напевая, ещё раз прошлась светлой тряпочкой по белой эмалированной поверхности «Мечты».

Конечно, оставались ещё места общего пользования – туалет и ванная, но это уже можно было стерпеть, тем более, что Галина чаще всего работала и в выходные дни: всегда находилось мероприятие, на котором её присутствие было обязательным. В квартире она проводила так мало времени, что вскоре соседи почти отстали со своими придирками от их молодой семьи. Кроме того, в училище имелось общежитие для иногородних студентов, которое требовало постоянного внимания, и где от строгого взора Галины Викторовны ничто не могло ускользнуть.

Воспитательная работа включала всё, в том числе и внезапные беременности студенток. Поскольку девчонки, проживающие в «кульке», как называли в городе их общежитие, были, в основном, деревенскими, то Галина быстро находила с ними общий язык. При очередном разговоре с глазу на глаз с «залетевшей» мастерицей прикладного искусства, она твёрдо говорила:
- Ну, домой с ребёнком поедешь?
- Нет! Мать прибьёт….
- А этот? Жениться не хочет?
- Да куда ему? Самого родители из дома выгонят. Да и в армию через полгода.
- Ладно. Через два дня – на аборт.

У неё была договорённость с гинекологом в городской клинике, который приходился Николаю какой-то дальней роднёй, вроде внучатого племянника той самой тётки, в комнате которой они сейчас и жили. Галина сама лично, за руку, вела очередную жертву любви на операцию, а на следующий день освобождала от занятий. Раз в полгода она приглашала того же врача в училище с лекцией и просила пугать своих подопечных как можно больше, демонстрируя всякие страшные плакаты о последствиях беспорядочных половых связей.

Уже через год Галина Викторовна снискала не только уважение и лёгкую зависть коллег, но и среди студентов считалась тем человеком, кто реально может решать кое-какие проблемы. Совершенно случайно она узнала о том, что между собой студенты зовут её не иначе, как Гала. В этот момент сердце её сжалось и ухнуло куда-то вниз. О большем подарке она и не чаяла. Странным образом затаённое желание материализовалось.

В училище все знали, что особый  восторг у неё вызывают предметы, выполненные в единичном экземпляре и представляющие несомненную художественную ценность. Девчонки старательно корпели над вышивками, помня о том, что предпочтение Гала отдаёт гжельским мотивам. Та самая, первая её абортница, в знак благодарности преподнесла ажурную воздушную скатерть с мотивами жар-птиц, которую связала на коклюшках по бабушкиным старинным узорам.

Галина привезла из деревни старый сундучок, куда бережно складывала дары, полученные от очередного Данилы-мастера или Марьи-искусницы. То, что было обычными красивыми поделками, она брала в деревню, украшая горницу родителей. Соседки только ахали, разглядывая расписные вазы или резные картины, которые привозила дочка Близнечихе, как по сибирской привычке звали всех старых баб за сорок лет – из фамилии производя безобидную кличку.

Но со временем сундучок заполнялся настоящими эксклюзивными вещицами ручной работы: подвесками и ожерельями из самоцветных камней, золотым шитьём, невесомыми ажурными воротничками, резными шкатулочками из кости и прочими мелочами, которые она изредка раскладывала и любовалась ими в одиночестве. Николай работал много, прихватывая сверхурочные, но денег едва хватало на двоих, потому что Галочке, как он звал её с первого дня знакомства, нужно было прилично выглядеть. Импортные сапоги и кофточки можно было достать только у спекулянтов, переплачивая втрое, или на барахолке, тоже за большую цену. О ребёнке пока не могло быть и речи: на это не было ни времени, ни места, ни достаточных средств.

Однажды утром, в выходной, за круглым столом с утренним чаем, раскрасневшаяся Галочка в розовой тонкой шали, накинутой на вышитую ночную сорочку, медленно накручивая смоляную прядь на тонкий пальчик, мечтательно сказала:
- Коля, ты знаешь, что мне снилось?
- Ни за что не отгадаю. Хоть убей. Ну, что?
- Мне приснился наш собственный дом. Огромный, из светлых брёвен, с большой верандой и мезонином…. На террасе – цветы в горшках….
- Ты хочешь дом? Не квартиру?
- Да. Именно – дом. Свой дом.

Этот разговор Николай не забыл. Где-то через неделю сказал:
- Давай в отпуск махнём к моим. Мать вон всё плачется, что невестку не видела. Да и отец как обрадуется! Может, там и останемся. Где ещё мы денег сможем заработать? На свой дом? Только на севере!
- А на море не поедем? Ты знаешь, я ведь на море ни разу не была.
- Успеем на море! На севере, знаешь, какие отпуска? По полгода.
- А с комнатой как же? Если мы там останемся?
- Не переживай. Закон есть такой: кто работает в районах Крайнего севера, жильё сохраняет. Бронь называется. Мы ещё эту комнату и сдавать сможем. А деньги – на книжку. Вот и накопим на свой дом. Ну, как?
- Подумать надо. Время у нас ещё есть.

Ужасно жаль было покидать училище. Очень уж она к нему прикипела. Но всю жизнь оставаться в коммуналке? Оказалось, что их особнячок признали какой-то исторической ценностью и сносить в ближайшее время не собирались. Может, он ещё лет  двести простоит.
А молодость проходит….

***

Ещё в старших классах Галина завела тетрадочку, куда выписывала особо полюбившиеся высказывания классиков. Многие из них она сделала своими «целевыми установками», как модно было писать в её методических отчётах. Такие глупости, как «жизнь прожить, чтобы не было мучительно больно….» - её не задевали никогда,  для себя она находила крупицы – мелкие, но очень точные, подобно курице, что – по зёрнышку клюёт. Больше всего она любила мемуары, воспоминания, где выстраивались чужие – великие жизни.

Она мысленно вносила корректировку в эти судьбы, видела –  неправильность поступков и ошибочность суждений. Но не всегда и не у всех. Эренбург писал о Пастернаке: «на самом деле Пастернак был счастливым, а жил вне общества не потому, что оно ему не подходило, а потому, что будучи общительным, даже весёлым с другими, он знал только одного собеседника – самого себя.» Вот это ей подходило полностью. Наблюдая чужие судьбы, она видела, что больше всего люди страдают – от зависимости. От мужей, которые – изменяют, от друзей, которые – предают, от родителей, которые – лезут в жизнь. От коллег на работе, от начальства, от соседей….

О счастье она тоже думала, не стараясь вывести личную формулу, а пытаясь приспособить для себя уже найденное кем-то. Она рано поняла, что всё необходимое уже написано, изобретено и сделано, нужно этим лишь правильно пользоваться. И когда где-то прочла, что «счастье – это отсутствие страдания», то эти слова и начертала на своём, невидимом ни для кого – знамени.

В начале лета, когда закончились экзамены в училище, Николай торжественно выложил перед ней билеты на самолёт. Сюрприз. Она нежно его расцеловала, накормила обедом из положенных трёх блюд, а потом, за чаем, тихо сказала:
- Коленька, пообещай мне, что никогда в нашей жизни больше не будет сюрпризов. Я их не люблю.
- Но… Мы же решили с тобой: едем к моим!
- Решили, конечно. Но почему самолётом? Это дорого. И – опасно.
- Чтобы ты тряслась четверо суток в душном вагоне? Да и родители меня не поймут. Скажут, плохо живём, если денег на билеты я не заработал. 
- Ты – самый лучший муж на свете. Но обещай, что мы всё и всегда будем обсуждать – вместе.
- Да я только рад! Это ведь такое счастье – когда вместе….

Самолёт сел на маленьком аэродроме среди невысоких сопок. До посёлка они доехали на автобусе за полчаса. Тайга, о которой с таким восторгом говорил Николай, не произвела впечатления на Галину: худосочные лиственницы разбросаны по каменистым склонам, поросшим мхом и брусничником. После сибирских лесов пейзаж никак не ложился на сердце.

Встретили их с радостью. Сухонькая мать – Елена Павловна, всё суетилась, поднося на заставленный стол какие-то судочки и салатницы. Посреди громоздилось блюдо с фаршированной щукой, красная икра была не намазана скупо на бутерброды с маслом, а лежала горкой в хрустале, соседствуя с икрой – чёрной. Красная рыба, ананасы, персики в прозрачном соке, а потом – запечённые с картофелем рябчики, - всё это повергло Галину в шок, после пустых полок в огромных гастрономах родного города и при талонной системе, которая позволяла радоваться серым пельменям в подмокших картонных коробках, да слипшимся котлетам неизвестного качества.

Отец – сутулый и высокий старик с грозно нависшими густыми бровями, при близком знакомстве оказался совсем не страшным, а напротив – разговорчивым и улыбчивым, со спокойным размеренным говором и чувством юмора. К месту сказанные им фразы, пара анекдотов как-то сразу разрядили поначалу напряжённую обстановку встречи. Галина заметила одобрительные взгляды, которыми перекинулись между собой родители мужа, и совсем успокоилась.

Одним из несомненных её достоинств было умение слушать. Она так умела вовремя кивнуть, заинтересованно ахнуть в нужном месте, а в ином – нахмуриться и покачать головой, что собеседник проникался к ней всё большим доверием, а расставался с неохотой и в полной уверенности, что обрёл почти близкого человека.

Вот и сейчас она слушала, как Николай рассказывал об их совместной жизни, изредка улыбалась и соглашалась: «да, да, это так». Потом поворачивала голову то к отцу, то к матери и опять же понимающе улыбалась, широко распахивая глаза, или напротив – чуть щурилась, будто сдерживая смех.

После обильного ужина молодых оставили в квартире одних, сказав, что половина друзей сейчас в отпусках на материке, поэтому им надо совершить «вечерний обход», где-то полить цветы, а где-то покормить оставленную на их попечение кошку. Кстати, там они и заночуют. Галина с облегчением вздохнула, когда дверь за ними закрылась: она всегда неловко чувствовала себя в гостях.

На диван-кровати в смежной комнате было приготовлено для них новое постельное бельё, полотенца и ночная батистовая сорочка для Галины – тоже в упаковке. Да, с родственниками ей явно повезло. Она и не ожидала, что у Коленьки окажутся такие милые родители. Она уже перестала мысленно называть его Урфином Джюсом, перейдя на уменьшительно-ласкательное имя, которое ему очень нравилось.

Николай осторожно спросил:
- Ну, как тебе?
- Замечательно. Славные у тебя старики.
- Вот! А я о чём говорил! Может быть, и мы здесь останемся….
- Надеюсь, ты не предлагаешь жить вместе?
- Нет. Я ведь тебя знаю. Ты только в хозяйках – можешь. Что-нибудь придумаем.
- Хорошо. Но первое впечатление – самое сильное. Пока мне всё нравится.

Наутро, плотно и вкусно позавтракав, они пошли смотреть посёлок. На Галину впечатление он произвёл удручающее: бараки и помойки, пыльная дорога, чахлые деревца, и кругом, к чему ни прикоснись – угольная пыль. ГРЭС топили углём, который добывали рядом, на разрезе. Но зато в магазинах – полное раздолье: глаз радовали немецкие и чешские сервизы, ангорские кофточки, хрусталь и прочий дефицит, который в стране можно было достать только по большому блату. Галина даже разрумянилась, настроение у неё улучшилось, и она внимательно слушала Николая, который расписывал преимущества жизни на севере, то есть – здесь. Главный вопрос – с пропиской, у них решится просто: родители пропишут у себя. Он работу найдёт довольно быстро, механики нужны везде. А вот её устроить будет сложнее. Но этим займётся Елена Павловна. Она работает в школе завучем, а это – не последняя должность, имеет вес.

Сходили они к школе, в которой учился Николай. По дороге он останавливался, здоровался почти с каждым встречным, а с каждым вторым – обнимался и разговаривал, с гордостью представляя жену. Галина с интересом вглядывалась в лица, отмечая такую искреннюю радость, будто появление Коленьки в их жизни – немалый подарок. Все наперебой приглашали их в гости, беря твёрдое обещание: «Непременно, в выходные. Будем ждать!» 

Больше всего это напомнило ей деревню. Но там выражение чувств было совсем иное, скорее – настороженное. И в гости принято было ходить лишь к близким родственникам, да и то – в праздники. Кержацкий уклад не позволял расточительно относиться к времени и пустым разговорам, в хозяйстве всегда находились дела, а застолье приурочивалось лишь к большим датам. Не помнила Галина, чтобы когда-то отмечали дни рождения, или в домах ставили ёлки в Новый год. Ёлка была только в школе и клубе. Другое дело – пасха или троица. Гуляли тогда в деревне от души.

Никогда не тосковала она по деревне, а в городе чувствовала себя, словно рыба в воде. В первый год учёбы не могла нагуляться по улицам, подолгу замирала у больших освещённых витрин, садилась в трамвай или троллейбус и ехала по кольцу, восхищённо глазея в окна. Она обожала толпу, приноравливалась к быстрому шагу спешащего люда, ловила обрывки разговоров, заходила в кафе, чтобы выпить чашку чая, разглядывая тех, кто сидел за столиками: как одеты, что заказывают, каким тоном говорят с официантом. Она запоминала жесты и выражения лиц, перенимала позы и улыбки.

За семь лет она сроднилась с городом, узнала многое, научилась новой незнакомой жизни. И теперь должна покинуть его и поселиться в этом забытом Богом углу. Скользнуть на виток вниз по спирали жизни. Наверное, зря она поспешила с замужеством. Но тогда собственная комната в коммуналке и прописка в городе казалась ей большой удачей. Да и Коленька не доставляет особых хлопот. Может быть, и правда остаться здесь?

***

За ужином Елена Павловна, блестя глазами после рюмочки кагора, с придыханием рассказывала, сколько человек ей сегодня позвонили и сколько лично при встрече поздравили с тем, что Николай, наконец, привёз показать красавицу-жену. Галина смущалась, молчала и опускала глаза в некрашеных ресницах. Николай, напротив: довольно улыбался, приобнимал за плечи то мать, то отца, жал под столом коленку Галины и поднимал очередной бокал «за лучшую в мире женщину».

При совместном мытье посуды, свекровь осторожно спросила:
- Галочка, а о детях вы не думали?
В ответ Галина протяжно  вздохнула и, смахнув невидимую слезу мокрым полотенцем, ответила:
- Это наша главная мечта. Какая семья без детей? Но, сами понимаете, нельзя думать только о своём удовольствии. Ребёнок – большая ответственность. Воспитывать его в коммунальной квартире? Вы не видели наших соседей…. Отвратительный пример для малыша.
Тут уже не сдержала слёз Елена Павловна:
- Мы тоже говорили с мужем об этом. И хотим предложить вам остаться здесь, с нами. Какое счастье, если внуки растут на глазах!
- Но…. Пока нет вариантов ни с работой, ни с жильём.
- О, плохо вы  нас знаете, дорогая Галочка. Мы ведь здесь – не последние люди. Заведующая районо – моя давнишняя приятельница….
- Елена Павловна, мне бы не хотелось, чтобы из-за меня пострадал кто-нибудь из местных учителей. Наверняка, все ставки – на вес золота.

Галина ни за что не хотела, чтобы у свекрови закралось хоть малейшее подозрение о её нелюбви к школе. Поэтому она решительно сказала:
- Нет, Елена Павловна. Я против того, чтобы вы меня устраивали на работу по блату.
- Ах, Галочка, всё-таки я в вас не ошиблась….
Свекровь нежно обняла её и поцеловала в щёчку.

Галина легла спать пораньше и сквозь сон слышала, как родители и Николай тихими голосами долго что-то обсуждали. Следующий день оказался субботним, муж утром сказал:
- Сегодня идём в гости к моей однокласснице Татьяне. Посмотришь, как здесь люди живут. Кстати, она – учительница, биологию преподаёт. Я специально поставил её – номером первым, чтобы тебе собеседница была.
И довольно засмеялся.

Отец порывался отвезти их на машине, но Галина отказалась, сославшись на то, что хочет пройтись пешком. Благо, летний вечер выдался тёплым и безветренным. Сначала они шли по тротуару вдоль трассы, правда, эту каменистую дорожку тротуаром назвать было трудно, скорее – тропой. Но поскольку Николай именовал её именно тротуаром, Галина не возражала. Хорошо, что надела не босоножки, а спортивные туфли. Порадовалось этому ещё больше, когда пришлось карабкаться по крутому спуску, забираясь на сопку, где виднелась ровная цепочка низеньких домиков.

При близком рассмотрении домики оказались обычными вагончиками, подобным тем, что тянутся по железной дороге в хвосте пассажирских вагонов и везут то ли почту, то ли ещё какие необходимые стране и народу грузы. Галина вопросительно посмотрела на Николая. Тот ответил:
- Да, здесь Колесниковы и живут. На северах такое жильё называется – балок. Да ты не бойся, внутри там вполне….

Они постучали, дверь немедленно распахнулась, и на шею Николаю бросилась фигуристая блондинка. За её спиной стоял высокий мужчина, который подал Галине руку и представился: «Виктор». Темпераментная блондинка прекратила лобызать Колю и обернулась:
- Ой, мы столько лет не виделись! Вот здорово, что вы пришли!
Галя шагнула в крошечную прихожую, где на оленьих рогах висели женские меховые шапки: соболья, рыжая лисья и песцовая. Сбоку раскинулась горжетка из чернобурки.

За прихожей следовала кухня, где Галина присела на табуретку и огляделась. На окнах – весёленькие, с рюшками, занавески в горох, белоснежная скатерть с красными салфетками. Изумительно красивый набор пузатеньких кастрюль и расписной самовар довершали интерьер кухни в стиле «кантри». Но Татьяна потянула её в комнату, и тут Галина вовсе потеряла дар речи. Иначе как роскошной, гостиную назвать было трудно.  Конечно, в городе круг её знакомых, в основном, ограничивался соратницами по училищу, но приходилось ей бывать и в иных домах.  Но нигде она не видела такого сочетания дорогих и по-настоящему дефицитных вещей, начиная с полного сервиза «Мадонна» и заканчивая изящной хрустальной люстрой: блики многогранных подвесок играли на тёмно-зелёных бархатных портьерах и в бокалах богемского стекла возле запотевшей бутылки «Шампанского». Комната была небольшой, но пространство так продумано, что она вовсе не казалась тесной.

По набору яств и  разнообразию угощения стол не уступал тому, что она видела у родителей мужа, и Галина сделала вывод, что такой ужин – обычное дело здесь, когда ждут гостей. Татьяна говорила почти без умолку, вспоминая школьную жизнь, Николай перебивал её бесконечными «а помнишь?», и они снова захлёбывались смехом. Виктор ухаживал за Галиной, наполняя тарелку и подливая вино, понимающе улыбался, а потом принёс альбом с фотографиями. Там были замечательные виды, но все они служили фоном для Татьяны: она на скале, на лошади, с рюкзаком, в байдарке, в подвенечном платье и в купальнике. Последних было больше всего. Виктор с таким чувством гордости переворачивал плотные страницы, любовно поправляя кальку между ними, что Галина еле сдерживала смех.

Наконец Татьяна обратила внимание и на неё, обворожительно и виновато улыбнулась:
- Вы уж простите меня. Боюсь, пожалуетесь потом мужу: ну и дурно же воспитана твоя Танька!
- Да что вы! Я сама знаю, что такое встреча одноклассников. Всегда рвусь, при любой возможности, - кого-нибудь увидеть.
Николай посмотрел недоуменно. А она продолжила:
- Только никак не получается. Времени нет совсем….
- Знаете, а давайте уже на «ты» перейдём. Выпьем, ребята, на брудершафт!

Галина перетерпела дурацкое питьё шампанского со скрещенными руками, и Татьяна прошептала ей в ухо:
- Пусть мужики тут пообщаются меж собой, а мы – о своём, о девичьем…
Она хихикнула и увлекла её в дверь, которую раньше Галина не заметила. Хозяйка щёлкнула выключателем, и гостья даже чуть покачнулась от неожиданности и оперлась о косяк. Галине показалось, что она внутри шкатулки: стены крошечной комнаты обиты синим шёлком с узором из мелких золотых звёздочек, а почти всё свободное место занято огромной кроватью под серебристым атласным балдахином. Над кроватью – чёрно-белый портрет: фотография Татьяны. Она – в открытом купальнике, и внушительных размеров грудь вырывается из тесных чашечек.

Татьяна посмотрела на Галю:
- Ты знаешь, я своих подружек сюда не вожу. Ни к чему это. Сплетен мне только не хватало. Ты – другое дело: приехала-уехала. Тебе наши секреты ни к чему. А вообще – как? Нравится?
- Да…. Снаружи – теплушка какая-то, а внутри – слов нет….
- Это всё Виктор, у него руки золотые. Да я и сама строчу на машинке. Самовыражаюсь, так сказать.
- Ты – мастерица, сразу видно. Успеваешь?
- Пока детей нет, справляюсь. Да и в школе нагрузка маленькая. Наши грымзы здесь работают – до ста лет. Химичке уже семьдесят, представляешь? И ведь ни часа молодым не уступят. Всё деньги куют. А нам – вполне хватает. Виктор – инженер на ГРЭС, свои пятьсот имеет, а с премией – и все семьсот.
- Семьсот – чего?
- Ну, не долларов, конечно. Наших, советских рублей.
- А что? Такие зарплаты разве бывают?
- Ну, ты точно – с Урала! Здесь ещё и больше бывают.

Обратно Галина шла в глубокой задумчивости. Вполуха слушала болтовню Николая, машинально и односложно отвечала на вопросы. А потом спросила:
- Ума не приложу, как в одном вагончике оказалось столько места? Это же почти три наших комнаты!
- Просто ты смотрела – с фасада. Это два вагончика, соединённых вместе. В первом – кухня и гостиная, во втором – прихожая, ванная с туалетом и ещё маленькая комнатка. Спальня, наверное. Ну, ты же там была?
- Была. Мне понравилось. А правда, что ванная? Как это может быть?
- Да очень просто. Балки стоят вдоль теплотрассы. Заметила такие толстые трубы? С умелыми-то руками подсоединиться к теплотрассе – без проблем. Будет тебе и отопление, и горячая вода. Только не каждому разрешат. Иначе бы все из бараков вдоль трассы пристроились. Здесь своя иерархия….
- Как везде. Каждый сверчок – знай свой шесток.
- Вот именно. Но если решим тут остаться, свой приличный шесток я тебе обещаю!

***

Фамилию Близнецова, при замужестве, она поменяла на вполне нейтральную – Семёнова. Но это ничего не изменило: двойственность продолжала её мучить, особенно когда дело касалось выбора. Галину раздирали противоречивые чувства, как говаривала деревенская бабка: «и на ёлку залезть, и жопу не ободрать».

Вот и сейчас она прикидывала и так, и эдак, старалась прогнозировать разные варианты и учесть возможные потери и приобретения.  В конце концов, прибегла к испытанному и проверенному способу: взяла листок бумаги и стала просчитывать все плюсы и минусы. И как ни крути, плюсов на левой стороне оказалось больше. Значит, стоит остаться здесь, в северном посёлке на краю света. А дальше – видно будет.

Утром Елена Павловна с таинственным видом прихорашивалась: надела строгое чёрное платье с белым воротничком, прикрепила под горлышко жемчужную брошь и гладко зачесала волосы. Свёкор завёл машину, и они отправились в районный центр –  новый городок в сорока километрах от посёлка. Николай на вопрос Гали о цели поездки, пожал плечами:
- Да кто их знает. Может, за продуктами поехали. А может, за подарками, -
и загадочно улыбнулся.

Вернулись они поздно вечером. Свекровь с довольным видом накрыла на стол и украсила готовую композицию узкой бутылочкой сухого вина с красивой иностранной этикеткой. Когда все насытились, Елена Павловна подняла бокал, встала и торжественно сказала:
- У меня для вас приятная новость. В посёлке есть Дом пионеров. Маленький, конечно, работает педагогов пять-шесть. И положено там иметь ставку методиста. Только выбить никак не могли. Но нынче, к первому сентября, – она точно будет! И ты, Галочка, - обеспечена работой!
Николай хлопнул рукой по скатерти:
- Ай да мама!
И повернулся к жене:
- А что я говорил? Свекровь у тебя – молоток!
Он обежал вокруг стола и обнял Елену Павловну:
- Предлагаю выпить за моих родителей.  Считаю, что мне – крупно повезло. Вернее, нам повезло.
Он метнулся к жене, подтянул её ближе и поочерёдно поцеловал мать и Галину.
Молчавший свёкор крякнул и тоже встал:
- За нашу крепкую семью!

Николаю найти работу не составило труда: в мехколонне всегда нужны были инженеры-механики, тем более – местные, знакомые с особыми условиями поведения техники на северных трассах. Он твёрдо договорился, что вернётся к концу лета, и они уехали в город: уволиться, найти квартирантов, сдать комнату  и упаковать самые необходимые нажитые вещи.

Галя побывала в деревне, рассказала о своих планах и получила благословление на новую жизнь. Родители давно уже смотрели на свою Галину, как на подарок, который достался им – неожиданно и странно.  Словно – и не их дитё, а совсем незнакомая женщина приезжала иногда навестить, привозила дорогие гостинцы, говорила на ином, не всегда понятном языке. И пахло от неё – волнующе и сильно, и несколько дней после отъезда мать всё принюхивалась к подушке, не решаясь сменить наволочку.

В последнюю неделю лета молодые Семёновы приехали в посёлок и привезли свой немудрёный багаж. Галине не терпелось взглянуть на новое место работы, и в тот же вечер Николай показал ей маленький деревянный домик из бруса с пятью окошками на фасаде и огороженный низким заборчиком. Она с трудом скрыла разочарование, но не показала вида. Спросила мужа:
- А всё-таки где мы будем жить?
Он сжал ей локоть и склонился к уху:
- Это пока секрет. Завтра скажу.

Ночь оказалась на удивление приятной. Галина подумала о том, что со временем и в супружеской жизни плюсы сравняются с минусами, и наступит столь любимое ею равновесие.
Последние августовские вечера в Якутии – прохладны. Даже если днём невыносимая жара, то к сумеркам всё равно придётся накинуть шаль или куртку, а к утру роскошные астры и золотые шары в палисадниках могут поникнуть и почернеть от внезапного заморозка.

Галина надела спортивный костюм и кеды и приготовилась к прогулке. Николай окинул её одобрительным взглядом, подмигнул, и они пошли по знакомому маршруту. Галина уже догадалась, что в их отсутствие свёкор не терял времени зря, и есть чему порадоваться. Так и оказалось: на той же улице, где они были в гостях у Колесниковых, чуть ниже, где теплотрасса делала поворот, стояли два синеньких вагончика. Николай, с гордостью в голосе, сказал:
- Ну, как тебе? Отец постарался!
- Да, хоть я и не люблю сюрпризов, но этот – из приятных. Наконец-то, у нас будет отдельное жильё. Своё….

Они вошли внутрь. Вагончики пока были соединены общей стеной, предстояло сделать перегородки, решить массу вопросов с проводкой, канализацией и прочими, необходимыми вещами. Галина спросила:
- И как быстро ты управишься?
- Я ведь не один: отец поможет, и с Витькой Колесниковым я уже договорился. Втроём мы махом тут всё обустроим. До первого снега.
- До снега? Но это же так  долго!
- Эх ты! Забыла, где мы теперь живём. В конце сентября снег уже и ляжет. Не так уж и много у нас времени…. А вот, скажи, мы такую спальню, как у Татьяны, сделаем?
- Нет. Мы сделаем детскую.

Николай резко повернулся и схватил её за плечи:
- Детскую? Вот здорово… Ты всё-таки решила, что – пора?
- Думаю, да. Во-первых, есть где жить. Во-вторых, зарплата у меня здесь будет выше, значит, и декретных больше получу. Да и возраст…. Знаешь, как в больницах говорят? Старородящая… Это если под тридцать.
- Точно! Надо успевать….

Обратно они шли медленно, обстоятельно рассуждая о планировке «дома». Галина ни в какую не соглашалась называть его «балком», то и дело пробуя на слух замечательное сочетание – «мой дом». Родительскую избу, как принято было говорить в деревне, она не слишком и любила. Это было просто – место для жилья. Когда Галке было лет семь, её впервые взяла в город двоюродная тётка, погостить денька на два.

Галку не так удивили трамваи и автобусы, огромные дома и светлые широкие улицы, как обычная городская квартира. Она проводила ладошкой по гладкой полированной поверхности серванта, разглядывала блескучие бокалы на тонких ножках и пузатые вазы. Целый час провела в ванной, в восторге открывала краники и спускала воду в унитазе, дёргая за серебристую цепочку. Любовалась разными флакончиками, брала их в руки и нюхала, закрывая глаза. И там же она впервые увидела такое чудо, как телевизор. Конечно, в деревне был клуб, и там крутили кино, и Галка видела на большом экране совсем иную жизнь. Но свой собственный ящик с живыми картинками, который можно включать, когда захочешь….

После этой поездки деревенская изба показалась совсем серой и скучной. Особенно зимой, когда окошки затягивались морозными узорами, и рано наступали сумерки. Галка часами сидела над уроками, пока не начинали слипаться глаза, а потом ложилась на кровать за печкой, недолго слушала шуршанье тараканов и потрескиванье дров и засыпала. Она полюбила сны, часто вспоминала их днём, и с удовольствием устраивалась вечером на мягкой и душной перине, предвкушая просмотр бесплатного кино, где она, к тому же, часто была и главной героиней.

Ещё в школе она постигла важный секрет: людям нужно говорить только то, что они хотят слышать. И постоянно его применяла: выступала с правильными речами на собраниях, а учителям вовремя кивала гладкой головкой. Да и с одноклассниками складывались хорошие отношения, потому что каждому могла сказать приятное: толстушке Зинке похвалить пшеничную косу и сделать вид, что ужасно ей завидует, двоечнику Макарову сказать о его мотоцикле – «ах, это просто – зверь», восхититься вышивками тихой и незаметной Верочки. К старшим классам Галина стала любимицей педколлектива и авторитетом класса.

Общежитие обогатило её умением улаживать конфликты и приспосабливаться к разным обстоятельствам. Ни разу она не высказала возмущение неряхе Вальке, которая вечно разбрасывала свои несвежие лифчики и комбинашки по всей комнате. Галина исподтишка науськивала взрывную и несдержанную в выражениях Клаву, а та шла вразнос и устраивала грандиозный скандал. Потом Валька и Клава поочерёдно, а то и вместе, рыдали на груди у Галины, та их успокаивала, и на какое-то время в комнате устанавливался мир и порядок.



***
Работа в училище позволила Галине закрепить навыки общения и с начальством, и с молодёжью, поэтому она ничуть не волновалась, когда шла на новое место. Твёрдо знала: сначала надо осмотреться, составить мнение…. А уж дальше – дело только за её природной смекалкой, да кое-каким имевшимся опытом. Галину приятно щекотало чувство старта, начало длинной дистанции….

Первое сентября она любила. Именно ей доставались лучшие букеты, которые всё-таки некоторые умные студенты приносили в этот день. На сей раз она сама шла с пышным букетом астр: нужно вручить директору. Всегда приятно начинать знакомство с милых пустяков. Елена Павловна уже посвятила её в тайны педагогического круга посёлка, где друг о друге знали всё, или – почти всё. Целый вечер Галина задавала свекрови разные наводящие вопросы, чтобы прощупать будущую почву, которую придётся ей возделывать.

Встретили её хлебом-солью. Натурально. На вышитом рушничке стоял круглый каравай, а сверху – резная деревянная солонка. Галина оторопела, но вежливо кусанула край белого мягкого каравая. За столом расположились её будущие соратницы, смотрели настороженно и с любопытством. Во главе – дебелая, прямо таки рассыпчатая, сама похожая на пышный хлебец – крашеная блондинка с жёсткими серыми глазами. Это директриса Магда Ивановна. По левую руку – крепко сбитая, как табуреточка, приземистая и плотная Татьяна Андреевна. Чуть в стороне, слегка склонив головку, сидела похожая на пичужку рыжеватая девушка с длинным носиком, а рядом – коротко стриженная крупная дама в круглых очках.

Все они представились, обменялись любезными фразами: «рады, дождались, наконец-то…», а потом повели показывать свои кабинеты. После училища, где профессионально обучали прикладному мастерству, все эти самодельные мягкие игрушки, бумажные модельки и примитивная флористика показались Галине полным убожеством. Но она смотрела, в основном, на лица этих женщин, видела неподдельную гордость, когда они демонстрировали многочисленные дипломы и грамоты и думала: как же ей повезло с местом работы…..

Муж, как и обещал, управился за две недели, и они начали обживать своё «гнёздышко», как упорно называл балок Николай. Гала незаметно морщилась дурацкому слову, но мужу не перечила и все выходные посвятила обустройству: повесила занавески и шторы, раскатала привезённые коврики и заполнила посудой шкафы. Вот только заветный сундучок она так и не распаковала…. Он дожидался настоящего дома. Гала видела его в мечтах: с просторной террасой, где она поставит цветочные вазоны, с высоким крыльцом, с дорожками, выложенными камнем, и альпийской горкой во дворе.

Диван им подарили родители, мелочей – подкупили, и уже к концу месяца «домик» превратился в уютное жилище, где не стыдно принять гостей. Первыми, конечно, стали Колесниковы. Татьяна презентовала две самолично сшитые подушки-думочки и целую кучу кухонных прихваток.  Галина поахала и не показала вида, что разочарована: «могла бы и сервиз приобрести, благо, в магазинах здесь всё есть. Так нет, обошлась – самоделками….»

Кроме того, Татьяна принесла заграничные журналы мод: «Это мне сестра из Германии привезла. Посмотришь, что в настоящей жизни, - люди носят!» Когда соседи ушли, Гала навела порядок и села полистать красивые картинки. Чем больше она вглядывалась в этих прогонистых красавиц с ручками-палочками и ножками-макаронинками, с такими отрешённо-значительными лицами и выражением понимания бесспорной собственной красоты, тем больше волновалась. Наконец, пошла в свою крошечную ванную, разделась перед зеркалом и поняла, что сейчас она – на пороге главного открытия. Бесконечные насмешки деревенской Серафимы, стеснение матери за дочкину «бледную немочь», всё это должно остаться в прошлом. Оказывается, её фигура – это тот стандарт, что возведён в эталон заморских блестящих журналов. Гала раскраснелась, распустила волосы и опять замерла у зеркала….

Не прошло и месяца, как на работе она навела полный порядок в документации, написала планы – по всем направлениям, получила восторженные отзывы от верхнего районного начальства, а перед Новым годом поставила Магду Ивановну в известность, что намерена уйти в декрет. Та и не скрывала искреннего ликования.  Правда, умело перевела его в русло «наших женских, настоящих» радостей.  Последнее время ей всё чаще приходилось скрывать досаду, когда в районо заходила речь о новом методисте, с которого всем надо брать пример. И о том, как полезно привлекать молодые кадры. А Магда и не возражала…. Особенно хорошо, когда эти кадры вовремя собираются рожать.

Решение уйти именно сейчас, Гала приняла вполне взвешенно: в семье должен появиться ребёнок, всё – как у людей. Главное: не вызывать ни у кого ни удивления, ни досады, ни осуждения. Чуть только будешь жить отличнее от других, тут и жди – беды. Она вспомнила деревенскую библиотекаршу, над которой все смеялись: вечно у неё всё из рук валилось, в избе – «конь не валялся», а она сама как-то сказала Галине: «я приду домой, лягу с книжкой, занавеску на печке задёрну, и не вижу ничего.» Только собственную жизнь за занавеской – не спрячешь, люди и увидят, и осудят.  Если бы у Галы было собственное знамя, то она вышила бы на нём аккуратной гладью свой девиз: «всё, как у людей».

Кроме того, она задницей чувствовала, как постепенно меняется отношение Магды, а конфликты сейчас, в самом начале работы, Галине были ни к чему. Куда лучше взять «тайм-аут», а что делать потом, об этом она подумает и позаботится завтра. Николай всё время беременности сдувал с неё пылинки, его родители баловали разносолами и втихомолку закупали детское. Хотя Гала строго распорядилась: ничего до родов не готовить. Деревенским приметам она следовала свято, и уж если чёрная кошка дорогу перебегала, то с места не двигалась. А паучков в доме заботливо сметала и вытряхивала за порог: паука убить – беду накликать.

Девочка родилась в срок, и по всем показателям – укладывалась в положенную норму. Оказалась спокойной и не крикливой, а внешне так походила на Колю, что бабушка и дедушка просто захлёбывались от восторга. Галина дочку кормила грудью строго по часам, во всём сверялась с настольной книгой Бенджамина Спока, отмеряла капли свекольного и морковного сока и ежедневно делала влажную уборку. Она настолько вошла в роль идеальной матери, что Татьяна как-то сказала: «Ты прямо живое методическое пособие по уходу за детьми». Сама она рожать пока не собиралась, ей хотелось всё успеть: и на байдарках летом пройти, и по горам полазать, и в школе свой класс до выпускного довести.


Галину приводил в недоумение восторг, с которым Татьяна говорила о своих учениках: все они были у неё замечательными, талантливыми и необыкновенными. В толстом троечнике Макарове она видела будущего гениального художника, в вертлявой Тюниной – знаменитую скрипачку, и даже в заике Петрове – подрастающего архитектора. Она знала по именам-отчествам всех родителей, поздравляла их с днями рождений, была частой гостьей в семьях, где встречали её с радостью и не чаяли, куда посадить и чем угостить. Она вечно проводила какие-то конкурсы и викторины, таскала детей на все районные  олимпиады, готовила то концерты, то праздники. Её муж вовсе не возражал, и сам принимал участие в походах и вылазках на природу с её любимым классом.

Гала только пожимала плечами: «каждому – своё». Ни за что в жизни она не променяла бы ни секунды собственного времени, не оторвала бы от своей семьи необходимого внимания, ради чьих-то совершенно чужих детей. Она точно знала: всё это бесполезно, закончат школу и благополучно забудут. В их коммуналке крайнюю, самую маленькую комнату, занимала одинокая учительница, которая так и не завела семьи и всю жизнь потратила на школу. Все стены сплошь были завешаны групповыми чёрно-белыми фотографиями в дешёвых рамочках, а за лекарствами и хлебом – сходить некому.

Иногда Лия Ивановна затягивала Галу к себе, но все её разговоры начинались и заканчивались одной темой: рассказами о том или ином прекрасном ученике. Однажды Гала не выдержала и спросила:
- И где они, ваши чудесные люди, которых вы воспитали? Они вам помогли? Хоть одной копейкой?
Лия расплакалась, и больше они разговоров об этом не заводили.

Мать всегда говорила «среди горбатых надо быть горбатым». Нечего высовываться и корчить всю жизнь передовика или самого умного. Одни станут завидовать, другие – говорить «за глаза». Тихо надо жить, не высовываться. Есть достаток – молчи, припрячь подальше, не мозоль людям душу. Гала сама знала, как точит и больно колет зависть. Когда так хочется и модный плащик, и туфельки на шпильке. И чтобы сесть в белую машину, небрежно придержав роскошный шарф. Но она дошла своим умом: не о том надо мечтать. Показная жизнь – это дурость, недостаток смекалки. Так надо исхитриться, чтобы и не догадался никто, что у тебя – есть. «Битый небитого везёт» - вот она где, настоящая-то мудрость зарыта.

***

Пока Гала ворковала в своём семейном гнёздышке, по стране пронеслись перемены. В школах исчезли пионерские дружины и закрылись пионерские комнаты. Горны, барабаны и знамёна снесли в подвалы, где они заняли своё место среди порванных географических карт и старой мебели. Галина слегка запаниковала, ведь её место работы могло исчезнуть вместе с рухнувшей идеологией: кому нужен Дом пионеров, если сами юные строители коммунизма теперь никому не нужны?

Но, к счастью, всё обошлось: маленькое здание сменило вывеску и стало именоваться ДДТ, то есть – Дом детского творчества. Когда Гала услышала новое название, она хохотала минут пять. Это надо было до такого додуматься! Страшный препарат ДДТ в народе именовали запросто – дустом, в деревне им травили тараканов, и даже – вшей. Сама Галина тоже однажды в детстве подверглась такой процедуре и до сих пор помнила слабый, но тошнотворный запах сероватого порошка. А может быть, пах вовсе и не порошок, а таким противным было ощущение непонятной гадости, которая завелась в голове.

Однако, Гала порадовалась своему внутреннему чутью, которое подсказало ей правильное время для «тайм-аута». Она забежала на часок к Магде, та была ошарашена переменами и не знала, чем заполнить пустые стены. Все красивые стенды с пионерской символикой, одухотворёнными лицами мальчиков и девочек, салютующих вождю, были сняты и помещены в кладовую. Больше всего её занимала проблема с актовым залом. Года два назад её титаническими усилиями там сделали ремонт, и вся парадная стена была занята гипсовым барельефом с огромным профилем Ленина – посередине. Магда ужасно гордилась своим залом и теперь ломала голову: как быть? Гала быстро сообразила и предложила простой выход – надо стену затянуть голубой тканью и прикрепить бумажных голубей. Вроде символ мира никто не отменял. На смутное время вполне сойдёт, пока не поступят новые распоряжения: в какую сторону маршировать, и какой держать правильный курс.

Магда её чуть ли не расцеловала и немедля дала задание завхозу прикупить голубую материю. Что касается птичек, то за этим дело не станет, не зря ведь они теперь – Дом творчества! Она достала из заветного шкафчика бутылку коньяка, разлила в хрустальные рюмки и сказала:
- Возвращайся скорей. Все старые планы, разработки и наработки – в печку. Вот ведь времена: даже в макулатуру не сдашь…. Начнём с чистого листа!
Гала пить отказалась:
- Нельзя ещё, грудью кормлю. Оленька ничего кроме молока не признаёт. Но о работе я буду думать. Искать новые решения. В конце концов,  что ни делается, всё к лучшему!
- А ведь и правда…. Никаких теперь сборов, линеек, смотров…. Раньше я крутилась, как уж на сковородке. Сама по всем школам бегала, горнистов и барабанщиков учила. А муштра какая! Революцьонный держите шаг!
Магда громко захохотала и тяпнула рюмочку, которую отодвинула Галина.

Весной посёлок выглядел отвратительно. Всю зиму на полную мощь дымила ГРЭС, на высокие сугробы оседала угольная пыль, которую заботливо и торопливо припорашивал всё новый снежок. Но к апрелю, под ярким северным солнцем, сугробы оседали и уплотнялись, выставляя напоказ, вдоль дороги, слоёные чёрные срезы. Угольные лужи пачкали сапоги, тянулись мокрыми дорожками в магазины и присутственные места, оставались пятнами на детских штанах и куртках.

Все ждали, когда кончится межсезонье. Благо, в Якутии от зимы до лета – один воробьиный шаг. Уже к 9 Мая отшумят сумасшедшие ручьи, унесут всю грязь в ближнюю речку, и лиственничная тайга обрадует первой нежной и свежей зеленью.

А пока Галина обходила грязь, стараясь не забрызгать полы нового пальто из верблюжьей шерсти, которое по блату достала свекровь и подарила дорогой невестке. Отношения у них сложились, потому что жили отдельно, друг другу не докучали. Гала использовала свой талант внимательной слушательницы и на все советы Елены Павловны отвечала одинаково ровно: «Да, мама. Непременно так и сделаю». Хозяйкой она была отменной, да и матерью оказалась самой примерной. Так что Николай, при случае, постоянно повторял: «Вот ведь я как с невесткой угодил!» На что родители, как по уговору, дружно отзывались: «Ещё как угодил!»

Гала ещё раз утвердилась в своей правоте, которую не раз пыталась доказать товарке по общежитию – ветреной Клавке: для мужика главное – чтобы жена была хорошей матерью для его детей. Если у тебя для мужа – обед из трёх блюд, дома – чистота и порядок, сама не ходишь в застиранных тряпках, то всегда он доволен будет. И никакими «ладными ножками» не соблазнится.
Клава вскидывала свои карие глазища и спрашивала свистящим шёпотом:
- А как же любовь? Самое главное – это чувства!
- Дура ты, Клавка. Сбегает мужик за любовью, половит за хвост жар-птицу, да и приползёт обратно к такой жене, каяться. Вот и вся любовь!
Их споры обычно заканчивались тем, что Клавдия надувала полные красивые губки и отворачивалась к стене, уткнувшись в учебник.

Оленька уже начинала хорошо говорить, отличалась спокойным, покладистым нравом и аккуратностью. Только никак не бросала грудь и отказывалась от всякого питья, кроме материнского молока. С трудом Галина уговаривала её выпить чашку воды за весь день. Поэтому о том, чтобы жене выйти на работу, Николай и слышать не хотел. К тому же он так привык, что всегда его ждёт вкусный ужин,  «в гнёздышке» тепло и уютно, дочка щебечет…. Не каждому ведь так в жизни везёт.

Но Галина про себя решила, что в конце августа, перед учебным годом, на работу она всё-таки вернётся. К тому же ей полагаются уже северные надбавки, зарплата вырастет, можно будет встать на «целевой» и получить машину. Многие на север только и ехали, что за машинами. А им, коли тут живут, просто сам бог велел. Правда, родители давно уже предлагали сами вносить за них деньги на целевой вклад, но Галина не хотела зависеть ни от кого даже в мелочах. Мать наказывала: «Сама в долг не бери и другим не давай». А ведь, действительно, права она оказалась. Ещё в училище Гала одолжила знакомой учительнице на покупку шубы, та тянула с отдачей полгода, а когда пришлось напомнить, то чуть ли не в лицо деньги ей швырнула и даже здороваться потом перестала. С того случая она материнскую мудрость не забывала и на все просьбы, потупив глаза, отвечала: «Да мы сами – молодые специалисты. Я ещё и экономить никак не научусь». В ответ ей обычно улыбались, с пониманием, и зла никто не таил.

Хотя деньги у молодых Семёновых водились. Мать из деревни отправляла «подарочные» к праздникам, да и родители Николая с севера частенько переводили суммы, которые казались Галине непомерно большими. Муж привычно махал рукой: «Не возьмёшь, страшно обидятся! Давай на книжку положим». Со временем Гала поняла, как здорово, когда есть «запасец», вроде и на ногах увереннее стоишь.

Татьяна по-прежнему забегала часто, тискала малышку, докладывала о новостях в посёлке. Как-то однажды вечером рассказала, что попала в одну компанию с председателем райсовета Боровиковым, там же оказалась и Магда Ивановна. Так весь вечер они дуэтом пели украинские и русские народные песни. Народ был в восторге, хлопали не переставая. Она ухватила очередной кусок рыбного пирога:
- Ух, ты! Вкуснотища какая…. Ни у кого таких пирогов не ела!
- Тань, а вообще, как тебе показалось? Может, роман у них?
- У кого? У Борова с Магдой? Не смеши! Хотя….
- С чего бы им так слаженно петь? Поди и раньше встречались?
- А то! Конечно, всегда на праздниках вместе поют. Это я первый раз, случайно туда затесалась. Меня с собой родители Матвеева Пашки затащили. Они оба в администрации работают. Подвозили до дома и уговорили к знакомым зайти, чаю попить. А там такой чай оказался! И кофе – тоже….


***

Ночью Галине не спалось. Она поняла, что больше всего хочет быть – хозяйкой. И речь – не о собственном доме, тут её роль никто оспаривать не станет. Она представила себя полноправной хозяйкой маленького учреждения, где всё бы устроила по своему вкусу и разумению. Никогда Гала не желала руководить, например, училищем или школой. Забот не оберёшься. В коллективе вечно зреют какие-то конфликты, здание надо бесконечно ремонтировать, и от одних проверок с ума сойдёшь. Нет…. Надо, чтобы хозяйство было небольшое, много сил не отнимало, но удовольствие приносило. Она даже удивилась собственным мыслям. И решила не забрасывать их совсем, но как-то развить, дополнить и взвесить. С тем и уснула.

Лето выдалось удивительно ровным: не случилось снега в июне и не ударили заморозки в августе. У родителей Николая под окнами был крошечный огородик, на грядках стеночкой стоял лук и укроп, подрастала морковь и свёкла. Даже несколько рядков картошки жались возле забора. Гала радовалась, что и здесь, при умении и желании, можно собрать хороший урожай, а если сделать теплицу, то сажать можно всё, что заблагорассудится.

В конце лета, как и планировала, она засобиралась на работу, а Коле сказала:
- Елене Павловне давно на отдых пора, уже десять лет на пенсии, а всё трудится. Пора тебе и о матери подумать….
- Да она без школы жить не может!  Я даже разговор боюсь поднимать…
- А ты всё к внучке сведи. Или – в детский сад ребёнка отдать, где он без конца болеть будет. Или – родная бабушка за ней присмотрит. Хватит маме в школе нервы мотать.
- Попробую. Но – ничего не обещаю.

Свекровь не очень охотно, но на уступки пошла. Она вдохновилась идеей посвятить себя воспитанию Оленьки, чтобы педагогические навыки принесли пользу родной семье. Девочка, и правда, стала для них – светом в окошке, о детском садике старики и слышать не хотели, пугаясь одной мысли о том, что их золотое дитя будет ходить там в мокрых штанишках или слушать окрики замотанной воспитательницы.

Всё устроилось как нельзя лучше, и начало учебного года Галина встретила в своём кабинете, где вместо красочных стендов с пионерскими песнями, речёвками и призывами, она поклеила симпатичные фотообои – с пшеничным полем и берёзовой рощицей на взгорке.
Она быстро вошла в курс дела, Магде сказала, что поскольку они все теперь – педагоги дополнительного образования, то упор надо делать именно на образование, отставив в сторону всякую идеологию. Тем более, в стране с ней никак не могли определиться. В штатном расписании появились кружки иностранного языка, информатики, геологии и краеведения. Удобно это было и тем, что приглашали учителей из школ, те радовались добавке к зарплате, а основной коллектив оставался прежним – компактным и маленьким.

Ещё в средних классах Галина пристрастилась к шахматам. В библиотеке она брала брошюры с занимательными партиями и зимними вечерами часто сидела над доской, передвигая деревянные фигурки. Она представляла, что это люди, которые ищут хитрые ходы и уловки, пытаясь избежать проигрыша любой ценой. Позже она часто сравнивала разные ситуации в жизни с шахматными задачками, пытаясь предугадать развитие событий на несколько шагов вперёд.

В те же, школьные годы, она научилась от матери вышивке. А чем ещё заполнить время, когда все хозяйственные дела закончены, уроки выучены, а на дворе – сугробы выше головы, да ветер завывает на пару с собакой? Не было деревенской избы, где не смотрели бы со стен «Три богатыря», не грустила бы Алёнушка над тёмным прудом, или не застыли бы на поваленных брёвнах шишкинские медведи. Вышивки забирались стеклом и оформлялись в простые сосновые рамы.

Когда Магда предложила ей вести какой-нибудь кружок, что существенно увеличит заработок, то она согласилась на рукодельный. Шахматы – это нечто, что выдаёт не совсем ординарные мозги, а выставлять напоказ свой ум Гала вовсе не собиралась. То ли дело – вышивка: занятие чисто женское и нехлопотное.  Да и с девчонками дело иметь всегда лучше, спокойнее.

Магда Ивановна отличалась неуёмной энергией. Она была в самом расцвете женского возраста, на подходе к сорока годам. Дочка уже подросла, семейные заботы не слищком тяготили, и она со всем пылом отдавалась не только директорству, но и многим общественным нагрузкам: заседала в разных комиссиях и возглавляла поселковый женсовет.

К концу года Гала выбрала момент, когда Магда благодушествовала на исходе рабочего дня в пятницу, предвкушая поездку в открытый бассейн. Она осторожно завела разговор:
- Магда Ивановна, а вы знаете, что Симаковы уехали?
- Конечно, знаю. На «отвальной» была, проводили мы их на материк. Всё, как положено…
- Значит, место зама у Боровикова освободилось?
- Да, подыскивают замену.
- Вот глупости! По-моему, искать нечего.
- То есть? Это ведь место такое…. Не каждый – подойдёт.
- В том-то и дело, что – не каждый и не всякий. Лучше вас никого они не найдут. Я уверена!

Магда поперхнулась чаем и закашляла. Потом посмотрела на Галу долгим взглядом:
- Точно, так думаешь?
- Без сомнений. Но ведь вы нас не бросите? Столько лет, столько сил сюда вложено. В администрацию можно ещё найти кандидатуру, а вот сюда, в ДДТ – бесполезно.
- Да, и я так думаю. Лучше кулику в своём болоте сидеть, чем на море заглядываться.
- Конечно. Вам ведь карьера не нужна, вы и так – на своём месте. До пенсии спокойно доработаете. Зарплата не  бог весть какая, с заместителем главного нашего начальника – не сравнить. Зато спокойно, правда?
- Это мне-то спокойно? Да я здесь за свои копейки – света белого не вижу! Магда – туда, Магда – сюда…. Ничего без меня решить не могут!
- Дак и я о том же. И что они там думают, у себя в администрации? Хоть бы вы им подсказали, что ли….
Галина поднялась, спохватившись:
- Ой, заболталась я! Свекровь меня ждёт, пора Оленьку забирать. Счастливо отдохнуть, Магда Ивановна.

Не прошло и недели, как Магда накрыла роскошный стол и объявила, что уходит на повышение. На прощание позвала Галу в кабинет:
- Ну, Галина Викторовна, на своё место я тебя рекомендую. Ты – молодая, перспективная, умная, тебе – и знамя в руки.
Она засмеялась и сунула Галине пыльный пионерский флаг, который притулился за шкафом: не поднималась рука у Магды выбросить символ своей юности. Галина чихнула и улыбнулась:
- Рановато мне, Магда Ивановна. Куда мне, против вашего-то опыта?
- А ты не журись! Зря что ли, я на это место иду? Неужели свой Дом забуду? Поддержу, когда надо, словечко всегда замолвлю. Дай-ка, я тебя поцелую! Ведь если бы не твоя подсказка тогда, ни в жизнь не решилась бы я свою кандидатуру предложить. А ведь как по маслу всё прошло!

***

Гала не изменила своей школьной привычке записывать мысли великих людей и брать на вооружение чужую мудрость. Она завела новую толстую тетрадь, где убористым мелким почерком помещала по разделам особо задевшие строчки. Один из разделов начинался эпиграфом: «Тот, кто поддаётся лести, беззащитен». И далее – слова Сервантеса: «О, могущество лести, как далеко ты простираешься и как обширны пределы твоей власти!»

Ещё на прежнем месте работы она часто использовала это сильнейшее оружие и, с удивлением, признавала: действует! Безотказно действует…. И здесь, где жизнь начиналась с чистой страницы, ей нужно было продумывать каждый шаг и не делать ошибок. Галине нравилось сравнивать жизнь с бескрайним заснеженным полем. Кто-то бесцельно петляет по нему, оставляя хаос отметин. Иной всё время возвращается к началу, увеличивая круги, но всё равно замыкая их в одной точке. Лишь самые умные, не топчась подолгу на месте и  не делая бессмысленных зигзагов, оставляют ровную цепочку следов, ведущих к только им видимой цели.

Первый месяц она внимательно наблюдала за теми, с кем проводила большую часть времени. Суббота тоже была рабочей, большинство мероприятий приходились на этот день. На семью оставались огрызки вечеров, да воскресенье, которое целиком уходило на быт: постирать, убрать, приготовить нормальный обед.

Гала старательно изучала соратниц, которых про себя окрестила «индюшками». В Дом творчества почти все они попали случайно, но прикормились там и лучшего места не искали. И ко всем из них она нашла свой особый ключик и нащупала слабое место. Она щедро набивала их «зобы» сладкими зёрнами лести, а взамен получала уважение, граничащее с обожанием. Перед тем, как уйти в декретный отпуск, Гала надёжно держала нити управления маленьким женским коллективом, - в своих руках. И это не составило большого труда. Нужно было лишь с интересом слушать, отмечать, запоминать, а потом – превозносить то, что казалось собеседнице её главным достоинством и талантом.

Она узнала, что Татьяна Андреевна с мужем усыновили мальчика, взятого из детдома. Поэтому при случае, наедине, спрашивала, как в школе дела у сына-отличника, восхищалась её родительским талантом и умением правильно воспитывать ребёнка. Просила совета, как надо заниматься с дочкой, какие развивающие игры лучше покупать для её возраста. А с Викторией – руководительницей изостудии, вела долгие разговоры о здоровом образе жизни и прилежно записывала рецепты диетических блюд. Бывало, жаловалась на плохой сон или низкое давление, тут же получала кулёчек с особым травяным сбором. На следующий день благодарила Викторию: «Это просто чудо! Как рукой всё сняло!»  С кукольницей Ниночкой обсуждала «где и что дают», потому что та собиралась вернуться «на материк», и всё свободное время проводила, рыская по магазинам. У Веры Петровны сын служил в армии, поэтому Гала приносила вырезки из газет, где говорилось, как всё хорошо у нас в войсках, никакой дедовщины нет, всё это враньё и вообще – происки проклятых врагов. Особенно милой старалась она быть с завхозом и одновременно уборщицей – Степанидой. Гала чувствовала в ней какую-то скрытую неприязнь, и никак не могла её преодолеть. Только это слегка её раздражало и портило иногда настроение.

А Магда, по неведению своему, даже содействовала Галине: на фоне взбалмашной и несдержанной в выражениях начальницы, та казалась ангелом, спустившимся с небес. Поэтому известие о смене руководства подчинённые приняли с ликованием, но каждая пыталась друг от друга это скрыть. Гала выстроила схему отношений таким образом, что каждая считала, что только она пользуется особым доверием, и лично у неё сложились такие чудесные отношения с новой методисткой, которая, безусловно, сменит Магду Ивановну.

Галу вызвали в управление образования для серьёзного разговора. Она заранее решила, что от места директора поначалу откажется. Месяца три будет исполнять обязанности, докажет, что она – незаменима, а потом вступит в должность. Она не хотела быть «случайным подходящим кадром», а бесспорной и единственно достойной кандидатурой. Тогда на неё в управлении будут смотреть совсем иначе. 

Всё прошло, как она рассчитала. Гала держалась с достоинством, но с той долей смущения, которое так нравится начальству. Её выслушали, наградили улыбкой, приобняли и пожелали успехов. В трудовой книжке появилась новая запись: «И.о директора».

Вечером, за ужином в родительском доме, свекровь негодовала: почему только «и.о.»? Но Гала ей объяснила, что самое дорогое для неё – это семья. Если новая должность будет отнимать слишком много времени и сил, то она может в любой момент отказаться. Елена Павловна не скрывала слёз, жала ей руку и лепетала: «Галочка, какая же ты у нас умница! Вымолила я своему сыну хорошую жену!».

Домой от родителей вернулись поздно, но Татьяна всё-таки забежала к ним «на огонёк». Она оказалась ужасно любопытной, и обо всех новостях любила узнавать первой. К тому же и предлог был: из Германии от сестры пришла очередная посылка. Ещё в тот, первый раз, когда Татьяна щедро поделилась с Галой заграничными журналами, та обратила внимание на каталоги с рукоделием, где предлагались изумительные наборы для вышивки. В России о таких и не слышали. Она договорилась с соседкой, что та попросит сестру сделать заказ, и уже через месяц Колесникова принесла ей бандероль.

Наборы состояли из рисунков, канвы и ниток всевозможных оттенков. Причём, с немецкой тщательностью, были пронумерованы все детали картинки и нужного цвета нитки для каждого отдельного фрагмента. Даже начинающая мастерица могла легко сделать вышивку по такому пособию. Когда Гала принесла в Дом творчества готовый шедевр, то все ахали и охали целый день. Конечно, свою технологию она держала в тайне. «Индюшки» с восторгом решили, что теперь-то уж она обеспечит ДДТ победу на всех грядущих выставках декоративно-прикладного творчества, где наряду с детскими работами, все педагоги обязаны были демонстрировать личное мастерство. Так и произошло: Галу всюду отмечали, и с очередного «вернисажа» она возвращалась с грамотой или дипломом.

Татьяна, услышав о назначении, бросилась Галине на шею:
- Вот здорово! Ты просто молодец! А то взяли моду: сидеть на директорских местах до пенсии! А вот нашу Анну Кровавую, фиг сдвинешь. А самой уже семьдесят стукнуло. Говорит: «Из школы – только вперёд ногами».
- Ну, ты у нас, если не до директора, то до завуча точно дорастёшь.
- Если только – по воспитательной работе…. Да и ладно! Не в этом счастье, правда?
- А в чём?

Татьяна смешалась, задумалась на минуту:
- Наверное, чтобы – для людей жить….
- Да уж, Татьяна…. Это точно: быть тебе завучем по воспитательной работе!

Два месяца в рабочих хлопотах пролетели быстро, на совещаниях её учреждение похваливали, и Галина уже определялась со сроком, когда объявит о своём решении стать полноправной начальницей. Звонок из управления раздался во второй половине дня:
- Галина Викторовна? Здравствуйте. У нас для вас радостная весть. Нашли, наконец, директора для вашего Дома творчества. Сегодня уже оформили. Так что, встречайте завтра!

***
Минут пять Галина сидела, откинувшись в кресле, и смотрела в потолок. Потом резко поднялась, потёрла перед зеркалом бледные щёки, подкрасила дрожащей рукой крупный рот и пошла в кабинет Виктории. Та была одна, сидела за столом и печально жевала пропаренный рис без соли и сахара.

 Гала села напротив:
- А ведь права ты была, Вика, насчёт окна. Неудачное там место, продуло меня. Шея не поворачивается, руку правую тянет, поднять не могу.
- Вот! А что я вам твердила: надо делать перестановку! Кстати, есть такая примета: после старого начальства всё менять, иначе – удачи не видать. А вам, Галина Викторовна, в больницу надо завтра. И даже не спорьте со мной. Остеохондроз – болезнь серьёзная, затягивать нельзя. Травку я вам, конечно, дам, но она – вспомогательное средство, не лекарство.  А вид у вас, честно скажу, - очень неважный….
- Да, Виктория. Завтра прямо с утра пойду на приём. А тебя оставляю за себя, справишься. Вроде, аврала никакого нет, совещание в управлении только через две недели….
- Галина Викторовна, давайте-ка водички!  Совсем белая….  Идите домой прямо сейчас, всего час и остался. А мы тут вполне справимся. Выздоравливайте скорей!

Галина навела порядок в кабинете и убрала свои личные вещи в объёмную сумку. Напоследок открыла наудачу любимую толстую тетрадь с записями и прочитала: «Случай лови за чуб: лишь спереди он лохматый. Сзади же лыс совершенно. Упустишь – вовек не поймаешь». Усмехнулась: « Да, что-то у меня в этой партии не сложилось. Перемудрила….»

Она выглянула в коридор и тихо вышла: не было сил с кем-нибудь говорить. Домой шла пешком, обдумывая и анализируя ситуацию. Здесь, на севере, люди гораздо проще и прямолинейнее. Она этого не учла, потому и ошиблась. Начальник управления принял её временный отказ, как неуверенность и нежелание занять место директора. Не стал голову ломать и дал распоряжение подыскать замену. Вот и нашли. Интересно, кто же это может быть? Если из местных, то долго гадать не придётся: вечером сорока Татьяна на хвосте новость принесёт. Хорошо, что Гала уже обо всём знает, не хватало ещё перед соседкой показывать свои настоящие чувства.

Но когда пришла домой, то еле разделась и добрела до кровати. Только и подумала: «Ну вот, накаркала с болезнью. Так и есть….» Проснулась от звонкого голоска Колесниковой. Николай шипел «тише, тише,  спит она» и, видимо, выпроваживал Татьяну. Гала крикнула хрипло: «Я проснулась. Иду!», накинула халат и вышла в прихожую:
- Заходи! Чаю попьём. Я завтра в больницу пойду, продуло на работе. От окна тянет ужасно….
- Ой, ты прости, что поздно. Я только хотела узнать: тебе-то сообщили о новом директоре?
- Каком? Я сегодня пораньше ушла, всё равно завтра на больничный.
- Ну и ну! Да тебе должны были первой сказать…. Работнички! Вечно у них там, в управлении, бардак.
- Ты давай, садись, рассказывай по порядку. Коленька, поставь-ка чайник. А я пока причешусь хоть, что ли.

Она прошла в ванную, прислонилась лбом к холодному кафелю. Её потряхивало изнутри и даже слегка тошнило. Неужели, и вправду заболела? Тем лучше, не надо будет завтра врать доктору. Она умылась холодной водой, тщательно расчесала волосы и  подрумянилась.

Татьяна похрумкивала печеньем и ёрзала на стуле от желания поскорей вывалить всё, что удалось узнать. Но она, как настоящая актриса, выдержала паузу, а потом сказала:
- Представляешь, прихожу сегодня в школу, а мне прямо с порога Кирилловна говорит: «Нашу Риту директором ДДТ назначили!»
- Какую Риту? Степанову что ли?
- Ну да! Она ведь у нас пионервожатой раньше была. А до этого, вроде в Артеке работала. Мужа в геологическую экспедицию направили, она с ним сюда и приехала. Сразу о ней все заговорили, дружина стала лучшей в районе. А сейчас Маргарита историю ведёт, по специальности она – историк. Вот и вспомнили, видимо, её былые заслуги. А вообще она тётка классная. Да какая там – тётка, вы с ней ровесницы, по-моему.
- Таня, я рада, что всё так получилось. Хуже, если бы сверху какую-нибудь «самодуру» спустили. А сейчас я спать пойду, ладно? Завтра на приём с утра. Да и знобит меня сильно.
- Ну, вот и хорошо. Я думала, ты расстроишься…. Давай, лечись.

Николай позвонил свекрови, попросил, чтобы Оленьку оставили пока у себя. А сам принялся хлопотать: вскипятил молоко, добавил туда мёд и медвежий жир. Галина пить отказалась. Причина крылась вовсе не в простуде, а в том, что будто в душе приоткрылась дверь в холодный и тёмный ледник. В детстве она любила в разгар жаркого и душного летнего дня, нырнуть в сарай, приподнять крышку ледника и вдохнуть стылый воздух….

И сейчас, - словно полная грудь этого холодного воздуха, и никак не продышать. Ну, ничего, утро вечера мудренее. У неё будет целых две недели, чтобы отойти. Побудет дома, повозится с дочкой, наведёт порядок  во всех углах…. Так она уговаривала себя, ворочаясь с боку на бок и пытаясь уснуть. Николай слегка похрапывал, что ещё больше раздражало и хотелось стукнуть изо всех сил его по спине. Она опять стала в мыслях звать его Урфином, и с огорчением признавала, что привычка к совместной жизни не вызвала в ней даже обычной привязанности к мужу.  Умом Гала вполне понимала, что лучшего мужа и отца для дочки ей никогда не найти, поэтому и не раздумывала на эту тему. Её полностью устраивало спокойное и размеренное течение, без бурных перекатов, резких поворотов и подводных камней.

Они были два вола, впряжённые в одну упряжку. Это лучше, нежели иметь рядом арабского скакуна или верблюда. И цель у них одна: построить свой дом, вырастить дочь, дать ей образование, дождаться внуков. Всё – как у людей. Что касается её целей и амбиций, то это личное поле, и только ей самой взращивать на нём то, что хочется.

Мысли перекинулись к Маргарите Степановой. Она вспомнила, как увидела её первый раз, эта картинка прямо всплыла перед глазами. Гала вышла снять бельё с верёвки: она любила его промороженное, с запахом снега и ветра, и никогда не развешивала сушить в доме. Услышала заливистый смех и обернулась. Женщина в светлой шубке упала в сугроб, поскользнувшись на  тропинке, барахталась в нём и хохотала. Ей подавал руку высокий, под два метра, мужчина в лохматой шапке и лётчицких унтах. Она встала, он прижал её, женщина приподнялась на цыпочки, и они стали целоваться. Гала попятилась и ушла в дом.

Потом она узнала её, когда Маргарита привела школьников в Дом творчества на какой-то праздник. Пятиклассники, без стеснения выражали ей свою любовь: девчонки висли, отталкивая друг друга, мальчишки подносили то чашку чая, то конфету или пирожное. Галину возмущала эта фамильярность обращения с учениками: это что за учитель, которому школьница бросается на шею или обнимает?

«Индюшки», сплетничая, тоже частенько упоминали Маргариту, с завистью говорили о её красавце-муже и о том, что они самая видная пара в посёлке. Однажды все сгрудились у окна, чтобы посмотреть на них: Маргарита шла в бежевых сапожках и такого же цвета кожаных перчатках, замшевый плащ туго обтягивал точёную фигурку. Рядом – муж, в длинном сером плаще и зонтом-тростью. В посёлке так не одевался никто и, конечно, они приковывали всеобщее внимание. Виктория тогда тихо вздохнула: «Как в кино. Бывает же такая любовь….»

***
Именно тогда Гала ощутила укол в сердце и почувствовала даже не зависть, а острую ненависть к этой молодой женщине. Отчего бы? Наверное, всё-таки «шестое чувство» есть, иногда оно подаёт знаки, понять которые разум не в состоянии. Но почему именно – Маргарита?! Если уж так вышло, то теперь Гала была согласна хоть на кого: пусть бы отправили любую старую наседку – досиживать до пенсии, или чью-нибудь блатную дочку – до поры, пока замуж не выскочит. Обида разливалась по всем жилкам едким настоем и отдавала горечью во рту.

Утром Гала пошла на приём. Докторица оказалась знакомой – водила девочку в изостудию. Она осматривала Галину и болтала без перебоя, жалуясь на своё начальство, холод в квартире, вредных больных и дурную экологию. Потом выписала направление на процедуры и велела показаться через неделю. Гала вздохнула с облегчением и вернулась домой. Вчера она наметила список дел и надеялась с пользой провести время на «липовом» больничном. И главное – не думать о работе!

Она обожала ненадолго оставаться дома одна, когда можно открыть свой заветный сундучок, полюбоваться изящными вещицами, помечтать о том, как они разместятся в новом доме, который обязательно будет. Или устроиться с вышивкой в кресле, слушать Анну Герман, жалеть её за неудавшуюся жизнь, а потом прервать рукоделие, чтобы сварить свежемолотый кофе. Смаковать ароматный напиток и просматривать новые журналы, которые принесла Татьяна.
Очень редко выпадали такие часы, но всё-таки случались.

Но в этот раз всё было иначе. Руки опускались, и ничего не хотелось делать. Кофе остыл, Гала и не притронулась к нему, хотя поколдовала над туркой, добавив щепотку соли, а в самом  конце, на пышную шапочку пены, – мускатный орех. Закончилось тем, что она свернулась клубком на кровати и провалилась в сон. Очнулась, когда Николай присел рядом:
- Как ты? Совсем плохо?
- Не знаю…. Температуры нет, и вроде – не болит ничего.
- А что врач сказал?
- Процедуры, витамины…. Ах, да! Ещё уколы.
- Я посмотрел на кухне. Похоже, ты и не ела ничего?
- Не хочу. Я спала.
- Сон – это лучшее лекарство! А знаешь, я такую рыбу принёс! Мужики угостили. Нельма! Сейчас приготовлю, пальчики оближешь…..

Муж возился на кухне, а она продолжала лежать, и будто плыла в густом и вязком тумане. Потом с трудом встала и, чтобы не обижать Николая, через силу проглотила кусочек рыбы. Снова легла и закуталась в одеяло, отвернувшись к стене. Её бил мелкий озноб, и невозможно было согреться, будто огромная сосулька медленно таяла внутри.

Утром она собралась с силами, проводила Николая на работу, а потом опять рухнула в постель. Никаких дурацких воротников с бромом и уколов она делать не будет. Ей надо просто отлежаться, отдохнуть, задушить эту обиду, которая колотит до зубовной дроби.
Гала уговаривала себя как могла, но ничего не получалось. Неделя подошла к концу, а она так и лежала, через силу заставляя себя выпить чашку молока или чая.  Николай весь извёлся и не находил себе места. Гала попросила не беспокоить родителей и он врал, что у неё сильная простуда, а возможно – грипп, и врач запретил все контакты, навещать нельзя.

В воскресенье, в полдень, когда Николай ушёл в гараж, Гала вдруг встала, скрутила фигу, потыкала ей неведомо кому, сделала огромный бутерброд с колбасой и сыром и уселась в позе лотоса на диван, включив на полную мощность «АББУ».  Муж остолбенел, когда вернулся, но ужасно обрадовался и достал початую бутылку коньяка:
- Ну, это нужно отметить! Давай-ка выпьем. Ты поправилась…. К тому же не надо теперь на горбу тащить этот ДДТ… Как всё-таки здорово, что вам директора нашли!
- Нет…. Я хочу выпить за то, какой у меня прекрасный, отличный, понимающий муж!
Гала налила себе полстакана коньяку и махом выпила.

Она продлила бюллетень, забрала дочку и целыми днями играла с ней, любовалась особой, врождённой грацией, слушала её песенки и щебетанье. С первого дня, как только приложила Оленьку к груди, она поняла, что ещё один кусок мозаики лёг в её картинку личного счастья. Главное предназначение женщины – материнство, в этом её никто и никогда не смог бы разубедить. Тогда же она решила для себя, что ребёнок в семье должен быть один. Вспомнила, как однажды пятиклассница Томочка, медленно разматывая на занятии нитки-мулине, сказала ей доверительно:
- А знаете, почему у меня родители самые умные? Потому что они родили меня одну! Я вот проснусь утром, мамочка ко мне придёт, мы с ней обнимемся…. Так здорово!

Гала заметила завистливые взгляды девочек-погодков из многодетной семьи Золотарёвых. Она однажды была у них дома, где вся квартира зимой была завешана верёвками с детским бельишком. В одной комнате трое школьников делали уроки, старшая девочка с напряжённым лицом чистила картошку, мать носила на руках плачущего малыша…. Никогда Гала не верила в то, что такие дети могут быть по-настоящему счастливыми. Не хватит на всех ни времени, ни сил, ни ласки. Да и денег – тоже.

Не верила она и в сказки о большой братской или сестринской любви. Наоборот, чаще приходилось слышать о ссорах, каких-то делёжках, непрощённых обидах. Гала знала, что её мать не могла иметь детей из-за неправильно сделанного при родах кесарева сечения, и поэтому она стала единственной дочерью. Пока была маленькой, ей хотелось братишку, а потом и думать об этом забыла. И всегда считала большой удачей, что получилось именно так. И своей Оленьке не желала другой судьбы.

Роды пошли Галине на пользу. Из угловатой, длинной и слишком худой она превратилась в высокую и стройную женщину.  Тонкие черты, выразительные карие  глаза и пышные волосы дополняли вполне привлекательный портрет. Она рассматривала себя в зеркале и удивлялась тому, что придуманное имя – Гала, таинственным образом улучшило её внешность. Будто примеренная чужая судьба, как роскошное платье, скрыло недостатки и выставило напоказ – достоинства. Она перестала сутулиться и, подражая Татьяне, которая ужасно гордилась своей грудью,  тоже стала носить обтягивающие свитеры и даже открытые блузки.

Иногда закрадывались поганые мысли, что она поспешила с замужеством. Верхом удачи казался тогда брак с Николаем, городская прописка и комната в коммуналке. А если бы не торопилась? И повернула бы судьба на иную дорожку….

Произошли перемены и с мужем. Он вдруг начал устраивать ей сцены ревности, на пустом месте, без всяких причин. Потом долго просил прощения, объяснял, что не может справиться с собой. Галина изумлялась:
- Скажи, с чего у тебя такие мысли? Работаю в бабском коллективе, домой прихожу – минута в минуту. Кроме Колесниковых, мы ни с кем не встречаемся! Ведь должна быть хоть какая-то логика?
- Да нет никакой логики! Как накатит на меня, ничего поделать с собой не могу. Вот заметил, как мужик прохожий на тебя посмотрел – и всё! Прямо заклинивает меня. Люблю я тебя, понимаешь, люблю!

Галину такие разговоры выводили из себя. Она ненавидела само это слово: «люблю!» Что же, из-за его «великого чувства» она должна терпеть такие неудобства? Зато две недели, проведённые дома на бюллетене, оказались внешне самыми безоблачными и мирными. Николай летал как на крыльях, каждый день приносил что-то вкусненькое, по вечерам сам готовил и накрывал на стол. Рвался даже стирать и гладить, но Галина его не подпускала. Как-то она пошутила:
- Похоже, ты был бы на верху блаженства, если б я – вечно болела.
- Не говори ерунды! Вот если бы не работала, другое дело! Помнишь, как здорово было, когда с Оленькой сидела? Может, ещё ребёночка заведём?
- А потом – ещё одного? Нищету плодить и без нас есть кому.

На работу Галина собиралась совершенно спокойно. Она начала в своей тетради новый раздел словами Сенеки: «и после плохой жатвы снова нужно сеять». Уж её-то не вышибить из седла, это точно! Ещё посмотрим: кто кого. Она снова вернулась к любимым шахматам, три вечера подряд разбирала трудные партии. Дома – настоящая идиллия: муж колдует над ужином, что-то тихо напевая, дочка рядом рисует, сама Гала в глубоком удобном кресле с маленькой шахматной доской на коленях….

Так удачно сложилось, что Маргарита на весь день по делам уехала в город, и Гала могла беспрепятственно поговорить со всеми  «индюшками» о том, что же произошло в ДДТ за время её отсутствия. Виктория восторгалась новой директрисой, говорила о том, что они вместе придумали макет оформления изостудии и скоро начнут переоборудование. Маргарита как раз и поехала «выбивать» деньги на ремонт. Татьяна Андреевна жаловалась, что ей попеняли на малое количество учащихся в её кружке и заставили посреди года делать новый набор. Приходится ходить по школам в такой мороз и уговаривать  детей. Она всегда была грубоватой и, не сдерживаясь, сказала в сердцах: «Детство пионерское у неё в жопе играет. Хочет и здесь – правофланговой быть!»

Ниночке вообще было на всё наплевать, она «сидела на чемоданах» и грезила о скорой весне, когда уедет, наконец, на солнечную и тёплую Украину и позабудет, как страшный сон, жизнь в бараке и неустроенный быт. Денег они с мужем заработали, машину получили и можно начинать счастливую жизнь на родине. Вера Петровна, как всегда, хотела рассказывать только о последних письмах сына и делиться своими мыслями и страхами, но Галина ловко вывела её на нужную тему. Та сказала коротко: «Галина Викторовна, скажу честно: нас всех больше бы устроили вы – на месте директора. Не понимаем мы эту Маргариту…..»

***

По дороге домой Галину перехватила Магда. Она распахнула дверцу служебной белой «Волги» и приказала:
- Садись.
- Добрый вечер, Магда Ивановна.
- Ну, не такой он и добрый…. Что ж ты натворила, подруга? Я ведь  русским языком сказала: оставляю тебя – за себя!
- Но я хотела, как лучше….
- А получилось…. Сама знаешь – как. Вот повылетят сейчас наши клушки с работы – только перья полетят. А тебе бы с ними жить – одно удовольствие. Сколько лет я их подбирала….
- Не думаю, Магда Ивановна. Не та птица – Маргарита. Она дамочка интеллигентная, уверяю вас, что никого не тронет.
- Ну и дура!
И глянула пытливо на Галу:
- А вот ты бы– иначе распорядилась? Ладно, шучу. Проехали…. Будь здорова, подруга.
- До свидания, Магда Ивановна.

В почтовом ящике лежало письмо от матери. Та подробно описывала немудрёное деревенское житьё: Зорька отелилась, принесла бычка, шёл он ножками, пришлось ветеринара звать, но, слава Богу, всё обошлось. Картошка уродилась богатая, поэтому семенная нынче – чудо, как хороша. Двух свиней скоро зарежут, деньги на книжку, теперь уже для внучки. И когда же привезут «кровиночку» показать? Отец с осени начал прибаливать, ноги крутит. Докторша сказала: на курорт надо, суставы подлечить, но какие уж им, на старости лет, - курорты. И смолоду не бывали, а теперь и вовсе ни к чему.

Галина прилежно отвечала на каждое письмо, вкладывая в конверт очередную фотографию Оленьки: вот она выступает на утреннике, вот катится с горки, весело хохоча, вот первый раз встала на лыжи. На этот раз строго пеняла родителям, что по старой привычке копят деньги. Один раз они уже превратились в дым, мать тогда слегла, еле отошла от горя. Гала велела им всё потратить на путёвку в санаторий для отца. Написала, что зарабатывают они на севере достаточно и нынче летом непременно приедут в отпуск.

На новой работе знали, что приехала Гала из областного сибирского центра, считали её коренной горожанкой, а она и не пыталась оспорить сложившееся мнение. О себе она вообще лишнего не говорила, предпочитая выслушивать других. Со временем Гала досконально вникла во все жизненные перипетии каждой из «индюшек», могла и утешить, и поддержать, и к месту дать добрый совет. Задолго до прихода Галины в ДДТ, женщины так сроднились, что у них не было секретов друг от друга: начиная от меню вчерашнего ужина и купленных обновок до – очередных ссор с мужем или придирок свекрови. Все дни рождения непременно отмечали на работе, а затем всей компанией отправлялись к имениннице, чтобы продолжить застолье в домашней обстановке. Любили поплясать от души и спеть хором, на два голоса, особо им удавалось: «Малиновый звон на заре скажи моей милой земле….». В посёлке все завидовали таким душевным отношениям внутри маленького слаженного коллектива, состав которого не менялся много лет. Да и правда: от добра добра не ищут.

Назначение Маргариты поначалу приняли настороженно и с тревогой, но потом у всех отлегло от сердца: похоже «новая метла» не собиралась никого «выметать» и нарушать сложившийся уклад. Первая встреча Галы с Маргаритой прошла очень даже душевно. Галина крепко пожала той руку и с улыбкой сказала:
- Уважили всё-таки мою просьбу в управлении. Вы ведь знаете: я решительно отказалась от места директора. Так и сказала: ищите более опытного!
- Но, и у меня ведь опыта руководства пока нет….
- Это дело наживное. Главное – вам достался прекрасный коллектив. И помогут, и подскажут. Женщины у нас – просто золотые. Вам повезло.
- Да, это я уже поняла. И рада, что вы здоровы, сейчас планирование посмотрим. Без вас я ничего не трогала.
- Ну, что вы, Маргарита Сергеевна, это же не личные вещи! Что за щепетильность такая…..

День прошёл в напряжённой работе, к вечеру Гала опять почувствовала дурноту, будто ворочала шпалы, а не сидела за удобным столом. Если так дальше дело пойдёт, то ничем хорошим не кончится. По привычке, анализируя события, она поймала себя на мысли, что однажды испытанное – внезапное и острое чувство ненависти к Маргарите, вовсе не было случайным. Будто брошенное и забытое зерно, оно лежало в самых глубинах сердца. И так сложились обстоятельства, что это зерно набухло, зашевелилось и дало росток.

В Маргарите её раздражало абсолютно всё. И то, что вокруг неё постоянно толпились дети, и то, что она лично проводила мероприятия, часто – экспромтом, на ходу меняя сценарий. Что не стеснялась ходить «с протянутой рукой», выпрашивая средства у предпринимателей на нужды ДДТ, и даже то, что никак не должно было касаться Галы: когда заходил Ритин муж, та бросалась к нему со всех ног и ластилась как кошка, прижимаясь всем телом. Глаза у неё в этот момент будто плыли и делались совершенно шальными. В деревне бы сказали – ****скими. Но так она глядела только на собственного мужа, остальных мужчин – будто и не видела. Хотя заглядывались на неё многие.

Маргарита всегда держала открытой дверь в свой кабинет, а когда возвращалась с совещаний, то не делала ни из чего секрета, а в подробностях рассказывала, что там происходило. И Галина не упускала случая, после её ухода, сказать нечто такое, что делало Маргариту нелепой в глазах соратниц. Но обставляла это так, что никто не замечал подвоха. У неё в тетради появилась ещё одна интересная мысль: «суждение можно опровергнуть, предубеждение – никогда». Ей была интересна сама игра, сам процесс. В конце-концов, тихими и незаметными стараниями Галы, прозвище «Блаженная» прилипло к Маргарите и стало сопровождать любое её действие.

И даже когда у Виктории среди зимы сгорела квартира, а Маргарита спешно организовала поток помощи со всего района, это было воспринято соратницами, как одно из ряда чудачеств, и без чего вполне можно было обойтись: сами бы помогли, справились. Больше всех Маргарита сблизилась именно с Викторией, они подолгу говорили об искусстве, рассматривали альбомы с репродукциями, которых оказалось много у новой директрисы. Она училась в Ленинграде, и до сих пор каждый отпуск они с мужем проводили там. Викторию и до того считали – не от мира сего, потому и не удивились, что она быстро нашла общий язык с Маргаритой.

Всё чаще Гала чувствовала слабость и недомогание в конце рабочей недели. В выходные она через силу занималась хозяйством и дочкой, а вечером еле добиралась до постели, забываясь неспокойным сном. Николай молчал, жену не трогал, услужливо стараясь взять на себя часть работы по дому. Первой забила тревогу свекровь и предложила поехать на обследование. Но Галина отговорилась тем, что нужно дожить до лета, будет отпуск, она отдохнёт, и всё утрясётся. На том и остановились.

А весной произошло событие, всколыхнувшее маленький женский коллектив. Оказывается, Маргарита узнала о романе мужа со студенткой, которая проходила практику в его геологическом отряде. Собрала его вещи и в три секунды выставила из дома. Она вся почернела и словно застыла, хотя по-прежнему пропадала на работе, только делала всё – механически. Как-то Галина шла мыть руки и услышала тихие голоса в кабинете Виктории. Говорила Маргарита:
- Понимаешь, не могу я понять, что со мной происходит. Опять он приходил, говорит: «Хочешь, на коленях вокруг посёлка обойду? Только прости».
- А ты? Каменная что ли, совсем?
- Да какая там каменная…. Остался. Но так – ещё хуже. Каждую ночь – я к унитазу бегу, рвёт меня, прямо выворачивает…. Вроде разумом – всё понимаю, прощаю, а не получается ничего.
- Батюшки мои! И что делать?
- А ничего. Помаялась неделю и говорю: «Уходи. К ней. Теперь уже – навсегда».
Маргарита поднялась, и Гала отпрянула от двери.

Она точно знала, что надо делать. Но эти, выросшие в городе, в это не верили. Гала помнила, как у них в деревне умирала «колдовка» Манефа. Трое суток кричала страшно, пока мужики балку в кровле не выломали. Вот она умела такие привороты делать. Если мужика приворожить, то он уже никуда не денется. Некоторые от маяты даже руки на себя наложить могут, если уж вовсе прижмёт. А другие – кто в пьянку бросаются, кто – в гульбу кобелиную. Побесятся так, а к старости всё равно, как пришпиленные, возле той сидят, что приворожила. Со стороны кажется – нормальная вроде бы жизнь, а загляни в глаза тому и другому – выжженное поле там, пеплом присыпанное. Видно, и на мужа Маргариты такой сильный приворот сделан.

Но Гала говорить с Маргаритой не собиралась, будто и не слышала ничего. А вот самой стало – полегче. И аппетит, наконец, появился, и дома её смех зазвенел. Николай воспрял, повеселел. В день её рождения пришёл с таинственным видом и огромным свёртком. Не разворачивал, пока все не уселись за праздничный стол. После первого тоста за любимую жену, разорвал бумагу и накинул ей на плечи песцовый полушубок.

***

Галина не ожидала такого дорогого подарка. Замерла, прихватила ворот у шубки двумя руками, опустила лицо в серебристый мех. Елена Павловна принялась крутить невестку во все стороны, потащила к зеркалу и не переставала восторженно ахать. Когда все налюбовались, и застолье продолжилось, слово взял свёкор:
- И мы с матерью приготовили вам общий подарок.
Он передал Николаю какие-то бумаги. Тот посмотрел их и обнял жену:
- Ну, Галочка, сбудется теперь твоя мечта. Это документы на участок. Прямо в центре, рядом с администрацией…. Давайте за это и выпьем, дорогие мои!

В отпуск уехали в самом начале лета. На море пожарились, Оленьку фруктами откормили, отвели душу в сладком безделье. Галина загорела, чуть поправилась, и когда ранним утром, в ярком южном сарафане и тёмных очках, постучала в калитку родительского дома, мать на мгновение смешалась: «Вы к кому?» А потом всплеснула руками и запричитала. Внучка тоже ударилась в слёзы, испугавшись такого приёма. Но уже через минуты все громко смеялись, отец жал руку зятю, поглаживал по плечику девочку, а мать суетилась, накрывая на стол и выговаривая, что не предупредили заранее: она бы пирогов напекла, курицу в печке притомила.

Галине через неделю деревенское житьё надоело. А Николай был доволен: парился в бане, ходил с тестем в дальние сколки за грибами, пропадал на рыбалке. Оленька тоже была при деле, она в первый раз увидела живьём свиней, куриц, коз и корову. Целыми днями топталась возле бабушки, которая не уставала отвечать на бесконечные вопросы и всё её нахваливала: «Допытливая у меня внученька, умница….»

Галина прогулялась знакомой дорогой к библиотеке. На облупленной двери висел ржавый амбарный замок. Рядом – брошенный дом библиотекарши: нижние ступеньки крыльца затянул плотный ковёр нежной мокрицы, и до самых перил поднималась буйная высокая крапива.

На крыше сарая вертлявая белобрысая девчонка с ободранными коленками дразнила кого-то, высовывая острый красный язычок: «Я на аэроплане, а ты в помойной яме!». Этот крик стоял в ушах Галы, пока она шла обратно. Возле своего палисадника присела на скамейку в тень старой черёмухи. Ветра не было, курицы возились в пыли, открывая клювы и вытягивая короткие шеи. На белёсом небе расплывалась полоса, оставленная самолётом. Гала смотрела в небо и додумывала мысль, которая тоже плыла и меняла очертания….  Потом она улыбнулась и даже притопнула каблучком модного сабо: а ведь точно! Эту дурацкую детскую считалочку можно сделать эпиграфом к её «собранию мудрых слов» в толстой чёрной тетрадке, которую она даже потащила с собой в отпуск, спрятав на дне чемодана.

И сейчас Гала была именно – «на аэроплане», всё в её жизни складывалось удачно и гладко. Вдали от Маргариты осознавать это было особенно хорошо и покойно. А та оказалась как раз – в яме. В деревне издавна считалось стыдным быть «брошенкой». Если муж ушёл, всегда – баба виновата. Потому никому и в голову не пришло бы выкидывать вещи мужа и заявлять: «Иди к другой».  Это в книжках, да в кино любят так показывать. А дурной народ – всему верит. Без мужика как прожить? А хозяйство, а покосы, а огород по весне пахать? Да и ребятишек на ноги поднимать надо. Потому и бегут к «колдовке», если заподозрят, что разлучница появилась, и волосы той прилюдно рвать будут, и ворота дёгтем мазать. За мужика своего станут биться насмерть, а не махать рукой: «бери моё добро, коли хочешь». А если разок-два  муж «налево» сбегает, без ущерба для семьи, умная баба и вовсе сделает вид, что ничего не знает. Лучше не будить лихо, пока тихо.

Жалко этих городских дурочек, которые всё про любовь грезят, романы из своей собственной жизни строят. А потом плачут и локти кусают. В семье должно быть уважение, это как фундамент, на котором твёрдо дом стоит.  А что любовь? Сегодня – есть, а завтра прошла почему-то…. А уже и дети родились, и общее добро нажито. И как его поделить?

Гала встала, потянулась до хруста в косточках, подхватила кошку, которая нежилась рядом на скамейке, и пошла в дом. Мать доставала из печки обливные картофельные шаньги, на столе стояла запотевшая банка с молоком – только из подполья. Оленька спала под марлевым пологом, чтобы не докучали мухи. Кудряшки разметались по подушке, и розовая пятка виднелась из-под пикейного белого одеяльца.

Гала присела к столу, подперла голову рукой:
- Мама, а куда библиотекарша делась?
- Сын в город забрал. Мужа она года три как схоронила, я тебе писала, ты забыла, видно.
- Да, точно, писала. Я ещё просила мои соболезнования передать….
- Передала. Она часто тебя вспоминала. Говорила: далеко пойдёшь, непременно большой начальницей станешь. Так ли?
- Стану-стану. Какие мои годы! А дай-ка ты мне шанежку, ужас, как я по твоей стряпне соскучилась!

В конце августа засобирались домой, длинный северный отпуск подходил к концу. Уже перебывали у матери все соседки, налюбовались дорогими подарками, захвалили внученьку, обзавидовались, между собой перешёптываясь. Мать, по старой привычке, после ухода очередной кумушки, мела крыльцо и зажигала у иконы свечку. И Галине наказывала:
- Ты с людями-то поосторожней. Не дай Бог, порчу кто наведёт. Сильно уж вы приметные, семья добрая.
- Да ладно, мама. Мы все крещёные, вон и у Оленьки крестик. Не переживай. Ты ведь сама мне как-то сказала: «глаз у тебя тёмный, крепкий». Устою как-нибудь…. А в дом, по твоему совету, я никого особо не пускаю. Одна только соседка и заходит.
- Вот! А одной-то пуще других берегись. Знаю я этих подружек…. Так и норовят чужого мужика увести. Высматривают, выглядывают…. А сами – подолом трясут.
- Нет, она замужняя, всё у них в семье ладно, не хуже нас живут. Потому с ними и знаемся.
- Ну, тебе видней. Бог благослови….

Когда самолёт приземлился, Гала ахнула: аэродром был чистым белым полем, а по краям склонились деревья под тяжёлыми шапками первого снега. Она замотала Оленьку в свой плащ, передала на руки Николаю, сама закуталась в пашмину, которую купила на южном рынке, не устояв перед уговорами продавца, а теперь радовалась, что лёгкий и тёплый шарф так пригодился. Она ещё не привыкла к сюрпризам якутской осени, когда после нескольких часов полёта отпускники прямо из жаркого лета попадали в зиму. Конечно, этот первый снег уже к вечеру исчезнет, и, возможно, природа подарит ещё недели две бабьего лета, и можно будет побродить по тайге, наполняя корзины крупной брусникой и снимая последние, сладкие после мороза, ягоды голубики.

Возле здания аэропорта их уже поджидал в машине Виктор Колесников. Они нырнули в тепло иномарки, и долго устраивались среди баулов, которые не поместились все в багажник. Родители столько напаковали гостинцев, что еле хватило рук, Николай ещё и объёмный рюкзак тащил, не считая двух огромных сумок. Виктор сказал, что сейчас забросят вещи и сразу пойдут к ним: Татьяна с утра на кухне толчётся, готовится  к встрече. За домом они приглядывали, и картошку окучили в огородике, и грядки пропололи. А вот на следующее лето уже им придётся «подежурить», другим тоже хочется на южном солнышке погреться, надо очерёдность соблюдать.

В доме стоял полумрак, шторы плотно задёрнуты, на полировке – слой пыли. Да, в гостях хорошо, а у себя всё-таки лучше. Гала быстро умылась, одела потеплее дочку, вытащила с антресолей себе и Николаю сапоги с куртками, и они отправились к соседям. Прихватили шматок сибирского сала, маринованные белые грибочки и баночку «маливишного» варенья, как называла его Оленька.

Татьяна бросилась Галине на шею, обрадовалась немудрёным сувенирам – бусам и ракушкам, и потащила всех за стол. Она запекла в духовке глухаря, которого, - как знал! – завёз вчера приятель-охотник.  Смаковали тёмное мясо, обсасывали косточки, запивали красным сухим вином и рассказывали, как здорово отдохнули. Потом Татьяна потянула Галу на кухню: пусть тут мужики о своей охоте говорят, а мы лучше посплетничаем. Она курила тоненькую сигаретку и выкладывала Галине новости, которых накопилось достаточно за три месяца их отсутствия. Потом всплеснула руками:
- Ой! Забыла тебе сказать. Ваша Маргаритка замуж вышла! Вчера только её видела. Такая красотка! Аж светится вся от счастья…
- Не может быть…. И за кого?
- Ты не поверишь. За самого Олега Проклова. Зама начальника экспедиции. На него уж все рукой махнули: закоренелый холостяк. А он вон чего учудил. Маргаритку взял, с двумя детьми…. А мужик такой видный. Вот уж повезло….



***
Галина покачнулась и ухватилась за край стола. Вся кровь отхлынула от лица, и загорелая кожа сразу показалась серой. Татьяна ахнула:
- Что с тобой, подруга?
- Ты же знаешь, дыма этого сигаретного не выношу. Коля не курит….
- Ну, прости.
Таня затушила сигарету и протянула Галине стакан воды:
- Выпей вот. А ты, часом, не беременная?
- Нет. Этого уж точно не может быть. Скажи: а Маргарита зарегистрировалась что ли с этим Олегом?
- Так да! В ресторане даже вечеринка была. Нас, конечно, не приглашали, не настолько уж мы знакомы. А вот Милочка, англичанка наша, на  свадьбе свидетельницей была. Говорит: классно всё прошло. Платье шикарное, чуть ли не из французских кружев, он ей купил….
- Белое что ли? Совсем рехнулась….
- Нет, бежевое, очень стильное, я у Милки фотки смотрела. Всё – по высшему разряду, будто первый раз замуж выходит.
- А этот, прежний её муж, Сергей?
- Говорят, уволился и в Якутск уехал. И правильно сделал. Больно охота на чужое счастье смотреть.
- А ты уверена – что счастье? Может она назло ему так сделала?
- Не похоже…. Мила говорит: воркуют молодые, как голубки, за руки держатся. Да что это я! Маргарита сама всё расскажет. Тебе на работу через неделю, там и фотографии посмотришь, и всё узнаешь толком, порадуешься. Пойдём лучше, я вина тебе налью. Что-то вид твой мне сейчас не нравится.

Галина пила вино, как воду, вовсе не чувствуя вкуса. Николай тоже забеспокоился:
- Ты устала, наверное, с дороги. Пойдём-ка домой.
- Да, ребята. Смена климата слишком резкая, да и разница во времени – тоже. Спасибо вам огромное. Завтра – вы к нам. А сейчас – спать….

Но глаз ночью Гала не сомкнула. Всё виделась ей Маргарита в бежевом кружевном платье, смеющаяся, с букетом в руках. Рядом с Олегом, которого Гала встречала много раз на мероприятиях: всегда «с иголочки» одетого, в модных шмотках, что привозил из частых командировок. У него была отличная квартира, которую он содержал в образцовом порядке, об этом рассказывала Вера Петровна, что жила с ним в одном подъезде и из любопытства забегала иногда попросить то соли, то спичек. Иногда она, шутя, спрашивала, почему холостякует, не женится. Он тоже в ответ отшучивался: «невеста ещё не подросла». А тут – на тебе! На «брошенке» с двумя детьми женился.
Какая ему выгода в этом?

И что в Маргарите особенного, если разобраться? Волосы обычные, русые, не слишком и густые, глаза серые, лицо даже пухловатое, круглое какое-то…. Детьми своими вообще не занимается, постоянно они на работе вечерами толкутся, там и уроки учат, там и едят, на плитке им разогревает. А сама всё время на машинке стучит, уже вторую авторскую программу наваяла. Ладно бы – для себя, а то Веру Петровну на высшую категорию тянет. Если уж честно, то эти программы методист должен бы писать…. Но Гала сразу сказала: в мои должностные инструкции это не входит. Вот сделает ваша Вера собственную программу, тогда я её проверю, поправлю, доработаю даже, если хотите, но – не больше. А что эта «индюшка» написать может? Вот Маргарита и строчит. Точно – «Блаженная», иначе не скажешь.

Утром Галина ходила по дому, тыкаясь из угла в угол. Бралась посуду протирать и вдруг бросала тряпку, потом принималась за окна и тоже – оставляла…. Вышла в огород, дёрнула морковку за чахлый хвостик и с досадой откинула в сторону. После деревенских грядок эти редкие кустики казались просто насмешкой природы. А ведь как она в прошлом году тряслась над этим огородиком, и всё так её радовало.

Дошло до того, что она отшлёпала Оленьку за разбитую чашку. Первый раз руку на дочь подняла. Та забилась в угол и смотрела на мать обиженными заплаканными глазами. Гала пошла в ванную, пустила воду и разревелась в голос, размазывая слёзы по щекам и шумно сморкаясь. И сразу стало полегче. Она взяла дочку, легла с ней в постель, обняла и, наконец-то, уснула.

Проснулась от шума в прихожей. Батюшки! Гостей позвала, а у самой – конь не валялся: ни уборки, ни угощенья. Никогда прежде такого с ней не случалось. Пришлось извиняться, жаловаться на самочувствие. Впрочем, вид у неё был такой, что Татьяна  покачала головой и сказала:
- Ты, давай, не геройствуй. Торопиться тебе некуда, целая неделя впереди. Как управишься, так и свистнешь. Я бы тебе помогла, но уже на работу вышла.
- Нет-нет, я сама. Что-то и правда расклеилась. Может, магнитные бури?
- Да какие там бури. Просто после отпуска – всегда ужасно паршиво. Так неохота снова впрягаться….
- Ничего, это временно. Завтра буду, как огурчик!

Но и на следующий день ничего не клеилось, и любая мелочь вызывала глухое раздражение. Хорошо, что бабушка с дедушкой наскучались: с утра приехали за Оленькой и выпросили её к себе в гости, с ночёвкой. А Николай ушёл на весь день в гараж. Гала через силу отдраила домик: стёкла блестели, свежие шторы и занавески шевелил ветер, хрустальные бокалы искрились и ловили блики подвесок двухъярусной люстрочки. Она механически тёрла, мыла, скоблила, а «мыслемешалка» не останавливалась, прокручивая снова и снова картинки обновлённой жизни Маргариты.

Когда порядок был наведён, Гала взяла «Унесённых ветром» и забралась с ногами в кресло. Целый час она читала, и вроде даже полегчало…. На скорую руку приготовила ужин, дождалась Николая, пожаловалась, что сильно устала, и легла. Но сон не приходил, и это было мучительнее, чем днём, когда можно отвлечься телевизором, делами или книжкой.

Утром она поднялась рано, тихонько вышла на крыльцо. После первого, случайного и шутливого августовского снега, тайга отошла. Сопка, из-за которой вставало солнце, казалась причудливой шапкой: сплошь покрытую золотой лиственницей, её опоясывал по краю высокий голубичник, который давал переливы от нежно-розового до тёмно-багрового.

Галина решила, что сегодня пойдёт за брусникой. Может быть, в лесу отпустит непонятное сосущее и тягостное чувство, которому и названия-то нет. Просто муторно, и всё тут. Гала присела на скамейку. Кто-то забыл здесь тонкий журнал с яркой обложкой. Галина стряхнула с глянцевой картинки росу, полистала. Гороскопы…. Вот и её знак: рыбы. Она бездумно смотрела на изображение двух тушек, плывущих в разные стороны, но застывших в вечном противостоянии….

Потом отбросила сырой журнал, как мокрицу, которая ползёт по руке. Её вырвало тут же, возле скамейки. Голова кружилась, бил мелкий озноб. Гала вернулась в дом, добрела до кровати и забылась каким-то ненастоящим, поверхностным сном.

В лес не пошла, не было сил. Она пролежала почти весь день, изредка уплывая в дрёму, ворочаясь и подыскивая удобное положение. Её бросало то в жар, то в холод, а в голове стоял беспрестанный гул. И опять, как весной, когда накатил на неё такой же приступ, не хотелось ни есть, ни пить, ни даже шевелиться. Она уговаривала себя: «вот ещё часик полежу и встану»…. Но до вечера так и не вылезла из постели.

Ночь, на удивление, принесла некоторое облегчение. Утром Гала сходила в душ, просушила феном густые тяжёлые волосы, накрасилась, распаковала новый льняной брючный костюм. Усмехнулась: любимый Маргариткин бежевый цвет! Заставила себя выпить чашку кофе с лимоном, тщательно оделась и пошла на работу. До конца отпуска ещё четыре дня, но лучше она узнает последние новости сегодня, а потом на досуге всё и обдумает.

Дом творчества был обнесён новым невысоким заборчиком зелёного цвета, на клумбах цвели устойчивые к первым северным заморозкам крупные анютины глазки. Внутри было тихо. Гала открыла кабинет своим ключом. Свежие обои её любимого фисташкого цвета, новый светлый комплект мебели: стол, шкаф и книжные полки. Она вышла в коридор, увидела приоткрытую дверь в изостудию. Значит, Виктория здесь. Остановилась у зеркала, примерила улыбку. Постучала и вошла:
- Есть кто живой?
- Галина Викторовна! Голубушка…. Боже мой, а хороша-то как!
- А где народ? Тишина, как на погосте…
- Типун вам на язык! Нельзя так говорить. За словами надо следить…. Всё уходит в информационное поле!
- Вика, давай об этом – потом. Я думала, у вас тут дым столбом перед началом года.
- Так и есть. Только ремонт закончили. Как вам кабинет? Это Маргарита Сергеевна хотела  сюрприз сделать…
- Сюрприз удался. Даже очень…
- А наши все на конференции, в городе. Я вот осталась тут на дежурстве. А у нас столько всего произошло! Пойдёмте, чайку попьём, я как раз собиралась, чайник поставила.

Они расположились в крошечном закутке – три шага на четыре, где притулился у стены маленький стол, над ним – полка с посудой. На тумбочке, в нарушение правил пожарной безопасности – электрическая плитка, которую перед каждой проверкой Степанида прятала у себя на складе, а потом снова выносила и водружала на законное место. Гала достала коробку конфет и зелёный чай, который обожала Виктория:
- Ну, рассказывай. Не торопись, по порядку. Вот, прямо с июня и начинай….
- С июня? Хорошо. Только вы уехали, дня через три вдруг заявляется к нам сам завгороно, Пётр Максимович, и о чём-то целых  полчаса с Маргаритой беседует. Оказывается, он предложил ей стать директором городского Центра творчества!
- А она?
- Отказалась. Говорит, здесь всё родное, как бросить?
- Ну, да… Молодец. Все рады были?
- Ещё как! Но этим дело не кончилось… Видно, до нашей администрации слух дошёл… Вызвали Маргариту Сергеевну и объявили, что ей выделили квартиру!
- Какую квартиру? В том, новом доме?
- Ну да! Остался один подъезд, вроде как – муниципальный. Но там что творилось! Дверь в подъезд вообще арматурой заварили, потому что пришло какое-то распоряжение сверху: бесплатных квартир не давать, их должны выкупать!
- Значит, не дали всё-таки? Жалко. Хуже нет: сначала пообещают, а потом – обломят…
- Вы слушайте, Галина Викторовна. Наша Маргарита тогда сразу главе сказала: на квартиру соглашусь, если моя прежняя останется Виктории, то есть – мне. Я ведь после пожара с дочкой в общежитии оказалась…
- Ах, она ещё и условия ставила! Но ведь это ни в какие ворота: получается, две квартиры на ДДТ! Кто бы согласился?
- А дальше было так: пятого июля, я этот день запомню навсегда, подъезжает к дому Маргариты «Волга», а там Магда Ивановна… Она говорит: «Быстро вещи бери, любые, дом заселяем!» Рита схватила табуретку, они поехали, а вокруг дома – милиция, гам ужасный стоит. В общем, по распоряжению администрации, арматуру раскурочили, квартиры заселили, и – всё!
- А потом?
- Три дня осаду жильцы держали, из квартир не выходили, а потом всем ордера выдали, этим дело и кончилось. А я сразу в квартиру Маргариты Сергеевны переехала. Дом старый, деревянный, но ещё сто лет простоит, из бруса лиственничного сделан. Двушка маленькая, зато с удобствами. Заходите в гости!
- Конечно, зайду. Поздравляю, рада, что всё обошлось…
- Ремонт я уже почти закончила, осталось на кухне чуть-чуть. Мы ведь всё лето и здесь, в ДДТ, ремонт делали. Экспедиция помогала. Олег Романович к нам зачастил, лично всё проверял. А потом, бац, - ещё одна новость: Маргарита замуж за него выходит….
- Это я уже слышала. Хорошо погуляли?
- Ещё бы! Всё, как в кино: и выкуп, и плакаты, и песни с плясками. Мы уж расстарались!
- Точно, как – в кино. Стоило на лето в отпуск уехать, а тут такой сценарий развернулся.
- Да, жалко вы на свадьбу не успели.
- А мне-то как жалко… Ну, я пойду. Спасибо за чай, в понедельник увидимся.

***

День выдался, на удивление, погожим и солнечным. Центральная дорога совершенно пуста: все поселковые, если не на работе, то в тайге. Надо успеть словить последние деньки, набить закрома брусникой, потому что в любой момент ягода может уйти под снег: кто не успел, тот – опоздал. Ягоду брали «комбайном» - самодельным совком с длинными зубцами. Им, словно гребнем, «прочёсывали» брусничник, нагребая в день по пять-шесть вёдер, если окажется урожайный год. Но Гала никогда не пользовалась таким гребешком. Она любила чувствовать руками холодноватую округлость спелых ягод, пересыпать их с ладони на ладонь, сразу чистые, без мусора, скидывая в корзину.

Картошку в огородах уже убрали, на заборах висели длинные жухлые плети ботвы, хотя морковные чубчики ещё задорно торчали на грядках. Гала шла по старому дощатому тротуару, который местами сохранился с советских времён, смотрела по сторонам, автоматически отмечая кое-какие перемены: вот сгорела синяя овощная палатка, а вот на крайнем щитовом доме перестелили крышу.

Её продолжало еле заметно подташнивать, словно рассказ Виктории добавил мути и в без того потревоженное мелководье души. Она миновала новую пятиэтажку с ещё неокрашенным фасадом, в серых неряшливых и выпуклых венах строительных швов. Значит, в крайнем подъезде теперь живёт Маргарита. В новой квартире, с новым мужем…..

Перед глазами всё поплыло, и Галине пришлось опереться на ствол дерева у обочины. Рядом остановилась машина, из неё выскочил Николай:
- Ты куда ходила? И почему мне ничего не сказала? Да на тебе же лица нет!
Всю дорогу он с досадой выговаривал ей, потом, придерживая за талию, довёл до крыльца. Открыл дверь,  подхватил на руки, занёс домой и опустил на кровать. Сделал горячий чай, положил в ноги грелку и сидел рядом, пока она не заснула.

Ей приснился странный сон, который она запомнила весь, целиком, до самой последней детали. Будто идут они с Маргаритой, взявшись за руки, по полю одуванчиков. Цветы необычно крупные, на мохнатых жёлтых шапочках шевелят лапками пчёлы, в воздухе кружат бабочки и мотыльки. И вдруг, прямо на глазах, одуванчики отцветают, покрываются белёсыми венчиками, их сдувает сильный ветер. Маргарита поднимается в облаке парашютиков к небу, смеётся и машет ей рукой. И Гала отрывается от земли, они летят вдвоём над широкой рекой. Гала смотрит вниз, пугается и падает с высоты в тёмную воду. И плывёт среди водорослей, цепляется за скользкие стебли, но опускается всё ниже и ниже, на самое дно….

Она долго лежала, вытирая пот скомканной простынёй, раз за разом воссоздавая сон и пытаясь его понять. О чём предупреждает провидение? Что нужно всё бросить, вернуться обратно в город? И пусть опять будет ненавистная коммуналка, и противная жирная корова-соседка, и общий сортир, лишь бы не мучиться снова и снова перемалыванием событий каждого дня, и снова словно нажимать на гнилой зуб, который отдаёт застарелой и непреходящей болью, имя которой – Маргарита.

Гала так и не вышла на работу. Она взяла бюллетень сначала на неделю, потом ей продлили его ещё на три. Улучшения не наступало. За два месяца болезни она похудела на пятнадцать килограммов, с трудом вставала, чтобы только добрести до туалета. Из ДДТ приходили «индюшки», скорбно сидели рядом, говорили шёпотом. Старались её подбодрить, но больше получаса не выдерживали. Свекровь плакала, Николай то кричал на жену: «возьми себя в руки!», то тихо уговаривал…. Наконец, он ударил кулаком по столу, хлопнул дверью и вернулся с билетами:
- Мы поедем на обследование. Здесь нам всё равно ничего толкового не скажут.
- Я не хочу…
- А я только целыми днями и слышу от тебя «не хочу, не хочу….» Жить не хочешь? Дочку сиротой оставить хочешь? Собираемся!

Они полетели в Якутск, где открылся новый диагностический центр. За две недели прошли всё обследование. Галину осматривали специалисты, назначали всё новые анализы.  Дали заключение: страшной болезни, которую подозревали и боялись больше всего, у неё – нет. В чём дело? Непонятно. Физически она полностью здорова.

Вернулись домой, хуже ей не стало, но и лучше не было. Гала словно замерла в вязком течении времени, почти не отличая день от ночи. Свекровь поначалу очень надеялась, что присутствие Оленьки поможет поднять невестку на ноги, но её расчёты не оправдались. Гала будто ушла за невидимую черту, где была какая-то особая, только ей ведомая жизнь.  Дочка уже постоянно жила у бабушки с дедушкой, её привозили раз в неделю, чтобы не расстраивать  ребёнка.

Елена Павловна целыми днями читала медицинские журналы и газеты, выписывала оттуда всё новые «чудодейственные» рецепты. Пошла даже на то, что отыскала в городе знахарку и привезла в дом к сыну. Та целый час совершала таинственные пассы руками, бродя по всей квартире, а потом постояла над кроватью Галы. Сказала, что дурных сущностей не обнаружила,  порчи и сглаза – тоже нет. Елена Павловна заплатила щедро, сыну объяснила: «Другая бы нам все жилы вытянула, голову заморочила, ездила бы духов гонять, а эта – хоть честная попалась….» После этого свекровь привезла местного батюшку, теперь уже, чтобы дом – освятить. Николай  молчал, махнув на всё рукой.

Маргарита бывала часто, тормошила Галу, рассказывала о последних новостях. Последний раз, когда пришла, сказала:
- Галина, нам нужно что-то решать. Тебе предложат оформлять инвалидность, потому что все сроки, когда можно держать на больничном, прошли. Я предлагаю вот что: давай я оставлю тебе четверть ставки, но ты будешь числиться на работе.
- Но это же нарушение….
- Ничего страшного, никто ведь нас не сдаст. Я всем буду говорить, что ты выполняешь надомную работу. Деньги там – небольшие….
- Я их получать не буду.
- Ну ладно, если хочешь – не получай. Мы их потратим на ДДТ. Сама знаешь, налички нет никогда, ни призов купить, ни бумаги….
- Хорошо, я согласна. Делайте, как хотите.
- Это же временно. Зато ты выздоровеешь, вернёшься, а у тебя – педстаж не прервётся, надбавки все северные сохранятся. Ну, не могу же я тебя бросить! Всё будет хорошо. Главное, не падай духом!

Николаю советовали вызвать мать Галины, но он не соглашался. Если та будет обливаться слезами и причитать над дочерью, то лучше от этого не станет. Он сам ухаживал за женой и делал всё по дому, принимая лишь помощь Колесниковых, которые по-соседски старались взять на себя часть забот.

Магда тоже не забывала, но долго не задерживалась: обстоятельно расспрашивала Николая о течении болезни, некоторое время пытливо смотрела на Галину, не тратя попусту ненужных слов, и уезжала. Однажды она позвонила Николаю и срочно вызвала его к себе. Когда пришёл, протянула ему листок:
- Вот здесь адрес. Я созвонилась с одноклассником. Дружили когда-то, сейчас видимся редко. Он – главврач крупного военного госпиталя. Согласился посмотреть Галину, у него отличные специалисты.
- Думаете, помогут?
- А что тут думать? Это твоя последняя надежда.
- Хорошо. Спасибо, Магда Ивановна.
- Пока – не за что. Ну, с Богом.

Николай сразу поехал в аэропорт за билетами. В самолёт поднимал жену на руках. Гала уже не держалась на ногах, она столько потеряла в весе, что нести её не составляло труда. Добрались до госпиталя, который был в стороне от крупного города, располагался в сосновом бору, на берегу большого спокойного озера. Николай встретился с Борисом – главным врачом и приятелем Магды, в течение часа Галину оформили в отделение больничного корпуса, а Николаю выделили комнату в гостиничном домике на территории госпиталя.

***

Утром Николай вышел на берег озера, окружённого высокими мачтовыми соснами. Здесь было удивительно тихо. По тропинкам, протоптанным среди глубоких сугробов, изредка пробегали белки. Одна из них остановилась, присела и, задрав рыжий хвостик, смотрела на Николая. Он развёл руками: «Прости, не взял угощенье. Завтра принесу».
Борис Львович сказал, что обследование займёт дня три. Пока остаётся ждать.

Николай пробрался на круглую полянку, скрытую со всех сторон густыми кустами боярышника. Кое-где ещё висели бурые ягоды, не склёванные птицами. Он повернул назад, а потом вдруг остановился, и словно, кто толкнул его сзади в спину, неловко опустился на колени. Поднял лицо к небу:
- Господи, ты ведь всё можешь! Сделай же что-нибудь…. Помоги….
Ноги замёрзли, он поднялся и побрёл к своему домику.

Главврач сказал, что навещать жену пока не нужно, когда придёт срок, он сам позвонит Николаю и вызовет его. Время тянулось бесконечно долго. Николай выходил покормить белок, нарезая круги по сосновому бору, потом возвращался, что-то машинально ел, сидя у телевизора. Засыпал рано, чтобы поторопить следующий день.

Звонок раздался после полудня. Николай спешно оделся, руки дрожали, в горле пересохло. Ему ужасно хотелось побежать, но он сдержался, медленно притворил за собой дверь и быстрым шагом направился в корпус. Борис Львович стоял у окна, курил. Предложил сесть, расположился за столом напротив. Потёр пальцем переносицу и всё же чихнул. Николай вздрогнул:
- Будьте здоровы!
- Простите, грипп кругом. Что-то и мне не по себе, знобит.
- Борис Львович, скажите, есть надежда?
- Какая надежда? О чём вы говорите?
Николай уронил голову в ладони. Доктор поднялся:
- Да что вы, Николай! Вы неправильно меня поняли. Поднимем мы вашу жену на ноги. Через неделю она будет ходить, а через две, когда окрепнет, спокойно отправитесь домой. Мои коллеги в вашем северном краю, к сожалению, не смогли поставить верный диагноз.
- А что с ней? На самом деле?
- Психосоматическое заболевание. Все назначения ей сделают. А пока спокойно ждите…..
- Борис Львович, я инженер-механик, медицинских терминов не знаю. Вот это слово: психо…. Что это значит?
- Я тоже не психиатр, а хирург. Но волей судьбы оказался здесь, в реабилитационном центре, который по старой памяти именуют военным госпиталем. К нам привозят несчастных мальчиков, которых надо лечить. В армию они ушли, можно сказать, с незаросшим темечком, с простой моделью обычного мира в голове. А попали на войну. Старая модель сломалась, на её место стала новая. А когда вернулись, то просто не смогли жить в прежнем мире. Мы пытаемся заново научить их жить. Вот как-то так.
- Но моя жена не была на войне!
- Да, я понимаю. Но аналогию провести можно. Когда модель мира, созданная в уме, рушится, то человек постоянно пребывает в стрессе. И вот – результат…
- Нет, вы не поняли. У нас прекрасная семья, и Галина была полностью счастлива….
- Знаете, Николай, это сложный разговор…. Хочу вам сказать, что встречаться с женой можете с завтрашнего дня. Расписание в холле. А сейчас, позвольте откланяться, у меня обход.
- Спасибо. Спасибо вам….

Он постоял на крыльце, потом пошёл в магазин, купил бутылку водки, чёрного хлеба и колбасы. Ни разу в жизни, сколько помнил себя, не пил один. А кто его осудит? Да хоть бы и судили, сегодня ему всё равно. Он пил стопку за стопкой, наливая водку в удобную длинную пробку: вот ведь молодцы какие,  догадались сделать, как надо. Недавно читал у кого-то в воспоминаниях, как курсанты в советское время в увольнении пытались пить, соорудив стакан из горбушки батона. Правда, потом догадались, что из горла – сподручнее.

Он думал о чём попало, только не о Галине. Радость заполнила всё его существо, и любая мысль казалась ему сейчас правильной, доброй и мудрой. Все последние месяцы он словно проваливался в какую-то бесконечную яму и не за что было уцепиться…. А теперь ему бросили верёвку, он выкарабкался и дышал всей грудью.

Николай представлял будущий дом, соображал, как лучше устроить фундамент, рассчитывал глубину выгребной ямы и размер бани. Сопоставлял стоимость кирпича и пеноблоков, прикидывал необходимое количество бетона и бруса. Именно эти мысли спасали его почти полгода, и сейчас он любовно перебирал их – одну за другой. Но сейчас они будто зазвучали и даже приняли почти осязаемую форму. Николай улыбался им, отдавая себе отчёт, что чудеса происходят под воздействием крепкого мужского напитка. И уже через час он сладко спал, обняв подушку, и не выключив свет.

Утром чувствовал себя отлично. Подмигнул пустой бутылке: «Вот что значит: с радости выпить!»  Поплескался под душем, побрился и решил съездить в город на рынок, чтобы накупить чего-нибудь вкусного и полезного. Да и время до часов посещения надо было убить. Николай сразу и безоговорочно поверил Борису Львовичу: жену вылечат, и снова вернётся обычная, размеренная и спокойная семейная жизнь. Пока ехал в электричке, в голове крутился разговор с главврачом. Не может такого быть! Неужели, ему только казалось, что всё в их жизни с Галиной  ровно и гладко? Что-то напутал Львович…. Но главное сейчас, что Галочка будет здорова. А уж потом, он в лепёшку расшибётся, чтобы никаких лишних моделей больше не было!

Он долго бродил по рынку, и будто сам отходил после длительной болезни: остро и нежно пахли мандарины, настойчиво лез в ноздри запах шашлыка, блестели капли воды на пучках киндзы и базилика, матово отливали баклажаны.  Николай задумчиво останавливался у прилавков, перебирал фрукты. Сколько раз за последнее время он шёл домой с набитыми сумками, надеясь, что вдруг Галина захочет попробовать этих заморских смешных ежиков с пахучей белой мякотью внутри, забыл, как же они назывались? Или этот – то ли фрукт, то ли овощ, - авокадо? Но всё время натыкался на равнодушный взгляд жены и вечное «не хочу….»

И сейчас этот страх ещё давал знать о себе, мешая начать покупки. Но потом пришла спасительная мысль: «Она же там не одна! Соседок угостит». Он наполнил пакеты, посмотрел на часы и пошёл к станции.

В комнате, отведённой для свиданий с больными, ему выдали бахилы, белый халат и проводили на второй этаж.  Там, в конце длинного коридора, в отдельный маленький бокс поместили Галину. Внешних изменений в облике жены он не увидел, но выходил из госпиталя успокоенный и почти счастливый: она попросила принести ветку из леса, любую ветку, чтобы поставить в банку на подоконник. Сказала: «пусто здесь, хочется чего-то живого».

Николай вышел из госпиталя и свернул к лесу. В сумерках кроны сосен сливались с небом, и казалось, что стволы уходят в бесконечность. Ноги сами привели на круглую поляну с боярышником. Он постоял немного, потом сломил с крайнего куста ветку с кисточкой бурых ягод. В гостинице приспособил ветку в бутылку из-под водки и позвонил домой. Елена Павловна плакала, всхлипывая в трубку, и всё повторяла «есть Бог на свете», отец сказал уместные ободряющие слова, а Оленька что-то рассказывала про котёнка, которого они вчера нашли на улице и взяли домой.

***

Весь день у Галины был расписан по минутам: массаж, иглотерапия, ванны и ещё множество каких-то процедур, которые, пока её возили на каталке,  она принимала  равнодушно и покорно. Но, когда поднялась и начала ходить самостоятельно, уже – с видимой заинтересованностью. Мутная пелена, застилающая для неё мир, стала постепенно рассеиваться. Гала ещё быстро уставала, но уже через десять дней была способна в течение получаса размышлять над миниатюрной шахматной доской, которую Николай машинально положил в чемодан, когда собирал её вещи.

Борис Львович немного ошибся со сроками: не через две, а спустя три недели они покидали госпиталь, получив подробные рекомендации для дальнейшего курса лечения, который можно было пройти дома. Николай зашёл попрощаться и выложил на стол главврача четырёх отборных баргузинских соболей:
- Не откажите принять. Я ведь деньги не предлагаю, знаю – не возьмёте. А это – от всей души…. Друг у меня охотник, шкурки – лучшие за сезон. Первый цвет….
- А что же не взять, возьму. Нынче серебряная свадьба у нас с женой. А я вот как размахнусь, и на плечи Сонечке моей – соболей! Как думаешь?
Николай облегчённо улыбнулся:
- Думаю, здорово получится! Какая женщина такому подарку не обрадуется? А вам, Борис Львович, спасибо. Век помнить буду…
- Ну, целый век нам вряд ли Бог даст. А помнить надо о том, что жене вашей всё можно: любить, работать, петь, танцевать… Одним словом – жить. Но наблюдаться придётся. Желательно раз в два года к нам всё же заглядывать.

Обратно ехали поездом, в отдельном купе. Николаю хотелось провести двое долгих суток наедине с женой, поэтому он отказался от мысли лететь самолётом. Хотя Галина почти всё время спала, он запомнил это возвращение домой как самые светлые часы, что они прожили вместе. Тихий зимний лес, проплывающий мимо, ранние сумерки, мерное раскачивание вагона и ровный перестук создавали особый уют маленького мира. Они пили крепкий чай из гранёных стаканов в подстаканниках с изображением Кремля и салютов над ним, смотрели в окно,  говорили о простом и  незначащем.

На стоянках Николай выпрыгивал на перрон, наполнял карманы кедровыми орешками, брал рассыпчатую картошку с метинами укропа, а к ней – маленькие душистые бочковые огурцы.  На Слюдянке купил омуля, и в купе сразу крепко запахло солёной и копчёной рыбой. Галина обожала рыбу, особенно – байкальского омуля и якутского чира. Николай радовался её аппетиту, подкладывал очищенные от костей кусочки, и рассказывал анекдоты, которых запомнил – просто тьму, пока валялся в гостинице на диване, разгадывал кроссворды и читал газеты.

После Северобайкальска вагон насквозь провонял рыбой: все полными баулами везли омуля, некоторые разложили «ароматные гостинцы» на  верхних багажных полках. Поезд шёл из Москвы, и основная часть пассажиров ехала вместе уже шестые сутки. Они успели почти сродниться, ходили друг к другу «в гости», зазывали и Николая, но он отнекивался и запирался в купе, пресекая попытки соседей познакомиться поближе.

Он заметил, что Галина больше всего оживляется при разговоре о будущем доме. Он нарисовал ей подробный план и рядом, в колоночку, предполагаемые расходы. Она кое-что подправила, увеличила на чертеже размеры кухни и предложила перенести печку в другое место. Ночью Николай лежал без сна, смотрел на спящую Галину и думал, что правду говорят – нет худа без добра. Может быть, теперь исчезнет навсегда та еле ощутимая, но всё же преграда, которая всегда была между ним и женой. Он не мог дать ей названия и определения, но чувствовал еле заметный сквозняк, которым будто тянуло непонятно откуда. И так хотелось найти эту невидимую щель, эту неясную причину. Никогда они не говорили между собой о чём-то возвышенном, только о вещах практических, насущных. Однажды, ещё когда ухаживал за Галиной, попытался он объясниться в любви, сказать что-то принятое в таких случаях, красивые и вроде бы нужные слова, но она так удивлённо на него посмотрела, что он смешался, покраснел и умолк. И уж больше таких попыток не повторял.

Насмотрелся он у себя в мехколонне на мужиков, которые то в запои уходили, то жён били и каялись, а то и безмолвно маялись до зубовного скрежета. Если это и есть «любовь», то зачем она нужна? Что за радость от неё? Их спокойная, уважительная и доверительная жизнь с Галиной – это и есть счастье, другого не надо.

В доме родителей Николая, которые ждали их и накрыли праздничный стол, Галина полностью ожила: на щеках появился румянец, глаза чуть блестели и увлажнялись слезами, когда ласкала дочку и целовала её. Она ни на минуту не отпускала Оленьку от себя, кормила с ложки, переплела косички, слушала в пятый раз «про мишку» и «про зайца». И наотрез отказалась оставить её, чтобы отдохнуть с дороги.

Для Николая наступили счастливые дни: вечером его встречали любимые «девочки», они вместе неспешно ужинали, Оленька без конца болтала, они  переглядывались и умилялись каждому её слову. В детский сад девочку пока не водили, Галина и слышать об этом не хотела. Да и Борис Львович, которому раз в месяц, по договорённости, звонил Николай, советовал, чтобы ребёнок был рядом: нет лучшего средства от стресса. Он выражался как врач, а «средство» между тем подрастало, превращаясь из пухлой пампушки в ангельское создание с тёмными кудрявыми волосами и глазами небесной голубизны.

Ещё во время тяжкого периода болезни, Николай заметил, как удручающе действуют на Галину визиты дам из ДДТ, поэтому на второй же день после приезда отправился к ним, прихватив бутылочку шампанского и конфет. Он подробно рассказал о последних событиях, как бы ненароком, но раза два повторил: «Доктор просил пока визитами Галину не беспокоить. Вы уж простите, но немного подождём…..» Его все уверили, что радоваться будут на расстоянии и дождутся весны.

Николаю приходилось самому раз в месяц заезжать за ведомостью, чтобы Галина расписалась в ней. Он особо не вникал: зачем и почему. Надо ведь как-то крутиться в детском учреждении, где каждая копейка – не лишняя и на счету. Поэтому и особого значения не придавал тем небольшим суммам, которые якобы получала его жена. Главное, что она эти «смешные» деньги не берёт, а как уж ими в ДДТ распоряжаются – вовсе не его дело.

Весна пришла как всегда – неожиданно. На севере нет долгой подготовки к этому событию. Восьмого марта вполне может быть минус сорок, и в апреле снег ещё лежит плотно и не собирается покидать завоёванное пространство. А потом за неделю снесёт его, умчатся бурными потоками вниз, к реке, шумные ручьи, и лиственница выпустит чуть заметные нежные пучки иголок, и вдоль теплотрасс поднимутся строем стрелки жёлтых цветов мать-и-мачехи.

В мае Николай взял отпуск и повёз своё семейство по знакомому маршруту: синее море, родная деревня. Галина  радовалась, что Николай зимой не побеспокоил её родителей и ничего не сообщил о её состоянии. Сейчас она почти вернулась в прежнюю форму, надеясь недостающие килограммы «добрать» на море и приехать  к отцу и матери во вполне цветущем и здоровом виде. Правда, она так и принимала назначенные ей таблетки, но внешне трудно было догадаться о том, что ещё полгода назад она была на самом краю….

Вернулись они в первых числах сентября, и по дороге приняли решение, что Галина выйдет на работу.

***

Начало осени радовало настоящим бабьим летом: солнце днём припекало, позволяя ещё подержать на грядках овощи, а в тайге полезли поздние опята, свинушки и сыроежки.

Пока молодые Семёновы прохлаждались в отпуске, свёкор Иван Николаевич развернул строительные работы на участке. Шёл первый год, как его с почётом проводили на пенсию, с непривычки он маялся бездельем, а потому с радостью ухватился за возможность применить свой опыт на благо семьи.

Галина каждое утро шла на строительную площадку. Там уже появился сруб бани, и ровно ошкуренные брёвна отливали цветом настоявшегося мёда. Она вдыхала запах стружек, проводила ладонью по первым венцам будущего дома, и сердце сладко замирало.

Гала решила не идти в ДДТ до первого снега. Хотела, пока стоят тёплые дни, побыть на стройке, принять участие в планировке: разметить, где посадить кусты смородины, а где поставить теплицу. Хотелось и по тайге походить, заготовить на зиму бруснику. Николай увозил её в лес, а после работы забирал с полными вёдрами ягод, а то и с корзиной крепеньких осенних грибков.

Осыпанная золотыми лиственничными иголками, Галина медленно бродила по притихшей тайге. Садилась на упавшие деревья и замирала, слушая перекличку кедровок или наблюдая за бурундуками, которые сновали совсем рядом, ничуть не смущаясь присутствием человека. Иногда она раскладывала почти у ног корки хлеба или кусочки яблока и смотрела, как эти шустрые полосатики бесстрашно подбегают, становятся столбиком, крутят головой, осторожно берут передними лапками угощенье и бегут, задрав хвост, к себе в кладовую.

Она думала о том, что даже зверушки всё несут к себе в норку, лабазят запасы, по собственному разумению устраивая нехитрое своё житьё и думая о завтрашнем дне. Они «чистой воды – эгоисты», все эти многочисленные обитатели большой тайги. Ни один из них не тратит времени зря,  набивает закрома перед долгой северной зимой, подчиняясь вечному инстинкту сохранения своей жизни и дорогого потомства.

Оленьку отправили в детский сад: пора ребёнку привыкать к коллективу, уже и школа не за горами. Она ходила туда с удовольствием, сразу заняв лидерскую позицию и приобретя новый тон, с командными нотками. Она во всём копировала пожилую Анну Петровну, усаживая вечером кукол в ряд и начиная «воспитательный процесс».

Вечерами  ненадолго забегала Татьяна. Начался учебный год, и она с головой погрузилась в школьные дела. Как-то Галина её спросила:
- Таня, можно глупый вопрос задам? Что для тебя – счастье?
- Счастье?....  А вот знаешь, это когда я сплю рано утром, за окном ещё темно, а муж меня обнимает сзади, прижимается, в спинку целует …. И я так плыву – по волнам, по волнам…. И вдруг полностью просыпаюсь – от оргазма!
- Ты что, серьёзно?
- Конечно! Просто потом – весь день складывается удачно. Настроение у меня – классное, уроки – как по маслу. И мне даже на брюзжание наших грымз в учительской – плевать с высокой колокольни!
- Странно… Какие всё-таки люди – разные.
Галу покоробила такая откровенность Татьяны. Ей никогда и голову не пришло бы думать о подобных вещах. Тем более – с кем-то обсуждать.

Она нашла свою толстую тетрадь в чёрной обложке, с удовольствием перечитала написанное и добавила строки Пушкина: «На всех стихиях человек - тиран, предатель или узник». Вроде бы, в школьной программе такого не было.

На работу она собиралась тщательно: пересмотрела гардероб, забраковала пару блузок, что-то отнесла в химчистку, чтобы освежить. Она предпочитала «вечные» вещи: классического кроя брюки, юбки-карандаши, жилеты, деловые костюмы и свитера пастельных тонов. Ничего из этого набора не выходило из моды, стоило лишь подобрать подходящие шарфики или бусы.

В конце сентября лёг первый снег, потом растаял, но спустя две недели началась настоящая зима. Десятого октября, в субботу,  отпраздновали именины Николая, а в понедельник Гала вышла в Дом творчества. В её кабинете ничего не изменилось, только чуть выцвели обои. Все «индюшки», по-прежнему, в полном составе были на местах. Даже кукольница Нина отложила отъезд, потому что решили с мужем купить на родине квартиру. Раз уж появилась такая возможность – приобрести жильё! – грех не воспользоваться. Но денег надо, опять же, подкопить.

Дом творчества напоминал потревоженный муравейник. Маргарита в этот день была на совещании, поэтому все набились в кабинет Галы и, перебивая друг друга, выкладывали последние новости. Оказывается, Маргарита поставила всех в известность, что в ДДТ будут преобразования. Наступило новое время и надо как-то выживать, предпринимать «шаги на опережение», как она выразилась. Поэтому решила всех «посадить» на положенные восемнадцать часов в неделю, у каждой будет по одной ставке, а на освободившиеся часы набрать молодёжь. Со времён Магды такого не бывало. И как-то попривыкли педагоги дополнительного образования получать приличные зарплаты, которые ещё и выросли за последний год, потому что всем удалось заслужить первые и высшие категории профессионального мастерства. И вдруг – такое….

Потом, в течение дня, каждая плакалась Галине отдельно: у Веры Петровны сын возвращался из армии, будет в институт поступать, деньги позарез нужны. Татьяна Андреевна с мужем затеяли в Подмосковье строить дом, нашли отличное место в деревне. Решили, что все доходы мужа будут откладывать, а жить на её зарплату. А тут – «здравствуйте, бабушка, Юрьев день!». Молчала только Виктория, но Гала знала, что и у неё есть проблемы: второй год она ждала вызова от брата из Германии, чтобы уехать навсегда.  Думала в первую очередь о дочери: выучить, дать приличное образование, устроить её судьбу. Вместе они прилежно изучали немецкий язык и серьёзно готовились к отъезду.

Вечер Гала провела за шахматами. Она задумчиво передвигала фигурки, решая одной ей известную задачу. С Маргаритой она встретилась назавтра в отличном настроении, горячо поддержала её начинание, посоветовала выбивать средства на компьютерный класс, найти молодых преподавателей. Та просто расцвела и сказала:
- Я рада, что хоть ты меня понимаешь. А то надулись все, как мыши на крупу. Ведь должны соображать…
- Конечно! Думать надо о том, как ДДТ сохранить. Ну, продержимся мы так ещё год-два, а потом эту «богадельню» прикроют. Так?
- Вот именно! Я уже им всяко доказывала: лучше сейчас пояс потуже затянуть, а потом будет полегче. По всей стране Дома творчества закрывают. Нерентабельно… Надо ведь что-то делать, действовать!
- Совершенно верно. Действовать, не откладывая.
- Поговори, пожалуйста, с ними. Лучше – индивидуально, что ли. Попробуй убедить…
- Обязательно поговорю.

Всю неделю Гала потратила на доверительные разговоры. Она знала, что перепрыгивать забор надо там, где ниже. Поэтому начала с Татьяны Андреевны. Была в той какая скрытая, внутренняя злобность. Гала без труда вытянула, что у той наболело: оказывается, Маргарита написала авторские программы Виктории и Вере, а её пока задвинула в сторону.  Эту тему она готова была обсуждать бесконечно, приводя массу доводов. Потом подобные «сеансы» Гала провела с каждой из «индюшек», а затем ей оставалось лишь  умело нажимать на кнопочки скрытого недовольства и раздражения. 

Когда в конце месяца грянула, без всякого предупреждения, проверка из гороно, коллектив был заведён до предела. Казалось, задень любую, - и посыплются искры. Причиной проверки, как выяснилось, стало анонимное письмо.

***

В пятницу в ДДТ появилась женщина средних лет в розовом костюме и с модной стрижкой. Она поговорила с Маргаритой, поставила ту в известность, что в понедельник инспектор встретится со всеми членами коллектива, и отбыла в город. Все пришли в возбуждение, начали строить догадки и шумно обсуждать эту новость. Гала поморщилась: «Точно: курятник…. Иначе и не скажешь». Маргарита на вопросы подчинённых отвечала односложно: «В управление поступило письмо о нарушениях. Каких нарушениях? Мне она не сказала. Наверное, специально, чтобы помучилась до понедельника….»

Гала выходные потратила, как обычно, на генеральную уборку. Ей доставляло удовольствие наводить порядок в шкафах, тщательно, до глянца, натирать кафельную плитку. В этих неспешных занятиях она находила особую радость, и никогда не понимала тех женщин, которые жаловались на рутину домашних дел. Что может быть лучше, чем обустраивать свой дом?

На глаза попалась толстая папка с вырезками, которые Гала начала собирать ещё в школе. Советы хозяйкам, кулинарные рецепты и выкройки перемежались разными полезными мелочами – на все случаи жизни. Когда-то даже обычная книга «О вкусной и здоровой пище» была страшным дефицитом, тогда и появилась эта папочка, которая со временем распухла и еле завязывалась.  Это сейчас – всего полно, даже красочных изданий о сексе и супружеской жизни: бери – не хочу…. Гала и не хотела.

Но ей дорога была эта старая папка – личная энциклопедия мудрости ведения домашнего хозяйства. Когда уборка была закончена, и маленькая квартирка засверкала чистотой, Гала взяла папку и решила, что пора и здесь разложить всё «по полочкам». Хотя вырезки и были распределены по разделам, но уже истончилась плохая бумага и края у многих слегка потрепались. Она достала пачку цветного картона, заготовила карточки и принялась наклеивать пожелтевшие листочки соответственно темам, устанавливая их в коробку из-под обуви, которую предварительно обтянула нарядной обёрточной бумагой. Оленька помогала ей, задавала смешные вопросы, а Гала обстоятельно на них отвечала. И такой на сердце был покой и тихая радость, что когда Николай вернулся из гаража, то она объявила:
- А сегодня мы устроим праздничный обед!
- По какому поводу?
- Просто так. Отметим день счастливой жизни.
- Вот здорово! Я – всегда за!

Гала постелила льняную скатерть, заправила салфетки в синие фарфоровые кольца, достала белый, с голубыми полосками, чешский сервиз и разложила приборы. Как она всегда мечтала обедать именно так: за красивым столом, всей семьёй, в круге тёплого света под низким абажуром.

В понедельник утром, когда Гала пришла на работу, все сгрудились в изостудии Виктории и тихими голосами обсуждали, что может случиться в результате проверки, и гадали, о чём их будут спрашивать. Маргарита распорядилась не паниковать, всем разойтись по местам и начать занятия.

Немного погодя, у ворот ДДТ остановилась белая «Волга», и к крыльцу направилась та самая дама, что приезжала накануне. Маргарита предложила ей чай, но она отказалась, расположилась в кабинете директора и первой пригласила Татьяну Андреевну. Та вышла минут через сорок, вся красная и взъерошенная, на вопросы буркнула что-то невнятное и скрылась у себя. До обеда длился индивидуальный «допрос», на каждую из педагогов  уходило около получаса, только завхоз Степанида выбежала почти сразу, а потом вернулась со своим «кондуитом» -  большой амбарной книгой, где у неё хранились все счета, товарные чеки и полный отчёт расходов по учреждению.

Когда очередь дошла до Галины, она держалась совершенно спокойно. Инспектор, сочувственно улыбаясь, спросила:
- Вы, Галина Викторовна, как сейчас себя чувствуете?
- Спасибо, хорошо.
- Но ведь были долго больны? Почти в течение года?
- Да. Но я сначала была на бюллетене, потом работала на четверть ставки в связи с болезнью, а летом ушла в отпуск. Прошла курс лечения, отдохнула, и в данное время на здоровье не жалуюсь.
- Скажите, а деньги, то есть заработную плату за шесть часов педагогической нагрузки в неделю, вы в прошлом учебном году получали?
- Ах, вот в чём дело. Видимо, из-за этого и происходит проверка? Вам поступил сигнал?
- Извините, но вопросы здесь задаю я. По долгу службы, так сказать. Повторяю: вы лично получали деньги?
- Нет, не получала. Догадываюсь, что об этом вы уже знаете.
- Да. Знаю даже о том, что вы и не работали вовсе. Числились, если правильно выражаться. Почему это произошло?
- Маргарита Сергеевна убедила меня, что наличные деньги нужны для ДДТ. Вы знаете: призы для учащихся покупать, на мелкие хозяйственные нужды, транспорт иногда срочно оплатить: то одно надо подвезти, то другое. У администрации не допросишься, да и там, в основном, безналичный расчёт.
- Значит, речь шла только об учреждении?
- Да. Я решила, что должна таким образом помочь. Не стала оформлять инвалидность, хотя и могла это сделать, моё состояние вполне позволяло.
- Хорошо. А личные отношения с директором у вас сложились?
- Не более, чем в служебных рамках. Деловые, рабочие отношения.
- Хорошо. Вы нам очень помогли. Спасибо.
Последней вызвали Маргариту, разговор был довольно длительным, но на этом разбирательство и закончилось.

После отъезда проверяющей, все подавленные и измученные сидели в изостудии и обсуждали ситуацию. Виктория задумчиво сказала:
- И какая же это сволочь в управление настучала?
Вера Петровна махнула рукой:
- Чего теперь гадать? Всё равно неизвестно. Думаете, никто не знал? Ха! В администрацию табеля сдавали, бухгалтера тогда догадались, я уверена. Знали ведь, что Галина болеет…
- Да им-то сейчас зачем этот сор мести? Какой резон?

Степанида стукнула «кондуитом» по столу:
- Вот тут у меня всё до копеечки расписано. Приход: сколько поступило. И расход: все чеки, все квитанции, даже билеты на автобус до города и обратно, тоже подшиты. Тютелька в тютельку сходится!

Маргарита встала:
- Ладно, как будет, так и будет. Мне в управлении по секрету сказали, что это – анонимка, без подписи. Там сказано, что эти деньги я будто бы сама получала, а Галину Викторовну подбила, воспользовавшись её тяжёлым состоянием.
Степанида выдохнула:
- Вот ведь гнида! Руки бы оторвать за такую писанину.

Галина тоже поднялась:
- Ну, это голословное обвинение. Тем более, анонимка. Все мы живы, слава Богу, за себя можем постоять. У Степаниды документы в порядке. Ничего страшного не произошло. Давайте займёмся делом. Дети уже на ушах стоят….

Когда выдавалась хорошая погода, Галина шла домой пешком, делая крюк, чтобы посмотреть на свою строительную площадку. Бригада, под руководством свёкра, успела покрыть просторный пятистенок шифером, поставить окна и двери.  Весной планировали начать внутреннюю отделку, на которую уйдёт всё лето.

Гала продумала всё, вплоть до мелочей. Цвет обоев и форму керамических горшков, расположение мебели и детали интерьера. Она заказала гарнитур для кухни у старого краснодеревщика Ивана Петровича. Ему было далеко за семьдесят, но умение и навыки мастер не растерял. Когда-то в этом посёлке был лагерь для политических заключённых, и он сидел здесь по известной статье.  Родные за время отсидки пропали, ехать было некуда, так и остался. На месте зоны дымила трубами ГРЭС, а в краеведческом городском музее, естественно, и упоминания не было об этом бесславном прошлом небольшого посёлка в Южной Якутии, рядом с которым в громкие времена комсомольской стройки Байкало-Амурской магистрали вырос молодой и современный город.

***

Вечер Галина провела за шахматной доской. Николай с Оленькой уехали к родителям, в доме было покойно, тепло и тихо.

На этот раз ей нельзя ошибиться. Продуманная комбинация ходов должна неизбежно закончиться победой. В военном госпитале, в этом серьёзном реабилитационном центре, Галине пришлось ежедневно терпеть пытку сеансов с психотерапевтом. Пожилой сухонький Пётр Давыдовыч в течение часа мучил её разговорами, после которых она выходила вспотевшая, как мышь, разбитая и уставшая. После всего курса, в заключительной беседе он сказал:
- Я знаю имя вашей боли. Её зовут Маргарита. Может быть, я не должен этого говорить, но занозу вы должны удалить сами. И никто извне не поможет. И вы, дорогая Галочка, сами знаете, что есть лишь два пути….

События на работе развивались с гораздо большей скоростью, чем она предполагала. Через два дня весь коллектив в полном составе вызвали в администрацию, где за столом, накрытым зелёным сукном, восседала Магда Ивановна. Она сразу взяла тон облечённого властью судьи, и спросила:
- Ну, что у вас там произошло? Звону – на всё управление!
Все молчали.
Магда сказала:
- Ну, как хотите. Буду, как в школе, вызывать по одному. Татьяна Андреевна!
- А что, сразу я? Не хочу я выступать. Скажу одно: нужны перемены, директор не справляется со своими обязанностями.
- Вера Петровна, ваше мнение?
- Я тоже поддерживаю. Обстановка напряжённая, нужно что-то решать.
- Так… Хотелось бы выслушать Галину Викторовну.
- Я считаю, что моя позиция должна быть отстранённой. Я ведь тоже – лицо пострадавшее. Меня обвиняют неизвестно в чём….  Поэтому не имею права давать оценок.

Совершенно неожиданно для всех поднялась Степанида:
- Пусть меня увольняют, но я скажу…. Подлость одна и гадость! Маргарита Сергеевна только и думала, чтобы всем – лучше было. А теперь значит – её за это в дерьмо… Я человек без высшего образования, говорю как есть. Но мне просто стыдно…. Слов нет!  Лучше уж я уйду.

Она повернулась и вышла, вслед за ней ушла и Маргарита. Магда вздохнула:
- Считаю заседание закрытым. Лично мне всё ясно. Всем спасибо.

На следующий день Маргарита на работу не вышла. Поехала в город, в управление, и  написала заявление на увольнение по собственному желанию. Гала знала, что решение она приняла после разговора с Викторией. Накануне она и сама поговорила с Викторией, подсказав ей правильную линию поведения и уверив, что только та достойна занять место Маргариты. А уж коллектив поддержит.

Галина вовсе не собиралась сама становиться директором сразу после дурно пахнущего скандала в ДДТ. А выдвигая Викторию, сразу убивала «двух зайцев»: ставила крест на байках о так называемой женской дружбе и получала некоторое время для того, чтобы  забылись неприятные события, и ей можно было начать почти что – с чистого листа.

Виктория в течение года обязательно получит разрешение на выезд в Германию, а пока пусть ликвидирует последствия «пожара», который возник в тихом педагогическом закутке поселкового масштаба. Постепенно всё уляжется, быльём порастёт, подобно тому, как покрываются выгоревшие места тайги мелким кустарником, и вся гарь затягивается свежей высокой травой. Проходит несколько лет, и только торчащие кое-где сухие чёрные стволы напоминают о бывшем пожарище и плешинах на теле тайги.

После увольнения Маргариты, в Доме творчества действие происходило, словно в разыгранной по нотам, несложной пьесе. В адрес управления образования было составлено обстоятельное письмо, где говорилось, что коллектив просит назначить директором ДДТ Викторию Игоревну Немицкую. 

Начальник управления славился своей демократичностью и толерантностью, и призывал прислушиваться к мнению людей. При нём в районе и городе в школах начались «войны местного значения», скидывались старые руководители и путём голосования выбирались новые. Поэтому и случай в Доме творчества вовсе не был из ряда вон – выходящим, а лёг отдельной строкой, вполне вписавшейся в настроение времени.

Викторию утвердили в должности, в ДДТ шумно отпраздновали её назначение, и всё пошло по прежним рельсам: завышенные педагогические нагрузки и ставки сохранились, никаких преобразований, к счастью, не произошло. Новый год отметили, как всегда, на работе, собравшись с мужьями и детьми в зале у нарядной ёлки. Благо, место позволяло и столы накрыть, и поплясать, и детей занять, а потом уложить их в кабинетах спать, продолжив веселье до утра.

Первого января Галина с Николаем праздновали в родительской квартире, в тихой семейной обстановке, любуясь Оленькой, которая с помощью Елены Павловны подготовила целое представление. Девочка вносила в их жизнь тот необходимый элемент счастья, без которого их общее здание было бы холодным и пустым, как тот недостроенный дом, что стоял сейчас тёмной глыбой на строительной площадке.

В этом году, впервые за много лет, в новогодние дни была удивительно мягкая для севера погода – около тридцати градусов, и шёл крупными хлопьями снег. И грех было не воспользоваться таким подарком природы….  К вечеру отяжелели от обилия вкусной еды и решили прогуляться до участка, чтобы посмотреть на дом.

Галина шла по узкому тротуару чуть впереди всех. В ангорской пуховой шали, песцовом полушубке и белых унтах, расшитых бисером, она была похожа на Снегурочку среди деревьев, склонивших ветки под тяжестью искрившегося инея. На другой стороне улицы она заметила Маргариту, которая мелко и осторожно семенила, держа под руку мужа. Лишь спустя месяц после её увольнения, Гала узнала, что та, оказывается, была беременна.

Об этом Галине сказала Виктория, когда в очередной раз на неё накатил приступ откровенности:
- Зря это мы всё затеяли, с Маргаритой. Нехорошо получилось. Никто ведь не знал, что она ребёнка ждёт. Всё-таки стресс такой…
- А она сказать не могла, что беременная ? Нашла время поднимать революцию! Вот и осталась без декретных…. Сама виновата.
- Да это для неё не главное. Олег хорошо зарабатывает. Тем более, у него этот ребёнок – первый, прямо на крыльях летает….
- Ну, и нечего тогда расстраиваться. Он поди и рад-радёшенек, что жена дома сидит, а не на работе пропадает.
- Он-то, может быть, и правда доволен. А вот Маргарита… Я ведь ходила к ней...
- И как? Поговорили?
- Нет. Она дверь открыла, замешкалась как-то.  Мне показалось, что вроде побледнела…. А потом ничего, улыбнулась даже. Извинилась, что зайти не приглашает: муж спит, приболел. Зря, конечно, я пошла.
- Да, не нужно было этого делать. Не ходи больше.  Хотя ты совершенно ни в чём не виновата. Не ты же эту анонимку в конце-концов написала.
- Не я. А кто? Мучает меня это. Знаешь, ловлю себя на том, что присматриваюсь ко всем, подозреваю…
- И это тоже – зря. Уверена, что из администрации ветер дует. Вполне и Магда могла это сделать, например.
- Да ну? А ей-то зачем?!
- Кто знает… При Маргарите ДДТ передовым стал, кругом гремели со своими победами. Думаешь, Магде приятно это? При ней всё тихо было, выше головы не прыгали.
- Да она ведь зам главы, должность куда выше, плевать она хотела на наш Дом творчества.
- Ну, не скажи. Не так всё просто, как кажется….

И надо же было Маргарите возникнуть на дороге именно сейчас! Галина досадливо поморщилась, но твёрдо решила не портить себе настроение в первый день наступившего года. На строительной площадке ветер намёл высокие сугробы под самые окна. Николай достал бутылку шампанского, хлопнул пробкой, разлил шипучее вино по стаканам и сказал:
- За то, чтобы следующий Новый год отметить в этом новом доме!

***

С восьмого января ударили морозы. Объявили актированные дни, и школы закрылись на неделю: температура упорно держалась от пятидесяти семи до шестидесяти. В тумане едва проглядывали лампы фонарей,  по трассе натужно гудели большегрузы, пробивая фарами молочную завесу остекленевшего воздуха.

Дышать можно было только через шарф, мелкими глотками пропуская обжигающий воздух. Но люди, как известно, привыкают ко всему. И к жизни в бараках, где на всю семью – девять квадратных метров, и два сортира на сорок таких комнат-ячеек, и к существованию в балках, откуда дверь из спальни-гостиной-кухни открывается с клубами пара – прямо на улицу, и в «засыпухах», наскоро слепленных, но ставшими «гнёздами» на несколько лет. И в таких условиях любят, женятся и рожают детей.

Самое удивительное, но именно этот северный посёлок держал первенство во всей Сибири по деторождению.  Ходили анекдоты, что раньше в Советском Союзе существовал «сговор гинекологов»: знающие врачи советовали бездетным парам, которые бились над проблемой зачатия, ехать именно сюда. И через год-два семья становилась полноценной, и счастливые родители отбывали на материк. А некоторые оставались, привыкнув к отпускам по пять месяцев и хорошим деньгам.

Но за северные надбавки приходилось платить здоровьем, не каждый выдерживал погодные перепады, страшные морозы и долгие зимы. Дети весной напоминали бледные картофельные ростки, и только лето на берегах доступных морей – Чёрного и Азовского, как-то могло компенсировать время «заточения» и отсутствие настоящего солнечного тепла и света.

Народ в посёлке делился  – «по интересам». Меньшую часть составляли сумасшедшие геологи, которые съехались в эту точечку Южной Якутии, чтобы заниматься любимой работой: разведывать недра, бродить по новым местам и жить своим особым братством, где каждый понимал другого с полуслова и полувзгляда.
Другая часть, гораздо большая, рванула на север с одной-единственной целью: «за длинным рублём». Они истово копили деньги, муж и жена одновременно выплачивали вклады по «целевым чекам», чтобы получить право купить машину. Прикидывая: один автомобиль оставить себе, а другой втридорога продать.

Они «сидели» на вермишели и «бич-пакетах» по двенадцать копеек, а если в семье были ребятишки, то и они становились заложниками «высокой цели». Их кормили обещаниями, рассказывая о сытой и счастливой жизни, которая наступит там, за далёкими горами – на желанном материке. И даже отпуск в таких семьях старались не брать, предпочитая компенсацию, и продолжали ставить крестики на календарях, вычёркивая каждый день жизни в этом неласковом, но денежном краю.

Геологи были, в основном – бессребрениками, они затаривались дефицитными продуктами, брали ящиками венгерские яблоки, болгарские компоты и марокканские апельсины. Проматывали деньги в отпусках, отправляясь то в Питер, чтобы побродить по музеям и потолкаться в театральных очередях, то ехали в Прибалтику или по Золотому кольцу. Жили одним днём и считали удачей, что попали в это место, куда раньше отправляли по этапу самых неисправимых и злостных преступников.

Галина выросла в Сибири, к морозам привыкла, но и она такой холод переживала впервые. Даже самые тёплые сапоги промерзали насквозь, и Николай специально ездил в эвенкийский посёлок, чтобы купить нарядные, с национальной вышивкой, роскошные женские унты-чикульмы для жены. Пуховые варежки из собачьей шерсти и такие же носки присылала мать. Пряжу она делала сама, вычёсывая лохматую  кавказскую овчарку Линду.

По дороге на работу Галину напугала ворона. Птица упала прямо перед ней, глухо стукнув заледенелой тушкой об утоптанный снег. Гала брезгливо отодвинула её ногой в сторону и почти бегом припустила к проступающему в белёсом тумане зданию Дома творчества.

В ДДТ тоже наступила передышка: дети сидели по домам и радовались продлённым каникулам. Поэтому можно неспешно заполнять журналы и наводить порядок в кабинетах.

Ниночка принесла горячий рассыпчатый пирог с рыбой. Похвасталась, что прилетел муж из Якутска и привёз нельму и чира. Она разливала чай, раскладывала куски по тарелкам и без передышки болтала. Потом всплеснула руками:
- Батюшки мои! Я ведь главную новость вам не сказала: Маргарита мальчика родила!

Татьяна Андреевна пожала плечами:
- В такое время третьего рожать! Тут не знаешь, как одного на ноги поставить, до ума довести.
- Да ладно тебе! Я вот тоже бы второго завела. Только я с пузом в нашей комнате точно не повернусь! Застряну между шкафом и комодом…. – усмехнулась Ниночка, - а у Маргариты места полно, есть где разгуляться. Забегу к ней на неделе, поздравлю.

Во время неприглядных событий в ДДТ, Ниночка лежала в больнице с сыном, участие в разборках не принимала, поэтому с чистой совестью продолжала общаться с Маргаритой, иногда рассказывая любопытным коллегам о событиях в семье у бывшей директрисы.

Галина в этих разговорах не участвовала, всегда находила предлог, чтобы уйти и заняться неотложными делами. «Заноза» была удалена, оставались лишь какие-то чуть заметные отголоски былой боли, но это несравнимо с тем, когда Маргарита постоянно была где-то рядом. Верна народная мудрость: «С глаз долой, из сердца – вон».

Так сложилось, что Виктория не принимала ни одного решения самостоятельно. Она всё обсуждала с Галиной, начиная с оформления зала и заканчивая распределением премии. Фактически, именно Гала руководила учреждением, а Виктория лишь представляла собой удобную ширму.

До весны время промелькнуло как один миг. И, действительно, ближе к лету уже никто и не вспоминал о конфликте в Доме творчества. Наступала горячая пора организации летнего детского отдыха, лагерей и площадок. Всё это ложилось на плечи Виктории, которая жаловалась, что «голова идёт кругом», и каждый день с замирающим сердцем заглядывала в почтовый ящик, ожидая весточки от тех органов, что могли разрешить ей новый поворот в судьбе.

Брат писал, что ждёт её вместе с дочкой, и проблем устройства не предвидится: за пять лет, что он живёт в Германии, всё у него утряслось и образовалось. Виктория продолжала брать уроки немецкого, над столом у неё постоянно висели листочки, где цветными фломастерами были написаны теперь не слова, а целые фразы. Жаловалась, что возраст уже не тот, и по сравнению с темпами дочери, она сильно проигрывает.

У Галины полным ходом шло обустройство дома, поэтому отпуск они нынче не планировали, но уговорили свекровь вместе с Оленькой поехать на море: ребёнку нужно окрепнуть перед школой. Гала серьёзно намеревалась отправить девочку учиться с шести лет. Зимой она упорно с ней занималась, они научились читать и довольно сносно складывать и вычитать в пределах двух десятков. Кроме того, уже целый год Оленька посещала музыкальную школу по классу скрипки.  Наблюдая за детьми в ДДТ, Гала сделала открытие: почти все отличники успешно совмещали занятия в «музыкалке» с общеобразовательной школой.

Она прикидывала, что Оленька обязательно должна «идти на медаль», а потом поступать в Москву или Санкт-Петербург, как именовался теперь Ленинград. Гала с удовольствием проговаривала новое название города, куда не просто поехать на экскурсию, а остаться там жить, - казалось ей олицетворением успеха и достижением высшей планки.

Она покупала путеводители, наборы открыток с изображением знаменитых мостов и дворцов. Вместе с Оленькой они рассматривали их, и Гала мечтательно говорила: «Вот ты вырастешь, уедешь в этот город, а я буду приезжать к тебе в гости….»

Вместе с Николаем, на машине свёкра, Галина в выходные дни разъезжала по окрестным посёлкам, чтобы найти те материалы для отделки, что ей были нужны. Уже стояла в ящиках белая и синяя кафельная плитка для кухни, куплены нужные обои и линолеум. Для Галы не было мелочей, она придирчиво выбирала дверные ручки, искала карнизы нужного оттенка и присматривалась к светильникам и люстрам.

В конце июля в ДДТ праздновали сразу три дня рождения. Гала наблюдала, как «индюшки» озабоченно обсуждают меню, распределяя кто и что будет готовить, потому что решили пировать вместе, чтобы не тратиться понапрасну.

Сошлись на том, что вечер пятницы вполне подойдёт, можно подольше задержаться на работе, спокойно закрыв «избушку на клюшку». А утром в пятницу Виктория радостно объявила, что присоединится к гулянке как ещё одна именинница: она получила, наконец, нужные документы на выезд и будет прощаться с родным и любимым коллективом.

***

Виктории втайне все завидовали. Жить становилось беспокойнее с каждым днём. Постоянно задерживали зарплату, и в ДДТ шёл четвёртый месяц, как не платили денег. Где-то шахтёры ложились на рельсы, кто-то бастовал и возмущался. Но основная масса зависимых от государства тихо молились: лишь бы не закрыли предприятие. Они готовы были терпеть, затягивать потуже пояса, входить в положение…. Самым популярным стал анекдот: директор завода спрашивает у заместителя:
- сколько времени работники деньги не получают?
- второй год пошёл….
- и всё ещё исправно работают?
- да. Ничего их не берёт!
- ну, с завтрашнего дня на проходной начинайте брать взносы. Пусть платят за вход.

Немного легче было в тех семьях, где муж и жена работали в разных местах. Но в посёлок и приезжали, и создавали новые «ячейки» чаще всего по профессиональному признаку, поэтому оба кормильца были или геологами, или врачами, или учителями.

В обиход вошло слово «бартер»: меняли всё на всё, а зарплату выплачивали «натурой». Вдоль трасс всей России стояли «коробейники» и продавали то, что сами и производили.

Родители Николая бурно радовались, что все сбережения вложили в дом для молодых. Страшное слово «инфляция» змеилось опасной и беспощадной тварью. Каждый день  ценники в магазинах менялись, пугая количеством нолей.

С Верой Петровной однажды случилась истерика. Она трясла расчёткой и рыдала вперемежку с приступами смеха:
- Пять миллионов! Подумать только! За месяц! Я миллионерша! Миллионерша….
Её отпаивали валерьянкой и сами незаметно вытирали слёзы.

Ниночка глухо сказала:
- Девки, бежать надо с севера, пока не сдохли. Куда-нибудь к земле поближе. Лично я собираю чемоданы.
Татьяна усмехнулась:
- Ты их уже лет пять собираешь….
- Сравнила! Что было три года назад, и что сейчас. Мне главное последний «целевой» как-то выцарапать.
-  Да и чек твой тоже пропадёт. Всё – в дым…
-  И чёрт с ним! Главное, что мы на Украине успели дом купить. Самое время – осенью и ехать.

Вера Петровна уже отошла, сидела пригорюнившись:
- Тебе хорошо. Есть – куда. И с кем… А у меня? Вся надежда, что три года до пенсии. Буду терпеть. А ты, Ниночка, тоже за границей окажешься. Как и Виктория.

Однако, в пятницу, как и планировали,  в складчину накрыли  праздничный стол. Больше всех расстаралась Татьяна: муж у неё был рыбак и охотник, в доме не переводились мясо и рыба. Степанида накопала в огороде первой молодой картошечки, разрезала каждую пополам, настрогала тоненькими пластинками сало, укрепила на спичках, и в русской печке запекла «кораблики». Ниночка сама изобрела рецепт тортика, который назвала для смеху «Миллионерша». На коржи требовалась лишь мука, две ложки подсолнечного масла, щепотка соды да немного сахара. Секрет был в том, что тесто заводилось на рассоле маринованных огурцов или помидоров. Потом коржи промазывались повидлом. А в этом продукте пока не было недостатка: часть зарплаты им как раз и выдали здоровыми трёхлитровыми банками с абрикосовым и яблочным повидлом. По этому поводу Степанида сказала: «Да, попы у нас слипнутся, это точно. Сладкая наступила жизнь, девочки!».

Как принято, душевно поздравили именинниц, выпили. А Виктории вручили на память картину из камней, сделанную местными умельцами, и, обнявшись, поплакали на прощанье.

На этот раз Галина не стала испытывать судьбу и на следующий день после увольнения Виктории, вышла  в качестве директора.

К концу месяца заявление об уходе написала Степанида. Она работала здесь с самого основания, любила даже старенькое здание, брала на себя организацию ремонтов, стояла над душой у маляров. Тряслась над каждой копейкой, как рачительная и прижимистая хозяйка. Магда ругалась временами с ней взахлёб, но потом отходила, просила прощения и говорила: «Стёпа, я за тобой – как за каменной стеной».

Ставка завхоза была столь мизерной, что Степанида числилась и уборщицей, выскребая каждый закуток, гоняя тряпкой детей, если топали в грязных ботинках по сверкающему полу. Все свято соблюдали закон сменной обуви, а для особо забывчивых  Стёпа держала в запасе пару «дежурных» шлёпанцев.

Галина с первого дня директорства взяла за правило досадливо морщиться при входе в ДДТ. Она выговаривала Степаниде за якобы небрежно протёртые подоконники, подтекающую трубу в туалете или плохо проветренный зал. Причины всегда находились.

Степанида в ответ на попрёки хмуро молчала и уходила к себе в крошечный холодный склад, где в идеальном порядке на полках хранилось подотчётное довольно убогое «имущество». Никто в жизни не видел суровую Степаниду в слезах, но раза два за это время она мыла вечером пол с покрасневшими глазами.

Последней каплей стало распоряжение Галины о продлении рабочего дня Степаниды на полтора часа: раз имеет две ставки, то убираться должна после шести часов вечера. Жила Стёпа далеко, в частном секторе на самом краю посёлка. В доме приходилось топить печь, к вечеру всё выстывало, и она бежала со всех ног домой, чтобы успеть к приходу мужа со смены раскочегарить печку и разогреть ужин. Все об этом знали, Маргарита отпускала её пораньше: «Степанида, всё у тебя уже блестит, давай-ка не мешайся здесь под ногами. Приказываю покинуть место службы».

Заявление Степанида молча положила на стол Галине утром. Ровно через три недели, как Гала стала хозяйкой ДДТ. Та всплеснула ухоженными руками с безупречным маникюром:
- Даже не думай, Стёпа! Я не подпишу.
- Меня зовут Степанида Ивановна. Я вам одно скажу: отольются кошке мышкины слёзы. Не за себя говорю, за Маргариту.
- Причём здесь она? Что ты имеешь в виду?
- А то. Знаю я всё. Так что подписывайте. И без отработки. Не хочу я больше на вас любоваться.

Галина бумажку подписала и с облегчением вздохнула. Настроение у неё было прекрасное, всё шло по плану. Она наметила переезд в новый дом до первого снега. Это казалось ей символичным: шагнуть на чистую, запорошенную свежим снежком землю – со своего крыльца. А впереди – долгие зимние вечера, когда она достанет из заветного сундучка те красивые вещицы, которые должны поселиться в её доме, будет любовно и задумчиво определять для каждой положенное ей место.

А потом наступит весна. Уже сейчас Гала каждый раз заворачивала в павильончик «Семена», со знанием дела подолгу перебирала яркие пакетики, прикидывая, что ей нужно для цветника. Жаль, что на севере не вырастить большей части тех цветов, что хотелось, но выбор всё равно оставался. Одних «анютиных глазок» - масса сортов. А если заранее заняться рассадой, то уже к середине лета всё войдёт в силу, и можно поставить на лужайке плетёное кресло возле круглого стола….

Непременно нужно взять резеду. Цветочек с виду невзрачный, но аромат, особенно к вечеру, - необыкновенный.

Август начался с дождей, приходилось обходить лужи, зонтик рвало порывами ветра. В понедельник, по дороге на работу, Гала подумала о том, что Вера Петровна постоянно раздражает своим нытьём, как этот нудный и такой ненужный сейчас дождь...

***

Ещё с месяц назад на место Степаниды присмотрела Гала удобную женщинку. Во дворе у свекрови, когда гуляла на детской площадке с Оленькой, обратила внимание на молчаливую, задумчивую «даму с собачкой», как окрестила её про себя.

Говорят, что животные в течение времени становятся похожими на своих хозяев. Так и тут: полупородная болонка казалась застенчивой и пугливой, жалась к ногам хозяйки и ни разу не обнаружила наличия голоса. А если рядом появлялись бродячие псы, то собачонка поджимала хвост и пряталась под скамейку.

С Галой новая знакомая беседовала с видимой симпатией, хвалила её дочку, иногда жаловалась на однообразие тихой жизни. Поделилась, что с мужем давно разошлась, а единственный сын закончил мореходку и плавает по морям-океанам, внуков пока нет.

Оказалось, что милая дама нигде не работает, её досрочно отправили на пенсию по сокращению штатов. Рассказала, что первые несколько недель она с удовольствием отдыхала, а потом заскучала и решила поискать место службы. Думала, что опытного бухгалтера везде ждут. Однако, когда пооббивала пороги, то поняла, что всем требуются молодые и перспективные. Как-то раз обмолвилась, что согласна работать даже уборщицей, лишь бы место было приличное, и люди вокруг обходительные.

Теперь же, когда Гала распрощалась с неудобной Степанидой, она решила разыскать «даму с собачкой». Свекровь сразу назвала номер её квартиры в соседнем доме.  И даже сказала имя –  Аглая Сидоровна, и что женщина она образованная и весьма приятная в общении.

На звонок дверь распахнулась почти немедленно, словно хозяйка стояла рядом и только ждала, чтобы радостно улыбнуться и гостеприимным жестом пригласить войти. Гала успела подумать: как верно, что она пришла без предупреждения. Всегда интересно застать человека врасплох.

Маленькая квартира сияла чистотой и будто выставляла напоказ благополучие и достаток. Собака не путалась под ногами, а чинно сидела в углу, забавно склонив голову набок. Аглая Сидоровна подвинула Галине стул с малиновой бархатной обивкой:
- Присаживайтесь. Чем обязана визиту, Галина Викторовна?
- Помните имя?
- Память у меня профессиональная. Иногда мне кажется, что я могу восстановить свои отчёты за последний год. Только кому это нужно?
- А вы знаете, нужно. Я о вашем опыте говорю, конечно, а не про отчёты. И хочу сделать вам предложение. Пойдёте на работу в Дом творчества?

Аглая прижала руки к груди:
- Не может быть…. Не зря мне сегодня радостный сон приснился. Только давайте чаю попьём, а вы меня введёте в курс дела.

Домой Гала шла в приподнятом состоянии духа. Аглая полностью её устраивала и в качестве грамотного завхоза, и уборщицы, которая будет обязанной за счастливо подвернувшуюся работу.

Назавтра она всем представила Аглаю в качестве заместителя директора по хозяйственной части. Так эта должность и называлась, только Степанида вечно ворчала:
- Ага… Мой директор тряпка да швабра. А я, стало быть, заместитель…
Гала приказала освободить маленькую каморку, где все обедали, пили чай и вели задушевные беседы, перемывая косточки всем знакомым. Объявила:
- Здесь будет кабинет Аглаи Сидоровны. Не в холодном же складе ей сидеть. Кстати, штрафы за пожарную безопасность повысили. Если с плиткой попадёмся, то мало не покажется….

«Индюшки» оторопели, но ничего не сказали и безропотно растащили чашки и плошки по кабинетам. К концу недели в ДДТ заехала Магда. Она скинула плащ, попросила воды и накапала в стакан сердечных капель:
- Ты знаешь, как на вулкане живём. Выборы в декабре, все будто свихнулись с этой демократией. Боюсь, шеф мой пролетит, как фанера над Парижем…
- Да не может быть. Вроде и кандидатуры нет подходящей.
- Сегодня нет, завтра есть. Вон, во второй школе что учудили. Физрука директором выбрали! Коллектив проголосовал…. Курей только смешить, честное слово!
- Не берите близко к сердцу. Всё проходит, и это пройдёт.
- Так-то оно так… Кстати, а Стёпа где?
- Уволилась. По собственному. Может быть, место лучше нашла.
- Жалко. Надёжный она человек, верный. Правда, рубит с плеча. Говорила ей: язык тебя до добра не доведёт. Столкнулись что ли?
- Да почему же! Я даже заявление подписывать не хотела.
- Ладно. Я тебе здесь не указчик. Самой виднее.
- Нет, без ваших советов мне не обойтись. Я вот документы Маргариты Сергеевны перебирала. Грамотный она всё-таки руководитель была и думала в верном направлении, наперёд. Жаль, что не поняли её, не поддержали…
- Вот даже как! И что же?
- Права она была, что новые кадры нам нужны, молодые. Свежая кровь, так сказать. У меня, Магда Ивановна, просьба к вам: нельзя ли рекомендации получить на эту тему? А то вдруг здесь снова буча поднимется. Не хотела бы я с конфликтов начинать.
- А ведь и правда, хорошая мысль. Ладно, будут тебе рекомендации.

В начале октября уволилась Ниночка. Она уезжала с лёгким сердцем, искренне прощалась со всеми, обещала писать. У неё всё устроилось, очередную машину по «целевому чеку» хоть и не получили, зато выгодно его продали. Они с мужем прожили на севере не зря, успели, как говорила Нина, - «создать базу».

По традиции, в пятницу устроили «отвальную». За столом сетовали, что дружный коллектив распадается прямо на глазах. Вот и запевалы Степаниды уже нет, и чистого высокого голоска кукольницы Ниночки тоже не будет.

Галина ушла пораньше, оставив «индюшек» вспоминать добрые старые времена. К новому дому уже подвели отопление и ждали, когда он прогреется основательно, чтобы планировать день переезда. Уже раза два срывался снег, но быстро таял, оставляя слякотное месиво, в котором разъезжались ноги и промокали сапоги.

В сумочке у Галы лежал маленький компас и начерченные схемы со сторонами света и названиями зон, каждая из которых обещала и богатство, и счастье в новом доме, если всё расставить и расположить по правилам. Перед отъездом Виктория подарила ей свои книжки по мудрёной китайской науке фэн-шуй и настаивала непременно их изучить.

Галина взяла из вежливости, сунула на полку и забыла. Но как-то в выходной наткнулась, полистала от скуки, а потом увлеклась не на шутку, разобралась со всеми советами и решила устроить всё, как положено. Не зря же тысячелетиями ломали голову восточные мудрецы и хранили свои секреты в большой тайне, а теперь, пожалуйста: пользуйся, кто хочет.

Сейчас она хотела ещё раз свериться со своими расчётами, точно определить все градусы, чтобы мебель расставлять на определённые места, а не как попало. Она даже жалела, что поздно узнала о фэн-шуе, тогда при планировке немного иначе расположила бы ванную и туалет. А теперь придётся там красные ленточки привязывать и вообще выравнивать зону удачи….

Она поднялась на высокое крыльцо, отперла дверь и зажгла свет. Ей показалось, что дом радостно вздохнул. Гала зажмурилась, а потом резко открыла глаза и закружилась в просторном холле. Поставила сумку, разделась, прошла в зал, разложила на полу листки и стала шептать: «Ага, если сюда диван, то кресло, значит, в угол…. А кровать надо головой на восток. Где у нас восток?»

Опомнилась она, когда пролетели два часа, и нужно было ехать в балок, который казался сейчас ей смешным закутком по сравнению с этими хоромами, куда вот-вот они переедут. Всё складывалось именно так, как она загадала.

Пока шла к остановке, решала новую задачку, что не давала ей покоя все последние дни. Если начинать «чистку», то с кого безопаснее начинать? Веру убирать или Татьяну? Или обеих одновременно?  Потом махнула рукой: об этом лучше подумать завтра.

Гала запрыгнула в автобус и уставилась в темноту за окном.


***

Магда всегда держала данное слово. И недели через две Галина получила плотный конверт с «рекомендациями», где в обтекаемых формулировках советовали привлекать в Дом творчества молодые кадры, расширить диапазон предлагаемых услуг дополнительного образования, разработать новые подходы и пути реализации поставленных задач.

По сути дела, ничего толком и не было сказано в этом обширном и замысловатом документе. А с другой стороны, умелому человеку можно было трактовать его в качестве важной бумаги, неисполнение которой чревато далеко идущими последствиями.

Гала собрала совещание, где зачитала некоторые руководящие «указания», подчёркнутые лично ею красным фломастером. После выступления воцарилась тишина. Галина спросила:
- Какие будут предложения?
Татьяна Андреевна сказала срывающимся голосом:
- Ну, что. Придётся соглашаться на одну ставку, иначе всем кердык. Прикроют нашу богадельню.

Галина тихо сказала:
- Дорогие мои, не забывайте, что у нас педсовет. Прошу высказываться по существу.
Вера Петровна привстала:
- Мне до пенсии осталось всего ничего. Если зарплата будет мизерной, какой смысл работать? Меня лично сестра на бензозаправку звала. Помучаюсь с годик, зато получать буду нормально.
- Это как понимать? Неужели вы хотите бросить детей в начале года?
- О детях, значит, надо думать? А обо мне кто подумает?!

Вера Петровна нервно вырвала листок из тетради, надела очки и дрожащей рукой принялась что-то писать. Остальные подавленно молчали. Потом она подошла к Галине, положила бумажку ей на стол и вышла, хлопнув дверью.
Галина вздохнула:
- Надо же, какие мы кипучие, боевые…. Ладно, все расходимся. Подумайте на досуге, остыньте и обсудите.

Она оделась и немедленно отправилась в администрацию. Гала догадывалась, что уже через час Вера со слезами станет умолять отдать ей в сердцах написанное заявление. Но уже будет поздно. Она сейчас оформит документик в отделе кадров, а в бухгалтерии попросит войти в положение человека и поскорее произвести окончательный расчёт. Надо же… Королева бензоколонки! Гала улыбнулась и ускорила шаг.

В ДДТ она в этот день не вернулась. Поехала в город, в педагогическое училище. Попросила у завуча список тех выпускников за последние три года, что жили в посёлке. А вечером дома отключила телефон, потому что знала, что Вера Петровна будет ей звонить и каяться в необдуманном поступке.

Бензозаправку она, скорее всего, выдумала. Просто захотелось тётеньке какого-то театрального жеста. А потом опомнилась, да и коллеги, наверное, покрутили пальцем у виска: в такое-то время, да без высшего образования, перед пенсией, где она работу найдёт? Молчала бы уж лучше в тряпочку…

Утром Гала ещё раз забежала к кадровичке, удостоверилась, что всё оформлено честь по чести, и поехала в город на совещание. Пусть «индюшки» поволнуются как следуют, попереживают. А она появится только завтра и предложит Верочке Петровне прогуляться за трудовой книжкой в администрацию.

С автобусной остановки Гала сразу пошла к свекрови. Елена Павловна накормила её ужином. Как всегда, с блинчиками, с приправками и соленьями. Правда, красная и чёрная икра из холодильника пропала, зато по-прежнему были и рябчики, и оленина, и копчёная медвежатина. Местным охотникам приходилось кормить семьи, и то, что раньше просто раздавали или угощали – по широте душевной, теперь продавали. Чаще меняли – «баш на баш»: мешок муки на половину туши сокжоя – дикого оленя. Или сахар на глухарей и рыбу. У свекрови в гараже всегда стояли запасы, Гала иной раз удивлялась: зачем целый мешок риса? А теперь оценила дальновидность Елены Павловны.

Вместо денег в геологической экспедиции начали выдавать бумажные квадратики с печатью и подписью главного бухгалтера Марии Платоновой. Новую валюту так и называли – «платоновки». Продукты по ним можно было купить только в экспедиционном магазине. Такой вот «круговорот» оборотных средств.

Но Галина в этот раз зашла к свекрови по делу. Та много лет трудилась в школе завучем и знала почти все семьи в посёлке, могла с ходу дать характеристику каждому. Гала положила перед ней листок с фамилиями недавних выпускниц-педагогов и приготовилась слушать. Пока Елена Павловна подробно рассказывала историю той или иной девчонки, она делала себе в блокноте пометки.

Понятно, что получив среднее специальное, хоть и педагогическое образование, вчерашние выпускницы толком пристроиться никуда не могли. И в школах, и в детских садах все места заняты матёрыми учителями и воспитательницами, с категориями и стажем. В лучшем случае, девочки трудятся или в городских магазинах, или на частных предприятиях, куда смогли протолкнуть их по своим связям родители.

Галина почему-то вспомнила, как в детстве ездила с матерью на районную ярмарку, чтобы прикупить тёлочку в хозяйство. Мать полдня ходила между рядов. Она щупала животы у тёлок, мяла им уши, смотрела зубки, даже постукивала по мослатым коленкам. Галке все эти маленькие коровки казались одинаковыми, только что расцветка была разной. Ей самой больше всего приглянулась рыженькая, но мать её забраковала, остановив выбор на коренастой чёрно-белой тёлочке холмогорской породы.

И она оказалась права: Зорька давала враз ведро молока, было оно жирным, и особого чуть сладковатого вкуса. Сливки получались нежными и густыми. Кроме того, она исправно приносила крепкий и здоровый приплод, за которым загодя устанавливалась очередь в деревне.

Галина попрощалась со свекровью, поцеловала Оленьку, которая с большим удовольствием оставалась  ночевать у бабушки и дедушки. Они же в девочке души не чаяли и постоянно баловали подарками.

Дома Гала внимательно пересмотрела свои заметки и поставила пять крестиков напротив тех фамилий, что её заинтересовали. Потом позвонила Колесниковой, и соседка через пять минут уже была на пороге, с тарелкой горячих оладий.

Николай смотрел телевизор, а они устроились на кухне попить чайку. Сначала Гала выслушала ворох свежих новостей, а потом осторожно принялась расспрашивать Татьяну о тех, кого выделила в списке. Оказалось, что трое из них были ученицами школы, где Татьяна вела биологию, и она отлично их знала. Одну пришлось сразу вычеркнуть, потому что характером обладала весьма вздорным, грешила высоким самомнением и считалась одной из первых красавиц.

Осталось четверо. Галина позвонила свекрови, попросила связаться с девушками и пригласить в среду на собеседование в ДДТ.  Елена Павловна одобрила её выбор, семьи эти были ей знакомы, и пообещала без труда разыскать нужных ей выпускниц.

Назавтра всё шло по тому сценарию, что Гала и предвидела. Бледная Вера Петровна поджидала у порога и потянулась за ней в кабинет. Пока Галина раздевалась и причёсывалась, она молчала и нервно теребила носовой платок. Потом решилась:
- Галина Викторовна, я погорячилась. Конечно, нельзя бросить кружок почти в начале года. Дети не виноваты. Я остаюсь.
- Вера Петровна, голубушка, так не делается. Это ведь не игры на лужайке. Сегодня ухожу, завтра остаюсь….
- Простите меня! Не сдержалась. Сама не пойму, что за муха меня укусила!
- Я тоже не знаю, что за мухи вокруг вас летают. Но заявление ваше подписано и оформлено. Трудовую книжку можете получить в отделе кадров.
- Но я передумала! Что же мне делать?
- Вы, помнится, говорили о бензоколонке… Место хорошее, прибыльное.
- Да я ляпнула, не подумав…
- Простите, на этом разговор наш закончен. Позволите мне заняться делами? Срочно нужно отчёт в управление отправить.
- Хорошо, Галина Викторовна. Я позже зайду.
- Позже не нужно. Вера Петровна, милая, что же вы натворили? Вы не представляете, как мне жаль терять такого педагога. С вашим опытом, подходом к детям…. Как вы могли?
- Но я вам звонила! Целый вечер. И на следующий день…
- Вот как всё обернулось…. Кто бы мог подумать! Я ведь была уверена, что вы нашли прекрасное место…..

Гала встала и обняла плачущую Веру Петровну:
- Ну, ну…. Успокойтесь. Знаете народную мудрость? Что ни делается, всё к лучшему. И у вас всё устроится….



***

Вера Петровна исчезла тихо. Собрала личные вещи, навела порядок в кабинете и ушла, ни с кем не попрощавшись. Татьяна Андреевна возмутилась было, но Галина её осадила:
- Вам что, хочется послушать плач Ярославны?
- Но хотя бы «до свидания» сказала…. Столько лет вместе, как одна семья.
- Вот это и плохо. Знаете, котлеты отдельно, а мухи – совсем отдельно. У человека семья должна быть дома. А на работе – дело.

Галина в среду ждала посещений, поэтому решила поработать с документами и никуда не отлучаться. В десять часов в дверь кабинета осторожно постучали, и вошла худенькая, с блёклыми, цвета прелой соломы волосами, девушка:
- Здравствуйте. Я насчёт работы. Меня Елена Павловна прислала.
- Доброе утро. Как зовут?
- Ирина. Антоновна я.
- Ну, рассказывайте, Ирина Антоновна, что умеете делать.
- По диплому – я педагог дополнительного образования. Организатор. Только это у меня не очень получается. Но я могу мягкие игрушки… И ещё – оригами. Я даже с собой принесла. Можно?
- Конечно. Показывай.

Девушка стала выкладывать из объёмистой сумки игрушечных щенков и котят. Гала повертела их в руках: работа аккуратная, тщательная. Все зверята были разные, очень симпатичные. Потом Ирина осторожно достала пакет и расставила на столе изящные фигурки из белого ватмана. Гала вспомнила слова соседки, что девочка из многодетной семьи, достатка особого нет, да ещё и отец недавно инвалидность получил. Она спросила:
- Ты замужем?
- Нет-нет. Я пока не дружу ни с кем. То есть, не встречаюсь…
- С родителями живёшь?
- Да, у меня три сестры младших, мама работает. А я никуда устроиться не могу.
- Хорошо, Ирина. Я возьму тебя. Но с испытательным сроком. Три месяца. Согласна?

Галине показалось, что девушка готова встать на колени и начать её благодарить. Такие у неё были глаза…. 
- Да. Очень согласна. А что нужно делать?
- То и нужно, что умеешь. Образование у тебя профильное, подходящее. У меня как раз педагог уволилась, она кружок мягкой игрушки и вязания вела. А дети в группы набраны, так что прямо с понедельника и выходи.
- Спасибо вам. Вот мама обрадуется…
- Ну и хорошо. Завтра я тебя жду, со всеми документами.

Гала подошла к окну, потянулась до хруста в спине. Земля застыла в ожидании покрова, ветер перегонял по двору рваные жухлые листья. По утрам уже доходило до двадцати пяти градусов мороза, а снега всё не было. На выходные Галина наметила переезд в новый дом. Почти все вещи упакованы в коробки, оставалось лишь то, что постоянно в ходу. Николай договорился с грузчиками и заказал машину. Если начать пораньше, то к полудню уже можно устраиваться на новом месте.

Девочка эта ей понравилась, из неё будет толк. Только с Татьяной Андреевной надо быстрее разобраться. Ложка дёгтя. Начнёт молодым в уши петь, как здесь всё раньше прекрасно было. Да и с ней фамильярничает часто, по старой памяти, когда они на равных были.

Из окна вдалеке виднелась школа. Фасад давно пора подновить, но денег всё нет, поэтому здание казалось покрытым лишайником: старая краска слезала неровно, причудливыми пятнами обнажая бетонное тело.

Гала чуть не ахнула от удачной мысли, которая пришла ей в голову. В «рекомендациях» ведь сказано, что нужно искать новые формы работы. Кажется, она нашла….

И снова раздался стук в дверь. На этот раз девушка показалась слишком яркой: рыжие волосы, красное трикотажное платье, которое обтягивало крупную, но довольно стройную фигуру.

- Здравствуйте, Галина Викторовна. А я к вам!
- Хорошо, проходите. Будем знакомиться.
- А вы меня совсем не помните? Я почти месяц на кружок ходила, у вас вышивке училась. Потом вы заболели, мне пришлось на вязание перейти. Зато как начала, не оторваться…. Вот и это платье сама связала!
- Подожди, не тараторь так.  Кажется, припоминаю. Тебя не Валя зовут?
- Ну, конечно. Я Валентина Никитина. Педучилище летом закончила, а работу найти не могу.
- Но ты, наверное, тоже на прикладной кружок рассчитываешь?
- Нет! Я бы хотела аэробику, сейчас это модно очень. И девчонки сразу набегут, только свистни.
- Пока могу полставки предложить. Будешь вечерами три раза в неделю заниматься, а потом посмотрим.
- Ой, как же здорово! Можно я сразу объявление нарисую? Развешу везде. Вот увидите, как хорошо получится!
- Надеюсь. Приступай. А завтра с заявлением приходи, диплом не забудь.

Галина захлопнула журнал и поднялась. Если так пойдёт, то она за неделю закончит комплектацию ДДТ новыми кадрами. А уж воспитать молодёжь как положено, она сумеет. С Татьяной Андреевной надо решать прямо сегодня, не откладывая.

Тёплый кожаный плащ на меховой подстёжке идеально подходил для стыка осени и зимы: не продувает, и вид дорогой и презентабельный. Гала оделась, предупредила Аглаю, что вернётся через час, и пошла в школу.

По дороге вспомнила историю, которую рассказала Колесникова. У них в школе тоже произошла «революция местного масштаба». Общими усилиями, наконец, скинули Анну Кровавую, которая руководила почти двадцать лет. Всю подготовку взяла на себя завуч, очень уж хотелось ей занять место директора.

Но тоже – переусердствовала. Чтобы отвести подозрения в плетении интриг, она стала громко ратовать за кандидатуру молодого физрука. Ей казалось это абсолютной нелепостью, а потому – вполне безопасным ходом. Сначала народ пожимал плечами и открыто смеялся, потом слегка призадумались…. А к моменту тайного голосования оказалось, что эта вроде бы бредовая мысль настолько внедрилась в головы педсостава, что завуч проиграла физруку всего один голос.

Новый директор, как ни странно, показал себя хорошим организатором и хозяйственником. Сходу затеял ремонт, нашёл спонсоров, работа закипела. И даже сторонницы завуча, которые вначале шипели как растревоженные змеи,  уже почти согласились, что выбор оказался  не совсем плох.

Гала предложила Александру Петровичу открыть кружок флористики и макраме в школе. Нужно лишь выделить кабинет, а её педагог станет заниматься прямо здесь. Во-первых, ученикам не нужно будет ходить по морозу, во-вторых, в группах продлённого дня появится разнообразие, дети получат полезные навыки. В-третьих, это передовая форма работы, которую, безусловно, одобрят в управлении.

Директор идею поддержал и тут же повёл Галину на первый этаж, чтобы показать кабинет, который свободен второй год. Набор первоклассников сильно уменьшился, пришлось даже сократить пожилых учителей начальной школы, хотя они самые опытные и уважаемые. Но детей катастрофически не хватает. За последние годы север покинули те, у кого на материке было жильё, остались лишь те, кому некуда ехать. Да и рожать почти перестали…. И детский сад рядом – пустует.

Гала пообедала в школьной столовой и вернулась в ДДТ. Её поджидала щупленькая девушка в роскошном норковом полушубке и соболиной шапке. На скуластеньком лице выделялись чёрные глаза, опушённые густыми ресницами.

Оказалось, что она приехала из Якутска к жениху, который работает в геологической экспедиции. Познакомились летом на море, хотят пожениться. В столице она жила в общежитии, а родители в дальнем улусе, вот и решила перебраться сюда. Зовут – Сыргылана, учитель математики, только устроиться на работу никуда не может. Соседка посоветовала зайти в Дом творчества.

Галина подумала, что сегодня ей просто везёт. Только мечтала о том, что надо бы группу по национальной культуре открыть…. А тут – на ловца и зверь бежит. Она сказала:
- Знаете, по математике ничего вам предложить пока не смогу. А вот если бы – якутское прикладное творчество?
- Да, это я знаю. Бабушка меня всему научила.
- Вот и славно. Вы напишите свои мысли: по каким направлениям будет кружок? И на неделе встретимся, всё подробно обсудим.
- Как хорошо, что я к вам зашла. Даже не ожидала….
- Конечно, хорошо. До встречи, Сыргылана.

Гала позвала Татьяну Андреевну:
- Вот что хочу сказать. С завтрашнего дня вы перебираетесь в школу. С директором я вопрос решила, кабинет вам выделили….
- Но почему? Мне здесь удобнее!
- А детям? Мы должны думать об учениках, а не о себе! К тому же – новая форма работы, смычка школы с ДДТ. Я для чего вам «рекомендации» читала? Нужно как-то выживать…
- Хорошо. Но хотя бы полторы ставки у меня останется?
- Да, это я гарантирую. Собирайтесь, Татьяна Андреевна.
- Вот спасибо! Да мне и к дому от школы ближе, всего проулок перейти…
- Вот-вот, это я тоже учла. Так всем будет лучше.

***

Выходные прошли в хлопотах по переезду.

Елена Павловна принесла в сумке свою трёхцветную Дунечку и первой запустила её в дом. Галина не любила кошек, и сколько ни уговаривала её свекровь взять котёночка из очередного выводка, никак не соглашалась. Наверное, её знак зодиака – Рыбы, отвращал Галу от этих непредсказуемых мелких хищниц. Она готова была сама расставлять мышеловки, лишь бы не терпеть рядом с собой кошку.Но на одноразовое использование Дунечки согласилась: куда деваться, коли примета такая.

В два захода перевезли все вещи из балка, и они сгрудились жалкой кучкой посреди гостиной. Старую мебель Гала расставила на просторной веранде, а самодельные полки, шкафчики и узкие тумбочки распорядилась отнести в баню.

Роскошная пятнистая кошачья шкурка сулила благополучие и богатство в новом доме.
Гала вполне овладела хитроумной наукой символов, уже сама начала прикупать разные книжечки, подчёркивая в них то, что непременно нужно было запомнить и использовать.

Да и деревенская материнская мудрость всплывала иногда к месту. Мать между делом частенько внушала ей простые житейские правила: в дом зря никого не пускать, особенно женщин с чёрным, недобрым глазом, после заката сор не выносить, а оставлять до утра, пауков ни в коем случае не давить, а воду на ночь обязательно накрывать. И много ещё всяких мелочей, которые засели в голове, и Гала следовала им, особо не задумываясь над смыслом народных поверий и хитростей.

К этой детской памяти прибавились мудрёные китайские загадки фэн-шуя, которые тоже могли обеспечить счастливую и беззаботную жизнь, если правильно распорядиться восточным знанием, которое само плывёт в руки.

Светлая большая кухня – сердце нового дома, радовала гарнитуром из цельного дерева: буфет, стилизованный под старину, огромный овальный стол и резные стулья. Николай заранее везде укрепил карнизы, Галина повесила шторы, и сразу стало нарядно и уютно.

Она наслаждалась пустотой комнат и простором. Теперь балок казался игрушечным кукольным домиком по сравнению с этим добротным, настоящим жилищем. Гала  приняла решение, что здесь мебели будет мало, только самое необходимое, без чего не обойтись. Зато она купит красивые керамические горшки, посадит фикусы и пальму. Да! И обязательно – розан. Китайскую розу, которая круглый год покрыта бордовыми бутонами с нежными шелковистыми лепестками.

Гала долго не могла уснуть, прислушиваясь к шорохам, каким-то постукиваниям и пощёлкиваниям. Николай умаялся и крепко спал, почти бесшумно дыша и положив руку под щёку. Галина вспомнила, что обязательно нужно налить в блюдце молоко для домового, иначе он будет будоражить каждую ночь, прятать вещи и безобразничать.

Встала, прошла в кухню и замерла: фонарь за окном покачивался и отбрасывал сквозь тюлевые занавески неровный свет, на чистой белой стене возникали странные тени, словно водоросли переплетались меж собой, а сквозь них мелькали длинные силуэты плывущих рыб. Гала вспомнила сон, который приснился ей накануне болезни, и нашарила выключатель.

Она немного расплескала молоко, дрожащей рукой протёрла стол и выпила ещё одну таблетку: завтра выходной, можно подольше поспать. Потом подошла к окну, отодвинула штору и ахнула: с неба наискосок летели огромные хлопья снега. Ноги застыли, Гала потёрла одну о другую, повернулась и совершенно успокоенная пошла обратно в спальню.

Первый снег – добрый знак. Всё получилось именно так, как она загадывала. И всегда будет только так, не иначе. Она укуталась в одеяло, соорудив, как в детстве, тёплый и удобный кокон, и заснула.

В понедельник Гала собрала совещание, представила девушек друг другу, познакомила их с Татьяной Андреевной и Аглаей. Так совпало, что на этой же неделе выходила из отпуска по уходу за ребёнком Софья, которая вела хореографическую студию. Гала видела её лишь мельком, когда сама только пришла в ДДТ, а Софья была в декрете и забегала попрощаться перед отъездом.

Рожала она без мужа, по посёлку ходили слухи, что тайным отцом был чуть ли не глава района, но Соня уехала к матери, взяла отпуск до исполнения ребёночку трёх лет, а вот теперь почему-то вернулась. Она предусмотрительно оставила за собой и рабочее место, и комнату в общежитии. Сына пока с собой не взяла: мать-пенсионерка с удовольствием согласилась присмотреть за единственным внуком, чтобы не пришлось его везти на страшный и далёкий север.

Сонечка не подходила под определение «индюшки» никоим образом: стройная, с копной каштановых волос, нежным личиком утомлённой кинодивы и стильно одетая по последнему слову моды.
Гала не могла понять, что заставило Софью вернуться сейчас, когда начался «великий исход» из северных поселений и каждый мечтал как-то устроиться на материке. Следовало бы разобраться, но она это сделает позже. Сейчас нельзя терять из поля зрения молодых, надо взять их под жёсткий контроль, чтобы не распускались, а главное – боялись. Никакого панибратства и  отношений «как в одной семье» она здесь больше не позволит.

Новый педагогический состав её вполне устраивал: девочки смотрели ей в рот и беспрекословно выполняли все указания. Сыргылану она направила в школу, та вела кружок национальной культуры от ДДТ, к тому же ей дали половину ставки учителя математики, и девушка была полностью довольна своей судьбой. Татьяна Андреевна появлялась только на совещаниях, да приносила на проверку журналы.

Сонечка оказалась, на удивление, простой и покладистой, учеников своих обожала, они платили ей тем же, родители в очередь стояли, чтобы записать детей к ней в студию. В личную жизнь Гала к ней не лезла, но знала, что всё свободное время Софья проводит в городе, видимо, там у неё был свой интерес, вероятнее всего – любовный.

Вечером Гала спешила с работы, чтобы скорее надеть домашнюю пижаму, плюшевые тапочки и распустить волосы. Оленьку забирала из детского сада свекровь, Николай заезжал за дочкой после работы, а  у Галины было часа полтора, которые она проводила наедине со своим домом. Иногда просто сидела на диване в гостиной, довольная тем, что окружало её. Или выискивала какой-нибудь затейливый рецепт салата, или натирала многочисленные зеркала, которые неожиданно полюбила.

Наконец, нашли своё место сокровища из сундука: изящные фигурки и вазы из поделочных камней, затейливые берестяные туески, керамические настенные тарелки, салфетки из вологодских кружев и кашпо ручной работы.

В детской рядами стояли мягкие игрушки, которыми бабушка с дедушкой задаривали Оленьку. Над кроваткой Гала повесила накидку, вышитую букетами анютиных глазок, на окно – такие же шторы. Нежно-голубые обои и толстый синий персидский ковёр на полу завершали картинку, которую можно было помещать в глянцевый журнал.

Свекровь ахала каждый раз, когда приходила в гости. Она отчего-то стала тихой и набожной, тайком ходила в церковь и всегда ставила свечку за здравие невестки. Елене Павловне постоянно приходилось выслушивать жалобы соседок на жизнь, у всех жёны сыновей были то вертихвостками, то лентяйками или неряхами. А она помалкивала, поддакивала, ничего о своём везении не говорила, боялась сглаза. Но в церкви всегда шептала благодарственную молитву и застенчиво крестилась.
 
Ноябрь и декабрь пролетели в предновогодней суете. Галина организовала платные утренники для нескольких предприятий, кроме того, они провели у себя в ДДТ ёлки для младших школьников. Крутились, как белки в колесе, без выходных. И только первого января Гала смогла спокойно вздохнуть в предвкушении нескольких тихих дней.

Она встала пораньше, пока Николай и Оленька спали, сварила себе кофе и устроилась за столом, накрытым белой праздничной скатертью. Гала вспоминала разговор, который был во время утренника на самом богатом предприятии. Она всё время путалась а этих ЗАО, ОАО и ООО. Они возникали будто из воздуха, то множились, то объединялись.
Так и местные золотодобывающие артели удалось подмять под себя самому ушлому дельцу из «новых русских».

Галина обрадовалась тому, что он сделал заказ на утренник для детей своих работников. Когда праздник закончился, её пригласили в кабинет к самому генеральному. Директор был – сама любезность, предложил ей на выбор отличный коньяк и сухое вино, но она отказалась. Тогда велел секретарше приготовить чай и позвонил кому-то по телефону, с просьбой зайти.

Минуты через две на пороге стоял симпатичный высокий мужчина лет сорока, в строгом тёмном костюме с ярким галстуком. Хозяин представил его:
- Знакомьтесь, это Рудольф Сабирович, будущий глава вашей администрации.
- То есть?
- Ну, как же, Галина Викторовна…. Весной выборы, и я уверен, что мы победим. Впрочем, это непростой разговор, надеюсь, мы его обязательно продолжим в следующем году.

Он поцеловал Галине руку, вручил в конверте щедрую оплату за мероприятие и подарил букет жёлтых роз. Сколько же они могли стоить здесь, в далёком северном посёлке, да ещё перед новым годом?....


***

Галина не помнила, чтобы в детстве дома ставили ёлку. Почему-то в деревне не было такого обычая. Большую, тёмную, почти чёрную ель привозили в клуб, поменьше – в школу, этого хватало, чтобы обозначить праздник. Подарков к новому году тоже никто не получал, только конфеты из мешка Деда Мороза – за стишок или танец.

В своей семье Галина устроила всё иначе. Ей хотелось, чтобы как в иностранном кино, каждый доставал из-под ёлки особый сюрприз в красивой коробочке, а потом все сидели за общим столом и пили шипучее вино.

Видно, так страстно она мечтала, что постепенно это становилось реальностью. Гала завела обычай отмечать даже рождество, связала красный чулочек для подарков и приучила Оленьку праздничным утром искать его по всему дому, а потом с таинственным видом вынимать симпатичные безделушки и обязательно – горсть мелочи.

У дочки в комнате стояла фаянсовая свинка с умильной улыбкой, она ждала каждодневного приношения, и Оленька уже с трудом приподнимала её тяжёлое тельце. Николай смеялся: «Скоро резать будем твоего поросёнка», на что Оленька загораживала её спиной и серьёзно отвечала: «Рано ещё. Вы мне мало денежек даёте».

От бабушки она обязательно приносила монетки и сразу бежала к себе, чтобы «покормить» свинку. Дед однажды спросил, как же она собирается распорядиться своим состоянием, и услышал от ребёнка неожиданное: «Богатство тратить нельзя. Его надо копить».

Оленька любила, когда Гала брала её с собой на работу, занятий там хватало: и порисовать, и полепить, и попрыгать на танцах. В январе опять навалились морозы, в детском саду было холодно, поэтому Николай утром отвозил «своих девочек» в ДДТ, а вечером забирал. Софья скучала по маленькому сыну и с удовольствием возилась с Оленькой, ставила её у зеркала в танцклассе, учила тянуть носок и держать спину. Она подарила ей крошечные настоящие пуанты и говорила  Галине, что из девочки будет толк, у неё врождённое чувство ритма и «хороший шаг».

В середине января Галине позвонили из головной конторы золотодобытчиков и попросили приехать для разговора. Она долго готовилась, перебирала и меняла костюмы, сходила в парикмахерскую, подкрасила волосы и уложила в скромную причёску.

Здание не выделялось среди череды недавно отстроенных офисов, лишь вычурная кованая решётка да охранник у ворот намекали на его высокий статус. Галину проводили по коридору до двери с табличкой «Заместитель директора по общим вопросам», секретарша попросила подождать несколько минут.

Гала осмотрелась, отметив неназойливую простоту обстановки, которая говорила о вкусе хозяина: мебель из настоящего дерева, японский аквариум с тремя большими плоскими рыбами, удобные кресла. Секретарь вполне подходила к интерьеру, на вид ей было около пятидесяти лет, на лице – печать хорошего образования и высокой степени вышколенности.

Она предложила Галине чай, выкатив из скрытой за дверью ниши, изящный сервировочный столик. Извинилась, что Виктору Яковлевичу срочно пришлось отлучиться по неотложному делу, но он скоро будет.

Чёрный чай отборного сорта был профессионально заварен, прозрачная долька лимона и тростниковый сахар добавляли ему тонкости. Гала отпивала мелкими глотками из невесомой чашки и ломала голову, зачем её сюда позвали.

Дверь распахнулась, на пороге стоял среднего роста мужчина с приличным брюшком. Он широко улыбнулся, подхватил Галину под локоток и проводил в свой кабинет:
-  Дорогая Галина Викторовна, рад с вами познакомиться. Наслышан о том, что вы красивая женщина, но так приятно убедиться в этом воочию.
- Спасибо. Но я не знаю, чем обязана…
- Вот как! А мне сказали, что вы не только встречались с генеральным директором, но вам даже был представлен наш кандидат.
- Простите. Я не связала то событие с этим.
- Ничего страшного, подробности мы обсудим. Вы ведь в курсе, что в марте будут выборы главы?
- Да, конечно. Но до весны ещё так далеко…
- Это кажется! Уверяю вас, что времени уже слишком мало.
- Но чем я могу вам помочь?
- На вас мы делаем большую ставку. Вы работаете руководителем образовательного учреждения, знаете всех педагогов в посёлке, имеете тесный контакт с родителями детей. Как видите, немало. Если учесть, что у вас репутация умной и деятельной женщины, то мы вполне можем договориться.
- О чём договориться, Виктор Яковлевич?
- О вашем участии в выборной кампании, милейшая Галина Викторовна.  О! Мы даже в некотором роде – тёзки. Это добрый знак.
- Я бы хотела получить чёткие указания.
- Вот! Это уже правильный разговор….

Галина вышла из кабинета через час, с некоторым сумбуром в голове, но пока добиралась домой, смогла несколько раз прокрутить беседу, и принять кое-какие решения. В сумочке у неё лежал толстый конверт с деньгами, она даже не представляла, сколько же там было. Виктор Яковлевич на прощанье сказал: «Отчёта я с вас не потребую. Уверен, что вы этим правильно распорядитесь. Нам нужен результат».

Дня через два в ДДТ появилась Магда Ивановна. Она с порога попросила кофе покрепче, уселась напротив Галины и закурила сигарету:
- Ты уж терпи. Пока я здесь работала, в здании ни-ни. А теперь дымлю как паровоз, пачки на день не хватает.
- Это нервное.
- Так да! С моей собачьей должностью не только закуришь, ещё и запьёшь. Шучу… Я ведь к тебе не просто так, по делу. По поводу выборов.
- Да? А мы к этому какое отношение имеем?
- Прямое. Нужно настроить коллектив, провести работу с родителями. Ну, а время придёт, газеты помочь распространить,агитки разные.
- Магда Ивановна, вы же знаете, выборы у нас в стране – дело добровольное, принудить я никого не имею права.
- Галина! Здесь нас никто не подслушивает, не валяй маньку! Прекрасно ты всё понимаешь!
- Ну, не знаю. Я ведь никогда с этим не сталкивалась…. Честно говоря, и не хочу! Политика меня не интересует.  Может быть, я что-то неправильно понимаю….
- Так я тебя научу! Ладно, времени ещё – вагон и маленькая тележка. Это я к тебе заранее заскочила, чтобы в курс ввести. Ближе к весне начнём работать. А сейчас я по плану всех руководителей объезжаю, галочку надо поставить. Должность у меня такая, Галочка!
Она рассмеялась, накинула шубу и вышла.

Так уж сложилось, что о работе Гала с мужем никогда не говорила. И он не тащил свои производственные проблемы в семью. Этот негласный уговор они не нарушали, беседуя о главном и насущном: сначала о строительстве дома, сейчас о теплицах, пристрою к бане, успехах Оленьки, будущем отпуске. Телевизор заменял Николаю разговоры с женой, после работы он принимал душ, за ужином улыбался дочкиной болтовне, хвалил Галину за отменный поварской талант, а потом устраивался на диване в гостиной с пультом в руках. Правда, программ было всего четыре, но он умудрялся смотреть их одновременно, щёлкая переключателем.

И уютно было в доме, когда все под одной крышей, и каждый отдыхает так, как ему больше нравится. Наступит весна, и придётся забыть и о диване, и о телевизоре: большое хозяйство потребует неустанного внимания. Уже сейчас Гала раскладывала пакетики с семенами, прикидывая, сколько понадобится помидорных корней и какие сорта перца лучше посадить. Она мечтала разбить большую клумбу, сделать несколько цветочных рабаток и купить черенки смородины хороших сортов.

Земля, где – копни на метр, и начнётся вечная мерзлота, давала урожай только самым упорным, кто готов был высаживать свёклу рассадой, нежно разделяя крошечные побеги, кто строил теплицы и топил их, начиная с мая. Неожиданные заморозки в начале августа могли свести на нет весь летний труд, когда с любовью возделанный огород  встречал утром остекленевшими листьями, которые к обеду становились  поникшим чёрным бодыльём.


***

Виктория раз в полгода присылала письма, сообщая о переменах в своей заграничной жизни и передавая приветы тем, кто её помнил. Сквозь строчки читалась радость пополам с облегчением: изредка она проговаривалась, что с ужасом думает о безысходности и нищете, которую пришлось бы влачить, останься она на родине.

Жили они с дочкой пока на пособие, но брат охотно помогал, летом устроил им путешествие по Италии, обещал Францию на следующий год. С фотографий смотрела совсем иная Виктория,  с модной короткой стрижкой, в тёмных очках и смешных шортах до колен. Она то махала рукой с гондолы, то стояла, опершись о мраморную колонну.

Гала не любила этих писем, они поднимали со дна души давно осевшую муть сожалений о возможности иной жизни. Дня на три у неё портилось настроение, глухое и необъяснимое раздражение вызывал муж, и  ужасно хотелось сорваться на работе: стукнуть вдруг кулаком по столу или накричать на своих юных педагогов….   Про себя она называла их –  «цыпушки». А иногда позволяла сказать ласково и вслух: «Цыпоньки вы мои…».

Особых хлопот новые подчинённые не доставляли. Галине нравился щенячий восторг, с которым девушки приступили к работе. Ирина готова была и ночевать в ДДТ, её приходилось вечером буквально выгонять домой. А она придумывала себе срочные занятия: то готовила подручный материал к следующему дню, вырезая стопки заготовок для мягких игрушек из старых протёртых шубеек и курток, которые ей натащили ребятишки, то аккуратным бисерным почерком писала планы или заполняла журналы.

Три раза в неделю в зале пахло девичьим потом и  недорогим парфюмом: на занятия аэробикой приходили старшеклассницы, а в низкие окна постоянно подглядывали мальчишки всех возрастов. Мелкие – влезая на сугробы, а постарше – сидели рядом на скамейках, делая вид, что их вовсе не интересует то, что происходит внутри. Валентина училась заочно в пединституте, ей пока хватало такой нагрузки, но Гала уже решила, что возьмёт её «на постоянку». Характером девушка обладала ровным, была весёлой и умненькой, напоминая повадками жеребёнка, которого выпустили побеситься на лугу.

Гала смотрела сквозь окна, затянутые по краю морозным узором, на стайки подростков и думала о том, что её почему-то обошла в школьные годы первая влюблённость: никто не носил ей портфель, провожая до калитки, не ломал охапок первой душистой сирени, не писал смешных записок, которые можно показывать подружкам, требуя клятвы, что этот секрет будет храниться до гроба.

И в институте первые годы прошли в неустанной и постоянной зубрёжке, в пыльных залах областной библиотеки, на дополнительных факультативах и семинарах. Когда появился Николай с его робкими попытками ухаживания, она облегчённо вздохнула: «всё, как у людей». И тихое течение жизни, что понесло их после того, как расписались без всякого шума, вполне её устраивало.

Никогда ей не хотелось ни белого платья с шуршащей фатой, ни застолья с гостями, которые надсадно кричат «горько», а пока брачующиеся  на виду у всех изображают поцелуй, тянутся к порции холодца или оливье. Несколько раз ей пришлось побывать на таких свадьбах у сокурсниц, и всегда она покидала празднество со смутным чувством стыда за этот плохо поставленный спектакль.

Она помнила и совсем другие, деревенские свадьбы, когда гуляют три дня, весело и шумно, катая на второй день по улице тёщу в корыте, горланя похабные частушки и напиваясь «в дым». Редко какая свадьба обходилась без драки, кровавых соплей и лёгких увечий.

Галине часто приходилось выслушивать чужие исповеди, в женском коллективе редко бывает иначе. Она удивлялась страстям, которые изнутри сотрясали такие спокойные с виду семьи.  Внимая откровениям, ловила себя на невольном чувстве превосходства: у неё-то всё сложилось отлично. И даже болезнь только подтвердила извечную мудрость: «нет худа без добра». Гала вспомнила символический «знак качества», которым отмечали в советское время лучшие товары. Она усмехнулась: на их с Николаем супружеской жизни вполне можно поставить такой знак. Её Урфин Джюс и вправду оказался верным и стойким солдатом.

Два дня назад Гала спешила с работы, чтобы успеть на очередную серию «Санта-Барбары». Её затянула немудрящая история американского городка, где все были связаны между собой, возникали всё новые отношения, усложнялись интриги, и происходило множество событий, за которыми тянуло следить, будто ты подглядываешь в замочную скважину за жизнью уже знакомых тебе людей.

Она шла по обочине дороги, потому что пробираться по узкой тропинке в туманных сумерках было несподручно. Чёрная иностранная машина притормозила почти бесшумно, приоткрылась дверца, и водитель сделал приглашающий жест. Галу подвозили часто, и в этот раз она обрадовалась возможности поскорее добраться домой.

Мужчина улыбнулся:
- Не узнали меня, Галина Викторовна?
Она посмотрела ему в глаза:
- Здравствуйте, Рудольф Сабирович. Спасибо, что остановились.
- Ну, в такой мороз грех не подвезти красивую женщину. Рад, что увиделись случайно. Только собрался назначить вам свидание, и вдруг…
- На ловца и зверь бежит?
- Точно. У нас есть о чём поговорить.
- Вот и хорошо. Есть ещё одна известная поговорка: нечего тянуть кота за хвост.
- Ладно, не будем его тянуть…. Я полагаю, что местная администрация уже пыталась на вас давить?
-  Пока нет. Залетела, правда, первая ласточка. Принесла весть о том, что весной будут выборы.
- Отлично. Я думаю, ещё месяц у них уйдёт на раскачку. Надеюсь, вы-то понимаете, что их время прошло?
- Я понимаю. Осталось убедить в этом всех жителей.
- Всех не надо. Нас устроит процентов шестьдесят. Время работает на нас, творится чёрт те что. Народ злой…. Самый подходящий момент, чтобы всё поменять.
- Но Боровиков так просто не сдастся. Сколько лет уже сидит. Хозяин.
- Людям надо внушить, что пора его коленкой под толстый зад. Надо все стрелки на него и переводить. Зарплату не дают? В отпуск не выехать? Детей кормить нечем? Боровиков виноват!
- Рудольф Сабирович, а вы? Сможете всё поменять?
- Галина Викторовна, да за пять лет столько воды утечёт! На пороховой бочке сидим. И не знаем: то ли рванёт, то ли порох в ней – подмоченный….
- Значит, предлагаете жить одним днём?
- А как же! И в писании сказано: живите как птицы небесные!
- Там ещё сказано о том, что не стяжайте богатств на  земле….
- Вот именно – богатств!  А мы так – крохи подберём, что под ногами лежат….
Он рассмеялся, протянул ей листок из блокнота:
- Вот здесь мой номер, звоните в любое время. А дом у вас – замечательный. Просто – картинка.
- Спасибо. И благодарю, что подвезли, не дали замёрзнуть.
- До свидания, милейшая Галина Викторовна. До скорой встречи.

Удачно, что Николая дома не оказалось. Последнее время он стал допытываться: с кем приехала? Кто такой? Откуда его знаешь? Галина отшучивалась, но чувствовала в муже непонятное и необъяснимое напряжение. Она не придавала этому особого значения, хотя свекровь несколько раз намекала, что мужская ревность в их семье – это наследственное. Сама Елена Павловна до сих пор отчитывалась в каждом шаге и никуда без особой надобности из дома не отлучалась. Говорила, что пенсия для неё – манна небесная, прекратились, наконец, скандалы, которые закатывал муж, когда она задерживалась на работе.

Гала включила телевизор и полностью окунулась в сцену разборок, которые устраивал красавчик Сиси своей жене – блондинке с роскошной грудью и тонкой талией. Гала распустила волосы, подошла к зеркалу и решила, что она от этой американской актриски только и отличается цветом глаз и шевелюры. И почему раньше ей никогда подобные мысли в голову не приходили?

***

Гала снова встретилась с замом по общим вопросам, и он провёл ликбез по вводу в хитроумную систему организации выборов. Галина только ахала про себя, не показывая вида, что Виктор Яковлевич ей "открывает  Америку". Но это было настолько интересно, что она почувствовала просыпающийся азарт. Задавала вопросы, уточняла, что-то записывала, опять спрашивала…

Они договорились, что будут видеться каждый вторник. Для Галы это было не очень обременительно, потому что еженедельно приходилось ездить в город на совещания. Она зашла в магазин, выбрала толстый блокнот с ярко-красной обложкой, помня о том, что по фэн-шую красный цвет сулит удачу и победу.

На следующий день позвала к себе в кабинет Сонечку и начала издалека:
- Софья, ты что думаешь о нашем Боровикове?
- А что о нём думать? Не зря ведь кличка такая – Боров. Глазки, точно поросячьи….
- Как думаешь, выберут его на второй срок?
- Так ведь больше некого. Наверное, да.
- А если, например, мы вмешаемся и поработаем на другого кандидата?
- Ого! А получится?
- Думаю, всё у нас выйдет. Я сейчас тебе его фотографию покажу. Смотри.
- Впечатляет. Я лично за такого бы с удовольствием голосовала.
- Тогда, давай и начнём. Твоя задача – поговорить с нашими девушками. Татьяну Андреевну сюда не вмешивай, от неё никакого толку.
- А что делать нужно?
- Возьмёшь списки детей, составите график посещений семей на дому. Это входит в наши обязанности, никаких подозрений не вызовет. Нужно только провести инструктаж: что наши девоньки должны говорить. Я тебе все указания дам.
- Хорошо. Это несложно, всё выполним. Только ведь надо, вроде как по секрету? Но у нас здесь – шила в мешке не утаишь, сразу разговоры пойдут.
- А мы сделаем так: при первом разговоре, о выборах – ни слова. Нужно выяснить настроения. Что говорят люди в посёлке, что думают о нынешнем главе. Это так сказать, разведка. Тут ничего особенного нет. Но надо самых активных противников Боровикова выявить, их фамилии записать. И тех, кто поддерживает его – тоже. Вот это и есть первое задание.
- А вы сами с девочками говорить не будете? Лучше меня всё бы им объяснили.
- Понимаешь, я руководитель, мне нельзя. Потому к тебе и обращаюсь. Кстати, твой труд будет оплачен. Наличными.
- Вот хорошо. А то мне срочно нужно маме перевод отправить. Весна скоро, Кирку одевать надо. Мама пишет, из всего вырос….
- Ладно, приступай. Я на тебя надеюсь.

Сонечка справилась отлично. В течение недели девушки обошли всех родителей, напротив каждой фамилии ставили кружочки, которые обозначали степень накала будущих избирателей. Чёрных меток было гораздо больше, а это говорило о том, что шансов у Боровикова не так уж и много.

Все принесённые листочки Галина обработала сама. Она взяла общее количество опрошенных, подсчитала меточки: чёрные, жёлтые и фиолетовые. Потом начертила круг и аккуратно разделила на три неравных сегмента. Почти половина оказалась чёрного цвета. Жёлтый лучик, видимо, составили те, кто или сам работал в администрации, или числился в друзьях и родственниках нынешнего главы. А фиолетовый сектор отражал тех, кому – глубоко плевать, кто там сидит наверху, или тех, кто предусмотрительно держал язык за зубами, предпочитая прятаться в ту хату, что ближе к краю.

Во вторник она выложила свою диаграмму перед Виктором Яковлевичем, и тот её похвалил, сказав: «Ну вот, электорат – как на ладони!».
Потом предложил Галине свой знаменитый чай и продолжил:
- Теперь надо провести второй этап: распространить листовочки с компроматом на этого вашего Боровикова. Мы их выпустим немного, чтобы люди из рук их рвали, передавали, шушукались….  Справитесь?
- Если немного листовок, то да. Незаметно можно в ящики почтовые опустить, в магазине на прилавках оставить…
- Именно так. До чего же с вами работать приятно, Галина Викторовна. Позвольте презент?

Он достал большую коробку конфет и передал Галине:
- Женщины любят сладкое, я знаю. А с вашей фигурой – можно себе позволить.
- То есть?
- Я хотел сказать, что идеал трудно испортить малой дозой калорий.
- Виктор Яковлевич, вы просто мастер комплиментов.
- О! По сравнению с нашим Рудольфом Сабировичем – я лишь жалкий подмастерье….

В автобусе Гала не удержалась и съела целых три конфеты. Она никогда в жизни не придерживалась никаких диет и жалела Викторию, которая со страдальческим лицом жевала за обедом пропаренный рис без соли и сахара. Зато Вика сейчас в Германии, найдёт себе какого-нибудь бюргера и сразу забудет о всех рецептах для сохранения талии. Все эти уловки нужны до того времени, пока надо «показать товар лицом» и зацепить на крючок мужчинку для дальнейшего совместного ведения хозяйства.

Конфеты Гала решила приберечь для дочки. Она обожала смотреть, как Оленька смакует что-нибудь вкусненькое, и какая милая при этом становится у неё мордашка. Свекровь ругала девочку за то, как она ела конфетки: сначала обкусывала со всех сторон шоколад, а потом, маленькими кусочками – начинку. А Гала вспомнила, что она сама делала в детстве именно так, чтобы продлить удовольствие и насладиться в полной мере угощеньем, которое в деревне перепадало ей редко.

У Оленьки же всегда и всего было вдоволь. Откуда могла взяться такая привычка?  Значит, в генной памяти сохраняются такие мелочи, совершенно ненужные и лишние, но они всё-таки есть. И приливают к глазам слёзы, и становится горячо в груди при мысли, что это дитё – твоё прямое продолжение, твоя единственная кровиночка.

Месяц назад Галина тайком от Николая сходила на аборт, низ живота ещё тянуло и побаливало внутри. Мужу сказала, что ей назначили лечение воспаления придатков, и желательно пока поспать отдельно. А он мечтал о сыне, постоянно заговаривал об этом, и ни за что не позволил бы ей избавиться от ребёнка.

Гала же для себя давно решила: ей хватит одной дочери. Она хорошо помнила материнское присловье «маленькие детки – маленькие бедки». Хотя к ней житейская мудрость вовсе не относилась, сама Галина росла примерной девочкой, но вот запало в душу. И деревенская библиотекарша однажды обмолвилась, сумев облечь эту же мысль в красивые слова: «многие дети – многие скорби». Тогда Гала ломала голову над непонятной фразой, но как-то встретила по дороге трёх сопливых ребятишек соседки Моти, которые дрались из-за баранки, отнимая её друг у друга, и поняла, что она –счастливица. Ей повезло, потому что у родителей одна-единственная, вся любовь и забота достаётся только ей и не надо ни с кем делиться. И для Оленьки она хотела такой судьбы.

Она вязала ей модные вещички, над которыми ахала воспитательница, похожая на удручённую заботами птичку: «Это эксклюзив! Ваша Оленька – просто принцесса!» Гала не забывала к каждому празднику приготовить какую-нибудь мелочёвку и для этих замотанных женщин, которые целые дни усмиряли двадцать малых архаровцев. Кто знает, как они действовали, пока не видели родители?

Оленька, во всяком случае, не жаловалась. Можно было обходиться и вовсе без детского сада, дед с бабкой об этом просто мечтали. Но Гала твёрдо стояла на своём: ребёнку нужно привыкать к коллективу. В жизни надо выучиться биться и локтями, и кулаками, и коленками. Если упустишь в детстве, потом не наверстаешь.

Гала основательно замёрзла, пока добежала с автобусной остановки до ДДТ. Вскипятила чай, согрелась, открыла красный блокнот и аккуратно внесла в столбцы тех, чьи фамилии её девушки обвели не только чёрным кружком, но и поставили рядом крестик. Когда придёт время, именно они станут «командирами звёздочек», как в старое советское время, когда под началом одного самого прилежного октябрёнка было ещё пятеро, кого он должен был вдохновлять своим примером. Пока нужно выдать небольшую сумму Сонечке, а девочки и не догадываются, что их активность должна оплачиваться. Они приняли данное поручение, как часть работы, которую им надо хорошо выполнить. Только и всего.

***

Во время обеденного перерыва Гала заскочила на вещевой рынок. Его соорудили в здании давно пустовавшей геологической столовой напротив ДДТ. Галине всякий раз казалось, что она мгновенно переносится в какой-нибудь Шанхай: на всей небольшой площади теснились китайцы. Они лучились улыбками, называли покупателю цену, глянув в озадаченное лицо, тут же скидывали её, подсовывали другой товар, расхваливая и настойчиво убеждая его купить. 

Государственные магазины уже давно пустовали, с полок всё смело каким-то непонятным ураганом, зато братья-китайцы быстро заняли свободную нишу, раскинув свои ширпотребовские товары. Все спортивные костюмы и кроссовки были у них со знаком «Адидас», сумки с лейблом «Версаче», а мужские куртки и футболки непременно фирмы  «Босс».

Гала придирчиво и долго рассматривала платки и газовые шарфики. Ей вдруг захотелось каких-то ярких деталей, и она подумала, что к строгим деловым костюмам вполне можно подобрать несколько шёлковых косынок. Худенький маленький продавец  беспрерывно лопотал, предлагая ей всё новые тряпочки, потом достал из необъятной сумки смешную глиняную жабку, которая держала во рту бронзовую монету. Он принялся объяснять, бурно жестикулируя, что лягушка принесёт огромное богатство. И даже раздвинул руки на всю их небольшую длину, показывая масштабы этого будущего благополучия. Галина улыбнулась, купила два платка и это уродливое земноводное с такими волшебными способностями.

Впрочем, в последнее время ходить в магазины или на рынки, необходимости не было. Всё приносили прямо на работу. «Коробейники» с клетчатыми сумками тянулись в ДДТ, предлагая «под зарплату» такой выбор, что глаза разбегались. Галина приказала завхозу Аглае перекрыть этот бесконечный поток, потому что к моменту получения денег, у юных педагогов оставались жалкие копейки, им приходилось отдавать почти всё за купленные «под запись» тряпки.

Гала испытала шок, когда с такой же сумкой появилась у них завуч музыкальной школы. У Риммы было консерваторское образование, она вела класс скрипки, её ученики побеждали не только в стране, но и в международных конкурсах. Гала пригласила скрипачку в кабинет:
- Римма Сергеевна, как же ваши руки? С таким-то грузом!
- Какие уж тут руки. Всё, с музыкой покончено. У меня сын в восьмом классе, способный мальчик, мечтает в МГУ поступить. На какие, извините, шиши?
- Простите, а муж?
- А у меня его и не было никогда. Одна кручусь. Вот и подалась в челноки…
- Неужели это выгодно?
- Если бегаешь с утра до ночи, то навар всегда будет. Как говорится: волка ноги кормят. К тому же, у меня  посредников нет. Сама в Китай еду, товар лично отбираю, потом грузчиков нанимаю баулы тащить. В общем, закупаюсь по полной. Здесь реализую, и снова – вперёд.
- Но ведь это ужасно!
- Хотите сказать, торговать стыдно? Так ведь это раньше спекулянток позором крыли. А теперь – наоборот. Новая экономическая политика. Помните, в институте изучали? Нэп, одним словом.
- Нет, я не об этом. У вас – талант педагога, опыт, признание…
- Да кому я нужна? Государству, управлению культуры? Не смешите меня… Кстати, я заказы беру. Своим клиенткам везу эксклюзив. Не барахло это дешёвое, а настоящие классные вещи. Хотите?
- Я подумаю. Завтра позвоню, хорошо?
- Жду. Размер мне не нужен, а вот мерочки точные снимите. Найду – тютелька в тютельку. Сама Магда Ивановна теперь только у меня и одевается. И вообще, вся администрация. Претензий до сих пор ни у кого не было.

Не успела Римма уйти, как Галине позвонили из выборного штаба Рудольфа. Сообщили, что вечером привезут коробки с листовками, и желательно, чтобы лишних глаз не было. Договорились на семь часов вечера.

Гала отпустила Аглаю, которая всегда так тщательно занималась уборкой, что часто уходила с приходом сторожа. Галина не возражала, потому что установка сигнализации стоила слишком дорого, и она была спокойна за ДДТ, когда Аглая – завхоз и уборщица в одном лице, копошилась в здании до позднего вечера.

В ожидании посыльного, Гала открыла тетрадь, лежавшую в нижнем ящике стола. Уже давно она ничего в неё не вписывала и не перечитывала. Медленно полистала, начиная с первых страниц с неровным детским почёрком, который с годами становился всё чётче и твёрже. Она порылась в сумке и достала потрёпанную вырезку из газеты. Там приводилось высказывание одного известного миллиардера: «люди, которые тратят свое существование не на собственные нужды, а на удовлетворение потребности других, не являются ни благородными, ни великодушными, ни нравственными. Они психи… Вашей высшей моральной целью должно быть собственное счастье».
Она аккуратно переписала цитату и снова убрала старую тетрадь в стол.

За окном мигнули фары. Гала накинула дублёнку, вышла на крыльцо и махнула рукой. Водитель поздоровался и занёс картонную коробку.
Галина спросила:
- И это всё?
- Здесь достаточно. До свидания.
Она разрезала скотч и вытащила листок обычного формата. Быстро пробежала глазами и опустилась на стул. Виктор Яковлевич немного рассказывал ей про «чёрный пиар», но такого Гала не ожидала.

На фотографии, развалившегося на диване Боровикова, с двух сторон обнимали полураздетые девушки. Изображение сопровождалось  надписью крупным шрифтом: «Свинячьи глазки нашей власти пылают жаром сладострастья». Глава был запечатлён то с бокалом вина и затуманенным взглядом, то стоящим на четвереньках возле бассейна. Все фото сопровождались подобными надписями. Досталось и Магде. На портрете она тесно прижималась к Боровикову и умильно заглядывала ему в глаза.

Утром Галина пришла пораньше и перенесла коробку в студию Сонечки. Она строго наказала ей, что листовки нужно распространять очень осторожно: в ящики опускать без свидетелей, на прилавках магазинов оставлять, не привлекая к себе внимания. И главное – держать язык за зубами.

На следующий день в кабинет ворвалась взбешённая Магда. В руках она держала злополучный листок и ткнула его Галине в лицо:
- Ты это видела?
- Нет…  А что там?
- Полюбуйся. Своими бы руками придушила эту сволочь!
- Наверное, по почте вам прислали?
- Если бы! Весь посёлок гудит… Передают друг другу, делятся радостью… Да этих подтирок уже штук десять нам в администрацию притащили. Из магазинов и с рынка. Даже из больницы.
- Боже мой! Здесь и ваша фотография…
- Фрау Магда! Да какая я к чёрту фрау! Знаешь, как моё имя?  Марфа я! Подарили родители имечко. Марфута, я тута… Стыдно мне было, вот и придумала себе другое...
- Да что вы так близко к сердцу ерунду эту берёте. Поговорят и перестанут.
- Вот что значит человек, далёкий от политики. Забыла о выборах? Это ведь объявление войны. Значит, у нас есть конкурент. А мы даже не знаем, кто он.
- Наверное, противник нашего главы. Но почему неизвестный? Ведь, по-моему, всем кандидатам надо регистрироваться?
- Срок только через три недели. А они уже начали! Вот суки…
- Магда Ивановна…
- Прости, вырвалось. В общем, будь готова, что и тебе придётся поработать. Надо будет родительские собрания провести, с людьми поговорить…
- Как скажете, так и сделаем. Конечно, поможем. Я просто не представляю, если выберут другого главу. Нет, это невозможно… Не пугайте меня так.
- Вот! Я всегда знала, что на тебя можно положиться.
- Давайте-ка  я вам чаю налью. У меня ещё травки от Виктории остались. Кстати, она вам огромный привет передавала. Сейчас я вам письмо от неё прочитаю.
- Ладно. Я у тебя хоть отошла немного. Думала, сердце от злости лопнет. Наливай свой чай.

Галина проводила почти успокоенную Магду, заверив её, что составит график родительских собраний и непременно проведёт их лично. Потом вернулась к себе и закрыла кабинет изнутри. Из сумочки достала пачку денег, задумчиво пересчитала: сколько же заплатить Сонечке? Вспомнила, что та говорила об одежде для своего мальчика. Вот, отсюда и надо плясать… Куртка, сапожки, шапка, пара костюмчиков, мелочёвка всякая – трусы, футболки. Пожалуй, нужны ещё игрушки. Сумма, конечно, небольшая, но и баловать Софью тоже ни к чему. Она будет рада и этому.

***

С работы Гала ушла на час раньше, она мечтала поскорее затопить баню и всласть попариться. Возле церкви ей встретилась Вера Петровна. Та шла с опущенной головой, не отрывая взгляда от дороги, и настолько была погружена в свои мысли, что не заметила бывшую начальницу. Она несла большую сумку, и Гала, грешным делом, подумала: не в челночницы ли подалась уволенная «индюшка»?

Впрочем, мысли об этом она выкинула, потому что спустя несколько минут возле неё притормозила знакомая машина, и Рудольф Сабирович гостеприимно распахнул дверцу иномарки:
- Всякая случайность – часть закономерности, не находите, милая Галина Викторовна?
- Наверное, так. Здравствуйте, Рудольф.
- Ну, что ж… Хочу поблагодарить вас за отлично выполненную работу. Мне доложили, что «подмётные письма» в посёлке вызвали настоящий ажиотаж.
- Да, это так. Все обсуждают, передают. Даже копируют….
- Хорошо ребята постарались, так сделали фотомонтаж, что комар носа не подточит.
- Так это не настоящие фотографии?
- А где же их взять? Главное, что всё в тему. Жене Боровикова дважды вызывали «скорую». Слухи о нём такие ходят, что мама не горюй. Но, как говорится, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.
- Я и не догадалась, право слово.
- И не надо вам лишний раз ни о чём задумываться. К чему такую красивую головку забивать всякими ненужными вещами? Я ведь не просто так хотел с вами увидеться.  Приглашаю завтра прокатиться в город. Открылся чудесный ресторан: японская кухня, отличные повара. Причём, пока он работает в закрытом режиме. Только для лиц, особо приближённых к императору. К микадо, то бишь…
- На работу за мной заезжать неудобно, у нас всё на виду, как на ладони.
- Хорошо, буду ждать за углом, могу даже за клубом. Там довольно темно и глухо. Уж если соблюдать конспирацию, то по полной.
- Договорились. Во сколько?
- Давайте ровно в пять. Если не ошибаюсь, у вас ненормированный рабочий день?
- Да, конечно. Можно я выйду здесь?
- Как скажете. А я растворюсь в тумане, яко Штирлиц. До завтра!

Она пересекла дорогу и завернула в проулок. В окнах дома горел свет, а над баней курился дымок. Стоило ей вчера заикнуться, как муж пораньше вырвался с работы, и уже затопил. После аборта прошло достаточно времени, и уже можно отвести душу, правда не в едва терпимом жаре, как она любит, но всё же…

В ярко освещённой кухне стол был накрыт белой скатертью. На ней, среди закусок, - запотевшая бутылка водки, армянский коньяк и шампанское с блескучей серебряной головкой. Гала любила этот полусладкий шипучий напиток, он напоминал редкую в её детстве газировку, которую в деревню привозили по большим праздникам.
- По какому случаю торжество?
- Галина! У меня для тебя новость. Но это пока секрет. Ты же сама не любишь впопыхах. Я лосиную лопатку привёз, мясо потушил. Давай-ка, переодевайся и за стол….
- Ладно. Сейчас умоюсь. Может быть, мне и платье вечернее надеть? Стоит твоя новость того или нет?
- Ещё как. Мне тут как раз минут десять надо, чтобы соус к мясу заварганить. Жду!

Гала встала перед шкафом: вот заодно и выберет на завтра наряд, пообвыкнется, чтобы не чувствовать себя стеснённо в ресторане. В посёлке особо ходить было некуда, и уже два новых платья давно ждали своего часа. Она примерила оба и остановилась на закрытом, густого вишнёвого цвета, который очень подходил к её карим глазам и пышным волосам. Нежный шёлк так облегал фигуру, что не было надобности оголять спину или показывать ноги.

Николай чуть не выронил ложку из рук:
- Ну, ты просто королева!
- Жаль, что уже не принцесса….
- Нисколько не жаль. В том возрасте ты была вовсе не такая…
- Что? Дурнушка?
- Нет, конечно. Просто, так в глаза не бросалась. А сейчас – мимо не пройдёшь!
- Это тебе кажется. Потому что я – твоя жена.
- Ладно, пусть кажется… Только ты это платье никуда больше не надевай.
- Вот те раз! А зачем я его, спрашивается, покупала? Это же не домашний халат.
- Пусть будет домашним. Только для меня.
- Ладно, как скажешь. Ну, выкладывай свою новость.

Николай открыл шампанское: из-под тугой пробки с хлопком вырвался дымок. Галина случайно глянула в зеркало и усмехнулась: Николай, в майке и тренировочных штанах с вытянутыми коленками и она, в нарядном платье и чёрных «лодочках» составляли странную пару. Мелькнула мысль, что её Урфин Джюс по всем статьям проигрывает импозантному и холёному Рудольфу.

Муж наполнил высокий бокал, а себе плеснул в стопку водку. Галина улыбнулась:
- А коньяк зачем поставил? Ты же его не пьёшь.
- Для красоты и полноты натюрморта, так сказать.
- Говори уже, что мы празднуем?
- Предлагаю поднять тост за моё новое назначение!
- Ого! Значит, в нашей семье теперь будет не один директор?
- Ну, пока не директор, а только заместитель начальника. Но какие наши годы!
- Это здорово, а зарплата?
- Думаю, на треть побольше, да и премии – достаточные. Сможем и в отпуск съездить, и родителям за дом часть денег вернуть. Правда, они брать не хотят. Отец сказал, что если бы вовремя стройку не затеяли, всё равно деньги бы пропали, инфляция сожрала.
- Наверное, он прав. Родители у тебя – просто золото….
- Но ведь и я у тебя не оплошал? Как считаешь?
- Ты – просто супер. А баня готова?
- Сейчас посмотрю, дров подкину.

Галина сняла платье, аккуратно повесила на плечики: всех и проблем, что взять его с собой на работу, а там и погладит, и переоденется. Она надела махровый халат, расчесала волосы, открыла шкаф над туалетным столиком. При всей экономности, Гала не могла отказать себе в маленькой слабости. Она обожала хорошие шампуни, бальзамы и маски. Раньше приходилось стоять в очередях, переплачивать спекулянткам, а теперь всё можно купить, были бы деньги. Она повертела в руках флаконы, понюхала, и остановила выбор на нежно-сиреневом – « с запахом вербены». Само слово завораживало: вроде бы и похоже на нашу вербу, но звучит совсем иначе.

На новый год Николай положил ей под ёлку набор: изящную корзинку с разными щётками, круглой мочалкой из люфы и массажной рукавичкой. Сам Николай вырос в городе, к бане привычки не имел и не выносил первого жара. Галина этому втайне радовалась, потому что любила париться одна, никуда не спешить, наслаждаясь долгой и приятной процедурой. А теперь, когда баня была своей собственной, «с иголочки», пахнущей душистым деревом, то обычное мытьё превращалось в особое, ни с чем не сравнимое удовольствие.

Гала налила в кувшин брусничного морса из холодильника, чтобы взять с собой, как раздался звонок. Сдавленный женский голос тихо прошипел: «Чтоб ты сдохла, гадина…»  На том конце провода положили трубку, и противно продолжали звучать гудки, когда Галина села и опустила телефон на колени.

Не зря, видно, встретилась ей сегодня Вера. Кто это ещё мог быть? Степанида? На неё не похоже. Та, если бы уж ей приспичило, покрыла, не стесняясь, трёхэтажным матом. Настроение испортилось, и даже в баню идти расхотелось. Гала налила полную рюмку водки и выпила одним махом. Дыхание перехватило, и она закашлялась. Потом встала, тряхнула распущенными волосами и показала телефону фигу: «А вот, на-ко, выкуси! Еще посмотрим, кто первый сдохнет!» И когда зашёл с мороза Николай, она уже улыбалась своему отражению, заплетая перед зеркалом косу.

***

Ночью ей приснился сон. Будто идёт босиком по берегу широкой реки, песок горячий и жжёт голые ступни. На ней надето старенькое детское платьице – голубое, в мелких ромашках, и на вид ей лет шесть-семь. В одной руке держит бутылочное зелёное стёклышко, в другой – смятый фантик от конфеты. Она пришла сюда, чтобы сделать «секретик»: опускается на колени и начинает выкапывать ямку. Но мелкий песок осыпается, скользит меж пальцев, воронка тут же затягивается, образуя лишь углубление, в которое никак не помещается стёклышко.

Она разглаживает фантик, старательно складывает буквы, шевеля губами: «кара… кара…» По жёлтым горбатым горкам идут коричневые верблюды….

Потом солнце на другом берегу начинает быстро снижаться, становится огромным и почти багровым. И уже нечем дышать…. Гала скидывает платье, оставляет его на песке и шагает в тихую воду. Блаженство охватывает её со всех сторон, течение несёт вниз, она переворачивается на спину, погружается целиком и медленно опускается к самому дну…. Но ей совсем не страшно, ей хорошо и спокойно. Чуть покачиваются длинные узкие стебли, сквозь прозрачную воду видно далёкое небо. По нему летит белая птица. Она летит низко, почти задевая крыльями волны, и Гала вдруг понимает: это – Маргарита, она хочет ей что-то сказать….

Очнулась оттого, что за окном громко залаял Бакс.  Сердце быстро билось, подушка была влажной. Вроде бы волосы она тщательно сушила после бани феном…. Гала поняла, что ей уже не уснуть, пошла на кухню, поставила чайник на плиту. Пять утра. Ну и хорошо, она сейчас спокойно соберёт вещи: упакует туфли и платье …. Да, обязательно нужно взять к нему топазовые бусы и серьги. Этот набор – дипломная работа выпускника художественного училища, штучная и стильная вещь. На вишнёвом будет отлично смотреться. Подошла к зеркалу: под глазами чуть обозначились тёмные круги. Но они её не портили, даже наоборот, делали лицо выразительнее и тоньше.

Мелкими глотками она пила кофе и вспоминала сон. Ещё полгода назад тенью набегали мысли о Маргарите, но последнее время Гала о ней почти не вспоминала. Бывшая директриса уехала из посёлка на материк. Об этом ей сразу же доложила приятельница Татьяна, которая знала всё и обо всех, была вхожа во многие дома и дружила с каждым встречным-поперечным, без разбора. Маргарита, оказывается, родила недоношенного, семимесячного мальчика, лежала с ним долго в больнице, а потом ей посоветовали ради ребёнка сменить север на более мягкий климат средней полосы. Сначала отбыла сама с детьми, а потом к ней присоединился и муж, уволившийся из геологической экспедиции.

Галина разбудила Николая, сказала ему, что завтрак на столе, а она уходит на работу пораньше. Предупредила, чтобы не беспокоился, потому что после обеда поедет на мероприятие в город, а потом заночует у Ларисы. Мужу нравилась серьёзная Лариса, которая была старше Галы лет на двадцать и тоже руководила Домом творчества в одном из посёлков. Она иногда наезжала в гости, и считалась вроде как ещё одной подругой Галы.

Морозы не спадали, но и не зверствовали, как в прошлом году. Гала любила дорогу от одного до другого Дома. В своём она, наконец, устроила всё именно так, как мечталось когда-то. Даже выпросила у старушки-соседки розан в старой полусгнившей кадке и пересадила в роскошный керамический горшок.  На  заботу цветок  ответил благодарностью: спустя месяц завязались крупные бутоны, и роза не переставала цвести, осыпая пол бархатными  бордовыми лепестками.

И на работе Гала стала единственной и полновластной хозяйкой. Молодых и неопытных подчинённых воспитывать было легко, они с радостью отзывались на любое поручение, никогда не перечили и не ворчали, готовы были чуть ли не ночевать в Доме творчества, и любили детей.

Гала опять вспомнила о вчерашнем звонке, и вдруг ей пришло в голову неожиданное решение. Она даже ускорила шаг, и как только зашла в кабинет и переоделась, сразу набрала номер скрипачки-коробейницы:
- Доброе утро, Римма Степановна. Ничего, что я так рано звоню? Не разбудила?
- О, я такая пташка… Чуть свет на ногах. Я ведь сама себе работодатель, а это хозяин очень даже строгий, не забалуешь.
-  Наверное, тяжело вам одной управляться? Почему помощников не держите?
- Честно говоря, пыталась. Но, то украсть норовят, то каша на языке застывает…. В общем, только себе в убыток.
- А если я вам кое-кого порекомендую? Честнейшая женщина, порядочная. У неё сын студент, поэтому работать будет сутками, лишь бы ему помочь.
- Давайте попробуем. А вы её лично знаете, или через вторые руки?
- Знаю. Потому и предлагаю. Её зовут Вера Петровна, она тоже бывший педагог и сейчас без работы. Записывайте телефон.
- Хорошо. Если всё срастётся, то вам я товар буду возить по себестоимости, без накрутки. В обмен на услугу.
- Договорились. Кстати, я мерки уже сняла и списочек вам приготовила.
- Вот и отлично. Загляну к вам завтра, девочкам кое-что занесу.
- Жду. Всего хорошего. До встречи.

Гала довольно потёрла руки: сытый враг лучше голодного. Закрутится Вера в бизнесе, копеечку вольную почувствует, не до звонков ей дурацких будет. Ещё и спасибо скажет, что из системы образования вылетела. Кстати, нужно всё-таки у Сони выспросить, чем эта «индюшка» сейчас занимается. И примет ли она предложение Риммы?

Гала пригласила Сонечку к себе и спросила:
- Софья, а ты не встречала Веру Петровну? Что-то я на днях её с сумкой такой большой видела. Торгует что ли?
- Ой, и не говорите! Вляпалась по самые уши. Кто-то ей напел про «Гербалайф», будто можно мигом разбогатеть. Она все свои деньги, да ещё и в долг взяла, потратила на это чудо-средство. А кому она его здесь продаст? Вот и ходит теперь с утра до ночи, дурачков ищет. Да где их взять-то? У людей на хлеб денег нет, а тут она со своим «Гербалайфом»…
- Так ты с ней виделась?
- Случайно столкнулись. Да лучше бы и не виделась! Идёт вся в слезах, варежкой по лицу размазывает. Взяла я у неё одну банку…. Дак она так обрадовалась! Правда, я говорю ей: денег у меня с собой нет, как получу, так и отдам…
- Софья, я тебя позвала как раз по этому поводу. Возьми деньги. Это только за первую часть работы.
-  Вот спасибо! А что нужно ещё делать?
- На этой неделе нужно провести родительские собрания. И чтобы явка была полной! Распредели группы так, чтобы человек по пять вот из этого списка пришли на каждое собрание.
- Хорошо. Всё сделаю.
- Да, кстати. Купи мне этого «Гербалайфа» полный комплекс. Скажи, что проверила его действие на себе, ну и так далее…. Только не говори, что для меня.
Галина протянула ей деньги и махнула рукой: иди-иди…

В список, который передала Софье, она включила ярых скандалистов и противников нынешней власти. Нужно, чтобы несколько из них всякий раз попадали на собрания . А ей, в самом конце, стоит лишь задать невинный вопрос о настроении людей перед выборами. Тогда крикуны и правдолюбцы точно заразят своим негодованием остальных. И если на самом пике накала появится кто-нибудь из администрации, то будет просто отлично: весь шквал претензий обрушится на них. Родители учеников должны уйти как следует заведёнными, а потом продолжать обсуждать эту тему и дома, и на работе.


***

В кабинете кройки и шитья Гала достала из пакета вишнёвое платье, погладила его, надела, и примерила украшения. Она не захотела укладывать волосы в парикмахерской, а просто расчесала их, сбрызнула лаком и закрепила сзади пышным узлом. Потом вышла в фойе к большому зеркалу.

Аглая, которая протирала подоконники, восхищённо ахнула:
- Галина Викторовна, прямо хоть сейчас – на подиум. Красавица, что тут скажешь!
- Спасибо на добром слове. Правда, вам нравится?
- Очень. Актриса такая есть… Иностранная, не наша. Вот ведь память дырявая! Но я посмотрю дома в журнале.
- Обязательно посмотрите. Если меня будут спрашивать, то я поехала в город на мероприятие.
- Хорошо.

Машина стояла за Домом культуры геологов, который высился тёмной холодной глыбой. Отапливать такую громаду было накладно, поэтому клуб законсервировали, и он стоял как памятник советскому времени, когда вся жизнь посёлка крутилась вокруг ДК: широкие окна горели до поздней ночи, в спортзале не смолкал гомон, а в библиотеке по вечерам всегда можно было увидеть несколько согбенных силуэтов, очерченных кругами света настольных ламп.

Гала впорхнула в тёплый салон иномарки и скинула оренбургскую белоснежную шаль-паутинку. Рудольф поцеловал ей руку:
- Отлично выглядите, Галочка. Можно я вас уже буду так называть?
- Зовите меня Гала.
- О! Жаль не сказали мне об этом раньше, я подарил бы вам духи «Сальвадор Дали». А сейчас – примите эти.

Рудольф протянул ей тёмно-зелёную коробочку. Галина поправила выбившуюся прядь:
- И всё же вы угадали. Я давно мечтала об этом запахе.
- Да, мне показалось, что «Пуазон» вам подойдёт больше всего. Вы, Гала, женщина-приз, и можете украсить собой любую ситуацию.
- Мне этого никто никогда не говорил.
- Значит, я буду первым! Слова – это великая вещь, только многие не умеют ими правильно пользоваться.
- Рудольф, я хотела посоветоваться, как правильно вести собрания…
- Нет, только не это. Сегодня мы точно не будем говорить ни о работе, ни о выборах. И вообще, это дело Виктора Яковлевича, Он рулит, я не вдаюсь в детали. Моя задача – финансы, я плачу за правильно организованный процесс. А сейчас мы едем отдыхать!

Гала никогда прежде не бывала в японских ресторанах, ей всё казалось удивительным и необычным. Рудольфа слегка забавляло её смущение, но было заметно, что именно это и нравится ему больше всего. Гала через силу выпила маленький напёрсток тепловатой водки, Рудольф засмеялся, сказал, что не будет её мучить, и попросил принести бутылку французского шампанского.

Официантками работали якутские девушки, одетые в стилизованные кимоно, причём неискушённому взгляду было не отличить их от миниатюрных японок. Тот же восточный разрез глаз, тёмные гладкие волосы, слегка смугловатая кожа. Галина часто удивлялась изысканной красоте некоторых девичьих лиц, особенно хороши были те, где смешаны две крови – русская и якутская. Получались совершенно удивительные сочетания, когда славянский тип уступал более яркому азиатскому, и нежное, почти иконописное русское лицо, украшали прекрасного разреза миндалевидные чёрные глаза. Метисов в Якутии называли сахалярами, поскольку древнее название этой нации и есть – саха.

Рудольф развлекал Галину рассказами о Японии, куда ездил не раз, уговаривал попробовать то одно экзотическое блюдо, то другое, и между делом ненароком обмолвился: «Вот когда я покажу вам цветущую сакуру….» Галина сделала вид, что не услышала этой мельком сказанной фразы. Но сердце у неё дрогнуло, и дыхание перехватило.

Вечер они провели замечательно, нашлись общие темы для лёгкого непринуждённого разговора, и казалось, что они знакомы уже давным-давно, и были не то одноклассниками, не то однокурсниками, хотя Рудольф старше лет на пять-шесть, да и вырос в крупном областном городе.

Галина предупредила его, что в одиннадцать часов должна быть у подруги, поэтому за полчаса до оговоренного времени, они покинули ресторан и немного покатались по вечерним улицам. Галине казалось, что пузырьки от шампанского разнеслись по крови, настолько ей было радостно и немного страшновато от наступающей неизбежности будущей близости. Она чувствовала, что это обязательно случится, но пусть это будет как можно позже, когда отношения укрепятся и войдут в иное русло.

Она никогда прежде не практиковалась в умении флиртовать, но почуяла, что пришло время овладеть этим хитрым искусством. Тут мало одной интуиции, надо освоить какие-то особые приёмы, вникнуть в самую суть. Она на миг пожалела, что живёт в таком глухом углу, где-нибудь в центре наверняка  есть особые курсы или программы, где вполне можно обучиться практическим навыкам.

Рудольф благодарил её за приятно проведённое время, легонько поцеловал запястье, пообещал в следующий раз позвать на настоящую грузинскую кухню. Только уже не в ресторан, а к своему приятелю, который живёт за городом и готовит исключительно для своих друзей.

Лариса любопытничала, пыталась выведать подробности, но Гала сказала, что у неё была деловая встреча, и говорить, собственно, не о чем. Она быстро перевела разговор на внука Ларисы и целый час слушала, как та заливалась соловьём, раскладывая веером на столе фотографии трёхлетнего малыша. Мыслями Гала была далеко, но машинально кивала, перебирала снимки и улыбалась…

На следующий день, Гала после вечернего занятия оставила Валентину, усадила её напротив и доверительно сказала:
- Замечательно ты работаешь с девочками. Самой-то нравится?
- Ещё как! У меня три группы – под завязку, а в посёлке проходу не дают, просят записать. Но кружок-то не резиновый, правда?
- Да, это так. Но вот сессию нынче сдашь, уже четвёртый курс будет, а на следующий год я тебе полторы ставки дам.
- Правда? Тогда я заранее начну списки составлять…
- Я ведь с тобой посоветоваться хотела, Валентина. И молодёжь, и подростки у нас вроде достаточно охвачены. Да у них и так жизнь бьёт ключом. А вот пенсионеры теперь и без клуба остались, сидят сычами по домам…
- А что им ещё делать? Думаете, будут на аэробику ходить? Даже смешно, Галина Викторовна…
- А ты думаешь, в пятьдесят лет жизнь заканчивается что ли?
- Но у нас ведь дом детского творчества! А не пенсионерского…
- Слушай, какая мне мысль в голову пришла. Надо нам каждую субботу проводить здесь такие вечера, скажем, - «золотая осень», или что-то подобное. Нетрудно ведь музыку поставить, столы, пригласить людей пообщаться…
- Наверное, можно. Мы с Ириной попробуем. Только вот насчёт столов… Могут постесняться прийти, если нечего с собой принести. Время такое, даже пенсию задерживают, сами знаете.
- Насчёт этого не беспокойся. Спонсор будет, уж чай и печенье с вареньем обеспечит. Главное, людей собрать.
- А когда нужно?
- Прямо в эту субботу и начнём. В среду и четверг у нас по плану родительские собрания, там и сделаем объявление, что ждём бабушек и дедушек наших кружковцев на первое мероприятие. Кстати, можешь и объявления напечатать.
- Хорошо, всё сделаю.

Галина ещё вчера думала о том, что ходить по квартирам и агитировать за Рудольфа, никак нельзя, всё сразу выплывет наружу. Но вполне можно собирать пенсионеров под предлогом любых мероприятий у себя в ДДТ, в непринуждённой обстановке направить разговор в нужном направлении, индивидуально побеседовать с теми стариками, у кого есть авторитет в посёлке. А на организацию чаепитий деньги у Виктора Яковлевича, безусловно, найдутся. Ему должна очень понравиться эта затея. Гала набрала его номер и назначила встречу.

***
Аглая, в качестве завхоза и уборщицы, оказалась весьма ценным приобретением. Вся документация у неё была в идеальном порядке, и отчёты, на которые Степанида, запершись у себя на складе, тратила целый день, Аглая делала часа за два. В остальное время тщательно мыла полы и стены, протирала матовые плафоны или поливала и опрыскивала цветы. Она была страстной любительницей бегоний, приносила из дома черенки и уставила все подоконники в ДДТ разнообразными горшками.

Гала и не подозревала, что у одного растения может быть столько сортов: цветы были махровыми и крупными, от кипенно-белого и нежно-лимонного – до тёмного бордового и редкого фиолетового. Она взяла себе несколько отростков, и уже представляла, как замечательно они будут смотреться в низких вазонах на резном крыльце её дома.

В кабинет она отобрала три бегонии с кремовыми и жёлтыми соцветиями, напоминавшие ей любимые чайные розы. Они оживляли глубокий проём окна, затянутого морозными узорами.

Гала иногда находила время, чтобы полистать свою старую тетрадь, в которой всё реже появлялись написанные ровным каллиграфическим почерком важные мысли известных людей. Над последней фразой она задумалась: «Равенство – самая прочная основа любви». Это сказал Лессинг, и ему стоило доверять. Запись Гала сделала после встречи с Рудольфом.

От мыслей её оторвала Магда, которая, по своему обыкновению, шумно ворвалась, бросила лисью шубу на кресло, и села напротив:
- Я с новостью. Ты знаешь, что прошла регистрация?
- Какая? Нет, я ничего не знаю.
- Всё-таки ты малохольная, Галина. Выборы на носу, всё кипит, а ты сидишь тут, как наседка в курятнике.
- Вы не правы, Магда Ивановна. Последнее задание ваше выполнено. Вот график родительских собраний. Приходите на любое, только через час после начала. Тема у нас педагогическая, а вот в конце – можно и о выборах…
- Это хорошо! Зато теперь известны все кандидаты. Главный – наш шеф, это ясно. Мы к нему двух своих «паровозов» прицепили, с ними проблем не будет.
- Что? Каких паровозов?
- Да не бери в голову, это тебе и знать незачем. Наша, внутренняя кухня. От коммунистов известный болтун Выдрин идёт, а вот один новенький вдруг вынырнул. Боюсь, непросто будет. За ним, видно, и деньги, и связи….
- Ничего не понимаю! Да кому наш посёлок нужен? Кто позарится на место главы?
- Точно, далека ты от политики. Территория у нас – суперперспективная. Просто замерло всё до рассвета. Но ведь кончится когда-нибудь эта перестройка-перестрелка. И начнётся стройка!
- Вот оно что. Хотя я абсолютно уверена, что выберут вашего шефа. Сколько вы с ним добра для людей сделали!
- Наивная ты, Галина. Разве люди добро помнят?
- Да уж… Низы вечно всем недовольны. Вы лучше скажите, что мне нужно делать?
- Сегодня вечером тебе листовки завезут. Дашь команду своим, чтобы распространили. И по домам, и по точкам, где народу много.
- Бесплатно?
- А зарплату вы где получаете? Не у нас?
- Да мы её вообще-то уже три месяца не получаем…
- А кому сейчас легко? Бюджет у нас не резиновый, чтобы деньги на выборы тратить. Вы – наш ресурс. На кого ещё положиться? Можешь, правда, им пообещать, что дополнительную ставку я выбью, часы поделишь на всех. Ну, ради стимула.
- Вот это замечательно. Магда Ивановна, везите листовок побольше. У меня сейчас девчонки молодые работают, я их загружу по полной. Пусть побегают ради нашей победы.
- Отлично. Ладно, я по школам поехала. Водителя жди к вечеру, он тебе всю печатную продукцию привезёт.

Действительно, всё складывалось отлично. Если даже пятая часть всех газет и листовок Боровикова попадёт в ДДТ, и она уничтожит агитационную макулатуру, определённая польза для Рудольфа от этого будет. Гала почувствовала даже некий азарт и волнение… Чтобы успокоиться, достала из стола маленькую шахматную доску, расставила фигуры и погрузилась в разбор одной замысловатой партии.

Но сосредоточиться не удавалось, всё время перед глазами всплывало лицо Рудольфа, его крупные и ухоженные руки. Она думала и о словах Магды о предстоящих выборах, потому что Рудольф на вопрос о его интересе, отшутился: «Я, в некотором роде, – игрок. А политика – самая забавная игра». Она крутила в руках чёрную королеву и подсчитывала плюсы, которые может ей принести выигрыш Рудольфа.

Позвонил муж и напомнил, что родители сегодня ждут их в гости. Гала ответила, что чуть задержится на работе и придёт позднее. Водитель Магды появился уже в седьмом часу вечера и занёс несколько объёмных пачек в кабинет. Галина сложила их в стенной шкаф и закрыла дверцы на ключ.

Она с удовольствием отзывалась на приглашения свекрови, потому что не надо готовить  ужин и можно отдохнуть за обильно накрытым и красиво сервированным столом. Елена Павловна обожала посуду, поэтому у Галы никогда не было проблем с подарками. На новый год она положила под ёлку чайный набор дулевского фарфора, и свекровь с восторгом любовалась почти прозрачными нежными чашечками с ручной росписью. Гала и себе хотела такой, но Магда, с которой они ездили на склад, где сохранились старые, ещё советские запасы, сама взяла второй сервиз.

Рынки ломились от дешёвой китайской посуды, но Гала опасалась её брать, не доверяя сомнительному качеству. Однажды соблазнилась и купила керамический горшок, но драцена, которую в него устроила, сбросила один за другим острые листья и молча укоряла сухим тонким стволиком.

Свекровь приготовила фаршированного чира, испекла брусничный пирог и выставила на стол свою фирменную наливку из жимолости. Гала жмурилась от удовольствия, отщипывая кусочки рыбы. В какой-то момент она посмотрела на склонившегося над тарелкой Николая, увидела ровную плешинку, прикрытую редкими сероватыми волосами, длинное лицо с плохо выбритым подбородком и узкими бледными губами, и выронила тяжёлую серебряную вилку. Она громко звякнула, оставив еле заметную щербинку на краю овального блюда.

Почему раньше её так не задевала явная некрасивость и худоба мужа? Она свыклась с его обликом, как могла, старалась его приодеть и приукрасить. Он был хорошим отцом и примерным мужем, чего же требовать ещё? Не два горошка на ложку, как любила повторять её мать.

В деревне о старых девах говорили жалостливо, сочувствуя их несчастливой судьбе. Гулящим и смелым бабёнкам мазали ворота дёгтем, плевали вслед, и строго следили за своими мужиками, чтобы не поглядывали в их сторону. Деревенское презрительное отношение к разведёнкам-брошенкам, печать даже не третьего, а какого-то пятого сорта на этих женщинах, помнилось Галине неясным ощущением от подслушанных сплетен и негромких разговоров. Когда Маргарита разошлась со своим красавцем-мужем, Гала испытала не только укол радости, но и с облегчением вздохнула: ей такой позор не грозит. И считала, что ей повезло с Николаем, всё у них складывалось ладно. Правда, никогда она не задавалась глупыми вопросами: люблю, не люблю…. Ей казалось, что эти метания пристали девочкам до семнадцати лет. Хотя и в том возрасте её обошли эти страдания, оставаясь киношными и книжными историями для украшения жизни.

А вот сейчас, когда всё так устойчиво и определённо, взялись откуда-то эти мысли, доставляли неудобство, как жёсткое бодыльё в мягком стогу сена.

Гала подняла вилку с пола, собрала посуду и унесла на кухню. Оленька помогала ей, щебетала что-то, рассказывая о событиях в детском саду. В комнате приглушённо работал телевизор, был слышен тихий разговор, и Гала потрясла головой, будто вытряхивая наносное и ненужное. Она умылась холодной водой и вернулась за стол.

***
Оленьку оставили ночевать в родительском доме и к себе возвращались пешком. Исчез туман, и в свете полной луны, словно декорации к чёрно-белому фильму, стояли заиндевелые деревья. Гала не переставала удивляться, как всю зиму, день за днём, на ветках постепенно нарастают хрупкие искрящиеся слои: будто в крепком соляном растворе оседают и причудливо застывают белые кристаллы. В пятидесятиградусные морозы воздух недвижим и тих, и ничто не нарушает покоя замерших ив, лиственниц и берёз. И только в начале марта прорвутся через Становой хребет первые ветра и за минуты снесут и размечут всю эту, месяцами лелеемую, красоту.

Скрип снега далеко разносился в тишине позднего вечера. На морозе разговаривать трудно, поэтому Гала и Николай шли молча, скорым шагом. Дорога вела под гору, в редких окнах горел свет: в посёлке привыкли ложиться рано.

Гала любила возвращаться с холода в свой дом. Он с порога обволакивал настоявшимся теплом, особым запахом уютного и любимого жилища. За время работы в художественном училище Галина выработала некий вкус, избегала китча, отдавая предпочтение незатейливым, но изящным в своей простоте вещам.

На днях она выбралась к Татьяне Колесниковой. Маленькая квартирка, которая когда-то приводила Галу в восхищение и вызывала зависть, показалась кукольным домиком, куда хозяйка для красоты напихала множество мелочей. Сама Татьяна бывала в гостях редко, школа отнимала у неё всё свободное время. Галина не понимала этого желания работать сверх положенного, её раздражали бесконечные восторги Колесниковой по поводу талантливых, необыкновенных детей и их прекрасных родителей.

В этот раз у Галы была причина навестить приятельницу: по посёлку разнёсся слух, что та получила премию американского благодетеля Сороса. С веткой бегонии, замотанной в шарф, Гала ехала в выстуженном автобусе, потом взобралась по крутой тропке и минуты три топталась на крыльце, пока Татьяна не открыла дверь. Вид у неё был какой-то встрёпанный, во все щёки – натуральный румянец, а под глазами поплывшая тушь. Когда немного погодя из крошечной спальни, которую целиком занимала супружеская кровать, вышел нарочито бодрый и весёлый Володя, Гала догадалась, что попала не совсем вовремя. Хотя ей и в голову бы не пришло, что давно женатые люди могут заниматься этим средь бела дня. Ночи им, что ли не хватает?

Володя достал из подполья бутылку шампанского, бегонию освободили и поставили в вазу. Татьяна говорила взахлёб, повторяя одно и то же по нескольку раз. Премия, размером в три годовых зарплаты, казалась совершенно несусветной суммой. Кроме того, полагалась ещё методическая литература, которую будут высылать весь год. Гала спросила:
- А что, действительно, только из-за ответов студентов тебя и выбрали?
- Ну, в этом всё и дело. Дают анкеты в самых знаменитых вузах страны. А там один вопрос: назовите своего лучшего учителя. Потом всё обработали – и вот!
- Да уж… Кто бы мог подумать! В каком-то посёлке, чёрт знает где…
- Ты же не знаешь историю нашей школы. Да у нас каждый второй выпускник учится в Москве, в Новосибирске или в Петербурге. А почему?

Володя встрял в разговор:
- Тань, да чем тут ещё детям заниматься? Развлекаловки никакой, в мороз на улицу не сунешься. Вот и учатся!
- Есть и такое дело. Но не главное. Школой лет сорок правила Анна Кровавая. Говорили, что она не просто так в Якутии оказалась. Вроде, ей из центра то ли предложили уехать, то ли сама бежала – от греха подальше. За свободомыслие тогда вполне можно было в психушку загреметь. Уж лучше тут…
- А почему звали-то её так?
- Да боялись как огня. И учителя, и дети. Зато она такой коллектив сбила – мама не горюй. Наша экспедиция геологическая когда-то гремела по всей стране, работали тут, в основном московские и ленинградские геологи. А жёны у них кто? Правильно, попадались и учителя.
- И шли, естественно, в школу?
- Шли-то они шли… Да не всех брали. Конкурс как в ГИТИС. Представляешь, я вот десять лет назад приехала. Гордая такая: с красным дипломом, с направлением в аспирантуру…
- Да? А почему не закончила?
- Мы с Володей решили, что ни к чему. Он сюда вызов получил, я за ним…
- Ну, и не взяла тебя Анна?
- Взяла. С испытательным сроком – на три месяца. А дальше…, ты сейчас со стула упадёшь: все три месяца она ходила на каждый мой урок!
- На каждый?!
- Ни одного не пропустила. Это у неё метода такая. Всех просеивала через своё сито. А потом выносила вердикт: подходишь или нет. Потому и работали в школе – лучшие из лучших, было из кого выбирать.
- Но сейчас вроде молодёжь появилась….
- Анна ведь умная тётка, в этом ей не откажешь. Она даже парочку выпускников своих уговорила вернуться, переписывалась с ними.
- Тогда понятно. А вот, например, Маргарита….
- Что ты вдруг её вспомнила? Хотя, жаль, конечно. Зря она тогда в ваш ДДТ ушла, в школе её любили. Она ведь из артековских вожатых, заводная, умница. Тоже из-за мужа-геолога здесь оказалась. Анна её и взяла вожатой, потом уж часы дала, года через два.
- И тоже на уроки к ней ходила?
- А то! Она никому спуску не давала…
- Ну, ладно, давайте уже выпьем и за вашу необыкновенную школу, а главное – за твой успех. Поздравляю!

Гала посидела ещё полчаса и засобиралась домой. Она стояла на остановке, прятала лицо в высокий воротник шубы и тёрла рукавичкой виски. Настроение у неё испортилось, и голова начинала болеть.

Дома она сразу легла в постель, Николай принёс таблетку и стакан тёплого молока с мёдом. Ночью Галу мучали беспорядочные сны, но утром она ничего не могла припомнить, хотя был момент, когда она внезапно очнулась, будто кто- то толкнул в плечо.

Встала она пораньше, поплескалась под душем, включая поочерёдно горячую и холодную воду, выпила крепкого кофе, и была вполне готова ехать на совещание в город. После тягомотных двух часов в управлении, Гала пошла на условленную встречу с Виктором Яковлевичем.

Выборный штаб в конторе золотодобытчиков существовал в лице одного зама по общим вопросам, но в этот раз рядом с ним сидел тучный молодой человек южного вида: брюнет с карими глазами и крупным носом.

Виктор представил его Галине:
- А это наш золотой мальчик. Специалист по выборам, приехал аж из Ростова.
- Здравствуйте. Издалека вы к нам…
- Как здесь говорят: для бешеной собаки сто вёрст – не расстояние. Кстати, последний мой пункт – Чукотка. Нравится мне по северам!
Несмотря на внушительную фигуру, Семён оказался просто живчиком: шагал по кабинету, зачем-то переставлял стулья и бурно жестикулировал.

«Золотой мальчик» дал Галине ценные указания, как правильно вести собрания с родителями учеников, похвалил за идею вечеров для пенсионеров и сказал, что водитель завтра приедет за листовками, которые свезут на свалку. И добавил: «Жалко, что морозы тут у вас. А то бы сотенку-другую по дорогам разбросать… Чтобы наступали грязными ногами прямо на фейс конкуренту.»

Виктор Яковлевич отправил её домой на своей машине, и Гала всю дорогу думала, как же лучше воплотить мысль, на которую Семён делал основной упор: «Людей надо сначала напугать, а потом – обнадёжить!» И вдруг её осенило: ведь именно этим методом она и действовала, когда убирала со своего пути Маргариту….


***
Она велела водителю остановить машину возле дома скрипачки Риммы. Та звонила ей накануне, приглашала посмотреть товар. Свободные деньги у Галы теперь появились, да и гардероб очень хотелось обновить.

Римма жила в одном из щитовых бараков, который раньше был забит жильцами под завязку, а теперь комнаты постепенно высвобождались, кто-то получал квартиры, а кто-то уезжал с севера на материк, таких было больше. Она заняла целых три комнаты и в одной из них устроила магазинчик на дому.

В длинном и тёмном коридоре бегали дети, в конце, возле замёрзшего окошка курила женщина в потрёпанном фланелевом халате. Римма встретила Галу радушно, сразу усадила пить чай. Сказала, что следует с чёрного обязательно перейти на зелёный, он отлично тонизирует и выводит все шлаки. Гала усмехнулась:
- Все прямо помешались на этих шлаках. Раньше жили, ни о чём не думали…
- Раньше! А о чём было думать за железным занавесом-то? Как соцсоревнование перевыполнить? Или пятилетний план победить?
- Это точно. Кстати, а как моя подопечная? Вера Петровна?
- Неплохо. Процесс идёт. Какой-то у неё приём необычный: вроде и товар особо не навязывает, но вот берут же! Та что, спасибо вам за подручную, теперь мне стало полегче. А вам, как и обещала, я кое-что привезла.

Они вышли в соседнюю комнату, где вдоль стен были сколочены стеллажи из обычных досок, на них грудами лежали вещи: и в упаковках, и без них. Что-то хранилось и в огромных клетчатых баулах, которые громоздились в углу друг на друге, а что-то аккуратно было развешано на плечиках.

Римма достала из-под полки небольшую сумку, вытащила шуршащие пакеты:
- Специально для вас, Галина Викторовна. Вы всегда на людях, надо иметь безупречные вещи.
Она рассмеялась:
- О вашей репутации я и не говорю. На ней – ни одного пятнышка! Примеряйте…

Римма и в самом деле постаралась, привезла ей «линейку» из твида: брюки, жилет, пиджак, сарафан и две юбки – до колена и макси. Сидело всё просто исключительно, правда и цена оказалась приличной. Кроме того, скрипачка предложила пару белых блузок и одну любимого персикового цвета, будто знала. Гала поворачивалась возле зеркала:
- Римма, и как это вы угадали?
- Торговля – это тоже искусство. Я просто взяла себя за шкирку, встряхнула и сказала: «Всё, дорогуша. Для тебя началась новая музыка. Покажи и здесь свой талант!». А когда этот комплект увидела, так прямо и представила вас… У меня ведь уже постоянные клиентки есть, и я всегда попадаю в яблочко.
- Но, дорого….
- Я слово держу: для вас без накрутки. Это ведь не ширпотреб, который китайцы в подвалах шьют. Помните, раньше – китайские полотенца, термосы, зонтики? Изумительного качества был товар. Он у них остался, только стоит, понятно, - не копейки. Берёте?
- Да, конечно. Спасибо, Римма. И вы меня берите – в постоянные покупательницы. Я вам заказ сейчас сделаю, и деньги дам вперёд.
- О! Вот это замечательно. Я сразу поняла, что мы договоримся.

Возвращалась Гала в приподнятом настроении. Пора ей подумать и о себе. Раньше все мысли крутились вокруг дома: то хотелось новую скатерть, то шторы заменить…. А Николаю скажет, что вещи взяла «под зарплату», постепенно выплатит. Хотя он отчёта с неё никогда не требует, но всё же – слишком объёмный пакет с обновками. И как хорошо, когда есть деньги, которые можно свободно потратить. Виктор Яковлевич намекнул, что на следующей неделе даст ещё. Можно даже о новой шубе помечтать….

Собрание родителей было назначено на вечер следующего дня, и Галина готовилась к нему тщательно. Она ещё раз заглянула в списки и уверилась в том, что девушки навестили и лично пригласили тех скандалистов, кого она наметила в зачинщики бурного разговора. Потом позвонила Магде и пригласила её в ДДТ к семи часам вечера, а начало мероприятия спланировала на шесть часов.

В фойе оформили выставку, которая радовала разнообразием детских работ и умиляла своей простотой. Зал был полон, все места оказались занятыми, и сорок минут родители внимательно слушали о направлениях и достижениях дополнительного образования в отдельно взятом учреждении. Потом слово дали Галине, она говорила о трудностях выживания под сочувственные и понимающие взгляды. Завершила она речь словами:
- Время сейчас непростое. Мы живём под дамокловым мечом, нам постоянно грозят закрытием. А что будет с детьми? Выкинут их на улицу? Ремонт в этом году сделали за счёт спонсоров, помогают, как могут предприятия. Педагоги месяцами не получают зарплату, но они работают. На одном энтузиазме…  Правда, глава наш прилагает все усилия. Мы видим, как он старается….

По залу прошёл гул, и мама Зины Воробьёвой с места крикнула:
- Да знаем, как он старается! Видели его фотографии….
Её поддержал отец Вити Комлева:
- Закрыть они Дом творчества хотят! Дай им волю, всё позакрывают, а на его месте свой частный магазин откроют!

Гала посмотрела на часы: оставалось ровно восемь минут до приезда Магды. Та отличалась пунктуальностью и никогда не опаздывала. И она появилась: с тщательно уложенной причёской, в ярко-красном костюме и благоухающая духами. А зал просто бушевал от негодования. Магда оторопела, хотела что-то сказать, но ей пришлось только отбиваться от вопросов, которые сыпались со всех сторон. В конце она заикнулась было о выборах, не сообразив, что обстановка не совсем подходящая, и в ответ услышала гробовое молчание. На людей будто вылили ушат воды: все примолкли, а потом поднялась мама Зиночки, острая на язычок, и завершила собрание:
- Вот оно в чём дело! Вспомнили, значит, о нас – перед выборами! И о детях вспомнили…. Ладно, мы тоже память освежим – на участках. Хорошее ведь название – урна для голосования. Хорошо ещё, что не плевательница!

Все встали, и народ начал расходиться.

Разъярённая Магда закурила у Галы в кабинете:
- Что вообще происходит? Объясни мне? Чего это они, как с цепи сорвались?
- Даже не знаю. Всё так хорошо шло, мы о своих достижениях говорили, детей хвалили, выставку вон подготовили…
- Да… Время сложное. Люди, как порох. Даже не знаю, что и делать. Может, и не собирать их вовсе?
- А давайте завтра попробуем самого Боровикова пригласить. Его уважают, говорить с народом он умеет, да и спуску никому не даст.
- Молодец, Галина. Так и сделаем. Значит, завтра опять в семь?
- Да. Придут совсем другие люди. Наверное, сегодня случайно так вышло….

Магда уехала, а Гала позвонила «золотому мальчику» и подробно рассказала о том, что произошло. Судя по голосу, тот был очень доволен, переспрашивал о подробностях, и даже раза два раскатисто рассмеялся в трубку. Галина спросила:
- Семён, а что мне делать завтра?
- Должен быть совсем другой сценарий. Во-первых, перед началом непременно всем раздайте те листовки о главе, которые у вас есть. Там ведь одни дифирамбы, если я не ошибаюсь?
- Да, листовка цветная, на хорошей бумаге, с его большим портретом.
- Отлично. Так вот. Человечка два у вас уже проявились, пусть доверенное лицо разговор с ними проведёт. Когда ваш Боров на сцену поднимется, люди должны молча вставать и зал покидать, а листовочки им, желательно, на пол бросать. Лучше даже, если они их помнут. И никаких бурных выступлений. Такой молчаливый протест. В полной тишине…. Ясна задача?
- Да, ясна. Я даже не представляла, что такое можно придумать.
- О! Да мы с вами ещё не такое провернём! Удачи.


***

У той же бабули-соседки, что отдала ей розан в ветхой, истлевшей от времени кадке, Гала присмотрела старинное зеркало. Оно было в резной раме тёмного, почти чёрного дерева, и совсем не потускнело, сохраняя еле заметное, будто золотое свечение, изнутри.

Какими путями могло попасть оно в избушку бабы Симы?  Говорят, сначала та работала подавальщицей в столовой, а потом сидела на вахте геологического общежития. Гала тогда глянула в зеркало мельком и замерла…. Просила продать, но старуха отрезала: «Нет. Память это».

Гала заходила к ней ещё несколько раз, но бабка не выказывала особого желания знакомиться ближе, и даже не отозвалась на приглашение зайти выпить чайку и посмотреть новый дом соседей. И потом Гала уже не делала попыток подружиться с суровой старухой, в присутствии которой чувствовала какую-то неловкость и не знала, о чём говорить.

Умерла баба Сима в последнюю пятницу февраля. Гала удивилась тому, что люди нескончаемым потоком шли проститься с ней, толпились в доме и во дворе. Сама тоже, чтобы никто не осудил, приняла по-соседски участие: сварила большую кастрюлю брусничного киселя на поминки. Оказалось, что родственников у бабы Симы нет, а свою избушку она завещала молодой семье геологов, что ютились в одной комнате  общежития.

К выносу вся улица была запружена народом. Гала выглянула из окна и тоже вышла проводить покойницу в последний путь. Пристроилась рядом со знакомой учительницей, спросила её шёпотом:
- А почему столько собралось-то?
- Баба Сима – легенда посёлка. Она столько лет в экспедиции вахтёром отработала, всех знала. Да и её тоже. Говорят, из ссыльных она… На месте нашей ГРЭС здесь раньше зона была, для политических. Так и осталась Сима тут, некуда было ехать, близкие вроде все погибли. Помогала многим, любили её…

На следующий день после похорон Гала зашла в избушку. Молодая женщина мыла полы, подоткнув юбку. Улыбнулась:
- Вы ко мне?
- Здравствуйте, я рядом живу, вон тот большой дом напротив. Дружили мы с бабой Симой…. Сколько вечеров вместе провели. Она мне доверяла, многим делилась…
- Вы проходите, давайте знакомиться. Меня Леной зовут. Я ведь и не ожидала, что так получится. Мне даже не намекнула, а в завещании написала. Знаете, ещё деньги у неё на книжке были, так она всё Зелениным оставила. У них мальчик-инвалид, тоже в нашем общежитии живут.
- Золотой человек была. О ней ведь целую книгу можно написать. Как пострадала во время сталинских репрессий. А вы об этом знали? Такая страшная судьба…

Гала смахнула набежавшую слезу. А Лена всплеснула руками:
- Боже мой! Ничего я об этом не знала. А ведь наши все к ней шли. И поплакать, и посоветоваться. Умела она мудро так рассудить. А ребятишек сколько сохранила! Говорила: аборт – самый большой грех, не отмолить его. А у самой деток не было. Но как-то могла женщин уговорить ребёночка оставить.
- Лена, я ведь по делу зашла. Вот это зеркало мне баба Сима завещала.
- Конечно, берите. Когда зайдёте?
- Да прямо сейчас и возьму. Вы поможете мне? Рядышком, только дорогу перейти. Одной не унести, а муж на работе.
- Да, помогу. Тяжёлое…Старинное, видимо. Красивое, правда? Я его протирала, даже удивилась, что ни трещинки нет.
- Наверное, потому и решила мне отдать, что вещь хорошо сохранилась.
- А я уж было размечталась, что память нам от бабы Симы будет. Ну, что ж поделаешь, её желание надо выполнять. И так нам вон сколько досталось. Свой домик! После общаги-то… Я нарадоваться не могу…. Ой, простите! Не тому, что она умерла, конечно. А что так неожиданно – подарок нам. Мы и так помнить её всегда будем…
- Давайте, осторожненько…. Ну, понесли…

Зеркало Гала решила повесить в просторной прихожей. У неё была пара настенных кованых подсвечников, которые никуда не подходили, а вот к этому зеркалу, с двух сторон – в самый раз. Хорошо, что она догадалась придумать про последнюю волю старухи. Могла эта Лена упереться и даже за приличные деньги зеркало не продать. Не потому, что цену такой дорогой антикварной вещи знает, а из-за памяти, видишь ли… Участок земли в центре, пусть даже со старым домом – тоже весьма нехилая память. Да ещё, когда ни с того ни с сего, просто с неба свалился.

Лёгкое чувство радости от удачного начала дня поднялось новой волной, когда около полудня позвонил Рудольф. Он назначил свидание на том же месте, только на час раньше.

В обед Гала забежала домой, и на этот раз решила одеться в деловом стиле. Впрочем, персиковая блузка с рюшами всё равно придавала праздничный вид, несмотря на строгий твидовый сарафан. И чувствовала она себя так гораздо уверенней, чем в вечернем платье. Она где-то прочитала, как француженки правильно пользуются духами: нужно брызнуть вверх и встать в это облако, тогда запах ляжет именно так, как полагается.

Раньше бы ей и в голову не пришло распылять зря такие дорогие духи, но в этот раз рискнула. Открыла подаренный Рудольфом флакон и, закрыв глаза, стояла, вдыхая роскошный запах «Пуазон». Она подошла к зеркалу, которое пока просто прислонила к стене, и оторопела. Никогда прежде ни одно отражение так не льстило ей: нежный цвет лица оттеняла блузка, выделяя карие глаза с золотистыми искорками в зрачках. Гала распустила волосы, заплела косу и уложила её вокруг головы, закрепив шпильками.

На работе она выслушала доклад Валентины и посмотрела сценарий первого вечера для пенсионеров. Потом позвонила Римме:
- Дорогая моя, а не хотели бы вы сыграть на скрипке для наших стариков?
- Галина Викторовна, вы прямо рвёте мне душу. Я ведь решила: с музыкой покончено!
- Вы не правы. Не вечно ведь вам торговать, придут другие времена. Надо быть в форме.
- Может быть….. Когда?
- Завтра вечером. Кстати, хорошо бы вам Ирину Комлеву уговорить. Она так замечательно романсы исполняет. Аудитория – самая благодарная, пенсионеры…
- Ладно, попробую. Спасибо вам.
- Не за что. А за товаром, когда отправляетесь?
- Дня через три. Заказ есть?
- Да. Бельё хорошее. Пару комплектов. Дорогое.
- Договорились.

Гала дала распоряжения Агнии, сказала ей, что уезжает в город по делам, и ровно в назначенное время, минута в минуту, села в машину к Рудольфу.
На сиденье лежала одна роза. Гала взяла цветок удивительного персикового оттенка, вдохнула аромат и распахнула шубу:
- Рудольф, как вы угадали?
- Интуиция, милая Гала. Я тренируюсь…. Пытаюсь угадывать.
- И отлично получается. Надо же… Я просто в восхищении.
- Почему вы не спрашиваете, куда мы едем?
- Любопытство – плохая женская черта. Я тоже тренируюсь. Борюсь…

Рудольф рассмеялся:
- А беседовать с вами – одно удовольствие Мы поедем сегодня в одно тихое место. Где можно поговорить.

По дороге Гала в лицах представила Рудольфу события на последней встрече с главой посёлка. Она перевоплощалась то в скандалистку Ерохину, которая кричала: «Ах, мы его слушать должны? Ничего мы не должны! Это они нам кругом должны!», то цитировала свои слова: «А сейчас к нам приедет сам глава Боровиков. Как понимаете, он будет говорить о предстоящих выборах. А мы должны его внимательно выслушать….»

После криков взбалмошной тётки все взбудоражились, заговорили, перебивая друг друга. А когда появился глава, и установилась тишина, встал дедушка Васи Лапина и тихо сказал: «Извините, а вас я слушать не желаю». Положил аккуратно листовку с его портретом  на стул и вышел. Ерохина же демонстративно смяла листок и швырнула под ноги, выйдя с гордо поднятой головой. За ними потянулись остальные, и в пять минут зал опустел. Боровиков, как оплёванный, остался на сцене.

Рудольф смеялся, переспрашивал, потом сказал:
- Гала, а ведь я в вас не ошибся. Вы – птица высокого полёта.
- Нет, я не птица…. По гороскопу я – рыба.
- О! Ещё лучше. И среди рыб попадаются те, что умеют взлетать.


***

Они остановились, не доезжая до центра, возле обычной панельной пятиэтажки. Рудольф подал Галине руку, она выпорхнула из машины и пошла за ним по узкой тропинке к торцу здания.

Там, за серой железной дверцей, вели вниз широкие ступени, освещённые изящными коваными фонариками. Они спустились и оказались в небольшом полукруглом зале, украшенном яркой мозаикой. Журчал небольшой фонтанчик, в клетке радостно прыгали канарейки, в заглубленных нишах – несколько пустых столов под абажурами, плетёнными из цветной проволоки.

Запах хорошего кофе и каких-то пряных трав добавлял экзотики уютному помещению. Гала скинула шубку, Рудольф сам повесил её в гардеробной. Кроме них здесь никого не было. Она вопросительно посмотрела на своего спутника. Тот улыбнулся:
- Обожаю кофе. Вот решил соорудить кофейню. Для посетителей она пока закрыта, поэтому придётся мне сегодня самому поработать и гардеробщиком, и официантом.
- Уверена, что и с этим вы справитесь отлично.
- Посмотрим…. А пока проходите сюда, устраивайтесь поудобнее.

Оказалось, что справа есть два небольших кабинета, скрытых кисейными бисерными занавесями. В крайнем Гала присела на мягкую восточную кушетку, подложив под спину вышитую подушку с узором павлиньих перьев. Рудольф сел напротив, в руках он держал ручную мельницу и несколько пакетиков с зёрнами:
- Из всех поездок обязательно привожу разные сорта. Я люблю их смешивать, получаются весьма неожиданные сочетания.
- А молоть надо вручную?
- Да. Не знаю, каким образом это действует, но вкус совсем иной.
- Я знаю, почему. Говорят, в процесс приготовления надо вкладывать душу. У меня вот тесто зависит от настроения….
- А вы ещё и пироги печёте?
- Ещё как пеку. Угощу и вас когда-нибудь.
- Знаете, я обожаю лимонный пирог. Только моя мама умеет его делать.
- А вот и нет. Секрет в том, что песочное тесто нужно заводить на очень хорошем сливочном масле. И сверху должны быть дырочки, чтобы лимонная горечь полностью ушла.
- Точно! Дырочки там были…. А вот и кофе смололся, пойду варить.
- Можно я посмотрю?
- Конечно, пойдёмте вместе.

Рудольф колдовал над туркой, а Гала внимательно смотрела на его лицо. Она хотела понять, почему именно этот мужчина впервые в жизни у неё вызвал особый интерес. Гала давно решила для себя, что её семейная жизнь – незыблемый остров посреди бурного житейского моря. А если не выражаться так красиво, то – твёрдая и устойчивая кочка на затянутой ряской опасной трясине. Один неверный шаг – и поднимутся вонючие пузыри сплетен и гадкое кваканье со всех сторон.

В прежние времена «индюшки» в ДДТ любили перемыть косточки окружающим, удивляя Галу пикантными подробностями о весьма порядочных с виду супружеских парах. Она, как огня, боялась оказаться предметом злорадости, обсуждения досужих кумушек и косых взглядов.

Ароматная пена поднялась высокой шапкой, и Рудольф ловко снял турку с огня. Галина засмеялась:
- А у меня вечно кофе убегает. И всё время приходится мыть плиту.
- Это потому, что вы отвлекаетесь. А этот процесс требует сосредоточенности!
Он разлил напиток в две крошечные белые чашки и поставил их на деревянный поднос, потом насыпал в плоские вазы восточных сладостей и кивнул Галине в сторону стола:
- Прошу. Надеюсь заработать сегодня на чаевые…

Они удобно расположились рядом, мелкими глотками смаковали кофе. Рудольф спросил:
- Может быть, включить музыку?
- Нет-нет, только не это.
- Видите! И тут мы с вами похожи. Если бы вы только знали, Гала, как я люблю тишину. Она такая разная: в лесу одна, в пустыне – совсем другая… Знаете, я впомнил, что вы любите шампанское. Полусладкое, верно?
- Да, такое…
- А ведь у меня сегодня определённая цель…
- Я догадалась. Выпить на брудершафт?
- О! А с вами опасно иметь дело. Вы можете угадывать мысли!

Рудольф унёс чашки и вернулся с бокалами и шампанским в серебряном ведёрке со льдом. Гала улыбнулась:
- Вы знаете, никогда в жизни не видела подобного. Только в кино…
- Вот пусть сегодня и случится такое интересное кино.
- Значит, переходим на «ты»?
- Непременно! Отличное вино, хотя я всё же предпочитаю коньяк.

Они совершили ритуал, который прежде всегда вызывал у Галы смех, и вообще она впервые пила, свернув руку кренделем и скосив глаза на своего партнёра, который просто искренне веселился. Он выдохнул:
- Ну, вот и свершилось. Хочу сказать тебе, Гала, что ты – просто прелесть.
- Оригинальный комплимент… Тогда отвечу: Рудольф – ты просто супермен.
- А знаешь, пора нам и поесть. Ты даже не догадываешься, что у меня есть отличный шашлык! Я обожаю женщин с хорошим аппетитом, так что не возражай.
- И не собираюсь. Лучше накрою на стол. Что там полагается к шашлыку?
- Много всего. Зелень, овощи, сыр. Кстати, есть саперави. Любишь?
- Очень. Только однажды пробовала настоящее, в отпуске, на море.
- Я даже завидую тебе. Столько ещё всего увидишь – впервые! А вот я, где только не был… И почти перестал удивляться…

Рудольф развлекал Галу рассказами о своих поездках, они ели шашлык и запивали его грузинским вином. Потом Рудольф сказал:
- Знаешь, я совершенно не могу говорить о серьёзных вещах на пустой желудок. А теперь можно перейти ко второй и главной части нашей встречи.
- Хорошо. Я внимательно слушаю.
- Гала, ты красивая и умная женщина. Редкое сочетание. И, наверное, всё-таки ожидаешь, что наши отношения будут развиваться в определённом и банальном русле. Но я вижу это совсем иначе.
- Я должна огорчиться? Или обрадоваться?
- Даже не знаю. Но мне почему-то кажется, что мы с тобой очень похожи. В нас есть скрытый азарт, желание играть… Все последние годы я страстно делал деньги, и мне это неплохо удавалось. А есть более увлекательная область. Это политика.
- Рудольф, а я здесь при чём?
- Я вижу в тебе надёжного партнёра. Не буду юлить, скажу о ближайшем раскладе: мы должны выиграть эти скромные выборы. Через четыре года я пойду на главу всего района, а ты, естественно, моим заместителем.
- Из поселкового ДДТ?
- Нет, этот курятник, как ты его назвала однажды, уже не для тебя. Ты займёшь место Магды, набьёшь немного руку на социальных вопросах. В стране наступило замечательное время. Деньги можно извлекать просто из воздуха, но главное попасть в политическую струю. Она может вынести на самую поверхность…
- А что, в твоих планах не тормозиться на главе района?
- И это лишь ступень. Дальше – есть дума республики….
- Всё поняла. Это большие перспективы.
- Умница, Гала. Ты знаешь, любой другой мужчина на моём месте прямо сейчас отправился бы с тобой в нумера…Только нам нужно помнить, что скоро мы окажемся под пристальными взглядами. Постоянным прицелом. Особых отношений между мужчиной и женщиной не скрыть, как ни старайся…
- Рудольф, этого мне можно не объяснять. Я принимаю твои условия.
- Вот и хорошо. Давай за это и выпьем.

Когда они вышли на улицу, то Гала схватила Рудольфа за руку:
- Постоим… Красота какая…
С неба падали крупные хлопья снега. Ветра не было, и они плавно кружили в свете фонарей.

На обратном пути Рудольф рассказывал ей о своём детстве, вспоминая смешные случаи. Гала молчала и слушала. Лёгкое чувство досады уступило место покойному чувству защищённости, что исходило от мужчины, который уверенно вёл большую машину, и изредка поворачиваясь к ней, говорил о простых вещах.

***

Когда они прощались, Рудольф сказал странную фразу:
- Гала, если услышишь что-то необычное обо мне в эти дни, не удивляйся. А главное, не волнуйся. Наш золотой мальчик придумал одну фишку…
- Хорошо, буду помнить. Спасибо за прекрасный вечер.

Николай с порога спросил:
- Что-то случилось? Вид у тебя озабоченный.
- Устала. Совещание долго шло, потом я выставку готовила в центре творчества, место хорошее выбивала.
- Так много тебе работать нельзя! Всё на тебя свалили, понавесили…
- Но, ты же знаешь, у меня полторы ставки. А методиста нет. И брать я его не хочу. Кого-то учить надо, я сама лучше сделаю.
- Может, зря мы из города уехали? Сидишь здесь в этом ДДТ…. С твоими талантами давно бы в управлении была.
- Ничего себе! Ты всегда настаивал: для женщины главное – семья.
- Я так и считаю. Вот если бы нам ещё одного ребёночка… Мальчика!
- Да я и не спорю. Если получится.
- Ты у меня просто прелесть. Есть будешь? Мама пельмени домашние передала.
- Нет. На ночь не хочу. Давай лучше – чаю.

Гала не говорила Николаю, что принимает противозачаточные таблетки, это могло стать причиной скандалов. Муж не первый раз заводил разговор о втором ребёнке, а она и не думала ему возражать. Хотя для себя решение приняла давно: достаточно одной дочери. Ещё неизвестно, как сложится жизнь. Говорят, бесплатного образования скоро и вовсе не будет. А двоих выучить –  во всём себе отказать, сидеть на хлебе и воде.

Она видела, как бились те, у кого дети учились в городах. Выкручивались, как могли. Кто-то ринулся в челноки, кто-то на двух и трёх работах вкалывали, лишь бы лишнюю копейку получить. На прошлой неделе в посёлке вообще дикий случай произошёл. Машинист парового котла влез на высоченную трубу ГРЭС. Требовал, чтобы ему выплатили задержанную зарплату, иначе бросится вниз. Сидел почти час, потом ему в мегафон прокричали, что выдадут всё немедленно. Говорят, у трубы охрану выставили, чтобы другим неповадно было.

К счастью, у Галы таких проблем нет. Год назад Николай догадался у себя в мехколонне купить старый КАМАЗ, вместе с отцом довёл его до ума, подремонтировал, и сдавал в аренду. Ежемесячно капали живые деньги. А теперь, за счёт «пособия» из выборного штаба, и у неё появились свободные личные средства. Гала получала огромное удовольствие от визитов к Римме, где долго примеряла очередные вещички. Кроме хорошего белья, она заказала пару сумочек, перчатки и фирменные тёмные очки. Раньше она вовсе не обращала внимания на такие мелочи, но сейчас ей хотелось выглядеть как можно лучше.

Глубоко в шкафу она припрятала недавно купленный прозрачный пеньюар бирюзового цвета. Впервые Гала решилась потратить деньги на такую совершенно ненужную вещь. Она надела его, когда никого не было дома: встала перед зеркалом бабы Симы, распустила волосы и долго любовалась отражением. Потом перешла из прихожей в спальню, где стоял большой зеркальный шкаф. Эффект оказался совершенно иным: будто цвет роскошного, почти прозрачного халатика, поблек и стал менее яркого оттенка. Она несколько раз переходила от одного зеркала к другому и не верила глазам, замечая  отличия. В новом зеркале волосы казались тусклыми и не такими пышными, и даже талия будто увеличивалась, а ноги становились короче. Из старого на неё смотрела почти голливудская красотка с большим чувственным ртом и сияющими карими глазами. Бирюзовая волна оборок открывала длинную шею, останавливалась на высокой груди, а потом спадала вниз, к округлым коленям, и колыхалась у тонких щиколоток.

Гала сняла пеньюар и убрала его подальше. Почему-то не хотелось показывать его Николаю, хотя ему, наверное, понравилось бы. Муж не был жадным, потому что рос в достатке, родители на севере всегда хорошо зарабатывали, а мать любила красиво и дорого одеваться. Её должность завуча в школе требовала определённого образа дамы, которая всегда на виду. Николай привык, что на женщину надо тратить деньги, и Гала это очень ценила.

Глядя на свекровь, она иногда думала о своей матери, у которой была одна выходная вязаная кофта, да пара юбок. Хотя, куда в деревне наряжаться? Разве что в клуб выйти раза два в год, вот и всё. Галина помнила её в ситцевом полинявшем платье и вечном фартуке, который служил одновременно и полотенцем: то руки вытереть, то со стола крошки в ладонь смахнуть.

Когда Гала начала работать, привозила ей и блузки, и шерстяной сарафан. Мать любовалась, вытирала фартуком слёзы и прятала обновки в большой, окованный жестью сундук. Надевала ли она их когда-нибудь?

Недавно она видела мать во сне. Будто собирает она в решето гусиные яйца, а гусак шипит, вытягивает длинную шею…. К чему бы это? Последнее время Гала спала плохо, часто просыпалась среди ночи, утром маскировала тёмные круги под глазами тональным кремом. 

На улице мороз бодрил, и когда подходила к Дому творчества, то уже настраивалась на начало дня, входя в удобную для неё роль хозяйки учреждения. Галина любила свой маленький кабинет, где каждая вещь была под руками, и всё лежало на нужных местах.

Заветная чёрная тетрадь – в нижнем ящике стола. После встречи с Рудольфом Гала записала: «Так как ум наш укрепляется общением с умами сильными и ясными, нельзя и представить себе, как много он теряет, как опошляется в каждодневном соприкосновении и общении с умами низменными и ущербными. Это самая гибельная зараза». Так сказал её любимый Мишель Монтень.

Звонок раздался слишком рано, ещё пять минут оставалось до начала рабочего дня. Голос Магды звучал торжествующе:
- Галина! Сегодня ночью сожгли машину нашего конкурента!
- Кого это?
- Нет, ты неисправима. Сколько раз я тебе говорила: надо быть в гуще событий! Рудольфа Минина, конечно. Я самая первая узнала.
- А человек не пострадал?
- Если бы так! Нет, он вышел, чтобы в магазин круглосуточный зайти. А стёкла – тонированные. Может, и правда хотели его грохнуть?
- Магда Ивановна, ты радуешься что ли?
- А почему и нет? Есть ещё смелые люди на свете!
- Так ведь на вас подумают. Кто его главный враг?
- Боже мой! А мне это и в голову не пришло… Ладно, я пойду скажу об этом шефу. До связи.

Галина опустилась на стул и сжала виски. Какой всё-таки Рудольф молодец, что предупредил. Так и сердце выскочить может. Так вот, оказывается, какую фишку придумал золотой мальчик Семён. Действительно, сейчас все только об этом и будут говорить. И даже те, кто вовсе не знал Рудольфа, узнают о его существовании. А пострадавших у нас жалеют. Все станут ахать: чуть человека не убили! А уж Семён постарается это раздуть в газетах, как полагается.


***

Постучалась и вошла Валентина. Она бойко докладывала о готовности к вечеру пенсионеров, Гала её слушала, механически кивала и никак не могла сосредоточиться. Потом сказала:
- Всё хорошо. Вот тебе деньги, купи нужное: чай, пряники, печенье, конфеты какие-нибудь…. Только не в коробках. Упаковки огромные, а откроешь – десять штук. Хотя – нет. Посчитай сколько столов, столько коробок и купи. Для красоты.
- Ладно, приготовим всё в лучшем виде. Ирина специально к этому вечеру такую икебану сделала – закачаешься! На каждом столике будет своя композиция. Там и журавлики, и веточки, и свечки…
- Отлично. Молодцы. Иди уже…

Гала взялась было за телефон, но отдёрнула руку. Что она скажет? Лучше подождать встречи с Рудольфом. До обеда она занялась проверкой журналов, работа такая, что особо задумываться не надо. Мысли крутились по одному заезженному кругу, она вспоминала то маленькое пространство кабинета в кофейне под низким узорным абажуром, то салон машины, пахнущий дорогой кожей и мужским одеколоном….

Заглянула Аглая:
- Галина Викторовна, табеля подпишите.
- Заходите, Аглая Сидоровна. Я дала Валентине деньги, вы уж ей помогите. Столы надо накрыть… А скатертей у нас хватит?
- Конечно, у меня ещё две в упаковках лежат. Но думаю, и старыми обойдёмся.
- И что бы я без вас делала? На одни эти табели полдня бы тратила.
- Да что вы…. Но доброе слово и кошке приятно. Я вот вам каждый день здоровья желаю. На работу иду, как на праздник. Страшно вспомнить, как одна в четырёх стенах сидела. А тут – жизнь! Ребятишки такие славные, прямо душа радуется. Только нам бы денег побольше, а то пересыпаем копейки с руки на руку, как нищие. Люстру бы вам новую сюда…
- При этой власти – не дождёмся, это точно.
- Дак ведь выборы на носу. Может, за кого другого голосовать?
- Умница вы, Аглая. Я сейчас вам листовки дам, тут штук двести всего, но надо аккуратно распространить. Здесь – о новом кандидате. Только если узнают, меня по головке не погладят.
- Мне вы можете доверять, Галина Викторовна. Знаете про седьмой круг ада?
- Нет… Не помню.
- Там предавшие своих благодетелей в вечном огне горят.
- А вы разве верующая?
- Сама не знаю. Но в это верю.
- Хорошо, Аглая. Давайте сумку, я вам туда листовки положу.
- Ох, мужчина какой интересный! Этот нашему Борову не чета…

Галина вышла из здания, хотела глубоко вздохнуть, но захлебнулась холодным воздухом и закашляла. Как же долго длится эта зима. Хотя и в этом есть своя, особая прелесть. Гала шла по аллее, засаженной с двух сторон берёзами, стоящими в высоких сугробах. С неба летел и осыпался в снег искрящийся на солнце иней. Дальние сопки двумя грядами уходили к горизонту, сливаясь там со стеной Станового хребта.

Она зашла в новый, недавно отстроенный торговый центр, где в глубине, у торцовой стены, массивные витрины ювелирного отдела освещались изнутри яркими лампами дневного света. Галу всегда тянуло сюда, она долго разглядывала серебряные украшения якутских мастеров: массивные серьги с изображением оленей или журавлей-стерхов, ажурные подвески и увесистые браслеты.  Но сейчас она пришла не смотреть, а купить себе то, о чём давно мечтала.

Продавщица улыбнулась и поздоровалась, Гала сняла варежки и размотала шарф. Попросила показать ей нитку крупного жемчуга, взяла в ладонь, а потом медленно пропустила гладкие матовые шарики меж пальцев, проверяя на ощупь каждую жемчужинку. Деньги дешевели с каждым днём, и уже становилась непонятной их истинная цена, поэтому Гала решила потратить всё, что получила из выборного штаба. Самое разумное – покупать драгоценности. Начнёт она с жемчуга. Во-первых, его рекомендуют носить Рыбам. Во-вторых, она любила именно эти камни, и они очень шли к тёмным волосам и смугловатой коже. В-третьих, муж никогда не отличит подлинный жемчуг от искусственного и не узнает настоящей цены покупки.

Настроение у неё улучшилось, холодное поначалу ожерелье согрелось на шее и казалось, что от него самого исходит тепло. На работе Гала подошла к зеркалу, полюбовалась ещё раз на молочно-нежные перламутровые бусины. Она подняла волосы вверх и подоткнула шпильками, полностью открыв затылок. Так оказалось ещё лучше. Она решила, что сегодня же, после мероприятия, сходит вместе с Риммой к ней и подберёт наряд под новое украшение.

Вечером зал оказался полон, пришлось даже выносить дополнительные стулья из кабинетов. Столы смотрелись очень нарядно: Ирина постаралась и каждый украсила особым букетом, где на гнутых ветках сидели белые ангелочки, яркие бабочки из шёлка и горели крошечные свечи под цветными колпачками. В фойе оформили выставку, и пенсионеры ахали и охали, разглядывая разнообразные поделки внуков.

Гала сказала краткую приветственную речь о том, что коллектив рад познакомиться со старшим поколением, которое они плохо знают, но наслышаны от детей о замечательных бабушках и дедушках. Римма играла на скрипке, её подруга по музыкальной школе исполнила романсы, и на глазах у некоторых гостей появились слёзы.

Потом Ирина и Валентина разливали чай, подкладывали угощенье, а Гала переходила от столика к столику, разговаривая со знакомыми, которые представляли её остальным, кого видела в первый раз. Собрались здесь, в основном, старые геологи, пришли несколько учителей со своими мужьями.

Гала всегда относилась к старикам со смешанным чувством жалости, брезгливости и даже страха. Она смотрела на пергаментную кожу рук с пятнами «гречки», желтоватые ногти, увядшие лица, и ей хотелось на воздух. Она накинула шаль и вышла на крыльцо. Постояла минуту, запрокинув лицо, и вернулась обратно.

Гала увидела, что все почему-то обернулись к входу в зал, и шум разговоров чуть стих. В проёме двери стоял Рудольф. Он уверенно прошёл в центр, поклонился и негромко сказал:
- Простите, наверное, я не вовремя. Просто проезжал мимо, увидел свет в окнах и решил зайти в первый раз в это детское учреждение. Не ожидал, что вместо детей увижу тут совсем других ребят.

Он улыбнулся и развёл руками:
- Зовут меня Рудольф Минин. И, может быть, скоро мы будем знакомы гораздо ближе. Простите, что сегодня я здесь с пустыми руками. Но, наверное, это и к лучшему, а то обвинят в подкупе самых заслуженных людей посёлка.

И он так заразительно рассмеялся, что его поддержали, и в зале тоже раздался смех. Гала подошла к нему, и сказала негромко, но её все услышали:
- Простите, но я не разрешаю вам агитировать здесь население.
- Господь с вами, я вовсе и не собирался… А вы, видимо, хозяйка этого дома?
- Да, я директор. И у нас есть кандидат, за которого мы должны голосовать!
- Прямо таки должны? Интересно, а что по этому поводу думают люди?

Встал Сергей Ильич, бывший главный инженер экспедиции:
- Галина Викторовна, позвольте уж нам самим решать, что и кому мы должны. А вас, Рудольф, по законам гостеприимства, позвольте пригласить к нашему столу. Нехорошо выгонять даже случайного гостя.

И Рудольф направился к крайнему столику. Валентина тут же поставила ему чашку, налила чай, а он вступил в разговор, что-то весело рассказывая, и даже незаметно подмигнул Галине. Через полчаса у него в руках была гитара, которую принёс с собой кто-то из гостей, и он приятным баритоном пел геологические песни, а старики ему с видимым удовольствием подпевали.

Потом он встал, прощался со всеми, жал руки, благодарил за вечер. Галине церемонно поклонился издалека и вышел.


***

Гала попросила Римму подождать, чтобы пойти вместе и посмотреть наряды в её домашней лавочке. Скрипачка всю дорогу ахала и вспоминала подробности вечера:
- Какой фактурный мужчина! А вы обратили внимание, как быстро ему удалось обаять наших ветеранов?
- Римма, вначале их покорили вы. Если бы эта нищая публика могла позволить себе купить цветы,  то все букеты сложили бы у ваших стройных ножек.
- Галина Викторовна! Скажете тоже…
- Я вполне серьёзно. Отличный получился концерт. Кстати, этот… Рудольф, кажется… Как он пел? Не слишком фальшивил?
- Голос неплохой, для любительского пения, - выше похвал. Похоже, музыкальное образование есть, может быть, в детстве учили. Но я всегда ещё и на руки смотрю: как человек инструмент держит….
- Я думала, все одинаково держат. Пожалуй, вверх ногами, не очень-то удобно на гитаре играть.
- Не в этом дело. Рудольф так обращался с гитарой, что я даже позавидовала его женщине. В этом – весь мужской характер. Его не скрыть…
- Вот как. А мне бы такое и в голову не пришло.
- Вы замужняя женщина. А мы, одиночки, все мелочи подмечаем. Так хочется когда-нибудь на стоящего мужика нарваться.
Римма вздохнула, порылась в сумочке и открыла дверь:
- Зато и в такой жизни плюсы есть. Какой муж стал бы терпеть этот хаос?

Баулы загромождали всю прихожую, в комнате на диване и креслах разбросаны блузки и юбки, на столе – груды косметики в ярких упаковках.
Гала посмотрела на часы:
- У меня в запасе двадцать минут.
- Нам этого хватит. Для вас, как всегда, - только лучшее. Даже Магде не показала, а то бы с руками оторвала.

Римма вытряхнула из пакета трикотажное платье. Гала взяла его в руки, приложила к шее:
- Прямо как мамин пуховый шарф….
- А то! Цвет – чистейший, кофе с молоком, самый модный. Качество – гарантирую. Не сядет, не растянется. С вашей фигурой такая вещь – заиграет!

Удивительно, как ей сегодня везёт. К жемчугу, будто по заказу, такое стильное платье. И удобное: под дублёнку шелка не наденешь, хочется чего-то потеплее. Галина ещё покрутилась у зеркала, кое-что примерила, но больше ничего «на душу» не ложилось. Потом расплатилась, отказалась от приглашения выпить чаю, и поспешила домой.

На безлюдной улице пару раз перебежали дорогу собаки с поджатыми хвостами. В середине февраля мороз чуть спал, но начались ветра, которые хуже холода. Кажется, пробирает до самой последней косточки, не спасает ни меховая шапка, надвинутая на самые брови, ни двойные варежки. Хорошо, что идти не очень далеко: вниз по трассе и в проулок за серым зданием поселковой администрации.

Галина удивилась, что в окнах первого этажа горит свет, а потом разглядела крупные буквы: «Выборный штаб». Она усмехнулась: куют победу и днём, и ночью.

Николай пытался скрыть раздражение, но это ему плохо удавалось. Галине не хотелось портить вечер, она обняла мужа, проворковала:
- Как я замёрзла… Ляжем пораньше? Ванну мне приготовь. Спинку потрёшь?
- Дак это я – мигом… Тебе с пеной или солью?
- И с солью, и с пеной. С твоей любимой – лавандовой…

Гала ненавидела будильники и в доме их не держала. Срабатывал внутренний таймер, и она просыпалась в нужное время, с запасом на неспешные сборы. Особенно теперь, когда  плохо реагировала на любые резкие звуки. Ей по-прежнему приходилось ежедневно пить таблетки, прописанные главврачом госпиталя, где ей отменили смертельный приговор. Правда, она надеялась, что сможет от них когда-нибудь отказаться: рецидивов не было, чувствовала она себя прекрасно, приступы слабости полностью прекратились. Иногда ей даже казалось, что настоящая жизнь только начинается. Появился необъяснимый азарт, когда хочется поторопить время и быстрее перевернуть следующую страницу.

Звонок домашнего телефона был мелодичным и тихим. Даже об этом позаботился Николай. Она подняла трубку:
- Я слушаю.
- Доброе утро, Галина Викторовна. Извините за столь ранний звонок. Это секретарь Виктора Яковлевича. Он распорядился, чтобы я сообщила вам о встрече. Вас ждут сегодня в пять часов.
- Хорошо. Я приеду.
- Спасибо, до свидания.

Гала представила себе вышколенную секретаршу зама генерального. Интересно, какая она в обычной жизни? Чья-то жена, сестра, а может, и – любовница… На таких лицах никогда ничего не прочтёшь.

Она подошла к любимому зеркалу, внимательно всмотрелась. Надо поработать с лицом, не позволять себе расслабляться. Никаких лишних эмоций. Только доброжелательность, если нужно – лёгкая улыбка… И глаза. Надо убрать этот прищур, который иногда появляется вовсе не к месту.

На работе у порога её встретила Аглая и протянула газету:
- Смотрите, Галина Викторовна, ведь вчера к нам этот мужчина приезжал. Оказывается, его чуть не убили! Машину подожгли…

Гала взяла номер, включила свет в кабинете, развернула листы с огромным заголовком:
«Кому мешает кандидат?»
Статья была написана мастерски. Явно не местным журналистом. Галина вспомнила, как юный политтехнолог Семён поднимал палец и важно изрекал: «Главное – найти информационный повод». Вначале шло описание несчастного случая и снимки раскуроченной машины, а потом – биография Рудольфа, опять же с фотографиями: вот он в армии, вот – совсем молодой, в геологическом отряде, потом с гитарой у костра и, наконец, с красавицей-женой и маленьким сыном.

Последний снимок Гала рассматривала долго. Стройная блондинка с пышными волосами положила головку на плечо мужа, который держит мальчика на руках. Полная идиллия, образцово-показательная пара. Впрочем, с Рудольфом они обо всём договорились, и всякие глупости нужно выкинуть из мыслей вон. Гала достала из нижнего ящика стола тетрадь, открыла наугад, прочитала: «Кто ничего не желает, тот обладает всем». Надо же, прямо в точку.  А запись эту, судя по почерку, она сделала в классе десятом. А суть поняла – только сейчас.

Шум в коридоре усилился. Гала вышла, и увидела своих подчинённых, которые, похоже, обсуждали ту же статью, что она читала. Валентина говорила громче всех:
- Да мы же его вчера своими глазами видели! Классный мужик! С нашим Боровом – не сравнить!
Сонечка мечтательно сказала:
- Да, с таким бы по улице пройти… Все обзавидуются.

Галина скомандовала:
- Господа-товарищи педагоги, прошу занять рабочие места.
Все быстро разбежались по кабинетам, где уже гомонили ребятишки.

Ровно в пять часов, минута в минуту, Гала переступила порог кабинета Виктора Яковлевича. Тот церемонно ей поклонился, а «золотой мальчик» поцеловал руку, лихо щёлкнув каблуками. Хозяин потрепал его по затылку:
- Тебе бы только придуриваться…
- Никак нет-с. Светлые мысли посещают это вместилище, - он потряс головой и улыбнулся Галине.

Она села на придвинутый им стул и приготовилась слушать:
- Скажите, милейшая Галина Викторовна, какие настроения в посёлке?
- В целом, трудно сказать. Но у меня на работе, утром, буквально – митинг…
- Это же здорово! Лёд тронулся, господа. И что говорят?
- Газету обсуждают. Оказывается, в каждом почтовом ящике номер появился. Видимо, ночью положили?
- Отлично. Распространители подсуетились, не зря деньги получают. А вот скажите, 23 февраля как у вас ветеранов поздравляют?
- Праздник устраивают в администрации, наборы продуктовые подарочные вручают, грамоты…
- Ну, не такие они нынче дураки, чтобы продукты всучивать. Сразу оформят, как подкуп избирателей. Решили открыточками обойтись. А мы подарочки приготовим!
- От Рудольфа Сабировича?
- Эх, Галина, долго ещё вам придётся разбираться в выборной политике! Смотрите…

Семён открыл голубую папочку, вынул несколько открыток, Гала узнала знакомую подпись Боровикова. Потом «золотой мальчик» прошёл в угол кабинета, распахнул шкаф, вынул оттуда большую коробку с конфетами и положил на стол. Сказал:
- Не сочтите за труд, откройте.
Гала подняла крышку и сморщилась:
- Они же порченые! Смотрите, плесень…
- Вот и прекрасно. Представьте, получает заслуженный ветеран подарок: огромную коробку конфет и пачку заморского кофе. От главы администрации! Какая честь, какая радость… Только конфеты с плесенью, а кофе просроченный. Что люди скажут?
- Возмутятся, конечно. Но Боровиков ведь ответит, что это сделал вовсе не он?
- А кто ему поверит? После драки кулаками не машут.
- А моя роль в этой истории какая?
- Упаси Боже, вы к  этому никакого отношения иметь не будете. Специальные курьеры подарочки развезут, случайные люди, ищи потом ветра в поле. Вы нам поможете в следующий любимый народом праздник – 8 марта. Это будет нечто!

Виктор Яковлевич перебил его:
- Давай даме хотя бы чаю предложим. А, может, коньячку?


***

Галина решительно отказалась от коньяка, для неё секретарша принесла отлично сваренный кофе и стакан минеральной воды. Имя Инесса очень подходило этой женщине: хотелось назвать её «мисс», и была какая-то загадка, всплывало восточное – инь, янь… А возраст определить невозможно, то ли сорок пять, то ли пятьдесят пять. Холёные руки, тонкие щиколотки, гладкие волосы, разделённые безупречным пробором, и длина юбки ровно до середины колена.

Мужчины выпили из рюмок-напёрстков, закусили лимончиком, и Семён обратился к Галине:
- Мы готовим баннеры. И вот здесь нужна ваша интуиция. Основной электорат – женщины, надо ориентироваться на них. Отберите снимки, которые вам нравятся – безусловно. Не задумываясь….

Галина сразу отложила в сторону те, где кандидат изображён с семьёй. Каждая женщина хоть на миг должна представить рядом с этим мужчиной – себя. И проголосовать  за свой личный шанс. Потом она убрала все официальные фотографии: в дорогих костюмах и с дежурной улыбкой. Наконец, остались всего две: на первой Рудольф сидел на корточках и смотрел на маленького сына в коляске. Видимо, 9 мая…. Позади – силуэты пожилых людей с тросточками, на фоне первых нежных листьев. А у Рудольфа такое открытое и красивое лицо….

Семён глянул на Галину и хлопнул ладонью по столу:
- А ведь я не ошибся. Ну и глаз! Я вот не обратил бы внимание на это фото. Обрезаем вот так, убираем всё лишнее… Шедевр!

На втором снимке Рудольф стоял в окружении каких-то людей и внимательно слушал. Был он в белой рубашке с закатанными рукавами, загорелый, и с выражением неподдельного интереса в глазах. Политтехнолог одобрил и эту. Повернулся к Виктору Яковлевичу:
- Фотосессию мы, конечно, проведём. Специалист сегодня вечером из Питера прилетит. Но эти снимки берём однозначно. Скину дизайнеру, новые макеты завтра будут готовы. Как я понял, все рекламные места определены и оплачены?
- Да, все лучшие точки – у нас!
- Ну, это, как сказать… Сейчас поедем, лично все ракурсы посмотрю. Галина Викторовна, хотите с нами?
- Простите, не могу. Мне домой нужно.

Вошла Инесса, хозяин кабинета распорядился, чтобы вызвали машину. Потом пожал Галине руку:
- Спасибо. Вы – просто бриллиант. А золота для обрамления такой драгоценности у нас хватит…
Он кивнул на стеклянный стеллаж с подсветкой, где стояли самородки самой необычной формы.

Галина улыбнулась:
- Ценю ваш юмор. И умение говорить комплименты.
Виктор Яковлевич протянул ей коробку с конфетами, которую достал из шкафа:
- Каждый комплимент надо подкреплять чем-нибудь более существенным.
Она отшатнулась и замахала руками. Семён расхохотался:
- Не бойтесь! Этот презент совсем из другой партии!

Гала сидела на удобном заднем сиденье в полутёмном салоне и думала о том, что ей ужасно жаль испорченную машину Рудольфа. Она догадывалась, что джип стоит очень больших денег, и вспоминала о мягкой коже и таком приятном, почти неуловимом запахе одеколона, которым пропиталась вся обивка.

Деревенское детство давало о себе знать особой бережливостью. Гала до сих пор стирала руками, доверяя машинке лишь постельное бельё и рабочую одежду мужа. Колготки в упаковке непременно помещала в морозилку и верила, что после такой выдержки носиться они будут дольше. Одно время даже пыталась штопать носки, но потом бросила, свекровь её устыдила. Хотя применение для них всё же нашла: снимала в теплице зелёные помидоры и каждый засовывала в обрезанный носок, как в мешочек. Помидоры не портились и дозревали отлично.

Все разбитые чашки и тарелки тоже шли в дело: мелкими кусочками, предварительно раздробив их молотком, она оклеивала старые прохудившиеся кастрюли или чайники. Получались ёмкости для цветов. Почти все цветы приходилось выращивать рассадой, даже самые неприхотливые ноготки и бархатцы могло убить заморозками в конце мая или в августе. А многолетники – нарциссы, пионы и так любимые ею хризантемы – на якутской земле не росли. Вот и приходилось, как кошке с котятами, возиться с горшками: выносить на улицу солнечными майскими днями, а на ночь – снова устраивать на закрытой веранде.

У матери в палисаднике сами собой всходили мальвы и золотые шары, буйно цвела сирень и черёмуха. Никому в деревне не приходило в голову разбивать клумбы и устраивать цветники, без того забот хватало. А для Галы самым важным был внешний вид своего двора, где всё должно радовать глаз.

Она терпеливо дожидалась весны, когда все планы должны были, наконец, воплотиться. И ровные ряды смородины, и три стройные рябинки у забора, и песчаные дорожки, и огромная клумба….Вначале она мечтала об альпийской горке, но потом поняла, что устраивать такое сооружение – глупость чистой воды. Все склоны вдоль дорог были природными альпинариями: сквозь скальники пробивались кустики брусники и голубики, виднелся мох… Правду говорят: природа – лучший художник.

Гала попросила остановить машину возле администрации и свернула в свой проулок. С облегчением вздохнула, когда увидела тёмные окна. Значит, муж с дочкой у свекрови. Наверное, зашли после детского сада и остались на ужин. В прихожей скинула сапоги, замерла у зеркала. Платье тесно облегало фигуру, жемчужное ожерелье в старинном стекле было по-особому красивым на стройной высокой шейке. Гала вынула шпильки и тряхнула волосами: хороша…

Последнее время она полюбила быть дома одна. Включала тихую музыку, забиралась с ногами на диван, листала иностранные журналы, что по-прежнему иногда приносила Колесникова. Дольше всего останавливалась на картинках с красивыми домами, которые окружали газоны, лужайки, маленькие рукотворные водоёмчики с водопадами и фонтанами.
Но сегодня настроение было не то. Она достала новую шахматную доску, протёрла поле бархатной тряпочкой и расставила фигуры.

Шахматы под ёлку на Новый год положил Николай. Он привёз подарок из командировки в Якутск. Ручная работа: фигурки вырезаны из оленьего рога, тщательно отшлифованы. Чёрные покрыты лаком, а белые сохранили матовый цвет натуральной кости. Гала взяла чёрную королеву. Поставила в правый угол. Набросила на неё кусок бархата. Маргарита… Теперь её уже нет в жизни Галы. И следы её стёрлись. Пока была Ниночка и получала изредка письма, вспоминали о бывшей директрисе. А теперь уже некому.

Чёрные пешки: Магда,Вера Петровна, Степанида, Виктория, Ниночка. Чуть впереди – Татьяна Андреевна: она вроде и есть, но уже и нет, на глазах не маячит, шуршит себе в школе, появляется только на совещаниях. Получается, что все идёт чётко по плану. На работе она – полная хозяйка, тыл обеспечен. Задумчиво покрутила в руке чёрного короля. Заменила его белым. Рудольф будет её белым королём. Гала закрыла глаза и увидела его лицо, когда сказал: «Когда-нибудь я покажу тебе, как цветёт сакура…»

Потом произвела несложные расчёты: когда дочь окончит школу и поступит в институт, то ей, Галине, будет сорок два года. И сразу всплыло в памяти, как рыдала и билась головой о белёную стенку избы соседка Катерина, когда муж ушёл к Верке-разведёнке, на соседнюю улицу. Мать тогда сказала: «Катерине – сорок уж лет, кончился её бабий век». И правда, казалась она тогда Галине настоящей старухой. Зато в институте лекции им читали такие модные и моложавые красотки, что Гала не верила, когда называли их возраст.

У Рудольфа тоже сын примерно возраста её дочки. Развод помешает карьере, значит надо ждать и терпеть. И не выказывать своего интереса. Она вспомнила один из своих любимых афоризмов: «Кто хочет иметь зайца на завтрак, тот должен охотиться на него ночью».


***

На крыльце послышался шум, радостно лаял Бакс. Муж стучал унтами, стряхивая снег, Оленька уже подпрыгивала в прихожей, кричала: «Мама, мы тебе от бабушки пирожков принесли!».

Свекровь, с тех пор, как ушла на пенсию, всё совершенствовалась в ведении домашнего хозяйства. Пока работала завучем в школе, было не до того, а теперь каждый день и пироги на столе, и наваристый борщ, и заливное…. Для внучки придумала особую программу подготовки к школе, и Оленька делала поразительные успехи: в шесть лет вполне можно отдавать в первый класс. Непременно отличницей станет, не посрамит известную в посёлке фамилию.

Гала обняла дочку, вдохнула родной запах. Помогла раздеться, аккуратно повесить вещи. Потом все вместе пили чай, ели расстегаи с рыбой, слушали рассказы Оленьки о событиях в детском саду. Речь у девочки была чёткой и правильной.  Елена  Павловна старательно вытравливала принесённые «из учреждения», как с неприязнью называла детсад, - «ложить», «а чо?», «а я такая»…. Оленька частенько задавала вопросы, на которые Елена Павловна обстоятельно и серьёзно отвечала. Выручала долгая педагогическая практика.

Однажды дочка, только скинув шубу и валенки в коридоре, с порога закричала:
- Бабуля, что такое «****ь – ****ь?»
- Ты где такое услышала?
- А Ваня Долгов всё время так говорит!

Елена Павловна повела внучку в ванную, дала зубную щётку и велела полоскать рот:
- От таких плохих слов червяки во рту заведутся!
- У Ваньки нету никаких червяков. И у Светы – тоже. Правда, она шёпотом такие слова за ним повторяет.
- А ты их и не увидишь, они глубоко сидят.
- Я видела! Только у Серёжки. Он в туалет пошёл, а потом – как заорёт! У него из попы червяк вылез!

Свекровь всплеснула руками, и в который раз попросила Галу:
- Пусть дома ребёнок побудет. Хотя бы годик… Я ведь не работаю.
- А школа? Сами знаете, там ещё почище будет. Пусть привыкает.

Гала считала, что Оленьке вполне достаточно «воспитания»: свекровь следовала чёткой программе, делая упор на свою любимую математику, а Галина ежедневно перед сном читала несколько страниц детской классики. И думала о том, что сама впервые вместе с дочкой узнала о существовании Алисы, Пеппи-длинный-чулок и хоббитов. Правда, ей повезло, что деревенская библиотекарша выделяла её из всех и «под честное слово» давала из читального зала «Волшебника Изумрудного города», сказки Гофмана и Андерсена.

В последнее время Гала пристрастилась к женским любовным романам и полюбила детективы Марининой. На полке стояли уже несколько её книг, да и в ДДТ обменивались новинками. В собственных жизнях педагогов никаких приключений не было: работа, дом, долгие зимние вечера с телевизором. Правда, и телепрограммы тоже менялись с каждым днём. Чего стоил один Невзоров, когда за «600 секунд» нагонял страху на всю страну. А «Взгляд»! Муж смотрел все выпуски и пытался обсуждать с Галой. Она махала рукой и отшучивалась:
- Ты же знаешь, бурные и негативные эмоции мне противопоказаны!

Николай сразу замолкал и переводил разговор на бытовые мелочи. Он уже заготовил материал для курятника и свинарника, ждал весны, чтобы приступить к строительству. Пока больше всего их радовала собственная баня. Хотя Коленька и не выносил сильного пара, но любил мыться с чувством, с толком, с расстановкой. Брал с собой жбанчик домашнего кваса, холодную мочёную бруснику из подполья. Три рюмки водки выпивал уже за столом в кухне, вытирая обильный пот и крякая от удовольствия.

Зато уж Галина отводила душеньку в парилке. Всё лето она собирала и сушила травки, развешивая пучки на чердаке. Осенью устраивала их под потолком в предбаннике, а потом заваривала и щедро плескала  травяные настои на каменку, нежась в духмяном пару. В деревне веники были дубовые и берёзовые, отец вязал себе крапивные – для больной поясницы. А здесь Гала оценила веники из стланика – низкорослого якутского кедра. Иголочки у него были длинные, не жёсткие, а уж запах…

В пятницу Гала, после первого пара, лежала на широкой скамье в просторном предбаннике, и - блаженствовала. Вдруг вспомнила, что в понедельник уже 23 февраля. Хорошо, что на работе всего двое мужчин: сторож Сергей да пенсионер Мефодьевич – рабочий на полставки, который был и сантехником, и плотником, и дворником. Эти будут рады конвертику со скромной суммой. А вот мужу и свёкру в выходные надо поискать серьёзные подарки.

Праздник защитников отмечали всем коллективом: накрыли красивый стол, потчевали своих мужичков. Мефодьевич раскраснелся, всё повторял: «Ой, девки, я у вас здесь, як в малиннике!». Сергей сидел смущённый, Татьяна Андреевна его поддела:
- Чего закручинился? Небось, 8 марта испугался? Не дрейфь, мы сами всё приготовим, с тебя – горячительное. Сколько лет так гуляем: шерочка с машерочкой. Давайте-ка лучше, споём…

Но хор уже не звучал так слаженно: не было запевалы Степаниды, сильного второго голоса Виктории, да и молодёжь не знала тех песен, что пели здесь раньше. Галина быстренько свернула застолье. Она никогда не уходила первой, чувствовала, что языки могут развязаться, да и Татьяна наговорит лишнего, вспоминая былые годы и прежних руководительниц.

Николаю она приготовила особый подарок: обежала все магазины и всё-таки нашла одеколон, запах которого напоминал тот, что был у Рудольфа. Она догадывалась, что парфюм Рудольф покупал только за рубежом. А, может быть, выбирала жена. Но всё равно, линия была похожей, да и флакон оказался таким дорогим, что Гала призадумалась. Но всё равно купила.

Отцу мужа угодить было трудно: что дарить человеку, у которого всё есть? Остановилась на томике исторических мемуаров в добротной обложке с золотым тиснением. Сказано ведь: книга – лучший подарок.

Елена Павловна расстаралась: приготовила рыбу «фиш», испекла роскошный «наполеон», для Оленьки – пирожные в форме зайчиков. Галина с удовольствием передала свекрови хлопоты по устройству семейных торжеств. Даже посуду та не давала мыть, считала дурной приметой. Только свои дни рождения и отмечали Семёновы в новом доме, а в остальные даты всегда собирались у родителей, как-то уже и привыкли к такому укладу.

Сценарий был всегда один и тот же: перекрёстное вручение подарков, ахи и охи, привычные тосты, похвалы хозяйке, а потом концерт, который показывала Оленька. Она уже спела две песенки, как раздался короткий звонок в дверь. Николай под руку провёл соседку Анну Герасимовну,которая жила в квартире напротив, и усадил в кресло. На той лица не было, она держалась за сердце и слабо постанывала. Галина накапала валерьянки:
- Что случилось у вас?
- Вы уж простите за беспокойство. Хотела «Скорую» вызвать, дак ведь их сегодня не дождёшься, поди, празднуют все.

И снова всхлипнула:
- А у меня, сами знаете, никого здесь нет. Дочка на материк с семьёй уехала, хозяина своего я уж года три, как схоронила. А для него вдруг подарок утром привезли... Из администрации нашей, даже открытка от самого главы! Вспомнили. Я говорю: умер уже мой ветеран! А парни молодые, такие обходительные, уговорили: берите, бабушка. Всё равно вас уже посчитали...Конфеты – красивые! С розами на коробке. И кофе. Правда, я его не пью, но баночка уж шибко хорошая, жестяная.
- Анна Герасимовна, вы чаю возьмите, с мёдом. Вам надо – горяченького… И дальше-то что?
- Да вот сейчас, не стерпела, дура старая. Коробочку открыла, думала, конфетку съем. А там – прям, - плесень зелёная. Конфетку-то разломила, а внутри – будто личинки… И шевелятся. Так мне что-то плохо сделалось, аж сердце схватило… Грешным делом подумала: хорошо, дед мой этого уже не видит...

Елена Павловна ударила сухим кулачком по скатерти:
- Они что, в администрации этой, совсем сдурели?
Галина сказала, пожав плечами:
- А, может быть, они эти коробки не проверяли? Закупили партию, да и всё….
- Вот именно: по дешёвке! На, тебе, боже, что нам негоже. Старикам сгодится! Какой позор!


***

На следующий день весь посёлок гудел. Некоторые ветераны прямо с утра пришли в администрацию, устроили там настоящий митинг и побросали гнилые конфеты на пол в приёмной, поскольку сам Боровиков куда-то исчез. Бедная секретарша рыдала, всем объясняла, что это недоразумение, но её никто и слушать не хотел.

А к обеду в ДДТ явилась Магда, шофёр внёс за ней объёмистые пакеты и поставил в кабинете у Галы. Магда разделась, закурила, спросила:
- Знаешь, что наши враги провернули?
- Да, в курсе уже. Даже видела конфеты эти злополучные, у соседки.
- Тебе задание. Вот здесь листовки от имени главы, где вся правда написана. Ну, что его конкуренты подставили. Надо быстро распространить.
- Сделаем. Можете и больше дать. Девочек завтра от работы освобожу, разнесут.
- Вот! Я ведь знала, что на тебя всегда можно положиться. Сама кручусь, как белка в колесе. А Боровиков – запил! Никакой надежды на этих мужиков. Чуть-что, сразу за бутылку! Ладно, побежала я. Ещё партию листовок тебе завезут.

Галина набрала номер Семёна, коротко рассказала о визите Магды. Тот задумался, потом скомандовал:
- Приезжайте срочно. Есть одна мыслишка… Машину отправляю. Где удобно ждать?
- За клубом. Через час.

Она вызвала Аглаю, сказала, что уезжает на совещание. Машина стояла в назначенном месте. Гала, как обычно, села на заднее сиденье. И сразу уловила знакомый запах…. Рудольф!
Он обернулся, быстрым движением сжал ей руку и тронул автомобиль. Когда выехали на трассу, включил свет в салоне, затормозил и попросил сесть рядом. Гала смешалась и не знала, о чём говорить. Потом выровняла дыхание и спросила:
- Мы едем в штаб?
- Да, я узнал от Семёна, что тебя должны привезти, и напросился на роль шофёра.
- Рудольф, а ты сам всем этим руководишь?
- Гала, ты ведь об этом уже спрашивала… И я ответил: нет. Общее руководство осуществляет Виктор Яковлевич, он нашёл «золотого мальчика», который  рулит процессом. Моё дело – финансы, я плачу за результат. А какими средствами, меня эти подробности не интересуют. Конечно, исключая крайности. Причинение вреда здоровью, например…  Всё должно быть в рамках закона. И мы победим. И точка.
- Разве? Мне кажется, запятая…

Рудольф засмеялся:
- Умница, Гала. Все этапы распланированы, это верно. Сначала – четыре года рутинной работы в посёлке. Мелочёвка, конечно. Но за это время надо приготовиться к следующему шагу. Потом очередные выборы. Новая победа. Пять лет уйдёт на руководство районом. Территория огромная, поэтому можно делать рывок в республиканскую Думу, а потом – Москва….
- Как всё гладко. Неужели так и будет?
- Я всегда ставлю реальные цели. И добиваюсь. К счастью, возраст у нас самый подходящий. И всё впереди.
- А жена одобряет твои планы?
- Ты знаешь, с ней я такие темы не обсуждаю.
- Понимаю… Три «к»: кухня, кирха, киндеры…
- Ну, киндер один. И больше я не планирую. А в остальном – именно так.

Они помолчали, потом Галина рассказала о том, что творится в посёлке, и что глава запил и все дела свалил на плечи Магды. Рудольф покачал головой:
- Да уж. Не завидую этой бедной даме.
Улыбнулся:
- Обещаю, что никогда не поставлю тебя в подобное положение. Гала, в ближайшие дни, пожалуйста, составь список тех, кто будет работать в новой администрации. Кого-то, конечно, придётся оставить. В основном, среднюю и нижнюю прослойку. Но команду надо будет набирать новую. Однозначно.

Он остановился в тёмном дворе, позади офиса, вышел из машины и подал руку Галине. Она спросила:
- А ты туда не пойдёшь?
- Да кто ж меня пустит? Я ж простой водитель…
Она тихо засмеялась, оглянулась по сторонам и вдруг поцеловала его в щёку. Рудольф, похоже, оторопел. Потом сказал:
- Гала, в штабе у меня – дистанционное управление. Виктор Яковлевич обо всём мне подробно доложит.
- Тогда – до свидания.
- Вот именно. В следующий раз мы поедем отдыхать. До встречи.

Ей хотелось вприпрыжку взбежать по ступенькам, но она сдержалась. Семён традиционно приложился мягкими губами к её руке, дурашливо закатив глаза, Виктор Яковлевич же был серьёзен:
- Времени осталось совсем мало. Выходим на финишную прямую…

«Золотой мальчик» мгновенно среагировал и по-деловому отчитался:
- Опросы провели. Вот, посмотрите диаграммы. Рейтинг у Рудольфа Сабировича наравне с Боровиковым. Уверен, за неделю мы обгоним. И кабана этого завалим! Хотя запасец никогда не помешает. Хотел, конечно, я сюрприз к 8 марта женщинам приготовить, такая роскошная задумка была… Но, как говорится,  – на ловца и зверь бежит. Немного поменяем план.

Он обернулся к Галине:
- Скажите-ка, у вас в здании холодное помещение есть?
- Да, склад.
- Замечательно! Но придётся вам поработать лично, никому со стороны это дело доверить нельзя.
- Объясните: что нужно делать?
- Вот это нормальный разговор. Видите эту жидкость? На бутылку – пульверизатор…. Вы не бойтесь, абсолютно безвредный раствор. Но, на всякий случай, лучше всё-таки в резиновых перчатках.
- А что от меня требуется?
- Листовочки с объясняловом  вашего главы надо будет этим средством побрызгать.
- Семён, точно людям вреда не будет?
- Гарантирую! Будет – сюрприз. Представьте: берёт человек из почтового ящика душевную бумажку. Там написано, какие подлые враги у главы, какой гадский финт с подарками для уважаемых стариков придумали. А глава переживает, буквально плачет…. Народ сочувствием к нему проникается. Листовочку на стол кладут, или на комод. А через полчаса начинают принюхиваться: откуда тухлыми яйцами воняет? Продукты перебирают, ведро мусорное выносят, форточки пошире открывают….

Галина хихикнула:
- Неужели листок так пахнет?
- Ещё как! Чистейшим сероводородом! Но только в тепле, уточняю этот факт. Пока листовки будут у вас в холодном складе лежать, по улицам носить станут – никакого запаха. Ни малейшего.
- Я ведь сама одно время химию и биологию преподавала, но о таких фокусах что-то не слышала.
- Так это новейшие разработки! Кстати, немалых денег стоят. Потому и доверять кому попало нельзя. Да и с точки зрения утечки информации, тоже нежелательно. Поэтому, без вас, ну, - никак не обойтись…
- Хорошо, я согласна.
- Ото ж дело! Наш человек!

Семён тщательно упаковал в сумку бутылку с жидкостью, положил пару перчаток, а Виктор Яковлевич туда же опустил пухлый конверт. Гала понимающе улыбнулась:
- Спасибо. Тогда мне нужно спешить. Завтра утром мои девочки уже будут разносить листовки по домам.

В машине Гала не утерпела и пощупала увесистый конверт. Интересно,  купюры какого достоинства могут там быть? В Доме творчества горело одно узкое окно в закутке завхоза. Галина выпроводила Аглаю домой и посмотрела на часы. В её распоряжении почти пятьдесят минут до прихода сторожа. Успеет…  Она открыла свой кабинет: к четырём пакетам прибавились ещё две больших коробки.

Настроение у неё было, на удивление, приподнятым. Как-то никогда Галине не удавалось похулиганить ни в школе, ни после… А вот теперь вдруг момент подходящий и подвернулся. Она сняла платье, повесила на плечики, натянула старый тренировочный костюм и резиновые сапоги, что лежали у неё в шкафу на случай субботников. Потом тщательно повязала голову косынкой. Повертела в руках новые упаковки с перчатками: похоже, хирургические…. Сунула их себе в сумку. В складе нашла старые толстые перчатки, в которых раньше работала Степанида, и разложила веером пачки листовок  на цементном полу.

Гала мурлыкала себе под нос: «А нам всё равно, а нам всё равно, не боимся мы волка и совы….» и  тщательно брызгала листки, стараясь попадать на строгое лицо Боровикова.

***

Ей вполне хватило времени закончить необычную работу, привести всё в порядок и закрыть холодный  склад до прихода сторожа. Гала распорядилась, чтобы Сергей прочистил дорожку до крыльца: весь день шёл снег.

Она любила конец февраля, когда спадал, наконец, лютый холод, и выдавались иногда такие тихие безветренные дни. Вслед за ними начинались метели, которые мотали душу почти весь март, надували непроходимые сугробы, и невозможно было верить календарю, где значился первый месяц такой далёкой ещё весны.

Гала шла медленно, подставляя лицо нежным крупным хлопьям. Улицы были безлюдны, мелькали тени псов на помойных кучах в свете  редких фонарей, да слышался натужный шум большегрузных машин, идущих по трассе. Она поймала себя на том, что смотрит уже совсем по-другому и на серые ряды щитовых домов, и на тёмный корпус школы, рядом с пустующим, закрытым детским садом.

Мысли её перешли к заданию, полученному от Рудольфа: поразмышлять о новом составе администрации. Оставшееся время пути она перебирала в уме знакомые фамилии. Магда, по своей недальновидности, считала кресло зама главы вполне устойчивым и не думала «подстилать соломку». А ей надо просчитать все возможные варианты. Если Рудольф выиграет выборы, то в ДДТ вместо себя она оставит Сонечку. Девушка из молодых, да ранних. Эта золотая рыбка обеспечит ей твёрдый тыл в том случае, если через четыре года они с Рудольфом уйдут на высшие посты в район, а Сонечка займёт её место в посёлке.
Гала и не заметила, как свернула к своему дому.

Он казался центральным в переулке – по высоте, монументальному крыльцу, новому высокому забору и крепким широким воротам. В доме светились все окна. Что за иллюминация? Галина прибавила шаг.
Оказалось, что неожиданно, без предупреждения, в гости нагрянули Колесниковы. И за накрытым столом уже почти час поджидали хозяйку. Николай расстарался: на белой праздничной скатерти в центре стояло блюдо, полное котлет, дымилась горячая рассыпчатая картошка. В хрустальных лодочках – грузди, солёные огурчики, маринованные маслята. Гала гордилась, что её никогда нельзя застать врасплох: на веранде постоянно пополнялся холщовый мешочек с морожеными пельменями, на противнях – котлеты из тройного фарша: оленины, медвежатины и свинины. В погребе, на полках, ровными рядами – банки заготовок с аккуратно подписанными этикетками.

Татьяна бросилась её обнимать и тормошить. Николай помог снять дублёнку и смущённо улыбнулся:
- Вот, Таня мне тут помогла. Ты ведь не сказала, что так поздно придёшь…
- Ну, и хорошо.
Пошла мыть руки и досадливо поморщилась: в ванной пахло табаком. Значит, на кухне Николай курить Татьяне не позволил, но здесь всё же разрешил. Барыня какая: не захотела под навес на крыльцо выйти, на холодок.

Гала ужасно проголодалась, и первые полчаса молча кивала, слушая приятельницу. Колесникова говорила без умолку, выбалтывая  поселковые новости. Все разговоры крутились вокруг выборов. Татьяна вышла за своей сумкой в прихожую. В её огромную торбу входила и стопка тетрадей, и косметичка, и пара учебников, и, при необходимости – килограмм картошки или апельсинов. Галина давно заметила, что по содержимому и форме женской сумки вполне можно составить представление о характере владелицы. Сама она любила простые чёрные сумки, больше похожие на портфель, где всё лежало в строгом, раз и навсегда заведённом порядке: не глядя, сунула руку, и достала то, что нужно.

Татьяна же буквально нырнула в свою торбочку с головой, долго шурудила в ней, потом вытащила помятый листок:
- А вам принесли такую?
С глянцевой листовки смотрел Рудольф. Это была именно та фотография, которую выбрала Гала: в белой рубашке, с открытой улыбкой, и чуть растрёпанными от ветра волосами.
- У нас же частный дом. Бакс этих агитаторов за версту чует. Лает как потерпевший. А кто это?
- Галка, ты неисправима! А ещё директор… Не догадываешься, чей портрет?
- А, вспомнила. Это же и есть Рудольф Минин. Говорят, наш Боровиков уже боится, что может ему проиграть.
- Да ничего он не боится! Только вчера на встрече в школе был. Самодовольный, как китайский бонза. Всё пел о том, что он первый срок только учился работать! А вот уж второй срок…
- А учителя – что?
- Это вообще кино! Встаёт наш трудовик, Пётр Иванович, и говорит: это только у нас, в школе, двоечников на второй год оставляют… А раз вы такой отличник, надо выше идти. И скис наш Боровичок… Не нашёлся, что ответить.
- Таня, а вообще, люди о чём говорят?
- Молодёжь наша – однозначно против нынешних. Ни ремонта в школе, ни денег, зарплату уже пятый месяц не дают, все в долг живут, зубы на полочку сложили. Старики, конечно, осторожничают… А я точно за этого красавчика буду голосовать!

Виктор поморщился:
- Да уж… Тётки у меня на работе тоже все уши прожужжали: Рудольф да Рудольф! А кто он? Да капиталист проклятый! Все артели под себя подмял…
Татьяна взвилась:
- Ага! А кто у нас живёт нормально? Одни «золотари»! И зарплату получают, и в отпуск ездят, и жёны все в норковых шубах.
- Ну, это так. У нас половина бригады уже по его артелям. По восемь месяцев дома их нету. Ты этого, что ли, для меня хочешь?
- Не тяни одеяло. Мы, слава Богу, с голоду не пухнем. Не вечно же эта свистопляска будет. Устаканится в конце-концов…. Но то, что главу нам другого надо – сто процентов.
- Да я и не против. Ребята, а давайте за нас выпьем. Ну её, эту политику…
Николай принёс гитару, Татьяна приникла щекой к грифу: «Ой, да не вечер, да не вечер….»

Галина мыла посуду и думала о том, что до выборов осталось всего десять дней. И после победы Рудольфа резко изменится и её жизнь. Она тщательно вытерла руки, нанесла крем, потом устроилась в кресле с журналом. Спать не хотелось. Хотя  выпила всего один бокал шампанского, но казалось, будто воздушные пузырьки разбежались по крови, и настроение просто отличное.

Она машинально листала страницы, потом взгляд зацепился за стилизованное изображение двух рыб. Художник нарисовал их в круге, сцепившихся хвостами: одна была чёрная, другая – белая. Ах, да. Гороскоп на март, месяц её рождения. И её знак. Что там звёзды сулят? «Неожиданно падут все барьеры, мешавшие вам двигаться вперёд. Вы добьётесь отличных результатов в любой области и получите всеобщее признание. Приобретёте устойчивое материальное положение. Закономерным итогом станет уверенное продвижение по карьерной лестнице».  А расклад-то получается просто чудненький!
Вот и здесь написано: «Рождённые под знаком Рыб – самые загадочные и неоднозначные натуры. Благодаря своей трудоспособности, целеустремлённости и усидчивости  рано или поздно добиваются руководящихся должностей. «Терпение и труд всё перетрут» - девиз Рыб».

Она потянулась и продолжила читать: «Звёзды расскажут о человеке всё. Как правило, Рыбы хорошие домохозяйки. Более всего их интересует комфорт, удобство, красота и гармония».
Гала оглянулась по сторонам. Как же она любила свой дом! Розан в керамической вазе покрыт свежими бутонами, мягко мерцает старинное зеркало, вышитые подушки-думочки в художественном беспорядке разбросаны на диване….

Муж заглянул в комнату:
- Галочка, пойдём?
Она передёрнула плечами. Что же там дальше?
«Бывает довольно сложно понять Рыбу, если она живёт с человеком, который не стоит её. Но она терпит, и на вопрос «почему?» часто не может дать вразумительного ответа».

Гала неохотно поднялась, аккуратно положила журнал в тумбочку и направилась в спальню.


***

Гала проснулась в шесть часов. Минут десять лежала, вспоминая ночные видения. Ей снился Рудольф. Будто они плывут на яхте, впереди – неясные очертания земли. Рудольф обнимает её и говорит: «Я покажу тебе цветущую сакуру….»

Гала накинула тёплый халат, умылась и пошла с утренним обходом вдоль подоконников. Помидорную рассаду уже пора пикировать. И взошли, наконец, её любимые анютины глазки. Она посадила новые сорта: крупные двуцветные, с гофрированными волнистыми лепестками. Весной Николай поставит на участке теплицу, и можно будет перенести ящики туда, чтобы рассада набиралась сил под солнышком.

На работу она пришла первой.  Открыла склад, натянула перчатки и разложила пачки листовок в принесённые пакеты. Не прошло и десяти минут, как появилась Сонечка. Пунктуальность и исполнительность хореографички нравились Галине, и лучшей помощницы в таком щекотливом деле ей точно не найти.

Гала пригласила Сонечку в кабинет, спросила, какие вести от матери, как подрастает Кирюша. Соня щебетала, а Гала была погружена в свои мысли, изредка вставляя: «Да что ты говоришь? Изумительно…» Потом достала из сумочки конверт:
- Отправишь маме к 8 марта. Ей ведь нелегко справляться с твоим малышом.
- Ой, Галина Викторовна. Вы просто волшебница. Только вчера вечером ломала голову, у кого бы перезанять хоть немного.
- Софья, а теперь слушай меня внимательно. От занятий всех педагогов я сегодня освобождаю. Детьми займётся Ирина, проведёт общие мероприятия в зале. Сама я должна ехать на совещание в город, а тебе поручу очень ответственное дело.

Она поднялась:
- Пойдём со мной.
Распахнула дверь, показала Сонечке пакеты:
- Вот здесь листовки. Агитки для поддержки нашего главы. Сама понимаешь, мы от администрации полностью зависим, надо помогать, если просят. Но на виду этого лучше не делать. Дети у нас глазастые, если перед ними с такими листками маячить, то уж точно родителям расскажут. Выдавать будешь всем нашим лично и только здесь. Главное условие: немедленно распространять по домам. Не задерживаясь…
- А можно, как в прошлый раз – в больницу, на почту?
- Да. Ещё лучше – в магазины. Только проведи инструктаж: чтобы никто не видел! Пусть действуют незаметно.
- Что-то я не очень понимаю… Мы же на своего главу будем работать, не против него! Чего же нам бояться?
- Соня, ты ведь неглупая девушка. От политики всегда нужно держаться подальше. Мало ли что…. А если Боровиков проиграет?
- Ах, да! И такое может быть… Галина Викторовна, я всё в точности выполню! Не сомневайтесь.
- Вот и хорошо.

Гала дала распоряжения Ирине. Потом вызвала Аглаю:
- Я еду на совещание. Наши будут заняты поручениями от администрации. С детьми всё организует Ирина, а на вас – общий порядок и ответы на телефонные звонки. Если меня будут спрашивать, говорите, что я буду только завтра.

Потом Гала позвонила Рудольфу, сказала, что у неё неожиданно выдался свободный день, и она собирается в город. Тот ответил, что перезвонит через семь минут, ему нужно уточнить график работы. Секунда в секунду раздался звонок:
- Всё отлично. Встретимся в пятнадцать часов у ЗАГСа.
- Где?!
- Это самое удобное место. Сегодня в этом заведении – выходной.
Он рассмеялся и положил трубку.

Всё складывается отлично. До трёх часов она походит по магазинам. Деньги ещё есть, можно подыскать к ожерелью серьги с жемчугом. И, может быть, - кольцо. Будет комплект. Тем более, вчера в гороскопе прочитала, что лучший камень для Рыб – жемчуг. Она и правда чувствовала какой-то необыкновенный подъём с тех пор, как купила ожерелье. Муж заметил дня через три:
- Симпатичные бусики. Тебе идёт.
Зато скрипачка Римма ахнула:
- Вот это да! Какие жемчуга… Редкий цвет, и калибр подобран – одна к одной…. Такие вещи можно передавать по наследству.

А на работе только Сонечка и спросила:
- Галина Викторовна, а это – настоящий? Очень уж красиво…
- Да ты что, Соня. Конечно, искусственный. Просто сделан так хорошо, носить не стыдно.
- Понятно. Я вот колечко себе хотела купить с жемчужинкой, думала – скромненько…. Но на цену глянула и обожглась. Не скоро накоплю.
- Не переживай. Жизнь-то на месте не стоит. Сегодня – так, а завтра – совсем иначе.

В автобусе она села к окну, устроилась поудобнее и достала список будущей команды Рудольфа. Вчера переписала его набело, заменив исчёрканные вдоль и поперёк листы. Гала перечитывала фамилии, сверяясь в памяти с той характеристикой, что должна дать по каждому кандидату на значимые посты в администрации.

Только в четвёртом ювелирном салоне она нашла то, что хотела. Крупные жемчужины в тонкой золотой оправе изумительно выглядели в чуть вытянутых мочках ушей. И нашлось подходящее кольцо: в круглой чашечке впаяна средней величины бусина, совпадающая по цвету и с ожерельем, и с серьгами.

Она шла к ЗАГСу и чувствовала себя восемнадцатилетней студенткой. Будто получила очередную пятёрку на трудном экзамене. Рудольфа увидела издалека, махнула ему рукой и прибавила шаг. Села в машину, сняла берет и размотала длинный шарф. Рудольф наклонился к руке:
- Гала, а ты знаешь, что ты – красавица?
- Нет. Никто мне не говорил.
- И это счастье. Я буду первым.

Он протянул ей розу. На этот раз молочно-белую, перламутровую…. И как смог угадать?
Рудольф выехал за город, сказал:
- Помнишь, я обещал грузинскую кухню?
Машина свернула на лесную дорогу, впереди показался большой рубленый дом. Двор был тщательно вычищен, под навесом – ровная поленница, вдоль забора основательные хозяйственные постройки. Из крайнего сарая донеслось блеяние. Рудольф улыбнулся:
- Шашлык здесь только из свежего мяса. А вот и Георгий.

На крыльцо вышел седой мужчина, распахнул Рудольфу объятья:
- Здравствуй, друг!
Поклонился Галине:
- Рад приветствовать вас в моём доме.

В комнате было очень тепло, потрескивали дрова в камине. Стол уже накрыт: на большом блюде разнообразная зелень, ровненькие помидорчики, огурцы в пупырышках. На вопросительный восхищённый взгляд Галины, Георгий сказал:
- Теплица пристроена к дому. Всё – только с грядки. Угощайтесь.

Он разлил в бокалы тёмное красное вино и положил на тарелки дымящиеся куски мяса с нежной корочкой.
- Первый тост за моего друга Рудольфа и его прекрасную спутницу.
Давно Гала не ела с таким аппетитом. Мясо просто таяло во рту, а вино было необыкновенного вкуса: вроде и сладкое, но и достаточно – терпкое.

Когда насытились, Георгий поднялся:
- Я вас оставлю. Работа у меня не кончается никогда…
Гала улыбнулась:
- Спасибо вам большое. Просто праздник!

От большого стола они с Рудольфом перешли к низкому журнальному, сели рядом на удобный диван. Гала раскраснелась, сняла жакет и осталась в лёгкой блузке.  Она достала из сумки свои бумаги и начала читать список, сопровождая каждое имя кратким комментарием. Иногда Рудольф задавал вопросы. Когда Гала подошла к концу, сказал:
- А ведь я в тебе не ошибся. Молодец. Нам осталось поставить точку. Семён организует 8 марта концерт. Закажет кого-нибудь из звёзд нашей эстрады….
- Но где? В кинотеатре зал маленький, а Дом культуры геологов не работает.
- Виктор Яковлевич уже занимается. Отопление подключат, здание прогреют.
- Да, это будет событием. А кого приглашать?
- Женщин. Ты должна подумать, какие категории нам нужны. По количеству мест – именные пригласительные.
- А ты там будешь?
- Да. В этот раз надо показаться народу. Скажу несколько слов, поздравлю с праздником милых дам.

Рудольф посмотрел на часы:
- Гала, у меня сегодня важная встреча. Мы вернёмся в город, мой водитель отвезёт тебя домой. Как говорится: «осталось ночь простоять да день продержаться»…
- Всё у нас получится. Я уверена.

Ей очень хотелось посмотреть теплицу, но она удержалась от просьбы. В другой раз. Они простились с Георгием и покинули усадьбу.

***

Тёмная тайга подходила к самому краю дороги. В салоне машины было уютно, привычно пахло мужским одеколоном и дорогой кожей. Гала спросила:
- А как Георгий здесь оказался?
- Он работал в одной из моих артелей.  Разговорились как-то: семья у него в катастрофе погибла. Вот и подался из родной Грузии куда подальше. А у меня давно мысль возникла о такой заимке в лесу, чтобы никаких лишних глаз, и приехать всегда можно, в одиночестве побыть.  Только человека подходящего найти не мог…
- А ты часто здесь бываешь?
- Хотел бы чаще, да не получается. Кстати, ты – первая, кого я сюда привёз.
- Рудольф, а почему он сказал: «мой дом?»
- Такой человек в слугах ходить не будет. Мы сразу договорились: дом ему дарю, и документы оформил, как положено. Чтобы Георгий хозяином себя чувствовал. Зато и у меня место есть – для души.
- Да, хорошее место….

Показался город, весь в цепочках огней по центральным улицам. Не было тут ни окраин, ни частного сектора. Как молодой грибок выскочил город посреди тайги, белея новыми стенами пяти и девятиэтажек. По меркам истории не перешагнул он ещё и ясельного возраста, только недавно справив своё тридцатилетие.

Галина пересела из иномарки Рудольфа в машину попроще, отечественного производства. Она кивнула знакомому водителю, устроилась на заднем сидении и закрыла глаза. Остался последний рывок, уже в этом месяце она может стать настоящей хозяйкой посёлка. Рудольф будет заниматься большой политикой, а уж мелочи предоставит ей.

В первый год нужно действовать осторожно. Ни в коем случае не стоит затевать в здании администрации ремонт, как это делают все временщики. Потерпит она как-нибудь и безвкусицу в кабинете Магды. Просто передвинет мебель, снимет дурацкие картины со стен и заменит портьеры. А вот фасад школы, центральную дорогу и памятник участникам войны – это надо приводить в порядок. Чтобы сразу всем злопыхателям рот заткнуть.

Не успела Гала перешагнуть порог дома, как зазвонил телефон. Она скинула сапоги, расстегнула пальто и взяла трубку. Колесникова захлёбывалась хохотом, вперемешку со словами:
- Ты представляешь, забежала я после школы хлеба купить, а там – просто спектакль! В очереди народ ругается: рыба протухла в магазине, воняет невозможно. Директриса вышла, продавцы полки шерстят. Все принюхиваются, морщатся…
- Таня, я только зашла, устала ужасно…. А тут ты со своим магазином…
- Дальше слушай! А на подоконнике листовки нашего Борова лежат. Никто на них и внимания не обращает…. Потом тётка одна носом повела…. Оказывается, газеты воняют! С портретом главы!
- Ничего себе… Рыбу тухлую в них что ли заворачивали?
- Вовсе нет. Лежат такие чистенькие, глянцевые. А запашок от них!
- Не может быть….
- Ещё как может! Продавщица мигом всю эту макулатуру на снег за дверь вышвырнула. В очереди сначала завозмущались, а потом как давай хохотать…. Чего только я не наслушалась. Цирк, да и только!
- И правда, интересно. Тань, ты прости, не могу больше говорить. Вспотела уже вся, пойду, хоть пальто скину. Пока!

Гала упала в кресло и представила себе сцену в магазине. Молодцы девочки. Если подобное повторилось и в больнице, и на почте, и в сберкассе, то уже весь посёлок гудит, это точно. Она переоделась, приняла душ и тщательно расчесала волосы. Потом подняла их повыше и заколола. В старинном зеркале жемчуг мерцал по-особому мягко, и линия шеи казалась совершенной, как на портретах известных мастеров.

Муж с дочкой опять у свекрови, нужно позвонить.
Елена Павловна сразу отозвалась:
- Галочка, а я твой номер только собралась набрать. Ты будто чувствуешь..
- Да, мама. Что-то мои задерживаются, наверное, опять от ваших пирогов оторваться не могут.
- У нас тут повеселее дела. Целый час все вместе воздух в квартире нюхали. Как ищейки.
- А что случилось?
- Сели ужинать, Оленька говорит: «Бабушка, чем-то плохо у тебя пахнет». Я шкафы все на кухне пооткрывала,  из холодильника всё вынула…. Решили, что это Дусенька куда-то рыбью голову утащила.
- Нашли?
- Если бы! Ты никогда не догадаешься, что это было!
- Ну, не томите уже, говорите.
- Николай, когда поднимался, почту взял и положил на тумбочку. Из газет и воняло!
- Наверное, подростки в ящик что-то кинули?
- Хуже. Листовку от нашего главы чем-то полили, запах просто тошнотворный. Я её - в мусорное ведро и на улицу. Не дома же оставлять…. А на площадке соседка стоит, вижу: принюхивается. Говорит, дома всё проверила, решила, что у соседей что-то протухло.
- Ну и шуточки.
- Представляешь, сколько людей такие «подарочки» получили?  Теперь Боровикову точно не поздоровится!
- Посмотрим. До выборов всего неделя и осталось. Николай-то где?
- А они уже домой пошли. Ужин не готовь, накормлены.
- Вот спасибо. Я только с работы пришла.
- Ты уж себя побереги. Каждый день задерживаешься, все дела не переделаешь.
- Ах, мама, себя вспомните. Николай говорит, в детстве вас и не видел дома, всегда – в школе.
- Ты моих ошибок не повторяй. Я поздно поняла: семья важнее.
- Елена Павловна, мне ваш совет очень нужен. Завтра в обед забегу.
- Договорились. Я что-нибудь вкусненькое приготовлю.

На улице требовательно лаял Бакс. Собаку надо покормить, утром плеснула ему в миску остатки борща. А муж, скорее всего, в столовой пообедал, кастрюли на веранде стоят нетронутые. Она вынесла овчарке еду, остановилась на крыльце. Подморозило, и на небе каждую звёздочку видно так ясно, словно её протёрли специальным составом. Днём солнце уже подплавило снег, он схватился твёрдой коркой. Наст блестел в свете полной луны, и двор казался сплошным катком.

Бакс оторвался от миски, кинулся к калитке и зашёлся радостным лаем. Оленька бросилась ему на шею, поскользнулась, упала и звонко хохотала, отбиваясь от собачьих поцелуев. Муж оттащил Бакса за ошейник, ворча: «Взрослый пёс, а дурак-дураком….».

Гала раздевала дочку, спрашивала, как прошёл день в детском саду. Опять зазвонил телефон, Николай снял трубку, сказал озадаченно: «Молчат…. Наверное, ошиблись номером». Оленька выпила молоко, умылась и потребовала вечернюю сказку. Снова раздалась трель. Гала подошла сама, раздражённо сказала:
- Слушаю вас.
- Чтоб ты сдохла, гадина…

Этот голос, определённо, ей знаком. Вера Петровна? Но ведь у неё, по словам скрипачки-коммерсантки, всё складывается отлично. Даже к сыну в Москву недавно ездила. Наверное, не нарадуется, что вовремя из ДДТ ушла. На зарплату копеечную еле концы с концами сводила. Степанида? На неё не похоже, та привыкла в глаза правду-матку резать. Впрочем, не на ту напали. Сами, скорее, сдохнут.

Зло сорвала на Николае, выговорив, что давно хотел поставить телефон с определителем. А ещё лучше – с автоответчиком. Муж терпеливо слушал, согласно кивал и обещал, что прямо завтра с утра этим и займётся. Оленька тянула его за руку и канючила: «Папа, почитай….»

***

Утром в кабинет вбежала Сонечка с круглыми от возбуждения глазами:
- Галина Викторовна! А вчерашние листовки оказались вонючими!
- То есть?
- Да натурально! Я сама их в перчатках раскладывала, так их даже выбросить пришлось…. Тухлыми яйцами несёт ужасно.
- Не может быть! Агитки лично Магда Ивановна привезла.

Та оказалась лёгкой на помине.
- Галина, ты слышала?
- Только что узнала. Вчера как с утра в город по делам уехала, так на работе ещё и не была.
- Да кто же такими пакостями занимается? Боровиков в панике, орёт как ненормальный…. А я, как всегда, крайняя!
- Магда Ивановна, думаю, это могли только в типографии сделать. Больше негде.
- А ведь точно. И как я сама не догадалась…. Сейчас туда поеду, выведу их на чистую воду!

Минут десять спустя позвонил Семён:
- Отлично сработали. Только что видел свежий набор в местную газету. Заголовки просто супер: «Объяснения главы дурно пахнут!» Причём, городские журналисты пишут, бесплатно. Лёд, конкретно, тронулся!
- Семён, надеюсь, поручения на этом закончились?
- Не совсем. Сегодня к вечеру мне нужен список женщин для именных приглашений на праздник. Полностью полагаюсь на ваш опыт и здравый смысл. Честь имею.
«Вряд ли» - чуть не сорвалось у Галы, но она вовремя прикусила язычок.
- Хорошо, в пять часов перечень будет готов, отправляйте водителя.

До обеда она решала неотложные дела, которых накопилось предостаточно. Посетила пару занятий, дала нагоняй Ирине за то, что кое-как провела урок. Та плакала, хлюпая носом:
- Галина Викторовна, я не ожидала, что вы придёте. Переволновалась, всё забыла. Вот, посмотрите план занятия! Я вчера весь вечер готовилась…
- У нас здесь не детский сад. И не бесплатная самодеятельность! Вы деньги за работу получаете. А если инспектор без предупреждения нагрянет? Тоже будешь реветь?
- Пожалуйста, ещё раз придите. Хоть завтра.
- Обязательно. И завтра, и послезавтра….

На обед, как и договаривались, Гала пошла к свекрови. Та знала в посёлке почти всех известных и нужных людей и могла помочь со списком. По дороге встретила пару родительниц, которые делились одной и той же новостью – про пахучие листовки. Всё-таки не зря Виктор Яковлевич привлёк «золотого мальчика». Семён своё дело знает, хотя на вид столичному политтехнологу больше двадцати лет никак не дашь. Из молодых да ранних.

Почти два часа ушло на то, чтобы заполнить весь воображаемый зал поселкового клуба. Елена Павловна входила в состав женсовета, поэтому у неё нашлись и списки ветеранов, и тружеников тыла, и почётных пенсионеров. Галина готова была её расцеловать, настолько свекровь облегчила сложную задачу. Кроме того, они вспомнили всех активисток, без кого не обходилось ни одно мероприятие, и просто приятных бабулек, кого нужно порадовать концертом, и кто потом на всех углах об этом будет рассказывать.

Елена Павловна расстаралась: приготовила любимые пирожки Галины – слоёные, с начинкой из яиц и капусты. Хозяйкой она была отменной. Муку непременно просеивала дважды, поэтому тесто становилось удивительно воздушным, потом готовое заворачивала в холщовую тряпочку и на час ставила «подышать». Раньше в ДДТ «индюшки» тоже обожали похвалиться своим мастерством и постоянно приносили что-нибудь вкусненькое к общим обедам. Теперь Галина этот обычай уничтожила: меньше посиделок, меньше сплетен. Да и прежний состав сменила полностью, с молодёжью ей работалось гораздо легче.

Гала вышла из подъезда и вдохнула свежий, с морозцем, воздух. Зима не спешила уходить, но уже никуда не деться днём от яркого слепящего солнца, и снег потихоньку оседает, сугробы становятся всё плотнее, а в сумерках особенно сильно пахнет близкой весной.

Ровно в пять часов появился нарочный от Семёна, и Галина передала ему листки, исписанные мелким бисерным почерком.  Потом достала из сумки коробку «Зефира в шоколаде», которую сунула ей на пороге свекровь, включила чайник, заварила зелёный чай. Его презентовала Римма, пояснив, что лучшего тонизирующего средства не найти. И, правда, - кабинет наполнился тонким ароматом, вкус чая казался непривычным, чуть горьковатым….

Распахнулась дверь, вошёл Николай:
- Хватит работать. Я приглашаю тебя в ресторан!
- Коленька, ты в уме? Какой может быть ресторан?!
- Эх, Галочка… Жёнушка… Сегодня годовщина нашей свадьбы вообще-то.
- Точно. Забыла!
- Вот-вот. Это потому, что мы и не отмечали никогда. Но я столик заказал, поедем в город.
- А переодеться?
- Во всех ты, душенька, нарядах хороша. Если хочешь, заедем домой, время у нас есть.
- Да, поедем…

Дома она вынула из шкафа два новых платья и достала коробку с ненадёванными туфельками. Как хорошо, что есть Римма! А главное, есть деньги. За два предвыборных месяца Галина успела приодеться. Муж и не подозревал о новых покупках, но сейчас можно кое-что и показать. Гала выбрала серое длинное платье с открытыми плечами и разрезом сбоку – чуть выше колена. И комплект из жемчуга к нему – самое то. Позвала:
- Коленька, посмотри…
Муж оторопел:
- Ну, просто королева…. А мне тогда – что надеть?
- Тебе – тёмный костюм.  И серый галстук. Сейчас подберу.

В ресторане Гала заметила не один восхищённый взгляд. Несколько раз её приглашали танцевать, но она отказывала, а Николай в этот момент краснел от удовольствия и произносил очередной тост.  В одиннадцать часов Гала поднялась:
- Пора домой.
- Да ты что… Только начали гулять. Ещё и десерт не принесли.
- Отмени заказ. Завтра на работу. Надо пораньше встать.
- Галчонок, а может, ты бросишь совсем эту работу? Я получаю нормально. У нас такой дом… Скоро весна: теплица, огород, цветочки твои…
- Нет, Коленька. По дому я и так всё успеваю, да и Оля уже подросла. Без работы я не смогу, к тому же – только всё наладила. Оставлять жалко.

Николай вздохнул:
- Понимаю…Ты же у меня – отличница. Всё тебе надо на пятёрку, не меньше. Ладно, подождём. Вот ещё одного народим, тогда уж точно – никуда не пущу.

Начало марта совпало с районной выставкой прикладного творчества. А успех на этом мероприятии отзывался потом весь учебный год. Гала сама заранее выбрала место в зале, продумала экспозицию. В этом году она оформит её в стиле «пейзан»: лоскутная техника, вышивки, милые поделки детей… Ей непременно нужно первое место.

Хотя нутром чувствовала: это её последняя выставка, скоро она шагнёт на новую ступень. Но известную истину об яйцах в одной корзине Гала не забывала никогда, поэтому гоняла своих девушек в ДДТ и в хвост, и в гриву: придирчиво рассматривала каждый экспонат и требовала тщательной отделки. На выставках она часто замечала, как самые лучшие работы проигрывали из-за неумелого оформления: кустарных рамок, или вовсе – их отсутствия. Она сама заказывала рамы у того старого краснодеревщика, что делал ей мебель для дома. И это было штучное, или как модно стало говорить, – эксклюзивное обрамление, подобного в магазине не купишь.

За всеми хлопотами неделя пролетела незаметно. С Рудольфом она не встречалась и увидела его, только когда тот появился на сцене после концерта 8 марта.

***

Зал встретил Рудольфа Минина тишиной. Но эта тишина была наполнена общим умиротворением, тихим восторгом и затаённой радостью.

Гала недоумевала: как Семён, почти мальчик, мог так угадать с программой? И где он раздобыл этих удивительных певцов – исполнителей старинных романсов? Трое мужчин – бас, баритон и тенор – будто сошли с дагерротипов прошлого века: одухотворённые лица, красивые руки….  Один из них пел репертуар Вертинского, и на последних тактах «Доченек», зал одновременно тихо всхлипнул, и множество ладоней незаметно отёрли влажные от слёз глаза.

Рудольф говорил тихо, без микрофона:
- Милые женщины, я вижу, что мой подарок пришёлся вам по душе. И я очень рад. Не хочу, чтобы вы связали сегодняшний концерт с предстоящими выборами. Бог с ней, этой подковёрной и всем надоевшей игрой.
Я смотрел из-за кулис на ваши прекрасные лица и принял одно важное решение….
Почти все вы приехали сюда много лет назад, разведывали недра вместе с мужьями-геологами, учили детей, преодолевали невзгоды и трудности. И всегда этот Дом культуры был местом, где вы отдыхали душой. Три года, как он закрыт. Но этого больше не будет. Моё предприятие берёт на баланс это здание. И я готов содержать небольшой штат, чтобы ваш Дом культуры геологов жил.
Поздравляю с праздником! Будьте здоровы и счастливы!

Он ушёл со сцены, ещё несколько секунд стояла оглушающая тишина, а потом – гром аплодисментов. Пока Рудольф говорил, Гала сидела, не шелохнувшись. Неужели только недавно этот мужчина держал её за руку, она ехала с ним в машине, смеялась его шуткам…. Женщины неистово хлопали, Гала оглядывалась по сторонам и думала, как позавидовала бы ей каждая из них. 

Она подождала свекровь, и они вместе вышли из клуба. Елена Павловна вздохнула:
- Да, жаль будет, если такого мужика не выберут…
- Считаете, Боровиков победит?
- Мне кажется, у него в избирательных комиссиях свои тётки сидят, проверенные. Намухлюют в его пользу…
Гала закусила губу.

Она проводила Елену Павловну до подъезда: гололёд держался уже неделю, дорожки никто толком не посыпал…. Впрочем, Галину это даже радовало: ещё одно лыко в строку неудач нынешней власти.

Муж возился в гараже, Оленька уже спала.
Дома первым делом позвонила Семёну:
- Всё прошло отлично. Я даже не ожидала. Но, правда, - здорово.
- Фирма веников не вяжет. Так, кажется, говорили во времена вашей студенческой молодости?
- Именно так. Я о другом хотела сказать. Слышала, что у Боровикова во всех комиссиях – свои люди, подсчёт голосов могут провести в его пользу.
- Не волнуйтесь, милая Галина Викторовна. Это всё у меня под контролем.
- Как хорошо…. Кстати, что там с рейтингом?
- Лидируем. На таких площадках я ещё не проигрывал. И покрупнее брали города!

Голова кружилась, в горле пересохло. Гала сварила маленькую чашку кофе, хотя на ночь никогда его не пила. Николай шумно умывался. Опять весь кафель в ванной забрызгает…. Она проглотила две таблетки: слабость не проходила, и виски будто стянуло обручем. Муж обеспокоенно спросил:
- Нездоровится? Бледная ты какая…
- Устала. Как хорошо, что завтра выходной. Ты уж сам маму поздравь, ладно?
- Обидится. Наверное, опять наготовила на целую роту. Да и Оленька выступить хочет, весь вечер репетировала.
- Хорошо, утро вечера мудренее.

Гала не любила праздники. Вся эта суета с подарками, телефонными звонками, дурацкими словами пожеланий…. В детстве она знала два больших праздника: пасха и троица. И дни рождения в деревне никто не отмечал, и подарков в этот день не дарили, городскими глупостями считали. Отец однажды сказал: «К могиле на год ближе. Чему радоваться?»

У Николая в семье заведено было иначе: Елена Павловна загодя продумывала меню, ломала голову: кому что купить? С тех пор, как родилась Оленька, Гала тоже свято блюла традиции и делала вид, что для неё это очень важно. Хорошо, что есть Римма, и проблема с подарками отпадает: скрипачка навезла ей кучу безделушек, запас всегда есть. Хотя Гала по-прежнему давала команду Ирине к каждой дате сшить комплект прихваток и кухонных рукавичек. Главное, никого не забыть: воспитательнице в детском саду, педиатру, своему врачу, знакомым продавщицам…. Талоны по-прежнему отоваривали раз в месяц, и таких костей могли кинуть – только Баксу похлёбку варить.

Наутро Галина взяла себя в руки и мужественно перетерпела женский праздник в гостях у свекрови. Николай преподнёс ей дорогущую туалетную воду. Дома Гала открыла флакон и еле сдержала рвотный порыв: тягучий сладкий аромат наполнил всю комнату.

Следующие три дня промчались в каком-то водовороте дел. На выставке их экспозиция оказалась лучшей, глава района вручил ей грамоту и долго жал руку потной ладонью. Гала всё время хотела спать, звуки доносились словно сквозь слой плотной ваты.

Настал день выборов. Гала вместе с Николаем сходила днём на избирательный участок. Народу было, на удивление много, им даже пришлось отстоять в очереди. В коридоре мелькнула Магда с опухшим лицом и красными глазами. Дома Гала приняла таблетку и легла, наказав Николаю разбудить её даже ночью, если будет звонок.

В половине третьего позвонил Семён, сказал:
- Уважаемый заместитель главы, поздравляю с победой. А мы тут шампанское открываем…. Ждем вас завтра вечером на банкет. Форма одежды парадная.

Сон как рукой сняло. Она поплескалась в ванной, сделала маникюр и тщательно уложила волосы. Утром Гала зашла в администрацию. Ни Боровикова, ни Магды на местах не было. И это понятно: ночь не спали. У всех остальных вид был затравленный и потерянный. Говорили почему-то шёпотом, как на поминках. Впрочем, это и были – поминки.

Утро выдалось пасмурное, но уже орали от радости на почерневших ветках воробьи, и нахохлившиеся вороны крутили головами, будто высматривая за дальними сопками запоздавшую весну. 

На работе Соня и Аглая ждали её на диванчике в фойе. И обе вскочили, словно по команде:
- Галина Викторовна, что теперь будет?
- А что может быть? Мы, слава Богу, от выборов не зависим. «Король умер, да здравствует король». Работаем, девочки, работаем…

***

Гала открыла форточку. Серое утро скрадывало и уродливость длинного забора, и крупинки сажи на оседающих сугробах.

Бегонии на подоконнике набрякли бутонами, нужно их взять с собой. Она оглядела свой крошечный кабинет. Один раз ей уже пришлось уходить отсюда, но тогда это было – временным отступлением. И где теперь Маргарита? Гала открыла ящики стола и принялась укладывать в большой пакет свои вещи. Полистала чёрную тетрадь. Последняя запись: «Клевета – порок, обладающий необычными свойствами: стремясь умертвить её, вы тем самым поддерживаете её жизнь; оставьте её в покое – она умрёт сама».

Ей нужно быть готовой к тому, что начнётся буря. Все будут обсуждать её, строить домыслы, шептаться и сплетничать. Завидовать. Вот и славно: «Я на аэроплане, а вы в помойной яме….».

Рудольф вступил в должность главы, принял дела и сделал первые назначения. Гала простилась со своими «цыпушками»: накрыла щедрый стол, выслушала восторженные слова и благословила Сонечку на своё место. Перед этим у них был долгий разговор, и Галина обозначила той возможные перспективы. Сонечка зарделась, смешалась, но блестела глазами, в которых восходило и крепло новое выражение….

Гала обживала просторный кабинет. Секретарь как раз выносила коробки с  пыльными книгами, когда появилась Магда. Было заметно, что она изо всех сил пыталась привести себя в достойный вид. Но круги под глазами не удалось скрыть толстым слоем тонального крема, а слишком яркая окраска волос казалась и вовсе неуместной.

Гала всплеснула руками:
- Магда Ивановна! Я вас давно жду…. Все ваши вещи вот тут, в этой сумке. Кофе?
- Нет, спасибо. Что-то давление зашкаливает. Пытаюсь бросить курить. Не получается.
- Надо отдохнуть. Это лучшее лекарство, по себе знаю.
- Значит, вот как всё обернулось…. Поздравляю.
- Точно – как у вас. Из Дома творчества прямо в это кресло. Я – ни сном, ни духом…. Рудольф Сабирович  вдруг такое предложение сделал. Я сразу подумала: наверное, по вашей рекомендации.
- Меня он не спрашивал. Но, раз такое дело, вернусь на своё место. Как говорится: где родился, там и пригодился. За пять лет, слава Богу, я свой опыт не растеряла. Кто там временно исполняет?
- Софья Петровна.
- Сонечка? Странно… Я думала, хотя бы Татьяна. Она ведь единственная постарше всех. Да… Такой у меня коллектив был….
Ладно, трудись. Удачи тебе.
- И вам, Магда Ивановна. Сумку не забудьте.

Гала набрала номер директора ДДТ. Улыбнулась: себе по этому номеру никогда не звонила, еле вспомнила набор цифр.
- Софья?
- Доброе утро, Галина Викторовна.
- Сегодня к тебе Магда зайдёт. Полагаю, на работу будет проситься. А у тебя срок исполнения обязанностей всего на месяц.  Что будет потом, догадайся сама. Ты хорошо помнишь наш последний разговор?
- Да, конечно. Я знаю, как надо действовать.
- Вот и умница. Работай.

Перед обедом раздался звонок. Сонечка почему-то прерывисто шептала в трубку:
- У нас беда…. Магду Ивановну прямо от меня на «Скорой» увезли. Приступ… Я боюсь…
- Успокойся. И возьми себя в руки. Она уже у меня на давление жаловалась. И вид был – краше в гроб кладут.
- Ой, что вы говорите. Но я ведь не виновата? Просто сказала, как мы договаривались: ставок нет, часы ни у кого отобрать не могу. Подождите до конца учебного года. Ведь всё правильно?
- Конечно, правильно. Так и есть. Где это видано: весной кого-то часов лишать? Тебя бы за это по головке не погладили…
- Ну, тогда ладно. Успокоили вы меня.
- Хорошо, что сообщила. Я сейчас с больницей свяжусь.

В приёмном покое ответили, что Магда поступила с гипертоническим кризом. Положение тяжёлое.
Гала сама приняла таблетку. Рассиживаться, впрочем, некогда. Нужно ехать в школу, посмотреть смету на ремонт. Потом по плану – совет ветеранов, старики нервы помотают. Вечером совещание у Рудольфа.

Но туда Гала не попала. Ей позвонили из больницы и сообщили, что Магда умерла. Галина поехала к её мужу, сказала, что все расходы и организацию похорон администрация берёт на себя.

Погребение и гражданскую панихиду назначили на пятницу. Весна, которую так долго ждали, наконец, - наступила. Солнце слепило невыносимо, и так к месту были тёмные очки. Римма ещё месяц назад привезла Галине последнюю модель: в пол-лица. Гала заключала церемонию прощания:
- Сегодня мы потеряли замечательного человека. Она обладала по-настоящему большим сердцем и светлой душой. В самое трудное время именно она пришла мне на помощь. Магда Ивановна была моим учителем, я сменила её на посту директора. И, по велению судьбы, мы недавно снова обменялись с ней постами. Как она была рада за меня…. В последний раз, когда мы виделись, она обняла меня, сказала: «Передаю тебе дела. Работай на благо людей. Я знаю, у тебя получится»…

Она оборвала свою речь рыданиями, которые подхватили все женщины. Гала пробиралась сквозь толпу, дорогу ей преградила Степанида:
- Ну и стерва же ты…
Она отодвинула её с пути и, не оборачиваясь, пошла дальше.

Рудольф положил на гроб букет белых роз и догнал Галу возле машины. Сказал задумчиво:
- Надо же, как вышло. А ведь я помню, что у тебя сегодня – день рождения.
Он вложил ей в ладонь что-то тяжёлое. Очертаниями золотой самородок напоминал вытянутую тушку рыбы. Гала выдохнула:
- Спасибо! Какая прелесть…. Отвези меня, пожалуйста, домой. Устала…

Она зашла в полутёмную прихожую, мельком глянула в зеркало. Из старой рамы ей прямо в глаза смотрела Маргарита. Гала покачнулась, оперлась о косяк. Потом изо всех сил замахнулась и разжала руку…. Стекло треснуло по всей длине и  обрушилось лавиной мелких осколков. Гала искала среди них свою рыбку, по пальцам текла кровь. Она побрела на кухню за полотенцем…. В зеркале улыбалась Магда.

Гала запустила в неё тяжёлой вазой. Надо проверить в спальне. Может быть, и там?

Хлопнула дверь, но Гала успела расправиться с зеркальными отражениями и в шкафу, и возле туалетного столика. Николай хватал её за руки, связывал простынёй, куда-то звонил….

Вечером он сидел за столом в пустом доме, обхватив голову руками. Набрал номер госпиталя, где когда-то лечили Галину. Борис был на дежурстве, и его быстро нашли. Врач молчал, потом глухо сказал:
- Ну, вот и случилось.  Я тебя предупреждал. Но это не смертельно. Теперь она всегда будет рядом с тобой. Жена, домохозяйка. Красивый цветок…. Разве не этого ты хотел?

Конец