Глава 1. И пришла смерть от руки мертвого
Дела шли не очень хорошо: слухи о готовящемся вторжении в земли Империи со стороны королевства Бернес оказались правдивы. Разведчики доложили, что конница и лучники противника через несколько дней нанесут атаку на замок Империи с юго-запада и востока. Общая численность солдат немного превосходит число стражников и рыцарей замка. Граф Симеон II ни сколько не сомневался в храбрости и преданности своих подчиненных, как и в их умении сражаться на поле боя. Но надеяться на непрофессиональность солдат противника - не самая лучшая идея.
Король Беренс когда-то тоже служил Империи и прибыл на Силневел вместе с Симеоном по приказу императора. Но спустя три года он собрал две тысячи воинов со всего Северного острова и вышел на площадь Бравого чертога, объявив свое требование в отношении великой державы. Их суть состояла в следующем: либо император признает автономность своих подданных и безвозмездно передает им власть на Силневеле, либо Беренс публично заявляет о своем отречении от имперской службы и уходит на другой конец острова, чтобы создать свое государство.
Беренс был патриотом своей державы, но он не понимал, почему власть должна преклоняться перед Кардиналом во главе с архиепископом. Да, Церковь много лет помогала бороться с еретиками и силами зла, но сколько раз ее действия не соответствовали Священному писанию. Сколько людей, имеющих свои убеждения относительно веры должны погибнуть, чтобы архиепископ смог и дальше сидеть в богатых покоях дворца императора? Сколько мыслителей и учителей, предлагающих мирные и гуманные методы правления и существования, должны сгореть в костре Инквизиции, чтобы народ мог верить только учениям Церкви и никому больше? Сколько людей еще умрет от оружия крестоносцев, верных псов Кардинала, по приказу Церкви?
Последней каплей в чаше терпения несправедливости имперских клириков стала казнь старосты поселения Форсетлент. Инквизитор, присланный на Силневел для проверки земель на наличие ереси, заехал в поселение и увидел, что в нем нет ни церкви, ни монахов, ни праведников. На вопрос об их отсутствии глава поселения ответил так:
- Ваше Святейшество, в этих краях раньше жили эльфы и неверующий народ. Они даже города свои сожгли, чтобы Империи ничего не досталось. А среди моего народа нет никого, кто раньше вел службу.
- А разве ты, - грозно произнес инквизитор, не слезая с коня, - не знаешь Священного писания? Что помешало лично тебе стать праведником?
- Не имею права без согласия старшего клирика или самого Кардинала, - пытаясь перебороть страх, ответил староста. - Да и как я смогу одновременно следить за городом и...
- То есть ты хочешь сказать, если слуга Бога, например, я, в свободное время ни читаю проповедь на улицах города, то я не верю в Него?
- Нет, что вы...
- Молчать! - крикнул инквизитор. - Тебе был дан простой указ, тебе нужно лишь было сделать поселение частью Великой Империи. Но по твоей вине жители чуть было не стали неверующими, слабыми для соблазна дьявола! И ты мне смеешь говорить, что в этом нет твоей вины, да еще и свалить вину на сам Кардинал!? От имени Инквизиции и архиепископа Империи я снимаю тебя с должности старосты Форсетлента и с позором лишаю звания горожанина Империи.
Ни староста, ни свита инквизитора ничего не говорили. Первый не мог вымолвить ни слова из-за страха, а последние ждали команды клирика. Понятно, что бедного главу поселения уже не спасти от кары Церкви, но действовать без приказа Его Святейшества порою приравнивалось к преступлению. Сам инквизитор еще с минуту молчал, тем самым убедившись, что никто не осмелится выступить против него.
- Но тебе повезло, ничтожный грешник, - наконец громко заявил клирик, - я лично дарую тебе прощение. Твоя душа будет чиста перед Богом. Не забудь об этом, когда будешь молиться.
Иногда, действительно, Кардинал и Инквизиция могли простить человека, но появлялось подобное по-разному: лишение звания гражданина Империи, выселение, лишение имущества. Лишь однажды Церковь заставила заплатить штраф одного генерала и разжаловала его до рядового. Более реже случались телесные наказания: удары плетью по спине, отрезание пальцев, выкалывание глаз, обвиняемого с разрешения била толпа и т.д. Но самым любимым у Церкви были казни.
Так произошло и в Форсетленте. Двое конных крестоносца, следовавших всю дорогу за инквизитором, слезли с коней и схватили подмышки старосту. Глава поселения что-то кричал, пытался вырваться, но ничего не помогало. Толпа лишь шла следом и смотрела на все это. Виновника вели на центральную площадь, чтобы посеять страх всему Форсетленту. Чтобы староста не убежал, один из крестоносцев сломал ему обе ноги. Инквизитор слез со своего коня, облил старосту маслом, которым обычно сжигали еретиков и демонов.
- Вот что бывает с грешниками! - во весь голос заявил церковный клирик, указывая на корчащегося от боли старосту. - И я это делаю не потому, что так положено, а чтобы преподать вам урок. Настоящий гражданин Империи никогда не скажет дурного слова о Боге, как сделал этот грешный человек. Но я, как и наш Бог, милостив ко всем, и я очищу его душу прямо сейчас, дабы она покоилась с миром на небесах!
Во время речи один из крестоносцев поджог факел и стоял в нескольких метрах от клирика, ожидая приказа. Обычно по сигналу крестоносец сам поджигал приговоренного, но, как и было обещано, инквизитор сам взял факел и поджог лежащего человека.
Беренсу удалось незаметно от всех покинуть площадь, чтобы не смотреть на тот ужас, что устроила сама Церковь. Как можно учить не убивать других, если же сами священники и прочие клирики сами устраивают казни и призывают на войну? Уходя с площади, рыцарь слышал крик старосты, который еще год по ночам не давал заснуть. Если бы не три взвода солдат Империи, Беренс бы точно спас беднягу, а инквизитору отрезал голову. Они лишь храбрые при охране, а вызвать «один-на-один» - убегут и будут звать на помощь. Да еще и преследовать.
Храм, кстати, так и не был построен. Инквизиция о нем забыла сразу же после казни и сбора налогов. На следующее утро Беренс собрал большое войско из недовольных граждан и солдат и отправился вместе с ними в часовню. Дел в том, что рыцарь приказал своему разведчику пристально наблюдать за инквизитором. Удача была на его стороне: клирик остановился в старой часовне на востоке от Форсетлента, из охраны остались лишь четверо новичков-крестоносцев. Колокола внутри не было - они не смогут позвать на помощь.
На рассвете армия Беренса окружила часовню и обещала оставить всех в живых, если враг сложит оружие. Инквизитор заперся в небольшом кабинете на втором этаже. Он знал, что никто не выйдет живым. Отсутствие сигнала о помощи делало ситуацию еще хуже. Служитель Инквизиции боялся умереть, но он не боялся предстать перед Богом. Он не очень-то и верил в него. Заповеди лишь давали прикрытие для его методов контроля на населением.
Молодые крестоносцы, поверив армии восставших, сложили оружие и вышли на улицу. Но разгневанная толпа сразу же набросилась на них. После расправы над охраной несколько человек ворвались в часовню и весь первый этаж облили тем же маслом, от которого сгорел староста Форсетлента.
- Ну что, праведник, - крикнул к окно кабинета Беренс, стоя с зажженным факелом перед часовней, - готов ответить перед Богом за свои деяния? Или предпочтешь смерть труса, которых твой же Бог приказывает уничтожать?
- Глупец! - ответил инквизитор, не высовавающийся из окна из-за опасения быть убитым стрелой. - Думаешь моя смерть что-то изменит? Не важно кто во что верит! Бог нужен Кардиналу лишь для того, чтобы держать народ Империи под контролем. Если же не будет Церкви, то и Империя рухнет вместе с ней, пойми!
- Бог может и поймет, но не я.
Беренс стоял и смотрел на горящую часовню до тех пор, пока обгоревшее тело лжепророка не выпало из окна. В качестве трофея он забрал частично обгоревшую мантию Инквизиции в качестве трофея и символа мощи своей новой армии.
Беренс сумел правильно все рассчитать: его армия превосходила армию Империи в Бравом чертоге и могла с легкостью всех убить. Тогдашний наместник согласился отпустить мятежника, опасаясь за свою жизнь, но при этом сказал: «Я не могу ручаться за Империю». Еще одной причиной были то, что крестоносцы уже покинули Силневел, а подкрепление будет лишь через несколько часов.
Удовлетворенный победой, Беренс вернулся в Форсетлент, провозгласил себя королем и назначил этот город своей столицей. Сколько Империя не пыталась захватить новое королевство, даже с помощью Белого ордена, она всегда терпела поражение. Беренс давал разрешение своим воинам и офицерам забирать оружие и броню Белого ордена, но с одним условием: вся символика должна быть удалена, а доспехи перекрашены в темно-зеленый цвет.
После официального провозглашения императора о независимости нового государства на Силневеле и прекращении войны, Беренс приказал повесить на главной площади флаг темно-зеленого цвета, на котором была изображена белая змея, пожирающая свой хвост. Это символизировало провал в боях Империи: священная могучая держава сама себя пожирала, проповедуя о добре и справедливости.
Граф Симеон Второй возвращался обратно в замок Бравый чертог в своей черной повозке. Вообще он ездил на своем коне, но с утра солнце не показывалось из-за туч, а ближе к сумеркам начался дождь. В повозке так же находился капитан Варкес - верный телохранитель наместника Империи. Граф всю дорогу молчал, находился в раздумьях, но мысли были не о готовящейся войне.
- Что вас беспокоит, граф? - поинтересовался Варкес.
- Я все думаю о Беренсе, - неохотно ответил наместник. Сейчас было не самое лучшее время для разговоров, но когда-нибудь с кем-нибудь все равно придется об этом поговорить. Да и Варкес не отстанет. Он не был из болтливых людей, но иногда информация о тревожных мыслях графа помогали порою больше, чем что-либо другое.
- Ваши люди готовы, - первым нарушил молчание телохранитель. - Горожане хоть и не солдаты, но тоже могут сражаться. Надеюсь, что Орден пришлет своих людей вовремя.
- Я думаю не об этом, - ответил Симеон, глядя в окно. - Я вспоминаю уход Беренса из Империи. Он ведь в свое время был мне как брат, а тут заживо сжег инквизитора, отдал его солдат на растерзание толпе с оружием. Не понимаю, как Орден и Империя не смогли за два с половиной года захватить город и самого бунтовщика, объявившего себя королем? И как ему только удалось уговорить народ пойти за ним?
- Граф, он сам решил пойти таким путем. Его преступления не останутся безнаказанными, а королевство падет, даже если это сделают другие спустя сотни лет.
- Ты снова меня не понял. Что если он снова придет к нашему замку? Что если он уговорит мой народ пойти против меня? Я не боюсь смерти, Варкес, я даже...
Разговор закончить не удалось - повозку тряхнуло так сильно, что переднее правое колесо отвалилось и Симеон ударился головой о стенку, потеряв сознание. Варкесу повезло больше: стальной доспех ударился о дверь, разбив стекло, но сам телохранитель остался внутри. Он выглянул в окно. Дождь прекратился, но луна оставалась за тучами, погрузив Северный остров в мрак. Видно не было ничего, даже собственные руки перед глазами.
Фонари, висевшие на повозке, валялись в нескольких шагах от места крушения и медленно угасали. На ощупь телохранитель стал передвигаться вдоль повозки, пытаясь найти кучера. Но он лишь обнаружил четырех лежащих неподвижно лошадей. Варкес специально положил руку на одну из них и несколько секунд не убирал. Лошадь не дышала - она была мертва, как и остальные три. Но что с ними случилось?
Телохранитель услышал первый звук за все это время. Это был стон человека в десяти шагах позади. Скорее всего, это один из четырех конных конвоиров. А ведь говорил Варкес графу взять с собой больше людей, но наместник лишь махнул на это рукой.
Телохранитель шел на звук, который вскоре совсем утих. Через пару секунд он споткнулся обо что-то, но точно не о камень или большую ветку дерева. На ощупь Варкес обнаружил перед собой фонарь, работающий на масле.
Осветив местность, Варкес пришел в ужас: у лошади конвоира не было ног, а у самого рыцаря перерезано горло. Недалеко лежала лошадь второго конвоира, но его самого рядом не было. В спешке телохранитель вернулся к повозке. Нужно как можно скорее уводить графа в Бравый чертог. До ворот оставалось метров семьсот, не больше, но дойти до них с раненым графом сквозь тьму было очень трудно.
Неожиданно свет в фонаре погас. Но не из-за отсутствия масла, а словно кто-то ее задул. Варкес чувствовал чье-то присутствие совсем рядом с повозкой. Это ведь засада! Телохранитель потянулся в ножны, но меча не было на месте. Куда он мог деться? Потерять меч - позор для солдата Империи.
Варкес почувствовал какой-то тошнотворный запах, отчего стало трудно дышать и начала кружиться голова. Дорогу вдруг осветил зависший в воздухе шар зеленого цвета. Теперь Варкес видел все: шедшие впереди повозки конвоиры лежали лицами вниз, в их спины были воткнуты их же мечи (телохранитель хоть и терял четкую картинку перед глазами, но символ Империи на рукояти смог разглядеть), кучера задавила повозка, и он лежал под задними колесами. Четвертого конвоира так и не было видно.
Зачинщики засады тоже были на месте: высокий, крепкий человек с двуручным молотом силой вытаскивал пришедшего в себя графа Симеона Второго, левее спиной к нему стоял второй, одетый в черную одежду с капюшоном. На вид не сильный, но, скорее всего, очень ловкий и опасный. От зеленого шара блестело лезвие стилета в левой руке. Ассасин?
- Не это потерял, охранник? - раздался голос позади.
Варкес уже был не в силах бороться к запахом, поэтому без сил рухнул на землю. Глаза перестали видеть совсем. В области спины он почувствовал тепло - телохранителя проткнули его же мечом, как и двоих конвоиров. Варкес верно служил Империи и еще вернее Симеону, но он подвел графа, поздно поняв, что случилось на самом деле. Варкес умер, истекая кровью рядом с графом.
Граф очнулся довольно быстро. От ушиба о стенку жутко болела голова, каждое движение отдавало в виски еще сильнее. Симеон ничего перед собой не видел. На секунду ему показалось, что он потерял зрение, но эти мысли были отброшены, когда граф краем глаза заметил слабый свет, исходивший снаружи. Повозка, поездка за пределы Бравого чертога, король Беренс, удар - теперь наместник Империи вспомнил все.
Варкес... где же он? Он ехал ведь вместе с графом в повозке. Превозмогая головную боль, Симеон поднялся с пола и сел на мягкое кожаное сидение повозки. Свет продолжал гореть, кто-то ходил снаружи. «Должно быть, это Варкес», - подумал граф. На сидении и на полу лежали осколки стекла. Учитывая доспехи и их габариты, вывалиться в окно телохранитель не смог. Если бы и вывалился, то вместе с дверью, но она слегка приоткрыта. Значит, он вышел сам.
Это обстоятельство немного успокаивало графа. Но почему Варкес не спасает своего господина? И где остальные рыцари, сопровождавшие его вся дорогу? Свет от фонаря постепенно угасал, снова погружая местность в ночную тьму. Однако на смену ему место начал освещать зеленый свет. Где находился источник, понять было невозможно, сидя внутри повозки.
Но и торопиться наружу тоже не следовало. Почему Варкес до сих пор не объявился? Почему он не позвал на помощь? Ворота находились меньше километра отсюда. Боль в голове немного стихла, что позволило графу Симеону поворачивать головой и медленно двигаться. Короткий стальной меч все еще лежал в ножнах. Конечно, в таком состоянии можно запросто проиграть в битве с одноруким человеком, но сдаваться наместник не имел права. Не за красивые глазки император посадил его на трон Силневела.
В разбитом окне показалась чья-то рука в стальной перчатке. Зеленый свет стал светить ярче, что позволило графу разглядеть символику Империи. «Подкрепление!» - радостно подумал Симеон, убирая ладонь с рукояти своего меча. Он попытался встать, но резкая боль в затылке заставила графа застонать. Однако Симеон не сел на место. «Сейчас или никогда!», - подумал он, медленно передвигаясь к дверце повозки. Пальцы в разбитом окне распрямились - кто-то пытался помочь выбраться.
Симеон подал руку незнакомцу... но сейчас он видел совсем другое. Зеленый свет стал совсем ярким, так что окрестность было видно как днем. Граф вместе стальной перчатки увидел тянувшуюся к нему руку без кожи и мяса. Скелет! От испуга наместник поздно понял что происходит и начал пятиться назад. Но кисть скелета крепко схватила свою жертву на плечо, после чего резко потянула на себя. Если бы не травма головы и шок от увиденного, то Симеон мог бы сопротивляться и остаться в повозке. Но вместе этого он вылетел из транспорта, будто он был игрушкой в руках ребенка, и упал лицом в грязь.
- Не это ли ищешь, охранник? - услышал хриплый голос где-то рядом граф.
Хоть грязь и попала в глаза, а разум начинал ослабевать, Симеон смог разглядеть происходящее. Телохранитель Варкес стоял в нескольких шагах от графа, но что-то с ним было не так: глаза помутнели, ноги едва держали тело, сам человек не двигался, даже сказать ничего не мог. Едкий и тошнотворный запах добрался и до оставшейся в живых жертвы. Симеон рукавом смахнул грязь с лица и пополз вперед. Но далеко отползти не удалось: впереди спиной к наместнику стоял человек в черном дырявом плаще, пряча в рукаве какой-то острый предмет. «Заточка или кинжал», - подумал граф, остановившись.
Раздался страшный звук, будто что-то кого-то пронзило. Худшие опасения оправдались: второй убийца, высокий человек, если его так можно было назвать, проткнул мечом телохранителя своего владельца, а последний упал навзничь. Теперь ему ничем нельзя было помочь. Варкес честно и храбро служил как Империи, так и своему господину, Симеону Второму.
Граф понял, что не помочь и ему. Зеленый шар, кружившийся над повозкой, теперь освещал место преступления как днем. Он видел все: мертвых лошадей, конвоиров, кучера и своего телохранителя. И трех убийц. Троица окружила наместника Империи, но нападать пока по каким-то причинам не собиралась. Видимо, они решили показать свое превосходство и еще больше напугать свою жертву.
Но самое ужасное было то, что убийцы не были людьми. Нет, их лица не были ничем закрыты. Наоборот, были видны очень даже хорошо, особенно вблизи. Прямо перед графом стоял человек в плаще. Это был высокий человек с обуглившейся кожей, одного глаза не было, несколько зубов металлические. Плащ местами порван, грязный, мятый. Ботинки когда-то были кожаные, но то ли от проклятия мертвеца, то ли от времени (а может все одновременно) они были так же порваны. Теперь он не прятал свое оружие, а достал его из рукава и играл с ним, как какой-нибудь желающий похвастаться мастерством владения холодного оружия солдат. И оружием был ржавый стилет.
Слева стоял скелет среднего роста, вытащивший графа из повозки. На его костях были надеты тяжелые металлические доспехи, покрытые грязью, царапинами, отверстиями от стрел и потертостями. На голове был конический шлем с рогами, проржавевший от времени и сырости. Глаз, понятное дело, в глазницах черепа не было, но вместо них светили два огонька, цвет который было трудно угадать из-за сильного зеленого свечения летающего шара. В правой руке он держал одноручный боевой топор, украшенный с обеих сторон какими-то символами. На ногах он носил тяжелые железные сапоги, которые отличались от всей брони нормальным внешним видом. Не считая прилипшей грязи.
Справа стоял третий убийца, держа в руках двуручный боевой молот. Это оружие Симеон узнал сразу: такой же хранился в арсенале Бравого чертога. Согласно легенде, этот молот передавался из поколения в поколение вождям диких воинственных племен, живших на Сильвене задолго до прибытия Империи. Примечательным в оружии было то, что древко было выполнено из крепкого дерева, растущего в глубине Северного острова. Пика отливалась из серебра, а сам молот – из руды неизвестного до сих пор человеку происхождения. На теле была легка поношенная и местами рваная легкая броня с изображением пламени на груди. Вместо шлема была корона. Сапоги железные, изношенные. Кожа убийца была сухой, сморщенной и темного цвета. Зубы гнилые. В глазах не было зрачков, а сами белки слегка подсвечивались. На правой руке не было указательного пальца, а на безымянный надето кольцо с каким-то камнем.
Мерзкий запах все больше проникал в легкие и мозг графа, ему становилось тяжелее дышать, перед глазами начало все расплываться. «Это конец. Но если и суждено умереть, то только в бою!» – подумал Симеон, поднимаясь с земли и доставая из ножен свой меч. Троица не сделала ни шагу назад, оружие осталось в прежнем положении, а скелет начал смеяться над своей жертвой. Собравший последние силы, наместник замахнулся мечом и ударил по шее мертвеца с молотом. Лезвие меча ударилось о кожу, но внезапно рассыпалось на мелкие кусочки и превратилось в пыль при падении. В руках несчастного наместника осталась одна рукоять.
Скелет схватил за горло Симеона, одной рукой начал душить и поднял человека над землей. Сопротивляться у графа уже не было сил, да и смысла уже нет. Смерть неизбежна – это и так ясно. Воздух перестал поступать в легкие, и Симеон приготовился умереть. Но внезапно скелет отпустил жертву, и она снова упала на землю.
- Кончай уже с ним, - рявкнул убийца с двуручным молотом. – И так засиделись с ним.
- Короче, - произнес ассасин и замахнулся стилетом.
Одним движением он молниеносно переместился к лежащему графу и воткнул лезвие холодного оружия в шею жертве. Симеон не произнес ни звука. Правление Симеона Второго, наставника Империи на Силневеле закончилось.
- А ты говорил, что охраны целый взвод будет, - усмехнулся скелет, обращаясь к убийце с молотом.
- Вечно вы церемониться любите с вашими битвами, - вытирая стилет от крови о плащ, сказал ассасин.
- Все, уходим! – скомандовал человек с кольцом на безымянном пальце.
Шар перестал кружить в небе, стремительно описал пару кругов вокруг каждого убийцы, при этом испуская густой зеленый дым. Через пару секунд троица исчезла, как и зеленый шар. Место засады и убийства снова окунулось во мрак ночи. Никто из Бравого чертога не мог подозревать, что утром все изменится… не в лучшую сторону.