Деревня Дюкино примостилась на высоком берегу матушки-Волги. Большинство её жителей носит фамилию, созвучную имени деревни.
Дом Василия Петровича Дюкина расположился ровно посредине длинной вереницы хат, протянувшейся вдоль берега реки.
От ворот дома бежит дорога, заканчивающаяся у крутого обрыва, нависшего над Волгой.
Сегодня у Василия Петровича, зажиточного мужика, хозяина местной артели строителей, собралось чуть ли не всё взрослое население Дюкина. Гости уселись за длинными рядами столов, уставленных разнообразными напитками и закусками.
Хозяин постучал вилкой по бокалу, привлекая внимание односельчан, и заговорил :
- Я пригласил вас, братья и сёстры мои, чтобы достойно отпраздновать два важнейших события : первое - это возвращение нашей России её законного Крыма, а второе - рождение в моей семье долгожданного внука. Ура!
- Ура-а! - подхватили дружно гости. - Крым наш! Ура-а, родился внук!
Василий Петрович поднял руку, и когда стало тише, громко произнёс :
- Первый тост за историческую победу нашей родины!
Гости решительно выпили и загремели вилками и ложками.
Сквозь звуки трапезы то и дело прорывались восторженные возгласы :
- Как мы их сделали! Без единого выстрела! Эти укропники и оглянуться не успели! Да куда им против нас! Слабаки! Ну не скажи, слава Богу, что во время лишили их ядерной бомбы!
И снова поднялся с бокалом хозяин.
- А теперь выпьем за сына моего - Егора, отца новорожденного внука, участника Крымской кампании, одного из тех самых "вежливых зелёных человечков", - Василий Петрович лукаво улыбнулся, а повеселевшие гости хохотнули и охотно выпили.
По мере произнесения тостов, шум за столом увеличивался, кто-то затянул песню, кто-то даже пустился в пляс.
За одним из столов несколько мужиков-озорников усердно спаивали отца хозяина - деда Кузьму, очень старенького, полуглухого участника войны, грудь которого украшал десяток разноцветных медалей.
Старик уже порядком захмелел и его потянуло на воспоминания.
Он сбивчиво излагал какой-то эпизод из времён Отечественной, как вдруг до него донеслось с соседнего стола : "Ух, эти проклятые хохлы! Что о себе возомнили!"
Дед вдруг с трудом поднялся на ноги и стукнул сухим кулачком по столу :
- Кто сказал "хохлы"? Да вы знаете, что полтавский хлопец Артём Насыпайко вытащил меня раненого из-под огня, считай, жизнь мне спас!
За столом наступила тишина.
Тогда снова поднялся Василий Петрович, грозно взглянул на ледащего старичка и произнёс :
- Лучше бы ты помолчал, старый!
И , обращаясь к соседям по столу, добавил :
- А вы там плесните нашему деду ещё горилки.
Старенький Кузьма Дюкин сел на место и притих.
А Василий Петрович провозглашал уже следующий тост :
- Выпьем, дорогие односельчане, за мудрого руководителя нашей страны, который вернул нам Крым и обязательно разобьёт эту фашистскую киевскую хунту!
И тут вышла ещё одна заминка. Хозяин глянул на соседний стол и обратился к одному из гостей :
- А ты, Яков Сидорыч, чего это не пьёшь? Не уважаешь нашу славную Россию?
И в наступившей тишине прозвучал ответ гостя :
- Россию нашу очень даже люблю и уважаю, только причём же здесь её руководитель? Сегодня один, завтра - другой...
- Как это причём? - удивился Василий Петрович. - А кто организовал всю эту операцию, кто утёр этих поганых хохлов?
- Напомню тебе, - хмуро ответил Яков Дюкин,- что супруга моя, Катерина, из этого самого народа вышла.
- Очень тебе сочувствую, - съехидничал хозяин.
- Ты себе лучше посочувствуй, - огрызнулся гость. - И ещё об одном подумай, дорогой сосед, стоило ли ради какого-то кусочка земли ссориться со своими братьями-славянами?
- Или ты выпьешь мой тост или уйдёшь отсюда! - заявил Василий Петрович.
- И не стыдно тебе будет, - укорил Яков Сидорыч,- мы же с тобой кумовья...
С этими словами гость поднялся и пошёл к калитке. Вслед ему неслись негодующие крики :
- Пятая колонна! Национал-предатель!
Кто-то даже запустил ему в спину тяжёлым предметом.
- Забудем об этом! - махнул рукой хозяин. - А сейчас я хочу сообщить о нашем важном семейном решении.
И, дождавшись тишины, Василий Дюкин объявил :
- Мы на семейном совете решили назвать нашего дорогого внука, который родился в такое замечательное время, новым, необычным именем. Мы назовём его Крымнаш!
Гости секунду помолчали, несколько ошарашенные, а потом закричали :
- Молодцы! Ура! За здоровье новорожденного! За маленького Крымнашика!
Зазвенели бокалы,зазвякали ножи и вилки.
А потом заиграла гармошка, пошли песни и пляски. Дюкинцы умели веселиться!
--------------------------------------
О празднике в деревне Дюкино прошла информация в районной газете. Написали и о новорожденном с необычным именем.
И вот, после этого, в дом Василия Петровича нагрянули корреспонденты центрального телевидения. Они сделали большой репортаж о торжествах в деревне и о маленьком Крымнашике. Передача, появившаяся на экране, имела большой успех. Ожидалось, что инициативу дюкинцев подхватят по всей стране. Семье Василия Петровича даже прочили встречу с руководством государства, но в последний момент что-то не заладилось.
Тем временем разворачивались события на юго-востоке Украины. От сына Егора пришло известие, что он находится на учениях в Ростовской области.
Василий Петрович с гордой улыбкой говорил :
- Знаем мы эти учения! И где эта самая Ростовская область нам тоже известно!
А между тем весточки от сына прекратились. Забеспокоилась мать Егора - Мария, заволновалась жена - Дарья: с тех краёв доносились тревожные известия, да ещё в деревне были и другие ребята из его полка, и о них поступала тревожная информация.
Прошло несколько недель в тревоге и переживаниях. И вот однажды раздался телефонный звонок, и когда Василий Петрович снял трубку, то услышал мужской голос с командирскими нотками :
- Здравствуйте. Говорит майор Звягинцев. Сегодня в двадцать один ноль ноль к вам будут визитёры. Примите их.
- Какие визитёры? По поводу чего? - заволновался Василий Дюкин.
- Это касается вашего сына, - был ответ.
- Он жив? - дрожащим голосом спросил Василий Петрович.
-Да, - произнёс майор и повесил трубку.
И опять тревожные ожидания.
Ровно в девять вечера около хаты остановился крытый фургон. В сумерках можно было разглядеть, как несколько солдат вытащили из кузова какой-то громоздкий предмет и понесли в дом.
Когда они опустили свою ношу на пол, Дюкины увидели инвалидную коляску, в которой сидел человек с тёмным лицом в солдатской форме. У него не было ног.
Дарья первая узнала мужа и с криком "Егор!" бросилась к нему. Рыдая, она опустила лицо в его колени.
За ней кинулись к сыну отец и мать.
-----------------------------------------
Егора трудно было узнать. Его розовощёкое мальчишеское лицо превратилось в серую маску, на которой мерцали полные горести глаза.
Несколько дней он хранил молчание, а когда чуть-чуть ожил, отец спросил его :
- Как там было, сынок?
- Страшно, батя, - ответил он. - После жуткого артобстрела из нашей роты выжило всего несколько человек. От остальных осталась гора рук, ног, голов и других частей тела. Рядом со мной лежали мои кровавые ступни, - при этих словах Егор содрогнулся всем телом.
- Успокойся, Егорушка, - остановил его отец. - Ты пострадал за родину.
- За какую родину! - возмутился сын. - Кто на нас нападал? Это мы пришли на их землю не поймёшь зачем.
- Так это же хунта, - растеряно твердил Василий Петрович, - бандеровцы!
- Да никакие не бандеровцы, такие же хлопцы, как и мы! - весь напрягся Егор.- Да и вообще, какое нам до них дело?
- Не узнаю тебя, сынок, - развёл руками отец, - раньше ты был совсем другой.
- Побывал бы ты там, - отрезал парень, - тоже изменился...
- Послушай, дорогой, вон у соседей сын и вовсе погиб, а они гордятся им. К ним пришли провокаторы-газетчики, говорят , мы, мол , видели могилу вашего сына, расскажите, как и где он погиб. Так родители отвечают : "Ничего мы вам, журналюги, говорить не будем". А сами пошли и сняли табличку с креста на могиле сына - чтобы, значит, не давать пищу пятой колонне.
- Ты что говоришь, отец! Они же предали своего сына! Ты бы тоже снял с моей могилы табличку?
Василий Петрович растеряно молчал, а Егор продолжал :
- Им наверняка заплатили! Они продали память своего сына! А чего ради, скажи мне, пожалуйста? И за что я сам отдал свои бедные ноги? - парень яростно ударил кулаками по своим обрубкам. - Как я теперь жить буду? И зачем мне такая жизнь?...
Вечером, когда заботливая Дарья помогала мужу помыться и одеться, он сказал :
- Надо сменить имя нашему сыночку, дать ему человеческое прозвище.
- Что ты, Егорушка, - возразила жена, - такое славное имечко придумали! У всех Сашки да Машки, а у нас Крымнаш. Я уже привыкла к нашему Крымнашке! И потом ведь назвали в честь такого великого события, его везде с таким именем будут встречать с почестями.
- Вы все тут с ума посходили! Небось, целыми днями смотрите "ящик", - Егор кивнул на телевизор. - Какое великое событие? Украли у доброго соседа кусок земли, забрались на его территорию и сеем там кровь и смерть! Завтра пойдём и сменим имя. Назовём в честь деда - Кузьмой.
- Нет, не надо, Егорша, - Дарья ласково обняла мужа, - давай оставим всё как есть. Ты потом успокоишься и согласишься, что я была права.
- Никогда не соглашусь, - глаза парня вспыхнули негодованием. - С такой собачьей кличкой, да ещё напоминающей мне эту жуткую, постыдную бойню, сын мне не нужен!
Дарья со слезами ушла в другую комнату, а Егор покатил свою коляску на крыльцо. Спустился по специально сделанным для него сходням, а потом медленно двинулся - сперва к калитке, потом по дороге, ведущей к реке.
Сердце его громко стучало, вырываясь из груди, глаза исступлённо горели, на губах, шепчущих проклятия, выступила пена.
Дорога шла под уклон, и бег инвалидной коляски всё ускорялся и ускорялся, да ещё и сам Егор крутил руками колёса.
На полном ходу коляска достигла обрыва, оторвалась от его края и полетела в невозмутимо плещущиеся внизу воды Волги.
Над гладью реки пронёсся последний отчаянный крик Егора.