Цикл "Я просто твой ангел"
(эзотерические наблюдения)
День рождения шедевра
«А они ведь её обесчестили, изнасиловали своим варварством», – думал Шагал, глядя на землю-бедняжку вокруг себя: пластиковые бутылки, упаковки от чипсов, полиэтиленовые пакеты, окурки, окурки, окурки…
Он нанёс карандашом первые штрихи на чистый лист, закреплённый на мольберте, и задумался: «А что нарисовал бы настоящий Марк Шагал, если бы он жил в XXI веке и пришёл бы с мольбертом в подобное место со следами антикультуры и отдыха, как это: Комсомольское озеро?.. Наверное, Шагал попросту не смог бы настроиться на творческий взлёт… А почему тогда я готов взлетать? Благодаря моей молодости?..»
Юношу звали Марком, и поэтому однокурсники с художественного факультета Академии искусств удостоили его высокой награды в виде прозвища Шагал.
Марк выполнял практическое задание к летней сессии – нарисовать акварелью пейзаж и отразить в нём единство трёх стихий: земли, воды и воздуха (неба).
В начале сессии Я.Я. Маслева, заместитель декана художественного факультета, приказным тоном «посоветовал» студентам рисовать экзаменационные пейзажи не просто каждому по отдельности, но и в совершенно разных местах.
– Компанейские пейзажи вкус к искусству портят даже, – критически высказался Маслева на поэтическом вздохе, обращаясь к очередной группе студентов. – Поэтому рассредоточивайтесь поодиночке, в стратегическом порядке по водоёмам Минска, Минской области и любых других областей Беларуси. И ведите прицельно-точный огонь по своим холстам!
В тот миг все студенты, даже девушки, не могли не почувствовать себя солдатами, получившими боевой приказ. Кстати, Я.Я. Маслева – бывший офицер-артиллерист. И за это студенты, ещё лет десять назад, прозвали его Комбатом.
Итак, согласно приказу Комбата, студенты-солдаты произвели жеребьёвку, и Марку досталось Комсомольское озеро. Но такой сюрприз в центре города его совсем не обрадовал. Юноше хотелось романтики. Вырваться из суетного, шумного Минска куда-нибудь подальше, где чище воздух и вода: на Вячу, Волму или даже Неман!..
«Повезло же Репину! – думал Шагал о своём дружке Иване Репейникове по прозвищу Репин и наносил на лист контуры прибрежной полосы озера. – Легкая у него рука – он вытащил Минское море. А там столько классных мест! Там такая панорама! Такой простор! И места малолюдные есть. И от города недалеко. Сел на велик, за спину мольберт и вперёд – вдогонку за вдохновением!.. А тут, на Комсомольском озере, не то, что вдохновение, рыбу даже негде ловить, повсюду суета пляжная, мусора под ногами больше, чем травы».
Марк уже наносил контуры озера и задумался о том, стоит ли вводить в рисунок какую-либо авторскую деталь-домысел, чтобы придать дополнительное содержание окружающей реальности? «Может, на противоположном берегу нарисовать церквушку?.. И её стены будут сложены не из благородного белого камня, а из… мусора в виде бутылок, пакетов, окурков…»
Нет. Он решил пока отложить эту идею, вспомнив совет своего любимого педагога в Академии – преподавателя истории искусств Дмитрия Алексеевича Лиханова…
Ещё лет семь назад Дмитрий Алексеевич был награждён со стороны студентов почётным прозвищем Дали благодаря созвучному слиянию своих инициалов и двух первых букв фамилии с фамилией гениального художника. Так вот, один из мудрых лекционных советов-афоризмов Дали гласит: «Современный мир, тонущий в потоках негативной информации, нуждается в спасательном круге – в позитивных произведениях искусства, способных очищать пространство и время от серого мусора низких проявлений человеческой природы. Поэтому любые негативно-критические образы в ваших картинах, как, например, и негативно-критические фразы в произведении писателя, должны не просто отражать окружающую реальность, а преследовать более благотворную цель – лечить, гармонизировать окружающий нас мир».
Именно этот совет Дали и вспомнил Шагал. Мудрые слова педагога стёрли, словно ластиком, бренчание раздражительности в отдалённых уголках души Марка. И с каждым новым штрихом в рождающемся пейзаже парень ещё тоньше улавливал в себе радостные нотки лёгкости, готовности к полёту…
И юноша вновь ощутил себя художником! Он взлетал! И ему уже не мешали звонкие крики детей, бегающих вокруг мольберта. Художника уже не смущали любопытные взоры людей за своей спиной, и не сбивали с творческого ритма отрывки их разговоров, откуда так часто вылетал обычный, но такой липкий словесный мусор – ментальные бутылки, пакеты, окурки…
Уже приближалась вторая половина дня, и людей на озере становилось всё больше. А для Марка часы остановились где-то в полдень… И он уже ничего не замечал вокруг себя, заканчивая набросок противоположного берега. Вместо церкви из бутылок-пакетов-окурков его воображение рисовало что-то прекрасное… Влюбленную пару!.. Вот Он и Она с такой эмоционально-живой силой читают друг другу стихи Блока и Цветаевой, Богдановича и Цётки, что, кажется, эти поэты, перешагнув сквозь пространство и время между прошлым и настоящим, тоже пришли сюда, на берег озера, – послушать собственные стихи, познакомиться, помечтать, подышать красотой... И вот уже Она и Он нарисовались в образах Ани Малышевой и самого Марка. Он даже ощутил порыв нежности к этой реальной девушке – старосты их группы…
Стоило юноше закрыть глаза, и он погрузился бы глубже в это чудесное видение. Но Марк точно ещё не знал, имеет ли право художник, воодушевлённо работая над картиной, полностью переключиться и на мир своих грёз, и на параллельный мир (который Дали называет астральным, или тонкоматериальным), вскормлённый всё той же игрой собственных фантазий-медитаций?
Марк потёр глаза, как после сна, глубоко вздохнул и взялся за последнюю стихию – за небо. Он очень быстро изобразил облака, а некоторым из них подарил ещё более изящную форму, чем та, которую «нарисовал» ветер. В такие мгновенья можно ощутить себя Защитником природы, Творцом её чистой, первозданной красоты. И Марк представил себе солнце, космос, облака, планеты, создающиеся по воле Бога-Творца…
Шагал уже начал оживлять акварелью свой набросок, когда на него обратила пристальное внимание одна компания из числа отдыхающих. И вот двое из этой компании – молодой мужчина, «разукрашенный» мускулатурой, и девушка в доспехах фотомодели (купальник+походка+улыбка) – подошли к Марку и встали у него за спиной.
– А я ведь, Оленька, в школьные годы тоже хорошо рисовал, – вспомнил мужчина. – Особенно машины – иномарки крутые!
– А я в школьные годы любила наблюдать, как рождаются картины, – ответила девушка, сравнивая облака на картине и на небе. – Облака такие красивые получились! Где-то я видела точно такие облака?.. Вау! Вспомнила! На упаковке элитного женского белья, которое Анжелка привезла из Парижа!
– Эй, господин художник!.. Молодой человек! – деловито обратился мужчина к Марку, но тот не реагировал на его слова, продолжая рисовать. – Парень!.. Братишка!.. Чувак!..
Мужчина, молниеносно скатившийся с делового тона на дворовый, шепнул девушке:
– Оль, может, он глухой?
Она пожала плечами, а мужчина слегка коснулся плеча Марка.
– Вы, по-моему, меня назвали чуваком? Но не рисуют чуваки пейзажи, – ответил, не оборачиваясь, Марк, и добавил в рифму, – они сорят окурками на пляже.
Парочка обошла Шагала, чтобы встать к нему лицом.
– Есть хорошая работа, художник, – невозмутимо сообщил мужчина, будто слова Марка пролетели мимо его ушей. – Бросай, как школьник, малевать травку и речку. Не упусти редкий шанс срубить нормальные бабки!
– Вы ошиблись, я не рубщик. Я художник, – так же невозмутимо ответил Марк.
– Вот и нарисуй-ка эту прекрасную леди, – мужчина обнял свою спутницу. – У Оленьки сегодня день рождения. Плачу сто баксов за портрет! Шедевр назовём «Мадонна в купальнике»!
Шагал уже разукрасил озеро и стал подбирать полутона для самой сложной детали – солнечных бликов на воде, но нотки раздражения от этих унизительных слов, будто оружейные выстрелы, сбивали его полёт вдохновения. Чувствуя себя раненной птицей, пытающейся сохранить высоту полёта, Марк твёрдо сказал:
– Я не буду рисовать портрет. Мне моя травка и речка гораздо дороже ваших баксов. Не мешайте работать, господа отдыхающие.
– Да ты, чудак, наверное, просто не умеешь портреты рисовать?! – рассмеялся Обладатель Баксов, гордо уводя за собой свою Мадонну, обходя бутылки, пакеты, окурки…
Марк попытался восстановить душевное равновесие. Но ему для этого не хватало какой-то важной детали в самообладании… Вот и солнечные блики на картине уже казались какими-то неестественными – кисть художника застыла в сжавшемся пространстве…
– Что я думаю о тебе?.. Ты, Марк, натура очень ранимая, – так Дали говорил Шагалу при их личной беседе неделю назад, после очередной своей лекции. – Тебе надо научиться владеть собой. Вот возьмём, например, твоего друга Ивана Репейникова – я слышал, вы называете его Репиным, – или Матвея Тарана по прозвищу Пикассо, который в прошлом году закончил нашу Академию, уже будучи, как теперь говорят, нашумевшим, засветившимся художником. Эти товарищи – полная тебе противоположность: невозмутимые, необидчивые, излишне самоуверенные и всегда в бодром настроении. Но у них в отличие от тебя нет такой яркой способности к творческому вдохновению. Они, к сожалению, обладатели стандартного набора серых чувств и мыслей, только в ярких, красивых упаковках. Дух такого человека – это… глаза и лапы сонной черепахи, а его душа – непробивной панцирь. А с подобной ношей Матвей и Иван вряд ли когда-нибудь смогут воспарить и – шедевр сотворить. Следовательно, даже умея превосходно рисовать и преследуя цель стать профессиональными и известными художниками, они пойдут по более привычному пути, где легче оставаться замаскированным потребителем красоты, чем становиться открытым её Творцом.
«Но скажи мне, Дали, неужели Репину и Пикассо ничем нельзя помочь?» – с тревогой подумал Шагал. И Дмитрий Алексеевич, словно читая его мысли, продолжил:
– Я пытался им помочь и понял: уже нельзя. Нельзя, ибо их самоуверенность переросла в самовлюбленность… Теперь только какое-либо сильное потрясение, большая беда способны заставить их критически взглянуть на себя… или окончательно сломаться. Можно даже утверждать, что Матвей и Иван уже в более быстрых темпах работают на эту беду.
– А вы не преувеличиваете?
– Признаюсь тебе, Марк, я стал педагогом только по той причине, что открыл в себе способность… творить шедевры. И эти шедевры – вы, мои студенты. Я умею читать ваши души, мне интересно и легко изучать вас. Вот только далеко ни в каждого из вас можно вложить хоть половину своего вдохновения…
«Тебе надо научиться владеть собой», – повторял Шагал фразу Дали, стараясь улучшить солнечные блики на своём холсте.
«Вернусь к бликам позже, лучше возьмусь за дальний берег», – решил он, но заметил на себе насмешливые взгляды компании под предводительством Обладателя Баксов и Мадонны. И тогда Марк услышал, как усиленно застучало сердце в его груди. Он почувствовал, что всё-таки теряет защиту – контроль над собой. Ему действительно не хватает какой-то важной детали в самообладании. И какая-то темная сила упорно и лихо сковывает его волю… Марк даже успел подумать о том, что сейчас он может сделать большую ошибку…
Если бы юноша умел молиться, если бы он так же осознанно верил в Высший, Справедливый, Всевидящий Разум, как верит в Него Дмитрий Алексеевич...
Лишь где-то вдалеке Шагал улавливал тихий, как шелест листвы, голос Дали: «… и не забывайте притчу о разбитой вазе!.. Помните, что отвечать злом на зло – это значит дробить зло на мелкие осколки… Мел-кие ос-колки… Мел-ки-е ос-кол-ки…»
Но этот голос-туман, всплывший из глубин памяти, уже не мог остановить ранимого художника…
И тогда Марк, словно торопясь выжить из себя весь негатив, вытащил из папки чистый ватманский лист, схватил черный маркер и стал быстро-быстро рисовать облик Мадонны. Он иногда посматривал на неё, но в основном старался воспроизвести по памяти черты её лица… Получалось нечто среднее между карикатурой и точным портретом. Вскоре к голове добавились шея, плечи, грудь, часть живота… Шагал одобрительно взглянул на свой экспресс-шедевр и подписал работу. Только вместо заказной фразы «Мадонна в купальнике» он поиграл словами: «Купальня в мадоннике».
Предвкушая эффект, Марк подошёл к компании и протянул Мадонне свой подарок.
– Вот. Берите. Это вам ко дню рождения. И абсолютно бесплатно. У меня сегодня акция щедрости! – быстро выговорил художник и вернулся к своему мольберту.
Девушка, взяв в руки неожиданный, но долгожданный подарок, сперва широко улыбнулась, затем выразительно нахмурилась. Самовлюбленная улыбка Обладателя Баксов тоже куда-то быстро улетала… С листа на всю компанию смотрела деваха с яркой внешностью, но с натянутой улыбкой на равнодушном лице. К тому же она всей своей компании показывала язык – черный, да ещё и длинный, напоминающий змеиное жало. Кстати, на купальнике, то есть мадоннике, были изображены черные змейки.
– Я ему щас такую купальню в мадоннике устрою! – встрепенулся Обладатель Баксов, но, заметив неподалеку пару дежуривших милиционеров, осёкся, призадумался…
Шагал работал над штрихами противоположного берега, нанося различные оттенки зелёного на траву и листья, и думал о том, что его язвительный поступок не принёс ожидаемого облегчения. Парень старался не обращать внимания на свиту Мадонны, хотя внутренне был готов на кулачно-словесную атаку неприятеля.
Но вдруг случилось непредвиденное. Какой-то предмет ударил по задней части мольберта, и от сильного толчка выплеснулись краски… А темно-серое пятно зловещей грозовой тучей повисло на холсте, немного заслонив собой верхушки недокрашенных деревьев.
«О горе мне, горе мне! Акварельное пятно не возможно удалить… Что же делать?» – содрогнулся Марк, и из его уст, словно сама собой, выскочила фраза-змея:
– Всё к чёртовой матери!
Он увидел волейбольный мяч, откатывающийся от мольберта…
А в этот самый миг – там, в параллельных мирах, где тёмные сущности безжалостно играются с людьми, как с волейбольными мячами, (и подпитываются человеческим невежеством и страхом), там, где ангельские существа помогают человеку обретать вдохновение, гармонию, любовь к жизни (и подпитываться духовной силой), – вновь и вновь скрестились пути Тьмы и Света. Злой дух-слуга по имени-метке Аданос и ангел-хранитель по имени-облику Райвес всматривались в сущность раздражённого Марка, каждый по-своему созерцая движения его души, каждый по-своему изучая рисунки его ментально-астральных импульсов… И каждый по-своему – Аданос ядовито-навязчиво, а Райвес ободряюще-терпеливо – излучал в пространство своего мира собственные мысли, сливающиеся в душе Марка в один поток: «Выбирай Следующий Шаг! Выбирай Новый Путь! Выбирай Путь! Выбирай!..»
…волейбольный мяч, откатывающийся от мольберта… А коль уж других увесистых предметов-вредителей рядом не было, Марку оставалось лишь выяснить, кто швырнул мяч. И вот Обладатель Баксов, вновь сверкая самодовольной улыбкой, подбежал за мячом и метко подмигнул Марку.
«Ну, конечно же, он. Он…»
Выражение лица этого типа напомнило Марку никого иного как Комбата, когда тот в курилке рассказывал студентам о том, каким он был метким артиллеристом…
Меткий Обладатель Баксов стал демонстративно рвать «Купальню в мадоннике» на мелкие «осколки». Но налетевший ветер вырвал из его рук эту возможность…
Художник уже был готов разорвать на части своего врага… или свой пейзаж…
«Смелей, Марк! Делай Следующий Шаг! Выбирай Новый Путь! Выбирай!..»
Но что-то удерживало юношу от агрессии. От безысходности он сел на траву и закрыл глаза. Отчаянный ветер сорвал с его головы бейсболку, но Марк не шевельнулся и продолжал сидеть, виня себя, упрекая себя, ругая себя…
«Делай Конкретный Шаг! Выбирай Новый Путь! Выбирай Путь! Выбирай!..»
А мысли обдувались словами Дали: «…отвечать злом на зло – это значит дробить зло на мелкие осколки…»
Мелкие осколки, мелкие осколки… Бутылки, пакеты, окурки, осколки…
И вдруг из памяти, словно выдуваемые ветром, вырвались и стали оживать другие слова Дали, произнесённые на семинаре в Художественном музее – речь о Вавилоне и Небесном Иерусалиме: «…если бы кто-то из вас созрел для того, чтобы попробовать создать картину… символ из Библии…»
– Изобразительное искусство, как литература, театр или кино, может и должно быть эзотерическим, тонко отражающим связь параллельных миров, утерянные знания о которых собирает современная наука! – воодушевлённо говорил Дмитрий Алексеевич в тот семинарский день, говорил для всей группы, но взгляд свой направил, прежде всего, на Марка. – О-о, это кладезь идей, открытий, сенсаций – шедевров!.. Но где шедевры в современном искусстве? Мы вошли в эпоху проектов и технологий, научившись штамповать для купли-продажи, но теряем нити, позволяющие ткать неповторимые полотна творчества для познания бесценных истин бытия… Вот если бы кто-то из вас созрел для того, чтобы попробовать создать картину, изображающую, например, символ из Библии – незримый город Вавилон (это, образно говоря, энергетическая опухоль из человеческих заблуждений и пороков, обволакивающая Землю), и возвышающийся над ним Небесный град Новый Иерусалим – сферу чистых, созидательно-здоровых помыслов и ощущений, несущую в себе новую модель будущего! Такая попытка была бы для молодого художника творческим, духовным подвигом...
«…была бы творческим, духовным подвигом!» – повторил Марк, ощущая весомость каждого слова…
«Делай Конкретный Шаг! Выбирай Путь! Торопись! Выбирай!..»
«…творческим, духовным подвигом!» – повторял Марк, ещё больше ощущая весомость каждого слова, и смотрел вокруг себя просветлёнными глазами. Он наблюдал за людской суетой. Люди на берегу озера, как муравьи, завертелись, забегали, спасаясь от приближающегося дождя-великана. Многие из них после себя оставляли на земле мусор – новая порция бутылок, пакетов, окурков… Некоторые раздражённые родители хлестали руками и словами своих детей, нежелающих расставаться с природой… И Марк ощутил, как плотно наполнено пространство этим и другим – в том числе и его собственным – негативом…
«Делай, делай Конкретный Шаг! Выбирай Путь! Торопись!..»
– Я приоткрыл. Приоткрыл твою пелену, мерзкий Вавилон! И буду приоткрывать её дальше! – вскочил с земли Марк и бросил в недружелюбное пространство свой крик.
Художник уверенно взял в руки кисть…
«Не-е-ет! Выбирай ДРУГОЙ Пу-у-у-ть, – мысль-страх Аданоса завертела его тёмную сущность. – Сто-о-ой! Не отдаляйся от меня-а-а!..»
Художник сжал в руках кисть и приблизился к мольберту. Тёмно-серое пятно над деревьями он стал превращать в башню Вавилона… Новые башни и части строений на заднем фоне получали менее темные тона – так постепенно вавилонские стены-клетки, уменьшаясь в размерах, становились дымкой тумана… Становились каплями дождя…
И вырвался на свободу ливень…
«Не-е-ет! Этого не ДОЛЖНО-о-о было произойти-и-и…»
И властвовал ливень. И ничто в природе не могло остановить потоки этих слёз. Художник уже не осознавал, где возник ливень – только на его картине или также там, внизу, далеко, между обычным небом и землей. Но Шагал уловил, что кто-то к нему подошёл – или подлетел, словно ангел, – и раскрыл над картиной огромный купол-зонт…
И воплотил Марк свою идею – и вырос на противоположном берегу, среди деревьев, сморщенный серый храм – из бутылок, пакетов, окурков…
Но смотрите! О, боже! Смотрите! Вот и Священный Храм – Небесный град! Он вырисовывается из-за новорожденного белого облака, так похожего на Птицу Счастья! Как звезды, засверкали голубой краской его купола, посылая вниз исцеляющие лучи… В одном из таких лучей угадывается облик Иисуса Христа… В игре солнечных бликов на четырёх белокаменных Сторожевых Башнях можно прочитать слова-заповеди Нового Иерусалима: Любовь, Истина, Чистота, Совершенство… И в этот Чистый Мир не смог проникнуть ливень…
Не смог проникнуть ливень, подгоняемый яростным ветром, и под купол-зонт (Да продлиться, Райвес, сила твоя!) над художником и его картиной (О, рождающееся Произведение Искусства, будь же и ты новым Проводником Света в потёмках земных!)
А художник, отрешённый от всего земного, взлетал на пик вдохновения, когда ощутил себя и свою кисть частью Небесного Иерусалима… Вот тот самый миг познания Истины! Ведь это же полёт к Свободе Творчества! Прозрение духа человека! Проникновение за границы пространства и времени! Прикосновение к Бесконечности и Вечности! Полёт, ставший иной реальностью! Реальностью!..
А потом…
Потом было падение. Но падение физическое – там, где разбивается лёгкость на мелкие, но твёрдые осколки. Там, где всё ещё властвуют ливень и ветер, сметая со своего пути бутылки, пакеты, окурки, осколки… Там, где владеет земля смертным телом человека…
И выберет Дали свой путь – спасти Шагала от догматизма Комбата и всего деканата. Твёрдым шагом будет идти Спаситель по коридору отделения реанимации…
Он шёл твёрдым шагом по коридору отделения реанимации, обращаясь к доктору:
– Что же всё-таки с ним случилось?
– Вашего студента обнаружили лежащим на земле, когда заканчивался вчерашний ливень. Причина падения – потеря сознания. Я полагаю, это тот самый случай, когда мозг включает самозащиту, блокируясь от серьёзной угрозы. В данном случае – от тяжелой формы воспаления легких, а не от алкоголя или наркотиков, как предположил тот мужчина из вашего деканата, звонивший мне час назад.
– Ясно. А картина Марка в его палате?
– Да. Самое удивительное то, что картина совершенно не пострадала от полуторачасового ливня, а одежда парня не была сильно промокшей. Я уже начинаю верить в чудеса.
– Чудес, доктор, не бывает – как в медицине, так и в искусстве. Просто есть очень много непознанного… И лишь истинный шедевр имеет право на защиту от всех стихий…
Когда Спаситель вошёл в палату и взглянул на картину, то восхищённо замер перед ней. Он увидел перед собой святыню! Он оценил в ней правду – суть процессов, называемых адом и раем. Он рассмотрел в ней Законы, связующие воедино миры, планеты, судьбы… Он ощутил в ней вибрации самостоятельной жизненной энергии, отделившейся от души Марка… Спаситель посмотрел на юношу, лежащего без сознания.
Так смотрят на человека, совершившего подвиг…
И уже через два часа Дмитрий Алексеевич стоял перед картиной Марка и виртуозно (даже Комбат не смог выстрелить метким возражением) реабилитировал перед деканом художественного факультета шедевр и его автора:
– …и если студент ощутил в себе силы подняться выше нарисованного пейзажа и талантливейшим образом отразил суть многовековой эпопеи между добром и злом, мы не просто должны простить ему отклонение от заданного жанра, а обязаны максимально поощрить такой творческий подвиг! И, наконец, кого мы должны воспитывать в наших студентах: серых солдат кисти и холста или ярких творцов-героев, способных объять необъятное?..
– Шедевр! Вот он какой, девочки, шедевр!
– Да-а-а!
– Ну, молодчина, наш Шагал!
– Сила!
– Эх! А он, похоже, сам ещё не знает, что написал такую картину.
– Ой!.. Мне кажется, что эта картина – живое существо…
– Не бойся, не укусит.
– Ребята, а это что? Облик Иисуса Христа?!
– Вот вам и Откровение от Марка!
– А это что такое? Церквушка из мусора!?
– Прикольно!
– Бутылки, пакеты, окурки…
– Классно!
– Улётно!
– Клёво!
– Даже суперклёво!
– Масштабно и тонко!
– Стильно и гениально!
– Вот это взгляд на жизнь! Учись, Репин, у Шагала.
– Учусь, блин…Сколько можно учиться-то?..
– Ребята, я слышал, что сегодня сам Пикассо придёт смотреть на эту картину!
– А завтра первокурсников сюда приведут.
– Чё, Малышева? Теперяча ты в Маркушу пуще прежнего влюбилася? Ой!
– Утихни, Репа. За собой лучше смотри.
– Слышьте, а что было бы, если бы Марк не попал на Камсу?
– Да причём здесь это Комсомольское озеро!? Это Дали оказал хорошее влияние на Шагала.
– Ну, конечно же, Дали.
– И вовсе Дмитрий Алексеич не чудик, завёрнутый на чистоте и духовности. Не так ли, Репин?
– А чё Репин? Чуть что – Репин. Нашли козла…
– Эй, цыц, кукрыниксы! Не ссоримся.
– И языком не чешем. Шагалу было бы не в тему слышать щас наш трёп.
– А мы, оказывается, плохо знали нашего Шагала.
– Да, ребятки, был среди нас Марк по прозвищу Шагал. А теперь…
– Теперь это уже имя – Марк Новостроев!
– Марк Новостроев… Звучит!
– Очень даже звучит!.. Вот только его картина ещё без имени.
– Интересно, а кто-нибудь из нас когда-нибудь созреет для шедевра?..
– Для такого шедевра?..
– Дали считает каждого из нас нераскрывшимся шедевром.
– Для такого шедевра хотелось бы.
– Хотелось бы, конечно!
– И я хотел бы.
– Эх, и я хотела бы!
– Да и я тоже.
– И я.
– А чё? И я.
– И я бы уж постарался.
– И я…