Как думаете, почему уходит Шотландия?
Вдруг вспомнили старые обиды времён Великой войны за независмость и страшную казнь Уоллеса?
Абсолютно нет! Ещё 10-15 лет назад об этом не могли всерьёз подумать даже местные эдинбургские умалишённые.
Или почувствовали языковые, экономические или культурные ограничения со стороны Лондона? Конечно, нет! Никто их ни в чём не ограничивал уже лет 500.
Или захотели проводить собственную внешнюю политику? Начать верить в собственного Бога наподобие наших прибабахнутых славяно-арийских ведистов?
Да Боже упаси! Христа им вполне достаточно и менять его на хиневича они не собираются. И политика Великобритании их устраивала во всём. За исключением одного. Самого главного!
Как думаете, чего именно?
Хи-хи!
ЛИБЕРАЛИЗМА!
Того самого, под которым сегодня всё ещё шагают (хотя уже, слава Богу, оглядываются) наши местные полудурки в ногу с педерастами и лесбиянками.
Однако, дела в Шотландии хуже, чем у нас, и существенно. С педерастами там ещё управились бы.
А вот с мультикультурализмом - уже нет.
Негры, румыны, цыгане, поляки, прибалты, арабы, албанцы и вся остальная тёмная, жадная до майданов или дармовых продовольственных талонов публика стекается в Великобританию, как мутные ручьи с окрестных гор в чистое озеро.
А озеро - маленькое, вообще-то. И рыбы там мало. И чудовища, увы, нет. Некому помочь штоландцам.
Приходится самим решать вопрос о сохранении своего маленького, но действительно очень гордого и мудрого народа.
Потому что жить у себя дома и видеть на улицах полупьяных поляков или латышей, украинцев или негров-наркоторговцев стало уже невыносимо.
Растить на своей территории отмороженных исламских террористов, добровольно принимать их в страну, потом ходить по собственному городу, оглядываясь со страхом,
воевать против них в составе объединённых сил НАТО или других блоков аналогичного толка, возвращаться с войны и встречать их опять, уже на собственных улицах - это чересчур даже для флегматичных и немногословных горцев, способных, однако, выйти из себя, что мы сегодня и наблюдаем.
Эта история началась не сегодня и не вчера.
Ещё несколько лет назад, однажды вечером, в Лондоне, автор этих строк оказался свидетелем очень любопытной сцены.
Я зашёл в маленький бар, уютный, как и большинство лондонских заведений подобного рода, изрядно переполненный по случаю наступающих выходных. Дело было в пятницу.
В те благословенные времена ещё можно было курить, и небольшое помещение благоухало крепким табаком, крепким виски и хорошим английским одеколоном.
С трудом протиснувшись к стойке, я заказал себе пива и в ожидании заказа присел на краешек скамьи.
Рядом со мной о чём-то оживлённо спорили два почтенных джентльмена. Один - невысокого роста, худощавый, веснушчатый, в очках и с немного оттопыренными ушами был явно англичанином, настолько типичной была его внешность.
Второй, стоявший полубоком ко мне, был высоким, долговязым, с редкими пегими волосами. Судя по отчётливо заметным даже в полумраке красным прожилкам на шеках и на носу, джентльмен явно предпочитал виски пиву. Он говорил громко, стараясь перекричать шум вокруг, а может быть, специально повышал голос с целью донести до своего собеседника смысл сказанного, поэтому его слова я услышал и запомнил крепко.
- Поймите, сэр! - говорил он, - это не может так больше продолжаться! Мы много раз обращались в Парламент, писали письма Премьер-Министру, присылали делегации, и всё без толку! Нас не услышали! Но это ничего, нас услышат иначе!
Его сосед молчал, слушая своего громогласного визави с поникшим, явно расстроенным видом. Заметив, что я внимательно прислушиваюсь к разговору, он грустно улыбнулся мне, не забыв вежливо поздороваться.
Я ответил. Долговязый сосед резко обернулся и недоумённо смерил меня взглядом с головы до ног. Я в свою очередь поздоровался как можно вежливее. Он кивнул и отвернулся.
- И вы думаете, вас поддержат там? - продолжая разговор, спросил англичанин, лёгким кивком головы указывая куда-то в сторону.
- Конечно, поддержат! У них нет другого выбора! - без колебаний ответил длинный! Времена изменились, мой друг! Именился мир, изменилась Британия, изменилась Шотландия. Впрочем, Британия, как раз не изменилась и это очень печально, - меланхолично закончил он.
Я подумал, что понимаю, о чём идёт речь, и не без некоторого колебания, полюбопытствовал:
- Простите, господа, но я действительно заинтригован. Вы всерьёз полагаете, что Шотландия имеет взгляд на происходящее, в корне отличный от официального Лондона? И всерьёз думаете, что это может привести к практическим действиям? Я не могу в это поверить! Мне всегда казалось, что британская нация едина по всем основным вопросам.
Долговязый опять резко обернулся, едва не вспылив, с явным намерением осадить меня, но, видимо, угадав во мне иностранца, сдержался, затем одним глотком допил стоявший перед ним широкий стакан с янтарным напитком на дне и отчётливо, как для школьника, едва ли не по слогам, выговорил:
- Я не думаю! Я это знаю, сэр! И он важно поднял кверху указательный палец.
Его собеседник опять грустно посмотрел на мeня и, в знак согласия со сказанным только что, слегка качнул головой.
Я ещё раз извинился, поблагодарил их обоих и отошёл с кружкой пива, которое к тому времени уже едва не начало нагреваться.
Всё услышанное тогда показалось мне обычным полупьяным трёпом, не обязывающим ни к чему.Единство Британии мне и впрямь казалось незыблемым.
Естественно, я оказался неправ.
А потом были Хайдер в Австрии, Брейвик в Норвегии, триумф Мари Ле Пэн, брожения в Каталонии и вынужденное признание Ангелы Меркель в том, что политика мультикультурализма провалилась, не достигнув ни одной из поставленных целей.
И слушая это признание мадам, я подумал, что на самом деле ей надо было сказать, что провалилась совсем другая идея, материнская по отношению к мультикультурализму - идея европейского либерализма. Того самого, которым потчуют нас наши собственные местечковые демократы и общечеловеки со страниц своих местечковых медиаресурсов и радиостанций при поддержке наших собственных морально-сексуальных извращенцев, от которых в старушке Европе медленно, но неотвратимо начинают отворачиваться все, кому дороги идеи самосохранения и здравого смысла.
Потому что Париж - столица Франции, а не Конго или Алжира, Лондон - столица Великобритании, а не Саудовской Аравии, Осло - столица Норвегии, а не Польши, Латвии или Зимбабве, а Дюссельдорф - город западногерманский, а не западно-африканский.
Что свобода проституток, наркоманов, извращенцев, исламских проповедников, польских домработниц и украинских эмигрантов - не совсем та свобода, за которую четвертовали того самого Уоллеса.
Что же до грядущего референдума в Шотландии, то с ним всё ясно. Они уйдут. Почти наверняка сейчас. И абсолютно наверняка в ближайшем будущем.
А вслед за ней начнётся цепная реакция распада, как естественной реакции на безумие новолиберального подхода, ведущего мир к катастрофе.
Английский политический истеблишмент так настойчиво выбирал либерализм вместо здравого смысла, что Шотландия выбрала себе свободу от них обоих.
Попробуйте её за это осуждать!