Олаф в гордом одиночестве шёл обедать. Ещё с утра Райгу и Санди уехали куда-то к чёрту на кулички меняться с тамошними дознавателями своим драгоценным опытом. Вообще-то на конференцию должен был ехать Камил, но ему предстояло сегодня принять участие в ежеквартальном совещании руководителей групп, и пришлось, скрипя зубами от негодования, остаться дома. Поехали: Санди в качестве единственного среди дознавателей аноформа и Райгу в качестве единственного среди дознавателей кии.
Именно поэтому Олаф шёл обедать в одиночестве. Есть ему хотелось нестерпимо. Не радовала даже солнечная погода и ароматные после вчерашнего дождя ёлки длинной аллеи. Лежащие тут и там чисто умытые, крепенькие шишки напоминали голодающему жирные баварские сардельки, но вонзить зубы в шишку или, в крайнем случае, перейти с шага на рысь не представлялось возможным. А до кафе было ещё очень далеко. Впрочем, очередь в столовой Корпуса показалась Олафу совсем уж беспросветной и необоримой.
Солнце грело. Даже воробьи не чирикали, а пели вполне мелодичные песенки. Внезапно действительность послала сигнал, повинуясь которому Олаф затормозил со скрежетом об асфальт дорожки. В стороне от главной аллеи, разглядывая что-то в густой еловой кроне, спиной к Олафу стоял Камил. Начальник элементарно прогуливал важнейшее мероприятие, на котором следовало хватать пряники и отбиваться от кнутов.
- Ты почему тут?! - не своим голосом заорал Олаф.
- А где же я должен, по-вашему, быть? - без всякого выражения поинтересовался Камил и обернулся.
Олаф проглотил свой праведный гнев, а заодно и язык - перед ним был отец Камила, ювелирный магнат и писаный красавец по имени Симон.
- Видите, всё не так плохо, как вам показалось, - улыбнувшись, сказал Симон. - Камил, защищая свои права и увиливая от своих же обязанностей, сейчас душу из командира вынимает, предварительно проев ему плешь.
- Хорошо бы, - прислушиваясь к бурчанию в животе, угрюмо согласился Олаф.
- А пока Камил занимается своим любимым делом, мы с вами поговорим.
Голодные глаза Олафа потухли и подёрнулись тоской - послать неожиданного собеседника куда подальше он не мог.
- Но сначала я угощу вас обедом. И не там, куда вы так жалобно смотрите, а в приличном ресторане.
- Извините, - уныло возразил Олаф, - но у меня короткий перерыв.
- Начальник отпустил вас до вечера, а именно столько должен продолжаться нормальный обед в ресторане.
- Какой начальник? - удивился Олаф.
- Вы забыли, кто он? - в свою очередь изумился Симон. - Камил долго не соглашался, думаю, из зависти, но я не принял отказа. Пойдёмте.
Оказалось, что совсем неподалёку существует этот самый приличный ресторан, только Олаф из-за отсутствия яркой вывески об этом не догадывался. Медная вязь на массивной двери, в которой с трудом угадывалось слово «Луккул», ничего бы ему не сказала, даже заметь Олаф её. Симона в ресторане, как показалось Олафу, узнали, и похожий на древнего аристократа официант отвёл гостей к столику у окна. Окно выходило на симпатичный внутренний дворик, где и следа не было от современного мира.
- Принесите нам, - сразу же распорядился Симон, - минеральной воды, сухого вина и кружку светлого пива «Катс».
Официант изменился в лице и, прижав к груди меню, потеряно сказал:
- Простите, такого пива у нас нет. Если вы согласитесь немного подождать...
Симон отмахнулся.
- Не важно. Принесите «Плзень».
Официант обрадовался.
- Да, сейчас. Ледяное или охлаждённое?
- Олаф? - спросил Симон.
Олаф в ответ только невразумительно пискнул, он был подавлен великолепием интерьера даже сильнее, чем официант - невыполнимым заказом.
- Просто холодное, - сказал Симон, - а то от ледяного питья у сапиенсов немеют чувствительные сосочки языка.
Официант - кхольп - почтительно кивнул и отбыл. Чувствовалось, что он искренне согласен с уважаемым гостем.
- А я что-то не слышал о пиве «Катс», - сказал Олаф, сминая салфетку, чтобы от голода её не зажевать.
- Такого пива не существует, - улыбнувшись уголками губ, ответил Симон. - Я просто хотел узнать, насколько честны здешние хозяева. И не принесут ли нам того, чего нет на свете. Вы хотите пить то, чего на свете не существует?
- Нет, - честно ответил Олаф.
- Правильно, - сказал Симон. - А теперь закажем еду. Что вы делаете?
- Беру меню, - совершенно запутавшись, ответил Олаф.
- Никогда не заглядывайте в меню, - ловко щёлкнув Стража дознавателей по носу, посоветовал Симон. - В приличном ресторане блюда заказывают, исходя из собственных желаний, поскольку возможности хозяев предполагаются неограниченными.
Симон положил меню на край стола, и радом с ним немедленно появился давешний официант. Видимо, список блюд Симон продумал заранее, потому что он уверенно начал говорить:
- Итак, из уважения к гостю... к вам, Олаф, ограничимся блюдами сапиенсов. Я к ним привык, а вот вы можете элерианскую кухню воспринять нетривиально. Начнём с рыбного ассорти. Далее - куриный бульон и солянка. Жульен, если он здесь с белыми грибами, а не с шампиньонами.
Официант, сделав скорбное лицо, с точно выверенной ноткой заносчивости ответил:
- Безусловно, а именно - с боровиками из-под ельника и мясом рябчика. Финские сливки и швейцарский сыр. Всё режется вручную на кусочки величиной с пшеничное зерно.
- Хорошо, - согласился Симон, а Олаф подумал, что, скорее всего, слова «пшеничное зерно» известны элерийскому магнату не совсем, не часто ему в жизни встречались пшеничные зёрна.
- Отбивная из мраморной телятины, - продолжил Симон. - С чем она подаётся?
- С чем только пожелаете, - сухо сказал официант и поджал губы.
- Только не надо у нас на глазах умирать от обиды. Я не сомневаюсь в способностях ваших поваров и в расторопности поставщиков. Олаф, что вы предпочитаете в качестве гарнира?
- Вторую отбивную, - пробурчал себе под нос Олаф и уже громче добавил: - Жареную картошку и солёные огурцы. Кетчуп.
Официант поперхнулся, закашлялся, но промолчал.
- Картошку-фритюр и соления. Ко всему этому великолепию подайте коньяк и клюквенную водку.
- Я пить не буду, - сказал Олаф, хотя выпить ему хотелось, но не при отце Камила.
- Для аппетита, - блеснув ехидными очами, успокоил страдальца Симон. - Камил соизволил разрешить с условием, что вечером я доставлю тело к порогу дома. Если Камил пошутил относительно ваших вкусовых предпочтений, то претензии предъявляйте ему. Ну что ж, напоследок - сыры и кофе с ликёром. Всё.
- Сигары? - осведомился официант.
- Нет. И вот ещё что: нам надо поговорить, обслужим мы себя сами, достаточно просто в положенное время приносить заказанное.
Официант кивнул и величественно уплыл за неприметную портьеру. Олаф спросил:
- Не записывать заказ в блокнотик - это тоже признак высокого класса?
- Скорее, профессиональное кокетство, - ответил Симон.
К гостям подлетели тихие проворные тени, стол моментально оброс фарфором, серебром и хрусталём, в бронзовом подсвечнике запылали свечи. Симон коснулся чешуйчатыми пальцами огня и рассеянно улыбнулся. Олаф, дождавшись пока суета закончится, придвинул к себе хлебницу и утянул из неё тоненький кружевной ломтик багета с тмином. Симон, вернув хлебницу в центр стола, сказал менторским тоном:
- Не надо есть раньше времени. Пейте минеральную воду или сухое вино, перед обедом надо как следует проголодаться.
- Что сделать?! - возмутился Олаф. - Да я сейчас горчицу жрать начну! Ложками! И перцем заедать! Где рыба?!
- Через полчаса принесут, - налив себе сухого вина, ответил Симон.
Осознав перспективу, Олаф решительно протянул загребущую руку к хлебу, но Симон оказался проворнее и переставил хлебницу на дальний край стола.
- Хотя, - добавил он, - узрев ваши попытки добыть пропитание, официанты могут и подсуетиться. Тем более что собрать ассорти довольно просто.
Олаф сдался и сказал:
- Давайте, тогда поговорим. Что вы хотели обсудить?
- Позже, не стоит вести серьёзные беседы на голодный желудок.
Всего-то через четверть часа стол украсился двумя пахнущими морем блюдами. Разложенные радугой белые, жёлтые, оранжевые, красные, бордовые ломтики рыбы красиво оттеняли разноцветные горки икры. Ракушки из масла и тончайшие ниточки водорослей дополняли пейзаж. Отдельно официант подал набор тарталеток и галет.
- Мы не смешиваем фрутто ди маре с собственно рыбой, - пояснил он, - но если вам угодно...
Олафу было ещё как угодно поесть устриц и раков, но Симон отрицательно мотнул головой. Когда официант ушёл, элери пожаловался:
- Хотелось бы большего. Бедновато для ассорти, но я сам ограничил повара земной кухней.
- Чего ещё желать? Тунец есть, сёмга есть… А где селёдка? Селёдочка в сливочном соусе - это я вам скажу...
- Не надо говорить! Лучше молчите. Кильку и хамсу будете есть без меня, - зачерпнув ложечкой серебристую икру, сказал Симон.
Олаф, игнорируя хрупкие галеты, намазал маслом ломоть белого хлеба, разложил на нём розовые кусочки сёмги и откусил от бутерброда добрую половину.
- Приятного аппетита, - сказал Симон. - Не торопитесь так, будет обидно, если вы прямо сейчас, не отведав отбивной, окочуритесь.
- Достойный отец своего сына, - не переставая жевать, ответил Олаф.
На очереди у него был завлекательный полупрозрачный палтус. А к нему - запотевшая кружка пива. Симон, прищурившись, подцепил на вилку лепесток маринованного имбиря и сказал тихонько:
- Я с ним мучился тридцать лет, теперь вы помучайтесь.
Когда рыба и икра были съедены, Олаф с жадностью осмотрел руины, оставшиеся на блюде Симона, но благоразумно промолчал. Официант убрал со стола блюда и поставил перед Симоном дымящуюся чашку с золотистым бульоном, тарелку с мелко нарубленными ароматными травами и корзинку с микроскопическими пирожками. Олафу достался закрытый горшочек, блюдце с маслинами, блюдце с порезанным лимоном и стакан прозаической сметаны. Официант услужливо снял с горшка крышку, оглушающее запахло томатом и копчёностями. Огненная жидкость заиграла всеми оттенками янтаря.
- Вы ожидаете момента, когда мясо высунется и попросит вас его отведать? - украшая бульон зеленью, спросил Симон. - Ешьте, а то остынет.
Олаф кинул в горшочек пяток маслин, добавил пару ложек сметаны и осторожно попробовал суп.
- Ну, как? - поинтересовался Симон.
- Похоже на наш интернатовский рассольник, только без перловки.
Симон ехидно улыбнулся и стал поразительно похож на Камила.
- Хотите, чтобы принесли перловку? - вкрадчиво спросил он. - Мне кажется, мэтр по достоинству оценит заказ. Вы войдёте в анналы заведения.
- Обойдусь, - раздосадовано пробурчал Олаф.
Симон, перестав улыбаться, участливо спросил:
- Вы росли без родителей?
- На время экспедиций они отдавали меня в интернат, а однажды не вернулись.
- Печально.
- Куда менее печально, чем кажется взрослому человеку. Родителей я помнил смутно, тренер мне был гораздо ближе, чем они. Кормили нас до отвала, неплохо учили, походы, экскурсии - всё было, даже яхт-клуб на озере. Дубовый бор. Бывает, я хочу поехать, вспомнить детство, да никак не получается.
- Покажите дубовую рощу Камилу, - предложил Симон. - На Элери мало диких деревьев. Пусть прочувствует природу.
- Отличная идея, - согласился Олаф. - Мы могли бы пожить на озере в палатке, это совсем не страшно и ужасно интересно.
- Конечно, - сказал Симон, запивая бульоном очередной пирожок.
Последние ложки солянки Олаф доедал исключительно из принципа - суп оказался неимоверно вкусным, но очень сытным. И тут же на столе появились графин, наполовину зарывшийся в мелко наколотый лёд, и пузатенькая бутылка с золотым горлышком.
- Зря я всё-таки решил ограничиться земной кухней, - плеснув себе коньяку, сказал Симон. - Вы пробовали элерианский ром?
- Конечно. Не только пробовал, но и постоянно пробую. Камил даже успевает пополнять его запасы быстрее, чем ром тратится.
- Как интересно, - грея в ладони пузатый бокал, сказал Симон. - В душе Камила проснулась щедрость.
- Не то, чтобы проснулась, - откликнулся Олаф. - Скорее, её разбудили. Я и один бы справился, но нас трое... у рома нет вариантов.
- Лихо. Кстати, я же говорил, что алкоголь потребуется для аппетита, а вы не верили.
Олаф налил водку в серебряный стаканчик. После нескольких глотков его аппетит, действительно, воскрес. И было для чего - официант поставил перед Олафом необъятное блюдо, на котором поверх листьев салата лежала толстенная отбивная. Отбивная, зажаренная с одного края до хрустящей корочки, с другого края нежно розовела. Рядом с блюдом выстроились кувшинчики с разнообразными соусами. К отбивной прилагалась керамическая миска с жареным картофелем, и невообразимое количество миниатюрных солений: привычных огурчиков, помидорчиков и сомнительных жёлтых шестерёнок. Симона оделили некрупным металлическим ковшиком и горкой гренок.
Олаф оценивающе посмотрел на отбивную, ужаснулся и тяпнул ещё один стаканчик клюквенной водки.
- Странное у вас сделалось выражение лица, - заметил Симон. - Что в этом кушанье вам не нравится?
Тяжко вздохнув, Олаф ответил:
- Размер.
Симон предложил:
- А теперь попробуйте этот размер на вкус.
Мясо таяло во рту, но даже в сочетании с клюквенной водкой с трудом поддавалось поглощению.
- Удивительно, - сказал Симон, - что такое нелюдимое существо, как Камил, терпит у себя дома толпу народа. Простите, если чем-то вас задел.
Олаф был рад, пусть временно, но расстаться с отбивной.
- На самом деле, - с облегчением отвалившись от стола, сказал он, - званый гость из нас троих только Райгу. Я и Санди поселились у Камила, можно сказать, насильно, путём самовольного захвата территории.
- Потрясающе! При этом сын не только не перетравил вас в первые же дни сожительства, но ещё и ромом угощает. Значит - любит.
- Ну, это как бы взаимно. В смысле, мы его тоже не перетравили.
Симон налил себе коньяку, Олаф - водки. Он безумно завидовал миниатюрности жульена и, хотя через равные промежутки времени заставлял себя отрезать кусочек нежного мяса, отбивной оставалось катастрофически много.
- Могу я задать вопрос? - дожевав очередной кусочек, спросил Олаф.
Симон отложил вилочку, которой добывал из ковшика невнятную на вид, но одуряющее пахнущую смесь.
- Конечно.
- А что Камил любил в детстве?
- Жирную уху с большим количеством крахмальных корнеплодов.
Олаф закашлялся, быстренько выпил стаканчик водки и высказался точнее:
- Не из еды.
- Густой кисель! Ладно, не мучайтесь: всё, что не будет съедено, мы заберём с собой.
Олаф облегчённо вздохнул. Симон продолжил перечисление любимых вещей своего сына:
- В детстве Камил просто обожал доводить окружающих до белого каления.
- Какое постоянство вкусов! - ухмыльнувшись, сказал Олаф.
- Особенно тех, с кем он жил вместе.
- И много вас было?
- Няньки у Камила перевелись сразу после того, как он научился разговаривать, а меня спасала работа.
Симон взмахом руки подозвал официанта.
- Подавайте сыры и кофе, а потом всё, что останется, упакуйте. И рассчитайте нас.
Олафу стало даже жалко отбивной, он с ней уже порядком сроднился. Отбивную сменил массивный деревянный поднос, уставленный сырами разной формы всех мыслимых оттенков жёлтого цвета. Дырявые и не очень, с плесенью и без. К подносу прилагалось искусно нарезанный ананас и два ножа с фигурными лезвиями. Олаф отпилил ломтик от сыра, сорт которого был ему неизвестен, и едва не задохнулся.
- Мне потребовалось значительное время, - наблюдая за происходящим, сказал Симон, - чтобы оценить прелесть продукта, изготовленного из протухшего молока животных.
Олаф быстро проглотил кусочек ананаса и запил его водкой. Запах от сыров распространялся вокруг и буквально брал Олафа за непривычное к изыскам горло.
- Олаф, отвлекитесь. Объясните же мне, почему Камил вас терпит на своей личной территории.
Ответа на этот вопрос Олаф не знал. Он пожал плечами и признался:
- Понятия не имею, я никудышный психолог.
- Уверен, что в делах подобного рода вы неплохой специалист.
Олаф задумался. Действительно, странно. И как это он раньше не задался подобным вопросом!
- Мне кажется, что Камил нас терпит, потому что мы не элери.
- Поясните.
- Мы не считаем его страшненьким. То есть, я, конечно, считаю, но это неправда.
- Либо было много водки, либо - мало коньяка, - сказал Симон и налил себе половину бокала.
- Любой, самый вежливый элери одним своим видом напоминает Камилу о его, прямо скажем, невзрачной внешности. А если я вдруг рявкну: «рожа облезлая», он не расстроится, а радостно ответит: «от рожи слышу». Или что-нибудь позабористее.
- Интересный ход мыслей. Дайте ваш бокал. Сыр с коньяком идёт куда лучше, чем с водкой.
Олаф решил, запивая французским коньяком, перепробовать на подносе всё.
Сжимая в одной руке пакет, второй рукой Симон придерживал Олафа за локоть. Героический Страж бодро переступал ногами, лишь изредка его движение приходилось корректировать. Перед самой дверью Олаф затормозил и удивлённо спросил:
- А как же важный разговор?!
- Прошёл незамеченным, - ответил Симон и постучался.
Дверь долго не открывали, наконец-то щёлкнул замок, и Симон ловко впихнул Олафа в образовавшуюся щель. Дознаватели в полном составе встречали блудного коллегу. Камил, замотанный в шерстяной плед, выглядел весьма грозно. Санди - недовольно и заспанно. Райгу - встревожено.
- Олаф! - ахнул он. - Где ты был?! Иди ужинать, а то ну всё, как есть, остынет!
Олаф, икнув, бесчувственно осел на пол коридора. Симон показал на него пальцем и произнёс:
- Вот тело. А вот то, что в тело не поместилось.
С этими словами он вручил Камилу фирменную ресторанную сумку с недоеденным и недопитым, развернулся и пропал в ночи.
Утром Олаф, проснувшись от жажды, поблагодарил судьбу за выпавший так кстати выходной. Кушать ему, естественно, не хотелось. Впрочем, угоститься солёным с газом помидором вполне можно было, да и малосольными огурчиками - тоже, а заодно попробовать, наконец, жёлтые шестерёнки. К ним картошечки разогреть. А мясо? Нафиг мясо! С такими мыслями Олаф приплёлся на залитую ярким солнцем воскресную кухню. Сидевшие на широком подоконнике Райгу и Санди, как испуганные воробышки, брызнули в разные стороны. На подоконнике осталась банка с одиноко желтеющей в ней шестерёнкой.
- Прости, увлеклись, - без всякого сожаления извинился Санди.
- Помидоры были очень... - воскликнул Райгу и тут же осёкся.
- Да и картошечка - ничего так, хрустящая, - добавил Камил.
- А мясо?! - голосом Каина спросил Олаф.
- Жестковато, на мой вкус, - не менее драматично ответил Камил. - Шучу. В холодильнике твои объедки. Как мало нужно некоторым для счастья.
Сыры, с условием, что они будут жить исключительно в его спальне, Камил забрал себе.