« Гул затих. Я вышел на подмостки.
Прислоняясь к дверному косяку,
Я ловлю в далеком отголоске
Что случиться на моем веку
На меня наставлен сумрак ночи
Тысячью биноклей на оси
Если только можно,Авва Отче,
Чашу эту мимо пронеси".
Б.Пастернак
Было воскресение, первое февраля 1959года. В восемь часов вечера я сидел в зале филармонии, оглядываясь по сторонам. Я замечал знакомые лица завсегдатаев, но почему-то никого из друзей в этот раз не было. По-видимому, я и сам попал на литературный вечер детского писателя Льва Кассиля чисто случайно. Вечер по программе состоял из двух отделений и оба отделения представляли для меня большой интерес. В первом – поездка по Италии ( Рим, Флоренция, Генуя, Сицилия). Во втором – встречи с М.Горьким, Ромен - Роланом, Маяковским, Циолковским.
На сцену вышел Кассиль, человек, лет 57- 60и, высокий и довольно-таки стройный для своего возраста. Держался свободно, непринужденно. Синий костюм, явно не советского изготовления, сидел на нём, как влитой. Справа на пиджаке два кармана, один над другим. Верхний маленький, непривычный для нашего провинциального глаза. Брюки узкие, но в меру. Голова большая, вытянутая, крупный нос, толстые губы и очень живые глаза в очках.
Вот, что рассказал Кассиль о своих поездках в Италию:
« В Италии я побывал трижды. Первый раз, как спецкорреспондент на первенстве мира по хоккею с шайбой в Кортино- де Ампецо. Второй раз - корреспондентом газеты, освещавшим путешествие теплохода «Победа » вокруг Европы. В третий раз я попал в Италию по приглашению. Пригласило меня крупное книжное издательство, интересующее Владимиром Маяковским Издательство готовилось выпустить полное собрание сочинений Маяковского и мне предлагалось прочесть о нем несколько лекций.
У нас, в Советском Союзе, Маяковского издавали в 15-и томах и издание почему-то затянулось .В Италии всё оказалось проще. Маяковского издали полностью в 4-х томах академического издания, да ещё и в целлофане.
Наша делегация вылетела в Италию в составе шести человек. Возглавлял группу кинорежиссер Г.Александров. Как только мы приземлились, к самолёту подбежали представители нашего посольства и предупредили, что нас ожидаёт бойкот.
Причиной бойкота послужила шумиха, поднятая вокруг имени Б.Пастернака, в связи с присуждением ему нобелевской премии за роман « Доктор Живаго».
Самое неприятное лично для меня было то, что в числе подписавших требование о бойкоте был, пригласивший меня, редактор. Настроение, скажу вам, было не из завидных. Хоть садись в самолёт и лети назад. Единственно, что нас радовало, так это то, что, выйдя из самолета, мы избежали встреч с репортёрами. Было уже поздно и нас повезли в гостиницу. На следующий день, на 10 часов утра была назначена первая встреча с общественностью и корреспондентами. Встречу открывал Александров, как руководитель делегации. Стоило ему закончить своё выступление и спросить, есть ли вопросы, как находилось несколько человек , желающих узнать наше отношение к Б.Пастернаку. Сказав несколько слов, Александров ссылался на меня, как наиболее сведущего в этом вопросе. И мне пришлось отдуваться. Я вышел и заявил, что проживаю под Москвой, в Переделкино. В двухстах метрах от моего дома проживаёт Б.Пастернак. Как только аудитория услышала что я из Переделкино, атмосфера в зале изменилась, напряжение спало и на меня стали смотреть будто я прибыл, по меньшей мере с Марса. «Доктора Живаго» я читал и нахожу её плохой. В ней описаны ужасы революции не так уж и здорово, как у М Шолохова или А.Толстого и награды она не заслуживает. На мой взгляд, Б.Пастернак очень талантливый поэт, но никудышный прозаик. Поэтому я и другие писатели считаем, что премия Пастернаку присуждена незаслуженно, и он не имеет права её принимать». Рассказ звучал правдоподобно. Похоже, что итальянцы ему поверили, как поверили и мы, слушавшие Кассиля. Трудно было не поверить, да и распинался Кассиль перед нами и так, и сяк, стараясь показать Б.Пастернака нечестным. Мы, молодежь 50- 60годов были воспитаны уважительно к писателям, « инженерам человеческих душ» и мысли не могли допустить, что писатель может соврать.
А здесь, как узнали мы спустя тридцать лет, была целенаправленная ложь.
Теперь с высоты прожитых лет я могу с полным основанием сказать, что каждое слово Кассиля ложь. Начну с того, что роман «Доктор Живаго» произведение превосходное и признанное во всем мире и Кассиль, конечно, же это понимал, если читал роман. Он же какой ни есть, а всё же писатель. Была команда сверху хаять и поносить, и Кассиль эту команду выполнял. И нечего сравнивать ужасы революции разных писателей у кого они лучше, у кого – хуже. Ужасы всегда ужасы, а революция, это всегда зло и несчастья и в романе это четко просматривается. Ну, и в завершение.Кто такой этот Кассиль, чтобы давать оценку великому поэту нашего времени и рассуждать заслуженно или незаслуженно дали ему премию, и имеет ли он право её принимать. Премию давал Нобелевский комитет и, наверное, ему лучше знать, кто чего заслуживает.
В стенах Нобелевского комитета мысль о награждении Б.Пастернака зрела давно. Кандидатура его, как одного из лучших поэтов современности рассматривалась Нобелевским комитетом ежегодно начиная с1946 – 1950 год.
Об этом до Пастернака слухи доходили, а растущие нападки родной, советской критики подтверждали это. Стараясь не обращать внимание на укусы « братьев литераторов», и ожесточенной критики, он писал
" Цель творчества – самоотдача,
А не шумиха, не успех.
Позорно, ничего не знача,
Быть притчей на устах у всех».
Роман « Доктор Живаго» писался с1945по 1955год. Пастернак считал его « широким полотном жизни российской интеллигенции от начала столетия до гражданской войны, пронизанное высокой поэтикой», но и понимал, что роман имеет неприкрытую антисоветскую направленность. Завершив роман в январе 1956 года, Пастернак задумался, решая извечный русский вопрос: что делать? Держать роман в столе до лучших времен, так можно и не дожить до них. Поэтому, вначале он пошел официальным путем, отдав роман главному редактору журнала «Литературная Москва» Э.Казакевичу. Последний, прочитав роман, изрёк: « Оказывается, судя по роману, Октябрьская революция – недоразумение и лучше было её не делать». Прозорливо сказал, как в «десятку» попал.
Реакция главного редактора журнала « Новый мир» К.Симонова была более категоричной и в соответствии с духом времени: « Нельзя давать трибуну Пастернаку». Симонов в то время был в фаворе у власти и являлся самым главным литературным начальником. Понимая, что роман на родине напечатан не будет, автор передал его для публикации итальянскому журналисту Серджо Д’Анджело.
На литературном вечере, в Донецке Кассиль, рассказывая о Б.Пастернаке, заметил, что роман «Доктор Живаго» сыграл роль пропаганды, направленной против нашей советской действительности. Думаю, что большая часть аудитории, далекая от политики, слушая писателя, была возмущена «происками врагов» зарубежом.
Как же было на самом деле? Прослышав, как разворачиваются события с публикацией романа, ЦРУ осознает, какую политическую прибыль можно на этом заработать.
Ясно одно, на родине роман напечатан не будет. Поэтому его надо не только напечатать в Европе, но и добиться присуждения роману Нобелевской премии. Тем более, что
намерения о награждении Б.Пастернака Нобелевским комитетом ЦРУ были известны давно.
Теперь необходимо было достать текст произведения. С этого момента история приобретает форму детектива. Из Москвы в Рим летит самолёт с копией романа «Доктор Живаго». Пилот выходит в салон и приносит извинения пассажирам за вынужденную посадку на острове Мальта. Пассажиры, возмущаясь, выходят в зал ожидания, а в это время агенты ЦРУ находят чемодан и переснимают содержание романа на пленку. Через два часа самолет взлетает и следует в пункт назначения. Роман прибывает в Италию и миланский издатель Фельтринелли приступает к печатанию романа. Факт печатания романа становится известен органам КГБ, и ЦК КПСС через компартию Италии оказывают давление на миланского издателя Фельтринелли. Фельтринелли показывает им комбинацию из трёх пальцев и демонстративно выходит из компартии.
Роман «Доктор Живаго» выходит на итальянском языке и весь тираж мгновенно раскупается. Следуют дополнительные выпуски, и они расходятся точно также.
Слава романа покрывает Европу. Следуют переводы на английский, французский и немецкий языки.
Нобелевский лауреат в области литературы за 1957год французский писатель Альбер Камю, восхищаясь творчеством Б.Пастернака, как в поэзии, так и в прозе, предлагает кандидатуру поэта на премию за 1958год. Казалось бы, всё идёт хорошо, но здесь появляется непредвиденная закавыка.По условиям Нобелевского комитета шведская академия не имеет права награждать произведение, если оно не издавалось на языке оригинала.Вот здесь-то и пригодился текст романа, заснятый на плёнку.ЦРУ срочно запускает в дело экземпляр, скопированный агентами в самолёте, а подставные фонды дают деньги на издание книги. «Доктор Живаго» издают в Гааге на русском языке.
Премия была присуждена Б.Пастернаку « за значительные достижения в современной лирической поэзии, а также за продолжение традиций великого русского эпического романа».
Получив известие о присуждении ему премии, Пастернак отправляет благодарственную телеграмму в адрес комитета. Теперь, думалось поэту, все притеснения с изданием книги отпадут сами по себе. Как- никак Нобелевская премия – это всемирное признание и великая честь, оказанная всей русской литературе. Но, как не странно, это приводит к усилению травли поэта и требованиям исключить его из Союза писателей. Посыпались оскорбления в его адрес со страниц газет. На заводских и фабричных собраниях трудящихся говорилось о антисоветской сущности романа. Как всегда, речь выступающего по бумажке, начиналась так:
- Я не читал роман, но знаю, что предателям не место среди советских людей.
И затем на автора выливался ушат грязи и требования выгнать его из страны.
Как свора бешеных собак набросились на поэта советские писатели и поэты – Аджубей, Марков, Федин, Ошанин, Безыменский, Баруздин, Слуцкий, Полевой, Тихонов и другие. Требовали лишить Пастернака советского гражданства и выслать из СССР.
А в это время в западной прессе разворачивается мощная волна поддержки поэта.
Организовывается комитет защиты Пастернака и возглавляет его Джавахарлал Неру. И неизвестно, как развернулись бы в дальнейшем события, не позвони он Хрущеву.
В письме в президиум Союза писателей Пастернак пишет:
«…Я не ожидаю от вас справедливости, но помните, через несколько лет вам придется меня реабилитировать».
" … А в наши дни и воздух пахнет смертью:
Открыть окно, что жилы отворить ».
Гибель грозила всем, кто вслух выражал свои мысли.
Это была страшная реальность для многих талантливых людей того времени и воздух для них действительно « пах смертью». Во время этой дикой травли, на нервной почве у Пастернака развилась болезнь, рак лёгких. Он умер 30 мая 1960года. Гибель великого поэта стала невосполнимой утратой, как для русской, так и мировой литературы.
Ответственность за смерть поэта ложится на Хрущёва, главу государства, возглавлявшего вакханалию травли; на систему, душившую всех и всё, что шло вразрез с линией партии; и на продажных иуд – « собратьев литераторов»
« Я пропал, как зверь в загоне.
Где- то люди, воля, свет,
А за мною шум погони,
Мне наружу ходу нет".
Несмотря на опалу, проводить поэта в последний путь пришли сотни людей.
Среди них были Б.Окуджава, Н.Коржавин, А.Вознесенский.
На смерть поэта написано немало стихотворений. Сейчас они объединены со стихами, написанными ещё при жизни Бориса Леонидовича его современниками в сборник стихов – «Венок Пастернаку». Вот некоторые из них:
Анна АХМАТОВА
ВЕНОК МЕРТВЫМ
Как птица мне ответит эхо И все цветы,что только есть
на свете,
Б.П. Навстречу этой смерти
Умолк вчера неповторимый расцвели
Но сразу стало тихо на
голос, планете,
И нас покинул собеседник рощ Носящей имя скромное,
Он превратился в жизнь, Земли.
Или в тончайший,им воспетый 1июня 1960г.
дождь.
Евгения КУНИНА Виктор БОКОВ
БОРИСУ ПАСТЕРНАКУ НА МОГИЛЕ ПАСТЕРНАКА.
Угол стекла надбит На могиле Пастернака
В комнате тусклый свет Расцвели два алых мака.
Там за окном сидит В изголовья таволожник
Самый большой поэт. Тихо шепчет:-Спи художник.
Он бежал ко мне бывало
- Здравствуйте!Но это мало
Обнимал и тряс руками.
- Помните,как мы на Каме
Чистополь.Сугробы.Стужа.
Мимо его окон Дров не сыщешь.Мерзнет Муза.
Мимо его забот Чья-то частная квартира
Тихо плетется конь Переводы из Шекспира.
Бодро трамвай идет. Я давно его не слышу.
Три сосны ему за крышу,
Мать- земля- за одеяло
Не замедляя шаг, Он любил меня бывало.
Не изменяя путь, 1962г.
С шапками на ушах
Люди бегут
Но умолкает дождь,
Делая ветру знак-
Здравствуй,брат и вождь,
Борис Пастернак.
1928
Герман ПЛИСЕЦКИЙ
ПАМЯТИ ПАСТЕРНАКА.
Я плачу, я слёз не стыжусь и не прячу
Хотя от стыда за страну свою плачу.
1960.
Как и предрекал великий поэт своим палачам, решение об исключении Б.Л.Пастернака
из Союза писателей было отменено в 1987 году, а его великий роман «Доктор Живаго» впервые был напечатан на родине поэта в следующем,1988 году.
Долгое время мечтой интеллигенции города Чистополя было создание музея Пастернака. Однако отрицательное отношение партийного руководства города к автору запрещенного, хотя и всемирноизвестного романа « Доктор Живаго» мешали появлению музея. Но время шло, менялась страна, прозревали люди.
1990год был объявлен ЮНЕСКО годом Бориса Пастернака.
В этом году на моей второй родине, в г. Чистополе, где в годы Великой Отечественной войны проживал Борис Леонидович был открыт первый в России Мемориальный музей поэта. Вслед за чистопольским музеем открывается музей Пастернаку в Переделкино, на бывшей даче поэта.
Говоря о городе Чистополе, Борис Пастернак писал:
« Мы все здесь ( в Чистополе) значительно ближе к истине, чем в Москве…эвакуация в отношении приобретения внутренней независимости дала всё. И я буду навсегда благодарен Чистополю за одно это…»
Я тоже благодарен Чистополю за многое – за интересно прожитые 38 лет, за многочисленных друзей, за дружбу с художниками города и за дружбу с красивыми людьми музея Б.Пастернака.Музей Бориса Леонидовича Пастернака в Чистополе в наши дни стал поистине народным. Здесь не только принимают туристов и посетителей, но и устраивают литературно – музыкальные вечера, встречи с писателями и деятелями культуры, выставки и читательские конференции.
Сейчас, бывая в Чистополе, мы с женой, как и раньше, приходим в музей повидаться с друзьями, поговорить о многом, пройтись по комнатам, которые помнят шаги Бориса Леонидовича Пастернака и где всегда горит свеча Поэта.
« Мело, мело по всей земле
Во все пределы.
Свеча горела на столе,
Свеча горела.»