Сколько же лет прошло… Шесть? Или семь? Точно уже и не вспомню, наверное…
- Па, ты куда?
- На чердак. Нужно прикинуть кое что…
- Но там же ничего интересного нет. Только доски да палки какие-то.
Я улыбнулся, не разделяя пренебрежительное отношение моего девятилетнего обормота к великолепной липовой вагонке, бережно складированной у меня на чердаке, сделал грозно-внушительное лицо, добавил строгих ноток в голос , сложил подобающую для таких случаев внушительно-занудную гримасу и грозно спросил:
- А ты откуда знаешь??? Я же запретил тебе залазить на чердак! Лестница довольно крутая и колобок – не такой уж и сказочный персонаж… Наличие рук и ног никак не сказывается на скорости скатывания с почти вертикальной поверхности…
Глаза малого встревожено заблестели, он не ожидал такого быстрого провала в попытке скрыть свои тайные экспедиции с, как я подозреваю, соседским пацанёнком на неизведанные территории. При этом он начал теребить пальцами правый карман на шортах... Верный признак того что он говорит, мягко говоря, - не правду.
...Впервые этот жест бросился мне в глаза прошлым летом.
Где-то с год назад к нам домой прибежала соседка и в панике запричитала, что Ромыч (так зовут моего отпрыска), забрался на водонапорную башню.
Сама башня помнит если и не отступление французов в 1812, то уж бегство вермахта – точно. Само осознание того, что на неё ещё можно «ВЗОБРАТЬСЯ», принимая во внимание почти полное отсутствие перекладин на проржавевшей насквозь лестнице, заставило меня усомниться в справедливости воплей моей соседки. Тем паче, что её склонность к преувеличениям давно уже стала притчей во языцех у жителей окрестных домов. Но положение – обязывало.
Рванув к башне, не найдя ни на ней, ни в ближайшем окружении и следа моего отпрыска, я успокоился, отправился на детскую площадку, нашёл сынулю и, получив ожидаемый ответ: «Ну что ты, Па, не лазил я никуда!», подкреплённый честным-причестным взглядом невинных глаз, окончательно успокоился, приписав данный «инцидент» воспалившемуся воображению моей не в меру впечатлительной соседки…
Через два месяца мы с Ромычем предприняли очередной предшкольный поход в парикмахерскую и наш путь пролегал мимо злосчастной башни. На её вершине аисты свили гнездо и два молодых аистёнка как раз пробовали становиться на крыло, благо дело шло уже к осени. Вспомнив, что в обязанности отца входит и «приобщение чад своих к прекрасному», я начал толкать лекцию об аистах, их образе жизни, ареале обитания и проч. малоинтересной для сына мути. После фразы о длине их клюва сынуля, впечатлённый моим повествованием, решил блеснуть своим тайным знанием темы и заявил: «А ты знаешь, как они больно клюются!»
Я остановился как вкопанный и растерянно посмотрел на сына. Тот, хоть и был в ещё в столь нежном возрасте, понял свой промах, покраснел, отвернулся и начал усиленно теребить карман на своих шортах…
Моя соседка всё ж не такая вздорная баба как оказывается и хоть и иногда, но…
...Вот и сейчас, сынуля нервно теребил свой карман, хотя и не так энергично, как после башни. Тяжесть этого проступка он оценивал в «лёгкое потеребливание». Я решил не заострять сейчас на этом внимание и провести воспитательную беседу чуть позже. Кивнул на верх, улыбнувшись спросил: «Полезли?», за что был удостоен благодарного взгляда моего отпрыска. Хотя, за что конкретно он благодарил – за приглашение на верх вместе с папкой или ошибочное представление о том, что этот маленький обман прошёл без последствий и последующей проработки, - так и осталось для меня загадкой.
На чердаке у меня нет того старого хлама, какой принято хранить на уважающих себя чердаках солидных домов. У моего дома не такая большая история, что бы успеть обрасти ненужными вещами, старыми сундуками, пыльными прялками или мебелью, которая подпадает под дилемму блуждающей запятой «чинить нельзя выкинуть». Там складировались стройматериалы, которые я намеревался пустить на достройку моего дома для большой счастливой семьи, инструменты, что-то из станков да несколько рам с пыльными стёклами, которые я намеревался установить на строящуюся рядом с домом баню. Словом, скучные для Ромыча вещи с вовсе не романтическим наполнением или сказочным содержанием. Милостиво разрешив сыну пилить совершенно не нужную в хозяйстве доску (чем бы дитя…), исподтишка наблюдал, с каким усердием и важностью, пыхтя и что-то бормоча про себя он это делает… Как просто иногда им угодить))).
Потом?
Потом мы рисовали рожицы на пыльных стёклах рам, я учил его незатейливым словам песни моего детства «Палка, палка, огуречек, вот и вышел человечек…» Была такая, помните? День тогда удался…
...Прошло шесть или семь лет… Той «большой и счастливой» семьи нет и в помине, сын живёт на другом конце страны и приезжает лишь на каникулы, я сам бываю здесь лишь наездами, периодически, подготавливая дом к наступающей зиме или наоборот, открывая дом первым лучам весеннего тёплого солнца… Всё что я считал незыблемым, вечным – рухнуло как карточный домик, похоронив под своими обломками все мои представления о слонах, на которых стоит мироздание, показав ошибочность всех моих смешных, как оказалось, теорий. Всё течёт, всё изменяется… Новые лица, новые страны.
Новое…
Новые…
Новая.
И попытки. От мнимого придти к настоящему.
Но знаете что…
Недавно лазил на чердак. В углу стоят рамы на так и не достроенную в то время баню – просто некому стало там мыться, вагонка разошлась на прочие хозяйственные нужды, часть стройматериалов попросту раздал – мне уже не нужен большой трёхэтажный дом…
Но всё так же улыбается рисованный весёлый человечек с пыльного стекла позабытой рамы, согревая меня моим «вчера» и позволяя с улыбкой смотреть в моё же «завтра».
Даже тогда, когда я сотру его, протирая стёкла перед установкой рам на достроенную многострадальную баню.
Он жив, пока живу я.
И улыбается))
Хотя и грустною, порою, улыбкой.