***

Загадки и тайны человека и его бытия

ЛЕВ МАКСИМОВ

Данная книга предназначена для заглянувших в свою душу людей и ощутивших её (души) действительную убогость, силу и безгранич­ность. Она для людей, задержавших беспрерывный поток своего созна­ния на вопросах сущности бытия, загадках появления на Земле челове­ка и его сознания, их совместной (человека и сознания) мощи и бесси­лия, на загадках сущности человека, его уникальности, тайнах его жизни, на проблеме безграничности знания и незнания, неутолимости познания и желаний, на проблеме проблем — перспективах человека и человече­ства.
Для уже задумавшихся и полюбивших размышления написана эта книга, для тех, кто ищет знание не только как средство, но и как цель.



 «Чем умнее человек, тем больше он склонен к непонятному без­рассудству». Л.Вовенарг.
«Кто никогда не совершает безрассудства, тот не так мудр, как ему кажется». Ф. Ларошфуко.


1 Предварительные замечания


Мой жизненный опыт убедительно говорит о том, что большая часть лю­дей склонна воспринимать себя и окружающий их мир как опре­делённое, очень знакомое и понятное нечто. Они убеждены, что мир и сталкивающиеся с ними люди точно таковы, какими они их видят, слышат и осязают, а знакомые и незнакомые граждане ничем не отличаются от них самих.

Отношения и оценки других людей со стороны большинства опре­делённы и несомненны (хотя, заметим в скобках, преимущественно оши­бочны). Часто многое в этой жизни народные массы не устраивает и по­тому они согласны на перемены, предлагаемые меньшинством. В то же время большинство совершенно не убеждено, что перестроенные ими общество и природа будут лучше имеющихся. И тем не менее эти люди аплодируют и с готовностью идут за реформаторами и революционера­ми, проклиная в душе последних за нарушение собственного покоя и привычного распорядка жизни.

Сознание большинства, наподобие некоей ёмкости, пронизано и переполнено чужими идеями, проектами, разъяснениями, целями, идеа­лами и смыслами. Люди почти безоглядно доверяют чужому опыту и зна­нию, распространяемых с помощью средств массовой информации и пропаганды.

В этом сосуде, наполненном чужим духовным материалом, чело­веческие единицы крайне редко пытаются найти исключительно своё и, следовательно, СЕБЯ. Большинство людей нисколько не тревожится, что в силу указанного обстоятельства они фактически отсутствуют в мире как духовные феномены, как уникальные, то есть неповторимые личности. Их мало беспокоит, что они представляют собой не субъектов, а лишь средство, не что иное, как чрезвычайно пластичный и удобный материал, которым манипулируют «сильные мира сего».

Можно ли так жить? Разумеется, можно, раз люди так живут и даже в состоянии чувствовать себя в подобных обстоятельствах комфортно! Зачем задаваться вопросами о происхождении и сущности человека, за­чем считать себя и других загадочными, таинственными существами? Зачем ломать голову над проблемами судеб человека и  человечества, над силой знания и глубиной незнания, над проблемами истины и заблу­ждения?  Зачем все эти  «лишние» вопросы, когда жизнь коротка и нуж­но в ней испытать, пережить, ощутить то, что рядом лежит, живёт, дви­жется, что можно с удовольствием съесть, выпить, пощупать, надеть, чем можно похвастаться перед другими?

Я стараюсь понять этих людей. Я вижу, что они фантазёры мечтаю­щие о не сопоставимых вещах: покое и величии, уважении и без­делии, гармонии и разрушении, свободе и зависимости, взаимопомощи и нетерпимости. Очевидно, что они не любят активную деятельность, не выносят свободы, страшатся выбора, хотя и делают вид, что стремятся ко всему этому «как все». Они интуитивно понимают, что такое правиль­но и хорошо, но предпочитают поступать неразумно.  Они  немногое зна­ют и умеют, но хотят казаться многознающими и квалифицированными. Они тянутся к правде и чести и в то же время непрерывно лгут и обма­нывают. Они недолюбливают труд, потому трудятся преимущественно под давлением внешней необходимости или привычки. Они живут в не­ведении, крепко спят и надеются на лучшее. Как сказано в библии: «Бла­женны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное» (Матф. 5.3). И дей­ствительно, в нищете духа многие видят спасение от трудностей обще­ственной и личной жизни. 

Предметом их истинного беспокойства бывают только личные проблемы, большинство которых, по их же мнению, можно решить с по­мощью такого универсального средства, как деньги (материального благополучия).

Разумеется, так живут не все. Имеется значительное творческое меньшинство, для которого подобная характеристика их жизни равно­значна оскорблению. И оно, это меньшинство, право, ибо оно не живёт и не хочет жить подобным образом. Однако большинство существует как факт, и вряд ли мои впечатления очень сильно расходятся с тем, что есть на самом деле, хотя я  тоже недостаточно знаю людей и потому могу в них ошибаться.            

Не для такого большинства написана эта книга, и в то же время она писалась и не для узкого круга специалистов (профессионалов) в обрасти философских дисциплин.



Вступление

Перед моим мысленным взором стоит человек. В глубине созна­ния вырисовывается его обобщённый образ — образ представителя уди­вительного биологического вида, которому учёными дано несколько определений, претендующих на научное схватывание его сущности. В исследовательской литературе этот вид животного называют человеком разумным, творящим, прямостоящим, экономическим, моральным, политическим, общественным и т. п.

Уже сам факт наличия такого множества определений свидетель­ствует о том, Что мы, люди, пока так и не пришли к единому и твёрдому знанию того, кто же всё-таки такой человек, каково главное и основное качество этого явления природы, позволяющее отличить его от любой другой живой души на земле. Вполне возможно, что мы зря ищем это единственное качество, ибо человек является носителем целого комплекса отличительных признаков и именно в этом, может быть, со­стоит его исключительность, его качественное отличие от всех других животных?

Возможно, для выявления сущности человека достаточно ограни­читься описанием и перечислением всей суммы свойств homo sapiens, как это делалось не один раз в истории мысли. Но дело в том, что все более или менее ясные для нас отличительные признаки человека, даже во всей своей совокупности, не позволяют нам сказать себе, что мы уже знаем, что такое человек вообще и что такое конкретный человек в частности.

Способность любого индивида совершить неожиданный поступок, высказать шокирующую мысль, резко изменить привычные отношения к миру и людям, превратиться в исчадие ада или стать святым вызывает в нас чувство дискомфорта, постоянной настороженности и сомнения в от­ношениях к людям и отношении нашей уверенности в собственных зна­ниях об окружающих.

Дискомфорт и беспокойство наше происходит от того чувства и ра­зумения, что мы не можем порой понять даже близкого нам человека. Зачастую мы не в состоянии разгадать его мысли, намерения и поступ­ки, предсказать поведение в различных жизненных ситуациях.

Всматриваясь по возможности пристальней в самих себя, мы с не­которым сожалением констатируем, что не можем знать всего и о самих себе. Мы вдруг понимаем, что для нас любой человек является тайной, неразрешимой загадкой. Слишком часто наше представление о том, что вот этого человека мы знаем «как свои пять пальцев», приводят нас к серьёзнейшим ошибкам и разочарованиям. Жизнь постоянно подтвер­ждает, что каждый индивид сознательно или бессознательно ожидает от другого человека сюрприза, неожиданных поступков и идей. И в то же время мы постоянно надеемся, что окружающие нас люди будут вести себя всегда в соответствии с определёнными правилами, нормами и тра­дициями, то есть предсказуемо.

Если нам трудно разгадать мысли, чувства, реакции любого кон­кретного человека, то ещё сложнее дело обстоит с определением сущно­сти человека вообще, то есть мыслимого, абстрактного плода наших размышлений и научных изысканий. О таком человеке мы знаем наверняка вроде бы довольно много. Нам известно, что он скорее всего произведение природы, что ему удалось сотворить свой собственный неприродный мир, совершить массу полезных открытий, изменить во многом нашу планету и себя самого.. Казалось бы, в таком случае проще всего определить сущность человека по его делам. Но, наоборот, свершения его  формируют личность скорее более загадочную и таинственную, чем прозрачную и понятную. Ведь мы не можем с уверенностью сказать, на что же способен в действительности человек, какие новые открытия сделает он, почему он неутолим в творчестве, как изменит он Землю и себя в ближайшем и отдалённом будущем. Потому и остаётся у современных исследователей это неусыпное стремление узнать как можно лучше человека, добиться хотя бы некоторой ясности относительно сущности и судьбы его и всего человечества в целом.

Данная книга являет собой попытку с возможно большей ясностью указать на важнейшие загадки и тайны человека, самонадеянную попыт­ку найти в человеке его человеческую сущность, то есть именно то каче­ство (или качества). Которое присуще только этому биологическому виду. Ведь если мы лучше узнаем человека, уясним, что же является са­мым главным и определяющим в нём, то есть что делает его именно че­ловеком сегодня, то в таком случае, кроме всего прочего, нам станет по­нятней, что же необходимо защищать в нём, что ни под каким предлогом и ни в каких обстоятельствах мы не имеем права потерять в человеке, что нужно отстаивать и с кем или с чем вступать в решительный бой за сохранение человека, за сохранение будущего для него.

В предлагаемой книге мы не могли не затронуть и таких загадок су­ществования человека, которые принято относить к общеизвестным и многовековым. Речь идёт о проблемах, скрытых от нас пеленой времени протяжённостью в десятки тысяч или даже миллионы лет. Этот мощный пласт времени надёжно укрыл от сегодняшних людей историю становле­ния человека на Земле, историю возникновения разума у какого-то вида животных, историю взлётов и крушений целых цивилизаций и множество других процессов и тенденций в прошлой истории человека.

Казалось бы, сегодняшнему человеку хватает его нынешних проблем, и его не должно очень-то уж беспокоить собственное, канув­шее в Лету, далёкое прошлое. Полагаем, что дело обстоит совсем не так.  Мы исходим из того, что знание истории становления homo sapiens является необходимым условием и предпосылкой познания современно­го человека, условием и предпосылкой приближения к разгадке и самой большой и наиважнейшей тайны человека, а именно тайны его будуще­го.

Наконец, мы не могли пройти мимо мистических тайн рождения и существования каждого конкретного человека, хотя и затрагиваем их скорее в порядке постановки вопроса.

Основную цель книги мы бы сформулировали следующим об­разом: каждый представитель биологического вида homo sapiens полу­чил от природы, Бога или судьбы что-то такое, что сделало его че­ловеком. Так давайте точнее определим это человеческое в нас, а опре­делив,  приложим все условия к тому, чтобы оно стало осознанной сущ­ностью каждого из нас, ибо, развивая, защищая и спасая человеческое в себе, каждый из нас делает величайшее общечеловеческое дело — да­рит будущее следующим поколениям, спасает человечество, предотвра­щает планетарную катастрофу.

Разумеется, у всякого явления имеется начало и конец. Не вечно и человечество. Но ситуация на Земле уже сложилась такой, что в руках людей в прямом смысле слова находится их общая судьба. Сегодня группа или даже один человек может практически положить конец чело­веческому роду. И человечество, как живой единый организм, должно приспособиться к новым не только природным, но и постоянно обнов­ляемым им самим социальным условиям. В этом деле люди всегда воз­лагают надежды на здравый смысл. И действительно, разум до сих пор помогал людям выживать в самых трудных буквально катастрофических условиях. Однако мы дожили до такого времени, когда уже сами желан­ные плоды творчества рук и разума человека стали угрожать человече­ству, подрывать веру в его будущее.

Эти обстоятельства ставят перед нами целую серию сложных во­просов. Так ли силён разум, как мы полагаем? Не теряет ли он себя в схватке с БЕЗУМИЕМ, не превращается ли в последнее? Что собой представляет неразумность: последний этап в развитии человечества на пути к его исчезновению или точно такой же признак человека, как и ра­зумность? Что же является исключительно человеческим в человеке: разумность или неразумность, можем ли мы окончательно стать разум­ными или неразумными? Что же нам в самих себе лелеять, защищать и развивать? Таковы некоторые проблемы и тайны человека, которые за­трагиваются в определённой степени в содержании данной книги.





Отбрасывая доводы разума

Ему немножко лучше бы жилось,
Когда б ему владеть не довелось
Тем отблеском божественного света,
Что разумом зовёт он: свойство это
Он на одно лишь смог употребить -
Чтоб из скотов скотиной быть!
Гёте «Фауст»

Человек, чьё имя в устах писателя звучит гордо, существо, удосто­енное творческих усилий самого Бога и поставленное последним господствовать на Земле над всеми другими живыми тварями, это боже­ственное создание во многих случаях, как показывает практика, пред­ставляет собой обыкновенное животное биологического вида HOMO SAPIENS, отличие которого от других животных малозаметно, а если и заметно, не всегда в лучшую сторону, то есть в сторону превосходства над животными.

Как утверждает американский физиолог Десмонд Моррис: «Мы то и дело склоняли голову перед своей животной природой и молча призна­вали существование того зверя, со всеми его особенностями и каприза­ми, который шевелится внутри нас. Если мы хотим быть честными, то признаемся, что понадобится миллионы лет и такой же генетический процесс, который создал нас, чтобы изменить существующее положе­ние»(1,с.41).

Общеизвестно, что человек хуже животных приспособлен к при­родным условиям: он менее вынослив, в порядки раз менее чувстви­телен, его тело хуже защищено от холода и жары, он фактически лишён органов добывания пищи (клыков, когтей, достаточной физической силы, быстроты движения и реакции).

Наконец, мы видим, что человека от животных отличает в худшую сторону его способность убивать себе подобных. Как утверждает лауре­ат Нобелевской премии Конрад Лоренц, выдающийся специалист в об­ласти изучения этологии, в животном мире «мы ни разу не обнаружили, чтобы целью агрессии было уничтожение сородича» (2,67). О том, что животные одного вида, как бы мощно они ни были вооружены, никогда не убивают себе подобных, писал ещё в Х1Х веке П.Кропоткин.

Однако, говорим мы с гордостью, человек разумен и разум его компенсирует все вышеуказанные природные недостатки. Благодаря ра­зуму человек выжил и стал «царём» природы, он создал свой собствен­ный мир — мир культуры, совершенно отличающийся от мира природы и во многом превосходящий последний. Благодаря разуму человек выры­вается из природы, из мира жёсткого детерминизма в сферы неограни­ченной свободы игры ума и фантазии.

Между тем нам следовало бы задаться вопросом: стоит ли уж слишком гордиться людям своей разумностью? Может быть, именно в силу нашей случившейся дисгармонии с окружающей средой, нашей че­ловеческой слабости люди обрели эту компенсацию (разум), в которой совершенно не нуждаются почему-то ни растения, ни животные? Стоило бы поразмыслить над фактом выживания животных и растений без тако­го необходимого для человека инструмента, каковым является разум.

Была же жизнь на Земле без человека и без человеческого разу­ма. Почему же последний оказался жизненно необходимым только для одного вида животных — для homo sapiens? Навсегда ли он дан или при­обретён человеком? Не может ли случиться так, что предназначение ра­зума временно, и он есть у нас лишь для того, чтобы наш, отбившийся от природы животный вид смог с его помощью установить гармоничные от­ношения с окружающей действительностью, слиться в единстве суще­ствования и отбросить затем разум как ненужный инструмент? Не яв­ляется ли человек локальным выплеском из единого поля ойкумены, временным отклонением от нормы? А если разум имеется у нас для покорения природы, для установления господства над ней, то не представляет ли он собой в таком случае УГРОЗУ для самого человека, который пока ещё является тоже природным существом?

На первый взгляд кажется положительным явлением покорение разумом самого человека как природного существа, то есть превраще­ние его в существо, действующее исключительно в соответствии с реше­ниями разума. Но в таком случае возникает вопрос: что же это за состоя­ние природного субъекта, в котором природное, неуправляемое, стихий­ное подавлено, стало второстепенным, полностью подчинённым рацио­нальному, разумному? Человеческое ли это состояние вообще?

Сегодня нам трудно ответить на эти вопросы. В настоящее время мы больше восторгаемся разумом, его бесспорными достижениями, его положительным значением для жизни человека. И гораздо слабее звучат голоса людей, бьющих тревогу по поводу его (разума) завоеваний. Мы чаще сожалеем о том,  что разум ещё недостаточно могуч, не стал господствующей силой во всех областях человеческой жизни, что он не раскрыл ещё многих тайн бытия, не управляет общественной жизнью людей, тогда как нам всем, вероятно, уже следовало бы серьёзнейшим образом задуматься над вопросом, что же может стать с человеком в случае полной победы разума. Пока же история и вся практика сего­дняшней жизни с очевидностью свидетельствует, что большая часть лич­ной жизни и общественного бытия людей строится на неразумных, сти­хийных началах.

Куда бы мы ни обратили свой взор, мы всюду видим одно и то же.
Разум говорит: люди должны сотрудничать, помогать друг другу выживать, устраивать рационально общественную жизнь, то есть сде­лать жизнь всех и каждого человека достойной, мирной. Богатой, нрав­ственной, по-настоящему человеческой. В действительности же мы ви­дим, главным образом,победы неразумного над здравым смыслом, то есть господство чувств и инстинктов, тщеславия, отношений зависти, не­доверия, агрессии, всего того, что Фрейд определил термином «деструк­тивность».  Мы видим всюду попрание личности, господство того, что не освещено светом разума, не просчитано, не обдумано, не поддаётся управлению или управляется какими-то неподвластными человеку сила­ми : Богом, Судьбой, Рынком, Случаем, Природой.

Разум говорит:  нужно остановиться в дальнейшем познании неко­торых явлений и сторон жизни (создание искусственного интеллекта, искусственных организмов, разработка систем управления психикой, оружия массового поражения, ГМО и т. п.), опасных для будущего чело­вечества или во всяком случае ведущих к непредсказуемым послед­ствиям. Безрассудство разжигает безоглядное любопытство, подталкива­ет людей на эксперименты с совершенно неизвестными результатами, фактически подвигает человечество к опасной черте.

Разум говорит: берегите окружающую среду,  человек — это неот­рывная часть природы, как и природа — это составная часть человека. Безрассудство провозглашает человека господином природы, субъектом, стоящим над последней, зовёт на преобразование, а фактически на ухудшение природной среды и, следовательно, самого человека.

Разум говорит: давайте поручим управление обществом лучшим людям, тем, кто думает о благополучии всех,  знает и способен этого до­стич. Безрассудство толкает во власть тех, кто прежде всего печётся о себе, кто собственное тщеславие или корыстные цели ставит выше ин­тересов общества и тем самым наносит удар и себе, и социуму.

Разум говорит: человечество сейчас можно и нужно накормить, для этого созданы все условия. Безрассудство требует уничтожить «из­лишки» продовольствия ради сохранения высоких цен и, следовательно, нужного немногим властвующим уровня прибыли.

Разум говорит: насилием, войной нельзя решить никакие обще­ственные проблемы. Безрассудство объявляет войну важнейшим спосо­бом решения всех проблем.

Разум говорит: ищите правду и живите по ней. Безрассудство на­полняет жизнь ложью и утверждает, что только так и можно выжить.

Разум говорит: различайте за словами интересы различных групп. Безрассудство подталкивает граждан верить болтовне, скрывающей за деревьями лес.

В этих обстоятельствах, которые не замечает только слепой, сам собой напрашивается вывод, что в жизни человека рациональность иг­рает большую роль, но тем не менее иррациональное не уступает рацио­нальному. Побитое в одной сфере жизни, потеснённое в другой, неразумное в свою очередь отвоёвывает для себя новые территории, за­частую посрамляет претензии разумного на доминирование, всезнание, определённость.

Те относительно небольшие твёрдые знания людей, которые они накопили на протяжении всей своей истории, зачастую не превращаются в руководителей их повседневной практики. Эти знания существуют, но они как бы витают над жизнью, объясняют её, не становясь предпосыл­ками разумного поведения большинства людей.

Между тем разумность, рациональность, как мы уже отмечали, очень высоко ценятся в обществе, и трудно найти людей, занятых в со­циальных сферах, которые бы не делали из своего кажущегося или дей­ствительного стремления к рационализму орудия завоевания сторонни­ков в беспощадной борьбе за доход, престиж и власть. Рациональные цели стали камнем преткновения, источником раздора между социаль­ными группами и выражающими их интересы политиками, партиями и идеологиями. Каждая сторона с необузданным рвением доказывает, что её цели самые разумные, самые правильные, самые просчитанные и взвешенные.

Главное, что все политики и учёные хотят и обещают устроить жизнь людей исключительно на разумных началах. Известно, как решали проблему организации лучшей жизни для большинства такие блестящие умы прошлого, как Платон, Мор, Компанелла, Сен-Симон, Фурье, Оуэн, Маркс, Бакунин, Ленин и многие другие мыслители и политики. Но бесспорно и то, что до сих пор никому и нигде полностью на рациональ­ных началах не удалось построить общественную жизнь. Почему?  Или потому, что слаб, недостаточно развит ещё сам разум? Или потому, что иррациональное всегда сильней разумного? Или потому, что рациональ­ным деятелям не хватает воли и сторонников? Или, наконец, потому, что общественная жизнь идёт и развивается только через борение рацио и иррацио, и это единственный и основной источник общественного про­гресса? В последнем случае эта бесконечная борьба является кроме всего прочего свидетельством непобедимости иррационального и состоя­ния вечного штурма его рациональным.

Описывая неразумность социального поведения человека и зада­ваясь вопросом «как же получается, что предположительно разумные су­щества могут вести себя столь неразумно?» (2,с.300), упомянутый нами К.Лоренц объясняет такое поведение тем, что людьми управляют не меньше разума ещё и их животные инстинкты. А источником опасности для людей и основой их неразумного поведения являются сами знания, формирующиеся на базе абстрактного мышления. К.Лоренц пишет:»Зна­ние, выросшее из абстрактного мышления, изгнало человека из рая, в котором он, бездумно следуя своим инстинктам, мог делать всё, что ему хотелось. Происходящее из этого мышления вопрошающее экспериментирование с окружающим миром подарило человеку ЕГО ПЕРВЫЕ ОРУДИЯ: ОГОНЬ И КАМЕНЬ, ЗАЖАТЫЙ В РУКЕ. И он сразу же употребил их для того, чтобы убивать и жарить своих собратьев»(3,с.301).

Вот так, согласно Лоренцу, став разумными, люди отодвинули на второй план руководящие указания инстинктов и начали, опираясь на знания (разум), вести себя неразумно. С его точки зрения  только законы природы, Космоса и основанная на них животная жизнь естественны, необходимы и неустранимы. Космические законы и инстинктивная жзнь являются основой и предпосылкой жизни сознательной (разумной). Жизнь же, развивающаяся под влиянием человеческого хотения, челове­ческих абстрактных размышлений, не может быть разумной (рациональ­ной), такая жизнь ведёт человечество в тупик, к верной гибели. Но, спра­шиваем мы, может ли жить человек по-другому, может ли он теперь отка­заться от фантазий, планов, веры, если они у него каким-то образом по­явились и постоянно гнездятся в голове? Может ли он без веры и фанта­зий вообще быть человеком?

Мы так привыкли считать себя разумными и, следовательно, знаю­щими, что безотчётно можем о неизвестном, непонятном и вероятном, каковым, к примеру, является будущее индивида, общества или планеты говорить и думать как об известном, определённом и даже давать сове­ты как придти к этому туманному будущему. Вот, например, П.Таранов в работе «Золотая философия» вслед за ВЛ.Соловьёвым утверждает, что человечеству надо помогать «быть самим собой».

Это просто удивительно! Как будто кто-то знает, каким должно быть человечество и каково оно само по себе. А если и имеется такой знаток, сосзнавший, каким именно должно быть человечество, то что он может предложить людям, чтобы оно (человечество) стало таковым: план, образец и способ его реализации? Но это уже рационализм без ир­рационализма это безграничная вера в разум, в его способность всё знать, не имеющая никакого реального основания ни в прошлом, ни в настоящем, ибо люди всегда действовали не только опираясь на знания, но и вопреки им.

Итак, разум в контексте существования  всего живого помог и по­могает одному единственному биологическому вида на земле выжить. Он выделил его из всей ойкумены, возвысил над миром. Но вместе с указанными преимуществами у человека сохранились природные и не­которые худшие в сравнении с животными качества. Разум не стал господствующим фактором не только в общественном, но и в индивиду­альном поведении человека, не овладел естеством индивида. Огляды­ваясь вокруг, человек видит, что его разумности пока ещё не хватает для того, чтобы наладить преимущественно разумную жизнь, хотя разума уже достаточно, чтобы заметить неразумное в своём поведении.

Получается, что в первом приближении мы можем определить че­ловека как неразумно ведущее себя разумное животное, неведомо ка­ким образом овладевшее разумом и тем не менее не осознавшее ещё, куда же он его ведёт. Практика уже давно показала, что разум — это мощнеёшее оружие, равнозначное по энергетическому потенциалу мно­жеству водородных бомб, но человек во многих случаях обращается с ним, как с игрушкой, которая его забавляет, увлекает, разжигает любо­пытство, помогает удовлетворять растущие неприродные потребности.

Невозможно восторгаться и достижениями разума в области управления психикой человека. Последний, как мы уже отмечали, в от­личие от животных, представляет собой существо безжалостное в отно­шении не только всего живого, но и своих собратьев по биологическому виду. Существо, наделённое не только способностью убивать, но ещё и чувством удовольствия, жуткой радости от созерцания страданий других представителей его собственного вида.

Кто, какой человек, может быть асоциальный злодей, овладеет техникой управления поведением масс и отдельного человека? На какие дела и поступки такой модератор будет толкать толпу и отдельных своих подчинённых? Революции, войны, перевороты в истории обществ дают нам представления о всех ужасах разнузданной деятельности «свобод­ной» толпы и «свободного» человека.

Человеческого разума пока явно не хватает для обуздания наших инстинктов. Они чаще посрамляют разум, чем объединяются с ним на благие дела. В инстинктивном, бессознательном, как отмечал З.Фрейд, заложено всё зло человеческой души. Сегодняшняя криминальная, бы­товая, военная практика человеческого сообщества постоянно подтвер­ждает правоту фрейдистских заключений.

Нужно заметить, что не все инстинкты у человека окрашены в не­гативные тона. Сегодня мы, как и многие тысячи лет назад, обязаны сохранению и развитию нашего вида таким инстинктам, как инстинкт продолжения рода, матерринства и отцовства, сохранения здоровья, по­знания окружающей среды, и некоторым другим инстинктам «охрани­тельного» характера. В то же время мы не можем отделаться от инстинк­тов агрессии, самоутверждения, стадности, деструктивности и порождае­мых ими отношений зависти, ненависти, стяжательства, жесто­кости, внушаемости, раболепия, властолюбия, непонимания, то есть чувств и отношений, которые Фрейд по праву назвал всем злом челове­ческой души.

К тому же вид homo sapiens в целом и каждый его представитель в отдельности поражены или награждены природой неуничтожимым виру­сом — носителем самой тяжёлой духовной болезни людей, а именно ви­русом лени — этим неистребимым проявлением неразумности. Лишь не­значительной части индивидов удаётся загнать эту болезнь вглубь себя, ослабить её влияние, в какой-то степени приостановить её повелеваю­щее воздействие на личность. Но нет человека на земле, который бы не чувствовал в себе разлагающего влияния этого вируса, который бы не проклинал себя за то, что не в состоянии избавиться от него.

Желание расслабиться, созерцать, нежиться, получать удоволь­ствия без труда, выигрывать, а не зарабатывать, потреблять, а не добы­вать, жить за счёт других — все эти проявления лени, особенно в моло­дости, лежат в основе образа жизни большинства людей.  Они (проявле­ния лени) являются, по сути, самой ленью. Лень — это одно из основа­ний эгоизма, эксплуатации, авторитаризма, злобы, зависти, недоброже­лательности.

Именно лень главным образом подталкивает человека к поискам ВОЖАКА, на которого можно было бы свалить причины всех бед и труд­ностей, которому можно было бы приписать все собственные стремле­ния к жестокости, обману, алчности и безделью. Вожак среди людей — это не просто сильнейший, подавляющий остальных индивид, но это, как бы не показалось подобное парадоксальным, ещё и желанный, необхо­димый массе человек. Он аккумулирует в себе всю энергию, все наде­жды зависимых от него людей, а также все их заблуждения, всю нера­зумность и всё безволие одновременно. Как хорошо заметил И.Губер­ман:
«Сперва полыхаем, как спичка,
а после жуём, что дают,
безвыходность, лень и привычка
приносит покой и уют».
Таким образом, человек разумный как он сам себя назвал, ощуща­ет и понимает, что он существованием своим обязан, прежде всего, разу­му. Что организованное им общественное устройство, его нынешний образ жизни во многом предопределены его, человека, разумностью. В то же время, оставаясь биологическим видом, человек подчиняется влиянию неразумного, подсознательного, непознанного. Он отдаёт долж­ное своей разумности, даже страстно хочет добиться доминирования во всех сферах его деятельности разума, но продолжает на самом деле жить по большей части как неразумное, инстинктивное существо, полное суеверий, предрассудков, фантазий, безволия,  подчиняющееся чаще требованиям бессознательного в нём самом и повелевающим импуль­сам извне.

Мы не хотим оценивать эту ситуацию с точки зрения морали, то есть определять её как хорошую или плохую. Мы только констатируем для начала, что у человека имеется завышенная оценка собственной ра­зумности, твёрдая вера в способность разума побеждать, подчинять себе всё неизвестное, непонятное, опасное и таинственное, побеждать всегда и, может быть, даже до конца. Победить а данном случае означа­ет познать, рационально объяснить существующее положение вещей. Современный американской философ Рой Абрахам Варгезе в книге «Ве­ликие мыслители о великих вопросах», выступая против релятивистов и редукционистов, утверждает, что «наш разум способен познать истину и познаёт её». Он убеждён, что человек обладает изначально до любых исследований чувством уверенности в существовании истин и «нашей способности к дальнейшему познанию»(82,с.27). И этой уверенность об­ладают почти все 22 современных американских философа — авторы вышеуказанной книги.

И в то же время внимательный взгляд на жизнь человека показы­вает, что в этой жизни имеется очень много неразумного, что это нера­зумное, иррациональное, стихийное не только имеет место быть, но, по­жалуй, намного превосходит рациональное, доминирует в жизни челове­ка, управляет ею.

Особенно сильное влияние стихия иррационального оказывает на массу «простых» людей. Точнее сказать, в поведении большинства лю­дей инстинктивное, иррациональное находит своё осуществление, мате­риализацию, собственное бытие.



Простой человек


Довольно частое употребление нами слов «большинство» и «меньшинство» вынуждает нас в данном месте задержаться с целью прояснения смысла, вкладываемого в эти понятия, и с намерением разъ­яснить нашу позицию в отношении «простых» людей, из которых и со­стоит большинство, а также «сложных» людей, составляющих костяк, основу меньшинства.

В работе «Восстание масс» Ортега-и-Гассет замечает: «Чем больше живёшь и наблюдаешь чужую жизнь, тем чаще замечаешь, что большинство людей не способны ни на какое усилие усилие воли, кроме того, которое является непосредственной реакцией на внешнюю необхо­димость»(4,с.92). Большинство людей (по мнению Гурджиева, 96%) живёт преимущественно инстинктами и лелеет в себе вирус лени. Такие индивиды в принципе не могут быть сложными и, главное, хотят быть ПРОСТЫМИ, то есть такими личностями, чьи поступки в большинстве жизненных ситуаций предсказуемы, намерения очевидны, идеалы обще­известны, убеждения стандартны.  Эти люди обычно желают быть таки­ми же как все и не выносят «оригиналов» и «выскочек». Даже их соб­ственная оригинальность, по их мнению, не должна выбиваться из обще­принятых представлений об оригинальности. Только в рамках «как у всех» они могут отличаться от других.

Ортега-и-Гассет замечает также: «Масса — это толпа людей, не имеющих особых отличающих их качеств... Масса — это «средний чело­век»... Общее качество толпы — это масса. Иначе говоря, груз, который тянет общество вниз; это человек постольку, поскольку он не отличается от других, поскольку он повторяет себя в видовом типе людей»(4,с.42).

Такая одноликость большинства людей, вытекающая из того об­стоятельства, что их поведение опирается не на разум, а главным об­разом на инстинкты, привычки, лень и ближайшие желания, позволяет им, с одной стороны, в какой-то степени понимать друг друга благодаря чему сбиваться в однородную массу, а с другой — делает их удобным объектом манипуляций. Ведь стоит только одному человеку разгадать истинные желания другого человека, как эта ситуация превращает последнего в орудие первого. Человек без тайны (простой) всегда игрушка, всегда только средство в руках «сложного», разумного чаще всего хитреца и пройдохи и лишь в редких случаях выдающегося человека или даже гения.

Люди без тайны или, точнее, с очевидными желаниями и намере­ниями — это и есть толпа, та масса, которую именно такой желают ви­деть или сформировать беспринципные политики, продажные литерато­ры и музыканты, относящие себя к категории «сейчас популярных», к людям, идущим навстречу желаниям масс. Хлеба и зрелищ требовали толпы в Древнем Риме, «вина, женщин и песен» требуют они в ХХ веке, по мнению П.Сорокина, заглядывание в замочные скважины, чужие окна и карманы — предмет их главного интереса в начале ХХ1 века. Даже сложилось целое информационное направление по обслуживанию и разжиганию примитивных интересов массы — жёлтая пресса и литера­тура.

Руководствуясь в своей жизни доставшимися им от природы инстинктами и бессознательными порывами, большинство людей, по сути дела, отказываются быть истинными людьми, то есть разумными, уникальными, творческими субъектами, теми существами, в которых природа или Бог вложили бесконечные способности и предоставили им свободу. О подобных неординарных индивидах у нас речь впереди. В своём большинстве люди чаще всего хотят простоты и ясности во всём, они хотят быть обыкновенными гражданами, подчиняющимися другим людям и обстоятельствам, но ни в коем случае не хотят считаться заурядными. «Обыкновенный человек, - писал Гурджиев, - не свободен в своей жизни, в своих проявлениях и в своём настроении. Он не может быть таким, каким ему следует быть; и он не таков, каким считает себя»(5,с.992).

В связи с этим следует попутно заметить, что НЕСВОБОДА — это не есть негативное состояние индивида и общества, это не ярмо или не­счастье человека, как полагают либералы и демократы. Для подавляю­щего большинства граждан, что бы они ни говорили, несвобода скорее всего нормальное естественное состояние. Больше того — это  бессо­знательная цель и стремление, это ситуация, в которой он чувствует себя комфортно, это состояние спокойствия и безопасности, это, нако­нец, идеал, о котором не принято говорить вслух и которого стесняются, как заразной венерической болезни. По мнению Э.Фрома, люди так жа­ждут несвободы, что постоянно стремятся убежать от свободы. Несвобо­да — это состояние, от которого только из лицемерия хотят избавиться, но которое на деле воспринимают преимущественно как любимую при­вычку, как предпочтительный образ жизни, как частицу собственного Я. Не свобода, а именно несвобода являются истинной, не высказываемой, а то и бессознательной мечтой большинства людей. Такой правде нужно смотреть прямо в глаза.

Ф.М.Достоевский в «Братьях Карамазовых» устами Ивана утвер­ждал: «Нет заботы беспрерывнее и мучительнее для человека, как, оставшись свободным, сыскать поскорее того, перед кем преклониться»(6,с.286). И он же добавляет: «...спокойствие и даже смерть человеку дороже свободного выбора в познании добра и зла»(6,с.287).

Не следует думать, что подобное стремление к несвободе кака­я-то особенная черта характера только восточного человека и, в частно­сти, русского. Вот как Э.Фромм в работе «Искусство любить» характери­зует человека современного западного общества, отмечая, что капита­лизм «...нуждается в людях, которые считают себя свободными и незави­симыми, не подчинёнными какой бы то ни было власти или принципам совести, но при этом хотят получать распоряжения, делать то, что от них ждут...»(7,с.154).

Примерно то же пишет и К.Ясперс, характеризуя массу: «Она хо­чет обеспечения своего существования пропитанием, эротикой, само­утверждением; жизнь не доставляет ей удовольствия, если что-либо из этого отсутствует. Помимо этого ей нужен способ познания самой себя. Она хочет быть ведомой, но так, чтобы ей казалось, будто ведёт она. Она не хочет быть свободной, но хочет таковой считаться. Для удовле­творения её желаний фактически СРЕДНЕЕ и ОБЫЧНОЕ, но не назван­ное таковым должно быть возвеличено или, во всяком случае, оправда­но в качестве общечеловеческого»(8,с.314).

Мы склоняемся к убеждению, что подавляющая масса людей (про­стых) в силу разных причин, подчиняет всю свою жизнь решению пре­имущественно первичных проблем существования: питания, сохра­нения жизни, обустройства собственного гнезда, секса, доминирования, вообще удовольствий тела.  Мы не говорим, что это на сто процентов жи­вотные желания, и даже согласны, что они имеют определённый чело­веческий оттенок, но мы подчёркиваем, что это преимущественно жела­ния, порождаемые инстинктами и, следовательно, очень мало возвышаю­щие человека над животным миром, а в некоторых аспектах, как, например, в жестокости, желании убивать себе подобных, в прене­брежении к связям с сородичами и с окружающей средой, в необоримой лени, опускающие человека разумного даже ниже норм жизни животного мира. Ещё П.А.Кропоткин писал о существовании нравственных начал даже в животном мире: «Инстинкт взаимной помощи действительно раз­вит во всём животном мире, потому что естественный отбор поддержи­вает его и безжалостно истребляет те виды, в которых он  почему-либо ослаблен»(9,с.54).

Нравственные начала в человеческой жизни бесспорно существу­ют, но постоянно находятся в состоянии обороны, подвергаются сомне­нию, а то и остракизму со стороны значительной части людей. Эти нача­ла для многих представляют собой нечто внешнее, чуждое, ограничиваю­щее, мешающее им жить так, как они хотели бы. Сегодня создаётся впечатление, что почти все средства массовой информации нашей страны стремятся внушить российской молодёжи одну простую, как кукиш, мысль, что, живя в обществе, они должны забыть о нём, то есть забыть о нормах и правилах общественной жизни, а думать только о себе и собственных удовольствиях. Не свобода «для», а свобода «от» - альфа и омега либеральной идеологии господствующей в последнее время в России.

Человек к сегодняшнему дню на практике уже «возвысился» до того, что может отбросить потребности во взаимопомощи, взаимоуваже­нии, и не считать ненормальным убийство себе подобных. Сошлёмся ещё раз на Достоевского: «Во всяком человеке, конечно,  таится зверь, зверь гневливости, зверь сладострастной распаляемости от криков истя­зуемой жертвы, зверь без удержу, спущенного с цепи, зверь нажитых в разврате болезней, подагр, больных печёнок и проч.»(6,с.212). Вопрос-то сейчас состоит в том, подчёркиваем мы, что нам делать с этим зверем: подавлять его или холить?

Можно спорить насчёт того, как много людей живут преимуще­ственно инстинктивно и являются ли инстинкты человека точной копией инстинктов животных. Можно обсуждать вопрос о том, как много челове­ческого, то есть не инстинктивного, культурного в любом человеке. Но вряд ли можно подвергать сомнению тот факт, что чем больше домини­руют над человеком инстинкты, тем ПРЕДСКАЗУЕМЕЙ такой субъект, по­нятней и определённей для окружающих его поведение, очевидней свя­зи между причинами и следствиями в его поступках.

Человека инстинктивного поведения гораздо легче вводить в ру­сло намеченной кем-то извне деятельности, им значительно проще управлять. Если подобных людей большинство, то надёжнее становится система правил и норм общежития, сужается круг вероятностей и неожиданностей в действиях подчиненных. В таком обществе чрезвычайно возрастает потребность в единоличном жёстком руководителе, то есть диктаторе.

Лидер, или вожак, понимает и знает, чего хотят люди, живущие инстинктами, он знает, каким образом такими людьми управлять, то есть как принуждать их делать то, что нужно именно руководителям, как навя­зывать им свою волю и, следовательно, как над ними властвовать.

Человек инстинктивного поведения тянется преимущественно к себе подобным индивидам, ибо им всем вместе кажется, что они способ­ны понять друг друга, у них имеются общие интересы, они могут рассчи­тывать друг на друга в стрессовых ситуациях. Все вместе они создают толпу, поведение которой почти всегда предсказуемо и внутри которой с особенной ясностью проявляется инстинктивный характер поведения че­ловека. Как писал З.Фрейд: «...становясь частицей организованной тол­пы, человек опускается на несколько ступеней ниже по лестнице цивили­зации... в толпе — это варвар, т. е. существо инстинктивное»(10,с.78).

Короче говоря, человек преимущественно инстинктивного поведе­ния теряет или так и не приобретает одно из главных человеческих ка­честв, а именно — свойство быть ТАИНСТВЕННЫМ. Он теряет загадоч­ность и непредсказуемость, он является перед миром ПРОСТЫМ чело­веком, от которого никто не ждёт никаких сюрпризов. По Гурджиеву «обычный человек в действительности не способен на малейшее самостоятельное действие или слово. Он полностью является результатом внешних влияний»(5,с.992).

Это к тому же ещё и не исторический, а статистический челоаек, то есть индивид, никогда не замечаемый историками как отдельная лич­ность. Он лишь человек, упоминаемый в исторических писаниях и стати­стических отчётах как частица какой-либо общественной группы, напри­мер, крестьян, рабочих, дворян, торговцев, бюджетников и т. п., человек будто бы опосредованно и фактически инкогнито творящий историю.

Ситуация такова, что если человек признаётся простым, то он обычно исчезает из исторической памяти как личность, как конкретный уникальный человек, оставаясь в ней в виде обработанных полей, уро­жаев, дамб,домов, храмов, дорог, машин, электростанций, заводов, ар­мий и тому подобных вещей и явлений. Он исполнитель, а не преобразо­ватель или создатель. Потому он не интересен историкам, потому он как бы растворяется в прошлом и не является привлекательным объектом научного анализа в настоящем. Специалистов истории и философской антропологии интересует человек вообще, то есть как будто бы каждый, тогда как на самом деле в центре их внимания находится только чело­век-загадка, человек необычный возможностей, огромных творческих до­стижений, каковым вовсе не является и не может быть обыкновенный простой живой человек. Как утверждает Э.Сервус: «Всемирная история состоит из биографий гениев и великих мерзавцев»(3,с.43).

А У.Самнер метко замечает: «Кто такой забытый человек? Это опрятный, тихий, доброжелательный, домашний гражданин, который отдаёт долги и платит налоги и о котором никогда не слыхали за преде­лами его маленького круга»(3,с.182).

Обыкновенный человек — это «последний человек», образно и ярко обрисованный Ницше в работе «Так говорил Заратустра». Обыкно­венный человек — это замечательно точно описанный Ортегой-и-Гассе­том в работе «Восстание масс» человек-масса. Читатель может позна­комиться с указанным описанием Ортеги в его работе.

От себя же мы заметим, что обыкновенный человек — это человек ДОВОЛЬНЫЙ СОБОЙ, с его точки зрения самодостаточный, не утруждаю­щий себя поисками скрытых в самом себе великих талантов, способностей и возможностей. Это человек ДОСТИГШИЙ, то есть как бы прибывший в своей жизненной дороге вокзал. Он не намерен менять себя, ибо он СЕБЕ НРАВИТСЯ, и если он и будет меняться, то лишь под влиянием внешних факторов: времени и обстоятельств. Обыкновенный человек не задаёт себе вопросов типа: кто я такой и для чего живу? Он не спрашивает себя, что он значит для других и есть ли за что его лю­бить и уважать окружающим. Для него этих вопросов или не существует, или ответы на них он давно уже будто бы знает. В сознание своём он МАЛЕНЬКИЙ ЧЕЛОВЕК, который не может ничего изменить в окружаю­щей общественной жизни. Живёт он КАК ВСЕ, главным образом ради до­бывания денег. Он убеждён, что за деньги можно купить всё, даже здоро­вье и друзей. Как и все, он стремится получить как можно быстрее и как можно больше общеизвестных в его время удовольствий. Принципа его жизни выражаются в пословицах типа: «Рыба ищет, гда глубже, а человек — где лучше», «Работа не волк, в лес не убежит», «Своя рубашка ближе к телу» и тому подобных. Как говорил Конфуций: «Благородный муж постигает справедливость. Малый человек постигает выгоду»(11,с.23). На жизнь он смотрит БЕЗУЧАСТНО, как будто бы из окна движущегося железнодорожного вагона. Если у него и случаются неприятности, то главным образом, как он убеждён, по вине других людей или независимых от него обстоятельств. Его внутренний мир («герметически закрытый мир» по Ортеге) — это мир его знаний, которые его удовлетворяют и даже позволяют гордиться отдельными их аспектами, например, памятью на телефонные номера, на имена людей, на даты или ещё на какие-либо стороны или явления окружающего его бытия.

Больше всего он боится СКУКИ, то есть одиночества и свободного времени. «Мы боимся,- говорил Ницше, - когда мы одни и в тишине, что нам прошепчут что-то на ухо, и от того мы ненавидим тишину и оглуша­ем себя общением с людьми»(12,с.84). А Шопенгаууэр писал: «Обыкно­венные люди хлопочут только о том, чтобы скоротать время, а кто имеет какой-нибудь талант, - чтобы воспользоваться временем»(12,с.85).

Самое неприятное занятие для простого человека и самое «глу­пое» - это ДУМАТЬ, напрягать свой интеллект. Как писал тот же Ницше: «...нам кажется, что самое нужное для нас не приходить в сознание». А из работ Блеза Паскаля можно добавить: «Мы ищем не того мирного и ленивого существования, которое оставляет сколько угодно досуга для мыслей о нашей горестной судьбе, не военных опасностей и должностных тягот, но треволнений, развлекающих нас и уводящих прочь от мучительных раздумий.
Вот почему люди так любят шум и движение, вот почему им так непереносимо тюремное заключение и так неприятны радости одиноче­ства»(13,с.192).

Обыкновенный человек сам себя «знвет на все сто процентов», и  окружающие люди для него не представляют загадки, ибо они, по его мнению, точно такие, как он сам.

Простой человек воспринимает как шутку утверждение Ницше, что в каждом человеке заключён святой и гений, но и возмутится его же мыс­лью, что «нормальные люди, которые уже не животные, - философы, ху­дожники и святые...»(12,с.85).

Видимости, в обыденном ходе жизни, уложенном в колею привыч­ки, традиции, нормы и закона, жизнедеятельность так называемого про­стого человека в высшей степени предсказуема и понятна, а потому, по­вторим ещё раз, не представляет особого интереса для науки, истории и философии. Такая жизнь не вызывает интереса у субъекта даже к само­му себе, ибо он, как отмечал ещё Маркс, есть не что иное, как совокуп­ность всех общественных отношений, то есть слепок и результат внеш­них обстоятельств, которые и следует познавать. И только в погранич­ных ситуациях (смерть, страх, крах надежд) человек узнаёт себя и свои исключительные возможности, о чём довольно подробно и убедительно писали и пишут экзистенциалисты. 

Таким образом, очевидно, что простой человек не является и не являлся загадочным объектом изучения гуманитарных наук и прежде всего антропологии и её подраздела — философской антропологии. Та­кого человека всегда заслоняла масса людей. И только поступки и по­мыслы неординарных личностей изучались и изучаются до настоящего времени всеми общественными науками.

Будет, однако, недостаточным лишь констатировать, кто такой обыкновенный человек и что подобных людей подавляющее большинство. Важно обратить внимание на практическое значение для человечества в целом факта массовости и постоянного роста количества простых людей. Не вдаваясь в подробности, мы хотим в заключение привести мысль К.Ясперса по этому поводу: «Физическое уничтожение людей выдающихся, задыхающихся под давлением реальной массы, - явление, наиболее часто встречающееся в истории. Быстрый рост усреднённости, не размышляющего населения, даже без борьбы, самим фактом своей массовости, торжествует, подавляя духовное величие. Беспрерывно идёт отбор неполноценных, прежде всего в таких услови­ях, когда хитрость и брутальность служат залогом значительных преиму­ществ. Невольно хочется сказать: всё великое гибнет, всё незначитель­ное продолжает жить.
Однако в противовес таким обобщениям можно указать на то, что великое возвращается, что великому вторит эхо, даже если оно молчало целые века и более. Но как преисполнено сомнения, как недостоверно это ожидание!
Говорят, что это лишь временное отступление, что катастрофа случайна. В конечном счёте, ведь субстанциональный прогресс — то, что является наиболее достоверным. Однако ведь именно эти случайно­сти, эти разрушения и составляют, во всяком случае на первом плане,преобладающее в исторических событиях»(8,с.259).

Итак, мы утверждаем, что вопреки субъективному представлению каждого индивида, считающего себя умником, то есть разумным суще­ством «не хуже других», объективно большая часть человечества чура­ется разумности, стремится избегать усилий по развитию своего интел­лекта, ограничивается тем уровнем разумности, который достигается вследствие стихийно складывающихся социальных обстоятельств и бес­прерывно довлеющих над личностью тайных и открытых стремлений по­лучать телесные удовольствия по возможности быстрее и наиболее лёг­ким путём.

Такое поведение людей во многом сближает его с поведением остальных животных планеты, оставляя человеку лишь одно исключи­тельное качество, выделяющее его из животного мира, - это его СОЗНА­НИЕ, то есть коллективное знание массы, не ею выработанное, но ею освоенное и сохраняемое.

Это сознание имеет мало общего с разумностью, ибо последняя предполагает подчинение инстинктов чётко понимаемым человеческим целям, смыслам и планам, тогда как сознание только показывает, что именно доставляет человеку удовольствия и несчастья и как можно до­стичь одних т избежать вторых, опираясь на опыт остальных людей.

Без сознания не может сформироваться разумность, однако из на­личия сознания совершенно не вытекает с необходимостью разумное поведение и особенно творческая деятельность как наиболее яркое про­явление разумности. Простой человек обладает сознанием, но обычно он довольно далёк от разумности в вышеописанном смысле слова.

Таким образом, наблюдаемая практика жизни и анализ её некото­рыми выдающимися мыслителями подтверждают, что разум для большей части людей не является их неотрывной собственностью. Они отдают дань восхищения разуму вообще и даже считают себя разумны­ми, но в действительности относятся к нему как к чему-то слишком высо­кому, далекому, а чаще всего совершенно излишнему. Такие люди объек­тивно не хотят быть мудрыми, многознающими, постоянно думающими. Для них достаточно быть трезвыми, практичными ,ловкими ,хитрыми,чтобы в этой жизни получать удовольствия, ощущать свою зна­чительность, чувствовать себя беззаботными, спокойными, уверенными и существовать надежно. Эти люди предпочитают плыть по течению,вместо того чтобы заниматься прокладкой дорог. Они с готовно­стью отдают свою судьбу в руки других, не очень-то задумываясь, куда же их несет течение и какая уготована им судьба. «Утро, ночь — сутки прочь» - вот важный принцип их жизни.

Мы не можем осуждать этих людей за подобный образ жизни и мыслей. Мы лишь констатируем, что большинство живет так и к тому же полагает , что подобной жизнью именно оно (большинство) творит исто­рию, реализует общественный прогресс, то есть движется к какому то лучшему будущему и только такая жизнь и есть жизнь разумная. Люди не замечают , что живут преимущественно инстинктами и чувствами, что в действительности разум в их жизни присутствует своей ничтожно ма­лой частью. Всеми своими действиями они как бы доказывают, что мож­но жить и без опоры на разум, лишь реагируя на внешние события здесь и сейчас.





Сложный человек


С кем же тогда имеют дело философия, политология, социология, история, антропология и другие гуманитарные науки, когда они анализи­руют человека? При внимательном рассмотрении мы увидим, что загад­кой и проблемой для этих наук всегда был и остаётся редкий и НЕОБЫЧ­НЫЙ человек, человек, разрывающий с привычным миром, на­носящий удар по традициям и шаблонам, нарушающий не во вред лю­дям нормы, правила и законы повседневного бытия, по-особому воспри­нимающий мир и открывающий остальному человечеству невидимые ему краски, не слышимые им звуки, незамеченные тенденции развития, законы и стороны существования этого объективного мира.  К таким неординарным людям мы относим ТВОРЧЕСКОГО человека — лич­ность, наделённую мощным потенциалом внутренней энергии, личность неповторимую, неуёмную, которую можно считать не кем иным, как по­сланцем Будущего и наследником Избранных.

Почему же нам интересен творческий, а ещё точнее, гениальный человек? В книге «Россыпь мыслей о человеке и бытии» мы попытались ответить на этот вопрос таким образом: «Гений осуществляет прорыв из известного в неизвестное. Он потому гений, что не только увидел новое в старом, но и сумел классифицировать неизвестное, найти слова для его обозначения.

Новое постоянно наступает на нас. Однако обычные люди  изо всех сил стараются новое одеть в старое, подогнать его под старое, опи­сать и понять его в известных, привычных терминах и понятиях.

Гений обнажает новое, сдёргивает с него старые одежды и перечёркивает привычные представления. Массе людей трудно мирить­ся с этим, она просто не понимает гениев, а потому и отвергает, а ещё чаще старается их изолировать как людей, представляющих угрозу.

Большинство хочет жить в знакомом и понятном им мире, по дав­но известным и освоенным правилам. Однако жизнь людей — это не по­вторение, а обновление, движение в небывалое будущее. Гений откры­вает людям глаза на это. Именно он вводит новое в круг привычного, срывает пугающую маску с небывалого. И тогда, обычно постфактум, большинство воздаёт должное гениям, оно начинает их почитать»(14,с.129).

Вчитываясь в исторические писания и оглядываясь вокруг, мы за­мечаем, что нам мало интересен исполнитель, хранитель, но всегда при­тягивает наше внимание бунтарь, человек, своими идеями и делами ме­няющий нашу жизнь, человек удивляющий, пугающий, восхищающий, дарящий большинству надежду или несущий угрозу, то есть неординар­ный, выдающийся человек.

Общеизвестно, что сознание людей отражает реальную действи­тельность, но также является банальной истиной, что преимущественно оно эту действительность отражает не во всей полноте, а лишь частич­но, односторонне и одновременно как бы разукрашивает её собственны­ми красками и тем самым, вольно или невольно, искажает.

В связи с этими обстоятельствами перед нами встаёт трудный во­прос, одна из важных загадок бытия: как могло выжить человечество, если его сознание рисует ему постоянно неточную, искажённую картину мира и если к тому же одновременно нарастает количество «не размышляющего населения»?

Поиски ответа на этот нелёгкий вопрос закончились на сегодня для нас таким выводом: Население Земли всегда было и есть неодно­родно, важнейшее разделение между различными группами его обуслов­лено НЕРАВНОМЕРНОСТЬЮ УРОВНЯ РАЗВИТИЯ ИНТЕЛЛЕКТА у разных личностей и целых групп людей. Исторические факты свидетель­ствуют, что решения, обеспечивающие любому обществу выживание и развитие, принимала не толпа, не большинство, а отдельные неординар­ные личности, идеи и действия которых в дальнейшем находили под­держку массы, так как оказывались чаще всего оптимальными, понятны­ми и вдохновляющими.

Человечество, следовательно, выжило и продолжает существо­вать лишь потому, что на любом этапе истории оно располагало людьми ЗНАНИЯ, людьми, владевшими Истиной или близко подошедших к ней, так называемыми пятью процентами «доминирующего меньшинства». О таких людях писали Колин Вильсон в книге «Оккультизм», а ещё ранее говорили Е.Блаватская в книге «Тайная доктрина» и Мэнли П.Холл в «Энциклопедическом изложении масонской, герметической, каббалисти­ческой и розенкрейцеровской символической философии» и называли это меньшинство людьми Знания, Посвящёнными.

Такими Посвящёнными были шаманы в племенах, жрецы в Егип­те, мессии в период становления мировых религий (Будда, Моисей, Хри­стос, Мухаммад), философы всех направлений в Древней Греции и Древнем Риме, теологи в средние века и, наконец,  истинные учёные, теологи и мистики в новое и настоящее время.

Человечество не протянуло бы многие века, если бы оно руко­водствовалось исключительно повелениями массового сознания, субъек­тивными мечтами и иллюзиями обыкновенных людей, если бы оно сле­довало за фантомами их сознания, а не за мудрецами. Как писал Фрейд: «Массы никогда не знали жажды истины. Они требуют иллюзий... Ирре­альное всегда имеет у них преимущество перед реальным...»((10,с.81).

Люди знания всегда несли тяжкий крест, на их долю выпало раз­облачение заблуждений, разрушение иллюзий. Они каким-то неведомым для нас путём познали Правду, хранили и передавали её немногим ини­циированным. Опираясь на только им известные истины, они понимали предсказывали, объясняли суть происходящего и тем самым подчиняли себе сильных мира сего:  политиков и военных. Они изумляли обыва­телей, казались последним сверхлюдьми, возводились массой в ранг по­лубогов или настоящих богов.

Знание всегда само было силой, хотя вообще-то силу не любят, но её уважают и ей сознательно или бессознательно подчиняются. Власть духовная, власть интеллекта (знания) — это высшая власть, это власть, не нуждающаяся в применении внешней физической или поли­тической силы (насилия). Но это одновременно и самая беззащитная власть. Она беззащитна перед тремя человеческими пороками: глупо­стью, невежеством и грубой силой, способными на время ослабить, а то и затмить власть знания.

Знание обладает удивительной целостностью. П.Холл пишет: «У древних никогда не разделялись философия, наука и религия, и каждая из этих дисциплин считалась частью целого»(15,с.397). Они не разделя­лись, с нашей точки зрения, скорее всего потому, что были разными формами проявления одного, а именно — Знания. Служители Знания стремились овладеть Правдой единого бытия, и они ею овладели лучше других, различаясь между собой только методами познания: спекулятив­ным, естественнонаучным или мистическим.


Если случалось так, что некто в обществе узнавал (открывал) Правду (истину) и приоткрывал её другим и даже если современники не принимали такого открывателя, проклинали его или, больше того, приго­варивали к смерти (Сократа, Иисуса, Бруно), то тем не менее знания первооткрывателя, однажды появившись, оставались достоянием обще­ства и рано или поздно становились востребованными. Не зря же Булга­ков утверждал, что рукописи не горят. Он был прав в том смысле, что открытая и выраженная в рукописи истина,  раз уж она однажды вообще открыта человеком, как бы к ней не относились современники, уже неу­ничтожима. Для неё настало время, она с необходимостью проявляется. Люди Знания, разумеется, знали не всё, но они открыли такие истины и принципы бытия, которые не смогло перечеркнуть время, которыми пользуемся до сих пор и мы, люди ХХ1 века. Ведь кто-то же изложил «И-цзин», буддистские идеи, «Библию» и «Коран».

Человек Знания — это совсем не обязательно сверхумный, гени­альный человек. Это способный индивид, отличающийся, скорее, опре­делённым ХАРАКТЕРОМ, главной чертой которого является жажда по­знания и готовность принять новое, готовность отказаться от догм, стереотипов и заблуждений толпы, готовность принять правду, от кого бы она ни исходила и какой бы она ни была или приятной, готовность при­ложить максимум усилий для усвоения знания, сохранения и развития его, готовность нести ответственность за свои слова и поступки.

Однако в мире людей нет и не было добра без худа. Признавая колоссальный вклад людей Знания в развитие и дело сохранения чело­вечества, мы не можем не видеть, что к сегодняшнему дню именно их любознательность, энергия, настойчивость изобретательность, рацио­нальность и неординарность ставят под вопрос будущее этого же чело­вечества.

Часть учёных выработала свой взгляд на мир. Ведь только учё­ные с помощью новейших приборов и напряжённых размышлений уста­новили, что действительный (реальный) мир в своём существовании — это всего-навсего «мешочки кварков», «струны», «электромагнитные воз­мущения» или, наконец, лишь «кривизна и кручение пространства». То есть, устремив свой взгляд вглубь реальности, они в итоге потеряли эту реальность для чувств, ощущений и представлений человека. Они вошли в мир сверхчувственного, доказывая, что чувствительность лишь вводит людей в заблуждение.

Только учёные установили бесконечность мира, которую тоже не­возможно воспринять с помощью чувств и даже мысли.

Следовательно, именно физики, химики, математики, механики и другие представители точных фундаментальных наук подвели всё остальное человечество к мысли, что человек — это ничего не понимаю­щее, не ощущающее и не видящее в истинной реальности существо и не способное воспринять эту реальность как таковую. А потому это суще­ство настолько несовершенное, что должно уступить место в этом мире другим существам постчеловеческого вида.
В.А.Кутырёв так описывает эту ситуацию: «Обобщая эти проис­шедшие за несколько десятилетий изменения, надо, пусть схематически, констатировать их фундаментальный, радикально оторвавший нас от прежних отношений с миром характер. Именно: сфера деятельности людей превысила сферу их жизни;  она преодолела её границы, сначала чувственные, а потом мысленные и трансцендирует в состояние, кото­рое является постчеловеческим;  становится всё меньше мест, всё меньше времени, где и когда люди могут действовать как целостные телесно-духовные существа;  распространившийся за пределы жизни мир человека перестал быть равным его дому, без которого невозможно сохранение антропологической идентичности»(40).

Почему мы должны соглашаться, что микро- и макромиры — это миры любого сегодняшнего человека, а не миры только отдельных учё­ных? Почему мечты, фантазии, надежды, образы, любовь, дружбу, вер­ность, веру — все эти формы человеческой жизнедеятельности мы должны переводить на язык математики, физики, химии, биологии, фи­зиологии и других точных наук, то есть редуцировать?

Может быть, это происходит потому, что представители точных наук (редукционисты) стремятся не столько познать, сколько РАЗОБЛА­ЧИТЬ человека? Подобное разоблачение сводится к доказательству ма­шиноподобия и однообразия людей, к преодолению его (человека) непо­вторимости, уникальности, к устранению его личностных качеств. Реше­нию  задачи разоблачения служат и все высокотехнологичные продукты изобретательности учёных. Что ни говори, но многие самые современ­ные орудия и средства производства, почти все технические средства организации воспитания, образования и досуга людей объективно способствуют подавлению индивидуальности человека, подчинению его (человека) Молоху научно-технического прогресса, ставящего большинство индивидов в одинаковые условия.

Если таким учёным удастся найти первооснову всей жизнедея­тельности человека, то эта первооснова не может не быть одинаковой для любого человека и, следовательно, позволит объяснить сущность человека, всю совокупность его особенностей, исходя из одинаковых физических, химических, физиологических и т. п. Естественных процессов. Человеческий мир окажется в таком случае ненаучной ерундой, заслоняющей действительную, истинную сущность человека. Он окажется точно таким же заблуждением, как и воспринимаемая чувствами «неистинная» реальность. И этот мир нужно преодолевать, правда, неясно, во имя чего.

Таковы опасные следствия деятельности части людей Знания. С нашей точки зрения, сторонники подобных взглядов страдают одним очень важным изъяном, а именно — отсутствием чувства ОТВЕТСТВЕН­НОСТИ. Но не об этих людях Знания у нас идёт речь. Мы в данном тек­сте говорим о тех, кто обеспечивает не крах, а выживание человечества и человека с его существенными (человеческими) качествами.

Гении открывают новое и фундаментальное. Люди Знания не только постигают новое, но в дополнение к этому они хранят и применя­ют на практике обновляющееся и углубляющееся знание. Это их умение применять знание как раз и делает этих людей значимыми, авторитетны­ми, необходимыми всем остальным жителям планеты Земля.

Таким образом, бушующие вихри заблуждений, необоснованных желаний и  иллюзий, гнездящихся в головах подавляющей массы людей и грозящие завести человечество в смертельно опасный для него тупик, постоянно наталкиваются на трезвые, обоснованные, во многом верно отражающие правду бытия суждения и действия ничтожно малой группы людей — людей Знания. Именно эти люди Знания, с нашей точки зре­ния, спасают человечество, останавливают порывы большинства к «светлому будущему», революционным перестройкам, идеальному устройству жизни, совершенному обществу и тому подобным фантасти­ческим прожектам массового сознания. У человечества вообще не будет никакого будущего, если оно сделает ставку на всеобщее поумнение. Просвещение делает своё дело, но глупость и серость гораздо провор­ней и всеохватней.

Судьба, Бог, Природа, Логос или что-то ещё могущественное и та­инственное устроили на нашей планете так, что вкрапили в бушующее море человеческой стихии, живущей иллюзиями и заблуждениями, ни­чтожно малые элементы здравомыслия, наделив последним в полном объёме лишь отдельные особи биологического вида homo sapiens, и тем самым превратили этих людей (знающих) в механизм самосохранения вида как такового. Через этих людей Знания, постигающих и хранящих элементы Истины, человечество в целом занимается освоением Истины, использованием её и потому только продолжает существовать как тако­вое.

Если дело обстоит именно так, то становится понятным загадоч­ное и постоянное стремление людей к отказу от свободы, непостижимое будто бы бегство от неё. Дело здесь не только в том, что люди не хотят быть ответственными или не в состоянии преодолеть собственную лень, о чём много и справедливо говорят и пишут учёные. Скорее всего люди безотчётно сомневаются в своей способности в любых обстоятельствах постоянно делать правильный выбор и поступать правильно, то есть не ошибаться в каждой жизненной ситуации. Именно поэтому они инстинктивно тянутся к людям Знания, харизматическим личностям. Они безотчётно хотят понимать и поступать так, как говорят знающие люди, как действовали и действуют люди Знания.

Готовность индивидов подчиняться, следовать за другими, подра­жать другим — это не злостный их недостаток, который «истинные» де­мократы и либералы уже многие годы стремятся выжечь калёным же­лезом из «отсталого» сознания массы; указанная готовность подчинять­ся — закон жизни людей (один из высших законов), проявление инстинк­та самосохранения человечества, неосознанное ощущение большинством своей неадекватности реальной действительности, своей неспособности постичь самостоятельно Истину бытия и приспособиться к ней.

Люди когда-нибудь избавятся от сверхбогатых и сверхвластных. На земле может воцариться социальное равенство и демократия. Но скорее всего никогда не наступят времена интеллектуального равенства, никогда не сотрутся из памяти человечества люди, совершившие проры­вы из незнания к знанию. И навсегда останется в ныне живущих людях надежда, что кто-то мудрый, знающий, способный придёт и покажет им путь в лучшее будущее, путь к Истине и справедливости, объяснит им,  в чём состоит Правда их нынешней жизни. Массы не покидает надежда на приход нового Мессии, она продолжает верить в чудо победы добра и справедливости, которые преподнесёт ей на блюдечки обожествлённое существо.

Итак, только первооткрыватели, творцы и бунтовщики против ста­тус-кво являются предметом пристального внимания почти всех обще­ственных наук, ибо исключительно такие люди меняют мир культуры, себя самих и остальных людей.

К тому же люди Знания олицетворяют собой прогресс в развитии самого человека. Только они могут считаться в данное время в полном смысле слова ЛЮДЬМИ, то есть такими индивидами, в которых челове­ческие качества уже значительно превосходят животные. Это люди, ко­торые несут в себе многие черты ницшеанского Заратустры, марксист­ского всесторонне развитого человека, вообще человека будущего, пере­ставшего быть лишь «связующим звеном между животными и подлинно человечными людьми» по К.Лоренцу.

Между тем мы не можем относиться к простым людям с прене­брежением, самоуверенно считать разгаданной их сущность. Это хотя бы связано с тем, что творческий человек не является на землю ниотку­да. Он всегда выходец из массы простых людей, он её порождение, и по­тому простые люди всё же должны быть интересны науке хотя бы как предпосылка, как условие появления гения.  Науке интересно решать за­гадку неожиданного появления гениальности в простом человеке, заро­ждения в нём ощущения сверхвозможностей, сверхсилы, сверхупорства и сверхтрудолюбия — этих составляющих гениальность качеств; появления у человека идеи отдавать все силы какому-либо делу, которое называют призванием. Откуда появляется у человека подобная идея? Когда и для чего? В Х1Х веке Ч.Ломброзо подметил «...любопытную особенность гениальности по сравнению с талантом в том отношении, что она является чем-то бессознательным и появляется совершенно неожиданно»(16,с.13).

Пока мы согласимся с мнением Ломброзо и примем его идею неожиданности появления гения. Но будем считать ответы на поставлен­ные выше вопросы неполными или недостаточно убедительными, а по­тому саму гениальность — загадкой человека. Она загадочна во всех от­ношениях, в том числе и в физиологическом плане. Как пишут Колупаев, Клюжев и другие: «До настоящего времени не выявлено не только кон­кретных органов, генерирующих одарённость должной степени, но даже не всегда удаётся на материале аутопсии отличить без подсказки мозг исторической фигуры от мозга простого смертного»(17,с.74).

Из всего сказанного выше можно заключить, что загадкой являет­ся не человек вообще и не обычный человек, а только творческий, выде­ляющийся из общей массы человек, человек создающий и видящий не­бывалое, человек творящий историю. Как пишут И.Пригожин и И.Стин­герс: «Каждый историк знает, что изучение исключительной роли отдель­ных личностей предполагает анализ социальных и исторических меха­низмов, сделавших эту роль возможной. Знает историк и то, что без су­ществования данных личностей те же механизмы могли бы породить со­вершенно другую историю»(18,с.54-55). Больше того, заметим от себя,  без людей Знания человечество могло бы  не только прожить «другую историю», но с не меньшей вероятностью оно могло бы достичь КОНЦА  всякой собственной истории. Таковой видится нам роль в жизни челове­чества выдающихся людей, и соответственно нам представляется чрез­вычайно значимой проблема разрешения загадки появления на истори­ческой арене неординарных личностей.

И хотя очевидно, что в действительности существуют обычные и выдающиеся люди, с нашей точки зрения, было бы не совсем корректно возводить непроницаемую стену между простыми людьми и сложными, бездарными и гениями. Тот факт, что гениев порождают простые люди, и мы не знаем, как и почему это происходит, дал, вероятно, право Ницше утверждать, что в каждом человеке заключён святой и гений. Признание же факта наличия в каждом человеке элементов гениальности позволя­ет нам осознавать тесную связь между гениальностью и простотой лю­дей. Кроме того, необходимо видеть, что именно масса простых людей тиражирует неординарные идеи гениев и воплощает их в жизнь и тем са­мым фиксирует, актуализирует гениальность самой идеи. Потому мы по­лагаем, что правильнее было бы разделять людей на три категории по другим критериям, то есть делить людей не на простых и сложных, обыч­ных и гениальных по степени их интеллектуального развития или одарённости.  Нам представляется, что людей можно разделить на груп­пы по их ОТНОШЕНИЮ К САМИМ СЕБЕ.

Первая группа или категория. Индивиды, НЕ ЗНАЮЩИЕ о своих возможностях и способностях. Незнающие — это те люди, которые при­нимают безоговорочно окружающую их сиюминутную действительность со всеми её традициями, привычками, нормами и правилами. Люди, у ко­торых имеется ясная, с их точки зрения, перспектива (обычно определяе­мая социальным положением и желаниями родителей и близ­ких), которые полагают, что любые их жизненные коллизии можно разре­шить наличными силами (духовными и материальными). Люди, у кото­рых их повседневные дела — учёба, семья, бизнес, карьера — склады­ваются удачно и которым кажется, что так будет в их жизни всегда. Это люди, как говорят в народе, которых ещё не клевал жареный петух, люди, не столкнувшиеся с обстоятельствами, требующими переворота во взглядах на свои способности и возможности.

Вторая категория — НЕ ЖЕЛАЮЩИЕ знать о своих возможностях и задатках. Это обычно малообразованные индивиды, точнее, относящие­ся к обучению, как к обузе; полагающие, что окружающий мир культуры возник сам собой и не заслуживает никакого анализа и охраны; что все их беды в жизни из-за «умников»; это люди, как заметил Орте­га-и-Гассет, плывущие по жизни, как поплавки. Это «простолюдины» Конфу­ция. Жизнь такого человека — это лишь постоянная реакция на происхо­дящее вокруг и не больше того, как полагал ещё Гурджиев. Даже чрезвы­чайные обстоятельства не вынуждают их пристально посмотреть на са­мих себя. Их взгляд всегда устремлён во вне, их жизнедеятельность — только ответ на обстоятельства и дела других людей.

К третьей категории мы относим людей, ОТКРЫВАЮЩИХ в себе собственными усилиями необычные и безграничные способности и тем самым показывающих, что человек — это что-то непознанное, та­инственное и неисчерпаемое; что-то далеко вырвавшееся за пределы животного мира и обладающее какими-то специфически человеческими качествами. Существование таких людей, с одной стороны, свидетель­ствует о потенциях человека Земли, а с другой, - о загадочности этого животного как для окружающих людей, так и для самого себя. Именно они предстают перед нами как великая тайна и неразрешимая загадка.

Завершить разговор о «простом» и «сложном» человеке мы мо­жем следующим выводом: даже на поверхностный взгляд видно, что че­ловек разумный в массе своей ведёт себя неразумно, чаще всего вооб­ще не задумываясь над этим обстоятельством. Поглощённое решением первичных жизненных проблем, большинство представителей человече­ского рода редко, а то и никогда не останавливаются в суете каждо­дневности для того, чтобы осмыслить свою жизнь, выяснить, что в ней является истинным, заглянуть в свою душу, определить свои действи­тельные силы и способности. Они преимущественно реагируют на им­пульсы извне и становятся в действительности объектами манипуляций «сильных мира сего». Представители большинства считают себя «ма­ленькими» людьми и действительно могут характеризоваться как «про­стые люди»,  не замечаемые историками и обществоведами, людьми с перевёрнутым представлением о бытие, люди, блуждающие в темноте полузнания, заблуждений и обмана, полагающиеся больше на инстинк­ты, чем на разум. Такие люди больше вредят себе, чем достигают како­го-то прогресса. Если бы они определяли судьбу человечества, то его судьба была бы более печальной, чем она есть на самом деле.

Спасает человечество от катастрофы, помогает ему не только вы­жить, но и развиваться лишь маленькая кучка людей Здравомыслия и Знания. Они это делают посредством того, что познают лучше Истину, хранят не одно тысячелетие это знание и на его основе творят Новое. Именно эти люди — творцы, повторим ещё раз, заключают в себе все тайны человека, наиболее загадочны, именно они являются основным объектом изучения историков, социологов, философов, психологов и представителей других гуманитарных наук. 














 Таинственный человек


О том обстоятельстве, что отдельные люди действительно обла­дают от рождения необычными качествами или выработали их в себе, говорит нам хотя бы Книга рекордов ГИННЕССА. Заглянем в эту книгу за 1999 год.

Вот что говорится в этой книге о необычайной физической выно­сливости человека. Димитрион Иорданидис (Греция) в возрасте 98 лет пробегает в 1976 году марафонскую дистанцию за 7 часов 33 минуты. А Тельма Питт-Тернер (Новая Зеландия) в 1985 году а 82 года от роду про­бегает эту же дистанцию за 7 часов 58 минут. Поли Дойл (Великобрита­ния) в 1994 году за один час подтянулся на перекладине 1840 раз. Чарльз Сервисьо (США) в 1993 году отжался от пола за 24 часа 46001 раз (19,с.378,380).

В данной книге описаны и удивительные явления, касающиеся об­ласти умственных способностей людей. Например, Сидни Лингом (США) в 13 лет написал сценарий и поставил фильм «Лекс, чудо-собака» в 1972 году. Майкл Кирни (США) поступил учиться в 6 лет и 7 месяцев в колледж в 1990 году и в 1994 году получил степень бакалавра антропологии в университете Южной Алабамы. Теодор Ричердс и Лоренс Брэгг получили в возрасте 23 лет Нобелевские премии по химии и физике соответственно (19,с.82,83). Как свидетельствует Ломброзо: «Тассо начал говорить, кргда ему было только 6 месяцев, а в 7 лет уже знал латинский язык. Ленау, будучи ребёнком, импровизировал потрясающие слушателей проповеди и прекрасно играл на флейте и на скрипке. Восьмилетнему Кардано являлся гений и вдохновлял его. Ампер в 13 лет уже был хорошим математиком. Паскаль в 10 лет придумал теорию акустики..., а в 15 лет написал знаменитый трактат о конических сечениях (16,с.210).

Какие ресурсы тела и мозга призвали эти люди себе в помощь, устанавливая указанные рекорды и добиваясь в раннем возрасте заме­чательных интеллектуальных успехов? Имеются ли подобные ресурсы у каждого человека или они заложены только в отдельные личности при­родой?  Может ли каждый человек найти в себе небывалые источники силы и ума? Имеет ли человек какие-то врождённые знания и энергию или они черпаются только извне?

Это только малая часть вопросов, возникающих у нас при столкно­вении с необыкновенным человеком. Человек как явление всегда есть что-то неопределённое, недосказанное, загадочное. Ещё Блез Паскаль писал: «Человек — самое непостижимое для себя творение природы, ибо ему трудно уразуметь, что такое материальное тело, ещё труднее — что такое дух, и уж совсем непонятно, как материальное тело может соединиться с духом. Нет для человека задачи неразрешимее, а между тем это и есть он сам» (13,с.169).

В наше время П.С.Гуревич отмечает: «Человек загадочен, неизъ­ясним. Он представляет собой некую тайну... Ни религия, ни наука, ни философия не в состоянии без остатка раскрыть эту тайну»(20,с.9).

Тайны окружают человека со всех сторон и скрываются внутри него. Начать хотя бы с того, что до настоящего времени никто не может с точностью сказать, откуда или каким образом появился на нашей плане­те человек. Учёные выдвинули лишь несколько гипотез о происхождении homo sapiens. Среди них наиболее распространёнными являются: гипо­теза космического происхождения людей, гипотеза божественного творе­ния человека и концепция естественного появления человека вслед­ствие эволюционного развития животного мира на Земле.

И если первые две гипотезы основаны больше на вере, чем на фактах, то третья имеет в своём распоряжении и некоторые реальные материалы, подтверждающие её правдоподобность.

Концепции космического и божественного происхождения челове­ка обладают одним замечательным преимуществом — они очень удоб­ны. В самом деле, если человек появился на Земле точно таким, каков он есть и сейчас, то отпадает всякая необходимость в выяснении истории его развития, в изучении проблем становления современного человека на нашей планете.  Согласно указанным концепциям, человек был, есть и будет таким, каким он явился на третью планету от Солнца, а все перемены происходили лишь вне его, в мире природы и в рукотворном мире, то есть в сфере культуры. Получается, что он изначальный и вечный носитель добра и зла, он творец и тварь, он свободен и несвободен, он уникален и одинаков со всеми другими людьми одновременно. Человек познаваем как материальное явление и таинственен как дух.  С религиозной точки зрения главное не изучать человека, а спасать его от следствий действия в нём и вокруг него негативных сил. С точки зрения космической главное, чтобы человек досрочно не разрушил им же созданный мир и подобно раковой опухоли не уничтожил само тело планеты, на которую он прибыл.

Загадка же появления человека, как следствия развития какого-то животного, в целом кажется не такой уж неразрешимой. В конечном счёте она сводится к выяснению причин возникновения у некоего живот­ного РАЗУМА, то есть способности осознавать себя и своё место в мире, способности усваивать знания других и копить эти знания, формулиро­вать цели и реализовывать их, способности не только реагировать на воздействия окружающего мира, но и на названия, даваемые этим жи­вотным (Человеком) каждой вещи, явлению и процессу внешнего мира и собственного тела, способности расщеплять мир на реальный и номи­нальный и жить в последнем, как в реальном.

Открытые на сегодняшний день законы функционирования Космо­са говорят нам, что разумное существо на Земле, как и в другом подхо­дящем месте Вселенной, ДОЛЖНО было с необходимостью возникнуть по по наиболее общим законам возникновения, усложнения и исчезнове­ния систем. Появление человека, с этой точки зрения, происходит анало­гично тому, как в своё время естественно возникла наша Солнечная си­стема и её частица Земля, как возникают, становятся и исчезают любые космические объекты и системы.

По этой логике где-то в глубинах Космоса, в бесконечных далях времени и в определённых подходящих условиях образовалась сверх­сложная биологическая система, получившая на одной из бесконечного числа планет наименование ЧЕЛОВЕК. Начало формирования этой био­логической системы так далеко в пространстве и времени от наших дней и Земли, что мы можем принять существование данной системы в масштабах Космоса за вечное. Знания разумного существа (гуманоида) достигли такого развития, что оно смогло благодаря им выйти в откры­тый Космос и заселить планеты некоторых космических систем.

Если человек — пришелец на Земле, то установить время и при­чины его возникновения для землян невозможно, последним остаётся только согласиться с предположением, что человек (разумная форма) существует вечно. Если же Земля оказалась одним из редких уголков Вселенной, где сложились благоприятные условия для появления чело­века, то мы этот процесс сможем исследовать и понять. Пока же для нас очевидно, что Космос обладает потенцией (способностью) порождать ра­зумную биологическую систему (человека) и совершенно необязатель­но только в одном месте. Саму же разумность мы вынуждены принимать за одно из необходимых направлений развития всех биологических си­стем.

В Космосе каждая система возникает, усложняется и разрушается.      Причём она разваливается под влиянием или внутреннего переразвития (усложнения), или внешних обстоятельств, или того и другого одновре­менно.  Этот процесс непрерывен и вечен. Его можно назвать законом.  И это подтверждается тем фактом, что точно такой же процесс пережи­вают, как свидетельствуют биология, геология, палеонтология и  антро­пология, живые системы.  Организмы усложняются по известной траек­тории: от простейших форм жизни — к растительной, далее — к живот­ной и, наконец, - к разумной. А поскольку изменения невозможно остано­вить, живые организмы наивысшего уровня (разумные) должны, следо­вательно, с необходимостью или дальше развиваться, усложняться, или трансформироваться в качественно другие, или же вообще исчезнуть в одном уголке Вселенной. Других направлений изменения живых систем мы пока не знаем.

Разум, кроме своей главной функции — отражать объективную ре­альность, по мере своего развития приобрёл и другую, не менее важную способность: уводить своего носителя от реальностей окружающего его мира, превращать идеальный мир в более значимый, чем материаль­ный. Подобная дематериализация реальной жизни, сводящаяся к недо­оценке, умалению объективной действительности, в конечном счёте ложному представлению о ней, чревата, с нашей точки зрения, не только бесконечными возможностями совершенствования, но и смертельной опасностью для человека разумного как биологического вида. Потому можно с уверенностью предположить, что развитое сознание (нынешняя разумность человека) является не только средством приспособления человека к внешним условиям, необходимой предпосылкой его выживания, но и признаком биологического ПЕРЕРАЗВИТИЯ этой биологической системы. Того переразвития, которое представляет собой не что иное, как нарушение равновесности системы, как симптом гибели (распада) данной разновидности живой системы и сигнал для возможного появления нового типа (вида) разумной жизни и не обязательно биологического.

В самом деле, почему мы воспринимаем факт существования у человека разума и его совершенствование как признак дальнейшего прогрессивного развития вида homo sapiens, как залог бесконечного в будущем существования этого животного вида? Ведь мы же должны счи­таться с объективными фактами неразумного поведения человека, в том числе с фактом неразумного использования самого разума. Разве не дают нам эти факты основания хотя бы задаться вопросом: не является ли приобретение разума свидетельством переразвития системы под на­званием «человек», того переразвития, которое влечёт за собой распад данной системы, её уничтожение или качественное перерождение её в другую? Ситуация такова: животное, приобретшее относительно большее количество разума (сознания), превратилось в человека. Чело­век начал наращивать знания и не может в этой деятельность остано­виться. Возросшее знание ставит человека перед выбором: или он с помощью достижений разума уничтожит себя как биологический вид, или обуздает разум и благодаря этому сохранится, или, наконец, со­здаст небиологические системы, обладающие разумом и преодолеваю­щие человека, делающие его излишним на Земле.

Такова общая картина существующих представлений о появлении и перспективах человека, которую выхватывает сознание из бесконечно­го мира Вселенной и которую в состоянии сегодня в какой-то степени осмыслить наш разум.

Однако вышеуказанные подходы проясняют лишь общую тенден­цию в развитии живых систем, а факт появления человека как раз и сви­детельствует о том, что такая тенденция действительно имеет место.

В данном случае наше знание о человеке подобно знанию о Зем­ле и солнце. Мы ведь твёрдо знаем, что солнце возникло, существует и оно неизбежно потухнет когда-нибудь. Но это вовсе не означает, что мы досконально знаем, каким образом оно возникло, когда и как потухнет.

Загадка появления человека стоит перед людьми уже не одну ты­сячу лет, и, несмотря на огромные достижения науки и техники в послед­нее столетие, она остаётся неразрешимой до сих пор. Мы лишь конста­тируем, что появление у какого-то животного сознания и благодаря этому превращение его в человека можно объяснить в какой-то степени зако­ном усложнения систем, а в данном конкретном случае законом усложнения определённой биологической системы.

Приняв концепцию естественного возникновения человека, мы тем самым отворачиваемся от концепции божественного творения чело­века и гипотезы его вечного космического существования. Мы это дела­ем не потому, что они опровергнуты или не заслуживают внимания, а лишь потому, что они не являются в данной книге предметом анализа.

Опираясь же на концепцию естественного возникновения и ста­новления человека на нашей планете в соответствии с космическим за­коном становления и распада систем, мы неизбежно задаёмся более конкретным вопросом: каким образом один из земных биологических ви­дов животных стал разумным, почему именно этот вид, в силу каких об­стоятельств это произошло? Здесь мы имеем дело с другой стороной ве­ликой тайны появления человека на Земле.

В данном случае мы вынуждены констатировать, что остаётся не­разрешимой пока проблемой вопрос о том, как в рамках инстинктивной жизни, жизни самодостаточной, то есть обеспечивающей надёжное и длительное выживание всех животных, какое-то одно из них получило импульс к тому, чтобы приобрести разум, качественно отличающийся от разума всех остальных животных.  Неизвестно и само это животное, не­посредственный предшественник человека, ибо все человекоподобные существа, останки которых находят антропологи, напрочь вымерли за многие тысячи лет до появления животного, отвечающего названию ЧЕЛОВЕК.

Если мы не отыщем предка человека, то есть существо с зачатка­ми человеческого разума, то нам придётся с необходимостью признать, что такого предка не было вообще и что развитый разум у нас (людей) появился каким-то неизвестным образом и, может быть, сразу, как пода­рок, и мы, люди, первые и пока единственные его носители.

Итак, постфактум мы понимаем, что в условиях Земли человек ра­зумный в силу действия космических законов и благоприятных природ­ных обстоятельств должен был с необходимостью появиться, и он дей­ствительно появился. Однако остаются великой тайной конкретные при­чины его появления и пути становления. В нашем знании здесь зияет бездонный провал, хотя гипотез на этот счёт имеется предостаточно (особенно подробно эти гипотезы рассмотрены в работах Волкова и По­ликарпова). Мы могли бы, кажется, махнуть на это незнание рукой, объ­явить обстоятельства появления человека тёмным  историческим курьёзом, делом далёкого и забытого прошлого. Мы могли бы сказать себе, что неважно, знаем мы, каким образом стали разумными, или нет. Главное, что мы существуем такими, каковы мы есть. Потому вполне до­статочно удовлетвориться знанием человека сегодняшнего, а не челове­ка прошлого с его малоизвестной историей.

Но дело то как раз в том, что сделать подобное мы не можем. Мы не в состоянии этого сделать не потому, что прошлое нехорошо забы­вать, то есть из этических соображений; и уж тем более не потому, что прошлое желательно знать во имя полноты знания и завершённости на­шей образованности. Нет. Мы не можем этого сделать по одной суще­ственной причине, а именно потому, что прошлое входит всё целиком в наше настоящее, является его (настоящего) содержанием, как это нам приходилось уже доказывать в книге «Россыпь мыслей о человеке и бы­тии». Потому все тёмные места, все пропуски и неясности человеческого прошлого, человеческого становления остаются до их прояснения тём­ными, неясными, загадочными местами в сущности сегодняшнего чело­века. Той сущности, над разгадкой которой бьются уже не одну тысячу лет теологи, учёные и философы всего земного шара. Таковы две пер­вые взаимосвязанные загадки человека общего характера: загадка его появления и загадка приобретения им разума, если человек не появил­ся, а становился в условиях нашей планеты. Но они далеко не единственные. Свою концепцию появления разума мы изложим в этой книге позже.

Перечень загадочного в человеке хорошо изложил ещё Блез Па­скаль: «Я не знаю ни того, кто меня создал, ни того что есть этот мир, что есть Я Сам. Я в страшном невежестве, незнании всех вещей; я не знаю, что есть моя жизнь, что есть мои чувства, что есть моя душа».

Датский философ Кьеркегор ставит в Х1Х веке трудные вопросы: «Кто заманил меня сюда и покинул здесь? Кто я? Как я оказался в мире? Почему меня не спросили, почему не познакомили с его правилами и обычаями, а  просто всунули в него, как будто я был куплен у продавца душ? Как я оказался вовлечённым в это огромное предприятие, назван­ное действительностью? Разве это не дело выбора? Кому я могу пожа­ловаться? (21,с.221).

А М.Бубер задаваясь вслед за Кантом вопросом, что такое чело­век, перечисляет проблемы скрывающиеся за этим вопросом: «...и среди них — особое место человека во Вселенной, его положение перед лицом свободы, его отношение к миру вещей, его представление о своих собра­тьях, наконец, его экзистенция как существа, знающего, что ему предсто­ит умереть, его самочувствие во всех ординарных и экстраординарных столкновениях с пронизывающей человеческую жизнь тайной»(22,с.33).

Можно ли что -либо добавлять к этому перечню человеческих тайн, обозначенных Паскалем, Кьеркегором, Кантом и Бубером? Думает­ся, что они сказали если не всё, то почти всё. И тем не менее нельзя обойти вниманием целую совокупность тайн и загадок бытия КОНКРЕТ­НОГО человека.

Загадки, проблемы, тайны окружают конкретного человека со всех сторон. Например, никто не может сказать, почему из сотен мужчин и женщин, окружающих в молодости его родителей, последние выбрали именно друг друга, то есть как получилось, что в броуновском движении людей, в обстановке нечаянных и постоянных встреч, расставаний, сов­местного времяпрепровождения, учёбы и работы сталкиваются именно эти два индивида и создают семью, становятся родителями данного конкретного Михаила или Марии. В связи с этим обстоятельством так и хочется внести уточнение в библейскую мудрость, гласящую, что браки заключаются на небесах. Скорее, таинство выбора пары предопределяется на небесах, чем заключение самого брака. Короче говоря, в формировании будущей семейной пары, будущих родителей господствует его величество Случай или неведомая сила под названием Судьба или Карма, которой люди без сопротивления отдаются в руки. И даже расчётливый рационалист, планирующий заранее создание семьи и её образа жизни, может лишь СЛУЧАЙНО встретить на своём пути человека, с которым он потом сможет разумно устроить своё семейное бытие.

Точно так же по неведомым конкретной супружеской паре причи­нам у них рождается мальчик или девочка. Постфактум медицина, разу­меется, сможет объяснить почему родился именно мальчик, но она бес­сильна обеспечить конкретной паре рождение именно мальчика или де­вочки. И вновь здесь господствует только Случай или неведомые людям таинственные Сверхсилы. Эти обстоятельства (господство случая или судьбы) порождают в головах людей вместо уверенности всего лишь на­дежду, которая принимает облик фантастической Мечты.

Мечта сама по себе имеет, как минимум, два общепризнанных свойства: во-первых, она устремлена только в одну сторону — в сторону будущего и, во-вторых, она ярче, красочней и желанней реальности, то есть она как бы заключена в рамки фантазии и часто неотличима от по­следней.

Р
Приземлённая мечта, то есть мечта «стать как все», чаще осуще­ствляется, хотя и разочаровывает подобного мечтателя. Мечта, разукра­шенная фантазией, не осуществляется никогда. Очередной загадкой че­ловеческого бытия здесь является факт, что субъект знает о неосуще­ствимости его собственной фантастической мечты, в том смысле, что он мечтал о ковре-самолёте, скатерти-самобранке и сапогах-скороходах, а не о ТУ-144, Макдональдсе или «Жигулях» - этих суррогатах реализо­ванной фантазии, этих лишь похожих на мечту вещах. И. тем не менее, он продолжает мечтать. Фантазии настолько овладели человеком, что заслонили собой  реальность бытия, подчинили жизнь человека будуще­му в такой степени, то он почти перестал замечать и осознавать настоя­щее. Настоящее превратилось для большинства лишь в предпосылку бу­дущего, условие его наступления, во что-то малозначащее, лишённое самоценности. И это при том, что будущее как таковое неопределённо, часто напрямую не зависит от усилий самого человека, оно лишь желан­но, но необязательно и, вновь подчеркнём, предопределяется во многом Случаем, стечением обстоятельств или какой-то Сверхсилой, в которую можно только верить. Здесь мы сталкиваемся ещё с одной загадкой че­ловеческого бытия, со свойством человека разумного верить в то, чего он не знает, что не может понять и объяснить. Всё происходящее в чело­веке и вокруг него, не поддающееся рациональному объяснению, стано­вится в итоге предметом веры, хотя разум настаивает, что верить в то, чего мы не знаем, нельзя, неразумно.

Следовательно, кроме фундаментальных загадок или тайн чело­века, сформулированных такими гениями, как Паскаль, Кьеркегор, Кант, Бубер и многими другими мыслителями, мы причисляем к тайнам зага­дочное поведение конкретного человека.

Мы также не можем не упомянуть такую физиологическую и фило­софскую загадку человека, как проблему взаимосвязи сознания и мозга. Бессилие физиологов установить к сегодняшнему дню наличие такой связи вынуждает философов и психологов выдвигать самые неожидан­ные гипотезы по поводу происхождения и сущности самого сознания.

Одной из таких гипотез является идея о существовании вне и не­зависимо от человека знания, которое только воспринимается мозгом, как неким приёмником, ловящим знание точно так же, как транзистор ло­вит радиоволны. Согласно этой точке зрения, мозг и знание напрочь раз­делены подобно лёгким и воздуху, жабрам и воде, свету и глазу.

В пользу этой гипотезы что-то действительно говорит в жизни лю­дей. Иначе откуда бы взялось, например, учение буддистов о существо­вании мирового космического Закона или разумной Первосилы, форми­рующей вечный непостижимый мир разума и покоя, находящийся, есте­ственно, вне человека и до человека. Та же самая идея существования знания вне человека проповедуется фактически и христианами. Ведь христианский Бог является не чем иным, как надмирным единственным и свободным творцом, высшим Разумом, существующим до человека, вне его и вечно.

По сути дела существование разума как самостоятельного явле­ния доказывали Вернадский и Тайяр де Шарден в своей теории НОО­СФЕРЫ. А разве нельзя заключить, что разум обладает независимым от мозга существованием, обратившись к идеям, признающих существова­ние мира других измерений или того факта, что всё знание содержится в окружающей человека естественной среде, которая как бы сама решает, что и когда открыть человеку из своих бесконечных тайн? Наконец, мир книг, магнитных записей, фильмов, фольклора, музыки и живописи — разве этот мир своим существованием не свидетельствует в пользу на­личия знания самого по себе, вне и независимо от конкретного человека?  А процесс усвоения знаний разве не говорит нам снова и сно­ва, что оно (знание) существует вне человека, живёт своей самостоя­тельной жизнью, а мозг человека только его воспринимает?

Что же можно противопоставить указанным доводам в пользу раз­дельного существования разума и знания как самостоятельных структур? Кажется, что мало имеется контрдоказательств и тем не менее можно найти аргумент в пользу существования прямой связи сознания с мозгом, их неразрывного единства.

Рассуждая о существовании знания до и вне мозга, мы фактиче­ски приравниваем последний к остальным органам чувств. Вряд ли кто сегодня будет спорить (хотя в истории мысли были и такие мудрецы), что свет или звук находятся в глазу или ухе человека Всем ясно, что они (свет и звук)  существуют вне человека и до него, а наши органы чувств только воспринимают эти природные или искусственные явления. Однако мозг отличается тем, что он не только воспринимает информацию, но ещё и хранит её, а главное, он перерабатывает информацию и больше того он в состоянии ТВОРИТЬ само знание.. Мозг человека способен моделировать знание, конструировать то, чего не существует в действительности: формировать свой мир — мир фантазий, музыки, математики, мечты, будущего, мир идеальный, но существующий; мир, информация о котором передаётся знаками, словами и образами, то есть особыми волнами (излучениями), не существующими в окружающей действительности без человека. Эта способность мозга. Эта способность мозга творить относится к таким тайнам, к которым в настоящее время ещё нельзя подступиться, так как не созрели ещё ни технические, ни интеллектуальные, ни общественные предпосылки для выяснения этого вопроса.

То, что мозг не только воспринимает, но и творит знание, свиде­тельствует о его прямой связи с сознанием, о том, что сознание — это результат функционирования (жизни) мозга на базе получаемой от орга­нов чувств информации. Выработанное мозгом знание может существо­вать (объективироваться) вне мозга, оно влияет на мозги людей (воспри­нимается ими), но новое знание — всегда результат работы мозга, его аналитической работы над старым и новым информационным материа­лом.

Человек — таинственное существо для самого себя. Он окружён со всех сторон не менее таинственным миром, в котором познанное (открывшееся) постоянно становится непознанным, непознанное по­знаётся и вновь становится загадочным.  В этой круговерти узнанного и непознанного человек живёт так, как будто бы он знает всё или почти всё и навсегда. Эта иллюзия делает жизнь человека терпимой, а то и прият­ной.  Жизнь наполняется в этих обстоятельствах смыслом, надеждой и верой.  В итоге жизнь человека сама по себе становится с необходимо­стью от такого её восприятия НЕРЕАЛЬНОЙ, иллюзорной, то есть опираю­щейся на самообман и обман, а не только на реальные факты.

Таким образом, в человеке загадочно, то есть необъяснимо, если не всё, то почти всё. Мы так и не знаем, каким образом он появился на Земле, нам неизвестно от чего, почему и как он стал разумным (если это становление действительно происходило, мы не можем определить, ка­кие силы в него заложены (где границы его физических и интеллектуаль­ных возможностей). Нам не известно, к каким следствиям приведёт его дальнейшее умственное развитие: к перерождению, сохранению в неиз­менном виде или гибели homo sapiens; мы не можем пока понять, для чего сознание творит собственный мир, во многом отличный от реально­го; нас удивляет неразумное поведение разумного человека; мы теряем­ся в догадках относительно возможного брачного партнёра, возможного пола ребёнка, возможного собственного будущего.  Нам непонятно, поче­му человек не может остановиться в творчестве. Мы не можем разгля­деть пределы его потребностей и возможностей. П.Тайяр де Шарден пи­сал: «С чисто позитивистской точки зрения человек — самый та­инственный и сбивающий с толку исследователей объект науки и следу­ет признать, что в своих изображениях универсума наука действительно не нашла ему места. Физике удалось временно очертить мир атома. Биология сумела навести некоторый порядок в конструкциях жизни. Опи­раясь на физику и биологию, антропология в свою очередь кое-как объ­ясняет структуру человеческого тела и некоторые механизмы его физио­логии. Но полученный при объединении всех этих черт портрет явно не соответствует действительности. Человек в том виде, каким его удаётся воспроизвести сегодняшней науке, - животное, подобное другим»(81,с.169).

Совершенно очевидно, что на сегодняшний день мы не знаем многого о человеке и его жизни. Но не незнание наше удивительно. Не­постижимо и таинственно НЕЖЕЛАНИЕ большинства разумных людей задавать себе трудные вопросы о себе самих и своей жизни, о целом ряде тайн и загадок, касающихся повседневного бытия человека, его от­ношений с конкретными людьми. Я полагаю, что любой человек много бы выиграл в собственных глазах и глазах окружающих, если бы он за­дал себе, например, такие конкретные вопросы.

Какова роль случая в моей жизни и что в этой жизни зависит толь­ко от меня? Почему я живу лишь будущим временем, имея о будущем самые смутные представления? Почему я фантазирую и мечтаю, а меч­ты мои никогда не сбываются? Почему, зная, что мечты не сбываются, я продолжаю мечтать? Каковы в действительности мои способности и та­ланты?  Почему все люди преимущественно  не понимают друг друга? Почему я чаще лгу, чем говорю правду? Почему неординарный человек  не модет остановиться в познании, творчестве, хотя знает уже, что зна­ние и творчество ведёт в конечном счёте человечество к гибели или за­мене человека другим разумным существом? Почему я верю в то, чего не знаю? Достаточно ли познать себя, чтобы познать Всё?  Что значит жить по-человечески? Что такое «хорошая» и «плохая» жизнь? И так да­лее и тому подобное.

Разумеется, что это далеко не все вопросы, которые с необходи­мостью следовало бы задать себе человеку, если он считает себя та­ковым. Но это те вопросы, решение которых и образует стержень чело­веческой жизни. Мне представляется, что большинство людей считает эти вопросы излишними, бесполезными, нарушающими покой и подры­вающими уверенность. В то же время я глубоко убеждён, что если чело­век не задумывался над подобными вопросами, если он себе не ответил по-своему на них и не сравнил свои ответы с попытками знающих людей ответить на эти вопросы, если он не сказал себе, что жизнь его полна за­гадок, тайн и потому неожиданностей, то такой человек скорее всего не может называться человеком. Такой человек ещё не идентифицировал себя с человеком, он лишь существует в худшем значении этого слова, он живёт в мире инстинктивных реакций на окружающие явления и про­цессы, а разум его находится по сути дела в глубокой коме.

Наша цель: во всём перечне загадок, связанных с существовани­ем человека, попытаться найти определяющую, центральную и попробо­вать увязать её со всеми или, точнее, со значительной частью остальных загадок, чтобы на этом пути внести хотя бы какой-то вклад в их разрешение.




.
центральная проблема


Центральной проблемой среди всех проблем и загадок человека, с нашей точки зрения, является проблема ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО в человеке, того сущностного в нём, что принципиально отличает человека от всего другого живого на земле, того отличия, которое только и делает данный биологический вид видом homo sapiens.

С одной стороны, мы признаём всю непомерную величину нашей дерзости, подталкивающей нас к постановке вопроса, на который вот уже не менее четырёх тысяч лет отвечали и отвечают величайшие умы человечества. С далёкого прошлого и по сегодняшний день дано столько различных — глубоких и поверхностных, всеохватывающих и зауженных — ответов на этот вопрос, что даже запятую в рассуждениях на эту тему негде поставить так, чтобы она уже у кого-либо из исследователей не стояля в этом самом месте. С другой стороны, мы не можем не обра­титься к указанному вопросу не только потому, что спектр ответов на него чересчур разнообразен и не завершён и, следовательно, оставляет место хотя бы для ещё одного мнения, но, главным образом, потому, что мы видим в нём (ответе) отмычку к решению загадки человека, вернее, ещё один ракурс в видении человека, просветление этого, всё ещё тёмного для сегодняшнего знания, объекта ещё с одной стороны. Это важно потому, что благодаря стремительному развитию в последние де­сятилетия средств массовой коммуникации (радио, телевидения, Интер­нета) молодое поколение оказалось под сильнейшим давлением пропа­ганды, ставящей под сомнение все выработанные за многолетнюю исто­рию истинно человеческие ценности и забывшей о положительных каче­ствах человека. Пропаганда насилия, порнографии, наркотиков, половых извращений, цинизма и бездуховности, поклонения деньгам, по сути дела, ставит под сомнение убеждение нормальных людей, что они отно­сятся к биологическому виду «человек разумный».  У значительного ко­личества граждан убывает уверенность в том, что в них имеется что-то такое, что отличает их от животных в лучшую сторону, что они (люди) творцы огромного мира культуры, что каждый из нас прежде всего чело­век, лелеющий в себе что-то особенное, нечто такое, что и даёт ему пра­во называться ЧЕЛОВЕКОМ.

Обременённые животными инстинктами и наделённые способно­стью осознавать себя и окружающий их мир, люди чувствуют, что они во многом уже не только животные. Они даже гордятся своей исключитель­ностью, хотя и не полностью осознают, в чём она состоит. Они видят, что окружающий их мир создан во многом их руками и он коренным образом отличается от мира животных. Но возникают вопросы: не является ли этот искусственный мир блестящих достижений разума и рук homo sapiens всего лишь средством для удовлетворения элементарных животных потребностей человека, таких, как потребности в самосохранении, самоутверждении и удовольствии? Много ли даёт этот мир артефактов для развития и совершенствования неживотного в человеке?  И что же, в конце концов, это неживотное (чисто человеческое) в нас? Только ли в том состоит оно, что мы более разумны, чем животные?

Но, как мы уже отмечали, нашей разумности явно недостаточно для того, чтобы вести себя постоянно разумно. Кроме того, мы ослепле­ны самомнением. Как пишет упоминавшийся уже К.Лоренц: «Человеку слишком хочется видеть себя центром мироздания, чем-то таким, что по самой своей сути не принадлежит остальной природе, а противостоит ей как нечто иное и высшее.  Упорствовать в этом заблуждении — для мно­гих людей потребность. Они остаются глухи к мудрейшему из наказов, какие когда-либо давал им мудрец, - к призыву «познай себя»(2,с.280).

Основная идея авторитета в области этологии (науки о поведении животных) К.Лоренца, известного американского физиолога Д.Морриса и не только этих учёных в сфере естественных наук сводится к утвержде­нию, что нынешний человек ещё остаётся преимущественно животным, неким переходным от животного к истинному будущему человеку, о чём когда-то писал и Ницше.

Но как бы далеко нам ни было до «истинного» человека — суще­ства, с полной очевидностью отличающегося в лучшую сторону от жи­вотных, - мы убеждены, что уже сегодня homo sapiens содержит в себе некое качество, присущее только ему и исключительно ему.  Если бы это качество лежало на поверхности, то не стоило бы время тратить на его описание и анализ. Однако оно не так явно бросается в глаза, а зача­стую его вообще не берут в расчёт или даже стремятся от него избавить­ся. Это качество — ИДЕАЛИЗМ (не в философском значении этого сло­ва), и о нём у нас речь впереди. Как писал Гёте в «Фаусте»:
«Я беден был — и всё, что надо
Для счастья чистого, имел:
Стремлением к истине кипел,
И бред мечты мне был отрада!»

Что ещё для счастья нужно человеку в молодости, кроме идеалов и мечты?А может быть, это нужно человеку всегда, чтобы чувствовать себя не только животным?







В чём же наша уникальность?


Должны сразу же оговориться, не вдаваясь в доказательные разъ­яснения, ибо это увело бы нас в сторону от главной темы, что нашей ис­ходной посылкой является ставшее за многие века тривиальным убе­ждение, что ни одну вещь и ни один процесс в мире человек не МОЖЕТ ПОЗНАТЬ ДО КОНЦА, ибо все они являются частями, элементами бес­конечного и вечного Мира и потому несут в себе все его тайны и призна­ки. А кажущаяся нам познанной вещь становится в психологическом пла­не неинтересной и, следовательно, исчезающей для пристального вни­мания человека.

И второе предварительное замечание. Хотя общеизвестно, а по­тому и общепринято полагать, что люди делятся на умных и слабоум­ных, на психически больных и нормальных, на обыкновенных, талантли­вых и гениев, тем не менее нам, как мы уже говорили, представляется недостаточным подобное деление. Если большинство учёных принимает за аксиому уникальность каждой личности, её неповторимость, обуслов­ленную неповторимостью внешних обстоятельств жизни каждого челове­ка, его генотипом или фактом божественного творения, то разве логиче­ски не должно из этого следовать, что каждый субъект, как и каждое жи­вое существо, по этой причине не может ОДИНАКОВО ВОСПРИНИМАТЬ окружающую действительность.  Потому к общеизвестному, а  также обозначенному нами выше делению людей на различные типы или группы можно добавить ещё один критерий деления, а именно деление на индивидов, по-разному воспринимающих действительность.

Этому последнему обстоятельству (разному восприятию действи­тельности) мы придаём особое значение. В самом деле, если на всей Земле нет другого такого же человека, как я, и если это моё отличие но­сит не столько физический, сколько духовный характер, то есть при­знаётся, что я являюсь носителем уникального, неповторимого сознания, которое формируется под влиянием как наследственных факторов так и открытой (незавершённой), вечно меняющейся системы окружающего мира, то почему предполагается, что я вижу этот мир, как и все другие человеческие уникумы? Такого единого представления об окружающей действительности по логика не может быть в принципе.

Интересное рассуждение на этот счёт мы находим у Тайяра де Шардена. Он подметил, что  КАЖДЫЙ человек смотрит на окружающий мир всегда только из единственной (уникальной) точки. Вот как он пишет на этот счёт: «Не нужно быть человеком, чтобы заметить, как предметы и силы располагаются «кружком» вокруг себя. Все животные восприни­мают это так же, как мы сами. Но только человек занимает такое положе­ние в природе, при котором это схождение линий является не просто ви­димым, а структурным... В силу качества и биологических свойств мысли мы оказываемся в уникальной точке, в узле, господствующем над целым участком космоса, открытым в настоящее время для нашего опыта. Центр перспективы — человек, одновременно ЦЕНТР КОНСТРУИРОВАНИЯ универсума»(81,с.37). Подобную идею высказывал в своё время А.Шопенгауэр: «Мир, в котором мы живём, прежде всего зависит от того, как его каждый воспринимает и понимает, следовательно, смотря по различию голов»(Афоризмы и максимы,с.16). Получается, что каждый человек не только видит по-своему мир, но он ещё и конструирует именно свой универсум, такой мир, которого не может быть ни у одного другого человека.

Все люди получают почти одинаковую информацию извне с помо­щью органов чувств, что позволяло и позволяет человеку выживать как биологическому виду. Но значение, глубину и смысл этой информации каждый человек определяет САМ опираясь на опыт прожитой собствен­ной жизни. И именно эты собственная неповторимая переработка ин­формации неповторимым и постоянно созидающим разумом порождает единственное и уникальное видение мира. Потому мы утверждаем, что действительность может являться каждому уникальному существу толь­ко УНИКАЛЬНО и никак иначе. Больше того, сама признаваемая всеми неповторимость человека главным образом состоит именно в его непо­вторимом, уникальном восприятии окружающего мира и вытекающих из этого обстоятельства не только необходимости делать постоянно соб­ственный выбор, но и потребности вырабатывать собственный смысл, собственное отношение ко всему существующему. Если человек не име­ет всего этого, то такой личности фактически не существует для окружаю­щих.

Планета Земля одна, но для муравья, орла и человека она не только разная, но и во многом другая. Она должна быть, повторим, дру­гой и для разных людей. И это обстоятельство подтверждается тем фак­том, что мы знаем о существовании разного видения мира, например, у художников, поэтов и музыкантов. Признаём за ними право на такое ви­дение. Эта ситуация не вызывает протеста у многих граждан и даже вос­хищает порой публику. (Часть психологов придерживается точки зрения, что действительно существует субъективно-изменчивое восприятие ре­альности людьми. Как рассказывает Д.Глейк, американский физик Файгенбаум вслед за Гёте пришёл к заключению, что «цвета, восприни­маемые человеком, изменяются от случая к случаю, от человека к чело­веку, в чём несложно убедиться»(23,с.218).

Художник имеет право говорить: «Я так вижу», музыкант - «Я так слышу». Зритель и слушатель может не понимать, не принимать каки­е-то картины, музыкальные и поэтические произведения. Но он без особых споров признаёт право творческих людей на особое видение мира. Од­новременно многих людей возмущает неодинаковое видение действи­тельности, если оно проявляется у учёных, у верующих разных конфес­сий и особенно у политиков, представляющих различные социальные силы и группы. Почему так происходит?

Здесь дело скорее всего в том, что несогласие с различными оценками реальности у людей, обладающих значительным обществен­ным весом, очень часто порождает рознь, ненависть, а то и войны в от­ношениях между большими массами людей. То есть расхождения во вз­глядах на действительность у влиятельных людей грозит массам насе­ления негативными, неприемлемыми для них последствиями. Это откры­тое или скрытое ощущение большинством угрозы для себя порождает идею недопустимости резкого различия во взглядах на бытие. Осужде­ние подобных расхождений во взглядах лежит в основе формирования идей желательности согласия, необходимости идентичности убеждений и оценок во имя порядка и спокойствия, то есть во имя в конечном счёте сохранения жизни как таковой.

Что же касается простого человека, то его уникальное видение реальности не интересует сильных мира сего, тем более, что массовый человек чаще всего не знает, что ему делать со своим особым восприя­тием мира, пугается такого восприятия и изо всех сил стремится от него избавиться, прячась за шаблоны и трафареты поведения и мышления, навязываемые обычно упомянутыми сильными мира сего. Того же чело­века, который проявляет упорство и смелость в отстаивании собственно­го видения объективной действительности, обыкновенно относят либо к сумасшедшим, либо к героям.

В этих обстоятельствах дело истинной науки — через диалог со­гласовать разные взгляды на один и тот же объект или явление, приве­сти их, если это возможно, к более-менее общему знаменателю. А дело гения — добавить новые аспекты, краски, звуки в согласованное челове­чеством видение мира, так сказать,  представлять этот мир взору чело­вечества с другой,  совершенно неожиданной для большинства стороны. Дело же огромной армии  простых исследователей, для которых наука является средством улучшения собственного материального положения, - попытаться по-новому увидеть лишь узкий и известный объект их интереса и тем самым расширить и углубить общечеловеческое знание об этом объекте как части целого мира.

Мне не хотелось бы быть неправильно понятым. Ведь различное восприятие действительности с неизбежностью порождает непонимание в отношениях между людьми. Я не говорю, что из-за разного восприятия действительности люди совсем не понимают друг друга. Нет, конечно, люди в определённой степени понимают себе подобных, Но это понима­ние, утверждаю я,  есть результат исторического совершенствования только естественных форм поведения человека (инстинктов и обуслов­ленных ими действий) и не больше того. Мы, как обезьяны, волки, гуси, хорошо понимаем издаваемые звуки, внешние сигналы, выразительные жесты и позы, запахи и мимику друг друга. Это понимание позволяет лю­дям совместно жить и сохраниться человеческому роду. Всё же, что ка­сается наших взглядов, идей, убеждений, идеалов, фантазий и тому подобных продуктов неповторимого опыта жизни личности, результатов работы индивидуального сознания, лежит за пределами взаимопонима­ния является лишь объектом согласования и взаимных уступок. Таким образом, уникальное восприятие мира и основанная на нем неповтори­мая работа индивидуального сознания являются фундаментом и пред­посылкой уникальности каждого человека, элементом его неповторимо­сти. Эта уникальность, в свою очередь,  представляет собой источник господствующего отношения между людьми — отношения взаимного НЕ­ПОНИМАНИЯ, о котором мы поговорим позже. Сейчас только отметим, что если бы люди полностью понимали друг друга, они бы навсегда оставались только животными. С нашей точки зрения,  многовековая борьба людей за взаимопонимание лежит в основе возникновения современной цивилизации и современного человека. Присмотритесь к истории. В ней описывается, что люди заняты главным образом тем, что или сами пытаются понять других, или изо всех сил заставить других понимать их. А когда понимания нет, то да здравствует война!.




Презренная жизнь тела


После этих предварительных замечаний обратимся к обозначен­ной нами центральной проблеме — проблеме сущности человека. Чтобы попытаться уяснить для себя, что же такое имеется исключительно чело­веческое в человеке, нам представляется не лишним попробовать пер­воначально описать, что такое человеческая жизнь вообще, вернее, по­пытаться представить наш взгляд на самое главное в жизни людей, на нечто особенное, что делает эту  жизнь воистину человеческой.

Человеческая жизнь — это биение сердца, движения головы, рук и ног, работа лёгких, желудка и органов размножения, инстинктивное стремление выжить, реагирование на внешние раздражители и тому подобные проявления естественного функционирования организма. Кто осмелится сказать, что человек с перечисленными выше  признаками дея­тельности не живёт?  И кто решится утверждать, что человек с толь­ко названными признаками жизни действительно живёт? Ответ на ука­занные вопросы очевиден, ибо для людей биологическая жизнь, жизнь тела — это ещё не вся жизнь, это вообще не жизнь в человеческом пони­мании этого слова. Это просто СУЩЕСТВОВАНИЕ, приравненное к жиз­ни животных. Но существование необходимое, как условие и предпосыл­ка истинно человеческой жизни. Последняя же, как сейчас принято счи­тать, начинается с появления у человека специфически человеческого качества — разума или сознания.

В сознании людей как бы априори сложилось и существует двой­ственное представление о собственной жизни: это представление о жиз­ни тела и представление о жизни души (сознания) — двух, казалось бы, в корне различных субстанций. Ещё Паскаль говорил о загадке соедине­ния тела и души (материального и идеального), полагая их полную не­совместимость с точки зрения человеческого разума. И если двойствен­ная природа жизни человека  воспринимается людьми как самоочевид­ный факт и таким же очевидным фактом является теснейшее переплете­ние души и тела человека, образующее его самого, то,  заслуживает удивления другое обстоятельство. А именно ситуация, что за долгие годы развития у значительной части человечества выработалось непо­стижимо уничижительное отношение к функционированию тела.  Потреб­ности тела со времени становления христианства стали именоваться низкими, простейшими, а то и просто грязными. Многие религии определяли их как греховные, достойные лишь искоренения, поощряя целые группы и теистические движения заниматься на практике искоренением потребностей тела (пост, безбрачие священнослужителей, монастырская жизнь, отшельничество, аскетизм и т. п.).

Н.М.Бережной в упоминавшейся уже нами книге прямо утвержда­ет: «С первых дней своего возникновения основные усилия человека были направлены на преодоление своей животности. Первый волевой акт выходящего из лона природы человека был направлен на обуздание своих животных страстей.  Но этот акт исходил не от отдельного индиви­да, а от первобытного коллектива и широко известен как табу — запрет иметь гарем»(24,с.14-15).

В этой, вообще-то правильной, мысли имеется один существен­ный недостаток. Автор не замечает, что человек становящееся существо. У Бережного человек возникает и сразу начинает бороться со своей жи­вотностью так, как будто бы он уже знает, что такое человеческое и жи­вотное в нём, что мешает человеческому, то есть он сразу возникает как современный человек. На самом деле, скорее, шёл миллионолетний процесс становления человеческого в одном из видов животного. Это че­ловеческое вырастало из животного, сосуществовало с ним, пока не вступило в конфликт с некоторыми сторонами животной жизни. И только апологеты духа в последние две тысячи лет объявили всё животное в че­ловеке греховным и недостойным уважения.

Очевидно, что подобное отношение к жизни тела не может не иметь под собой каких-то веских оснований, не может не опираться на естественные причины. Человечество интуитивно или сознательно в по­следний новейший отрезок собственной истории протяжённостью не бо­лее четырёх тысяч лет пришло к пренебрежительному отношению к жиз­ни тела. Каким-то, неизвестным до настоящего времени, образом в со­знание людей закралась мысль об опасности или бесперспективности жизни только потребностями тела, идея об опасности предоставления этим потребностям полного простора проявления и реализации. Осознав это, люди начали ограничивать физиологические инстинктивные потреб­ности тела и прежде всего такие, к настоящему времени почти забытые, как каннибализм и инцест.

Каким образом и почему люди поняли негативные следствия и от­менили обычай поедать себе подобных и традицию вести беспорядоч­ную половую жизнь, - это скрыто от нас пеленой исторических далей.

Однако, вглядываясь в историю с высоты нашего сегодняшнего дня и нынешнего знания о сущности человека, мы можем всё же заме­тить, что в жизнедеятельности людей в прошлом постепенно формиро­валось что-то более ценное, более важное, чем животная жизнь, чем само естественное существование. Такой ценностью всё очевиднее ста­новились потребности и достижения духа.  Разумеется этот процесс формирования духовных ценностей проходил постепенно и  очень медленно. Он не закончился и сегодня у большей части представителей человеческого рода с гордостью называющими себя «человеками», но продолжающими руководствоваться в своей жизни преимущественно потребностями тела.













Предпосылки сознания


В разделе «Таинственный человек» мы уже обозначили проблему появления сознания у единственного из животных на Земле как одну из самых больших тайн и загадок человека. Мы уже отметили, что законо­мерные тенденции развития систем Вселенной  с необходимостью ведут к появлению разумной биологической системы. Но такой общий подход не проясняет проблемы возникновения сознания у конкретного животного и не позволяет определённо сказать, что же толкнуло человека в его земной жизни начать отдавать предпочтение диктату разума над диктатом тела.

Поиски ответа на вопрос о происхождении сознания в досягаемой для автора литературе, к сожалению, дали очень мало проясняющего материала. Сегодняшние знания о происхождении сознания главным об­разом сводятся к трём основным гипотезам: а) сознание — это космиче­ский феномен, который нашёл своё земное проявление в человеке как его носителе; б) сознание — плод эволюции животных на Земле, а кон­кретнее, результат эволюции способности отражения у одного из живот­ных, которая (способность) благодаря труду превращается в сознание этого животного, трансформируя последнего из «обезьяны в человека»; в) наконец, сознание — результат Божественного творения. Как повест­вует книга Бытие: «И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему (и) подобию Нашему (25). «И создал Господь Бог человека из праха зем­ного, и вдунул в лице его дыхание жизни, стал человек душою живою»(26).

Однако совершенно очевидно, что ни одна из указанных гипотез не даёт более-менее убедительного ответа на поставленный нами выше вопрос о   к о н к р е т н ы х причинах возникновения сознания, о том, как именно оно стало. Эти гипотезы говорят, по существу, об источнике со­знания, о том, откуда почерпнуло его некое животное, ставшее благода­ря приобретению сознания человеком.

Недостаточно убедительна, на наш взгляд, и разрабатывающаяся концепция мутации мозга, ибо её ясность затуманивается неубедитель­ностью (гипотетичностью) многочисленных предположительных причин возможной мутации. То, что мутация мозга могла произойти под влияни­ем вспышки сверхновой звезды или перемены полюсов электромагнит­ного поля Земли, перегрева тела животного или по какой-либо другой вселенской причине, это вполне реально. Сомнения начинают одолевать нас, когда мы задаёмся вопросом: попему же вселенский катаклизм вы­звал мутацию мозга у одного из тысяч существующих на Земле видов животных? Почему возник лишь один разумный вид? Ведь указанные ка­таклизмы были, по крайней мере, планетарными. Они должны были за­тронуть всех животных или многих продвинутых в развитии, а преврати­ли в разумного человека только какое-то одно.

Мы склоняемся к предположению, что человеческий разум начал формироваться по двум, как минимум, причинам: во-первых, этот про­цесс мог начаться с возникновения у какого-то животного ощущения ПРОДОЛЖИТЕЛЬНОСТИ всего происходящего вокруг то есть, ВРЕМЕ­НИ как такового. Ощущения, появляющегося под влиянием видимых ре­гулярных перемен в природе, ведущих к возникновению в головах фор­мирующихся людей чувства  наличия БУДУЩЕГО ВРЕМЕНИ, убеждения, что в жизни обязательно наступит ПОТОМ, то есть уверенности, что су­ществует какая-то ПЕРСПЕКТИВА, кроме вечного СЕЙЧАС, в котором они находятся как все животные; во-вторых, вместе с ощущением буду­щего времени и благодаря ему возникает убеждение, что есть или долж­на быть неизвестная тёмная могущественная СИЛА, управляющая судьбой людей, помогающая или мешающая им жить, то есть двигаться из настоящего в будущее, предопределяющая само это будущее (напри­мер, быть или не быть урожаю, удачной охоте, затмению, наводнению, засухе и т. п.). Убеждение в наличии сверхсилы, влияющей на судьбы людей оформляется постепенно в виде личной, а потом и коллективной ВЕРЫ. Таким образом, с нашей точки зрения, появившееся ощущение ВРЕМЕНИ и возникающая на основе этого ощущения ВЕРА — это и есть две основные предпосылки и два начала возникновения сознания.











Вера — человекообразующее начало


О вере как результате появившегося чувства времени можно до­бавить следующее. Первоначально это была вера в то,  что завтра обя­зательно наступит, а потом — в то, что качество завтрашней жизни зави­сит не столько от самого человека или общины, сколько от кого-то или чего-то могущественного вне человека, вне его личных желаний. Ибо личные желания слишком часто или не осуществлялись совсем, или в случае, похожем на осуществление желаний, практические результаты очень сильно отличались от желаемых. Во всяком случае от первобыт­ного состояния и до сегодняшнего дня человек никогда не уверен в буду­щем, в его точном соответствии ожиданиям и расчётам. Оно (будущее) всегда было и остаётся для человека тайной, чем-то только возможным, желанным или угрожающим. Тогда-то и возникает вера во что-то сверх­человеческое, высшее непреоборимое, вера в тотемы, судьбу, богов и их служителей: шаманов, колдунов, жрецов, священников, вожаков и лиде­ров, короче говоря, вера во всё и всех, что сильней простого человека и всех людей вместе взятых, и что это нечто высшее и могущественное может изменить его и их судьбу.

Люди настолько уверовали в могущество какой-то сверхсилы, что ради благополучия тела (безопасности, уюта, удовольствий) построили свою жизнь на просьбах о милостях к этой силе. И в то же время за не­верие в эту силу, за её оскорбления, за отклонение от общепринятых вз­глядов лишали жизни диссидентов и готовы были с радостью при случае отдать жизнь своего тела за выбранную сверхсилу. Вера фактически ста­ла выше и важней жизни тела.
Внимательный взгляд на верования показывает, что за всякой ве­рой стоит скорее всего ОБОЖЕСТВЛЕНИЕ не только надчеловеческих непознаваемых сил, но и во многом обожествление знаний и умений вы­дающихся людей, придумавших названия указанным силам (тотемы, духи, боги) и «знавших» способы общения с ними. Такие люди становят­ся сперва беспрекословными лидерами, а потом почти богами или даже настоящими (Гермес, Пифагор, Будда, Моисей, Мухаммед) главным об­разом потому, что они имели реальный или кажущийся доступ к духам, судьбе и богам, знали какие-то очень важные тайны бытия, могли «влиять» на духов и богов или обладали собственными необычайными качествами. Например, они знали средства для излечения больных, мог­ли предсказать перемены в погоде, были способны вычислить время на­ступления затмения, понимали психологию толпы, короче говоря, могли, с точки зрения обычного человека, творить чудеса. Всё это поднимало Знающих над обычными людьми,  позволяло им подчинять массы свиде­тельствовало, по существу, лишь об их более высоком, в сравнении с большинством, интеллекте, обеспечивающем в итоге им власть над окружающими. Вероятно, именно таким образом знание могло превра­титься в высшую ценность в сравнении с потребностями и жизнью тела.

Ф.М.Достоевский в поэме о Великом Инквизиторе («Братья Кара­мазовы») с необычайной силой и точностью описал философию Знаю­щих, причины и способы подчинения ими толпы, способности их влиять на массу даже сильнее слова Божьего, быть для людей воплощением Бога на Земле, объектом веры более важным и сильным, чем сам Бог.

Вот как У Достоевского Великий Инквизитор завершает свою бесе­ду с Богом о роли земных знающих людей в жизни простой челове­ческой массы: «О, мы убедим их, что они только тогда станут свободны­ми, когда откажутся от свободы своей для нас и нам покорятся... Свобо­да, свободный ум и наука заведут их в такие дебри и поставят перед та­кими чудами и неразрешимыми тайнами, что одни из них, непокорные и свирепые, истребят себя самих, другие, непокорные, но малосильные, истребят друг друга, а третьи, оставшиеся слабосильные и несчастные, приползут к ногам нашим и возопиют к нам: «Да, вы были правы, вы одни владели тайной его, и мы возвращаемся к вам, спасите нас от себя самих»... Слишком, слишком оценят они, что значит раз навсегда подчи­ниться! И пока люди не поймут сего, они будут несчастны... Тогда мы да­дим им тихое, смиренное счастье слабосильных существ, какими они и созданы. О, мы убедим их наконец не гордиться, ибо ты вознёс их и тем научил гордиться;  докажем им, что они слабосильны, что они только жалкие дети, но что детское счастье слаще всякого. Они станут робки и станут смотреть на нас и прижиматься к нам в страхе, как птенцы к на­седке. Они будут дивиться и ужасаться на нас и гордиться тем, что мы так могучи и так умны, что могли усмирить такое буйное тысячемил­лионное стадо. Они будут расслабленно трепетать гнева нашего, умы их оробеют, глаза их станут слезоточивы, как у детей и женщин, но столь же легко будут переходить они по нашему мановению к веселью и смеху, светлой радости и счастливой детской песенке. Мы будем позволять или запрещать им жить с их жёнами и любовницами, иметь или не иметь де­тей — всё судя по их послушанию — и они будут нам покоряться с весе­льем и радостью... И все будут счастливы, все миллионы существ, кроме сотни тысяч управляющих ими. Ибо лишь мы, мы, хранящие тайну, толь­ко мы будем несчастны. Будет тысячи миллионов счастливых младенцев и сто тысяч страдальцев,  взявших на себя проклятие познания добра и зла. Тихо умрут они, тихо угаснут во имя твоё и за гробом обрящут лишь смерть. Но мы сохраним секрет и для их же счастия будем манить их наградой небесною и вечною. Ибо если б и было что на том свете, то уж, конечно, не для таких как они»(6,с.291-292).

Именно ЗНАНИЯ и обусловленная ими ВЛАСТЬ над людьми по­стоянно отодвигали на второй план преимущественно телесную жизнь человеческой массы, делали тело и его потребности сравнительно мало­значащей ценностью. В этих обстоятельствах религиозные идеологи по­няли суть сложившегося положения вещей и создали систему взглядов, принижающую или даже отвергающую естественную жизнь, потребности и радости тела.

Попутно можно заметить, что вера в сверхсилу сохраняется до сегодняшнего дня и в наше цивилизованное время. Обратите внимание, разве не являются сторонники космизма, например, сегодня особым ре­лигиозным течением?  Согласно их взглядам Космос обладает творче­скими способностями. Если человека сформировал Космос, то придётся признать, что этот процесс формирования не закончен и продолжается постоянно в настоящее время, ибо влияние Космоса бесконечно.

Ем же Космос как творец отличается от Бога? Только, пожалуй, тем, что Космос действительно существует, его воздействие на нас ча­стично измерено, наконец, он материален. Но так как он остаётся для нас влиятельным, загадочным, во многом непознанным существом, то точно так же, как и первобытные люди, мы превратили его в фетиш, в Бога, поклоняемся ему, умоляем его о благосклонности, создали касту жрецов (астрологи), будто бы допущенных к общению с Ним, и готовы следовать за этими приближёнными. Дело движется к созданию алтарей и храмов Космоса, хотя некоторые астрологические институты и общества уже похожи на святые места. К тому же мало чем современные пришельцы и летающие тарелки отличаются от ангелов и чудес прошлого. Человек нуждается в божестве как в сверхмощи, судьбе, господине. Он (человек) не может жить без веры в сверхестественное, верховное. Разоблачая и ниспровергая одних богов, человек исподволь, непроизвольно создаёт постоянно себе новых.

Также следует отметить, что вера в сверхсилу — это ещё и след­ствие горького разочарования в непосредственно окружающих нас лю­дях. Человек видит, что даже самый сильный, самый умный индивид ока­зывается бессильным перед непреоборимыми, разрушительными яв­лениями природы. И тогда рождается убеждение в существование богов или одного могущественного бога. Обожествляются и мифические люди прошлого за их необычайные деяния и мысли, правда, чрезвычайно ра­зукрашенные буйной фантазией людей последующих поколений.

В настоящее время вера в Бога находит для себя питательную почву не только в существовании неразрешимых загадок бытия, но глав­ным образом в существовании негативных черт в поведении людей:  в их эгоизме, чёрствости, жестокости, лживости как преобладающих чертах отношений людей друг к другу. Когда человек видит, что ему со своими проблемами не к кому из окружающих идти, что до его трудностей никому нет дела, что на его долю остаются одни лишь унижения и огорчения, - в таком случае индивиду остаётся только положиться на веру в кого-то или во что-то нечеловеческое, кто или что могло бы ему помочь и покарать обидчиков, в ком или в чём можно было бы найти опору. Естественно, что такой нечеловеческой мощью обладает только высшее существо — Бог.

А поскольку Бог — это духовная, а не материальная сила и слу­жить надо прежде всего этой силе, постольку тело наше становится вто­ростепенной проблемой, даже враждебной духу, ибо постоянно своими потребностями оно отвлекает нас от духовности, любви к Богу и прини­жает сам дух.

Знания, идеи, мысли о основанные на них творения художников, музыкантов, писателей, учёных, политиков и философов становились постепенно главным и основным, вроде бы самым ценным, в жизни и дея­тельности людей, определяющим судьбы как индивидов, так и целых народов. А люди, занятые творческой, интеллектуальной деятельно­стью, увлечённые ею, вольно или невольно фактически обеспечивали непоколебимую власть государственных правителей или иногда, как, например, в случаях с Соломоном, Ликургом, Александром Великим, сами становились мудрыми правителями. Именно историческая ценностная переориентация с тела на разум породила основной вопрос философии — вопрос о первичности материи или сознания; вопрос, ко­торый смог поставить только чувствующий себя обиженным самовоз­несённый разум.

Это вовсе не означало, что потребности и удовольствия тела ослаблялись или совсем исчезали. Нет! Принижаемые интеллектом, объявляемые низкими, грязными и греховными они, по сути своей, оста­вались как для массы, так и для избранных основным жизненным при­зом, важной ценностью и фундаментом бытия людей. Однако они были слишком очевидны, обыденны и, что особенно важно, общедоступны, чтобы считать их главной целью жизни «исключительного», возвышаю­щегося человека или даже самой жизнью. Вместе с ростом знания, бо­гатства и власти медленно, но верно расширялся круг людей, причаст­ных к этим благам и потому имеющих возможность утончать, множить и разнообразить удовольствия тела. Но вместе с расширением круга эпи­курейцев множилось число людей, чувствовавших и понимавших ограни­ченность телесных удовольствий, осознающих возможность пресыщения ими, возможность угасания их. Элите общества не нравился демокра­тизм и ограниченность телесных потребностей. Однако человек так устроен, что не может остановиться в своём движении к всё большим и обновляющимся удовольствиям. Конечное же тело встаёт преградой на пути поиска и движения к БЕСКОНЕЧНЫМ удовольствиям, следователь­но, человеку нужны другие источники удовольствий — более разнооб­разные, дорогие и бесконечно обновляющиеся. В этих обстоятельствах основными ценностями всё очевидней становятся БОГАТСТВО И ВЛАСТЬ, ибо только они как удовольствия не имеют границ. Потому всё, что так или иначе было связано с достижением  денег и власти, обслу­живанием их и использованием их, стало называться настоящей ЖИЗНЬЮ. Сложилась ситуация, когда знания сами по себе начали обес­цениваться, оставаясь важными и нужными лишь в прикладном их зна­чении, в значении ключика на тарелочке от дома счастья и восторга.

Таким образом ограниченные удовольствия тела замещаются с развитием общества безграничными удовольствиями доставляемыми знаниями. Однако сами знания как удовольствия постепенно оттесняют­ся бескрайними наслаждениями от владения властью и богатством.



В чём разница между существованием и жизнью?


Нам приходилось в книге «Россыпь мыслей о человеке и бытии» писать, что человек обладает сознанием и оно, сознание, как это не по­кажется парадоксальным, есть явление и з б ы т о ч н о е  для жизни, её естественных процессов, её продолжения и сохранения. Без такого как у человека сознания жили и живут веками представители животного и рас­тительного мира. И это обстоятельство не мешает им самосохраняться и получать удовольствия.

Человек же — новейшее явление природы с многими НЕНУЖНЫ­МИ для выживания и существования свойствами, такими, например, как любовь, мечты, идеалы, украшательство, тщеславие, нравственные и эстетические оценки, порядок и т. п. Эти ненужные, об­ходимые качества превращают человека в настоящего изгоя природы, воображающего себя её хозяином; они делают основой жизни притвор­ство вместо правды, они вообще заставляют индивида тратить силы и время не на жизнь, а на представления о ней, сравнивать свою жизнь с субъективным или коллективным идеальным образом, а не с реально­стями бытия. Они — источник постоянного недовольства и большинства душевных болезней.

Жизнь человека — это осуществление личности и постоянная за­бота о продолжении рода человеческого, забота о здоровье и о будущем. Она (жизнь) не включает в себя как обязательные вещи изобилие, изыс­канные блюда и сверхмодную одежду, творчество литераторов, арти­стов, художников и музыкантов, а также всё, что связано с жизнью так называемых элит, их бесконечным поиском экстравагантных развлече­ний и удовольствий. Жизнь — это простота, знание, умение, мудрость, творчество, здоровье и уважение. Вместо этого для многих индивидов главным является тщеславие, превосходство, избыток, лень, зависть, власть, притворство, обман и т. п. Как заметил Хейзинга, люди признают лишь отношения господства, благополучия и безопасности, то есть отно­шения, больше разделяющие их, чем объединяющие. Очень часто мно­гие личности именно такие отношения и называют настоящей жизнью.

Для человека жить — это прежде всего означает иметь возмож­ность СУЩЕСТВОВАТЬ, быть на земле (есть, пить, одеваться, иметь крышу над головой и продолжать род). Это существование обеспе­чивается природой, трудом и сосуществованием с другими людь­ми, оно содержит в себе немалое количество удовольствий.

Получается, что я существую как живой организм и я существую как общественное явление — человек. В отношениях с друзьями и окру­жающими для человека необходимо понимание, взаимоподдержка, ува­жение и соблюдение правил общежития. Всё остальное в этих отноше­ниях является по сути излишним проявлением бытия, порождаемым со­знанием.

Однако мы замечаем, что порождения сознания стали для челове­ка важнее существования в условиях, когда это существование обеспе­чено и гарантировано результатами коллективного труда сообщества. Для людей стало недостаточным существовать, им захотелось жить, то есть иметь надстройку над существованием в виде изощрённого удовле­творения бесконечных фактически излишних потребностей. Именно переход массы к необузданному стремлению удовлетворять сверхпо­требности не связанные с природой породил современную культуру — культуру потребления, культуру притворства и лжи.

Посмотрите, мы уже не хотим жить по-русски, а стремимся жить по-американски, по-японски, по-немецки. Нам недостаточно веками скла­дывавшейся собственной цивилизации, мы хотим войти в некую миро­вую цивилизацию.

Отдельный же человек сегодня выглядит как минимум смешным, если он не стремится стать богатым, то есть жить, как небольшая часть тех, кто сумел обманить большинство, заставить это большинство рабо­тать на себя. От подобного стремления разжигаемого СМИ, идеологами и рекламой вся жизнь по-настоящему становится лживой, когда индивид не замечает прелестей существования и стремится только к излишест­вам жизни, выдавая их  за сущность существования, подменяя ими само существование, отодвигая существование на второй план, делая его как бы второстепенной неважной вещью, каким-то примитивом, поднимаясь порой в своих «высоких» стремлениях до отрицания самого существова­ния как чего-то излишнего, недостойного человека сегодняшней культу­ры.

Сегодняшний цивилизованный человек интересуется не тем, тё­плый ли у вас дом, а сколько в нём туалетов и ванных комнат, не тем, ка­кие книги вы читаете, а сколько они стоят; не тем, какая у вас работа, а сколько вы зарабатываете; не тем, хватает ли вам денег на жизнь, а много ли у вас их; не тем, удобно ли и тепло вы одеты, а у какого ку­тюрье вы одежду приобретаете; не тем, кто у вас друзья, в какой пост он занимают. Как говорил Ницше: «Быть образованным означает ныне:  не давать заметить, как жалок и дурён современный человек, как он хищен в своих стремлениях, как ненасытен в накоплении, как своекорыстен и бесстыден в наслаждении»(12,с.85).

Существование, вопреки расхожему мнению и уничижительному употреблению этого термина, содержит в себе огромное и, по сути, единственное реальное удовольствие Существование и следовало бы называть жизнью, если бы люди под жизнью не понимали нечто иное.

Существование — это еда, питьё, тепло одежды, тепло дома, теп­ло полового партнёра, жар труда, творчества и радость отдыха, тепло чувства безопасности и уверенности в крага людей, тепло любви к окру­жающим и окружающих к нам. Существование — это ещё и чувство единства с природой и миром, плодотворное и гармоничное сотрудниче­ство с ними.

Но у существования имеется и другая сторона, подмеченная рань­ше всех буддистами, оно включает в себя СТРАДАНИЕ. Главное же для нас состоит в том, радости и страдания существования всегда истинные, являются самой истиной, и тем самым существование отличается от жизни, состоящей только из социального общения людей, где значащи­ми являются, повторим, только обман, тщеславие, видимость, выдумка, иллюзия, мечта, надежда, потустороннее, непознанное, стихийное. Вся эта сфера — это сфера иррационального, непознаваемого, и как таковая она тоже существует истинно, но парадокс в том, что в себе она истины не содержит, её сущностью является неправда, выдумка, самообман, ил­люзия, порождения сознания.

Итак, бытие делится на две части. Первая — существование как истинное бытие, как предусловие жизни, как явление, независимое от человеческого сознания, но включающее в себя и сознание тоже. Это бытие, очищенное от порождений сознания, выводящих человека за пре­делы существования, объявляющих себя выше и важней существования. Например, я ем хлеб, овощи, фрукты и мясо. Это позволяет мне суще­ствовать и получать удовольствия. Но сознание говорит мне: а имеются ещё ананасы, манго, лосось, черная икра; другие их едят регулярно, сле­довательно, заключаю я, они живут лучше меня; сделай что-то, чтобы и ты так жил. В данном случае сознание не просто открывает мне элемен­ты другого мира и другой жизни, а оно рисует мне эту другую жизнь как лучшую (в сравнении с моей), как желанную, как ценность и цель, ради которых необходимо что-то предпринимать, что-то разрушать в реальной действительности, от чего-то отказываться. Сознание внушает мне ил­люзию, которая обладает свойством казаться лучше самой реальной жизни. Эта иллюзия к тому же является неопределённой, то есть она не имеет веских оснований считаться лучше самой жизни. Я совершенно не убеждён, что представление о хорошей жизни лучше моего существова­ния в данное время, что возможная хорошая жизнь содержит больше удовольствий и благ для меня, чем нынешняя. Но я точно знаю, что к ней стремятся другие, что она дорогого стоит, и, наверное, поэтому я её хочу. Я хочу другой жизни потому, что она часть моей мечты!

Так как человек не может существовать без мечты, он не может постоянно не проверять себя, не может делать всю жизнь одно и то же, не стремясь порвать с существующим. Целеполагание, стремление к осуществлению мечты признаются одним из источников развития, двига­телем реконструкции жизни. Но сомнения в их ценности начинают­ся тогда, когда надежды, мечты, стремления к переменам заслоняют действительное, реальное бытие, заставляют даже презирать его, на­смехаться над ним, отвергать его.

Может быть фантомы сознания необходимы, может быть, в них имеется определённая ценность.  Но они превращаются в нечто сомни­тельное, нереальное, ложное, как только начинают подменять существо­вание, отвергать его важность. Жить только мечтами, планами, надежда­ми, фантазиями  вроде бы возвышено, романтично, красиво, но невоз­можно!

На каждом шагу мы сегодня видим заинтересованность части лю­дей (элиты) в том, чтобы увести основную массу населения от проблем её существования, внушить большинству, что существование — это не­главное, обыденное, серое, мелкое, несерьёзное. Это обывательщина. А главное — это мечты о красивой жизни, иллюзорные надежды попасть в мир избранных, мир людей искусства, политики, попсы, мир богемы. Именно люди этого мира по-настоящему живут и дают образец быта и отдыха для всех остальных, они будто бы осуществили мечту большинства населения о земном рае.

Для того, чтобы внушить подобные представления большинству, используются все средства оболванивания людей. Для умных — разжи­гание зависти и специальная подготовка. Для середняков — развлека­тельная (массовая) литература и такого же пошиба кино и теле­передачи. Для низов достаточно изобилия выпивки, наркотиков, зрелищ, оглупляющих внушений СМИ и рекламы.

Таким образом, жизнь и приключения ссверхбогатых, сверхсиль­ных и ловких, сверхумных, а также всерхразвратных, сверхпреступных, короче говоря, всех «сверх» - это идеал «настоящей» жизни для населе­ния, это поле творческих изысканий людей искусства и литературы, удовлетворяющих своим творчеством будто бы запросы большинства.

Мечты и фантазии переводят наше внимание с самих себя на дру­гих, с сегодня на потом, создают иллюзию, что другие люди живут лучше нас, формируют неопределённые, чаще ложные цели и смыслы бытия .И мы стараемся скорее прожить этот час и этот день ради того, чтобы бы­стрее наступило нарисованное нашим сознанием будущее переполнен­ное удовольствиями. Мы не отдаём себе отчёта, что все эти ожидаемые удовольствия преимущественно мнимые, писаны акварельными краска­ми сознания, никогда не выдерживающими дождей «серых» будней, хо­лодных ушатов повседневности. И чем больше я отдаюсь своим или чу­жим фантазиям (книги, кино, спектакли), тем серее и тягучей мне пред­ставляется моя жизнь, тем больше мне хочется от неё отказаться (изме­нить), тем меньше я хочу её познать и тем меньше шансов у меня по­нять, что именно эта «серая» жизнь и есть моя жизнь, что именно в этой будничной жизни я отдаюсь фантазиям и надеждам, тогда как я в ней по правде существую, по правде ем и пью, люблю и ненавижу, болею и чув­ствую себя хорошо, работаю и отдыхаю, дружу и завидую, веселюсь и скучаю. Короче,  я и только я могу сделать мою работу интересной, незнание — знанием, знакомых — друзьями, еду — вкусной, жену — любимой, фантазию — здравой мыслью, болезнь — здоровьем, чёрную зависть — белой, всю свою серую жизнь — радужной. Это и есть правда жизни, от которой, сколько не отворачивайся, всё равно не уйти.

Влияют ли на меня внешние обстоятельства? Несомненно!  Но в любых обстоятельствах моя жизнь не прекращается, моё существование по правде остаётся, только правда в критических ситуациях приобретает трагическую окраску, она перечёркивает иллюзии и выдвигает на первое место проблемы выживания, преодоления и осознания того, что жизнь не кончилась, пока бьётся сердце и не помутился разум. В благоприят­ных же обстоятельствах правда жизни как бы отступает на второй план, её закрывает туман излишеств, избыточности фантомов сознания, но она не перестаёт быть главным и основным элементом жизни.

Сегодняшняя действительность настойчиво подтверждает, что всё «излишнее» и «сверх» необходимого для своего существования человек воспринимает именно как «настоящую» жизнь. Это не означает, что су­ществует какой-то чёткий водораздел между существованием как есте­ственным проявлением жизни и жизнью как возвышающимся и опираю­щимся на существование бытием человека в обществе или человече­ским бытием. Эти два явления (существование и жизнь) находятся в тес­ном переплетении и взаимодействии, но из этого обстоятельства вовсе не следует, что мы не должны подмечать определённую разницу между ними. Ещё Сартр отмечал, что существование человека предшествует его сущности, то есть человек проявляющийся как нечто в своих трудах, конструирующий себя, преображающийся и ответственный должен сперва существовать, а уже потом заявлять о себе.

Биологическая деятельность нашего тела, хотя и является пре­имущественно бессознательной, но тот факт, что мы можем в какой-то степени анализировать эту бессознательную деятельность, вносить в неё сознательные коррективы, уже говорит о том, что она не имеет толь­ко природное содержание. Мы можем сознательно полнеть или худеть, подавлять или гипертрофировать половой инстинкт, ограничивать или отпускать на свободу свою деструктивность и т. п. Но мы не в состоянии отменять основополагающие жизненные инстинкты и потому можем лишь приспосабливаться к ним, строить на их основе по-настоящему че­ловеческую жизнь.

Сейчас мы обращаем лишь внимание на факт, что сознание не только отражает существование, но и ЗАКРЫВАЕТ его от нас, формиру­ет свой мир, имеющий мало общего с реальным. Трудным же остаётся ответ на вопрос о том, можем ли мы жить по-другому, будет ли наша жизнь без фантазий, иллюзий, ошибок действительно человеческой жиз­нью. Но об этом у нас речь пойдёт немного позже.

Таким образом, пытаясь приблизиться к выявлению человеческого в человеке, мы начали рассмотрение этой проблемы с анализа пред­ставлений о человеческой жизни и её важном элементе — человеческом существовании.

Даже неполное предварительное рассмотрение жизни человека показывает нам, что человек, к какой бы социальной группе от ни отно­сился, предпочитает чаще игнорировать проблемы собственного суще­ствования, то есть не замечать своей включённости в природу, зависи­мости от неё, ограниченности, простоты и грубости своей природной сущности. Homo sapiens практически отдаёт пальму первенства духов­ной жизни, причём той её стороне, где речь идёт о жизни не реальной, а желанной, жизни, сконструированной его буйной фантазией, представле­ниями о будущем и о том, как живут другие люди и как бы он ХОТЕЛ ЖИТЬ. Получается, что мы, люди, отдавали и отдаём все свои силы борьбе за химеры, иллюзии никогда не достигая осуществления своих мечтаний. Эта борьба обречена на неуспех, но сама она порождает как побочный продукт современную цивилизацию и современные отношения очень далёкие от идеалов и угрожающие самому существованию чело­вечества. Главный приз в борьбе за лучшую жизнь — апокалипсис, уни­чтожение человека.

Мы не говорим, что человек живёт не так, как должен жить. Мы констатируем, что человеческая жизнь — это преимущественно жизнь его сознания, которое, наравне с попытками подвести человека к пони­манию фундаментальных основ его бытия, истинного его положения в природе и обществе, понимания значения его творческих достижений в той же степени, если не в большей, уводит человека от правды бытия в создаваемый разумом фантастический мир иллюзий, надежд и заблу­ждений, мир неразумного, иррационального. Субъект поднимает этот второй мир на неизмеримо большую высоту по значимости, чем свою естественную жизнь,чем собственные природные потребности, по­рой не считая естественную жизнь вообще за жизнь.

В Послании к Колоссянам апостол Павел призывает: «умерьте земные члены ваши: блуд, нечистоту, страсть, злую похоть и любостяжа­ние, которое есть идолослужение, за которые гнев Божий грядёт на сы­нов противления, в которых и вы некогда обращались, когда жили между ними»(Колоссянам. 3,5-7). Что такое страсть, похоть, любостяжание как ни естественное стремление людей к продолжению рода. Павел понима­ет, что избавиться от них нельзя, но подавить, «умерить» можно и нужно, ибо любить следует не человека противоположного пола, а идеал (Хри­ста). И жить нужно не земными заботами, а «горними», заботами не тела, а сознания, заботами не самосохранения, а самоистязания, само­разрушения во имя смутного земного или небесного будущего.


Целостная ли система человек?


Итак, жизнь человека — это функционирование тела и работа души. Потребности и удовольствия тела — начало начал жизни, но дале­ко не вся жизнь. Над этой жизнью тела витает дух как важнейший с точки зрения человека элемент жизни вообще, как суть жизни человека, имею­щая крайне мало общего с функционированием тела. Человек как бы раздвоен, потому в научной и религиозной литературе жизнь его тела и его духа описывалась и описывается достаточно подробно преимуще­ственно раздельно.

Полная характеристика жизни стала бы возможной, по нашему мнению, лишь тогда, когда удалось бы решить загадку Паскаля, то есть преодолеть традицию деления человека на плоть и дух. Когда нашлась бы реальная связь между телом и сознанием, когда мы смогла бы преодолеть дуалистическое представление о человеке и в этом случае начали бы рассматривать его (человека) как целостную моническую си­стему.

Принято считать, что духовная жизнь не умещается в какие-то гра­ницы. Ведь человек, как отмечал ещё Кант, может ставить любые цели, мечтать о чём угодно. Он не ведает о границах своих фантазий и жела­ний. И всё же дух не бескраен в своих проявлениях. Основной преградой безграничности сознания со всей определённостью явилось бы матери­альное тело, если бы мы установили неразрывную связь его с духом, если бы дух и тело были единым целым. Но и без этого доказательства априори очевидно, что именно оно (тело), этот чисто материальный фе­номен, ограничивает человека, его идеальные проявления, его дух, бес­предельность последнего, оно как бы конечная часть бесконечного духа, о чём мы уже упоминали.

Если всмотреться внимательней в роль тела, которую оно играет в отношениях между людьми, то мы ведь сразу увидим, что тело наше су­ществует лишь для нас самих и для женщин (мужчин), которые любят нас. Оно, правда, существует ещё для швейников, парикмахеров, масса­жистов, врачей, культуристов, поваров и некоторых других специалистов, обеспечивающих элементарное функционирование тела.

А что же каждый из нас представляет собой для остальных лю­дей? Очевидно, что для людей, которые относятся ко мне не как пере­численные выше специалисты или любящие женщины, я — прежде всего и главным образом СЛОВО. Слово, записанное в тетрадь студен­тами, одобренное или отвергаемое коллегами, произнесённое по теле­фону или в микрофон. Для подчинённых я тоже прежде всего слово плюс к нему воля — потакание или угроза их покою и свободе; для руко­водителя — воплощение его воли, его слова. Для кого-то — моральная поддержка и забота, выраженные главным образом в слове. Для всех — я меньше всего тело, вернее, вообще не тело, а я — это дух, это воля, это знание, это в конечном счёте снова только СЛОВО.

И хотя я умею что-то делать для других и дела мои — их качество, быстрота и направленность — несомненно, имеют значение для других, они тем не менее для этих других людей значимы только в связи с моим словом, ибо они (дела) следуют обязательно за словом и осуществляют­ся как воплощение, реализация слова, то есть обещания, бахвальства, долженствования, восхищения. Только произнося слова типа «Я сделаю», или «Я должен», или «Я могу не хуже других» и предназначая их другим или другому человеку, я принимаюсь за дело, ибо я дал СЛОВО. В этой обыденной ситуации слово предшествует делу, оно подтверждается или проверяется делом, оно в конечном счёте важнее дела. Ибо «дать слово» - значит изменить свою жизнь, самого себя, то есть заново родиться по Мамардашвили, а сделать нечто — это только проявить одно из своих качеств. Попробуйте, читатель, дать слово сделать, например, ремонт в собственной квартире. С какого момента вы становитесь маляром или сантехником?  С того момента, как вы начали думать о малярных работах, подбирать краски и взяли кисть в руки, вы уже другой человек. Вы дали слово сделать, и если вы  этому слову следуете, то со слова и превращаетесь в маляра. А уж какой из вас на практике получится маляр, это потом выяснится. Вообще стоит нам дать слово жениться (выйти замуж), стать здоровым, сильным, умным как мы меняемся коренным образом, то есть рождаемся заново.

Трудно не согласиться с теистами, придающими огромное значе­ние слову. Вот как пишут о значении слова теологи Дэвид Гудвин и Джон Леннокс: «Иоанн утверждает, что за Вселенной стоит не просто аб­страктный рациональный принцип, а личностный Бог. Более того, он го­ворит, что Бог является источником Слова, Слова, лежащего в сердце творения. В этом контексте понятие «Слово» передаёт идеи повеления, значения, сообщения — короче, информации, а также, разумеется, твор­ческой энергии, которая несёт в себе информацию. Таким образом, в самом ядре библейского представления об акте творения заключено то самое понятие, которое считается центральным в науке, - понятие ин­формации. Фраза «И сказал Бог...» очень проста и доступна всем людям всех времён. И в то же время её содержание и следствия из неё имеют очень глубокий смысл. И именно эта идея Бога, являющегося источником информации и энергии, подчёркивается почти во всех библейских высказываниях по поводу творения. Автор Послания к Евреям развивает эту идею так: «Верую познаём, что веки устроены словом Божьим, так что из невидимого произошло видимое(Евр.11:3)»(27,с.127).

Итак, с практической и религиозной точек зрения слово является информацией и творческой энергией, оно фактически после Бога или благодаря Ему есть начало начал Всего.

Человек, подобно Богу, тоже произносит слово, он мыслит с помо­щью слова, можно сказать, является генератором мыслительного поля, состоящего из произнесённых и не произнесённых вслух слов. Являясь словом для других, он для себя является тоже словом, но накрепко свя­занным с телом. Эта связь так крепка и очевидна, что человек себя лич­но не может воспринимать двояко, то есть как тело и как дух порознь. Он отдаёт предпочтение духу, но он не может игнорировать собственное тело. Он ощущает и понимает свою целостность, теснейшую связь соб­ственного сознания со своим телом и тела с сознанием. Это то знание, которое современный американский философ Рой Абрахам Варге­зе назвал специальным чувством. «Специальное чувство, - пишет он, - это способность разума прозревать истины, составляющие основу ре­альности, воспринимать вещи так, как они есть на самом деле»(82,с.19).

В жизни мы видим, что человек ради утверждения и укрепления собственного духа совершает различные манипуляции, прежде всего, со своим телом: морит его голодом, как это делали и делают аскеты и фа­натики веры; причиняют ему боль, как практикуют некоторые сектанты и извращенцы; укрепляют тело упражнениями, подобно сторонникам вос­точных религий и спортсменов. Такой образ действий свидетельствует лишний раз о том, что люди ощущают, осознают и, следовательно, пони­мают непосредственную связь своего тела с собственным духом, что не случайно в народе родилась поговорка «В здоровом теле — здоровый дух». В данном случае следует обратить внимание на то, что этот дух, здоровый или нездоровый, имеет и материальное воплощение, проявля­ясь в виде энергетического поля.

То, что человек вырабатывает и излучает энергию или его окружа­ет энергетическое поле (аура), сегодня наукой установлено с полной до­стоверностью. Вот как излагают взгляды выдающихся психологов на проблему энергетики личности американские учёные Кэльвин С. Холл и Гарднер Линдсей:  «Инстинкт — это квант психической энергии или, как это обозначил Фрейд, «мера запроса на работу ума». Вместе взятые, инстинкты составляют суммарную психическую энергию, находящуюся в распоряжении личности. Как уже сказано, ид представляет резервуар этой энергии и местоположение инстинктов»(28,с.54).

О концепции Юнга они пишут следующее: «Психическая энергия — это проявление жизненной энергии, то есть энергии организма как биологической системы. Психическая энергия возникает так же, как вся­кая витальная энергия, - из метаболических телесных процессов»(28,с.108).

Итак, психическая энергия — результат работы тела. Что же собой в таком случае представляет тело для духа? Может быть, это сосуд?  Ду­маем, в какой-то мере это так. Но скорее всего, по нашему мнению, это источник, больше того, это топливо, не котёл наполненный топливным материалом, а именно само ТОПЛИВО сознания. Интуитивно мы часто согласны с этим.  Это согласие звучит в таких утверждениях и образах, как «В нас заключена искра Божия», «В груди горит огонь желаний» и т. п. Это подметил и Гегель: «В каждом человеке есть свет и жизнь, он при­надлежит свету, и свет не освещает его так, как он освещает тёмное тело, в котором лишь отражается чужое сияние; здесь загорается его СУТЬ, и он сам есть это пламя»(29,с.161).

Сознание может годами тлеть, может слабо гореть, а может полы­хать или вспыхивать, может захватывать сам котёл (болезнь), может ис­пользовать очевидное топливо или неизвестные нам ресурсы тела, но оно всегда результат работы тела как природного явления.  Гарин, изла­гая взгляды Сантаяны, пишет: «Жизнь разума — не метафора абсолют­ного духа, но результат биологической жизни, уходящей в недра приро­ды»(30,с.426).

Заметим попутно, что с материалистической точки зрения должна быть связь между силой горения и здоровьем тела. Гарин показывает, что большинство гениев были больны физически или психически. (Об этом писали также Ломброзо, Колупаев, Клюжев и др.). Он (Гарин) из бо­лезненности выводит особенности их философии, их гениальность или видит здесь какую-то связь.

А может быть, на практике всё обстоит как раз наоборот: горение сознания с юности выжигает ресурсы тела, и оно ослабляется, подверга­ется болезням и погибает очень рано? Однако здесь имеются исключе­ния. К ним относятся, например, Л.Толстой, Эйнштейн, Бернал, Шоу и довольно много других незаурядных творцов, энергично работавших и тем не менее доживших до глубокой старости. Так что дискуссионным остаётся вопрос о связи долголетия с интенсивностью работы разума. Хотя в среднем выдающиеся люди живут, согласно статистике, меньше простых людей того же достатка.

Мы полагаем, что материальное тело человека вырабатывает и излучает особое энергетическое поле, которое можно назвать разумом, и которое сравнимо с пламенем, неотделимым от горящего тела, состав­ляющим с ним одно целое.

Единство души и тела подтверждается и в новейших разработках учёных. Вот выдержка из публикации в «Ивановской газете» за 17 марта 2001 года: «В июле прошлого года в Сенкт-Петербурге прошёл 4-й меж­дународный конгресс «Энергия Земли и Человек». Главными организа­торами его были профессор К.Коротков и его ученики. Именно они вне­сли новые идеи, технологии. В основу физических приборов К.Ко­ротков заложил эффект Кирлиан (газоразрядную визуализацию в высо­кочастотном поле). Этот физический феномен впервыестрого научно по­казал единство телесного и духовного в информационно-энергетической структуре человека. На этом снимке видно, что вокруг тела человека имеется цветное свечение (условно — биологическое поле, аура). Смысл его лишь недавно стал расшифровываться. На конгрессе было представлено много зарубежных и отечественных работ, свидетельствую­щих о том, что в первую очередь это свечение является отражением психоволевых свойств человека, его духовной энергетиче­ской основы. То есть впервые показана физическая основа души челове­ка — материальной энерго-информационной субстанции, ведующей все­ми нашими психоволевыми свойствами»(31).

Для нас в этой информации важно, что тело постоянно горит, что сознание и есть его (тела) пламя и, следовательно, тело и разум — это единое целое.

Испанский философ Ортега-и-Гассет, размышляя о сущности че­ловека, замечает, что «тело, душа, разум — лишь средства жизни, не сам человек, а человек — это «его жизнь», единственная и неповтори­мая...». Для нас человек — это связанные в одно целое тело и разум (душа), а жизнь — это работа тела по поддержанию огня-разума (души). Всё остальное является условиями существования человека: природа, другие люди и плоды их труда. Если имеются подходящие условия, моё тело работает, а разум функционирует и, следовательно, я живу.

Если же есть условия, но разум спит, то я — животное или боль­ной человек, и это уже лишь существование. Если же разум только вос­принимает или воспринимает и творит — это формы жизни, это работа котла без КПД или с высоким КПД. Важно, что котёл горит, а уж даёт он продукцию или нет — это дело второе, как и то, какова эта продукция.

Горение — это закон жизни, как энтропия — закон Вселенной. Но человек как особое явление природы горит физически психическим пла­менем.

Таким образом, всей своей историей и жизнью человек утвержда­ет, что он для других меньше всего тело, а главным образом разум, про­являющийся прежде всего в виде СЛОВА, а также в виде дела, идущего за словом (идеей), потому человек первоначально всё же слово. А слово — это фонетически оформленное знание, возникающее  из соприкосно­вения с миром и с другими словами, из обмена информацией. Но знание не есть результат только взятого от других людей, в таком случае мы бы врщались в одном и том же кругу познанного, оно ещё и прорыв за пре­делы имеющегося знания благодаря внутреннему ресурсу, таинственной потенции личности, которую можно назвать предварительно врождён­ным знанием, индивидуальным видением мира.

Настаивая на факте единства тела и духа, на том обстоятельстве, что это единство подтверждается их взаимозависимостью, мы абстраги­руемся сейчас от проблемы различий между телом и разумом, между материальным и идеальным.

Это различие всем кажется очевидным, как очевидна, например, разница между электрической энергией в проводе и вращающимся рото­ром в статоре динамомашины. Все видят также разницу между мыслями в выдающемся философском или литературном произведении и челове­ком, некогда изложившим их. Мы привыкли считать мир идей (идеаль­ное) как нечто самостоятельно существующее, как отделённое от источ­ника и не нуждающееся в последнем. В самом деле, ведь очевидно, что книга как совокупность идей живёт своей жизнью, не имеющей порой ни­чего общего с реальной жизнью её автора.

И тем не менее  необходимо обратить внимание на то, что мысль, идея всегда является чьей-то и, следовательно, она всегда имеет автора (во всяком случае до тех пор, пока сохраняется сама идея). Родившаяся значимая для человечества мысль немедленно изменяет автора как лич­ность (она делает его, по меньшей мере, автором данной замечательной мысли). Как за любой ценностью кльтуры мы видим, прежде всего, чело­века-создателя, так и вся аура человека есть лишь сам человек, излучаю­щий ауру, которая навсегда является только его аурой, полем, идеей, теорией и т. п. идеальным. Мы можем не интересоваться челове­ческими качествами автора идеи, мы можем творца вообще забыть, при­писать авторство другому человеку, комментировать и перестраивать мысль, то есть манипулировать чужими идеями как ничьими и самостоя­тельными. Но от этого они не становятся независимыми, изолированны­ми от автора, они остаются навсегда его, они чья-то при­надлежность, они с кем-то единое целое, которое мы ещё не разглядели или о котором уже позабыли.

Итак, наша исходная позиция состоит в том, что дух неотделим от тела, как пламя нераздельно с его источником. То, что мы называем пла­менем (духом), не является тождественным телу, различия между ними очевидны. Однако из констатации наличия различий между материаль­ным и идеальным вовсе не следует, что дух не связан с телом, что он противоположен телу. Скорее здесь подходит понятие «другое состоя­ние». Как, например, вода может переходить в различные состояния, оставаясь водой, так и тело человека превращается в мысль, идею, дух, оставаясь и телом и мыслью конкретного единого человека.

Следовательно, человек может быть в различных состояниях: в материальном или словесном (идеальном, символическом), но он навсе­гда остаётся этим единственным неповторимом человеком, проявляю­щимся телесно и духовно, причём таким образом, что теряя телесность он уже не может гореть духовно, как и теряя духовность он фактически перестаёт существовать телесно.

Возникает законный вопрос: что же происходит с разумом конкрет­ного человека, когда его тело умирает? Ведь идеи-то его остаются живы­ми в мире людей!  Они, как многим кажется, приобретают бестелесную (не связанную с автором) форму, и, следовательно, представляется воз­можным говорить об отсутствии единства человека, отсутствии нераз­рывной связи тела и мысли (духа).

Однако в этом случае следует обратить внимание на следующие обстоятельства. Во-первых,  оставшиеся мысли даже после смерти тела не перестают быть результатом прошлого функционирования опре­делённого тела, горевшего этими мыслями. Во-вторых, после смерти определённого человека его выдающиеся идеи теряют полностью соб­ственную динамику, застывают в неизменности, превращаются в мёрт­вый остаток, объект манипуляций других тел (исследователей творче­ства некоего гения). Идеи Платона — навсегда только его идеи и других уже не будет,  что бы ни произошло в мире.

Приведённые соображения ещё и ещё раз подвигают нас к заклю­чению, что человек во всех своих проявлениях есть единое целое. Деле­ние его на тело и дух является неправомерным и исторически обуслов­лено частично ограниченностью знаний о человеке, а частично результа­том узкоспециализированной деятельности мыслителей, которые разде­лились на специалистов по изучению тела и знатоков по анализу созна­ния (духа). Эта специализация и вывела далеко не рядовых исследова­телей человека на путь поиска первичности одного из состояний це­лостного индивида вместо выяснения общности и неразрывности мате­риального и идеального в нём. Тело горит разумом (сознанием). Ото­рвать огонь от его источника на практике невозможно.  Это можно делать только теоретически (абстрактно).  И пока мы (люди) будем настойчиво анализировать сознание и тело по-отдельности, мы обречены исключи­тельно на то, чтобы ставить перед собой неразрешимые вопро­сы о человеке и его бытии. Мы будем, как показал М.Бубер, постоянно отступать перед тайной человека, считать её неподъёмной для нашего времени и знания.

Мы не утверждаем,  что окончательно разрешили загадку соеди­нения в человеке материального и духовного. Но мы надеемся, что при­ведённые нами доводы в пользу целостности человека достаточно убе­дительны и потому подвигают нас к решению некоторых загадок челове­ка, лучшему пониманию этого уникального феномена. В частности, под­ход с позиции целостности человека позволяет решать загадку появле­ния нового знания у представителя рода человеческого, способности по­следнего заглянуть за горизонт круга действительности, воздействующе­го на органы ощущения.



















Как человек узнаёт о том, чего ещё нет?


В мире людей было время, когда они не знали ничего, например, о колесе, ружье или двигателе внутреннего сгорания. Как, а главное, откуда взялось знание об этих и всей массе других искусственных вещей (артефактов), окружающих нас со всех сторон?

Платон полагал, что есть какой-то идеальный мир (единое), в ко­тором все вещи существуют всегда в виде идей. При помощи воспомина­ния люди выхватывают из идеального мира идеи нужных им вещей и ма­териализуют эти идеи в конкретные предметы. В подобном подходе зна­ние о вещах существует само по себе, без человека, объективно ы фор­ме мира идей. Сам же человек не является носителем знания, он всего­-навсего припоминатель, а не творец. Потому собственная история данного человека, история его становления и развития не имеет никакого значения для истории становления и развития знания.

Если сознание — это огонь (излучение), то возникает естествен­ный вопрос: отчего оно (сознание) загорается? Оттого ли, что другие его с нашим взрослением поджигают в нас,  или, может быть, оттого, что мы рождаемся уже горящими (имеющими разум, знающими)? То есть созна­ние — это, может быть,  не только и не столько следствие воспитания (социализации), а ещё и результат исторического усложнения конкрет­ной биологической системы? Перед нами встаёт ещё один трудный во­прос: Существует ли независимое от окружения знание у человека? Ведь интуиционисты (например, Бергсон) утверждают, что у нас  имеется интуиция и она чей-то дар (природы, Бога). У одного она имеется, у дру­гого человека — нет. Это то же, что музыкальный слух или художествен­ный вкус. Если всё это: интуиция, музыкальный слух, художественный вкус, математические способности — чей-то дар, то, следовательно, он (дар) не является результатом развития человека после рождения. Дар — он или есть, или его вообще нет. Выработать его в ходе общения с другими людьми невозможно. Традиционное мнение говорит нам, что все знания человек получает от окружения (людей, исторически сфор­мировавшейся материальной и духовной культуры и, наконец, природы). И у этого убеждения, несомненно, есть резоны.

Однако, известно, что каждый конкретный человек имеет беско­нечную историю своего собственного индивидуального становления, протянувшегося через сотни поколений, как утверждает генетика. Уделяем ли мы достаточно внимания этому обстоятельству? Играет ли эта история какую-либо роль в том, что конкретный человек является миру именно таким человеком:  талантливым или бесталанным, простым или сложным?  Закладывает ли эта собственная история что-либо в сегодняшнего индивида? Связана ли определённая жизненная ситуация со всей историей становления реального человека, и если связана, то каким образом?

Чего такого независимого от внешнего окружения может быть за­ложено в человеке, если оно вообще имеется? Что это: способности, предпосылки или непосредственные знания? Если психологи доказыва­ют, что свыше 90 процентов всех наших действий управляется бессозна­тельным, то что же наполняет это бессознательное: потребности, способности или прямо знание? Содержат ли гены кроме физиолого-биологической программы, передаваемой по наследству, ещё и какое-то положительное знание или только потенции? Может ли случиться озаре­ние у малознающего человека? Или оно появляется только на основе непрерывной работы разума, то есть рациональное является источником или причиной появления иррационального, научное — ненаучного?  Или это совсем не так?

Ответы на все эти вопросы в научной литературе пока сводятся к следующему: человеку  достались по наследству только способности и задатки, а наполняются они содержанием и реализуются исключительно в результате общения с окружающими людьми, артефактами и приро­дой. В «Философской энциклопедии» по этому поводу мы можем прочитать следующее: «Мозг человека — это не «чистое полотно», на котором жизнь рисует своё изображение. Он заключает в себе вырабо­танные всей мировой историей человеческие потенции, передающиеся по наследству «задатки», которые реализуются в условиях обучения, воспитания и всей совокупности социальных воздействий...  Сам по себе мозг, каким он выходит из «рук природы», не может мыслить по-челове­чески. Он становится органом человеческого сознания только тогда, когда человек вовлекается в общественную жизнь, усваивает историче­ски выработанные формы культуры» (32,с.47).

Мы не можем удовлетвориться подобным ответом, ведь тогда не­зачем особенно копаться в индивиде, в его неопределённых задатках. Главное — окружающая среда, другие люди, обстоятельства. Их и сле­дует анализировать для того, чтобы разгадать тайну человека.  Кроме того, естественно возникает вопрос:  а что такое «задаток»? Это лишь потенция? Но ведь она должна на чем-то базироваться. Например, чело­век обладает выдающимися математическими способностями, его мозг, говорят, подобен компьютеру. Так имеется в голлове такого человека «компьютер» от рождения или сперва у него имеется способность, так сказать функция без носителя, а уж потом он обзаводится компьютером? Нам представляется, что человек рождается уже с запрограммирован­ным «компьютером», то есть с реальным содержанием сознания, кото­рое и можно назвать врождённым знанием. К.Поппер назвал такое зна­ние «врождённой теорией», а Н.Ф.Овчинников, отталкиваясь от идей К.Поппера, вообще пришёл к заключению: «У нас имеется врождённое знание в форме невысказанных ожиданий. Такое знание становится действительным под влиянием стимулов, к которым мы прибегаем в процессе активного исследования» (33,с.91). Уже упоминавшийся нами Рой Абрахам Варгезе пишет: «Один из фактов универсального и непосредственного опыта заключается в том, что человеческие существа не только способны к познанию, но и наделены врождённой базой данных, охватывающей основные и абсолютные принципы реальности.  Именно эта база данных служит основой для мыслей, рассудка и всех построений человеческого разума» ( 82,с.15).

Сделаем небольшое отступление и попробуем по-своему отве­тить на поставленные выше вопросы. Общеизвестно, что каждый чело­век уникален, то есть он отличается от всех остальных людей. Чаще всего на таком понимании уникальности и останавливаются. Напомним, что с нашей точки зрения уникальность человека состоит ещё и в инди­видуальном, особенном восприятии мира каждым человеком, о чём мы писали в предыдущих разделах.

Человек не «чистый лист» (европейское представление), но и не «загрязнённый папирус» (буддистский подход). Человек, если мы при­мем эволюционистскую точку зрения, - это, прежде всего, часть природы, это РЕЗУЛЬТАТ развития природы, это её (природы) глаза, разум и слух. Он (человек) закономерный случай сосредоточения достижений само­развивающейся природы и как таковой, независимо от конкретного места и времени, несёт в себе все результаты этого саморазвития. Вот эти-то результаты и должны быть врождёнными знаниями, а не только «задат­ками», и они не могут включать в себя только инстинкты. Кроме последних (инстинктов), только что родившийся ребёнок уже обладает интуицией, чувством красоты, музыкальным слухом, математическими и многими другими конкретными способностями. Это определённый на­бор, образующий собственность только что родившегося человека, это его владение, которое можно с полным основанием назвать врождённым знанием или базой данных. Ведь ребёнок без всякого обучения «знает», что красиво, а что безобразно, «знает», что гармонично, а что нет, что приятно, а что неприемлемо, как надо добиваться своего.  Он с первых дней жизни «демонстрирует» характер. Мог ли бы он всё это делать и уметь, будь он чистым листом?  Как пишет тот же Овчинников: «Суще­ствует не только врождённая потребность у детей в пище и склонность к тому, чтобы их любили, но также и настоятельная потребность в ожида­нии и открытии инвариантов — определённого устойчивого порядка, определённого постоянства»(33,с.91).

Почему психологи доказывают, что характер человека формирует­ся в первые четыре года, а не всю оставшуюся жизнь?  Ведь это период наименьшей сознательности человека и наибольшей близости его к соб­ственной прошлой истории становления. Не принижается ли в таком слу­чае роль прижизненных обстоятельств в деле формирования характера, а по сути не предпочитаем ли мы связь с природой ребёнка связи с при­жизненной социальной и естественной средой?

Природа примерно 40 тысяч лет назад (некоторые данные науки говорят о значительно большем отрезке времени) дошла в своём разви­тии до сформирования сложной биологической ИТОГОВОЙ в дан­ный исторический момент системы — homo sapiens. Это неоспоримый факт. Дело не в том, формирует внешний мир личность или нет, от­влечёмся пока от этого обстоятельства. Дело в том КАК открывается внешний мир носителю тысячелетнего опыта — человеческому дитяти:  или только в виде дикой природы, или во всём многообразии природы и культуры. В первом случае он остаётся дикарём. Потому люди делают вывод, что он вовсе не человек, и приходят к традиционному заключе­нию, что человека формирует исключительно внешний мир. И действи­тельно, нам кажется, что человек видит окружающий его мир и соответ­ственно только к нему и приспосабливается, то есть становится конкрет­ным существом.

На самом деле человек открывает реальный мир, входит в него, скорее всего опираясь на наличное собственное историческое человече­ское содержание — все достижения собственной эволюции. То, что он открыл, то, с чем он соединился в окружающем его мире, лишь наклады­вается на исторически сложившийся тип индивида. Не наличный мир его (человека) формирует каждый раз заново, а уже ЧЕЛОВЕК вступает в этот конкретный мир и образует с ним единое целое.

Выкормленное волками, собаками или поросятами (были и такие прецеденты) человеческое дитя вовсе не является в итоге волком, соба­кой или свиньёй. Это навсегда только человек. Именно человек,  при­способившийся к жизни волков, собак или свиней.

Данные факты свидетельствуют скорее о пластичности вида homo sapiens, об огромности знаний, биологических и физиологических возможностей, заложенных в него всей историей становления этого вида, а не только об определяющем влиянии среды на человека, как это истолковывается сейчас чаще всего.

Если бы среда играла решающую роль, то семьи выдающихся людей были бы рассадниками исключительно выдающегося потомства, а семьи преступников — питомниками правонарушителей. Однако пря­мой связи здесь нет, а чаще случается наоборот — в «благополучной» семье вырастает бездарность, а в «трудной» формируется талант.

К тому же если бы вся предыдущая история эволюции не содер­жалась в ребёнке, если бы человек каждый раз рождался как первочело­век или «чистый лист», то можно было бы заключить, что из любой жи­вой души (лягушки, овцы) по её рождению можно слепить разумное су­щество. Но каждое животное является носителем содержательной ин­формации об истории становления своего вида (филогенез), и эту ин­формацию у человека можно называть не только задатками или способ­ностями, а и знанием. Что бы исследовала такая современная наука, как генетика, не будь открытия ещё в Х1Х веке Менделем факта наслед­ственности?

Родившийся человек не хуже и не лучше других людей, он именно такой человек — человек видящий мир по-своему и связанный с ним по-особенному. Но это не означает, ещё раз подчеркнём,  какова среда — таков и человек, что человек лишь результат внешнего воздействия. Он часть этого мира, индивидуально воспринимающая его, исключительная, неповторимая часть, несущая в себе все результаты развития природы и культуры. Иначе мы бы были в одинаковых внешних условиях абсолютно одинаковыми.

Даже о близнецах, выросших в одних и тех же условиях, мы не можем говорить, что они одинаковые люди. Каждый из них уникален, ибо по-своему воспринимает окружающий мир. А это особое восприятие мо­жет быть только результатом различия исторической информации, со­средоточенной в двух сперматозоидах одного и того же человека. Исто­рия каждого человека так продолжительна и информационно насыщена, что не может быть выдана полностью этой клеткой. Передаваемая из по­коления в поколение информация является как бы основой, но не пол­ной. Потому дети одних и тех же родителей всегда различаются между собой не только внешне и не столько внешне, а главным образом как личности, как носители различных наследуемых качеств.

Христианская религия связывает уникальность человека с каче­ствами Бога. Для наших размышлений важно, что она видит эту уникаль­ность, признаёт её и пытается объяснить, вернее, выявить её происхо­ждение, ведя его (происхождение) от самого Господа Бога. Ведь Он нас создал  по образу и подобию Своему, и вдохнул в человека душу как часть самого себя.

Мы же полагаем, что неповторимость, творчество и свобода — ка­чества, будто бы данные человеку Богом, - эти свойства приданы чело­веку природой, как её (природы) собственные результаты развития, как исходные качества сформировавшейся системы «человек», как постоян­ная база знаний личности вне зависимости от разнообразных внешних прижизненных обстоятельств конкретного индивида. Не об этом ли самом говорят буддисты в разрабатываемом ими понятии «карма»?

Хорошо, - может сказать читатель, - человек — результат всей своей собственной истории и несёт её в себе в виде знания или инфор­мации. Но ведь знания эти он получил и получает из окружающей среды! Следовательно, если человека создал не Бог, то он может быть только результатом воздействия внешних обстоятельств на какое-то животное, превратившееся впоследствии в человека. Отсюда логично заключить, что внешнее влияние и есть действительный творец личности.

Нам представляется, что так оно и было, однако только до опре­делённого момента. Таким поворотным моментом стало возникновение сознания. Вместе с появлением сознания, как субъективного образа объективного мира, произошёл качественный скачок — превращение жи­вотного в homo sapiens. С этого момента и далее человек развивается уже по своим законам как качественно новая небывалая система. После того как возник человек и далее, система (ребёнок) рождается не просто с потенцией сознания, но именно с аппаратом сознания — накопленным положительным знанием. То есть в каждом нормальном ребёнке имеет­ся качество, свойство БЫТЬ РАЗУМНЫМ или иметь собственный разум. А каков этот разум, это зависит от него самого (содержания разума) и от будущей практической ситуации.

Эта сознательность, однако, не пустой сосуд или форма, хотя и сосуд — это уже что-то индивидуальное, это уже не чистый лист. Созна­ние ребёнка — это скорее всего не потенция, а это, во-первых, тысяче­летний итог развития человека, выражающийся в виде структуры систе­мы, а во-вторых, это определённое содержание, то есть то, о чём мы го­ворили: интуиция, представления о красоте, добре, музыкальный слух, «невысказанные ожидания», «врождённая теория» и тому подобное.

Внешний мир подаёт лишь сигналы сознанию человека. Он как бы говорит сознанию: от тебя требуется сейчас лишь подтолкнуть человека к потребности в еде, питье, сексе, а в другой момент и в других обстоя­тельствах сознание понуждает человека использовать память, сообрази­тельность, настойчивость, интуицию, смелость, вкус, музыкальный слух и т. п. Внешний мир диктует: доставай эти качества, употребляй их.  Если у тебя каких-то из этих качеств нет — используй опыт других людей, на­личные технические средства или меняй обстановку, ищи место в мире, соответствующее твоему врождённому знанию (таланту), или создавай свой мир, отвечающий твоему воображению, твоему наличному знанию, твоим способностям.

Итак, в политическом плане мы все рождаемся равными и сво­бодными.  С точки зрения миллионолетней истории развития жизни на Земле каждый из нас содержит в себе от рождения не только общечеловеческое знание, но и индивидуальный итог, сумму накопленного неповторимого личного знания, делающего нас уникальными и определяющего наш взгляд на внешний мир, наше особенное видение его.

Жизнь корректирует наше личное сознание, расширяет знание, наращтвает содержание его, но никакие факты практики не в состоянии коренным образом изменить природой данное человеку знание (душу), отменить его индивидуальность, которая держится на изначальном вро­ждённом содержании, полученном по наследству от всех тысяч поколе­ний. Очевидно, что любой конкретный человек является результатом жизни и деятельности этого бесконечного числа предшествующих ему поколений.  Не наличный мир пестует человека с определёнными чело­веческими качествами, а человек уже как человек входит в этот мир и именно как человек приспосабливается к нему или не может приспосо­биться. А мир этот может быть бандитским, воровским, жестоким или, наоборот, нравственным, доброжелательным, творческим и заботливым. Но каким бы он ни был, в него входит уже ЧЕЛОВЕК, обладающий неве­роятной способностью к приспособлению и содержащий в себе всю соб­ственную историю своего становления.

Человек, следовательно, однообразный по форме феномен, со­держащий в себе всю общечеловеческую историю, то есть всё общее, что позволяет каждому индивиду иметь одинаковое имя ЧЕЛОВЕК. И в то же время он обладает качествами, отличающими его от всех осталь­ных людей, делающими его уникальным и неповторимым.

Признание уникальности каждого человека стало настолько не­оспоримым и общепринятым положением, что его как аксиому заносят в учебники по психологии. Так, В.Н.Панфёров в учебном пособии «Психо­логия человека» пишет: «Достижение индивидуальности означает наи­более полную реализацию психического потенциала индивида, в ре­зультате чего человек превращается в уникальное явление, единствен­ное и неповторимое существо в ряду себе подобных»(34,с.53).

Неоспоримость факта уникальности каждого человека обязывает учёных сделать логические выводы о том, что восприятие мира не может быть у людей одинаковым; что, следовательно, по этой причине основ­ным отношением между людьми может быть только НЕПОНИМАНИЕ; что главным в поведении людей в таком случае может быть лишь ПРИ­ТВОРСТВО (обман) либо подавление собственной уникальности, ибо они постоянно вынуждены соглашаться с видением мира другими инди­видами; что творческие личности не могут вписаться в рамки социаль­ных правил и законов. Признание факта неповторимости человека ведёт к подобным логическим заключениям, которые не совсем укладываются в рамки сегодняшних господствующих представлений о человеке и его бытии и которые тем не менее не затемняют, а скорее проясняют проблему человека.

Врождённое знание («психический потенциал»), с нашей точки зрения, заключено в сознающем теле и проявляется в способности чело­века исключительно индивидуально воспринимать всё происходящее во­круг него и внутри него. Гений тот, кто видит почти всё не так, как все (большинство), а по-своему, то есть таким образом, что мир ему откры­вается более полно, более глубоко, более многообразно, чем подавляю­щему большинству остальных людей.  Ещё раз подчеркнём, что мир один, он лишь неисчерпаем в своих проявлениях, движении и измене­нии, а неповторим человек в личном восприятии, осмыслении, открытии и переживании этого огромного мира.

Кроме объективного мира, существует ещё и субъективный мир человека. Этот последний не менее глубок и многообразен у отдельных личностей, чем объективная реальность. Что же такое работает в гении, какая потенция реализуется в нём, когда он вдруг как будто из ничего узнал и сообщает остальным людям о новых законах, отношениях, сто­ронах, связях мира, открывающихся именно ему и не замеченных ранее никем?

Прозрение, вдохновение, интуиция — обычные названия момента открытия нового, чего-то такого, что не содержится во всей сумме налич­ного знания людей, но всегда присутствует в окружающем мире. В исто­рии философии чаще всего интуиция истолковывается как безотчётный способ познания. Однако существуют и направления (Декарт, Спиноза, Лейбниц), приравнивающие интуицию к знанию («интеллектуальная» ин­туиция).

Если мы признаём, что интуиция — это не сформулированные знания об окружающем мире, находящиеся в моём сознании или подсо­знании, то нужно будет с необходимостью признать вслед за буддиста­ми, что действительно в человеке сосредоточен весь мир и, следова­тельно,  все знания о нём. Придётся признать, что в личности заключены не способности, а именно знания, которые в определённый момент про­являются, актуализируются в ней под влиянием открывшихся ей неожи­данной стороной природы или общества, в том числе и природы самого человека.

Кто-то изобрёл колесо. Его (колеса) не было в природе, как и мас­сы других изготовленных человеком вещей. Но в чьём-то сознании оно вдруг проявилось. Явилось как новое знание, как образ несуществующе­го в природе предмета.  Можно ли сказать, что колесо — это результат наблюдения за природой? Вряд ли. Скорее всего у какого-то гения про­явилось в этом случае знание о колесе как благе для людей. Хотя воз­можно, что этот гений увидел в природе то,  что другие люди не видели, но и при этом именно у этого человека имелось что-то в сознании такое, что позволило  ему увидеть и понять возможность сооружения колеса. Таков и весь мир материальной культуры — как какое-то знание или оза­рение, как воплотившаяся платоновская идея.

Наличный мир даёт толчки сознанию — этому субъективному об­разу объективного мира, как бы пробуждает что-то в нём его собствен­ное. Этот субъективный образ в свою очередь обладает не меньшей ре­альностью, чем внешний мир. Сознание располагает способностью к переконструированию в себе образов объективного мира, к выработке знания на основе свободной манипуляции только образами и понятиями. Эти образы нам подчинены в отличие от материальных вещей в том смысле, что мы ими свободно манипулируем, их переставляем, их дополняем и усекаем, расчленяем, соединяем. В результате этих операций в дополнение к врождённым появляются знания, истинность которых проверяется практикой. Знания эти, проверенные или непроверенные, всегда являются собственностью человека. Мы, люди, все их имеем. Вопрос только в объёме, глубине и доказательности наших личных знаний, их полезности и истинности для других. Таким образом, знание человек получает не только из сейчас окружающего его мира, он получает знание ещё и по наследству, а также вырабатывает сам, и он его всегда имеет. Это что-то похоже на паутину, которой нет в природе без паука и которая является полностью плодом работы тела паука.

Мы полагаем, что человек — это самостоятельное, автономное, самодостаточное, самоработающее устройство, одна из мельчайших структур Вселенной, содержащая в себе всю суть любой самостоятельно функционирующей космической системы.  То есть человек — это та же звезда, горящая без принуждения многие миллиарды лет. И если ре­зультатом горения звезды являются свет, тепло, и некоторые другие из­лучения, то результатом горения человека является главным образом разум, испускаемый в виде слов и других излучений, образующих идеи. Люди — это звёзды со своими неповторимыми траекториями (судьбами), которые корректируются, но не отменяются влиянием обстоятельств и других людей. Этот факт давно уже нашёл отражение в гороскопах.

С вхождением отдельного человека в бесконечно огромный и многообразный мир фактически происходит столкновение бесконечной истории этого человека как её вершины с сиюминутной, временной ситуа­цией во внешнем переменчивом мире на кратчайшем участке бес­конечного развития этого мира.

Накопленные за всю собственную историю способности, знания и возможности человека при столкновении с сиюминутной мировой ситуа­цией значат для  самореализации человека существенно больше, чем конкретная реальная ситуация в окружающей действительности. Именно человек ощущает и осознаёт эту сиюминутную ситуацию, приспосабли­вается к ней и меняет по мере возможности саму ситуацию. Нам пред­ставляется, что в этом взаимодействии человека и ситуации централь­ной фигурой остаётся человек, приспособившийся к социально-природ­ной обстановке, а не эта обстановка, ибо моментальное состояние бы­тия не может вылепить другого человека и даже существенно его изме­нить, даже если это какой-либо единичный человек. Эта ситуация способна лишь дать толчок к изменениям человека или уничтожить его вообще. Не по этой ли причине мы постоянно слышим утверждения, что люди прошлого были не глупей нас, что они были не менее творческими и создали культуру не хуже нашей? Не потому ли нас удивляет факт чрезвычайно медленного изменения человека в постоянно меняющихся условиях.

А горит, полыхает тело, а именно оно нуждается во внешних усло­виях, чтобы жить. Его пламя соединяется с пламенем всех остальных индивидов. Люди как самостоятельные атомы или звёзды представляют собой подобия котлов, выделяющих слова-мысли, идеи как языки пла­мени, как гравитационные или электромагнитные волны. Ясно, что слово — это не тело, как огонь — не полено. Но каждое тело горит своими идея­ми, мыслями, словами. Огонь — это часть тела, но не тело, а ре­зультат нахождения тела (человека) в определённых природных с соци­альных условиях, позволяющих последнему гореть.

По сути, огонь-разум — это ресурс тела, всё, на что способно тело в конкретных условиях, это потенциал тела, это соединение кислорода, органических и неорганических элементов Земли с излучениями Космо­са в специфическом механизме при температуре 36,6 градуса.

Слово-мысль не может быть сутью бытия или тем более единственным бытием. Оно не может быть и началом бытия.

Бытие — это горящее тело рядом с миллионами других горящих тел, находящихся в природе.

Прорыв в новое осуществляет одно или другое тело в силу сло­жившихся обстоятельств, особенностей собственной истории, особого стечения условий, особой вспышки пламени-разума. От этой вспышки сильнее разгорается вся аура разума, покрывающая Землю, или ноо­сфера по Тайяр де Шардену и Вернадскому.

Сегодня, нам кажется, не так важно спорить о том, есть окружаю­щий мир или его нет, что первично: материя или сознание; какое знание важней: рациональное или иррациональное. Сегодня следовало бы тща­тельней изучать правила и условия более долгого поддержания в каж­дом теле пламени-разума, постараться лучше понять, как быстрее рас­пространить вспышки разума, при каких условиях эти вспышки возмож­ны, как обеспечить работоспособность тела-котла, как, наконец, избе­жать исчезновения человека, этого единственного пока тела, источающе­го разум, как сделать так, чтобы пламя разума не пожрало  тело. Таким образом, жизнь человека — это монистический процесс — процесс горе­ния тела. Не существуют по отдельности сознание и тело, нельзя прини­жать или преувеличивать значение одной из указанных частей целого.

Известно, что горение как процесс может иметь различную интен­сивность. Например, материальное тело может тлеть (гнить), теплиться, гореть, полыхать всё пожирающим неуправляемым пламенем. Короче говоря, горение может быть управляемым, как огонь в печи, ракете, лам­пе; и неуправляемым, как лесной пожар или пожар в доме. Во втором случае мы имеем дело со стихией, существующей и распространяющей­ся как бы независимо от источника огня,  подчиняющей этот источник и даже способной поглотить последний. Точно так обстоит дело и с созна­нием, которое в одних людях тлеет или спокойно горит, а в других их са­мих пожирает и одновременно захватывает окружающих, разрастаясь в социальное пламя, называемое общественным сознанием и способное уничтожить своего носителя.

Таким образом, мы пришли к заключению, что человек — это го­рящая мыслью целостная система, в которой тело и мысль сплавлены в единое целое и могут функционировать только в единстве.  И тотчас же перед нами встаёт во весь рост ещё одна загадка, ещё одна тайна чело­века, а именно:  почему же горит эта система возрастающим разгораю­щимся пламенем? То есть почему наше мышление не останавливается на достигнутом, не затухает, а наоборот, становится всё ярче, объёмней, глубже и потому, может быть, опасней? Об этом речь пойдёт в следую­щем разделе.


Почему наши желания не знают границ?


Материальные источники сознания мы видим в природе и, прежде всего, в существующей объективной тенденции к бесконечному усложне­нию систем, вернее, к неведомому для нас пределу усложнения, за кото­рым следует разрушение конкретной системы. Именно естественный ход усложнения, в данном случае  биологической системы на Земле, привёл к возникновению в ней первоначально нервной системы, а затем и мозга как органа мышления.

Труднее обстоит дело с выявлением причин беспокойства созна­ния, его не просто беспрерывной деятельности, но и поразательно расширяющейся конструктивной деятельности, наделяющей человека стремлением лучше и больше узнать, вырваться за границы познанного. Констатируя наличие факта бесперебойной творческой работы созна­ния, нам остаётся только предположить, что человек наделён (неясно кем) бесконечным непрерывным чувством желания (потребности) или, говоря иначе, постоянным присутствием ощущения (чувства) НЕДО­СТАТКА чего-либо жизненно важного для него, что главным образом и обусловливает созидательную деятельность разума, является вообще источником всякой активности.

Загадка между тем состоит в том, что мы пока не знаем точно, когда и почему у человека появляется ощущение НЕДОСТАТКА, почему возникают именно беспрерывные потребности и желания, которые на­глядно проявляются в форме энергии или воли к наращиванию богат­ства, власти и удовольствий.  Почему людьми обуревает неуёмная жа­жда творчества? Почему желания безграничны в окружающем человека мире, состоящем по его ощущениям из конечных вещей и процессов?

Общеизвестно, что желания выводят человека за границы откры­того им окружающего конечного мира. Больше того, некоторые исследо­ватели, в частности В.С.Швырёв, называют этот выход за пределы ре­ального мира специфической особенностью человеческого бытия. Вот как В.С.Швырёв пишет об этом: «Эта способность к перманентному преодолению имеющихся уровней включённости в действительность, выход за пределы на новые рубежи взаимодействия с реальностью, предполагающего изменения и внутреннего мира человека,... действительно является специфической особенностью человеческого бытия»(35,с.111).

Бесконечность желаний человека, зафиксированная наукой и обыденным сознанием, делает его (человека) в этом плане фактически космической субстанцией, то есть таким же неисчерпаемым явлением, как и Вселенная. Желания к тому же обладают свойством постоянно вы­рываться из-под контроля личности. Они в какой-то момент начинают управлять ею, а порой и угрожать её существованию, как это происходит с алкоголиками, курильщиками, наркоманами.

Можно ли вывести безграничность желаний из потребностей тела? Думается, вряд ли, ибо эти потребности в своём большинстве уто­лимы. Они утолимы в том смысле, что человек может находиться в со­стоянии беззаботности в отношении еды, питья, тепла, одежды, секса, чистоты и т. п. материальных потребностей тела.  А вот потребности в познании, обновлении, творчестве, признании, власти, свободе, как и в некоторых других потребностях этого же типа, утолить фактически не­возможно.  Пламя сознания разгорелось! Оно уже вышло из-под контро­ля людей, оно горит как бы само по себе, распространяясь вширь с всё возрастающей силой.  Ему нет дела до источников.  Оно будет гореть до тех пор, пока не сожжёт всё, что может гореть, или во всяком случае всё, что в настоящее время в состоянии гореть: человек, природа, Земля.

Может быть, бесконечность духовных желаний в какой-то степени возможно объяснить, опираясь на действие общекосмического закона формирования и распада систем? Ведь первая часть этого процесса — это перманентное усложнение системы и как следствие этого появление у неё новых функций.

Вероятно, у биологической системы в процессе её функциониро­вания в какое-то момент над совершенно необходимым инстинктивным существованием вследствие неизбежного усложнения возникает потреб­ность  в чём-то сверх необходимого. Система как бы прорывается из гар­моничного взаимодействия с другими системами, она усложнилась под влиянием внешних и внутренних причин и теперь не может удовлетво­риться существующими вещами и отношениями. В системе происходит событие, как говорил Пригожин.

Нп вопрос о том, почему и как  происходит этот прорыв из перво­бытной гармонии, симметрии, равновесия в современную дисгармонию, ассиметрию и неравновесность, пока нет удовлетворительных ответов. Нам остаётся только признать, что или Бог нас, людей, создал сразу та­кими бесконечно желающими чего-то сверх имеющегося, или вмеша­тельство какой-то внешней силы нарушило гармоничное сосуществова­ние какого-то биологического феномена (животного) с Природой, награ­див его желаниями сверх необходимых. Этим внешним фактором вполне могло быть неведомое космическое излучение постоянного действия, или земной катаклизм, разрушивший гармоничную (достаточную) связь указанного существа с окружающей средой, или какой-то вид действий самого животного.

Во всяком случае изменения в воздействии космических полей, изменения температуры на Земле, перемены электромагнитных полю­сов Земли, удары космических тел должны были привести к появлению на планете пластичных форм жизни, то есть таких, которые готовы были бы меняться под изменчивым влиянием окружающей действительности, таких форм жизни, которые были бы самодостаточны в постоянных усло­виях, но и обладали способностью меняться в переменных динамиче­ских обстоятельствах. Как здесь не вспомнить теорию дарвиновского естественного отбора!

И если у большинства организмов приспособление сводилось к изменению строения тела и функций органов, то нашёлся на Земле один организм, который начал реагировать на перемены ИЗМЕНЕНИЕМ ПО­ВЕДЕНИЯ, то есть изменением характера своей деятельности, своих взаимосвязей с внешней меняющейся средой.

Как такое случилось исторически, нам в настоящее время отве­тить трудно, это остаётся великой загадкой человека и для человека. Но факт есть факт. Длительное историческое прошлое наградило человека способностью менять не свои физические качества, а своё поведение в различных природных условиях Земли в том числе менять и собствен­ные желания — начинать хотеть того, чего нет у индивида в данный мо­мент, и даже того, чего нет ни у кого на свете, то есть желать постоянно чего-то несуществующего, чего-то «сверх».

Не является ли это расширяющееся желание формой проявления способности homo sapiens приспосабливаться к любым возможным и даже гипотетическим природным и социальным переменам? Желая сверх того, что есть, человек тем самым вырабатывает в себе готовность к любым сюрпризам жизни. Он хочет перемен, он надеется на перемены, он готов к переменам, ибо у него вместе с этой готовностью выработа­лось нетерпеливое отношение к однообразию и стабильности. Возмож­но, что какое-то животное потому и стало человеком, что оно оказалось приспособленным не к постоянству, а именно к ИЗМЕНЕНИЯМ. А по­скольку изменения в действительности не знают границ, не могут знать ограничений и желания человека.  Девизом этого животного стало: бы­стрее, больше, надёжней, сильнее, дальше, выше, глубже. Все подоб­ные устремления человека к запредельному являются проявлением та­кого эфемерного, эмоционального свойства индивида, как надежда на достижение чего-то лучшего, небывалого.

Тяга к постоянству — это атавизм, доставшийся нам от наших низ­ших предков и объединяющий нас сегодня с остальным животным миром. Стремление к переменам — истинно человеческое качество в че­ловеке. А так как он готов к любым переменам и хочет бесконечно многого, то девяносто процентов его желаний представляют собой как бы запасное поле возможных изменений, идеальные варианты возмож­ного будущего, огромную сферу возможного и невозможного. Вспомним скатерть-самобранку, ковёр-самолёт, остров утопия, тридевятое царство. Можно сказать, что человек несёт в себе избыточную готовность к любым переменам в реальном мире и эта готовность включает в себя небольшую часть рационального, просчитанного, обоснованного, вытекающего с необходимостью из предыдущего, действительно возможного (клонирование,    интернет, космические полёты, оружие массового поражения, роботы) и большую часть иррационального (неразумного), то есть того, что мы называем фантазиями, мечтами, иллюзиями, интуицией, верой и тому подобными терминами.

Подведём некоторые итоги сказанному. Человек — это целостная система, состоящая из тела и духа, это пылающее разумом  тело. Он (человек) несёт в себе всю миллионолетнюю историю собственного ста­новления в виде врождённых способностей, задатков и знаний, играю­щих огромную роль в жизни каждого индивида и всего человечества в целом. Благодаря этим врождённым качествам каждый человек уника­лен и, следовательно, по-своему воспринимает окружающий мир. Благо­даря этим качествам человек не может быть как личность сформирован только внешними сиюминутными обстоятельствами. Он, опираясь на врождённые знания, входит, включается в конкретную реальность, его историческая сущность в этой ситуации важнее обстоятельств, он только соединяется с обстоятельствами, навсегда оставаясь человеком и никем другим, даже если эти обстоятельства не потребовали от него владения речью или полным объёмом разума.

Человек внутренне располагает огромными потенциями и потому приспособлен не к постоянству, а к переменам, не он разделён на тело и дух, а  именно он разделил мир на реальный и идеальный, на действи­тельно существующий и мир, конструируемый его разумом. Эта способ­ность создавать идеальный мир как желанный обрекает человека на жизнь в заблуждении, обмане и самообмане, вынуждает его быть беспо­койным, неудовлетворённым, безгранично любопытным и переполнен­ным бесконечными желаниями.

Обладающий разумом человек осознаёт, что он ведёт зачастую неразумную жизнь.  Он поднялся до способности спросить себя: почему и как случилось, что он (человек) стал обладателем сознания, при этом действующим во многом бессознательно? Он ощутил потребность раз­решить одну из величайших собственных загадок — тайну появления со­знания и тайну собственной перспективы (будущего).  Понимание пере­менчивости мира, неизбежности будущего порождает фантазии в голо­вах людей в отношении этого таинственного будущего.  Фантазии же — источник бесконечности и безграничности желаний.


Время — творец сознания


Обращаясь ещё раз к загадке появления сознания, мы подчёрки­ваем, что его появление во многом, если не главным образом, обуслов­лено возникновением у человека чувства ВРЕМЕНИ.

Мы имеем пять чувств, которые обеспечивают человеку возмож­ность ориентироваться в окружающем мире и выживать. Выживать точно так, как всем остальным животным.

Но у людей выработалась способность к мышлению.  Почему и зачем? Может быть, нас подтолкнуло к размышлению наличие других людей, а именно стремление предугадать их поведение, увидеть и устранить возможную угрозу, точно так же, как стремление предсказать возможное «поведение» природы, диких животных?

Чувства сообщают нам о конкретной опасности сейчас.  Но когда я не вижу, не слышу и не осязаю других, я АБСТРАКТНО не только до­пускаю их существование, их угрозы, но и хочу априори в собственном сознании определить их поведение (и моё тоже) в наступающем, после­дующем времени.  Я как первочеловек прежде всего исхожу из собствен­ного мироощущения, то есть полагаю, что другие люди или звери будут поступать так же, как я. Но сам я задаю себе первый вопрос: а как я БУДУ поступать? То есть я начинаю с необходимостью абстрактно выде­лять БУДУЩЕЕ возможное поведение, то, чего нет сейчас, чего нельзя ощутить и почувствовать, я начинаю, следовательно, мыслить.

То же стремление к предсказанию, предвидению возможного по­ведения порождается погодой. Сначала холод побуждает к защите от него, а затем повторяемость наступления холодов побуждает ожидать и готовиться к ним в отсутствии таковых.  Точно так же обстоит дело с го­лодом. Возможность повторения разрывает непрерывное течение «сейчас»,  заставляет жить для будущего, представлять его, делать ча­стью «сейчас», но частью абстрактной, мыслимой, нереальной.

Разумеется, что для первочеловека всё происходит только сей­час. И делает он «сейчас», и  думает «сейчас», но думает сейчас о «бу­дет». Потому он начинает делать «сейчас» вещи, которые к «сейчас» от­ношение имеют только косвенное (готовлю одежду из шкур в жару).

Прошлое, былое для дикаря — это постоянный он сам. Он не отделяет себя от прошлого, оно находится субъективно вне времени. Всё, что было и что он знает, - это его знание, это его жизнь без времени. Отсюда и умершие с ним, и события героические, мифические — всегда часть его теперешней жизни. Это «священное время» М.Элиаде. (Или, как пишет Е.Я.Режабек: «...на тотемической ступени сознания прошлое, настоящее и будущее неразличимы: приписываемый действователю предикат не имеет временных показателей»(36,с.53). Но так не могло продолжаться бесконечно. И первым из безвременья начало, по всей ви­димости, выделяться будущее время).

Но будущее — это другое дело. Оно не сейчас, оно только может быть и в то же время оно уже есть, но только в сознании.

Повторяющееся «сейчас», ещё не соотнесённое с прошлым, уже требует мысли о будущем, то есть отрывает в мысли человека от «сей­час» или в «сейчас» вселяет «потом». Короче, порождает представ­ление, абстракцию, идею, которые с момента возникновения обладают признаками неточности, предположительности, сомнения.

Будущее всегда НЕОПРЕДЕЛЁННО,  оно только желательно. (как говорит Джон Р.Сильбер: «Предсказание будущего — занятие настолько сложное, что ошибиться в нём гораздо легче, чем оказаться правым»(37,с.65). Но это касается будущего только личности и социума. В природе же оно очень определённо и неизбежно (за летом следует осень, за днём — ночь и т. п.).

Будущее как неотвратимая сила, как какая-то сверхгромада, как неподвластная нам судьба надвигается на человека. Не мы в него идём, а оно надвигается на нас, как угроза или радость. Мы живём сейчас, а будущее бросает тень на нашу сиюминутную жизнь. И мы хотим защи­титься от неопределённого будущего, изменить его, сделать своим при­ятным и ясным прежде всего с помощью прошлого, то есть накопленного опыта. Мы надеемся на повторяемость, на то, что прошлое научит нас и реализуется в будущем.

Будущее человека, подчеркнём ещё раз, непредсказуемо и непо­вторимо,, оно имеет доминирующий признак — НЕБЫВАЛОГО, НОВОГО. И этим оно привлекает и страшит нас. Мы боимся нового, так как боимся за себя, за своё умение приспособиться к нему и, следовательно, вы­жить. Мы все силы рассудка кладём на угадывание будущего, на яс­ность, понимание, предсказуемость его.  В этом случае нам было бы спокойно, тогда бы мы твёрдо знали, что делать сейчас, чтобы придти в лучшее будущее.

Вряд ли можно согласиться с точкой зрения Хайдеггера, объяв­лявшего, что жизнь — это НИЧТО, НА ТОМ ОСНОВАНИИ, ЧТО «ВРЕМЯ ПРОЖИТОГО ГОСПОДСТВУЕТ НАД ЖИЗНЬЮ И ПОДАВЛЯЕТ БУДУ­ЩЕЕ, КОТОРОЕ ЯВЛЯЕТСЯ ЛИШЬ НЕПРЕРЫВНЫМ ВОЗВРАЩЕНИЕМ ПРИ невозможности прорыва»(30,с.445).

Разумеется, в жизни людей разных поколений многое повторяет­ся, но это вряд ли означает, что человек постоянно проживает точно та­кую же жизнь, какая была у него уже в прошлом. Если бы это действи­тельно было так, то повторяющаяся жизнь на самом деле была бы ни­чем. Однако в реальности каждый человек проживает СВОЮ совершен­но уникальную жизнь, ибо в действительности неповторимо время, непо­вторима жизненная ситуация (человеческий мир), неповторим накоплен­ный человечеством интеллектуальный потенциал, а главное, неповто­рим сам человек как психобиологическая система. По этим причинам, мы полагаем, что человек ОБРЕЧЁН на ПРОРЫВ из привычного, повто­ряющегося состояния в некое новое. Человек сам уже новость в мире. Однако очевидно, что он психологически настроен на освоение прошло­го, на то, чтобы прошлое было его сутью, чтобы оно стало его единственным временем, то есть настоящим, устраняющим неопре­делённость будущего. Но будущее накатывается на человека небывалы­ми проявлениями и вынуждает его делать выбор между разрывом коко­на прошлого или неприспособленностью и гибелью. Человек чаще всего выбирает прорыв, то есть отказ от привычного (прошлого) и жизнь в новых обстоятельствах и по-новому ради будущего.

Не зря же люди придавали и до настоящего времени придают та­кое серьёзное значение предсказаниям (пророчествам), например, еги­петских жрецов, посланцев Бога, конкретных провидцев типа Нострода­муса и Ванги, посвящают анализу этих пророчеств толстенные книги, многолетние исследования. В стремлении разгадать тайны пророчеств проявляется неуёмная и даже неосознанная жажда человека предвидеть будущее, узнать его, найти в знании успокоение и опору в сегодняшнем беспокойном времени.

Между тем, оглядываясь в прошлое, мы замечаем, что в основ­ном люди в своих прогнозах и гипотезах в отношении будущего заблу­ждались.  Они всегда надеялись на определённый результат и делали всё, чтобы добиться именно установленной цели, а получали в крайнем случае не совсем то, а чаще всего совсем не то, не говоря уже о побоч­ных следствиях, которых вообще никто и никогда не ожидал.

Заблуждаться люди начали не сразу после осознания «потом». Сначала ошибки были незначительными, так как касались главным об­разом явлений природы, повторяющихся с неизменным постоянством. Человеческие ошибки начались с гаданий относительно поступков лю­дей, попыток дикаря «потом» в природе перенести на «потом» человека и социума. Именно это человеческое (неприродное) «потом» всегда было совершенно неопределённо, оно формулировалось в виде желания, чего-то желанного, оно оформлялось в виде надежды, проекта, идеала.

С того момента как человек зафиксировал в сознании «потом», понял, что это не «сейчас», начал думать о нём, именно с этого момента, повторяем, появляется МЫШЛЕНИЕ. В ситуации необходимости предви­дения начинает формироваться новый мир — мир сознания, разума, на­чинается отделение человека от природы, появляется противопоставле­ние «Я» остальному миру, противоположность мира неизбежного и до­вольно ясного «потом» природы и совершенно неопределённого, но же­ланного или опасного «потом» человека и общества.

И сколько бы затем человек ни познавал природу и себя, какие бы законы он ни открывал, вся жизнь его стала идти и продолжает идти сей­час по законам будущего времени. О будущем он мечтал, с будущим он связывал себя через религии, науку, мистику, будущее он стремился не­пременно познать. Но наступало на него всё такое же неопределённое будущее. Такое же неожиданное, новое, закрытое пологом фантазий со­знания, нарисованное последним лишь фрагментарно, частично угадан­ное и от того подающее надежду на познаваемость и силу человеческого духа и вновь разбивающее этот дух вдребезги, разочаровывающее и за­ставляющее всё начинать сначала.

Человек не мог отменить зиму, не мог улететь от неё, как птица. Он не мог заснуть, как медведь или земноводное, он должен был пере­жить её, приспособиться к ней, он должен был ожидать и, следователь­но, уже  ДУМАТЬ о ней. Это представление о наступающих временах, с нашей точки зрения, явилось предпосылкой и началом формирования человеческого ума. Только ум человека оказался способным подсказать ему (человеку) выход, оторвать его от «сейчас» и тем самым приобрести способность предвидеть, ожидать, конструировать ситуацию. И этот ум, приобретя способность предвидения (абстракции) в сфере природы, распространил её, эту способность, по аналогии на поступки людей, на поступки других индивидов и дела целых коллективов. А это уже была неправомерная аналогия, это была ошибка, это стало судьбою челове­чества, его трагедией и может стать причиной смерти, так как человек и общество оказались открытыми системами и, следовательно, системами с неопределённым будущим, точнее, с многовариантным будущим.

В самом себе человек мог распознать природную последователь­ность, этапы собственного природного развития. Но он захотел опреде­лить судьбу других узнать возможности своего духа, он построил своё бытие в уме как довесок к природному естественному бытию. Его пере­стало удовлетворять знание собственной биологии и физиологии, зако­нов психики и наследственности. Он захотел овладеть будущим, сделать первоначально его ясным, а потом и осуществимым в соответствии с собственными идеалами и проектами.

А тут, как показала сегодняшняя практика, идеи-то и подвели. Люди перешагнули границу необходимого, им показалось мало окружаю­щей природы, им захотелось встать над природой, стать свободными от неё, сфантазировать другую природную жизнь, желанную и, разумеется, лучшую. В области фантазии они казались себе не просто свободными, а по-настоящему беспредельно творящими, способными создать что угодно рядом и для материального мира. Они создали свой язык — сим­волы для обозначения реальности и стали жить почти исключительно в выдуманной реальности, занялись опровержением чужих мыслей и фан­тазий, и всё это превратилось в основу, сущность их жизни, форму суще­ствования и развития.

Иллюзии и реальность переплелись в сознании людей, они (люди) стали затрудняться в видении различий между действительно­стью и представлениями о ней. Больше того, саму реальность люди на­чали воспринимать лишь такой, какой она им кажется, а не какова она на самом деле, то есть иллюзорное стало важней и реальней действитель­ного. Как каждый человек не совсем такой, каким он кажется другим и даже самому себе, точно так же каждая вещь не совсем такая, какой мы её воспринимаем. Это обстоятельство дало право буддистам утвер­ждать, что окружающий мир — это иллюзия, а жизнь — это всего лишь сон.

Как пишут Волков Ю.Г. И Поликарпов В.С. В своём энциклопеди­ческом словаре «Человек»: «Идея об иллюзорной природе мира исполь­зовалась в индийской традиции для глубокого постижения природы бы­тия...И хотя представление о непрочности и бренности всех явлений ка­жется необычным, однако уровень развития современной науки позво­ляет утверждать, что такое представление гораздо ближе к истине, чем привычка наивного мышления воспринимать, например, стол таким, как мы его видим, т. е. прочным предметом»(38,с.36).

Итак, вера в надчеловеческую силу и ощущение времени лежат, с нашей точки зрения, в основе возникновения сознания. Разумеется, в научной литературе можно встретить другие подходы к ъяснению причин возникновения сознания.  Те же Волков и Поликарпов в своём словаре приводят интересную концепцию российского философа Ю.М.Бородая: «Истоки воображения следует искать, по мнению Бородая, в биологиче­ской эволюции некоторых видов приматов. Она зашла в тупик непреодо­лимого противоречия между сексуальными побуждениями и инстинктом самосохранения в сообществах постоянно возбуждённых и уже во­оружённых примитивными орудиями хищников, которые прекрасно вла­дели навыками убийства себе подобных. Для большинства приматов-конкурентов любая попытка внешне проявить свои сексуальные побу­ждения была равносильна самоубийству. Они подавлялись путём иде­ального воспроизведения всего комплекса половых действий в фанта­зии, последняя же стимулирует холостой оборот физиологической систе­мы, возможность которого обусловлена именно половым инстинктом. Это произвольное (хаотическое) воображение, или т. н. Аутистическое мышление, когда происходит прорыв подчинённой автоматизму рефлек­са жизнедеятельности приматов...В конечном счёте, половая  потреб­ность у приматов получает биологическое эрзац-разрешение, т. к. страх смерти с необходимостью требует заменять поллюцией реальный поло­вой акт, что влечёт усиленную работу воображения (аутистическое мышление)»(38,с.122).

Вполне возможно, что сексуальность будит воображение, а по­следнее, несомненно, выступает в качестве предпосылки сознания. Од­нако следует обратить внимание, что у предка человека сперва должно было появиться ощущение времени, то есть он должен был каким-то об­разом усвоить, что будет с ним «потом», если начнёт вести свободную сексуальную жизнь сейчас, не считаясь с остальными соплеменниками. И только это осознание опасного будущего, ужасного последующего мог­ло подтолкнуть его к замене действительного полового акта воображае­мым.

Первочеловек начал воображать первоначально не потому, что не мог в действительности утолить свои сексуальные потребности, а пото­му, что за удовлетворением подобных потребностей могло последовать в будущем тяжкое наказание.  Представление об этом наказании «по­том» подталкивает индивида к суррогатному утолению сексуальных по­требностей «сейчас», разжигающих в свою очередь эту, уже существую­щую, способность к воображению до новой степени накала.

Следовательно, с нашей точки зрения, сознание возникает всё же  с появлением ощущения времени, со вспышке в мозгу представления о БУДУЩЕМ действии, с появления представления о том, чего ещё нет, что ещё не свершилось, но что может произойти каким-то образом по­том.






Различие в разумности человека и животного


У человека на определённом этапе его становления так или ина­че появляется разум. Он (разум) объявлен в научной и околонаучной ли­тературе основным свойством человека или его отличительной чертой в сравнении со всеми другими живыми существами. Подобное убеждение сегодня принято повсеместно как неопровержимый факт, как истина.

Между тем существует и другой общепризнанный факт — под­тверждённая практикой истина, что разумом в какой-то степени облада­ют и животные. А с точки зрения Тайяра де Шардена разумом обладает потенциально даже и небиологическая материя. Следовательно, соглас­но требованиям логики, признание наличия разума явно недостаточно для категорического отделения человека от животных. Потому учёные вынуждены постоянно обращаться к поиску качественных различий ра­зума человека и животного и тем самым попытаться обнаружить специ­фику человека, его чисто человеческое качество или качества, не имеющие места быть ни у одной другой живой души, обитающей на Зем­ле.

Мартин Бубер, анализируя предмет философской антропологии, пишет, что она (антропология) призвана «рассматривать человека и в его природной данности, сравнивая его с другими вещами, с другими одуше­влёнными существами, с другими носителями сознания, дабы со всей возможной точностью определить  его особое место. Лишь на этом двой­ном пути различения и сопоставления постигает она подлинного це­лостного человека,  который, к какому бы народу, типу и возрастной груп­пе он ни принадлежал, знает то, чего не может знать ни одно другое зем­ное существо — что определено ему идти тесной тропой от рождения к смерти; испытывает то, чего, кроме него, никто испытать не может, - борьбу с судьбой, бунт и примирение; а порой он,  соединившись по сво­ей воле с другим человеком, ценой собственной крови узнаёт и то, что у остальных людей происходит втайне»(22,с.38).

Из приведённой цитаты видно, что человеческим в человеке яв­ляется не столько сознание как таковое, сколько содержание его, то есть конкретная совокупность знаний. Можно заметить, что квинтэссенция мысли Бубера состоит в том, что человек знает больше и знает то, чего не знают животные, и именно потому-то он и является человеком.

Эти мысли Бубера перекликаются с идеями П.Тайяра де Шарде­на, писавшего: «...можем ли мы из какой-то ложной скромности колебаться и не признавать, что обладание разумом даёт человеку ко­ренной перевес над всей предшествующей ему жизнью? Разумеется, жи­вотное знает. Но, безусловно, оно не знает о своём знании — иначе оно бы давным-давно умножило изобретательность и развило бы систему внутренних построений, которая не ускользнула бы от наших наблюде­ний. Следовательно, перед животным закрыта одна область реальности, в которой мы развиваемся, но куда оно не может вступить. Нас разделя­ет ров или порог, непреодолимый для него. Будучи рефлектирующими, мы не только отличаемся от животного, но мы  иные по сравнению с ними»(81,с. 171-172).

Российский учёный Б.В.Марков, подводя итоги достижений наук о человеке к сегодняшнему дню, пишет: «В философии и гуманитарных науках человек определяется как носитель разума, он принципиально от­личается от животных своей разумностью, позволяющей сдерживать и контролировать телесные влечения и инстинкты. Благодаря разуму он постигает законы мироздания, открывает науки, изобретает технику, преобразует природу и создаёт новую среду обитания. Кроме разумно­сти можно указать и другие духовные характеристики человека: только у него возникает вера в Бога, различение добра и зла, осознание своей смертности, память о прошлом и вера в будущее. Только человек спосо­бен смеяться и плакать, любить и ненавидеть, судить и оценивать, фан­тазировать и творить. В своей критике естественно-научного определе­ния человека представители гуманитарного подхода отметили принципи­альную открытость и незавершённость человека, который не имеет от природы заданных инстинктов, обеспечивающих выживание.  Более того,  человек как биологическое существо является слабым и уязвимым по сравнению с сильными животными, и поэтому не ясно, как он мог столь успешно конкурировать с ними, что стал самой могущественной на Земле силой.  Его так называемая «природа» не является чем-то заданным, а строится в каждой культуре по-своему. Потому нет оснований говорить о врождённости агрессивности или, наоборот, солидарности, так как природные задатки, которые есть у каждого человека, успешно подавляются или, наоборот, интенсифицируются обществом. Люди буквально всему должны были научиться сами и всё, что они имеют, - это продукт культурного развития, воспитания и образования. Человеком не рождаются, а становятся»(39,с.16-17).

В этом пространном определении сущности человека мы видим, что к настоящему времени общим местом стало утверждение, что чело­веческое в человеке — это главным образом знание, которое выше, об­ширнее, важнее и могущественнее природного в человеке. Не очень по­нятно, правда, почему Марков вслед за многими удивляется победе «слабого» от природы человека в борьбе за выживание над сильными животными, хотя ответ на этот вопрос содержится в его же описании сегодняшних знаний у человека. В самом деле, если человек обладает уникальным качеством — наивысшим знанием, то может ли существо­вать какая-либо другая причина его абсолютной победы над всеми жи­выми существами планеты, кроме этого знания?

Да и заключительная, тривиальная, казалось бы, мысль Маркова, заметим мимоходом, что человеком не рождаются, а становятся, не так уж очевидна, ибо из обезьяны, слона или дельфина человека при всём желании не сформируешь. Следовательно, только одно животное может после рождения стать человеком, и этот факт что-то должен означать. Ну, хотя бы то, что человека можно сформировать только из человека.

Бесспорно, что именно знания помогли и помогают человеку вы­жить, приспособиться к меняющимся обстоятельствам, фактически к лю­бым существующим на Земле условиям. Именно знания сделали его пластичным, открытым и незавершённым, как открытым и незавершён­ным является бытие Вселенной.  Именно знания соединяют его с окру­жающим и постоянно меняющимся миром, позволяют ему следовать за всеми перипетиями, зигзагами и скачками в развитии этого мира. Имен­но знания связали человека не только с постоянным, устойчивым в ре­альности, но в не меньшей степени они соединили его с меняющимся, текучим, непостоянным в ней. Можно утверждать,  что они накрепко объединили человека со всем становящимся, бесконечным, преобразую­щимся.

Таким образом, мы замечаем, в научных кругах преобладает мне­ние, что не разумность как таковая отличает человека от животных, а не­оспоримо больший объём знаний, что естественное развитие жизни на Земле привело к возникновению разумных животных. У всех них (живот­ных) разума оказалось ровно столько, сколько необходимо его для обес­печения выживания вида.

Считается, что в силу именно главным образом физиологических причин, предку человека потребовалось разума больше в сравнении с другими животными.  Думается, что это недостаточно убедительное со­ображение. Несомненно, что существовало историческое время, когда наш предок обладал точно таким же разумом, как и многие другие живот­ные, а его физических данных тогда вполне хватало для выживания.  Во­прос в том: как же выстроилась линия его биологического развития, что в результате у этого животного начали слабнуть органы защиты и агрес­сии, а в виде компенсации у него стал укрепляться, совершенствоваться разум?

Ответ на этот вопрос люди вряд ли когда-либо найдут. Слишком далеко он спрятан в исторических далях.  А с вершины достигнутого на сегодня этапа развития человека мы в состоянии лишь констатировать, что наш разум обширней и более развит, чем разум животных. В нём (ра­зуме) появились какие-то дополнительные элементы, в которых живот­ные совершенно не нуждаются. Мы же, люди, задаём себе вопрос о том, нужны ли эти «избыточные» знания для выживания вида homo sapiens. Несут ли они достоверную информацию сегодняшнему человеку об окружающем мире?



Обманчивость знания



И вновь мы сталкиваемся с удивительной ситуацией. Загадкой яв­ляется не то, что у нас имеется знание, а то, что это знание на 95 %, если не больше, является неточным знанием, ОШИБОЧНЫМ, приблизи­тельным, ложным и тем не менее позволяющим человечеству выживать и даже двигаться в какой-то «перёд», то есть достигать прогресса, иметь будущее. Загадочным является и то, что , имея приблизительные знания об объективной действительности и располагая огромной армией (большинством) «простых» людей, руководствующихся этим приблизи­тельным знанием, человечество продолжает существовать. Стоит только взглянуть на историю становления знания, и мы увидим, что именно та­кой «знающий» человек тысячелетиями полагал, что его судьбу опреде­ляет не он сам, а какая-то сверхсила, что его родоначальником является какой-либо зверь, растение или неведомое могущественное существо и надо, следовательно, подражать ему. Только «знающий» человек утвер­ждал, что Земля является плоской, а Вселенная вращается вокруг нее, что главный враг человека — другой человек и т.д и т. п.

В самом деле, если мы попристальней присмотримся к знаниям людей , то первое, что нам на фоне восхищения ими придется признать , - это наличие преобладающего общечеловеческого НЕДОВОЛЬСТВА имеющимся знанием. Это недовольство проявляется в виде прямой или скрытой КРИТИКИ всего того знания , которое накопило человечество. Оно (недовольство) реализуется по сути дела во всей научной деятель­ности людей, состоящий из интеллектуальных усилий по ПРЕОДАЛЕ­НИЮ имеющегося и приобретению нового знания. Вообще в жизни человечества не было и нет нечего более сомнительного, более ненадежного и субъективного, более незавершенного,чем человеческое знание.

Такое заключение может показаться странным , даже парадок­сальным , ибо люди привыкли считать знание одной из самых высоких ценностей. Мы сами доказывали его огромную , если не решающую, роль в приспособлении человека к окружающей действительности и в выживании как отдельного человека, так и человечества в целом. И тем не менее в данном случае мы констатируем , что научное знание пред­ставляет собой безоговорочный объект постоянной критики , источник вечной неудовлетворенности. Оно, следовательно, самая непрочная, вы­зывающая бесконечные сомнения вещь, и это подтверждается всей ис­торией его становления. Ведь в процессе постижения Мира люди преодолевают не только и не столько незнание этого Мира, сколько уже «знание» о нем.

Знание — наше спасение, наше человеческое качество и од­новременно оно относится к категории явлений неопределенных, теку­щих, меняющихся, вероятность и беспредельных. В его содержании есть очень малая часть рационального, истинного, то есть того, что люди зна­ют наверняка и почти до конца и чем стараются руководствоваться. И в то же время оно включает огромный объем, подчеркнем еще раз, сомни­тельного, надуманного, фантастического, неточного, ложного, повторяю­щегося, интуитивного, то есть всего того, что называют иррациональным.

Зададимся старым как мир вопросом: что в нашей жизни является истинным? Каким образом это истинное проявляется ? Отвечая на эти вопросы, мы можем сказать, скорее всего, истинным является природ­ное существования человека, его бытия как природного существа, то есть истинной является подтверждаемый и проверяемый факт налично­го бытия человека и вся совокупность обстоятельств, позволяющих по­следнему быть  (существовать). Говоря по другому, истина — все, без чего невозможно существование, и само существование. (В дальнейшем мы еще вернемся к общепринятому определению истины).

Но стоило появиться сознанию этому наросту над необходимым для естественного существования знанием, как оно немедленно затума­нило существование, превратило его в объект размышлений, предмет науки и в итоге потеряло его в лабиринтов собственных сомнений  выду­мок. Как отмечает В.А Кутарев.. «Настоящая реальность есть отсутствие реальности — таков результат доведенной до конца научной редукции. Происходит своего рода «переворот миров», смена плюса на минус , из чего следует, что предметное бытие, субстраты есть неопределенная ан­тропоморфность - «заблуждение чувств» (40,стр.69).  С очень далеких времен и по сей день человечество ищет истину и никак не может ее найти.

Одни видят истину в Боге, другие — в соединении с миром Космо­са, восприятии его законов через достижения Высшего Знания ( буд­дизм, даосизм, индуизм). Для третьих, большинства, истина — это каждодневная наполненная до краев ложью и заблуждениями человеческая жизнь, человеческая практика.

Разумеется, речь не о тривиальный истинах способных лишь под­твердить лишь факт нашего существования. Рой Абрахам Варгезе раз­мышляя о том, что мы наверняка знаем, пишет: «Вы знаете, что в этот момент читаете книгу, что у книги есть по меньшей мере один автор, что печатные буквы на этих страницах содержать некоторое сообщение, ко­торое может описывать ваш собственный опыт» (82,стр.17). Никто не спорит, что в обыденном своем существовании мы кое-что знаем о себе и о окружающей действительности. Это знание можно назвать истин­ным. Но нам не на что опереться и у нас нет уверенности в том,что каса­ется нашей личной судьбы и судьбы человечества. Мы в постоянной тре­воге по поводу отношений с другими людьми и природой. В этих сферах (обществе и природе) нет ничего твердого, надежного и, следовательно, определенного на длительную перспективу. Здесь мы обречены на за­блуждения и незнание, от которых нас спасает только вера.

Ложь в образе истины возникает с появлением «сознания», то есть способности помнить, называть, ожидать и оперировать воспомина­ниями, образами и названиями (символами), осознавать себя.

Стоило возникнуть сознанию, как оно немедленно начало функцио­нировать и развиваться относительно самостоятельно, по своим правилам и законам. Такое автономное функционирование сознания по­родило, заметим ещё раз, важнейшую человеческую иллюзию — ожи­дание будущего, представление о котором полностью поглотило, подчи­нило человека, превратилось в смысл и суть его жизни, в саму человече­скую жизнь.  А поскольку будущее всегда неопределённо, сама жизнь стала иллюзорной, чем-то ненадёжным, неопределённым, иррациональ­ным, временным, в общем, преимущественно блужданием в проектах и надеждах, разочарованиях, ошибках, достижениях и поражениях. И здесь вновь мы замечаем колоссальную роль чувства времени в жизни людей. Особенно будущего времени.

Будущее затмило настоящее и прошлое, подчинило их себе, сде­лало их только средством. Если мы и живём «сейчас», то  только в усло­виях полной неопределённости будущего. Когда же оно кажется более или менее ясным, мы не видим «сегодня» и уж тем более «вчера», мы делаем всё только ради этого «ясного» будущего, которое на самом деле есть преимущественно иллюзия. В итоге в любом случае при ясном и неясном будущем наша сиюминутная жизнь, наше «сейчас» является лишь результатом или предпосылкой иллюзии, то есть оказывается тоже иллюзией в настоящем времени и виде. Эта актуализация иллюзии не может быть ничем кроме иллюзии, разлетающейся вдребезги под влия­нием таких немногочисленных истин, как рождение, смерть, болезнь, пи­тание, дыхание, выделение, размножение, окружение, отражение, инстинкты, ощущения, чувства, бытие и некоторые другие.

Из этого перечисления истинных явлений и процессов, без кото­рых нет человеческой жизни, сразу видно, что истиной является всё не­человеческое или, говоря по-другому, всё природное, естественное, что имеется в человеке и вокруг него. Всё же человеческое, следова­тельно, почти полностью неистинно, насквозь пронизано иллюзиями, несёт в себе отпечаток субъективности, ибо как будто и не существует без субъекта. А может быть, и не существует, так как само спекулятивное представление о действительности без человека и до человека является не чем иным, как человеческим представлением, человеческим открыти­ем.
Нам трудно осознать тот факт, что каждый человек наделён природ­ными инстинктами плюс каким-то минимумом разумности, вполне достаточными для обеспечения выживания нашего биологического вида без такого дорогого для нас человеческо­го сознания. Ещё труднее нам с этим фактом согласиться. И мы ухватываемся за человеческое сознание как за высшую ценность, как за наше нелёгкое завоевание, как за отвоёван­ную у дикой природы территорию, понимая в то же время, что оно (сознание) не совсем точно отражает объективную реаль­ность, что оно чаще вводит нас в заблуждение, чем открывает правду о действительности, отношениях с окружающими и нас самих.




               
Не затемняет ли сознание объективную реальность?


Мы не можем не согласиться с Розановым, писавшим в своё вре­мя: «Так что Иисус Христос уж никак не научил нас мирозданию; но и сверх этого и главным образом: «дела плоти» он объявил грешными, а «дела духа» праведными. Я же думаю, что  «дела плоти» суть главное, а «дела духа» - так, одни разговоры.  «Дела плоти» и суть космогония, а «дела духа» приблизительно выдумка». И ещё: «Сказуемое» - это еда, питьё, совокупление. О всём этом Иисус сказал, что - «грешно», и — что «дела плоти соблазняют вас». Но если бы «не соблазняли» - человек и человечество умерли бы. А так «слава Богу — соблазняют», то — тоже «слава Богу» - человечество продолжает жить»(41,с.407).

Об иллюзорности мира говорил и Бердяев: «Я не делаю себе ни­каких иллюзий о действительности, но считаю действительность в значи­тельной степени иллюзорной. Мне этот мир не только чужд, но и пред­ставляется не настоящим, в нём объективируется моя слабость и лож­ное представление моего сознания»(42,с.35). И ещё Бердяев добавляет: «Правда «природы» в человеке получила возможность восставать про­тив неправды в цивилизации и обществе»(42,с.271).

О лживости сознания писал Успенский: «...общая направленность человеческого мышления ведёт не к истине, а в совершенно противопо­ложном направлении»(43,с.46). И ещё Успенский: «Большинство людей способно воспринять истину только в форме лжи...Нам трудно понять, что мы окружены искажениями и подменами, что, кроме искажений и подмен, ИЗВНЕ мы не можем получить ничего»(43,с.50). В ходе опытов над собой Успенский пришёл к заключению: «Фактически же почти все идеи и понятия, которыми живут люди, оказались НЕСУЩЕСТВУЮЩИМИ. С глубоким изумлением я убедился в том, что лишь очень немногие идеи соответствуют реальным фактам, то есть существуют. Мы живём в совершенно нереальном, фиктивном мире, спорим о несуществующих идеях, преследуем несуществующие цели, изобретаем всё, даже самих себя»(43,с.347).

Ницше восклицал: «Творением страдающего и измученного Бога предстал тогда мне наш мир. Грёзой показался мне он и вымыслом Бога; разноцветным фимиамом перед очами недовольного божества мир сей представился мне»(44,с.26). А вот что по этому поводу можно прочитать у Э.Кассирера: «У человека между системой рецепторов и аффектов, ко­торая есть у всех видов животных, есть и третье звено, которое можно назвать символической системой...Это новое приобретение целиком преобразовало всю человеческую жизнь. По сравнению с другими живы­ми существами человек живёт не просто в более широкой реальности — он живёт как бы в новом измерении реальности. Человек живё1т отныне не только в физическом, но и в символическом универсуме. Язык, миф, искусство, религия — часть этого универсума, те разные нити, из кото­рых сплетена символическая сеть.  Весь человеческий прогресс в мыш­лении и опыте утончает и одновременно укрепляет эту сеть. Человек уже не противостоит реальности непосредственно, он не сталкивается с ней лицом к лицу. Физическая реальность как бы отдаляется по мере того, как растёт символическая активность человека»(45,с.28-29).

Волков и Поликарпов пишут: «Прометеевская модель не подтвер­ждается полностью эмпирическими данными, ибо за некоторыми исклю­чениями человек не достигает полностью своих целей. Невозможность полного контроля над экономическими и политическими процессами, риск, ограниченные возможности оперировать информацией, иррацио­нальная сторона природы человека, её нелинейный характер, недомыс­лие и пр. являются источником разнообразных неисполненных замыс­лов...

Противоположной прометеевским идеалам является сизифовская модель, так как она исходит из того, что человеческая деятельность не­эффективна и дисфункциональна, что имеется разрыв между замысла­ми деятельности и её последствиями, приобретающими ценностную окраску. Человек предпринимает инновационные действия, которые во­преки ожиданиям индивида не позволяют выйти за рамки существующе­го порядка вещей и вводят его в ОБМАН...Эта модель деятельности че­ловека фиксирует то уникальное свойство, которое присуще только че­ловеку, - абсурдность. Именно человек способен производить абсурд и существовать в его условиях...»(46,с.93).

А вот что говорит Девятова: «...физика микромира показала единство наблюдаемого и наблюдателя. Их, как подчёркивает Х.Ролстон, стало практически невозможно отделить одного от другого. Отсюда сле­дует, что наши образы субмикроскопического мира — это всего лишь символы, неточные модели того, что есть в действительности.

Поэтому наша картина мира — это скорее картина не самого мира, а нашего же взаимоотношения с ним. Таким образом, строится со­вершенно особый мир, адекватность которого реальности установить до­вольно трудно»47,с.149).

В.Н.Дёмин приводит мысль американского математика Мориса Клайна из его книги «Математика: Утрата определённости».  Дёмин так излагает вывод Клайна: «...наука, использующая математику, никогда не имела, не имеет и не может иметь дел с объективной реальностью, а только с искусственно организованными математическими символами»(48,с.82). И он же далее цитирует Клайна: «... электромаг­нитные волны, как и гравитация, обладают одной замечательной особен­ностью: мы не имеем ни малейшего представления о том, какова их фи­зическая природа. Существование этих волн подтверждается только ма­тематикой — и только математика позволила инженерам создать радио и телевидение...»(48,с.83).

Сознание противостоит бытию, оно стремится не только освоить бытие, но и присвоить его.  Шестов по этому поводу писал: «Чем больше одолевает разум, тем меньше места остаётся за действительностью.  Полная же победа идеального начала знаменует собой гибель мира и жизни. Так что я, в противоположность Гуссерлю, скажу: абсолютизиро­вать идеальное — значит релятивизировать, даже уничто­жить всякую реальность»(49,с.220).

Как мы видим, многие учёные считают, что наш разум неадекват­но, искажённо отражает реальный мир и потому часто вводит нас в об­ман. Мы соглашаемся с такой точкой зрения.  Но хотим особо подчерк­нуть, что наши надежды, идеалы и фантазии сулят нам всё время не то, что случается с нами на самом деле. В итоге обещания сознания чаще всего не сбываются.

То, что рисует сознание, - это идеальные цели, представления, об­разы, так называемый субъективный образ объективного мира. Но дело не в том, связаны или нет эти образы с реальностью (мы думаем связа­ны). Дело в самом нашем сознании, в его содержании, то есть насколько его образы, идеалы соответствуют действительности, насколько человек как носитель сознания является реалистом (живущим согласно истине), может ли он вообще таковым быть или ему суждено всегда ошибаться, жить в мире иллюзий, обмана.

Наши идеалы — порождение не только сознания, но и действи­тельной жизни. Мы ведь не можем мечтать о том, что совершенно не связано с бытием, о том, что полностью неизвестно людям. Нет фанта­зии, абсолютно оторванной от действительности, как бы фантастична эта фантазия ни была. Даже в Боге воплощены представления людей о сверх возможностях человека в творчестве, уникальности, свободе и бла­ге. Как тут не вспомнить Фейербаха с его утверждением, что Бог — это идеальный образ человека.

Но, несмотря на свою исходную связь с действительностью, пло­ды мыслительной деятельности человека воспринимаются им как более важные,  близкие и «любимые» феномены, чем факты действительно­сти. Например, деньги как объект желаний (мечты) кажутся человеку всесильными, способными предоставить ему почти всё, тогда как значи­тельные наличные деньги на практике больше больше отнимают челове­ческого у человека, чем дают ему. То же самое происходит в ситуации, когда незнакомая красавица большинству мужчин кажется значительно привлекательней хорошо знакомой женщины. И мы готовы жизнь свою положить за идеалы, понимая в то же время, что они не только отлича­ются от реальных сущностей, но и отгораживают нас от них.

Таким образом, у какого-то животного на определённом этапе его развития в силу каких-то причин (наше мнение об этих причинах мы уже высказали) появляется разум, сознание. Однако это сознание не только превратилось в оружие ставшего человеком животного для борьбы за выживание, но и, главным образом, начало рисовать ему неточную, ис­кажённую картину мира, в котором он оказался. Истина о самом челове­ке и окружающей его действительности стала постепенно отступать под напором фантазирующего сознания. Мир разделился для человека на реальный и воображаемый, причём таким образом, что для сознания во­ображаемый мир начал казаться более привлекательным, более желан­ным и, следовательно, более ценным.  Наше сознание не только отодви­гает реальность на второй план, но оно и загораживает эту дей­ствительность, превращая её лишь в средство осуществление творений сознания.


Происхождение идеалов


Как, каким образом и откуда возникают в нашем сознании идеаль­ные и обманчивые образы и представления — это является ещё одной загадкой человека. Нам мало знать о связях этих образов с реально­стью, мы имеем настоятельную потребность знать причину их неаде­кватности. Например, образ идеальной женщины существует у меня в го­лове с тех пор, как я себя помню. Я затрудняюсь его описать даже само­му себе, но любую женщину я подсознательно сравниваю непременно с этим образом по множеству параметров, и ни одна никогда полностью ему не соответствует.  Мне остаётся только убедить себя, что идеальных женщин или вообще нет, или мне они не встречались.  Но образ-то такой женщины у меня в сознании имеется! Он возник когда-то, вероятно, без моего участия, бессознательно. Он существует как эталон в моей голове. Подобный эталон есть у меня и для каждого человека определённой профессии, отношения, явления, процесса социальной жизни, устрой­ства общества, мира в целом. И в то же время я отдаю себе отчёт, что у меня совершенно нет идеала Вселенной, Земли, Луны, гор и морей, ди­ких зверей, законов природы — всё это я воспринимаю как данность, именно таким, каковы они есть на самом деле. То есть в моей голове нет места для идеалов физического мира, есть копии его, представления, образы.

Мы не уверенны в том, что источник наших идеалов является вро­ждённым наподобие фрейдистского либидо, юнговского изначального мыслительного паттерна или адлеровского социального интереса, хотя и эти подходы по-своему продуктивны.  И это не врождённые знания, о ко­торых мы писали выше. Нам представляется, что стоит согласиться с господствующим мнением утверждающим, что существенную, если не решающую, роль в формировании идеалов играет внешняя среда в пер­вой половине жизни человека. Образы мудрых и всесильных взрослых, особенно родителей, входят с детских лет в наше сознание в виде об­разцов для подражания. Журналы, книги, телевидение, компьютер и кино формируют представления о прекрасных мужчинах и женщинах, де­магогия вождей и политическая пропаганда формируют идеалы лидера и общественного устройства.

Однако, как мы полагаем, при всей значимости внешних факторов всё же главная роль в образовании идеалов принадлежит способности сознания или подсознания отражать, запечатлевать БЕСКОНЕЧНОСТЬ интеллектуальных, духовных и физических возможностей самой лично­сти. Сознание или подсознание каким-то образом схватывает огромные возможности человека, наличие у индивида мощного резерва физиче­ских и интеллектуальных сил. Именно ощущение своей силы и открыто­сти всех жизненных дорог наполняет головы молодых людей идеалами и надеждами — этакими эталонами всего и вся. Пока мы молоды и здоровы, нам трудно встретить человека или столкнуться с событием, которые бы нас удовлетворяли полностью, о которых мы могли бы подумать, что это и есть самый лучший человек и самое лучшее свершение. В молодости кажется, что не существует неразрешимых проблем, что всё на свете по силам человеку. Люди ещё не знают, что человеческие недостатки — это обратная сторона их достоинств, что силы и слабости человека идут рука об руку. Ощущение потенции переполняет молодого человека и не проходит полностью с годами, хотя человек переживает в жизни множество отрезвляющих разочарований.

Скорее всего идеалы — это отражение в сознании каждого субъ­екта такого факта, что именно он, этот человек, имеет в себе запас чувств, сил, способностей, умений, несоизмеримо больший, чем от него потребовали конкретные жизненные обстоятельства сегодня и потребу­ют в ближайшем будущем. В сознании своём он знает, как переделать весь человеческий мир, как надо любить, ненавидеть, дружить, сохра­нять здоровье, работать, творить и тому подобное. Но в жизни у него или всё, или частично происходит совсем не так.  Он знает в то же время, что ему недостаёт воли, желания, упорства. Это-то знание возможно­стей, того, как надо бы было поступать и делать, и отражается в созна­нии человека, запечатлевается в виде идеалов, которые на самом деле показывают нам ещё и нашу практическую слабость, безволие, не­способность реализоваться в полном объёме и подталкивает нас на об­ман и фанфаронство.

Не имеющиеся у каждого человека идеалы непосредственно под­талкивают нас к свершению великих дел, к преодолению прозы жизни, а СУЩЕСТВЕННЫЙ ЗАПАС ЖИЗНЕННЫХ СИЛ, заложенный природой и историей в каждого индивида, продуцирует в сознании его представле­ния о прекрасном, лучшем, сильнейшем, правильном, справедливом, до­бром и т. п. идеальном явлении или процессе. Идеалы представляют со­бой что-то подобное проводникам жизненной энергии. Через них она приобретает практическую возможность реализации.

Нам только кажется, что мы осуществляем свои идеалы. В дей­ствительности мы реализуем собственные жизненные потенции. Это подтверждается и тем фактом, что сами идеалы человека всегда опре­деляются мощью человека (физической, психической, интеллектуаль­ной). Хотя нужно всегда видеть и обратное влияние идеалов на жизнен­ную энергию человека.

Каков же смысл в работе нашего сознания, которое непрерывно рисует нам образы идеальной карьеры, жизни, женщины, мужчины, пра­вителя, общества и так далее? Создаётся впечатление, что нашему со­знанию недостаточно отражать реальные процессы, вести нас по правде жизни. Человеку недостаточно знания о мире, ему нужно обязательно на основе этого знания построить в своей голове идеальный универсум, су­щественно отличающийся от реального, ему надо раздвоить действи­тельность на существующую вне нас и идеальную, на являющуюся и умопостигаемую.

Полагаем, что смысла в этом нет никакого, как нет его в появле­нии и развитии жизни на Земле, в росте травы и гниении бревна.  Воз­никший однажды разум функционирует и развивается в епго носителе так, что последний с неизбежностью получает информацию не только о реальной действительности, но и о результатах автономной работы самого разума.

Хотим ещё добавить, что речь идёт не о том, что каждой вещи в нашем сознании соответствует её образ, а о том, что этот образ неточен, существенно ОТЛИЧАЕТСЯ от воспринимаемых вещи, процесса, отно­шения. Отличается не тем, что он (образ) — это копия, а тем, что это не­полная, неточная, обманчивая копия.

Это отличие вещи и образа её в наших головах Платон возводил в противоположность, а Э.Кассирер в двадцатом веке полагал это проти­воречие столь существенным, что устранение противоположности между вещью и образом равнозначно устранению самой философии. Размыш­ляя об этой проблеме, Кассирер пишет следующее: «Платоновская кар­тина мира отмечена резким разделением двух сфер бытия — чувствен­ной и умопостигаемой, области явлений и области идей. Обе реальности - «зримая» и «незримая» - находятся в разных измерениях и потому не­сравнимы между собой. Можно сказать, что каждая из них — прямая противоположность другой — предикаты, приписываемые одной реаль­ности, отрицаются для другой...» и далее Кассирер пишет: «Всякая фи­лософия, как теоретическая, так и практическая, как диалектика, так и этика заключается в знании этой противоположности;  пытаться упразднить её или каким-либо образом примирить — значило бы упразднить и саму философию. Тот, кто отрицает эту двойственность, тем самым уничтожает предпосылки самого познания — он разрушает смысл и значение всякого суждения и тем самым — и возможность любого научного «рассуждения»(50,с.21).

И ещё Кассирер: «Явление и идея, мир феноменов и мир ноуме­нов могут быть связаны между собой в мысли, один может и должен быть соизмерен с другим, но они никогда не могут выступать в каком-ли­бо «смешении», сущность и природа одного из них никогда не может претвориться в природу и сущность другого таким образом, чтобы между ними появилось нечто вроде общей им границы, в пределах которой они сливались между собой. Разделение этих двух реальностей непреодоли­мо»(50,с.21-22).

По этому поводу заметим только, что такое резкое разделение мира вещей и ощущений, с одной стороны, и мира образов и идей — с другой, кроме всего прочего, с неизбежностью ведёт нас к признанию не­точности знания (ошибочности) об окружающей реальности (в том числе и о других людях и их сообществах), ибо различия между феноменом и ноуменом в конечном счёте сводится лишь к одному — степени неточно­сти отражения одного в другом. Следовательно, мы вынуждены призна­вать призрачность самого знания, то есть ложность всех его построений, ибо очевидно, что на неточном знании действительности невозможно по­строить точное знание в трансцендентной сфере.

Конечно, берёза и её образ в сознании человека не одно и то же. Познание состоит в усилии по превращению образа в точную идеальную копию предмета со всеми его признаками и свойствами, кроме матери­альности. Пока нет полного совпадения между предметом и его копией в сознании, мы пользуемся в практическом поведении тем приблизитель­ным, неполным образом предмета или явления, каковой уже имеется у нас. Это нас в одних ситуациях удовлетворяет, а в других — нет. Наше знание неточно, приблизительно, но жить с опорой на него можно. А раз можно жить, то и нечего беспокоиться.

Однако беспокоиться-то есть о чём. Наше сознание не только по­могает приспособлению к обстоятельствам, но и, оперируя неполными данными, подталкивает человека к опасной деятельности, например, производству опия из мака, клона человека из клетки, смертельного ору­жия из атомного ядра, ГМО из природного зерна и т. п. То есть само расширяющееся и углубляющееся знание открывает в действительности такие вещи и явления, последствия открытия которых оно не в состоя­нии разглядеть в момент самого открытия. Неполное, приблизительное знание объективно превращается в угрозу. Ещё опаснее ситуация, когда люди на основе ошибочных представлений о социальной жизни и инди­видах начинают в сознании формировать образ идеального устройства общества и на основе последнего переделывать реально существующую общественную жизнь. Разумеется,  знание о динамическом процессе ни­когда не может быть абсолютно точным и исчерпывающим, и тем не ме­нее политики, например, постоянно выдают своё знание о социальной действительности на таковое (абсолютное). Они поднимают массы на осуществление своих сомнительных с точки зрения разума проектов, кладут на алтарь идеи многотысячные жертвы и потом с удивлением констатируют, что они хотели лучше, а получилось как всегда.

В действительной повседневной жизни обычно бывает так: к нам приходит незнакомый человек, в нашем сознании отражается достаточно точно его внешний облик, но одновременно всплывает образ идеального человека той или иной профессии, тех или  иных качеств — учёного, слесаря, артиста, агронома, врача и так далее. И когда этот человек на­чал взаимодействовать с нами (говорить, лечить, помогать или мешать что-то делать), наше сознание констатирует, что он не соответствует или недостаточно соответствует идеальному образу, мы фиксируем разницу между реальным человеком-деятелем и нашем представлением о таком человеке.  Эта разница между субъектом и образом его запутывает нас, не позволяет нам воспринимать людей и мир такими, каковы они есть на самом деле, и, следовательно, постоянно обрекает нас на ошибки и разочарования.

Мы не можем сказать с точностью, подчеркнём ещё раз, какой смысл в подобной деятельности сознания кроме того, что эта деятель­ность позволяет человеку адаптироваться к переменам, но следствия су­ществования в головах людей идеалов достаточно очевидны и в высшей степени значительны. Они проявляются как вечное недовольство собой и почти всем имеющимся, как наличие желания обладать бесконечно многим и переделывать себя и мир, как желание заниматься творче­ством, как неугасимое стремление превосходить других. Короче говоря, идеалы в головах людей являются проводниками их жизненной энергии, как бы дают импульс именно человеческой жизни и, следовательно, поднимают человека над животным миром как другое существо, а именно: разочарованное, недовольное всем и вся, вечно обновляющееся существо и постоянно стремящееся преодолеть указанное состояние.

Этот разочарованный человек тысячами нитей связан с сотнями других таких же людей, каждый из которых никогда не раскрывает всей совокупности собственных идеалов перед другими людьми. Обманы­ваясь сам, он постоянно обманывает других, а все они вместе ткут из ни­тей лжи огромный человеческий мир, в котором почти нет места правде, точнее, в который правда всё же врывается, но только в критические, угрожающие моменты — в моменты природных катаклизмов, эпидемий, войн и революций. В эти моменты правда жизни ломает идеалы в голо­вах людей, показывает, какие они (люди) есть на самом деле и что для них в действительности является истинной ценностью. Правда прорыва­ется также и в межличностные отношения, но снова только в критиче­ские моменты этих отношений, то есть тогда, когда человек бывает выну­жден сказать правду в лицо другому. Это открытие правды сопровожда­ется или стрессами, или эмоциональными подъёмами (объяснения влю­блённых, ярость ссоры).

Наш дом, нашу жену, наших детей мы видим и знаем вроди бы та­кими, каковы они есть. И тем не менее мы всегда хотим, чтобы они были другими, лучшими людьми. Говорят, что это желание естественно. Но это означает одновременно, что в нашей голове имеются идеальные образы другого дома, другой жены и других детей. Мы живём с этими идеалами точно так, как наши родные живут с идеалами лучшего мужа и отца. И все мы фактически живём в неправде, в недовольстве жизнью и самими собой. Разумеется, степень недовольства у разных людей различная, но она всегда есть, вернее, она всегда появляется.

Прекратить подобное блуждание среди химер и лжи сознания можно, вероятно, только при условии познания объективной правды су­ществования, истинного соотношения правды природы и субъективного мира человеческой головы. Для этого каждому из нас необходимо или проснуться, просветлиться, соединиться с истиной, к чему настойчиво зовут буддисты, или смириться с грешным земным бытием и надеяться лишь на загробную жизнь по правде, или, наконец, всем вместе мобили­зовать все способности разума на создание такого интеллектуального орудия, которое бы отбросило все человеческие фантазии и идеалы как бесполезные, неточные и оперировало бы только несомненными факта­ми материального бытия. Однако любой из указанных путей угрожает всем нам и каждому в отдельности неопределёнными последствиями. Потому пока ясно только, что человечество живёт во лжи и заблуждении и это есть его именно человеческая жизнь.

Таким образом, мы видим, что многовековые познавательные уси­лия лучших представителей человечества привели людей к убеждению, что окружающий мир и отношения между людьми отражаются нашим со­знанием по крайней мере неточно, обманчиво, а знания наши о мире увеличиваются преимущественно в одном направлении — в плане всё лучшего понимания малости, ничтожности самого знания об окружающей реальности, в том числе и о человеке.

Попутно заметим, что если человек добьётся полного совпадения между вещью и её идеальной копией в сознании (полного знания), эта ситуация будет свидетельствовать о появлении «общей границы» между ними и, следовательно, об исчезновении философии как и любой другой познавательной деятельности. Не будет ли это действительно концом биологического вида homo sapiens?

Что же касается ничтожности знания, то по этому поводу сошлём­ся на известнейшего немецкого философа ХХ века Карла Ясперса, про­возгласившего даже «подлинное незнание» целью всего нашего позна­ния. Он пишет: «Удивление перед тайной... является само по себе пло­дотворным актом познания, источником дальнейшего исследования и, быть может, целью всего нашего познания, а именно — посредством не­большого знания достигнуть подлинного незнания, вместо того чтобы позволить бытию исчезнуть в абсолютизации замкнутого в себе предме­та познания»(8,с.48).

Разумеется, для большинства практичных людей, тех, кто не под­нялся до философского осмысления собственной жизни, утверждение, что они знают очень мало, а то, что знают, - это главным образом заблу­ждения, такое утверждение звучит шокирующе. Они даже слышали о ка­ком-то древнем чудаке, заявившем, что он знает лишь то, что ничего не знает.  Обыватель только улыбнётся в отношении подобного заявле­ния, будучи твёрдо уверенным, что это не что иное, как красное словцо, на которое горазды были мудрецы далёкого прошлого.  Он-то, обыва­тель, об этой сегодняшней жизни знает давно уже всё или почти всё, его  на мякине не проведёшь.

Разве он не твёрдо знает, что до его рабочего места нужно доби­раться 40 минут, разве он не знает расписания движения автобусов? Разве ему не известно, что у года четыре времени, что за днём следует ночь, что у него пять пальцев на руке и лысеющая голова? Разве он не знает, что вокруг него растут деревья и кусты, стоят дома и заводы, в небе мерцают звёзды и летают самолёты, что у него есть жена и дети, а родители его умерли в таком-то году, что сосед изменяет жене, что все люди воры, а начальники пройдохи? Он к тому же учился, умеет писать и считать, читать книги и справочную литературу, выращивать помидоры и картофель и т. п. и т. д. Короче говоря, он живёт в хорошо известном ему мире, он знает надежды и чаяния окружающих его людей, он знает, чего хочет сам и чего добивается, он знает вообще всё, что ему необходимо, чтобы устроить прилично свою жизнь, он кроме всего прочего имеет твёрдые убеждения.

И вдруг такому человеку говорят, что он ничего не знает, а вся его жизнь — это сплошные заблуждения и обман. Ясно, что на подобные заявления можно реагировать только саркастической усмешкой, пола­гая, что утверждающим такие вещи «умникам» место только в психушке.

Мы понимаем и соглашаемся, что человеку обыкновенному, то есть такому, который поглощён конкретными делами сегодняшнего дня и  строительством для себя материального фундамента надёжного буду­щего,  человеку практичному, рациональному, хваткому и предприимчи­вому не до копания в своём сознании, не до сомнений относительно основ его жизни и уж тем более не до витаний в высоких сферах аб­страктных рассуждений о добре, зле, смысле, собственном предназначе­нии, конечности жизни, бесконечности бытия и т. п. «ненужных» в прак­тической жизни вещах и процессах,, которые принято называть филосо­фией.

Простой человек уверен, что он мыслит здраво и разумно, что он отлично знает жизнь, что его на мякине не проведёшь, и он никогда не будет напрягаться относительно бесполезных абстрактных размышле­ний, впадать в маниловщину, заниматься никому не нужной философи­ей.

Совершенно очевидно, что он примет в штыки утверждения о том, что он живёт в обмане и заблуждении, что его здравый смысл почти ни­чего не имеет общего с истиной, что его знания ничтожно малы, а убе­ждения построены на песке.

Несмотря на подобный настрой большинства граждан, нужно всё-таки считаться с неоспоримым фактом, что философия существует уже не одну тысячу лет. И было бы неплохо уяснить причины её такого дол­голетия, её многовекового стремления познать основы бытия. Во всяком случае очевидно, что всё исчерпавшее себя в жизни человечества, всё ненужное и бесполезное для конкретного времени уходит обычно в Лету. Философия же живёт и здравствует, хотя и подвергается часто нападкам со стороны «практичных» людей. Следовательно, у неё имеется какое-то основание, скрытое в жизнедеятельности не только мыслителей, но и «деловых» людей, следовательно, она является результатом каких-то процессов, происходящих в недрах всего человечества и в жизни каждо­го отдельного человека.

Таким образом, не имея точного знания о реальной действитель­ности, отдаваясь во власть иллюзий и ожиданий идеального будущего, возводя фантомы сознания в более ценные вещи в сравнении с реаль­ностью, человек фактически теряет саму реальность, перестаёт её ин­тересоваться, довольствуясь приблизительным знанием о ней.

Действительность своими насильственными и неожиданными действиями напоминает человеку о себе как об истине. Но этим самым она раздражает человека, а не учит и не обуздывает его. Мир потерялся, спрятался за ноуменами, фантазиями, иллюзиями, идеалами сознания.  Факт его (мира) существования уже даже малоинтересен для большинства. Главное есть Я, мои желания, моя жизнь, моё будущее, мои идеалы, мой смысл, мой собственный внутренний мир.  («Появилос немало людей, -пишет В.А.Кутырев, - для которых информационно-компьютерная среда значимее вещьно-событийной, ибо большую часть времени они проводят в ней, не нуждаясь в предметных прототипах...Его (человека) тело находится в одном мире, а дух, психика, даже функцио­нальные отправления — в другом. Какой мир в таком случае следует признать действительным, истинным — собственно человеческим?»(40,с.70).) Реальность же лишь опускает человека в про­зу жизни, напоминает ему о его сущности, а он (человек) ничего этого не хочет ни замечать, ни тем более обдумывать и понимать. Человек — бесконечное существо, и эта его бесконечность проявляется, во-первых, в бесконечности, незавершённости знаний, а во-вторых, в способности человека вырабатывать в себе и нести через всю свою собственную жизнь идеальные представления обо всём и вся. Всей своей незавер­шённой сущностью человек противится восприятия и принятию конечной стороны бесконечной действительности, и тем самым он фактически отворачивается от действительности, она для него преимущественно не существует как его собственная часть, а потому и не существует вроде бы совсем. Реальный мир воспринимается индивидом как чужой и опас­ный, он не выдерживает сравнения с миром иллюзий, фантазий и мечты. Он, разумеется, есть в наличии, этот реальный мир, он существует как факт, но его неприглядность, жестокость, косность, глупость, скука, про­заичность так непривлекательны, так разочаровывающи, что от него хо­чется бежать в мир выдуманных честных, добрых и красивых людей, в мир душевного покоя, возвышенных целей и чувств, в объятия мира ил­люзий.

Философское знание


Иногда у отдельного обывателя случается такое чудо, что он вдруг останавливается среди суеты каждодневного однообразия и спрашивает себя: куда я бегу, что я такое, чего я хочу и могу, имеется ли у меня како­е-либо качество, за которое люди могут меня полюбить или хотя бы на­чать уважать, делаю ли я и узнаю ли что-либо только по собственному убеждению и решению, добился ли я того, чего хотел, какой смысл в моём существовании и т. п.?

Как только человек начинает задавать себе подобные вопросы, он объективно превращается в философа. Известно, что, когда профессио­нальный философ анализирует какое-либо явление или процесс, он в силу требований жанра обязан рассмотреть явление или процесс все­сторонне, то есть обнаружить все его (явления, процесса) связи, истоки происхождения (гносеология), особенности и закономерности функцио­нирования (онтология), увидеть его включённость во всеобщее, его уни­кальность и т. п.

Итоги такого тщательного рассмотрения вещей и явлений профес­сионал в области философии предлагает остальным людям как научное достижение, как новый взгляд на нечто. Такой нелёгкий, кропотливый и, несомненно, полезный труд тем не менее не воспринимается подавляю­щим большинством населения, оценивается же по заслугам исключи­тельно такими же профессионалами, приобретая неизбежно узкокасто­вую ценность, и выглядит чаще всего в глазах большинства (обыва­телей) как минимум бесполезным занятием. А обусловленное тщательностью анализа неизбежное многословие, да ещё и специаль­ная терминология делает подобные философские труды тёмными, неу­добоваримыми и порой даже отталкивающими.

По этим причинам большинству населения философия кажется или чем-то непостижимым, сухим и очень высоким, или же просто умни­чанием по поводу никому не интересных общих проблем совершенно не­конкретного содержания, то есть бесполезным делом, пустой болтовнёй.

Между тем философия, как способ восприятия и понимания мира в целом и каждой его части, законов и закономерностей бытия и функцио­нирования каждого отдельного процесса во взаимосвязи с це­лым, места и роли человека в этом мире, существует как факт, является насущной потребностью любого даже так называемого профана. По­следний зачастую осознанно или бессознателльно использует филосо­фию. Ибо философия  точно такое же поле размышлений, как и обыден­ные и привычные вещи — еда, питьё, дом, работа, секс, все мыслимые и немыслимые удовольствия и угрозы. Потому любой нормальный чело­век всегда является в какой-то степени философом Философия, например, дворника или слесаря для них так же дорога и важна, как и система вз­глядов или парадигма для профессионального доктора философии.

Профан часто философствует, не замечая этого, точно так же, как он не замечает особенностей своего голоса, не видит себя со стороны, не обращает внимания на то, что он на 90% состоит из воды и  т. п. Про­фан философствует не потому, что есть философия, а потому, что он че­ловек, и раз уж он таковой, то это философствование и есть одно из про­явлений его именно человеческой сущности вне зависимости от того, есть профессиональные философы или их нет. Это происходит точно так же, как человек складывает или вычитает числа, говорит, поёт, живёт независимо от того, имеются или нет профессиональные математики, филологи, музыканты и медики.

Человек не может изгнать философию из своей жизни. Ведь когда он занят скучной повседневной рутинной производственной или домаш­ней работой, у которой нет конца, разве он не спрашивает себя постоян­но о своём предназначении, разве у него не рождается мысли о другой жизни, разве он не поднимается стихийно до чисто философской проблемы смысла бытия?

Когда человека обманывают, обзывают, обворовывают, разве он не чувствует себя униженным, оскорблённым и не задаёт себе вопрос о том, как бы он хотел, чтобы с ним обходились люди?  Разве он не подни­мается в этом случае до философских проблем должного, добра и зла, то есть до такой философской дисциплины как этика?

Когда уходит в другой мир кто-либо из близких родственников, кол­лег или друзей, разве, хотя бы во время похорон, каждый из нас не ощу­щает временности нашего пребывания на Земле? Разве человек не за­даёт себе в этом случае философского вопроса о том, зачем и как он живёт сейчас, не является ли его жизнь бессмысленной суетой, а эмоцио­нальные всплески чрезмерными и необязательными?  «Едва ли люди стали бы философствовать, если бы не было смерти», говорил Шопенгауэр (51,с.556).

Когда человек узнаёт о космическом пространстве и времени, о световых годах и о том, что Земле примерно 4,5-5 миллиардов лет, разве он не ощущает ничтожности продолжительности своей жизни и жизни че­ловечества? И потому разве он не начинает думать о своей незначитель­ности и тщетности многих человеческих целей и идеалов?

Нетрудно продолжать множить примеры неизбежного обращения обычного человека к философским проблемам. И если философы до сих пор присваивали себе философскую проблематику, делали её ана­лиз собственной высокой профессией, недоступной для подавляющего большинства населения, то нам представляется, что сейчас уже настало время несколько другой философии, то есть философии как обязатель­ного и всеобщего направления работы ума, ищущего начала и основы Всего, заставляющей человека пристально взглянуть на самого себя и возникающей поголовно у всех граждан в определённых обстоятель­ствах. Мы бы назвали её жизненной философией. Философией, до кото­рой поднимается сознательно или бессознательно каждый человек, но которую он полностью ОСОЗНАЁТ и уже осмысленно делает предметом собственной интеллектуальной деятельности, точно таким же предме­том, как размышления об обеспечении материальных условий благопо­лучного бытия, сексе, семье, детях и многих других важных ве­щах повседневной материальной жизни.

Задача профессионального философа в наше время должна, ве­роятно, существенно трансформироваться. Она должна состоять не только в том, чтобы понимать и объяснять, откуда взялись и каковы Мир и Человек, в чём смысл и суть их существования, каковы они есть на самом деле и по каким законам и нормам они функционируют, а его (фи­лософа) задача, скорее, сводится к пробуждению в каждом современни­ке философского подхода к обычным и существенным явлениям повсед­невной жизни, к превращению стихийного философа в сознательного, к побуждению «практичного» человека отказаться от тотальной расчётли­вости и стремления лишь к собственной материальной сиюминутной пользе, ибо в конечном счёте ведь нам трудно судить в каждый данный момент о пользе как таковой, трудно отличить её от вреда, и человек не имеет права думать только о себе, находясь среди людей. Задача фило­софа — неустанно напоминать каждому человеку о его основной челове­ческой функции, о том, что он мыслящий с безграничными воз­можностями субъект, единственный и неповторимый, что он живёт среди людей, а жизнь каждого гражданина Земли и всего человечества хрупка и конечна. Философ обязан показывать, что в море лжи, эгоизма, стяжа­тельства, зависти и вражды не могут окончательно утонуть добро, честь, справедливость, правда и сочувствие, что способность к познаванию и накопленные знания не должны превращать большинство человечества в марионетку, а призвана содействовать возвышению человека и сохра­нению его как homo sapiens,  как творческой личности.

Философу необходимо повернуться лицом к массам, научиться разговаривать с большинством, находить с ним общий язык, стать понят­ным для всех и через это поднимать массу до собственного интеллекту­ального уровня.

Как благодаря филологу индивид может только улучшить свою речь, а не научиться говорить вообще, точно так же благодаря философу простой человек должен и может постичь, что он способен философски мыслить, что философия его подстерегает везде и всюду, что он в ней находится как рыба в воде, что без неё он не человек в полном смысле этого слова.

Философия может стать не кастовым, а общечеловеческим достоя­нием. Потому дело философов — не только познавать истину, но и распространять её. Иначе человечество рискует потерять достигнутое в знании.

Мэнли П.Холл пишет: «Вопреки геоцентризму, в человеческом уме есть нечто такое, что устремляется к философии и не просто к фило­софским канонам, а к философии в самом широком и полном смысле»(15,с.785). А.Д.Гудинг и Д.Леннокс в упоминавшемся уже нами труде «Мировоззрение» замечают: «Некоторым людям кажется, что фи­лософия — это нечто недоступное для обычного человека. Однако уже тот человек, который всерьёз взялся разбираться, истинно ли какое-то высказывание, проявляет навыки философского мышления. Известный философ Энтони Кенни пишет: «Философия чрезвычайно увлекательна, потому что она шире любой другой дисциплины, исследующей фундаментальные понятия, которые пронизывают всё наше мышление и рассуждения на любую тему. Более того, философствовать можно, не получив специального образования или каких-либо методических указаний; философией может заниматься любой, кто готов серьёзно думать и следовать определённой логике в своих размышлениях» (27,с.26).От себя заметим, что если бы профессиональный философ ставил перед собой сверхзадачу: заставить КАЖДОГО гражданина «серьёзно думать», вероятно, в этом случае действительно появилась бы другая философия и другие философы, а может быть, это обстоятельство существенно изменило бы жизнь человечества в целом.




             .











Парадокс познания


Я философию постиг,
Я стал юристом, стал врачом...
Увы! С усердьем и трудом
И в богословье я проник, -
И не умней я стал, в конце концов,
Чем прежде был...Глупец я из глупцов!
                Гёте «Фауст»

Следует помнить и о том, что дело философа также показывать и ограниченность, малость человеческого знания, его зыбкость и ненадёж­ность, его неадекватность реальности, его способность вводить людей в заблуждение, его, наконец, действительную опасность для судьбы чело­вечества.

Потому поднявшийся до философских размышлений человек с необходимостью замечает, что он сам и окружающий его мир во многом не такие, какими он их воспринимал накануне. Он вдруг уясняет для себя, что окружающий его мир огромен, у него нет ни начала, ни конца во времени и пространстве, и то, что он знает о нём настолько мало, что, по сути, почти не отличается от нуля. Нельзя не согласиться с Б.Паска­лем, писавшим: «Изменчивая видимость будет всегда вводить в обман наш разум, конечное ни в чём не найдёт прочной опоры меж двух беско­нечностей, окружающих его, но недоступных его пониманию»(13,с.167).

Парадокс познания, с одной стороны, как раз и состоит в том, что «серьёзные размышления», на которые подталкивает население фило­соф, открывают для него не только относительную малость познанного, но и огромность, всеохватность неузнанного, зыбкость видимого и «ясно­го». В итоге серьёзные размышления открывают нам главным образом несерьёзность человеческого мышления и бытия, всю глубину наших за­блуждений и предрассудков, заоблачную высоту и бескрайность нашего самомнения. Всё, к чему способны привести серьёзные размышления, - это к уяснению человеческой слабости и глупости. Но это всё же важнее, чем думать о себе лучше того, что есть на самом деле, то есть занимать­ся самообманом.

Приведём по этому поводу ещё одну мысль К.Ясперса: «...процесс развития мира, не соответствующий в своём реальном ничьему жела­нию, становится сомнительным по своему смыслу, в настоящее время возникло специфическое ОЩУЩЕНИЕ БЕСПОМОЩНОСТИ... гордость нынешнего универсального постижения и высокомерная увеоенность в том, что человек в качестве господина мире может по своей воле сде­лать его устройство по истине наилучшим, превращаются на всех открывающихся границах в сознание подавляющей беспомощности»(8,с.289).

А российский учёный В.С.Стёпин, размышляя об этапах развития науки и рационального знания как такового, пришёл к заключению, что к настоящему времени изменился объект научного анализа. Он пишет: «Объектами современных междисциплинарных исследований всё чаще становятся уникальные системы, характеризующиеся открытостью и саморазвитием. Такого типа объекты постепенно начинают определять и характер предметных областей основных фундаментальных наук, детер­минируя облик современной, постклассической науки.
Исторически развивающиеся системы представляют собой более сложный тип объекта, даже по сравнению с саморегулирующимися си­стемами... Исторически развивающаяся система формирует с течением времени всё новые уровни своей организации, причём возникновение каждого нового уровня оказывает воздействие на ранее сформировав­шиеся, меняя связи и композицию их элементов»(52,с.161-162).

Что же такое открытая и саморазвивающаяся система? Стёпин её описывает, и это описание фактически показывает нам совершенно не то, что старается разъяснить автор. Из его пояснений мы можем понять, что открытая историческая система — это система, о которой люди не в состоянии сказать, ни в каком направлении она развивается, ни почему она выбирает то или иное направление этого развития, ни какие этапы  организованности она будет проходить, ни с чего она началась и чем кончится. Таковы, например, следующие системы: биосфера, Метагалак­тика, Земля, общество, человек и некоторые другие.

В итоге мы оказываемся в ситуации, когда, кичась своими дости­жениями в области познания, люди в действительности, повторимся, приблизились вплотную не к знанию, а к незнанию. Мы оказались в со­стоянии беспомощности перед огромностью и бесконечностью перемен в системах объективного мира. Мы со всем нашим мощным исследова­тельским аппаратом и новейшими методами познания можем увидеть лишь то, что видим. А эта видимость говорит нам, что мир в своём раз­витии и изменении недосягаем человеческому уму, а если и досягаем, то лишь в ничтожно малом объёме. Цикл как бы завершается от древнегре­ческого спекулятивного убеждения, что человек знает лишь то, что ниче­го не знает, к доказываемому ещё в эпоху возрождения Н.Кузанским те­зису о «знающем незнании» и от них — к современному фундаменталь­но обоснованному заключению, что мы действительно почти ничего не знаем, ибо мир состоит главным образом из открытых (незавершённых) исторических систем, развивающихся хаотически.

Правда, сегодняшнее наше бессилие в попытках понять, объяс­нить и освоить объективную реальность учёные скрывают за довольно красивым принципом неопределённости или ВЕРОЯТНОСТИ. Согласно этой точке зрения, которую развили И.Пригожин и И.Стингерс, мир состо­ит из хаоса и неравновесных систем (таковой является и человек тоже). Каждая система меняется (развивается), в ней происходят «события» (новое), но в каком направлении меняется система, почему появляется именно это событие, мы сказать не можем, потому что каждая система содержит в себе пучок вероятностных состояний. Пригожин и Стингерс пишут: «С нашей точки зрения, события являются следствием неустойчивостей хаоса»(18,с.11).  И ещё: «В нашей же формулировке законов природы последние относятся к вероятностям» (18,с.12). Причинные связи существуют, но лишь только как частный случай вероятностного развития. Мир нужно описывать теперь с помощью понятий хаоса, вероятности и времени. Вселенная состоит из неравновесных открытых систем. Такова позиция Пригожина и Стингерс. Правда,  не этим учёным принадлежит заслуга в открытии хаоса, но они чётко уловили значение его для понимания тенденций развития Мира.  Введение же понятия «хаос» вынуждает нас встать на точку зрения физиков, утверждающих, что в состоянии равновесности малейшая из бесконечного количества причин может вывести систему на любую (непредсказуемую) траекторию развития.

С нашей точки зрения, данный подход свидетельствует, с одной стороны, о значительном продвижении в научном познании действитель­ности, а с другой — о том, что это познание зашло в тупик, что знание вынуждено отступать под напором огромного таинственного внешнего Мира, в раскрытии тайн которого человечество устало ошибаться. В под­тверждение существования очередного научного заблуждения Пригожин и Стингерс приводят мысль Джеймса Лайтхилла, высказанную им ещё в 1986 году: «Мы все глубоко сознаём сегодня, что энтузиазм наших пред­шественников по поводу великолепных достижений ньютоновской меха­ники побудил их к обобщениям в этой области предсказуемости, в кото­рые до 1960 г. мы все охотно верили, но которые, как мы теперь по­нимаем, были ложными. Нас не покидает коллективное желание при­знать свою вину за то, что мы вводили в заблуждение широкие круги об­разованных людей, распространяя идеи о детерминизме систем, удовле­творяющих законам движения Ньютона, -идеи, которые, как выяснилось после 1960 г., оказались неправильными» (18,с.97).

Итак, если мы не можем точно предсказать траекторию развития системы, то своё бессилие в этом случае мы объявляем достижением в понимании собственного незнания того, куда движется система. Это не­знание мы оправдываем открытием неравновесности (незавершённости) системы, вероятности её развития в почти любом направлении. Теперь учёные не говорят, что они не знают, а утверждают, наоборот, что достиг­ли знания о незнании (вероятности) стоения и изменения кварка, атома, электрона, тёмной материи, Космоса, человека, общества как открытых систем с вероятностными перспективами развития. И если весь мир — это хаотичный набор открытых (неравновесных) и в неизвестном направ­лении развивающихся систем, а сам по себе мир — это такая же систе­ма, то нам остаётся только признать, что мы совершенно бессильны узнать и уверенно предсказать направление развития этого мира. Из та­кого посыла с необходимостью следует вывод о том, что мы НЕ ЗНАЕМ реальную действительность. А ведь то, что мы не знаем, о чём мы ниче­го толком сказать не можем, - это для человека в одинаковой степени су­ществует и не существует, всё это — область предположений, сомнений, гипотез, догадок, то есть сфера нереального, иллюзорного, фантастич­ного.

Одной из таких непознанных систем, как мы уже неоднократно от­мечали, является и человек. Вот как российский учёный П.С.Гуревич ха­рактеризует эту систему: «Мы можем, по-видимому, указать на одно по­истине уникальное свойство человека: открытость, незавершённость его как создания... Идея человеческой природы как незавершённой возмож­ности, проявляющейся в бесконечных вариациях необычного, специфи­ческого бытия, жизни как приключения саморазвития, в ходе которого не­совершенство оказывается благодатным свойством, изъян превращает­ся в достоинство, а несомненное благо оборачивается злом, - таков, на наш взгляд, возможный подход к осмыслению проблемы уникальности человека»(54,с.280).

Вот так наше сознание может объявить свою неспособность к по­знанию человека как открытой системы «благодатным свойством» или «достоинством», а отсутствие метода - «возможным подходом» к анали­зу объекта. Хотя в принципе мы согласны с Гуревичем, что человек — это открытая к бесконечным переменам система, точно такая же, как например Космос, и что положительные и отрицательные качества его могут и даже порой меняются местами. Однако из того, что мы будем рассматривать жизнь человека «как приключение саморазвития», ещё не следует, что можно уже отказываться от уяснения сущности человека или объявлять таковой его непознаваемость. Ведь нас интересует, что из себя по существу представляет человек сейчас, в настоящее время, чем он отличается от любой другой живой души в наших условиях.

Обычный человек видит, что все или почти все научные теории одних учёных, объясняющие происхождение и суть внешнего мира, яв­ляются лишь всего-навсего гипотезами, ибо они постоянно опровергают­ся другими учёными. Он замечает, что сами эти учёные называются учё­ными не потому, что постигли многое, а лишь по той причине, что умеют задавать всё новые и новые вопросы обо всём, что уже известно, превращать тем самым твёрдое знание в сомнительное, известное в неизвестное, ясное в загадочное. Обыватель замечает также, что каж­доео новое открытие учёных не столько проясняет картину мира, сколь­ко порождает новые вопросы об устройстве и сущности этого мира.

Вглядываясь же в самого себя, он вдруг устанавливает, что, как писал Аббаньяно: «Человек не всезнающ, не всемогущ, он должен про­являть постоянную осмотрительность относительно того, чем он выбира­ет быть и что он выбирает делать, чтобы не превратить свою разумность в заблуждение, а свою свободу — в рабство»(55,с.34-35). Задумавшийся обыватель замечает, что в подавляющем большинстве случаев его пове­дение определяется, с одной стороны, инстинктами, а с другой — внеш­ними силами. Инстинкт удовольствия определяет его отношения с пред­ставителями противоположного пола, с друзьями, родными и коллегами.  Реальные сиюминутные радости для него всегда важнее будущих и воз­можных.  Бессознательное главным образом управляет его поведением, и оно (поведение) в этом смысле мало чем отличается от поведения пчёл, муравьёв, обезьян и других стадных насекомых и животных.

Такой человек со всей ясностью и удивлением установит, что все его убеждения, представления, идеалы и мечты являются по преимуще­ству вообще не его собственными; а его знания, обеспечившие и обеспе­чивающие выживание вида homo sapiens,  совершенно не его личные знания  и не знания его близкого окружения, а достижения каких-то отдельных исторически далёких выдающихся мудрецов, мысли которых он осваивал в школе, вузе или самостоятельно.

Задумавшийся человек увидит, что, руководствуясь в своём пове­дении общими для людей и животных инстинктами, а также чужими зна­ниями, он совершенно теряет себя, вернее, не находит себя, проживая как бы чужую жизнь и испытывая не свои радости и огорчения. Он, по сути дела, как отдельная единица в человеческом мире не имеет почти или совсем никакого, кроме статистического, значения. В этих обстоя­тельствах загадкой является скорее вопрос, почему он считает себя во­обще человеком. Гурджиев пишет: «Согласно идеям Гурджиева, обыч­ный человек в действительности не  способен на малейшее самостоя­тельное действие или слово. Он полностью является результатом внеш­них влияний. Человек — преобразующая машина, род передающей си­ловой станции»(5,с.987).

Попутно напомним, что мы писали в книге «Россыпь мыслей о че­ловеке и бытии» о великом самомнении человека: «Почему мы решили считать себя знающими, т. е. понимающими и действующими сознатель­но? Почему мы считаем, что Природа через человека осознаёт себя? Не является ли всё это самомнением, самовозвеличиванием человека чело­веком?

То, что познаёт человек, вряд ли составляет миллиардную долю Имтины.  Скорее, это узенький мирок человека и межчеловеческих отно­шений, которых мы тоже до конца познать не в состоянии.

Так что же мы себя провозглашаем царями Природы?!  Её созна­нием? Мы только видим и слышим, осязаем, что живём в Космосе и на частице его — Земле. Мы только надеемся, что Солнце не погаснет при нашей жизни, или Земля не столкнётся с каким-то большим небесным телом, или на самой Земле не начнётся ядерная реакция.  Мы только на­деемся, что выживем и приспособимся, а мним, что познали многое и можем познать и сделать чуть ли не всё.

Мы живём не верой в Знание, а верой в Судьбу (Бога) и перепол­нены гордыней относительно своих способностей. Этот мир угрожает нам и давит на нас, нам его не познать,  ибо мы не можем познать даже друг друга, не в состоянии предсказать собственную судьбу, то есть не можем научиться управлять самими собой. А то, что познаём, уже само по себе не улучшает самочувствия людей, а преимущественно угрожает их человеческой жизни» (14, с.80-81).

Августин Блаженный писал: «Великая бездна сам человек, волосы его легче счесть, чем его чувства и движения его сердца» (51,с.238).

Итак, разум — это важный элемент биологической системы, нося­щей имя человек. Он, во-первых, обеспечил победу биологического вида homo sapiens над многочисленными и физически более сильными животными в исторической борьбе за выживание; во-вторых, позволил человеку приспособиться к меняющейся среде, к постоянным переме­нам в окружающем мире и в самом человеческом обществе; в-третьих, дал возможность конкретному человеку жить не только своим, а по большей части чужим умом, чужими знаниями и умениями, привычками и традициями, от чего он (разум) и носит имя не знание, а сознание; в-четвёртых, он же (разум) демонстрирует человеку свою собственную фантастичность, неточность, открытость, обманчивость, неспособность к самоограничению, самоуправлению вообще и как следствие всего этого — свою опасность для судеб человека и человечества; в-пятых,  разум подталкивает нас (или сам себя) к убеждению, что его надо принимать таким, каким он сложился за всю историю становления человека, с его (разума) способностью помогать человеку выживать и в то же время с умением вводить человека в заблуждение относительно самого себя и реальной действительности, признавать эту действительность не такой, какой она является человеку на любом историческом отрезке времени, по существу, ставить вопрос о нереальности реальности.

Это необычное, но естественное, с нашей точки зрения, перепле­тение полезного и опасного в феномене сознания, здравого и фантасти­ческого в нём уже само по себе является загадкой. Однако ещё более трудным остаётся ответ на вопрос о способности человека сохранить себя как человека под напором спонтанного развития не только внешне­го мира, но главным образом самого знания. Ведь, как мы уже говорили, углубляющееся и расширяющееся знание не только укрепляет позиции человечества на твёрдой почве познанной реальности, но и с всё большей очевидностью показывает людям их незнание этой реальности, их бессилие узнать её. Ситуация же неизвестности, непредсказуемости порождает в сознании людей защитную реакцию в виде представления о возможном, желанном, нужном им мире, о мире кажущемся, являющемся, который они не в состоянии полностью познать, но в который они способны в таком случае хотя бы верить. Эта вера успокаивает их и даёт возможность жить, то есть быть УВЕРЕННЫМИ в завтрашнем дне. Получается, что само точное знание парадоксальным образом подталкивает людей к вере, к иррациональному, к неуверенности в себе и к незнанию. Это и есть другая сторона парадокса познания.
Роковая роль знания


Человек, как это очевидно каждому, стремится к знанию, он хочет достоверно и исчерпывающе знать всё о себе и мире, в котором он живёт. В этом знании он видит опору и надежду на лучшую жизнь и на продолжение процесса улучшения этой жизни или, по крайней мере, на сохранение существующего образа жизни. Большинство людей отдаёт предпочтение (поклоняются) научному знанию, то есть подтверждающе­муся практикой (проверяемому) и подчиняющемуся принципам логики.

Между тем в окружающей человека действительности и в его соб­ственной жизни происходит очень много такого, что никакая самая точная наука объяснить в данное время не в состоянии. Например, мы не можем доказательно ответить на такие вопросы: имеются ли у Все­ленной начало и конец, почему человек появился на Земле именно в данное время, а не раньше или позднее? Никто не может разъяснить ин­дивиду почему он не может утолить свои желания, для чего он раздвоил мир на реальный и идеальный, почему его не понимают, почему он живёт главным образом будущим временем, почему он стремится пере­делать природу, а не соединиться с ней, по каким причинам он действует часто вопреки здравому смыслу и беспричинно и т. д. И т. п.

И тогда на выручку нам (людям) приходит, как уже говорилось, ВЕРА, которая успокаивает нас, даёт определённую надежду, позволяет жить в согласии с Миром.

Наука, как известно, признаёт только доказательность и ничего не хочет принимать на веру, потому она обычно нетерпима к вере. Она на­деется разрушить, развеять веру, оставив ей единственное прибежище — веру в саму науку и её способность всё объяснить и тем самым разру­шить всякую веру.

Пристальный взгляд в прошлое человечества показывает, что вся история интеллектуального развития его, по существу, сводится к исто­рии беспощадных и беспрерывных взаимных атак веры и науки. Этот процесс взаимной борьбы на уничтожение продолжается и поныне.

В наши дни мы можем прочитать у Д.Гудинга и Д.Леннокса в их книге «Мировоззрение» следующее резюме: «Наука...уничтожает осно­вания религии и этической системы, которую религия проповедует. А то, что от них остаётся, это всего-навсего предрассудки» (27,с.292). Несо­мненно, соглашаемся мы, точное научное знание всегда будет претендо­вать на искоренение иррационального в нас, то есть заблуждений, оши­бок, интуиции, сомнений. Веры, незнания. А поскольку знание через ин­тенсифицируещееся познание, как мы уже писали выше, превращается в обоснованное (доказанное) незнание, то человеческим в человеке, по логике вещей, с всё большей очевидностью остаются только заблужде­ния, ошибки, сомнения, интуиция, вера, незнание, обман, то есть всё то, что принято называть иррациональным в нас.

Как бы это ни казалось парадоксальным, но все усилия людей,  направленные на познание окружающей их действительности, при всей представляющейся продуктивности этих усилий, повторим ещё раз, на самом деле в конечном счёте лишь открывают человечеству его есте­ственную слабость, его неспособность познать до конца эту действи­тельность. Эта неспособность полного познания Мира оборачивается чаще всего страхом перед ним, перед его глубиной, необъятностью и не­предсказуемостью. Человек — это путешественник на утлой лодке в штормящем океане. Откуда и почему именно в это место океана пришёл ураган, почему он (ураган) так силён человек не в силах объяснить и по­нять. Он верил, что всё будет хорошо и ему остаётся только продолжать верить, что он спасётся.

И точно так же, как в самые отдалённые времена, сегодняшний человек с не меньшим энтузиазмом и надеждой вытесняет страх из соб­ственного сознания преимущественно или главным образом с помощью ВЕРЫ во что-то сверхсильное, нечеловеческое, судьбоносное, надмир­ное, и эта вера даёт человеку силы выживать в этом таинственном и угрожающем мире и даже чувствовать в нём некоторый комфорт.

Вера, а вслед за ней и надежда относятся учёными к человече­ским заблуждениями или, во всяком случае, к таким явлениям человече­ской жизни, которые лежат за пределами железной логики и детерминиз­ма, за пределами досягаемости естественных наук, то есть они пред­ставляют собой нечто носящее имя иррационального. Между тем, отстаи­вая свою ценность и необходимость, не отстаивают ли вера и на­дежда тем самым человека как такового, его свободу и его право на ошибки, заблуждения, фантазии и т. п.? Не являются ли в таком случае эти ошибки, заблуждения, фантазии естественными определяющими признаками человека, без которых он не существовал бы как человек?

В той же книге «Мировоззрение» авторы приводят точку зрения Моно. Они так излагают эту точку зрения: «На основе «молекулярной теории генетического кода» и её «научно обоснованных выводов» Моно считает возможным диагностировать современную «болезнь духа» как своего рода индивидуальную и коллективную шизофрению: мы живём в  обществе и мире, который сформировался под воздействием научного знания, тем не менее мы отчаянно цепляемся за ценности, основанные на религиозных верованиях и мифах, низвергнутых открытиями совре­менной науки»(27,с.299-300).

Автор данного высказывания ощущает, а может быть, и понимает, что сознание человека двойственно. Оно содержит в себе знание (узнан­ное) и сомнение, фантазию относительно непознанного.  К непознанному наукой человек приспосабливается с помощью веры, интуиции, наде­жды, то есть с помощью иррационального, всего того, что можно назы­вать с точки зрения рационалиста заблуждением. И он (Моно) надеется сокрушить заблуждение (неточное знание) посредством науки, называет его болезнью, думает, что это сокрушение или излечение уже происхо­дит, но никак не поймёт,  почему люди «отчаянно цепляются» за старые ненаучные ценности. А не свидетельствует ли эта ситуация о том, что люди цепляются скорее всего за человеческое в себе, они страшаться механицизма и детерминизма (знания), они интуитивно, а то и созна­тельно стараются сохранить своё именно человеческое лицо, то есть право оставаться ищущими, заблуждающимися, верящими, иррацио­нальными существами? Даже сознание их, нацеленное на поиски рацио­нального и как будто бы приобретённое людьми только для того, чтобы всё понять, упорядочить, объяснить и связать, это сознание является по большей части иррациональным. По словам Волкова и Поликарпова: «Глубинные процессы сознания не поддаются правилам аристотелев­ской логики, они принципиально некомпьютеризуемы, т. к. носят в большинстве случаев иррациональный характер»(38,с.449).

Стремления к выживанию, удовольствиям и признанию, помно­женные на естественное любопытство, являются предпосылками, направляющими деятельность человека на узнавание сути вещей, явле­ний, процессов и устойчивых связей между ними, то есть на установле­ние истины. «Истина — адекватное отражение объективной реальности познающим субъектом, воспроизводящее познаваемый предмет так, как он существует вне и независимо от сознания; объективное содержание человеческих ощущений, представлений, понятий, суждений, умозаклю­чений, теорий, проверенных общественной практикой. Истина есть бес­конечная связная последовательность, преемственность результатов по­знания, всесторонне, глубоко отражающего взаимодействующие, изме­няющиеся, противоречивые объекты»(55, с.345). Так утверждается в «Философской энциклопедии».

В переложении этого определения на более доступный язык исти­на — это наше подтверждённое практикой растущее знание о том, как устроен и функционирует мир и сознание человека. Следовательно, наше сознание наполнено и постоянно пополняется истинами. В то же время мы не можем утверждать, что кроме истин в сознании человека ничего нет, что наше сознание представляет собой что-то подобное жёсткому компьютерному диску, частично заполненному информацией, а частично ещё пустому.  Мозг человека может и действительно работает далеко не на всю свою мощь. Но сознание как таковое, как субъектив­ный образ объективного мира, как идеальное воспроизведение действи­тельности и как результат функционирования тела не может иметь пу­стот. Что же тогда, кроме истин, содержится в нём?  Мы полагаем, что в сознании наряду с истинами, как мы уже упомянули, содержатся не про­веренные практикой, неточные, приблизительные, фантастические представления о непознанных явлениях и процессах реальной действи­тельности. Такие представления принято называть заблуждениями или догадками.

Сознание человека так устроено, что оно воспринимает от окру­жающих людей наряду с установленными фактами и все имеющиеся за­блуждения и неверные, приблизительные представления. Оно к тому же вырабатывает подобные химерические представления и самостоятель­но. Сознания человека и общества — это целостные явления, в которых нет и не может быть пустот. Человек способен иметь пробелы в знании, но это обстоятельство вовсе не означает, что у него имеются какие-то лагуны в сознании. Точное знание человечества о некоем предмете или явлении в голове конкретного индивида может отсутствовать и чаще всего отсутствует в полном объёме, но в этом месте персонального со­знания не может зиять пустота, здесь находится целый букет выдумок, фантазий, заблуждений, предположений и догадок о данном предмете, явлении или процессе. Даже самая «пустая» голова отпетого бездельни­ка всегда полна верой, надеждой, предрассудками, фантастическими представлениями и сиюминутными проблемами. Так малознающие о России американцы представляют нас бородатыми, нечистыми в ушанках мужиками, а малознающие русские представляют жизнь амери­канцев как некий рай на земле, к которому нужно стремиться.

Фантазии, догадки, предположения всегда переполняют голову любого человека, будь он рядовым гражданином или гением. Мы уже от­мечали, что истин, установленных человечеством к сегодняшнему вре­мени, довольно мало, что они не существуют без человека и почти все они относятся к естественной, животной жизни homo sapiens и миру при­роды.

Люди уже уяснили для себя, что в окружающем их физическом мире происходят движение, формирование и распад систем, что почти у всякого явления имеется причина. И потому в этом мире очень мал про­стор для проявления случая. Во внешнем мире господствует неустрани­мая постоянная последовательность существования цепей причин и следствий, превращение последних друг в друга. Этот факт закрепился в сознании людей как объективное существование законов.

В косном мире действительно нет места альтернативам, а следо­вательно, и выбору. Там господствует неумолимая необходимость, во всяком случае на уровне макромира, то есть видимой нами действитель­ности.  Большинство явлений природы, воспринимаемых нами как слу­чайные, вовсе такими могут и не быть.  Мы просто пока не знаем причин и следствий их происхождения. Однако там, где люди кое-что уже твёрдо знают, они фактически открывают для себя господство необходимости.

В самом деле, если вода нагрелась до ста градусов, она с необ­ходимостью закипит, но если она находится под давлением, отличным от обыкновенного, она закипит обязательно, но уже при другой температу­ре. Если Земля оказалась в том месте Космоса, где она находится, на ней с необходимостью должна была возникнутьжизнь, как на любой планете в подобных условиях. Если камень сорвался с горы, то он падает только вниз.

Перед человеком стоит этот огромный мир, наполненный веща­ми, переменами, взаимосвязями, хаосом, причинами и следствиями. Че­ловек очень хочет жить и получать удовольствия здесь и сейчас. Потому он стремится понять (познать) этот внешний мир, уяснить для себя, как он (мир) устроен, как он функционирует и долго ли он будет существо­вать, ибо человек уже понял, что крушение физического мира означает уничтожение самого человека, уничтожение условий для существования последнего.

 По мере накопления знаний для человека становится всё оче­видней, что он не только противостоит этому миру, но и является его со­ставной частью, такой частью, которая не может жить никак иначе, кроме как по законам этого мира, в неразрывном единстве с ним.  Эта, каза­лось бы, тривиальная мысль о связи человека с миром, подтверждённая многочисленными научными данными, на самом деле ведёт к далеко не только общеизвестным выводам. В частности, осознание себя частицей бесконечного мира — это несомненный успех разума, историческое до­стижение человека. Но это осознание единства с многообразным беско­нечным во времени и пространстве загадочным миром, полным неожи­данностей, тайн, бесчисленных вероятностных с точки зрения индивида изменений, вынуждает делать вывод, что сам человек не может не пред­ставлять собой точно такое же загадочное, таинственное, неисчерпае­мое явление, как и окружающий его мир. Это ощущение и до­казательное подтверждение идентичности с непознаваемой до конца Вселенной наполняет человека неточными представлениями, иллюзия­ми, фантазиями насчёт сущности и проявлений как самого себя, так и окружающей действительности.

Это ощущение и осознание не просто единения, а идентичности человека с Вселенной позволило буддистам прийти к выводу, что, позна­вая себя, человек познаёт тем самым весь внешний мир. Вот как пишет об этом буддистский философ Брахман Чаттерджи: «Только углубляясь в самих себя, мы найдём Истину и увидим, что в человеке заключается не только соотношение и сходство со всем, что есть во Вселенной, но что в нём же находится и Космическая сила во всей её целостности, ибо сила неразделима: Первопричина проявляется всегда, как Всеединство... Мы можем изучить основательно только самих себя. По­знав же себя, мы познаём и природу Космической силы»(56,с.310).

Люди уже довольно давно и хорошо знают, что законы функцио­нирования их тела являются теми же самыми, что и законы жизнедея­тельности любого живого организма. Им известно также, что в живом ор­ганизме реализуются законы неживой природы, то есть организм подчи­няется всем принципам и законам существования небиологических тел.

Разница же между организмом и, например, камнем состоит пре­имущественно в том, что камень разрушается под воздействием солнца, ветра, дождя, жары и мороза, а организм может от них укрыться, то есть приспособиться и тем самым значительно ослабить влияние негативных для него внешних факторов. Это приспособление делает бессмертным биологический вид, несколько продлевает жизнь конкретного организма, но не отменяет гибели (разрушения) последнего. Разница между неживым и живым предметом в конечном счёте сводится к факту зависимости судьбы первого исключительно от внешних обстоятельств, а судьбы второго ещё и от внутренних.

В любом случае человек, познавая мир и себя, стремится устано­вить не замеченные им ранее неустранимые, повторяющиеся связи при­чин и следствий. В том случае, когда ему удаётся нащупать новую связь, то есть открыть её для себя, он объявляет эту связь законом, радуется этому открытию, так как полагает, что теперь он не только лучше познал мир, но и надёжней к нему приспособился или может приспособиться. А потому может сделать свою жизнь прочнее, благополучней и долговеч­ней.

Но открывая законы бытия, всё лучше и лучше познавая объек­тивную реальность, всё точнее и правильнее расчитывая и предсказы­вая перспективы собственного выживания и особенности будущего бы­тия, то есть становясь всё в большей степени рационалистом, разве че­ловек как живой организм не приближается стремительно к состоянию неживого предмета, то есть предмета, судьба которого определяется только внешними обстоятельствами? При таком развитии событий, а они развиваются, с нашей точки зрения, именно так, не происходит ли с неу­молимой необходимостью сокращение поля свободы человека, обла­сти его независимого выбора, всей иррациональной сферы жизнедея­тельности человека?



Концепции сущности человека


И здесь мы вновь подходим к самой главной загадке — к вопросу о  сущности человека, точнее, о человеческом в нём. Проблема эта стара как мир, она была предметом анализа многих поколений учёных, и тем не менее она остаётся до сих пор лишь проблемой, решение которой не найдено, а предлагаемые решения часто противоречат друг другу.

«С незапамятных времён, - пишет по этому поводу М.Бубер, -чело­век знает о себе, что он предмет, достойный самого пристального внима­ния, но именно к этому предмету во всей его целостности, со всем, что в нём есть, он как раз и боится приступить. Порой он делает такую попыт­ку, но уже вскоре, подавленный множеством возникающих здесь проблем, отступает с безмолвной покорностью и либо пускается в раз­мышления о всевозможных материях, за исключением человека, либо расчленяет этого человека, т. е. самого себя, на составные части, кото­рыми удобно оперировать порознь, без особых хлопот и с минимальной ответственностью»(22,с.31).

Трудно не согласиться с Бубером, отдавшим много сил изучению всей истории философского анализа сущности человека. Правота иеру­салимского философа постоянно подтверждается, когда мы обращаем своё внимание на сегодняшние трактовки понятия сущности человека.

Приведём хотя бы некоторые из имеющихся в наше время концеп­ций сущности человека. Так, известнейший советский философ М.К.Ма­мардашвили, думая о самом главном, существенном в человеке, пола­гал, что человек как объект философского размышления — это, во-пер­вых,  не реальный человек, а лишь возможный, во-вторых,  это только мысль, точнее, существо, само себя помещающее в собственную мысль и собственные стремления, и, в-третьих,  это существо постоянно выхо­дящее за свои пределы, «зановорождающееся» и свободное. Человек, согласно Мамардашвили, - одна из природных сил, однажды вспыхнув­шая на Земле. Вот как он писал: «...человек — это, очевидно, единствен­ное существо в мире, которое... находится в состоянии постоянного за­новорождения и это зановорождение случается лишь в той мере, в какой человеку удаётся собственными усилиями поместить себя в свою мысль, в свои стремления, в некоторое сильное магнитное поле, сопряжённое предельными силами»(57,с.64).

Ясно, что это не только не простой человек и даже не гений, а это человек-мысль, ВОЗМОЖНОЕ СОСТОЯНИЕ перехода к новому знанию, новой мысли, неуловимое свободное сейчас, которое для обычного че­ловека никогда не существует, но которое может обдумывать философ, погружённый в абстрактный мир собственного разумения.

Человек-мысль, вырывающийся из своего теперешнего бытия в возможное другое им самим придуманное существование, - вот что та­кое сущность человека по Мамардашвили.

Мы понимаем, что Мамардашвили видит человеческое в человеке в факте наличия у него воли осуществлять собственную идею, мечту, фантазию. А поскольку мечта, фантазия — это  нечто нереальное, ирра­циональное, то и человек как человек есть существо волящее, но только возможное, нечто, о чём можно говорить лишь в сослагательном накло­нении, нечто переходящее непрерывно в вероятное другое нечто.

Такое понимание человека имеет большое практическое значе­ние, ибо здесь налицо стремление философа показать простому челове­ку, что он должен находиться в постоянном развитии, что он духовное су­щество, которое, чтобы жить по-человечески, должно постоянно стре­миться реализовать свои идеалы. Здесь мы полностью согласны с Ма­мардашвили. Но понимание человека как главным образом существа возможного, вернее, потенциального нам представляется несколько зауженным.

Человек как человек дожен, по нашему мнению, первоначально чем-то обладать, иметь определённый фундамент, отталкиваясь от кото­рого он только может устремиться в возможное новое состояние. Таким основанием в духовном плане может быть исключительно наличное сознание человека, состоящее, как уже говорилось, не только из знаний, но и из заблуждений. Только такое сознание может быть предпосылкой, платформой как для возможного, так и для реального человека.
Итальянский философ Э.Агацци в статье «Человек как предмет философского познания», рассматривая проблему человеческого в че­ловеке, отмечает: «Такая специфическая характеристика может быть выражена в утверждении, что каждое человеческое действие связано с наличием некоторого «как должно быть»(58,с.64).  Он говорит об идеале в головах людей, или об оценке ими всего происходящего с позиции «хо­рошо-плохо». Это и есть, по его мнению, чисто человеческое качество. Агацци приходит к заключению, что, познавая человека научно, мы теря­ем его специфику, то есть самого человека. Его можно познавать лишь философски, - полагает итальянский мыслитель.

К.Ясперс пришёл к заключению, что «человек — это дух». «Чело­век, - пишет он,- существо, которое не только есть, но и знает, что оно есть. Уверенный в своих силах, он исследует окружающий его мир и ме­няет его по определённому плану.  Он вырвался из природного процесса, который всегда остаётся лишь неосознанным повторением неизменного; он — существо, которое не может быть полностью познано просто как бытие, он ещё свободно решает, что оно есть; человек — это дух, ситуа­ция подлинного человека — его духовная ситуация» (8,с.289-290). По сути, здесь мы узнаём ту же идею, что и у Мамардашвили.

И ещё одна мысль Ясперса: «То, что сделало человека человеком, находится за пределами переданной нам истории. Орудия в постоянном владении, создание и употребление огня, язык, преодоление половой ревности и мужское товарищество при создании постоянного общества подняли человека над миром животных»(8,с.296).

В данном случае мы замечаем, что «человек-дух» оказывается от­личающимся от всех животных уже не только тем, что он дух, а главным образом своей материальной деятельностью. Не то же ли самое доказы­вали  стопроцентные материалисты Маркс и Энгельс, отдавая труду ре­шающую роль в деле превращения обезьяны в человека?

Казалось бы, оригинальной и убедительной является позиция Э.­Фромма в отношении сущности человека. Он определяет последнюю «как противоречие, имманентное человеческому бытию»(59,с.84). «Че­ловек — объясняет он суть противоречия — находится внутри природы, он подчинён её диктату и изменениям, и тем не менее он трансцендиру­ет природу, ибо ему недостаёт нерефлектированности живого, делающе­го его частью природы, позволяющей ему быть единым с  природой. Че­ловек видит свою вовлеченность в ужасный конфликт — он пленник при­роды, несмотря на это, свободен в своём мышлении, он часть при­роды и всё же, так сказать, её причуда, он не находится ни здесь, ни там. Это осознание самого себя сделало человека чужим в мире, обособлен­ным от всех, одиноким и преисполненным страха»(59,с.84).

Однако Фромм не ограничивается определением сущности чело­века как противоречия. Он чувствует ограниченность такого опреде­ления. Действительно, любое противоречие есть столкновение сторон, бесконечное стремление к преодолению противостоящей стороны. По­тому Фромм вынужден дать дополнительное определение уточняющего характера: «Сущность человека скорее состоит в вопросе и потребности ответить на него»(59,с.85). Человек ищет и будет искать ответы, пока «...не достигнет своей конечной цели — стать полностью человеком, пока он не станет совершенно единым с миром»(59,с.87). То есть, заклю­чаем мы, пока он не преодолеет противоречия (своей сущности?) и не станет односторонне разумным существом, которое развивает свои способности мышления до осознания собственного единства с природой и необходимости действовать как природно-разумное творческое явле­ние. Короче говоря, человек по Фромму, это всё тот же homo sapiens, об­ладающий более развитым интеллектом в сравнении с животными, кото­рый, чтобы выжить, должен использовать этот интеллект для осознания своего единства с Миром и рационального построения собственной дея­тельности в гармонии с Природой.

М.Бубер видит сущность человека в отношении между «Я» и «Ты». Он пишет: «Особая сущность человека прямо познаётся лишь в живом отношении. Ведь и горилла — индивид, а термитник — коллектив, однако «Я» и «Ты» есть только в нашем мире, ибо человек — и притом «Я» - возникает лишь из отношения к «Ты».
Именно из рассмотрения этого предмета - «человек с человеком» - и должна исходить философская наука о человеке, включающая также антропологию и социологию. Рассматривая человека-одиночку, как он есть, видишь человека настолько, насколько мы видим луну;  образ пол­ного круга составит лишь человек с человеком. Рассматривая совокуп­ность как таковую, увидишь человека настолько, насколько мы видим Млечный путь, ибо совершенная форма — это только человек с челове­ком. Рассматривая человека с человеком, всякий раз увидишь драматиче­скую двойственность, которая вместе с тем есть и сущность человека: тут и дающий, и приемлющий, тут и наступательный порыв, и защитное действие, тут и исследователь, и оппонент — и всегда то и другое в од­ном, друг друга дополняющем взаимопроникновении, составляющем че­ловека. А теперь можешь обратиться к одиночке и узнать в нём человека по заложенной в нём возможности отношений; можешь обратиться к со­вокупности — и узнать в ней человека по заложенной в ней полноте от­ношения. Мы приблизимся к ответу на вопрос, что есть человек, после того, как научимся видеть в нём существо, в чьей динамической природе и органической способности быть вдвоём совершается и опознаётся встреча Одного и Другого»(22,с.141).

М.Бубер, несомненно, прав, что узнать, каков в действительности человек, можно только через отношение. И он сам замечает, что «особая сущность человека прямо познаётся лишь в живом отношении». Но мы ведём речь не о том, как познаётся или каким образом проявляется сущ­ность человека, а выясняем для себя, в чём состоит сама эта сущность, что она сама по себе и для себя представляет. Потому, как мы полагаем, Бубер сделал важный шаг в направлении познания сущности человека, но этим шагом он только приоткрыл завесу незнания над ней (сущно­стью), оставив в таинственной тени сам предмет анализа. Сущность должна уже быть, прежде чем она раскроется в отношении «между».  И эта сущность, очевидно, может проявляться не только в отношениях «между», но и «внутри» индивида, в отношении к самому себе, как это было, например, у Будды в ходе его размышлений о самом главном в жизни людей.

Огромную работу по обобщению имеющтхся научных представле­ний о человеке вообще и его сущности в частности проделали россий­ские учёные Ю.Г.Волков и В.С.Поликарпов. В своей фундаментальной и полезной работе «Энциклопедический словарь «Человек» они выделяют четыре существующие концепции статуса человека в мире. В определён­ном смысле эти концепции выражают имеющиеся представления о сущ­ности человека. Вот, что они пишут: «1) природу человека нельзя «ухва­тить» рационально, ибо она является «запредельной» для человеческо­го сознания; 2) человек — ошибка, тупик в развитии природы, даже пред­ставляет собой патологическое отклонение в вечно эволюционирующей материи; 3) человек — носитель социальной формы движения материи, т. е. он выступает в качестве рядового явления, которое может стать основой для становления постсоциальной формы движения материи; 4) человек — высшая форма развития материального мира благодаря сво­ей социально-деятельной сущности» (38, с.52-53).

Собственная же концепция Волкова и Поликарпова сущности че­ловека была разработана ими ещё раньше в книге «Интегральная при­рода человека» и вновь подтверждена в указанной работе. «...человек появляется из клубка всех систем, - пишут они, - обусловливающих воз­никновение и эволюцию биосферы, как вихрь, в котором сходятся все системы различных порядков жизни, как их «узел»: в системе биосферы он получает «место» вихря (единства хаоса и порядка), имеющего уни­версальный смысл» (46,с. 131).

И ещё они же: «Природа человека интегральна, она имеет два ас­пекта — жёстко детерминированный и случайно-вероятностный (упоря­доченный и спонтанный). Случайные моменты обусловлены массой по­тенциальных возможностей, а жёсткая детерминация задана социоко­дом, программирующим развитие и функционирование социальной си­стемы»(46,с.137).

О некоторых подходах к определению сущности человека Вол­ковым и Поликарповым можно дискутировать, однако в данном случае мы обращаем внимание лишь на то, что они, как и большинство других исследователей сосредотачиваются на двойственной природе человека, и мы полагаем, что это важно.

Имеется ещё немало концепций сущности человека, одни из кото­рых приближают нас к истине, а другие малополезны в этом смысле. В массиве литературы на эту тему можно встретить и концепции, претен­дующие на то, чтобы поставить точку в вопросе о сущности человека. Так, российский учёный М.В.Бойков в 2000 году издал труд под названи­ем «Правда о человеке», в самом начале которого прямо провозглашает: «Читайте! Тайна человека раскрыта! Она до смешного проста»(60,с.9). И он «открывает» читателям эту правду: «У каждого из нас с вами есть способности и потребности. Реализуя способности, мы что-либо создаём, затрачиваем энергию. Удовлетворяя потребности, наоборот, что-либо поглощаем, восстанавливаем энергию... Природа человека, следовательно, - ПРОТИВОРЕЧИВА»(60,с.10). И он добавляет: «...каждый индивид выступает одновременно созидателем и потребителем. Это две его основные ипостаси»(60,с.10).

Такой функциональный, по сути, подход вынуждает нас задаться вопросом: а почему бы не определить природу человека как вдыхание и выдыхание, как создание и разрушение, как уважение и презрение и т. п. совокупность разновидностей противоположных функций человека?

Функции человека в своём большинстве очевидны, как и их след­ствия. Но людей интересует, на наш взгляд, не их перечисление, а их происхождение, предназначение, отличие от функций остальных живот­ных, их исчерпаемость и потенциал. Нас интересуют ВОЗМОЖНОСТИ человека в широком смысле слова, то есть все возможности, включая возможность сохраниться как биологическому виду и возможность мута­ции во что-то отличное от человека. Нас интересуют загадки и тайны; во­просы, на которые пока нет ответов, а не прописные факты вроде того, что Иван есть, он ест и пьёт и он умрёт.

Мы не будем больше утомлять читателя обзором концепций, объ­ясняющих, в чём же состоит сущность человека. Дело читателя остано­виться на любой из них. Заметим только, что существующие в научном мире представления о человеке хорошо обобщил М.Шелер в работе «Введение к антропологии». Серьёзные аналитические обобще­ния на эту тему можно найти в работах российских учёных П.С.Гуревича, Г.Л.Тульчинского, М.С.Уварова и некоторых других. А сейчас возвратимся к оставленным нами загадкам и тайнам человека. Одной из них является тайна непобедимости неразумного (иррационального) в человеке.


Столкновение рационального с иррациональными


Разум оказался, как стало понятно к настоящему времени, более многофункциональной «вещью», чем только инструментом отражения и приспособления. Знания сами по себе, то есть с момента их появления, как и любая система,  оказались способными к саморазвитию, самовос­производству и расширению. Благодаря этому обстоятельству, человек воздвиг над действительным (материальным) миром второй мир, суще­ствующий только в его сознании (идеальный). И ести материальный мир функционирует по строгим законам, где у подавляющего количества яв­лений и процессов имеется причина и вытекающее из неё неизбежное следствие, то мир сознания очутился в определённой степени вне поля действия объективных законов, он стал СОБСТВЕННОСТЬЮ человека, то есть миром субъективным, в котором человек свободен, в котором он (человек) сам делает выбор, сам формулирует идеалы, смыслы, цели, сам определяет, что ему следует знать, а чем пренебречь. Разумеется, что речь идёт в данном случае о творческом или хотя бы самостоятельно думающем человеке.

Как писал Мамардашвили: «Это чудо — появление и результат вторжения в космос человеческой формы, указующей на сопряжённый с ней элемент, на — свободу. Человеческая форма — это канал, через ко­торый в космосе существует феномен свободы или свободного дей­ствия, явления, для которого причинные связи могут оставлять лишь пу­стое пространство .И тогда мы можем сказать,человек — это такое суще­ство, которое может находиться в состояниях, для которых невообрази­ма никакая причина»(57,с.20).

Человек, как известно, свободен не в том плане, что может делать всё, что захочет. Нет, здесь его свободу жёстко и бескомпромиссно огра­ничивает природа и, прежде всего, его собственное тело и, разумеется, общество. А он свободен в смысле формирования и выбора своих це­лей, идеалов, планов, надежд, короче говоря, в смысле создания в своём сознании иллюзорного мира, по сути своей являющегося миром не проверяемых практикой и не имеющих к ней прямого отношения на­дежд, иллюзий, фантазий, заблуждений и предположений. Практика лишь разрушает этот мир и даёт толчки для его обновления.

В этом иллюзорном мире особенно выделяется своей необуслов­ленностью, беспричинностью такое свойство человека, как его неутоли­мая ЖАЖДА ПОЗНАНИЯ. Казалось бы, ситуация такова, что че­ловек уже имеет достаточно знаний, чтобы жить безбедно, удовлетвори­тельно во всех отношениях. Кажется, он мог бы уже остановиться в по­знании и преобразовании собственной жизни и окружающей действи­тельности. Но это оказывается невозможным ни практически, ни теоре­тически.  Стремление к знанию — такое же свойство человека, как ра­зумность, прямохождение, создающая рука. Ещё И.Кант отмечал: «Ведь человеческий разум столь склонен к созиданию, что уже много раз он возводил башню, а потом опять сносил её, чтобы посмотреть, крепок ли её фундамент»(61,с.70).

Об этом же писал М.Шелер: «...человек — это вечный Фауст, зверь, алчущий нового, никогда не успокаивающийся на окружающей действительности, всегда стремящийся прорвать пределы своего здесь-и-теперь-так-бытия и «окружающего мира», в том числе и наличную дей­ствительность собственного Я»(62,с.65).

Примерно то же подметил и Монтень: «С чем бы мы ни знакоми­лись, чем бы ни наслаждались, мы всё время чувствуем, что это нас не удовлетворяет, и жадно стремимся к будущему, к неизведанному, так как настоящее не может нас насытить...»(63,с.368).

Человек от природы или изначально наделён не просто разумом, но ещё и ЛЮБОПЫТСТВОМ, которое не только подталкивает сознание к пополнению знаниями и тем самым фактически способствует формиро­ванию его, но и принуждает само знание не быть косным, за­стывшим и самодовольным, заставляет его постоянно расширяться.

Следует видеть две стороны любопытства как природой данного свойства человека. Есть любопытство необыкновенного человека, пытаю­щегося заглянуть за край познанного, за горизонт уже известного. Такое любопытство можно приравнять к жажде познания или творче­ства, ему лучше подходит определение ПЫТЛИВОСТЬ. И имеется любо­пытство рядового человека, которое больше касается психологии лично­сти. Речь в последнем случае идёт о любопытстве типа заглядывания в чужой кошелёк, подглядывания в замочную скважину или копания в «грязном белье». Однако мы хотим подчеркнуть, что и в первом, и во втором случае, и это является особенно удивительным, любопытство поднимается выше разума, то есть подчиняет его себе, лишает преиму­ществ. Оно зачастую встаёт над разумом, то есть выходит за его преде­лы. Любопытство, следовательно, по сути своей бывает во многих случа­ях НЕРАЗУМНЫМ. И это тоже одна из загадок человека.

Нам трудно даже представить ситуацию, когда бы всё человече­ство сказало самому себе: достаточно, мы, люди, знаем не всё, но до­вольно много обо всём, жить с имеющимися знаниями хорошо, спокойно, больше познавать уже ничего не будем, накладываем на подобную дея­тельность табу, строжайший запрет!

Но как сказал поэт: «В безумствах мира нет загадки,
Творцу смешны мольбы и просьбы;
Ведь на земле, где всё в порядке,
Для жизни места не нашлось бы»(64,с.581).

Запрет на познавательную деятельность может присниться чело­веку только в страшном сне. И все же этот запрет может оказаться не та­ким уж фантастическим решением людей, ибо если внимательней присмотреться к нынешней реальности и к процессам, происходящим в ней, то мы увидим, что безграничное любопытство (основанные на нём жажда знания, продвижение в познании) ведёт общество в совершенно НЕИЗВЕСТНОМ направлении. Об этом можно прочитать у В.Франкла. Мы не знаем, утверждал он, что ждёт нас всех за очередным изобрете­нием или открытием. Может быть, там впереди пропасть, адовы муки агонии человечества или его значительной части. От себя добавим: реа­лии нашего бытия подтверждают, что мы действительно не знаем, какое будущее прячется за факторами применения, водородной, атомной, ней­тронной бомбы, химического оружия, ГМО, за расшифровкой генетиче­ского кода человека, пересадкой органов, клонированием, созданием но­вых поколений компьютеров, развитием Интернета, расшифровкой меха­низма работы мозга, освоением всей площади планеты и многими други­ми подобными действиями и открытиями, когда они начнут широко и массово внедряться в практику.

Кто сегодня, кроме шарлатанов, может ясно ответить на вопрос: куда ведут человечество все эти знания и умения? Нет сегодня таких провидцев, вернее, они есть, то есть те, кто предстказывает будущее. Но это люди, подобные карточным шулерам или игрокам в рулетку, которые делают на предсказаниях деньги, но при этом сами знают, что с точно­стью ничего предсказать они не могут. Для них важно, чтобы нашлись простаки-легковеры и чтобы их двусмысленные намёки хорошо оплачи­вались. Будущее темно и неопределённо, никакие открытия науки не проясняют его, а, скорее, делают туманным и потому угрожающим. Как утверждает А.П.Назаретян, биосфера и Метагалактика переходят в про­цессе эволюции «от более возможных состояний к менее возможным, таким, при которых мир становится всё более странным»(65,с.41).  Но, добавим мы, остаётся всё таким же вероятностным.

Вот здесь перед лицом неясного надвигающегося будущего и происходит судьбоносная схватка разума (рацио) с любопытством (ирра­цио), в которой выживание гарантирует, как представляется большинству, только победа в конечном счёте рацио. Эта ситуация умо­постигаема, то есть её не столь трудно понять. Потому имеется надежда, что разумность (рационализм) обязательно окажется победителем, тем более перед угрозой гибели человечества из-за его неразумностию Ка­кой нормальный человек предпочтёт смерть жизни!? (Хотя это послед­нее наше заключение есть не что иное, как вывод рационалиста, опро­вергаемый тысячами фактов иррационального поведения людей, пред­почитавших смерть жизни, например, без любимого, без средств к суще­ствованию, без смысла жизни, без приключений, без веры и т. п.).

И хотя доводы разума в большинстве своём очень убедительны, тем не менее мы думаем, как бы это ни казалось парадоксальным,  что победа разума в принципе НЕВОЗМОЖНА.  Больше того, она не менее  ОПАСНА для сегодняшнего человека, чем триумф иррационального на­чала, неразумности. Человек, чтобы выжить, должен вести себя разум­но, то есть рассчитывать, вычислять, открывать факты, законы и прави­ла бытия, определять следствия собственных поступков, находить среди них (действий) важнейшие и необходимые. И одновременно, вопреки здравому смыслу и трезвым расчётам, он хочет делать не только то, что ему предписывает необходимость, но и то, что он сам желает, полагая не без оснований, что осуществление его желаний и есть действительная жизнь. А хочет он преимущественно ближайших удовольствий и не­медленно. Как бы, например, ни предупреждал Минздрав об опасности для здоровья курения, алкоголя, наркотиков, чревоугодия и СПИДа, мил­лионы людей предпочитают удовольствие данного момента реальной опасности для будущего. Неразумное, иррациональное в этом, как и во множестве других случаев, для личности важнее и привлекательней ра­ционального. Для человека очень часто «авось» важнее знания, хотя он при этом хорошо усвоил, что незнание опасно, а вера иррациональна.

Философская энциклопедия даёт следующее определение ирра­ционализма: «В широком смысле — философское учение, ограничиваю­щее возможности рационального познания и противопоставляющее ему созерцание, интуицию, инстинкт, веру (понимаемую как некий особый вид иррационального познания), определённым образом истолкованное «чувство», «понимание» и прочее»(66,с.318).

Нам представляется несколько зауженным, односторонним подобное толкование иррационализма. Мы понимаем и истолковываем иррационализм как способность человека действовать (порой успешно), опираясь на интуитивные, неточные, сомнительные, приблизительные, скрытые и откровенно ошибочные знания и желания;  как способность полагать и действовать вопреки предписаниям разума..

Дело совсем не в пренебрежении к рациональному знанию и не в неверии в его безграничные возможности. Вопрос в том, как соотносятся между собой рациональное и иррациональное знания, куда ведут нас «безграничные» рациональные знания и их  «триумфальное» наступле­ние на незнание, неразумность, веру, заблуждения человека? Что может произойти с человеком, если твёрдое знание станет господствующим, преодолеет окончательно зыбкие заблуждения и догадки?

Обыденному сознанию такие вопросы могут показаться, по мень­шей мере, странными, ведь оно убеждено, что наступление знания на незнание и есть верная дорога к благополучию, уверенности, счастью; это и есть такой желанный прогресс, сторонникам которого нет числа. Ведь рациональный человек — это надежда «прогрессивного» человече­ства, это субъект, имеющий знание о том, что данное действие или про­цесс при определённых условиях с неизбежностью будет иметь только известное ему следствие. Вода закипит, если её нагреть до ста градусов; яблоко упадёт, а не улетит в небо, если его сбить с дерева; человек умрёт, если его лишить воздуха или пищи; ребёнок родится, если его ро­дители здоровы; ночь обязательно наступит; за весной придёт лето, если Земля не перестанет вращаться; жизнь изменится к лучшему, если ликвидировать частную собственность, изменить сознание, дать свободу половому инстинкту или, наконец, как у нас в стране, предоставить простор частному собственнику и т. д. И т. п.

Рационалист убеждён, что знание подобных вещей позволяет ему чувствовать себя уверенным и свободным в этом мире. Больше того, он верит, что знания его достаточны для того, чтобы переделывать природу по своему плану и, самое главное, преобразовывать жизнь общества и перестраивать самого человека согласно имеющимся у него в голове по­нятиям, планам и разумным мыслям. Рационалист относится к будущему как к чему-то довольно ясному, понятному, определённому, как к своей собственности, то есть к чему-то такому, что он может по собственному усмотрению или хотению не только предсказать, но и воплотить в жизнь.

Ещё раз процитируем Ясперса, который объясняет успехи чело­века западного мира, кроме всего прочего, именно его рациональностью. Он следующим образом характеризует последнюю: «Ни перед чем не останавливающаяся рациональность, основанная на греческой науке, ввела в существование господство техники и счёта. Общезначимое науч­ное исследование, способность к предвидению правовых решений в рамках формального, созданного Римом права, калькуляция в экономи­ческих предприятиях, вплоть до рационализации всей деятельности, в том числе и той, которая в процессе рационализации уничтожается, - всё это следствие позиции, безгранично открытой принуждению логической мысли и экономической объективности, которые постоянно должны быть понятны каждому»(8,с.296-297).

Обратим внимание на то, что Ясперс как бы мимоходом признаёт за рационализацией и разрушительную функцию. Она (рационализация), разумеется, должна покончить со всем неразумным, научно необъяснён­ным,  сомнительным, интуитивным, не должна обращать внимания на значение для человека подобных явлений.

К чему ведёт рационализм, видно из пророческих слов К.С.Льюи­са, который ещё в 1945 году писал: «Последний этап победы над приро­дой, быть может, довольно близкий, настанет тогда, когда в результате применения методов евгеники, преднатального воздействия, образова­ния и пропаганды, основанной на отработанных методах прикладной психологии, человек достигнет полного контроля над самим собой. Чело­веческая природа будет последним бастионом, который сдастся челове­ку. Битва за этот бастион, в конце концов, будет выиграна. Но кто окажет­ся в ней победителем? Власть человека делать над собой всё, что ему нравится, означает... власть одних людей делать из других то, что нра­вится первым. И те, кого они таким образом сформируют, необязательно будут людьми несчастными. Они вообще не будут людьми — они будут артефактами. Окончательная победа человека над природой окажется упразднением Человека»(27,с.141-142).














Человеческое в человеке


Мы чувствуем и понимаем, как велика опасность для человека его собственной, расчетливой деятельности, основанной на твёрдом знании (если таковое возникает) законов, причин и следствий. Однако мы с не­которым облегчением констатируем, что в жизни человека очень мало имеется такого, что ему известно до конца, о чём он может сказать, что знает это досконально. Как человек я радуюсь этому обстоятельству.  Мы уже говорили, что человек не только больше не знает, чем знает, но и то, что он считает узнанным, почти всегда в ходе времени оказывается ошибочным, неточным, приблизительным, а чаще просто заблуждением. И мы надеемся, сознательно или бессознательно, что это приблизительное, неточное, ошибочное знание навсегда останется с нами, мы чувствуем, что оно нас греет, что оно не является чем-то временным, преходящим, а является существенным, определяющим в нас.

Под заблуждением мы имеем ввиду не только и не столько не­точное или недостаточное знание, которым человек руководствуется в своём поведении; к заблуждению мы относим содержание сознания, сформировавшееся в результате его СОБСТВЕННОЙ, во многом незави­симой от объективной действительности работы, той работы, которой действительность даёт лишь первотолчок.

Попутно следует обратить внимание на СУЩЕСТВУЮЩУЮ В МИРЕ всеобщую, в принципе очень важную тенденцию, которую можно сформулировать так: всякая возникающая или созданная система толь­ко тогда и является системой, когда она приобретает способность к саморазвитию, независимому функционированию. Это даже скорее за­кон, чем тенденция. Этот закон, естественно, имеет прямое отношение и к сознанию, к его способности творить собственный м ир — мир, где, с нашей точки зрения, преобладающим является заблуждение — вся сово­купность фантазий, иллюзий, мечтаний, абстракций, представлений о хо­рошем и плохом, вечном и бесконечном, красивом и безобразном и т. п., то есть знание о чём-то таком, чего нет в действительности как ощущаемых ФИЗИЧЕСКИХ, проявляющихся феноменов, которое в философии называют метафизикой и его результаты человек приписывает объективной реальности, пытаясь постоянно найти в последней именно то, что сам ей приписал. Мы потому деятельность сознания считаем преимущественно заблуждением, что в этой деятельности осталось мало чего от отражения, а преобладает самотворение, зачастую теряющее всякую связь с объективной реальностью.

Человек постоянно чего-то хочет. Он хочет главным образом того, чего у него нет. И если рядовой гражданин хочет преимущественно того, что имеется у других, то творческий человек желает того, чего нет ни у кого, чего вообще не существует в природе, того, что он стремится со­здать сам.

Потеря связи с реальностью, жизнь преимущемтвенно за её пре­делами (в виртуальном мире) не такая безобидная вещь, как кажется пока ещё многим. Мы не знаем, куда такая жизнь нас ведёт (что само по себе уже опасно), но нам совершенно ясно, что она (такая жизнь) поку­шается на наше естественное существование, на предпосылку и начало самой себя, а потому и является, по сути, заблуждением. Таким образом, мы не можем жить без заблуждений, как и без рациональных суждений и действий. Между тем крайности в любом из этих состояний для человека смерти подобны.

Кроме заблуждений, человек живёт ещё  и обманом. Обман — это мысли, слова и поступки, призванные скрыть от окружающих и самих себя наши действительные цели и намерения.

И если элементы обмана (имитация, хитрость) встречаются в мире животных, то заблуждения — это необычайная роскошь для живот­ного мира и потому недоступная, а точнее, смертельно опасная для его представителей. Только человек обладает способностью, живя в реаль­ном мире, жить одновременно и в мире иллюзий или заблуждений. Именно эта способность иметь о действительности неточные знания, за­блуждаться насчёт объективного мира — присуща только человеку, а посему под давлением многочисленных фактов мы пришли к заключе­нию, что она (способность к заблуждению) является исключительно че­ловеческим качеством.

Однако обладание заблуждением и устройство жизни с опорой на него — это ещё не все чисто человеческие качества в человеке. С нашей точки зрения, другим существенным человеческим качеством, накрепко привязанным к первому, является нежелание избавиться от заблужде­ний, нежелание жить только разумно, жить согласно исключительно предписаниям твёрдого знания.

Это нежелание неочевидно, оно спрятано чаще всего в глубинах человеческого подсознания, во внутреннем безотчётном страхе потерять свободу мысли, творчества, собственную уникальность, утратить воз­можность делать выбор, возможность ошибаться, грешить и исправ­ляться. Это нежелание является, по всей видимости, фундаментом веры в Бога, Судьбу, светлое будущее, Разум, победу Добра, Мира, Спра­ведливости, Смысла. И хотя человек понимает, что Вера его — это не Знание, но тем не менее он отдаёт себе отчёт, что это что-то важное для него, что-то такое, без чего он не может жить по-человечески, быть вооб­ще человеком.

Человек, как мы уже доказывали, вообще начался исторически с Веры и несёт её в себе до настоящего времени. И в то же время сам че­ловек постоянно подвергает свою веру сомнению, испытанию, перма­нентно стремится превратить её в знание или хотя бы подтвердить её последним, для чего человечество непрерывно атакует веру рациональ­ными аргументами, логическими доводами, научными доказательствами. Подобная тяга к познанию, к научному обоснованию веры является так­же неотъемлемой человеческой чертой, историей и сущностью именно человеческой жизни. Рационализм говорит человеку, что ему никогда не преодолеть заблуждений. Заблуждения, в свою очередь,  толкают посто­янно человека на бесконечные попытки объяснить ВСЁ, узнать правду обо ВСЁМ, построить жизнь людей исключительно рационально.

Обладание обманчивым знанием о мире, в котором мы живём, стремление преодолеть такое знание и противоречащее этому нежелание знать всё и до конца — вот истинно человече­ское качество, полностью и бесповоротно отличающее челове­ка от любого другого представителя животного мира.

Следовательно, человек — это воля и страх. Но не воля и страх вообще, чем обладают и животные, а это главным образом ВОЛЯ К ЗНА­НИЮ И СТРАХ ПЕРЕД НИМ, проявляющийся в виде НЕЖЕЛАНИЯ знать всё и до конца. Хочу всё знать! - это девиз продвинутого реализующего­ся сегодняшнего человека, получивший громогласное всеобщее одобре­ние. Боюсь и не хочу всё знать! - это не девиз, а тайна; это подсозна­тельное ощущение, это неявный инстинкт знающего современного чело­века-диссидента, стремящегося в быстро меняющемся мире сохранить себя как человека.

Весь мир вне человека живёт, пульсирует, движется по определён­ным правилам или законам, где существует жёсткая причинная связь между явлениями. Переплетение цепей причинно-следственных связей создаёт случайность как момент выхода в новое. В самоё косной приро­де нет и не может быть почти ничего нового.  Подобное утверждение мо­жет показаться слишком категоричным.  Но тем не менее мы убеждены и настаиваем, что без человека (вне его) для природы, Вселенной в целом нет и не может быть ничего нового. Вселенная — это безграничная мас­са косной материи, находящаяся в бесконечном движении, системооб­разовании и разрушении систем. Все процессы в Космосе обратимы, по­тому он и существует вечно, то есть к Вселенной не применимо понятие ВРЕМЯ. Времени попросту в Космосе без человека нет, как нет его для качающегося  без трения маятника. Время появляется только вместе с живой материей как мера её развития и изменения. Оно появляется только тогда, когда эта биологическая форма материи разовьётся до возникновения у неё сознания.

Разум подмечает ритм, становление и разрушение в окружающей природе и в самом себе, но схватывает их в такой короткий миг бытия Вселенной, что не в состоянии увидеть или проследить обратимости Мира в целом. Разум замечает краткий миг процесса становления или разрушения, потому он не может этот ритм становления и разрушения схватить (понять) без такого инструмента, как время.

Но существование и развитие самой сознательной жизни для Кос­моса не может быть чем-то новым и необычным.  Жизнь с необходимо­стью вспыхивает, как это доказывал ещё Тайяр де Шарден, всегда в ка­ком-то уголке Вселенной, когда там стихийно складываются складывают­ся благоприятные условия для неё. Она развивается до определённых состояний,  если космические условия позволяют это развитие, а затем исчезает в данном месте Вселенной вместе с благоприятными для неё условиями. В этом смысле мы утверждаем, что в природе без человека нет и не может быть ничего нового. Лишь человек открывает в ней новое для себя, ибо Вселенная для человека, фиксирующего её частицу в краткий отрезок времени, бесконечна во всех отношениях и потому толь­ко бесконечно нова. В Космосе же, повторим ещё раз, хотя человек и на­блюдает бесконечные процессы появления и исчезновения планет, звёзд, созвездий, галактик, туманностей, чёрных дыр в действительно­сти совершается только повторяющееся. Космос остаётся Космосом — бесконечным организмом, на бытии которого никак не сказываются пере­мены в отдельных его уголках. Все составные части Космоса обречены лишь на распад и возникновение, и в этом процессе имеется только бесконечное разнообразие переходов от распада к возникновению и наоборот, но нет ничего небывалого, нового для самого Космоса.

И лишь человек обладает способностью жить не только по неумо­лимым законам природы, но и постоянно в силу дорогого для него заблу­ждения не подчиняться им. Это неподчинение, невключённость человека в окружающуюся действительность, функционирующую по жёстким есте­ственным законам, это как бы порхание его над миром неумолимой необходимости в собственном нереальном и, следовательно, обманчи­вом мире и есть именно человеческая жизнь. Причём человек не удовле­творяется такой жизнью, а изо всех всех сил стремится вырваться из неё, приземлить себя в сферу необходимости. Делает он это сознатель­но, но под влиянием бессознательного, иррационального чувства любо­пытства, являющегося, видимо, врождённым его качеством.

Любопытство, как мы уже говорили, у человека пересиливает страх перед последствиями распознания необходимости.  Последствия же эти, повторим ещё раз, угрожающи для человеческого в человеке, ибо они открывают дорогу для превращения человека в управляемый автомат с заданными свойствами; робота, лишённого мира ошибок (ил­люзорного представления об окружающем), «своего» человеческого вто­рого мира.  В этом случае человек превращается первоначально в ки­борга, а потом и в полного робота, а если следовать логике дальше, то можно заключить, что робот в будущем в состоянии заменить, вернее, вытеснить такого нынешнего человека.

Итак, человек — это загоревшееся разумом существо, которое способно восхищаться этим пламенем, с помощью разума приспосабли­ваться к окружающей его действительности и переделывать её. Аргумен­ты разума кажутся человеку убедительными и довольно часть подтвер­ждаются практикой. Он (человек) зачастую руководствуется ими и готов следовать их указующему персту. Открывая законы бытия, разум прокладывает человеку дорогу в будущее, базирующееся на твёрдом всезнании и вытекающей из него логике жизни.

Однако человек разумный обладает ещё другими человеческими свойствами: способностью действовать иррационально, вопреки дово­дам разума, желанием жить не по его строгим правилам и законам, а в соответствии с чувствами, эмоциями, фантазиями, интуицией, мечтами, заблуждениями, верой и иллюзиями.

Иррациональный мир человека — точно такая же его ценность и его достояние, как и мир разума, мир рациональный. Оба эти мира — это сущностные признаки гомо сапиенс, без любого из которых он не мо­жет быть тем, что он есть. Человек находится в такой ситуации, когда он хочет быть рациональным и иррациональным одновременно, и в этом его сущность. Он хочет, чтобы разум наступал, а неразумное сохраня­лось и не отступало. Он бравирует победами разума и в то же время пугается их, ибо он, часто безотчётно, боится за самого себя, за своё бу­дущее.

Достижения разума уже подвели человека к той черте, когда он (человек) начал понимать, что дальнейшее наступление разума опасно, оно грозит лишением человека его сущностного человеческого качества — способности заблуждаться, и с ним (наступлением разума), чтобы оставаться человеком, он должен бороться всю свою сознательную жизнь. Следовательно, воля, стремление к рациональному знанию и страх перед ним и его творческими способностями — это и есть суть единственного, неповторимого живого существа Зем­ли, это есть суть жизни этого существа, это есть человек в своих важнейших проявлениях.

Важнейшая же ценность человека — надёжное и благополучное будущее его — напрямую зависит от выбора самого человека, от того, сумеет ли он под влиянием страха укротить стихию и хаос движения к рациональному познанию или же он настолько овладеет знанием, что сможет начать управлять процессом познания, укладывать его в русло безопасного движения и тем самым преодолеет страх за будущее чело­вечества.

Таким образом, размышления о сущности человека можно завер­шить следующим резюме. Человек — естественная и неотрывная часть Вселенной. Вряд ли найдётся кто-либо из нормальных людей, кто поста­вил бы под сомнение эту тривиальную сентенцию. Действительно, если человек присутствует в этом мире, то он неизбежно является его частью. Конечно,  частью, несоизмеримой по величине и значимости со всем универсумом, но малость этой частицы не отменяет её существования в бесконечной Вселенной, её бытия как составного элемента огромной системы — Космоса.

Какие же логические выводы относительно бытия человека можно сделать из общепризнанного факта, что человек и Вселенная едины, что они образуют вместе одну систему.

Первый вывод. Человеком, его жизнью и деятельностью управ­ляют общекосмические законы. Космос не только непрерывно воздей­ствует на человека, он принуждает его действовать, мыслить и меняться определённым образом. Человек как частица системы, чтобы только быть, существовать, должен подчиняться (сознательно или бессозна­тельно)  законам этой системы и прежде всего закону возникновения, усложнения и распада любой системы.

Если это так, то нам придётся признать, что разум, как и жизнь, представляет собой неизбежный результат развития определённых си­стем во Вселенной и, следовательно, разум и жизнь вечные космические явления. Появление же самого разума у сложной биологической систе­мы может свидетельствовать не только об очередном этапе её усложне­ния (прогрессивного развития), но  и в такой же степени о том, что этот этап может быть последним для данного вида систем, за которым с неиз­бежностью последует исчезновение этой конкретной системы.

Второй вывод. Существующие на сегодня научные представления о системах включают в себя утверждения, что любой элемент в целост­ной системе только тогда считается элементом именно этой системы, когда он обладает некоторыми свойствами системы в целом.  Вселенная находится в вечном движении и изменении, она пульсирует, она беско­нечна в пространстве и времени, потому нет ни одного элемента этой си­стемы, который был бы неподвижен, неизменен и небесконечен (исчер­паем). Точно таким элементом Вселенной является и человек. Он пред­ставляет собой открытую систему, то есть систему, неисчерпаемую вглубь и во вне, систему, способную бесконечно меняться вплоть до самоотрицания, то есть до разрушения.  Человек в своём развитии уже достиг такого этапа, когда он стал обладателем инструмента разрушения собственного вида, каковым (инструментом) является разум и плоды его деятельности.

Являясь составным элементом бесконечной космической системы и в силу этого обстоятельства обладая важнейшими качествами указан­ной огромной системы, человек в то же время обладает свойствами, от­личающими его от любого другого элемента универсума, то есть делаю­щими его уникальным.

Важнейшим из всех отличительных свойств человека опять же оказывается разум. Однако на Земле имеются и другие разумные живот­ные. Потому разумность сама по себе оказывается недостаточной для утверждения, что она является единственным признаком уникальности человека. В этих обстоятельствах учёные в своём подавляющем большинстве пришли к заключению, что отличие человека от всех живых организмов Земли состоит не столько в наличии у него разума, сколько в глубине, обширности, ёмкости последнего, с чем в общем-то трудно не согласиться.

Итак, представляя собой, как и Космос, бесконечную глубокую и открытую систему, наделённую к тому же обширнейшим разумом, способным творить собственный (идеальный) мир знаний и заблужде­ний, человек превратился в единственный и неповторимый, то есть уни­кальный, феномен. В научной литературе можно встретить немало убе­дительнейших доказательств, подтверждающих факт уникальности че­ловека.

И если мы соглашаемся с этим фактом, если мы твёрдо убежде­ны, что КАЖДЫЙ человек занимает свою единственную пространствен­ную и временную нишу, проживает свою неповторимую жизнь, имеет свой уникальный неисчерпаемый духовный мир, то мы прямо-таки выну­ждены признать, что каждый человек по-своему, уникально должен вос­принимать окружающую его действительность. Неповторимый человек по логике вещей не может воспринимать бесконечно разнообразный мир ОДИНАКОВО со всеми другими неповторимыми индивидами.

Точнее, следует сказать так: бесконечный в своих проявлениях мир создаёт различное впечатление о себе у каждого индивида или открывается по-особенному каждому уникальному человеку. В этом осо­бом восприятии мира в придачу  ко всем остальным признакам уни­кальности и состоит, с нашей точки зрения, НЕПОВТОРИМОСТЬ челове­ка.

Ещё А.Шопенгауэр с идеалистической позиции подметил факт уникального восприятия мира каждым человеком. Для него человек не неотрывная часть Вселенной, обладающая свойствами последней, а ис­ходный субъективный мир, для которого объективный мир не может быть воспринят обинаково с другими людьми. «Мир, в котором мы живём, - пишет он, - прежде всего, зависит от того, как его каждый вос­принимает и понимает, следовательно, разнообразится, смотря по раз­личию голов»(68,с.16). Мы обращаем сейчас внимание на вывод Шопен­гауэра, что каждый человек по-своему воспринимает мир и полагаем этот вывод очень важным, ибо неповторимое восприятие мира не может не оказывать влияния на практическую повседневную жизнь людей. Подобное восприятие мира является предпосылкой и основанием господства в отношениях между людьми ВЗАИМОНЕПОНИМАНИЯ.  Даже на уровне учёных непонимание является преобладающим отноше­нием. Трудно не согласиться с Г.Д.Гачевым, утверждающим: «В интерна­циональном межнаучном общении постоянно сталкиваются с тем, что го­ворят вроде одни и те же слова, а понимают по ними разное, но не отда­ют себе в этом отчёта»(69,с.7).

В этой ситуации взаимонепонимания нам становится более понят­ным страстное стремление человека понять других людей, та радость, а порой и счастье, переживаемое им, когда обнаруживается, что другие вроде бы понимают его, или он полагает, что понял другого. В то же время такое следствие из факта неповторимости человека несколько проясняет проблему вечного одиночества, постоянного разочарования индивидами

Взаимонепонимание предопределяет характер поведения людей. Главным в их поведении становится сознательное или безотчётное ПРИ­ТВОРСТВО, ибо люди постоянно вынуждены соглашаться с видением мира другими, с таким видением, которое не соответствует их собствен­ному. Лишь неординарные люди настаивают на своём видении действи­тельности, и которые по этой причине не могут вписаться в рамки соци­альных правил и норм, не принимают безоговорочно общепризнанные идеи и теории. Обычные же люди под давлением общественного мне­ния, внешних обстоятельств и собственной лени или не замечают своего своеобразия, или отказываются от него, превращаясь в соглашателей, конформистов.

Уникальность каждого человека дополняется уникальностью био­логического вида гомо сапиенс, то есть его существенного отличия от всякого другого биологического вида на Земле. Такой неповторимой чер­той человечества должно являться что-то такое, что можно назвать че­ловеческим в человеке, тем общим, что объединяет людей в человече­ский род и отличает от любой другой живой души.

Анализ этой проблемы привёл нас к тривиальному заключению, что человеческим в каждом человеке является, прежде всего, его разум­ность. Однако, отдавая должное разуму, его огромной положительной роли в победоносной борьбе человечества за выживание, мы всё-таки склонились к убеждению, что не только разумность сделала и делает че­ловека человеком, то есть действительно является человеческим каче­ством в нём, но и нечто другое свойственно исключительно человеку не в меньшей степени, чем разум.

Этим другим исключительно человеческим качеством является, по нашему размышлению, способность человека действовать вопреки разуму, вопреки его предписаниям и объяснениям, то есть способность вести себя неразумно, иррационально, желание преодолеть подобное поведение и боязнь лишиться подобного образа действий.

Последующее утверждение может показаться парадоксальным, но мы склоняемся к убеждению, что неразумное поведение не есть руди­мент дикости, отсталости, атавизма в человеке, а самое очевидное сви­детельство наличия человеческой сущности в человеке, его отличитель­ная черта от любого животного на Земле.

Вопрос сейчас не в том, что исторически в деятельности человека брало верх: разум или неразумие. Об этом следует говорить отдельно. Вопрос в том, что же собой представляет иррациональное в человеке. Либо оно просто обратная сторона рационального, либо оно только сви­детельство слабости, недостаточной мощи разума на данном этапе раз­вития человечества, либо это, наконец, точно такое же свойство че­ловека, такой же признак человеческого в человеке, как и его разум­ность.

Мы склоняемся к последнему предположению, опираясь на следую­щие основания. Во-первых, человек отличается от всех животных не только разумностью, но и в такой же степени неразумностью. То есть он — единственное из животных, которое в своём поведении может  ОШИБАТЬСЯ и тем не менее продолжать выживать как вид. Для всех остальных животных их ошибки в поведении равнозначны смерти,  жи­вотные приспособлены лишь адекватно реагировать на воздействия при­роды и других животных. Человек же может позволить себе неадекват­ную реакцию — превращать, например, плодородные земли в пустыни, насыщать атмосферу углекислым газом, ухудшать сознательно соб­ственное здоровье, развязывать братоубийственные войны и тому подобное.

Во-вторых, человек чаще всего предпочитает заблуждение прав­де. В обыденной жизни он постоянно стремится казаться не таким, каков он есть на  самом деле, он вольно или невольно старается обмануть других и даже самого себя. Однако и наука, цель которой установление истины, не избавляет нас от заблуждений. Чувствуя своё бессилие в по­знании основополагающих истин бытия, наука предлагает нам жить так, как будто бы мы знаем, как устроен мир, как и куда он движется, что ждёт человечество в ближайшем и отдалённом будущем. То есть наука не столько подвигает нас к истине, в чём как будто бы её главная задача, сколько выполняет функцию успокоителя в заблуждении.

В-третьих,  так уж получилось, что сознание наше ориентировано только на БУДУЩЕЕ время. Живя главным образом будущим, человек поэтому делает свою сиюминутную жизнь малозначимой. «Сейчас» он ощущает, а думает главным образом о «потом». Он подчиняет «сейчас» будущему.  А последнее есть не что иное, как фантом, плод фантазии, нечто идеальное, ещё несуществующее, вероятностное, превращающее неизбежно в силу указанных признаков саму реальную сегодняшнюю жизнь в нечто иллюзорное, иррациональное.

В-четвёртых, иррационализм подменяет понятие о должном поня­тием «желательно». Человек предпочитает служить хотению во вред необходимости. Он знает, что должно делать, но постоянно стремится делать то, что ему хочется, что может доставить реальное удовольствие в ближайшие минуты.  Большинство людей не отдают себе отчёта, что удовольствия накрепко связаны со страданиями. Всякое удовольствие — это путь к страданию.

В-пятых, фантазии, иллюзии, интуиция и заблуждения дороги че­ловеку. Часто он ставит их выше здавого смысла и расчёта, то есть ра­ционализма. Интуитивно, а часто и посредством здравого рассуждения человек приходит к заключению, что победа рационального грозит уни­чтожением его как человека, заменой его каким-то другим видом живого существа и, может быть, даже не биологического характера. В этом пла­не иррациональное воспринимается как более человеческое каче­ство, чем способность к разумному поведению, а рациональное рассмат­ривается как угроза.

Таким образом, мы полагаем, что в сравнении с рациональным иррациональное в поведении человека является не менее важным (если не более значимым) качеством или признаком, отличающим человека от любого другого животного на Земле. Очень многое в реальной жизни го­ворит в пользу такого вывода. Сошлёмся хотя бы ещё на один факт, под­тверждающий значимость иррационального. Человек не может жить как человек без веры в широком смысле слова, то есть не только веры в чу­деса, Бога, судьбу, но и в людей, прогресс, науку. Лишиться веры, наде­жды равнозначно для человека прекращению жизни. А вера, как извест­но, не нуждается в обосновании, она изначально иррациональна.

И если иррациональное имеет такое большое значение для чело­веческого существования, то оно заслуживает не менее пристального внимания со стороны учёных, занятых познанием сущности человека, разрешением его тайн и загадок, чем рациональное.

Реальная ситуация сегодня такова. Разум хочет преодолеть нера­зумное и в то же время осознаёт опасность для своего существования такой победы и одновременно не может отказаться от борьбы против не­разумного. Это и есть чисто человеческая ситуация, которая нуждается во всестороннем научном осмыслении.






Заключение


Загадки и тайны человека и его бытия существовали и существу­ют с того времени, как до сих пор неизвестным образом (загадочно) по­явился сам человек. Мы так и не знаем причин возникновения человека на Земле. Мы не можем чётко ответить на вопрос: является ли он косми­ческим пришельцем и, следовательно, неземным порождением или он — следствие естественного развития биосферы Земли? Мы не знаем, как возник у человека разум и каковы его (разума) генеалогия и конечное предназначение. Мы не можем понять до конца роли идеального (фанта­зий, веры, заблуждений, представлений, мечтаний)  в жизни человека зотя и понимаем, что без него он не был бы homo sapiens. Мы не можем убедительно объяснить, почему люди не понимают друг друга. Нам остаётся лишь удивляться тому обстоятельству, что, не имея точных зна­ний об окружающей действительности и не всегда адекватно реагируя на перемены в природной среде, люди выжили и выживают до сих пор. Наука не в состоянии с полной ясностью ответить на указанные и многие другие вопросы бытия людей.

 1. Наметившееся, как нам кажется, в данной работе продвижение в деле прояснения одной из самых важных тайн человека — тайны его сущности и уникальности нисколько не сокращает количества загадок человека и человеческого бытия. Скорее, наоборот, в полном соответ­ствии с принципом «чем больше знаешь, тем больше не знаешь» мы убеждаемся, что загадочного в жизни человека становится, во всяком случае не меньше.

Мы предложили в этом эссэ собственные решения нескольких за­гадок или тайн человека и его бытия. Разумеется, что это всего лишь ги­потезы, то есть теории, не ставшими ещё фактами. Мы, естественно, не могли подробно проанализировать все тайны человека, но затронули, с нашей точки зрения, многие наиважнейшие. Среди них, кроме упомяну­тых выше, тайны происхождения сознания, превратившего некое живот­ное в человека; непостижимого единства материального и духовного в человеке; роли слова в жизнедеятельности людей; господства заблужде­ний и обмана в человеческих отношениях; тайна преобладания будущего времени над прошлым и настоящим в бытии людей; загадка довления излишнего над необходимым в жизни человека; тайна происхождения и значения идеалов в жизнедеятельности человека; проблемы опасностей победы рационального над иррациональным и роли «простых» и гени­альных людей в судьбах человечества, а также некоторые другие.

Мы понимаем, подчеркнём ещё раз, что выдвигаем только гипоте­зы и, следовательно, ни в коем случае не можем утверждать, что сказа­ли последнее слово в философском осмыслении человека. Мы на это и не замахивались. С нашей точки зрения, было бы уже хорошо, если бы наши подходы вызвали дополнительную волну интереса к проблематике человеческих тайн и загадок, к разработке новых и более убедительных гипотез происхождения и сущности человека, его постоян­ной неуспокоенности, беспрерывной устремлённости к новому, перспек­тив в отношении его будущего. Нам бы очень хотелось, чтобы нас поня­ли. Но, зная, что это в принципе невозможно, мы тешим себя надеждой, что к идеям данной книги кто-нибудь отнесётся внимательно и восполь­зуется советом Будды, который повторял: «Не принимайте на веру то, что я говорю, просто постарайтесь вникнуть в мои слова, чтобы увидеть, действительно ли то, что я говорю, имеет смысл. Если в моих словах смысла нет, отбросьте их. Если смысл есть, возьмите сказанное на во­оружение».















БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК

1. Моррис Д. Голая обезьяна, человек с точки зрения зоолога. - Спб.,2001
2. Лоренц К. Агрессия так называемое «зло». - Спб., 2001.
3. Борохов Э. Энциклопедия афоризмов. - М., 1991.
4. Ортега-и-Гассет Х. Дегуманизация искусства. - М., 1991.
5. Гурджиев Г. Беседы Вельзивула со своим внуком. - Мн.,М.. 2000.
6. Достоевский Ф.М. Братья Карамазовы//Собр.соч.в 15 томах. - Л.,1991. - Т.9.
7. Фромм Э. Душа человека. -М., 1992.
8. Ясперс К. Смысл и назначение истории. - М.,1994.
9. Кропоткин П.А. Этика. - М.,1991.
10. Фрейд З. «Я» и «ОНО». Тбилиси, 1991. - Кн. 1.
11. Конфуций. Изречения. - М.,2000.
12. Ницше Ф. Избр. Произв. - М., 1993.
13. Паскаль Б. Из «мыслей»//Ларошфуко Ф., Лабрюйер Ж., Паскаль Б. Суждения и афоризмы. - М., 1990.
14. Максимов Л.В. Россыпь мыслей о человеке и бытии. - Иваново, 1999.
15. Холл П. Энциклопедическое изложение масонской, герметической, каббалистической и розенкрейцеровской символической философии. - Новосибирск, 1992.
16. Ломброзо Ч. Гениальность и помешательство. - Минск, 1998.
17. Колупаев Г.П., Клюжев В.М. И др. Экспедиция в гениальность. - М., 1999.
18. Пригожин И., Стингерс И. Время, хаос, квант. - М., 1999.
19. Книга рекордов Гиннесса. 1999.
20. Гуревич П.С. Панорама философской антропологии//Бубер М. Проблема человека. - М., 1992.
21. Зотов А.Ф.., Мельвиль Ю.К. Буржуазная философия середины Х1Х — начала ХХ века. - М., 1088.
22. Бубер М. Проблема человека. - М., 1992.
23. Глейн Д. Хаос, создание новой науки. - Спб., 2001.
24. Бережной Н.М. Человек и его потребности. - М., 2000.
25. Бытие. 1:26.
26. Бытие. 2:7.
27. Гудинг Д., Леннокс Д. Мировоззрение. - Ярославль, 2000.
28. Холл К.С., Линдсей Г. Теории личности. - М., 1997.
29. Гегель Г.-В.-Ф. Философия религии. - М., 1976. - Т. 1.
30. Гарин И. Воскрешение духа. - М., 1992.
31. Ивановская газета от 17. 03. 2001.
32. Философская энциклопедия. - М., 1970. - Т. 5.
33. Овчинников Н.Ф. Знание — болевой нерв философской мысли//Вопросы философии. - 2001. - №2.
34. Парфёнов В.Н. Психология человека. - Спб., 2002.
35. Швырёв В.С. О деятельном подходе к истолкованию «феномена» человека//Вопросы философии. - 2001. - №2.
36. Режбек Е.Я. Становление мифологического сознания и его когнитивность //Вопросы философии. - 2001. - №1.
37. Джон Р. Сильбер. Философия и будущее образования //Вестник Российского философского общества. - 2001. - №2.
38. Волков Ю.Г., Поликарпов В.С. Человек: Энциклопедический словарь. - М., 2000.
39. Марков Б.В. Философская антропология. - Спб., 1997.
40. Кутырев В.А. Апология человеческого (предпосылки и контуры консервативного философствования) //Вопросы философии. - 2002. - №2.
41. Розанов В.В. Уединённое. - М., 1990.
42. Бердяев Н. Самопознание. - М., 1990.
43. Успенский П.Д. Новая модель Вселенной. - Спб., 1993.
44. Ницше Ф. Так говорил Заратустра. - М., 1990.
45. Проблемы человека в западной философии. - М., 1998.
46. Волков Ю.Г., Поликарпов В.С. Интегральная природа человека. - Ростов-на-Дону, 1994.
47. Девятова С.В. Современное христианство и наука. - М., 1994.
48. Дёмин В.Н. Тайны Вселенной. - М., 1998.
49. Шестов Л. Соч. В 2т. - М., 1993. - Т.1.
50. Кассирер Э. Избранное: Индивид и Космос. М., Спб., 2000.
51. Таранов П. Философия сорока пяти поколений. - М., 1999.
52. Стёпин В.С. Научная рациональность в гуманистическом измерении //О человеческом в человеке. - М., 1991.
53. Вестник РФО. - 2003. - №3.
54. Гуревич П.С. Уникальное творение Вселенной? //О человеческом в человеке. - М., 1991.
55. Философская энциклопедия. - М., 1962. - Т.2.
56. Брахман Чаттерджи. Сокровенная религиозная философия Индии //Даоская йога. - Бишкек, 1993.
57. Мамардашвили М.К. Проблема человека в философии //О человеческом в человеке. - М., 1991.
58. Агацци Э. Человек как предмет философского познания //О человеческом в человеке. - М., 1991.
59. Фромм Э. Душа человека. - М., 1992.
60. Бойков М.В. Правда о человеке. - М., 2000.
61. Кант Э. Собр. Соч. В 6 томах. - М., 1965. - Т.4 (ч.!).
62. Шелер М. Положение человека в Космосе //Проблема человека в западной философии. - М., 1988.
63. Монтень М. Опыты. - СПб., 1998. Кн.1.
64. Губерман И. Штрихи к портрету. - Екатеринбург, 1999.
65. Малюкова О.В. Философско-методологическое исследование глобалистики //Вестник РФО. - 2002. - №1.
66. Философская энциклопедия. - М., 1962. - Т.2.
67. Пивоев В.М. Надо преодолеть страх перед иррациональным //Вестник РФО. - 2002. - №1.
68. Шопенгауэр А. Афоризмы и максимы. - Л., 1991.
69. Грачёв Г.Д. Наука и национальные культуры. - М., 1992.



























 











.











 
















 








Загадки и тайны человека и его бытия

ЛЕВ МАКСИМОВ

Данная книга предназначена для заглянувших в свою душу людей и ощутивших её (души) действительную убогость, силу и безгранич­ность. Она для людей, задержавших беспрерывный поток своего созна­ния на вопросах сущности бытия, загадках появления на Земле челове­ка и его сознания, их совместной (человека и сознания) мощи и бесси­лия, на загадках сущности человека, его уникальности, тайнах его жизни, на проблеме безграничности знания и незнания, неутолимости познания и желаний, на проблеме проблем — перспективах человека и человече­ства.
Для уже задумавшихся и полюбивших размышления написана эта книга, для тех, кто ищет знание не только как средство, но и как цель.



 «Чем умнее человек, тем больше он склонен к непонятному без­рассудству». Л.Вовенарг.
«Кто никогда не совершает безрассудства, тот не так мудр, как ему кажется». Ф. Ларошфуко.


1 Предварительные замечания


Мой жизненный опыт убедительно говорит о том, что большая часть лю­дей склонна воспринимать себя и окружающий их мир как опре­делённое, очень знакомое и понятное нечто. Они убеждены, что мир и сталкивающиеся с ними люди точно таковы, какими они их видят, слышат и осязают, а знакомые и незнакомые граждане ничем не отличаются от них самих.

Отношения и оценки других людей со стороны большинства опре­делённы и несомненны (хотя, заметим в скобках, преимущественно оши­бочны). Часто многое в этой жизни народные массы не устраивает и по­тому они согласны на перемены, предлагаемые меньшинством. В то же время большинство совершенно не убеждено, что перестроенные ими общество и природа будут лучше имеющихся. И тем не менее эти люди аплодируют и с готовностью идут за реформаторами и революционера­ми, проклиная в душе последних за нарушение собственного покоя и привычного распорядка жизни.

Сознание большинства, наподобие некоей ёмкости, пронизано и переполнено чужими идеями, проектами, разъяснениями, целями, идеа­лами и смыслами. Люди почти безоглядно доверяют чужому опыту и зна­нию, распространяемых с помощью средств массовой информации и пропаганды.

В этом сосуде, наполненном чужим духовным материалом, чело­веческие единицы крайне редко пытаются найти исключительно своё и, следовательно, СЕБЯ. Большинство людей нисколько не тревожится, что в силу указанного обстоятельства они фактически отсутствуют в мире как духовные феномены, как уникальные, то есть неповторимые личности. Их мало беспокоит, что они представляют собой не субъектов, а лишь средство, не что иное, как чрезвычайно пластичный и удобный материал, которым манипулируют «сильные мира сего».

Можно ли так жить? Разумеется, можно, раз люди так живут и даже в состоянии чувствовать себя в подобных обстоятельствах комфортно! Зачем задаваться вопросами о происхождении и сущности человека, за­чем считать себя и других загадочными, таинственными существами? Зачем ломать голову над проблемами судеб человека и  человечества, над силой знания и глубиной незнания, над проблемами истины и заблу­ждения?  Зачем все эти  «лишние» вопросы, когда жизнь коротка и нуж­но в ней испытать, пережить, ощутить то, что рядом лежит, живёт, дви­жется, что можно с удовольствием съесть, выпить, пощупать, надеть, чем можно похвастаться перед другими?

Я стараюсь понять этих людей. Я вижу, что они фантазёры мечтаю­щие о не сопоставимых вещах: покое и величии, уважении и без­делии, гармонии и разрушении, свободе и зависимости, взаимопомощи и нетерпимости. Очевидно, что они не любят активную деятельность, не выносят свободы, страшатся выбора, хотя и делают вид, что стремятся ко всему этому «как все». Они интуитивно понимают, что такое правиль­но и хорошо, но предпочитают поступать неразумно.  Они  немногое зна­ют и умеют, но хотят казаться многознающими и квалифицированными. Они тянутся к правде и чести и в то же время непрерывно лгут и обма­нывают. Они недолюбливают труд, потому трудятся преимущественно под давлением внешней необходимости или привычки. Они живут в не­ведении, крепко спят и надеются на лучшее. Как сказано в библии: «Бла­женны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное» (Матф. 5.3). И дей­ствительно, в нищете духа многие видят спасение от трудностей обще­ственной и личной жизни. 

Предметом их истинного беспокойства бывают только личные проблемы, большинство которых, по их же мнению, можно решить с по­мощью такого универсального средства, как деньги (материального благополучия).

Разумеется, так живут не все. Имеется значительное творческое меньшинство, для которого подобная характеристика их жизни равно­значна оскорблению. И оно, это меньшинство, право, ибо оно не живёт и не хочет жить подобным образом. Однако большинство существует как факт, и вряд ли мои впечатления очень сильно расходятся с тем, что есть на самом деле, хотя я  тоже недостаточно знаю людей и потому могу в них ошибаться.            

Не для такого большинства написана эта книга, и в то же время она писалась и не для узкого круга специалистов (профессионалов) в обрасти философских дисциплин.



Вступление

Перед моим мысленным взором стоит человек. В глубине созна­ния вырисовывается его обобщённый образ — образ представителя уди­вительного биологического вида, которому учёными дано несколько определений, претендующих на научное схватывание его сущности. В исследовательской литературе этот вид животного называют человеком разумным, творящим, прямостоящим, экономическим, моральным, политическим, общественным и т. п.

Уже сам факт наличия такого множества определений свидетель­ствует о том, Что мы, люди, пока так и не пришли к единому и твёрдому знанию того, кто же всё-таки такой человек, каково главное и основное качество этого явления природы, позволяющее отличить его от любой другой живой души на земле. Вполне возможно, что мы зря ищем это единственное качество, ибо человек является носителем целого комплекса отличительных признаков и именно в этом, может быть, со­стоит его исключительность, его качественное отличие от всех других животных?

Возможно, для выявления сущности человека достаточно ограни­читься описанием и перечислением всей суммы свойств homo sapiens, как это делалось не один раз в истории мысли. Но дело в том, что все более или менее ясные для нас отличительные признаки человека, даже во всей своей совокупности, не позволяют нам сказать себе, что мы уже знаем, что такое человек вообще и что такое конкретный человек в частности.

Способность любого индивида совершить неожиданный поступок, высказать шокирующую мысль, резко изменить привычные отношения к миру и людям, превратиться в исчадие ада или стать святым вызывает в нас чувство дискомфорта, постоянной настороженности и сомнения в от­ношениях к людям и отношении нашей уверенности в собственных зна­ниях об окружающих.

Дискомфорт и беспокойство наше происходит от того чувства и ра­зумения, что мы не можем порой понять даже близкого нам человека. Зачастую мы не в состоянии разгадать его мысли, намерения и поступ­ки, предсказать поведение в различных жизненных ситуациях.

Всматриваясь по возможности пристальней в самих себя, мы с не­которым сожалением констатируем, что не можем знать всего и о самих себе. Мы вдруг понимаем, что для нас любой человек является тайной, неразрешимой загадкой. Слишком часто наше представление о том, что вот этого человека мы знаем «как свои пять пальцев», приводят нас к серьёзнейшим ошибкам и разочарованиям. Жизнь постоянно подтвер­ждает, что каждый индивид сознательно или бессознательно ожидает от другого человека сюрприза, неожиданных поступков и идей. И в то же время мы постоянно надеемся, что окружающие нас люди будут вести себя всегда в соответствии с определёнными правилами, нормами и тра­дициями, то есть предсказуемо.

Если нам трудно разгадать мысли, чувства, реакции любого кон­кретного человека, то ещё сложнее дело обстоит с определением сущно­сти человека вообще, то есть мыслимого, абстрактного плода наших размышлений и научных изысканий. О таком человеке мы знаем наверняка вроде бы довольно много. Нам известно, что он скорее всего произведение природы, что ему удалось сотворить свой собственный неприродный мир, совершить массу полезных открытий, изменить во многом нашу планету и себя самого.. Казалось бы, в таком случае проще всего определить сущность человека по его делам. Но, наоборот, свершения его  формируют личность скорее более загадочную и таинственную, чем прозрачную и понятную. Ведь мы не можем с уверенностью сказать, на что же способен в действительности человек, какие новые открытия сделает он, почему он неутолим в творчестве, как изменит он Землю и себя в ближайшем и отдалённом будущем. Потому и остаётся у современных исследователей это неусыпное стремление узнать как можно лучше человека, добиться хотя бы некоторой ясности относительно сущности и судьбы его и всего человечества в целом.

Данная книга являет собой попытку с возможно большей ясностью указать на важнейшие загадки и тайны человека, самонадеянную попыт­ку найти в человеке его человеческую сущность, то есть именно то каче­ство (или качества). Которое присуще только этому биологическому виду. Ведь если мы лучше узнаем человека, уясним, что же является са­мым главным и определяющим в нём, то есть что делает его именно че­ловеком сегодня, то в таком случае, кроме всего прочего, нам станет по­нятней, что же необходимо защищать в нём, что ни под каким предлогом и ни в каких обстоятельствах мы не имеем права потерять в человеке, что нужно отстаивать и с кем или с чем вступать в решительный бой за сохранение человека, за сохранение будущего для него.

В предлагаемой книге мы не могли не затронуть и таких загадок су­ществования человека, которые принято относить к общеизвестным и многовековым. Речь идёт о проблемах, скрытых от нас пеленой времени протяжённостью в десятки тысяч или даже миллионы лет. Этот мощный пласт времени надёжно укрыл от сегодняшних людей историю становле­ния человека на Земле, историю возникновения разума у какого-то вида животных, историю взлётов и крушений целых цивилизаций и множество других процессов и тенденций в прошлой истории человека.

Казалось бы, сегодняшнему человеку хватает его нынешних проблем, и его не должно очень-то уж беспокоить собственное, канув­шее в Лету, далёкое прошлое. Полагаем, что дело обстоит совсем не так.  Мы исходим из того, что знание истории становления homo sapiens является необходимым условием и предпосылкой познания современно­го человека, условием и предпосылкой приближения к разгадке и самой большой и наиважнейшей тайны человека, а именно тайны его будуще­го.

Наконец, мы не могли пройти мимо мистических тайн рождения и существования каждого конкретного человека, хотя и затрагиваем их скорее в порядке постановки вопроса.

Основную цель книги мы бы сформулировали следующим об­разом: каждый представитель биологического вида homo sapiens полу­чил от природы, Бога или судьбы что-то такое, что сделало его че­ловеком. Так давайте точнее определим это человеческое в нас, а опре­делив,  приложим все условия к тому, чтобы оно стало осознанной сущ­ностью каждого из нас, ибо, развивая, защищая и спасая человеческое в себе, каждый из нас делает величайшее общечеловеческое дело — да­рит будущее следующим поколениям, спасает человечество, предотвра­щает планетарную катастрофу.

Разумеется, у всякого явления имеется начало и конец. Не вечно и человечество. Но ситуация на Земле уже сложилась такой, что в руках людей в прямом смысле слова находится их общая судьба. Сегодня группа или даже один человек может практически положить конец чело­веческому роду. И человечество, как живой единый организм, должно приспособиться к новым не только природным, но и постоянно обнов­ляемым им самим социальным условиям. В этом деле люди всегда воз­лагают надежды на здравый смысл. И действительно, разум до сих пор помогал людям выживать в самых трудных буквально катастрофических условиях. Однако мы дожили до такого времени, когда уже сами желан­ные плоды творчества рук и разума человека стали угрожать человече­ству, подрывать веру в его будущее.

Эти обстоятельства ставят перед нами целую серию сложных во­просов. Так ли силён разум, как мы полагаем? Не теряет ли он себя в схватке с БЕЗУМИЕМ, не превращается ли в последнее? Что собой представляет неразумность: последний этап в развитии человечества на пути к его исчезновению или точно такой же признак человека, как и ра­зумность? Что же является исключительно человеческим в человеке: разумность или неразумность, можем ли мы окончательно стать разум­ными или неразумными? Что же нам в самих себе лелеять, защищать и развивать? Таковы некоторые проблемы и тайны человека, которые за­трагиваются в определённой степени в содержании данной книги.





Отбрасывая доводы разума

Ему немножко лучше бы жилось,
Когда б ему владеть не довелось
Тем отблеском божественного света,
Что разумом зовёт он: свойство это
Он на одно лишь смог употребить -
Чтоб из скотов скотиной быть!
Гёте «Фауст»

Человек, чьё имя в устах писателя звучит гордо, существо, удосто­енное творческих усилий самого Бога и поставленное последним господствовать на Земле над всеми другими живыми тварями, это боже­ственное создание во многих случаях, как показывает практика, пред­ставляет собой обыкновенное животное биологического вида HOMO SAPIENS, отличие которого от других животных малозаметно, а если и заметно, не всегда в лучшую сторону, то есть в сторону превосходства над животными.

Как утверждает американский физиолог Десмонд Моррис: «Мы то и дело склоняли голову перед своей животной природой и молча призна­вали существование того зверя, со всеми его особенностями и каприза­ми, который шевелится внутри нас. Если мы хотим быть честными, то признаемся, что понадобится миллионы лет и такой же генетический процесс, который создал нас, чтобы изменить существующее положе­ние»(1,с.41).

Общеизвестно, что человек хуже животных приспособлен к при­родным условиям: он менее вынослив, в порядки раз менее чувстви­телен, его тело хуже защищено от холода и жары, он фактически лишён органов добывания пищи (клыков, когтей, достаточной физической силы, быстроты движения и реакции).

Наконец, мы видим, что человека от животных отличает в худшую сторону его способность убивать себе подобных. Как утверждает лауре­ат Нобелевской премии Конрад Лоренц, выдающийся специалист в об­ласти изучения этологии, в животном мире «мы ни разу не обнаружили, чтобы целью агрессии было уничтожение сородича» (2,67). О том, что животные одного вида, как бы мощно они ни были вооружены, никогда не убивают себе подобных, писал ещё в Х1Х веке П.Кропоткин.

Однако, говорим мы с гордостью, человек разумен и разум его компенсирует все вышеуказанные природные недостатки. Благодаря ра­зуму человек выжил и стал «царём» природы, он создал свой собствен­ный мир — мир культуры, совершенно отличающийся от мира природы и во многом превосходящий последний. Благодаря разуму человек выры­вается из природы, из мира жёсткого детерминизма в сферы неограни­ченной свободы игры ума и фантазии.

Между тем нам следовало бы задаться вопросом: стоит ли уж слишком гордиться людям своей разумностью? Может быть, именно в силу нашей случившейся дисгармонии с окружающей средой, нашей че­ловеческой слабости люди обрели эту компенсацию (разум), в которой совершенно не нуждаются почему-то ни растения, ни животные? Стоило бы поразмыслить над фактом выживания животных и растений без тако­го необходимого для человека инструмента, каковым является разум.

Была же жизнь на Земле без человека и без человеческого разу­ма. Почему же последний оказался жизненно необходимым только для одного вида животных — для homo sapiens? Навсегда ли он дан или при­обретён человеком? Не может ли случиться так, что предназначение ра­зума временно, и он есть у нас лишь для того, чтобы наш, отбившийся от природы животный вид смог с его помощью установить гармоничные от­ношения с окружающей действительностью, слиться в единстве суще­ствования и отбросить затем разум как ненужный инструмент? Не яв­ляется ли человек локальным выплеском из единого поля ойкумены, временным отклонением от нормы? А если разум имеется у нас для покорения природы, для установления господства над ней, то не представляет ли он собой в таком случае УГРОЗУ для самого человека, который пока ещё является тоже природным существом?

На первый взгляд кажется положительным явлением покорение разумом самого человека как природного существа, то есть превраще­ние его в существо, действующее исключительно в соответствии с реше­ниями разума. Но в таком случае возникает вопрос: что же это за состоя­ние природного субъекта, в котором природное, неуправляемое, стихий­ное подавлено, стало второстепенным, полностью подчинённым рацио­нальному, разумному? Человеческое ли это состояние вообще?

Сегодня нам трудно ответить на эти вопросы. В настоящее время мы больше восторгаемся разумом, его бесспорными достижениями, его положительным значением для жизни человека. И гораздо слабее звучат голоса людей, бьющих тревогу по поводу его (разума) завоеваний. Мы чаще сожалеем о том,  что разум ещё недостаточно могуч, не стал господствующей силой во всех областях человеческой жизни, что он не раскрыл ещё многих тайн бытия, не управляет общественной жизнью людей, тогда как нам всем, вероятно, уже следовало бы серьёзнейшим образом задуматься над вопросом, что же может стать с человеком в случае полной победы разума. Пока же история и вся практика сего­дняшней жизни с очевидностью свидетельствует, что большая часть лич­ной жизни и общественного бытия людей строится на неразумных, сти­хийных началах.

Куда бы мы ни обратили свой взор, мы всюду видим одно и то же.
Разум говорит: люди должны сотрудничать, помогать друг другу выживать, устраивать рационально общественную жизнь, то есть сде­лать жизнь всех и каждого человека достойной, мирной. Богатой, нрав­ственной, по-настоящему человеческой. В действительности же мы ви­дим, главным образом,победы неразумного над здравым смыслом, то есть господство чувств и инстинктов, тщеславия, отношений зависти, не­доверия, агрессии, всего того, что Фрейд определил термином «деструк­тивность».  Мы видим всюду попрание личности, господство того, что не освещено светом разума, не просчитано, не обдумано, не поддаётся управлению или управляется какими-то неподвластными человеку сила­ми : Богом, Судьбой, Рынком, Случаем, Природой.

Разум говорит:  нужно остановиться в дальнейшем познании неко­торых явлений и сторон жизни (создание искусственного интеллекта, искусственных организмов, разработка систем управления психикой, оружия массового поражения, ГМО и т. п.), опасных для будущего чело­вечества или во всяком случае ведущих к непредсказуемым послед­ствиям. Безрассудство разжигает безоглядное любопытство, подталкива­ет людей на эксперименты с совершенно неизвестными результатами, фактически подвигает человечество к опасной черте.

Разум говорит: берегите окружающую среду,  человек — это неот­рывная часть природы, как и природа — это составная часть человека. Безрассудство провозглашает человека господином природы, субъектом, стоящим над последней, зовёт на преобразование, а фактически на ухудшение природной среды и, следовательно, самого человека.

Разум говорит: давайте поручим управление обществом лучшим людям, тем, кто думает о благополучии всех,  знает и способен этого до­стич. Безрассудство толкает во власть тех, кто прежде всего печётся о себе, кто собственное тщеславие или корыстные цели ставит выше ин­тересов общества и тем самым наносит удар и себе, и социуму.

Разум говорит: человечество сейчас можно и нужно накормить, для этого созданы все условия. Безрассудство требует уничтожить «из­лишки» продовольствия ради сохранения высоких цен и, следовательно, нужного немногим властвующим уровня прибыли.

Разум говорит: насилием, войной нельзя решить никакие обще­ственные проблемы. Безрассудство объявляет войну важнейшим спосо­бом решения всех проблем.

Разум говорит: ищите правду и живите по ней. Безрассудство на­полняет жизнь ложью и утверждает, что только так и можно выжить.

Разум говорит: различайте за словами интересы различных групп. Безрассудство подталкивает граждан верить болтовне, скрывающей за деревьями лес.

В этих обстоятельствах, которые не замечает только слепой, сам собой напрашивается вывод, что в жизни человека рациональность иг­рает большую роль, но тем не менее иррациональное не уступает рацио­нальному. Побитое в одной сфере жизни, потеснённое в другой, неразумное в свою очередь отвоёвывает для себя новые территории, за­частую посрамляет претензии разумного на доминирование, всезнание, определённость.

Те относительно небольшие твёрдые знания людей, которые они накопили на протяжении всей своей истории, зачастую не превращаются в руководителей их повседневной практики. Эти знания существуют, но они как бы витают над жизнью, объясняют её, не становясь предпосыл­ками разумного поведения большинства людей.

Между тем разумность, рациональность, как мы уже отмечали, очень высоко ценятся в обществе, и трудно найти людей, занятых в со­циальных сферах, которые бы не делали из своего кажущегося или дей­ствительного стремления к рационализму орудия завоевания сторонни­ков в беспощадной борьбе за доход, престиж и власть. Рациональные цели стали камнем преткновения, источником раздора между социаль­ными группами и выражающими их интересы политиками, партиями и идеологиями. Каждая сторона с необузданным рвением доказывает, что её цели самые разумные, самые правильные, самые просчитанные и взвешенные.

Главное, что все политики и учёные хотят и обещают устроить жизнь людей исключительно на разумных началах. Известно, как решали проблему организации лучшей жизни для большинства такие блестящие умы прошлого, как Платон, Мор, Компанелла, Сен-Симон, Фурье, Оуэн, Маркс, Бакунин, Ленин и многие другие мыслители и политики. Но бесспорно и то, что до сих пор никому и нигде полностью на рациональ­ных началах не удалось построить общественную жизнь. Почему?  Или потому, что слаб, недостаточно развит ещё сам разум? Или потому, что иррациональное всегда сильней разумного? Или потому, что рациональ­ным деятелям не хватает воли и сторонников? Или, наконец, потому, что общественная жизнь идёт и развивается только через борение рацио и иррацио, и это единственный и основной источник общественного про­гресса? В последнем случае эта бесконечная борьба является кроме всего прочего свидетельством непобедимости иррационального и состоя­ния вечного штурма его рациональным.

Описывая неразумность социального поведения человека и зада­ваясь вопросом «как же получается, что предположительно разумные су­щества могут вести себя столь неразумно?» (2,с.300), упомянутый нами К.Лоренц объясняет такое поведение тем, что людьми управляют не меньше разума ещё и их животные инстинкты. А источником опасности для людей и основой их неразумного поведения являются сами знания, формирующиеся на базе абстрактного мышления. К.Лоренц пишет:»Зна­ние, выросшее из абстрактного мышления, изгнало человека из рая, в котором он, бездумно следуя своим инстинктам, мог делать всё, что ему хотелось. Происходящее из этого мышления вопрошающее экспериментирование с окружающим миром подарило человеку ЕГО ПЕРВЫЕ ОРУДИЯ: ОГОНЬ И КАМЕНЬ, ЗАЖАТЫЙ В РУКЕ. И он сразу же употребил их для того, чтобы убивать и жарить своих собратьев»(3,с.301).

Вот так, согласно Лоренцу, став разумными, люди отодвинули на второй план руководящие указания инстинктов и начали, опираясь на знания (разум), вести себя неразумно. С его точки зрения  только законы природы, Космоса и основанная на них животная жизнь естественны, необходимы и неустранимы. Космические законы и инстинктивная жзнь являются основой и предпосылкой жизни сознательной (разумной). Жизнь же, развивающаяся под влиянием человеческого хотения, челове­ческих абстрактных размышлений, не может быть разумной (рациональ­ной), такая жизнь ведёт человечество в тупик, к верной гибели. Но, спра­шиваем мы, может ли жить человек по-другому, может ли он теперь отка­заться от фантазий, планов, веры, если они у него каким-то образом по­явились и постоянно гнездятся в голове? Может ли он без веры и фанта­зий вообще быть человеком?

Мы так привыкли считать себя разумными и, следовательно, знаю­щими, что безотчётно можем о неизвестном, непонятном и вероятном, каковым, к примеру, является будущее индивида, общества или планеты говорить и думать как об известном, определённом и даже давать сове­ты как придти к этому туманному будущему. Вот, например, П.Таранов в работе «Золотая философия» вслед за ВЛ.Соловьёвым утверждает, что человечеству надо помогать «быть самим собой».

Это просто удивительно! Как будто кто-то знает, каким должно быть человечество и каково оно само по себе. А если и имеется такой знаток, сосзнавший, каким именно должно быть человечество, то что он может предложить людям, чтобы оно (человечество) стало таковым: план, образец и способ его реализации? Но это уже рационализм без ир­рационализма это безграничная вера в разум, в его способность всё знать, не имеющая никакого реального основания ни в прошлом, ни в настоящем, ибо люди всегда действовали не только опираясь на знания, но и вопреки им.

Итак, разум в контексте существования  всего живого помог и по­могает одному единственному биологическому вида на земле выжить. Он выделил его из всей ойкумены, возвысил над миром. Но вместе с указанными преимуществами у человека сохранились природные и не­которые худшие в сравнении с животными качества. Разум не стал господствующим фактором не только в общественном, но и в индивиду­альном поведении человека, не овладел естеством индивида. Огляды­ваясь вокруг, человек видит, что его разумности пока ещё не хватает для того, чтобы наладить преимущественно разумную жизнь, хотя разума уже достаточно, чтобы заметить неразумное в своём поведении.

Получается, что в первом приближении мы можем определить че­ловека как неразумно ведущее себя разумное животное, неведомо ка­ким образом овладевшее разумом и тем не менее не осознавшее ещё, куда же он его ведёт. Практика уже давно показала, что разум — это мощнеёшее оружие, равнозначное по энергетическому потенциалу мно­жеству водородных бомб, но человек во многих случаях обращается с ним, как с игрушкой, которая его забавляет, увлекает, разжигает любо­пытство, помогает удовлетворять растущие неприродные потребности.

Невозможно восторгаться и достижениями разума в области управления психикой человека. Последний, как мы уже отмечали, в от­личие от животных, представляет собой существо безжалостное в отно­шении не только всего живого, но и своих собратьев по биологическому виду. Существо, наделённое не только способностью убивать, но ещё и чувством удовольствия, жуткой радости от созерцания страданий других представителей его собственного вида.

Кто, какой человек, может быть асоциальный злодей, овладеет техникой управления поведением масс и отдельного человека? На какие дела и поступки такой модератор будет толкать толпу и отдельных своих подчинённых? Революции, войны, перевороты в истории обществ дают нам представления о всех ужасах разнузданной деятельности «свобод­ной» толпы и «свободного» человека.

Человеческого разума пока явно не хватает для обуздания наших инстинктов. Они чаще посрамляют разум, чем объединяются с ним на благие дела. В инстинктивном, бессознательном, как отмечал З.Фрейд, заложено всё зло человеческой души. Сегодняшняя криминальная, бы­товая, военная практика человеческого сообщества постоянно подтвер­ждает правоту фрейдистских заключений.

Нужно заметить, что не все инстинкты у человека окрашены в не­гативные тона. Сегодня мы, как и многие тысячи лет назад, обязаны сохранению и развитию нашего вида таким инстинктам, как инстинкт продолжения рода, матерринства и отцовства, сохранения здоровья, по­знания окружающей среды, и некоторым другим инстинктам «охрани­тельного» характера. В то же время мы не можем отделаться от инстинк­тов агрессии, самоутверждения, стадности, деструктивности и порождае­мых ими отношений зависти, ненависти, стяжательства, жесто­кости, внушаемости, раболепия, властолюбия, непонимания, то есть чувств и отношений, которые Фрейд по праву назвал всем злом челове­ческой души.

К тому же вид homo sapiens в целом и каждый его представитель в отдельности поражены или награждены природой неуничтожимым виру­сом — носителем самой тяжёлой духовной болезни людей, а именно ви­русом лени — этим неистребимым проявлением неразумности. Лишь не­значительной части индивидов удаётся загнать эту болезнь вглубь себя, ослабить её влияние, в какой-то степени приостановить её повелеваю­щее воздействие на личность. Но нет человека на земле, который бы не чувствовал в себе разлагающего влияния этого вируса, который бы не проклинал себя за то, что не в состоянии избавиться от него.

Желание расслабиться, созерцать, нежиться, получать удоволь­ствия без труда, выигрывать, а не зарабатывать, потреблять, а не добы­вать, жить за счёт других — все эти проявления лени, особенно в моло­дости, лежат в основе образа жизни большинства людей.  Они (проявле­ния лени) являются, по сути, самой ленью. Лень — это одно из основа­ний эгоизма, эксплуатации, авторитаризма, злобы, зависти, недоброже­лательности.

Именно лень главным образом подталкивает человека к поискам ВОЖАКА, на которого можно было бы свалить причины всех бед и труд­ностей, которому можно было бы приписать все собственные стремле­ния к жестокости, обману, алчности и безделью. Вожак среди людей — это не просто сильнейший, подавляющий остальных индивид, но это, как бы не показалось подобное парадоксальным, ещё и желанный, необхо­димый массе человек. Он аккумулирует в себе всю энергию, все наде­жды зависимых от него людей, а также все их заблуждения, всю нера­зумность и всё безволие одновременно. Как хорошо заметил И.Губер­ман:
«Сперва полыхаем, как спичка,
а после жуём, что дают,
безвыходность, лень и привычка
приносит покой и уют».
Таким образом, человек разумный как он сам себя назвал, ощуща­ет и понимает, что он существованием своим обязан, прежде всего, разу­му. Что организованное им общественное устройство, его нынешний образ жизни во многом предопределены его, человека, разумностью. В то же время, оставаясь биологическим видом, человек подчиняется влиянию неразумного, подсознательного, непознанного. Он отдаёт долж­ное своей разумности, даже страстно хочет добиться доминирования во всех сферах его деятельности разума, но продолжает на самом деле жить по большей части как неразумное, инстинктивное существо, полное суеверий, предрассудков, фантазий, безволия,  подчиняющееся чаще требованиям бессознательного в нём самом и повелевающим импуль­сам извне.

Мы не хотим оценивать эту ситуацию с точки зрения морали, то есть определять её как хорошую или плохую. Мы только констатируем для начала, что у человека имеется завышенная оценка собственной ра­зумности, твёрдая вера в способность разума побеждать, подчинять себе всё неизвестное, непонятное, опасное и таинственное, побеждать всегда и, может быть, даже до конца. Победить а данном случае означа­ет познать, рационально объяснить существующее положение вещей. Современный американской философ Рой Абрахам Варгезе в книге «Ве­ликие мыслители о великих вопросах», выступая против релятивистов и редукционистов, утверждает, что «наш разум способен познать истину и познаёт её». Он убеждён, что человек обладает изначально до любых исследований чувством уверенности в существовании истин и «нашей способности к дальнейшему познанию»(82,с.27). И этой уверенность об­ладают почти все 22 современных американских философа — авторы вышеуказанной книги.

И в то же время внимательный взгляд на жизнь человека показы­вает, что в этой жизни имеется очень много неразумного, что это нера­зумное, иррациональное, стихийное не только имеет место быть, но, по­жалуй, намного превосходит рациональное, доминирует в жизни челове­ка, управляет ею.

Особенно сильное влияние стихия иррационального оказывает на массу «простых» людей. Точнее сказать, в поведении большинства лю­дей инстинктивное, иррациональное находит своё осуществление, мате­риализацию, собственное бытие.



Простой человек


Довольно частое употребление нами слов «большинство» и «меньшинство» вынуждает нас в данном месте задержаться с целью прояснения смысла, вкладываемого в эти понятия, и с намерением разъ­яснить нашу позицию в отношении «простых» людей, из которых и со­стоит большинство, а также «сложных» людей, составляющих костяк, основу меньшинства.

В работе «Восстание масс» Ортега-и-Гассет замечает: «Чем больше живёшь и наблюдаешь чужую жизнь, тем чаще замечаешь, что большинство людей не способны ни на какое усилие усилие воли, кроме того, которое является непосредственной реакцией на внешнюю необхо­димость»(4,с.92). Большинство людей (по мнению Гурджиева, 96%) живёт преимущественно инстинктами и лелеет в себе вирус лени. Такие индивиды в принципе не могут быть сложными и, главное, хотят быть ПРОСТЫМИ, то есть такими личностями, чьи поступки в большинстве жизненных ситуаций предсказуемы, намерения очевидны, идеалы обще­известны, убеждения стандартны.  Эти люди обычно желают быть таки­ми же как все и не выносят «оригиналов» и «выскочек». Даже их соб­ственная оригинальность, по их мнению, не должна выбиваться из обще­принятых представлений об оригинальности. Только в рамках «как у всех» они могут отличаться от других.

Ортега-и-Гассет замечает также: «Масса — это толпа людей, не имеющих особых отличающих их качеств... Масса — это «средний чело­век»... Общее качество толпы — это масса. Иначе говоря, груз, который тянет общество вниз; это человек постольку, поскольку он не отличается от других, поскольку он повторяет себя в видовом типе людей»(4,с.42).

Такая одноликость большинства людей, вытекающая из того об­стоятельства, что их поведение опирается не на разум, а главным об­разом на инстинкты, привычки, лень и ближайшие желания, позволяет им, с одной стороны, в какой-то степени понимать друг друга благодаря чему сбиваться в однородную массу, а с другой — делает их удобным объектом манипуляций. Ведь стоит только одному человеку разгадать истинные желания другого человека, как эта ситуация превращает последнего в орудие первого. Человек без тайны (простой) всегда игрушка, всегда только средство в руках «сложного», разумного чаще всего хитреца и пройдохи и лишь в редких случаях выдающегося человека или даже гения.

Люди без тайны или, точнее, с очевидными желаниями и намере­ниями — это и есть толпа, та масса, которую именно такой желают ви­деть или сформировать беспринципные политики, продажные литерато­ры и музыканты, относящие себя к категории «сейчас популярных», к людям, идущим навстречу желаниям масс. Хлеба и зрелищ требовали толпы в Древнем Риме, «вина, женщин и песен» требуют они в ХХ веке, по мнению П.Сорокина, заглядывание в замочные скважины, чужие окна и карманы — предмет их главного интереса в начале ХХ1 века. Даже сложилось целое информационное направление по обслуживанию и разжиганию примитивных интересов массы — жёлтая пресса и литера­тура.

Руководствуясь в своей жизни доставшимися им от природы инстинктами и бессознательными порывами, большинство людей, по сути дела, отказываются быть истинными людьми, то есть разумными, уникальными, творческими субъектами, теми существами, в которых природа или Бог вложили бесконечные способности и предоставили им свободу. О подобных неординарных индивидах у нас речь впереди. В своём большинстве люди чаще всего хотят простоты и ясности во всём, они хотят быть обыкновенными гражданами, подчиняющимися другим людям и обстоятельствам, но ни в коем случае не хотят считаться заурядными. «Обыкновенный человек, - писал Гурджиев, - не свободен в своей жизни, в своих проявлениях и в своём настроении. Он не может быть таким, каким ему следует быть; и он не таков, каким считает себя»(5,с.992).

В связи с этим следует попутно заметить, что НЕСВОБОДА — это не есть негативное состояние индивида и общества, это не ярмо или не­счастье человека, как полагают либералы и демократы. Для подавляю­щего большинства граждан, что бы они ни говорили, несвобода скорее всего нормальное естественное состояние. Больше того — это  бессо­знательная цель и стремление, это ситуация, в которой он чувствует себя комфортно, это состояние спокойствия и безопасности, это, нако­нец, идеал, о котором не принято говорить вслух и которого стесняются, как заразной венерической болезни. По мнению Э.Фрома, люди так жа­ждут несвободы, что постоянно стремятся убежать от свободы. Несвобо­да — это состояние, от которого только из лицемерия хотят избавиться, но которое на деле воспринимают преимущественно как любимую при­вычку, как предпочтительный образ жизни, как частицу собственного Я. Не свобода, а именно несвобода являются истинной, не высказываемой, а то и бессознательной мечтой большинства людей. Такой правде нужно смотреть прямо в глаза.

Ф.М.Достоевский в «Братьях Карамазовых» устами Ивана утвер­ждал: «Нет заботы беспрерывнее и мучительнее для человека, как, оставшись свободным, сыскать поскорее того, перед кем преклониться»(6,с.286). И он же добавляет: «...спокойствие и даже смерть человеку дороже свободного выбора в познании добра и зла»(6,с.287).

Не следует думать, что подобное стремление к несвободе кака­я-то особенная черта характера только восточного человека и, в частно­сти, русского. Вот как Э.Фромм в работе «Искусство любить» характери­зует человека современного западного общества, отмечая, что капита­лизм «...нуждается в людях, которые считают себя свободными и незави­симыми, не подчинёнными какой бы то ни было власти или принципам совести, но при этом хотят получать распоряжения, делать то, что от них ждут...»(7,с.154).

Примерно то же пишет и К.Ясперс, характеризуя массу: «Она хо­чет обеспечения своего существования пропитанием, эротикой, само­утверждением; жизнь не доставляет ей удовольствия, если что-либо из этого отсутствует. Помимо этого ей нужен способ познания самой себя. Она хочет быть ведомой, но так, чтобы ей казалось, будто ведёт она. Она не хочет быть свободной, но хочет таковой считаться. Для удовле­творения её желаний фактически СРЕДНЕЕ и ОБЫЧНОЕ, но не назван­ное таковым должно быть возвеличено или, во всяком случае, оправда­но в качестве общечеловеческого»(8,с.314).

Мы склоняемся к убеждению, что подавляющая масса людей (про­стых) в силу разных причин, подчиняет всю свою жизнь решению пре­имущественно первичных проблем существования: питания, сохра­нения жизни, обустройства собственного гнезда, секса, доминирования, вообще удовольствий тела.  Мы не говорим, что это на сто процентов жи­вотные желания, и даже согласны, что они имеют определённый чело­веческий оттенок, но мы подчёркиваем, что это преимущественно жела­ния, порождаемые инстинктами и, следовательно, очень мало возвышаю­щие человека над животным миром, а в некоторых аспектах, как, например, в жестокости, желании убивать себе подобных, в прене­брежении к связям с сородичами и с окружающей средой, в необоримой лени, опускающие человека разумного даже ниже норм жизни животного мира. Ещё П.А.Кропоткин писал о существовании нравственных начал даже в животном мире: «Инстинкт взаимной помощи действительно раз­вит во всём животном мире, потому что естественный отбор поддержи­вает его и безжалостно истребляет те виды, в которых он  почему-либо ослаблен»(9,с.54).

Нравственные начала в человеческой жизни бесспорно существу­ют, но постоянно находятся в состоянии обороны, подвергаются сомне­нию, а то и остракизму со стороны значительной части людей. Эти нача­ла для многих представляют собой нечто внешнее, чуждое, ограничиваю­щее, мешающее им жить так, как они хотели бы. Сегодня создаётся впечатление, что почти все средства массовой информации нашей страны стремятся внушить российской молодёжи одну простую, как кукиш, мысль, что, живя в обществе, они должны забыть о нём, то есть забыть о нормах и правилах общественной жизни, а думать только о себе и собственных удовольствиях. Не свобода «для», а свобода «от» - альфа и омега либеральной идеологии господствующей в последнее время в России.

Человек к сегодняшнему дню на практике уже «возвысился» до того, что может отбросить потребности во взаимопомощи, взаимоуваже­нии, и не считать ненормальным убийство себе подобных. Сошлёмся ещё раз на Достоевского: «Во всяком человеке, конечно,  таится зверь, зверь гневливости, зверь сладострастной распаляемости от криков истя­зуемой жертвы, зверь без удержу, спущенного с цепи, зверь нажитых в разврате болезней, подагр, больных печёнок и проч.»(6,с.212). Вопрос-то сейчас состоит в том, подчёркиваем мы, что нам делать с этим зверем: подавлять его или холить?

Можно спорить насчёт того, как много людей живут преимуще­ственно инстинктивно и являются ли инстинкты человека точной копией инстинктов животных. Можно обсуждать вопрос о том, как много челове­ческого, то есть не инстинктивного, культурного в любом человеке. Но вряд ли можно подвергать сомнению тот факт, что чем больше домини­руют над человеком инстинкты, тем ПРЕДСКАЗУЕМЕЙ такой субъект, по­нятней и определённей для окружающих его поведение, очевидней свя­зи между причинами и следствиями в его поступках.

Человека инстинктивного поведения гораздо легче вводить в ру­сло намеченной кем-то извне деятельности, им значительно проще управлять. Если подобных людей большинство, то надёжнее становится система правил и норм общежития, сужается круг вероятностей и неожиданностей в действиях подчиненных. В таком обществе чрезвычайно возрастает потребность в единоличном жёстком руководителе, то есть диктаторе.

Лидер, или вожак, понимает и знает, чего хотят люди, живущие инстинктами, он знает, каким образом такими людьми управлять, то есть как принуждать их делать то, что нужно именно руководителям, как навя­зывать им свою волю и, следовательно, как над ними властвовать.

Человек инстинктивного поведения тянется преимущественно к себе подобным индивидам, ибо им всем вместе кажется, что они способ­ны понять друг друга, у них имеются общие интересы, они могут рассчи­тывать друг на друга в стрессовых ситуациях. Все вместе они создают толпу, поведение которой почти всегда предсказуемо и внутри которой с особенной ясностью проявляется инстинктивный характер поведения че­ловека. Как писал З.Фрейд: «...становясь частицей организованной тол­пы, человек опускается на несколько ступеней ниже по лестнице цивили­зации... в толпе — это варвар, т. е. существо инстинктивное»(10,с.78).

Короче говоря, человек преимущественно инстинктивного поведе­ния теряет или так и не приобретает одно из главных человеческих ка­честв, а именно — свойство быть ТАИНСТВЕННЫМ. Он теряет загадоч­ность и непредсказуемость, он является перед миром ПРОСТЫМ чело­веком, от которого никто не ждёт никаких сюрпризов. По Гурджиеву «обычный человек в действительности не способен на малейшее самостоятельное действие или слово. Он полностью является результатом внешних влияний»(5,с.992).

Это к тому же ещё и не исторический, а статистический челоаек, то есть индивид, никогда не замечаемый историками как отдельная лич­ность. Он лишь человек, упоминаемый в исторических писаниях и стати­стических отчётах как частица какой-либо общественной группы, напри­мер, крестьян, рабочих, дворян, торговцев, бюджетников и т. п., человек будто бы опосредованно и фактически инкогнито творящий историю.

Ситуация такова, что если человек признаётся простым, то он обычно исчезает из исторической памяти как личность, как конкретный уникальный человек, оставаясь в ней в виде обработанных полей, уро­жаев, дамб,домов, храмов, дорог, машин, электростанций, заводов, ар­мий и тому подобных вещей и явлений. Он исполнитель, а не преобразо­ватель или создатель. Потому он не интересен историкам, потому он как бы растворяется в прошлом и не является привлекательным объектом научного анализа в настоящем. Специалистов истории и философской антропологии интересует человек вообще, то есть как будто бы каждый, тогда как на самом деле в центре их внимания находится только чело­век-загадка, человек необычный возможностей, огромных творческих до­стижений, каковым вовсе не является и не может быть обыкновенный простой живой человек. Как утверждает Э.Сервус: «Всемирная история состоит из биографий гениев и великих мерзавцев»(3,с.43).

А У.Самнер метко замечает: «Кто такой забытый человек? Это опрятный, тихий, доброжелательный, домашний гражданин, который отдаёт долги и платит налоги и о котором никогда не слыхали за преде­лами его маленького круга»(3,с.182).

Обыкновенный человек — это «последний человек», образно и ярко обрисованный Ницше в работе «Так говорил Заратустра». Обыкно­венный человек — это замечательно точно описанный Ортегой-и-Гассе­том в работе «Восстание масс» человек-масса. Читатель может позна­комиться с указанным описанием Ортеги в его работе.

От себя же мы заметим, что обыкновенный человек — это человек ДОВОЛЬНЫЙ СОБОЙ, с его точки зрения самодостаточный, не утруждаю­щий себя поисками скрытых в самом себе великих талантов, способностей и возможностей. Это человек ДОСТИГШИЙ, то есть как бы прибывший в своей жизненной дороге вокзал. Он не намерен менять себя, ибо он СЕБЕ НРАВИТСЯ, и если он и будет меняться, то лишь под влиянием внешних факторов: времени и обстоятельств. Обыкновенный человек не задаёт себе вопросов типа: кто я такой и для чего живу? Он не спрашивает себя, что он значит для других и есть ли за что его лю­бить и уважать окружающим. Для него этих вопросов или не существует, или ответы на них он давно уже будто бы знает. В сознание своём он МАЛЕНЬКИЙ ЧЕЛОВЕК, который не может ничего изменить в окружаю­щей общественной жизни. Живёт он КАК ВСЕ, главным образом ради до­бывания денег. Он убеждён, что за деньги можно купить всё, даже здоро­вье и друзей. Как и все, он стремится получить как можно быстрее и как можно больше общеизвестных в его время удовольствий. Принципа его жизни выражаются в пословицах типа: «Рыба ищет, гда глубже, а человек — где лучше», «Работа не волк, в лес не убежит», «Своя рубашка ближе к телу» и тому подобных. Как говорил Конфуций: «Благородный муж постигает справедливость. Малый человек постигает выгоду»(11,с.23). На жизнь он смотрит БЕЗУЧАСТНО, как будто бы из окна движущегося железнодорожного вагона. Если у него и случаются неприятности, то главным образом, как он убеждён, по вине других людей или независимых от него обстоятельств. Его внутренний мир («герметически закрытый мир» по Ортеге) — это мир его знаний, которые его удовлетворяют и даже позволяют гордиться отдельными их аспектами, например, памятью на телефонные номера, на имена людей, на даты или ещё на какие-либо стороны или явления окружающего его бытия.

Больше всего он боится СКУКИ, то есть одиночества и свободного времени. «Мы боимся,- говорил Ницше, - когда мы одни и в тишине, что нам прошепчут что-то на ухо, и от того мы ненавидим тишину и оглуша­ем себя общением с людьми»(12,с.84). А Шопенгаууэр писал: «Обыкно­венные люди хлопочут только о том, чтобы скоротать время, а кто имеет какой-нибудь талант, - чтобы воспользоваться временем»(12,с.85).

Самое неприятное занятие для простого человека и самое «глу­пое» - это ДУМАТЬ, напрягать свой интеллект. Как писал тот же Ницше: «...нам кажется, что самое нужное для нас не приходить в сознание». А из работ Блеза Паскаля можно добавить: «Мы ищем не того мирного и ленивого существования, которое оставляет сколько угодно досуга для мыслей о нашей горестной судьбе, не военных опасностей и должностных тягот, но треволнений, развлекающих нас и уводящих прочь от мучительных раздумий.
Вот почему люди так любят шум и движение, вот почему им так непереносимо тюремное заключение и так неприятны радости одиноче­ства»(13,с.192).

Обыкновенный человек сам себя «знвет на все сто процентов», и  окружающие люди для него не представляют загадки, ибо они, по его мнению, точно такие, как он сам.

Простой человек воспринимает как шутку утверждение Ницше, что в каждом человеке заключён святой и гений, но и возмутится его же мыс­лью, что «нормальные люди, которые уже не животные, - философы, ху­дожники и святые...»(12,с.85).

Видимости, в обыденном ходе жизни, уложенном в колею привыч­ки, традиции, нормы и закона, жизнедеятельность так называемого про­стого человека в высшей степени предсказуема и понятна, а потому, по­вторим ещё раз, не представляет особого интереса для науки, истории и философии. Такая жизнь не вызывает интереса у субъекта даже к само­му себе, ибо он, как отмечал ещё Маркс, есть не что иное, как совокуп­ность всех общественных отношений, то есть слепок и результат внеш­них обстоятельств, которые и следует познавать. И только в погранич­ных ситуациях (смерть, страх, крах надежд) человек узнаёт себя и свои исключительные возможности, о чём довольно подробно и убедительно писали и пишут экзистенциалисты. 

Таким образом, очевидно, что простой человек не является и не являлся загадочным объектом изучения гуманитарных наук и прежде всего антропологии и её подраздела — философской антропологии. Та­кого человека всегда заслоняла масса людей. И только поступки и по­мыслы неординарных личностей изучались и изучаются до настоящего времени всеми общественными науками.

Будет, однако, недостаточным лишь констатировать, кто такой обыкновенный человек и что подобных людей подавляющее большинство. Важно обратить внимание на практическое значение для человечества в целом факта массовости и постоянного роста количества простых людей. Не вдаваясь в подробности, мы хотим в заключение привести мысль К.Ясперса по этому поводу: «Физическое уничтожение людей выдающихся, задыхающихся под давлением реальной массы, - явление, наиболее часто встречающееся в истории. Быстрый рост усреднённости, не размышляющего населения, даже без борьбы, самим фактом своей массовости, торжествует, подавляя духовное величие. Беспрерывно идёт отбор неполноценных, прежде всего в таких услови­ях, когда хитрость и брутальность служат залогом значительных преиму­ществ. Невольно хочется сказать: всё великое гибнет, всё незначитель­ное продолжает жить.
Однако в противовес таким обобщениям можно указать на то, что великое возвращается, что великому вторит эхо, даже если оно молчало целые века и более. Но как преисполнено сомнения, как недостоверно это ожидание!
Говорят, что это лишь временное отступление, что катастрофа случайна. В конечном счёте, ведь субстанциональный прогресс — то, что является наиболее достоверным. Однако ведь именно эти случайно­сти, эти разрушения и составляют, во всяком случае на первом плане,преобладающее в исторических событиях»(8,с.259).

Итак, мы утверждаем, что вопреки субъективному представлению каждого индивида, считающего себя умником, то есть разумным суще­ством «не хуже других», объективно большая часть человечества чура­ется разумности, стремится избегать усилий по развитию своего интел­лекта, ограничивается тем уровнем разумности, который достигается вследствие стихийно складывающихся социальных обстоятельств и бес­прерывно довлеющих над личностью тайных и открытых стремлений по­лучать телесные удовольствия по возможности быстрее и наиболее лёг­ким путём.

Такое поведение людей во многом сближает его с поведением остальных животных планеты, оставляя человеку лишь одно исключи­тельное качество, выделяющее его из животного мира, - это его СОЗНА­НИЕ, то есть коллективное знание массы, не ею выработанное, но ею освоенное и сохраняемое.

Это сознание имеет мало общего с разумностью, ибо последняя предполагает подчинение инстинктов чётко понимаемым человеческим целям, смыслам и планам, тогда как сознание только показывает, что именно доставляет человеку удовольствия и несчастья и как можно до­стичь одних т избежать вторых, опираясь на опыт остальных людей.

Без сознания не может сформироваться разумность, однако из на­личия сознания совершенно не вытекает с необходимостью разумное поведение и особенно творческая деятельность как наиболее яркое про­явление разумности. Простой человек обладает сознанием, но обычно он довольно далёк от разумности в вышеописанном смысле слова.

Таким образом, наблюдаемая практика жизни и анализ её некото­рыми выдающимися мыслителями подтверждают, что разум для большей части людей не является их неотрывной собственностью. Они отдают дань восхищения разуму вообще и даже считают себя разумны­ми, но в действительности относятся к нему как к чему-то слишком высо­кому, далекому, а чаще всего совершенно излишнему. Такие люди объек­тивно не хотят быть мудрыми, многознающими, постоянно думающими. Для них достаточно быть трезвыми, практичными ,ловкими ,хитрыми,чтобы в этой жизни получать удовольствия, ощущать свою зна­чительность, чувствовать себя беззаботными, спокойными, уверенными и существовать надежно. Эти люди предпочитают плыть по течению,вместо того чтобы заниматься прокладкой дорог. Они с готовно­стью отдают свою судьбу в руки других, не очень-то задумываясь, куда же их несет течение и какая уготована им судьба. «Утро, ночь — сутки прочь» - вот важный принцип их жизни.

Мы не можем осуждать этих людей за подобный образ жизни и мыслей. Мы лишь констатируем, что большинство живет так и к тому же полагает , что подобной жизнью именно оно (большинство) творит исто­рию, реализует общественный прогресс, то есть движется к какому то лучшему будущему и только такая жизнь и есть жизнь разумная. Люди не замечают , что живут преимущественно инстинктами и чувствами, что в действительности разум в их жизни присутствует своей ничтожно ма­лой частью. Всеми своими действиями они как бы доказывают, что мож­но жить и без опоры на разум, лишь реагируя на внешние события здесь и сейчас.





Сложный человек


С кем же тогда имеют дело философия, политология, социология, история, антропология и другие гуманитарные науки, когда они анализи­руют человека? При внимательном рассмотрении мы увидим, что загад­кой и проблемой для этих наук всегда был и остаётся редкий и НЕОБЫЧ­НЫЙ человек, человек, разрывающий с привычным миром, на­носящий удар по традициям и шаблонам, нарушающий не во вред лю­дям нормы, правила и законы повседневного бытия, по-особому воспри­нимающий мир и открывающий остальному человечеству невидимые ему краски, не слышимые им звуки, незамеченные тенденции развития, законы и стороны существования этого объективного мира.  К таким неординарным людям мы относим ТВОРЧЕСКОГО человека — лич­ность, наделённую мощным потенциалом внутренней энергии, личность неповторимую, неуёмную, которую можно считать не кем иным, как по­сланцем Будущего и наследником Избранных.

Почему же нам интересен творческий, а ещё точнее, гениальный человек? В книге «Россыпь мыслей о человеке и бытии» мы попытались ответить на этот вопрос таким образом: «Гений осуществляет прорыв из известного в неизвестное. Он потому гений, что не только увидел новое в старом, но и сумел классифицировать неизвестное, найти слова для его обозначения.

Новое постоянно наступает на нас. Однако обычные люди  изо всех сил стараются новое одеть в старое, подогнать его под старое, опи­сать и понять его в известных, привычных терминах и понятиях.

Гений обнажает новое, сдёргивает с него старые одежды и перечёркивает привычные представления. Массе людей трудно мирить­ся с этим, она просто не понимает гениев, а потому и отвергает, а ещё чаще старается их изолировать как людей, представляющих угрозу.

Большинство хочет жить в знакомом и понятном им мире, по дав­но известным и освоенным правилам. Однако жизнь людей — это не по­вторение, а обновление, движение в небывалое будущее. Гений откры­вает людям глаза на это. Именно он вводит новое в круг привычного, срывает пугающую маску с небывалого. И тогда, обычно постфактум, большинство воздаёт должное гениям, оно начинает их почитать»(14,с.129).

Вчитываясь в исторические писания и оглядываясь вокруг, мы за­мечаем, что нам мало интересен исполнитель, хранитель, но всегда при­тягивает наше внимание бунтарь, человек, своими идеями и делами ме­няющий нашу жизнь, человек удивляющий, пугающий, восхищающий, дарящий большинству надежду или несущий угрозу, то есть неординар­ный, выдающийся человек.

Общеизвестно, что сознание людей отражает реальную действи­тельность, но также является банальной истиной, что преимущественно оно эту действительность отражает не во всей полноте, а лишь частич­но, односторонне и одновременно как бы разукрашивает её собственны­ми красками и тем самым, вольно или невольно, искажает.

В связи с этими обстоятельствами перед нами встаёт трудный во­прос, одна из важных загадок бытия: как могло выжить человечество, если его сознание рисует ему постоянно неточную, искажённую картину мира и если к тому же одновременно нарастает количество «не размышляющего населения»?

Поиски ответа на этот нелёгкий вопрос закончились на сегодня для нас таким выводом: Население Земли всегда было и есть неодно­родно, важнейшее разделение между различными группами его обуслов­лено НЕРАВНОМЕРНОСТЬЮ УРОВНЯ РАЗВИТИЯ ИНТЕЛЛЕКТА у разных личностей и целых групп людей. Исторические факты свидетель­ствуют, что решения, обеспечивающие любому обществу выживание и развитие, принимала не толпа, не большинство, а отдельные неординар­ные личности, идеи и действия которых в дальнейшем находили под­держку массы, так как оказывались чаще всего оптимальными, понятны­ми и вдохновляющими.

Человечество, следовательно, выжило и продолжает существо­вать лишь потому, что на любом этапе истории оно располагало людьми ЗНАНИЯ, людьми, владевшими Истиной или близко подошедших к ней, так называемыми пятью процентами «доминирующего меньшинства». О таких людях писали Колин Вильсон в книге «Оккультизм», а ещё ранее говорили Е.Блаватская в книге «Тайная доктрина» и Мэнли П.Холл в «Энциклопедическом изложении масонской, герметической, каббалисти­ческой и розенкрейцеровской символической философии» и называли это меньшинство людьми Знания, Посвящёнными.

Такими Посвящёнными были шаманы в племенах, жрецы в Егип­те, мессии в период становления мировых религий (Будда, Моисей, Хри­стос, Мухаммад), философы всех направлений в Древней Греции и Древнем Риме, теологи в средние века и, наконец,  истинные учёные, теологи и мистики в новое и настоящее время.

Человечество не протянуло бы многие века, если бы оно руко­водствовалось исключительно повелениями массового сознания, субъек­тивными мечтами и иллюзиями обыкновенных людей, если бы оно сле­довало за фантомами их сознания, а не за мудрецами. Как писал Фрейд: «Массы никогда не знали жажды истины. Они требуют иллюзий... Ирре­альное всегда имеет у них преимущество перед реальным...»((10,с.81).

Люди знания всегда несли тяжкий крест, на их долю выпало раз­облачение заблуждений, разрушение иллюзий. Они каким-то неведомым для нас путём познали Правду, хранили и передавали её немногим ини­циированным. Опираясь на только им известные истины, они понимали предсказывали, объясняли суть происходящего и тем самым подчиняли себе сильных мира сего:  политиков и военных. Они изумляли обыва­телей, казались последним сверхлюдьми, возводились массой в ранг по­лубогов или настоящих богов.

Знание всегда само было силой, хотя вообще-то силу не любят, но её уважают и ей сознательно или бессознательно подчиняются. Власть духовная, власть интеллекта (знания) — это высшая власть, это власть, не нуждающаяся в применении внешней физической или поли­тической силы (насилия). Но это одновременно и самая беззащитная власть. Она беззащитна перед тремя человеческими пороками: глупо­стью, невежеством и грубой силой, способными на время ослабить, а то и затмить власть знания.

Знание обладает удивительной целостностью. П.Холл пишет: «У древних никогда не разделялись философия, наука и религия, и каждая из этих дисциплин считалась частью целого»(15,с.397). Они не разделя­лись, с нашей точки зрения, скорее всего потому, что были разными формами проявления одного, а именно — Знания. Служители Знания стремились овладеть Правдой единого бытия, и они ею овладели лучше других, различаясь между собой только методами познания: спекулятив­ным, естественнонаучным или мистическим.


Если случалось так, что некто в обществе узнавал (открывал) Правду (истину) и приоткрывал её другим и даже если современники не принимали такого открывателя, проклинали его или, больше того, приго­варивали к смерти (Сократа, Иисуса, Бруно), то тем не менее знания первооткрывателя, однажды появившись, оставались достоянием обще­ства и рано или поздно становились востребованными. Не зря же Булга­ков утверждал, что рукописи не горят. Он был прав в том смысле, что открытая и выраженная в рукописи истина,  раз уж она однажды вообще открыта человеком, как бы к ней не относились современники, уже неу­ничтожима. Для неё настало время, она с необходимостью проявляется. Люди Знания, разумеется, знали не всё, но они открыли такие истины и принципы бытия, которые не смогло перечеркнуть время, которыми пользуемся до сих пор и мы, люди ХХ1 века. Ведь кто-то же изложил «И-цзин», буддистские идеи, «Библию» и «Коран».

Человек Знания — это совсем не обязательно сверхумный, гени­альный человек. Это способный индивид, отличающийся, скорее, опре­делённым ХАРАКТЕРОМ, главной чертой которого является жажда по­знания и готовность принять новое, готовность отказаться от догм, стереотипов и заблуждений толпы, готовность принять правду, от кого бы она ни исходила и какой бы она ни была или приятной, готовность при­ложить максимум усилий для усвоения знания, сохранения и развития его, готовность нести ответственность за свои слова и поступки.

Однако в мире людей нет и не было добра без худа. Признавая колоссальный вклад людей Знания в развитие и дело сохранения чело­вечества, мы не можем не видеть, что к сегодняшнему дню именно их любознательность, энергия, настойчивость изобретательность, рацио­нальность и неординарность ставят под вопрос будущее этого же чело­вечества.

Часть учёных выработала свой взгляд на мир. Ведь только учё­ные с помощью новейших приборов и напряжённых размышлений уста­новили, что действительный (реальный) мир в своём существовании — это всего-навсего «мешочки кварков», «струны», «электромагнитные воз­мущения» или, наконец, лишь «кривизна и кручение пространства». То есть, устремив свой взгляд вглубь реальности, они в итоге потеряли эту реальность для чувств, ощущений и представлений человека. Они вошли в мир сверхчувственного, доказывая, что чувствительность лишь вводит людей в заблуждение.

Только учёные установили бесконечность мира, которую тоже не­возможно воспринять с помощью чувств и даже мысли.

Следовательно, именно физики, химики, математики, механики и другие представители точных фундаментальных наук подвели всё остальное человечество к мысли, что человек — это ничего не понимаю­щее, не ощущающее и не видящее в истинной реальности существо и не способное воспринять эту реальность как таковую. А потому это суще­ство настолько несовершенное, что должно уступить место в этом мире другим существам постчеловеческого вида.
В.А.Кутырёв так описывает эту ситуацию: «Обобщая эти проис­шедшие за несколько десятилетий изменения, надо, пусть схематически, констатировать их фундаментальный, радикально оторвавший нас от прежних отношений с миром характер. Именно: сфера деятельности людей превысила сферу их жизни;  она преодолела её границы, сначала чувственные, а потом мысленные и трансцендирует в состояние, кото­рое является постчеловеческим;  становится всё меньше мест, всё меньше времени, где и когда люди могут действовать как целостные телесно-духовные существа;  распространившийся за пределы жизни мир человека перестал быть равным его дому, без которого невозможно сохранение антропологической идентичности»(40).

Почему мы должны соглашаться, что микро- и макромиры — это миры любого сегодняшнего человека, а не миры только отдельных учё­ных? Почему мечты, фантазии, надежды, образы, любовь, дружбу, вер­ность, веру — все эти формы человеческой жизнедеятельности мы должны переводить на язык математики, физики, химии, биологии, фи­зиологии и других точных наук, то есть редуцировать?

Может быть, это происходит потому, что представители точных наук (редукционисты) стремятся не столько познать, сколько РАЗОБЛА­ЧИТЬ человека? Подобное разоблачение сводится к доказательству ма­шиноподобия и однообразия людей, к преодолению его (человека) непо­вторимости, уникальности, к устранению его личностных качеств. Реше­нию  задачи разоблачения служат и все высокотехнологичные продукты изобретательности учёных. Что ни говори, но многие самые современ­ные орудия и средства производства, почти все технические средства организации воспитания, образования и досуга людей объективно способствуют подавлению индивидуальности человека, подчинению его (человека) Молоху научно-технического прогресса, ставящего большинство индивидов в одинаковые условия.

Если таким учёным удастся найти первооснову всей жизнедея­тельности человека, то эта первооснова не может не быть одинаковой для любого человека и, следовательно, позволит объяснить сущность человека, всю совокупность его особенностей, исходя из одинаковых физических, химических, физиологических и т. п. Естественных процессов. Человеческий мир окажется в таком случае ненаучной ерундой, заслоняющей действительную, истинную сущность человека. Он окажется точно таким же заблуждением, как и воспринимаемая чувствами «неистинная» реальность. И этот мир нужно преодолевать, правда, неясно, во имя чего.

Таковы опасные следствия деятельности части людей Знания. С нашей точки зрения, сторонники подобных взглядов страдают одним очень важным изъяном, а именно — отсутствием чувства ОТВЕТСТВЕН­НОСТИ. Но не об этих людях Знания у нас идёт речь. Мы в данном тек­сте говорим о тех, кто обеспечивает не крах, а выживание человечества и человека с его существенными (человеческими) качествами.

Гении открывают новое и фундаментальное. Люди Знания не только постигают новое, но в дополнение к этому они хранят и применя­ют на практике обновляющееся и углубляющееся знание. Это их умение применять знание как раз и делает этих людей значимыми, авторитетны­ми, необходимыми всем остальным жителям планеты Земля.

Таким образом, бушующие вихри заблуждений, необоснованных желаний и  иллюзий, гнездящихся в головах подавляющей массы людей и грозящие завести человечество в смертельно опасный для него тупик, постоянно наталкиваются на трезвые, обоснованные, во многом верно отражающие правду бытия суждения и действия ничтожно малой группы людей — людей Знания. Именно эти люди Знания, с нашей точки зре­ния, спасают человечество, останавливают порывы большинства к «светлому будущему», революционным перестройкам, идеальному устройству жизни, совершенному обществу и тому подобным фантасти­ческим прожектам массового сознания. У человечества вообще не будет никакого будущего, если оно сделает ставку на всеобщее поумнение. Просвещение делает своё дело, но глупость и серость гораздо провор­ней и всеохватней.

Судьба, Бог, Природа, Логос или что-то ещё могущественное и та­инственное устроили на нашей планете так, что вкрапили в бушующее море человеческой стихии, живущей иллюзиями и заблуждениями, ни­чтожно малые элементы здравомыслия, наделив последним в полном объёме лишь отдельные особи биологического вида homo sapiens, и тем самым превратили этих людей (знающих) в механизм самосохранения вида как такового. Через этих людей Знания, постигающих и хранящих элементы Истины, человечество в целом занимается освоением Истины, использованием её и потому только продолжает существовать как тако­вое.

Если дело обстоит именно так, то становится понятным загадоч­ное и постоянное стремление людей к отказу от свободы, непостижимое будто бы бегство от неё. Дело здесь не только в том, что люди не хотят быть ответственными или не в состоянии преодолеть собственную лень, о чём много и справедливо говорят и пишут учёные. Скорее всего люди безотчётно сомневаются в своей способности в любых обстоятельствах постоянно делать правильный выбор и поступать правильно, то есть не ошибаться в каждой жизненной ситуации. Именно поэтому они инстинктивно тянутся к людям Знания, харизматическим личностям. Они безотчётно хотят понимать и поступать так, как говорят знающие люди, как действовали и действуют люди Знания.

Готовность индивидов подчиняться, следовать за другими, подра­жать другим — это не злостный их недостаток, который «истинные» де­мократы и либералы уже многие годы стремятся выжечь калёным же­лезом из «отсталого» сознания массы; указанная готовность подчинять­ся — закон жизни людей (один из высших законов), проявление инстинк­та самосохранения человечества, неосознанное ощущение большинством своей неадекватности реальной действительности, своей неспособности постичь самостоятельно Истину бытия и приспособиться к ней.

Люди когда-нибудь избавятся от сверхбогатых и сверхвластных. На земле может воцариться социальное равенство и демократия. Но скорее всего никогда не наступят времена интеллектуального равенства, никогда не сотрутся из памяти человечества люди, совершившие проры­вы из незнания к знанию. И навсегда останется в ныне живущих людях надежда, что кто-то мудрый, знающий, способный придёт и покажет им путь в лучшее будущее, путь к Истине и справедливости, объяснит им,  в чём состоит Правда их нынешней жизни. Массы не покидает надежда на приход нового Мессии, она продолжает верить в чудо победы добра и справедливости, которые преподнесёт ей на блюдечки обожествлённое существо.

Итак, только первооткрыватели, творцы и бунтовщики против ста­тус-кво являются предметом пристального внимания почти всех обще­ственных наук, ибо исключительно такие люди меняют мир культуры, себя самих и остальных людей.

К тому же люди Знания олицетворяют собой прогресс в развитии самого человека. Только они могут считаться в данное время в полном смысле слова ЛЮДЬМИ, то есть такими индивидами, в которых челове­ческие качества уже значительно превосходят животные. Это люди, ко­торые несут в себе многие черты ницшеанского Заратустры, марксист­ского всесторонне развитого человека, вообще человека будущего, пере­ставшего быть лишь «связующим звеном между животными и подлинно человечными людьми» по К.Лоренцу.

Между тем мы не можем относиться к простым людям с прене­брежением, самоуверенно считать разгаданной их сущность. Это хотя бы связано с тем, что творческий человек не является на землю ниотку­да. Он всегда выходец из массы простых людей, он её порождение, и по­тому простые люди всё же должны быть интересны науке хотя бы как предпосылка, как условие появления гения.  Науке интересно решать за­гадку неожиданного появления гениальности в простом человеке, заро­ждения в нём ощущения сверхвозможностей, сверхсилы, сверхупорства и сверхтрудолюбия — этих составляющих гениальность качеств; появления у человека идеи отдавать все силы какому-либо делу, которое называют призванием. Откуда появляется у человека подобная идея? Когда и для чего? В Х1Х веке Ч.Ломброзо подметил «...любопытную особенность гениальности по сравнению с талантом в том отношении, что она является чем-то бессознательным и появляется совершенно неожиданно»(16,с.13).

Пока мы согласимся с мнением Ломброзо и примем его идею неожиданности появления гения. Но будем считать ответы на поставлен­ные выше вопросы неполными или недостаточно убедительными, а по­тому саму гениальность — загадкой человека. Она загадочна во всех от­ношениях, в том числе и в физиологическом плане. Как пишут Колупаев, Клюжев и другие: «До настоящего времени не выявлено не только кон­кретных органов, генерирующих одарённость должной степени, но даже не всегда удаётся на материале аутопсии отличить без подсказки мозг исторической фигуры от мозга простого смертного»(17,с.74).

Из всего сказанного выше можно заключить, что загадкой являет­ся не человек вообще и не обычный человек, а только творческий, выде­ляющийся из общей массы человек, человек создающий и видящий не­бывалое, человек творящий историю. Как пишут И.Пригожин и И.Стин­герс: «Каждый историк знает, что изучение исключительной роли отдель­ных личностей предполагает анализ социальных и исторических меха­низмов, сделавших эту роль возможной. Знает историк и то, что без су­ществования данных личностей те же механизмы могли бы породить со­вершенно другую историю»(18,с.54-55). Больше того, заметим от себя,  без людей Знания человечество могло бы  не только прожить «другую историю», но с не меньшей вероятностью оно могло бы достичь КОНЦА  всякой собственной истории. Таковой видится нам роль в жизни челове­чества выдающихся людей, и соответственно нам представляется чрез­вычайно значимой проблема разрешения загадки появления на истори­ческой арене неординарных личностей.

И хотя очевидно, что в действительности существуют обычные и выдающиеся люди, с нашей точки зрения, было бы не совсем корректно возводить непроницаемую стену между простыми людьми и сложными, бездарными и гениями. Тот факт, что гениев порождают простые люди, и мы не знаем, как и почему это происходит, дал, вероятно, право Ницше утверждать, что в каждом человеке заключён святой и гений. Признание же факта наличия в каждом человеке элементов гениальности позволя­ет нам осознавать тесную связь между гениальностью и простотой лю­дей. Кроме того, необходимо видеть, что именно масса простых людей тиражирует неординарные идеи гениев и воплощает их в жизнь и тем са­мым фиксирует, актуализирует гениальность самой идеи. Потому мы по­лагаем, что правильнее было бы разделять людей на три категории по другим критериям, то есть делить людей не на простых и сложных, обыч­ных и гениальных по степени их интеллектуального развития или одарённости.  Нам представляется, что людей можно разделить на груп­пы по их ОТНОШЕНИЮ К САМИМ СЕБЕ.

Первая группа или категория. Индивиды, НЕ ЗНАЮЩИЕ о своих возможностях и способностях. Незнающие — это те люди, которые при­нимают безоговорочно окружающую их сиюминутную действительность со всеми её традициями, привычками, нормами и правилами. Люди, у ко­торых имеется ясная, с их точки зрения, перспектива (обычно определяе­мая социальным положением и желаниями родителей и близ­ких), которые полагают, что любые их жизненные коллизии можно разре­шить наличными силами (духовными и материальными). Люди, у кото­рых их повседневные дела — учёба, семья, бизнес, карьера — склады­ваются удачно и которым кажется, что так будет в их жизни всегда. Это люди, как говорят в народе, которых ещё не клевал жареный петух, люди, не столкнувшиеся с обстоятельствами, требующими переворота во взглядах на свои способности и возможности.

Вторая категория — НЕ ЖЕЛАЮЩИЕ знать о своих возможностях и задатках. Это обычно малообразованные индивиды, точнее, относящие­ся к обучению, как к обузе; полагающие, что окружающий мир культуры возник сам собой и не заслуживает никакого анализа и охраны; что все их беды в жизни из-за «умников»; это люди, как заметил Орте­га-и-Гассет, плывущие по жизни, как поплавки. Это «простолюдины» Конфу­ция. Жизнь такого человека — это лишь постоянная реакция на происхо­дящее вокруг и не больше того, как полагал ещё Гурджиев. Даже чрезвы­чайные обстоятельства не вынуждают их пристально посмотреть на са­мих себя. Их взгляд всегда устремлён во вне, их жизнедеятельность — только ответ на обстоятельства и дела других людей.

К третьей категории мы относим людей, ОТКРЫВАЮЩИХ в себе собственными усилиями необычные и безграничные способности и тем самым показывающих, что человек — это что-то непознанное, та­инственное и неисчерпаемое; что-то далеко вырвавшееся за пределы животного мира и обладающее какими-то специфически человеческими качествами. Существование таких людей, с одной стороны, свидетель­ствует о потенциях человека Земли, а с другой, - о загадочности этого животного как для окружающих людей, так и для самого себя. Именно они предстают перед нами как великая тайна и неразрешимая загадка.

Завершить разговор о «простом» и «сложном» человеке мы мо­жем следующим выводом: даже на поверхностный взгляд видно, что че­ловек разумный в массе своей ведёт себя неразумно, чаще всего вооб­ще не задумываясь над этим обстоятельством. Поглощённое решением первичных жизненных проблем, большинство представителей человече­ского рода редко, а то и никогда не останавливаются в суете каждо­дневности для того, чтобы осмыслить свою жизнь, выяснить, что в ней является истинным, заглянуть в свою душу, определить свои действи­тельные силы и способности. Они преимущественно реагируют на им­пульсы извне и становятся в действительности объектами манипуляций «сильных мира сего». Представители большинства считают себя «ма­ленькими» людьми и действительно могут характеризоваться как «про­стые люди»,  не замечаемые историками и обществоведами, людьми с перевёрнутым представлением о бытие, люди, блуждающие в темноте полузнания, заблуждений и обмана, полагающиеся больше на инстинк­ты, чем на разум. Такие люди больше вредят себе, чем достигают како­го-то прогресса. Если бы они определяли судьбу человечества, то его судьба была бы более печальной, чем она есть на самом деле.

Спасает человечество от катастрофы, помогает ему не только вы­жить, но и развиваться лишь маленькая кучка людей Здравомыслия и Знания. Они это делают посредством того, что познают лучше Истину, хранят не одно тысячелетие это знание и на его основе творят Новое. Именно эти люди — творцы, повторим ещё раз, заключают в себе все тайны человека, наиболее загадочны, именно они являются основным объектом изучения историков, социологов, философов, психологов и представителей других гуманитарных наук. 














 Таинственный человек


О том обстоятельстве, что отдельные люди действительно обла­дают от рождения необычными качествами или выработали их в себе, говорит нам хотя бы Книга рекордов ГИННЕССА. Заглянем в эту книгу за 1999 год.

Вот что говорится в этой книге о необычайной физической выно­сливости человека. Димитрион Иорданидис (Греция) в возрасте 98 лет пробегает в 1976 году марафонскую дистанцию за 7 часов 33 минуты. А Тельма Питт-Тернер (Новая Зеландия) в 1985 году а 82 года от роду про­бегает эту же дистанцию за 7 часов 58 минут. Поли Дойл (Великобрита­ния) в 1994 году за один час подтянулся на перекладине 1840 раз. Чарльз Сервисьо (США) в 1993 году отжался от пола за 24 часа 46001 раз (19,с.378,380).

В данной книге описаны и удивительные явления, касающиеся об­ласти умственных способностей людей. Например, Сидни Лингом (США) в 13 лет написал сценарий и поставил фильм «Лекс, чудо-собака» в 1972 году. Майкл Кирни (США) поступил учиться в 6 лет и 7 месяцев в колледж в 1990 году и в 1994 году получил степень бакалавра антропологии в университете Южной Алабамы. Теодор Ричердс и Лоренс Брэгг получили в возрасте 23 лет Нобелевские премии по химии и физике соответственно (19,с.82,83). Как свидетельствует Ломброзо: «Тассо начал говорить, кргда ему было только 6 месяцев, а в 7 лет уже знал латинский язык. Ленау, будучи ребёнком, импровизировал потрясающие слушателей проповеди и прекрасно играл на флейте и на скрипке. Восьмилетнему Кардано являлся гений и вдохновлял его. Ампер в 13 лет уже был хорошим математиком. Паскаль в 10 лет придумал теорию акустики..., а в 15 лет написал знаменитый трактат о конических сечениях (16,с.210).

Какие ресурсы тела и мозга призвали эти люди себе в помощь, устанавливая указанные рекорды и добиваясь в раннем возрасте заме­чательных интеллектуальных успехов? Имеются ли подобные ресурсы у каждого человека или они заложены только в отдельные личности при­родой?  Может ли каждый человек найти в себе небывалые источники силы и ума? Имеет ли человек какие-то врождённые знания и энергию или они черпаются только извне?

Это только малая часть вопросов, возникающих у нас при столкно­вении с необыкновенным человеком. Человек как явление всегда есть что-то неопределённое, недосказанное, загадочное. Ещё Блез Паскаль писал: «Человек — самое непостижимое для себя творение природы, ибо ему трудно уразуметь, что такое материальное тело, ещё труднее — что такое дух, и уж совсем непонятно, как материальное тело может соединиться с духом. Нет для человека задачи неразрешимее, а между тем это и есть он сам» (13,с.169).

В наше время П.С.Гуревич отмечает: «Человек загадочен, неизъ­ясним. Он представляет собой некую тайну... Ни религия, ни наука, ни философия не в состоянии без остатка раскрыть эту тайну»(20,с.9).

Тайны окружают человека со всех сторон и скрываются внутри него. Начать хотя бы с того, что до настоящего времени никто не может с точностью сказать, откуда или каким образом появился на нашей плане­те человек. Учёные выдвинули лишь несколько гипотез о происхождении homo sapiens. Среди них наиболее распространёнными являются: гипо­теза космического происхождения людей, гипотеза божественного творе­ния человека и концепция естественного появления человека вслед­ствие эволюционного развития животного мира на Земле.

И если первые две гипотезы основаны больше на вере, чем на фактах, то третья имеет в своём распоряжении и некоторые реальные материалы, подтверждающие её правдоподобность.

Концепции космического и божественного происхождения челове­ка обладают одним замечательным преимуществом — они очень удоб­ны. В самом деле, если человек появился на Земле точно таким, каков он есть и сейчас, то отпадает всякая необходимость в выяснении истории его развития, в изучении проблем становления современного человека на нашей планете.  Согласно указанным концепциям, человек был, есть и будет таким, каким он явился на третью планету от Солнца, а все перемены происходили лишь вне его, в мире природы и в рукотворном мире, то есть в сфере культуры. Получается, что он изначальный и вечный носитель добра и зла, он творец и тварь, он свободен и несвободен, он уникален и одинаков со всеми другими людьми одновременно. Человек познаваем как материальное явление и таинственен как дух.  С религиозной точки зрения главное не изучать человека, а спасать его от следствий действия в нём и вокруг него негативных сил. С точки зрения космической главное, чтобы человек досрочно не разрушил им же созданный мир и подобно раковой опухоли не уничтожил само тело планеты, на которую он прибыл.

Загадка же появления человека, как следствия развития какого-то животного, в целом кажется не такой уж неразрешимой. В конечном счёте она сводится к выяснению причин возникновения у некоего живот­ного РАЗУМА, то есть способности осознавать себя и своё место в мире, способности усваивать знания других и копить эти знания, формулиро­вать цели и реализовывать их, способности не только реагировать на воздействия окружающего мира, но и на названия, даваемые этим жи­вотным (Человеком) каждой вещи, явлению и процессу внешнего мира и собственного тела, способности расщеплять мир на реальный и номи­нальный и жить в последнем, как в реальном.

Открытые на сегодняшний день законы функционирования Космо­са говорят нам, что разумное существо на Земле, как и в другом подхо­дящем месте Вселенной, ДОЛЖНО было с необходимостью возникнуть по по наиболее общим законам возникновения, усложнения и исчезнове­ния систем. Появление человека, с этой точки зрения, происходит анало­гично тому, как в своё время естественно возникла наша Солнечная си­стема и её частица Земля, как возникают, становятся и исчезают любые космические объекты и системы.

По этой логике где-то в глубинах Космоса, в бесконечных далях времени и в определённых подходящих условиях образовалась сверх­сложная биологическая система, получившая на одной из бесконечного числа планет наименование ЧЕЛОВЕК. Начало формирования этой био­логической системы так далеко в пространстве и времени от наших дней и Земли, что мы можем принять существование данной системы в масштабах Космоса за вечное. Знания разумного существа (гуманоида) достигли такого развития, что оно смогло благодаря им выйти в откры­тый Космос и заселить планеты некоторых космических систем.

Если человек — пришелец на Земле, то установить время и при­чины его возникновения для землян невозможно, последним остаётся только согласиться с предположением, что человек (разумная форма) существует вечно. Если же Земля оказалась одним из редких уголков Вселенной, где сложились благоприятные условия для появления чело­века, то мы этот процесс сможем исследовать и понять. Пока же для нас очевидно, что Космос обладает потенцией (способностью) порождать ра­зумную биологическую систему (человека) и совершенно необязатель­но только в одном месте. Саму же разумность мы вынуждены принимать за одно из необходимых направлений развития всех биологических си­стем.

В Космосе каждая система возникает, усложняется и разрушается.      Причём она разваливается под влиянием или внутреннего переразвития (усложнения), или внешних обстоятельств, или того и другого одновре­менно.  Этот процесс непрерывен и вечен. Его можно назвать законом.  И это подтверждается тем фактом, что точно такой же процесс пережи­вают, как свидетельствуют биология, геология, палеонтология и  антро­пология, живые системы.  Организмы усложняются по известной траек­тории: от простейших форм жизни — к растительной, далее — к живот­ной и, наконец, - к разумной. А поскольку изменения невозможно остано­вить, живые организмы наивысшего уровня (разумные) должны, следо­вательно, с необходимостью или дальше развиваться, усложняться, или трансформироваться в качественно другие, или же вообще исчезнуть в одном уголке Вселенной. Других направлений изменения живых систем мы пока не знаем.

Разум, кроме своей главной функции — отражать объективную ре­альность, по мере своего развития приобрёл и другую, не менее важную способность: уводить своего носителя от реальностей окружающего его мира, превращать идеальный мир в более значимый, чем материаль­ный. Подобная дематериализация реальной жизни, сводящаяся к недо­оценке, умалению объективной действительности, в конечном счёте ложному представлению о ней, чревата, с нашей точки зрения, не только бесконечными возможностями совершенствования, но и смертельной опасностью для человека разумного как биологического вида. Потому можно с уверенностью предположить, что развитое сознание (нынешняя разумность человека) является не только средством приспособления человека к внешним условиям, необходимой предпосылкой его выживания, но и признаком биологического ПЕРЕРАЗВИТИЯ этой биологической системы. Того переразвития, которое представляет собой не что иное, как нарушение равновесности системы, как симптом гибели (распада) данной разновидности живой системы и сигнал для возможного появления нового типа (вида) разумной жизни и не обязательно биологического.

В самом деле, почему мы воспринимаем факт существования у человека разума и его совершенствование как признак дальнейшего прогрессивного развития вида homo sapiens, как залог бесконечного в будущем существования этого животного вида? Ведь мы же должны счи­таться с объективными фактами неразумного поведения человека, в том числе с фактом неразумного использования самого разума. Разве не дают нам эти факты основания хотя бы задаться вопросом: не является ли приобретение разума свидетельством переразвития системы под на­званием «человек», того переразвития, которое влечёт за собой распад данной системы, её уничтожение или качественное перерождение её в другую? Ситуация такова: животное, приобретшее относительно большее количество разума (сознания), превратилось в человека. Чело­век начал наращивать знания и не может в этой деятельность остано­виться. Возросшее знание ставит человека перед выбором: или он с помощью достижений разума уничтожит себя как биологический вид, или обуздает разум и благодаря этому сохранится, или, наконец, со­здаст небиологические системы, обладающие разумом и преодолеваю­щие человека, делающие его излишним на Земле.

Такова общая картина существующих представлений о появлении и перспективах человека, которую выхватывает сознание из бесконечно­го мира Вселенной и которую в состоянии сегодня в какой-то степени осмыслить наш разум.

Однако вышеуказанные подходы проясняют лишь общую тенден­цию в развитии живых систем, а факт появления человека как раз и сви­детельствует о том, что такая тенденция действительно имеет место.

В данном случае наше знание о человеке подобно знанию о Зем­ле и солнце. Мы ведь твёрдо знаем, что солнце возникло, существует и оно неизбежно потухнет когда-нибудь. Но это вовсе не означает, что мы досконально знаем, каким образом оно возникло, когда и как потухнет.

Загадка появления человека стоит перед людьми уже не одну ты­сячу лет, и, несмотря на огромные достижения науки и техники в послед­нее столетие, она остаётся неразрешимой до сих пор. Мы лишь конста­тируем, что появление у какого-то животного сознания и благодаря этому превращение его в человека можно объяснить в какой-то степени зако­ном усложнения систем, а в данном конкретном случае законом усложнения определённой биологической системы.

Приняв концепцию естественного возникновения человека, мы тем самым отворачиваемся от концепции божественного творения чело­века и гипотезы его вечного космического существования. Мы это дела­ем не потому, что они опровергнуты или не заслуживают внимания, а лишь потому, что они не являются в данной книге предметом анализа.

Опираясь же на концепцию естественного возникновения и ста­новления человека на нашей планете в соответствии с космическим за­коном становления и распада систем, мы неизбежно задаёмся более конкретным вопросом: каким образом один из земных биологических ви­дов животных стал разумным, почему именно этот вид, в силу каких об­стоятельств это произошло? Здесь мы имеем дело с другой стороной ве­ликой тайны появления человека на Земле.

В данном случае мы вынуждены констатировать, что остаётся не­разрешимой пока проблемой вопрос о том, как в рамках инстинктивной жизни, жизни самодостаточной, то есть обеспечивающей надёжное и длительное выживание всех животных, какое-то одно из них получило импульс к тому, чтобы приобрести разум, качественно отличающийся от разума всех остальных животных.  Неизвестно и само это животное, не­посредственный предшественник человека, ибо все человекоподобные существа, останки которых находят антропологи, напрочь вымерли за многие тысячи лет до появления животного, отвечающего названию ЧЕЛОВЕК.

Если мы не отыщем предка человека, то есть существо с зачатка­ми человеческого разума, то нам придётся с необходимостью признать, что такого предка не было вообще и что развитый разум у нас (людей) появился каким-то неизвестным образом и, может быть, сразу, как пода­рок, и мы, люди, первые и пока единственные его носители.

Итак, постфактум мы понимаем, что в условиях Земли человек ра­зумный в силу действия космических законов и благоприятных природ­ных обстоятельств должен был с необходимостью появиться, и он дей­ствительно появился. Однако остаются великой тайной конкретные при­чины его появления и пути становления. В нашем знании здесь зияет бездонный провал, хотя гипотез на этот счёт имеется предостаточно (особенно подробно эти гипотезы рассмотрены в работах Волкова и По­ликарпова). Мы могли бы, кажется, махнуть на это незнание рукой, объ­явить обстоятельства появления человека тёмным  историческим курьёзом, делом далёкого и забытого прошлого. Мы могли бы сказать себе, что неважно, знаем мы, каким образом стали разумными, или нет. Главное, что мы существуем такими, каковы мы есть. Потому вполне до­статочно удовлетвориться знанием человека сегодняшнего, а не челове­ка прошлого с его малоизвестной историей.

Но дело то как раз в том, что сделать подобное мы не можем. Мы не в состоянии этого сделать не потому, что прошлое нехорошо забы­вать, то есть из этических соображений; и уж тем более не потому, что прошлое желательно знать во имя полноты знания и завершённости на­шей образованности. Нет. Мы не можем этого сделать по одной суще­ственной причине, а именно потому, что прошлое входит всё целиком в наше настоящее, является его (настоящего) содержанием, как это нам приходилось уже доказывать в книге «Россыпь мыслей о человеке и бы­тии». Потому все тёмные места, все пропуски и неясности человеческого прошлого, человеческого становления остаются до их прояснения тём­ными, неясными, загадочными местами в сущности сегодняшнего чело­века. Той сущности, над разгадкой которой бьются уже не одну тысячу лет теологи, учёные и философы всего земного шара. Таковы две пер­вые взаимосвязанные загадки человека общего характера: загадка его появления и загадка приобретения им разума, если человек не появил­ся, а становился в условиях нашей планеты. Но они далеко не единственные. Свою концепцию появления разума мы изложим в этой книге позже.

Перечень загадочного в человеке хорошо изложил ещё Блез Па­скаль: «Я не знаю ни того, кто меня создал, ни того что есть этот мир, что есть Я Сам. Я в страшном невежестве, незнании всех вещей; я не знаю, что есть моя жизнь, что есть мои чувства, что есть моя душа».

Датский философ Кьеркегор ставит в Х1Х веке трудные вопросы: «Кто заманил меня сюда и покинул здесь? Кто я? Как я оказался в мире? Почему меня не спросили, почему не познакомили с его правилами и обычаями, а  просто всунули в него, как будто я был куплен у продавца душ? Как я оказался вовлечённым в это огромное предприятие, назван­ное действительностью? Разве это не дело выбора? Кому я могу пожа­ловаться? (21,с.221).

А М.Бубер задаваясь вслед за Кантом вопросом, что такое чело­век, перечисляет проблемы скрывающиеся за этим вопросом: «...и среди них — особое место человека во Вселенной, его положение перед лицом свободы, его отношение к миру вещей, его представление о своих собра­тьях, наконец, его экзистенция как существа, знающего, что ему предсто­ит умереть, его самочувствие во всех ординарных и экстраординарных столкновениях с пронизывающей человеческую жизнь тайной»(22,с.33).

Можно ли что -либо добавлять к этому перечню человеческих тайн, обозначенных Паскалем, Кьеркегором, Кантом и Бубером? Думает­ся, что они сказали если не всё, то почти всё. И тем не менее нельзя обойти вниманием целую совокупность тайн и загадок бытия КОНКРЕТ­НОГО человека.

Загадки, проблемы, тайны окружают конкретного человека со всех сторон. Например, никто не может сказать, почему из сотен мужчин и женщин, окружающих в молодости его родителей, последние выбрали именно друг друга, то есть как получилось, что в броуновском движении людей, в обстановке нечаянных и постоянных встреч, расставаний, сов­местного времяпрепровождения, учёбы и работы сталкиваются именно эти два индивида и создают семью, становятся родителями данного конкретного Михаила или Марии. В связи с этим обстоятельством так и хочется внести уточнение в библейскую мудрость, гласящую, что браки заключаются на небесах. Скорее, таинство выбора пары предопределяется на небесах, чем заключение самого брака. Короче говоря, в формировании будущей семейной пары, будущих родителей господствует его величество Случай или неведомая сила под названием Судьба или Карма, которой люди без сопротивления отдаются в руки. И даже расчётливый рационалист, планирующий заранее создание семьи и её образа жизни, может лишь СЛУЧАЙНО встретить на своём пути человека, с которым он потом сможет разумно устроить своё семейное бытие.

Точно так же по неведомым конкретной супружеской паре причи­нам у них рождается мальчик или девочка. Постфактум медицина, разу­меется, сможет объяснить почему родился именно мальчик, но она бес­сильна обеспечить конкретной паре рождение именно мальчика или де­вочки. И вновь здесь господствует только Случай или неведомые людям таинственные Сверхсилы. Эти обстоятельства (господство случая или судьбы) порождают в головах людей вместо уверенности всего лишь на­дежду, которая принимает облик фантастической Мечты.

Мечта сама по себе имеет, как минимум, два общепризнанных свойства: во-первых, она устремлена только в одну сторону — в сторону будущего и, во-вторых, она ярче, красочней и желанней реальности, то есть она как бы заключена в рамки фантазии и часто неотличима от по­следней.

Р
Приземлённая мечта, то есть мечта «стать как все», чаще осуще­ствляется, хотя и разочаровывает подобного мечтателя. Мечта, разукра­шенная фантазией, не осуществляется никогда. Очередной загадкой че­ловеческого бытия здесь является факт, что субъект знает о неосуще­ствимости его собственной фантастической мечты, в том смысле, что он мечтал о ковре-самолёте, скатерти-самобранке и сапогах-скороходах, а не о ТУ-144, Макдональдсе или «Жигулях» - этих суррогатах реализо­ванной фантазии, этих лишь похожих на мечту вещах. И. тем не менее, он продолжает мечтать. Фантазии настолько овладели человеком, что заслонили собой  реальность бытия, подчинили жизнь человека будуще­му в такой степени, то он почти перестал замечать и осознавать настоя­щее. Настоящее превратилось для большинства лишь в предпосылку бу­дущего, условие его наступления, во что-то малозначащее, лишённое самоценности. И это при том, что будущее как таковое неопределённо, часто напрямую не зависит от усилий самого человека, оно лишь желан­но, но необязательно и, вновь подчеркнём, предопределяется во многом Случаем, стечением обстоятельств или какой-то Сверхсилой, в которую можно только верить. Здесь мы сталкиваемся ещё с одной загадкой че­ловеческого бытия, со свойством человека разумного верить в то, чего он не знает, что не может понять и объяснить. Всё происходящее в чело­веке и вокруг него, не поддающееся рациональному объяснению, стано­вится в итоге предметом веры, хотя разум настаивает, что верить в то, чего мы не знаем, нельзя, неразумно.

Следовательно, кроме фундаментальных загадок или тайн чело­века, сформулированных такими гениями, как Паскаль, Кьеркегор, Кант, Бубер и многими другими мыслителями, мы причисляем к тайнам зага­дочное поведение конкретного человека.

Мы также не можем не упомянуть такую физиологическую и фило­софскую загадку человека, как проблему взаимосвязи сознания и мозга. Бессилие физиологов установить к сегодняшнему дню наличие такой связи вынуждает философов и психологов выдвигать самые неожидан­ные гипотезы по поводу происхождения и сущности самого сознания.

Одной из таких гипотез является идея о существовании вне и не­зависимо от человека знания, которое только воспринимается мозгом, как неким приёмником, ловящим знание точно так же, как транзистор ло­вит радиоволны. Согласно этой точке зрения, мозг и знание напрочь раз­делены подобно лёгким и воздуху, жабрам и воде, свету и глазу.

В пользу этой гипотезы что-то действительно говорит в жизни лю­дей. Иначе откуда бы взялось, например, учение буддистов о существо­вании мирового космического Закона или разумной Первосилы, форми­рующей вечный непостижимый мир разума и покоя, находящийся, есте­ственно, вне человека и до человека. Та же самая идея существования знания вне человека проповедуется фактически и христианами. Ведь христианский Бог является не чем иным, как надмирным единственным и свободным творцом, высшим Разумом, существующим до человека, вне его и вечно.

По сути дела существование разума как самостоятельного явле­ния доказывали Вернадский и Тайяр де Шарден в своей теории НОО­СФЕРЫ. А разве нельзя заключить, что разум обладает независимым от мозга существованием, обратившись к идеям, признающих существова­ние мира других измерений или того факта, что всё знание содержится в окружающей человека естественной среде, которая как бы сама решает, что и когда открыть человеку из своих бесконечных тайн? Наконец, мир книг, магнитных записей, фильмов, фольклора, музыки и живописи — разве этот мир своим существованием не свидетельствует в пользу на­личия знания самого по себе, вне и независимо от конкретного человека?  А процесс усвоения знаний разве не говорит нам снова и сно­ва, что оно (знание) существует вне человека, живёт своей самостоя­тельной жизнью, а мозг человека только его воспринимает?

Что же можно противопоставить указанным доводам в пользу раз­дельного существования разума и знания как самостоятельных структур? Кажется, что мало имеется контрдоказательств и тем не менее можно найти аргумент в пользу существования прямой связи сознания с мозгом, их неразрывного единства.

Рассуждая о существовании знания до и вне мозга, мы фактиче­ски приравниваем последний к остальным органам чувств. Вряд ли кто сегодня будет спорить (хотя в истории мысли были и такие мудрецы), что свет или звук находятся в глазу или ухе человека Всем ясно, что они (свет и звук)  существуют вне человека и до него, а наши органы чувств только воспринимают эти природные или искусственные явления. Однако мозг отличается тем, что он не только воспринимает информацию, но ещё и хранит её, а главное, он перерабатывает информацию и больше того он в состоянии ТВОРИТЬ само знание.. Мозг человека способен моделировать знание, конструировать то, чего не существует в действительности: формировать свой мир — мир фантазий, музыки, математики, мечты, будущего, мир идеальный, но существующий; мир, информация о котором передаётся знаками, словами и образами, то есть особыми волнами (излучениями), не существующими в окружающей действительности без человека. Эта способность мозга. Эта способность мозга творить относится к таким тайнам, к которым в настоящее время ещё нельзя подступиться, так как не созрели ещё ни технические, ни интеллектуальные, ни общественные предпосылки для выяснения этого вопроса.

То, что мозг не только воспринимает, но и творит знание, свиде­тельствует о его прямой связи с сознанием, о том, что сознание — это результат функционирования (жизни) мозга на базе получаемой от орга­нов чувств информации. Выработанное мозгом знание может существо­вать (объективироваться) вне мозга, оно влияет на мозги людей (воспри­нимается ими), но новое знание — всегда результат работы мозга, его аналитической работы над старым и новым информационным материа­лом.

Человек — таинственное существо для самого себя. Он окружён со всех сторон не менее таинственным миром, в котором познанное (открывшееся) постоянно становится непознанным, непознанное по­знаётся и вновь становится загадочным.  В этой круговерти узнанного и непознанного человек живёт так, как будто бы он знает всё или почти всё и навсегда. Эта иллюзия делает жизнь человека терпимой, а то и прият­ной.  Жизнь наполняется в этих обстоятельствах смыслом, надеждой и верой.  В итоге жизнь человека сама по себе становится с необходимо­стью от такого её восприятия НЕРЕАЛЬНОЙ, иллюзорной, то есть опираю­щейся на самообман и обман, а не только на реальные факты.

Таким образом, в человеке загадочно, то есть необъяснимо, если не всё, то почти всё. Мы так и не знаем, каким образом он появился на Земле, нам неизвестно от чего, почему и как он стал разумным (если это становление действительно происходило, мы не можем определить, ка­кие силы в него заложены (где границы его физических и интеллектуаль­ных возможностей). Нам не известно, к каким следствиям приведёт его дальнейшее умственное развитие: к перерождению, сохранению в неиз­менном виде или гибели homo sapiens; мы не можем пока понять, для чего сознание творит собственный мир, во многом отличный от реально­го; нас удивляет неразумное поведение разумного человека; мы теряем­ся в догадках относительно возможного брачного партнёра, возможного пола ребёнка, возможного собственного будущего.  Нам непонятно, поче­му человек не может остановиться в творчестве. Мы не можем разгля­деть пределы его потребностей и возможностей. П.Тайяр де Шарден пи­сал: «С чисто позитивистской точки зрения человек — самый та­инственный и сбивающий с толку исследователей объект науки и следу­ет признать, что в своих изображениях универсума наука действительно не нашла ему места. Физике удалось временно очертить мир атома. Биология сумела навести некоторый порядок в конструкциях жизни. Опи­раясь на физику и биологию, антропология в свою очередь кое-как объ­ясняет структуру человеческого тела и некоторые механизмы его физио­логии. Но полученный при объединении всех этих черт портрет явно не соответствует действительности. Человек в том виде, каким его удаётся воспроизвести сегодняшней науке, - животное, подобное другим»(81,с.169).

Совершенно очевидно, что на сегодняшний день мы не знаем многого о человеке и его жизни. Но не незнание наше удивительно. Не­постижимо и таинственно НЕЖЕЛАНИЕ большинства разумных людей задавать себе трудные вопросы о себе самих и своей жизни, о целом ряде тайн и загадок, касающихся повседневного бытия человека, его от­ношений с конкретными людьми. Я полагаю, что любой человек много бы выиграл в собственных глазах и глазах окружающих, если бы он за­дал себе, например, такие конкретные вопросы.

Какова роль случая в моей жизни и что в этой жизни зависит толь­ко от меня? Почему я живу лишь будущим временем, имея о будущем самые смутные представления? Почему я фантазирую и мечтаю, а меч­ты мои никогда не сбываются? Почему, зная, что мечты не сбываются, я продолжаю мечтать? Каковы в действительности мои способности и та­ланты?  Почему все люди преимущественно  не понимают друг друга? Почему я чаще лгу, чем говорю правду? Почему неординарный человек  не модет остановиться в познании, творчестве, хотя знает уже, что зна­ние и творчество ведёт в конечном счёте человечество к гибели или за­мене человека другим разумным существом? Почему я верю в то, чего не знаю? Достаточно ли познать себя, чтобы познать Всё?  Что значит жить по-человечески? Что такое «хорошая» и «плохая» жизнь? И так да­лее и тому подобное.

Разумеется, что это далеко не все вопросы, которые с необходи­мостью следовало бы задать себе человеку, если он считает себя та­ковым. Но это те вопросы, решение которых и образует стержень чело­веческой жизни. Мне представляется, что большинство людей считает эти вопросы излишними, бесполезными, нарушающими покой и подры­вающими уверенность. В то же время я глубоко убеждён, что если чело­век не задумывался над подобными вопросами, если он себе не ответил по-своему на них и не сравнил свои ответы с попытками знающих людей ответить на эти вопросы, если он не сказал себе, что жизнь его полна за­гадок, тайн и потому неожиданностей, то такой человек скорее всего не может называться человеком. Такой человек ещё не идентифицировал себя с человеком, он лишь существует в худшем значении этого слова, он живёт в мире инстинктивных реакций на окружающие явления и про­цессы, а разум его находится по сути дела в глубокой коме.

Наша цель: во всём перечне загадок, связанных с существовани­ем человека, попытаться найти определяющую, центральную и попробо­вать увязать её со всеми или, точнее, со значительной частью остальных загадок, чтобы на этом пути внести хотя бы какой-то вклад в их разрешение.




.
центральная проблема


Центральной проблемой среди всех проблем и загадок человека, с нашей точки зрения, является проблема ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО в человеке, того сущностного в нём, что принципиально отличает человека от всего другого живого на земле, того отличия, которое только и делает данный биологический вид видом homo sapiens.

С одной стороны, мы признаём всю непомерную величину нашей дерзости, подталкивающей нас к постановке вопроса, на который вот уже не менее четырёх тысяч лет отвечали и отвечают величайшие умы человечества. С далёкого прошлого и по сегодняшний день дано столько различных — глубоких и поверхностных, всеохватывающих и зауженных — ответов на этот вопрос, что даже запятую в рассуждениях на эту тему негде поставить так, чтобы она уже у кого-либо из исследователей не стояля в этом самом месте. С другой стороны, мы не можем не обра­титься к указанному вопросу не только потому, что спектр ответов на него чересчур разнообразен и не завершён и, следовательно, оставляет место хотя бы для ещё одного мнения, но, главным образом, потому, что мы видим в нём (ответе) отмычку к решению загадки человека, вернее, ещё один ракурс в видении человека, просветление этого, всё ещё тёмного для сегодняшнего знания, объекта ещё с одной стороны. Это важно потому, что благодаря стремительному развитию в последние де­сятилетия средств массовой коммуникации (радио, телевидения, Интер­нета) молодое поколение оказалось под сильнейшим давлением пропа­ганды, ставящей под сомнение все выработанные за многолетнюю исто­рию истинно человеческие ценности и забывшей о положительных каче­ствах человека. Пропаганда насилия, порнографии, наркотиков, половых извращений, цинизма и бездуховности, поклонения деньгам, по сути дела, ставит под сомнение убеждение нормальных людей, что они отно­сятся к биологическому виду «человек разумный».  У значительного ко­личества граждан убывает уверенность в том, что в них имеется что-то такое, что отличает их от животных в лучшую сторону, что они (люди) творцы огромного мира культуры, что каждый из нас прежде всего чело­век, лелеющий в себе что-то особенное, нечто такое, что и даёт ему пра­во называться ЧЕЛОВЕКОМ.

Обременённые животными инстинктами и наделённые способно­стью осознавать себя и окружающий их мир, люди чувствуют, что они во многом уже не только животные. Они даже гордятся своей исключитель­ностью, хотя и не полностью осознают, в чём она состоит. Они видят, что окружающий их мир создан во многом их руками и он коренным образом отличается от мира животных. Но возникают вопросы: не является ли этот искусственный мир блестящих достижений разума и рук homo sapiens всего лишь средством для удовлетворения элементарных животных потребностей человека, таких, как потребности в самосохранении, самоутверждении и удовольствии? Много ли даёт этот мир артефактов для развития и совершенствования неживотного в человеке?  И что же, в конце концов, это неживотное (чисто человеческое) в нас? Только ли в том состоит оно, что мы более разумны, чем животные?

Но, как мы уже отмечали, нашей разумности явно недостаточно для того, чтобы вести себя постоянно разумно. Кроме того, мы ослепле­ны самомнением. Как пишет упоминавшийся уже К.Лоренц: «Человеку слишком хочется видеть себя центром мироздания, чем-то таким, что по самой своей сути не принадлежит остальной природе, а противостоит ей как нечто иное и высшее.  Упорствовать в этом заблуждении — для мно­гих людей потребность. Они остаются глухи к мудрейшему из наказов, какие когда-либо давал им мудрец, - к призыву «познай себя»(2,с.280).

Основная идея авторитета в области этологии (науки о поведении животных) К.Лоренца, известного американского физиолога Д.Морриса и не только этих учёных в сфере естественных наук сводится к утвержде­нию, что нынешний человек ещё остаётся преимущественно животным, неким переходным от животного к истинному будущему человеку, о чём когда-то писал и Ницше.

Но как бы далеко нам ни было до «истинного» человека — суще­ства, с полной очевидностью отличающегося в лучшую сторону от жи­вотных, - мы убеждены, что уже сегодня homo sapiens содержит в себе некое качество, присущее только ему и исключительно ему.  Если бы это качество лежало на поверхности, то не стоило бы время тратить на его описание и анализ. Однако оно не так явно бросается в глаза, а зача­стую его вообще не берут в расчёт или даже стремятся от него избавить­ся. Это качество — ИДЕАЛИЗМ (не в философском значении этого сло­ва), и о нём у нас речь впереди. Как писал Гёте в «Фаусте»:
«Я беден был — и всё, что надо
Для счастья чистого, имел:
Стремлением к истине кипел,
И бред мечты мне был отрада!»

Что ещё для счастья нужно человеку в молодости, кроме идеалов и мечты?А может быть, это нужно человеку всегда, чтобы чувствовать себя не только животным?







В чём же наша уникальность?


Должны сразу же оговориться, не вдаваясь в доказательные разъ­яснения, ибо это увело бы нас в сторону от главной темы, что нашей ис­ходной посылкой является ставшее за многие века тривиальным убе­ждение, что ни одну вещь и ни один процесс в мире человек не МОЖЕТ ПОЗНАТЬ ДО КОНЦА, ибо все они являются частями, элементами бес­конечного и вечного Мира и потому несут в себе все его тайны и призна­ки. А кажущаяся нам познанной вещь становится в психологическом пла­не неинтересной и, следовательно, исчезающей для пристального вни­мания человека.

И второе предварительное замечание. Хотя общеизвестно, а по­тому и общепринято полагать, что люди делятся на умных и слабоум­ных, на психически больных и нормальных, на обыкновенных, талантли­вых и гениев, тем не менее нам, как мы уже говорили, представляется недостаточным подобное деление. Если большинство учёных принимает за аксиому уникальность каждой личности, её неповторимость, обуслов­ленную неповторимостью внешних обстоятельств жизни каждого челове­ка, его генотипом или фактом божественного творения, то разве логиче­ски не должно из этого следовать, что каждый субъект, как и каждое жи­вое существо, по этой причине не может ОДИНАКОВО ВОСПРИНИМАТЬ окружающую действительность.  Потому к общеизвестному, а  также обозначенному нами выше делению людей на различные типы или группы можно добавить ещё один критерий деления, а именно деление на индивидов, по-разному воспринимающих действительность.

Этому последнему обстоятельству (разному восприятию действи­тельности) мы придаём особое значение. В самом деле, если на всей Земле нет другого такого же человека, как я, и если это моё отличие но­сит не столько физический, сколько духовный характер, то есть при­знаётся, что я являюсь носителем уникального, неповторимого сознания, которое формируется под влиянием как наследственных факторов так и открытой (незавершённой), вечно меняющейся системы окружающего мира, то почему предполагается, что я вижу этот мир, как и все другие человеческие уникумы? Такого единого представления об окружающей действительности по логика не может быть в принципе.

Интересное рассуждение на этот счёт мы находим у Тайяра де Шардена. Он подметил, что  КАЖДЫЙ человек смотрит на окружающий мир всегда только из единственной (уникальной) точки. Вот как он пишет на этот счёт: «Не нужно быть человеком, чтобы заметить, как предметы и силы располагаются «кружком» вокруг себя. Все животные восприни­мают это так же, как мы сами. Но только человек занимает такое положе­ние в природе, при котором это схождение линий является не просто ви­димым, а структурным... В силу качества и биологических свойств мысли мы оказываемся в уникальной точке, в узле, господствующем над целым участком космоса, открытым в настоящее время для нашего опыта. Центр перспективы — человек, одновременно ЦЕНТР КОНСТРУИРОВАНИЯ универсума»(81,с.37). Подобную идею высказывал в своё время А.Шопенгауэр: «Мир, в котором мы живём, прежде всего зависит от того, как его каждый воспринимает и понимает, следовательно, смотря по различию голов»(Афоризмы и максимы,с.16). Получается, что каждый человек не только видит по-своему мир, но он ещё и конструирует именно свой универсум, такой мир, которого не может быть ни у одного другого человека.

Все люди получают почти одинаковую информацию извне с помо­щью органов чувств, что позволяло и позволяет человеку выживать как биологическому виду. Но значение, глубину и смысл этой информации каждый человек определяет САМ опираясь на опыт прожитой собствен­ной жизни. И именно эты собственная неповторимая переработка ин­формации неповторимым и постоянно созидающим разумом порождает единственное и уникальное видение мира. Потому мы утверждаем, что действительность может являться каждому уникальному существу толь­ко УНИКАЛЬНО и никак иначе. Больше того, сама признаваемая всеми неповторимость человека главным образом состоит именно в его непо­вторимом, уникальном восприятии окружающего мира и вытекающих из этого обстоятельства не только необходимости делать постоянно соб­ственный выбор, но и потребности вырабатывать собственный смысл, собственное отношение ко всему существующему. Если человек не име­ет всего этого, то такой личности фактически не существует для окружаю­щих.

Планета Земля одна, но для муравья, орла и человека она не только разная, но и во многом другая. Она должна быть, повторим, дру­гой и для разных людей. И это обстоятельство подтверждается тем фак­том, что мы знаем о существовании разного видения мира, например, у художников, поэтов и музыкантов. Признаём за ними право на такое ви­дение. Эта ситуация не вызывает протеста у многих граждан и даже вос­хищает порой публику. (Часть психологов придерживается точки зрения, что действительно существует субъективно-изменчивое восприятие ре­альности людьми. Как рассказывает Д.Глейк, американский физик Файгенбаум вслед за Гёте пришёл к заключению, что «цвета, восприни­маемые человеком, изменяются от случая к случаю, от человека к чело­веку, в чём несложно убедиться»(23,с.218).

Художник имеет право говорить: «Я так вижу», музыкант - «Я так слышу». Зритель и слушатель может не понимать, не принимать каки­е-то картины, музыкальные и поэтические произведения. Но он без особых споров признаёт право творческих людей на особое видение мира. Од­новременно многих людей возмущает неодинаковое видение действи­тельности, если оно проявляется у учёных, у верующих разных конфес­сий и особенно у политиков, представляющих различные социальные силы и группы. Почему так происходит?

Здесь дело скорее всего в том, что несогласие с различными оценками реальности у людей, обладающих значительным обществен­ным весом, очень часто порождает рознь, ненависть, а то и войны в от­ношениях между большими массами людей. То есть расхождения во вз­глядах на действительность у влиятельных людей грозит массам насе­ления негативными, неприемлемыми для них последствиями. Это откры­тое или скрытое ощущение большинством угрозы для себя порождает идею недопустимости резкого различия во взглядах на бытие. Осужде­ние подобных расхождений во взглядах лежит в основе формирования идей желательности согласия, необходимости идентичности убеждений и оценок во имя порядка и спокойствия, то есть во имя в конечном счёте сохранения жизни как таковой.

Что же касается простого человека, то его уникальное видение реальности не интересует сильных мира сего, тем более, что массовый человек чаще всего не знает, что ему делать со своим особым восприя­тием мира, пугается такого восприятия и изо всех сил стремится от него избавиться, прячась за шаблоны и трафареты поведения и мышления, навязываемые обычно упомянутыми сильными мира сего. Того же чело­века, который проявляет упорство и смелость в отстаивании собственно­го видения объективной действительности, обыкновенно относят либо к сумасшедшим, либо к героям.

В этих обстоятельствах дело истинной науки — через диалог со­гласовать разные взгляды на один и тот же объект или явление, приве­сти их, если это возможно, к более-менее общему знаменателю. А дело гения — добавить новые аспекты, краски, звуки в согласованное челове­чеством видение мира, так сказать,  представлять этот мир взору чело­вечества с другой,  совершенно неожиданной для большинства стороны. Дело же огромной армии  простых исследователей, для которых наука является средством улучшения собственного материального положения, - попытаться по-новому увидеть лишь узкий и известный объект их интереса и тем самым расширить и углубить общечеловеческое знание об этом объекте как части целого мира.

Мне не хотелось бы быть неправильно понятым. Ведь различное восприятие действительности с неизбежностью порождает непонимание в отношениях между людьми. Я не говорю, что из-за разного восприятия действительности люди совсем не понимают друг друга. Нет, конечно, люди в определённой степени понимают себе подобных, Но это понима­ние, утверждаю я,  есть результат исторического совершенствования только естественных форм поведения человека (инстинктов и обуслов­ленных ими действий) и не больше того. Мы, как обезьяны, волки, гуси, хорошо понимаем издаваемые звуки, внешние сигналы, выразительные жесты и позы, запахи и мимику друг друга. Это понимание позволяет лю­дям совместно жить и сохраниться человеческому роду. Всё же, что ка­сается наших взглядов, идей, убеждений, идеалов, фантазий и тому подобных продуктов неповторимого опыта жизни личности, результатов работы индивидуального сознания, лежит за пределами взаимопонима­ния является лишь объектом согласования и взаимных уступок. Таким образом, уникальное восприятие мира и основанная на нем неповтори­мая работа индивидуального сознания являются фундаментом и пред­посылкой уникальности каждого человека, элементом его неповторимо­сти. Эта уникальность, в свою очередь,  представляет собой источник господствующего отношения между людьми — отношения взаимного НЕ­ПОНИМАНИЯ, о котором мы поговорим позже. Сейчас только отметим, что если бы люди полностью понимали друг друга, они бы навсегда оставались только животными. С нашей точки зрения,  многовековая борьба людей за взаимопонимание лежит в основе возникновения современной цивилизации и современного человека. Присмотритесь к истории. В ней описывается, что люди заняты главным образом тем, что или сами пытаются понять других, или изо всех сил заставить других понимать их. А когда понимания нет, то да здравствует война!.




Презренная жизнь тела


После этих предварительных замечаний обратимся к обозначен­ной нами центральной проблеме — проблеме сущности человека. Чтобы попытаться уяснить для себя, что же такое имеется исключительно чело­веческое в человеке, нам представляется не лишним попробовать пер­воначально описать, что такое человеческая жизнь вообще, вернее, по­пытаться представить наш взгляд на самое главное в жизни людей, на нечто особенное, что делает эту  жизнь воистину человеческой.

Человеческая жизнь — это биение сердца, движения головы, рук и ног, работа лёгких, желудка и органов размножения, инстинктивное стремление выжить, реагирование на внешние раздражители и тому подобные проявления естественного функционирования организма. Кто осмелится сказать, что человек с перечисленными выше  признаками дея­тельности не живёт?  И кто решится утверждать, что человек с толь­ко названными признаками жизни действительно живёт? Ответ на ука­занные вопросы очевиден, ибо для людей биологическая жизнь, жизнь тела — это ещё не вся жизнь, это вообще не жизнь в человеческом пони­мании этого слова. Это просто СУЩЕСТВОВАНИЕ, приравненное к жиз­ни животных. Но существование необходимое, как условие и предпосыл­ка истинно человеческой жизни. Последняя же, как сейчас принято счи­тать, начинается с появления у человека специфически человеческого качества — разума или сознания.

В сознании людей как бы априори сложилось и существует двой­ственное представление о собственной жизни: это представление о жиз­ни тела и представление о жизни души (сознания) — двух, казалось бы, в корне различных субстанций. Ещё Паскаль говорил о загадке соедине­ния тела и души (материального и идеального), полагая их полную не­совместимость с точки зрения человеческого разума. И если двойствен­ная природа жизни человека  воспринимается людьми как самоочевид­ный факт и таким же очевидным фактом является теснейшее переплете­ние души и тела человека, образующее его самого, то,  заслуживает удивления другое обстоятельство. А именно ситуация, что за долгие годы развития у значительной части человечества выработалось непо­стижимо уничижительное отношение к функционированию тела.  Потреб­ности тела со времени становления христианства стали именоваться низкими, простейшими, а то и просто грязными. Многие религии определяли их как греховные, достойные лишь искоренения, поощряя целые группы и теистические движения заниматься на практике искоренением потребностей тела (пост, безбрачие священнослужителей, монастырская жизнь, отшельничество, аскетизм и т. п.).

Н.М.Бережной в упоминавшейся уже нами книге прямо утвержда­ет: «С первых дней своего возникновения основные усилия человека были направлены на преодоление своей животности. Первый волевой акт выходящего из лона природы человека был направлен на обуздание своих животных страстей.  Но этот акт исходил не от отдельного индиви­да, а от первобытного коллектива и широко известен как табу — запрет иметь гарем»(24,с.14-15).

В этой, вообще-то правильной, мысли имеется один существен­ный недостаток. Автор не замечает, что человек становящееся существо. У Бережного человек возникает и сразу начинает бороться со своей жи­вотностью так, как будто бы он уже знает, что такое человеческое и жи­вотное в нём, что мешает человеческому, то есть он сразу возникает как современный человек. На самом деле, скорее, шёл миллионолетний процесс становления человеческого в одном из видов животного. Это че­ловеческое вырастало из животного, сосуществовало с ним, пока не вступило в конфликт с некоторыми сторонами животной жизни. И только апологеты духа в последние две тысячи лет объявили всё животное в че­ловеке греховным и недостойным уважения.

Очевидно, что подобное отношение к жизни тела не может не иметь под собой каких-то веских оснований, не может не опираться на естественные причины. Человечество интуитивно или сознательно в по­следний новейший отрезок собственной истории протяжённостью не бо­лее четырёх тысяч лет пришло к пренебрежительному отношению к жиз­ни тела. Каким-то, неизвестным до настоящего времени, образом в со­знание людей закралась мысль об опасности или бесперспективности жизни только потребностями тела, идея об опасности предоставления этим потребностям полного простора проявления и реализации. Осознав это, люди начали ограничивать физиологические инстинктивные потреб­ности тела и прежде всего такие, к настоящему времени почти забытые, как каннибализм и инцест.

Каким образом и почему люди поняли негативные следствия и от­менили обычай поедать себе подобных и традицию вести беспорядоч­ную половую жизнь, - это скрыто от нас пеленой исторических далей.

Однако, вглядываясь в историю с высоты нашего сегодняшнего дня и нынешнего знания о сущности человека, мы можем всё же заме­тить, что в жизнедеятельности людей в прошлом постепенно формиро­валось что-то более ценное, более важное, чем животная жизнь, чем само естественное существование. Такой ценностью всё очевиднее ста­новились потребности и достижения духа.  Разумеется этот процесс формирования духовных ценностей проходил постепенно и  очень медленно. Он не закончился и сегодня у большей части представителей человеческого рода с гордостью называющими себя «человеками», но продолжающими руководствоваться в своей жизни преимущественно потребностями тела.













Предпосылки сознания


В разделе «Таинственный человек» мы уже обозначили проблему появления сознания у единственного из животных на Земле как одну из самых больших тайн и загадок человека. Мы уже отметили, что законо­мерные тенденции развития систем Вселенной  с необходимостью ведут к появлению разумной биологической системы. Но такой общий подход не проясняет проблемы возникновения сознания у конкретного животного и не позволяет определённо сказать, что же толкнуло человека в его земной жизни начать отдавать предпочтение диктату разума над диктатом тела.

Поиски ответа на вопрос о происхождении сознания в досягаемой для автора литературе, к сожалению, дали очень мало проясняющего материала. Сегодняшние знания о происхождении сознания главным об­разом сводятся к трём основным гипотезам: а) сознание — это космиче­ский феномен, который нашёл своё земное проявление в человеке как его носителе; б) сознание — плод эволюции животных на Земле, а кон­кретнее, результат эволюции способности отражения у одного из живот­ных, которая (способность) благодаря труду превращается в сознание этого животного, трансформируя последнего из «обезьяны в человека»; в) наконец, сознание — результат Божественного творения. Как повест­вует книга Бытие: «И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему (и) подобию Нашему (25). «И создал Господь Бог человека из праха зем­ного, и вдунул в лице его дыхание жизни, стал человек душою живою»(26).

Однако совершенно очевидно, что ни одна из указанных гипотез не даёт более-менее убедительного ответа на поставленный нами выше вопрос о   к о н к р е т н ы х причинах возникновения сознания, о том, как именно оно стало. Эти гипотезы говорят, по существу, об источнике со­знания, о том, откуда почерпнуло его некое животное, ставшее благода­ря приобретению сознания человеком.

Недостаточно убедительна, на наш взгляд, и разрабатывающаяся концепция мутации мозга, ибо её ясность затуманивается неубедитель­ностью (гипотетичностью) многочисленных предположительных причин возможной мутации. То, что мутация мозга могла произойти под влияни­ем вспышки сверхновой звезды или перемены полюсов электромагнит­ного поля Земли, перегрева тела животного или по какой-либо другой вселенской причине, это вполне реально. Сомнения начинают одолевать нас, когда мы задаёмся вопросом: попему же вселенский катаклизм вы­звал мутацию мозга у одного из тысяч существующих на Земле видов животных? Почему возник лишь один разумный вид? Ведь указанные ка­таклизмы были, по крайней мере, планетарными. Они должны были за­тронуть всех животных или многих продвинутых в развитии, а преврати­ли в разумного человека только какое-то одно.

Мы склоняемся к предположению, что человеческий разум начал формироваться по двум, как минимум, причинам: во-первых, этот про­цесс мог начаться с возникновения у какого-то животного ощущения ПРОДОЛЖИТЕЛЬНОСТИ всего происходящего вокруг то есть, ВРЕМЕ­НИ как такового. Ощущения, появляющегося под влиянием видимых ре­гулярных перемен в природе, ведущих к возникновению в головах фор­мирующихся людей чувства  наличия БУДУЩЕГО ВРЕМЕНИ, убеждения, что в жизни обязательно наступит ПОТОМ, то есть уверенности, что су­ществует какая-то ПЕРСПЕКТИВА, кроме вечного СЕЙЧАС, в котором они находятся как все животные; во-вторых, вместе с ощущением буду­щего времени и благодаря ему возникает убеждение, что есть или долж­на быть неизвестная тёмная могущественная СИЛА, управляющая судьбой людей, помогающая или мешающая им жить, то есть двигаться из настоящего в будущее, предопределяющая само это будущее (напри­мер, быть или не быть урожаю, удачной охоте, затмению, наводнению, засухе и т. п.). Убеждение в наличии сверхсилы, влияющей на судьбы людей оформляется постепенно в виде личной, а потом и коллективной ВЕРЫ. Таким образом, с нашей точки зрения, появившееся ощущение ВРЕМЕНИ и возникающая на основе этого ощущения ВЕРА — это и есть две основные предпосылки и два начала возникновения сознания.











Вера — человекообразующее начало


О вере как результате появившегося чувства времени можно до­бавить следующее. Первоначально это была вера в то,  что завтра обя­зательно наступит, а потом — в то, что качество завтрашней жизни зави­сит не столько от самого человека или общины, сколько от кого-то или чего-то могущественного вне человека, вне его личных желаний. Ибо личные желания слишком часто или не осуществлялись совсем, или в случае, похожем на осуществление желаний, практические результаты очень сильно отличались от желаемых. Во всяком случае от первобыт­ного состояния и до сегодняшнего дня человек никогда не уверен в буду­щем, в его точном соответствии ожиданиям и расчётам. Оно (будущее) всегда было и остаётся для человека тайной, чем-то только возможным, желанным или угрожающим. Тогда-то и возникает вера во что-то сверх­человеческое, высшее непреоборимое, вера в тотемы, судьбу, богов и их служителей: шаманов, колдунов, жрецов, священников, вожаков и лиде­ров, короче говоря, вера во всё и всех, что сильней простого человека и всех людей вместе взятых, и что это нечто высшее и могущественное может изменить его и их судьбу.

Люди настолько уверовали в могущество какой-то сверхсилы, что ради благополучия тела (безопасности, уюта, удовольствий) построили свою жизнь на просьбах о милостях к этой силе. И в то же время за не­верие в эту силу, за её оскорбления, за отклонение от общепринятых вз­глядов лишали жизни диссидентов и готовы были с радостью при случае отдать жизнь своего тела за выбранную сверхсилу. Вера фактически ста­ла выше и важней жизни тела.
Внимательный взгляд на верования показывает, что за всякой ве­рой стоит скорее всего ОБОЖЕСТВЛЕНИЕ не только надчеловеческих непознаваемых сил, но и во многом обожествление знаний и умений вы­дающихся людей, придумавших названия указанным силам (тотемы, духи, боги) и «знавших» способы общения с ними. Такие люди становят­ся сперва беспрекословными лидерами, а потом почти богами или даже настоящими (Гермес, Пифагор, Будда, Моисей, Мухаммед) главным об­разом потому, что они имели реальный или кажущийся доступ к духам, судьбе и богам, знали какие-то очень важные тайны бытия, могли «влиять» на духов и богов или обладали собственными необычайными качествами. Например, они знали средства для излечения больных, мог­ли предсказать перемены в погоде, были способны вычислить время на­ступления затмения, понимали психологию толпы, короче говоря, могли, с точки зрения обычного человека, творить чудеса. Всё это поднимало Знающих над обычными людьми,  позволяло им подчинять массы свиде­тельствовало, по существу, лишь об их более высоком, в сравнении с большинством, интеллекте, обеспечивающем в итоге им власть над окружающими. Вероятно, именно таким образом знание могло превра­титься в высшую ценность в сравнении с потребностями и жизнью тела.

Ф.М.Достоевский в поэме о Великом Инквизиторе («Братья Кара­мазовы») с необычайной силой и точностью описал философию Знаю­щих, причины и способы подчинения ими толпы, способности их влиять на массу даже сильнее слова Божьего, быть для людей воплощением Бога на Земле, объектом веры более важным и сильным, чем сам Бог.

Вот как У Достоевского Великий Инквизитор завершает свою бесе­ду с Богом о роли земных знающих людей в жизни простой челове­ческой массы: «О, мы убедим их, что они только тогда станут свободны­ми, когда откажутся от свободы своей для нас и нам покорятся... Свобо­да, свободный ум и наука заведут их в такие дебри и поставят перед та­кими чудами и неразрешимыми тайнами, что одни из них, непокорные и свирепые, истребят себя самих, другие, непокорные, но малосильные, истребят друг друга, а третьи, оставшиеся слабосильные и несчастные, приползут к ногам нашим и возопиют к нам: «Да, вы были правы, вы одни владели тайной его, и мы возвращаемся к вам, спасите нас от себя самих»... Слишком, слишком оценят они, что значит раз навсегда подчи­ниться! И пока люди не поймут сего, они будут несчастны... Тогда мы да­дим им тихое, смиренное счастье слабосильных существ, какими они и созданы. О, мы убедим их наконец не гордиться, ибо ты вознёс их и тем научил гордиться;  докажем им, что они слабосильны, что они только жалкие дети, но что детское счастье слаще всякого. Они станут робки и станут смотреть на нас и прижиматься к нам в страхе, как птенцы к на­седке. Они будут дивиться и ужасаться на нас и гордиться тем, что мы так могучи и так умны, что могли усмирить такое буйное тысячемил­лионное стадо. Они будут расслабленно трепетать гнева нашего, умы их оробеют, глаза их станут слезоточивы, как у детей и женщин, но столь же легко будут переходить они по нашему мановению к веселью и смеху, светлой радости и счастливой детской песенке. Мы будем позволять или запрещать им жить с их жёнами и любовницами, иметь или не иметь де­тей — всё судя по их послушанию — и они будут нам покоряться с весе­льем и радостью... И все будут счастливы, все миллионы существ, кроме сотни тысяч управляющих ими. Ибо лишь мы, мы, хранящие тайну, толь­ко мы будем несчастны. Будет тысячи миллионов счастливых младенцев и сто тысяч страдальцев,  взявших на себя проклятие познания добра и зла. Тихо умрут они, тихо угаснут во имя твоё и за гробом обрящут лишь смерть. Но мы сохраним секрет и для их же счастия будем манить их наградой небесною и вечною. Ибо если б и было что на том свете, то уж, конечно, не для таких как они»(6,с.291-292).

Именно ЗНАНИЯ и обусловленная ими ВЛАСТЬ над людьми по­стоянно отодвигали на второй план преимущественно телесную жизнь человеческой массы, делали тело и его потребности сравнительно мало­значащей ценностью. В этих обстоятельствах религиозные идеологи по­няли суть сложившегося положения вещей и создали систему взглядов, принижающую или даже отвергающую естественную жизнь, потребности и радости тела.

Попутно можно заметить, что вера в сверхсилу сохраняется до сегодняшнего дня и в наше цивилизованное время. Обратите внимание, разве не являются сторонники космизма, например, сегодня особым ре­лигиозным течением?  Согласно их взглядам Космос обладает творче­скими способностями. Если человека сформировал Космос, то придётся признать, что этот процесс формирования не закончен и продолжается постоянно в настоящее время, ибо влияние Космоса бесконечно.

Ем же Космос как творец отличается от Бога? Только, пожалуй, тем, что Космос действительно существует, его воздействие на нас ча­стично измерено, наконец, он материален. Но так как он остаётся для нас влиятельным, загадочным, во многом непознанным существом, то точно так же, как и первобытные люди, мы превратили его в фетиш, в Бога, поклоняемся ему, умоляем его о благосклонности, создали касту жрецов (астрологи), будто бы допущенных к общению с Ним, и готовы следовать за этими приближёнными. Дело движется к созданию алтарей и храмов Космоса, хотя некоторые астрологические институты и общества уже похожи на святые места. К тому же мало чем современные пришельцы и летающие тарелки отличаются от ангелов и чудес прошлого. Человек нуждается в божестве как в сверхмощи, судьбе, господине. Он (человек) не может жить без веры в сверхестественное, верховное. Разоблачая и ниспровергая одних богов, человек исподволь, непроизвольно создаёт постоянно себе новых.

Также следует отметить, что вера в сверхсилу — это ещё и след­ствие горького разочарования в непосредственно окружающих нас лю­дях. Человек видит, что даже самый сильный, самый умный индивид ока­зывается бессильным перед непреоборимыми, разрушительными яв­лениями природы. И тогда рождается убеждение в существование богов или одного могущественного бога. Обожествляются и мифические люди прошлого за их необычайные деяния и мысли, правда, чрезвычайно ра­зукрашенные буйной фантазией людей последующих поколений.

В настоящее время вера в Бога находит для себя питательную почву не только в существовании неразрешимых загадок бытия, но глав­ным образом в существовании негативных черт в поведении людей:  в их эгоизме, чёрствости, жестокости, лживости как преобладающих чертах отношений людей друг к другу. Когда человек видит, что ему со своими проблемами не к кому из окружающих идти, что до его трудностей никому нет дела, что на его долю остаются одни лишь унижения и огорчения, - в таком случае индивиду остаётся только положиться на веру в кого-то или во что-то нечеловеческое, кто или что могло бы ему помочь и покарать обидчиков, в ком или в чём можно было бы найти опору. Естественно, что такой нечеловеческой мощью обладает только высшее существо — Бог.

А поскольку Бог — это духовная, а не материальная сила и слу­жить надо прежде всего этой силе, постольку тело наше становится вто­ростепенной проблемой, даже враждебной духу, ибо постоянно своими потребностями оно отвлекает нас от духовности, любви к Богу и прини­жает сам дух.

Знания, идеи, мысли о основанные на них творения художников, музыкантов, писателей, учёных, политиков и философов становились постепенно главным и основным, вроде бы самым ценным, в жизни и дея­тельности людей, определяющим судьбы как индивидов, так и целых народов. А люди, занятые творческой, интеллектуальной деятельно­стью, увлечённые ею, вольно или невольно фактически обеспечивали непоколебимую власть государственных правителей или иногда, как, например, в случаях с Соломоном, Ликургом, Александром Великим, сами становились мудрыми правителями. Именно историческая ценностная переориентация с тела на разум породила основной вопрос философии — вопрос о первичности материи или сознания; вопрос, ко­торый смог поставить только чувствующий себя обиженным самовоз­несённый разум.

Это вовсе не означало, что потребности и удовольствия тела ослаблялись или совсем исчезали. Нет! Принижаемые интеллектом, объявляемые низкими, грязными и греховными они, по сути своей, оста­вались как для массы, так и для избранных основным жизненным при­зом, важной ценностью и фундаментом бытия людей. Однако они были слишком очевидны, обыденны и, что особенно важно, общедоступны, чтобы считать их главной целью жизни «исключительного», возвышаю­щегося человека или даже самой жизнью. Вместе с ростом знания, бо­гатства и власти медленно, но верно расширялся круг людей, причаст­ных к этим благам и потому имеющих возможность утончать, множить и разнообразить удовольствия тела. Но вместе с расширением круга эпи­курейцев множилось число людей, чувствовавших и понимавших ограни­ченность телесных удовольствий, осознающих возможность пресыщения ими, возможность угасания их. Элите общества не нравился демокра­тизм и ограниченность телесных потребностей. Однако человек так устроен, что не может остановиться в своём движении к всё большим и обновляющимся удовольствиям. Конечное же тело встаёт преградой на пути поиска и движения к БЕСКОНЕЧНЫМ удовольствиям, следователь­но, человеку нужны другие источники удовольствий — более разнооб­разные, дорогие и бесконечно обновляющиеся. В этих обстоятельствах основными ценностями всё очевидней становятся БОГАТСТВО И ВЛАСТЬ, ибо только они как удовольствия не имеют границ. Потому всё, что так или иначе было связано с достижением  денег и власти, обслу­живанием их и использованием их, стало называться настоящей ЖИЗНЬЮ. Сложилась ситуация, когда знания сами по себе начали обес­цениваться, оставаясь важными и нужными лишь в прикладном их зна­чении, в значении ключика на тарелочке от дома счастья и восторга.

Таким образом ограниченные удовольствия тела замещаются с развитием общества безграничными удовольствиями доставляемыми знаниями. Однако сами знания как удовольствия постепенно оттесняют­ся бескрайними наслаждениями от владения властью и богатством.



В чём разница между существованием и жизнью?


Нам приходилось в книге «Россыпь мыслей о человеке и бытии» писать, что человек обладает сознанием и оно, сознание, как это не по­кажется парадоксальным, есть явление и з б ы т о ч н о е  для жизни, её естественных процессов, её продолжения и сохранения. Без такого как у человека сознания жили и живут веками представители животного и рас­тительного мира. И это обстоятельство не мешает им самосохраняться и получать удовольствия.

Человек же — новейшее явление природы с многими НЕНУЖНЫ­МИ для выживания и существования свойствами, такими, например, как любовь, мечты, идеалы, украшательство, тщеславие, нравственные и эстетические оценки, порядок и т. п. Эти ненужные, об­ходимые качества превращают человека в настоящего изгоя природы, воображающего себя её хозяином; они делают основой жизни притвор­ство вместо правды, они вообще заставляют индивида тратить силы и время не на жизнь, а на представления о ней, сравнивать свою жизнь с субъективным или коллективным идеальным образом, а не с реально­стями бытия. Они — источник постоянного недовольства и большинства душевных болезней.

Жизнь человека — это осуществление личности и постоянная за­бота о продолжении рода человеческого, забота о здоровье и о будущем. Она (жизнь) не включает в себя как обязательные вещи изобилие, изыс­канные блюда и сверхмодную одежду, творчество литераторов, арти­стов, художников и музыкантов, а также всё, что связано с жизнью так называемых элит, их бесконечным поиском экстравагантных развлече­ний и удовольствий. Жизнь — это простота, знание, умение, мудрость, творчество, здоровье и уважение. Вместо этого для многих индивидов главным является тщеславие, превосходство, избыток, лень, зависть, власть, притворство, обман и т. п. Как заметил Хейзинга, люди признают лишь отношения господства, благополучия и безопасности, то есть отно­шения, больше разделяющие их, чем объединяющие. Очень часто мно­гие личности именно такие отношения и называют настоящей жизнью.

Для человека жить — это прежде всего означает иметь возмож­ность СУЩЕСТВОВАТЬ, быть на земле (есть, пить, одеваться, иметь крышу над головой и продолжать род). Это существование обеспе­чивается природой, трудом и сосуществованием с другими людь­ми, оно содержит в себе немалое количество удовольствий.

Получается, что я существую как живой организм и я существую как общественное явление — человек. В отношениях с друзьями и окру­жающими для человека необходимо понимание, взаимоподдержка, ува­жение и соблюдение правил общежития. Всё остальное в этих отноше­ниях является по сути излишним проявлением бытия, порождаемым со­знанием.

Однако мы замечаем, что порождения сознания стали для челове­ка важнее существования в условиях, когда это существование обеспе­чено и гарантировано результатами коллективного труда сообщества. Для людей стало недостаточным существовать, им захотелось жить, то есть иметь надстройку над существованием в виде изощрённого удовле­творения бесконечных фактически излишних потребностей. Именно переход массы к необузданному стремлению удовлетворять сверхпо­требности не связанные с природой породил современную культуру — культуру потребления, культуру притворства и лжи.

Посмотрите, мы уже не хотим жить по-русски, а стремимся жить по-американски, по-японски, по-немецки. Нам недостаточно веками скла­дывавшейся собственной цивилизации, мы хотим войти в некую миро­вую цивилизацию.

Отдельный же человек сегодня выглядит как минимум смешным, если он не стремится стать богатым, то есть жить, как небольшая часть тех, кто сумел обманить большинство, заставить это большинство рабо­тать на себя. От подобного стремления разжигаемого СМИ, идеологами и рекламой вся жизнь по-настоящему становится лживой, когда индивид не замечает прелестей существования и стремится только к излишест­вам жизни, выдавая их  за сущность существования, подменяя ими само существование, отодвигая существование на второй план, делая его как бы второстепенной неважной вещью, каким-то примитивом, поднимаясь порой в своих «высоких» стремлениях до отрицания самого существова­ния как чего-то излишнего, недостойного человека сегодняшней культу­ры.

Сегодняшний цивилизованный человек интересуется не тем, тё­плый ли у вас дом, а сколько в нём туалетов и ванных комнат, не тем, ка­кие книги вы читаете, а сколько они стоят; не тем, какая у вас работа, а сколько вы зарабатываете; не тем, хватает ли вам денег на жизнь, а много ли у вас их; не тем, удобно ли и тепло вы одеты, а у какого ку­тюрье вы одежду приобретаете; не тем, кто у вас друзья, в какой пост он занимают. Как говорил Ницше: «Быть образованным означает ныне:  не давать заметить, как жалок и дурён современный человек, как он хищен в своих стремлениях, как ненасытен в накоплении, как своекорыстен и бесстыден в наслаждении»(12,с.85).

Существование, вопреки расхожему мнению и уничижительному употреблению этого термина, содержит в себе огромное и, по сути, единственное реальное удовольствие Существование и следовало бы называть жизнью, если бы люди под жизнью не понимали нечто иное.

Существование — это еда, питьё, тепло одежды, тепло дома, теп­ло полового партнёра, жар труда, творчества и радость отдыха, тепло чувства безопасности и уверенности в крага людей, тепло любви к окру­жающим и окружающих к нам. Существование — это ещё и чувство единства с природой и миром, плодотворное и гармоничное сотрудниче­ство с ними.

Но у существования имеется и другая сторона, подмеченная рань­ше всех буддистами, оно включает в себя СТРАДАНИЕ. Главное же для нас состоит в том, радости и страдания существования всегда истинные, являются самой истиной, и тем самым существование отличается от жизни, состоящей только из социального общения людей, где значащи­ми являются, повторим, только обман, тщеславие, видимость, выдумка, иллюзия, мечта, надежда, потустороннее, непознанное, стихийное. Вся эта сфера — это сфера иррационального, непознаваемого, и как таковая она тоже существует истинно, но парадокс в том, что в себе она истины не содержит, её сущностью является неправда, выдумка, самообман, ил­люзия, порождения сознания.

Итак, бытие делится на две части. Первая — существование как истинное бытие, как предусловие жизни, как явление, независимое от человеческого сознания, но включающее в себя и сознание тоже. Это бытие, очищенное от порождений сознания, выводящих человека за пре­делы существования, объявляющих себя выше и важней существования. Например, я ем хлеб, овощи, фрукты и мясо. Это позволяет мне суще­ствовать и получать удовольствия. Но сознание говорит мне: а имеются ещё ананасы, манго, лосось, черная икра; другие их едят регулярно, сле­довательно, заключаю я, они живут лучше меня; сделай что-то, чтобы и ты так жил. В данном случае сознание не просто открывает мне элемен­ты другого мира и другой жизни, а оно рисует мне эту другую жизнь как лучшую (в сравнении с моей), как желанную, как ценность и цель, ради которых необходимо что-то предпринимать, что-то разрушать в реальной действительности, от чего-то отказываться. Сознание внушает мне ил­люзию, которая обладает свойством казаться лучше самой реальной жизни. Эта иллюзия к тому же является неопределённой, то есть она не имеет веских оснований считаться лучше самой жизни. Я совершенно не убеждён, что представление о хорошей жизни лучше моего существова­ния в данное время, что возможная хорошая жизнь содержит больше удовольствий и благ для меня, чем нынешняя. Но я точно знаю, что к ней стремятся другие, что она дорогого стоит, и, наверное, поэтому я её хочу. Я хочу другой жизни потому, что она часть моей мечты!

Так как человек не может существовать без мечты, он не может постоянно не проверять себя, не может делать всю жизнь одно и то же, не стремясь порвать с существующим. Целеполагание, стремление к осуществлению мечты признаются одним из источников развития, двига­телем реконструкции жизни. Но сомнения в их ценности начинают­ся тогда, когда надежды, мечты, стремления к переменам заслоняют действительное, реальное бытие, заставляют даже презирать его, на­смехаться над ним, отвергать его.

Может быть фантомы сознания необходимы, может быть, в них имеется определённая ценность.  Но они превращаются в нечто сомни­тельное, нереальное, ложное, как только начинают подменять существо­вание, отвергать его важность. Жить только мечтами, планами, надежда­ми, фантазиями  вроде бы возвышено, романтично, красиво, но невоз­можно!

На каждом шагу мы сегодня видим заинтересованность части лю­дей (элиты) в том, чтобы увести основную массу населения от проблем её существования, внушить большинству, что существование — это не­главное, обыденное, серое, мелкое, несерьёзное. Это обывательщина. А главное — это мечты о красивой жизни, иллюзорные надежды попасть в мир избранных, мир людей искусства, политики, попсы, мир богемы. Именно люди этого мира по-настоящему живут и дают образец быта и отдыха для всех остальных, они будто бы осуществили мечту большинства населения о земном рае.

Для того, чтобы внушить подобные представления большинству, используются все средства оболванивания людей. Для умных — разжи­гание зависти и специальная подготовка. Для середняков — развлека­тельная (массовая) литература и такого же пошиба кино и теле­передачи. Для низов достаточно изобилия выпивки, наркотиков, зрелищ, оглупляющих внушений СМИ и рекламы.

Таким образом, жизнь и приключения ссверхбогатых, сверхсиль­ных и ловких, сверхумных, а также всерхразвратных, сверхпреступных, короче говоря, всех «сверх» - это идеал «настоящей» жизни для населе­ния, это поле творческих изысканий людей искусства и литературы, удовлетворяющих своим творчеством будто бы запросы большинства.

Мечты и фантазии переводят наше внимание с самих себя на дру­гих, с сегодня на потом, создают иллюзию, что другие люди живут лучше нас, формируют неопределённые, чаще ложные цели и смыслы бытия .И мы стараемся скорее прожить этот час и этот день ради того, чтобы бы­стрее наступило нарисованное нашим сознанием будущее переполнен­ное удовольствиями. Мы не отдаём себе отчёта, что все эти ожидаемые удовольствия преимущественно мнимые, писаны акварельными краска­ми сознания, никогда не выдерживающими дождей «серых» будней, хо­лодных ушатов повседневности. И чем больше я отдаюсь своим или чу­жим фантазиям (книги, кино, спектакли), тем серее и тягучей мне пред­ставляется моя жизнь, тем больше мне хочется от неё отказаться (изме­нить), тем меньше я хочу её познать и тем меньше шансов у меня по­нять, что именно эта «серая» жизнь и есть моя жизнь, что именно в этой будничной жизни я отдаюсь фантазиям и надеждам, тогда как я в ней по правде существую, по правде ем и пью, люблю и ненавижу, болею и чув­ствую себя хорошо, работаю и отдыхаю, дружу и завидую, веселюсь и скучаю. Короче,  я и только я могу сделать мою работу интересной, незнание — знанием, знакомых — друзьями, еду — вкусной, жену — любимой, фантазию — здравой мыслью, болезнь — здоровьем, чёрную зависть — белой, всю свою серую жизнь — радужной. Это и есть правда жизни, от которой, сколько не отворачивайся, всё равно не уйти.

Влияют ли на меня внешние обстоятельства? Несомненно!  Но в любых обстоятельствах моя жизнь не прекращается, моё существование по правде остаётся, только правда в критических ситуациях приобретает трагическую окраску, она перечёркивает иллюзии и выдвигает на первое место проблемы выживания, преодоления и осознания того, что жизнь не кончилась, пока бьётся сердце и не помутился разум. В благоприят­ных же обстоятельствах правда жизни как бы отступает на второй план, её закрывает туман излишеств, избыточности фантомов сознания, но она не перестаёт быть главным и основным элементом жизни.

Сегодняшняя действительность настойчиво подтверждает, что всё «излишнее» и «сверх» необходимого для своего существования человек воспринимает именно как «настоящую» жизнь. Это не означает, что су­ществует какой-то чёткий водораздел между существованием как есте­ственным проявлением жизни и жизнью как возвышающимся и опираю­щимся на существование бытием человека в обществе или человече­ским бытием. Эти два явления (существование и жизнь) находятся в тес­ном переплетении и взаимодействии, но из этого обстоятельства вовсе не следует, что мы не должны подмечать определённую разницу между ними. Ещё Сартр отмечал, что существование человека предшествует его сущности, то есть человек проявляющийся как нечто в своих трудах, конструирующий себя, преображающийся и ответственный должен сперва существовать, а уже потом заявлять о себе.

Биологическая деятельность нашего тела, хотя и является пре­имущественно бессознательной, но тот факт, что мы можем в какой-то степени анализировать эту бессознательную деятельность, вносить в неё сознательные коррективы, уже говорит о том, что она не имеет толь­ко природное содержание. Мы можем сознательно полнеть или худеть, подавлять или гипертрофировать половой инстинкт, ограничивать или отпускать на свободу свою деструктивность и т. п. Но мы не в состоянии отменять основополагающие жизненные инстинкты и потому можем лишь приспосабливаться к ним, строить на их основе по-настоящему че­ловеческую жизнь.

Сейчас мы обращаем лишь внимание на факт, что сознание не только отражает существование, но и ЗАКРЫВАЕТ его от нас, формиру­ет свой мир, имеющий мало общего с реальным. Трудным же остаётся ответ на вопрос о том, можем ли мы жить по-другому, будет ли наша жизнь без фантазий, иллюзий, ошибок действительно человеческой жиз­нью. Но об этом у нас речь пойдёт немного позже.

Таким образом, пытаясь приблизиться к выявлению человеческого в человеке, мы начали рассмотрение этой проблемы с анализа пред­ставлений о человеческой жизни и её важном элементе — человеческом существовании.

Даже неполное предварительное рассмотрение жизни человека показывает нам, что человек, к какой бы социальной группе от ни отно­сился, предпочитает чаще игнорировать проблемы собственного суще­ствования, то есть не замечать своей включённости в природу, зависи­мости от неё, ограниченности, простоты и грубости своей природной сущности. Homo sapiens практически отдаёт пальму первенства духов­ной жизни, причём той её стороне, где речь идёт о жизни не реальной, а желанной, жизни, сконструированной его буйной фантазией, представле­ниями о будущем и о том, как живут другие люди и как бы он ХОТЕЛ ЖИТЬ. Получается, что мы, люди, отдавали и отдаём все свои силы борьбе за химеры, иллюзии никогда не достигая осуществления своих мечтаний. Эта борьба обречена на неуспех, но сама она порождает как побочный продукт современную цивилизацию и современные отношения очень далёкие от идеалов и угрожающие самому существованию чело­вечества. Главный приз в борьбе за лучшую жизнь — апокалипсис, уни­чтожение человека.

Мы не говорим, что человек живёт не так, как должен жить. Мы констатируем, что человеческая жизнь — это преимущественно жизнь его сознания, которое, наравне с попытками подвести человека к пони­манию фундаментальных основ его бытия, истинного его положения в природе и обществе, понимания значения его творческих достижений в той же степени, если не в большей, уводит человека от правды бытия в создаваемый разумом фантастический мир иллюзий, надежд и заблу­ждений, мир неразумного, иррационального. Субъект поднимает этот второй мир на неизмеримо большую высоту по значимости, чем свою естественную жизнь,чем собственные природные потребности, по­рой не считая естественную жизнь вообще за жизнь.

В Послании к Колоссянам апостол Павел призывает: «умерьте земные члены ваши: блуд, нечистоту, страсть, злую похоть и любостяжа­ние, которое есть идолослужение, за которые гнев Божий грядёт на сы­нов противления, в которых и вы некогда обращались, когда жили между ними»(Колоссянам. 3,5-7). Что такое страсть, похоть, любостяжание как ни естественное стремление людей к продолжению рода. Павел понима­ет, что избавиться от них нельзя, но подавить, «умерить» можно и нужно, ибо любить следует не человека противоположного пола, а идеал (Хри­ста). И жить нужно не земными заботами, а «горними», заботами не тела, а сознания, заботами не самосохранения, а самоистязания, само­разрушения во имя смутного земного или небесного будущего.


Целостная ли система человек?


Итак, жизнь человека — это функционирование тела и работа души. Потребности и удовольствия тела — начало начал жизни, но дале­ко не вся жизнь. Над этой жизнью тела витает дух как важнейший с точки зрения человека элемент жизни вообще, как суть жизни человека, имею­щая крайне мало общего с функционированием тела. Человек как бы раздвоен, потому в научной и религиозной литературе жизнь его тела и его духа описывалась и описывается достаточно подробно преимуще­ственно раздельно.

Полная характеристика жизни стала бы возможной, по нашему мнению, лишь тогда, когда удалось бы решить загадку Паскаля, то есть преодолеть традицию деления человека на плоть и дух. Когда нашлась бы реальная связь между телом и сознанием, когда мы смогла бы преодолеть дуалистическое представление о человеке и в этом случае начали бы рассматривать его (человека) как целостную моническую си­стему.

Принято считать, что духовная жизнь не умещается в какие-то гра­ницы. Ведь человек, как отмечал ещё Кант, может ставить любые цели, мечтать о чём угодно. Он не ведает о границах своих фантазий и жела­ний. И всё же дух не бескраен в своих проявлениях. Основной преградой безграничности сознания со всей определённостью явилось бы матери­альное тело, если бы мы установили неразрывную связь его с духом, если бы дух и тело были единым целым. Но и без этого доказательства априори очевидно, что именно оно (тело), этот чисто материальный фе­номен, ограничивает человека, его идеальные проявления, его дух, бес­предельность последнего, оно как бы конечная часть бесконечного духа, о чём мы уже упоминали.

Если всмотреться внимательней в роль тела, которую оно играет в отношениях между людьми, то мы ведь сразу увидим, что тело наше су­ществует лишь для нас самих и для женщин (мужчин), которые любят нас. Оно, правда, существует ещё для швейников, парикмахеров, масса­жистов, врачей, культуристов, поваров и некоторых других специалистов, обеспечивающих элементарное функционирование тела.

А что же каждый из нас представляет собой для остальных лю­дей? Очевидно, что для людей, которые относятся ко мне не как пере­численные выше специалисты или любящие женщины, я — прежде всего и главным образом СЛОВО. Слово, записанное в тетрадь студен­тами, одобренное или отвергаемое коллегами, произнесённое по теле­фону или в микрофон. Для подчинённых я тоже прежде всего слово плюс к нему воля — потакание или угроза их покою и свободе; для руко­водителя — воплощение его воли, его слова. Для кого-то — моральная поддержка и забота, выраженные главным образом в слове. Для всех — я меньше всего тело, вернее, вообще не тело, а я — это дух, это воля, это знание, это в конечном счёте снова только СЛОВО.

И хотя я умею что-то делать для других и дела мои — их качество, быстрота и направленность — несомненно, имеют значение для других, они тем не менее для этих других людей значимы только в связи с моим словом, ибо они (дела) следуют обязательно за словом и осуществляют­ся как воплощение, реализация слова, то есть обещания, бахвальства, долженствования, восхищения. Только произнося слова типа «Я сделаю», или «Я должен», или «Я могу не хуже других» и предназначая их другим или другому человеку, я принимаюсь за дело, ибо я дал СЛОВО. В этой обыденной ситуации слово предшествует делу, оно подтверждается или проверяется делом, оно в конечном счёте важнее дела. Ибо «дать слово» - значит изменить свою жизнь, самого себя, то есть заново родиться по Мамардашвили, а сделать нечто — это только проявить одно из своих качеств. Попробуйте, читатель, дать слово сделать, например, ремонт в собственной квартире. С какого момента вы становитесь маляром или сантехником?  С того момента, как вы начали думать о малярных работах, подбирать краски и взяли кисть в руки, вы уже другой человек. Вы дали слово сделать, и если вы  этому слову следуете, то со слова и превращаетесь в маляра. А уж какой из вас на практике получится маляр, это потом выяснится. Вообще стоит нам дать слово жениться (выйти замуж), стать здоровым, сильным, умным как мы меняемся коренным образом, то есть рождаемся заново.

Трудно не согласиться с теистами, придающими огромное значе­ние слову. Вот как пишут о значении слова теологи Дэвид Гудвин и Джон Леннокс: «Иоанн утверждает, что за Вселенной стоит не просто аб­страктный рациональный принцип, а личностный Бог. Более того, он го­ворит, что Бог является источником Слова, Слова, лежащего в сердце творения. В этом контексте понятие «Слово» передаёт идеи повеления, значения, сообщения — короче, информации, а также, разумеется, твор­ческой энергии, которая несёт в себе информацию. Таким образом, в самом ядре библейского представления об акте творения заключено то самое понятие, которое считается центральным в науке, - понятие ин­формации. Фраза «И сказал Бог...» очень проста и доступна всем людям всех времён. И в то же время её содержание и следствия из неё имеют очень глубокий смысл. И именно эта идея Бога, являющегося источником информации и энергии, подчёркивается почти во всех библейских высказываниях по поводу творения. Автор Послания к Евреям развивает эту идею так: «Верую познаём, что веки устроены словом Божьим, так что из невидимого произошло видимое(Евр.11:3)»(27,с.127).

Итак, с практической и религиозной точек зрения слово является информацией и творческой энергией, оно фактически после Бога или благодаря Ему есть начало начал Всего.

Человек, подобно Богу, тоже произносит слово, он мыслит с помо­щью слова, можно сказать, является генератором мыслительного поля, состоящего из произнесённых и не произнесённых вслух слов. Являясь словом для других, он для себя является тоже словом, но накрепко свя­занным с телом. Эта связь так крепка и очевидна, что человек себя лич­но не может воспринимать двояко, то есть как тело и как дух порознь. Он отдаёт предпочтение духу, но он не может игнорировать собственное тело. Он ощущает и понимает свою целостность, теснейшую связь соб­ственного сознания со своим телом и тела с сознанием. Это то знание, которое современный американский философ Рой Абрахам Варге­зе назвал специальным чувством. «Специальное чувство, - пишет он, - это способность разума прозревать истины, составляющие основу ре­альности, воспринимать вещи так, как они есть на самом деле»(82,с.19).

В жизни мы видим, что человек ради утверждения и укрепления собственного духа совершает различные манипуляции, прежде всего, со своим телом: морит его голодом, как это делали и делают аскеты и фа­натики веры; причиняют ему боль, как практикуют некоторые сектанты и извращенцы; укрепляют тело упражнениями, подобно сторонникам вос­точных религий и спортсменов. Такой образ действий свидетельствует лишний раз о том, что люди ощущают, осознают и, следовательно, пони­мают непосредственную связь своего тела с собственным духом, что не случайно в народе родилась поговорка «В здоровом теле — здоровый дух». В данном случае следует обратить внимание на то, что этот дух, здоровый или нездоровый, имеет и материальное воплощение, проявля­ясь в виде энергетического поля.

То, что человек вырабатывает и излучает энергию или его окружа­ет энергетическое поле (аура), сегодня наукой установлено с полной до­стоверностью. Вот как излагают взгляды выдающихся психологов на проблему энергетики личности американские учёные Кэльвин С. Холл и Гарднер Линдсей:  «Инстинкт — это квант психической энергии или, как это обозначил Фрейд, «мера запроса на работу ума». Вместе взятые, инстинкты составляют суммарную психическую энергию, находящуюся в распоряжении личности. Как уже сказано, ид представляет резервуар этой энергии и местоположение инстинктов»(28,с.54).

О концепции Юнга они пишут следующее: «Психическая энергия — это проявление жизненной энергии, то есть энергии организма как биологической системы. Психическая энергия возникает так же, как вся­кая витальная энергия, - из метаболических телесных процессов»(28,с.108).

Итак, психическая энергия — результат работы тела. Что же собой в таком случае представляет тело для духа? Может быть, это сосуд?  Ду­маем, в какой-то мере это так. Но скорее всего, по нашему мнению, это источник, больше того, это топливо, не котёл наполненный топливным материалом, а именно само ТОПЛИВО сознания. Интуитивно мы часто согласны с этим.  Это согласие звучит в таких утверждениях и образах, как «В нас заключена искра Божия», «В груди горит огонь желаний» и т. п. Это подметил и Гегель: «В каждом человеке есть свет и жизнь, он при­надлежит свету, и свет не освещает его так, как он освещает тёмное тело, в котором лишь отражается чужое сияние; здесь загорается его СУТЬ, и он сам есть это пламя»(29,с.161).

Сознание может годами тлеть, может слабо гореть, а может полы­хать или вспыхивать, может захватывать сам котёл (болезнь), может ис­пользовать очевидное топливо или неизвестные нам ресурсы тела, но оно всегда результат работы тела как природного явления.  Гарин, изла­гая взгляды Сантаяны, пишет: «Жизнь разума — не метафора абсолют­ного духа, но результат биологической жизни, уходящей в недра приро­ды»(30,с.426).

Заметим попутно, что с материалистической точки зрения должна быть связь между силой горения и здоровьем тела. Гарин показывает, что большинство гениев были больны физически или психически. (Об этом писали также Ломброзо, Колупаев, Клюжев и др.). Он (Гарин) из бо­лезненности выводит особенности их философии, их гениальность или видит здесь какую-то связь.

А может быть, на практике всё обстоит как раз наоборот: горение сознания с юности выжигает ресурсы тела, и оно ослабляется, подверга­ется болезням и погибает очень рано? Однако здесь имеются исключе­ния. К ним относятся, например, Л.Толстой, Эйнштейн, Бернал, Шоу и довольно много других незаурядных творцов, энергично работавших и тем не менее доживших до глубокой старости. Так что дискуссионным остаётся вопрос о связи долголетия с интенсивностью работы разума. Хотя в среднем выдающиеся люди живут, согласно статистике, меньше простых людей того же достатка.

Мы полагаем, что материальное тело человека вырабатывает и излучает особое энергетическое поле, которое можно назвать разумом, и которое сравнимо с пламенем, неотделимым от горящего тела, состав­ляющим с ним одно целое.

Единство души и тела подтверждается и в новейших разработках учёных. Вот выдержка из публикации в «Ивановской газете» за 17 марта 2001 года: «В июле прошлого года в Сенкт-Петербурге прошёл 4-й меж­дународный конгресс «Энергия Земли и Человек». Главными организа­торами его были профессор К.Коротков и его ученики. Именно они вне­сли новые идеи, технологии. В основу физических приборов К.Ко­ротков заложил эффект Кирлиан (газоразрядную визуализацию в высо­кочастотном поле). Этот физический феномен впервыестрого научно по­казал единство телесного и духовного в информационно-энергетической структуре человека. На этом снимке видно, что вокруг тела человека имеется цветное свечение (условно — биологическое поле, аура). Смысл его лишь недавно стал расшифровываться. На конгрессе было представлено много зарубежных и отечественных работ, свидетельствую­щих о том, что в первую очередь это свечение является отражением психоволевых свойств человека, его духовной энергетиче­ской основы. То есть впервые показана физическая основа души челове­ка — материальной энерго-информационной субстанции, ведующей все­ми нашими психоволевыми свойствами»(31).

Для нас в этой информации важно, что тело постоянно горит, что сознание и есть его (тела) пламя и, следовательно, тело и разум — это единое целое.

Испанский философ Ортега-и-Гассет, размышляя о сущности че­ловека, замечает, что «тело, душа, разум — лишь средства жизни, не сам человек, а человек — это «его жизнь», единственная и неповтори­мая...». Для нас человек — это связанные в одно целое тело и разум (душа), а жизнь — это работа тела по поддержанию огня-разума (души). Всё остальное является условиями существования человека: природа, другие люди и плоды их труда. Если имеются подходящие условия, моё тело работает, а разум функционирует и, следовательно, я живу.

Если же есть условия, но разум спит, то я — животное или боль­ной человек, и это уже лишь существование. Если же разум только вос­принимает или воспринимает и творит — это формы жизни, это работа котла без КПД или с высоким КПД. Важно, что котёл горит, а уж даёт он продукцию или нет — это дело второе, как и то, какова эта продукция.

Горение — это закон жизни, как энтропия — закон Вселенной. Но человек как особое явление природы горит физически психическим пла­менем.

Таким образом, всей своей историей и жизнью человек утвержда­ет, что он для других меньше всего тело, а главным образом разум, про­являющийся прежде всего в виде СЛОВА, а также в виде дела, идущего за словом (идеей), потому человек первоначально всё же слово. А слово — это фонетически оформленное знание, возникающее  из соприкосно­вения с миром и с другими словами, из обмена информацией. Но знание не есть результат только взятого от других людей, в таком случае мы бы врщались в одном и том же кругу познанного, оно ещё и прорыв за пре­делы имеющегося знания благодаря внутреннему ресурсу, таинственной потенции личности, которую можно назвать предварительно врождён­ным знанием, индивидуальным видением мира.

Настаивая на факте единства тела и духа, на том обстоятельстве, что это единство подтверждается их взаимозависимостью, мы абстраги­руемся сейчас от проблемы различий между телом и разумом, между материальным и идеальным.

Это различие всем кажется очевидным, как очевидна, например, разница между электрической энергией в проводе и вращающимся рото­ром в статоре динамомашины. Все видят также разницу между мыслями в выдающемся философском или литературном произведении и челове­ком, некогда изложившим их. Мы привыкли считать мир идей (идеаль­ное) как нечто самостоятельно существующее, как отделённое от источ­ника и не нуждающееся в последнем. В самом деле, ведь очевидно, что книга как совокупность идей живёт своей жизнью, не имеющей порой ни­чего общего с реальной жизнью её автора.

И тем не менее  необходимо обратить внимание на то, что мысль, идея всегда является чьей-то и, следовательно, она всегда имеет автора (во всяком случае до тех пор, пока сохраняется сама идея). Родившаяся значимая для человечества мысль немедленно изменяет автора как лич­ность (она делает его, по меньшей мере, автором данной замечательной мысли). Как за любой ценностью кльтуры мы видим, прежде всего, чело­века-создателя, так и вся аура человека есть лишь сам человек, излучаю­щий ауру, которая навсегда является только его аурой, полем, идеей, теорией и т. п. идеальным. Мы можем не интересоваться челове­ческими качествами автора идеи, мы можем творца вообще забыть, при­писать авторство другому человеку, комментировать и перестраивать мысль, то есть манипулировать чужими идеями как ничьими и самостоя­тельными. Но от этого они не становятся независимыми, изолированны­ми от автора, они остаются навсегда его, они чья-то при­надлежность, они с кем-то единое целое, которое мы ещё не разглядели или о котором уже позабыли.

Итак, наша исходная позиция состоит в том, что дух неотделим от тела, как пламя нераздельно с его источником. То, что мы называем пла­менем (духом), не является тождественным телу, различия между ними очевидны. Однако из констатации наличия различий между материаль­ным и идеальным вовсе не следует, что дух не связан с телом, что он противоположен телу. Скорее здесь подходит понятие «другое состоя­ние». Как, например, вода может переходить в различные состояния, оставаясь водой, так и тело человека превращается в мысль, идею, дух, оставаясь и телом и мыслью конкретного единого человека.

Следовательно, человек может быть в различных состояниях: в материальном или словесном (идеальном, символическом), но он навсе­гда остаётся этим единственным неповторимом человеком, проявляю­щимся телесно и духовно, причём таким образом, что теряя телесность он уже не может гореть духовно, как и теряя духовность он фактически перестаёт существовать телесно.

Возникает законный вопрос: что же происходит с разумом конкрет­ного человека, когда его тело умирает? Ведь идеи-то его остаются живы­ми в мире людей!  Они, как многим кажется, приобретают бестелесную (не связанную с автором) форму, и, следовательно, представляется воз­можным говорить об отсутствии единства человека, отсутствии нераз­рывной связи тела и мысли (духа).

Однако в этом случае следует обратить внимание на следующие обстоятельства. Во-первых,  оставшиеся мысли даже после смерти тела не перестают быть результатом прошлого функционирования опре­делённого тела, горевшего этими мыслями. Во-вторых, после смерти определённого человека его выдающиеся идеи теряют полностью соб­ственную динамику, застывают в неизменности, превращаются в мёрт­вый остаток, объект манипуляций других тел (исследователей творче­ства некоего гения). Идеи Платона — навсегда только его идеи и других уже не будет,  что бы ни произошло в мире.

Приведённые соображения ещё и ещё раз подвигают нас к заклю­чению, что человек во всех своих проявлениях есть единое целое. Деле­ние его на тело и дух является неправомерным и исторически обуслов­лено частично ограниченностью знаний о человеке, а частично результа­том узкоспециализированной деятельности мыслителей, которые разде­лились на специалистов по изучению тела и знатоков по анализу созна­ния (духа). Эта специализация и вывела далеко не рядовых исследова­телей человека на путь поиска первичности одного из состояний це­лостного индивида вместо выяснения общности и неразрывности мате­риального и идеального в нём. Тело горит разумом (сознанием). Ото­рвать огонь от его источника на практике невозможно.  Это можно делать только теоретически (абстрактно).  И пока мы (люди) будем настойчиво анализировать сознание и тело по-отдельности, мы обречены исключи­тельно на то, чтобы ставить перед собой неразрешимые вопро­сы о человеке и его бытии. Мы будем, как показал М.Бубер, постоянно отступать перед тайной человека, считать её неподъёмной для нашего времени и знания.

Мы не утверждаем,  что окончательно разрешили загадку соеди­нения в человеке материального и духовного. Но мы надеемся, что при­ведённые нами доводы в пользу целостности человека достаточно убе­дительны и потому подвигают нас к решению некоторых загадок челове­ка, лучшему пониманию этого уникального феномена. В частности, под­ход с позиции целостности человека позволяет решать загадку появле­ния нового знания у представителя рода человеческого, способности по­следнего заглянуть за горизонт круга действительности, воздействующе­го на органы ощущения.



















Как человек узнаёт о том, чего ещё нет?


В мире людей было время, когда они не знали ничего, например, о колесе, ружье или двигателе внутреннего сгорания. Как, а главное, откуда взялось знание об этих и всей массе других искусственных вещей (артефактов), окружающих нас со всех сторон?

Платон полагал, что есть какой-то идеальный мир (единое), в ко­тором все вещи существуют всегда в виде идей. При помощи воспомина­ния люди выхватывают из идеального мира идеи нужных им вещей и ма­териализуют эти идеи в конкретные предметы. В подобном подходе зна­ние о вещах существует само по себе, без человека, объективно ы фор­ме мира идей. Сам же человек не является носителем знания, он всего­-навсего припоминатель, а не творец. Потому собственная история данного человека, история его становления и развития не имеет никакого значения для истории становления и развития знания.

Если сознание — это огонь (излучение), то возникает естествен­ный вопрос: отчего оно (сознание) загорается? Оттого ли, что другие его с нашим взрослением поджигают в нас,  или, может быть, оттого, что мы рождаемся уже горящими (имеющими разум, знающими)? То есть созна­ние — это, может быть,  не только и не столько следствие воспитания (социализации), а ещё и результат исторического усложнения конкрет­ной биологической системы? Перед нами встаёт ещё один трудный во­прос: Существует ли независимое от окружения знание у человека? Ведь интуиционисты (например, Бергсон) утверждают, что у нас  имеется интуиция и она чей-то дар (природы, Бога). У одного она имеется, у дру­гого человека — нет. Это то же, что музыкальный слух или художествен­ный вкус. Если всё это: интуиция, музыкальный слух, художественный вкус, математические способности — чей-то дар, то, следовательно, он (дар) не является результатом развития человека после рождения. Дар — он или есть, или его вообще нет. Выработать его в ходе общения с другими людьми невозможно. Традиционное мнение говорит нам, что все знания человек получает от окружения (людей, исторически сфор­мировавшейся материальной и духовной культуры и, наконец, природы). И у этого убеждения, несомненно, есть резоны.

Однако, известно, что каждый конкретный человек имеет беско­нечную историю своего собственного индивидуального становления, протянувшегося через сотни поколений, как утверждает генетика. Уделяем ли мы достаточно внимания этому обстоятельству? Играет ли эта история какую-либо роль в том, что конкретный человек является миру именно таким человеком:  талантливым или бесталанным, простым или сложным?  Закладывает ли эта собственная история что-либо в сегодняшнего индивида? Связана ли определённая жизненная ситуация со всей историей становления реального человека, и если связана, то каким образом?

Чего такого независимого от внешнего окружения может быть за­ложено в человеке, если оно вообще имеется? Что это: способности, предпосылки или непосредственные знания? Если психологи доказыва­ют, что свыше 90 процентов всех наших действий управляется бессозна­тельным, то что же наполняет это бессознательное: потребности, способности или прямо знание? Содержат ли гены кроме физиолого-биологической программы, передаваемой по наследству, ещё и какое-то положительное знание или только потенции? Может ли случиться озаре­ние у малознающего человека? Или оно появляется только на основе непрерывной работы разума, то есть рациональное является источником или причиной появления иррационального, научное — ненаучного?  Или это совсем не так?

Ответы на все эти вопросы в научной литературе пока сводятся к следующему: человеку  достались по наследству только способности и задатки, а наполняются они содержанием и реализуются исключительно в результате общения с окружающими людьми, артефактами и приро­дой. В «Философской энциклопедии» по этому поводу мы можем прочитать следующее: «Мозг человека — это не «чистое полотно», на котором жизнь рисует своё изображение. Он заключает в себе вырабо­танные всей мировой историей человеческие потенции, передающиеся по наследству «задатки», которые реализуются в условиях обучения, воспитания и всей совокупности социальных воздействий...  Сам по себе мозг, каким он выходит из «рук природы», не может мыслить по-челове­чески. Он становится органом человеческого сознания только тогда, когда человек вовлекается в общественную жизнь, усваивает историче­ски выработанные формы культуры» (32,с.47).

Мы не можем удовлетвориться подобным ответом, ведь тогда не­зачем особенно копаться в индивиде, в его неопределённых задатках. Главное — окружающая среда, другие люди, обстоятельства. Их и сле­дует анализировать для того, чтобы разгадать тайну человека.  Кроме того, естественно возникает вопрос:  а что такое «задаток»? Это лишь потенция? Но ведь она должна на чем-то базироваться. Например, чело­век обладает выдающимися математическими способностями, его мозг, говорят, подобен компьютеру. Так имеется в голлове такого человека «компьютер» от рождения или сперва у него имеется способность, так сказать функция без носителя, а уж потом он обзаводится компьютером? Нам представляется, что человек рождается уже с запрограммирован­ным «компьютером», то есть с реальным содержанием сознания, кото­рое и можно назвать врождённым знанием. К.Поппер назвал такое зна­ние «врождённой теорией», а Н.Ф.Овчинников, отталкиваясь от идей К.Поппера, вообще пришёл к заключению: «У нас имеется врождённое знание в форме невысказанных ожиданий. Такое знание становится действительным под влиянием стимулов, к которым мы прибегаем в процессе активного исследования» (33,с.91). Уже упоминавшийся нами Рой Абрахам Варгезе пишет: «Один из фактов универсального и непосредственного опыта заключается в том, что человеческие существа не только способны к познанию, но и наделены врождённой базой данных, охватывающей основные и абсолютные принципы реальности.  Именно эта база данных служит основой для мыслей, рассудка и всех построений человеческого разума» ( 82,с.15).

Сделаем небольшое отступление и попробуем по-своему отве­тить на поставленные выше вопросы. Общеизвестно, что каждый чело­век уникален, то есть он отличается от всех остальных людей. Чаще всего на таком понимании уникальности и останавливаются. Напомним, что с нашей точки зрения уникальность человека состоит ещё и в инди­видуальном, особенном восприятии мира каждым человеком, о чём мы писали в предыдущих разделах.

Человек не «чистый лист» (европейское представление), но и не «загрязнённый папирус» (буддистский подход). Человек, если мы при­мем эволюционистскую точку зрения, - это, прежде всего, часть природы, это РЕЗУЛЬТАТ развития природы, это её (природы) глаза, разум и слух. Он (человек) закономерный случай сосредоточения достижений само­развивающейся природы и как таковой, независимо от конкретного места и времени, несёт в себе все результаты этого саморазвития. Вот эти-то результаты и должны быть врождёнными знаниями, а не только «задат­ками», и они не могут включать в себя только инстинкты. Кроме последних (инстинктов), только что родившийся ребёнок уже обладает интуицией, чувством красоты, музыкальным слухом, математическими и многими другими конкретными способностями. Это определённый на­бор, образующий собственность только что родившегося человека, это его владение, которое можно с полным основанием назвать врождённым знанием или базой данных. Ведь ребёнок без всякого обучения «знает», что красиво, а что безобразно, «знает», что гармонично, а что нет, что приятно, а что неприемлемо, как надо добиваться своего.  Он с первых дней жизни «демонстрирует» характер. Мог ли бы он всё это делать и уметь, будь он чистым листом?  Как пишет тот же Овчинников: «Суще­ствует не только врождённая потребность у детей в пище и склонность к тому, чтобы их любили, но также и настоятельная потребность в ожида­нии и открытии инвариантов — определённого устойчивого порядка, определённого постоянства»(33,с.91).

Почему психологи доказывают, что характер человека формирует­ся в первые четыре года, а не всю оставшуюся жизнь?  Ведь это период наименьшей сознательности человека и наибольшей близости его к соб­ственной прошлой истории становления. Не принижается ли в таком слу­чае роль прижизненных обстоятельств в деле формирования характера, а по сути не предпочитаем ли мы связь с природой ребёнка связи с при­жизненной социальной и естественной средой?

Природа примерно 40 тысяч лет назад (некоторые данные науки говорят о значительно большем отрезке времени) дошла в своём разви­тии до сформирования сложной биологической ИТОГОВОЙ в дан­ный исторический момент системы — homo sapiens. Это неоспоримый факт. Дело не в том, формирует внешний мир личность или нет, от­влечёмся пока от этого обстоятельства. Дело в том КАК открывается внешний мир носителю тысячелетнего опыта — человеческому дитяти:  или только в виде дикой природы, или во всём многообразии природы и культуры. В первом случае он остаётся дикарём. Потому люди делают вывод, что он вовсе не человек, и приходят к традиционному заключе­нию, что человека формирует исключительно внешний мир. И действи­тельно, нам кажется, что человек видит окружающий его мир и соответ­ственно только к нему и приспосабливается, то есть становится конкрет­ным существом.

На самом деле человек открывает реальный мир, входит в него, скорее всего опираясь на наличное собственное историческое человече­ское содержание — все достижения собственной эволюции. То, что он открыл, то, с чем он соединился в окружающем его мире, лишь наклады­вается на исторически сложившийся тип индивида. Не наличный мир его (человека) формирует каждый раз заново, а уже ЧЕЛОВЕК вступает в этот конкретный мир и образует с ним единое целое.

Выкормленное волками, собаками или поросятами (были и такие прецеденты) человеческое дитя вовсе не является в итоге волком, соба­кой или свиньёй. Это навсегда только человек. Именно человек,  при­способившийся к жизни волков, собак или свиней.

Данные факты свидетельствуют скорее о пластичности вида homo sapiens, об огромности знаний, биологических и физиологических возможностей, заложенных в него всей историей становления этого вида, а не только об определяющем влиянии среды на человека, как это истолковывается сейчас чаще всего.

Если бы среда играла решающую роль, то семьи выдающихся людей были бы рассадниками исключительно выдающегося потомства, а семьи преступников — питомниками правонарушителей. Однако пря­мой связи здесь нет, а чаще случается наоборот — в «благополучной» семье вырастает бездарность, а в «трудной» формируется талант.

К тому же если бы вся предыдущая история эволюции не содер­жалась в ребёнке, если бы человек каждый раз рождался как первочело­век или «чистый лист», то можно было бы заключить, что из любой жи­вой души (лягушки, овцы) по её рождению можно слепить разумное су­щество. Но каждое животное является носителем содержательной ин­формации об истории становления своего вида (филогенез), и эту ин­формацию у человека можно называть не только задатками или способ­ностями, а и знанием. Что бы исследовала такая современная наука, как генетика, не будь открытия ещё в Х1Х веке Менделем факта наслед­ственности?

Родившийся человек не хуже и не лучше других людей, он именно такой человек — человек видящий мир по-своему и связанный с ним по-особенному. Но это не означает, ещё раз подчеркнём,  какова среда — таков и человек, что человек лишь результат внешнего воздействия. Он часть этого мира, индивидуально воспринимающая его, исключительная, неповторимая часть, несущая в себе все результаты развития природы и культуры. Иначе мы бы были в одинаковых внешних условиях абсолютно одинаковыми.

Даже о близнецах, выросших в одних и тех же условиях, мы не можем говорить, что они одинаковые люди. Каждый из них уникален, ибо по-своему воспринимает окружающий мир. А это особое восприятие мо­жет быть только результатом различия исторической информации, со­средоточенной в двух сперматозоидах одного и того же человека. Исто­рия каждого человека так продолжительна и информационно насыщена, что не может быть выдана полностью этой клеткой. Передаваемая из по­коления в поколение информация является как бы основой, но не пол­ной. Потому дети одних и тех же родителей всегда различаются между собой не только внешне и не столько внешне, а главным образом как личности, как носители различных наследуемых качеств.

Христианская религия связывает уникальность человека с каче­ствами Бога. Для наших размышлений важно, что она видит эту уникаль­ность, признаёт её и пытается объяснить, вернее, выявить её происхо­ждение, ведя его (происхождение) от самого Господа Бога. Ведь Он нас создал  по образу и подобию Своему, и вдохнул в человека душу как часть самого себя.

Мы же полагаем, что неповторимость, творчество и свобода — ка­чества, будто бы данные человеку Богом, - эти свойства приданы чело­веку природой, как её (природы) собственные результаты развития, как исходные качества сформировавшейся системы «человек», как постоян­ная база знаний личности вне зависимости от разнообразных внешних прижизненных обстоятельств конкретного индивида. Не об этом ли самом говорят буддисты в разрабатываемом ими понятии «карма»?

Хорошо, - может сказать читатель, - человек — результат всей своей собственной истории и несёт её в себе в виде знания или инфор­мации. Но ведь знания эти он получил и получает из окружающей среды! Следовательно, если человека создал не Бог, то он может быть только результатом воздействия внешних обстоятельств на какое-то животное, превратившееся впоследствии в человека. Отсюда логично заключить, что внешнее влияние и есть действительный творец личности.

Нам представляется, что так оно и было, однако только до опре­делённого момента. Таким поворотным моментом стало возникновение сознания. Вместе с появлением сознания, как субъективного образа объективного мира, произошёл качественный скачок — превращение жи­вотного в homo sapiens. С этого момента и далее человек развивается уже по своим законам как качественно новая небывалая система. После того как возник человек и далее, система (ребёнок) рождается не просто с потенцией сознания, но именно с аппаратом сознания — накопленным положительным знанием. То есть в каждом нормальном ребёнке имеет­ся качество, свойство БЫТЬ РАЗУМНЫМ или иметь собственный разум. А каков этот разум, это зависит от него самого (содержания разума) и от будущей практической ситуации.

Эта сознательность, однако, не пустой сосуд или форма, хотя и сосуд — это уже что-то индивидуальное, это уже не чистый лист. Созна­ние ребёнка — это скорее всего не потенция, а это, во-первых, тысяче­летний итог развития человека, выражающийся в виде структуры систе­мы, а во-вторых, это определённое содержание, то есть то, о чём мы го­ворили: интуиция, представления о красоте, добре, музыкальный слух, «невысказанные ожидания», «врождённая теория» и тому подобное.

Внешний мир подаёт лишь сигналы сознанию человека. Он как бы говорит сознанию: от тебя требуется сейчас лишь подтолкнуть человека к потребности в еде, питье, сексе, а в другой момент и в других обстоя­тельствах сознание понуждает человека использовать память, сообрази­тельность, настойчивость, интуицию, смелость, вкус, музыкальный слух и т. п. Внешний мир диктует: доставай эти качества, употребляй их.  Если у тебя каких-то из этих качеств нет — используй опыт других людей, на­личные технические средства или меняй обстановку, ищи место в мире, соответствующее твоему врождённому знанию (таланту), или создавай свой мир, отвечающий твоему воображению, твоему наличному знанию, твоим способностям.

Итак, в политическом плане мы все рождаемся равными и сво­бодными.  С точки зрения миллионолетней истории развития жизни на Земле каждый из нас содержит в себе от рождения не только общечеловеческое знание, но и индивидуальный итог, сумму накопленного неповторимого личного знания, делающего нас уникальными и определяющего наш взгляд на внешний мир, наше особенное видение его.

Жизнь корректирует наше личное сознание, расширяет знание, наращтвает содержание его, но никакие факты практики не в состоянии коренным образом изменить природой данное человеку знание (душу), отменить его индивидуальность, которая держится на изначальном вро­ждённом содержании, полученном по наследству от всех тысяч поколе­ний. Очевидно, что любой конкретный человек является результатом жизни и деятельности этого бесконечного числа предшествующих ему поколений.  Не наличный мир пестует человека с определёнными чело­веческими качествами, а человек уже как человек входит в этот мир и именно как человек приспосабливается к нему или не может приспосо­биться. А мир этот может быть бандитским, воровским, жестоким или, наоборот, нравственным, доброжелательным, творческим и заботливым. Но каким бы он ни был, в него входит уже ЧЕЛОВЕК, обладающий неве­роятной способностью к приспособлению и содержащий в себе всю соб­ственную историю своего становления.

Человек, следовательно, однообразный по форме феномен, со­держащий в себе всю общечеловеческую историю, то есть всё общее, что позволяет каждому индивиду иметь одинаковое имя ЧЕЛОВЕК. И в то же время он обладает качествами, отличающими его от всех осталь­ных людей, делающими его уникальным и неповторимым.

Признание уникальности каждого человека стало настолько не­оспоримым и общепринятым положением, что его как аксиому заносят в учебники по психологии. Так, В.Н.Панфёров в учебном пособии «Психо­логия человека» пишет: «Достижение индивидуальности означает наи­более полную реализацию психического потенциала индивида, в ре­зультате чего человек превращается в уникальное явление, единствен­ное и неповторимое существо в ряду себе подобных»(34,с.53).

Неоспоримость факта уникальности каждого человека обязывает учёных сделать логические выводы о том, что восприятие мира не может быть у людей одинаковым; что, следовательно, по этой причине основ­ным отношением между людьми может быть только НЕПОНИМАНИЕ; что главным в поведении людей в таком случае может быть лишь ПРИ­ТВОРСТВО (обман) либо подавление собственной уникальности, ибо они постоянно вынуждены соглашаться с видением мира другими инди­видами; что творческие личности не могут вписаться в рамки социаль­ных правил и законов. Признание факта неповторимости человека ведёт к подобным логическим заключениям, которые не совсем укладываются в рамки сегодняшних господствующих представлений о человеке и его бытии и которые тем не менее не затемняют, а скорее проясняют проблему человека.

Врождённое знание («психический потенциал»), с нашей точки зрения, заключено в сознающем теле и проявляется в способности чело­века исключительно индивидуально воспринимать всё происходящее во­круг него и внутри него. Гений тот, кто видит почти всё не так, как все (большинство), а по-своему, то есть таким образом, что мир ему откры­вается более полно, более глубоко, более многообразно, чем подавляю­щему большинству остальных людей.  Ещё раз подчеркнём, что мир один, он лишь неисчерпаем в своих проявлениях, движении и измене­нии, а неповторим человек в личном восприятии, осмыслении, открытии и переживании этого огромного мира.

Кроме объективного мира, существует ещё и субъективный мир человека. Этот последний не менее глубок и многообразен у отдельных личностей, чем объективная реальность. Что же такое работает в гении, какая потенция реализуется в нём, когда он вдруг как будто из ничего узнал и сообщает остальным людям о новых законах, отношениях, сто­ронах, связях мира, открывающихся именно ему и не замеченных ранее никем?

Прозрение, вдохновение, интуиция — обычные названия момента открытия нового, чего-то такого, что не содержится во всей сумме налич­ного знания людей, но всегда присутствует в окружающем мире. В исто­рии философии чаще всего интуиция истолковывается как безотчётный способ познания. Однако существуют и направления (Декарт, Спиноза, Лейбниц), приравнивающие интуицию к знанию («интеллектуальная» ин­туиция).

Если мы признаём, что интуиция — это не сформулированные знания об окружающем мире, находящиеся в моём сознании или подсо­знании, то нужно будет с необходимостью признать вслед за буддиста­ми, что действительно в человеке сосредоточен весь мир и, следова­тельно,  все знания о нём. Придётся признать, что в личности заключены не способности, а именно знания, которые в определённый момент про­являются, актуализируются в ней под влиянием открывшихся ей неожи­данной стороной природы или общества, в том числе и природы самого человека.

Кто-то изобрёл колесо. Его (колеса) не было в природе, как и мас­сы других изготовленных человеком вещей. Но в чьём-то сознании оно вдруг проявилось. Явилось как новое знание, как образ несуществующе­го в природе предмета.  Можно ли сказать, что колесо — это результат наблюдения за природой? Вряд ли. Скорее всего у какого-то гения про­явилось в этом случае знание о колесе как благе для людей. Хотя воз­можно, что этот гений увидел в природе то,  что другие люди не видели, но и при этом именно у этого человека имелось что-то в сознании такое, что позволило  ему увидеть и понять возможность сооружения колеса. Таков и весь мир материальной культуры — как какое-то знание или оза­рение, как воплотившаяся платоновская идея.

Наличный мир даёт толчки сознанию — этому субъективному об­разу объективного мира, как бы пробуждает что-то в нём его собствен­ное. Этот субъективный образ в свою очередь обладает не меньшей ре­альностью, чем внешний мир. Сознание располагает способностью к переконструированию в себе образов объективного мира, к выработке знания на основе свободной манипуляции только образами и понятиями. Эти образы нам подчинены в отличие от материальных вещей в том смысле, что мы ими свободно манипулируем, их переставляем, их дополняем и усекаем, расчленяем, соединяем. В результате этих операций в дополнение к врождённым появляются знания, истинность которых проверяется практикой. Знания эти, проверенные или непроверенные, всегда являются собственностью человека. Мы, люди, все их имеем. Вопрос только в объёме, глубине и доказательности наших личных знаний, их полезности и истинности для других. Таким образом, знание человек получает не только из сейчас окружающего его мира, он получает знание ещё и по наследству, а также вырабатывает сам, и он его всегда имеет. Это что-то похоже на паутину, которой нет в природе без паука и которая является полностью плодом работы тела паука.

Мы полагаем, что человек — это самостоятельное, автономное, самодостаточное, самоработающее устройство, одна из мельчайших структур Вселенной, содержащая в себе всю суть любой самостоятельно функционирующей космической системы.  То есть человек — это та же звезда, горящая без принуждения многие миллиарды лет. И если ре­зультатом горения звезды являются свет, тепло, и некоторые другие из­лучения, то результатом горения человека является главным образом разум, испускаемый в виде слов и других излучений, образующих идеи. Люди — это звёзды со своими неповторимыми траекториями (судьбами), которые корректируются, но не отменяются влиянием обстоятельств и других людей. Этот факт давно уже нашёл отражение в гороскопах.

С вхождением отдельного человека в бесконечно огромный и многообразный мир фактически происходит столкновение бесконечной истории этого человека как её вершины с сиюминутной, временной ситуа­цией во внешнем переменчивом мире на кратчайшем участке бес­конечного развития этого мира.

Накопленные за всю собственную историю способности, знания и возможности человека при столкновении с сиюминутной мировой ситуа­цией значат для  самореализации человека существенно больше, чем конкретная реальная ситуация в окружающей действительности. Именно человек ощущает и осознаёт эту сиюминутную ситуацию, приспосабли­вается к ней и меняет по мере возможности саму ситуацию. Нам пред­ставляется, что в этом взаимодействии человека и ситуации централь­ной фигурой остаётся человек, приспособившийся к социально-природ­ной обстановке, а не эта обстановка, ибо моментальное состояние бы­тия не может вылепить другого человека и даже существенно его изме­нить, даже если это какой-либо единичный человек. Эта ситуация способна лишь дать толчок к изменениям человека или уничтожить его вообще. Не по этой ли причине мы постоянно слышим утверждения, что люди прошлого были не глупей нас, что они были не менее творческими и создали культуру не хуже нашей? Не потому ли нас удивляет факт чрезвычайно медленного изменения человека в постоянно меняющихся условиях.

А горит, полыхает тело, а именно оно нуждается во внешних усло­виях, чтобы жить. Его пламя соединяется с пламенем всех остальных индивидов. Люди как самостоятельные атомы или звёзды представляют собой подобия котлов, выделяющих слова-мысли, идеи как языки пла­мени, как гравитационные или электромагнитные волны. Ясно, что слово — это не тело, как огонь — не полено. Но каждое тело горит своими идея­ми, мыслями, словами. Огонь — это часть тела, но не тело, а ре­зультат нахождения тела (человека) в определённых природных с соци­альных условиях, позволяющих последнему гореть.

По сути, огонь-разум — это ресурс тела, всё, на что способно тело в конкретных условиях, это потенциал тела, это соединение кислорода, органических и неорганических элементов Земли с излучениями Космо­са в специфическом механизме при температуре 36,6 градуса.

Слово-мысль не может быть сутью бытия или тем более единственным бытием. Оно не может быть и началом бытия.

Бытие — это горящее тело рядом с миллионами других горящих тел, находящихся в природе.

Прорыв в новое осуществляет одно или другое тело в силу сло­жившихся обстоятельств, особенностей собственной истории, особого стечения условий, особой вспышки пламени-разума. От этой вспышки сильнее разгорается вся аура разума, покрывающая Землю, или ноо­сфера по Тайяр де Шардену и Вернадскому.

Сегодня, нам кажется, не так важно спорить о том, есть окружаю­щий мир или его нет, что первично: материя или сознание; какое знание важней: рациональное или иррациональное. Сегодня следовало бы тща­тельней изучать правила и условия более долгого поддержания в каж­дом теле пламени-разума, постараться лучше понять, как быстрее рас­пространить вспышки разума, при каких условиях эти вспышки возмож­ны, как обеспечить работоспособность тела-котла, как, наконец, избе­жать исчезновения человека, этого единственного пока тела, источающе­го разум, как сделать так, чтобы пламя разума не пожрало  тело. Таким образом, жизнь человека — это монистический процесс — процесс горе­ния тела. Не существуют по отдельности сознание и тело, нельзя прини­жать или преувеличивать значение одной из указанных частей целого.

Известно, что горение как процесс может иметь различную интен­сивность. Например, материальное тело может тлеть (гнить), теплиться, гореть, полыхать всё пожирающим неуправляемым пламенем. Короче говоря, горение может быть управляемым, как огонь в печи, ракете, лам­пе; и неуправляемым, как лесной пожар или пожар в доме. Во втором случае мы имеем дело со стихией, существующей и распространяющей­ся как бы независимо от источника огня,  подчиняющей этот источник и даже способной поглотить последний. Точно так обстоит дело и с созна­нием, которое в одних людях тлеет или спокойно горит, а в других их са­мих пожирает и одновременно захватывает окружающих, разрастаясь в социальное пламя, называемое общественным сознанием и способное уничтожить своего носителя.

Таким образом, мы пришли к заключению, что человек — это го­рящая мыслью целостная система, в которой тело и мысль сплавлены в единое целое и могут функционировать только в единстве.  И тотчас же перед нами встаёт во весь рост ещё одна загадка, ещё одна тайна чело­века, а именно:  почему же горит эта система возрастающим разгораю­щимся пламенем? То есть почему наше мышление не останавливается на достигнутом, не затухает, а наоборот, становится всё ярче, объёмней, глубже и потому, может быть, опасней? Об этом речь пойдёт в следую­щем разделе.


Почему наши желания не знают границ?


Материальные источники сознания мы видим в природе и, прежде всего, в существующей объективной тенденции к бесконечному усложне­нию систем, вернее, к неведомому для нас пределу усложнения, за кото­рым следует разрушение конкретной системы. Именно естественный ход усложнения, в данном случае  биологической системы на Земле, привёл к возникновению в ней первоначально нервной системы, а затем и мозга как органа мышления.

Труднее обстоит дело с выявлением причин беспокойства созна­ния, его не просто беспрерывной деятельности, но и поразательно расширяющейся конструктивной деятельности, наделяющей человека стремлением лучше и больше узнать, вырваться за границы познанного. Констатируя наличие факта бесперебойной творческой работы созна­ния, нам остаётся только предположить, что человек наделён (неясно кем) бесконечным непрерывным чувством желания (потребности) или, говоря иначе, постоянным присутствием ощущения (чувства) НЕДО­СТАТКА чего-либо жизненно важного для него, что главным образом и обусловливает созидательную деятельность разума, является вообще источником всякой активности.

Загадка между тем состоит в том, что мы пока не знаем точно, когда и почему у человека появляется ощущение НЕДОСТАТКА, почему возникают именно беспрерывные потребности и желания, которые на­глядно проявляются в форме энергии или воли к наращиванию богат­ства, власти и удовольствий.  Почему людьми обуревает неуёмная жа­жда творчества? Почему желания безграничны в окружающем человека мире, состоящем по его ощущениям из конечных вещей и процессов?

Общеизвестно, что желания выводят человека за границы откры­того им окружающего конечного мира. Больше того, некоторые исследо­ватели, в частности В.С.Швырёв, называют этот выход за пределы ре­ального мира специфической особенностью человеческого бытия. Вот как В.С.Швырёв пишет об этом: «Эта способность к перманентному преодолению имеющихся уровней включённости в действительность, выход за пределы на новые рубежи взаимодействия с реальностью, предполагающего изменения и внутреннего мира человека,... действительно является специфической особенностью человеческого бытия»(35,с.111).

Бесконечность желаний человека, зафиксированная наукой и обыденным сознанием, делает его (человека) в этом плане фактически космической субстанцией, то есть таким же неисчерпаемым явлением, как и Вселенная. Желания к тому же обладают свойством постоянно вы­рываться из-под контроля личности. Они в какой-то момент начинают управлять ею, а порой и угрожать её существованию, как это происходит с алкоголиками, курильщиками, наркоманами.

Можно ли вывести безграничность желаний из потребностей тела? Думается, вряд ли, ибо эти потребности в своём большинстве уто­лимы. Они утолимы в том смысле, что человек может находиться в со­стоянии беззаботности в отношении еды, питья, тепла, одежды, секса, чистоты и т. п. материальных потребностей тела.  А вот потребности в познании, обновлении, творчестве, признании, власти, свободе, как и в некоторых других потребностях этого же типа, утолить фактически не­возможно.  Пламя сознания разгорелось! Оно уже вышло из-под контро­ля людей, оно горит как бы само по себе, распространяясь вширь с всё возрастающей силой.  Ему нет дела до источников.  Оно будет гореть до тех пор, пока не сожжёт всё, что может гореть, или во всяком случае всё, что в настоящее время в состоянии гореть: человек, природа, Земля.

Может быть, бесконечность духовных желаний в какой-то степени возможно объяснить, опираясь на действие общекосмического закона формирования и распада систем? Ведь первая часть этого процесса — это перманентное усложнение системы и как следствие этого появление у неё новых функций.

Вероятно, у биологической системы в процессе её функциониро­вания в какое-то момент над совершенно необходимым инстинктивным существованием вследствие неизбежного усложнения возникает потреб­ность  в чём-то сверх необходимого. Система как бы прорывается из гар­моничного взаимодействия с другими системами, она усложнилась под влиянием внешних и внутренних причин и теперь не может удовлетво­риться существующими вещами и отношениями. В системе происходит событие, как говорил Пригожин.

Нп вопрос о том, почему и как  происходит этот прорыв из перво­бытной гармонии, симметрии, равновесия в современную дисгармонию, ассиметрию и неравновесность, пока нет удовлетворительных ответов. Нам остаётся только признать, что или Бог нас, людей, создал сразу та­кими бесконечно желающими чего-то сверх имеющегося, или вмеша­тельство какой-то внешней силы нарушило гармоничное сосуществова­ние какого-то биологического феномена (животного) с Природой, награ­див его желаниями сверх необходимых. Этим внешним фактором вполне могло быть неведомое космическое излучение постоянного действия, или земной катаклизм, разрушивший гармоничную (достаточную) связь указанного существа с окружающей средой, или какой-то вид действий самого животного.

Во всяком случае изменения в воздействии космических полей, изменения температуры на Земле, перемены электромагнитных полю­сов Земли, удары космических тел должны были привести к появлению на планете пластичных форм жизни, то есть таких, которые готовы были бы меняться под изменчивым влиянием окружающей действительности, таких форм жизни, которые были бы самодостаточны в постоянных усло­виях, но и обладали способностью меняться в переменных динамиче­ских обстоятельствах. Как здесь не вспомнить теорию дарвиновского естественного отбора!

И если у большинства организмов приспособление сводилось к изменению строения тела и функций органов, то нашёлся на Земле один организм, который начал реагировать на перемены ИЗМЕНЕНИЕМ ПО­ВЕДЕНИЯ, то есть изменением характера своей деятельности, своих взаимосвязей с внешней меняющейся средой.

Как такое случилось исторически, нам в настоящее время отве­тить трудно, это остаётся великой загадкой человека и для человека. Но факт есть факт. Длительное историческое прошлое наградило человека способностью менять не свои физические качества, а своё поведение в различных природных условиях Земли в том числе менять и собствен­ные желания — начинать хотеть того, чего нет у индивида в данный мо­мент, и даже того, чего нет ни у кого на свете, то есть желать постоянно чего-то несуществующего, чего-то «сверх».

Не является ли это расширяющееся желание формой проявления способности homo sapiens приспосабливаться к любым возможным и даже гипотетическим природным и социальным переменам? Желая сверх того, что есть, человек тем самым вырабатывает в себе готовность к любым сюрпризам жизни. Он хочет перемен, он надеется на перемены, он готов к переменам, ибо у него вместе с этой готовностью выработа­лось нетерпеливое отношение к однообразию и стабильности. Возмож­но, что какое-то животное потому и стало человеком, что оно оказалось приспособленным не к постоянству, а именно к ИЗМЕНЕНИЯМ. А по­скольку изменения в действительности не знают границ, не могут знать ограничений и желания человека.  Девизом этого животного стало: бы­стрее, больше, надёжней, сильнее, дальше, выше, глубже. Все подоб­ные устремления человека к запредельному являются проявлением та­кого эфемерного, эмоционального свойства индивида, как надежда на достижение чего-то лучшего, небывалого.

Тяга к постоянству — это атавизм, доставшийся нам от наших низ­ших предков и объединяющий нас сегодня с остальным животным миром. Стремление к переменам — истинно человеческое качество в че­ловеке. А так как он готов к любым переменам и хочет бесконечно многого, то девяносто процентов его желаний представляют собой как бы запасное поле возможных изменений, идеальные варианты возмож­ного будущего, огромную сферу возможного и невозможного. Вспомним скатерть-самобранку, ковёр-самолёт, остров утопия, тридевятое царство. Можно сказать, что человек несёт в себе избыточную готовность к любым переменам в реальном мире и эта готовность включает в себя небольшую часть рационального, просчитанного, обоснованного, вытекающего с необходимостью из предыдущего, действительно возможного (клонирование,    интернет, космические полёты, оружие массового поражения, роботы) и большую часть иррационального (неразумного), то есть того, что мы называем фантазиями, мечтами, иллюзиями, интуицией, верой и тому подобными терминами.

Подведём некоторые итоги сказанному. Человек — это целостная система, состоящая из тела и духа, это пылающее разумом  тело. Он (человек) несёт в себе всю миллионолетнюю историю собственного ста­новления в виде врождённых способностей, задатков и знаний, играю­щих огромную роль в жизни каждого индивида и всего человечества в целом. Благодаря этим врождённым качествам каждый человек уника­лен и, следовательно, по-своему воспринимает окружающий мир. Благо­даря этим качествам человек не может быть как личность сформирован только внешними сиюминутными обстоятельствами. Он, опираясь на врождённые знания, входит, включается в конкретную реальность, его историческая сущность в этой ситуации важнее обстоятельств, он только соединяется с обстоятельствами, навсегда оставаясь человеком и никем другим, даже если эти обстоятельства не потребовали от него владения речью или полным объёмом разума.

Человек внутренне располагает огромными потенциями и потому приспособлен не к постоянству, а к переменам, не он разделён на тело и дух, а  именно он разделил мир на реальный и идеальный, на действи­тельно существующий и мир, конструируемый его разумом. Эта способ­ность создавать идеальный мир как желанный обрекает человека на жизнь в заблуждении, обмане и самообмане, вынуждает его быть беспо­койным, неудовлетворённым, безгранично любопытным и переполнен­ным бесконечными желаниями.

Обладающий разумом человек осознаёт, что он ведёт зачастую неразумную жизнь.  Он поднялся до способности спросить себя: почему и как случилось, что он (человек) стал обладателем сознания, при этом действующим во многом бессознательно? Он ощутил потребность раз­решить одну из величайших собственных загадок — тайну появления со­знания и тайну собственной перспективы (будущего).  Понимание пере­менчивости мира, неизбежности будущего порождает фантазии в голо­вах людей в отношении этого таинственного будущего.  Фантазии же — источник бесконечности и безграничности желаний.


Время — творец сознания


Обращаясь ещё раз к загадке появления сознания, мы подчёрки­ваем, что его появление во многом, если не главным образом, обуслов­лено возникновением у человека чувства ВРЕМЕНИ.

Мы имеем пять чувств, которые обеспечивают человеку возмож­ность ориентироваться в окружающем мире и выживать. Выживать точно так, как всем остальным животным.

Но у людей выработалась способность к мышлению.  Почему и зачем? Может быть, нас подтолкнуло к размышлению наличие других людей, а именно стремление предугадать их поведение, увидеть и устранить возможную угрозу, точно так же, как стремление предсказать возможное «поведение» природы, диких животных?

Чувства сообщают нам о конкретной опасности сейчас.  Но когда я не вижу, не слышу и не осязаю других, я АБСТРАКТНО не только до­пускаю их существование, их угрозы, но и хочу априори в собственном сознании определить их поведение (и моё тоже) в наступающем, после­дующем времени.  Я как первочеловек прежде всего исхожу из собствен­ного мироощущения, то есть полагаю, что другие люди или звери будут поступать так же, как я. Но сам я задаю себе первый вопрос: а как я БУДУ поступать? То есть я начинаю с необходимостью абстрактно выде­лять БУДУЩЕЕ возможное поведение, то, чего нет сейчас, чего нельзя ощутить и почувствовать, я начинаю, следовательно, мыслить.

То же стремление к предсказанию, предвидению возможного по­ведения порождается погодой. Сначала холод побуждает к защите от него, а затем повторяемость наступления холодов побуждает ожидать и готовиться к ним в отсутствии таковых.  Точно так же обстоит дело с го­лодом. Возможность повторения разрывает непрерывное течение «сейчас»,  заставляет жить для будущего, представлять его, делать ча­стью «сейчас», но частью абстрактной, мыслимой, нереальной.

Разумеется, что для первочеловека всё происходит только сей­час. И делает он «сейчас», и  думает «сейчас», но думает сейчас о «бу­дет». Потому он начинает делать «сейчас» вещи, которые к «сейчас» от­ношение имеют только косвенное (готовлю одежду из шкур в жару).

Прошлое, былое для дикаря — это постоянный он сам. Он не отделяет себя от прошлого, оно находится субъективно вне времени. Всё, что было и что он знает, - это его знание, это его жизнь без времени. Отсюда и умершие с ним, и события героические, мифические — всегда часть его теперешней жизни. Это «священное время» М.Элиаде. (Или, как пишет Е.Я.Режабек: «...на тотемической ступени сознания прошлое, настоящее и будущее неразличимы: приписываемый действователю предикат не имеет временных показателей»(36,с.53). Но так не могло продолжаться бесконечно. И первым из безвременья начало, по всей ви­димости, выделяться будущее время).

Но будущее — это другое дело. Оно не сейчас, оно только может быть и в то же время оно уже есть, но только в сознании.

Повторяющееся «сейчас», ещё не соотнесённое с прошлым, уже требует мысли о будущем, то есть отрывает в мысли человека от «сей­час» или в «сейчас» вселяет «потом». Короче, порождает представ­ление, абстракцию, идею, которые с момента возникновения обладают признаками неточности, предположительности, сомнения.

Будущее всегда НЕОПРЕДЕЛЁННО,  оно только желательно. (как говорит Джон Р.Сильбер: «Предсказание будущего — занятие настолько сложное, что ошибиться в нём гораздо легче, чем оказаться правым»(37,с.65). Но это касается будущего только личности и социума. В природе же оно очень определённо и неизбежно (за летом следует осень, за днём — ночь и т. п.).

Будущее как неотвратимая сила, как какая-то сверхгромада, как неподвластная нам судьба надвигается на человека. Не мы в него идём, а оно надвигается на нас, как угроза или радость. Мы живём сейчас, а будущее бросает тень на нашу сиюминутную жизнь. И мы хотим защи­титься от неопределённого будущего, изменить его, сделать своим при­ятным и ясным прежде всего с помощью прошлого, то есть накопленного опыта. Мы надеемся на повторяемость, на то, что прошлое научит нас и реализуется в будущем.

Будущее человека, подчеркнём ещё раз, непредсказуемо и непо­вторимо,, оно имеет доминирующий признак — НЕБЫВАЛОГО, НОВОГО. И этим оно привлекает и страшит нас. Мы боимся нового, так как боимся за себя, за своё умение приспособиться к нему и, следовательно, вы­жить. Мы все силы рассудка кладём на угадывание будущего, на яс­ность, понимание, предсказуемость его.  В этом случае нам было бы спокойно, тогда бы мы твёрдо знали, что делать сейчас, чтобы придти в лучшее будущее.

Вряд ли можно согласиться с точкой зрения Хайдеггера, объяв­лявшего, что жизнь — это НИЧТО, НА ТОМ ОСНОВАНИИ, ЧТО «ВРЕМЯ ПРОЖИТОГО ГОСПОДСТВУЕТ НАД ЖИЗНЬЮ И ПОДАВЛЯЕТ БУДУ­ЩЕЕ, КОТОРОЕ ЯВЛЯЕТСЯ ЛИШЬ НЕПРЕРЫВНЫМ ВОЗВРАЩЕНИЕМ ПРИ невозможности прорыва»(30,с.445).

Разумеется, в жизни людей разных поколений многое повторяет­ся, но это вряд ли означает, что человек постоянно проживает точно та­кую же жизнь, какая была у него уже в прошлом. Если бы это действи­тельно было так, то повторяющаяся жизнь на самом деле была бы ни­чем. Однако в реальности каждый человек проживает СВОЮ совершен­но уникальную жизнь, ибо в действительности неповторимо время, непо­вторима жизненная ситуация (человеческий мир), неповторим накоплен­ный человечеством интеллектуальный потенциал, а главное, неповто­рим сам человек как психобиологическая система. По этим причинам, мы полагаем, что человек ОБРЕЧЁН на ПРОРЫВ из привычного, повто­ряющегося состояния в некое новое. Человек сам уже новость в мире. Однако очевидно, что он психологически настроен на освоение прошло­го, на то, чтобы прошлое было его сутью, чтобы оно стало его единственным временем, то есть настоящим, устраняющим неопре­делённость будущего. Но будущее накатывается на человека небывалы­ми проявлениями и вынуждает его делать выбор между разрывом коко­на прошлого или неприспособленностью и гибелью. Человек чаще всего выбирает прорыв, то есть отказ от привычного (прошлого) и жизнь в новых обстоятельствах и по-новому ради будущего.

Не зря же люди придавали и до настоящего времени придают та­кое серьёзное значение предсказаниям (пророчествам), например, еги­петских жрецов, посланцев Бога, конкретных провидцев типа Нострода­муса и Ванги, посвящают анализу этих пророчеств толстенные книги, многолетние исследования. В стремлении разгадать тайны пророчеств проявляется неуёмная и даже неосознанная жажда человека предвидеть будущее, узнать его, найти в знании успокоение и опору в сегодняшнем беспокойном времени.

Между тем, оглядываясь в прошлое, мы замечаем, что в основ­ном люди в своих прогнозах и гипотезах в отношении будущего заблу­ждались.  Они всегда надеялись на определённый результат и делали всё, чтобы добиться именно установленной цели, а получали в крайнем случае не совсем то, а чаще всего совсем не то, не говоря уже о побоч­ных следствиях, которых вообще никто и никогда не ожидал.

Заблуждаться люди начали не сразу после осознания «потом». Сначала ошибки были незначительными, так как касались главным об­разом явлений природы, повторяющихся с неизменным постоянством. Человеческие ошибки начались с гаданий относительно поступков лю­дей, попыток дикаря «потом» в природе перенести на «потом» человека и социума. Именно это человеческое (неприродное) «потом» всегда было совершенно неопределённо, оно формулировалось в виде желания, чего-то желанного, оно оформлялось в виде надежды, проекта, идеала.

С того момента как человек зафиксировал в сознании «потом», понял, что это не «сейчас», начал думать о нём, именно с этого момента, повторяем, появляется МЫШЛЕНИЕ. В ситуации необходимости предви­дения начинает формироваться новый мир — мир сознания, разума, на­чинается отделение человека от природы, появляется противопоставле­ние «Я» остальному миру, противоположность мира неизбежного и до­вольно ясного «потом» природы и совершенно неопределённого, но же­ланного или опасного «потом» человека и общества.

И сколько бы затем человек ни познавал природу и себя, какие бы законы он ни открывал, вся жизнь его стала идти и продолжает идти сей­час по законам будущего времени. О будущем он мечтал, с будущим он связывал себя через религии, науку, мистику, будущее он стремился не­пременно познать. Но наступало на него всё такое же неопределённое будущее. Такое же неожиданное, новое, закрытое пологом фантазий со­знания, нарисованное последним лишь фрагментарно, частично угадан­ное и от того подающее надежду на познаваемость и силу человеческого духа и вновь разбивающее этот дух вдребезги, разочаровывающее и за­ставляющее всё начинать сначала.

Человек не мог отменить зиму, не мог улететь от неё, как птица. Он не мог заснуть, как медведь или земноводное, он должен был пере­жить её, приспособиться к ней, он должен был ожидать и, следователь­но, уже  ДУМАТЬ о ней. Это представление о наступающих временах, с нашей точки зрения, явилось предпосылкой и началом формирования человеческого ума. Только ум человека оказался способным подсказать ему (человеку) выход, оторвать его от «сейчас» и тем самым приобрести способность предвидеть, ожидать, конструировать ситуацию. И этот ум, приобретя способность предвидения (абстракции) в сфере природы, распространил её, эту способность, по аналогии на поступки людей, на поступки других индивидов и дела целых коллективов. А это уже была неправомерная аналогия, это была ошибка, это стало судьбою челове­чества, его трагедией и может стать причиной смерти, так как человек и общество оказались открытыми системами и, следовательно, системами с неопределённым будущим, точнее, с многовариантным будущим.

В самом себе человек мог распознать природную последователь­ность, этапы собственного природного развития. Но он захотел опреде­лить судьбу других узнать возможности своего духа, он построил своё бытие в уме как довесок к природному естественному бытию. Его пере­стало удовлетворять знание собственной биологии и физиологии, зако­нов психики и наследственности. Он захотел овладеть будущим, сделать первоначально его ясным, а потом и осуществимым в соответствии с собственными идеалами и проектами.

А тут, как показала сегодняшняя практика, идеи-то и подвели. Люди перешагнули границу необходимого, им показалось мало окружаю­щей природы, им захотелось встать над природой, стать свободными от неё, сфантазировать другую природную жизнь, желанную и, разумеется, лучшую. В области фантазии они казались себе не просто свободными, а по-настоящему беспредельно творящими, способными создать что угодно рядом и для материального мира. Они создали свой язык — сим­волы для обозначения реальности и стали жить почти исключительно в выдуманной реальности, занялись опровержением чужих мыслей и фан­тазий, и всё это превратилось в основу, сущность их жизни, форму суще­ствования и развития.

Иллюзии и реальность переплелись в сознании людей, они (люди) стали затрудняться в видении различий между действительно­стью и представлениями о ней. Больше того, саму реальность люди на­чали воспринимать лишь такой, какой она им кажется, а не какова она на самом деле, то есть иллюзорное стало важней и реальней действитель­ного. Как каждый человек не совсем такой, каким он кажется другим и даже самому себе, точно так же каждая вещь не совсем такая, какой мы её воспринимаем. Это обстоятельство дало право буддистам утвер­ждать, что окружающий мир — это иллюзия, а жизнь — это всего лишь сон.

Как пишут Волков Ю.Г. И Поликарпов В.С. В своём энциклопеди­ческом словаре «Человек»: «Идея об иллюзорной природе мира исполь­зовалась в индийской традиции для глубокого постижения природы бы­тия...И хотя представление о непрочности и бренности всех явлений ка­жется необычным, однако уровень развития современной науки позво­ляет утверждать, что такое представление гораздо ближе к истине, чем привычка наивного мышления воспринимать, например, стол таким, как мы его видим, т. е. прочным предметом»(38,с.36).

Итак, вера в надчеловеческую силу и ощущение времени лежат, с нашей точки зрения, в основе возникновения сознания. Разумеется, в научной литературе можно встретить другие подходы к ъяснению причин возникновения сознания.  Те же Волков и Поликарпов в своём словаре приводят интересную концепцию российского философа Ю.М.Бородая: «Истоки воображения следует искать, по мнению Бородая, в биологиче­ской эволюции некоторых видов приматов. Она зашла в тупик непреодо­лимого противоречия между сексуальными побуждениями и инстинктом самосохранения в сообществах постоянно возбуждённых и уже во­оружённых примитивными орудиями хищников, которые прекрасно вла­дели навыками убийства себе подобных. Для большинства приматов-конкурентов любая попытка внешне проявить свои сексуальные побу­ждения была равносильна самоубийству. Они подавлялись путём иде­ального воспроизведения всего комплекса половых действий в фанта­зии, последняя же стимулирует холостой оборот физиологической систе­мы, возможность которого обусловлена именно половым инстинктом. Это произвольное (хаотическое) воображение, или т. н. Аутистическое мышление, когда происходит прорыв подчинённой автоматизму рефлек­са жизнедеятельности приматов...В конечном счёте, половая  потреб­ность у приматов получает биологическое эрзац-разрешение, т. к. страх смерти с необходимостью требует заменять поллюцией реальный поло­вой акт, что влечёт усиленную работу воображения (аутистическое мышление)»(38,с.122).

Вполне возможно, что сексуальность будит воображение, а по­следнее, несомненно, выступает в качестве предпосылки сознания. Од­нако следует обратить внимание, что у предка человека сперва должно было появиться ощущение времени, то есть он должен был каким-то об­разом усвоить, что будет с ним «потом», если начнёт вести свободную сексуальную жизнь сейчас, не считаясь с остальными соплеменниками. И только это осознание опасного будущего, ужасного последующего мог­ло подтолкнуть его к замене действительного полового акта воображае­мым.

Первочеловек начал воображать первоначально не потому, что не мог в действительности утолить свои сексуальные потребности, а пото­му, что за удовлетворением подобных потребностей могло последовать в будущем тяжкое наказание.  Представление об этом наказании «по­том» подталкивает индивида к суррогатному утолению сексуальных по­требностей «сейчас», разжигающих в свою очередь эту, уже существую­щую, способность к воображению до новой степени накала.

Следовательно, с нашей точки зрения, сознание возникает всё же  с появлением ощущения времени, со вспышке в мозгу представления о БУДУЩЕМ действии, с появления представления о том, чего ещё нет, что ещё не свершилось, но что может произойти каким-то образом по­том.






Различие в разумности человека и животного


У человека на определённом этапе его становления так или ина­че появляется разум. Он (разум) объявлен в научной и околонаучной ли­тературе основным свойством человека или его отличительной чертой в сравнении со всеми другими живыми существами. Подобное убеждение сегодня принято повсеместно как неопровержимый факт, как истина.

Между тем существует и другой общепризнанный факт — под­тверждённая практикой истина, что разумом в какой-то степени облада­ют и животные. А с точки зрения Тайяра де Шардена разумом обладает потенциально даже и небиологическая материя. Следовательно, соглас­но требованиям логики, признание наличия разума явно недостаточно для категорического отделения человека от животных. Потому учёные вынуждены постоянно обращаться к поиску качественных различий ра­зума человека и животного и тем самым попытаться обнаружить специ­фику человека, его чисто человеческое качество или качества, не имеющие места быть ни у одной другой живой души, обитающей на Зем­ле.

Мартин Бубер, анализируя предмет философской антропологии, пишет, что она (антропология) призвана «рассматривать человека и в его природной данности, сравнивая его с другими вещами, с другими одуше­влёнными существами, с другими носителями сознания, дабы со всей возможной точностью определить  его особое место. Лишь на этом двой­ном пути различения и сопоставления постигает она подлинного це­лостного человека,  который, к какому бы народу, типу и возрастной груп­пе он ни принадлежал, знает то, чего не может знать ни одно другое зем­ное существо — что определено ему идти тесной тропой от рождения к смерти; испытывает то, чего, кроме него, никто испытать не может, - борьбу с судьбой, бунт и примирение; а порой он,  соединившись по сво­ей воле с другим человеком, ценой собственной крови узнаёт и то, что у остальных людей происходит втайне»(22,с.38).

Из приведённой цитаты видно, что человеческим в человеке яв­ляется не столько сознание как таковое, сколько содержание его, то есть конкретная совокупность знаний. Можно заметить, что квинтэссенция мысли Бубера состоит в том, что человек знает больше и знает то, чего не знают животные, и именно потому-то он и является человеком.

Эти мысли Бубера перекликаются с идеями П.Тайяра де Шарде­на, писавшего: «...можем ли мы из какой-то ложной скромности колебаться и не признавать, что обладание разумом даёт человеку ко­ренной перевес над всей предшествующей ему жизнью? Разумеется, жи­вотное знает. Но, безусловно, оно не знает о своём знании — иначе оно бы давным-давно умножило изобретательность и развило бы систему внутренних построений, которая не ускользнула бы от наших наблюде­ний. Следовательно, перед животным закрыта одна область реальности, в которой мы развиваемся, но куда оно не может вступить. Нас разделя­ет ров или порог, непреодолимый для него. Будучи рефлектирующими, мы не только отличаемся от животного, но мы  иные по сравнению с ними»(81,с. 171-172).

Российский учёный Б.В.Марков, подводя итоги достижений наук о человеке к сегодняшнему дню, пишет: «В философии и гуманитарных науках человек определяется как носитель разума, он принципиально от­личается от животных своей разумностью, позволяющей сдерживать и контролировать телесные влечения и инстинкты. Благодаря разуму он постигает законы мироздания, открывает науки, изобретает технику, преобразует природу и создаёт новую среду обитания. Кроме разумно­сти можно указать и другие духовные характеристики человека: только у него возникает вера в Бога, различение добра и зла, осознание своей смертности, память о прошлом и вера в будущее. Только человек спосо­бен смеяться и плакать, любить и ненавидеть, судить и оценивать, фан­тазировать и творить. В своей критике естественно-научного определе­ния человека представители гуманитарного подхода отметили принципи­альную открытость и незавершённость человека, который не имеет от природы заданных инстинктов, обеспечивающих выживание.  Более того,  человек как биологическое существо является слабым и уязвимым по сравнению с сильными животными, и поэтому не ясно, как он мог столь успешно конкурировать с ними, что стал самой могущественной на Земле силой.  Его так называемая «природа» не является чем-то заданным, а строится в каждой культуре по-своему. Потому нет оснований говорить о врождённости агрессивности или, наоборот, солидарности, так как природные задатки, которые есть у каждого человека, успешно подавляются или, наоборот, интенсифицируются обществом. Люди буквально всему должны были научиться сами и всё, что они имеют, - это продукт культурного развития, воспитания и образования. Человеком не рождаются, а становятся»(39,с.16-17).

В этом пространном определении сущности человека мы видим, что к настоящему времени общим местом стало утверждение, что чело­веческое в человеке — это главным образом знание, которое выше, об­ширнее, важнее и могущественнее природного в человеке. Не очень по­нятно, правда, почему Марков вслед за многими удивляется победе «слабого» от природы человека в борьбе за выживание над сильными животными, хотя ответ на этот вопрос содержится в его же описании сегодняшних знаний у человека. В самом деле, если человек обладает уникальным качеством — наивысшим знанием, то может ли существо­вать какая-либо другая причина его абсолютной победы над всеми жи­выми существами планеты, кроме этого знания?

Да и заключительная, тривиальная, казалось бы, мысль Маркова, заметим мимоходом, что человеком не рождаются, а становятся, не так уж очевидна, ибо из обезьяны, слона или дельфина человека при всём желании не сформируешь. Следовательно, только одно животное может после рождения стать человеком, и этот факт что-то должен означать. Ну, хотя бы то, что человека можно сформировать только из человека.

Бесспорно, что именно знания помогли и помогают человеку вы­жить, приспособиться к меняющимся обстоятельствам, фактически к лю­бым существующим на Земле условиям. Именно знания сделали его пластичным, открытым и незавершённым, как открытым и незавершён­ным является бытие Вселенной.  Именно знания соединяют его с окру­жающим и постоянно меняющимся миром, позволяют ему следовать за всеми перипетиями, зигзагами и скачками в развитии этого мира. Имен­но знания связали человека не только с постоянным, устойчивым в ре­альности, но в не меньшей степени они соединили его с меняющимся, текучим, непостоянным в ней. Можно утверждать,  что они накрепко объединили человека со всем становящимся, бесконечным, преобразую­щимся.

Таким образом, мы замечаем, в научных кругах преобладает мне­ние, что не разумность как таковая отличает человека от животных, а не­оспоримо больший объём знаний, что естественное развитие жизни на Земле привело к возникновению разумных животных. У всех них (живот­ных) разума оказалось ровно столько, сколько необходимо его для обес­печения выживания вида.

Считается, что в силу именно главным образом физиологических причин, предку человека потребовалось разума больше в сравнении с другими животными.  Думается, что это недостаточно убедительное со­ображение. Несомненно, что существовало историческое время, когда наш предок обладал точно таким же разумом, как и многие другие живот­ные, а его физических данных тогда вполне хватало для выживания.  Во­прос в том: как же выстроилась линия его биологического развития, что в результате у этого животного начали слабнуть органы защиты и агрес­сии, а в виде компенсации у него стал укрепляться, совершенствоваться разум?

Ответ на этот вопрос люди вряд ли когда-либо найдут. Слишком далеко он спрятан в исторических далях.  А с вершины достигнутого на сегодня этапа развития человека мы в состоянии лишь констатировать, что наш разум обширней и более развит, чем разум животных. В нём (ра­зуме) появились какие-то дополнительные элементы, в которых живот­ные совершенно не нуждаются. Мы же, люди, задаём себе вопрос о том, нужны ли эти «избыточные» знания для выживания вида homo sapiens. Несут ли они достоверную информацию сегодняшнему человеку об окружающем мире?



Обманчивость знания



И вновь мы сталкиваемся с удивительной ситуацией. Загадкой яв­ляется не то, что у нас имеется знание, а то, что это знание на 95 %, если не больше, является неточным знанием, ОШИБОЧНЫМ, приблизи­тельным, ложным и тем не менее позволяющим человечеству выживать и даже двигаться в какой-то «перёд», то есть достигать прогресса, иметь будущее. Загадочным является и то, что , имея приблизительные знания об объективной действительности и располагая огромной армией (большинством) «простых» людей, руководствующихся этим приблизи­тельным знанием, человечество продолжает существовать. Стоит только взглянуть на историю становления знания, и мы увидим, что именно та­кой «знающий» человек тысячелетиями полагал, что его судьбу опреде­ляет не он сам, а какая-то сверхсила, что его родоначальником является какой-либо зверь, растение или неведомое могущественное существо и надо, следовательно, подражать ему. Только «знающий» человек утвер­ждал, что Земля является плоской, а Вселенная вращается вокруг нее, что главный враг человека — другой человек и т.д и т. п.

В самом деле, если мы попристальней присмотримся к знаниям людей , то первое, что нам на фоне восхищения ими придется признать , - это наличие преобладающего общечеловеческого НЕДОВОЛЬСТВА имеющимся знанием. Это недовольство проявляется в виде прямой или скрытой КРИТИКИ всего того знания , которое накопило человечество. Оно (недовольство) реализуется по сути дела во всей научной деятель­ности людей, состоящий из интеллектуальных усилий по ПРЕОДАЛЕ­НИЮ имеющегося и приобретению нового знания. Вообще в жизни человечества не было и нет нечего более сомнительного, более ненадежного и субъективного, более незавершенного,чем человеческое знание.

Такое заключение может показаться странным , даже парадок­сальным , ибо люди привыкли считать знание одной из самых высоких ценностей. Мы сами доказывали его огромную , если не решающую, роль в приспособлении человека к окружающей действительности и в выживании как отдельного человека, так и человечества в целом. И тем не менее в данном случае мы констатируем , что научное знание пред­ставляет собой безоговорочный объект постоянной критики , источник вечной неудовлетворенности. Оно, следовательно, самая непрочная, вы­зывающая бесконечные сомнения вещь, и это подтверждается всей ис­торией его становления. Ведь в процессе постижения Мира люди преодолевают не только и не столько незнание этого Мира, сколько уже «знание» о нем.

Знание — наше спасение, наше человеческое качество и од­новременно оно относится к категории явлений неопределенных, теку­щих, меняющихся, вероятность и беспредельных. В его содержании есть очень малая часть рационального, истинного, то есть того, что люди зна­ют наверняка и почти до конца и чем стараются руководствоваться. И в то же время оно включает огромный объем, подчеркнем еще раз, сомни­тельного, надуманного, фантастического, неточного, ложного, повторяю­щегося, интуитивного, то есть всего того, что называют иррациональным.

Зададимся старым как мир вопросом: что в нашей жизни является истинным? Каким образом это истинное проявляется ? Отвечая на эти вопросы, мы можем сказать, скорее всего, истинным является природ­ное существования человека, его бытия как природного существа, то есть истинной является подтверждаемый и проверяемый факт налично­го бытия человека и вся совокупность обстоятельств, позволяющих по­следнему быть  (существовать). Говоря по другому, истина — все, без чего невозможно существование, и само существование. (В дальнейшем мы еще вернемся к общепринятому определению истины).

Но стоило появиться сознанию этому наросту над необходимым для естественного существования знанием, как оно немедленно затума­нило существование, превратило его в объект размышлений, предмет науки и в итоге потеряло его в лабиринтов собственных сомнений  выду­мок. Как отмечает В.А Кутарев.. «Настоящая реальность есть отсутствие реальности — таков результат доведенной до конца научной редукции. Происходит своего рода «переворот миров», смена плюса на минус , из чего следует, что предметное бытие, субстраты есть неопределенная ан­тропоморфность - «заблуждение чувств» (40,стр.69).  С очень далеких времен и по сей день человечество ищет истину и никак не может ее найти.

Одни видят истину в Боге, другие — в соединении с миром Космо­са, восприятии его законов через достижения Высшего Знания ( буд­дизм, даосизм, индуизм). Для третьих, большинства, истина — это каждодневная наполненная до краев ложью и заблуждениями человеческая жизнь, человеческая практика.

Разумеется, речь не о тривиальный истинах способных лишь под­твердить лишь факт нашего существования. Рой Абрахам Варгезе раз­мышляя о том, что мы наверняка знаем, пишет: «Вы знаете, что в этот момент читаете книгу, что у книги есть по меньшей мере один автор, что печатные буквы на этих страницах содержать некоторое сообщение, ко­торое может описывать ваш собственный опыт» (82,стр.17). Никто не спорит, что в обыденном своем существовании мы кое-что знаем о себе и о окружающей действительности. Это знание можно назвать истин­ным. Но нам не на что опереться и у нас нет уверенности в том,что каса­ется нашей личной судьбы и судьбы человечества. Мы в постоянной тре­воге по поводу отношений с другими людьми и природой. В этих сферах (обществе и природе) нет ничего твердого, надежного и, следовательно, определенного на длительную перспективу. Здесь мы обречены на за­блуждения и незнание, от которых нас спасает только вера.

Ложь в образе истины возникает с появлением «сознания», то есть способности помнить, называть, ожидать и оперировать воспомина­ниями, образами и названиями (символами), осознавать себя.

Стоило возникнуть сознанию, как оно немедленно начало функцио­нировать и развиваться относительно самостоятельно, по своим правилам и законам. Такое автономное функционирование сознания по­родило, заметим ещё раз, важнейшую человеческую иллюзию — ожи­дание будущего, представление о котором полностью поглотило, подчи­нило человека, превратилось в смысл и суть его жизни, в саму человече­скую жизнь.  А поскольку будущее всегда неопределённо, сама жизнь стала иллюзорной, чем-то ненадёжным, неопределённым, иррациональ­ным, временным, в общем, преимущественно блужданием в проектах и надеждах, разочарованиях, ошибках, достижениях и поражениях. И здесь вновь мы замечаем колоссальную роль чувства времени в жизни людей. Особенно будущего времени.

Будущее затмило настоящее и прошлое, подчинило их себе, сде­лало их только средством. Если мы и живём «сейчас», то  только в усло­виях полной неопределённости будущего. Когда же оно кажется более или менее ясным, мы не видим «сегодня» и уж тем более «вчера», мы делаем всё только ради этого «ясного» будущего, которое на самом деле есть преимущественно иллюзия. В итоге в любом случае при ясном и неясном будущем наша сиюминутная жизнь, наше «сейчас» является лишь результатом или предпосылкой иллюзии, то есть оказывается тоже иллюзией в настоящем времени и виде. Эта актуализация иллюзии не может быть ничем кроме иллюзии, разлетающейся вдребезги под влия­нием таких немногочисленных истин, как рождение, смерть, болезнь, пи­тание, дыхание, выделение, размножение, окружение, отражение, инстинкты, ощущения, чувства, бытие и некоторые другие.

Из этого перечисления истинных явлений и процессов, без кото­рых нет человеческой жизни, сразу видно, что истиной является всё не­человеческое или, говоря по-другому, всё природное, естественное, что имеется в человеке и вокруг него. Всё же человеческое, следова­тельно, почти полностью неистинно, насквозь пронизано иллюзиями, несёт в себе отпечаток субъективности, ибо как будто и не существует без субъекта. А может быть, и не существует, так как само спекулятивное представление о действительности без человека и до человека является не чем иным, как человеческим представлением, человеческим открыти­ем.
Нам трудно осознать тот факт, что каждый человек наделён природ­ными инстинктами плюс каким-то минимумом разумности, вполне достаточными для обеспечения выживания нашего биологического вида без такого дорогого для нас человеческо­го сознания. Ещё труднее нам с этим фактом согласиться. И мы ухватываемся за человеческое сознание как за высшую ценность, как за наше нелёгкое завоевание, как за отвоёван­ную у дикой природы территорию, понимая в то же время, что оно (сознание) не совсем точно отражает объективную реаль­ность, что оно чаще вводит нас в заблуждение, чем открывает правду о действительности, отношениях с окружающими и нас самих.




               
Не затемняет ли сознание объективную реальность?


Мы не можем не согласиться с Розановым, писавшим в своё вре­мя: «Так что Иисус Христос уж никак не научил нас мирозданию; но и сверх этого и главным образом: «дела плоти» он объявил грешными, а «дела духа» праведными. Я же думаю, что  «дела плоти» суть главное, а «дела духа» - так, одни разговоры.  «Дела плоти» и суть космогония, а «дела духа» приблизительно выдумка». И ещё: «Сказуемое» - это еда, питьё, совокупление. О всём этом Иисус сказал, что - «грешно», и — что «дела плоти соблазняют вас». Но если бы «не соблазняли» - человек и человечество умерли бы. А так «слава Богу — соблазняют», то — тоже «слава Богу» - человечество продолжает жить»(41,с.407).

Об иллюзорности мира говорил и Бердяев: «Я не делаю себе ни­каких иллюзий о действительности, но считаю действительность в значи­тельной степени иллюзорной. Мне этот мир не только чужд, но и пред­ставляется не настоящим, в нём объективируется моя слабость и лож­ное представление моего сознания»(42,с.35). И ещё Бердяев добавляет: «Правда «природы» в человеке получила возможность восставать про­тив неправды в цивилизации и обществе»(42,с.271).

О лживости сознания писал Успенский: «...общая направленность человеческого мышления ведёт не к истине, а в совершенно противопо­ложном направлении»(43,с.46). И ещё Успенский: «Большинство людей способно воспринять истину только в форме лжи...Нам трудно понять, что мы окружены искажениями и подменами, что, кроме искажений и подмен, ИЗВНЕ мы не можем получить ничего»(43,с.50). В ходе опытов над собой Успенский пришёл к заключению: «Фактически же почти все идеи и понятия, которыми живут люди, оказались НЕСУЩЕСТВУЮЩИМИ. С глубоким изумлением я убедился в том, что лишь очень немногие идеи соответствуют реальным фактам, то есть существуют. Мы живём в совершенно нереальном, фиктивном мире, спорим о несуществующих идеях, преследуем несуществующие цели, изобретаем всё, даже самих себя»(43,с.347).

Ницше восклицал: «Творением страдающего и измученного Бога предстал тогда мне наш мир. Грёзой показался мне он и вымыслом Бога; разноцветным фимиамом перед очами недовольного божества мир сей представился мне»(44,с.26). А вот что по этому поводу можно прочитать у Э.Кассирера: «У человека между системой рецепторов и аффектов, ко­торая есть у всех видов животных, есть и третье звено, которое можно назвать символической системой...Это новое приобретение целиком преобразовало всю человеческую жизнь. По сравнению с другими живы­ми существами человек живёт не просто в более широкой реальности — он живёт как бы в новом измерении реальности. Человек живё1т отныне не только в физическом, но и в символическом универсуме. Язык, миф, искусство, религия — часть этого универсума, те разные нити, из кото­рых сплетена символическая сеть.  Весь человеческий прогресс в мыш­лении и опыте утончает и одновременно укрепляет эту сеть. Человек уже не противостоит реальности непосредственно, он не сталкивается с ней лицом к лицу. Физическая реальность как бы отдаляется по мере того, как растёт символическая активность человека»(45,с.28-29).

Волков и Поликарпов пишут: «Прометеевская модель не подтвер­ждается полностью эмпирическими данными, ибо за некоторыми исклю­чениями человек не достигает полностью своих целей. Невозможность полного контроля над экономическими и политическими процессами, риск, ограниченные возможности оперировать информацией, иррацио­нальная сторона природы человека, её нелинейный характер, недомыс­лие и пр. являются источником разнообразных неисполненных замыс­лов...

Противоположной прометеевским идеалам является сизифовская модель, так как она исходит из того, что человеческая деятельность не­эффективна и дисфункциональна, что имеется разрыв между замысла­ми деятельности и её последствиями, приобретающими ценностную окраску. Человек предпринимает инновационные действия, которые во­преки ожиданиям индивида не позволяют выйти за рамки существующе­го порядка вещей и вводят его в ОБМАН...Эта модель деятельности че­ловека фиксирует то уникальное свойство, которое присуще только че­ловеку, - абсурдность. Именно человек способен производить абсурд и существовать в его условиях...»(46,с.93).

А вот что говорит Девятова: «...физика микромира показала единство наблюдаемого и наблюдателя. Их, как подчёркивает Х.Ролстон, стало практически невозможно отделить одного от другого. Отсюда сле­дует, что наши образы субмикроскопического мира — это всего лишь символы, неточные модели того, что есть в действительности.

Поэтому наша картина мира — это скорее картина не самого мира, а нашего же взаимоотношения с ним. Таким образом, строится со­вершенно особый мир, адекватность которого реальности установить до­вольно трудно»47,с.149).

В.Н.Дёмин приводит мысль американского математика Мориса Клайна из его книги «Математика: Утрата определённости».  Дёмин так излагает вывод Клайна: «...наука, использующая математику, никогда не имела, не имеет и не может иметь дел с объективной реальностью, а только с искусственно организованными математическими символами»(48,с.82). И он же далее цитирует Клайна: «... электромаг­нитные волны, как и гравитация, обладают одной замечательной особен­ностью: мы не имеем ни малейшего представления о том, какова их фи­зическая природа. Существование этих волн подтверждается только ма­тематикой — и только математика позволила инженерам создать радио и телевидение...»(48,с.83).

Сознание противостоит бытию, оно стремится не только освоить бытие, но и присвоить его.  Шестов по этому поводу писал: «Чем больше одолевает разум, тем меньше места остаётся за действительностью.  Полная же победа идеального начала знаменует собой гибель мира и жизни. Так что я, в противоположность Гуссерлю, скажу: абсолютизиро­вать идеальное — значит релятивизировать, даже уничто­жить всякую реальность»(49,с.220).

Как мы видим, многие учёные считают, что наш разум неадекват­но, искажённо отражает реальный мир и потому часто вводит нас в об­ман. Мы соглашаемся с такой точкой зрения.  Но хотим особо подчерк­нуть, что наши надежды, идеалы и фантазии сулят нам всё время не то, что случается с нами на самом деле. В итоге обещания сознания чаще всего не сбываются.

То, что рисует сознание, - это идеальные цели, представления, об­разы, так называемый субъективный образ объективного мира. Но дело не в том, связаны или нет эти образы с реальностью (мы думаем связа­ны). Дело в самом нашем сознании, в его содержании, то есть насколько его образы, идеалы соответствуют действительности, насколько человек как носитель сознания является реалистом (живущим согласно истине), может ли он вообще таковым быть или ему суждено всегда ошибаться, жить в мире иллюзий, обмана.

Наши идеалы — порождение не только сознания, но и действи­тельной жизни. Мы ведь не можем мечтать о том, что совершенно не связано с бытием, о том, что полностью неизвестно людям. Нет фанта­зии, абсолютно оторванной от действительности, как бы фантастична эта фантазия ни была. Даже в Боге воплощены представления людей о сверх возможностях человека в творчестве, уникальности, свободе и бла­ге. Как тут не вспомнить Фейербаха с его утверждением, что Бог — это идеальный образ человека.

Но, несмотря на свою исходную связь с действительностью, пло­ды мыслительной деятельности человека воспринимаются им как более важные,  близкие и «любимые» феномены, чем факты действительно­сти. Например, деньги как объект желаний (мечты) кажутся человеку всесильными, способными предоставить ему почти всё, тогда как значи­тельные наличные деньги на практике больше больше отнимают челове­ческого у человека, чем дают ему. То же самое происходит в ситуации, когда незнакомая красавица большинству мужчин кажется значительно привлекательней хорошо знакомой женщины. И мы готовы жизнь свою положить за идеалы, понимая в то же время, что они не только отлича­ются от реальных сущностей, но и отгораживают нас от них.

Таким образом, у какого-то животного на определённом этапе его развития в силу каких-то причин (наше мнение об этих причинах мы уже высказали) появляется разум, сознание. Однако это сознание не только превратилось в оружие ставшего человеком животного для борьбы за выживание, но и, главным образом, начало рисовать ему неточную, ис­кажённую картину мира, в котором он оказался. Истина о самом челове­ке и окружающей его действительности стала постепенно отступать под напором фантазирующего сознания. Мир разделился для человека на реальный и воображаемый, причём таким образом, что для сознания во­ображаемый мир начал казаться более привлекательным, более желан­ным и, следовательно, более ценным.  Наше сознание не только отодви­гает реальность на второй план, но оно и загораживает эту дей­ствительность, превращая её лишь в средство осуществление творений сознания.


Происхождение идеалов


Как, каким образом и откуда возникают в нашем сознании идеаль­ные и обманчивые образы и представления — это является ещё одной загадкой человека. Нам мало знать о связях этих образов с реально­стью, мы имеем настоятельную потребность знать причину их неаде­кватности. Например, образ идеальной женщины существует у меня в го­лове с тех пор, как я себя помню. Я затрудняюсь его описать даже само­му себе, но любую женщину я подсознательно сравниваю непременно с этим образом по множеству параметров, и ни одна никогда полностью ему не соответствует.  Мне остаётся только убедить себя, что идеальных женщин или вообще нет, или мне они не встречались.  Но образ-то такой женщины у меня в сознании имеется! Он возник когда-то, вероятно, без моего участия, бессознательно. Он существует как эталон в моей голове. Подобный эталон есть у меня и для каждого человека определённой профессии, отношения, явления, процесса социальной жизни, устрой­ства общества, мира в целом. И в то же время я отдаю себе отчёт, что у меня совершенно нет идеала Вселенной, Земли, Луны, гор и морей, ди­ких зверей, законов природы — всё это я воспринимаю как данность, именно таким, каковы они есть на самом деле. То есть в моей голове нет места для идеалов физического мира, есть копии его, представления, образы.

Мы не уверенны в том, что источник наших идеалов является вро­ждённым наподобие фрейдистского либидо, юнговского изначального мыслительного паттерна или адлеровского социального интереса, хотя и эти подходы по-своему продуктивны.  И это не врождённые знания, о ко­торых мы писали выше. Нам представляется, что стоит согласиться с господствующим мнением утверждающим, что существенную, если не решающую, роль в формировании идеалов играет внешняя среда в пер­вой половине жизни человека. Образы мудрых и всесильных взрослых, особенно родителей, входят с детских лет в наше сознание в виде об­разцов для подражания. Журналы, книги, телевидение, компьютер и кино формируют представления о прекрасных мужчинах и женщинах, де­магогия вождей и политическая пропаганда формируют идеалы лидера и общественного устройства.

Однако, как мы полагаем, при всей значимости внешних факторов всё же главная роль в образовании идеалов принадлежит способности сознания или подсознания отражать, запечатлевать БЕСКОНЕЧНОСТЬ интеллектуальных, духовных и физических возможностей самой лично­сти. Сознание или подсознание каким-то образом схватывает огромные возможности человека, наличие у индивида мощного резерва физиче­ских и интеллектуальных сил. Именно ощущение своей силы и открыто­сти всех жизненных дорог наполняет головы молодых людей идеалами и надеждами — этакими эталонами всего и вся. Пока мы молоды и здоровы, нам трудно встретить человека или столкнуться с событием, которые бы нас удовлетворяли полностью, о которых мы могли бы подумать, что это и есть самый лучший человек и самое лучшее свершение. В молодости кажется, что не существует неразрешимых проблем, что всё на свете по силам человеку. Люди ещё не знают, что человеческие недостатки — это обратная сторона их достоинств, что силы и слабости человека идут рука об руку. Ощущение потенции переполняет молодого человека и не проходит полностью с годами, хотя человек переживает в жизни множество отрезвляющих разочарований.

Скорее всего идеалы — это отражение в сознании каждого субъ­екта такого факта, что именно он, этот человек, имеет в себе запас чувств, сил, способностей, умений, несоизмеримо больший, чем от него потребовали конкретные жизненные обстоятельства сегодня и потребу­ют в ближайшем будущем. В сознании своём он знает, как переделать весь человеческий мир, как надо любить, ненавидеть, дружить, сохра­нять здоровье, работать, творить и тому подобное. Но в жизни у него или всё, или частично происходит совсем не так.  Он знает в то же время, что ему недостаёт воли, желания, упорства. Это-то знание возможно­стей, того, как надо бы было поступать и делать, и отражается в созна­нии человека, запечатлевается в виде идеалов, которые на самом деле показывают нам ещё и нашу практическую слабость, безволие, не­способность реализоваться в полном объёме и подталкивает нас на об­ман и фанфаронство.

Не имеющиеся у каждого человека идеалы непосредственно под­талкивают нас к свершению великих дел, к преодолению прозы жизни, а СУЩЕСТВЕННЫЙ ЗАПАС ЖИЗНЕННЫХ СИЛ, заложенный природой и историей в каждого индивида, продуцирует в сознании его представле­ния о прекрасном, лучшем, сильнейшем, правильном, справедливом, до­бром и т. п. идеальном явлении или процессе. Идеалы представляют со­бой что-то подобное проводникам жизненной энергии. Через них она приобретает практическую возможность реализации.

Нам только кажется, что мы осуществляем свои идеалы. В дей­ствительности мы реализуем собственные жизненные потенции. Это подтверждается и тем фактом, что сами идеалы человека всегда опре­деляются мощью человека (физической, психической, интеллектуаль­ной). Хотя нужно всегда видеть и обратное влияние идеалов на жизнен­ную энергию человека.

Каков же смысл в работе нашего сознания, которое непрерывно рисует нам образы идеальной карьеры, жизни, женщины, мужчины, пра­вителя, общества и так далее? Создаётся впечатление, что нашему со­знанию недостаточно отражать реальные процессы, вести нас по правде жизни. Человеку недостаточно знания о мире, ему нужно обязательно на основе этого знания построить в своей голове идеальный универсум, су­щественно отличающийся от реального, ему надо раздвоить действи­тельность на существующую вне нас и идеальную, на являющуюся и умопостигаемую.

Полагаем, что смысла в этом нет никакого, как нет его в появле­нии и развитии жизни на Земле, в росте травы и гниении бревна.  Воз­никший однажды разум функционирует и развивается в епго носителе так, что последний с неизбежностью получает информацию не только о реальной действительности, но и о результатах автономной работы самого разума.

Хотим ещё добавить, что речь идёт не о том, что каждой вещи в нашем сознании соответствует её образ, а о том, что этот образ неточен, существенно ОТЛИЧАЕТСЯ от воспринимаемых вещи, процесса, отно­шения. Отличается не тем, что он (образ) — это копия, а тем, что это не­полная, неточная, обманчивая копия.

Это отличие вещи и образа её в наших головах Платон возводил в противоположность, а Э.Кассирер в двадцатом веке полагал это проти­воречие столь существенным, что устранение противоположности между вещью и образом равнозначно устранению самой философии. Размыш­ляя об этой проблеме, Кассирер пишет следующее: «Платоновская кар­тина мира отмечена резким разделением двух сфер бытия — чувствен­ной и умопостигаемой, области явлений и области идей. Обе реальности - «зримая» и «незримая» - находятся в разных измерениях и потому не­сравнимы между собой. Можно сказать, что каждая из них — прямая противоположность другой — предикаты, приписываемые одной реаль­ности, отрицаются для другой...» и далее Кассирер пишет: «Всякая фи­лософия, как теоретическая, так и практическая, как диалектика, так и этика заключается в знании этой противоположности;  пытаться упразднить её или каким-либо образом примирить — значило бы упразднить и саму философию. Тот, кто отрицает эту двойственность, тем самым уничтожает предпосылки самого познания — он разрушает смысл и значение всякого суждения и тем самым — и возможность любого научного «рассуждения»(50,с.21).

И ещё Кассирер: «Явление и идея, мир феноменов и мир ноуме­нов могут быть связаны между собой в мысли, один может и должен быть соизмерен с другим, но они никогда не могут выступать в каком-ли­бо «смешении», сущность и природа одного из них никогда не может претвориться в природу и сущность другого таким образом, чтобы между ними появилось нечто вроде общей им границы, в пределах которой они сливались между собой. Разделение этих двух реальностей непреодоли­мо»(50,с.21-22).

По этому поводу заметим только, что такое резкое разделение мира вещей и ощущений, с одной стороны, и мира образов и идей — с другой, кроме всего прочего, с неизбежностью ведёт нас к признанию не­точности знания (ошибочности) об окружающей реальности (в том числе и о других людях и их сообществах), ибо различия между феноменом и ноуменом в конечном счёте сводится лишь к одному — степени неточно­сти отражения одного в другом. Следовательно, мы вынуждены призна­вать призрачность самого знания, то есть ложность всех его построений, ибо очевидно, что на неточном знании действительности невозможно по­строить точное знание в трансцендентной сфере.

Конечно, берёза и её образ в сознании человека не одно и то же. Познание состоит в усилии по превращению образа в точную идеальную копию предмета со всеми его признаками и свойствами, кроме матери­альности. Пока нет полного совпадения между предметом и его копией в сознании, мы пользуемся в практическом поведении тем приблизитель­ным, неполным образом предмета или явления, каковой уже имеется у нас. Это нас в одних ситуациях удовлетворяет, а в других — нет. Наше знание неточно, приблизительно, но жить с опорой на него можно. А раз можно жить, то и нечего беспокоиться.

Однако беспокоиться-то есть о чём. Наше сознание не только по­могает приспособлению к обстоятельствам, но и, оперируя неполными данными, подталкивает человека к опасной деятельности, например, производству опия из мака, клона человека из клетки, смертельного ору­жия из атомного ядра, ГМО из природного зерна и т. п. То есть само расширяющееся и углубляющееся знание открывает в действительности такие вещи и явления, последствия открытия которых оно не в состоя­нии разглядеть в момент самого открытия. Неполное, приблизительное знание объективно превращается в угрозу. Ещё опаснее ситуация, когда люди на основе ошибочных представлений о социальной жизни и инди­видах начинают в сознании формировать образ идеального устройства общества и на основе последнего переделывать реально существующую общественную жизнь. Разумеется,  знание о динамическом процессе ни­когда не может быть абсолютно точным и исчерпывающим, и тем не ме­нее политики, например, постоянно выдают своё знание о социальной действительности на таковое (абсолютное). Они поднимают массы на осуществление своих сомнительных с точки зрения разума проектов, кладут на алтарь идеи многотысячные жертвы и потом с удивлением констатируют, что они хотели лучше, а получилось как всегда.

В действительной повседневной жизни обычно бывает так: к нам приходит незнакомый человек, в нашем сознании отражается достаточно точно его внешний облик, но одновременно всплывает образ идеального человека той или иной профессии, тех или  иных качеств — учёного, слесаря, артиста, агронома, врача и так далее. И когда этот человек на­чал взаимодействовать с нами (говорить, лечить, помогать или мешать что-то делать), наше сознание констатирует, что он не соответствует или недостаточно соответствует идеальному образу, мы фиксируем разницу между реальным человеком-деятелем и нашем представлением о таком человеке.  Эта разница между субъектом и образом его запутывает нас, не позволяет нам воспринимать людей и мир такими, каковы они есть на самом деле, и, следовательно, постоянно обрекает нас на ошибки и разочарования.

Мы не можем сказать с точностью, подчеркнём ещё раз, какой смысл в подобной деятельности сознания кроме того, что эта деятель­ность позволяет человеку адаптироваться к переменам, но следствия су­ществования в головах людей идеалов достаточно очевидны и в высшей степени значительны. Они проявляются как вечное недовольство собой и почти всем имеющимся, как наличие желания обладать бесконечно многим и переделывать себя и мир, как желание заниматься творче­ством, как неугасимое стремление превосходить других. Короче говоря, идеалы в головах людей являются проводниками их жизненной энергии, как бы дают импульс именно человеческой жизни и, следовательно, поднимают человека над животным миром как другое существо, а именно: разочарованное, недовольное всем и вся, вечно обновляющееся существо и постоянно стремящееся преодолеть указанное состояние.

Этот разочарованный человек тысячами нитей связан с сотнями других таких же людей, каждый из которых никогда не раскрывает всей совокупности собственных идеалов перед другими людьми. Обманы­ваясь сам, он постоянно обманывает других, а все они вместе ткут из ни­тей лжи огромный человеческий мир, в котором почти нет места правде, точнее, в который правда всё же врывается, но только в критические, угрожающие моменты — в моменты природных катаклизмов, эпидемий, войн и революций. В эти моменты правда жизни ломает идеалы в голо­вах людей, показывает, какие они (люди) есть на самом деле и что для них в действительности является истинной ценностью. Правда прорыва­ется также и в межличностные отношения, но снова только в критиче­ские моменты этих отношений, то есть тогда, когда человек бывает выну­жден сказать правду в лицо другому. Это открытие правды сопровожда­ется или стрессами, или эмоциональными подъёмами (объяснения влю­блённых, ярость ссоры).

Наш дом, нашу жену, наших детей мы видим и знаем вроди бы та­кими, каковы они есть. И тем не менее мы всегда хотим, чтобы они были другими, лучшими людьми. Говорят, что это желание естественно. Но это означает одновременно, что в нашей голове имеются идеальные образы другого дома, другой жены и других детей. Мы живём с этими идеалами точно так, как наши родные живут с идеалами лучшего мужа и отца. И все мы фактически живём в неправде, в недовольстве жизнью и самими собой. Разумеется, степень недовольства у разных людей различная, но она всегда есть, вернее, она всегда появляется.

Прекратить подобное блуждание среди химер и лжи сознания можно, вероятно, только при условии познания объективной правды су­ществования, истинного соотношения правды природы и субъективного мира человеческой головы. Для этого каждому из нас необходимо или проснуться, просветлиться, соединиться с истиной, к чему настойчиво зовут буддисты, или смириться с грешным земным бытием и надеяться лишь на загробную жизнь по правде, или, наконец, всем вместе мобили­зовать все способности разума на создание такого интеллектуального орудия, которое бы отбросило все человеческие фантазии и идеалы как бесполезные, неточные и оперировало бы только несомненными факта­ми материального бытия. Однако любой из указанных путей угрожает всем нам и каждому в отдельности неопределёнными последствиями. Потому пока ясно только, что человечество живёт во лжи и заблуждении и это есть его именно человеческая жизнь.

Таким образом, мы видим, что многовековые познавательные уси­лия лучших представителей человечества привели людей к убеждению, что окружающий мир и отношения между людьми отражаются нашим со­знанием по крайней мере неточно, обманчиво, а знания наши о мире увеличиваются преимущественно в одном направлении — в плане всё лучшего понимания малости, ничтожности самого знания об окружающей реальности, в том числе и о человеке.

Попутно заметим, что если человек добьётся полного совпадения между вещью и её идеальной копией в сознании (полного знания), эта ситуация будет свидетельствовать о появлении «общей границы» между ними и, следовательно, об исчезновении философии как и любой другой познавательной деятельности. Не будет ли это действительно концом биологического вида homo sapiens?

Что же касается ничтожности знания, то по этому поводу сошлём­ся на известнейшего немецкого философа ХХ века Карла Ясперса, про­возгласившего даже «подлинное незнание» целью всего нашего позна­ния. Он пишет: «Удивление перед тайной... является само по себе пло­дотворным актом познания, источником дальнейшего исследования и, быть может, целью всего нашего познания, а именно — посредством не­большого знания достигнуть подлинного незнания, вместо того чтобы позволить бытию исчезнуть в абсолютизации замкнутого в себе предме­та познания»(8,с.48).

Разумеется, для большинства практичных людей, тех, кто не под­нялся до философского осмысления собственной жизни, утверждение, что они знают очень мало, а то, что знают, - это главным образом заблу­ждения, такое утверждение звучит шокирующе. Они даже слышали о ка­ком-то древнем чудаке, заявившем, что он знает лишь то, что ничего не знает.  Обыватель только улыбнётся в отношении подобного заявле­ния, будучи твёрдо уверенным, что это не что иное, как красное словцо, на которое горазды были мудрецы далёкого прошлого.  Он-то, обыва­тель, об этой сегодняшней жизни знает давно уже всё или почти всё, его  на мякине не проведёшь.

Разве он не твёрдо знает, что до его рабочего места нужно доби­раться 40 минут, разве он не знает расписания движения автобусов? Разве ему не известно, что у года четыре времени, что за днём следует ночь, что у него пять пальцев на руке и лысеющая голова? Разве он не знает, что вокруг него растут деревья и кусты, стоят дома и заводы, в небе мерцают звёзды и летают самолёты, что у него есть жена и дети, а родители его умерли в таком-то году, что сосед изменяет жене, что все люди воры, а начальники пройдохи? Он к тому же учился, умеет писать и считать, читать книги и справочную литературу, выращивать помидоры и картофель и т. п. и т. д. Короче говоря, он живёт в хорошо известном ему мире, он знает надежды и чаяния окружающих его людей, он знает, чего хочет сам и чего добивается, он знает вообще всё, что ему необходимо, чтобы устроить прилично свою жизнь, он кроме всего прочего имеет твёрдые убеждения.

И вдруг такому человеку говорят, что он ничего не знает, а вся его жизнь — это сплошные заблуждения и обман. Ясно, что на подобные заявления можно реагировать только саркастической усмешкой, пола­гая, что утверждающим такие вещи «умникам» место только в психушке.

Мы понимаем и соглашаемся, что человеку обыкновенному, то есть такому, который поглощён конкретными делами сегодняшнего дня и  строительством для себя материального фундамента надёжного буду­щего,  человеку практичному, рациональному, хваткому и предприимчи­вому не до копания в своём сознании, не до сомнений относительно основ его жизни и уж тем более не до витаний в высоких сферах аб­страктных рассуждений о добре, зле, смысле, собственном предназначе­нии, конечности жизни, бесконечности бытия и т. п. «ненужных» в прак­тической жизни вещах и процессах,, которые принято называть филосо­фией.

Простой человек уверен, что он мыслит здраво и разумно, что он отлично знает жизнь, что его на мякине не проведёшь, и он никогда не будет напрягаться относительно бесполезных абстрактных размышле­ний, впадать в маниловщину, заниматься никому не нужной философи­ей.

Совершенно очевидно, что он примет в штыки утверждения о том, что он живёт в обмане и заблуждении, что его здравый смысл почти ни­чего не имеет общего с истиной, что его знания ничтожно малы, а убе­ждения построены на песке.

Несмотря на подобный настрой большинства граждан, нужно всё-таки считаться с неоспоримым фактом, что философия существует уже не одну тысячу лет. И было бы неплохо уяснить причины её такого дол­голетия, её многовекового стремления познать основы бытия. Во всяком случае очевидно, что всё исчерпавшее себя в жизни человечества, всё ненужное и бесполезное для конкретного времени уходит обычно в Лету. Философия же живёт и здравствует, хотя и подвергается часто нападкам со стороны «практичных» людей. Следовательно, у неё имеется какое-то основание, скрытое в жизнедеятельности не только мыслителей, но и «деловых» людей, следовательно, она является результатом каких-то процессов, происходящих в недрах всего человечества и в жизни каждо­го отдельного человека.

Таким образом, не имея точного знания о реальной действитель­ности, отдаваясь во власть иллюзий и ожиданий идеального будущего, возводя фантомы сознания в более ценные вещи в сравнении с реаль­ностью, человек фактически теряет саму реальность, перестаёт её ин­тересоваться, довольствуясь приблизительным знанием о ней.

Действительность своими насильственными и неожиданными действиями напоминает человеку о себе как об истине. Но этим самым она раздражает человека, а не учит и не обуздывает его. Мир потерялся, спрятался за ноуменами, фантазиями, иллюзиями, идеалами сознания.  Факт его (мира) существования уже даже малоинтересен для большинства. Главное есть Я, мои желания, моя жизнь, моё будущее, мои идеалы, мой смысл, мой собственный внутренний мир.  («Появилос немало людей, -пишет В.А.Кутырев, - для которых информационно-компьютерная среда значимее вещьно-событийной, ибо большую часть времени они проводят в ней, не нуждаясь в предметных прототипах...Его (человека) тело находится в одном мире, а дух, психика, даже функцио­нальные отправления — в другом. Какой мир в таком случае следует признать действительным, истинным — собственно человеческим?»(40,с.70).) Реальность же лишь опускает человека в про­зу жизни, напоминает ему о его сущности, а он (человек) ничего этого не хочет ни замечать, ни тем более обдумывать и понимать. Человек — бесконечное существо, и эта его бесконечность проявляется, во-первых, в бесконечности, незавершённости знаний, а во-вторых, в способности человека вырабатывать в себе и нести через всю свою собственную жизнь идеальные представления обо всём и вся. Всей своей незавер­шённой сущностью человек противится восприятия и принятию конечной стороны бесконечной действительности, и тем самым он фактически отворачивается от действительности, она для него преимущественно не существует как его собственная часть, а потому и не существует вроде бы совсем. Реальный мир воспринимается индивидом как чужой и опас­ный, он не выдерживает сравнения с миром иллюзий, фантазий и мечты. Он, разумеется, есть в наличии, этот реальный мир, он существует как факт, но его неприглядность, жестокость, косность, глупость, скука, про­заичность так непривлекательны, так разочаровывающи, что от него хо­чется бежать в мир выдуманных честных, добрых и красивых людей, в мир душевного покоя, возвышенных целей и чувств, в объятия мира ил­люзий.

Философское знание


Иногда у отдельного обывателя случается такое чудо, что он вдруг останавливается среди суеты каждодневного однообразия и спрашивает себя: куда я бегу, что я такое, чего я хочу и могу, имеется ли у меня како­е-либо качество, за которое люди могут меня полюбить или хотя бы на­чать уважать, делаю ли я и узнаю ли что-либо только по собственному убеждению и решению, добился ли я того, чего хотел, какой смысл в моём существовании и т. п.?

Как только человек начинает задавать себе подобные вопросы, он объективно превращается в философа. Известно, что, когда профессио­нальный философ анализирует какое-либо явление или процесс, он в силу требований жанра обязан рассмотреть явление или процесс все­сторонне, то есть обнаружить все его (явления, процесса) связи, истоки происхождения (гносеология), особенности и закономерности функцио­нирования (онтология), увидеть его включённость во всеобщее, его уни­кальность и т. п.

Итоги такого тщательного рассмотрения вещей и явлений профес­сионал в области философии предлагает остальным людям как научное достижение, как новый взгляд на нечто. Такой нелёгкий, кропотливый и, несомненно, полезный труд тем не менее не воспринимается подавляю­щим большинством населения, оценивается же по заслугам исключи­тельно такими же профессионалами, приобретая неизбежно узкокасто­вую ценность, и выглядит чаще всего в глазах большинства (обыва­телей) как минимум бесполезным занятием. А обусловленное тщательностью анализа неизбежное многословие, да ещё и специаль­ная терминология делает подобные философские труды тёмными, неу­добоваримыми и порой даже отталкивающими.

По этим причинам большинству населения философия кажется или чем-то непостижимым, сухим и очень высоким, или же просто умни­чанием по поводу никому не интересных общих проблем совершенно не­конкретного содержания, то есть бесполезным делом, пустой болтовнёй.

Между тем философия, как способ восприятия и понимания мира в целом и каждой его части, законов и закономерностей бытия и функцио­нирования каждого отдельного процесса во взаимосвязи с це­лым, места и роли человека в этом мире, существует как факт, является насущной потребностью любого даже так называемого профана. По­следний зачастую осознанно или бессознателльно использует филосо­фию. Ибо философия  точно такое же поле размышлений, как и обыден­ные и привычные вещи — еда, питьё, дом, работа, секс, все мыслимые и немыслимые удовольствия и угрозы. Потому любой нормальный чело­век всегда является в какой-то степени философом Философия, например, дворника или слесаря для них так же дорога и важна, как и система вз­глядов или парадигма для профессионального доктора философии.

Профан часто философствует, не замечая этого, точно так же, как он не замечает особенностей своего голоса, не видит себя со стороны, не обращает внимания на то, что он на 90% состоит из воды и  т. п. Про­фан философствует не потому, что есть философия, а потому, что он че­ловек, и раз уж он таковой, то это философствование и есть одно из про­явлений его именно человеческой сущности вне зависимости от того, есть профессиональные философы или их нет. Это происходит точно так же, как человек складывает или вычитает числа, говорит, поёт, живёт независимо от того, имеются или нет профессиональные математики, филологи, музыканты и медики.

Человек не может изгнать философию из своей жизни. Ведь когда он занят скучной повседневной рутинной производственной или домаш­ней работой, у которой нет конца, разве он не спрашивает себя постоян­но о своём предназначении, разве у него не рождается мысли о другой жизни, разве он не поднимается стихийно до чисто философской проблемы смысла бытия?

Когда человека обманывают, обзывают, обворовывают, разве он не чувствует себя униженным, оскорблённым и не задаёт себе вопрос о том, как бы он хотел, чтобы с ним обходились люди?  Разве он не подни­мается в этом случае до философских проблем должного, добра и зла, то есть до такой философской дисциплины как этика?

Когда уходит в другой мир кто-либо из близких родственников, кол­лег или друзей, разве, хотя бы во время похорон, каждый из нас не ощу­щает временности нашего пребывания на Земле? Разве человек не за­даёт себе в этом случае философского вопроса о том, зачем и как он живёт сейчас, не является ли его жизнь бессмысленной суетой, а эмоцио­нальные всплески чрезмерными и необязательными?  «Едва ли люди стали бы философствовать, если бы не было смерти», говорил Шопенгауэр (51,с.556).

Когда человек узнаёт о космическом пространстве и времени, о световых годах и о том, что Земле примерно 4,5-5 миллиардов лет, разве он не ощущает ничтожности продолжительности своей жизни и жизни че­ловечества? И потому разве он не начинает думать о своей незначитель­ности и тщетности многих человеческих целей и идеалов?

Нетрудно продолжать множить примеры неизбежного обращения обычного человека к философским проблемам. И если философы до сих пор присваивали себе философскую проблематику, делали её ана­лиз собственной высокой профессией, недоступной для подавляющего большинства населения, то нам представляется, что сейчас уже настало время несколько другой философии, то есть философии как обязатель­ного и всеобщего направления работы ума, ищущего начала и основы Всего, заставляющей человека пристально взглянуть на самого себя и возникающей поголовно у всех граждан в определённых обстоятель­ствах. Мы бы назвали её жизненной философией. Философией, до кото­рой поднимается сознательно или бессознательно каждый человек, но которую он полностью ОСОЗНАЁТ и уже осмысленно делает предметом собственной интеллектуальной деятельности, точно таким же предме­том, как размышления об обеспечении материальных условий благопо­лучного бытия, сексе, семье, детях и многих других важных ве­щах повседневной материальной жизни.

Задача профессионального философа в наше время должна, ве­роятно, существенно трансформироваться. Она должна состоять не только в том, чтобы понимать и объяснять, откуда взялись и каковы Мир и Человек, в чём смысл и суть их существования, каковы они есть на самом деле и по каким законам и нормам они функционируют, а его (фи­лософа) задача, скорее, сводится к пробуждению в каждом современни­ке философского подхода к обычным и существенным явлениям повсед­невной жизни, к превращению стихийного философа в сознательного, к побуждению «практичного» человека отказаться от тотальной расчётли­вости и стремления лишь к собственной материальной сиюминутной пользе, ибо в конечном счёте ведь нам трудно судить в каждый данный момент о пользе как таковой, трудно отличить её от вреда, и человек не имеет права думать только о себе, находясь среди людей. Задача фило­софа — неустанно напоминать каждому человеку о его основной челове­ческой функции, о том, что он мыслящий с безграничными воз­можностями субъект, единственный и неповторимый, что он живёт среди людей, а жизнь каждого гражданина Земли и всего человечества хрупка и конечна. Философ обязан показывать, что в море лжи, эгоизма, стяжа­тельства, зависти и вражды не могут окончательно утонуть добро, честь, справедливость, правда и сочувствие, что способность к познаванию и накопленные знания не должны превращать большинство человечества в марионетку, а призвана содействовать возвышению человека и сохра­нению его как homo sapiens,  как творческой личности.

Философу необходимо повернуться лицом к массам, научиться разговаривать с большинством, находить с ним общий язык, стать понят­ным для всех и через это поднимать массу до собственного интеллекту­ального уровня.

Как благодаря филологу индивид может только улучшить свою речь, а не научиться говорить вообще, точно так же благодаря философу простой человек должен и может постичь, что он способен философски мыслить, что философия его подстерегает везде и всюду, что он в ней находится как рыба в воде, что без неё он не человек в полном смысле этого слова.

Философия может стать не кастовым, а общечеловеческим достоя­нием. Потому дело философов — не только познавать истину, но и распространять её. Иначе человечество рискует потерять достигнутое в знании.

Мэнли П.Холл пишет: «Вопреки геоцентризму, в человеческом уме есть нечто такое, что устремляется к философии и не просто к фило­софским канонам, а к философии в самом широком и полном смысле»(15,с.785). А.Д.Гудинг и Д.Леннокс в упоминавшемся уже нами труде «Мировоззрение» замечают: «Некоторым людям кажется, что фи­лософия — это нечто недоступное для обычного человека. Однако уже тот человек, который всерьёз взялся разбираться, истинно ли какое-то высказывание, проявляет навыки философского мышления. Известный философ Энтони Кенни пишет: «Философия чрезвычайно увлекательна, потому что она шире любой другой дисциплины, исследующей фундаментальные понятия, которые пронизывают всё наше мышление и рассуждения на любую тему. Более того, философствовать можно, не получив специального образования или каких-либо методических указаний; философией может заниматься любой, кто готов серьёзно думать и следовать определённой логике в своих размышлениях» (27,с.26).От себя заметим, что если бы профессиональный философ ставил перед собой сверхзадачу: заставить КАЖДОГО гражданина «серьёзно думать», вероятно, в этом случае действительно появилась бы другая философия и другие философы, а может быть, это обстоятельство существенно изменило бы жизнь человечества в целом.




             .











Парадокс познания


Я философию постиг,
Я стал юристом, стал врачом...
Увы! С усердьем и трудом
И в богословье я проник, -
И не умней я стал, в конце концов,
Чем прежде был...Глупец я из глупцов!
                Гёте «Фауст»

Следует помнить и о том, что дело философа также показывать и ограниченность, малость человеческого знания, его зыбкость и ненадёж­ность, его неадекватность реальности, его способность вводить людей в заблуждение, его, наконец, действительную опасность для судьбы чело­вечества.

Потому поднявшийся до философских размышлений человек с необходимостью замечает, что он сам и окружающий его мир во многом не такие, какими он их воспринимал накануне. Он вдруг уясняет для себя, что окружающий его мир огромен, у него нет ни начала, ни конца во времени и пространстве, и то, что он знает о нём настолько мало, что, по сути, почти не отличается от нуля. Нельзя не согласиться с Б.Паска­лем, писавшим: «Изменчивая видимость будет всегда вводить в обман наш разум, конечное ни в чём не найдёт прочной опоры меж двух беско­нечностей, окружающих его, но недоступных его пониманию»(13,с.167).

Парадокс познания, с одной стороны, как раз и состоит в том, что «серьёзные размышления», на которые подталкивает население фило­соф, открывают для него не только относительную малость познанного, но и огромность, всеохватность неузнанного, зыбкость видимого и «ясно­го». В итоге серьёзные размышления открывают нам главным образом несерьёзность человеческого мышления и бытия, всю глубину наших за­блуждений и предрассудков, заоблачную высоту и бескрайность нашего самомнения. Всё, к чему способны привести серьёзные размышления, - это к уяснению человеческой слабости и глупости. Но это всё же важнее, чем думать о себе лучше того, что есть на самом деле, то есть занимать­ся самообманом.

Приведём по этому поводу ещё одну мысль К.Ясперса: «...процесс развития мира, не соответствующий в своём реальном ничьему жела­нию, становится сомнительным по своему смыслу, в настоящее время возникло специфическое ОЩУЩЕНИЕ БЕСПОМОЩНОСТИ... гордость нынешнего универсального постижения и высокомерная увеоенность в том, что человек в качестве господина мире может по своей воле сде­лать его устройство по истине наилучшим, превращаются на всех открывающихся границах в сознание подавляющей беспомощности»(8,с.289).

А российский учёный В.С.Стёпин, размышляя об этапах развития науки и рационального знания как такового, пришёл к заключению, что к настоящему времени изменился объект научного анализа. Он пишет: «Объектами современных междисциплинарных исследований всё чаще становятся уникальные системы, характеризующиеся открытостью и саморазвитием. Такого типа объекты постепенно начинают определять и характер предметных областей основных фундаментальных наук, детер­минируя облик современной, постклассической науки.
Исторически развивающиеся системы представляют собой более сложный тип объекта, даже по сравнению с саморегулирующимися си­стемами... Исторически развивающаяся система формирует с течением времени всё новые уровни своей организации, причём возникновение каждого нового уровня оказывает воздействие на ранее сформировав­шиеся, меняя связи и композицию их элементов»(52,с.161-162).

Что же такое открытая и саморазвивающаяся система? Стёпин её описывает, и это описание фактически показывает нам совершенно не то, что старается разъяснить автор. Из его пояснений мы можем понять, что открытая историческая система — это система, о которой люди не в состоянии сказать, ни в каком направлении она развивается, ни почему она выбирает то или иное направление этого развития, ни какие этапы  организованности она будет проходить, ни с чего она началась и чем кончится. Таковы, например, следующие системы: биосфера, Метагалак­тика, Земля, общество, человек и некоторые другие.

В итоге мы оказываемся в ситуации, когда, кичась своими дости­жениями в области познания, люди в действительности, повторимся, приблизились вплотную не к знанию, а к незнанию. Мы оказались в со­стоянии беспомощности перед огромностью и бесконечностью перемен в системах объективного мира. Мы со всем нашим мощным исследова­тельским аппаратом и новейшими методами познания можем увидеть лишь то, что видим. А эта видимость говорит нам, что мир в своём раз­витии и изменении недосягаем человеческому уму, а если и досягаем, то лишь в ничтожно малом объёме. Цикл как бы завершается от древнегре­ческого спекулятивного убеждения, что человек знает лишь то, что ниче­го не знает, к доказываемому ещё в эпоху возрождения Н.Кузанским те­зису о «знающем незнании» и от них — к современному фундаменталь­но обоснованному заключению, что мы действительно почти ничего не знаем, ибо мир состоит главным образом из открытых (незавершённых) исторических систем, развивающихся хаотически.

Правда, сегодняшнее наше бессилие в попытках понять, объяс­нить и освоить объективную реальность учёные скрывают за довольно красивым принципом неопределённости или ВЕРОЯТНОСТИ. Согласно этой точке зрения, которую развили И.Пригожин и И.Стингерс, мир состо­ит из хаоса и неравновесных систем (таковой является и человек тоже). Каждая система меняется (развивается), в ней происходят «события» (новое), но в каком направлении меняется система, почему появляется именно это событие, мы сказать не можем, потому что каждая система содержит в себе пучок вероятностных состояний. Пригожин и Стингерс пишут: «С нашей точки зрения, события являются следствием неустойчивостей хаоса»(18,с.11).  И ещё: «В нашей же формулировке законов природы последние относятся к вероятностям» (18,с.12). Причинные связи существуют, но лишь только как частный случай вероятностного развития. Мир нужно описывать теперь с помощью понятий хаоса, вероятности и времени. Вселенная состоит из неравновесных открытых систем. Такова позиция Пригожина и Стингерс. Правда,  не этим учёным принадлежит заслуга в открытии хаоса, но они чётко уловили значение его для понимания тенденций развития Мира.  Введение же понятия «хаос» вынуждает нас встать на точку зрения физиков, утверждающих, что в состоянии равновесности малейшая из бесконечного количества причин может вывести систему на любую (непредсказуемую) траекторию развития.

С нашей точки зрения, данный подход свидетельствует, с одной стороны, о значительном продвижении в научном познании действитель­ности, а с другой — о том, что это познание зашло в тупик, что знание вынуждено отступать под напором огромного таинственного внешнего Мира, в раскрытии тайн которого человечество устало ошибаться. В под­тверждение существования очередного научного заблуждения Пригожин и Стингерс приводят мысль Джеймса Лайтхилла, высказанную им ещё в 1986 году: «Мы все глубоко сознаём сегодня, что энтузиазм наших пред­шественников по поводу великолепных достижений ньютоновской меха­ники побудил их к обобщениям в этой области предсказуемости, в кото­рые до 1960 г. мы все охотно верили, но которые, как мы теперь по­нимаем, были ложными. Нас не покидает коллективное желание при­знать свою вину за то, что мы вводили в заблуждение широкие круги об­разованных людей, распространяя идеи о детерминизме систем, удовле­творяющих законам движения Ньютона, -идеи, которые, как выяснилось после 1960 г., оказались неправильными» (18,с.97).

Итак, если мы не можем точно предсказать траекторию развития системы, то своё бессилие в этом случае мы объявляем достижением в понимании собственного незнания того, куда движется система. Это не­знание мы оправдываем открытием неравновесности (незавершённости) системы, вероятности её развития в почти любом направлении. Теперь учёные не говорят, что они не знают, а утверждают, наоборот, что достиг­ли знания о незнании (вероятности) стоения и изменения кварка, атома, электрона, тёмной материи, Космоса, человека, общества как открытых систем с вероятностными перспективами развития. И если весь мир — это хаотичный набор открытых (неравновесных) и в неизвестном направ­лении развивающихся систем, а сам по себе мир — это такая же систе­ма, то нам остаётся только признать, что мы совершенно бессильны узнать и уверенно предсказать направление развития этого мира. Из та­кого посыла с необходимостью следует вывод о том, что мы НЕ ЗНАЕМ реальную действительность. А ведь то, что мы не знаем, о чём мы ниче­го толком сказать не можем, - это для человека в одинаковой степени су­ществует и не существует, всё это — область предположений, сомнений, гипотез, догадок, то есть сфера нереального, иллюзорного, фантастич­ного.

Одной из таких непознанных систем, как мы уже неоднократно от­мечали, является и человек. Вот как российский учёный П.С.Гуревич ха­рактеризует эту систему: «Мы можем, по-видимому, указать на одно по­истине уникальное свойство человека: открытость, незавершённость его как создания... Идея человеческой природы как незавершённой возмож­ности, проявляющейся в бесконечных вариациях необычного, специфи­ческого бытия, жизни как приключения саморазвития, в ходе которого не­совершенство оказывается благодатным свойством, изъян превращает­ся в достоинство, а несомненное благо оборачивается злом, - таков, на наш взгляд, возможный подход к осмыслению проблемы уникальности человека»(54,с.280).

Вот так наше сознание может объявить свою неспособность к по­знанию человека как открытой системы «благодатным свойством» или «достоинством», а отсутствие метода - «возможным подходом» к анали­зу объекта. Хотя в принципе мы согласны с Гуревичем, что человек — это открытая к бесконечным переменам система, точно такая же, как например Космос, и что положительные и отрицательные качества его могут и даже порой меняются местами. Однако из того, что мы будем рассматривать жизнь человека «как приключение саморазвития», ещё не следует, что можно уже отказываться от уяснения сущности человека или объявлять таковой его непознаваемость. Ведь нас интересует, что из себя по существу представляет человек сейчас, в настоящее время, чем он отличается от любой другой живой души в наших условиях.

Обычный человек видит, что все или почти все научные теории одних учёных, объясняющие происхождение и суть внешнего мира, яв­ляются лишь всего-навсего гипотезами, ибо они постоянно опровергают­ся другими учёными. Он замечает, что сами эти учёные называются учё­ными не потому, что постигли многое, а лишь по той причине, что умеют задавать всё новые и новые вопросы обо всём, что уже известно, превращать тем самым твёрдое знание в сомнительное, известное в неизвестное, ясное в загадочное. Обыватель замечает также, что каж­доео новое открытие учёных не столько проясняет картину мира, сколь­ко порождает новые вопросы об устройстве и сущности этого мира.

Вглядываясь же в самого себя, он вдруг устанавливает, что, как писал Аббаньяно: «Человек не всезнающ, не всемогущ, он должен про­являть постоянную осмотрительность относительно того, чем он выбира­ет быть и что он выбирает делать, чтобы не превратить свою разумность в заблуждение, а свою свободу — в рабство»(55,с.34-35). Задумавшийся обыватель замечает, что в подавляющем большинстве случаев его пове­дение определяется, с одной стороны, инстинктами, а с другой — внеш­ними силами. Инстинкт удовольствия определяет его отношения с пред­ставителями противоположного пола, с друзьями, родными и коллегами.  Реальные сиюминутные радости для него всегда важнее будущих и воз­можных.  Бессознательное главным образом управляет его поведением, и оно (поведение) в этом смысле мало чем отличается от поведения пчёл, муравьёв, обезьян и других стадных насекомых и животных.

Такой человек со всей ясностью и удивлением установит, что все его убеждения, представления, идеалы и мечты являются по преимуще­ству вообще не его собственными; а его знания, обеспечившие и обеспе­чивающие выживание вида homo sapiens,  совершенно не его личные знания  и не знания его близкого окружения, а достижения каких-то отдельных исторически далёких выдающихся мудрецов, мысли которых он осваивал в школе, вузе или самостоятельно.

Задумавшийся человек увидит, что, руководствуясь в своём пове­дении общими для людей и животных инстинктами, а также чужими зна­ниями, он совершенно теряет себя, вернее, не находит себя, проживая как бы чужую жизнь и испытывая не свои радости и огорчения. Он, по сути дела, как отдельная единица в человеческом мире не имеет почти или совсем никакого, кроме статистического, значения. В этих обстоя­тельствах загадкой является скорее вопрос, почему он считает себя во­обще человеком. Гурджиев пишет: «Согласно идеям Гурджиева, обыч­ный человек в действительности не  способен на малейшее самостоя­тельное действие или слово. Он полностью является результатом внеш­них влияний. Человек — преобразующая машина, род передающей си­ловой станции»(5,с.987).

Попутно напомним, что мы писали в книге «Россыпь мыслей о че­ловеке и бытии» о великом самомнении человека: «Почему мы решили считать себя знающими, т. е. понимающими и действующими сознатель­но? Почему мы считаем, что Природа через человека осознаёт себя? Не является ли всё это самомнением, самовозвеличиванием человека чело­веком?

То, что познаёт человек, вряд ли составляет миллиардную долю Имтины.  Скорее, это узенький мирок человека и межчеловеческих отно­шений, которых мы тоже до конца познать не в состоянии.

Так что же мы себя провозглашаем царями Природы?!  Её созна­нием? Мы только видим и слышим, осязаем, что живём в Космосе и на частице его — Земле. Мы только надеемся, что Солнце не погаснет при нашей жизни, или Земля не столкнётся с каким-то большим небесным телом, или на самой Земле не начнётся ядерная реакция.  Мы только на­деемся, что выживем и приспособимся, а мним, что познали многое и можем познать и сделать чуть ли не всё.

Мы живём не верой в Знание, а верой в Судьбу (Бога) и перепол­нены гордыней относительно своих способностей. Этот мир угрожает нам и давит на нас, нам его не познать,  ибо мы не можем познать даже друг друга, не в состоянии предсказать собственную судьбу, то есть не можем научиться управлять самими собой. А то, что познаём, уже само по себе не улучшает самочувствия людей, а преимущественно угрожает их человеческой жизни» (14, с.80-81).

Августин Блаженный писал: «Великая бездна сам человек, волосы его легче счесть, чем его чувства и движения его сердца» (51,с.238).

Итак, разум — это важный элемент биологической системы, нося­щей имя человек. Он, во-первых, обеспечил победу биологического вида homo sapiens над многочисленными и физически более сильными животными в исторической борьбе за выживание; во-вторых, позволил человеку приспособиться к меняющейся среде, к постоянным переме­нам в окружающем мире и в самом человеческом обществе; в-третьих, дал возможность конкретному человеку жить не только своим, а по большей части чужим умом, чужими знаниями и умениями, привычками и традициями, от чего он (разум) и носит имя не знание, а сознание; в-четвёртых, он же (разум) демонстрирует человеку свою собственную фантастичность, неточность, открытость, обманчивость, неспособность к самоограничению, самоуправлению вообще и как следствие всего этого — свою опасность для судеб человека и человечества; в-пятых,  разум подталкивает нас (или сам себя) к убеждению, что его надо принимать таким, каким он сложился за всю историю становления человека, с его (разума) способностью помогать человеку выживать и в то же время с умением вводить человека в заблуждение относительно самого себя и реальной действительности, признавать эту действительность не такой, какой она является человеку на любом историческом отрезке времени, по существу, ставить вопрос о нереальности реальности.

Это необычное, но естественное, с нашей точки зрения, перепле­тение полезного и опасного в феномене сознания, здравого и фантасти­ческого в нём уже само по себе является загадкой. Однако ещё более трудным остаётся ответ на вопрос о способности человека сохранить себя как человека под напором спонтанного развития не только внешне­го мира, но главным образом самого знания. Ведь, как мы уже говорили, углубляющееся и расширяющееся знание не только укрепляет позиции человечества на твёрдой почве познанной реальности, но и с всё большей очевидностью показывает людям их незнание этой реальности, их бессилие узнать её. Ситуация же неизвестности, непредсказуемости порождает в сознании людей защитную реакцию в виде представления о возможном, желанном, нужном им мире, о мире кажущемся, являющемся, который они не в состоянии полностью познать, но в который они способны в таком случае хотя бы верить. Эта вера успокаивает их и даёт возможность жить, то есть быть УВЕРЕННЫМИ в завтрашнем дне. Получается, что само точное знание парадоксальным образом подталкивает людей к вере, к иррациональному, к неуверенности в себе и к незнанию. Это и есть другая сторона парадокса познания.
Роковая роль знания


Человек, как это очевидно каждому, стремится к знанию, он хочет достоверно и исчерпывающе знать всё о себе и мире, в котором он живёт. В этом знании он видит опору и надежду на лучшую жизнь и на продолжение процесса улучшения этой жизни или, по крайней мере, на сохранение существующего образа жизни. Большинство людей отдаёт предпочтение (поклоняются) научному знанию, то есть подтверждающе­муся практикой (проверяемому) и подчиняющемуся принципам логики.

Между тем в окружающей человека действительности и в его соб­ственной жизни происходит очень много такого, что никакая самая точная наука объяснить в данное время не в состоянии. Например, мы не можем доказательно ответить на такие вопросы: имеются ли у Все­ленной начало и конец, почему человек появился на Земле именно в данное время, а не раньше или позднее? Никто не может разъяснить ин­дивиду почему он не может утолить свои желания, для чего он раздвоил мир на реальный и идеальный, почему его не понимают, почему он живёт главным образом будущим временем, почему он стремится пере­делать природу, а не соединиться с ней, по каким причинам он действует часто вопреки здравому смыслу и беспричинно и т. д. И т. п.

И тогда на выручку нам (людям) приходит, как уже говорилось, ВЕРА, которая успокаивает нас, даёт определённую надежду, позволяет жить в согласии с Миром.

Наука, как известно, признаёт только доказательность и ничего не хочет принимать на веру, потому она обычно нетерпима к вере. Она на­деется разрушить, развеять веру, оставив ей единственное прибежище — веру в саму науку и её способность всё объяснить и тем самым разру­шить всякую веру.

Пристальный взгляд в прошлое человечества показывает, что вся история интеллектуального развития его, по существу, сводится к исто­рии беспощадных и беспрерывных взаимных атак веры и науки. Этот процесс взаимной борьбы на уничтожение продолжается и поныне.

В наши дни мы можем прочитать у Д.Гудинга и Д.Леннокса в их книге «Мировоззрение» следующее резюме: «Наука...уничтожает осно­вания религии и этической системы, которую религия проповедует. А то, что от них остаётся, это всего-навсего предрассудки» (27,с.292). Несо­мненно, соглашаемся мы, точное научное знание всегда будет претендо­вать на искоренение иррационального в нас, то есть заблуждений, оши­бок, интуиции, сомнений. Веры, незнания. А поскольку знание через ин­тенсифицируещееся познание, как мы уже писали выше, превращается в обоснованное (доказанное) незнание, то человеческим в человеке, по логике вещей, с всё большей очевидностью остаются только заблужде­ния, ошибки, сомнения, интуиция, вера, незнание, обман, то есть всё то, что принято называть иррациональным в нас.

Как бы это ни казалось парадоксальным, но все усилия людей,  направленные на познание окружающей их действительности, при всей представляющейся продуктивности этих усилий, повторим ещё раз, на самом деле в конечном счёте лишь открывают человечеству его есте­ственную слабость, его неспособность познать до конца эту действи­тельность. Эта неспособность полного познания Мира оборачивается чаще всего страхом перед ним, перед его глубиной, необъятностью и не­предсказуемостью. Человек — это путешественник на утлой лодке в штормящем океане. Откуда и почему именно в это место океана пришёл ураган, почему он (ураган) так силён человек не в силах объяснить и по­нять. Он верил, что всё будет хорошо и ему остаётся только продолжать верить, что он спасётся.

И точно так же, как в самые отдалённые времена, сегодняшний человек с не меньшим энтузиазмом и надеждой вытесняет страх из соб­ственного сознания преимущественно или главным образом с помощью ВЕРЫ во что-то сверхсильное, нечеловеческое, судьбоносное, надмир­ное, и эта вера даёт человеку силы выживать в этом таинственном и угрожающем мире и даже чувствовать в нём некоторый комфорт.

Вера, а вслед за ней и надежда относятся учёными к человече­ским заблуждениями или, во всяком случае, к таким явлениям человече­ской жизни, которые лежат за пределами железной логики и детерминиз­ма, за пределами досягаемости естественных наук, то есть они пред­ставляют собой нечто носящее имя иррационального. Между тем, отстаи­вая свою ценность и необходимость, не отстаивают ли вера и на­дежда тем самым человека как такового, его свободу и его право на ошибки, заблуждения, фантазии и т. п.? Не являются ли в таком случае эти ошибки, заблуждения, фантазии естественными определяющими признаками человека, без которых он не существовал бы как человек?

В той же книге «Мировоззрение» авторы приводят точку зрения Моно. Они так излагают эту точку зрения: «На основе «молекулярной теории генетического кода» и её «научно обоснованных выводов» Моно считает возможным диагностировать современную «болезнь духа» как своего рода индивидуальную и коллективную шизофрению: мы живём в  обществе и мире, который сформировался под воздействием научного знания, тем не менее мы отчаянно цепляемся за ценности, основанные на религиозных верованиях и мифах, низвергнутых открытиями совре­менной науки»(27,с.299-300).

Автор данного высказывания ощущает, а может быть, и понимает, что сознание человека двойственно. Оно содержит в себе знание (узнан­ное) и сомнение, фантазию относительно непознанного.  К непознанному наукой человек приспосабливается с помощью веры, интуиции, наде­жды, то есть с помощью иррационального, всего того, что можно назы­вать с точки зрения рационалиста заблуждением. И он (Моно) надеется сокрушить заблуждение (неточное знание) посредством науки, называет его болезнью, думает, что это сокрушение или излечение уже происхо­дит, но никак не поймёт,  почему люди «отчаянно цепляются» за старые ненаучные ценности. А не свидетельствует ли эта ситуация о том, что люди цепляются скорее всего за человеческое в себе, они страшаться механицизма и детерминизма (знания), они интуитивно, а то и созна­тельно стараются сохранить своё именно человеческое лицо, то есть право оставаться ищущими, заблуждающимися, верящими, иррацио­нальными существами? Даже сознание их, нацеленное на поиски рацио­нального и как будто бы приобретённое людьми только для того, чтобы всё понять, упорядочить, объяснить и связать, это сознание является по большей части иррациональным. По словам Волкова и Поликарпова: «Глубинные процессы сознания не поддаются правилам аристотелев­ской логики, они принципиально некомпьютеризуемы, т. к. носят в большинстве случаев иррациональный характер»(38,с.449).

Стремления к выживанию, удовольствиям и признанию, помно­женные на естественное любопытство, являются предпосылками, направляющими деятельность человека на узнавание сути вещей, явле­ний, процессов и устойчивых связей между ними, то есть на установле­ние истины. «Истина — адекватное отражение объективной реальности познающим субъектом, воспроизводящее познаваемый предмет так, как он существует вне и независимо от сознания; объективное содержание человеческих ощущений, представлений, понятий, суждений, умозаклю­чений, теорий, проверенных общественной практикой. Истина есть бес­конечная связная последовательность, преемственность результатов по­знания, всесторонне, глубоко отражающего взаимодействующие, изме­няющиеся, противоречивые объекты»(55, с.345). Так утверждается в «Философской энциклопедии».

В переложении этого определения на более доступный язык исти­на — это наше подтверждённое практикой растущее знание о том, как устроен и функционирует мир и сознание человека. Следовательно, наше сознание наполнено и постоянно пополняется истинами. В то же время мы не можем утверждать, что кроме истин в сознании человека ничего нет, что наше сознание представляет собой что-то подобное жёсткому компьютерному диску, частично заполненному информацией, а частично ещё пустому.  Мозг человека может и действительно работает далеко не на всю свою мощь. Но сознание как таковое, как субъектив­ный образ объективного мира, как идеальное воспроизведение действи­тельности и как результат функционирования тела не может иметь пу­стот. Что же тогда, кроме истин, содержится в нём?  Мы полагаем, что в сознании наряду с истинами, как мы уже упомянули, содержатся не про­веренные практикой, неточные, приблизительные, фантастические представления о непознанных явлениях и процессах реальной действи­тельности. Такие представления принято называть заблуждениями или догадками.

Сознание человека так устроено, что оно воспринимает от окру­жающих людей наряду с установленными фактами и все имеющиеся за­блуждения и неверные, приблизительные представления. Оно к тому же вырабатывает подобные химерические представления и самостоятель­но. Сознания человека и общества — это целостные явления, в которых нет и не может быть пустот. Человек способен иметь пробелы в знании, но это обстоятельство вовсе не означает, что у него имеются какие-то лагуны в сознании. Точное знание человечества о некоем предмете или явлении в голове конкретного индивида может отсутствовать и чаще всего отсутствует в полном объёме, но в этом месте персонального со­знания не может зиять пустота, здесь находится целый букет выдумок, фантазий, заблуждений, предположений и догадок о данном предмете, явлении или процессе. Даже самая «пустая» голова отпетого бездельни­ка всегда полна верой, надеждой, предрассудками, фантастическими представлениями и сиюминутными проблемами. Так малознающие о России американцы представляют нас бородатыми, нечистыми в ушанках мужиками, а малознающие русские представляют жизнь амери­канцев как некий рай на земле, к которому нужно стремиться.

Фантазии, догадки, предположения всегда переполняют голову любого человека, будь он рядовым гражданином или гением. Мы уже от­мечали, что истин, установленных человечеством к сегодняшнему вре­мени, довольно мало, что они не существуют без человека и почти все они относятся к естественной, животной жизни homo sapiens и миру при­роды.

Люди уже уяснили для себя, что в окружающем их физическом мире происходят движение, формирование и распад систем, что почти у всякого явления имеется причина. И потому в этом мире очень мал про­стор для проявления случая. Во внешнем мире господствует неустрани­мая постоянная последовательность существования цепей причин и следствий, превращение последних друг в друга. Этот факт закрепился в сознании людей как объективное существование законов.

В косном мире действительно нет места альтернативам, а следо­вательно, и выбору. Там господствует неумолимая необходимость, во всяком случае на уровне макромира, то есть видимой нами действитель­ности.  Большинство явлений природы, воспринимаемых нами как слу­чайные, вовсе такими могут и не быть.  Мы просто пока не знаем причин и следствий их происхождения. Однако там, где люди кое-что уже твёрдо знают, они фактически открывают для себя господство необходимости.

В самом деле, если вода нагрелась до ста градусов, она с необ­ходимостью закипит, но если она находится под давлением, отличным от обыкновенного, она закипит обязательно, но уже при другой температу­ре. Если Земля оказалась в том месте Космоса, где она находится, на ней с необходимостью должна была возникнутьжизнь, как на любой планете в подобных условиях. Если камень сорвался с горы, то он падает только вниз.

Перед человеком стоит этот огромный мир, наполненный веща­ми, переменами, взаимосвязями, хаосом, причинами и следствиями. Че­ловек очень хочет жить и получать удовольствия здесь и сейчас. Потому он стремится понять (познать) этот внешний мир, уяснить для себя, как он (мир) устроен, как он функционирует и долго ли он будет существо­вать, ибо человек уже понял, что крушение физического мира означает уничтожение самого человека, уничтожение условий для существования последнего.

 По мере накопления знаний для человека становится всё оче­видней, что он не только противостоит этому миру, но и является его со­ставной частью, такой частью, которая не может жить никак иначе, кроме как по законам этого мира, в неразрывном единстве с ним.  Эта, каза­лось бы, тривиальная мысль о связи человека с миром, подтверждённая многочисленными научными данными, на самом деле ведёт к далеко не только общеизвестным выводам. В частности, осознание себя частицей бесконечного мира — это несомненный успех разума, историческое до­стижение человека. Но это осознание единства с многообразным беско­нечным во времени и пространстве загадочным миром, полным неожи­данностей, тайн, бесчисленных вероятностных с точки зрения индивида изменений, вынуждает делать вывод, что сам человек не может не пред­ставлять собой точно такое же загадочное, таинственное, неисчерпае­мое явление, как и окружающий его мир. Это ощущение и до­казательное подтверждение идентичности с непознаваемой до конца Вселенной наполняет человека неточными представлениями, иллюзия­ми, фантазиями насчёт сущности и проявлений как самого себя, так и окружающей действительности.

Это ощущение и осознание не просто единения, а идентичности человека с Вселенной позволило буддистам прийти к выводу, что, позна­вая себя, человек познаёт тем самым весь внешний мир. Вот как пишет об этом буддистский философ Брахман Чаттерджи: «Только углубляясь в самих себя, мы найдём Истину и увидим, что в человеке заключается не только соотношение и сходство со всем, что есть во Вселенной, но что в нём же находится и Космическая сила во всей её целостности, ибо сила неразделима: Первопричина проявляется всегда, как Всеединство... Мы можем изучить основательно только самих себя. По­знав же себя, мы познаём и природу Космической силы»(56,с.310).

Люди уже довольно давно и хорошо знают, что законы функцио­нирования их тела являются теми же самыми, что и законы жизнедея­тельности любого живого организма. Им известно также, что в живом ор­ганизме реализуются законы неживой природы, то есть организм подчи­няется всем принципам и законам существования небиологических тел.

Разница же между организмом и, например, камнем состоит пре­имущественно в том, что камень разрушается под воздействием солнца, ветра, дождя, жары и мороза, а организм может от них укрыться, то есть приспособиться и тем самым значительно ослабить влияние негативных для него внешних факторов. Это приспособление делает бессмертным биологический вид, несколько продлевает жизнь конкретного организма, но не отменяет гибели (разрушения) последнего. Разница между неживым и живым предметом в конечном счёте сводится к факту зависимости судьбы первого исключительно от внешних обстоятельств, а судьбы второго ещё и от внутренних.

В любом случае человек, познавая мир и себя, стремится устано­вить не замеченные им ранее неустранимые, повторяющиеся связи при­чин и следствий. В том случае, когда ему удаётся нащупать новую связь, то есть открыть её для себя, он объявляет эту связь законом, радуется этому открытию, так как полагает, что теперь он не только лучше познал мир, но и надёжней к нему приспособился или может приспособиться. А потому может сделать свою жизнь прочнее, благополучней и долговеч­ней.

Но открывая законы бытия, всё лучше и лучше познавая объек­тивную реальность, всё точнее и правильнее расчитывая и предсказы­вая перспективы собственного выживания и особенности будущего бы­тия, то есть становясь всё в большей степени рационалистом, разве че­ловек как живой организм не приближается стремительно к состоянию неживого предмета, то есть предмета, судьба которого определяется только внешними обстоятельствами? При таком развитии событий, а они развиваются, с нашей точки зрения, именно так, не происходит ли с неу­молимой необходимостью сокращение поля свободы человека, обла­сти его независимого выбора, всей иррациональной сферы жизнедея­тельности человека?



Концепции сущности человека


И здесь мы вновь подходим к самой главной загадке — к вопросу о  сущности человека, точнее, о человеческом в нём. Проблема эта стара как мир, она была предметом анализа многих поколений учёных, и тем не менее она остаётся до сих пор лишь проблемой, решение которой не найдено, а предлагаемые решения часто противоречат друг другу.

«С незапамятных времён, - пишет по этому поводу М.Бубер, -чело­век знает о себе, что он предмет, достойный самого пристального внима­ния, но именно к этому предмету во всей его целостности, со всем, что в нём есть, он как раз и боится приступить. Порой он делает такую попыт­ку, но уже вскоре, подавленный множеством возникающих здесь проблем, отступает с безмолвной покорностью и либо пускается в раз­мышления о всевозможных материях, за исключением человека, либо расчленяет этого человека, т. е. самого себя, на составные части, кото­рыми удобно оперировать порознь, без особых хлопот и с минимальной ответственностью»(22,с.31).

Трудно не согласиться с Бубером, отдавшим много сил изучению всей истории философского анализа сущности человека. Правота иеру­салимского философа постоянно подтверждается, когда мы обращаем своё внимание на сегодняшние трактовки понятия сущности человека.

Приведём хотя бы некоторые из имеющихся в наше время концеп­ций сущности человека. Так, известнейший советский философ М.К.Ма­мардашвили, думая о самом главном, существенном в человеке, пола­гал, что человек как объект философского размышления — это, во-пер­вых,  не реальный человек, а лишь возможный, во-вторых,  это только мысль, точнее, существо, само себя помещающее в собственную мысль и собственные стремления, и, в-третьих,  это существо постоянно выхо­дящее за свои пределы, «зановорождающееся» и свободное. Человек, согласно Мамардашвили, - одна из природных сил, однажды вспыхнув­шая на Земле. Вот как он писал: «...человек — это, очевидно, единствен­ное существо в мире, которое... находится в состоянии постоянного за­новорождения и это зановорождение случается лишь в той мере, в какой человеку удаётся собственными усилиями поместить себя в свою мысль, в свои стремления, в некоторое сильное магнитное поле, сопряжённое предельными силами»(57,с.64).

Ясно, что это не только не простой человек и даже не гений, а это человек-мысль, ВОЗМОЖНОЕ СОСТОЯНИЕ перехода к новому знанию, новой мысли, неуловимое свободное сейчас, которое для обычного че­ловека никогда не существует, но которое может обдумывать философ, погружённый в абстрактный мир собственного разумения.

Человек-мысль, вырывающийся из своего теперешнего бытия в возможное другое им самим придуманное существование, - вот что та­кое сущность человека по Мамардашвили.

Мы понимаем, что Мамардашвили видит человеческое в человеке в факте наличия у него воли осуществлять собственную идею, мечту, фантазию. А поскольку мечта, фантазия — это  нечто нереальное, ирра­циональное, то и человек как человек есть существо волящее, но только возможное, нечто, о чём можно говорить лишь в сослагательном накло­нении, нечто переходящее непрерывно в вероятное другое нечто.

Такое понимание человека имеет большое практическое значе­ние, ибо здесь налицо стремление философа показать простому челове­ку, что он должен находиться в постоянном развитии, что он духовное су­щество, которое, чтобы жить по-человечески, должно постоянно стре­миться реализовать свои идеалы. Здесь мы полностью согласны с Ма­мардашвили. Но понимание человека как главным образом существа возможного, вернее, потенциального нам представляется несколько зауженным.

Человек как человек дожен, по нашему мнению, первоначально чем-то обладать, иметь определённый фундамент, отталкиваясь от кото­рого он только может устремиться в возможное новое состояние. Таким основанием в духовном плане может быть исключительно наличное сознание человека, состоящее, как уже говорилось, не только из знаний, но и из заблуждений. Только такое сознание может быть предпосылкой, платформой как для возможного, так и для реального человека.
Итальянский философ Э.Агацци в статье «Человек как предмет философского познания», рассматривая проблему человеческого в че­ловеке, отмечает: «Такая специфическая характеристика может быть выражена в утверждении, что каждое человеческое действие связано с наличием некоторого «как должно быть»(58,с.64).  Он говорит об идеале в головах людей, или об оценке ими всего происходящего с позиции «хо­рошо-плохо». Это и есть, по его мнению, чисто человеческое качество. Агацци приходит к заключению, что, познавая человека научно, мы теря­ем его специфику, то есть самого человека. Его можно познавать лишь философски, - полагает итальянский мыслитель.

К.Ясперс пришёл к заключению, что «человек — это дух». «Чело­век, - пишет он,- существо, которое не только есть, но и знает, что оно есть. Уверенный в своих силах, он исследует окружающий его мир и ме­няет его по определённому плану.  Он вырвался из природного процесса, который всегда остаётся лишь неосознанным повторением неизменного; он — существо, которое не может быть полностью познано просто как бытие, он ещё свободно решает, что оно есть; человек — это дух, ситуа­ция подлинного человека — его духовная ситуация» (8,с.289-290). По сути, здесь мы узнаём ту же идею, что и у Мамардашвили.

И ещё одна мысль Ясперса: «То, что сделало человека человеком, находится за пределами переданной нам истории. Орудия в постоянном владении, создание и употребление огня, язык, преодоление половой ревности и мужское товарищество при создании постоянного общества подняли человека над миром животных»(8,с.296).

В данном случае мы замечаем, что «человек-дух» оказывается от­личающимся от всех животных уже не только тем, что он дух, а главным образом своей материальной деятельностью. Не то же ли самое доказы­вали  стопроцентные материалисты Маркс и Энгельс, отдавая труду ре­шающую роль в деле превращения обезьяны в человека?

Казалось бы, оригинальной и убедительной является позиция Э.­Фромма в отношении сущности человека. Он определяет последнюю «как противоречие, имманентное человеческому бытию»(59,с.84). «Че­ловек — объясняет он суть противоречия — находится внутри природы, он подчинён её диктату и изменениям, и тем не менее он трансцендиру­ет природу, ибо ему недостаёт нерефлектированности живого, делающе­го его частью природы, позволяющей ему быть единым с  природой. Че­ловек видит свою вовлеченность в ужасный конфликт — он пленник при­роды, несмотря на это, свободен в своём мышлении, он часть при­роды и всё же, так сказать, её причуда, он не находится ни здесь, ни там. Это осознание самого себя сделало человека чужим в мире, обособлен­ным от всех, одиноким и преисполненным страха»(59,с.84).

Однако Фромм не ограничивается определением сущности чело­века как противоречия. Он чувствует ограниченность такого опреде­ления. Действительно, любое противоречие есть столкновение сторон, бесконечное стремление к преодолению противостоящей стороны. По­тому Фромм вынужден дать дополнительное определение уточняющего характера: «Сущность человека скорее состоит в вопросе и потребности ответить на него»(59,с.85). Человек ищет и будет искать ответы, пока «...не достигнет своей конечной цели — стать полностью человеком, пока он не станет совершенно единым с миром»(59,с.87). То есть, заклю­чаем мы, пока он не преодолеет противоречия (своей сущности?) и не станет односторонне разумным существом, которое развивает свои способности мышления до осознания собственного единства с природой и необходимости действовать как природно-разумное творческое явле­ние. Короче говоря, человек по Фромму, это всё тот же homo sapiens, об­ладающий более развитым интеллектом в сравнении с животными, кото­рый, чтобы выжить, должен использовать этот интеллект для осознания своего единства с Миром и рационального построения собственной дея­тельности в гармонии с Природой.

М.Бубер видит сущность человека в отношении между «Я» и «Ты». Он пишет: «Особая сущность человека прямо познаётся лишь в живом отношении. Ведь и горилла — индивид, а термитник — коллектив, однако «Я» и «Ты» есть только в нашем мире, ибо человек — и притом «Я» - возникает лишь из отношения к «Ты».
Именно из рассмотрения этого предмета - «человек с человеком» - и должна исходить философская наука о человеке, включающая также антропологию и социологию. Рассматривая человека-одиночку, как он есть, видишь человека настолько, насколько мы видим луну;  образ пол­ного круга составит лишь человек с человеком. Рассматривая совокуп­ность как таковую, увидишь человека настолько, насколько мы видим Млечный путь, ибо совершенная форма — это только человек с челове­ком. Рассматривая человека с человеком, всякий раз увидишь драматиче­скую двойственность, которая вместе с тем есть и сущность человека: тут и дающий, и приемлющий, тут и наступательный порыв, и защитное действие, тут и исследователь, и оппонент — и всегда то и другое в од­ном, друг друга дополняющем взаимопроникновении, составляющем че­ловека. А теперь можешь обратиться к одиночке и узнать в нём человека по заложенной в нём возможности отношений; можешь обратиться к со­вокупности — и узнать в ней человека по заложенной в ней полноте от­ношения. Мы приблизимся к ответу на вопрос, что есть человек, после того, как научимся видеть в нём существо, в чьей динамической природе и органической способности быть вдвоём совершается и опознаётся встреча Одного и Другого»(22,с.141).

М.Бубер, несомненно, прав, что узнать, каков в действительности человек, можно только через отношение. И он сам замечает, что «особая сущность человека прямо познаётся лишь в живом отношении». Но мы ведём речь не о том, как познаётся или каким образом проявляется сущ­ность человека, а выясняем для себя, в чём состоит сама эта сущность, что она сама по себе и для себя представляет. Потому, как мы полагаем, Бубер сделал важный шаг в направлении познания сущности человека, но этим шагом он только приоткрыл завесу незнания над ней (сущно­стью), оставив в таинственной тени сам предмет анализа. Сущность должна уже быть, прежде чем она раскроется в отношении «между».  И эта сущность, очевидно, может проявляться не только в отношениях «между», но и «внутри» индивида, в отношении к самому себе, как это было, например, у Будды в ходе его размышлений о самом главном в жизни людей.

Огромную работу по обобщению имеющтхся научных представле­ний о человеке вообще и его сущности в частности проделали россий­ские учёные Ю.Г.Волков и В.С.Поликарпов. В своей фундаментальной и полезной работе «Энциклопедический словарь «Человек» они выделяют четыре существующие концепции статуса человека в мире. В определён­ном смысле эти концепции выражают имеющиеся представления о сущ­ности человека. Вот, что они пишут: «1) природу человека нельзя «ухва­тить» рационально, ибо она является «запредельной» для человеческо­го сознания; 2) человек — ошибка, тупик в развитии природы, даже пред­ставляет собой патологическое отклонение в вечно эволюционирующей материи; 3) человек — носитель социальной формы движения материи, т. е. он выступает в качестве рядового явления, которое может стать основой для становления постсоциальной формы движения материи; 4) человек — высшая форма развития материального мира благодаря сво­ей социально-деятельной сущности» (38, с.52-53).

Собственная же концепция Волкова и Поликарпова сущности че­ловека была разработана ими ещё раньше в книге «Интегральная при­рода человека» и вновь подтверждена в указанной работе. «...человек появляется из клубка всех систем, - пишут они, - обусловливающих воз­никновение и эволюцию биосферы, как вихрь, в котором сходятся все системы различных порядков жизни, как их «узел»: в системе биосферы он получает «место» вихря (единства хаоса и порядка), имеющего уни­версальный смысл» (46,с. 131).

И ещё они же: «Природа человека интегральна, она имеет два ас­пекта — жёстко детерминированный и случайно-вероятностный (упоря­доченный и спонтанный). Случайные моменты обусловлены массой по­тенциальных возможностей, а жёсткая детерминация задана социоко­дом, программирующим развитие и функционирование социальной си­стемы»(46,с.137).

О некоторых подходах к определению сущности человека Вол­ковым и Поликарповым можно дискутировать, однако в данном случае мы обращаем внимание лишь на то, что они, как и большинство других исследователей сосредотачиваются на двойственной природе человека, и мы полагаем, что это важно.

Имеется ещё немало концепций сущности человека, одни из кото­рых приближают нас к истине, а другие малополезны в этом смысле. В массиве литературы на эту тему можно встретить и концепции, претен­дующие на то, чтобы поставить точку в вопросе о сущности человека. Так, российский учёный М.В.Бойков в 2000 году издал труд под названи­ем «Правда о человеке», в самом начале которого прямо провозглашает: «Читайте! Тайна человека раскрыта! Она до смешного проста»(60,с.9). И он «открывает» читателям эту правду: «У каждого из нас с вами есть способности и потребности. Реализуя способности, мы что-либо создаём, затрачиваем энергию. Удовлетворяя потребности, наоборот, что-либо поглощаем, восстанавливаем энергию... Природа человека, следовательно, - ПРОТИВОРЕЧИВА»(60,с.10). И он добавляет: «...каждый индивид выступает одновременно созидателем и потребителем. Это две его основные ипостаси»(60,с.10).

Такой функциональный, по сути, подход вынуждает нас задаться вопросом: а почему бы не определить природу человека как вдыхание и выдыхание, как создание и разрушение, как уважение и презрение и т. п. совокупность разновидностей противоположных функций человека?

Функции человека в своём большинстве очевидны, как и их след­ствия. Но людей интересует, на наш взгляд, не их перечисление, а их происхождение, предназначение, отличие от функций остальных живот­ных, их исчерпаемость и потенциал. Нас интересуют ВОЗМОЖНОСТИ человека в широком смысле слова, то есть все возможности, включая возможность сохраниться как биологическому виду и возможность мута­ции во что-то отличное от человека. Нас интересуют загадки и тайны; во­просы, на которые пока нет ответов, а не прописные факты вроде того, что Иван есть, он ест и пьёт и он умрёт.

Мы не будем больше утомлять читателя обзором концепций, объ­ясняющих, в чём же состоит сущность человека. Дело читателя остано­виться на любой из них. Заметим только, что существующие в научном мире представления о человеке хорошо обобщил М.Шелер в работе «Введение к антропологии». Серьёзные аналитические обобще­ния на эту тему можно найти в работах российских учёных П.С.Гуревича, Г.Л.Тульчинского, М.С.Уварова и некоторых других. А сейчас возвратимся к оставленным нами загадкам и тайнам человека. Одной из них является тайна непобедимости неразумного (иррационального) в человеке.


Столкновение рационального с иррациональными


Разум оказался, как стало понятно к настоящему времени, более многофункциональной «вещью», чем только инструментом отражения и приспособления. Знания сами по себе, то есть с момента их появления, как и любая система,  оказались способными к саморазвитию, самовос­производству и расширению. Благодаря этому обстоятельству, человек воздвиг над действительным (материальным) миром второй мир, суще­ствующий только в его сознании (идеальный). И ести материальный мир функционирует по строгим законам, где у подавляющего количества яв­лений и процессов имеется причина и вытекающее из неё неизбежное следствие, то мир сознания очутился в определённой степени вне поля действия объективных законов, он стал СОБСТВЕННОСТЬЮ человека, то есть миром субъективным, в котором человек свободен, в котором он (человек) сам делает выбор, сам формулирует идеалы, смыслы, цели, сам определяет, что ему следует знать, а чем пренебречь. Разумеется, что речь идёт в данном случае о творческом или хотя бы самостоятельно думающем человеке.

Как писал Мамардашвили: «Это чудо — появление и результат вторжения в космос человеческой формы, указующей на сопряжённый с ней элемент, на — свободу. Человеческая форма — это канал, через ко­торый в космосе существует феномен свободы или свободного дей­ствия, явления, для которого причинные связи могут оставлять лишь пу­стое пространство .И тогда мы можем сказать,человек — это такое суще­ство, которое может находиться в состояниях, для которых невообрази­ма никакая причина»(57,с.20).

Человек, как известно, свободен не в том плане, что может делать всё, что захочет. Нет, здесь его свободу жёстко и бескомпромиссно огра­ничивает природа и, прежде всего, его собственное тело и, разумеется, общество. А он свободен в смысле формирования и выбора своих це­лей, идеалов, планов, надежд, короче говоря, в смысле создания в своём сознании иллюзорного мира, по сути своей являющегося миром не проверяемых практикой и не имеющих к ней прямого отношения на­дежд, иллюзий, фантазий, заблуждений и предположений. Практика лишь разрушает этот мир и даёт толчки для его обновления.

В этом иллюзорном мире особенно выделяется своей необуслов­ленностью, беспричинностью такое свойство человека, как его неутоли­мая ЖАЖДА ПОЗНАНИЯ. Казалось бы, ситуация такова, что че­ловек уже имеет достаточно знаний, чтобы жить безбедно, удовлетвори­тельно во всех отношениях. Кажется, он мог бы уже остановиться в по­знании и преобразовании собственной жизни и окружающей действи­тельности. Но это оказывается невозможным ни практически, ни теоре­тически.  Стремление к знанию — такое же свойство человека, как ра­зумность, прямохождение, создающая рука. Ещё И.Кант отмечал: «Ведь человеческий разум столь склонен к созиданию, что уже много раз он возводил башню, а потом опять сносил её, чтобы посмотреть, крепок ли её фундамент»(61,с.70).

Об этом же писал М.Шелер: «...человек — это вечный Фауст, зверь, алчущий нового, никогда не успокаивающийся на окружающей действительности, всегда стремящийся прорвать пределы своего здесь-и-теперь-так-бытия и «окружающего мира», в том числе и наличную дей­ствительность собственного Я»(62,с.65).

Примерно то же подметил и Монтень: «С чем бы мы ни знакоми­лись, чем бы ни наслаждались, мы всё время чувствуем, что это нас не удовлетворяет, и жадно стремимся к будущему, к неизведанному, так как настоящее не может нас насытить...»(63,с.368).

Человек от природы или изначально наделён не просто разумом, но ещё и ЛЮБОПЫТСТВОМ, которое не только подталкивает сознание к пополнению знаниями и тем самым фактически способствует формиро­ванию его, но и принуждает само знание не быть косным, за­стывшим и самодовольным, заставляет его постоянно расширяться.

Следует видеть две стороны любопытства как природой данного свойства человека. Есть любопытство необыкновенного человека, пытаю­щегося заглянуть за край познанного, за горизонт уже известного. Такое любопытство можно приравнять к жажде познания или творче­ства, ему лучше подходит определение ПЫТЛИВОСТЬ. И имеется любо­пытство рядового человека, которое больше касается психологии лично­сти. Речь в последнем случае идёт о любопытстве типа заглядывания в чужой кошелёк, подглядывания в замочную скважину или копания в «грязном белье». Однако мы хотим подчеркнуть, что и в первом, и во втором случае, и это является особенно удивительным, любопытство поднимается выше разума, то есть подчиняет его себе, лишает преиму­ществ. Оно зачастую встаёт над разумом, то есть выходит за его преде­лы. Любопытство, следовательно, по сути своей бывает во многих случа­ях НЕРАЗУМНЫМ. И это тоже одна из загадок человека.

Нам трудно даже представить ситуацию, когда бы всё человече­ство сказало самому себе: достаточно, мы, люди, знаем не всё, но до­вольно много обо всём, жить с имеющимися знаниями хорошо, спокойно, больше познавать уже ничего не будем, накладываем на подобную дея­тельность табу, строжайший запрет!

Но как сказал поэт: «В безумствах мира нет загадки,
Творцу смешны мольбы и просьбы;
Ведь на земле, где всё в порядке,
Для жизни места не нашлось бы»(64,с.581).

Запрет на познавательную деятельность может присниться чело­веку только в страшном сне. И все же этот запрет может оказаться не та­ким уж фантастическим решением людей, ибо если внимательней присмотреться к нынешней реальности и к процессам, происходящим в ней, то мы увидим, что безграничное любопытство (основанные на нём жажда знания, продвижение в познании) ведёт общество в совершенно НЕИЗВЕСТНОМ направлении. Об этом можно прочитать у В.Франкла. Мы не знаем, утверждал он, что ждёт нас всех за очередным изобрете­нием или открытием. Может быть, там впереди пропасть, адовы муки агонии человечества или его значительной части. От себя добавим: реа­лии нашего бытия подтверждают, что мы действительно не знаем, какое будущее прячется за факторами применения, водородной, атомной, ней­тронной бомбы, химического оружия, ГМО, за расшифровкой генетиче­ского кода человека, пересадкой органов, клонированием, созданием но­вых поколений компьютеров, развитием Интернета, расшифровкой меха­низма работы мозга, освоением всей площади планеты и многими други­ми подобными действиями и открытиями, когда они начнут широко и массово внедряться в практику.

Кто сегодня, кроме шарлатанов, может ясно ответить на вопрос: куда ведут человечество все эти знания и умения? Нет сегодня таких провидцев, вернее, они есть, то есть те, кто предстказывает будущее. Но это люди, подобные карточным шулерам или игрокам в рулетку, которые делают на предсказаниях деньги, но при этом сами знают, что с точно­стью ничего предсказать они не могут. Для них важно, чтобы нашлись простаки-легковеры и чтобы их двусмысленные намёки хорошо оплачи­вались. Будущее темно и неопределённо, никакие открытия науки не проясняют его, а, скорее, делают туманным и потому угрожающим. Как утверждает А.П.Назаретян, биосфера и Метагалактика переходят в про­цессе эволюции «от более возможных состояний к менее возможным, таким, при которых мир становится всё более странным»(65,с.41).  Но, добавим мы, остаётся всё таким же вероятностным.

Вот здесь перед лицом неясного надвигающегося будущего и происходит судьбоносная схватка разума (рацио) с любопытством (ирра­цио), в которой выживание гарантирует, как представляется большинству, только победа в конечном счёте рацио. Эта ситуация умо­постигаема, то есть её не столь трудно понять. Потому имеется надежда, что разумность (рационализм) обязательно окажется победителем, тем более перед угрозой гибели человечества из-за его неразумностию Ка­кой нормальный человек предпочтёт смерть жизни!? (Хотя это послед­нее наше заключение есть не что иное, как вывод рационалиста, опро­вергаемый тысячами фактов иррационального поведения людей, пред­почитавших смерть жизни, например, без любимого, без средств к суще­ствованию, без смысла жизни, без приключений, без веры и т. п.).

И хотя доводы разума в большинстве своём очень убедительны, тем не менее мы думаем, как бы это ни казалось парадоксальным,  что победа разума в принципе НЕВОЗМОЖНА.  Больше того, она не менее  ОПАСНА для сегодняшнего человека, чем триумф иррационального на­чала, неразумности. Человек, чтобы выжить, должен вести себя разум­но, то есть рассчитывать, вычислять, открывать факты, законы и прави­ла бытия, определять следствия собственных поступков, находить среди них (действий) важнейшие и необходимые. И одновременно, вопреки здравому смыслу и трезвым расчётам, он хочет делать не только то, что ему предписывает необходимость, но и то, что он сам желает, полагая не без оснований, что осуществление его желаний и есть действительная жизнь. А хочет он преимущественно ближайших удовольствий и не­медленно. Как бы, например, ни предупреждал Минздрав об опасности для здоровья курения, алкоголя, наркотиков, чревоугодия и СПИДа, мил­лионы людей предпочитают удовольствие данного момента реальной опасности для будущего. Неразумное, иррациональное в этом, как и во множестве других случаев, для личности важнее и привлекательней ра­ционального. Для человека очень часто «авось» важнее знания, хотя он при этом хорошо усвоил, что незнание опасно, а вера иррациональна.

Философская энциклопедия даёт следующее определение ирра­ционализма: «В широком смысле — философское учение, ограничиваю­щее возможности рационального познания и противопоставляющее ему созерцание, интуицию, инстинкт, веру (понимаемую как некий особый вид иррационального познания), определённым образом истолкованное «чувство», «понимание» и прочее»(66,с.318).

Нам представляется несколько зауженным, односторонним подобное толкование иррационализма. Мы понимаем и истолковываем иррационализм как способность человека действовать (порой успешно), опираясь на интуитивные, неточные, сомнительные, приблизительные, скрытые и откровенно ошибочные знания и желания;  как способность полагать и действовать вопреки предписаниям разума..

Дело совсем не в пренебрежении к рациональному знанию и не в неверии в его безграничные возможности. Вопрос в том, как соотносятся между собой рациональное и иррациональное знания, куда ведут нас «безграничные» рациональные знания и их  «триумфальное» наступле­ние на незнание, неразумность, веру, заблуждения человека? Что может произойти с человеком, если твёрдое знание станет господствующим, преодолеет окончательно зыбкие заблуждения и догадки?

Обыденному сознанию такие вопросы могут показаться, по мень­шей мере, странными, ведь оно убеждено, что наступление знания на незнание и есть верная дорога к благополучию, уверенности, счастью; это и есть такой желанный прогресс, сторонникам которого нет числа. Ведь рациональный человек — это надежда «прогрессивного» человече­ства, это субъект, имеющий знание о том, что данное действие или про­цесс при определённых условиях с неизбежностью будет иметь только известное ему следствие. Вода закипит, если её нагреть до ста градусов; яблоко упадёт, а не улетит в небо, если его сбить с дерева; человек умрёт, если его лишить воздуха или пищи; ребёнок родится, если его ро­дители здоровы; ночь обязательно наступит; за весной придёт лето, если Земля не перестанет вращаться; жизнь изменится к лучшему, если ликвидировать частную собственность, изменить сознание, дать свободу половому инстинкту или, наконец, как у нас в стране, предоставить простор частному собственнику и т. д. И т. п.

Рационалист убеждён, что знание подобных вещей позволяет ему чувствовать себя уверенным и свободным в этом мире. Больше того, он верит, что знания его достаточны для того, чтобы переделывать природу по своему плану и, самое главное, преобразовывать жизнь общества и перестраивать самого человека согласно имеющимся у него в голове по­нятиям, планам и разумным мыслям. Рационалист относится к будущему как к чему-то довольно ясному, понятному, определённому, как к своей собственности, то есть к чему-то такому, что он может по собственному усмотрению или хотению не только предсказать, но и воплотить в жизнь.

Ещё раз процитируем Ясперса, который объясняет успехи чело­века западного мира, кроме всего прочего, именно его рациональностью. Он следующим образом характеризует последнюю: «Ни перед чем не останавливающаяся рациональность, основанная на греческой науке, ввела в существование господство техники и счёта. Общезначимое науч­ное исследование, способность к предвидению правовых решений в рамках формального, созданного Римом права, калькуляция в экономи­ческих предприятиях, вплоть до рационализации всей деятельности, в том числе и той, которая в процессе рационализации уничтожается, - всё это следствие позиции, безгранично открытой принуждению логической мысли и экономической объективности, которые постоянно должны быть понятны каждому»(8,с.296-297).

Обратим внимание на то, что Ясперс как бы мимоходом признаёт за рационализацией и разрушительную функцию. Она (рационализация), разумеется, должна покончить со всем неразумным, научно необъяснён­ным,  сомнительным, интуитивным, не должна обращать внимания на значение для человека подобных явлений.

К чему ведёт рационализм, видно из пророческих слов К.С.Льюи­са, который ещё в 1945 году писал: «Последний этап победы над приро­дой, быть может, довольно близкий, настанет тогда, когда в результате применения методов евгеники, преднатального воздействия, образова­ния и пропаганды, основанной на отработанных методах прикладной психологии, человек достигнет полного контроля над самим собой. Чело­веческая природа будет последним бастионом, который сдастся челове­ку. Битва за этот бастион, в конце концов, будет выиграна. Но кто окажет­ся в ней победителем? Власть человека делать над собой всё, что ему нравится, означает... власть одних людей делать из других то, что нра­вится первым. И те, кого они таким образом сформируют, необязательно будут людьми несчастными. Они вообще не будут людьми — они будут артефактами. Окончательная победа человека над природой окажется упразднением Человека»(27,с.141-142).














Человеческое в человеке


Мы чувствуем и понимаем, как велика опасность для человека его собственной, расчетливой деятельности, основанной на твёрдом знании (если таковое возникает) законов, причин и следствий. Однако мы с не­которым облегчением констатируем, что в жизни человека очень мало имеется такого, что ему известно до конца, о чём он может сказать, что знает это досконально. Как человек я радуюсь этому обстоятельству.  Мы уже говорили, что человек не только больше не знает, чем знает, но и то, что он считает узнанным, почти всегда в ходе времени оказывается ошибочным, неточным, приблизительным, а чаще просто заблуждением. И мы надеемся, сознательно или бессознательно, что это приблизительное, неточное, ошибочное знание навсегда останется с нами, мы чувствуем, что оно нас греет, что оно не является чем-то временным, преходящим, а является существенным, определяющим в нас.

Под заблуждением мы имеем ввиду не только и не столько не­точное или недостаточное знание, которым человек руководствуется в своём поведении; к заблуждению мы относим содержание сознания, сформировавшееся в результате его СОБСТВЕННОЙ, во многом незави­симой от объективной действительности работы, той работы, которой действительность даёт лишь первотолчок.

Попутно следует обратить внимание на СУЩЕСТВУЮЩУЮ В МИРЕ всеобщую, в принципе очень важную тенденцию, которую можно сформулировать так: всякая возникающая или созданная система толь­ко тогда и является системой, когда она приобретает способность к саморазвитию, независимому функционированию. Это даже скорее за­кон, чем тенденция. Этот закон, естественно, имеет прямое отношение и к сознанию, к его способности творить собственный м ир — мир, где, с нашей точки зрения, преобладающим является заблуждение — вся сово­купность фантазий, иллюзий, мечтаний, абстракций, представлений о хо­рошем и плохом, вечном и бесконечном, красивом и безобразном и т. п., то есть знание о чём-то таком, чего нет в действительности как ощущаемых ФИЗИЧЕСКИХ, проявляющихся феноменов, которое в философии называют метафизикой и его результаты человек приписывает объективной реальности, пытаясь постоянно найти в последней именно то, что сам ей приписал. Мы потому деятельность сознания считаем преимущественно заблуждением, что в этой деятельности осталось мало чего от отражения, а преобладает самотворение, зачастую теряющее всякую связь с объективной реальностью.

Человек постоянно чего-то хочет. Он хочет главным образом того, чего у него нет. И если рядовой гражданин хочет преимущественно того, что имеется у других, то творческий человек желает того, чего нет ни у кого, чего вообще не существует в природе, того, что он стремится со­здать сам.

Потеря связи с реальностью, жизнь преимущемтвенно за её пре­делами (в виртуальном мире) не такая безобидная вещь, как кажется пока ещё многим. Мы не знаем, куда такая жизнь нас ведёт (что само по себе уже опасно), но нам совершенно ясно, что она (такая жизнь) поку­шается на наше естественное существование, на предпосылку и начало самой себя, а потому и является, по сути, заблуждением. Таким образом, мы не можем жить без заблуждений, как и без рациональных суждений и действий. Между тем крайности в любом из этих состояний для человека смерти подобны.

Кроме заблуждений, человек живёт ещё  и обманом. Обман — это мысли, слова и поступки, призванные скрыть от окружающих и самих себя наши действительные цели и намерения.

И если элементы обмана (имитация, хитрость) встречаются в мире животных, то заблуждения — это необычайная роскошь для живот­ного мира и потому недоступная, а точнее, смертельно опасная для его представителей. Только человек обладает способностью, живя в реаль­ном мире, жить одновременно и в мире иллюзий или заблуждений. Именно эта способность иметь о действительности неточные знания, за­блуждаться насчёт объективного мира — присуща только человеку, а посему под давлением многочисленных фактов мы пришли к заключе­нию, что она (способность к заблуждению) является исключительно че­ловеческим качеством.

Однако обладание заблуждением и устройство жизни с опорой на него — это ещё не все чисто человеческие качества в человеке. С нашей точки зрения, другим существенным человеческим качеством, накрепко привязанным к первому, является нежелание избавиться от заблужде­ний, нежелание жить только разумно, жить согласно исключительно предписаниям твёрдого знания.

Это нежелание неочевидно, оно спрятано чаще всего в глубинах человеческого подсознания, во внутреннем безотчётном страхе потерять свободу мысли, творчества, собственную уникальность, утратить воз­можность делать выбор, возможность ошибаться, грешить и исправ­ляться. Это нежелание является, по всей видимости, фундаментом веры в Бога, Судьбу, светлое будущее, Разум, победу Добра, Мира, Спра­ведливости, Смысла. И хотя человек понимает, что Вера его — это не Знание, но тем не менее он отдаёт себе отчёт, что это что-то важное для него, что-то такое, без чего он не может жить по-человечески, быть вооб­ще человеком.

Человек, как мы уже доказывали, вообще начался исторически с Веры и несёт её в себе до настоящего времени. И в то же время сам че­ловек постоянно подвергает свою веру сомнению, испытанию, перма­нентно стремится превратить её в знание или хотя бы подтвердить её последним, для чего человечество непрерывно атакует веру рациональ­ными аргументами, логическими доводами, научными доказательствами. Подобная тяга к познанию, к научному обоснованию веры является так­же неотъемлемой человеческой чертой, историей и сущностью именно человеческой жизни. Рационализм говорит человеку, что ему никогда не преодолеть заблуждений. Заблуждения, в свою очередь,  толкают посто­янно человека на бесконечные попытки объяснить ВСЁ, узнать правду обо ВСЁМ, построить жизнь людей исключительно рационально.

Обладание обманчивым знанием о мире, в котором мы живём, стремление преодолеть такое знание и противоречащее этому нежелание знать всё и до конца — вот истинно человече­ское качество, полностью и бесповоротно отличающее челове­ка от любого другого представителя животного мира.

Следовательно, человек — это воля и страх. Но не воля и страх вообще, чем обладают и животные, а это главным образом ВОЛЯ К ЗНА­НИЮ И СТРАХ ПЕРЕД НИМ, проявляющийся в виде НЕЖЕЛАНИЯ знать всё и до конца. Хочу всё знать! - это девиз продвинутого реализующего­ся сегодняшнего человека, получивший громогласное всеобщее одобре­ние. Боюсь и не хочу всё знать! - это не девиз, а тайна; это подсозна­тельное ощущение, это неявный инстинкт знающего современного чело­века-диссидента, стремящегося в быстро меняющемся мире сохранить себя как человека.

Весь мир вне человека живёт, пульсирует, движется по определён­ным правилам или законам, где существует жёсткая причинная связь между явлениями. Переплетение цепей причинно-следственных связей создаёт случайность как момент выхода в новое. В самоё косной приро­де нет и не может быть почти ничего нового.  Подобное утверждение мо­жет показаться слишком категоричным.  Но тем не менее мы убеждены и настаиваем, что без человека (вне его) для природы, Вселенной в целом нет и не может быть ничего нового. Вселенная — это безграничная мас­са косной материи, находящаяся в бесконечном движении, системооб­разовании и разрушении систем. Все процессы в Космосе обратимы, по­тому он и существует вечно, то есть к Вселенной не применимо понятие ВРЕМЯ. Времени попросту в Космосе без человека нет, как нет его для качающегося  без трения маятника. Время появляется только вместе с живой материей как мера её развития и изменения. Оно появляется только тогда, когда эта биологическая форма материи разовьётся до возникновения у неё сознания.

Разум подмечает ритм, становление и разрушение в окружающей природе и в самом себе, но схватывает их в такой короткий миг бытия Вселенной, что не в состоянии увидеть или проследить обратимости Мира в целом. Разум замечает краткий миг процесса становления или разрушения, потому он не может этот ритм становления и разрушения схватить (понять) без такого инструмента, как время.

Но существование и развитие самой сознательной жизни для Кос­моса не может быть чем-то новым и необычным.  Жизнь с необходимо­стью вспыхивает, как это доказывал ещё Тайяр де Шарден, всегда в ка­ком-то уголке Вселенной, когда там стихийно складываются складывают­ся благоприятные условия для неё. Она развивается до определённых состояний,  если космические условия позволяют это развитие, а затем исчезает в данном месте Вселенной вместе с благоприятными для неё условиями. В этом смысле мы утверждаем, что в природе без человека нет и не может быть ничего нового. Лишь человек открывает в ней новое для себя, ибо Вселенная для человека, фиксирующего её частицу в краткий отрезок времени, бесконечна во всех отношениях и потому толь­ко бесконечно нова. В Космосе же, повторим ещё раз, хотя человек и на­блюдает бесконечные процессы появления и исчезновения планет, звёзд, созвездий, галактик, туманностей, чёрных дыр в действительно­сти совершается только повторяющееся. Космос остаётся Космосом — бесконечным организмом, на бытии которого никак не сказываются пере­мены в отдельных его уголках. Все составные части Космоса обречены лишь на распад и возникновение, и в этом процессе имеется только бесконечное разнообразие переходов от распада к возникновению и наоборот, но нет ничего небывалого, нового для самого Космоса.

И лишь человек обладает способностью жить не только по неумо­лимым законам природы, но и постоянно в силу дорогого для него заблу­ждения не подчиняться им. Это неподчинение, невключённость человека в окружающуюся действительность, функционирующую по жёстким есте­ственным законам, это как бы порхание его над миром неумолимой необходимости в собственном нереальном и, следовательно, обманчи­вом мире и есть именно человеческая жизнь. Причём человек не удовле­творяется такой жизнью, а изо всех всех сил стремится вырваться из неё, приземлить себя в сферу необходимости. Делает он это сознатель­но, но под влиянием бессознательного, иррационального чувства любо­пытства, являющегося, видимо, врождённым его качеством.

Любопытство, как мы уже говорили, у человека пересиливает страх перед последствиями распознания необходимости.  Последствия же эти, повторим ещё раз, угрожающи для человеческого в человеке, ибо они открывают дорогу для превращения человека в управляемый автомат с заданными свойствами; робота, лишённого мира ошибок (ил­люзорного представления об окружающем), «своего» человеческого вто­рого мира.  В этом случае человек превращается первоначально в ки­борга, а потом и в полного робота, а если следовать логике дальше, то можно заключить, что робот в будущем в состоянии заменить, вернее, вытеснить такого нынешнего человека.

Итак, человек — это загоревшееся разумом существо, которое способно восхищаться этим пламенем, с помощью разума приспосабли­ваться к окружающей его действительности и переделывать её. Аргумен­ты разума кажутся человеку убедительными и довольно часть подтвер­ждаются практикой. Он (человек) зачастую руководствуется ими и готов следовать их указующему персту. Открывая законы бытия, разум прокладывает человеку дорогу в будущее, базирующееся на твёрдом всезнании и вытекающей из него логике жизни.

Однако человек разумный обладает ещё другими человеческими свойствами: способностью действовать иррационально, вопреки дово­дам разума, желанием жить не по его строгим правилам и законам, а в соответствии с чувствами, эмоциями, фантазиями, интуицией, мечтами, заблуждениями, верой и иллюзиями.

Иррациональный мир человека — точно такая же его ценность и его достояние, как и мир разума, мир рациональный. Оба эти мира — это сущностные признаки гомо сапиенс, без любого из которых он не мо­жет быть тем, что он есть. Человек находится в такой ситуации, когда он хочет быть рациональным и иррациональным одновременно, и в этом его сущность. Он хочет, чтобы разум наступал, а неразумное сохраня­лось и не отступало. Он бравирует победами разума и в то же время пугается их, ибо он, часто безотчётно, боится за самого себя, за своё бу­дущее.

Достижения разума уже подвели человека к той черте, когда он (человек) начал понимать, что дальнейшее наступление разума опасно, оно грозит лишением человека его сущностного человеческого качества — способности заблуждаться, и с ним (наступлением разума), чтобы оставаться человеком, он должен бороться всю свою сознательную жизнь. Следовательно, воля, стремление к рациональному знанию и страх перед ним и его творческими способностями — это и есть суть единственного, неповторимого живого существа Зем­ли, это есть суть жизни этого существа, это есть человек в своих важнейших проявлениях.

Важнейшая же ценность человека — надёжное и благополучное будущее его — напрямую зависит от выбора самого человека, от того, сумеет ли он под влиянием страха укротить стихию и хаос движения к рациональному познанию или же он настолько овладеет знанием, что сможет начать управлять процессом познания, укладывать его в русло безопасного движения и тем самым преодолеет страх за будущее чело­вечества.

Таким образом, размышления о сущности человека можно завер­шить следующим резюме. Человек — естественная и неотрывная часть Вселенной. Вряд ли найдётся кто-либо из нормальных людей, кто поста­вил бы под сомнение эту тривиальную сентенцию. Действительно, если человек присутствует в этом мире, то он неизбежно является его частью. Конечно,  частью, несоизмеримой по величине и значимости со всем универсумом, но малость этой частицы не отменяет её существования в бесконечной Вселенной, её бытия как составного элемента огромной системы — Космоса.

Какие же логические выводы относительно бытия человека можно сделать из общепризнанного факта, что человек и Вселенная едины, что они образуют вместе одну систему.

Первый вывод. Человеком, его жизнью и деятельностью управ­ляют общекосмические законы. Космос не только непрерывно воздей­ствует на человека, он принуждает его действовать, мыслить и меняться определённым образом. Человек как частица системы, чтобы только быть, существовать, должен подчиняться (сознательно или бессозна­тельно)  законам этой системы и прежде всего закону возникновения, усложнения и распада любой системы.

Если это так, то нам придётся признать, что разум, как и жизнь, представляет собой неизбежный результат развития определённых си­стем во Вселенной и, следовательно, разум и жизнь вечные космические явления. Появление же самого разума у сложной биологической систе­мы может свидетельствовать не только об очередном этапе её усложне­ния (прогрессивного развития), но  и в такой же степени о том, что этот этап может быть последним для данного вида систем, за которым с неиз­бежностью последует исчезновение этой конкретной системы.

Второй вывод. Существующие на сегодня научные представления о системах включают в себя утверждения, что любой элемент в целост­ной системе только тогда считается элементом именно этой системы, когда он обладает некоторыми свойствами системы в целом.  Вселенная находится в вечном движении и изменении, она пульсирует, она беско­нечна в пространстве и времени, потому нет ни одного элемента этой си­стемы, который был бы неподвижен, неизменен и небесконечен (исчер­паем). Точно таким элементом Вселенной является и человек. Он пред­ставляет собой открытую систему, то есть систему, неисчерпаемую вглубь и во вне, систему, способную бесконечно меняться вплоть до самоотрицания, то есть до разрушения.  Человек в своём развитии уже достиг такого этапа, когда он стал обладателем инструмента разрушения собственного вида, каковым (инструментом) является разум и плоды его деятельности.

Являясь составным элементом бесконечной космической системы и в силу этого обстоятельства обладая важнейшими качествами указан­ной огромной системы, человек в то же время обладает свойствами, от­личающими его от любого другого элемента универсума, то есть делаю­щими его уникальным.

Важнейшим из всех отличительных свойств человека опять же оказывается разум. Однако на Земле имеются и другие разумные живот­ные. Потому разумность сама по себе оказывается недостаточной для утверждения, что она является единственным признаком уникальности человека. В этих обстоятельствах учёные в своём подавляющем большинстве пришли к заключению, что отличие человека от всех живых организмов Земли состоит не столько в наличии у него разума, сколько в глубине, обширности, ёмкости последнего, с чем в общем-то трудно не согласиться.

Итак, представляя собой, как и Космос, бесконечную глубокую и открытую систему, наделённую к тому же обширнейшим разумом, способным творить собственный (идеальный) мир знаний и заблужде­ний, человек превратился в единственный и неповторимый, то есть уни­кальный, феномен. В научной литературе можно встретить немало убе­дительнейших доказательств, подтверждающих факт уникальности че­ловека.

И если мы соглашаемся с этим фактом, если мы твёрдо убежде­ны, что КАЖДЫЙ человек занимает свою единственную пространствен­ную и временную нишу, проживает свою неповторимую жизнь, имеет свой уникальный неисчерпаемый духовный мир, то мы прямо-таки выну­ждены признать, что каждый человек по-своему, уникально должен вос­принимать окружающую его действительность. Неповторимый человек по логике вещей не может воспринимать бесконечно разнообразный мир ОДИНАКОВО со всеми другими неповторимыми индивидами.

Точнее, следует сказать так: бесконечный в своих проявлениях мир создаёт различное впечатление о себе у каждого индивида или открывается по-особенному каждому уникальному человеку. В этом осо­бом восприятии мира в придачу  ко всем остальным признакам уни­кальности и состоит, с нашей точки зрения, НЕПОВТОРИМОСТЬ челове­ка.

Ещё А.Шопенгауэр с идеалистической позиции подметил факт уникального восприятия мира каждым человеком. Для него человек не неотрывная часть Вселенной, обладающая свойствами последней, а ис­ходный субъективный мир, для которого объективный мир не может быть воспринят обинаково с другими людьми. «Мир, в котором мы живём, - пишет он, - прежде всего, зависит от того, как его каждый вос­принимает и понимает, следовательно, разнообразится, смотря по раз­личию голов»(68,с.16). Мы обращаем сейчас внимание на вывод Шопен­гауэра, что каждый человек по-своему воспринимает мир и полагаем этот вывод очень важным, ибо неповторимое восприятие мира не может не оказывать влияния на практическую повседневную жизнь людей. Подобное восприятие мира является предпосылкой и основанием господства в отношениях между людьми ВЗАИМОНЕПОНИМАНИЯ.  Даже на уровне учёных непонимание является преобладающим отноше­нием. Трудно не согласиться с Г.Д.Гачевым, утверждающим: «В интерна­циональном межнаучном общении постоянно сталкиваются с тем, что го­ворят вроде одни и те же слова, а понимают по ними разное, но не отда­ют себе в этом отчёта»(69,с.7).

В этой ситуации взаимонепонимания нам становится более понят­ным страстное стремление человека понять других людей, та радость, а порой и счастье, переживаемое им, когда обнаруживается, что другие вроде бы понимают его, или он полагает, что понял другого. В то же время такое следствие из факта неповторимости человека несколько проясняет проблему вечного одиночества, постоянного разочарования индивидами

Взаимонепонимание предопределяет характер поведения людей. Главным в их поведении становится сознательное или безотчётное ПРИ­ТВОРСТВО, ибо люди постоянно вынуждены соглашаться с видением мира другими, с таким видением, которое не соответствует их собствен­ному. Лишь неординарные люди настаивают на своём видении действи­тельности, и которые по этой причине не могут вписаться в рамки соци­альных правил и норм, не принимают безоговорочно общепризнанные идеи и теории. Обычные же люди под давлением общественного мне­ния, внешних обстоятельств и собственной лени или не замечают своего своеобразия, или отказываются от него, превращаясь в соглашателей, конформистов.

Уникальность каждого человека дополняется уникальностью био­логического вида гомо сапиенс, то есть его существенного отличия от всякого другого биологического вида на Земле. Такой неповторимой чер­той человечества должно являться что-то такое, что можно назвать че­ловеческим в человеке, тем общим, что объединяет людей в человече­ский род и отличает от любой другой живой души.

Анализ этой проблемы привёл нас к тривиальному заключению, что человеческим в каждом человеке является, прежде всего, его разум­ность. Однако, отдавая должное разуму, его огромной положительной роли в победоносной борьбе человечества за выживание, мы всё-таки склонились к убеждению, что не только разумность сделала и делает че­ловека человеком, то есть действительно является человеческим каче­ством в нём, но и нечто другое свойственно исключительно человеку не в меньшей степени, чем разум.

Этим другим исключительно человеческим качеством является, по нашему размышлению, способность человека действовать вопреки разуму, вопреки его предписаниям и объяснениям, то есть способность вести себя неразумно, иррационально, желание преодолеть подобное поведение и боязнь лишиться подобного образа действий.

Последующее утверждение может показаться парадоксальным, но мы склоняемся к убеждению, что неразумное поведение не есть руди­мент дикости, отсталости, атавизма в человеке, а самое очевидное сви­детельство наличия человеческой сущности в человеке, его отличитель­ная черта от любого животного на Земле.

Вопрос сейчас не в том, что исторически в деятельности человека брало верх: разум или неразумие. Об этом следует говорить отдельно. Вопрос в том, что же собой представляет иррациональное в человеке. Либо оно просто обратная сторона рационального, либо оно только сви­детельство слабости, недостаточной мощи разума на данном этапе раз­вития человечества, либо это, наконец, точно такое же свойство че­ловека, такой же признак человеческого в человеке, как и его разум­ность.

Мы склоняемся к последнему предположению, опираясь на следую­щие основания. Во-первых, человек отличается от всех животных не только разумностью, но и в такой же степени неразумностью. То есть он — единственное из животных, которое в своём поведении может  ОШИБАТЬСЯ и тем не менее продолжать выживать как вид. Для всех остальных животных их ошибки в поведении равнозначны смерти,  жи­вотные приспособлены лишь адекватно реагировать на воздействия при­роды и других животных. Человек же может позволить себе неадекват­ную реакцию — превращать, например, плодородные земли в пустыни, насыщать атмосферу углекислым газом, ухудшать сознательно соб­ственное здоровье, развязывать братоубийственные войны и тому подобное.

Во-вторых, человек чаще всего предпочитает заблуждение прав­де. В обыденной жизни он постоянно стремится казаться не таким, каков он есть на  самом деле, он вольно или невольно старается обмануть других и даже самого себя. Однако и наука, цель которой установление истины, не избавляет нас от заблуждений. Чувствуя своё бессилие в по­знании основополагающих истин бытия, наука предлагает нам жить так, как будто бы мы знаем, как устроен мир, как и куда он движется, что ждёт человечество в ближайшем и отдалённом будущем. То есть наука не столько подвигает нас к истине, в чём как будто бы её главная задача, сколько выполняет функцию успокоителя в заблуждении.

В-третьих,  так уж получилось, что сознание наше ориентировано только на БУДУЩЕЕ время. Живя главным образом будущим, человек поэтому делает свою сиюминутную жизнь малозначимой. «Сейчас» он ощущает, а думает главным образом о «потом». Он подчиняет «сейчас» будущему.  А последнее есть не что иное, как фантом, плод фантазии, нечто идеальное, ещё несуществующее, вероятностное, превращающее неизбежно в силу указанных признаков саму реальную сегодняшнюю жизнь в нечто иллюзорное, иррациональное.

В-четвёртых, иррационализм подменяет понятие о должном поня­тием «желательно». Человек предпочитает служить хотению во вред необходимости. Он знает, что должно делать, но постоянно стремится делать то, что ему хочется, что может доставить реальное удовольствие в ближайшие минуты.  Большинство людей не отдают себе отчёта, что удовольствия накрепко связаны со страданиями. Всякое удовольствие — это путь к страданию.

В-пятых, фантазии, иллюзии, интуиция и заблуждения дороги че­ловеку. Часто он ставит их выше здавого смысла и расчёта, то есть ра­ционализма. Интуитивно, а часто и посредством здравого рассуждения человек приходит к заключению, что победа рационального грозит уни­чтожением его как человека, заменой его каким-то другим видом живого существа и, может быть, даже не биологического характера. В этом пла­не иррациональное воспринимается как более человеческое каче­ство, чем способность к разумному поведению, а рациональное рассмат­ривается как угроза.

Таким образом, мы полагаем, что в сравнении с рациональным иррациональное в поведении человека является не менее важным (если не более значимым) качеством или признаком, отличающим человека от любого другого животного на Земле. Очень многое в реальной жизни го­ворит в пользу такого вывода. Сошлёмся хотя бы ещё на один факт, под­тверждающий значимость иррационального. Человек не может жить как человек без веры в широком смысле слова, то есть не только веры в чу­деса, Бога, судьбу, но и в людей, прогресс, науку. Лишиться веры, наде­жды равнозначно для человека прекращению жизни. А вера, как извест­но, не нуждается в обосновании, она изначально иррациональна.

И если иррациональное имеет такое большое значение для чело­веческого существования, то оно заслуживает не менее пристального внимания со стороны учёных, занятых познанием сущности человека, разрешением его тайн и загадок, чем рациональное.

Реальная ситуация сегодня такова. Разум хочет преодолеть нера­зумное и в то же время осознаёт опасность для своего существования такой победы и одновременно не может отказаться от борьбы против не­разумного. Это и есть чисто человеческая ситуация, которая нуждается во всестороннем научном осмыслении.






Заключение


Загадки и тайны человека и его бытия существовали и существу­ют с того времени, как до сих пор неизвестным образом (загадочно) по­явился сам человек. Мы так и не знаем причин возникновения человека на Земле. Мы не можем чётко ответить на вопрос: является ли он косми­ческим пришельцем и, следовательно, неземным порождением или он — следствие естественного развития биосферы Земли? Мы не знаем, как возник у человека разум и каковы его (разума) генеалогия и конечное предназначение. Мы не можем понять до конца роли идеального (фанта­зий, веры, заблуждений, представлений, мечтаний)  в жизни человека зотя и понимаем, что без него он не был бы homo sapiens. Мы не можем убедительно объяснить, почему люди не понимают друг друга. Нам остаётся лишь удивляться тому обстоятельству, что, не имея точных зна­ний об окружающей действительности и не всегда адекватно реагируя на перемены в природной среде, люди выжили и выживают до сих пор. Наука не в состоянии с полной ясностью ответить на указанные и многие другие вопросы бытия людей.

 1. Наметившееся, как нам кажется, в данной работе продвижение в деле прояснения одной из самых важных тайн человека — тайны его сущности и уникальности нисколько не сокращает количества загадок человека и человеческого бытия. Скорее, наоборот, в полном соответ­ствии с принципом «чем больше знаешь, тем больше не знаешь» мы убеждаемся, что загадочного в жизни человека становится, во всяком случае не меньше.

Мы предложили в этом эссэ собственные решения нескольких за­гадок или тайн человека и его бытия. Разумеется, что это всего лишь ги­потезы, то есть теории, не ставшими ещё фактами. Мы, естественно, не могли подробно проанализировать все тайны человека, но затронули, с нашей точки зрения, многие наиважнейшие. Среди них, кроме упомяну­тых выше, тайны происхождения сознания, превратившего некое живот­ное в человека; непостижимого единства материального и духовного в человеке; роли слова в жизнедеятельности людей; господства заблужде­ний и обмана в человеческих отношениях; тайна преобладания будущего времени над прошлым и настоящим в бытии людей; загадка довления излишнего над необходимым в жизни человека; тайна происхождения и значения идеалов в жизнедеятельности человека; проблемы опасностей победы рационального над иррациональным и роли «простых» и гени­альных людей в судьбах человечества, а также некоторые другие.

Мы понимаем, подчеркнём ещё раз, что выдвигаем только гипоте­зы и, следовательно, ни в коем случае не можем утверждать, что сказа­ли последнее слово в философском осмыслении человека. Мы на это и не замахивались. С нашей точки зрения, было бы уже хорошо, если бы наши подходы вызвали дополнительную волну интереса к проблематике человеческих тайн и загадок, к разработке новых и более убедительных гипотез происхождения и сущности человека, его постоян­ной неуспокоенности, беспрерывной устремлённости к новому, перспек­тив в отношении его будущего. Нам бы очень хотелось, чтобы нас поня­ли. Но, зная, что это в принципе невозможно, мы тешим себя надеждой, что к идеям данной книги кто-нибудь отнесётся внимательно и восполь­зуется советом Будды, который повторял: «Не принимайте на веру то, что я говорю, просто постарайтесь вникнуть в мои слова, чтобы увидеть, действительно ли то, что я говорю, имеет смысл. Если в моих словах смысла нет, отбросьте их. Если смысл есть, возьмите сказанное на во­оружение».















БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК

1. Моррис Д. Голая обезьяна, человек с точки зрения зоолога. - Спб.,2001
2. Лоренц К. Агрессия так называемое «зло». - Спб., 2001.
3. Борохов Э. Энциклопедия афоризмов. - М., 1991.
4. Ортега-и-Гассет Х. Дегуманизация искусства. - М., 1991.
5. Гурджиев Г. Беседы Вельзивула со своим внуком. - Мн.,М.. 2000.
6. Достоевский Ф.М. Братья Карамазовы//Собр.соч.в 15 томах. - Л.,1991. - Т.9.
7. Фромм Э. Душа человека. -М., 1992.
8. Ясперс К. Смысл и назначение истории. - М.,1994.
9. Кропоткин П.А. Этика. - М.,1991.
10. Фрейд З. «Я» и «ОНО». Тбилиси, 1991. - Кн. 1.
11. Конфуций. Изречения. - М.,2000.
12. Ницше Ф. Избр. Произв. - М., 1993.
13. Паскаль Б. Из «мыслей»//Ларошфуко Ф., Лабрюйер Ж., Паскаль Б. Суждения и афоризмы. - М., 1990.
14. Максимов Л.В. Россыпь мыслей о человеке и бытии. - Иваново, 1999.
15. Холл П. Энциклопедическое изложение масонской, герметической, каббалистической и розенкрейцеровской символической философии. - Новосибирск, 1992.
16. Ломброзо Ч. Гениальность и помешательство. - Минск, 1998.
17. Колупаев Г.П., Клюжев В.М. И др. Экспедиция в гениальность. - М., 1999.
18. Пригожин И., Стингерс И. Время, хаос, квант. - М., 1999.
19. Книга рекордов Гиннесса. 1999.
20. Гуревич П.С. Панорама философской антропологии//Бубер М. Проблема человека. - М., 1992.
21. Зотов А.Ф.., Мельвиль Ю.К. Буржуазная философия середины Х1Х — начала ХХ века. - М., 1088.
22. Бубер М. Проблема человека. - М., 1992.
23. Глейн Д. Хаос, создание новой науки. - Спб., 2001.
24. Бережной Н.М. Человек и его потребности. - М., 2000.
25. Бытие. 1:26.
26. Бытие. 2:7.
27. Гудинг Д., Леннокс Д. Мировоззрение. - Ярославль, 2000.
28. Холл К.С., Линдсей Г. Теории личности. - М., 1997.
29. Гегель Г.-В.-Ф. Философия религии. - М., 1976. - Т. 1.
30. Гарин И. Воскрешение духа. - М., 1992.
31. Ивановская газета от 17. 03. 2001.
32. Философская энциклопедия. - М., 1970. - Т. 5.
33. Овчинников Н.Ф. Знание — болевой нерв философской мысли//Вопросы философии. - 2001. - №2.
34. Парфёнов В.Н. Психология человека. - Спб., 2002.
35. Швырёв В.С. О деятельном подходе к истолкованию «феномена» человека//Вопросы философии. - 2001. - №2.
36. Режбек Е.Я. Становление мифологического сознания и его когнитивность //Вопросы философии. - 2001. - №1.
37. Джон Р. Сильбер. Философия и будущее образования //Вестник Российского философского общества. - 2001. - №2.
38. Волков Ю.Г., Поликарпов В.С. Человек: Энциклопедический словарь. - М., 2000.
39. Марков Б.В. Философская антропология. - Спб., 1997.
40. Кутырев В.А. Апология человеческого (предпосылки и контуры консервативного философствования) //Вопросы философии. - 2002. - №2.
41. Розанов В.В. Уединённое. - М., 1990.
42. Бердяев Н. Самопознание. - М., 1990.
43. Успенский П.Д. Новая модель Вселенной. - Спб., 1993.
44. Ницше Ф. Так говорил Заратустра. - М., 1990.
45. Проблемы человека в западной философии. - М., 1998.
46. Волков Ю.Г., Поликарпов В.С. Интегральная природа человека. - Ростов-на-Дону, 1994.
47. Девятова С.В. Современное христианство и наука. - М., 1994.
48. Дёмин В.Н. Тайны Вселенной. - М., 1998.
49. Шестов Л. Соч. В 2т. - М., 1993. - Т.1.
50. Кассирер Э. Избранное: Индивид и Космос. М., Спб., 2000.
51. Таранов П. Философия сорока пяти поколений. - М., 1999.
52. Стёпин В.С. Научная рациональность в гуманистическом измерении //О человеческом в человеке. - М., 1991.
53. Вестник РФО. - 2003. - №3.
54. Гуревич П.С. Уникальное творение Вселенной? //О человеческом в человеке. - М., 1991.
55. Философская энциклопедия. - М., 1962. - Т.2.
56. Брахман Чаттерджи. Сокровенная религиозная философия Индии //Даоская йога. - Бишкек, 1993.
57. Мамардашвили М.К. Проблема человека в философии //О человеческом в человеке. - М., 1991.
58. Агацци Э. Человек как предмет философского познания //О человеческом в человеке. - М., 1991.
59. Фромм Э. Душа человека. - М., 1992.
60. Бойков М.В. Правда о человеке. - М., 2000.
61. Кант Э. Собр. Соч. В 6 томах. - М., 1965. - Т.4 (ч.!).
62. Шелер М. Положение человека в Космосе //Проблема человека в западной философии. - М., 1988.
63. Монтень М. Опыты. - СПб., 1998. Кн.1.
64. Губерман И. Штрихи к портрету. - Екатеринбург, 1999.
65. Малюкова О.В. Философско-методологическое исследование глобалистики //Вестник РФО. - 2002. - №1.
66. Философская энциклопедия. - М., 1962. - Т.2.
67. Пивоев В.М. Надо преодолеть страх перед иррациональным //Вестник РФО. - 2002. - №1.
68. Шопенгауэр А. Афоризмы и максимы. - Л., 1991.
69. Грачёв Г.Д. Наука и национальные культуры. - М., 1992.



























 











.











 
















 








Загадки и тайны человека и его бытия

ЛЕВ МАКСИМОВ

Данная книга предназначена для заглянувших в свою душу людей и ощутивших её (души) действительную убогость, силу и безгранич­ность. Она для людей, задержавших беспрерывный поток своего созна­ния на вопросах сущности бытия, загадках появления на Земле челове­ка и его сознания, их совместной (человека и сознания) мощи и бесси­лия, на загадках сущности человека, его уникальности, тайнах его жизни, на проблеме безграничности знания и незнания, неутолимости познания и желаний, на проблеме проблем — перспективах человека и человече­ства.
Для уже задумавшихся и полюбивших размышления написана эта книга, для тех, кто ищет знание не только как средство, но и как цель.



 «Чем умнее человек, тем больше он склонен к непонятному без­рассудству». Л.Вовенарг.
«Кто никогда не совершает безрассудства, тот не так мудр, как ему кажется». Ф. Ларошфуко.


1 Предварительные замечания


Мой жизненный опыт убедительно говорит о том, что большая часть лю­дей склонна воспринимать себя и окружающий их мир как опре­делённое, очень знакомое и понятное нечто. Они убеждены, что мир и сталкивающиеся с ними люди точно таковы, какими они их видят, слышат и осязают, а знакомые и незнакомые граждане ничем не отличаются от них самих.

Отношения и оценки других людей со стороны большинства опре­делённы и несомненны (хотя, заметим в скобках, преимущественно оши­бочны). Часто многое в этой жизни народные массы не устраивает и по­тому они согласны на перемены, предлагаемые меньшинством. В то же время большинство совершенно не убеждено, что перестроенные ими общество и природа будут лучше имеющихся. И тем не менее эти люди аплодируют и с готовностью идут за реформаторами и революционера­ми, проклиная в душе последних за нарушение собственного покоя и привычного распорядка жизни.

Сознание большинства, наподобие некоей ёмкости, пронизано и переполнено чужими идеями, проектами, разъяснениями, целями, идеа­лами и смыслами. Люди почти безоглядно доверяют чужому опыту и зна­нию, распространяемых с помощью средств массовой информации и пропаганды.

В этом сосуде, наполненном чужим духовным материалом, чело­веческие единицы крайне редко пытаются найти исключительно своё и, следовательно, СЕБЯ. Большинство людей нисколько не тревожится, что в силу указанного обстоятельства они фактически отсутствуют в мире как духовные феномены, как уникальные, то есть неповторимые личности. Их мало беспокоит, что они представляют собой не субъектов, а лишь средство, не что иное, как чрезвычайно пластичный и удобный материал, которым манипулируют «сильные мира сего».

Можно ли так жить? Разумеется, можно, раз люди так живут и даже в состоянии чувствовать себя в подобных обстоятельствах комфортно! Зачем задаваться вопросами о происхождении и сущности человека, за­чем считать себя и других загадочными, таинственными существами? Зачем ломать голову над проблемами судеб человека и  человечества, над силой знания и глубиной незнания, над проблемами истины и заблу­ждения?  Зачем все эти  «лишние» вопросы, когда жизнь коротка и нуж­но в ней испытать, пережить, ощутить то, что рядом лежит, живёт, дви­жется, что можно с удовольствием съесть, выпить, пощупать, надеть, чем можно похвастаться перед другими?

Я стараюсь понять этих людей. Я вижу, что они фантазёры мечтаю­щие о не сопоставимых вещах: покое и величии, уважении и без­делии, гармонии и разрушении, свободе и зависимости, взаимопомощи и нетерпимости. Очевидно, что они не любят активную деятельность, не выносят свободы, страшатся выбора, хотя и делают вид, что стремятся ко всему этому «как все». Они интуитивно понимают, что такое правиль­но и хорошо, но предпочитают поступать неразумно.  Они  немногое зна­ют и умеют, но хотят казаться многознающими и квалифицированными. Они тянутся к правде и чести и в то же время непрерывно лгут и обма­нывают. Они недолюбливают труд, потому трудятся преимущественно под давлением внешней необходимости или привычки. Они живут в не­ведении, крепко спят и надеются на лучшее. Как сказано в библии: «Бла­женны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное» (Матф. 5.3). И дей­ствительно, в нищете духа многие видят спасение от трудностей обще­ственной и личной жизни. 

Предметом их истинного беспокойства бывают только личные проблемы, большинство которых, по их же мнению, можно решить с по­мощью такого универсального средства, как деньги (материального благополучия).

Разумеется, так живут не все. Имеется значительное творческое меньшинство, для которого подобная характеристика их жизни равно­значна оскорблению. И оно, это меньшинство, право, ибо оно не живёт и не хочет жить подобным образом. Однако большинство существует как факт, и вряд ли мои впечатления очень сильно расходятся с тем, что есть на самом деле, хотя я  тоже недостаточно знаю людей и потому могу в них ошибаться.            

Не для такого большинства написана эта книга, и в то же время она писалась и не для узкого круга специалистов (профессионалов) в обрасти философских дисциплин.



Вступление

Перед моим мысленным взором стоит человек. В глубине созна­ния вырисовывается его обобщённый образ — образ представителя уди­вительного биологического вида, которому учёными дано несколько определений, претендующих на научное схватывание его сущности. В исследовательской литературе этот вид животного называют человеком разумным, творящим, прямостоящим, экономическим, моральным, политическим, общественным и т. п.

Уже сам факт наличия такого множества определений свидетель­ствует о том, Что мы, люди, пока так и не пришли к единому и твёрдому знанию того, кто же всё-таки такой человек, каково главное и основное качество этого явления природы, позволяющее отличить его от любой другой живой души на земле. Вполне возможно, что мы зря ищем это единственное качество, ибо человек является носителем целого комплекса отличительных признаков и именно в этом, может быть, со­стоит его исключительность, его качественное отличие от всех других животных?

Возможно, для выявления сущности человека достаточно ограни­читься описанием и перечислением всей суммы свойств homo sapiens, как это делалось не один раз в истории мысли. Но дело в том, что все более или менее ясные для нас отличительные признаки человека, даже во всей своей совокупности, не позволяют нам сказать себе, что мы уже знаем, что такое человек вообще и что такое конкретный человек в частности.

Способность любого индивида совершить неожиданный поступок, высказать шокирующую мысль, резко изменить привычные отношения к миру и людям, превратиться в исчадие ада или стать святым вызывает в нас чувство дискомфорта, постоянной настороженности и сомнения в от­ношениях к людям и отношении нашей уверенности в собственных зна­ниях об окружающих.

Дискомфорт и беспокойство наше происходит от того чувства и ра­зумения, что мы не можем порой понять даже близкого нам человека. Зачастую мы не в состоянии разгадать его мысли, намерения и поступ­ки, предсказать поведение в различных жизненных ситуациях.

Всматриваясь по возможности пристальней в самих себя, мы с не­которым сожалением констатируем, что не можем знать всего и о самих себе. Мы вдруг понимаем, что для нас любой человек является тайной, неразрешимой загадкой. Слишком часто наше представление о том, что вот этого человека мы знаем «как свои пять пальцев», приводят нас к серьёзнейшим ошибкам и разочарованиям. Жизнь постоянно подтвер­ждает, что каждый индивид сознательно или бессознательно ожидает от другого человека сюрприза, неожиданных поступков и идей. И в то же время мы постоянно надеемся, что окружающие нас люди будут вести себя всегда в соответствии с определёнными правилами, нормами и тра­дициями, то есть предсказуемо.

Если нам трудно разгадать мысли, чувства, реакции любого кон­кретного человека, то ещё сложнее дело обстоит с определением сущно­сти человека вообще, то есть мыслимого, абстрактного плода наших размышлений и научных изысканий. О таком человеке мы знаем наверняка вроде бы довольно много. Нам известно, что он скорее всего произведение природы, что ему удалось сотворить свой собственный неприродный мир, совершить массу полезных открытий, изменить во многом нашу планету и себя самого.. Казалось бы, в таком случае проще всего определить сущность человека по его делам. Но, наоборот, свершения его  формируют личность скорее более загадочную и таинственную, чем прозрачную и понятную. Ведь мы не можем с уверенностью сказать, на что же способен в действительности человек, какие новые открытия сделает он, почему он неутолим в творчестве, как изменит он Землю и себя в ближайшем и отдалённом будущем. Потому и остаётся у современных исследователей это неусыпное стремление узнать как можно лучше человека, добиться хотя бы некоторой ясности относительно сущности и судьбы его и всего человечества в целом.

Данная книга являет собой попытку с возможно большей ясностью указать на важнейшие загадки и тайны человека, самонадеянную попыт­ку найти в человеке его человеческую сущность, то есть именно то каче­ство (или качества). Которое присуще только этому биологическому виду. Ведь если мы лучше узнаем человека, уясним, что же является са­мым главным и определяющим в нём, то есть что делает его именно че­ловеком сегодня, то в таком случае, кроме всего прочего, нам станет по­нятней, что же необходимо защищать в нём, что ни под каким предлогом и ни в каких обстоятельствах мы не имеем права потерять в человеке, что нужно отстаивать и с кем или с чем вступать в решительный бой за сохранение человека, за сохранение будущего для него.

В предлагаемой книге мы не могли не затронуть и таких загадок су­ществования человека, которые принято относить к общеизвестным и многовековым. Речь идёт о проблемах, скрытых от нас пеленой времени протяжённостью в десятки тысяч или даже миллионы лет. Этот мощный пласт времени надёжно укрыл от сегодняшних людей историю становле­ния человека на Земле, историю возникновения разума у какого-то вида животных, историю взлётов и крушений целых цивилизаций и множество других процессов и тенденций в прошлой истории человека.

Казалось бы, сегодняшнему человеку хватает его нынешних проблем, и его не должно очень-то уж беспокоить собственное, канув­шее в Лету, далёкое прошлое. Полагаем, что дело обстоит совсем не так.  Мы исходим из того, что знание истории становления homo sapiens является необходимым условием и предпосылкой познания современно­го человека, условием и предпосылкой приближения к разгадке и самой большой и наиважнейшей тайны человека, а именно тайны его будуще­го.

Наконец, мы не могли пройти мимо мистических тайн рождения и существования каждого конкретного человека, хотя и затрагиваем их скорее в порядке постановки вопроса.

Основную цель книги мы бы сформулировали следующим об­разом: каждый представитель биологического вида homo sapiens полу­чил от природы, Бога или судьбы что-то такое, что сделало его че­ловеком. Так давайте точнее определим это человеческое в нас, а опре­делив,  приложим все условия к тому, чтобы оно стало осознанной сущ­ностью каждого из нас, ибо, развивая, защищая и спасая человеческое в себе, каждый из нас делает величайшее общечеловеческое дело — да­рит будущее следующим поколениям, спасает человечество, предотвра­щает планетарную катастрофу.

Разумеется, у всякого явления имеется начало и конец. Не вечно и человечество. Но ситуация на Земле уже сложилась такой, что в руках людей в прямом смысле слова находится их общая судьба. Сегодня группа или даже один человек может практически положить конец чело­веческому роду. И человечество, как живой единый организм, должно приспособиться к новым не только природным, но и постоянно обнов­ляемым им самим социальным условиям. В этом деле люди всегда воз­лагают надежды на здравый смысл. И действительно, разум до сих пор помогал людям выживать в самых трудных буквально катастрофических условиях. Однако мы дожили до такого времени, когда уже сами желан­ные плоды творчества рук и разума человека стали угрожать человече­ству, подрывать веру в его будущее.

Эти обстоятельства ставят перед нами целую серию сложных во­просов. Так ли силён разум, как мы полагаем? Не теряет ли он себя в схватке с БЕЗУМИЕМ, не превращается ли в последнее? Что собой представляет неразумность: последний этап в развитии человечества на пути к его исчезновению или точно такой же признак человека, как и ра­зумность? Что же является исключительно человеческим в человеке: разумность или неразумность, можем ли мы окончательно стать разум­ными или неразумными? Что же нам в самих себе лелеять, защищать и развивать? Таковы некоторые проблемы и тайны человека, которые за­трагиваются в определённой степени в содержании данной книги.





Отбрасывая доводы разума

Ему немножко лучше бы жилось,
Когда б ему владеть не довелось
Тем отблеском божественного света,
Что разумом зовёт он: свойство это
Он на одно лишь смог употребить -
Чтоб из скотов скотиной быть!
Гёте «Фауст»

Человек, чьё имя в устах писателя звучит гордо, существо, удосто­енное творческих усилий самого Бога и поставленное последним господствовать на Земле над всеми другими живыми тварями, это боже­ственное создание во многих случаях, как показывает практика, пред­ставляет собой обыкновенное животное биологического вида HOMO SAPIENS, отличие которого от других животных малозаметно, а если и заметно, не всегда в лучшую сторону, то есть в сторону превосходства над животными.

Как утверждает американский физиолог Десмонд Моррис: «Мы то и дело склоняли голову перед своей животной природой и молча призна­вали существование того зверя, со всеми его особенностями и каприза­ми, который шевелится внутри нас. Если мы хотим быть честными, то признаемся, что понадобится миллионы лет и такой же генетический процесс, который создал нас, чтобы изменить существующее положе­ние»(1,с.41).

Общеизвестно, что человек хуже животных приспособлен к при­родным условиям: он менее вынослив, в порядки раз менее чувстви­телен, его тело хуже защищено от холода и жары, он фактически лишён органов добывания пищи (клыков, когтей, достаточной физической силы, быстроты движения и реакции).

Наконец, мы видим, что человека от животных отличает в худшую сторону его способность убивать себе подобных. Как утверждает лауре­ат Нобелевской премии Конрад Лоренц, выдающийся специалист в об­ласти изучения этологии, в животном мире «мы ни разу не обнаружили, чтобы целью агрессии было уничтожение сородича» (2,67). О том, что животные одного вида, как бы мощно они ни были вооружены, никогда не убивают себе подобных, писал ещё в Х1Х веке П.Кропоткин.

Однако, говорим мы с гордостью, человек разумен и разум его компенсирует все вышеуказанные природные недостатки. Благодаря ра­зуму человек выжил и стал «царём» природы, он создал свой собствен­ный мир — мир культуры, совершенно отличающийся от мира природы и во многом превосходящий последний. Благодаря разуму человек выры­вается из природы, из мира жёсткого детерминизма в сферы неограни­ченной свободы игры ума и фантазии.

Между тем нам следовало бы задаться вопросом: стоит ли уж слишком гордиться людям своей разумностью? Может быть, именно в силу нашей случившейся дисгармонии с окружающей средой, нашей че­ловеческой слабости люди обрели эту компенсацию (разум), в которой совершенно не нуждаются почему-то ни растения, ни животные? Стоило бы поразмыслить над фактом выживания животных и растений без тако­го необходимого для человека инструмента, каковым является разум.

Была же жизнь на Земле без человека и без человеческого разу­ма. Почему же последний оказался жизненно необходимым только для одного вида животных — для homo sapiens? Навсегда ли он дан или при­обретён человеком? Не может ли случиться так, что предназначение ра­зума временно, и он есть у нас лишь для того, чтобы наш, отбившийся от природы животный вид смог с его помощью установить гармоничные от­ношения с окружающей действительностью, слиться в единстве суще­ствования и отбросить затем разум как ненужный инструмент? Не яв­ляется ли человек локальным выплеском из единого поля ойкумены, временным отклонением от нормы? А если разум имеется у нас для покорения природы, для установления господства над ней, то не представляет ли он собой в таком случае УГРОЗУ для самого человека, который пока ещё является тоже природным существом?

На первый взгляд кажется положительным явлением покорение разумом самого человека как природного существа, то есть превраще­ние его в существо, действующее исключительно в соответствии с реше­ниями разума. Но в таком случае возникает вопрос: что же это за состоя­ние природного субъекта, в котором природное, неуправляемое, стихий­ное подавлено, стало второстепенным, полностью подчинённым рацио­нальному, разумному? Человеческое ли это состояние вообще?

Сегодня нам трудно ответить на эти вопросы. В настоящее время мы больше восторгаемся разумом, его бесспорными достижениями, его положительным значением для жизни человека. И гораздо слабее звучат голоса людей, бьющих тревогу по поводу его (разума) завоеваний. Мы чаще сожалеем о том,  что разум ещё недостаточно могуч, не стал господствующей силой во всех областях человеческой жизни, что он не раскрыл ещё многих тайн бытия, не управляет общественной жизнью людей, тогда как нам всем, вероятно, уже следовало бы серьёзнейшим образом задуматься над вопросом, что же может стать с человеком в случае полной победы разума. Пока же история и вся практика сего­дняшней жизни с очевидностью свидетельствует, что большая часть лич­ной жизни и общественного бытия людей строится на неразумных, сти­хийных началах.

Куда бы мы ни обратили свой взор, мы всюду видим одно и то же.
Разум говорит: люди должны сотрудничать, помогать друг другу выживать, устраивать рационально общественную жизнь, то есть сде­лать жизнь всех и каждого человека достойной, мирной. Богатой, нрав­ственной, по-настоящему человеческой. В действительности же мы ви­дим, главным образом,победы неразумного над здравым смыслом, то есть господство чувств и инстинктов, тщеславия, отношений зависти, не­доверия, агрессии, всего того, что Фрейд определил термином «деструк­тивность».  Мы видим всюду попрание личности, господство того, что не освещено светом разума, не просчитано, не обдумано, не поддаётся управлению или управляется какими-то неподвластными человеку сила­ми : Богом, Судьбой, Рынком, Случаем, Природой.

Разум говорит:  нужно остановиться в дальнейшем познании неко­торых явлений и сторон жизни (создание искусственного интеллекта, искусственных организмов, разработка систем управления психикой, оружия массового поражения, ГМО и т. п.), опасных для будущего чело­вечества или во всяком случае ведущих к непредсказуемым послед­ствиям. Безрассудство разжигает безоглядное любопытство, подталкива­ет людей на эксперименты с совершенно неизвестными результатами, фактически подвигает человечество к опасной черте.

Разум говорит: берегите окружающую среду,  человек — это неот­рывная часть природы, как и природа — это составная часть человека. Безрассудство провозглашает человека господином природы, субъектом, стоящим над последней, зовёт на преобразование, а фактически на ухудшение природной среды и, следовательно, самого человека.

Разум говорит: давайте поручим управление обществом лучшим людям, тем, кто думает о благополучии всех,  знает и способен этого до­стич. Безрассудство толкает во власть тех, кто прежде всего печётся о себе, кто собственное тщеславие или корыстные цели ставит выше ин­тересов общества и тем самым наносит удар и себе, и социуму.

Разум говорит: человечество сейчас можно и нужно накормить, для этого созданы все условия. Безрассудство требует уничтожить «из­лишки» продовольствия ради сохранения высоких цен и, следовательно, нужного немногим властвующим уровня прибыли.

Разум говорит: насилием, войной нельзя решить никакие обще­ственные проблемы. Безрассудство объявляет войну важнейшим спосо­бом решения всех проблем.

Разум говорит: ищите правду и живите по ней. Безрассудство на­полняет жизнь ложью и утверждает, что только так и можно выжить.

Разум говорит: различайте за словами интересы различных групп. Безрассудство подталкивает граждан верить болтовне, скрывающей за деревьями лес.

В этих обстоятельствах, которые не замечает только слепой, сам собой напрашивается вывод, что в жизни человека рациональность иг­рает большую роль, но тем не менее иррациональное не уступает рацио­нальному. Побитое в одной сфере жизни, потеснённое в другой, неразумное в свою очередь отвоёвывает для себя новые территории, за­частую посрамляет претензии разумного на доминирование, всезнание, определённость.

Те относительно небольшие твёрдые знания людей, которые они накопили на протяжении всей своей истории, зачастую не превращаются в руководителей их повседневной практики. Эти знания существуют, но они как бы витают над жизнью, объясняют её, не становясь предпосыл­ками разумного поведения большинства людей.

Между тем разумность, рациональность, как мы уже отмечали, очень высоко ценятся в обществе, и трудно найти людей, занятых в со­циальных сферах, которые бы не делали из своего кажущегося или дей­ствительного стремления к рационализму орудия завоевания сторонни­ков в беспощадной борьбе за доход, престиж и власть. Рациональные цели стали камнем преткновения, источником раздора между социаль­ными группами и выражающими их интересы политиками, партиями и идеологиями. Каждая сторона с необузданным рвением доказывает, что её цели самые разумные, самые правильные, самые просчитанные и взвешенные.

Главное, что все политики и учёные хотят и обещают устроить жизнь людей исключительно на разумных началах. Известно, как решали проблему организации лучшей жизни для большинства такие блестящие умы прошлого, как Платон, Мор, Компанелла, Сен-Симон, Фурье, Оуэн, Маркс, Бакунин, Ленин и многие другие мыслители и политики. Но бесспорно и то, что до сих пор никому и нигде полностью на рациональ­ных началах не удалось построить общественную жизнь. Почему?  Или потому, что слаб, недостаточно развит ещё сам разум? Или потому, что иррациональное всегда сильней разумного? Или потому, что рациональ­ным деятелям не хватает воли и сторонников? Или, наконец, потому, что общественная жизнь идёт и развивается только через борение рацио и иррацио, и это единственный и основной источник общественного про­гресса? В последнем случае эта бесконечная борьба является кроме всего прочего свидетельством непобедимости иррационального и состоя­ния вечного штурма его рациональным.

Описывая неразумность социального поведения человека и зада­ваясь вопросом «как же получается, что предположительно разумные су­щества могут вести себя столь неразумно?» (2,с.300), упомянутый нами К.Лоренц объясняет такое поведение тем, что людьми управляют не меньше разума ещё и их животные инстинкты. А источником опасности для людей и основой их неразумного поведения являются сами знания, формирующиеся на базе абстрактного мышления. К.Лоренц пишет:»Зна­ние, выросшее из абстрактного мышления, изгнало человека из рая, в котором он, бездумно следуя своим инстинктам, мог делать всё, что ему хотелось. Происходящее из этого мышления вопрошающее экспериментирование с окружающим миром подарило человеку ЕГО ПЕРВЫЕ ОРУДИЯ: ОГОНЬ И КАМЕНЬ, ЗАЖАТЫЙ В РУКЕ. И он сразу же употребил их для того, чтобы убивать и жарить своих собратьев»(3,с.301).

Вот так, согласно Лоренцу, став разумными, люди отодвинули на второй план руководящие указания инстинктов и начали, опираясь на знания (разум), вести себя неразумно. С его точки зрения  только законы природы, Космоса и основанная на них животная жизнь естественны, необходимы и неустранимы. Космические законы и инстинктивная жзнь являются основой и предпосылкой жизни сознательной (разумной). Жизнь же, развивающаяся под влиянием человеческого хотения, челове­ческих абстрактных размышлений, не может быть разумной (рациональ­ной), такая жизнь ведёт человечество в тупик, к верной гибели. Но, спра­шиваем мы, может ли жить человек по-другому, может ли он теперь отка­заться от фантазий, планов, веры, если они у него каким-то образом по­явились и постоянно гнездятся в голове? Может ли он без веры и фанта­зий вообще быть человеком?

Мы так привыкли считать себя разумными и, следовательно, знаю­щими, что безотчётно можем о неизвестном, непонятном и вероятном, каковым, к примеру, является будущее индивида, общества или планеты говорить и думать как об известном, определённом и даже давать сове­ты как придти к этому туманному будущему. Вот, например, П.Таранов в работе «Золотая философия» вслед за ВЛ.Соловьёвым утверждает, что человечеству надо помогать «быть самим собой».

Это просто удивительно! Как будто кто-то знает, каким должно быть человечество и каково оно само по себе. А если и имеется такой знаток, сосзнавший, каким именно должно быть человечество, то что он может предложить людям, чтобы оно (человечество) стало таковым: план, образец и способ его реализации? Но это уже рационализм без ир­рационализма это безграничная вера в разум, в его способность всё знать, не имеющая никакого реального основания ни в прошлом, ни в настоящем, ибо люди всегда действовали не только опираясь на знания, но и вопреки им.

Итак, разум в контексте существования  всего живого помог и по­могает одному единственному биологическому вида на земле выжить. Он выделил его из всей ойкумены, возвысил над миром. Но вместе с указанными преимуществами у человека сохранились природные и не­которые худшие в сравнении с животными качества. Разум не стал господствующим фактором не только в общественном, но и в индивиду­альном поведении человека, не овладел естеством индивида. Огляды­ваясь вокруг, человек видит, что его разумности пока ещё не хватает для того, чтобы наладить преимущественно разумную жизнь, хотя разума уже достаточно, чтобы заметить неразумное в своём поведении.

Получается, что в первом приближении мы можем определить че­ловека как неразумно ведущее себя разумное животное, неведомо ка­ким образом овладевшее разумом и тем не менее не осознавшее ещё, куда же он его ведёт. Практика уже давно показала, что разум — это мощнеёшее оружие, равнозначное по энергетическому потенциалу мно­жеству водородных бомб, но человек во многих случаях обращается с ним, как с игрушкой, которая его забавляет, увлекает, разжигает любо­пытство, помогает удовлетворять растущие неприродные потребности.

Невозможно восторгаться и достижениями разума в области управления психикой человека. Последний, как мы уже отмечали, в от­личие от животных, представляет собой существо безжалостное в отно­шении не только всего живого, но и своих собратьев по биологическому виду. Существо, наделённое не только способностью убивать, но ещё и чувством удовольствия, жуткой радости от созерцания страданий других представителей его собственного вида.

Кто, какой человек, может быть асоциальный злодей, овладеет техникой управления поведением масс и отдельного человека? На какие дела и поступки такой модератор будет толкать толпу и отдельных своих подчинённых? Революции, войны, перевороты в истории обществ дают нам представления о всех ужасах разнузданной деятельности «свобод­ной» толпы и «свободного» человека.

Человеческого разума пока явно не хватает для обуздания наших инстинктов. Они чаще посрамляют разум, чем объединяются с ним на благие дела. В инстинктивном, бессознательном, как отмечал З.Фрейд, заложено всё зло человеческой души. Сегодняшняя криминальная, бы­товая, военная практика человеческого сообщества постоянно подтвер­ждает правоту фрейдистских заключений.

Нужно заметить, что не все инстинкты у человека окрашены в не­гативные тона. Сегодня мы, как и многие тысячи лет назад, обязаны сохранению и развитию нашего вида таким инстинктам, как инстинкт продолжения рода, матерринства и отцовства, сохранения здоровья, по­знания окружающей среды, и некоторым другим инстинктам «охрани­тельного» характера. В то же время мы не можем отделаться от инстинк­тов агрессии, самоутверждения, стадности, деструктивности и порождае­мых ими отношений зависти, ненависти, стяжательства, жесто­кости, внушаемости, раболепия, властолюбия, непонимания, то есть чувств и отношений, которые Фрейд по праву назвал всем злом челове­ческой души.

К тому же вид homo sapiens в целом и каждый его представитель в отдельности поражены или награждены природой неуничтожимым виру­сом — носителем самой тяжёлой духовной болезни людей, а именно ви­русом лени — этим неистребимым проявлением неразумности. Лишь не­значительной части индивидов удаётся загнать эту болезнь вглубь себя, ослабить её влияние, в какой-то степени приостановить её повелеваю­щее воздействие на личность. Но нет человека на земле, который бы не чувствовал в себе разлагающего влияния этого вируса, который бы не проклинал себя за то, что не в состоянии избавиться от него.

Желание расслабиться, созерцать, нежиться, получать удоволь­ствия без труда, выигрывать, а не зарабатывать, потреблять, а не добы­вать, жить за счёт других — все эти проявления лени, особенно в моло­дости, лежат в основе образа жизни большинства людей.  Они (проявле­ния лени) являются, по сути, самой ленью. Лень — это одно из основа­ний эгоизма, эксплуатации, авторитаризма, злобы, зависти, недоброже­лательности.

Именно лень главным образом подталкивает человека к поискам ВОЖАКА, на которого можно было бы свалить причины всех бед и труд­ностей, которому можно было бы приписать все собственные стремле­ния к жестокости, обману, алчности и безделью. Вожак среди людей — это не просто сильнейший, подавляющий остальных индивид, но это, как бы не показалось подобное парадоксальным, ещё и желанный, необхо­димый массе человек. Он аккумулирует в себе всю энергию, все наде­жды зависимых от него людей, а также все их заблуждения, всю нера­зумность и всё безволие одновременно. Как хорошо заметил И.Губер­ман:
«Сперва полыхаем, как спичка,
а после жуём, что дают,
безвыходность, лень и привычка
приносит покой и уют».
Таким образом, человек разумный как он сам себя назвал, ощуща­ет и понимает, что он существованием своим обязан, прежде всего, разу­му. Что организованное им общественное устройство, его нынешний образ жизни во многом предопределены его, человека, разумностью. В то же время, оставаясь биологическим видом, человек подчиняется влиянию неразумного, подсознательного, непознанного. Он отдаёт долж­ное своей разумности, даже страстно хочет добиться доминирования во всех сферах его деятельности разума, но продолжает на самом деле жить по большей части как неразумное, инстинктивное существо, полное суеверий, предрассудков, фантазий, безволия,  подчиняющееся чаще требованиям бессознательного в нём самом и повелевающим импуль­сам извне.

Мы не хотим оценивать эту ситуацию с точки зрения морали, то есть определять её как хорошую или плохую. Мы только констатируем для начала, что у человека имеется завышенная оценка собственной ра­зумности, твёрдая вера в способность разума побеждать, подчинять себе всё неизвестное, непонятное, опасное и таинственное, побеждать всегда и, может быть, даже до конца. Победить а данном случае означа­ет познать, рационально объяснить существующее положение вещей. Современный американской философ Рой Абрахам Варгезе в книге «Ве­ликие мыслители о великих вопросах», выступая против релятивистов и редукционистов, утверждает, что «наш разум способен познать истину и познаёт её». Он убеждён, что человек обладает изначально до любых исследований чувством уверенности в существовании истин и «нашей способности к дальнейшему познанию»(82,с.27). И этой уверенность об­ладают почти все 22 современных американских философа — авторы вышеуказанной книги.

И в то же время внимательный взгляд на жизнь человека показы­вает, что в этой жизни имеется очень много неразумного, что это нера­зумное, иррациональное, стихийное не только имеет место быть, но, по­жалуй, намного превосходит рациональное, доминирует в жизни челове­ка, управляет ею.

Особенно сильное влияние стихия иррационального оказывает на массу «простых» людей. Точнее сказать, в поведении большинства лю­дей инстинктивное, иррациональное находит своё осуществление, мате­риализацию, собственное бытие.



Простой человек


Довольно частое употребление нами слов «большинство» и «меньшинство» вынуждает нас в данном месте задержаться с целью прояснения смысла, вкладываемого в эти понятия, и с намерением разъ­яснить нашу позицию в отношении «простых» людей, из которых и со­стоит большинство, а также «сложных» людей, составляющих костяк, основу меньшинства.

В работе «Восстание масс» Ортега-и-Гассет замечает: «Чем больше живёшь и наблюдаешь чужую жизнь, тем чаще замечаешь, что большинство людей не способны ни на какое усилие усилие воли, кроме того, которое является непосредственной реакцией на внешнюю необхо­димость»(4,с.92). Большинство людей (по мнению Гурджиева, 96%) живёт преимущественно инстинктами и лелеет в себе вирус лени. Такие индивиды в принципе не могут быть сложными и, главное, хотят быть ПРОСТЫМИ, то есть такими личностями, чьи поступки в большинстве жизненных ситуаций предсказуемы, намерения очевидны, идеалы обще­известны, убеждения стандартны.  Эти люди обычно желают быть таки­ми же как все и не выносят «оригиналов» и «выскочек». Даже их соб­ственная оригинальность, по их мнению, не должна выбиваться из обще­принятых представлений об оригинальности. Только в рамках «как у всех» они могут отличаться от других.

Ортега-и-Гассет замечает также: «Масса — это толпа людей, не имеющих особых отличающих их качеств... Масса — это «средний чело­век»... Общее качество толпы — это масса. Иначе говоря, груз, который тянет общество вниз; это человек постольку, поскольку он не отличается от других, поскольку он повторяет себя в видовом типе людей»(4,с.42).

Такая одноликость большинства людей, вытекающая из того об­стоятельства, что их поведение опирается не на разум, а главным об­разом на инстинкты, привычки, лень и ближайшие желания, позволяет им, с одной стороны, в какой-то степени понимать друг друга благодаря чему сбиваться в однородную массу, а с другой — делает их удобным объектом манипуляций. Ведь стоит только одному человеку разгадать истинные желания другого человека, как эта ситуация превращает последнего в орудие первого. Человек без тайны (простой) всегда игрушка, всегда только средство в руках «сложного», разумного чаще всего хитреца и пройдохи и лишь в редких случаях выдающегося человека или даже гения.

Люди без тайны или, точнее, с очевидными желаниями и намере­ниями — это и есть толпа, та масса, которую именно такой желают ви­деть или сформировать беспринципные политики, продажные литерато­ры и музыканты, относящие себя к категории «сейчас популярных», к людям, идущим навстречу желаниям масс. Хлеба и зрелищ требовали толпы в Древнем Риме, «вина, женщин и песен» требуют они в ХХ веке, по мнению П.Сорокина, заглядывание в замочные скважины, чужие окна и карманы — предмет их главного интереса в начале ХХ1 века. Даже сложилось целое информационное направление по обслуживанию и разжиганию примитивных интересов массы — жёлтая пресса и литера­тура.

Руководствуясь в своей жизни доставшимися им от природы инстинктами и бессознательными порывами, большинство людей, по сути дела, отказываются быть истинными людьми, то есть разумными, уникальными, творческими субъектами, теми существами, в которых природа или Бог вложили бесконечные способности и предоставили им свободу. О подобных неординарных индивидах у нас речь впереди. В своём большинстве люди чаще всего хотят простоты и ясности во всём, они хотят быть обыкновенными гражданами, подчиняющимися другим людям и обстоятельствам, но ни в коем случае не хотят считаться заурядными. «Обыкновенный человек, - писал Гурджиев, - не свободен в своей жизни, в своих проявлениях и в своём настроении. Он не может быть таким, каким ему следует быть; и он не таков, каким считает себя»(5,с.992).

В связи с этим следует попутно заметить, что НЕСВОБОДА — это не есть негативное состояние индивида и общества, это не ярмо или не­счастье человека, как полагают либералы и демократы. Для подавляю­щего большинства граждан, что бы они ни говорили, несвобода скорее всего нормальное естественное состояние. Больше того — это  бессо­знательная цель и стремление, это ситуация, в которой он чувствует себя комфортно, это состояние спокойствия и безопасности, это, нако­нец, идеал, о котором не принято говорить вслух и которого стесняются, как заразной венерической болезни. По мнению Э.Фрома, люди так жа­ждут несвободы, что постоянно стремятся убежать от свободы. Несвобо­да — это состояние, от которого только из лицемерия хотят избавиться, но которое на деле воспринимают преимущественно как любимую при­вычку, как предпочтительный образ жизни, как частицу собственного Я. Не свобода, а именно несвобода являются истинной, не высказываемой, а то и бессознательной мечтой большинства людей. Такой правде нужно смотреть прямо в глаза.

Ф.М.Достоевский в «Братьях Карамазовых» устами Ивана утвер­ждал: «Нет заботы беспрерывнее и мучительнее для человека, как, оставшись свободным, сыскать поскорее того, перед кем преклониться»(6,с.286). И он же добавляет: «...спокойствие и даже смерть человеку дороже свободного выбора в познании добра и зла»(6,с.287).

Не следует думать, что подобное стремление к несвободе кака­я-то особенная черта характера только восточного человека и, в частно­сти, русского. Вот как Э.Фромм в работе «Искусство любить» характери­зует человека современного западного общества, отмечая, что капита­лизм «...нуждается в людях, которые считают себя свободными и незави­симыми, не подчинёнными какой бы то ни было власти или принципам совести, но при этом хотят получать распоряжения, делать то, что от них ждут...»(7,с.154).

Примерно то же пишет и К.Ясперс, характеризуя массу: «Она хо­чет обеспечения своего существования пропитанием, эротикой, само­утверждением; жизнь не доставляет ей удовольствия, если что-либо из этого отсутствует. Помимо этого ей нужен способ познания самой себя. Она хочет быть ведомой, но так, чтобы ей казалось, будто ведёт она. Она не хочет быть свободной, но хочет таковой считаться. Для удовле­творения её желаний фактически СРЕДНЕЕ и ОБЫЧНОЕ, но не назван­ное таковым должно быть возвеличено или, во всяком случае, оправда­но в качестве общечеловеческого»(8,с.314).

Мы склоняемся к убеждению, что подавляющая масса людей (про­стых) в силу разных причин, подчиняет всю свою жизнь решению пре­имущественно первичных проблем существования: питания, сохра­нения жизни, обустройства собственного гнезда, секса, доминирования, вообще удовольствий тела.  Мы не говорим, что это на сто процентов жи­вотные желания, и даже согласны, что они имеют определённый чело­веческий оттенок, но мы подчёркиваем, что это преимущественно жела­ния, порождаемые инстинктами и, следовательно, очень мало возвышаю­щие человека над животным миром, а в некоторых аспектах, как, например, в жестокости, желании убивать себе подобных, в прене­брежении к связям с сородичами и с окружающей средой, в необоримой лени, опускающие человека разумного даже ниже норм жизни животного мира. Ещё П.А.Кропоткин писал о существовании нравственных начал даже в животном мире: «Инстинкт взаимной помощи действительно раз­вит во всём животном мире, потому что естественный отбор поддержи­вает его и безжалостно истребляет те виды, в которых он  почему-либо ослаблен»(9,с.54).

Нравственные начала в человеческой жизни бесспорно существу­ют, но постоянно находятся в состоянии обороны, подвергаются сомне­нию, а то и остракизму со стороны значительной части людей. Эти нача­ла для многих представляют собой нечто внешнее, чуждое, ограничиваю­щее, мешающее им жить так, как они хотели бы. Сегодня создаётся впечатление, что почти все средства массовой информации нашей страны стремятся внушить российской молодёжи одну простую, как кукиш, мысль, что, живя в обществе, они должны забыть о нём, то есть забыть о нормах и правилах общественной жизни, а думать только о себе и собственных удовольствиях. Не свобода «для», а свобода «от» - альфа и омега либеральной идеологии господствующей в последнее время в России.

Человек к сегодняшнему дню на практике уже «возвысился» до того, что может отбросить потребности во взаимопомощи, взаимоуваже­нии, и не считать ненормальным убийство себе подобных. Сошлёмся ещё раз на Достоевского: «Во всяком человеке, конечно,  таится зверь, зверь гневливости, зверь сладострастной распаляемости от криков истя­зуемой жертвы, зверь без удержу, спущенного с цепи, зверь нажитых в разврате болезней, подагр, больных печёнок и проч.»(6,с.212). Вопрос-то сейчас состоит в том, подчёркиваем мы, что нам делать с этим зверем: подавлять его или холить?

Можно спорить насчёт того, как много людей живут преимуще­ственно инстинктивно и являются ли инстинкты человека точной копией инстинктов животных. Можно обсуждать вопрос о том, как много челове­ческого, то есть не инстинктивного, культурного в любом человеке. Но вряд ли можно подвергать сомнению тот факт, что чем больше домини­руют над человеком инстинкты, тем ПРЕДСКАЗУЕМЕЙ такой субъект, по­нятней и определённей для окружающих его поведение, очевидней свя­зи между причинами и следствиями в его поступках.

Человека инстинктивного поведения гораздо легче вводить в ру­сло намеченной кем-то извне деятельности, им значительно проще управлять. Если подобных людей большинство, то надёжнее становится система правил и норм общежития, сужается круг вероятностей и неожиданностей в действиях подчиненных. В таком обществе чрезвычайно возрастает потребность в единоличном жёстком руководителе, то есть диктаторе.

Лидер, или вожак, понимает и знает, чего хотят люди, живущие инстинктами, он знает, каким образом такими людьми управлять, то есть как принуждать их делать то, что нужно именно руководителям, как навя­зывать им свою волю и, следовательно, как над ними властвовать.

Человек инстинктивного поведения тянется преимущественно к себе подобным индивидам, ибо им всем вместе кажется, что они способ­ны понять друг друга, у них имеются общие интересы, они могут рассчи­тывать друг на друга в стрессовых ситуациях. Все вместе они создают толпу, поведение которой почти всегда предсказуемо и внутри которой с особенной ясностью проявляется инстинктивный характер поведения че­ловека. Как писал З.Фрейд: «...становясь частицей организованной тол­пы, человек опускается на несколько ступеней ниже по лестнице цивили­зации... в толпе — это варвар, т. е. существо инстинктивное»(10,с.78).

Короче говоря, человек преимущественно инстинктивного поведе­ния теряет или так и не приобретает одно из главных человеческих ка­честв, а именно — свойство быть ТАИНСТВЕННЫМ. Он теряет загадоч­ность и непредсказуемость, он является перед миром ПРОСТЫМ чело­веком, от которого никто не ждёт никаких сюрпризов. По Гурджиеву «обычный человек в действительности не способен на малейшее самостоятельное действие или слово. Он полностью является результатом внешних влияний»(5,с.992).

Это к тому же ещё и не исторический, а статистический челоаек, то есть индивид, никогда не замечаемый историками как отдельная лич­ность. Он лишь человек, упоминаемый в исторических писаниях и стати­стических отчётах как частица какой-либо общественной группы, напри­мер, крестьян, рабочих, дворян, торговцев, бюджетников и т. п., человек будто бы опосредованно и фактически инкогнито творящий историю.

Ситуация такова, что если человек признаётся простым, то он обычно исчезает из исторической памяти как личность, как конкретный уникальный человек, оставаясь в ней в виде обработанных полей, уро­жаев, дамб,домов, храмов, дорог, машин, электростанций, заводов, ар­мий и тому подобных вещей и явлений. Он исполнитель, а не преобразо­ватель или создатель. Потому он не интересен историкам, потому он как бы растворяется в прошлом и не является привлекательным объектом научного анализа в настоящем. Специалистов истории и философской антропологии интересует человек вообще, то есть как будто бы каждый, тогда как на самом деле в центре их внимания находится только чело­век-загадка, человек необычный возможностей, огромных творческих до­стижений, каковым вовсе не является и не может быть обыкновенный простой живой человек. Как утверждает Э.Сервус: «Всемирная история состоит из биографий гениев и великих мерзавцев»(3,с.43).

А У.Самнер метко замечает: «Кто такой забытый человек? Это опрятный, тихий, доброжелательный, домашний гражданин, который отдаёт долги и платит налоги и о котором никогда не слыхали за преде­лами его маленького круга»(3,с.182).

Обыкновенный человек — это «последний человек», образно и ярко обрисованный Ницше в работе «Так говорил Заратустра». Обыкно­венный человек — это замечательно точно описанный Ортегой-и-Гассе­том в работе «Восстание масс» человек-масса. Читатель может позна­комиться с указанным описанием Ортеги в его работе.

От себя же мы заметим, что обыкновенный человек — это человек ДОВОЛЬНЫЙ СОБОЙ, с его точки зрения самодостаточный, не утруждаю­щий себя поисками скрытых в самом себе великих талантов, способностей и возможностей. Это человек ДОСТИГШИЙ, то есть как бы прибывший в своей жизненной дороге вокзал. Он не намерен менять себя, ибо он СЕБЕ НРАВИТСЯ, и если он и будет меняться, то лишь под влиянием внешних факторов: времени и обстоятельств. Обыкновенный человек не задаёт себе вопросов типа: кто я такой и для чего живу? Он не спрашивает себя, что он значит для других и есть ли за что его лю­бить и уважать окружающим. Для него этих вопросов или не существует, или ответы на них он давно уже будто бы знает. В сознание своём он МАЛЕНЬКИЙ ЧЕЛОВЕК, который не может ничего изменить в окружаю­щей общественной жизни. Живёт он КАК ВСЕ, главным образом ради до­бывания денег. Он убеждён, что за деньги можно купить всё, даже здоро­вье и друзей. Как и все, он стремится получить как можно быстрее и как можно больше общеизвестных в его время удовольствий. Принципа его жизни выражаются в пословицах типа: «Рыба ищет, гда глубже, а человек — где лучше», «Работа не волк, в лес не убежит», «Своя рубашка ближе к телу» и тому подобных. Как говорил Конфуций: «Благородный муж постигает справедливость. Малый человек постигает выгоду»(11,с.23). На жизнь он смотрит БЕЗУЧАСТНО, как будто бы из окна движущегося железнодорожного вагона. Если у него и случаются неприятности, то главным образом, как он убеждён, по вине других людей или независимых от него обстоятельств. Его внутренний мир («герметически закрытый мир» по Ортеге) — это мир его знаний, которые его удовлетворяют и даже позволяют гордиться отдельными их аспектами, например, памятью на телефонные номера, на имена людей, на даты или ещё на какие-либо стороны или явления окружающего его бытия.

Больше всего он боится СКУКИ, то есть одиночества и свободного времени. «Мы боимся,- говорил Ницше, - когда мы одни и в тишине, что нам прошепчут что-то на ухо, и от того мы ненавидим тишину и оглуша­ем себя общением с людьми»(12,с.84). А Шопенгаууэр писал: «Обыкно­венные люди хлопочут только о том, чтобы скоротать время, а кто имеет какой-нибудь талант, - чтобы воспользоваться временем»(12,с.85).

Самое неприятное занятие для простого человека и самое «глу­пое» - это ДУМАТЬ, напрягать свой интеллект. Как писал тот же Ницше: «...нам кажется, что самое нужное для нас не приходить в сознание». А из работ Блеза Паскаля можно добавить: «Мы ищем не того мирного и ленивого существования, которое оставляет сколько угодно досуга для мыслей о нашей горестной судьбе, не военных опасностей и должностных тягот, но треволнений, развлекающих нас и уводящих прочь от мучительных раздумий.
Вот почему люди так любят шум и движение, вот почему им так непереносимо тюремное заключение и так неприятны радости одиноче­ства»(13,с.192).

Обыкновенный человек сам себя «знвет на все сто процентов», и  окружающие люди для него не представляют загадки, ибо они, по его мнению, точно такие, как он сам.

Простой человек воспринимает как шутку утверждение Ницше, что в каждом человеке заключён святой и гений, но и возмутится его же мыс­лью, что «нормальные люди, которые уже не животные, - философы, ху­дожники и святые...»(12,с.85).

Видимости, в обыденном ходе жизни, уложенном в колею привыч­ки, традиции, нормы и закона, жизнедеятельность так называемого про­стого человека в высшей степени предсказуема и понятна, а потому, по­вторим ещё раз, не представляет особого интереса для науки, истории и философии. Такая жизнь не вызывает интереса у субъекта даже к само­му себе, ибо он, как отмечал ещё Маркс, есть не что иное, как совокуп­ность всех общественных отношений, то есть слепок и результат внеш­них обстоятельств, которые и следует познавать. И только в погранич­ных ситуациях (смерть, страх, крах надежд) человек узнаёт себя и свои исключительные возможности, о чём довольно подробно и убедительно писали и пишут экзистенциалисты. 

Таким образом, очевидно, что простой человек не является и не являлся загадочным объектом изучения гуманитарных наук и прежде всего антропологии и её подраздела — философской антропологии. Та­кого человека всегда заслоняла масса людей. И только поступки и по­мыслы неординарных личностей изучались и изучаются до настоящего времени всеми общественными науками.

Будет, однако, недостаточным лишь констатировать, кто такой обыкновенный человек и что подобных людей подавляющее большинство. Важно обратить внимание на практическое значение для человечества в целом факта массовости и постоянного роста количества простых людей. Не вдаваясь в подробности, мы хотим в заключение привести мысль К.Ясперса по этому поводу: «Физическое уничтожение людей выдающихся, задыхающихся под давлением реальной массы, - явление, наиболее часто встречающееся в истории. Быстрый рост усреднённости, не размышляющего населения, даже без борьбы, самим фактом своей массовости, торжествует, подавляя духовное величие. Беспрерывно идёт отбор неполноценных, прежде всего в таких услови­ях, когда хитрость и брутальность служат залогом значительных преиму­ществ. Невольно хочется сказать: всё великое гибнет, всё незначитель­ное продолжает жить.
Однако в противовес таким обобщениям можно указать на то, что великое возвращается, что великому вторит эхо, даже если оно молчало целые века и более. Но как преисполнено сомнения, как недостоверно это ожидание!
Говорят, что это лишь временное отступление, что катастрофа случайна. В конечном счёте, ведь субстанциональный прогресс — то, что является наиболее достоверным. Однако ведь именно эти случайно­сти, эти разрушения и составляют, во всяком случае на первом плане,преобладающее в исторических событиях»(8,с.259).

Итак, мы утверждаем, что вопреки субъективному представлению каждого индивида, считающего себя умником, то есть разумным суще­ством «не хуже других», объективно большая часть человечества чура­ется разумности, стремится избегать усилий по развитию своего интел­лекта, ограничивается тем уровнем разумности, который достигается вследствие стихийно складывающихся социальных обстоятельств и бес­прерывно довлеющих над личностью тайных и открытых стремлений по­лучать телесные удовольствия по возможности быстрее и наиболее лёг­ким путём.

Такое поведение людей во многом сближает его с поведением остальных животных планеты, оставляя человеку лишь одно исключи­тельное качество, выделяющее его из животного мира, - это его СОЗНА­НИЕ, то есть коллективное знание массы, не ею выработанное, но ею освоенное и сохраняемое.

Это сознание имеет мало общего с разумностью, ибо последняя предполагает подчинение инстинктов чётко понимаемым человеческим целям, смыслам и планам, тогда как сознание только показывает, что именно доставляет человеку удовольствия и несчастья и как можно до­стичь одних т избежать вторых, опираясь на опыт остальных людей.

Без сознания не может сформироваться разумность, однако из на­личия сознания совершенно не вытекает с необходимостью разумное поведение и особенно творческая деятельность как наиболее яркое про­явление разумности. Простой человек обладает сознанием, но обычно он довольно далёк от разумности в вышеописанном смысле слова.

Таким образом, наблюдаемая практика жизни и анализ её некото­рыми выдающимися мыслителями подтверждают, что разум для большей части людей не является их неотрывной собственностью. Они отдают дань восхищения разуму вообще и даже считают себя разумны­ми, но в действительности относятся к нему как к чему-то слишком высо­кому, далекому, а чаще всего совершенно излишнему. Такие люди объек­тивно не хотят быть мудрыми, многознающими, постоянно думающими. Для них достаточно быть трезвыми, практичными ,ловкими ,хитрыми,чтобы в этой жизни получать удовольствия, ощущать свою зна­чительность, чувствовать себя беззаботными, спокойными, уверенными и существовать надежно. Эти люди предпочитают плыть по течению,вместо того чтобы заниматься прокладкой дорог. Они с готовно­стью отдают свою судьбу в руки других, не очень-то задумываясь, куда же их несет течение и какая уготована им судьба. «Утро, ночь — сутки прочь» - вот важный принцип их жизни.

Мы не можем осуждать этих людей за подобный образ жизни и мыслей. Мы лишь констатируем, что большинство живет так и к тому же полагает , что подобной жизнью именно оно (большинство) творит исто­рию, реализует общественный прогресс, то есть движется к какому то лучшему будущему и только такая жизнь и есть жизнь разумная. Люди не замечают , что живут преимущественно инстинктами и чувствами, что в действительности разум в их жизни присутствует своей ничтожно ма­лой частью. Всеми своими действиями они как бы доказывают, что мож­но жить и без опоры на разум, лишь реагируя на внешние события здесь и сейчас.





Сложный человек


С кем же тогда имеют дело философия, политология, социология, история, антропология и другие гуманитарные науки, когда они анализи­руют человека? При внимательном рассмотрении мы увидим, что загад­кой и проблемой для этих наук всегда был и остаётся редкий и НЕОБЫЧ­НЫЙ человек, человек, разрывающий с привычным миром, на­носящий удар по традициям и шаблонам, нарушающий не во вред лю­дям нормы, правила и законы повседневного бытия, по-особому воспри­нимающий мир и открывающий остальному человечеству невидимые ему краски, не слышимые им звуки, незамеченные тенденции развития, законы и стороны существования этого объективного мира.  К таким неординарным людям мы относим ТВОРЧЕСКОГО человека — лич­ность, наделённую мощным потенциалом внутренней энергии, личность неповторимую, неуёмную, которую можно считать не кем иным, как по­сланцем Будущего и наследником Избранных.

Почему же нам интересен творческий, а ещё точнее, гениальный человек? В книге «Россыпь мыслей о человеке и бытии» мы попытались ответить на этот вопрос таким образом: «Гений осуществляет прорыв из известного в неизвестное. Он потому гений, что не только увидел новое в старом, но и сумел классифицировать неизвестное, найти слова для его обозначения.

Новое постоянно наступает на нас. Однако обычные люди  изо всех сил стараются новое одеть в старое, подогнать его под старое, опи­сать и понять его в известных, привычных терминах и понятиях.

Гений обнажает новое, сдёргивает с него старые одежды и перечёркивает привычные представления. Массе людей трудно мирить­ся с этим, она просто не понимает гениев, а потому и отвергает, а ещё чаще старается их изолировать как людей, представляющих угрозу.

Большинство хочет жить в знакомом и понятном им мире, по дав­но известным и освоенным правилам. Однако жизнь людей — это не по­вторение, а обновление, движение в небывалое будущее. Гений откры­вает людям глаза на это. Именно он вводит новое в круг привычного, срывает пугающую маску с небывалого. И тогда, обычно постфактум, большинство воздаёт должное гениям, оно начинает их почитать»(14,с.129).

Вчитываясь в исторические писания и оглядываясь вокруг, мы за­мечаем, что нам мало интересен исполнитель, хранитель, но всегда при­тягивает наше внимание бунтарь, человек, своими идеями и делами ме­няющий нашу жизнь, человек удивляющий, пугающий, восхищающий, дарящий большинству надежду или несущий угрозу, то есть неординар­ный, выдающийся человек.

Общеизвестно, что сознание людей отражает реальную действи­тельность, но также является банальной истиной, что преимущественно оно эту действительность отражает не во всей полноте, а лишь частич­но, односторонне и одновременно как бы разукрашивает её собственны­ми красками и тем самым, вольно или невольно, искажает.

В связи с этими обстоятельствами перед нами встаёт трудный во­прос, одна из важных загадок бытия: как могло выжить человечество, если его сознание рисует ему постоянно неточную, искажённую картину мира и если к тому же одновременно нарастает количество «не размышляющего населения»?

Поиски ответа на этот нелёгкий вопрос закончились на сегодня для нас таким выводом: Население Земли всегда было и есть неодно­родно, важнейшее разделение между различными группами его обуслов­лено НЕРАВНОМЕРНОСТЬЮ УРОВНЯ РАЗВИТИЯ ИНТЕЛЛЕКТА у разных личностей и целых групп людей. Исторические факты свидетель­ствуют, что решения, обеспечивающие любому обществу выживание и развитие, принимала не толпа, не большинство, а отдельные неординар­ные личности, идеи и действия которых в дальнейшем находили под­держку массы, так как оказывались чаще всего оптимальными, понятны­ми и вдохновляющими.

Человечество, следовательно, выжило и продолжает существо­вать лишь потому, что на любом этапе истории оно располагало людьми ЗНАНИЯ, людьми, владевшими Истиной или близко подошедших к ней, так называемыми пятью процентами «доминирующего меньшинства». О таких людях писали Колин Вильсон в книге «Оккультизм», а ещё ранее говорили Е.Блаватская в книге «Тайная доктрина» и Мэнли П.Холл в «Энциклопедическом изложении масонской, герметической, каббалисти­ческой и розенкрейцеровской символической философии» и называли это меньшинство людьми Знания, Посвящёнными.

Такими Посвящёнными были шаманы в племенах, жрецы в Егип­те, мессии в период становления мировых религий (Будда, Моисей, Хри­стос, Мухаммад), философы всех направлений в Древней Греции и Древнем Риме, теологи в средние века и, наконец,  истинные учёные, теологи и мистики в новое и настоящее время.

Человечество не протянуло бы многие века, если бы оно руко­водствовалось исключительно повелениями массового сознания, субъек­тивными мечтами и иллюзиями обыкновенных людей, если бы оно сле­довало за фантомами их сознания, а не за мудрецами. Как писал Фрейд: «Массы никогда не знали жажды истины. Они требуют иллюзий... Ирре­альное всегда имеет у них преимущество перед реальным...»((10,с.81).

Люди знания всегда несли тяжкий крест, на их долю выпало раз­облачение заблуждений, разрушение иллюзий. Они каким-то неведомым для нас путём познали Правду, хранили и передавали её немногим ини­циированным. Опираясь на только им известные истины, они понимали предсказывали, объясняли суть происходящего и тем самым подчиняли себе сильных мира сего:  политиков и военных. Они изумляли обыва­телей, казались последним сверхлюдьми, возводились массой в ранг по­лубогов или настоящих богов.

Знание всегда само было силой, хотя вообще-то силу не любят, но её уважают и ей сознательно или бессознательно подчиняются. Власть духовная, власть интеллекта (знания) — это высшая власть, это власть, не нуждающаяся в применении внешней физической или поли­тической силы (насилия). Но это одновременно и самая беззащитная власть. Она беззащитна перед тремя человеческими пороками: глупо­стью, невежеством и грубой силой, способными на время ослабить, а то и затмить власть знания.

Знание обладает удивительной целостностью. П.Холл пишет: «У древних никогда не разделялись философия, наука и религия, и каждая из этих дисциплин считалась частью целого»(15,с.397). Они не разделя­лись, с нашей точки зрения, скорее всего потому, что были разными формами проявления одного, а именно — Знания. Служители Знания стремились овладеть Правдой единого бытия, и они ею овладели лучше других, различаясь между собой только методами познания: спекулятив­ным, естественнонаучным или мистическим.


Если случалось так, что некто в обществе узнавал (открывал) Правду (истину) и приоткрывал её другим и даже если современники не принимали такого открывателя, проклинали его или, больше того, приго­варивали к смерти (Сократа, Иисуса, Бруно), то тем не менее знания первооткрывателя, однажды появившись, оставались достоянием обще­ства и рано или поздно становились востребованными. Не зря же Булга­ков утверждал, что рукописи не горят. Он был прав в том смысле, что открытая и выраженная в рукописи истина,  раз уж она однажды вообще открыта человеком, как бы к ней не относились современники, уже неу­ничтожима. Для неё настало время, она с необходимостью проявляется. Люди Знания, разумеется, знали не всё, но они открыли такие истины и принципы бытия, которые не смогло перечеркнуть время, которыми пользуемся до сих пор и мы, люди ХХ1 века. Ведь кто-то же изложил «И-цзин», буддистские идеи, «Библию» и «Коран».

Человек Знания — это совсем не обязательно сверхумный, гени­альный человек. Это способный индивид, отличающийся, скорее, опре­делённым ХАРАКТЕРОМ, главной чертой которого является жажда по­знания и готовность принять новое, готовность отказаться от догм, стереотипов и заблуждений толпы, готовность принять правду, от кого бы она ни исходила и какой бы она ни была или приятной, готовность при­ложить максимум усилий для усвоения знания, сохранения и развития его, готовность нести ответственность за свои слова и поступки.

Однако в мире людей нет и не было добра без худа. Признавая колоссальный вклад людей Знания в развитие и дело сохранения чело­вечества, мы не можем не видеть, что к сегодняшнему дню именно их любознательность, энергия, настойчивость изобретательность, рацио­нальность и неординарность ставят под вопрос будущее этого же чело­вечества.

Часть учёных выработала свой взгляд на мир. Ведь только учё­ные с помощью новейших приборов и напряжённых размышлений уста­новили, что действительный (реальный) мир в своём существовании — это всего-навсего «мешочки кварков», «струны», «электромагнитные воз­мущения» или, наконец, лишь «кривизна и кручение пространства». То есть, устремив свой взгляд вглубь реальности, они в итоге потеряли эту реальность для чувств, ощущений и представлений человека. Они вошли в мир сверхчувственного, доказывая, что чувствительность лишь вводит людей в заблуждение.

Только учёные установили бесконечность мира, которую тоже не­возможно воспринять с помощью чувств и даже мысли.

Следовательно, именно физики, химики, математики, механики и другие представители точных фундаментальных наук подвели всё остальное человечество к мысли, что человек — это ничего не понимаю­щее, не ощущающее и не видящее в истинной реальности существо и не способное воспринять эту реальность как таковую. А потому это суще­ство настолько несовершенное, что должно уступить место в этом мире другим существам постчеловеческого вида.
В.А.Кутырёв так описывает эту ситуацию: «Обобщая эти проис­шедшие за несколько десятилетий изменения, надо, пусть схематически, констатировать их фундаментальный, радикально оторвавший нас от прежних отношений с миром характер. Именно: сфера деятельности людей превысила сферу их жизни;  она преодолела её границы, сначала чувственные, а потом мысленные и трансцендирует в состояние, кото­рое является постчеловеческим;  становится всё меньше мест, всё меньше времени, где и когда люди могут действовать как целостные телесно-духовные существа;  распространившийся за пределы жизни мир человека перестал быть равным его дому, без которого невозможно сохранение антропологической идентичности»(40).

Почему мы должны соглашаться, что микро- и макромиры — это миры любого сегодняшнего человека, а не миры только отдельных учё­ных? Почему мечты, фантазии, надежды, образы, любовь, дружбу, вер­ность, веру — все эти формы человеческой жизнедеятельности мы должны переводить на язык математики, физики, химии, биологии, фи­зиологии и других точных наук, то есть редуцировать?

Может быть, это происходит потому, что представители точных наук (редукционисты) стремятся не столько познать, сколько РАЗОБЛА­ЧИТЬ человека? Подобное разоблачение сводится к доказательству ма­шиноподобия и однообразия людей, к преодолению его (человека) непо­вторимости, уникальности, к устранению его личностных качеств. Реше­нию  задачи разоблачения служат и все высокотехнологичные продукты изобретательности учёных. Что ни говори, но многие самые современ­ные орудия и средства производства, почти все технические средства организации воспитания, образования и досуга людей объективно способствуют подавлению индивидуальности человека, подчинению его (человека) Молоху научно-технического прогресса, ставящего большинство индивидов в одинаковые условия.

Если таким учёным удастся найти первооснову всей жизнедея­тельности человека, то эта первооснова не может не быть одинаковой для любого человека и, следовательно, позволит объяснить сущность человека, всю совокупность его особенностей, исходя из одинаковых физических, химических, физиологических и т. п. Естественных процессов. Человеческий мир окажется в таком случае ненаучной ерундой, заслоняющей действительную, истинную сущность человека. Он окажется точно таким же заблуждением, как и воспринимаемая чувствами «неистинная» реальность. И этот мир нужно преодолевать, правда, неясно, во имя чего.

Таковы опасные следствия деятельности части людей Знания. С нашей точки зрения, сторонники подобных взглядов страдают одним очень важным изъяном, а именно — отсутствием чувства ОТВЕТСТВЕН­НОСТИ. Но не об этих людях Знания у нас идёт речь. Мы в данном тек­сте говорим о тех, кто обеспечивает не крах, а выживание человечества и человека с его существенными (человеческими) качествами.

Гении открывают новое и фундаментальное. Люди Знания не только постигают новое, но в дополнение к этому они хранят и применя­ют на практике обновляющееся и углубляющееся знание. Это их умение применять знание как раз и делает этих людей значимыми, авторитетны­ми, необходимыми всем остальным жителям планеты Земля.

Таким образом, бушующие вихри заблуждений, необоснованных желаний и  иллюзий, гнездящихся в головах подавляющей массы людей и грозящие завести человечество в смертельно опасный для него тупик, постоянно наталкиваются на трезвые, обоснованные, во многом верно отражающие правду бытия суждения и действия ничтожно малой группы людей — людей Знания. Именно эти люди Знания, с нашей точки зре­ния, спасают человечество, останавливают порывы большинства к «светлому будущему», революционным перестройкам, идеальному устройству жизни, совершенному обществу и тому подобным фантасти­ческим прожектам массового сознания. У человечества вообще не будет никакого будущего, если оно сделает ставку на всеобщее поумнение. Просвещение делает своё дело, но глупость и серость гораздо провор­ней и всеохватней.

Судьба, Бог, Природа, Логос или что-то ещё могущественное и та­инственное устроили на нашей планете так, что вкрапили в бушующее море человеческой стихии, живущей иллюзиями и заблуждениями, ни­чтожно малые элементы здравомыслия, наделив последним в полном объёме лишь отдельные особи биологического вида homo sapiens, и тем самым превратили этих людей (знающих) в механизм самосохранения вида как такового. Через этих людей Знания, постигающих и хранящих элементы Истины, человечество в целом занимается освоением Истины, использованием её и потому только продолжает существовать как тако­вое.

Если дело обстоит именно так, то становится понятным загадоч­ное и постоянное стремление людей к отказу от свободы, непостижимое будто бы бегство от неё. Дело здесь не только в том, что люди не хотят быть ответственными или не в состоянии преодолеть собственную лень, о чём много и справедливо говорят и пишут учёные. Скорее всего люди безотчётно сомневаются в своей способности в любых обстоятельствах постоянно делать правильный выбор и поступать правильно, то есть не ошибаться в каждой жизненной ситуации. Именно поэтому они инстинктивно тянутся к людям Знания, харизматическим личностям. Они безотчётно хотят понимать и поступать так, как говорят знающие люди, как действовали и действуют люди Знания.

Готовность индивидов подчиняться, следовать за другими, подра­жать другим — это не злостный их недостаток, который «истинные» де­мократы и либералы уже многие годы стремятся выжечь калёным же­лезом из «отсталого» сознания массы; указанная готовность подчинять­ся — закон жизни людей (один из высших законов), проявление инстинк­та самосохранения человечества, неосознанное ощущение большинством своей неадекватности реальной действительности, своей неспособности постичь самостоятельно Истину бытия и приспособиться к ней.

Люди когда-нибудь избавятся от сверхбогатых и сверхвластных. На земле может воцариться социальное равенство и демократия. Но скорее всего никогда не наступят времена интеллектуального равенства, никогда не сотрутся из памяти человечества люди, совершившие проры­вы из незнания к знанию. И навсегда останется в ныне живущих людях надежда, что кто-то мудрый, знающий, способный придёт и покажет им путь в лучшее будущее, путь к Истине и справедливости, объяснит им,  в чём состоит Правда их нынешней жизни. Массы не покидает надежда на приход нового Мессии, она продолжает верить в чудо победы добра и справедливости, которые преподнесёт ей на блюдечки обожествлённое существо.

Итак, только первооткрыватели, творцы и бунтовщики против ста­тус-кво являются предметом пристального внимания почти всех обще­ственных наук, ибо исключительно такие люди меняют мир культуры, себя самих и остальных людей.

К тому же люди Знания олицетворяют собой прогресс в развитии самого человека. Только они могут считаться в данное время в полном смысле слова ЛЮДЬМИ, то есть такими индивидами, в которых челове­ческие качества уже значительно превосходят животные. Это люди, ко­торые несут в себе многие черты ницшеанского Заратустры, марксист­ского всесторонне развитого человека, вообще человека будущего, пере­ставшего быть лишь «связующим звеном между животными и подлинно человечными людьми» по К.Лоренцу.

Между тем мы не можем относиться к простым людям с прене­брежением, самоуверенно считать разгаданной их сущность. Это хотя бы связано с тем, что творческий человек не является на землю ниотку­да. Он всегда выходец из массы простых людей, он её порождение, и по­тому простые люди всё же должны быть интересны науке хотя бы как предпосылка, как условие появления гения.  Науке интересно решать за­гадку неожиданного появления гениальности в простом человеке, заро­ждения в нём ощущения сверхвозможностей, сверхсилы, сверхупорства и сверхтрудолюбия — этих составляющих гениальность качеств; появления у человека идеи отдавать все силы какому-либо делу, которое называют призванием. Откуда появляется у человека подобная идея? Когда и для чего? В Х1Х веке Ч.Ломброзо подметил «...любопытную особенность гениальности по сравнению с талантом в том отношении, что она является чем-то бессознательным и появляется совершенно неожиданно»(16,с.13).

Пока мы согласимся с мнением Ломброзо и примем его идею неожиданности появления гения. Но будем считать ответы на поставлен­ные выше вопросы неполными или недостаточно убедительными, а по­тому саму гениальность — загадкой человека. Она загадочна во всех от­ношениях, в том числе и в физиологическом плане. Как пишут Колупаев, Клюжев и другие: «До настоящего времени не выявлено не только кон­кретных органов, генерирующих одарённость должной степени, но даже не всегда удаётся на материале аутопсии отличить без подсказки мозг исторической фигуры от мозга простого смертного»(17,с.74).

Из всего сказанного выше можно заключить, что загадкой являет­ся не человек вообще и не обычный человек, а только творческий, выде­ляющийся из общей массы человек, человек создающий и видящий не­бывалое, человек творящий историю. Как пишут И.Пригожин и И.Стин­герс: «Каждый историк знает, что изучение исключительной роли отдель­ных личностей предполагает анализ социальных и исторических меха­низмов, сделавших эту роль возможной. Знает историк и то, что без су­ществования данных личностей те же механизмы могли бы породить со­вершенно другую историю»(18,с.54-55). Больше того, заметим от себя,  без людей Знания человечество могло бы  не только прожить «другую историю», но с не меньшей вероятностью оно могло бы достичь КОНЦА  всякой собственной истории. Таковой видится нам роль в жизни челове­чества выдающихся людей, и соответственно нам представляется чрез­вычайно значимой проблема разрешения загадки появления на истори­ческой арене неординарных личностей.

И хотя очевидно, что в действительности существуют обычные и выдающиеся люди, с нашей точки зрения, было бы не совсем корректно возводить непроницаемую стену между простыми людьми и сложными, бездарными и гениями. Тот факт, что гениев порождают простые люди, и мы не знаем, как и почему это происходит, дал, вероятно, право Ницше утверждать, что в каждом человеке заключён святой и гений. Признание же факта наличия в каждом человеке элементов гениальности позволя­ет нам осознавать тесную связь между гениальностью и простотой лю­дей. Кроме того, необходимо видеть, что именно масса простых людей тиражирует неординарные идеи гениев и воплощает их в жизнь и тем са­мым фиксирует, актуализирует гениальность самой идеи. Потому мы по­лагаем, что правильнее было бы разделять людей на три категории по другим критериям, то есть делить людей не на простых и сложных, обыч­ных и гениальных по степени их интеллектуального развития или одарённости.  Нам представляется, что людей можно разделить на груп­пы по их ОТНОШЕНИЮ К САМИМ СЕБЕ.

Первая группа или категория. Индивиды, НЕ ЗНАЮЩИЕ о своих возможностях и способностях. Незнающие — это те люди, которые при­нимают безоговорочно окружающую их сиюминутную действительность со всеми её традициями, привычками, нормами и правилами. Люди, у ко­торых имеется ясная, с их точки зрения, перспектива (обычно определяе­мая социальным положением и желаниями родителей и близ­ких), которые полагают, что любые их жизненные коллизии можно разре­шить наличными силами (духовными и материальными). Люди, у кото­рых их повседневные дела — учёба, семья, бизнес, карьера — склады­ваются удачно и которым кажется, что так будет в их жизни всегда. Это люди, как говорят в народе, которых ещё не клевал жареный петух, люди, не столкнувшиеся с обстоятельствами, требующими переворота во взглядах на свои способности и возможности.

Вторая категория — НЕ ЖЕЛАЮЩИЕ знать о своих возможностях и задатках. Это обычно малообразованные индивиды, точнее, относящие­ся к обучению, как к обузе; полагающие, что окружающий мир культуры возник сам собой и не заслуживает никакого анализа и охраны; что все их беды в жизни из-за «умников»; это люди, как заметил Орте­га-и-Гассет, плывущие по жизни, как поплавки. Это «простолюдины» Конфу­ция. Жизнь такого человека — это лишь постоянная реакция на происхо­дящее вокруг и не больше того, как полагал ещё Гурджиев. Даже чрезвы­чайные обстоятельства не вынуждают их пристально посмотреть на са­мих себя. Их взгляд всегда устремлён во вне, их жизнедеятельность — только ответ на обстоятельства и дела других людей.

К третьей категории мы относим людей, ОТКРЫВАЮЩИХ в себе собственными усилиями необычные и безграничные способности и тем самым показывающих, что человек — это что-то непознанное, та­инственное и неисчерпаемое; что-то далеко вырвавшееся за пределы животного мира и обладающее какими-то специфически человеческими качествами. Существование таких людей, с одной стороны, свидетель­ствует о потенциях человека Земли, а с другой, - о загадочности этого животного как для окружающих людей, так и для самого себя. Именно они предстают перед нами как великая тайна и неразрешимая загадка.

Завершить разговор о «простом» и «сложном» человеке мы мо­жем следующим выводом: даже на поверхностный взгляд видно, что че­ловек разумный в массе своей ведёт себя неразумно, чаще всего вооб­ще не задумываясь над этим обстоятельством. Поглощённое решением первичных жизненных проблем, большинство представителей человече­ского рода редко, а то и никогда не останавливаются в суете каждо­дневности для того, чтобы осмыслить свою жизнь, выяснить, что в ней является истинным, заглянуть в свою душу, определить свои действи­тельные силы и способности. Они преимущественно реагируют на им­пульсы извне и становятся в действительности объектами манипуляций «сильных мира сего». Представители большинства считают себя «ма­ленькими» людьми и действительно могут характеризоваться как «про­стые люди»,  не замечаемые историками и обществоведами, людьми с перевёрнутым представлением о бытие, люди, блуждающие в темноте полузнания, заблуждений и обмана, полагающиеся больше на инстинк­ты, чем на разум. Такие люди больше вредят себе, чем достигают како­го-то прогресса. Если бы они определяли судьбу человечества, то его судьба была бы более печальной, чем она есть на самом деле.

Спасает человечество от катастрофы, помогает ему не только вы­жить, но и развиваться лишь маленькая кучка людей Здравомыслия и Знания. Они это делают посредством того, что познают лучше Истину, хранят не одно тысячелетие это знание и на его основе творят Новое. Именно эти люди — творцы, повторим ещё раз, заключают в себе все тайны человека, наиболее загадочны, именно они являются основным объектом изучения историков, социологов, философов, психологов и представителей других гуманитарных наук. 














 Таинственный человек


О том обстоятельстве, что отдельные люди действительно обла­дают от рождения необычными качествами или выработали их в себе, говорит нам хотя бы Книга рекордов ГИННЕССА. Заглянем в эту книгу за 1999 год.

Вот что говорится в этой книге о необычайной физической выно­сливости человека. Димитрион Иорданидис (Греция) в возрасте 98 лет пробегает в 1976 году марафонскую дистанцию за 7 часов 33 минуты. А Тельма Питт-Тернер (Новая Зеландия) в 1985 году а 82 года от роду про­бегает эту же дистанцию за 7 часов 58 минут. Поли Дойл (Великобрита­ния) в 1994 году за один час подтянулся на перекладине 1840 раз. Чарльз Сервисьо (США) в 1993 году отжался от пола за 24 часа 46001 раз (19,с.378,380).

В данной книге описаны и удивительные явления, касающиеся об­ласти умственных способностей людей. Например, Сидни Лингом (США) в 13 лет написал сценарий и поставил фильм «Лекс, чудо-собака» в 1972 году. Майкл Кирни (США) поступил учиться в 6 лет и 7 месяцев в колледж в 1990 году и в 1994 году получил степень бакалавра антропологии в университете Южной Алабамы. Теодор Ричердс и Лоренс Брэгг получили в возрасте 23 лет Нобелевские премии по химии и физике соответственно (19,с.82,83). Как свидетельствует Ломброзо: «Тассо начал говорить, кргда ему было только 6 месяцев, а в 7 лет уже знал латинский язык. Ленау, будучи ребёнком, импровизировал потрясающие слушателей проповеди и прекрасно играл на флейте и на скрипке. Восьмилетнему Кардано являлся гений и вдохновлял его. Ампер в 13 лет уже был хорошим математиком. Паскаль в 10 лет придумал теорию акустики..., а в 15 лет написал знаменитый трактат о конических сечениях (16,с.210).

Какие ресурсы тела и мозга призвали эти люди себе в помощь, устанавливая указанные рекорды и добиваясь в раннем возрасте заме­чательных интеллектуальных успехов? Имеются ли подобные ресурсы у каждого человека или они заложены только в отдельные личности при­родой?  Может ли каждый человек найти в себе небывалые источники силы и ума? Имеет ли человек какие-то врождённые знания и энергию или они черпаются только извне?

Это только малая часть вопросов, возникающих у нас при столкно­вении с необыкновенным человеком. Человек как явление всегда есть что-то неопределённое, недосказанное, загадочное. Ещё Блез Паскаль писал: «Человек — самое непостижимое для себя творение природы, ибо ему трудно уразуметь, что такое материальное тело, ещё труднее — что такое дух, и уж совсем непонятно, как материальное тело может соединиться с духом. Нет для человека задачи неразрешимее, а между тем это и есть он сам» (13,с.169).

В наше время П.С.Гуревич отмечает: «Человек загадочен, неизъ­ясним. Он представляет собой некую тайну... Ни религия, ни наука, ни философия не в состоянии без остатка раскрыть эту тайну»(20,с.9).

Тайны окружают человека со всех сторон и скрываются внутри него. Начать хотя бы с того, что до настоящего времени никто не может с точностью сказать, откуда или каким образом появился на нашей плане­те человек. Учёные выдвинули лишь несколько гипотез о происхождении homo sapiens. Среди них наиболее распространёнными являются: гипо­теза космического происхождения людей, гипотеза божественного творе­ния человека и концепция естественного появления человека вслед­ствие эволюционного развития животного мира на Земле.

И если первые две гипотезы основаны больше на вере, чем на фактах, то третья имеет в своём распоряжении и некоторые реальные материалы, подтверждающие её правдоподобность.

Концепции космического и божественного происхождения челове­ка обладают одним замечательным преимуществом — они очень удоб­ны. В самом деле, если человек появился на Земле точно таким, каков он есть и сейчас, то отпадает всякая необходимость в выяснении истории его развития, в изучении проблем становления современного человека на нашей планете.  Согласно указанным концепциям, человек был, есть и будет таким, каким он явился на третью планету от Солнца, а все перемены происходили лишь вне его, в мире природы и в рукотворном мире, то есть в сфере культуры. Получается, что он изначальный и вечный носитель добра и зла, он творец и тварь, он свободен и несвободен, он уникален и одинаков со всеми другими людьми одновременно. Человек познаваем как материальное явление и таинственен как дух.  С религиозной точки зрения главное не изучать человека, а спасать его от следствий действия в нём и вокруг него негативных сил. С точки зрения космической главное, чтобы человек досрочно не разрушил им же созданный мир и подобно раковой опухоли не уничтожил само тело планеты, на которую он прибыл.

Загадка же появления человека, как следствия развития какого-то животного, в целом кажется не такой уж неразрешимой. В конечном счёте она сводится к выяснению причин возникновения у некоего живот­ного РАЗУМА, то есть способности осознавать себя и своё место в мире, способности усваивать знания других и копить эти знания, формулиро­вать цели и реализовывать их, способности не только реагировать на воздействия окружающего мира, но и на названия, даваемые этим жи­вотным (Человеком) каждой вещи, явлению и процессу внешнего мира и собственного тела, способности расщеплять мир на реальный и номи­нальный и жить в последнем, как в реальном.

Открытые на сегодняшний день законы функционирования Космо­са говорят нам, что разумное существо на Земле, как и в другом подхо­дящем месте Вселенной, ДОЛЖНО было с необходимостью возникнуть по по наиболее общим законам возникновения, усложнения и исчезнове­ния систем. Появление человека, с этой точки зрения, происходит анало­гично тому, как в своё время естественно возникла наша Солнечная си­стема и её частица Земля, как возникают, становятся и исчезают любые космические объекты и системы.

По этой логике где-то в глубинах Космоса, в бесконечных далях времени и в определённых подходящих условиях образовалась сверх­сложная биологическая система, получившая на одной из бесконечного числа планет наименование ЧЕЛОВЕК. Начало формирования этой био­логической системы так далеко в пространстве и времени от наших дней и Земли, что мы можем принять существование данной системы в масштабах Космоса за вечное. Знания разумного существа (гуманоида) достигли такого развития, что оно смогло благодаря им выйти в откры­тый Космос и заселить планеты некоторых космических систем.

Если человек — пришелец на Земле, то установить время и при­чины его возникновения для землян невозможно, последним остаётся только согласиться с предположением, что человек (разумная форма) существует вечно. Если же Земля оказалась одним из редких уголков Вселенной, где сложились благоприятные условия для появления чело­века, то мы этот процесс сможем исследовать и понять. Пока же для нас очевидно, что Космос обладает потенцией (способностью) порождать ра­зумную биологическую систему (человека) и совершенно необязатель­но только в одном месте. Саму же разумность мы вынуждены принимать за одно из необходимых направлений развития всех биологических си­стем.

В Космосе каждая система возникает, усложняется и разрушается.      Причём она разваливается под влиянием или внутреннего переразвития (усложнения), или внешних обстоятельств, или того и другого одновре­менно.  Этот процесс непрерывен и вечен. Его можно назвать законом.  И это подтверждается тем фактом, что точно такой же процесс пережи­вают, как свидетельствуют биология, геология, палеонтология и  антро­пология, живые системы.  Организмы усложняются по известной траек­тории: от простейших форм жизни — к растительной, далее — к живот­ной и, наконец, - к разумной. А поскольку изменения невозможно остано­вить, живые организмы наивысшего уровня (разумные) должны, следо­вательно, с необходимостью или дальше развиваться, усложняться, или трансформироваться в качественно другие, или же вообще исчезнуть в одном уголке Вселенной. Других направлений изменения живых систем мы пока не знаем.

Разум, кроме своей главной функции — отражать объективную ре­альность, по мере своего развития приобрёл и другую, не менее важную способность: уводить своего носителя от реальностей окружающего его мира, превращать идеальный мир в более значимый, чем материаль­ный. Подобная дематериализация реальной жизни, сводящаяся к недо­оценке, умалению объективной действительности, в конечном счёте ложному представлению о ней, чревата, с нашей точки зрения, не только бесконечными возможностями совершенствования, но и смертельной опасностью для человека разумного как биологического вида. Потому можно с уверенностью предположить, что развитое сознание (нынешняя разумность человека) является не только средством приспособления человека к внешним условиям, необходимой предпосылкой его выживания, но и признаком биологического ПЕРЕРАЗВИТИЯ этой биологической системы. Того переразвития, которое представляет собой не что иное, как нарушение равновесности системы, как симптом гибели (распада) данной разновидности живой системы и сигнал для возможного появления нового типа (вида) разумной жизни и не обязательно биологического.

В самом деле, почему мы воспринимаем факт существования у человека разума и его совершенствование как признак дальнейшего прогрессивного развития вида homo sapiens, как залог бесконечного в будущем существования этого животного вида? Ведь мы же должны счи­таться с объективными фактами неразумного поведения человека, в том числе с фактом неразумного использования самого разума. Разве не дают нам эти факты основания хотя бы задаться вопросом: не является ли приобретение разума свидетельством переразвития системы под на­званием «человек», того переразвития, которое влечёт за собой распад данной системы, её уничтожение или качественное перерождение её в другую? Ситуация такова: животное, приобретшее относительно большее количество разума (сознания), превратилось в человека. Чело­век начал наращивать знания и не может в этой деятельность остано­виться. Возросшее знание ставит человека перед выбором: или он с помощью достижений разума уничтожит себя как биологический вид, или обуздает разум и благодаря этому сохранится, или, наконец, со­здаст небиологические системы, обладающие разумом и преодолеваю­щие человека, делающие его излишним на Земле.

Такова общая картина существующих представлений о появлении и перспективах человека, которую выхватывает сознание из бесконечно­го мира Вселенной и которую в состоянии сегодня в какой-то степени осмыслить наш разум.

Однако вышеуказанные подходы проясняют лишь общую тенден­цию в развитии живых систем, а факт появления человека как раз и сви­детельствует о том, что такая тенденция действительно имеет место.

В данном случае наше знание о человеке подобно знанию о Зем­ле и солнце. Мы ведь твёрдо знаем, что солнце возникло, существует и оно неизбежно потухнет когда-нибудь. Но это вовсе не означает, что мы досконально знаем, каким образом оно возникло, когда и как потухнет.

Загадка появления человека стоит перед людьми уже не одну ты­сячу лет, и, несмотря на огромные достижения науки и техники в послед­нее столетие, она остаётся неразрешимой до сих пор. Мы лишь конста­тируем, что появление у какого-то животного сознания и благодаря этому превращение его в человека можно объяснить в какой-то степени зако­ном усложнения систем, а в данном конкретном случае законом усложнения определённой биологической системы.

Приняв концепцию естественного возникновения человека, мы тем самым отворачиваемся от концепции божественного творения чело­века и гипотезы его вечного космического существования. Мы это дела­ем не потому, что они опровергнуты или не заслуживают внимания, а лишь потому, что они не являются в данной книге предметом анализа.

Опираясь же на концепцию естественного возникновения и ста­новления человека на нашей планете в соответствии с космическим за­коном становления и распада систем, мы неизбежно задаёмся более конкретным вопросом: каким образом один из земных биологических ви­дов животных стал разумным, почему именно этот вид, в силу каких об­стоятельств это произошло? Здесь мы имеем дело с другой стороной ве­ликой тайны появления человека на Земле.

В данном случае мы вынуждены констатировать, что остаётся не­разрешимой пока проблемой вопрос о том, как в рамках инстинктивной жизни, жизни самодостаточной, то есть обеспечивающей надёжное и длительное выживание всех животных, какое-то одно из них получило импульс к тому, чтобы приобрести разум, качественно отличающийся от разума всех остальных животных.  Неизвестно и само это животное, не­посредственный предшественник человека, ибо все человекоподобные существа, останки которых находят антропологи, напрочь вымерли за многие тысячи лет до появления животного, отвечающего названию ЧЕЛОВЕК.

Если мы не отыщем предка человека, то есть существо с зачатка­ми человеческого разума, то нам придётся с необходимостью признать, что такого предка не было вообще и что развитый разум у нас (людей) появился каким-то неизвестным образом и, может быть, сразу, как пода­рок, и мы, люди, первые и пока единственные его носители.

Итак, постфактум мы понимаем, что в условиях Земли человек ра­зумный в силу действия космических законов и благоприятных природ­ных обстоятельств должен был с необходимостью появиться, и он дей­ствительно появился. Однако остаются великой тайной конкретные при­чины его появления и пути становления. В нашем знании здесь зияет бездонный провал, хотя гипотез на этот счёт имеется предостаточно (особенно подробно эти гипотезы рассмотрены в работах Волкова и По­ликарпова). Мы могли бы, кажется, махнуть на это незнание рукой, объ­явить обстоятельства появления человека тёмным  историческим курьёзом, делом далёкого и забытого прошлого. Мы могли бы сказать себе, что неважно, знаем мы, каким образом стали разумными, или нет. Главное, что мы существуем такими, каковы мы есть. Потому вполне до­статочно удовлетвориться знанием человека сегодняшнего, а не челове­ка прошлого с его малоизвестной историей.

Но дело то как раз в том, что сделать подобное мы не можем. Мы не в состоянии этого сделать не потому, что прошлое нехорошо забы­вать, то есть из этических соображений; и уж тем более не потому, что прошлое желательно знать во имя полноты знания и завершённости на­шей образованности. Нет. Мы не можем этого сделать по одной суще­ственной причине, а именно потому, что прошлое входит всё целиком в наше настоящее, является его (настоящего) содержанием, как это нам приходилось уже доказывать в книге «Россыпь мыслей о человеке и бы­тии». Потому все тёмные места, все пропуски и неясности человеческого прошлого, человеческого становления остаются до их прояснения тём­ными, неясными, загадочными местами в сущности сегодняшнего чело­века. Той сущности, над разгадкой которой бьются уже не одну тысячу лет теологи, учёные и философы всего земного шара. Таковы две пер­вые взаимосвязанные загадки человека общего характера: загадка его появления и загадка приобретения им разума, если человек не появил­ся, а становился в условиях нашей планеты. Но они далеко не единственные. Свою концепцию появления разума мы изложим в этой книге позже.

Перечень загадочного в человеке хорошо изложил ещё Блез Па­скаль: «Я не знаю ни того, кто меня создал, ни того что есть этот мир, что есть Я Сам. Я в страшном невежестве, незнании всех вещей; я не знаю, что есть моя жизнь, что есть мои чувства, что есть моя душа».

Датский философ Кьеркегор ставит в Х1Х веке трудные вопросы: «Кто заманил меня сюда и покинул здесь? Кто я? Как я оказался в мире? Почему меня не спросили, почему не познакомили с его правилами и обычаями, а  просто всунули в него, как будто я был куплен у продавца душ? Как я оказался вовлечённым в это огромное предприятие, назван­ное действительностью? Разве это не дело выбора? Кому я могу пожа­ловаться? (21,с.221).

А М.Бубер задаваясь вслед за Кантом вопросом, что такое чело­век, перечисляет проблемы скрывающиеся за этим вопросом: «...и среди них — особое место человека во Вселенной, его положение перед лицом свободы, его отношение к миру вещей, его представление о своих собра­тьях, наконец, его экзистенция как существа, знающего, что ему предсто­ит умереть, его самочувствие во всех ординарных и экстраординарных столкновениях с пронизывающей человеческую жизнь тайной»(22,с.33).

Можно ли что -либо добавлять к этому перечню человеческих тайн, обозначенных Паскалем, Кьеркегором, Кантом и Бубером? Думает­ся, что они сказали если не всё, то почти всё. И тем не менее нельзя обойти вниманием целую совокупность тайн и загадок бытия КОНКРЕТ­НОГО человека.

Загадки, проблемы, тайны окружают конкретного человека со всех сторон. Например, никто не может сказать, почему из сотен мужчин и женщин, окружающих в молодости его родителей, последние выбрали именно друг друга, то есть как получилось, что в броуновском движении людей, в обстановке нечаянных и постоянных встреч, расставаний, сов­местного времяпрепровождения, учёбы и работы сталкиваются именно эти два индивида и создают семью, становятся родителями данного конкретного Михаила или Марии. В связи с этим обстоятельством так и хочется внести уточнение в библейскую мудрость, гласящую, что браки заключаются на небесах. Скорее, таинство выбора пары предопределяется на небесах, чем заключение самого брака. Короче говоря, в формировании будущей семейной пары, будущих родителей господствует его величество Случай или неведомая сила под названием Судьба или Карма, которой люди без сопротивления отдаются в руки. И даже расчётливый рационалист, планирующий заранее создание семьи и её образа жизни, может лишь СЛУЧАЙНО встретить на своём пути человека, с которым он потом сможет разумно устроить своё семейное бытие.

Точно так же по неведомым конкретной супружеской паре причи­нам у них рождается мальчик или девочка. Постфактум медицина, разу­меется, сможет объяснить почему родился именно мальчик, но она бес­сильна обеспечить конкретной паре рождение именно мальчика или де­вочки. И вновь здесь господствует только Случай или неведомые людям таинственные Сверхсилы. Эти обстоятельства (господство случая или судьбы) порождают в головах людей вместо уверенности всего лишь на­дежду, которая принимает облик фантастической Мечты.

Мечта сама по себе имеет, как минимум, два общепризнанных свойства: во-первых, она устремлена только в одну сторону — в сторону будущего и, во-вторых, она ярче, красочней и желанней реальности, то есть она как бы заключена в рамки фантазии и часто неотличима от по­следней.

Р
Приземлённая мечта, то есть мечта «стать как все», чаще осуще­ствляется, хотя и разочаровывает подобного мечтателя. Мечта, разукра­шенная фантазией, не осуществляется никогда. Очередной загадкой че­ловеческого бытия здесь является факт, что субъект знает о неосуще­ствимости его собственной фантастической мечты, в том смысле, что он мечтал о ковре-самолёте, скатерти-самобранке и сапогах-скороходах, а не о ТУ-144, Макдональдсе или «Жигулях» - этих суррогатах реализо­ванной фантазии, этих лишь похожих на мечту вещах. И. тем не менее, он продолжает мечтать. Фантазии настолько овладели человеком, что заслонили собой  реальность бытия, подчинили жизнь человека будуще­му в такой степени, то он почти перестал замечать и осознавать настоя­щее. Настоящее превратилось для большинства лишь в предпосылку бу­дущего, условие его наступления, во что-то малозначащее, лишённое самоценности. И это при том, что будущее как таковое неопределённо, часто напрямую не зависит от усилий самого человека, оно лишь желан­но, но необязательно и, вновь подчеркнём, предопределяется во многом Случаем, стечением обстоятельств или какой-то Сверхсилой, в которую можно только верить. Здесь мы сталкиваемся ещё с одной загадкой че­ловеческого бытия, со свойством человека разумного верить в то, чего он не знает, что не может понять и объяснить. Всё происходящее в чело­веке и вокруг него, не поддающееся рациональному объяснению, стано­вится в итоге предметом веры, хотя разум настаивает, что верить в то, чего мы не знаем, нельзя, неразумно.

Следовательно, кроме фундаментальных загадок или тайн чело­века, сформулированных такими гениями, как Паскаль, Кьеркегор, Кант, Бубер и многими другими мыслителями, мы причисляем к тайнам зага­дочное поведение конкретного человека.

Мы также не можем не упомянуть такую физиологическую и фило­софскую загадку человека, как проблему взаимосвязи сознания и мозга. Бессилие физиологов установить к сегодняшнему дню наличие такой связи вынуждает философов и психологов выдвигать самые неожидан­ные гипотезы по поводу происхождения и сущности самого сознания.

Одной из таких гипотез является идея о существовании вне и не­зависимо от человека знания, которое только воспринимается мозгом, как неким приёмником, ловящим знание точно так же, как транзистор ло­вит радиоволны. Согласно этой точке зрения, мозг и знание напрочь раз­делены подобно лёгким и воздуху, жабрам и воде, свету и глазу.

В пользу этой гипотезы что-то действительно говорит в жизни лю­дей. Иначе откуда бы взялось, например, учение буддистов о существо­вании мирового космического Закона или разумной Первосилы, форми­рующей вечный непостижимый мир разума и покоя, находящийся, есте­ственно, вне человека и до человека. Та же самая идея существования знания вне человека проповедуется фактически и христианами. Ведь христианский Бог является не чем иным, как надмирным единственным и свободным творцом, высшим Разумом, существующим до человека, вне его и вечно.

По сути дела существование разума как самостоятельного явле­ния доказывали Вернадский и Тайяр де Шарден в своей теории НОО­СФЕРЫ. А разве нельзя заключить, что разум обладает независимым от мозга существованием, обратившись к идеям, признающих существова­ние мира других измерений или того факта, что всё знание содержится в окружающей человека естественной среде, которая как бы сама решает, что и когда открыть человеку из своих бесконечных тайн? Наконец, мир книг, магнитных записей, фильмов, фольклора, музыки и живописи — разве этот мир своим существованием не свидетельствует в пользу на­личия знания самого по себе, вне и независимо от конкретного человека?  А процесс усвоения знаний разве не говорит нам снова и сно­ва, что оно (знание) существует вне человека, живёт своей самостоя­тельной жизнью, а мозг человека только его воспринимает?

Что же можно противопоставить указанным доводам в пользу раз­дельного существования разума и знания как самостоятельных структур? Кажется, что мало имеется контрдоказательств и тем не менее можно найти аргумент в пользу существования прямой связи сознания с мозгом, их неразрывного единства.

Рассуждая о существовании знания до и вне мозга, мы фактиче­ски приравниваем последний к остальным органам чувств. Вряд ли кто сегодня будет спорить (хотя в истории мысли были и такие мудрецы), что свет или звук находятся в глазу или ухе человека Всем ясно, что они (свет и звук)  существуют вне человека и до него, а наши органы чувств только воспринимают эти природные или искусственные явления. Однако мозг отличается тем, что он не только воспринимает информацию, но ещё и хранит её, а главное, он перерабатывает информацию и больше того он в состоянии ТВОРИТЬ само знание.. Мозг человека способен моделировать знание, конструировать то, чего не существует в действительности: формировать свой мир — мир фантазий, музыки, математики, мечты, будущего, мир идеальный, но существующий; мир, информация о котором передаётся знаками, словами и образами, то есть особыми волнами (излучениями), не существующими в окружающей действительности без человека. Эта способность мозга. Эта способность мозга творить относится к таким тайнам, к которым в настоящее время ещё нельзя подступиться, так как не созрели ещё ни технические, ни интеллектуальные, ни общественные предпосылки для выяснения этого вопроса.

То, что мозг не только воспринимает, но и творит знание, свиде­тельствует о его прямой связи с сознанием, о том, что сознание — это результат функционирования (жизни) мозга на базе получаемой от орга­нов чувств информации. Выработанное мозгом знание может существо­вать (объективироваться) вне мозга, оно влияет на мозги людей (воспри­нимается ими), но новое знание — всегда результат работы мозга, его аналитической работы над старым и новым информационным материа­лом.

Человек — таинственное существо для самого себя. Он окружён со всех сторон не менее таинственным миром, в котором познанное (открывшееся) постоянно становится непознанным, непознанное по­знаётся и вновь становится загадочным.  В этой круговерти узнанного и непознанного человек живёт так, как будто бы он знает всё или почти всё и навсегда. Эта иллюзия делает жизнь человека терпимой, а то и прият­ной.  Жизнь наполняется в этих обстоятельствах смыслом, надеждой и верой.  В итоге жизнь человека сама по себе становится с необходимо­стью от такого её восприятия НЕРЕАЛЬНОЙ, иллюзорной, то есть опираю­щейся на самообман и обман, а не только на реальные факты.

Таким образом, в человеке загадочно, то есть необъяснимо, если не всё, то почти всё. Мы так и не знаем, каким образом он появился на Земле, нам неизвестно от чего, почему и как он стал разумным (если это становление действительно происходило, мы не можем определить, ка­кие силы в него заложены (где границы его физических и интеллектуаль­ных возможностей). Нам не известно, к каким следствиям приведёт его дальнейшее умственное развитие: к перерождению, сохранению в неиз­менном виде или гибели homo sapiens; мы не можем пока понять, для чего сознание творит собственный мир, во многом отличный от реально­го; нас удивляет неразумное поведение разумного человека; мы теряем­ся в догадках относительно возможного брачного партнёра, возможного пола ребёнка, возможного собственного будущего.  Нам непонятно, поче­му человек не может остановиться в творчестве. Мы не можем разгля­деть пределы его потребностей и возможностей. П.Тайяр де Шарден пи­сал: «С чисто позитивистской точки зрения человек — самый та­инственный и сбивающий с толку исследователей объект науки и следу­ет признать, что в своих изображениях универсума наука действительно не нашла ему места. Физике удалось временно очертить мир атома. Биология сумела навести некоторый порядок в конструкциях жизни. Опи­раясь на физику и биологию, антропология в свою очередь кое-как объ­ясняет структуру человеческого тела и некоторые механизмы его физио­логии. Но полученный при объединении всех этих черт портрет явно не соответствует действительности. Человек в том виде, каким его удаётся воспроизвести сегодняшней науке, - животное, подобное другим»(81,с.169).

Совершенно очевидно, что на сегодняшний день мы не знаем многого о человеке и его жизни. Но не незнание наше удивительно. Не­постижимо и таинственно НЕЖЕЛАНИЕ большинства разумных людей задавать себе трудные вопросы о себе самих и своей жизни, о целом ряде тайн и загадок, касающихся повседневного бытия человека, его от­ношений с конкретными людьми. Я полагаю, что любой человек много бы выиграл в собственных глазах и глазах окружающих, если бы он за­дал себе, например, такие конкретные вопросы.

Какова роль случая в моей жизни и что в этой жизни зависит толь­ко от меня? Почему я живу лишь будущим временем, имея о будущем самые смутные представления? Почему я фантазирую и мечтаю, а меч­ты мои никогда не сбываются? Почему, зная, что мечты не сбываются, я продолжаю мечтать? Каковы в действительности мои способности и та­ланты?  Почему все люди преимущественно  не понимают друг друга? Почему я чаще лгу, чем говорю правду? Почему неординарный человек  не модет остановиться в познании, творчестве, хотя знает уже, что зна­ние и творчество ведёт в конечном счёте человечество к гибели или за­мене человека другим разумным существом? Почему я верю в то, чего не знаю? Достаточно ли познать себя, чтобы познать Всё?  Что значит жить по-человечески? Что такое «хорошая» и «плохая» жизнь? И так да­лее и тому подобное.

Разумеется, что это далеко не все вопросы, которые с необходи­мостью следовало бы задать себе человеку, если он считает себя та­ковым. Но это те вопросы, решение которых и образует стержень чело­веческой жизни. Мне представляется, что большинство людей считает эти вопросы излишними, бесполезными, нарушающими покой и подры­вающими уверенность. В то же время я глубоко убеждён, что если чело­век не задумывался над подобными вопросами, если он себе не ответил по-своему на них и не сравнил свои ответы с попытками знающих людей ответить на эти вопросы, если он не сказал себе, что жизнь его полна за­гадок, тайн и потому неожиданностей, то такой человек скорее всего не может называться человеком. Такой человек ещё не идентифицировал себя с человеком, он лишь существует в худшем значении этого слова, он живёт в мире инстинктивных реакций на окружающие явления и про­цессы, а разум его находится по сути дела в глубокой коме.

Наша цель: во всём перечне загадок, связанных с существовани­ем человека, попытаться найти определяющую, центральную и попробо­вать увязать её со всеми или, точнее, со значительной частью остальных загадок, чтобы на этом пути внести хотя бы какой-то вклад в их разрешение.




.
центральная проблема


Центральной проблемой среди всех проблем и загадок человека, с нашей точки зрения, является проблема ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО в человеке, того сущностного в нём, что принципиально отличает человека от всего другого живого на земле, того отличия, которое только и делает данный биологический вид видом homo sapiens.

С одной стороны, мы признаём всю непомерную величину нашей дерзости, подталкивающей нас к постановке вопроса, на который вот уже не менее четырёх тысяч лет отвечали и отвечают величайшие умы человечества. С далёкого прошлого и по сегодняшний день дано столько различных — глубоких и поверхностных, всеохватывающих и зауженных — ответов на этот вопрос, что даже запятую в рассуждениях на эту тему негде поставить так, чтобы она уже у кого-либо из исследователей не стояля в этом самом месте. С другой стороны, мы не можем не обра­титься к указанному вопросу не только потому, что спектр ответов на него чересчур разнообразен и не завершён и, следовательно, оставляет место хотя бы для ещё одного мнения, но, главным образом, потому, что мы видим в нём (ответе) отмычку к решению загадки человека, вернее, ещё один ракурс в видении человека, просветление этого, всё ещё тёмного для сегодняшнего знания, объекта ещё с одной стороны. Это важно потому, что благодаря стремительному развитию в последние де­сятилетия средств массовой коммуникации (радио, телевидения, Интер­нета) молодое поколение оказалось под сильнейшим давлением пропа­ганды, ставящей под сомнение все выработанные за многолетнюю исто­рию истинно человеческие ценности и забывшей о положительных каче­ствах человека. Пропаганда насилия, порнографии, наркотиков, половых извращений, цинизма и бездуховности, поклонения деньгам, по сути дела, ставит под сомнение убеждение нормальных людей, что они отно­сятся к биологическому виду «человек разумный».  У значительного ко­личества граждан убывает уверенность в том, что в них имеется что-то такое, что отличает их от животных в лучшую сторону, что они (люди) творцы огромного мира культуры, что каждый из нас прежде всего чело­век, лелеющий в себе что-то особенное, нечто такое, что и даёт ему пра­во называться ЧЕЛОВЕКОМ.

Обременённые животными инстинктами и наделённые способно­стью осознавать себя и окружающий их мир, люди чувствуют, что они во многом уже не только животные. Они даже гордятся своей исключитель­ностью, хотя и не полностью осознают, в чём она состоит. Они видят, что окружающий их мир создан во многом их руками и он коренным образом отличается от мира животных. Но возникают вопросы: не является ли этот искусственный мир блестящих достижений разума и рук homo sapiens всего лишь средством для удовлетворения элементарных животных потребностей человека, таких, как потребности в самосохранении, самоутверждении и удовольствии? Много ли даёт этот мир артефактов для развития и совершенствования неживотного в человеке?  И что же, в конце концов, это неживотное (чисто человеческое) в нас? Только ли в том состоит оно, что мы более разумны, чем животные?

Но, как мы уже отмечали, нашей разумности явно недостаточно для того, чтобы вести себя постоянно разумно. Кроме того, мы ослепле­ны самомнением. Как пишет упоминавшийся уже К.Лоренц: «Человеку слишком хочется видеть себя центром мироздания, чем-то таким, что по самой своей сути не принадлежит остальной природе, а противостоит ей как нечто иное и высшее.  Упорствовать в этом заблуждении — для мно­гих людей потребность. Они остаются глухи к мудрейшему из наказов, какие когда-либо давал им мудрец, - к призыву «познай себя»(2,с.280).

Основная идея авторитета в области этологии (науки о поведении животных) К.Лоренца, известного американского физиолога Д.Морриса и не только этих учёных в сфере естественных наук сводится к утвержде­нию, что нынешний человек ещё остаётся преимущественно животным, неким переходным от животного к истинному будущему человеку, о чём когда-то писал и Ницше.

Но как бы далеко нам ни было до «истинного» человека — суще­ства, с полной очевидностью отличающегося в лучшую сторону от жи­вотных, - мы убеждены, что уже сегодня homo sapiens содержит в себе некое качество, присущее только ему и исключительно ему.  Если бы это качество лежало на поверхности, то не стоило бы время тратить на его описание и анализ. Однако оно не так явно бросается в глаза, а зача­стую его вообще не берут в расчёт или даже стремятся от него избавить­ся. Это качество — ИДЕАЛИЗМ (не в философском значении этого сло­ва), и о нём у нас речь впереди. Как писал Гёте в «Фаусте»:
«Я беден был — и всё, что надо
Для счастья чистого, имел:
Стремлением к истине кипел,
И бред мечты мне был отрада!»

Что ещё для счастья нужно человеку в молодости, кроме идеалов и мечты?А может быть, это нужно человеку всегда, чтобы чувствовать себя не только животным?







В чём же наша уникальность?


Должны сразу же оговориться, не вдаваясь в доказательные разъ­яснения, ибо это увело бы нас в сторону от главной темы, что нашей ис­ходной посылкой является ставшее за многие века тривиальным убе­ждение, что ни одну вещь и ни один процесс в мире человек не МОЖЕТ ПОЗНАТЬ ДО КОНЦА, ибо все они являются частями, элементами бес­конечного и вечного Мира и потому несут в себе все его тайны и призна­ки. А кажущаяся нам познанной вещь становится в психологическом пла­не неинтересной и, следовательно, исчезающей для пристального вни­мания человека.

И второе предварительное замечание. Хотя общеизвестно, а по­тому и общепринято полагать, что люди делятся на умных и слабоум­ных, на психически больных и нормальных, на обыкновенных, талантли­вых и гениев, тем не менее нам, как мы уже говорили, представляется недостаточным подобное деление. Если большинство учёных принимает за аксиому уникальность каждой личности, её неповторимость, обуслов­ленную неповторимостью внешних обстоятельств жизни каждого челове­ка, его генотипом или фактом божественного творения, то разве логиче­ски не должно из этого следовать, что каждый субъект, как и каждое жи­вое существо, по этой причине не может ОДИНАКОВО ВОСПРИНИМАТЬ окружающую действительность.  Потому к общеизвестному, а  также обозначенному нами выше делению людей на различные типы или группы можно добавить ещё один критерий деления, а именно деление на индивидов, по-разному воспринимающих действительность.

Этому последнему обстоятельству (разному восприятию действи­тельности) мы придаём особое значение. В самом деле, если на всей Земле нет другого такого же человека, как я, и если это моё отличие но­сит не столько физический, сколько духовный характер, то есть при­знаётся, что я являюсь носителем уникального, неповторимого сознания, которое формируется под влиянием как наследственных факторов так и открытой (незавершённой), вечно меняющейся системы окружающего мира, то почему предполагается, что я вижу этот мир, как и все другие человеческие уникумы? Такого единого представления об окружающей действительности по логика не может быть в принципе.

Интересное рассуждение на этот счёт мы находим у Тайяра де Шардена. Он подметил, что  КАЖДЫЙ человек смотрит на окружающий мир всегда только из единственной (уникальной) точки. Вот как он пишет на этот счёт: «Не нужно быть человеком, чтобы заметить, как предметы и силы располагаются «кружком» вокруг себя. Все животные восприни­мают это так же, как мы сами. Но только человек занимает такое положе­ние в природе, при котором это схождение линий является не просто ви­димым, а структурным... В силу качества и биологических свойств мысли мы оказываемся в уникальной точке, в узле, господствующем над целым участком космоса, открытым в настоящее время для нашего опыта. Центр перспективы — человек, одновременно ЦЕНТР КОНСТРУИРОВАНИЯ универсума»(81,с.37). Подобную идею высказывал в своё время А.Шопенгауэр: «Мир, в котором мы живём, прежде всего зависит от того, как его каждый воспринимает и понимает, следовательно, смотря по различию голов»(Афоризмы и максимы,с.16). Получается, что каждый человек не только видит по-своему мир, но он ещё и конструирует именно свой универсум, такой мир, которого не может быть ни у одного другого человека.

Все люди получают почти одинаковую информацию извне с помо­щью органов чувств, что позволяло и позволяет человеку выживать как биологическому виду. Но значение, глубину и смысл этой информации каждый человек определяет САМ опираясь на опыт прожитой собствен­ной жизни. И именно эты собственная неповторимая переработка ин­формации неповторимым и постоянно созидающим разумом порождает единственное и уникальное видение мира. Потому мы утверждаем, что действительность может являться каждому уникальному существу толь­ко УНИКАЛЬНО и никак иначе. Больше того, сама признаваемая всеми неповторимость человека главным образом состоит именно в его непо­вторимом, уникальном восприятии окружающего мира и вытекающих из этого обстоятельства не только необходимости делать постоянно соб­ственный выбор, но и потребности вырабатывать собственный смысл, собственное отношение ко всему существующему. Если человек не име­ет всего этого, то такой личности фактически не существует для окружаю­щих.

Планета Земля одна, но для муравья, орла и человека она не только разная, но и во многом другая. Она должна быть, повторим, дру­гой и для разных людей. И это обстоятельство подтверждается тем фак­том, что мы знаем о существовании разного видения мира, например, у художников, поэтов и музыкантов. Признаём за ними право на такое ви­дение. Эта ситуация не вызывает протеста у многих граждан и даже вос­хищает порой публику. (Часть психологов придерживается точки зрения, что действительно существует субъективно-изменчивое восприятие ре­альности людьми. Как рассказывает Д.Глейк, американский физик Файгенбаум вслед за Гёте пришёл к заключению, что «цвета, восприни­маемые человеком, изменяются от случая к случаю, от человека к чело­веку, в чём несложно убедиться»(23,с.218).

Художник имеет право говорить: «Я так вижу», музыкант - «Я так слышу». Зритель и слушатель может не понимать, не принимать каки­е-то картины, музыкальные и поэтические произведения. Но он без особых споров признаёт право творческих людей на особое видение мира. Од­новременно многих людей возмущает неодинаковое видение действи­тельности, если оно проявляется у учёных, у верующих разных конфес­сий и особенно у политиков, представляющих различные социальные силы и группы. Почему так происходит?

Здесь дело скорее всего в том, что несогласие с различными оценками реальности у людей, обладающих значительным обществен­ным весом, очень часто порождает рознь, ненависть, а то и войны в от­ношениях между большими массами людей. То есть расхождения во вз­глядах на действительность у влиятельных людей грозит массам насе­ления негативными, неприемлемыми для них последствиями. Это откры­тое или скрытое ощущение большинством угрозы для себя порождает идею недопустимости резкого различия во взглядах на бытие. Осужде­ние подобных расхождений во взглядах лежит в основе формирования идей желательности согласия, необходимости идентичности убеждений и оценок во имя порядка и спокойствия, то есть во имя в конечном счёте сохранения жизни как таковой.

Что же касается простого человека, то его уникальное видение реальности не интересует сильных мира сего, тем более, что массовый человек чаще всего не знает, что ему делать со своим особым восприя­тием мира, пугается такого восприятия и изо всех сил стремится от него избавиться, прячась за шаблоны и трафареты поведения и мышления, навязываемые обычно упомянутыми сильными мира сего. Того же чело­века, который проявляет упорство и смелость в отстаивании собственно­го видения объективной действительности, обыкновенно относят либо к сумасшедшим, либо к героям.

В этих обстоятельствах дело истинной науки — через диалог со­гласовать разные взгляды на один и тот же объект или явление, приве­сти их, если это возможно, к более-менее общему знаменателю. А дело гения — добавить новые аспекты, краски, звуки в согласованное челове­чеством видение мира, так сказать,  представлять этот мир взору чело­вечества с другой,  совершенно неожиданной для большинства стороны. Дело же огромной армии  простых исследователей, для которых наука является средством улучшения собственного материального положения, - попытаться по-новому увидеть лишь узкий и известный объект их интереса и тем самым расширить и углубить общечеловеческое знание об этом объекте как части целого мира.

Мне не хотелось бы быть неправильно понятым. Ведь различное восприятие действительности с неизбежностью порождает непонимание в отношениях между людьми. Я не говорю, что из-за разного восприятия действительности люди совсем не понимают друг друга. Нет, конечно, люди в определённой степени понимают себе подобных, Но это понима­ние, утверждаю я,  есть результат исторического совершенствования только естественных форм поведения человека (инстинктов и обуслов­ленных ими действий) и не больше того. Мы, как обезьяны, волки, гуси, хорошо понимаем издаваемые звуки, внешние сигналы, выразительные жесты и позы, запахи и мимику друг друга. Это понимание позволяет лю­дям совместно жить и сохраниться человеческому роду. Всё же, что ка­сается наших взглядов, идей, убеждений, идеалов, фантазий и тому подобных продуктов неповторимого опыта жизни личности, результатов работы индивидуального сознания, лежит за пределами взаимопонима­ния является лишь объектом согласования и взаимных уступок. Таким образом, уникальное восприятие мира и основанная на нем неповтори­мая работа индивидуального сознания являются фундаментом и пред­посылкой уникальности каждого человека, элементом его неповторимо­сти. Эта уникальность, в свою очередь,  представляет собой источник господствующего отношения между людьми — отношения взаимного НЕ­ПОНИМАНИЯ, о котором мы поговорим позже. Сейчас только отметим, что если бы люди полностью понимали друг друга, они бы навсегда оставались только животными. С нашей точки зрения,  многовековая борьба людей за взаимопонимание лежит в основе возникновения современной цивилизации и современного человека. Присмотритесь к истории. В ней описывается, что люди заняты главным образом тем, что или сами пытаются понять других, или изо всех сил заставить других понимать их. А когда понимания нет, то да здравствует война!.




Презренная жизнь тела


После этих предварительных замечаний обратимся к обозначен­ной нами центральной проблеме — проблеме сущности человека. Чтобы попытаться уяснить для себя, что же такое имеется исключительно чело­веческое в человеке, нам представляется не лишним попробовать пер­воначально описать, что такое человеческая жизнь вообще, вернее, по­пытаться представить наш взгляд на самое главное в жизни людей, на нечто особенное, что делает эту  жизнь воистину человеческой.

Человеческая жизнь — это биение сердца, движения головы, рук и ног, работа лёгких, желудка и органов размножения, инстинктивное стремление выжить, реагирование на внешние раздражители и тому подобные проявления естественного функционирования организма. Кто осмелится сказать, что человек с перечисленными выше  признаками дея­тельности не живёт?  И кто решится утверждать, что человек с толь­ко названными признаками жизни действительно живёт? Ответ на ука­занные вопросы очевиден, ибо для людей биологическая жизнь, жизнь тела — это ещё не вся жизнь, это вообще не жизнь в человеческом пони­мании этого слова. Это просто СУЩЕСТВОВАНИЕ, приравненное к жиз­ни животных. Но существование необходимое, как условие и предпосыл­ка истинно человеческой жизни. Последняя же, как сейчас принято счи­тать, начинается с появления у человека специфически человеческого качества — разума или сознания.

В сознании людей как бы априори сложилось и существует двой­ственное представление о собственной жизни: это представление о жиз­ни тела и представление о жизни души (сознания) — двух, казалось бы, в корне различных субстанций. Ещё Паскаль говорил о загадке соедине­ния тела и души (материального и идеального), полагая их полную не­совместимость с точки зрения человеческого разума. И если двойствен­ная природа жизни человека  воспринимается людьми как самоочевид­ный факт и таким же очевидным фактом является теснейшее переплете­ние души и тела человека, образующее его самого, то,  заслуживает удивления другое обстоятельство. А именно ситуация, что за долгие годы развития у значительной части человечества выработалось непо­стижимо уничижительное отношение к функционированию тела.  Потреб­ности тела со времени становления христианства стали именоваться низкими, простейшими, а то и просто грязными. Многие религии определяли их как греховные, достойные лишь искоренения, поощряя целые группы и теистические движения заниматься на практике искоренением потребностей тела (пост, безбрачие священнослужителей, монастырская жизнь, отшельничество, аскетизм и т. п.).

Н.М.Бережной в упоминавшейся уже нами книге прямо утвержда­ет: «С первых дней своего возникновения основные усилия человека были направлены на преодоление своей животности. Первый волевой акт выходящего из лона природы человека был направлен на обуздание своих животных страстей.  Но этот акт исходил не от отдельного индиви­да, а от первобытного коллектива и широко известен как табу — запрет иметь гарем»(24,с.14-15).

В этой, вообще-то правильной, мысли имеется один существен­ный недостаток. Автор не замечает, что человек становящееся существо. У Бережного человек возникает и сразу начинает бороться со своей жи­вотностью так, как будто бы он уже знает, что такое человеческое и жи­вотное в нём, что мешает человеческому, то есть он сразу возникает как современный человек. На самом деле, скорее, шёл миллионолетний процесс становления человеческого в одном из видов животного. Это че­ловеческое вырастало из животного, сосуществовало с ним, пока не вступило в конфликт с некоторыми сторонами животной жизни. И только апологеты духа в последние две тысячи лет объявили всё животное в че­ловеке греховным и недостойным уважения.

Очевидно, что подобное отношение к жизни тела не может не иметь под собой каких-то веских оснований, не может не опираться на естественные причины. Человечество интуитивно или сознательно в по­следний новейший отрезок собственной истории протяжённостью не бо­лее четырёх тысяч лет пришло к пренебрежительному отношению к жиз­ни тела. Каким-то, неизвестным до настоящего времени, образом в со­знание людей закралась мысль об опасности или бесперспективности жизни только потребностями тела, идея об опасности предоставления этим потребностям полного простора проявления и реализации. Осознав это, люди начали ограничивать физиологические инстинктивные потреб­ности тела и прежде всего такие, к настоящему времени почти забытые, как каннибализм и инцест.

Каким образом и почему люди поняли негативные следствия и от­менили обычай поедать себе подобных и традицию вести беспорядоч­ную половую жизнь, - это скрыто от нас пеленой исторических далей.

Однако, вглядываясь в историю с высоты нашего сегодняшнего дня и нынешнего знания о сущности человека, мы можем всё же заме­тить, что в жизнедеятельности людей в прошлом постепенно формиро­валось что-то более ценное, более важное, чем животная жизнь, чем само естественное существование. Такой ценностью всё очевиднее ста­новились потребности и достижения духа.  Разумеется этот процесс формирования духовных ценностей проходил постепенно и  очень медленно. Он не закончился и сегодня у большей части представителей человеческого рода с гордостью называющими себя «человеками», но продолжающими руководствоваться в своей жизни преимущественно потребностями тела.













Предпосылки сознания


В разделе «Таинственный человек» мы уже обозначили проблему появления сознания у единственного из животных на Земле как одну из самых больших тайн и загадок человека. Мы уже отметили, что законо­мерные тенденции развития систем Вселенной  с необходимостью ведут к появлению разумной биологической системы. Но такой общий подход не проясняет проблемы возникновения сознания у конкретного животного и не позволяет определённо сказать, что же толкнуло человека в его земной жизни начать отдавать предпочтение диктату разума над диктатом тела.

Поиски ответа на вопрос о происхождении сознания в досягаемой для автора литературе, к сожалению, дали очень мало проясняющего материала. Сегодняшние знания о происхождении сознания главным об­разом сводятся к трём основным гипотезам: а) сознание — это космиче­ский феномен, который нашёл своё земное проявление в человеке как его носителе; б) сознание — плод эволюции животных на Земле, а кон­кретнее, результат эволюции способности отражения у одного из живот­ных, которая (способность) благодаря труду превращается в сознание этого животного, трансформируя последнего из «обезьяны в человека»; в) наконец, сознание — результат Божественного творения. Как повест­вует книга Бытие: «И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему (и) подобию Нашему (25). «И создал Господь Бог человека из праха зем­ного, и вдунул в лице его дыхание жизни, стал человек душою живою»(26).

Однако совершенно очевидно, что ни одна из указанных гипотез не даёт более-менее убедительного ответа на поставленный нами выше вопрос о   к о н к р е т н ы х причинах возникновения сознания, о том, как именно оно стало. Эти гипотезы говорят, по существу, об источнике со­знания, о том, откуда почерпнуло его некое животное, ставшее благода­ря приобретению сознания человеком.

Недостаточно убедительна, на наш взгляд, и разрабатывающаяся концепция мутации мозга, ибо её ясность затуманивается неубедитель­ностью (гипотетичностью) многочисленных предположительных причин возможной мутации. То, что мутация мозга могла произойти под влияни­ем вспышки сверхновой звезды или перемены полюсов электромагнит­ного поля Земли, перегрева тела животного или по какой-либо другой вселенской причине, это вполне реально. Сомнения начинают одолевать нас, когда мы задаёмся вопросом: попему же вселенский катаклизм вы­звал мутацию мозга у одного из тысяч существующих на Земле видов животных? Почему возник лишь один разумный вид? Ведь указанные ка­таклизмы были, по крайней мере, планетарными. Они должны были за­тронуть всех животных или многих продвинутых в развитии, а преврати­ли в разумного человека только какое-то одно.

Мы склоняемся к предположению, что человеческий разум начал формироваться по двум, как минимум, причинам: во-первых, этот про­цесс мог начаться с возникновения у какого-то животного ощущения ПРОДОЛЖИТЕЛЬНОСТИ всего происходящего вокруг то есть, ВРЕМЕ­НИ как такового. Ощущения, появляющегося под влиянием видимых ре­гулярных перемен в природе, ведущих к возникновению в головах фор­мирующихся людей чувства  наличия БУДУЩЕГО ВРЕМЕНИ, убеждения, что в жизни обязательно наступит ПОТОМ, то есть уверенности, что су­ществует какая-то ПЕРСПЕКТИВА, кроме вечного СЕЙЧАС, в котором они находятся как все животные; во-вторых, вместе с ощущением буду­щего времени и благодаря ему возникает убеждение, что есть или долж­на быть неизвестная тёмная могущественная СИЛА, управляющая судьбой людей, помогающая или мешающая им жить, то есть двигаться из настоящего в будущее, предопределяющая само это будущее (напри­мер, быть или не быть урожаю, удачной охоте, затмению, наводнению, засухе и т. п.). Убеждение в наличии сверхсилы, влияющей на судьбы людей оформляется постепенно в виде личной, а потом и коллективной ВЕРЫ. Таким образом, с нашей точки зрения, появившееся ощущение ВРЕМЕНИ и возникающая на основе этого ощущения ВЕРА — это и есть две основные предпосылки и два начала возникновения сознания.











Вера — человекообразующее начало


О вере как результате появившегося чувства времени можно до­бавить следующее. Первоначально это была вера в то,  что завтра обя­зательно наступит, а потом — в то, что качество завтрашней жизни зави­сит не столько от самого человека или общины, сколько от кого-то или чего-то могущественного вне человека, вне его личных желаний. Ибо личные желания слишком часто или не осуществлялись совсем, или в случае, похожем на осуществление желаний, практические результаты очень сильно отличались от желаемых. Во всяком случае от первобыт­ного состояния и до сегодняшнего дня человек никогда не уверен в буду­щем, в его точном соответствии ожиданиям и расчётам. Оно (будущее) всегда было и остаётся для человека тайной, чем-то только возможным, желанным или угрожающим. Тогда-то и возникает вера во что-то сверх­человеческое, высшее непреоборимое, вера в тотемы, судьбу, богов и их служителей: шаманов, колдунов, жрецов, священников, вожаков и лиде­ров, короче говоря, вера во всё и всех, что сильней простого человека и всех людей вместе взятых, и что это нечто высшее и могущественное может изменить его и их судьбу.

Люди настолько уверовали в могущество какой-то сверхсилы, что ради благополучия тела (безопасности, уюта, удовольствий) построили свою жизнь на просьбах о милостях к этой силе. И в то же время за не­верие в эту силу, за её оскорбления, за отклонение от общепринятых вз­глядов лишали жизни диссидентов и готовы были с радостью при случае отдать жизнь своего тела за выбранную сверхсилу. Вера фактически ста­ла выше и важней жизни тела.
Внимательный взгляд на верования показывает, что за всякой ве­рой стоит скорее всего ОБОЖЕСТВЛЕНИЕ не только надчеловеческих непознаваемых сил, но и во многом обожествление знаний и умений вы­дающихся людей, придумавших названия указанным силам (тотемы, духи, боги) и «знавших» способы общения с ними. Такие люди становят­ся сперва беспрекословными лидерами, а потом почти богами или даже настоящими (Гермес, Пифагор, Будда, Моисей, Мухаммед) главным об­разом потому, что они имели реальный или кажущийся доступ к духам, судьбе и богам, знали какие-то очень важные тайны бытия, могли «влиять» на духов и богов или обладали собственными необычайными качествами. Например, они знали средства для излечения больных, мог­ли предсказать перемены в погоде, были способны вычислить время на­ступления затмения, понимали психологию толпы, короче говоря, могли, с точки зрения обычного человека, творить чудеса. Всё это поднимало Знающих над обычными людьми,  позволяло им подчинять массы свиде­тельствовало, по существу, лишь об их более высоком, в сравнении с большинством, интеллекте, обеспечивающем в итоге им власть над окружающими. Вероятно, именно таким образом знание могло превра­титься в высшую ценность в сравнении с потребностями и жизнью тела.

Ф.М.Достоевский в поэме о Великом Инквизиторе («Братья Кара­мазовы») с необычайной силой и точностью описал философию Знаю­щих, причины и способы подчинения ими толпы, способности их влиять на массу даже сильнее слова Божьего, быть для людей воплощением Бога на Земле, объектом веры более важным и сильным, чем сам Бог.

Вот как У Достоевского Великий Инквизитор завершает свою бесе­ду с Богом о роли земных знающих людей в жизни простой челове­ческой массы: «О, мы убедим их, что они только тогда станут свободны­ми, когда откажутся от свободы своей для нас и нам покорятся... Свобо­да, свободный ум и наука заведут их в такие дебри и поставят перед та­кими чудами и неразрешимыми тайнами, что одни из них, непокорные и свирепые, истребят себя самих, другие, непокорные, но малосильные, истребят друг друга, а третьи, оставшиеся слабосильные и несчастные, приползут к ногам нашим и возопиют к нам: «Да, вы были правы, вы одни владели тайной его, и мы возвращаемся к вам, спасите нас от себя самих»... Слишком, слишком оценят они, что значит раз навсегда подчи­ниться! И пока люди не поймут сего, они будут несчастны... Тогда мы да­дим им тихое, смиренное счастье слабосильных существ, какими они и созданы. О, мы убедим их наконец не гордиться, ибо ты вознёс их и тем научил гордиться;  докажем им, что они слабосильны, что они только жалкие дети, но что детское счастье слаще всякого. Они станут робки и станут смотреть на нас и прижиматься к нам в страхе, как птенцы к на­седке. Они будут дивиться и ужасаться на нас и гордиться тем, что мы так могучи и так умны, что могли усмирить такое буйное тысячемил­лионное стадо. Они будут расслабленно трепетать гнева нашего, умы их оробеют, глаза их станут слезоточивы, как у детей и женщин, но столь же легко будут переходить они по нашему мановению к веселью и смеху, светлой радости и счастливой детской песенке. Мы будем позволять или запрещать им жить с их жёнами и любовницами, иметь или не иметь де­тей — всё судя по их послушанию — и они будут нам покоряться с весе­льем и радостью... И все будут счастливы, все миллионы существ, кроме сотни тысяч управляющих ими. Ибо лишь мы, мы, хранящие тайну, толь­ко мы будем несчастны. Будет тысячи миллионов счастливых младенцев и сто тысяч страдальцев,  взявших на себя проклятие познания добра и зла. Тихо умрут они, тихо угаснут во имя твоё и за гробом обрящут лишь смерть. Но мы сохраним секрет и для их же счастия будем манить их наградой небесною и вечною. Ибо если б и было что на том свете, то уж, конечно, не для таких как они»(6,с.291-292).

Именно ЗНАНИЯ и обусловленная ими ВЛАСТЬ над людьми по­стоянно отодвигали на второй план преимущественно телесную жизнь человеческой массы, делали тело и его потребности сравнительно мало­значащей ценностью. В этих обстоятельствах религиозные идеологи по­няли суть сложившегося положения вещей и создали систему взглядов, принижающую или даже отвергающую естественную жизнь, потребности и радости тела.

Попутно можно заметить, что вера в сверхсилу сохраняется до сегодняшнего дня и в наше цивилизованное время. Обратите внимание, разве не являются сторонники космизма, например, сегодня особым ре­лигиозным течением?  Согласно их взглядам Космос обладает творче­скими способностями. Если человека сформировал Космос, то придётся признать, что этот процесс формирования не закончен и продолжается постоянно в настоящее время, ибо влияние Космоса бесконечно.

Ем же Космос как творец отличается от Бога? Только, пожалуй, тем, что Космос действительно существует, его воздействие на нас ча­стично измерено, наконец, он материален. Но так как он остаётся для нас влиятельным, загадочным, во многом непознанным существом, то точно так же, как и первобытные люди, мы превратили его в фетиш, в Бога, поклоняемся ему, умоляем его о благосклонности, создали касту жрецов (астрологи), будто бы допущенных к общению с Ним, и готовы следовать за этими приближёнными. Дело движется к созданию алтарей и храмов Космоса, хотя некоторые астрологические институты и общества уже похожи на святые места. К тому же мало чем современные пришельцы и летающие тарелки отличаются от ангелов и чудес прошлого. Человек нуждается в божестве как в сверхмощи, судьбе, господине. Он (человек) не может жить без веры в сверхестественное, верховное. Разоблачая и ниспровергая одних богов, человек исподволь, непроизвольно создаёт постоянно себе новых.

Также следует отметить, что вера в сверхсилу — это ещё и след­ствие горького разочарования в непосредственно окружающих нас лю­дях. Человек видит, что даже самый сильный, самый умный индивид ока­зывается бессильным перед непреоборимыми, разрушительными яв­лениями природы. И тогда рождается убеждение в существование богов или одного могущественного бога. Обожествляются и мифические люди прошлого за их необычайные деяния и мысли, правда, чрезвычайно ра­зукрашенные буйной фантазией людей последующих поколений.

В настоящее время вера в Бога находит для себя питательную почву не только в существовании неразрешимых загадок бытия, но глав­ным образом в существовании негативных черт в поведении людей:  в их эгоизме, чёрствости, жестокости, лживости как преобладающих чертах отношений людей друг к другу. Когда человек видит, что ему со своими проблемами не к кому из окружающих идти, что до его трудностей никому нет дела, что на его долю остаются одни лишь унижения и огорчения, - в таком случае индивиду остаётся только положиться на веру в кого-то или во что-то нечеловеческое, кто или что могло бы ему помочь и покарать обидчиков, в ком или в чём можно было бы найти опору. Естественно, что такой нечеловеческой мощью обладает только высшее существо — Бог.

А поскольку Бог — это духовная, а не материальная сила и слу­жить надо прежде всего этой силе, постольку тело наше становится вто­ростепенной проблемой, даже враждебной духу, ибо постоянно своими потребностями оно отвлекает нас от духовности, любви к Богу и прини­жает сам дух.

Знания, идеи, мысли о основанные на них творения художников, музыкантов, писателей, учёных, политиков и философов становились постепенно главным и основным, вроде бы самым ценным, в жизни и дея­тельности людей, определяющим судьбы как индивидов, так и целых народов. А люди, занятые творческой, интеллектуальной деятельно­стью, увлечённые ею, вольно или невольно фактически обеспечивали непоколебимую власть государственных правителей или иногда, как, например, в случаях с Соломоном, Ликургом, Александром Великим, сами становились мудрыми правителями. Именно историческая ценностная переориентация с тела на разум породила основной вопрос философии — вопрос о первичности материи или сознания; вопрос, ко­торый смог поставить только чувствующий себя обиженным самовоз­несённый разум.

Это вовсе не означало, что потребности и удовольствия тела ослаблялись или совсем исчезали. Нет! Принижаемые интеллектом, объявляемые низкими, грязными и греховными они, по сути своей, оста­вались как для массы, так и для избранных основным жизненным при­зом, важной ценностью и фундаментом бытия людей. Однако они были слишком очевидны, обыденны и, что особенно важно, общедоступны, чтобы считать их главной целью жизни «исключительного», возвышаю­щегося человека или даже самой жизнью. Вместе с ростом знания, бо­гатства и власти медленно, но верно расширялся круг людей, причаст­ных к этим благам и потому имеющих возможность утончать, множить и разнообразить удовольствия тела. Но вместе с расширением круга эпи­курейцев множилось число людей, чувствовавших и понимавших ограни­ченность телесных удовольствий, осознающих возможность пресыщения ими, возможность угасания их. Элите общества не нравился демокра­тизм и ограниченность телесных потребностей. Однако человек так устроен, что не может остановиться в своём движении к всё большим и обновляющимся удовольствиям. Конечное же тело встаёт преградой на пути поиска и движения к БЕСКОНЕЧНЫМ удовольствиям, следователь­но, человеку нужны другие источники удовольствий — более разнооб­разные, дорогие и бесконечно обновляющиеся. В этих обстоятельствах основными ценностями всё очевидней становятся БОГАТСТВО И ВЛАСТЬ, ибо только они как удовольствия не имеют границ. Потому всё, что так или иначе было связано с достижением  денег и власти, обслу­живанием их и использованием их, стало называться настоящей ЖИЗНЬЮ. Сложилась ситуация, когда знания сами по себе начали обес­цениваться, оставаясь важными и нужными лишь в прикладном их зна­чении, в значении ключика на тарелочке от дома счастья и восторга.

Таким образом ограниченные удовольствия тела замещаются с развитием общества безграничными удовольствиями доставляемыми знаниями. Однако сами знания как удовольствия постепенно оттесняют­ся бескрайними наслаждениями от владения властью и богатством.



В чём разница между существованием и жизнью?


Нам приходилось в книге «Россыпь мыслей о человеке и бытии» писать, что человек обладает сознанием и оно, сознание, как это не по­кажется парадоксальным, есть явление и з б ы т о ч н о е  для жизни, её естественных процессов, её продолжения и сохранения. Без такого как у человека сознания жили и живут веками представители животного и рас­тительного мира. И это обстоятельство не мешает им самосохраняться и получать удовольствия.

Человек же — новейшее явление природы с многими НЕНУЖНЫ­МИ для выживания и существования свойствами, такими, например, как любовь, мечты, идеалы, украшательство, тщеславие, нравственные и эстетические оценки, порядок и т. п. Эти ненужные, об­ходимые качества превращают человека в настоящего изгоя природы, воображающего себя её хозяином; они делают основой жизни притвор­ство вместо правды, они вообще заставляют индивида тратить силы и время не на жизнь, а на представления о ней, сравнивать свою жизнь с субъективным или коллективным идеальным образом, а не с реально­стями бытия. Они — источник постоянного недовольства и большинства душевных болезней.

Жизнь человека — это осуществление личности и постоянная за­бота о продолжении рода человеческого, забота о здоровье и о будущем. Она (жизнь) не включает в себя как обязательные вещи изобилие, изыс­канные блюда и сверхмодную одежду, творчество литераторов, арти­стов, художников и музыкантов, а также всё, что связано с жизнью так называемых элит, их бесконечным поиском экстравагантных развлече­ний и удовольствий. Жизнь — это простота, знание, умение, мудрость, творчество, здоровье и уважение. Вместо этого для многих индивидов главным является тщеславие, превосходство, избыток, лень, зависть, власть, притворство, обман и т. п. Как заметил Хейзинга, люди признают лишь отношения господства, благополучия и безопасности, то есть отно­шения, больше разделяющие их, чем объединяющие. Очень часто мно­гие личности именно такие отношения и называют настоящей жизнью.

Для человека жить — это прежде всего означает иметь возмож­ность СУЩЕСТВОВАТЬ, быть на земле (есть, пить, одеваться, иметь крышу над головой и продолжать род). Это существование обеспе­чивается природой, трудом и сосуществованием с другими людь­ми, оно содержит в себе немалое количество удовольствий.

Получается, что я существую как живой организм и я существую как общественное явление — человек. В отношениях с друзьями и окру­жающими для человека необходимо понимание, взаимоподдержка, ува­жение и соблюдение правил общежития. Всё остальное в этих отноше­ниях является по сути излишним проявлением бытия, порождаемым со­знанием.

Однако мы замечаем, что порождения сознания стали для челове­ка важнее существования в условиях, когда это существование обеспе­чено и гарантировано результатами коллективного труда сообщества. Для людей стало недостаточным существовать, им захотелось жить, то есть иметь надстройку над существованием в виде изощрённого удовле­творения бесконечных фактически излишних потребностей. Именно переход массы к необузданному стремлению удовлетворять сверхпо­требности не связанные с природой породил современную культуру — культуру потребления, культуру притворства и лжи.

Посмотрите, мы уже не хотим жить по-русски, а стремимся жить по-американски, по-японски, по-немецки. Нам недостаточно веками скла­дывавшейся собственной цивилизации, мы хотим войти в некую миро­вую цивилизацию.

Отдельный же человек сегодня выглядит как минимум смешным, если он не стремится стать богатым, то есть жить, как небольшая часть тех, кто сумел обманить большинство, заставить это большинство рабо­тать на себя. От подобного стремления разжигаемого СМИ, идеологами и рекламой вся жизнь по-настоящему становится лживой, когда индивид не замечает прелестей существования и стремится только к излишест­вам жизни, выдавая их  за сущность существования, подменяя ими само существование, отодвигая существование на второй план, делая его как бы второстепенной неважной вещью, каким-то примитивом, поднимаясь порой в своих «высоких» стремлениях до отрицания самого существова­ния как чего-то излишнего, недостойного человека сегодняшней культу­ры.

Сегодняшний цивилизованный человек интересуется не тем, тё­плый ли у вас дом, а сколько в нём туалетов и ванных комнат, не тем, ка­кие книги вы читаете, а сколько они стоят; не тем, какая у вас работа, а сколько вы зарабатываете; не тем, хватает ли вам денег на жизнь, а много ли у вас их; не тем, удобно ли и тепло вы одеты, а у какого ку­тюрье вы одежду приобретаете; не тем, кто у вас друзья, в какой пост он занимают. Как говорил Ницше: «Быть образованным означает ныне:  не давать заметить, как жалок и дурён современный человек, как он хищен в своих стремлениях, как ненасытен в накоплении, как своекорыстен и бесстыден в наслаждении»(12,с.85).

Существование, вопреки расхожему мнению и уничижительному употреблению этого термина, содержит в себе огромное и, по сути, единственное реальное удовольствие Существование и следовало бы называть жизнью, если бы люди под жизнью не понимали нечто иное.

Существование — это еда, питьё, тепло одежды, тепло дома, теп­ло полового партнёра, жар труда, творчества и радость отдыха, тепло чувства безопасности и уверенности в крага людей, тепло любви к окру­жающим и окружающих к нам. Существование — это ещё и чувство единства с природой и миром, плодотворное и гармоничное сотрудниче­ство с ними.

Но у существования имеется и другая сторона, подмеченная рань­ше всех буддистами, оно включает в себя СТРАДАНИЕ. Главное же для нас состоит в том, радости и страдания существования всегда истинные, являются самой истиной, и тем самым существование отличается от жизни, состоящей только из социального общения людей, где значащи­ми являются, повторим, только обман, тщеславие, видимость, выдумка, иллюзия, мечта, надежда, потустороннее, непознанное, стихийное. Вся эта сфера — это сфера иррационального, непознаваемого, и как таковая она тоже существует истинно, но парадокс в том, что в себе она истины не содержит, её сущностью является неправда, выдумка, самообман, ил­люзия, порождения сознания.

Итак, бытие делится на две части. Первая — существование как истинное бытие, как предусловие жизни, как явление, независимое от человеческого сознания, но включающее в себя и сознание тоже. Это бытие, очищенное от порождений сознания, выводящих человека за пре­делы существования, объявляющих себя выше и важней существования. Например, я ем хлеб, овощи, фрукты и мясо. Это позволяет мне суще­ствовать и получать удовольствия. Но сознание говорит мне: а имеются ещё ананасы, манго, лосось, черная икра; другие их едят регулярно, сле­довательно, заключаю я, они живут лучше меня; сделай что-то, чтобы и ты так жил. В данном случае сознание не просто открывает мне элемен­ты другого мира и другой жизни, а оно рисует мне эту другую жизнь как лучшую (в сравнении с моей), как желанную, как ценность и цель, ради которых необходимо что-то предпринимать, что-то разрушать в реальной действительности, от чего-то отказываться. Сознание внушает мне ил­люзию, которая обладает свойством казаться лучше самой реальной жизни. Эта иллюзия к тому же является неопределённой, то есть она не имеет веских оснований считаться лучше самой жизни. Я совершенно не убеждён, что представление о хорошей жизни лучше моего существова­ния в данное время, что возможная хорошая жизнь содержит больше удовольствий и благ для меня, чем нынешняя. Но я точно знаю, что к ней стремятся другие, что она дорогого стоит, и, наверное, поэтому я её хочу. Я хочу другой жизни потому, что она часть моей мечты!

Так как человек не может существовать без мечты, он не может постоянно не проверять себя, не может делать всю жизнь одно и то же, не стремясь порвать с существующим. Целеполагание, стремление к осуществлению мечты признаются одним из источников развития, двига­телем реконструкции жизни. Но сомнения в их ценности начинают­ся тогда, когда надежды, мечты, стремления к переменам заслоняют действительное, реальное бытие, заставляют даже презирать его, на­смехаться над ним, отвергать его.

Может быть фантомы сознания необходимы, может быть, в них имеется определённая ценность.  Но они превращаются в нечто сомни­тельное, нереальное, ложное, как только начинают подменять существо­вание, отвергать его важность. Жить только мечтами, планами, надежда­ми, фантазиями  вроде бы возвышено, романтично, красиво, но невоз­можно!

На каждом шагу мы сегодня видим заинтересованность части лю­дей (элиты) в том, чтобы увести основную массу населения от проблем её существования, внушить большинству, что существование — это не­главное, обыденное, серое, мелкое, несерьёзное. Это обывательщина. А главное — это мечты о красивой жизни, иллюзорные надежды попасть в мир избранных, мир людей искусства, политики, попсы, мир богемы. Именно люди этого мира по-настоящему живут и дают образец быта и отдыха для всех остальных, они будто бы осуществили мечту большинства населения о земном рае.

Для того, чтобы внушить подобные представления большинству, используются все средства оболванивания людей. Для умных — разжи­гание зависти и специальная подготовка. Для середняков — развлека­тельная (массовая) литература и такого же пошиба кино и теле­передачи. Для низов достаточно изобилия выпивки, наркотиков, зрелищ, оглупляющих внушений СМИ и рекламы.

Таким образом, жизнь и приключения ссверхбогатых, сверхсиль­ных и ловких, сверхумных, а также всерхразвратных, сверхпреступных, короче говоря, всех «сверх» - это идеал «настоящей» жизни для населе­ния, это поле творческих изысканий людей искусства и литературы, удовлетворяющих своим творчеством будто бы запросы большинства.

Мечты и фантазии переводят наше внимание с самих себя на дру­гих, с сегодня на потом, создают иллюзию, что другие люди живут лучше нас, формируют неопределённые, чаще ложные цели и смыслы бытия .И мы стараемся скорее прожить этот час и этот день ради того, чтобы бы­стрее наступило нарисованное нашим сознанием будущее переполнен­ное удовольствиями. Мы не отдаём себе отчёта, что все эти ожидаемые удовольствия преимущественно мнимые, писаны акварельными краска­ми сознания, никогда не выдерживающими дождей «серых» будней, хо­лодных ушатов повседневности. И чем больше я отдаюсь своим или чу­жим фантазиям (книги, кино, спектакли), тем серее и тягучей мне пред­ставляется моя жизнь, тем больше мне хочется от неё отказаться (изме­нить), тем меньше я хочу её познать и тем меньше шансов у меня по­нять, что именно эта «серая» жизнь и есть моя жизнь, что именно в этой будничной жизни я отдаюсь фантазиям и надеждам, тогда как я в ней по правде существую, по правде ем и пью, люблю и ненавижу, болею и чув­ствую себя хорошо, работаю и отдыхаю, дружу и завидую, веселюсь и скучаю. Короче,  я и только я могу сделать мою работу интересной, незнание — знанием, знакомых — друзьями, еду — вкусной, жену — любимой, фантазию — здравой мыслью, болезнь — здоровьем, чёрную зависть — белой, всю свою серую жизнь — радужной. Это и есть правда жизни, от которой, сколько не отворачивайся, всё равно не уйти.

Влияют ли на меня внешние обстоятельства? Несомненно!  Но в любых обстоятельствах моя жизнь не прекращается, моё существование по правде остаётся, только правда в критических ситуациях приобретает трагическую окраску, она перечёркивает иллюзии и выдвигает на первое место проблемы выживания, преодоления и осознания того, что жизнь не кончилась, пока бьётся сердце и не помутился разум. В благоприят­ных же обстоятельствах правда жизни как бы отступает на второй план, её закрывает туман излишеств, избыточности фантомов сознания, но она не перестаёт быть главным и основным элементом жизни.

Сегодняшняя действительность настойчиво подтверждает, что всё «излишнее» и «сверх» необходимого для своего существования человек воспринимает именно как «настоящую» жизнь. Это не означает, что су­ществует какой-то чёткий водораздел между существованием как есте­ственным проявлением жизни и жизнью как возвышающимся и опираю­щимся на существование бытием человека в обществе или человече­ским бытием. Эти два явления (существование и жизнь) находятся в тес­ном переплетении и взаимодействии, но из этого обстоятельства вовсе не следует, что мы не должны подмечать определённую разницу между ними. Ещё Сартр отмечал, что существование человека предшествует его сущности, то есть человек проявляющийся как нечто в своих трудах, конструирующий себя, преображающийся и ответственный должен сперва существовать, а уже потом заявлять о себе.

Биологическая деятельность нашего тела, хотя и является пре­имущественно бессознательной, но тот факт, что мы можем в какой-то степени анализировать эту бессознательную деятельность, вносить в неё сознательные коррективы, уже говорит о том, что она не имеет толь­ко природное содержание. Мы можем сознательно полнеть или худеть, подавлять или гипертрофировать половой инстинкт, ограничивать или отпускать на свободу свою деструктивность и т. п. Но мы не в состоянии отменять основополагающие жизненные инстинкты и потому можем лишь приспосабливаться к ним, строить на их основе по-настоящему че­ловеческую жизнь.

Сейчас мы обращаем лишь внимание на факт, что сознание не только отражает существование, но и ЗАКРЫВАЕТ его от нас, формиру­ет свой мир, имеющий мало общего с реальным. Трудным же остаётся ответ на вопрос о том, можем ли мы жить по-другому, будет ли наша жизнь без фантазий, иллюзий, ошибок действительно человеческой жиз­нью. Но об этом у нас речь пойдёт немного позже.

Таким образом, пытаясь приблизиться к выявлению человеческого в человеке, мы начали рассмотрение этой проблемы с анализа пред­ставлений о человеческой жизни и её важном элементе — человеческом существовании.

Даже неполное предварительное рассмотрение жизни человека показывает нам, что человек, к какой бы социальной группе от ни отно­сился, предпочитает чаще игнорировать проблемы собственного суще­ствования, то есть не замечать своей включённости в природу, зависи­мости от неё, ограниченности, простоты и грубости своей природной сущности. Homo sapiens практически отдаёт пальму первенства духов­ной жизни, причём той её стороне, где речь идёт о жизни не реальной, а желанной, жизни, сконструированной его буйной фантазией, представле­ниями о будущем и о том, как живут другие люди и как бы он ХОТЕЛ ЖИТЬ. Получается, что мы, люди, отдавали и отдаём все свои силы борьбе за химеры, иллюзии никогда не достигая осуществления своих мечтаний. Эта борьба обречена на неуспех, но сама она порождает как побочный продукт современную цивилизацию и современные отношения очень далёкие от идеалов и угрожающие самому существованию чело­вечества. Главный приз в борьбе за лучшую жизнь — апокалипсис, уни­чтожение человека.

Мы не говорим, что человек живёт не так, как должен жить. Мы констатируем, что человеческая жизнь — это преимущественно жизнь его сознания, которое, наравне с попытками подвести человека к пони­манию фундаментальных основ его бытия, истинного его положения в природе и обществе, понимания значения его творческих достижений в той же степени, если не в большей, уводит человека от правды бытия в создаваемый разумом фантастический мир иллюзий, надежд и заблу­ждений, мир неразумного, иррационального. Субъект поднимает этот второй мир на неизмеримо большую высоту по значимости, чем свою естественную жизнь,чем собственные природные потребности, по­рой не считая естественную жизнь вообще за жизнь.

В Послании к Колоссянам апостол Павел призывает: «умерьте земные члены ваши: блуд, нечистоту, страсть, злую похоть и любостяжа­ние, которое есть идолослужение, за которые гнев Божий грядёт на сы­нов противления, в которых и вы некогда обращались, когда жили между ними»(Колоссянам. 3,5-7). Что такое страсть, похоть, любостяжание как ни естественное стремление людей к продолжению рода. Павел понима­ет, что избавиться от них нельзя, но подавить, «умерить» можно и нужно, ибо любить следует не человека противоположного пола, а идеал (Хри­ста). И жить нужно не земными заботами, а «горними», заботами не тела, а сознания, заботами не самосохранения, а самоистязания, само­разрушения во имя смутного земного или небесного будущего.


Целостная ли система человек?


Итак, жизнь человека — это функционирование тела и работа души. Потребности и удовольствия тела — начало начал жизни, но дале­ко не вся жизнь. Над этой жизнью тела витает дух как важнейший с точки зрения человека элемент жизни вообще, как суть жизни человека, имею­щая крайне мало общего с функционированием тела. Человек как бы раздвоен, потому в научной и религиозной литературе жизнь его тела и его духа описывалась и описывается достаточно подробно преимуще­ственно раздельно.

Полная характеристика жизни стала бы возможной, по нашему мнению, лишь тогда, когда удалось бы решить загадку Паскаля, то есть преодолеть традицию деления человека на плоть и дух. Когда нашлась бы реальная связь между телом и сознанием, когда мы смогла бы преодолеть дуалистическое представление о человеке и в этом случае начали бы рассматривать его (человека) как целостную моническую си­стему.

Принято считать, что духовная жизнь не умещается в какие-то гра­ницы. Ведь человек, как отмечал ещё Кант, может ставить любые цели, мечтать о чём угодно. Он не ведает о границах своих фантазий и жела­ний. И всё же дух не бескраен в своих проявлениях. Основной преградой безграничности сознания со всей определённостью явилось бы матери­альное тело, если бы мы установили неразрывную связь его с духом, если бы дух и тело были единым целым. Но и без этого доказательства априори очевидно, что именно оно (тело), этот чисто материальный фе­номен, ограничивает человека, его идеальные проявления, его дух, бес­предельность последнего, оно как бы конечная часть бесконечного духа, о чём мы уже упоминали.

Если всмотреться внимательней в роль тела, которую оно играет в отношениях между людьми, то мы ведь сразу увидим, что тело наше су­ществует лишь для нас самих и для женщин (мужчин), которые любят нас. Оно, правда, существует ещё для швейников, парикмахеров, масса­жистов, врачей, культуристов, поваров и некоторых других специалистов, обеспечивающих элементарное функционирование тела.

А что же каждый из нас представляет собой для остальных лю­дей? Очевидно, что для людей, которые относятся ко мне не как пере­численные выше специалисты или любящие женщины, я — прежде всего и главным образом СЛОВО. Слово, записанное в тетрадь студен­тами, одобренное или отвергаемое коллегами, произнесённое по теле­фону или в микрофон. Для подчинённых я тоже прежде всего слово плюс к нему воля — потакание или угроза их покою и свободе; для руко­водителя — воплощение его воли, его слова. Для кого-то — моральная поддержка и забота, выраженные главным образом в слове. Для всех — я меньше всего тело, вернее, вообще не тело, а я — это дух, это воля, это знание, это в конечном счёте снова только СЛОВО.

И хотя я умею что-то делать для других и дела мои — их качество, быстрота и направленность — несомненно, имеют значение для других, они тем не менее для этих других людей значимы только в связи с моим словом, ибо они (дела) следуют обязательно за словом и осуществляют­ся как воплощение, реализация слова, то есть обещания, бахвальства, долженствования, восхищения. Только произнося слова типа «Я сделаю», или «Я должен», или «Я могу не хуже других» и предназначая их другим или другому человеку, я принимаюсь за дело, ибо я дал СЛОВО. В этой обыденной ситуации слово предшествует делу, оно подтверждается или проверяется делом, оно в конечном счёте важнее дела. Ибо «дать слово» - значит изменить свою жизнь, самого себя, то есть заново родиться по Мамардашвили, а сделать нечто — это только проявить одно из своих качеств. Попробуйте, читатель, дать слово сделать, например, ремонт в собственной квартире. С какого момента вы становитесь маляром или сантехником?  С того момента, как вы начали думать о малярных работах, подбирать краски и взяли кисть в руки, вы уже другой человек. Вы дали слово сделать, и если вы  этому слову следуете, то со слова и превращаетесь в маляра. А уж какой из вас на практике получится маляр, это потом выяснится. Вообще стоит нам дать слово жениться (выйти замуж), стать здоровым, сильным, умным как мы меняемся коренным образом, то есть рождаемся заново.

Трудно не согласиться с теистами, придающими огромное значе­ние слову. Вот как пишут о значении слова теологи Дэвид Гудвин и Джон Леннокс: «Иоанн утверждает, что за Вселенной стоит не просто аб­страктный рациональный принцип, а личностный Бог. Более того, он го­ворит, что Бог является источником Слова, Слова, лежащего в сердце творения. В этом контексте понятие «Слово» передаёт идеи повеления, значения, сообщения — короче, информации, а также, разумеется, твор­ческой энергии, которая несёт в себе информацию. Таким образом, в самом ядре библейского представления об акте творения заключено то самое понятие, которое считается центральным в науке, - понятие ин­формации. Фраза «И сказал Бог...» очень проста и доступна всем людям всех времён. И в то же время её содержание и следствия из неё имеют очень глубокий смысл. И именно эта идея Бога, являющегося источником информации и энергии, подчёркивается почти во всех библейских высказываниях по поводу творения. Автор Послания к Евреям развивает эту идею так: «Верую познаём, что веки устроены словом Божьим, так что из невидимого произошло видимое(Евр.11:3)»(27,с.127).

Итак, с практической и религиозной точек зрения слово является информацией и творческой энергией, оно фактически после Бога или благодаря Ему есть начало начал Всего.

Человек, подобно Богу, тоже произносит слово, он мыслит с помо­щью слова, можно сказать, является генератором мыслительного поля, состоящего из произнесённых и не произнесённых вслух слов. Являясь словом для других, он для себя является тоже словом, но накрепко свя­занным с телом. Эта связь так крепка и очевидна, что человек себя лич­но не может воспринимать двояко, то есть как тело и как дух порознь. Он отдаёт предпочтение духу, но он не может игнорировать собственное тело. Он ощущает и понимает свою целостность, теснейшую связь соб­ственного сознания со своим телом и тела с сознанием. Это то знание, которое современный американский философ Рой Абрахам Варге­зе назвал специальным чувством. «Специальное чувство, - пишет он, - это способность разума прозревать истины, составляющие основу ре­альности, воспринимать вещи так, как они есть на самом деле»(82,с.19).

В жизни мы видим, что человек ради утверждения и укрепления собственного духа совершает различные манипуляции, прежде всего, со своим телом: морит его голодом, как это делали и делают аскеты и фа­натики веры; причиняют ему боль, как практикуют некоторые сектанты и извращенцы; укрепляют тело упражнениями, подобно сторонникам вос­точных религий и спортсменов. Такой образ действий свидетельствует лишний раз о том, что люди ощущают, осознают и, следовательно, пони­мают непосредственную связь своего тела с собственным духом, что не случайно в народе родилась поговорка «В здоровом теле — здоровый дух». В данном случае следует обратить внимание на то, что этот дух, здоровый или нездоровый, имеет и материальное воплощение, проявля­ясь в виде энергетического поля.

То, что человек вырабатывает и излучает энергию или его окружа­ет энергетическое поле (аура), сегодня наукой установлено с полной до­стоверностью. Вот как излагают взгляды выдающихся психологов на проблему энергетики личности американские учёные Кэльвин С. Холл и Гарднер Линдсей:  «Инстинкт — это квант психической энергии или, как это обозначил Фрейд, «мера запроса на работу ума». Вместе взятые, инстинкты составляют суммарную психическую энергию, находящуюся в распоряжении личности. Как уже сказано, ид представляет резервуар этой энергии и местоположение инстинктов»(28,с.54).

О концепции Юнга они пишут следующее: «Психическая энергия — это проявление жизненной энергии, то есть энергии организма как биологической системы. Психическая энергия возникает так же, как вся­кая витальная энергия, - из метаболических телесных процессов»(28,с.108).

Итак, психическая энергия — результат работы тела. Что же собой в таком случае представляет тело для духа? Может быть, это сосуд?  Ду­маем, в какой-то мере это так. Но скорее всего, по нашему мнению, это источник, больше того, это топливо, не котёл наполненный топливным материалом, а именно само ТОПЛИВО сознания. Интуитивно мы часто согласны с этим.  Это согласие звучит в таких утверждениях и образах, как «В нас заключена искра Божия», «В груди горит огонь желаний» и т. п. Это подметил и Гегель: «В каждом человеке есть свет и жизнь, он при­надлежит свету, и свет не освещает его так, как он освещает тёмное тело, в котором лишь отражается чужое сияние; здесь загорается его СУТЬ, и он сам есть это пламя»(29,с.161).

Сознание может годами тлеть, может слабо гореть, а может полы­хать или вспыхивать, может захватывать сам котёл (болезнь), может ис­пользовать очевидное топливо или неизвестные нам ресурсы тела, но оно всегда результат работы тела как природного явления.  Гарин, изла­гая взгляды Сантаяны, пишет: «Жизнь разума — не метафора абсолют­ного духа, но результат биологической жизни, уходящей в недра приро­ды»(30,с.426).

Заметим попутно, что с материалистической точки зрения должна быть связь между силой горения и здоровьем тела. Гарин показывает, что большинство гениев были больны физически или психически. (Об этом писали также Ломброзо, Колупаев, Клюжев и др.). Он (Гарин) из бо­лезненности выводит особенности их философии, их гениальность или видит здесь какую-то связь.

А может быть, на практике всё обстоит как раз наоборот: горение сознания с юности выжигает ресурсы тела, и оно ослабляется, подверга­ется болезням и погибает очень рано? Однако здесь имеются исключе­ния. К ним относятся, например, Л.Толстой, Эйнштейн, Бернал, Шоу и довольно много других незаурядных творцов, энергично работавших и тем не менее доживших до глубокой старости. Так что дискуссионным остаётся вопрос о связи долголетия с интенсивностью работы разума. Хотя в среднем выдающиеся люди живут, согласно статистике, меньше простых людей того же достатка.

Мы полагаем, что материальное тело человека вырабатывает и излучает особое энергетическое поле, которое можно назвать разумом, и которое сравнимо с пламенем, неотделимым от горящего тела, состав­ляющим с ним одно целое.

Единство души и тела подтверждается и в новейших разработках учёных. Вот выдержка из публикации в «Ивановской газете» за 17 марта 2001 года: «В июле прошлого года в Сенкт-Петербурге прошёл 4-й меж­дународный конгресс «Энергия Земли и Человек». Главными организа­торами его были профессор К.Коротков и его ученики. Именно они вне­сли новые идеи, технологии. В основу физических приборов К.Ко­ротков заложил эффект Кирлиан (газоразрядную визуализацию в высо­кочастотном поле). Этот физический феномен впервыестрого научно по­казал единство телесного и духовного в информационно-энергетической структуре человека. На этом снимке видно, что вокруг тела человека имеется цветное свечение (условно — биологическое поле, аура). Смысл его лишь недавно стал расшифровываться. На конгрессе было представлено много зарубежных и отечественных работ, свидетельствую­щих о том, что в первую очередь это свечение является отражением психоволевых свойств человека, его духовной энергетиче­ской основы. То есть впервые показана физическая основа души челове­ка — материальной энерго-информационной субстанции, ведующей все­ми нашими психоволевыми свойствами»(31).

Для нас в этой информации важно, что тело постоянно горит, что сознание и есть его (тела) пламя и, следовательно, тело и разум — это единое целое.

Испанский философ Ортега-и-Гассет, размышляя о сущности че­ловека, замечает, что «тело, душа, разум — лишь средства жизни, не сам человек, а человек — это «его жизнь», единственная и неповтори­мая...». Для нас человек — это связанные в одно целое тело и разум (душа), а жизнь — это работа тела по поддержанию огня-разума (души). Всё остальное является условиями существования человека: природа, другие люди и плоды их труда. Если имеются подходящие условия, моё тело работает, а разум функционирует и, следовательно, я живу.

Если же есть условия, но разум спит, то я — животное или боль­ной человек, и это уже лишь существование. Если же разум только вос­принимает или воспринимает и творит — это формы жизни, это работа котла без КПД или с высоким КПД. Важно, что котёл горит, а уж даёт он продукцию или нет — это дело второе, как и то, какова эта продукция.

Горение — это закон жизни, как энтропия — закон Вселенной. Но человек как особое явление природы горит физически психическим пла­менем.

Таким образом, всей своей историей и жизнью человек утвержда­ет, что он для других меньше всего тело, а главным образом разум, про­являющийся прежде всего в виде СЛОВА, а также в виде дела, идущего за словом (идеей), потому человек первоначально всё же слово. А слово — это фонетически оформленное знание, возникающее  из соприкосно­вения с миром и с другими словами, из обмена информацией. Но знание не есть результат только взятого от других людей, в таком случае мы бы врщались в одном и том же кругу познанного, оно ещё и прорыв за пре­делы имеющегося знания благодаря внутреннему ресурсу, таинственной потенции личности, которую можно назвать предварительно врождён­ным знанием, индивидуальным видением мира.

Настаивая на факте единства тела и духа, на том обстоятельстве, что это единство подтверждается их взаимозависимостью, мы абстраги­руемся сейчас от проблемы различий между телом и разумом, между материальным и идеальным.

Это различие всем кажется очевидным, как очевидна, например, разница между электрической энергией в проводе и вращающимся рото­ром в статоре динамомашины. Все видят также разницу между мыслями в выдающемся философском или литературном произведении и челове­ком, некогда изложившим их. Мы привыкли считать мир идей (идеаль­ное) как нечто самостоятельно существующее, как отделённое от источ­ника и не нуждающееся в последнем. В самом деле, ведь очевидно, что книга как совокупность идей живёт своей жизнью, не имеющей порой ни­чего общего с реальной жизнью её автора.

И тем не менее  необходимо обратить внимание на то, что мысль, идея всегда является чьей-то и, следовательно, она всегда имеет автора (во всяком случае до тех пор, пока сохраняется сама идея). Родившаяся значимая для человечества мысль немедленно изменяет автора как лич­ность (она делает его, по меньшей мере, автором данной замечательной мысли). Как за любой ценностью кльтуры мы видим, прежде всего, чело­века-создателя, так и вся аура человека есть лишь сам человек, излучаю­щий ауру, которая навсегда является только его аурой, полем, идеей, теорией и т. п. идеальным. Мы можем не интересоваться челове­ческими качествами автора идеи, мы можем творца вообще забыть, при­писать авторство другому человеку, комментировать и перестраивать мысль, то есть манипулировать чужими идеями как ничьими и самостоя­тельными. Но от этого они не становятся независимыми, изолированны­ми от автора, они остаются навсегда его, они чья-то при­надлежность, они с кем-то единое целое, которое мы ещё не разглядели или о котором уже позабыли.

Итак, наша исходная позиция состоит в том, что дух неотделим от тела, как пламя нераздельно с его источником. То, что мы называем пла­менем (духом), не является тождественным телу, различия между ними очевидны. Однако из констатации наличия различий между материаль­ным и идеальным вовсе не следует, что дух не связан с телом, что он противоположен телу. Скорее здесь подходит понятие «другое состоя­ние». Как, например, вода может переходить в различные состояния, оставаясь водой, так и тело человека превращается в мысль, идею, дух, оставаясь и телом и мыслью конкретного единого человека.

Следовательно, человек может быть в различных состояниях: в материальном или словесном (идеальном, символическом), но он навсе­гда остаётся этим единственным неповторимом человеком, проявляю­щимся телесно и духовно, причём таким образом, что теряя телесность он уже не может гореть духовно, как и теряя духовность он фактически перестаёт существовать телесно.

Возникает законный вопрос: что же происходит с разумом конкрет­ного человека, когда его тело умирает? Ведь идеи-то его остаются живы­ми в мире людей!  Они, как многим кажется, приобретают бестелесную (не связанную с автором) форму, и, следовательно, представляется воз­можным говорить об отсутствии единства человека, отсутствии нераз­рывной связи тела и мысли (духа).

Однако в этом случае следует обратить внимание на следующие обстоятельства. Во-первых,  оставшиеся мысли даже после смерти тела не перестают быть результатом прошлого функционирования опре­делённого тела, горевшего этими мыслями. Во-вторых, после смерти определённого человека его выдающиеся идеи теряют полностью соб­ственную динамику, застывают в неизменности, превращаются в мёрт­вый остаток, объект манипуляций других тел (исследователей творче­ства некоего гения). Идеи Платона — навсегда только его идеи и других уже не будет,  что бы ни произошло в мире.

Приведённые соображения ещё и ещё раз подвигают нас к заклю­чению, что человек во всех своих проявлениях есть единое целое. Деле­ние его на тело и дух является неправомерным и исторически обуслов­лено частично ограниченностью знаний о человеке, а частично результа­том узкоспециализированной деятельности мыслителей, которые разде­лились на специалистов по изучению тела и знатоков по анализу созна­ния (духа). Эта специализация и вывела далеко не рядовых исследова­телей человека на путь поиска первичности одного из состояний це­лостного индивида вместо выяснения общности и неразрывности мате­риального и идеального в нём. Тело горит разумом (сознанием). Ото­рвать огонь от его источника на практике невозможно.  Это можно делать только теоретически (абстрактно).  И пока мы (люди) будем настойчиво анализировать сознание и тело по-отдельности, мы обречены исключи­тельно на то, чтобы ставить перед собой неразрешимые вопро­сы о человеке и его бытии. Мы будем, как показал М.Бубер, постоянно отступать перед тайной человека, считать её неподъёмной для нашего времени и знания.

Мы не утверждаем,  что окончательно разрешили загадку соеди­нения в человеке материального и духовного. Но мы надеемся, что при­ведённые нами доводы в пользу целостности человека достаточно убе­дительны и потому подвигают нас к решению некоторых загадок челове­ка, лучшему пониманию этого уникального феномена. В частности, под­ход с позиции целостности человека позволяет решать загадку появле­ния нового знания у представителя рода человеческого, способности по­следнего заглянуть за горизонт круга действительности, воздействующе­го на органы ощущения.



















Как человек узнаёт о том, чего ещё нет?


В мире людей было время, когда они не знали ничего, например, о колесе, ружье или двигателе внутреннего сгорания. Как, а главное, откуда взялось знание об этих и всей массе других искусственных вещей (артефактов), окружающих нас со всех сторон?

Платон полагал, что есть какой-то идеальный мир (единое), в ко­тором все вещи существуют всегда в виде идей. При помощи воспомина­ния люди выхватывают из идеального мира идеи нужных им вещей и ма­териализуют эти идеи в конкретные предметы. В подобном подходе зна­ние о вещах существует само по себе, без человека, объективно ы фор­ме мира идей. Сам же человек не является носителем знания, он всего­-навсего припоминатель, а не творец. Потому собственная история данного человека, история его становления и развития не имеет никакого значения для истории становления и развития знания.

Если сознание — это огонь (излучение), то возникает естествен­ный вопрос: отчего оно (сознание) загорается? Оттого ли, что другие его с нашим взрослением поджигают в нас,  или, может быть, оттого, что мы рождаемся уже горящими (имеющими разум, знающими)? То есть созна­ние — это, может быть,  не только и не столько следствие воспитания (социализации), а ещё и результат исторического усложнения конкрет­ной биологической системы? Перед нами встаёт ещё один трудный во­прос: Существует ли независимое от окружения знание у человека? Ведь интуиционисты (например, Бергсон) утверждают, что у нас  имеется интуиция и она чей-то дар (природы, Бога). У одного она имеется, у дру­гого человека — нет. Это то же, что музыкальный слух или художествен­ный вкус. Если всё это: интуиция, музыкальный слух, художественный вкус, математические способности — чей-то дар, то, следовательно, он (дар) не является результатом развития человека после рождения. Дар — он или есть, или его вообще нет. Выработать его в ходе общения с другими людьми невозможно. Традиционное мнение говорит нам, что все знания человек получает от окружения (людей, исторически сфор­мировавшейся материальной и духовной культуры и, наконец, природы). И у этого убеждения, несомненно, есть резоны.

Однако, известно, что каждый конкретный человек имеет беско­нечную историю своего собственного индивидуального становления, протянувшегося через сотни поколений, как утверждает генетика. Уделяем ли мы достаточно внимания этому обстоятельству? Играет ли эта история какую-либо роль в том, что конкретный человек является миру именно таким человеком:  талантливым или бесталанным, простым или сложным?  Закладывает ли эта собственная история что-либо в сегодняшнего индивида? Связана ли определённая жизненная ситуация со всей историей становления реального человека, и если связана, то каким образом?

Чего такого независимого от внешнего окружения может быть за­ложено в человеке, если оно вообще имеется? Что это: способности, предпосылки или непосредственные знания? Если психологи доказыва­ют, что свыше 90 процентов всех наших действий управляется бессозна­тельным, то что же наполняет это бессознательное: потребности, способности или прямо знание? Содержат ли гены кроме физиолого-биологической программы, передаваемой по наследству, ещё и какое-то положительное знание или только потенции? Может ли случиться озаре­ние у малознающего человека? Или оно появляется только на основе непрерывной работы разума, то есть рациональное является источником или причиной появления иррационального, научное — ненаучного?  Или это совсем не так?

Ответы на все эти вопросы в научной литературе пока сводятся к следующему: человеку  достались по наследству только способности и задатки, а наполняются они содержанием и реализуются исключительно в результате общения с окружающими людьми, артефактами и приро­дой. В «Философской энциклопедии» по этому поводу мы можем прочитать следующее: «Мозг человека — это не «чистое полотно», на котором жизнь рисует своё изображение. Он заключает в себе вырабо­танные всей мировой историей человеческие потенции, передающиеся по наследству «задатки», которые реализуются в условиях обучения, воспитания и всей совокупности социальных воздействий...  Сам по себе мозг, каким он выходит из «рук природы», не может мыслить по-челове­чески. Он становится органом человеческого сознания только тогда, когда человек вовлекается в общественную жизнь, усваивает историче­ски выработанные формы культуры» (32,с.47).

Мы не можем удовлетвориться подобным ответом, ведь тогда не­зачем особенно копаться в индивиде, в его неопределённых задатках. Главное — окружающая среда, другие люди, обстоятельства. Их и сле­дует анализировать для того, чтобы разгадать тайну человека.  Кроме того, естественно возникает вопрос:  а что такое «задаток»? Это лишь потенция? Но ведь она должна на чем-то базироваться. Например, чело­век обладает выдающимися математическими способностями, его мозг, говорят, подобен компьютеру. Так имеется в голлове такого человека «компьютер» от рождения или сперва у него имеется способность, так сказать функция без носителя, а уж потом он обзаводится компьютером? Нам представляется, что человек рождается уже с запрограммирован­ным «компьютером», то есть с реальным содержанием сознания, кото­рое и можно назвать врождённым знанием. К.Поппер назвал такое зна­ние «врождённой теорией», а Н.Ф.Овчинников, отталкиваясь от идей К.Поппера, вообще пришёл к заключению: «У нас имеется врождённое знание в форме невысказанных ожиданий. Такое знание становится действительным под влиянием стимулов, к которым мы прибегаем в процессе активного исследования» (33,с.91). Уже упоминавшийся нами Рой Абрахам Варгезе пишет: «Один из фактов универсального и непосредственного опыта заключается в том, что человеческие существа не только способны к познанию, но и наделены врождённой базой данных, охватывающей основные и абсолютные принципы реальности.  Именно эта база данных служит основой для мыслей, рассудка и всех построений человеческого разума» ( 82,с.15).

Сделаем небольшое отступление и попробуем по-своему отве­тить на поставленные выше вопросы. Общеизвестно, что каждый чело­век уникален, то есть он отличается от всех остальных людей. Чаще всего на таком понимании уникальности и останавливаются. Напомним, что с нашей точки зрения уникальность человека состоит ещё и в инди­видуальном, особенном восприятии мира каждым человеком, о чём мы писали в предыдущих разделах.

Человек не «чистый лист» (европейское представление), но и не «загрязнённый папирус» (буддистский подход). Человек, если мы при­мем эволюционистскую точку зрения, - это, прежде всего, часть природы, это РЕЗУЛЬТАТ развития природы, это её (природы) глаза, разум и слух. Он (человек) закономерный случай сосредоточения достижений само­развивающейся природы и как таковой, независимо от конкретного места и времени, несёт в себе все результаты этого саморазвития. Вот эти-то результаты и должны быть врождёнными знаниями, а не только «задат­ками», и они не могут включать в себя только инстинкты. Кроме последних (инстинктов), только что родившийся ребёнок уже обладает интуицией, чувством красоты, музыкальным слухом, математическими и многими другими конкретными способностями. Это определённый на­бор, образующий собственность только что родившегося человека, это его владение, которое можно с полным основанием назвать врождённым знанием или базой данных. Ведь ребёнок без всякого обучения «знает», что красиво, а что безобразно, «знает», что гармонично, а что нет, что приятно, а что неприемлемо, как надо добиваться своего.  Он с первых дней жизни «демонстрирует» характер. Мог ли бы он всё это делать и уметь, будь он чистым листом?  Как пишет тот же Овчинников: «Суще­ствует не только врождённая потребность у детей в пище и склонность к тому, чтобы их любили, но также и настоятельная потребность в ожида­нии и открытии инвариантов — определённого устойчивого порядка, определённого постоянства»(33,с.91).

Почему психологи доказывают, что характер человека формирует­ся в первые четыре года, а не всю оставшуюся жизнь?  Ведь это период наименьшей сознательности человека и наибольшей близости его к соб­ственной прошлой истории становления. Не принижается ли в таком слу­чае роль прижизненных обстоятельств в деле формирования характера, а по сути не предпочитаем ли мы связь с природой ребёнка связи с при­жизненной социальной и естественной средой?

Природа примерно 40 тысяч лет назад (некоторые данные науки говорят о значительно большем отрезке времени) дошла в своём разви­тии до сформирования сложной биологической ИТОГОВОЙ в дан­ный исторический момент системы — homo sapiens. Это неоспоримый факт. Дело не в том, формирует внешний мир личность или нет, от­влечёмся пока от этого обстоятельства. Дело в том КАК открывается внешний мир носителю тысячелетнего опыта — человеческому дитяти:  или только в виде дикой природы, или во всём многообразии природы и культуры. В первом случае он остаётся дикарём. Потому люди делают вывод, что он вовсе не человек, и приходят к традиционному заключе­нию, что человека формирует исключительно внешний мир. И действи­тельно, нам кажется, что человек видит окружающий его мир и соответ­ственно только к нему и приспосабливается, то есть становится конкрет­ным существом.

На самом деле человек открывает реальный мир, входит в него, скорее всего опираясь на наличное собственное историческое человече­ское содержание — все достижения собственной эволюции. То, что он открыл, то, с чем он соединился в окружающем его мире, лишь наклады­вается на исторически сложившийся тип индивида. Не наличный мир его (человека) формирует каждый раз заново, а уже ЧЕЛОВЕК вступает в этот конкретный мир и образует с ним единое целое.

Выкормленное волками, собаками или поросятами (были и такие прецеденты) человеческое дитя вовсе не является в итоге волком, соба­кой или свиньёй. Это навсегда только человек. Именно человек,  при­способившийся к жизни волков, собак или свиней.

Данные факты свидетельствуют скорее о пластичности вида homo sapiens, об огромности знаний, биологических и физиологических возможностей, заложенных в него всей историей становления этого вида, а не только об определяющем влиянии среды на человека, как это истолковывается сейчас чаще всего.

Если бы среда играла решающую роль, то семьи выдающихся людей были бы рассадниками исключительно выдающегося потомства, а семьи преступников — питомниками правонарушителей. Однако пря­мой связи здесь нет, а чаще случается наоборот — в «благополучной» семье вырастает бездарность, а в «трудной» формируется талант.

К тому же если бы вся предыдущая история эволюции не содер­жалась в ребёнке, если бы человек каждый раз рождался как первочело­век или «чистый лист», то можно было бы заключить, что из любой жи­вой души (лягушки, овцы) по её рождению можно слепить разумное су­щество. Но каждое животное является носителем содержательной ин­формации об истории становления своего вида (филогенез), и эту ин­формацию у человека можно называть не только задатками или способ­ностями, а и знанием. Что бы исследовала такая современная наука, как генетика, не будь открытия ещё в Х1Х веке Менделем факта наслед­ственности?

Родившийся человек не хуже и не лучше других людей, он именно такой человек — человек видящий мир по-своему и связанный с ним по-особенному. Но это не означает, ещё раз подчеркнём,  какова среда — таков и человек, что человек лишь результат внешнего воздействия. Он часть этого мира, индивидуально воспринимающая его, исключительная, неповторимая часть, несущая в себе все результаты развития природы и культуры. Иначе мы бы были в одинаковых внешних условиях абсолютно одинаковыми.

Даже о близнецах, выросших в одних и тех же условиях, мы не можем говорить, что они одинаковые люди. Каждый из них уникален, ибо по-своему воспринимает окружающий мир. А это особое восприятие мо­жет быть только результатом различия исторической информации, со­средоточенной в двух сперматозоидах одного и того же человека. Исто­рия каждого человека так продолжительна и информационно насыщена, что не может быть выдана полностью этой клеткой. Передаваемая из по­коления в поколение информация является как бы основой, но не пол­ной. Потому дети одних и тех же родителей всегда различаются между собой не только внешне и не столько внешне, а главным образом как личности, как носители различных наследуемых качеств.

Христианская религия связывает уникальность человека с каче­ствами Бога. Для наших размышлений важно, что она видит эту уникаль­ность, признаёт её и пытается объяснить, вернее, выявить её происхо­ждение, ведя его (происхождение) от самого Господа Бога. Ведь Он нас создал  по образу и подобию Своему, и вдохнул в человека душу как часть самого себя.

Мы же полагаем, что неповторимость, творчество и свобода — ка­чества, будто бы данные человеку Богом, - эти свойства приданы чело­веку природой, как её (природы) собственные результаты развития, как исходные качества сформировавшейся системы «человек», как постоян­ная база знаний личности вне зависимости от разнообразных внешних прижизненных обстоятельств конкретного индивида. Не об этом ли самом говорят буддисты в разрабатываемом ими понятии «карма»?

Хорошо, - может сказать читатель, - человек — результат всей своей собственной истории и несёт её в себе в виде знания или инфор­мации. Но ведь знания эти он получил и получает из окружающей среды! Следовательно, если человека создал не Бог, то он может быть только результатом воздействия внешних обстоятельств на какое-то животное, превратившееся впоследствии в человека. Отсюда логично заключить, что внешнее влияние и есть действительный творец личности.

Нам представляется, что так оно и было, однако только до опре­делённого момента. Таким поворотным моментом стало возникновение сознания. Вместе с появлением сознания, как субъективного образа объективного мира, произошёл качественный скачок — превращение жи­вотного в homo sapiens. С этого момента и далее человек развивается уже по своим законам как качественно новая небывалая система. После того как возник человек и далее, система (ребёнок) рождается не просто с потенцией сознания, но именно с аппаратом сознания — накопленным положительным знанием. То есть в каждом нормальном ребёнке имеет­ся качество, свойство БЫТЬ РАЗУМНЫМ или иметь собственный разум. А каков этот разум, это зависит от него самого (содержания разума) и от будущей практической ситуации.

Эта сознательность, однако, не пустой сосуд или форма, хотя и сосуд — это уже что-то индивидуальное, это уже не чистый лист. Созна­ние ребёнка — это скорее всего не потенция, а это, во-первых, тысяче­летний итог развития человека, выражающийся в виде структуры систе­мы, а во-вторых, это определённое содержание, то есть то, о чём мы го­ворили: интуиция, представления о красоте, добре, музыкальный слух, «невысказанные ожидания», «врождённая теория» и тому подобное.

Внешний мир подаёт лишь сигналы сознанию человека. Он как бы говорит сознанию: от тебя требуется сейчас лишь подтолкнуть человека к потребности в еде, питье, сексе, а в другой момент и в других обстоя­тельствах сознание понуждает человека использовать память, сообрази­тельность, настойчивость, интуицию, смелость, вкус, музыкальный слух и т. п. Внешний мир диктует: доставай эти качества, употребляй их.  Если у тебя каких-то из этих качеств нет — используй опыт других людей, на­личные технические средства или меняй обстановку, ищи место в мире, соответствующее твоему врождённому знанию (таланту), или создавай свой мир, отвечающий твоему воображению, твоему наличному знанию, твоим способностям.

Итак, в политическом плане мы все рождаемся равными и сво­бодными.  С точки зрения миллионолетней истории развития жизни на Земле каждый из нас содержит в себе от рождения не только общечеловеческое знание, но и индивидуальный итог, сумму накопленного неповторимого личного знания, делающего нас уникальными и определяющего наш взгляд на внешний мир, наше особенное видение его.

Жизнь корректирует наше личное сознание, расширяет знание, наращтвает содержание его, но никакие факты практики не в состоянии коренным образом изменить природой данное человеку знание (душу), отменить его индивидуальность, которая держится на изначальном вро­ждённом содержании, полученном по наследству от всех тысяч поколе­ний. Очевидно, что любой конкретный человек является результатом жизни и деятельности этого бесконечного числа предшествующих ему поколений.  Не наличный мир пестует человека с определёнными чело­веческими качествами, а человек уже как человек входит в этот мир и именно как человек приспосабливается к нему или не может приспосо­биться. А мир этот может быть бандитским, воровским, жестоким или, наоборот, нравственным, доброжелательным, творческим и заботливым. Но каким бы он ни был, в него входит уже ЧЕЛОВЕК, обладающий неве­роятной способностью к приспособлению и содержащий в себе всю соб­ственную историю своего становления.

Человек, следовательно, однообразный по форме феномен, со­держащий в себе всю общечеловеческую историю, то есть всё общее, что позволяет каждому индивиду иметь одинаковое имя ЧЕЛОВЕК. И в то же время он обладает качествами, отличающими его от всех осталь­ных людей, делающими его уникальным и неповторимым.

Признание уникальности каждого человека стало настолько не­оспоримым и общепринятым положением, что его как аксиому заносят в учебники по психологии. Так, В.Н.Панфёров в учебном пособии «Психо­логия человека» пишет: «Достижение индивидуальности означает наи­более полную реализацию психического потенциала индивида, в ре­зультате чего человек превращается в уникальное явление, единствен­ное и неповторимое существо в ряду себе подобных»(34,с.53).

Неоспоримость факта уникальности каждого человека обязывает учёных сделать логические выводы о том, что восприятие мира не может быть у людей одинаковым; что, следовательно, по этой причине основ­ным отношением между людьми может быть только НЕПОНИМАНИЕ; что главным в поведении людей в таком случае может быть лишь ПРИ­ТВОРСТВО (обман) либо подавление собственной уникальности, ибо они постоянно вынуждены соглашаться с видением мира другими инди­видами; что творческие личности не могут вписаться в рамки социаль­ных правил и законов. Признание факта неповторимости человека ведёт к подобным логическим заключениям, которые не совсем укладываются в рамки сегодняшних господствующих представлений о человеке и его бытии и которые тем не менее не затемняют, а скорее проясняют проблему человека.

Врождённое знание («психический потенциал»), с нашей точки зрения, заключено в сознающем теле и проявляется в способности чело­века исключительно индивидуально воспринимать всё происходящее во­круг него и внутри него. Гений тот, кто видит почти всё не так, как все (большинство), а по-своему, то есть таким образом, что мир ему откры­вается более полно, более глубоко, более многообразно, чем подавляю­щему большинству остальных людей.  Ещё раз подчеркнём, что мир один, он лишь неисчерпаем в своих проявлениях, движении и измене­нии, а неповторим человек в личном восприятии, осмыслении, открытии и переживании этого огромного мира.

Кроме объективного мира, существует ещё и субъективный мир человека. Этот последний не менее глубок и многообразен у отдельных личностей, чем объективная реальность. Что же такое работает в гении, какая потенция реализуется в нём, когда он вдруг как будто из ничего узнал и сообщает остальным людям о новых законах, отношениях, сто­ронах, связях мира, открывающихся именно ему и не замеченных ранее никем?

Прозрение, вдохновение, интуиция — обычные названия момента открытия нового, чего-то такого, что не содержится во всей сумме налич­ного знания людей, но всегда присутствует в окружающем мире. В исто­рии философии чаще всего интуиция истолковывается как безотчётный способ познания. Однако существуют и направления (Декарт, Спиноза, Лейбниц), приравнивающие интуицию к знанию («интеллектуальная» ин­туиция).

Если мы признаём, что интуиция — это не сформулированные знания об окружающем мире, находящиеся в моём сознании или подсо­знании, то нужно будет с необходимостью признать вслед за буддиста­ми, что действительно в человеке сосредоточен весь мир и, следова­тельно,  все знания о нём. Придётся признать, что в личности заключены не способности, а именно знания, которые в определённый момент про­являются, актуализируются в ней под влиянием открывшихся ей неожи­данной стороной природы или общества, в том числе и природы самого человека.

Кто-то изобрёл колесо. Его (колеса) не было в природе, как и мас­сы других изготовленных человеком вещей. Но в чьём-то сознании оно вдруг проявилось. Явилось как новое знание, как образ несуществующе­го в природе предмета.  Можно ли сказать, что колесо — это результат наблюдения за природой? Вряд ли. Скорее всего у какого-то гения про­явилось в этом случае знание о колесе как благе для людей. Хотя воз­можно, что этот гений увидел в природе то,  что другие люди не видели, но и при этом именно у этого человека имелось что-то в сознании такое, что позволило  ему увидеть и понять возможность сооружения колеса. Таков и весь мир материальной культуры — как какое-то знание или оза­рение, как воплотившаяся платоновская идея.

Наличный мир даёт толчки сознанию — этому субъективному об­разу объективного мира, как бы пробуждает что-то в нём его собствен­ное. Этот субъективный образ в свою очередь обладает не меньшей ре­альностью, чем внешний мир. Сознание располагает способностью к переконструированию в себе образов объективного мира, к выработке знания на основе свободной манипуляции только образами и понятиями. Эти образы нам подчинены в отличие от материальных вещей в том смысле, что мы ими свободно манипулируем, их переставляем, их дополняем и усекаем, расчленяем, соединяем. В результате этих операций в дополнение к врождённым появляются знания, истинность которых проверяется практикой. Знания эти, проверенные или непроверенные, всегда являются собственностью человека. Мы, люди, все их имеем. Вопрос только в объёме, глубине и доказательности наших личных знаний, их полезности и истинности для других. Таким образом, знание человек получает не только из сейчас окружающего его мира, он получает знание ещё и по наследству, а также вырабатывает сам, и он его всегда имеет. Это что-то похоже на паутину, которой нет в природе без паука и которая является полностью плодом работы тела паука.

Мы полагаем, что человек — это самостоятельное, автономное, самодостаточное, самоработающее устройство, одна из мельчайших структур Вселенной, содержащая в себе всю суть любой самостоятельно функционирующей космической системы.  То есть человек — это та же звезда, горящая без принуждения многие миллиарды лет. И если ре­зультатом горения звезды являются свет, тепло, и некоторые другие из­лучения, то результатом горения человека является главным образом разум, испускаемый в виде слов и других излучений, образующих идеи. Люди — это звёзды со своими неповторимыми траекториями (судьбами), которые корректируются, но не отменяются влиянием обстоятельств и других людей. Этот факт давно уже нашёл отражение в гороскопах.

С вхождением отдельного человека в бесконечно огромный и многообразный мир фактически происходит столкновение бесконечной истории этого человека как её вершины с сиюминутной, временной ситуа­цией во внешнем переменчивом мире на кратчайшем участке бес­конечного развития этого мира.

Накопленные за всю собственную историю способности, знания и возможности человека при столкновении с сиюминутной мировой ситуа­цией значат для  самореализации человека существенно больше, чем конкретная реальная ситуация в окружающей действительности. Именно человек ощущает и осознаёт эту сиюминутную ситуацию, приспосабли­вается к ней и меняет по мере возможности саму ситуацию. Нам пред­ставляется, что в этом взаимодействии человека и ситуации централь­ной фигурой остаётся человек, приспособившийся к социально-природ­ной обстановке, а не эта обстановка, ибо моментальное состояние бы­тия не может вылепить другого человека и даже существенно его изме­нить, даже если это какой-либо единичный человек. Эта ситуация способна лишь дать толчок к изменениям человека или уничтожить его вообще. Не по этой ли причине мы постоянно слышим утверждения, что люди прошлого были не глупей нас, что они были не менее творческими и создали культуру не хуже нашей? Не потому ли нас удивляет факт чрезвычайно медленного изменения человека в постоянно меняющихся условиях.

А горит, полыхает тело, а именно оно нуждается во внешних усло­виях, чтобы жить. Его пламя соединяется с пламенем всех остальных индивидов. Люди как самостоятельные атомы или звёзды представляют собой подобия котлов, выделяющих слова-мысли, идеи как языки пла­мени, как гравитационные или электромагнитные волны. Ясно, что слово — это не тело, как огонь — не полено. Но каждое тело горит своими идея­ми, мыслями, словами. Огонь — это часть тела, но не тело, а ре­зультат нахождения тела (человека) в определённых природных с соци­альных условиях, позволяющих последнему гореть.

По сути, огонь-разум — это ресурс тела, всё, на что способно тело в конкретных условиях, это потенциал тела, это соединение кислорода, органических и неорганических элементов Земли с излучениями Космо­са в специфическом механизме при температуре 36,6 градуса.

Слово-мысль не может быть сутью бытия или тем более единственным бытием. Оно не может быть и началом бытия.

Бытие — это горящее тело рядом с миллионами других горящих тел, находящихся в природе.

Прорыв в новое осуществляет одно или другое тело в силу сло­жившихся обстоятельств, особенностей собственной истории, особого стечения условий, особой вспышки пламени-разума. От этой вспышки сильнее разгорается вся аура разума, покрывающая Землю, или ноо­сфера по Тайяр де Шардену и Вернадскому.

Сегодня, нам кажется, не так важно спорить о том, есть окружаю­щий мир или его нет, что первично: материя или сознание; какое знание важней: рациональное или иррациональное. Сегодня следовало бы тща­тельней изучать правила и условия более долгого поддержания в каж­дом теле пламени-разума, постараться лучше понять, как быстрее рас­пространить вспышки разума, при каких условиях эти вспышки возмож­ны, как обеспечить работоспособность тела-котла, как, наконец, избе­жать исчезновения человека, этого единственного пока тела, источающе­го разум, как сделать так, чтобы пламя разума не пожрало  тело. Таким образом, жизнь человека — это монистический процесс — процесс горе­ния тела. Не существуют по отдельности сознание и тело, нельзя прини­жать или преувеличивать значение одной из указанных частей целого.

Известно, что горение как процесс может иметь различную интен­сивность. Например, материальное тело может тлеть (гнить), теплиться, гореть, полыхать всё пожирающим неуправляемым пламенем. Короче говоря, горение может быть управляемым, как огонь в печи, ракете, лам­пе; и неуправляемым, как лесной пожар или пожар в доме. Во втором случае мы имеем дело со стихией, существующей и распространяющей­ся как бы независимо от источника огня,  подчиняющей этот источник и даже способной поглотить последний. Точно так обстоит дело и с созна­нием, которое в одних людях тлеет или спокойно горит, а в других их са­мих пожирает и одновременно захватывает окружающих, разрастаясь в социальное пламя, называемое общественным сознанием и способное уничтожить своего носителя.

Таким образом, мы пришли к заключению, что человек — это го­рящая мыслью целостная система, в которой тело и мысль сплавлены в единое целое и могут функционировать только в единстве.  И тотчас же перед нами встаёт во весь рост ещё одна загадка, ещё одна тайна чело­века, а именно:  почему же горит эта система возрастающим разгораю­щимся пламенем? То есть почему наше мышление не останавливается на достигнутом, не затухает, а наоборот, становится всё ярче, объёмней, глубже и потому, может быть, опасней? Об этом речь пойдёт в следую­щем разделе.


Почему наши желания не знают границ?


Материальные источники сознания мы видим в природе и, прежде всего, в существующей объективной тенденции к бесконечному усложне­нию систем, вернее, к неведомому для нас пределу усложнения, за кото­рым следует разрушение конкретной системы. Именно естественный ход усложнения, в данном случае  биологической системы на Земле, привёл к возникновению в ней первоначально нервной системы, а затем и мозга как органа мышления.

Труднее обстоит дело с выявлением причин беспокойства созна­ния, его не просто беспрерывной деятельности, но и поразательно расширяющейся конструктивной деятельности, наделяющей человека стремлением лучше и больше узнать, вырваться за границы познанного. Констатируя наличие факта бесперебойной творческой работы созна­ния, нам остаётся только предположить, что человек наделён (неясно кем) бесконечным непрерывным чувством желания (потребности) или, говоря иначе, постоянным присутствием ощущения (чувства) НЕДО­СТАТКА чего-либо жизненно важного для него, что главным образом и обусловливает созидательную деятельность разума, является вообще источником всякой активности.

Загадка между тем состоит в том, что мы пока не знаем точно, когда и почему у человека появляется ощущение НЕДОСТАТКА, почему возникают именно беспрерывные потребности и желания, которые на­глядно проявляются в форме энергии или воли к наращиванию богат­ства, власти и удовольствий.  Почему людьми обуревает неуёмная жа­жда творчества? Почему желания безграничны в окружающем человека мире, состоящем по его ощущениям из конечных вещей и процессов?

Общеизвестно, что желания выводят человека за границы откры­того им окружающего конечного мира. Больше того, некоторые исследо­ватели, в частности В.С.Швырёв, называют этот выход за пределы ре­ального мира специфической особенностью человеческого бытия. Вот как В.С.Швырёв пишет об этом: «Эта способность к перманентному преодолению имеющихся уровней включённости в действительность, выход за пределы на новые рубежи взаимодействия с реальностью, предполагающего изменения и внутреннего мира человека,... действительно является специфической особенностью человеческого бытия»(35,с.111).

Бесконечность желаний человека, зафиксированная наукой и обыденным сознанием, делает его (человека) в этом плане фактически космической субстанцией, то есть таким же неисчерпаемым явлением, как и Вселенная. Желания к тому же обладают свойством постоянно вы­рываться из-под контроля личности. Они в какой-то момент начинают управлять ею, а порой и угрожать её существованию, как это происходит с алкоголиками, курильщиками, наркоманами.

Можно ли вывести безграничность желаний из потребностей тела? Думается, вряд ли, ибо эти потребности в своём большинстве уто­лимы. Они утолимы в том смысле, что человек может находиться в со­стоянии беззаботности в отношении еды, питья, тепла, одежды, секса, чистоты и т. п. материальных потребностей тела.  А вот потребности в познании, обновлении, творчестве, признании, власти, свободе, как и в некоторых других потребностях этого же типа, утолить фактически не­возможно.  Пламя сознания разгорелось! Оно уже вышло из-под контро­ля людей, оно горит как бы само по себе, распространяясь вширь с всё возрастающей силой.  Ему нет дела до источников.  Оно будет гореть до тех пор, пока не сожжёт всё, что может гореть, или во всяком случае всё, что в настоящее время в состоянии гореть: человек, природа, Земля.

Может быть, бесконечность духовных желаний в какой-то степени возможно объяснить, опираясь на действие общекосмического закона формирования и распада систем? Ведь первая часть этого процесса — это перманентное усложнение системы и как следствие этого появление у неё новых функций.

Вероятно, у биологической системы в процессе её функциониро­вания в какое-то момент над совершенно необходимым инстинктивным существованием вследствие неизбежного усложнения возникает потреб­ность  в чём-то сверх необходимого. Система как бы прорывается из гар­моничного взаимодействия с другими системами, она усложнилась под влиянием внешних и внутренних причин и теперь не может удовлетво­риться существующими вещами и отношениями. В системе происходит событие, как говорил Пригожин.

Нп вопрос о том, почему и как  происходит этот прорыв из перво­бытной гармонии, симметрии, равновесия в современную дисгармонию, ассиметрию и неравновесность, пока нет удовлетворительных ответов. Нам остаётся только признать, что или Бог нас, людей, создал сразу та­кими бесконечно желающими чего-то сверх имеющегося, или вмеша­тельство какой-то внешней силы нарушило гармоничное сосуществова­ние какого-то биологического феномена (животного) с Природой, награ­див его желаниями сверх необходимых. Этим внешним фактором вполне могло быть неведомое космическое излучение постоянного действия, или земной катаклизм, разрушивший гармоничную (достаточную) связь указанного существа с окружающей средой, или какой-то вид действий самого животного.

Во всяком случае изменения в воздействии космических полей, изменения температуры на Земле, перемены электромагнитных полю­сов Земли, удары космических тел должны были привести к появлению на планете пластичных форм жизни, то есть таких, которые готовы были бы меняться под изменчивым влиянием окружающей действительности, таких форм жизни, которые были бы самодостаточны в постоянных усло­виях, но и обладали способностью меняться в переменных динамиче­ских обстоятельствах. Как здесь не вспомнить теорию дарвиновского естественного отбора!

И если у большинства организмов приспособление сводилось к изменению строения тела и функций органов, то нашёлся на Земле один организм, который начал реагировать на перемены ИЗМЕНЕНИЕМ ПО­ВЕДЕНИЯ, то есть изменением характера своей деятельности, своих взаимосвязей с внешней меняющейся средой.

Как такое случилось исторически, нам в настоящее время отве­тить трудно, это остаётся великой загадкой человека и для человека. Но факт есть факт. Длительное историческое прошлое наградило человека способностью менять не свои физические качества, а своё поведение в различных природных условиях Земли в том числе менять и собствен­ные желания — начинать хотеть того, чего нет у индивида в данный мо­мент, и даже того, чего нет ни у кого на свете, то есть желать постоянно чего-то несуществующего, чего-то «сверх».

Не является ли это расширяющееся желание формой проявления способности homo sapiens приспосабливаться к любым возможным и даже гипотетическим природным и социальным переменам? Желая сверх того, что есть, человек тем самым вырабатывает в себе готовность к любым сюрпризам жизни. Он хочет перемен, он надеется на перемены, он готов к переменам, ибо у него вместе с этой готовностью выработа­лось нетерпеливое отношение к однообразию и стабильности. Возмож­но, что какое-то животное потому и стало человеком, что оно оказалось приспособленным не к постоянству, а именно к ИЗМЕНЕНИЯМ. А по­скольку изменения в действительности не знают границ, не могут знать ограничений и желания человека.  Девизом этого животного стало: бы­стрее, больше, надёжней, сильнее, дальше, выше, глубже. Все подоб­ные устремления человека к запредельному являются проявлением та­кого эфемерного, эмоционального свойства индивида, как надежда на достижение чего-то лучшего, небывалого.

Тяга к постоянству — это атавизм, доставшийся нам от наших низ­ших предков и объединяющий нас сегодня с остальным животным миром. Стремление к переменам — истинно человеческое качество в че­ловеке. А так как он готов к любым переменам и хочет бесконечно многого, то девяносто процентов его желаний представляют собой как бы запасное поле возможных изменений, идеальные варианты возмож­ного будущего, огромную сферу возможного и невозможного. Вспомним скатерть-самобранку, ковёр-самолёт, остров утопия, тридевятое царство. Можно сказать, что человек несёт в себе избыточную готовность к любым переменам в реальном мире и эта готовность включает в себя небольшую часть рационального, просчитанного, обоснованного, вытекающего с необходимостью из предыдущего, действительно возможного (клонирование,    интернет, космические полёты, оружие массового поражения, роботы) и большую часть иррационального (неразумного), то есть того, что мы называем фантазиями, мечтами, иллюзиями, интуицией, верой и тому подобными терминами.

Подведём некоторые итоги сказанному. Человек — это целостная система, состоящая из тела и духа, это пылающее разумом  тело. Он (человек) несёт в себе всю миллионолетнюю историю собственного ста­новления в виде врождённых способностей, задатков и знаний, играю­щих огромную роль в жизни каждого индивида и всего человечества в целом. Благодаря этим врождённым качествам каждый человек уника­лен и, следовательно, по-своему воспринимает окружающий мир. Благо­даря этим качествам человек не может быть как личность сформирован только внешними сиюминутными обстоятельствами. Он, опираясь на врождённые знания, входит, включается в конкретную реальность, его историческая сущность в этой ситуации важнее обстоятельств, он только соединяется с обстоятельствами, навсегда оставаясь человеком и никем другим, даже если эти обстоятельства не потребовали от него владения речью или полным объёмом разума.

Человек внутренне располагает огромными потенциями и потому приспособлен не к постоянству, а к переменам, не он разделён на тело и дух, а  именно он разделил мир на реальный и идеальный, на действи­тельно существующий и мир, конструируемый его разумом. Эта способ­ность создавать идеальный мир как желанный обрекает человека на жизнь в заблуждении, обмане и самообмане, вынуждает его быть беспо­койным, неудовлетворённым, безгранично любопытным и переполнен­ным бесконечными желаниями.

Обладающий разумом человек осознаёт, что он ведёт зачастую неразумную жизнь.  Он поднялся до способности спросить себя: почему и как случилось, что он (человек) стал обладателем сознания, при этом действующим во многом бессознательно? Он ощутил потребность раз­решить одну из величайших собственных загадок — тайну появления со­знания и тайну собственной перспективы (будущего).  Понимание пере­менчивости мира, неизбежности будущего порождает фантазии в голо­вах людей в отношении этого таинственного будущего.  Фантазии же — источник бесконечности и безграничности желаний.


Время — творец сознания


Обращаясь ещё раз к загадке появления сознания, мы подчёрки­ваем, что его появление во многом, если не главным образом, обуслов­лено возникновением у человека чувства ВРЕМЕНИ.

Мы имеем пять чувств, которые обеспечивают человеку возмож­ность ориентироваться в окружающем мире и выживать. Выживать точно так, как всем остальным животным.

Но у людей выработалась способность к мышлению.  Почему и зачем? Может быть, нас подтолкнуло к размышлению наличие других людей, а именно стремление предугадать их поведение, увидеть и устранить возможную угрозу, точно так же, как стремление предсказать возможное «поведение» природы, диких животных?

Чувства сообщают нам о конкретной опасности сейчас.  Но когда я не вижу, не слышу и не осязаю других, я АБСТРАКТНО не только до­пускаю их существование, их угрозы, но и хочу априори в собственном сознании определить их поведение (и моё тоже) в наступающем, после­дующем времени.  Я как первочеловек прежде всего исхожу из собствен­ного мироощущения, то есть полагаю, что другие люди или звери будут поступать так же, как я. Но сам я задаю себе первый вопрос: а как я БУДУ поступать? То есть я начинаю с необходимостью абстрактно выде­лять БУДУЩЕЕ возможное поведение, то, чего нет сейчас, чего нельзя ощутить и почувствовать, я начинаю, следовательно, мыслить.

То же стремление к предсказанию, предвидению возможного по­ведения порождается погодой. Сначала холод побуждает к защите от него, а затем повторяемость наступления холодов побуждает ожидать и готовиться к ним в отсутствии таковых.  Точно так же обстоит дело с го­лодом. Возможность повторения разрывает непрерывное течение «сейчас»,  заставляет жить для будущего, представлять его, делать ча­стью «сейчас», но частью абстрактной, мыслимой, нереальной.

Разумеется, что для первочеловека всё происходит только сей­час. И делает он «сейчас», и  думает «сейчас», но думает сейчас о «бу­дет». Потому он начинает делать «сейчас» вещи, которые к «сейчас» от­ношение имеют только косвенное (готовлю одежду из шкур в жару).

Прошлое, былое для дикаря — это постоянный он сам. Он не отделяет себя от прошлого, оно находится субъективно вне времени. Всё, что было и что он знает, - это его знание, это его жизнь без времени. Отсюда и умершие с ним, и события героические, мифические — всегда часть его теперешней жизни. Это «священное время» М.Элиаде. (Или, как пишет Е.Я.Режабек: «...на тотемической ступени сознания прошлое, настоящее и будущее неразличимы: приписываемый действователю предикат не имеет временных показателей»(36,с.53). Но так не могло продолжаться бесконечно. И первым из безвременья начало, по всей ви­димости, выделяться будущее время).

Но будущее — это другое дело. Оно не сейчас, оно только может быть и в то же время оно уже есть, но только в сознании.

Повторяющееся «сейчас», ещё не соотнесённое с прошлым, уже требует мысли о будущем, то есть отрывает в мысли человека от «сей­час» или в «сейчас» вселяет «потом». Короче, порождает представ­ление, абстракцию, идею, которые с момента возникновения обладают признаками неточности, предположительности, сомнения.

Будущее всегда НЕОПРЕДЕЛЁННО,  оно только желательно. (как говорит Джон Р.Сильбер: «Предсказание будущего — занятие настолько сложное, что ошибиться в нём гораздо легче, чем оказаться правым»(37,с.65). Но это касается будущего только личности и социума. В природе же оно очень определённо и неизбежно (за летом следует осень, за днём — ночь и т. п.).

Будущее как неотвратимая сила, как какая-то сверхгромада, как неподвластная нам судьба надвигается на человека. Не мы в него идём, а оно надвигается на нас, как угроза или радость. Мы живём сейчас, а будущее бросает тень на нашу сиюминутную жизнь. И мы хотим защи­титься от неопределённого будущего, изменить его, сделать своим при­ятным и ясным прежде всего с помощью прошлого, то есть накопленного опыта. Мы надеемся на повторяемость, на то, что прошлое научит нас и реализуется в будущем.

Будущее человека, подчеркнём ещё раз, непредсказуемо и непо­вторимо,, оно имеет доминирующий признак — НЕБЫВАЛОГО, НОВОГО. И этим оно привлекает и страшит нас. Мы боимся нового, так как боимся за себя, за своё умение приспособиться к нему и, следовательно, вы­жить. Мы все силы рассудка кладём на угадывание будущего, на яс­ность, понимание, предсказуемость его.  В этом случае нам было бы спокойно, тогда бы мы твёрдо знали, что делать сейчас, чтобы придти в лучшее будущее.

Вряд ли можно согласиться с точкой зрения Хайдеггера, объяв­лявшего, что жизнь — это НИЧТО, НА ТОМ ОСНОВАНИИ, ЧТО «ВРЕМЯ ПРОЖИТОГО ГОСПОДСТВУЕТ НАД ЖИЗНЬЮ И ПОДАВЛЯЕТ БУДУ­ЩЕЕ, КОТОРОЕ ЯВЛЯЕТСЯ ЛИШЬ НЕПРЕРЫВНЫМ ВОЗВРАЩЕНИЕМ ПРИ невозможности прорыва»(30,с.445).

Разумеется, в жизни людей разных поколений многое повторяет­ся, но это вряд ли означает, что человек постоянно проживает точно та­кую же жизнь, какая была у него уже в прошлом. Если бы это действи­тельно было так, то повторяющаяся жизнь на самом деле была бы ни­чем. Однако в реальности каждый человек проживает СВОЮ совершен­но уникальную жизнь, ибо в действительности неповторимо время, непо­вторима жизненная ситуация (человеческий мир), неповторим накоплен­ный человечеством интеллектуальный потенциал, а главное, неповто­рим сам человек как психобиологическая система. По этим причинам, мы полагаем, что человек ОБРЕЧЁН на ПРОРЫВ из привычного, повто­ряющегося состояния в некое новое. Человек сам уже новость в мире. Однако очевидно, что он психологически настроен на освоение прошло­го, на то, чтобы прошлое было его сутью, чтобы оно стало его единственным временем, то есть настоящим, устраняющим неопре­делённость будущего. Но будущее накатывается на человека небывалы­ми проявлениями и вынуждает его делать выбор между разрывом коко­на прошлого или неприспособленностью и гибелью. Человек чаще всего выбирает прорыв, то есть отказ от привычного (прошлого) и жизнь в новых обстоятельствах и по-новому ради будущего.

Не зря же люди придавали и до настоящего времени придают та­кое серьёзное значение предсказаниям (пророчествам), например, еги­петских жрецов, посланцев Бога, конкретных провидцев типа Нострода­муса и Ванги, посвящают анализу этих пророчеств толстенные книги, многолетние исследования. В стремлении разгадать тайны пророчеств проявляется неуёмная и даже неосознанная жажда человека предвидеть будущее, узнать его, найти в знании успокоение и опору в сегодняшнем беспокойном времени.

Между тем, оглядываясь в прошлое, мы замечаем, что в основ­ном люди в своих прогнозах и гипотезах в отношении будущего заблу­ждались.  Они всегда надеялись на определённый результат и делали всё, чтобы добиться именно установленной цели, а получали в крайнем случае не совсем то, а чаще всего совсем не то, не говоря уже о побоч­ных следствиях, которых вообще никто и никогда не ожидал.

Заблуждаться люди начали не сразу после осознания «потом». Сначала ошибки были незначительными, так как касались главным об­разом явлений природы, повторяющихся с неизменным постоянством. Человеческие ошибки начались с гаданий относительно поступков лю­дей, попыток дикаря «потом» в природе перенести на «потом» человека и социума. Именно это человеческое (неприродное) «потом» всегда было совершенно неопределённо, оно формулировалось в виде желания, чего-то желанного, оно оформлялось в виде надежды, проекта, идеала.

С того момента как человек зафиксировал в сознании «потом», понял, что это не «сейчас», начал думать о нём, именно с этого момента, повторяем, появляется МЫШЛЕНИЕ. В ситуации необходимости предви­дения начинает формироваться новый мир — мир сознания, разума, на­чинается отделение человека от природы, появляется противопоставле­ние «Я» остальному миру, противоположность мира неизбежного и до­вольно ясного «потом» природы и совершенно неопределённого, но же­ланного или опасного «потом» человека и общества.

И сколько бы затем человек ни познавал природу и себя, какие бы законы он ни открывал, вся жизнь его стала идти и продолжает идти сей­час по законам будущего времени. О будущем он мечтал, с будущим он связывал себя через религии, науку, мистику, будущее он стремился не­пременно познать. Но наступало на него всё такое же неопределённое будущее. Такое же неожиданное, новое, закрытое пологом фантазий со­знания, нарисованное последним лишь фрагментарно, частично угадан­ное и от того подающее надежду на познаваемость и силу человеческого духа и вновь разбивающее этот дух вдребезги, разочаровывающее и за­ставляющее всё начинать сначала.

Человек не мог отменить зиму, не мог улететь от неё, как птица. Он не мог заснуть, как медведь или земноводное, он должен был пере­жить её, приспособиться к ней, он должен был ожидать и, следователь­но, уже  ДУМАТЬ о ней. Это представление о наступающих временах, с нашей точки зрения, явилось предпосылкой и началом формирования человеческого ума. Только ум человека оказался способным подсказать ему (человеку) выход, оторвать его от «сейчас» и тем самым приобрести способность предвидеть, ожидать, конструировать ситуацию. И этот ум, приобретя способность предвидения (абстракции) в сфере природы, распространил её, эту способность, по аналогии на поступки людей, на поступки других индивидов и дела целых коллективов. А это уже была неправомерная аналогия, это была ошибка, это стало судьбою челове­чества, его трагедией и может стать причиной смерти, так как человек и общество оказались открытыми системами и, следовательно, системами с неопределённым будущим, точнее, с многовариантным будущим.

В самом себе человек мог распознать природную последователь­ность, этапы собственного природного развития. Но он захотел опреде­лить судьбу других узнать возможности своего духа, он построил своё бытие в уме как довесок к природному естественному бытию. Его пере­стало удовлетворять знание собственной биологии и физиологии, зако­нов психики и наследственности. Он захотел овладеть будущим, сделать первоначально его ясным, а потом и осуществимым в соответствии с собственными идеалами и проектами.

А тут, как показала сегодняшняя практика, идеи-то и подвели. Люди перешагнули границу необходимого, им показалось мало окружаю­щей природы, им захотелось встать над природой, стать свободными от неё, сфантазировать другую природную жизнь, желанную и, разумеется, лучшую. В области фантазии они казались себе не просто свободными, а по-настоящему беспредельно творящими, способными создать что угодно рядом и для материального мира. Они создали свой язык — сим­волы для обозначения реальности и стали жить почти исключительно в выдуманной реальности, занялись опровержением чужих мыслей и фан­тазий, и всё это превратилось в основу, сущность их жизни, форму суще­ствования и развития.

Иллюзии и реальность переплелись в сознании людей, они (люди) стали затрудняться в видении различий между действительно­стью и представлениями о ней. Больше того, саму реальность люди на­чали воспринимать лишь такой, какой она им кажется, а не какова она на самом деле, то есть иллюзорное стало важней и реальней действитель­ного. Как каждый человек не совсем такой, каким он кажется другим и даже самому себе, точно так же каждая вещь не совсем такая, какой мы её воспринимаем. Это обстоятельство дало право буддистам утвер­ждать, что окружающий мир — это иллюзия, а жизнь — это всего лишь сон.

Как пишут Волков Ю.Г. И Поликарпов В.С. В своём энциклопеди­ческом словаре «Человек»: «Идея об иллюзорной природе мира исполь­зовалась в индийской традиции для глубокого постижения природы бы­тия...И хотя представление о непрочности и бренности всех явлений ка­жется необычным, однако уровень развития современной науки позво­ляет утверждать, что такое представление гораздо ближе к истине, чем привычка наивного мышления воспринимать, например, стол таким, как мы его видим, т. е. прочным предметом»(38,с.36).

Итак, вера в надчеловеческую силу и ощущение времени лежат, с нашей точки зрения, в основе возникновения сознания. Разумеется, в научной литературе можно встретить другие подходы к ъяснению причин возникновения сознания.  Те же Волков и Поликарпов в своём словаре приводят интересную концепцию российского философа Ю.М.Бородая: «Истоки воображения следует искать, по мнению Бородая, в биологиче­ской эволюции некоторых видов приматов. Она зашла в тупик непреодо­лимого противоречия между сексуальными побуждениями и инстинктом самосохранения в сообществах постоянно возбуждённых и уже во­оружённых примитивными орудиями хищников, которые прекрасно вла­дели навыками убийства себе подобных. Для большинства приматов-конкурентов любая попытка внешне проявить свои сексуальные побу­ждения была равносильна самоубийству. Они подавлялись путём иде­ального воспроизведения всего комплекса половых действий в фанта­зии, последняя же стимулирует холостой оборот физиологической систе­мы, возможность которого обусловлена именно половым инстинктом. Это произвольное (хаотическое) воображение, или т. н. Аутистическое мышление, когда происходит прорыв подчинённой автоматизму рефлек­са жизнедеятельности приматов...В конечном счёте, половая  потреб­ность у приматов получает биологическое эрзац-разрешение, т. к. страх смерти с необходимостью требует заменять поллюцией реальный поло­вой акт, что влечёт усиленную работу воображения (аутистическое мышление)»(38,с.122).

Вполне возможно, что сексуальность будит воображение, а по­следнее, несомненно, выступает в качестве предпосылки сознания. Од­нако следует обратить внимание, что у предка человека сперва должно было появиться ощущение времени, то есть он должен был каким-то об­разом усвоить, что будет с ним «потом», если начнёт вести свободную сексуальную жизнь сейчас, не считаясь с остальными соплеменниками. И только это осознание опасного будущего, ужасного последующего мог­ло подтолкнуть его к замене действительного полового акта воображае­мым.

Первочеловек начал воображать первоначально не потому, что не мог в действительности утолить свои сексуальные потребности, а пото­му, что за удовлетворением подобных потребностей могло последовать в будущем тяжкое наказание.  Представление об этом наказании «по­том» подталкивает индивида к суррогатному утолению сексуальных по­требностей «сейчас», разжигающих в свою очередь эту, уже существую­щую, способность к воображению до новой степени накала.

Следовательно, с нашей точки зрения, сознание возникает всё же  с появлением ощущения времени, со вспышке в мозгу представления о БУДУЩЕМ действии, с появления представления о том, чего ещё нет, что ещё не свершилось, но что может произойти каким-то образом по­том.






Различие в разумности человека и животного


У человека на определённом этапе его становления так или ина­че появляется разум. Он (разум) объявлен в научной и околонаучной ли­тературе основным свойством человека или его отличительной чертой в сравнении со всеми другими живыми существами. Подобное убеждение сегодня принято повсеместно как неопровержимый факт, как истина.

Между тем существует и другой общепризнанный факт — под­тверждённая практикой истина, что разумом в какой-то степени облада­ют и животные. А с точки зрения Тайяра де Шардена разумом обладает потенциально даже и небиологическая материя. Следовательно, соглас­но требованиям логики, признание наличия разума явно недостаточно для категорического отделения человека от животных. Потому учёные вынуждены постоянно обращаться к поиску качественных различий ра­зума человека и животного и тем самым попытаться обнаружить специ­фику человека, его чисто человеческое качество или качества, не имеющие места быть ни у одной другой живой души, обитающей на Зем­ле.

Мартин Бубер, анализируя предмет философской антропологии, пишет, что она (антропология) призвана «рассматривать человека и в его природной данности, сравнивая его с другими вещами, с другими одуше­влёнными существами, с другими носителями сознания, дабы со всей возможной точностью определить  его особое место. Лишь на этом двой­ном пути различения и сопоставления постигает она подлинного це­лостного человека,  который, к какому бы народу, типу и возрастной груп­пе он ни принадлежал, знает то, чего не может знать ни одно другое зем­ное существо — что определено ему идти тесной тропой от рождения к смерти; испытывает то, чего, кроме него, никто испытать не может, - борьбу с судьбой, бунт и примирение; а порой он,  соединившись по сво­ей воле с другим человеком, ценой собственной крови узнаёт и то, что у остальных людей происходит втайне»(22,с.38).

Из приведённой цитаты видно, что человеческим в человеке яв­ляется не столько сознание как таковое, сколько содержание его, то есть конкретная совокупность знаний. Можно заметить, что квинтэссенция мысли Бубера состоит в том, что человек знает больше и знает то, чего не знают животные, и именно потому-то он и является человеком.

Эти мысли Бубера перекликаются с идеями П.Тайяра де Шарде­на, писавшего: «...можем ли мы из какой-то ложной скромности колебаться и не признавать, что обладание разумом даёт человеку ко­ренной перевес над всей предшествующей ему жизнью? Разумеется, жи­вотное знает. Но, безусловно, оно не знает о своём знании — иначе оно бы давным-давно умножило изобретательность и развило бы систему внутренних построений, которая не ускользнула бы от наших наблюде­ний. Следовательно, перед животным закрыта одна область реальности, в которой мы развиваемся, но куда оно не может вступить. Нас разделя­ет ров или порог, непреодолимый для него. Будучи рефлектирующими, мы не только отличаемся от животного, но мы  иные по сравнению с ними»(81,с. 171-172).

Российский учёный Б.В.Марков, подводя итоги достижений наук о человеке к сегодняшнему дню, пишет: «В философии и гуманитарных науках человек определяется как носитель разума, он принципиально от­личается от животных своей разумностью, позволяющей сдерживать и контролировать телесные влечения и инстинкты. Благодаря разуму он постигает законы мироздания, открывает науки, изобретает технику, преобразует природу и создаёт новую среду обитания. Кроме разумно­сти можно указать и другие духовные характеристики человека: только у него возникает вера в Бога, различение добра и зла, осознание своей смертности, память о прошлом и вера в будущее. Только человек спосо­бен смеяться и плакать, любить и ненавидеть, судить и оценивать, фан­тазировать и творить. В своей критике естественно-научного определе­ния человека представители гуманитарного подхода отметили принципи­альную открытость и незавершённость человека, который не имеет от природы заданных инстинктов, обеспечивающих выживание.  Более того,  человек как биологическое существо является слабым и уязвимым по сравнению с сильными животными, и поэтому не ясно, как он мог столь успешно конкурировать с ними, что стал самой могущественной на Земле силой.  Его так называемая «природа» не является чем-то заданным, а строится в каждой культуре по-своему. Потому нет оснований говорить о врождённости агрессивности или, наоборот, солидарности, так как природные задатки, которые есть у каждого человека, успешно подавляются или, наоборот, интенсифицируются обществом. Люди буквально всему должны были научиться сами и всё, что они имеют, - это продукт культурного развития, воспитания и образования. Человеком не рождаются, а становятся»(39,с.16-17).

В этом пространном определении сущности человека мы видим, что к настоящему времени общим местом стало утверждение, что чело­веческое в человеке — это главным образом знание, которое выше, об­ширнее, важнее и могущественнее природного в человеке. Не очень по­нятно, правда, почему Марков вслед за многими удивляется победе «слабого» от природы человека в борьбе за выживание над сильными животными, хотя ответ на этот вопрос содержится в его же описании сегодняшних знаний у человека. В самом деле, если человек обладает уникальным качеством — наивысшим знанием, то может ли существо­вать какая-либо другая причина его абсолютной победы над всеми жи­выми существами планеты, кроме этого знания?

Да и заключительная, тривиальная, казалось бы, мысль Маркова, заметим мимоходом, что человеком не рождаются, а становятся, не так уж очевидна, ибо из обезьяны, слона или дельфина человека при всём желании не сформируешь. Следовательно, только одно животное может после рождения стать человеком, и этот факт что-то должен означать. Ну, хотя бы то, что человека можно сформировать только из человека.

Бесспорно, что именно знания помогли и помогают человеку вы­жить, приспособиться к меняющимся обстоятельствам, фактически к лю­бым существующим на Земле условиям. Именно знания сделали его пластичным, открытым и незавершённым, как открытым и незавершён­ным является бытие Вселенной.  Именно знания соединяют его с окру­жающим и постоянно меняющимся миром, позволяют ему следовать за всеми перипетиями, зигзагами и скачками в развитии этого мира. Имен­но знания связали человека не только с постоянным, устойчивым в ре­альности, но в не меньшей степени они соединили его с меняющимся, текучим, непостоянным в ней. Можно утверждать,  что они накрепко объединили человека со всем становящимся, бесконечным, преобразую­щимся.

Таким образом, мы замечаем, в научных кругах преобладает мне­ние, что не разумность как таковая отличает человека от животных, а не­оспоримо больший объём знаний, что естественное развитие жизни на Земле привело к возникновению разумных животных. У всех них (живот­ных) разума оказалось ровно столько, сколько необходимо его для обес­печения выживания вида.

Считается, что в силу именно главным образом физиологических причин, предку человека потребовалось разума больше в сравнении с другими животными.  Думается, что это недостаточно убедительное со­ображение. Несомненно, что существовало историческое время, когда наш предок обладал точно таким же разумом, как и многие другие живот­ные, а его физических данных тогда вполне хватало для выживания.  Во­прос в том: как же выстроилась линия его биологического развития, что в результате у этого животного начали слабнуть органы защиты и агрес­сии, а в виде компенсации у него стал укрепляться, совершенствоваться разум?

Ответ на этот вопрос люди вряд ли когда-либо найдут. Слишком далеко он спрятан в исторических далях.  А с вершины достигнутого на сегодня этапа развития человека мы в состоянии лишь констатировать, что наш разум обширней и более развит, чем разум животных. В нём (ра­зуме) появились какие-то дополнительные элементы, в которых живот­ные совершенно не нуждаются. Мы же, люди, задаём себе вопрос о том, нужны ли эти «избыточные» знания для выживания вида homo sapiens. Несут ли они достоверную информацию сегодняшнему человеку об окружающем мире?



Обманчивость знания



И вновь мы сталкиваемся с удивительной ситуацией. Загадкой яв­ляется не то, что у нас имеется знание, а то, что это знание на 95 %, если не больше, является неточным знанием, ОШИБОЧНЫМ, приблизи­тельным, ложным и тем не менее позволяющим человечеству выживать и даже двигаться в какой-то «перёд», то есть достигать прогресса, иметь будущее. Загадочным является и то, что , имея приблизительные знания об объективной действительности и располагая огромной армией (большинством) «простых» людей, руководствующихся этим приблизи­тельным знанием, человечество продолжает существовать. Стоит только взглянуть на историю становления знания, и мы увидим, что именно та­кой «знающий» человек тысячелетиями полагал, что его судьбу опреде­ляет не он сам, а какая-то сверхсила, что его родоначальником является какой-либо зверь, растение или неведомое могущественное существо и надо, следовательно, подражать ему. Только «знающий» человек утвер­ждал, что Земля является плоской, а Вселенная вращается вокруг нее, что главный враг человека — другой человек и т.д и т. п.

В самом деле, если мы попристальней присмотримся к знаниям людей , то первое, что нам на фоне восхищения ими придется признать , - это наличие преобладающего общечеловеческого НЕДОВОЛЬСТВА имеющимся знанием. Это недовольство проявляется в виде прямой или скрытой КРИТИКИ всего того знания , которое накопило человечество. Оно (недовольство) реализуется по сути дела во всей научной деятель­ности людей, состоящий из интеллектуальных усилий по ПРЕОДАЛЕ­НИЮ имеющегося и приобретению нового знания. Вообще в жизни человечества не было и нет нечего более сомнительного, более ненадежного и субъективного, более незавершенного,чем человеческое знание.

Такое заключение может показаться странным , даже парадок­сальным , ибо люди привыкли считать знание одной из самых высоких ценностей. Мы сами доказывали его огромную , если не решающую, роль в приспособлении человека к окружающей действительности и в выживании как отдельного человека, так и человечества в целом. И тем не менее в данном случае мы констатируем , что научное знание пред­ставляет собой безоговорочный объект постоянной критики , источник вечной неудовлетворенности. Оно, следовательно, самая непрочная, вы­зывающая бесконечные сомнения вещь, и это подтверждается всей ис­торией его становления. Ведь в процессе постижения Мира люди преодолевают не только и не столько незнание этого Мира, сколько уже «знание» о нем.

Знание — наше спасение, наше человеческое качество и од­новременно оно относится к категории явлений неопределенных, теку­щих, меняющихся, вероятность и беспредельных. В его содержании есть очень малая часть рационального, истинного, то есть того, что люди зна­ют наверняка и почти до конца и чем стараются руководствоваться. И в то же время оно включает огромный объем, подчеркнем еще раз, сомни­тельного, надуманного, фантастического, неточного, ложного, повторяю­щегося, интуитивного, то есть всего того, что называют иррациональным.

Зададимся старым как мир вопросом: что в нашей жизни является истинным? Каким образом это истинное проявляется ? Отвечая на эти вопросы, мы можем сказать, скорее всего, истинным является природ­ное существования человека, его бытия как природного существа, то есть истинной является подтверждаемый и проверяемый факт налично­го бытия человека и вся совокупность обстоятельств, позволяющих по­следнему быть  (существовать). Говоря по другому, истина — все, без чего невозможно существование, и само существование. (В дальнейшем мы еще вернемся к общепринятому определению истины).

Но стоило появиться сознанию этому наросту над необходимым для естественного существования знанием, как оно немедленно затума­нило существование, превратило его в объект размышлений, предмет науки и в итоге потеряло его в лабиринтов собственных сомнений  выду­мок. Как отмечает В.А Кутарев.. «Настоящая реальность есть отсутствие реальности — таков результат доведенной до конца научной редукции. Происходит своего рода «переворот миров», смена плюса на минус , из чего следует, что предметное бытие, субстраты есть неопределенная ан­тропоморфность - «заблуждение чувств» (40,стр.69).  С очень далеких времен и по сей день человечество ищет истину и никак не может ее найти.

Одни видят истину в Боге, другие — в соединении с миром Космо­са, восприятии его законов через достижения Высшего Знания ( буд­дизм, даосизм, индуизм). Для третьих, большинства, истина — это каждодневная наполненная до краев ложью и заблуждениями человеческая жизнь, человеческая практика.

Разумеется, речь не о тривиальный истинах способных лишь под­твердить лишь факт нашего существования. Рой Абрахам Варгезе раз­мышляя о том, что мы наверняка знаем, пишет: «Вы знаете, что в этот момент читаете книгу, что у книги есть по меньшей мере один автор, что печатные буквы на этих страницах содержать некоторое сообщение, ко­торое может описывать ваш собственный опыт» (82,стр.17). Никто не спорит, что в обыденном своем существовании мы кое-что знаем о себе и о окружающей действительности. Это знание можно назвать истин­ным. Но нам не на что опереться и у нас нет уверенности в том,что каса­ется нашей личной судьбы и судьбы человечества. Мы в постоянной тре­воге по поводу отношений с другими людьми и природой. В этих сферах (обществе и природе) нет ничего твердого, надежного и, следовательно, определенного на длительную перспективу. Здесь мы обречены на за­блуждения и незнание, от которых нас спасает только вера.

Ложь в образе истины возникает с появлением «сознания», то есть способности помнить, называть, ожидать и оперировать воспомина­ниями, образами и названиями (символами), осознавать себя.

Стоило возникнуть сознанию, как оно немедленно начало функцио­нировать и развиваться относительно самостоятельно, по своим правилам и законам. Такое автономное функционирование сознания по­родило, заметим ещё раз, важнейшую человеческую иллюзию — ожи­дание будущего, представление о котором полностью поглотило, подчи­нило человека, превратилось в смысл и суть его жизни, в саму человече­скую жизнь.  А поскольку будущее всегда неопределённо, сама жизнь стала иллюзорной, чем-то ненадёжным, неопределённым, иррациональ­ным, временным, в общем, преимущественно блужданием в проектах и надеждах, разочарованиях, ошибках, достижениях и поражениях. И здесь вновь мы замечаем колоссальную роль чувства времени в жизни людей. Особенно будущего времени.

Будущее затмило настоящее и прошлое, подчинило их себе, сде­лало их только средством. Если мы и живём «сейчас», то  только в усло­виях полной неопределённости будущего. Когда же оно кажется более или менее ясным, мы не видим «сегодня» и уж тем более «вчера», мы делаем всё только ради этого «ясного» будущего, которое на самом деле есть преимущественно иллюзия. В итоге в любом случае при ясном и неясном будущем наша сиюминутная жизнь, наше «сейчас» является лишь результатом или предпосылкой иллюзии, то есть оказывается тоже иллюзией в настоящем времени и виде. Эта актуализация иллюзии не может быть ничем кроме иллюзии, разлетающейся вдребезги под влия­нием таких немногочисленных истин, как рождение, смерть, болезнь, пи­тание, дыхание, выделение, размножение, окружение, отражение, инстинкты, ощущения, чувства, бытие и некоторые другие.

Из этого перечисления истинных явлений и процессов, без кото­рых нет человеческой жизни, сразу видно, что истиной является всё не­человеческое или, говоря по-другому, всё природное, естественное, что имеется в человеке и вокруг него. Всё же человеческое, следова­тельно, почти полностью неистинно, насквозь пронизано иллюзиями, несёт в себе отпечаток субъективности, ибо как будто и не существует без субъекта. А может быть, и не существует, так как само спекулятивное представление о действительности без человека и до человека является не чем иным, как человеческим представлением, человеческим открыти­ем.
Нам трудно осознать тот факт, что каждый человек наделён природ­ными инстинктами плюс каким-то минимумом разумности, вполне достаточными для обеспечения выживания нашего биологического вида без такого дорогого для нас человеческо­го сознания. Ещё труднее нам с этим фактом согласиться. И мы ухватываемся за человеческое сознание как за высшую ценность, как за наше нелёгкое завоевание, как за отвоёван­ную у дикой природы территорию, понимая в то же время, что оно (сознание) не совсем точно отражает объективную реаль­ность, что оно чаще вводит нас в заблуждение, чем открывает правду о действительности, отношениях с окружающими и нас самих.




               
Не затемняет ли сознание объективную реальность?


Мы не можем не согласиться с Розановым, писавшим в своё вре­мя: «Так что Иисус Христос уж никак не научил нас мирозданию; но и сверх этого и главным образом: «дела плоти» он объявил грешными, а «дела духа» праведными. Я же думаю, что  «дела плоти» суть главное, а «дела духа» - так, одни разговоры.  «Дела плоти» и суть космогония, а «дела духа» приблизительно выдумка». И ещё: «Сказуемое» - это еда, питьё, совокупление. О всём этом Иисус сказал, что - «грешно», и — что «дела плоти соблазняют вас». Но если бы «не соблазняли» - человек и человечество умерли бы. А так «слава Богу — соблазняют», то — тоже «слава Богу» - человечество продолжает жить»(41,с.407).

Об иллюзорности мира говорил и Бердяев: «Я не делаю себе ни­каких иллюзий о действительности, но считаю действительность в значи­тельной степени иллюзорной. Мне этот мир не только чужд, но и пред­ставляется не настоящим, в нём объективируется моя слабость и лож­ное представление моего сознания»(42,с.35). И ещё Бердяев добавляет: «Правда «природы» в человеке получила возможность восставать про­тив неправды в цивилизации и обществе»(42,с.271).

О лживости сознания писал Успенский: «...общая направленность человеческого мышления ведёт не к истине, а в совершенно противопо­ложном направлении»(43,с.46). И ещё Успенский: «Большинство людей способно воспринять истину только в форме лжи...Нам трудно понять, что мы окружены искажениями и подменами, что, кроме искажений и подмен, ИЗВНЕ мы не можем получить ничего»(43,с.50). В ходе опытов над собой Успенский пришёл к заключению: «Фактически же почти все идеи и понятия, которыми живут люди, оказались НЕСУЩЕСТВУЮЩИМИ. С глубоким изумлением я убедился в том, что лишь очень немногие идеи соответствуют реальным фактам, то есть существуют. Мы живём в совершенно нереальном, фиктивном мире, спорим о несуществующих идеях, преследуем несуществующие цели, изобретаем всё, даже самих себя»(43,с.347).

Ницше восклицал: «Творением страдающего и измученного Бога предстал тогда мне наш мир. Грёзой показался мне он и вымыслом Бога; разноцветным фимиамом перед очами недовольного божества мир сей представился мне»(44,с.26). А вот что по этому поводу можно прочитать у Э.Кассирера: «У человека между системой рецепторов и аффектов, ко­торая есть у всех видов животных, есть и третье звено, которое можно назвать символической системой...Это новое приобретение целиком преобразовало всю человеческую жизнь. По сравнению с другими живы­ми существами человек живёт не просто в более широкой реальности — он живёт как бы в новом измерении реальности. Человек живё1т отныне не только в физическом, но и в символическом универсуме. Язык, миф, искусство, религия — часть этого универсума, те разные нити, из кото­рых сплетена символическая сеть.  Весь человеческий прогресс в мыш­лении и опыте утончает и одновременно укрепляет эту сеть. Человек уже не противостоит реальности непосредственно, он не сталкивается с ней лицом к лицу. Физическая реальность как бы отдаляется по мере того, как растёт символическая активность человека»(45,с.28-29).

Волков и Поликарпов пишут: «Прометеевская модель не подтвер­ждается полностью эмпирическими данными, ибо за некоторыми исклю­чениями человек не достигает полностью своих целей. Невозможность полного контроля над экономическими и политическими процессами, риск, ограниченные возможности оперировать информацией, иррацио­нальная сторона природы человека, её нелинейный характер, недомыс­лие и пр. являются источником разнообразных неисполненных замыс­лов...

Противоположной прометеевским идеалам является сизифовская модель, так как она исходит из того, что человеческая деятельность не­эффективна и дисфункциональна, что имеется разрыв между замысла­ми деятельности и её последствиями, приобретающими ценностную окраску. Человек предпринимает инновационные действия, которые во­преки ожиданиям индивида не позволяют выйти за рамки существующе­го порядка вещей и вводят его в ОБМАН...Эта модель деятельности че­ловека фиксирует то уникальное свойство, которое присуще только че­ловеку, - абсурдность. Именно человек способен производить абсурд и существовать в его условиях...»(46,с.93).

А вот что говорит Девятова: «...физика микромира показала единство наблюдаемого и наблюдателя. Их, как подчёркивает Х.Ролстон, стало практически невозможно отделить одного от другого. Отсюда сле­дует, что наши образы субмикроскопического мира — это всего лишь символы, неточные модели того, что есть в действительности.

Поэтому наша картина мира — это скорее картина не самого мира, а нашего же взаимоотношения с ним. Таким образом, строится со­вершенно особый мир, адекватность которого реальности установить до­вольно трудно»47,с.149).

В.Н.Дёмин приводит мысль американского математика Мориса Клайна из его книги «Математика: Утрата определённости».  Дёмин так излагает вывод Клайна: «...наука, использующая математику, никогда не имела, не имеет и не может иметь дел с объективной реальностью, а только с искусственно организованными математическими символами»(48,с.82). И он же далее цитирует Клайна: «... электромаг­нитные волны, как и гравитация, обладают одной замечательной особен­ностью: мы не имеем ни малейшего представления о том, какова их фи­зическая природа. Существование этих волн подтверждается только ма­тематикой — и только математика позволила инженерам создать радио и телевидение...»(48,с.83).

Сознание противостоит бытию, оно стремится не только освоить бытие, но и присвоить его.  Шестов по этому поводу писал: «Чем больше одолевает разум, тем меньше места остаётся за действительностью.  Полная же победа идеального начала знаменует собой гибель мира и жизни. Так что я, в противоположность Гуссерлю, скажу: абсолютизиро­вать идеальное — значит релятивизировать, даже уничто­жить всякую реальность»(49,с.220).

Как мы видим, многие учёные считают, что наш разум неадекват­но, искажённо отражает реальный мир и потому часто вводит нас в об­ман. Мы соглашаемся с такой точкой зрения.  Но хотим особо подчерк­нуть, что наши надежды, идеалы и фантазии сулят нам всё время не то, что случается с нами на самом деле. В итоге обещания сознания чаще всего не сбываются.

То, что рисует сознание, - это идеальные цели, представления, об­разы, так называемый субъективный образ объективного мира. Но дело не в том, связаны или нет эти образы с реальностью (мы думаем связа­ны). Дело в самом нашем сознании, в его содержании, то есть насколько его образы, идеалы соответствуют действительности, насколько человек как носитель сознания является реалистом (живущим согласно истине), может ли он вообще таковым быть или ему суждено всегда ошибаться, жить в мире иллюзий, обмана.

Наши идеалы — порождение не только сознания, но и действи­тельной жизни. Мы ведь не можем мечтать о том, что совершенно не связано с бытием, о том, что полностью неизвестно людям. Нет фанта­зии, абсолютно оторванной от действительности, как бы фантастична эта фантазия ни была. Даже в Боге воплощены представления людей о сверх возможностях человека в творчестве, уникальности, свободе и бла­ге. Как тут не вспомнить Фейербаха с его утверждением, что Бог — это идеальный образ человека.

Но, несмотря на свою исходную связь с действительностью, пло­ды мыслительной деятельности человека воспринимаются им как более важные,  близкие и «любимые» феномены, чем факты действительно­сти. Например, деньги как объект желаний (мечты) кажутся человеку всесильными, способными предоставить ему почти всё, тогда как значи­тельные наличные деньги на практике больше больше отнимают челове­ческого у человека, чем дают ему. То же самое происходит в ситуации, когда незнакомая красавица большинству мужчин кажется значительно привлекательней хорошо знакомой женщины. И мы готовы жизнь свою положить за идеалы, понимая в то же время, что они не только отлича­ются от реальных сущностей, но и отгораживают нас от них.

Таким образом, у какого-то животного на определённом этапе его развития в силу каких-то причин (наше мнение об этих причинах мы уже высказали) появляется разум, сознание. Однако это сознание не только превратилось в оружие ставшего человеком животного для борьбы за выживание, но и, главным образом, начало рисовать ему неточную, ис­кажённую картину мира, в котором он оказался. Истина о самом челове­ке и окружающей его действительности стала постепенно отступать под напором фантазирующего сознания. Мир разделился для человека на реальный и воображаемый, причём таким образом, что для сознания во­ображаемый мир начал казаться более привлекательным, более желан­ным и, следовательно, более ценным.  Наше сознание не только отодви­гает реальность на второй план, но оно и загораживает эту дей­ствительность, превращая её лишь в средство осуществление творений сознания.


Происхождение идеалов


Как, каким образом и откуда возникают в нашем сознании идеаль­ные и обманчивые образы и представления — это является ещё одной загадкой человека. Нам мало знать о связях этих образов с реально­стью, мы имеем настоятельную потребность знать причину их неаде­кватности. Например, образ идеальной женщины существует у меня в го­лове с тех пор, как я себя помню. Я затрудняюсь его описать даже само­му себе, но любую женщину я подсознательно сравниваю непременно с этим образом по множеству параметров, и ни одна никогда полностью ему не соответствует.  Мне остаётся только убедить себя, что идеальных женщин или вообще нет, или мне они не встречались.  Но образ-то такой женщины у меня в сознании имеется! Он возник когда-то, вероятно, без моего участия, бессознательно. Он существует как эталон в моей голове. Подобный эталон есть у меня и для каждого человека определённой профессии, отношения, явления, процесса социальной жизни, устрой­ства общества, мира в целом. И в то же время я отдаю себе отчёт, что у меня совершенно нет идеала Вселенной, Земли, Луны, гор и морей, ди­ких зверей, законов природы — всё это я воспринимаю как данность, именно таким, каковы они есть на самом деле. То есть в моей голове нет места для идеалов физического мира, есть копии его, представления, образы.

Мы не уверенны в том, что источник наших идеалов является вро­ждённым наподобие фрейдистского либидо, юнговского изначального мыслительного паттерна или адлеровского социального интереса, хотя и эти подходы по-своему продуктивны.  И это не врождённые знания, о ко­торых мы писали выше. Нам представляется, что стоит согласиться с господствующим мнением утверждающим, что существенную, если не решающую, роль в формировании идеалов играет внешняя среда в пер­вой половине жизни человека. Образы мудрых и всесильных взрослых, особенно родителей, входят с детских лет в наше сознание в виде об­разцов для подражания. Журналы, книги, телевидение, компьютер и кино формируют представления о прекрасных мужчинах и женщинах, де­магогия вождей и политическая пропаганда формируют идеалы лидера и общественного устройства.

Однако, как мы полагаем, при всей значимости внешних факторов всё же главная роль в образовании идеалов принадлежит способности сознания или подсознания отражать, запечатлевать БЕСКОНЕЧНОСТЬ интеллектуальных, духовных и физических возможностей самой лично­сти. Сознание или подсознание каким-то образом схватывает огромные возможности человека, наличие у индивида мощного резерва физиче­ских и интеллектуальных сил. Именно ощущение своей силы и открыто­сти всех жизненных дорог наполняет головы молодых людей идеалами и надеждами — этакими эталонами всего и вся. Пока мы молоды и здоровы, нам трудно встретить человека или столкнуться с событием, которые бы нас удовлетворяли полностью, о которых мы могли бы подумать, что это и есть самый лучший человек и самое лучшее свершение. В молодости кажется, что не существует неразрешимых проблем, что всё на свете по силам человеку. Люди ещё не знают, что человеческие недостатки — это обратная сторона их достоинств, что силы и слабости человека идут рука об руку. Ощущение потенции переполняет молодого человека и не проходит полностью с годами, хотя человек переживает в жизни множество отрезвляющих разочарований.

Скорее всего идеалы — это отражение в сознании каждого субъ­екта такого факта, что именно он, этот человек, имеет в себе запас чувств, сил, способностей, умений, несоизмеримо больший, чем от него потребовали конкретные жизненные обстоятельства сегодня и потребу­ют в ближайшем будущем. В сознании своём он знает, как переделать весь человеческий мир, как надо любить, ненавидеть, дружить, сохра­нять здоровье, работать, творить и тому подобное. Но в жизни у него или всё, или частично происходит совсем не так.  Он знает в то же время, что ему недостаёт воли, желания, упорства. Это-то знание возможно­стей, того, как надо бы было поступать и делать, и отражается в созна­нии человека, запечатлевается в виде идеалов, которые на самом деле показывают нам ещё и нашу практическую слабость, безволие, не­способность реализоваться в полном объёме и подталкивает нас на об­ман и фанфаронство.

Не имеющиеся у каждого человека идеалы непосредственно под­талкивают нас к свершению великих дел, к преодолению прозы жизни, а СУЩЕСТВЕННЫЙ ЗАПАС ЖИЗНЕННЫХ СИЛ, заложенный природой и историей в каждого индивида, продуцирует в сознании его представле­ния о прекрасном, лучшем, сильнейшем, правильном, справедливом, до­бром и т. п. идеальном явлении или процессе. Идеалы представляют со­бой что-то подобное проводникам жизненной энергии. Через них она приобретает практическую возможность реализации.

Нам только кажется, что мы осуществляем свои идеалы. В дей­ствительности мы реализуем собственные жизненные потенции. Это подтверждается и тем фактом, что сами идеалы человека всегда опре­деляются мощью человека (физической, психической, интеллектуаль­ной). Хотя нужно всегда видеть и обратное влияние идеалов на жизнен­ную энергию человека.

Каков же смысл в работе нашего сознания, которое непрерывно рисует нам образы идеальной карьеры, жизни, женщины, мужчины, пра­вителя, общества и так далее? Создаётся впечатление, что нашему со­знанию недостаточно отражать реальные процессы, вести нас по правде жизни. Человеку недостаточно знания о мире, ему нужно обязательно на основе этого знания построить в своей голове идеальный универсум, су­щественно отличающийся от реального, ему надо раздвоить действи­тельность на существующую вне нас и идеальную, на являющуюся и умопостигаемую.

Полагаем, что смысла в этом нет никакого, как нет его в появле­нии и развитии жизни на Земле, в росте травы и гниении бревна.  Воз­никший однажды разум функционирует и развивается в епго носителе так, что последний с неизбежностью получает информацию не только о реальной действительности, но и о результатах автономной работы самого разума.

Хотим ещё добавить, что речь идёт не о том, что каждой вещи в нашем сознании соответствует её образ, а о том, что этот образ неточен, существенно ОТЛИЧАЕТСЯ от воспринимаемых вещи, процесса, отно­шения. Отличается не тем, что он (образ) — это копия, а тем, что это не­полная, неточная, обманчивая копия.

Это отличие вещи и образа её в наших головах Платон возводил в противоположность, а Э.Кассирер в двадцатом веке полагал это проти­воречие столь существенным, что устранение противоположности между вещью и образом равнозначно устранению самой философии. Размыш­ляя об этой проблеме, Кассирер пишет следующее: «Платоновская кар­тина мира отмечена резким разделением двух сфер бытия — чувствен­ной и умопостигаемой, области явлений и области идей. Обе реальности - «зримая» и «незримая» - находятся в разных измерениях и потому не­сравнимы между собой. Можно сказать, что каждая из них — прямая противоположность другой — предикаты, приписываемые одной реаль­ности, отрицаются для другой...» и далее Кассирер пишет: «Всякая фи­лософия, как теоретическая, так и практическая, как диалектика, так и этика заключается в знании этой противоположности;  пытаться упразднить её или каким-либо образом примирить — значило бы упразднить и саму философию. Тот, кто отрицает эту двойственность, тем самым уничтожает предпосылки самого познания — он разрушает смысл и значение всякого суждения и тем самым — и возможность любого научного «рассуждения»(50,с.21).

И ещё Кассирер: «Явление и идея, мир феноменов и мир ноуме­нов могут быть связаны между собой в мысли, один может и должен быть соизмерен с другим, но они никогда не могут выступать в каком-ли­бо «смешении», сущность и природа одного из них никогда не может претвориться в природу и сущность другого таким образом, чтобы между ними появилось нечто вроде общей им границы, в пределах которой они сливались между собой. Разделение этих двух реальностей непреодоли­мо»(50,с.21-22).

По этому поводу заметим только, что такое резкое разделение мира вещей и ощущений, с одной стороны, и мира образов и идей — с другой, кроме всего прочего, с неизбежностью ведёт нас к признанию не­точности знания (ошибочности) об окружающей реальности (в том числе и о других людях и их сообществах), ибо различия между феноменом и ноуменом в конечном счёте сводится лишь к одному — степени неточно­сти отражения одного в другом. Следовательно, мы вынуждены призна­вать призрачность самого знания, то есть ложность всех его построений, ибо очевидно, что на неточном знании действительности невозможно по­строить точное знание в трансцендентной сфере.

Конечно, берёза и её образ в сознании человека не одно и то же. Познание состоит в усилии по превращению образа в точную идеальную копию предмета со всеми его признаками и свойствами, кроме матери­альности. Пока нет полного совпадения между предметом и его копией в сознании, мы пользуемся в практическом поведении тем приблизитель­ным, неполным образом предмета или явления, каковой уже имеется у нас. Это нас в одних ситуациях удовлетворяет, а в других — нет. Наше знание неточно, приблизительно, но жить с опорой на него можно. А раз можно жить, то и нечего беспокоиться.

Однако беспокоиться-то есть о чём. Наше сознание не только по­могает приспособлению к обстоятельствам, но и, оперируя неполными данными, подталкивает человека к опасной деятельности, например, производству опия из мака, клона человека из клетки, смертельного ору­жия из атомного ядра, ГМО из природного зерна и т. п. То есть само расширяющееся и углубляющееся знание открывает в действительности такие вещи и явления, последствия открытия которых оно не в состоя­нии разглядеть в момент самого открытия. Неполное, приблизительное знание объективно превращается в угрозу. Ещё опаснее ситуация, когда люди на основе ошибочных представлений о социальной жизни и инди­видах начинают в сознании формировать образ идеального устройства общества и на основе последнего переделывать реально существующую общественную жизнь. Разумеется,  знание о динамическом процессе ни­когда не может быть абсолютно точным и исчерпывающим, и тем не ме­нее политики, например, постоянно выдают своё знание о социальной действительности на таковое (абсолютное). Они поднимают массы на осуществление своих сомнительных с точки зрения разума проектов, кладут на алтарь идеи многотысячные жертвы и потом с удивлением констатируют, что они хотели лучше, а получилось как всегда.

В действительной повседневной жизни обычно бывает так: к нам приходит незнакомый человек, в нашем сознании отражается достаточно точно его внешний облик, но одновременно всплывает образ идеального человека той или иной профессии, тех или  иных качеств — учёного, слесаря, артиста, агронома, врача и так далее. И когда этот человек на­чал взаимодействовать с нами (говорить, лечить, помогать или мешать что-то делать), наше сознание констатирует, что он не соответствует или недостаточно соответствует идеальному образу, мы фиксируем разницу между реальным человеком-деятелем и нашем представлением о таком человеке.  Эта разница между субъектом и образом его запутывает нас, не позволяет нам воспринимать людей и мир такими, каковы они есть на самом деле, и, следовательно, постоянно обрекает нас на ошибки и разочарования.

Мы не можем сказать с точностью, подчеркнём ещё раз, какой смысл в подобной деятельности сознания кроме того, что эта деятель­ность позволяет человеку адаптироваться к переменам, но следствия су­ществования в головах людей идеалов достаточно очевидны и в высшей степени значительны. Они проявляются как вечное недовольство собой и почти всем имеющимся, как наличие желания обладать бесконечно многим и переделывать себя и мир, как желание заниматься творче­ством, как неугасимое стремление превосходить других. Короче говоря, идеалы в головах людей являются проводниками их жизненной энергии, как бы дают импульс именно человеческой жизни и, следовательно, поднимают человека над животным миром как другое существо, а именно: разочарованное, недовольное всем и вся, вечно обновляющееся существо и постоянно стремящееся преодолеть указанное состояние.

Этот разочарованный человек тысячами нитей связан с сотнями других таких же людей, каждый из которых никогда не раскрывает всей совокупности собственных идеалов перед другими людьми. Обманы­ваясь сам, он постоянно обманывает других, а все они вместе ткут из ни­тей лжи огромный человеческий мир, в котором почти нет места правде, точнее, в который правда всё же врывается, но только в критические, угрожающие моменты — в моменты природных катаклизмов, эпидемий, войн и революций. В эти моменты правда жизни ломает идеалы в голо­вах людей, показывает, какие они (люди) есть на самом деле и что для них в действительности является истинной ценностью. Правда прорыва­ется также и в межличностные отношения, но снова только в критиче­ские моменты этих отношений, то есть тогда, когда человек бывает выну­жден сказать правду в лицо другому. Это открытие правды сопровожда­ется или стрессами, или эмоциональными подъёмами (объяснения влю­блённых, ярость ссоры).

Наш дом, нашу жену, наших детей мы видим и знаем вроди бы та­кими, каковы они есть. И тем не менее мы всегда хотим, чтобы они были другими, лучшими людьми. Говорят, что это желание естественно. Но это означает одновременно, что в нашей голове имеются идеальные образы другого дома, другой жены и других детей. Мы живём с этими идеалами точно так, как наши родные живут с идеалами лучшего мужа и отца. И все мы фактически живём в неправде, в недовольстве жизнью и самими собой. Разумеется, степень недовольства у разных людей различная, но она всегда есть, вернее, она всегда появляется.

Прекратить подобное блуждание среди химер и лжи сознания можно, вероятно, только при условии познания объективной правды су­ществования, истинного соотношения правды природы и субъективного мира человеческой головы. Для этого каждому из нас необходимо или проснуться, просветлиться, соединиться с истиной, к чему настойчиво зовут буддисты, или смириться с грешным земным бытием и надеяться лишь на загробную жизнь по правде, или, наконец, всем вместе мобили­зовать все способности разума на создание такого интеллектуального орудия, которое бы отбросило все человеческие фантазии и идеалы как бесполезные, неточные и оперировало бы только несомненными факта­ми материального бытия. Однако любой из указанных путей угрожает всем нам и каждому в отдельности неопределёнными последствиями. Потому пока ясно только, что человечество живёт во лжи и заблуждении и это есть его именно человеческая жизнь.

Таким образом, мы видим, что многовековые познавательные уси­лия лучших представителей человечества привели людей к убеждению, что окружающий мир и отношения между людьми отражаются нашим со­знанием по крайней мере неточно, обманчиво, а знания наши о мире увеличиваются преимущественно в одном направлении — в плане всё лучшего понимания малости, ничтожности самого знания об окружающей реальности, в том числе и о человеке.

Попутно заметим, что если человек добьётся полного совпадения между вещью и её идеальной копией в сознании (полного знания), эта ситуация будет свидетельствовать о появлении «общей границы» между ними и, следовательно, об исчезновении философии как и любой другой познавательной деятельности. Не будет ли это действительно концом биологического вида homo sapiens?

Что же касается ничтожности знания, то по этому поводу сошлём­ся на известнейшего немецкого философа ХХ века Карла Ясперса, про­возгласившего даже «подлинное незнание» целью всего нашего позна­ния. Он пишет: «Удивление перед тайной... является само по себе пло­дотворным актом познания, источником дальнейшего исследования и, быть может, целью всего нашего познания, а именно — посредством не­большого знания достигнуть подлинного незнания, вместо того чтобы позволить бытию исчезнуть в абсолютизации замкнутого в себе предме­та познания»(8,с.48).

Разумеется, для большинства практичных людей, тех, кто не под­нялся до философского осмысления собственной жизни, утверждение, что они знают очень мало, а то, что знают, - это главным образом заблу­ждения, такое утверждение звучит шокирующе. Они даже слышали о ка­ком-то древнем чудаке, заявившем, что он знает лишь то, что ничего не знает.  Обыватель только улыбнётся в отношении подобного заявле­ния, будучи твёрдо уверенным, что это не что иное, как красное словцо, на которое горазды были мудрецы далёкого прошлого.  Он-то, обыва­тель, об этой сегодняшней жизни знает давно уже всё или почти всё, его  на мякине не проведёшь.

Разве он не твёрдо знает, что до его рабочего места нужно доби­раться 40 минут, разве он не знает расписания движения автобусов? Разве ему не известно, что у года четыре времени, что за днём следует ночь, что у него пять пальцев на руке и лысеющая голова? Разве он не знает, что вокруг него растут деревья и кусты, стоят дома и заводы, в небе мерцают звёзды и летают самолёты, что у него есть жена и дети, а родители его умерли в таком-то году, что сосед изменяет жене, что все люди воры, а начальники пройдохи? Он к тому же учился, умеет писать и считать, читать книги и справочную литературу, выращивать помидоры и картофель и т. п. и т. д. Короче говоря, он живёт в хорошо известном ему мире, он знает надежды и чаяния окружающих его людей, он знает, чего хочет сам и чего добивается, он знает вообще всё, что ему необходимо, чтобы устроить прилично свою жизнь, он кроме всего прочего имеет твёрдые убеждения.

И вдруг такому человеку говорят, что он ничего не знает, а вся его жизнь — это сплошные заблуждения и обман. Ясно, что на подобные заявления можно реагировать только саркастической усмешкой, пола­гая, что утверждающим такие вещи «умникам» место только в психушке.

Мы понимаем и соглашаемся, что человеку обыкновенному, то есть такому, который поглощён конкретными делами сегодняшнего дня и  строительством для себя материального фундамента надёжного буду­щего,  человеку практичному, рациональному, хваткому и предприимчи­вому не до копания в своём сознании, не до сомнений относительно основ его жизни и уж тем более не до витаний в высоких сферах аб­страктных рассуждений о добре, зле, смысле, собственном предназначе­нии, конечности жизни, бесконечности бытия и т. п. «ненужных» в прак­тической жизни вещах и процессах,, которые принято называть филосо­фией.

Простой человек уверен, что он мыслит здраво и разумно, что он отлично знает жизнь, что его на мякине не проведёшь, и он никогда не будет напрягаться относительно бесполезных абстрактных размышле­ний, впадать в маниловщину, заниматься никому не нужной философи­ей.

Совершенно очевидно, что он примет в штыки утверждения о том, что он живёт в обмане и заблуждении, что его здравый смысл почти ни­чего не имеет общего с истиной, что его знания ничтожно малы, а убе­ждения построены на песке.

Несмотря на подобный настрой большинства граждан, нужно всё-таки считаться с неоспоримым фактом, что философия существует уже не одну тысячу лет. И было бы неплохо уяснить причины её такого дол­голетия, её многовекового стремления познать основы бытия. Во всяком случае очевидно, что всё исчерпавшее себя в жизни человечества, всё ненужное и бесполезное для конкретного времени уходит обычно в Лету. Философия же живёт и здравствует, хотя и подвергается часто нападкам со стороны «практичных» людей. Следовательно, у неё имеется какое-то основание, скрытое в жизнедеятельности не только мыслителей, но и «деловых» людей, следовательно, она является результатом каких-то процессов, происходящих в недрах всего человечества и в жизни каждо­го отдельного человека.

Таким образом, не имея точного знания о реальной действитель­ности, отдаваясь во власть иллюзий и ожиданий идеального будущего, возводя фантомы сознания в более ценные вещи в сравнении с реаль­ностью, человек фактически теряет саму реальность, перестаёт её ин­тересоваться, довольствуясь приблизительным знанием о ней.

Действительность своими насильственными и неожиданными действиями напоминает человеку о себе как об истине. Но этим самым она раздражает человека, а не учит и не обуздывает его. Мир потерялся, спрятался за ноуменами, фантазиями, иллюзиями, идеалами сознания.  Факт его (мира) существования уже даже малоинтересен для большинства. Главное есть Я, мои желания, моя жизнь, моё будущее, мои идеалы, мой смысл, мой собственный внутренний мир.  («Появилос немало людей, -пишет В.А.Кутырев, - для которых информационно-компьютерная среда значимее вещьно-событийной, ибо большую часть времени они проводят в ней, не нуждаясь в предметных прототипах...Его (человека) тело находится в одном мире, а дух, психика, даже функцио­нальные отправления — в другом. Какой мир в таком случае следует признать действительным, истинным — собственно человеческим?»(40,с.70).) Реальность же лишь опускает человека в про­зу жизни, напоминает ему о его сущности, а он (человек) ничего этого не хочет ни замечать, ни тем более обдумывать и понимать. Человек — бесконечное существо, и эта его бесконечность проявляется, во-первых, в бесконечности, незавершённости знаний, а во-вторых, в способности человека вырабатывать в себе и нести через всю свою собственную жизнь идеальные представления обо всём и вся. Всей своей незавер­шённой сущностью человек противится восприятия и принятию конечной стороны бесконечной действительности, и тем самым он фактически отворачивается от действительности, она для него преимущественно не существует как его собственная часть, а потому и не существует вроде бы совсем. Реальный мир воспринимается индивидом как чужой и опас­ный, он не выдерживает сравнения с миром иллюзий, фантазий и мечты. Он, разумеется, есть в наличии, этот реальный мир, он существует как факт, но его неприглядность, жестокость, косность, глупость, скука, про­заичность так непривлекательны, так разочаровывающи, что от него хо­чется бежать в мир выдуманных честных, добрых и красивых людей, в мир душевного покоя, возвышенных целей и чувств, в объятия мира ил­люзий.

Философское знание


Иногда у отдельного обывателя случается такое чудо, что он вдруг останавливается среди суеты каждодневного однообразия и спрашивает себя: куда я бегу, что я такое, чего я хочу и могу, имеется ли у меня како­е-либо качество, за которое люди могут меня полюбить или хотя бы на­чать уважать, делаю ли я и узнаю ли что-либо только по собственному убеждению и решению, добился ли я того, чего хотел, какой смысл в моём существовании и т. п.?

Как только человек начинает задавать себе подобные вопросы, он объективно превращается в философа. Известно, что, когда профессио­нальный философ анализирует какое-либо явление или процесс, он в силу требований жанра обязан рассмотреть явление или процесс все­сторонне, то есть обнаружить все его (явления, процесса) связи, истоки происхождения (гносеология), особенности и закономерности функцио­нирования (онтология), увидеть его включённость во всеобщее, его уни­кальность и т. п.

Итоги такого тщательного рассмотрения вещей и явлений профес­сионал в области философии предлагает остальным людям как научное достижение, как новый взгляд на нечто. Такой нелёгкий, кропотливый и, несомненно, полезный труд тем не менее не воспринимается подавляю­щим большинством населения, оценивается же по заслугам исключи­тельно такими же профессионалами, приобретая неизбежно узкокасто­вую ценность, и выглядит чаще всего в глазах большинства (обыва­телей) как минимум бесполезным занятием. А обусловленное тщательностью анализа неизбежное многословие, да ещё и специаль­ная терминология делает подобные философские труды тёмными, неу­добоваримыми и порой даже отталкивающими.

По этим причинам большинству населения философия кажется или чем-то непостижимым, сухим и очень высоким, или же просто умни­чанием по поводу никому не интересных общих проблем совершенно не­конкретного содержания, то есть бесполезным делом, пустой болтовнёй.

Между тем философия, как способ восприятия и понимания мира в целом и каждой его части, законов и закономерностей бытия и функцио­нирования каждого отдельного процесса во взаимосвязи с це­лым, места и роли человека в этом мире, существует как факт, является насущной потребностью любого даже так называемого профана. По­следний зачастую осознанно или бессознателльно использует филосо­фию. Ибо философия  точно такое же поле размышлений, как и обыден­ные и привычные вещи — еда, питьё, дом, работа, секс, все мыслимые и немыслимые удовольствия и угрозы. Потому любой нормальный чело­век всегда является в какой-то степени философом Философия, например, дворника или слесаря для них так же дорога и важна, как и система вз­глядов или парадигма для профессионального доктора философии.

Профан часто философствует, не замечая этого, точно так же, как он не замечает особенностей своего голоса, не видит себя со стороны, не обращает внимания на то, что он на 90% состоит из воды и  т. п. Про­фан философствует не потому, что есть философия, а потому, что он че­ловек, и раз уж он таковой, то это философствование и есть одно из про­явлений его именно человеческой сущности вне зависимости от того, есть профессиональные философы или их нет. Это происходит точно так же, как человек складывает или вычитает числа, говорит, поёт, живёт независимо от того, имеются или нет профессиональные математики, филологи, музыканты и медики.

Человек не может изгнать философию из своей жизни. Ведь когда он занят скучной повседневной рутинной производственной или домаш­ней работой, у которой нет конца, разве он не спрашивает себя постоян­но о своём предназначении, разве у него не рождается мысли о другой жизни, разве он не поднимается стихийно до чисто философской проблемы смысла бытия?

Когда человека обманывают, обзывают, обворовывают, разве он не чувствует себя униженным, оскорблённым и не задаёт себе вопрос о том, как бы он хотел, чтобы с ним обходились люди?  Разве он не подни­мается в этом случае до философских проблем должного, добра и зла, то есть до такой философской дисциплины как этика?

Когда уходит в другой мир кто-либо из близких родственников, кол­лег или друзей, разве, хотя бы во время похорон, каждый из нас не ощу­щает временности нашего пребывания на Земле? Разве человек не за­даёт себе в этом случае философского вопроса о том, зачем и как он живёт сейчас, не является ли его жизнь бессмысленной суетой, а эмоцио­нальные всплески чрезмерными и необязательными?  «Едва ли люди стали бы философствовать, если бы не было смерти», говорил Шопенгауэр (51,с.556).

Когда человек узнаёт о космическом пространстве и времени, о световых годах и о том, что Земле примерно 4,5-5 миллиардов лет, разве он не ощущает ничтожности продолжительности своей жизни и жизни че­ловечества? И потому разве он не начинает думать о своей незначитель­ности и тщетности многих человеческих целей и идеалов?

Нетрудно продолжать множить примеры неизбежного обращения обычного человека к философским проблемам. И если философы до сих пор присваивали себе философскую проблематику, делали её ана­лиз собственной высокой профессией, недоступной для подавляющего большинства населения, то нам представляется, что сейчас уже настало время несколько другой философии, то есть философии как обязатель­ного и всеобщего направления работы ума, ищущего начала и основы Всего, заставляющей человека пристально взглянуть на самого себя и возникающей поголовно у всех граждан в определённых обстоятель­ствах. Мы бы назвали её жизненной философией. Философией, до кото­рой поднимается сознательно или бессознательно каждый человек, но которую он полностью ОСОЗНАЁТ и уже осмысленно делает предметом собственной интеллектуальной деятельности, точно таким же предме­том, как размышления об обеспечении материальных условий благопо­лучного бытия, сексе, семье, детях и многих других важных ве­щах повседневной материальной жизни.

Задача профессионального философа в наше время должна, ве­роятно, существенно трансформироваться. Она должна состоять не только в том, чтобы понимать и объяснять, откуда взялись и каковы Мир и Человек, в чём смысл и суть их существования, каковы они есть на самом деле и по каким законам и нормам они функционируют, а его (фи­лософа) задача, скорее, сводится к пробуждению в каждом современни­ке философского подхода к обычным и существенным явлениям повсед­невной жизни, к превращению стихийного философа в сознательного, к побуждению «практичного» человека отказаться от тотальной расчётли­вости и стремления лишь к собственной материальной сиюминутной пользе, ибо в конечном счёте ведь нам трудно судить в каждый данный момент о пользе как таковой, трудно отличить её от вреда, и человек не имеет права думать только о себе, находясь среди людей. Задача фило­софа — неустанно напоминать каждому человеку о его основной челове­ческой функции, о том, что он мыслящий с безграничными воз­можностями субъект, единственный и неповторимый, что он живёт среди людей, а жизнь каждого гражданина Земли и всего человечества хрупка и конечна. Философ обязан показывать, что в море лжи, эгоизма, стяжа­тельства, зависти и вражды не могут окончательно утонуть добро, честь, справедливость, правда и сочувствие, что способность к познаванию и накопленные знания не должны превращать большинство человечества в марионетку, а призвана содействовать возвышению человека и сохра­нению его как homo sapiens,  как творческой личности.

Философу необходимо повернуться лицом к массам, научиться разговаривать с большинством, находить с ним общий язык, стать понят­ным для всех и через это поднимать массу до собственного интеллекту­ального уровня.

Как благодаря филологу индивид может только улучшить свою речь, а не научиться говорить вообще, точно так же благодаря философу простой человек должен и может постичь, что он способен философски мыслить, что философия его подстерегает везде и всюду, что он в ней находится как рыба в воде, что без неё он не человек в полном смысле этого слова.

Философия может стать не кастовым, а общечеловеческим достоя­нием. Потому дело философов — не только познавать истину, но и распространять её. Иначе человечество рискует потерять достигнутое в знании.

Мэнли П.Холл пишет: «Вопреки геоцентризму, в человеческом уме есть нечто такое, что устремляется к философии и не просто к фило­софским канонам, а к философии в самом широком и полном смысле»(15,с.785). А.Д.Гудинг и Д.Леннокс в упоминавшемся уже нами труде «Мировоззрение» замечают: «Некоторым людям кажется, что фи­лософия — это нечто недоступное для обычного человека. Однако уже тот человек, который всерьёз взялся разбираться, истинно ли какое-то высказывание, проявляет навыки философского мышления. Известный философ Энтони Кенни пишет: «Философия чрезвычайно увлекательна, потому что она шире любой другой дисциплины, исследующей фундаментальные понятия, которые пронизывают всё наше мышление и рассуждения на любую тему. Более того, философствовать можно, не получив специального образования или каких-либо методических указаний; философией может заниматься любой, кто готов серьёзно думать и следовать определённой логике в своих размышлениях» (27,с.26).От себя заметим, что если бы профессиональный философ ставил перед собой сверхзадачу: заставить КАЖДОГО гражданина «серьёзно думать», вероятно, в этом случае действительно появилась бы другая философия и другие философы, а может быть, это обстоятельство существенно изменило бы жизнь человечества в целом.




             .











Парадокс познания


Я философию постиг,
Я стал юристом, стал врачом...
Увы! С усердьем и трудом
И в богословье я проник, -
И не умней я стал, в конце концов,
Чем прежде был...Глупец я из глупцов!
                Гёте «Фауст»

Следует помнить и о том, что дело философа также показывать и ограниченность, малость человеческого знания, его зыбкость и ненадёж­ность, его неадекватность реальности, его способность вводить людей в заблуждение, его, наконец, действительную опасность для судьбы чело­вечества.

Потому поднявшийся до философских размышлений человек с необходимостью замечает, что он сам и окружающий его мир во многом не такие, какими он их воспринимал накануне. Он вдруг уясняет для себя, что окружающий его мир огромен, у него нет ни начала, ни конца во времени и пространстве, и то, что он знает о нём настолько мало, что, по сути, почти не отличается от нуля. Нельзя не согласиться с Б.Паска­лем, писавшим: «Изменчивая видимость будет всегда вводить в обман наш разум, конечное ни в чём не найдёт прочной опоры меж двух беско­нечностей, окружающих его, но недоступных его пониманию»(13,с.167).

Парадокс познания, с одной стороны, как раз и состоит в том, что «серьёзные размышления», на которые подталкивает население фило­соф, открывают для него не только относительную малость познанного, но и огромность, всеохватность неузнанного, зыбкость видимого и «ясно­го». В итоге серьёзные размышления открывают нам главным образом несерьёзность человеческого мышления и бытия, всю глубину наших за­блуждений и предрассудков, заоблачную высоту и бескрайность нашего самомнения. Всё, к чему способны привести серьёзные размышления, - это к уяснению человеческой слабости и глупости. Но это всё же важнее, чем думать о себе лучше того, что есть на самом деле, то есть занимать­ся самообманом.

Приведём по этому поводу ещё одну мысль К.Ясперса: «...процесс развития мира, не соответствующий в своём реальном ничьему жела­нию, становится сомнительным по своему смыслу, в настоящее время возникло специфическое ОЩУЩЕНИЕ БЕСПОМОЩНОСТИ... гордость нынешнего универсального постижения и высокомерная увеоенность в том, что человек в качестве господина мире может по своей воле сде­лать его устройство по истине наилучшим, превращаются на всех открывающихся границах в сознание подавляющей беспомощности»(8,с.289).

А российский учёный В.С.Стёпин, размышляя об этапах развития науки и рационального знания как такового, пришёл к заключению, что к настоящему времени изменился объект научного анализа. Он пишет: «Объектами современных междисциплинарных исследований всё чаще становятся уникальные системы, характеризующиеся открытостью и саморазвитием. Такого типа объекты постепенно начинают определять и характер предметных областей основных фундаментальных наук, детер­минируя облик современной, постклассической науки.
Исторически развивающиеся системы представляют собой более сложный тип объекта, даже по сравнению с саморегулирующимися си­стемами... Исторически развивающаяся система формирует с течением времени всё новые уровни своей организации, причём возникновение каждого нового уровня оказывает воздействие на ранее сформировав­шиеся, меняя связи и композицию их элементов»(52,с.161-162).

Что же такое открытая и саморазвивающаяся система? Стёпин её описывает, и это описание фактически показывает нам совершенно не то, что старается разъяснить автор. Из его пояснений мы можем понять, что открытая историческая система — это система, о которой люди не в состоянии сказать, ни в каком направлении она развивается, ни почему она выбирает то или иное направление этого развития, ни какие этапы  организованности она будет проходить, ни с чего она началась и чем кончится. Таковы, например, следующие системы: биосфера, Метагалак­тика, Земля, общество, человек и некоторые другие.

В итоге мы оказываемся в ситуации, когда, кичась своими дости­жениями в области познания, люди в действительности, повторимся, приблизились вплотную не к знанию, а к незнанию. Мы оказались в со­стоянии беспомощности перед огромностью и бесконечностью перемен в системах объективного мира. Мы со всем нашим мощным исследова­тельским аппаратом и новейшими методами познания можем увидеть лишь то, что видим. А эта видимость говорит нам, что мир в своём раз­витии и изменении недосягаем человеческому уму, а если и досягаем, то лишь в ничтожно малом объёме. Цикл как бы завершается от древнегре­ческого спекулятивного убеждения, что человек знает лишь то, что ниче­го не знает, к доказываемому ещё в эпоху возрождения Н.Кузанским те­зису о «знающем незнании» и от них — к современному фундаменталь­но обоснованному заключению, что мы действительно почти ничего не знаем, ибо мир состоит главным образом из открытых (незавершённых) исторических систем, развивающихся хаотически.

Правда, сегодняшнее наше бессилие в попытках понять, объяс­нить и освоить объективную реальность учёные скрывают за довольно красивым принципом неопределённости или ВЕРОЯТНОСТИ. Согласно этой точке зрения, которую развили И.Пригожин и И.Стингерс, мир состо­ит из хаоса и неравновесных систем (таковой является и человек тоже). Каждая система меняется (развивается), в ней происходят «события» (новое), но в каком направлении меняется система, почему появляется именно это событие, мы сказать не можем, потому что каждая система содержит в себе пучок вероятностных состояний. Пригожин и Стингерс пишут: «С нашей точки зрения, события являются следствием неустойчивостей хаоса»(18,с.11).  И ещё: «В нашей же формулировке законов природы последние относятся к вероятностям» (18,с.12). Причинные связи существуют, но лишь только как частный случай вероятностного развития. Мир нужно описывать теперь с помощью понятий хаоса, вероятности и времени. Вселенная состоит из неравновесных открытых систем. Такова позиция Пригожина и Стингерс. Правда,  не этим учёным принадлежит заслуга в открытии хаоса, но они чётко уловили значение его для понимания тенденций развития Мира.  Введение же понятия «хаос» вынуждает нас встать на точку зрения физиков, утверждающих, что в состоянии равновесности малейшая из бесконечного количества причин может вывести систему на любую (непредсказуемую) траекторию развития.

С нашей точки зрения, данный подход свидетельствует, с одной стороны, о значительном продвижении в научном познании действитель­ности, а с другой — о том, что это познание зашло в тупик, что знание вынуждено отступать под напором огромного таинственного внешнего Мира, в раскрытии тайн которого человечество устало ошибаться. В под­тверждение существования очередного научного заблуждения Пригожин и Стингерс приводят мысль Джеймса Лайтхилла, высказанную им ещё в 1986 году: «Мы все глубоко сознаём сегодня, что энтузиазм наших пред­шественников по поводу великолепных достижений ньютоновской меха­ники побудил их к обобщениям в этой области предсказуемости, в кото­рые до 1960 г. мы все охотно верили, но которые, как мы теперь по­нимаем, были ложными. Нас не покидает коллективное желание при­знать свою вину за то, что мы вводили в заблуждение широкие круги об­разованных людей, распространяя идеи о детерминизме систем, удовле­творяющих законам движения Ньютона, -идеи, которые, как выяснилось после 1960 г., оказались неправильными» (18,с.97).

Итак, если мы не можем точно предсказать траекторию развития системы, то своё бессилие в этом случае мы объявляем достижением в понимании собственного незнания того, куда движется система. Это не­знание мы оправдываем открытием неравновесности (незавершённости) системы, вероятности её развития в почти любом направлении. Теперь учёные не говорят, что они не знают, а утверждают, наоборот, что достиг­ли знания о незнании (вероятности) стоения и изменения кварка, атома, электрона, тёмной материи, Космоса, человека, общества как открытых систем с вероятностными перспективами развития. И если весь мир — это хаотичный набор открытых (неравновесных) и в неизвестном направ­лении развивающихся систем, а сам по себе мир — это такая же систе­ма, то нам остаётся только признать, что мы совершенно бессильны узнать и уверенно предсказать направление развития этого мира. Из та­кого посыла с необходимостью следует вывод о том, что мы НЕ ЗНАЕМ реальную действительность. А ведь то, что мы не знаем, о чём мы ниче­го толком сказать не можем, - это для человека в одинаковой степени су­ществует и не существует, всё это — область предположений, сомнений, гипотез, догадок, то есть сфера нереального, иллюзорного, фантастич­ного.

Одной из таких непознанных систем, как мы уже неоднократно от­мечали, является и человек. Вот как российский учёный П.С.Гуревич ха­рактеризует эту систему: «Мы можем, по-видимому, указать на одно по­истине уникальное свойство человека: открытость, незавершённость его как создания... Идея человеческой природы как незавершённой возмож­ности, проявляющейся в бесконечных вариациях необычного, специфи­ческого бытия, жизни как приключения саморазвития, в ходе которого не­совершенство оказывается благодатным свойством, изъян превращает­ся в достоинство, а несомненное благо оборачивается злом, - таков, на наш взгляд, возможный подход к осмыслению проблемы уникальности человека»(54,с.280).

Вот так наше сознание может объявить свою неспособность к по­знанию человека как открытой системы «благодатным свойством» или «достоинством», а отсутствие метода - «возможным подходом» к анали­зу объекта. Хотя в принципе мы согласны с Гуревичем, что человек — это открытая к бесконечным переменам система, точно такая же, как например Космос, и что положительные и отрицательные качества его могут и даже порой меняются местами. Однако из того, что мы будем рассматривать жизнь человека «как приключение саморазвития», ещё не следует, что можно уже отказываться от уяснения сущности человека или объявлять таковой его непознаваемость. Ведь нас интересует, что из себя по существу представляет человек сейчас, в настоящее время, чем он отличается от любой другой живой души в наших условиях.

Обычный человек видит, что все или почти все научные теории одних учёных, объясняющие происхождение и суть внешнего мира, яв­ляются лишь всего-навсего гипотезами, ибо они постоянно опровергают­ся другими учёными. Он замечает, что сами эти учёные называются учё­ными не потому, что постигли многое, а лишь по той причине, что умеют задавать всё новые и новые вопросы обо всём, что уже известно, превращать тем самым твёрдое знание в сомнительное, известное в неизвестное, ясное в загадочное. Обыватель замечает также, что каж­доео новое открытие учёных не столько проясняет картину мира, сколь­ко порождает новые вопросы об устройстве и сущности этого мира.

Вглядываясь же в самого себя, он вдруг устанавливает, что, как писал Аббаньяно: «Человек не всезнающ, не всемогущ, он должен про­являть постоянную осмотрительность относительно того, чем он выбира­ет быть и что он выбирает делать, чтобы не превратить свою разумность в заблуждение, а свою свободу — в рабство»(55,с.34-35). Задумавшийся обыватель замечает, что в подавляющем большинстве случаев его пове­дение определяется, с одной стороны, инстинктами, а с другой — внеш­ними силами. Инстинкт удовольствия определяет его отношения с пред­ставителями противоположного пола, с друзьями, родными и коллегами.  Реальные сиюминутные радости для него всегда важнее будущих и воз­можных.  Бессознательное главным образом управляет его поведением, и оно (поведение) в этом смысле мало чем отличается от поведения пчёл, муравьёв, обезьян и других стадных насекомых и животных.

Такой человек со всей ясностью и удивлением установит, что все его убеждения, представления, идеалы и мечты являются по преимуще­ству вообще не его собственными; а его знания, обеспечившие и обеспе­чивающие выживание вида homo sapiens,  совершенно не его личные знания  и не знания его близкого окружения, а достижения каких-то отдельных исторически далёких выдающихся мудрецов, мысли которых он осваивал в школе, вузе или самостоятельно.

Задумавшийся человек увидит, что, руководствуясь в своём пове­дении общими для людей и животных инстинктами, а также чужими зна­ниями, он совершенно теряет себя, вернее, не находит себя, проживая как бы чужую жизнь и испытывая не свои радости и огорчения. Он, по сути дела, как отдельная единица в человеческом мире не имеет почти или совсем никакого, кроме статистического, значения. В этих обстоя­тельствах загадкой является скорее вопрос, почему он считает себя во­обще человеком. Гурджиев пишет: «Согласно идеям Гурджиева, обыч­ный человек в действительности не  способен на малейшее самостоя­тельное действие или слово. Он полностью является результатом внеш­них влияний. Человек — преобразующая машина, род передающей си­ловой станции»(5,с.987).

Попутно напомним, что мы писали в книге «Россыпь мыслей о че­ловеке и бытии» о великом самомнении человека: «Почему мы решили считать себя знающими, т. е. понимающими и действующими сознатель­но? Почему мы считаем, что Природа через человека осознаёт себя? Не является ли всё это самомнением, самовозвеличиванием человека чело­веком?

То, что познаёт человек, вряд ли составляет миллиардную долю Имтины.  Скорее, это узенький мирок человека и межчеловеческих отно­шений, которых мы тоже до конца познать не в состоянии.

Так что же мы себя провозглашаем царями Природы?!  Её созна­нием? Мы только видим и слышим, осязаем, что живём в Космосе и на частице его — Земле. Мы только надеемся, что Солнце не погаснет при нашей жизни, или Земля не столкнётся с каким-то большим небесным телом, или на самой Земле не начнётся ядерная реакция.  Мы только на­деемся, что выживем и приспособимся, а мним, что познали многое и можем познать и сделать чуть ли не всё.

Мы живём не верой в Знание, а верой в Судьбу (Бога) и перепол­нены гордыней относительно своих способностей. Этот мир угрожает нам и давит на нас, нам его не познать,  ибо мы не можем познать даже друг друга, не в состоянии предсказать собственную судьбу, то есть не можем научиться управлять самими собой. А то, что познаём, уже само по себе не улучшает самочувствия людей, а преимущественно угрожает их человеческой жизни» (14, с.80-81).

Августин Блаженный писал: «Великая бездна сам человек, волосы его легче счесть, чем его чувства и движения его сердца» (51,с.238).

Итак, разум — это важный элемент биологической системы, нося­щей имя человек. Он, во-первых, обеспечил победу биологического вида homo sapiens над многочисленными и физически более сильными животными в исторической борьбе за выживание; во-вторых, позволил человеку приспособиться к меняющейся среде, к постоянным переме­нам в окружающем мире и в самом человеческом обществе; в-третьих, дал возможность конкретному человеку жить не только своим, а по большей части чужим умом, чужими знаниями и умениями, привычками и традициями, от чего он (разум) и носит имя не знание, а сознание; в-четвёртых, он же (разум) демонстрирует человеку свою собственную фантастичность, неточность, открытость, обманчивость, неспособность к самоограничению, самоуправлению вообще и как следствие всего этого — свою опасность для судеб человека и человечества; в-пятых,  разум подталкивает нас (или сам себя) к убеждению, что его надо принимать таким, каким он сложился за всю историю становления человека, с его (разума) способностью помогать человеку выживать и в то же время с умением вводить человека в заблуждение относительно самого себя и реальной действительности, признавать эту действительность не такой, какой она является человеку на любом историческом отрезке времени, по существу, ставить вопрос о нереальности реальности.

Это необычное, но естественное, с нашей точки зрения, перепле­тение полезного и опасного в феномене сознания, здравого и фантасти­ческого в нём уже само по себе является загадкой. Однако ещё более трудным остаётся ответ на вопрос о способности человека сохранить себя как человека под напором спонтанного развития не только внешне­го мира, но главным образом самого знания. Ведь, как мы уже говорили, углубляющееся и расширяющееся знание не только укрепляет позиции человечества на твёрдой почве познанной реальности, но и с всё большей очевидностью показывает людям их незнание этой реальности, их бессилие узнать её. Ситуация же неизвестности, непредсказуемости порождает в сознании людей защитную реакцию в виде представления о возможном, желанном, нужном им мире, о мире кажущемся, являющемся, который они не в состоянии полностью познать, но в который они способны в таком случае хотя бы верить. Эта вера успокаивает их и даёт возможность жить, то есть быть УВЕРЕННЫМИ в завтрашнем дне. Получается, что само точное знание парадоксальным образом подталкивает людей к вере, к иррациональному, к неуверенности в себе и к незнанию. Это и есть другая сторона парадокса познания.
Роковая роль знания


Человек, как это очевидно каждому, стремится к знанию, он хочет достоверно и исчерпывающе знать всё о себе и мире, в котором он живёт. В этом знании он видит опору и надежду на лучшую жизнь и на продолжение процесса улучшения этой жизни или, по крайней мере, на сохранение существующего образа жизни. Большинство людей отдаёт предпочтение (поклоняются) научному знанию, то есть подтверждающе­муся практикой (проверяемому) и подчиняющемуся принципам логики.

Между тем в окружающей человека действительности и в его соб­ственной жизни происходит очень много такого, что никакая самая точная наука объяснить в данное время не в состоянии. Например, мы не можем доказательно ответить на такие вопросы: имеются ли у Все­ленной начало и конец, почему человек появился на Земле именно в данное время, а не раньше или позднее? Никто не может разъяснить ин­дивиду почему он не может утолить свои желания, для чего он раздвоил мир на реальный и идеальный, почему его не понимают, почему он живёт главным образом будущим временем, почему он стремится пере­делать природу, а не соединиться с ней, по каким причинам он действует часто вопреки здравому смыслу и беспричинно и т. д. И т. п.

И тогда на выручку нам (людям) приходит, как уже говорилось, ВЕРА, которая успокаивает нас, даёт определённую надежду, позволяет жить в согласии с Миром.

Наука, как известно, признаёт только доказательность и ничего не хочет принимать на веру, потому она обычно нетерпима к вере. Она на­деется разрушить, развеять веру, оставив ей единственное прибежище — веру в саму науку и её способность всё объяснить и тем самым разру­шить всякую веру.

Пристальный взгляд в прошлое человечества показывает, что вся история интеллектуального развития его, по существу, сводится к исто­рии беспощадных и беспрерывных взаимных атак веры и науки. Этот процесс взаимной борьбы на уничтожение продолжается и поныне.

В наши дни мы можем прочитать у Д.Гудинга и Д.Леннокса в их книге «Мировоззрение» следующее резюме: «Наука...уничтожает осно­вания религии и этической системы, которую религия проповедует. А то, что от них остаётся, это всего-навсего предрассудки» (27,с.292). Несо­мненно, соглашаемся мы, точное научное знание всегда будет претендо­вать на искоренение иррационального в нас, то есть заблуждений, оши­бок, интуиции, сомнений. Веры, незнания. А поскольку знание через ин­тенсифицируещееся познание, как мы уже писали выше, превращается в обоснованное (доказанное) незнание, то человеческим в человеке, по логике вещей, с всё большей очевидностью остаются только заблужде­ния, ошибки, сомнения, интуиция, вера, незнание, обман, то есть всё то, что принято называть иррациональным в нас.

Как бы это ни казалось парадоксальным, но все усилия людей,  направленные на познание окружающей их действительности, при всей представляющейся продуктивности этих усилий, повторим ещё раз, на самом деле в конечном счёте лишь открывают человечеству его есте­ственную слабость, его неспособность познать до конца эту действи­тельность. Эта неспособность полного познания Мира оборачивается чаще всего страхом перед ним, перед его глубиной, необъятностью и не­предсказуемостью. Человек — это путешественник на утлой лодке в штормящем океане. Откуда и почему именно в это место океана пришёл ураган, почему он (ураган) так силён человек не в силах объяснить и по­нять. Он верил, что всё будет хорошо и ему остаётся только продолжать верить, что он спасётся.

И точно так же, как в самые отдалённые времена, сегодняшний человек с не меньшим энтузиазмом и надеждой вытесняет страх из соб­ственного сознания преимущественно или главным образом с помощью ВЕРЫ во что-то сверхсильное, нечеловеческое, судьбоносное, надмир­ное, и эта вера даёт человеку силы выживать в этом таинственном и угрожающем мире и даже чувствовать в нём некоторый комфорт.

Вера, а вслед за ней и надежда относятся учёными к человече­ским заблуждениями или, во всяком случае, к таким явлениям человече­ской жизни, которые лежат за пределами железной логики и детерминиз­ма, за пределами досягаемости естественных наук, то есть они пред­ставляют собой нечто носящее имя иррационального. Между тем, отстаи­вая свою ценность и необходимость, не отстаивают ли вера и на­дежда тем самым человека как такового, его свободу и его право на ошибки, заблуждения, фантазии и т. п.? Не являются ли в таком случае эти ошибки, заблуждения, фантазии естественными определяющими признаками человека, без которых он не существовал бы как человек?

В той же книге «Мировоззрение» авторы приводят точку зрения Моно. Они так излагают эту точку зрения: «На основе «молекулярной теории генетического кода» и её «научно обоснованных выводов» Моно считает возможным диагностировать современную «болезнь духа» как своего рода индивидуальную и коллективную шизофрению: мы живём в  обществе и мире, который сформировался под воздействием научного знания, тем не менее мы отчаянно цепляемся за ценности, основанные на религиозных верованиях и мифах, низвергнутых открытиями совре­менной науки»(27,с.299-300).

Автор данного высказывания ощущает, а может быть, и понимает, что сознание человека двойственно. Оно содержит в себе знание (узнан­ное) и сомнение, фантазию относительно непознанного.  К непознанному наукой человек приспосабливается с помощью веры, интуиции, наде­жды, то есть с помощью иррационального, всего того, что можно назы­вать с точки зрения рационалиста заблуждением. И он (Моно) надеется сокрушить заблуждение (неточное знание) посредством науки, называет его болезнью, думает, что это сокрушение или излечение уже происхо­дит, но никак не поймёт,  почему люди «отчаянно цепляются» за старые ненаучные ценности. А не свидетельствует ли эта ситуация о том, что люди цепляются скорее всего за человеческое в себе, они страшаться механицизма и детерминизма (знания), они интуитивно, а то и созна­тельно стараются сохранить своё именно человеческое лицо, то есть право оставаться ищущими, заблуждающимися, верящими, иррацио­нальными существами? Даже сознание их, нацеленное на поиски рацио­нального и как будто бы приобретённое людьми только для того, чтобы всё понять, упорядочить, объяснить и связать, это сознание является по большей части иррациональным. По словам Волкова и Поликарпова: «Глубинные процессы сознания не поддаются правилам аристотелев­ской логики, они принципиально некомпьютеризуемы, т. к. носят в большинстве случаев иррациональный характер»(38,с.449).

Стремления к выживанию, удовольствиям и признанию, помно­женные на естественное любопытство, являются предпосылками, направляющими деятельность человека на узнавание сути вещей, явле­ний, процессов и устойчивых связей между ними, то есть на установле­ние истины. «Истина — адекватное отражение объективной реальности познающим субъектом, воспроизводящее познаваемый предмет так, как он существует вне и независимо от сознания; объективное содержание человеческих ощущений, представлений, понятий, суждений, умозаклю­чений, теорий, проверенных общественной практикой. Истина есть бес­конечная связная последовательность, преемственность результатов по­знания, всесторонне, глубоко отражающего взаимодействующие, изме­няющиеся, противоречивые объекты»(55, с.345). Так утверждается в «Философской энциклопедии».

В переложении этого определения на более доступный язык исти­на — это наше подтверждённое практикой растущее знание о том, как устроен и функционирует мир и сознание человека. Следовательно, наше сознание наполнено и постоянно пополняется истинами. В то же время мы не можем утверждать, что кроме истин в сознании человека ничего нет, что наше сознание представляет собой что-то подобное жёсткому компьютерному диску, частично заполненному информацией, а частично ещё пустому.  Мозг человека может и действительно работает далеко не на всю свою мощь. Но сознание как таковое, как субъектив­ный образ объективного мира, как идеальное воспроизведение действи­тельности и как результат функционирования тела не может иметь пу­стот. Что же тогда, кроме истин, содержится в нём?  Мы полагаем, что в сознании наряду с истинами, как мы уже упомянули, содержатся не про­веренные практикой, неточные, приблизительные, фантастические представления о непознанных явлениях и процессах реальной действи­тельности. Такие представления принято называть заблуждениями или догадками.

Сознание человека так устроено, что оно воспринимает от окру­жающих людей наряду с установленными фактами и все имеющиеся за­блуждения и неверные, приблизительные представления. Оно к тому же вырабатывает подобные химерические представления и самостоятель­но. Сознания человека и общества — это целостные явления, в которых нет и не может быть пустот. Человек способен иметь пробелы в знании, но это обстоятельство вовсе не означает, что у него имеются какие-то лагуны в сознании. Точное знание человечества о некоем предмете или явлении в голове конкретного индивида может отсутствовать и чаще всего отсутствует в полном объёме, но в этом месте персонального со­знания не может зиять пустота, здесь находится целый букет выдумок, фантазий, заблуждений, предположений и догадок о данном предмете, явлении или процессе. Даже самая «пустая» голова отпетого бездельни­ка всегда полна верой, надеждой, предрассудками, фантастическими представлениями и сиюминутными проблемами. Так малознающие о России американцы представляют нас бородатыми, нечистыми в ушанках мужиками, а малознающие русские представляют жизнь амери­канцев как некий рай на земле, к которому нужно стремиться.

Фантазии, догадки, предположения всегда переполняют голову любого человека, будь он рядовым гражданином или гением. Мы уже от­мечали, что истин, установленных человечеством к сегодняшнему вре­мени, довольно мало, что они не существуют без человека и почти все они относятся к естественной, животной жизни homo sapiens и миру при­роды.

Люди уже уяснили для себя, что в окружающем их физическом мире происходят движение, формирование и распад систем, что почти у всякого явления имеется причина. И потому в этом мире очень мал про­стор для проявления случая. Во внешнем мире господствует неустрани­мая постоянная последовательность существования цепей причин и следствий, превращение последних друг в друга. Этот факт закрепился в сознании людей как объективное существование законов.

В косном мире действительно нет места альтернативам, а следо­вательно, и выбору. Там господствует неумолимая необходимость, во всяком случае на уровне макромира, то есть видимой нами действитель­ности.  Большинство явлений природы, воспринимаемых нами как слу­чайные, вовсе такими могут и не быть.  Мы просто пока не знаем причин и следствий их происхождения. Однако там, где люди кое-что уже твёрдо знают, они фактически открывают для себя господство необходимости.

В самом деле, если вода нагрелась до ста градусов, она с необ­ходимостью закипит, но если она находится под давлением, отличным от обыкновенного, она закипит обязательно, но уже при другой температу­ре. Если Земля оказалась в том месте Космоса, где она находится, на ней с необходимостью должна была возникнутьжизнь, как на любой планете в подобных условиях. Если камень сорвался с горы, то он падает только вниз.

Перед человеком стоит этот огромный мир, наполненный веща­ми, переменами, взаимосвязями, хаосом, причинами и следствиями. Че­ловек очень хочет жить и получать удовольствия здесь и сейчас. Потому он стремится понять (познать) этот внешний мир, уяснить для себя, как он (мир) устроен, как он функционирует и долго ли он будет существо­вать, ибо человек уже понял, что крушение физического мира означает уничтожение самого человека, уничтожение условий для существования последнего.

 По мере накопления знаний для человека становится всё оче­видней, что он не только противостоит этому миру, но и является его со­ставной частью, такой частью, которая не может жить никак иначе, кроме как по законам этого мира, в неразрывном единстве с ним.  Эта, каза­лось бы, тривиальная мысль о связи человека с миром, подтверждённая многочисленными научными данными, на самом деле ведёт к далеко не только общеизвестным выводам. В частности, осознание себя частицей бесконечного мира — это несомненный успех разума, историческое до­стижение человека. Но это осознание единства с многообразным беско­нечным во времени и пространстве загадочным миром, полным неожи­данностей, тайн, бесчисленных вероятностных с точки зрения индивида изменений, вынуждает делать вывод, что сам человек не может не пред­ставлять собой точно такое же загадочное, таинственное, неисчерпае­мое явление, как и окружающий его мир. Это ощущение и до­казательное подтверждение идентичности с непознаваемой до конца Вселенной наполняет человека неточными представлениями, иллюзия­ми, фантазиями насчёт сущности и проявлений как самого себя, так и окружающей действительности.

Это ощущение и осознание не просто единения, а идентичности человека с Вселенной позволило буддистам прийти к выводу, что, позна­вая себя, человек познаёт тем самым весь внешний мир. Вот как пишет об этом буддистский философ Брахман Чаттерджи: «Только углубляясь в самих себя, мы найдём Истину и увидим, что в человеке заключается не только соотношение и сходство со всем, что есть во Вселенной, но что в нём же находится и Космическая сила во всей её целостности, ибо сила неразделима: Первопричина проявляется всегда, как Всеединство... Мы можем изучить основательно только самих себя. По­знав же себя, мы познаём и природу Космической силы»(56,с.310).

Люди уже довольно давно и хорошо знают, что законы функцио­нирования их тела являются теми же самыми, что и законы жизнедея­тельности любого живого организма. Им известно также, что в живом ор­ганизме реализуются законы неживой природы, то есть организм подчи­няется всем принципам и законам существования небиологических тел.

Разница же между организмом и, например, камнем состоит пре­имущественно в том, что камень разрушается под воздействием солнца, ветра, дождя, жары и мороза, а организм может от них укрыться, то есть приспособиться и тем самым значительно ослабить влияние негативных для него внешних факторов. Это приспособление делает бессмертным биологический вид, несколько продлевает жизнь конкретного организма, но не отменяет гибели (разрушения) последнего. Разница между неживым и живым предметом в конечном счёте сводится к факту зависимости судьбы первого исключительно от внешних обстоятельств, а судьбы второго ещё и от внутренних.

В любом случае человек, познавая мир и себя, стремится устано­вить не замеченные им ранее неустранимые, повторяющиеся связи при­чин и следствий. В том случае, когда ему удаётся нащупать новую связь, то есть открыть её для себя, он объявляет эту связь законом, радуется этому открытию, так как полагает, что теперь он не только лучше познал мир, но и надёжней к нему приспособился или может приспособиться. А потому может сделать свою жизнь прочнее, благополучней и долговеч­ней.

Но открывая законы бытия, всё лучше и лучше познавая объек­тивную реальность, всё точнее и правильнее расчитывая и предсказы­вая перспективы собственного выживания и особенности будущего бы­тия, то есть становясь всё в большей степени рационалистом, разве че­ловек как живой организм не приближается стремительно к состоянию неживого предмета, то есть предмета, судьба которого определяется только внешними обстоятельствами? При таком развитии событий, а они развиваются, с нашей точки зрения, именно так, не происходит ли с неу­молимой необходимостью сокращение поля свободы человека, обла­сти его независимого выбора, всей иррациональной сферы жизнедея­тельности человека?



Концепции сущности человека


И здесь мы вновь подходим к самой главной загадке — к вопросу о  сущности человека, точнее, о человеческом в нём. Проблема эта стара как мир, она была предметом анализа многих поколений учёных, и тем не менее она остаётся до сих пор лишь проблемой, решение которой не найдено, а предлагаемые решения часто противоречат друг другу.

«С незапамятных времён, - пишет по этому поводу М.Бубер, -чело­век знает о себе, что он предмет, достойный самого пристального внима­ния, но именно к этому предмету во всей его целостности, со всем, что в нём есть, он как раз и боится приступить. Порой он делает такую попыт­ку, но уже вскоре, подавленный множеством возникающих здесь проблем, отступает с безмолвной покорностью и либо пускается в раз­мышления о всевозможных материях, за исключением человека, либо расчленяет этого человека, т. е. самого себя, на составные части, кото­рыми удобно оперировать порознь, без особых хлопот и с минимальной ответственностью»(22,с.31).

Трудно не согласиться с Бубером, отдавшим много сил изучению всей истории философского анализа сущности человека. Правота иеру­салимского философа постоянно подтверждается, когда мы обращаем своё внимание на сегодняшние трактовки понятия сущности человека.

Приведём хотя бы некоторые из имеющихся в наше время концеп­ций сущности человека. Так, известнейший советский философ М.К.Ма­мардашвили, думая о самом главном, существенном в человеке, пола­гал, что человек как объект философского размышления — это, во-пер­вых,  не реальный человек, а лишь возможный, во-вторых,  это только мысль, точнее, существо, само себя помещающее в собственную мысль и собственные стремления, и, в-третьих,  это существо постоянно выхо­дящее за свои пределы, «зановорождающееся» и свободное. Человек, согласно Мамардашвили, - одна из природных сил, однажды вспыхнув­шая на Земле. Вот как он писал: «...человек — это, очевидно, единствен­ное существо в мире, которое... находится в состоянии постоянного за­новорождения и это зановорождение случается лишь в той мере, в какой человеку удаётся собственными усилиями поместить себя в свою мысль, в свои стремления, в некоторое сильное магнитное поле, сопряжённое предельными силами»(57,с.64).

Ясно, что это не только не простой человек и даже не гений, а это человек-мысль, ВОЗМОЖНОЕ СОСТОЯНИЕ перехода к новому знанию, новой мысли, неуловимое свободное сейчас, которое для обычного че­ловека никогда не существует, но которое может обдумывать философ, погружённый в абстрактный мир собственного разумения.

Человек-мысль, вырывающийся из своего теперешнего бытия в возможное другое им самим придуманное существование, - вот что та­кое сущность человека по Мамардашвили.

Мы понимаем, что Мамардашвили видит человеческое в человеке в факте наличия у него воли осуществлять собственную идею, мечту, фантазию. А поскольку мечта, фантазия — это  нечто нереальное, ирра­циональное, то и человек как человек есть существо волящее, но только возможное, нечто, о чём можно говорить лишь в сослагательном накло­нении, нечто переходящее непрерывно в вероятное другое нечто.

Такое понимание человека имеет большое практическое значе­ние, ибо здесь налицо стремление философа показать простому челове­ку, что он должен находиться в постоянном развитии, что он духовное су­щество, которое, чтобы жить по-человечески, должно постоянно стре­миться реализовать свои идеалы. Здесь мы полностью согласны с Ма­мардашвили. Но понимание человека как главным образом существа возможного, вернее, потенциального нам представляется несколько зауженным.

Человек как человек дожен, по нашему мнению, первоначально чем-то обладать, иметь определённый фундамент, отталкиваясь от кото­рого он только может устремиться в возможное новое состояние. Таким основанием в духовном плане может быть исключительно наличное сознание человека, состоящее, как уже говорилось, не только из знаний, но и из заблуждений. Только такое сознание может быть предпосылкой, платформой как для возможного, так и для реального человека.
Итальянский философ Э.Агацци в статье «Человек как предмет философского познания», рассматривая проблему человеческого в че­ловеке, отмечает: «Такая специфическая характеристика может быть выражена в утверждении, что каждое человеческое действие связано с наличием некоторого «как должно быть»(58,с.64).  Он говорит об идеале в головах людей, или об оценке ими всего происходящего с позиции «хо­рошо-плохо». Это и есть, по его мнению, чисто человеческое качество. Агацци приходит к заключению, что, познавая человека научно, мы теря­ем его специфику, то есть самого человека. Его можно познавать лишь философски, - полагает итальянский мыслитель.

К.Ясперс пришёл к заключению, что «человек — это дух». «Чело­век, - пишет он,- существо, которое не только есть, но и знает, что оно есть. Уверенный в своих силах, он исследует окружающий его мир и ме­няет его по определённому плану.  Он вырвался из природного процесса, который всегда остаётся лишь неосознанным повторением неизменного; он — существо, которое не может быть полностью познано просто как бытие, он ещё свободно решает, что оно есть; человек — это дух, ситуа­ция подлинного человека — его духовная ситуация» (8,с.289-290). По сути, здесь мы узнаём ту же идею, что и у Мамардашвили.

И ещё одна мысль Ясперса: «То, что сделало человека человеком, находится за пределами переданной нам истории. Орудия в постоянном владении, создание и употребление огня, язык, преодоление половой ревности и мужское товарищество при создании постоянного общества подняли человека над миром животных»(8,с.296).

В данном случае мы замечаем, что «человек-дух» оказывается от­личающимся от всех животных уже не только тем, что он дух, а главным образом своей материальной деятельностью. Не то же ли самое доказы­вали  стопроцентные материалисты Маркс и Энгельс, отдавая труду ре­шающую роль в деле превращения обезьяны в человека?

Казалось бы, оригинальной и убедительной является позиция Э.­Фромма в отношении сущности человека. Он определяет последнюю «как противоречие, имманентное человеческому бытию»(59,с.84). «Че­ловек — объясняет он суть противоречия — находится внутри природы, он подчинён её диктату и изменениям, и тем не менее он трансцендиру­ет природу, ибо ему недостаёт нерефлектированности живого, делающе­го его частью природы, позволяющей ему быть единым с  природой. Че­ловек видит свою вовлеченность в ужасный конфликт — он пленник при­роды, несмотря на это, свободен в своём мышлении, он часть при­роды и всё же, так сказать, её причуда, он не находится ни здесь, ни там. Это осознание самого себя сделало человека чужим в мире, обособлен­ным от всех, одиноким и преисполненным страха»(59,с.84).

Однако Фромм не ограничивается определением сущности чело­века как противоречия. Он чувствует ограниченность такого опреде­ления. Действительно, любое противоречие есть столкновение сторон, бесконечное стремление к преодолению противостоящей стороны. По­тому Фромм вынужден дать дополнительное определение уточняющего характера: «Сущность человека скорее состоит в вопросе и потребности ответить на него»(59,с.85). Человек ищет и будет искать ответы, пока «...не достигнет своей конечной цели — стать полностью человеком, пока он не станет совершенно единым с миром»(59,с.87). То есть, заклю­чаем мы, пока он не преодолеет противоречия (своей сущности?) и не станет односторонне разумным существом, которое развивает свои способности мышления до осознания собственного единства с природой и необходимости действовать как природно-разумное творческое явле­ние. Короче говоря, человек по Фромму, это всё тот же homo sapiens, об­ладающий более развитым интеллектом в сравнении с животными, кото­рый, чтобы выжить, должен использовать этот интеллект для осознания своего единства с Миром и рационального построения собственной дея­тельности в гармонии с Природой.

М.Бубер видит сущность человека в отношении между «Я» и «Ты». Он пишет: «Особая сущность человека прямо познаётся лишь в живом отношении. Ведь и горилла — индивид, а термитник — коллектив, однако «Я» и «Ты» есть только в нашем мире, ибо человек — и притом «Я» - возникает лишь из отношения к «Ты».
Именно из рассмотрения этого предмета - «человек с человеком» - и должна исходить философская наука о человеке, включающая также антропологию и социологию. Рассматривая человека-одиночку, как он есть, видишь человека настолько, насколько мы видим луну;  образ пол­ного круга составит лишь человек с человеком. Рассматривая совокуп­ность как таковую, увидишь человека настолько, насколько мы видим Млечный путь, ибо совершенная форма — это только человек с челове­ком. Рассматривая человека с человеком, всякий раз увидишь драматиче­скую двойственность, которая вместе с тем есть и сущность человека: тут и дающий, и приемлющий, тут и наступательный порыв, и защитное действие, тут и исследователь, и оппонент — и всегда то и другое в од­ном, друг друга дополняющем взаимопроникновении, составляющем че­ловека. А теперь можешь обратиться к одиночке и узнать в нём человека по заложенной в нём возможности отношений; можешь обратиться к со­вокупности — и узнать в ней человека по заложенной в ней полноте от­ношения. Мы приблизимся к ответу на вопрос, что есть человек, после того, как научимся видеть в нём существо, в чьей динамической природе и органической способности быть вдвоём совершается и опознаётся встреча Одного и Другого»(22,с.141).

М.Бубер, несомненно, прав, что узнать, каков в действительности человек, можно только через отношение. И он сам замечает, что «особая сущность человека прямо познаётся лишь в живом отношении». Но мы ведём речь не о том, как познаётся или каким образом проявляется сущ­ность человека, а выясняем для себя, в чём состоит сама эта сущность, что она сама по себе и для себя представляет. Потому, как мы полагаем, Бубер сделал важный шаг в направлении познания сущности человека, но этим шагом он только приоткрыл завесу незнания над ней (сущно­стью), оставив в таинственной тени сам предмет анализа. Сущность должна уже быть, прежде чем она раскроется в отношении «между».  И эта сущность, очевидно, может проявляться не только в отношениях «между», но и «внутри» индивида, в отношении к самому себе, как это было, например, у Будды в ходе его размышлений о самом главном в жизни людей.

Огромную работу по обобщению имеющтхся научных представле­ний о человеке вообще и его сущности в частности проделали россий­ские учёные Ю.Г.Волков и В.С.Поликарпов. В своей фундаментальной и полезной работе «Энциклопедический словарь «Человек» они выделяют четыре существующие концепции статуса человека в мире. В определён­ном смысле эти концепции выражают имеющиеся представления о сущ­ности человека. Вот, что они пишут: «1) природу человека нельзя «ухва­тить» рационально, ибо она является «запредельной» для человеческо­го сознания; 2) человек — ошибка, тупик в развитии природы, даже пред­ставляет собой патологическое отклонение в вечно эволюционирующей материи; 3) человек — носитель социальной формы движения материи, т. е. он выступает в качестве рядового явления, которое может стать основой для становления постсоциальной формы движения материи; 4) человек — высшая форма развития материального мира благодаря сво­ей социально-деятельной сущности» (38, с.52-53).

Собственная же концепция Волкова и Поликарпова сущности че­ловека была разработана ими ещё раньше в книге «Интегральная при­рода человека» и вновь подтверждена в указанной работе. «...человек появляется из клубка всех систем, - пишут они, - обусловливающих воз­никновение и эволюцию биосферы, как вихрь, в котором сходятся все системы различных порядков жизни, как их «узел»: в системе биосферы он получает «место» вихря (единства хаоса и порядка), имеющего уни­версальный смысл» (46,с. 131).

И ещё они же: «Природа человека интегральна, она имеет два ас­пекта — жёстко детерминированный и случайно-вероятностный (упоря­доченный и спонтанный). Случайные моменты обусловлены массой по­тенциальных возможностей, а жёсткая детерминация задана социоко­дом, программирующим развитие и функционирование социальной си­стемы»(46,с.137).

О некоторых подходах к определению сущности человека Вол­ковым и Поликарповым можно дискутировать, однако в данном случае мы обращаем внимание лишь на то, что они, как и большинство других исследователей сосредотачиваются на двойственной природе человека, и мы полагаем, что это важно.

Имеется ещё немало концепций сущности человека, одни из кото­рых приближают нас к истине, а другие малополезны в этом смысле. В массиве литературы на эту тему можно встретить и концепции, претен­дующие на то, чтобы поставить точку в вопросе о сущности человека. Так, российский учёный М.В.Бойков в 2000 году издал труд под названи­ем «Правда о человеке», в самом начале которого прямо провозглашает: «Читайте! Тайна человека раскрыта! Она до смешного проста»(60,с.9). И он «открывает» читателям эту правду: «У каждого из нас с вами есть способности и потребности. Реализуя способности, мы что-либо создаём, затрачиваем энергию. Удовлетворяя потребности, наоборот, что-либо поглощаем, восстанавливаем энергию... Природа человека, следовательно, - ПРОТИВОРЕЧИВА»(60,с.10). И он добавляет: «...каждый индивид выступает одновременно созидателем и потребителем. Это две его основные ипостаси»(60,с.10).

Такой функциональный, по сути, подход вынуждает нас задаться вопросом: а почему бы не определить природу человека как вдыхание и выдыхание, как создание и разрушение, как уважение и презрение и т. п. совокупность разновидностей противоположных функций человека?

Функции человека в своём большинстве очевидны, как и их след­ствия. Но людей интересует, на наш взгляд, не их перечисление, а их происхождение, предназначение, отличие от функций остальных живот­ных, их исчерпаемость и потенциал. Нас интересуют ВОЗМОЖНОСТИ человека в широком смысле слова, то есть все возможности, включая возможность сохраниться как биологическому виду и возможность мута­ции во что-то отличное от человека. Нас интересуют загадки и тайны; во­просы, на которые пока нет ответов, а не прописные факты вроде того, что Иван есть, он ест и пьёт и он умрёт.

Мы не будем больше утомлять читателя обзором концепций, объ­ясняющих, в чём же состоит сущность человека. Дело читателя остано­виться на любой из них. Заметим только, что существующие в научном мире представления о человеке хорошо обобщил М.Шелер в работе «Введение к антропологии». Серьёзные аналитические обобще­ния на эту тему можно найти в работах российских учёных П.С.Гуревича, Г.Л.Тульчинского, М.С.Уварова и некоторых других. А сейчас возвратимся к оставленным нами загадкам и тайнам человека. Одной из них является тайна непобедимости неразумного (иррационального) в человеке.


Столкновение рационального с иррациональными


Разум оказался, как стало понятно к настоящему времени, более многофункциональной «вещью», чем только инструментом отражения и приспособления. Знания сами по себе, то есть с момента их появления, как и любая система,  оказались способными к саморазвитию, самовос­производству и расширению. Благодаря этому обстоятельству, человек воздвиг над действительным (материальным) миром второй мир, суще­ствующий только в его сознании (идеальный). И ести материальный мир функционирует по строгим законам, где у подавляющего количества яв­лений и процессов имеется причина и вытекающее из неё неизбежное следствие, то мир сознания очутился в определённой степени вне поля действия объективных законов, он стал СОБСТВЕННОСТЬЮ человека, то есть миром субъективным, в котором человек свободен, в котором он (человек) сам делает выбор, сам формулирует идеалы, смыслы, цели, сам определяет, что ему следует знать, а чем пренебречь. Разумеется, что речь идёт в данном случае о творческом или хотя бы самостоятельно думающем человеке.

Как писал Мамардашвили: «Это чудо — появление и результат вторжения в космос человеческой формы, указующей на сопряжённый с ней элемент, на — свободу. Человеческая форма — это канал, через ко­торый в космосе существует феномен свободы или свободного дей­ствия, явления, для которого причинные связи могут оставлять лишь пу­стое пространство .И тогда мы можем сказать,человек — это такое суще­ство, которое может находиться в состояниях, для которых невообрази­ма никакая причина»(57,с.20).

Человек, как известно, свободен не в том плане, что может делать всё, что захочет. Нет, здесь его свободу жёстко и бескомпромиссно огра­ничивает природа и, прежде всего, его собственное тело и, разумеется, общество. А он свободен в смысле формирования и выбора своих це­лей, идеалов, планов, надежд, короче говоря, в смысле создания в своём сознании иллюзорного мира, по сути своей являющегося миром не проверяемых практикой и не имеющих к ней прямого отношения на­дежд, иллюзий, фантазий, заблуждений и предположений. Практика лишь разрушает этот мир и даёт толчки для его обновления.

В этом иллюзорном мире особенно выделяется своей необуслов­ленностью, беспричинностью такое свойство человека, как его неутоли­мая ЖАЖДА ПОЗНАНИЯ. Казалось бы, ситуация такова, что че­ловек уже имеет достаточно знаний, чтобы жить безбедно, удовлетвори­тельно во всех отношениях. Кажется, он мог бы уже остановиться в по­знании и преобразовании собственной жизни и окружающей действи­тельности. Но это оказывается невозможным ни практически, ни теоре­тически.  Стремление к знанию — такое же свойство человека, как ра­зумность, прямохождение, создающая рука. Ещё И.Кант отмечал: «Ведь человеческий разум столь склонен к созиданию, что уже много раз он возводил башню, а потом опять сносил её, чтобы посмотреть, крепок ли её фундамент»(61,с.70).

Об этом же писал М.Шелер: «...человек — это вечный Фауст, зверь, алчущий нового, никогда не успокаивающийся на окружающей действительности, всегда стремящийся прорвать пределы своего здесь-и-теперь-так-бытия и «окружающего мира», в том числе и наличную дей­ствительность собственного Я»(62,с.65).

Примерно то же подметил и Монтень: «С чем бы мы ни знакоми­лись, чем бы ни наслаждались, мы всё время чувствуем, что это нас не удовлетворяет, и жадно стремимся к будущему, к неизведанному, так как настоящее не может нас насытить...»(63,с.368).

Человек от природы или изначально наделён не просто разумом, но ещё и ЛЮБОПЫТСТВОМ, которое не только подталкивает сознание к пополнению знаниями и тем самым фактически способствует формиро­ванию его, но и принуждает само знание не быть косным, за­стывшим и самодовольным, заставляет его постоянно расширяться.

Следует видеть две стороны любопытства как природой данного свойства человека. Есть любопытство необыкновенного человека, пытаю­щегося заглянуть за край познанного, за горизонт уже известного. Такое любопытство можно приравнять к жажде познания или творче­ства, ему лучше подходит определение ПЫТЛИВОСТЬ. И имеется любо­пытство рядового человека, которое больше касается психологии лично­сти. Речь в последнем случае идёт о любопытстве типа заглядывания в чужой кошелёк, подглядывания в замочную скважину или копания в «грязном белье». Однако мы хотим подчеркнуть, что и в первом, и во втором случае, и это является особенно удивительным, любопытство поднимается выше разума, то есть подчиняет его себе, лишает преиму­ществ. Оно зачастую встаёт над разумом, то есть выходит за его преде­лы. Любопытство, следовательно, по сути своей бывает во многих случа­ях НЕРАЗУМНЫМ. И это тоже одна из загадок человека.

Нам трудно даже представить ситуацию, когда бы всё человече­ство сказало самому себе: достаточно, мы, люди, знаем не всё, но до­вольно много обо всём, жить с имеющимися знаниями хорошо, спокойно, больше познавать уже ничего не будем, накладываем на подобную дея­тельность табу, строжайший запрет!

Но как сказал поэт: «В безумствах мира нет загадки,
Творцу смешны мольбы и просьбы;
Ведь на земле, где всё в порядке,
Для жизни места не нашлось бы»(64,с.581).

Запрет на познавательную деятельность может присниться чело­веку только в страшном сне. И все же этот запрет может оказаться не та­ким уж фантастическим решением людей, ибо если внимательней присмотреться к нынешней реальности и к процессам, происходящим в ней, то мы увидим, что безграничное любопытство (основанные на нём жажда знания, продвижение в познании) ведёт общество в совершенно НЕИЗВЕСТНОМ направлении. Об этом можно прочитать у В.Франкла. Мы не знаем, утверждал он, что ждёт нас всех за очередным изобрете­нием или открытием. Может быть, там впереди пропасть, адовы муки агонии человечества или его значительной части. От себя добавим: реа­лии нашего бытия подтверждают, что мы действительно не знаем, какое будущее прячется за факторами применения, водородной, атомной, ней­тронной бомбы, химического оружия, ГМО, за расшифровкой генетиче­ского кода человека, пересадкой органов, клонированием, созданием но­вых поколений компьютеров, развитием Интернета, расшифровкой меха­низма работы мозга, освоением всей площади планеты и многими други­ми подобными действиями и открытиями, когда они начнут широко и массово внедряться в практику.

Кто сегодня, кроме шарлатанов, может ясно ответить на вопрос: куда ведут человечество все эти знания и умения? Нет сегодня таких провидцев, вернее, они есть, то есть те, кто предстказывает будущее. Но это люди, подобные карточным шулерам или игрокам в рулетку, которые делают на предсказаниях деньги, но при этом сами знают, что с точно­стью ничего предсказать они не могут. Для них важно, чтобы нашлись простаки-легковеры и чтобы их двусмысленные намёки хорошо оплачи­вались. Будущее темно и неопределённо, никакие открытия науки не проясняют его, а, скорее, делают туманным и потому угрожающим. Как утверждает А.П.Назаретян, биосфера и Метагалактика переходят в про­цессе эволюции «от более возможных состояний к менее возможным, таким, при которых мир становится всё более странным»(65,с.41).  Но, добавим мы, остаётся всё таким же вероятностным.

Вот здесь перед лицом неясного надвигающегося будущего и происходит судьбоносная схватка разума (рацио) с любопытством (ирра­цио), в которой выживание гарантирует, как представляется большинству, только победа в конечном счёте рацио. Эта ситуация умо­постигаема, то есть её не столь трудно понять. Потому имеется надежда, что разумность (рационализм) обязательно окажется победителем, тем более перед угрозой гибели человечества из-за его неразумностию Ка­кой нормальный человек предпочтёт смерть жизни!? (Хотя это послед­нее наше заключение есть не что иное, как вывод рационалиста, опро­вергаемый тысячами фактов иррационального поведения людей, пред­почитавших смерть жизни, например, без любимого, без средств к суще­ствованию, без смысла жизни, без приключений, без веры и т. п.).

И хотя доводы разума в большинстве своём очень убедительны, тем не менее мы думаем, как бы это ни казалось парадоксальным,  что победа разума в принципе НЕВОЗМОЖНА.  Больше того, она не менее  ОПАСНА для сегодняшнего человека, чем триумф иррационального на­чала, неразумности. Человек, чтобы выжить, должен вести себя разум­но, то есть рассчитывать, вычислять, открывать факты, законы и прави­ла бытия, определять следствия собственных поступков, находить среди них (действий) важнейшие и необходимые. И одновременно, вопреки здравому смыслу и трезвым расчётам, он хочет делать не только то, что ему предписывает необходимость, но и то, что он сам желает, полагая не без оснований, что осуществление его желаний и есть действительная жизнь. А хочет он преимущественно ближайших удовольствий и не­медленно. Как бы, например, ни предупреждал Минздрав об опасности для здоровья курения, алкоголя, наркотиков, чревоугодия и СПИДа, мил­лионы людей предпочитают удовольствие данного момента реальной опасности для будущего. Неразумное, иррациональное в этом, как и во множестве других случаев, для личности важнее и привлекательней ра­ционального. Для человека очень часто «авось» важнее знания, хотя он при этом хорошо усвоил, что незнание опасно, а вера иррациональна.

Философская энциклопедия даёт следующее определение ирра­ционализма: «В широком смысле — философское учение, ограничиваю­щее возможности рационального познания и противопоставляющее ему созерцание, интуицию, инстинкт, веру (понимаемую как некий особый вид иррационального познания), определённым образом истолкованное «чувство», «понимание» и прочее»(66,с.318).

Нам представляется несколько зауженным, односторонним подобное толкование иррационализма. Мы понимаем и истолковываем иррационализм как способность человека действовать (порой успешно), опираясь на интуитивные, неточные, сомнительные, приблизительные, скрытые и откровенно ошибочные знания и желания;  как способность полагать и действовать вопреки предписаниям разума..

Дело совсем не в пренебрежении к рациональному знанию и не в неверии в его безграничные возможности. Вопрос в том, как соотносятся между собой рациональное и иррациональное знания, куда ведут нас «безграничные» рациональные знания и их  «триумфальное» наступле­ние на незнание, неразумность, веру, заблуждения человека? Что может произойти с человеком, если твёрдое знание станет господствующим, преодолеет окончательно зыбкие заблуждения и догадки?

Обыденному сознанию такие вопросы могут показаться, по мень­шей мере, странными, ведь оно убеждено, что наступление знания на незнание и есть верная дорога к благополучию, уверенности, счастью; это и есть такой желанный прогресс, сторонникам которого нет числа. Ведь рациональный человек — это надежда «прогрессивного» человече­ства, это субъект, имеющий знание о том, что данное действие или про­цесс при определённых условиях с неизбежностью будет иметь только известное ему следствие. Вода закипит, если её нагреть до ста градусов; яблоко упадёт, а не улетит в небо, если его сбить с дерева; человек умрёт, если его лишить воздуха или пищи; ребёнок родится, если его ро­дители здоровы; ночь обязательно наступит; за весной придёт лето, если Земля не перестанет вращаться; жизнь изменится к лучшему, если ликвидировать частную собственность, изменить сознание, дать свободу половому инстинкту или, наконец, как у нас в стране, предоставить простор частному собственнику и т. д. И т. п.

Рационалист убеждён, что знание подобных вещей позволяет ему чувствовать себя уверенным и свободным в этом мире. Больше того, он верит, что знания его достаточны для того, чтобы переделывать природу по своему плану и, самое главное, преобразовывать жизнь общества и перестраивать самого человека согласно имеющимся у него в голове по­нятиям, планам и разумным мыслям. Рационалист относится к будущему как к чему-то довольно ясному, понятному, определённому, как к своей собственности, то есть к чему-то такому, что он может по собственному усмотрению или хотению не только предсказать, но и воплотить в жизнь.

Ещё раз процитируем Ясперса, который объясняет успехи чело­века западного мира, кроме всего прочего, именно его рациональностью. Он следующим образом характеризует последнюю: «Ни перед чем не останавливающаяся рациональность, основанная на греческой науке, ввела в существование господство техники и счёта. Общезначимое науч­ное исследование, способность к предвидению правовых решений в рамках формального, созданного Римом права, калькуляция в экономи­ческих предприятиях, вплоть до рационализации всей деятельности, в том числе и той, которая в процессе рационализации уничтожается, - всё это следствие позиции, безгранично открытой принуждению логической мысли и экономической объективности, которые постоянно должны быть понятны каждому»(8,с.296-297).

Обратим внимание на то, что Ясперс как бы мимоходом признаёт за рационализацией и разрушительную функцию. Она (рационализация), разумеется, должна покончить со всем неразумным, научно необъяснён­ным,  сомнительным, интуитивным, не должна обращать внимания на значение для человека подобных явлений.

К чему ведёт рационализм, видно из пророческих слов К.С.Льюи­са, который ещё в 1945 году писал: «Последний этап победы над приро­дой, быть может, довольно близкий, настанет тогда, когда в результате применения методов евгеники, преднатального воздействия, образова­ния и пропаганды, основанной на отработанных методах прикладной психологии, человек достигнет полного контроля над самим собой. Чело­веческая природа будет последним бастионом, который сдастся челове­ку. Битва за этот бастион, в конце концов, будет выиграна. Но кто окажет­ся в ней победителем? Власть человека делать над собой всё, что ему нравится, означает... власть одних людей делать из других то, что нра­вится первым. И те, кого они таким образом сформируют, необязательно будут людьми несчастными. Они вообще не будут людьми — они будут артефактами. Окончательная победа человека над природой окажется упразднением Человека»(27,с.141-142).














Человеческое в человеке


Мы чувствуем и понимаем, как велика опасность для человека его собственной, расчетливой деятельности, основанной на твёрдом знании (если таковое возникает) законов, причин и следствий. Однако мы с не­которым облегчением констатируем, что в жизни человека очень мало имеется такого, что ему известно до конца, о чём он может сказать, что знает это досконально. Как человек я радуюсь этому обстоятельству.  Мы уже говорили, что человек не только больше не знает, чем знает, но и то, что он считает узнанным, почти всегда в ходе времени оказывается ошибочным, неточным, приблизительным, а чаще просто заблуждением. И мы надеемся, сознательно или бессознательно, что это приблизительное, неточное, ошибочное знание навсегда останется с нами, мы чувствуем, что оно нас греет, что оно не является чем-то временным, преходящим, а является существенным, определяющим в нас.

Под заблуждением мы имеем ввиду не только и не столько не­точное или недостаточное знание, которым человек руководствуется в своём поведении; к заблуждению мы относим содержание сознания, сформировавшееся в результате его СОБСТВЕННОЙ, во многом незави­симой от объективной действительности работы, той работы, которой действительность даёт лишь первотолчок.

Попутно следует обратить внимание на СУЩЕСТВУЮЩУЮ В МИРЕ всеобщую, в принципе очень важную тенденцию, которую можно сформулировать так: всякая возникающая или созданная система толь­ко тогда и является системой, когда она приобретает способность к саморазвитию, независимому функционированию. Это даже скорее за­кон, чем тенденция. Этот закон, естественно, имеет прямое отношение и к сознанию, к его способности творить собственный м ир — мир, где, с нашей точки зрения, преобладающим является заблуждение — вся сово­купность фантазий, иллюзий, мечтаний, абстракций, представлений о хо­рошем и плохом, вечном и бесконечном, красивом и безобразном и т. п., то есть знание о чём-то таком, чего нет в действительности как ощущаемых ФИЗИЧЕСКИХ, проявляющихся феноменов, которое в философии называют метафизикой и его результаты человек приписывает объективной реальности, пытаясь постоянно найти в последней именно то, что сам ей приписал. Мы потому деятельность сознания считаем преимущественно заблуждением, что в этой деятельности осталось мало чего от отражения, а преобладает самотворение, зачастую теряющее всякую связь с объективной реальностью.

Человек постоянно чего-то хочет. Он хочет главным образом того, чего у него нет. И если рядовой гражданин хочет преимущественно того, что имеется у других, то творческий человек желает того, чего нет ни у кого, чего вообще не существует в природе, того, что он стремится со­здать сам.

Потеря связи с реальностью, жизнь преимущемтвенно за её пре­делами (в виртуальном мире) не такая безобидная вещь, как кажется пока ещё многим. Мы не знаем, куда такая жизнь нас ведёт (что само по себе уже опасно), но нам совершенно ясно, что она (такая жизнь) поку­шается на наше естественное существование, на предпосылку и начало самой себя, а потому и является, по сути, заблуждением. Таким образом, мы не можем жить без заблуждений, как и без рациональных суждений и действий. Между тем крайности в любом из этих состояний для человека смерти подобны.

Кроме заблуждений, человек живёт ещё  и обманом. Обман — это мысли, слова и поступки, призванные скрыть от окружающих и самих себя наши действительные цели и намерения.

И если элементы обмана (имитация, хитрость) встречаются в мире животных, то заблуждения — это необычайная роскошь для живот­ного мира и потому недоступная, а точнее, смертельно опасная для его представителей. Только человек обладает способностью, живя в реаль­ном мире, жить одновременно и в мире иллюзий или заблуждений. Именно эта способность иметь о действительности неточные знания, за­блуждаться насчёт объективного мира — присуща только человеку, а посему под давлением многочисленных фактов мы пришли к заключе­нию, что она (способность к заблуждению) является исключительно че­ловеческим качеством.

Однако обладание заблуждением и устройство жизни с опорой на него — это ещё не все чисто человеческие качества в человеке. С нашей точки зрения, другим существенным человеческим качеством, накрепко привязанным к первому, является нежелание избавиться от заблужде­ний, нежелание жить только разумно, жить согласно исключительно предписаниям твёрдого знания.

Это нежелание неочевидно, оно спрятано чаще всего в глубинах человеческого подсознания, во внутреннем безотчётном страхе потерять свободу мысли, творчества, собственную уникальность, утратить воз­можность делать выбор, возможность ошибаться, грешить и исправ­ляться. Это нежелание является, по всей видимости, фундаментом веры в Бога, Судьбу, светлое будущее, Разум, победу Добра, Мира, Спра­ведливости, Смысла. И хотя человек понимает, что Вера его — это не Знание, но тем не менее он отдаёт себе отчёт, что это что-то важное для него, что-то такое, без чего он не может жить по-человечески, быть вооб­ще человеком.

Человек, как мы уже доказывали, вообще начался исторически с Веры и несёт её в себе до настоящего времени. И в то же время сам че­ловек постоянно подвергает свою веру сомнению, испытанию, перма­нентно стремится превратить её в знание или хотя бы подтвердить её последним, для чего человечество непрерывно атакует веру рациональ­ными аргументами, логическими доводами, научными доказательствами. Подобная тяга к познанию, к научному обоснованию веры является так­же неотъемлемой человеческой чертой, историей и сущностью именно человеческой жизни. Рационализм говорит человеку, что ему никогда не преодолеть заблуждений. Заблуждения, в свою очередь,  толкают посто­янно человека на бесконечные попытки объяснить ВСЁ, узнать правду обо ВСЁМ, построить жизнь людей исключительно рационально.

Обладание обманчивым знанием о мире, в котором мы живём, стремление преодолеть такое знание и противоречащее этому нежелание знать всё и до конца — вот истинно человече­ское качество, полностью и бесповоротно отличающее челове­ка от любого другого представителя животного мира.

Следовательно, человек — это воля и страх. Но не воля и страх вообще, чем обладают и животные, а это главным образом ВОЛЯ К ЗНА­НИЮ И СТРАХ ПЕРЕД НИМ, проявляющийся в виде НЕЖЕЛАНИЯ знать всё и до конца. Хочу всё знать! - это девиз продвинутого реализующего­ся сегодняшнего человека, получивший громогласное всеобщее одобре­ние. Боюсь и не хочу всё знать! - это не девиз, а тайна; это подсозна­тельное ощущение, это неявный инстинкт знающего современного чело­века-диссидента, стремящегося в быстро меняющемся мире сохранить себя как человека.

Весь мир вне человека живёт, пульсирует, движется по определён­ным правилам или законам, где существует жёсткая причинная связь между явлениями. Переплетение цепей причинно-следственных связей создаёт случайность как момент выхода в новое. В самоё косной приро­де нет и не может быть почти ничего нового.  Подобное утверждение мо­жет показаться слишком категоричным.  Но тем не менее мы убеждены и настаиваем, что без человека (вне его) для природы, Вселенной в целом нет и не может быть ничего нового. Вселенная — это безграничная мас­са косной материи, находящаяся в бесконечном движении, системооб­разовании и разрушении систем. Все процессы в Космосе обратимы, по­тому он и существует вечно, то есть к Вселенной не применимо понятие ВРЕМЯ. Времени попросту в Космосе без человека нет, как нет его для качающегося  без трения маятника. Время появляется только вместе с живой материей как мера её развития и изменения. Оно появляется только тогда, когда эта биологическая форма материи разовьётся до возникновения у неё сознания.

Разум подмечает ритм, становление и разрушение в окружающей природе и в самом себе, но схватывает их в такой короткий миг бытия Вселенной, что не в состоянии увидеть или проследить обратимости Мира в целом. Разум замечает краткий миг процесса становления или разрушения, потому он не может этот ритм становления и разрушения схватить (понять) без такого инструмента, как время.

Но существование и развитие самой сознательной жизни для Кос­моса не может быть чем-то новым и необычным.  Жизнь с необходимо­стью вспыхивает, как это доказывал ещё Тайяр де Шарден, всегда в ка­ком-то уголке Вселенной, когда там стихийно складываются складывают­ся благоприятные условия для неё. Она развивается до определённых состояний,  если космические условия позволяют это развитие, а затем исчезает в данном месте Вселенной вместе с благоприятными для неё условиями. В этом смысле мы утверждаем, что в природе без человека нет и не может быть ничего нового. Лишь человек открывает в ней новое для себя, ибо Вселенная для человека, фиксирующего её частицу в краткий отрезок времени, бесконечна во всех отношениях и потому толь­ко бесконечно нова. В Космосе же, повторим ещё раз, хотя человек и на­блюдает бесконечные процессы появления и исчезновения планет, звёзд, созвездий, галактик, туманностей, чёрных дыр в действительно­сти совершается только повторяющееся. Космос остаётся Космосом — бесконечным организмом, на бытии которого никак не сказываются пере­мены в отдельных его уголках. Все составные части Космоса обречены лишь на распад и возникновение, и в этом процессе имеется только бесконечное разнообразие переходов от распада к возникновению и наоборот, но нет ничего небывалого, нового для самого Космоса.

И лишь человек обладает способностью жить не только по неумо­лимым законам природы, но и постоянно в силу дорогого для него заблу­ждения не подчиняться им. Это неподчинение, невключённость человека в окружающуюся действительность, функционирующую по жёстким есте­ственным законам, это как бы порхание его над миром неумолимой необходимости в собственном нереальном и, следовательно, обманчи­вом мире и есть именно человеческая жизнь. Причём человек не удовле­творяется такой жизнью, а изо всех всех сил стремится вырваться из неё, приземлить себя в сферу необходимости. Делает он это сознатель­но, но под влиянием бессознательного, иррационального чувства любо­пытства, являющегося, видимо, врождённым его качеством.

Любопытство, как мы уже говорили, у человека пересиливает страх перед последствиями распознания необходимости.  Последствия же эти, повторим ещё раз, угрожающи для человеческого в человеке, ибо они открывают дорогу для превращения человека в управляемый автомат с заданными свойствами; робота, лишённого мира ошибок (ил­люзорного представления об окружающем), «своего» человеческого вто­рого мира.  В этом случае человек превращается первоначально в ки­борга, а потом и в полного робота, а если следовать логике дальше, то можно заключить, что робот в будущем в состоянии заменить, вернее, вытеснить такого нынешнего человека.

Итак, человек — это загоревшееся разумом существо, которое способно восхищаться этим пламенем, с помощью разума приспосабли­ваться к окружающей его действительности и переделывать её. Аргумен­ты разума кажутся человеку убедительными и довольно часть подтвер­ждаются практикой. Он (человек) зачастую руководствуется ими и готов следовать их указующему персту. Открывая законы бытия, разум прокладывает человеку дорогу в будущее, базирующееся на твёрдом всезнании и вытекающей из него логике жизни.

Однако человек разумный обладает ещё другими человеческими свойствами: способностью действовать иррационально, вопреки дово­дам разума, желанием жить не по его строгим правилам и законам, а в соответствии с чувствами, эмоциями, фантазиями, интуицией, мечтами, заблуждениями, верой и иллюзиями.

Иррациональный мир человека — точно такая же его ценность и его достояние, как и мир разума, мир рациональный. Оба эти мира — это сущностные признаки гомо сапиенс, без любого из которых он не мо­жет быть тем, что он есть. Человек находится в такой ситуации, когда он хочет быть рациональным и иррациональным одновременно, и в этом его сущность. Он хочет, чтобы разум наступал, а неразумное сохраня­лось и не отступало. Он бравирует победами разума и в то же время пугается их, ибо он, часто безотчётно, боится за самого себя, за своё бу­дущее.

Достижения разума уже подвели человека к той черте, когда он (человек) начал понимать, что дальнейшее наступление разума опасно, оно грозит лишением человека его сущностного человеческого качества — способности заблуждаться, и с ним (наступлением разума), чтобы оставаться человеком, он должен бороться всю свою сознательную жизнь. Следовательно, воля, стремление к рациональному знанию и страх перед ним и его творческими способностями — это и есть суть единственного, неповторимого живого существа Зем­ли, это есть суть жизни этого существа, это есть человек в своих важнейших проявлениях.

Важнейшая же ценность человека — надёжное и благополучное будущее его — напрямую зависит от выбора самого человека, от того, сумеет ли он под влиянием страха укротить стихию и хаос движения к рациональному познанию или же он настолько овладеет знанием, что сможет начать управлять процессом познания, укладывать его в русло безопасного движения и тем самым преодолеет страх за будущее чело­вечества.

Таким образом, размышления о сущности человека можно завер­шить следующим резюме. Человек — естественная и неотрывная часть Вселенной. Вряд ли найдётся кто-либо из нормальных людей, кто поста­вил бы под сомнение эту тривиальную сентенцию. Действительно, если человек присутствует в этом мире, то он неизбежно является его частью. Конечно,  частью, несоизмеримой по величине и значимости со всем универсумом, но малость этой частицы не отменяет её существования в бесконечной Вселенной, её бытия как составного элемента огромной системы — Космоса.

Какие же логические выводы относительно бытия человека можно сделать из общепризнанного факта, что человек и Вселенная едины, что они образуют вместе одну систему.

Первый вывод. Человеком, его жизнью и деятельностью управ­ляют общекосмические законы. Космос не только непрерывно воздей­ствует на человека, он принуждает его действовать, мыслить и меняться определённым образом. Человек как частица системы, чтобы только быть, существовать, должен подчиняться (сознательно или бессозна­тельно)  законам этой системы и прежде всего закону возникновения, усложнения и распада любой системы.

Если это так, то нам придётся признать, что разум, как и жизнь, представляет собой неизбежный результат развития определённых си­стем во Вселенной и, следовательно, разум и жизнь вечные космические явления. Появление же самого разума у сложной биологической систе­мы может свидетельствовать не только об очередном этапе её усложне­ния (прогрессивного развития), но  и в такой же степени о том, что этот этап может быть последним для данного вида систем, за которым с неиз­бежностью последует исчезновение этой конкретной системы.

Второй вывод. Существующие на сегодня научные представления о системах включают в себя утверждения, что любой элемент в целост­ной системе только тогда считается элементом именно этой системы, когда он обладает некоторыми свойствами системы в целом.  Вселенная находится в вечном движении и изменении, она пульсирует, она беско­нечна в пространстве и времени, потому нет ни одного элемента этой си­стемы, который был бы неподвижен, неизменен и небесконечен (исчер­паем). Точно таким элементом Вселенной является и человек. Он пред­ставляет собой открытую систему, то есть систему, неисчерпаемую вглубь и во вне, систему, способную бесконечно меняться вплоть до самоотрицания, то есть до разрушения.  Человек в своём развитии уже достиг такого этапа, когда он стал обладателем инструмента разрушения собственного вида, каковым (инструментом) является разум и плоды его деятельности.

Являясь составным элементом бесконечной космической системы и в силу этого обстоятельства обладая важнейшими качествами указан­ной огромной системы, человек в то же время обладает свойствами, от­личающими его от любого другого элемента универсума, то есть делаю­щими его уникальным.

Важнейшим из всех отличительных свойств человека опять же оказывается разум. Однако на Земле имеются и другие разумные живот­ные. Потому разумность сама по себе оказывается недостаточной для утверждения, что она является единственным признаком уникальности человека. В этих обстоятельствах учёные в своём подавляющем большинстве пришли к заключению, что отличие человека от всех живых организмов Земли состоит не столько в наличии у него разума, сколько в глубине, обширности, ёмкости последнего, с чем в общем-то трудно не согласиться.

Итак, представляя собой, как и Космос, бесконечную глубокую и открытую систему, наделённую к тому же обширнейшим разумом, способным творить собственный (идеальный) мир знаний и заблужде­ний, человек превратился в единственный и неповторимый, то есть уни­кальный, феномен. В научной литературе можно встретить немало убе­дительнейших доказательств, подтверждающих факт уникальности че­ловека.

И если мы соглашаемся с этим фактом, если мы твёрдо убежде­ны, что КАЖДЫЙ человек занимает свою единственную пространствен­ную и временную нишу, проживает свою неповторимую жизнь, имеет свой уникальный неисчерпаемый духовный мир, то мы прямо-таки выну­ждены признать, что каждый человек по-своему, уникально должен вос­принимать окружающую его действительность. Неповторимый человек по логике вещей не может воспринимать бесконечно разнообразный мир ОДИНАКОВО со всеми другими неповторимыми индивидами.

Точнее, следует сказать так: бесконечный в своих проявлениях мир создаёт различное впечатление о себе у каждого индивида или открывается по-особенному каждому уникальному человеку. В этом осо­бом восприятии мира в придачу  ко всем остальным признакам уни­кальности и состоит, с нашей точки зрения, НЕПОВТОРИМОСТЬ челове­ка.

Ещё А.Шопенгауэр с идеалистической позиции подметил факт уникального восприятия мира каждым человеком. Для него человек не неотрывная часть Вселенной, обладающая свойствами последней, а ис­ходный субъективный мир, для которого объективный мир не может быть воспринят обинаково с другими людьми. «Мир, в котором мы живём, - пишет он, - прежде всего, зависит от того, как его каждый вос­принимает и понимает, следовательно, разнообразится, смотря по раз­личию голов»(68,с.16). Мы обращаем сейчас внимание на вывод Шопен­гауэра, что каждый человек по-своему воспринимает мир и полагаем этот вывод очень важным, ибо неповторимое восприятие мира не может не оказывать влияния на практическую повседневную жизнь людей. Подобное восприятие мира является предпосылкой и основанием господства в отношениях между людьми ВЗАИМОНЕПОНИМАНИЯ.  Даже на уровне учёных непонимание является преобладающим отноше­нием. Трудно не согласиться с Г.Д.Гачевым, утверждающим: «В интерна­циональном межнаучном общении постоянно сталкиваются с тем, что го­ворят вроде одни и те же слова, а понимают по ними разное, но не отда­ют себе в этом отчёта»(69,с.7).

В этой ситуации взаимонепонимания нам становится более понят­ным страстное стремление человека понять других людей, та радость, а порой и счастье, переживаемое им, когда обнаруживается, что другие вроде бы понимают его, или он полагает, что понял другого. В то же время такое следствие из факта неповторимости человека несколько проясняет проблему вечного одиночества, постоянного разочарования индивидами

Взаимонепонимание предопределяет характер поведения людей. Главным в их поведении становится сознательное или безотчётное ПРИ­ТВОРСТВО, ибо люди постоянно вынуждены соглашаться с видением мира другими, с таким видением, которое не соответствует их собствен­ному. Лишь неординарные люди настаивают на своём видении действи­тельности, и которые по этой причине не могут вписаться в рамки соци­альных правил и норм, не принимают безоговорочно общепризнанные идеи и теории. Обычные же люди под давлением общественного мне­ния, внешних обстоятельств и собственной лени или не замечают своего своеобразия, или отказываются от него, превращаясь в соглашателей, конформистов.

Уникальность каждого человека дополняется уникальностью био­логического вида гомо сапиенс, то есть его существенного отличия от всякого другого биологического вида на Земле. Такой неповторимой чер­той человечества должно являться что-то такое, что можно назвать че­ловеческим в человеке, тем общим, что объединяет людей в человече­ский род и отличает от любой другой живой души.

Анализ этой проблемы привёл нас к тривиальному заключению, что человеческим в каждом человеке является, прежде всего, его разум­ность. Однако, отдавая должное разуму, его огромной положительной роли в победоносной борьбе человечества за выживание, мы всё-таки склонились к убеждению, что не только разумность сделала и делает че­ловека человеком, то есть действительно является человеческим каче­ством в нём, но и нечто другое свойственно исключительно человеку не в меньшей степени, чем разум.

Этим другим исключительно человеческим качеством является, по нашему размышлению, способность человека действовать вопреки разуму, вопреки его предписаниям и объяснениям, то есть способность вести себя неразумно, иррационально, желание преодолеть подобное поведение и боязнь лишиться подобного образа действий.

Последующее утверждение может показаться парадоксальным, но мы склоняемся к убеждению, что неразумное поведение не есть руди­мент дикости, отсталости, атавизма в человеке, а самое очевидное сви­детельство наличия человеческой сущности в человеке, его отличитель­ная черта от любого животного на Земле.

Вопрос сейчас не в том, что исторически в деятельности человека брало верх: разум или неразумие. Об этом следует говорить отдельно. Вопрос в том, что же собой представляет иррациональное в человеке. Либо оно просто обратная сторона рационального, либо оно только сви­детельство слабости, недостаточной мощи разума на данном этапе раз­вития человечества, либо это, наконец, точно такое же свойство че­ловека, такой же признак человеческого в человеке, как и его разум­ность.

Мы склоняемся к последнему предположению, опираясь на следую­щие основания. Во-первых, человек отличается от всех животных не только разумностью, но и в такой же степени неразумностью. То есть он — единственное из животных, которое в своём поведении может  ОШИБАТЬСЯ и тем не менее продолжать выживать как вид. Для всех остальных животных их ошибки в поведении равнозначны смерти,  жи­вотные приспособлены лишь адекватно реагировать на воздействия при­роды и других животных. Человек же может позволить себе неадекват­ную реакцию — превращать, например, плодородные земли в пустыни, насыщать атмосферу углекислым газом, ухудшать сознательно соб­ственное здоровье, развязывать братоубийственные войны и тому подобное.

Во-вторых, человек чаще всего предпочитает заблуждение прав­де. В обыденной жизни он постоянно стремится казаться не таким, каков он есть на  самом деле, он вольно или невольно старается обмануть других и даже самого себя. Однако и наука, цель которой установление истины, не избавляет нас от заблуждений. Чувствуя своё бессилие в по­знании основополагающих истин бытия, наука предлагает нам жить так, как будто бы мы знаем, как устроен мир, как и куда он движется, что ждёт человечество в ближайшем и отдалённом будущем. То есть наука не столько подвигает нас к истине, в чём как будто бы её главная задача, сколько выполняет функцию успокоителя в заблуждении.

В-третьих,  так уж получилось, что сознание наше ориентировано только на БУДУЩЕЕ время. Живя главным образом будущим, человек поэтому делает свою сиюминутную жизнь малозначимой. «Сейчас» он ощущает, а думает главным образом о «потом». Он подчиняет «сейчас» будущему.  А последнее есть не что иное, как фантом, плод фантазии, нечто идеальное, ещё несуществующее, вероятностное, превращающее неизбежно в силу указанных признаков саму реальную сегодняшнюю жизнь в нечто иллюзорное, иррациональное.

В-четвёртых, иррационализм подменяет понятие о должном поня­тием «желательно». Человек предпочитает служить хотению во вред необходимости. Он знает, что должно делать, но постоянно стремится делать то, что ему хочется, что может доставить реальное удовольствие в ближайшие минуты.  Большинство людей не отдают себе отчёта, что удовольствия накрепко связаны со страданиями. Всякое удовольствие — это путь к страданию.

В-пятых, фантазии, иллюзии, интуиция и заблуждения дороги че­ловеку. Часто он ставит их выше здавого смысла и расчёта, то есть ра­ционализма. Интуитивно, а часто и посредством здравого рассуждения человек приходит к заключению, что победа рационального грозит уни­чтожением его как человека, заменой его каким-то другим видом живого существа и, может быть, даже не биологического характера. В этом пла­не иррациональное воспринимается как более человеческое каче­ство, чем способность к разумному поведению, а рациональное рассмат­ривается как угроза.

Таким образом, мы полагаем, что в сравнении с рациональным иррациональное в поведении человека является не менее важным (если не более значимым) качеством или признаком, отличающим человека от любого другого животного на Земле. Очень многое в реальной жизни го­ворит в пользу такого вывода. Сошлёмся хотя бы ещё на один факт, под­тверждающий значимость иррационального. Человек не может жить как человек без веры в широком смысле слова, то есть не только веры в чу­деса, Бога, судьбу, но и в людей, прогресс, науку. Лишиться веры, наде­жды равнозначно для человека прекращению жизни. А вера, как извест­но, не нуждается в обосновании, она изначально иррациональна.

И если иррациональное имеет такое большое значение для чело­веческого существования, то оно заслуживает не менее пристального внимания со стороны учёных, занятых познанием сущности человека, разрешением его тайн и загадок, чем рациональное.

Реальная ситуация сегодня такова. Разум хочет преодолеть нера­зумное и в то же время осознаёт опасность для своего существования такой победы и одновременно не может отказаться от борьбы против не­разумного. Это и есть чисто человеческая ситуация, которая нуждается во всестороннем научном осмыслении.






Заключение


Загадки и тайны человека и его бытия существовали и существу­ют с того времени, как до сих пор неизвестным образом (загадочно) по­явился сам человек. Мы так и не знаем причин возникновения человека на Земле. Мы не можем чётко ответить на вопрос: является ли он косми­ческим пришельцем и, следовательно, неземным порождением или он — следствие естественного развития биосферы Земли? Мы не знаем, как возник у человека разум и каковы его (разума) генеалогия и конечное предназначение. Мы не можем понять до конца роли идеального (фанта­зий, веры, заблуждений, представлений, мечтаний)  в жизни человека зотя и понимаем, что без него он не был бы homo sapiens. Мы не можем убедительно объяснить, почему люди не понимают друг друга. Нам остаётся лишь удивляться тому обстоятельству, что, не имея точных зна­ний об окружающей действительности и не всегда адекватно реагируя на перемены в природной среде, люди выжили и выживают до сих пор. Наука не в состоянии с полной ясностью ответить на указанные и многие другие вопросы бытия людей.

 1. Наметившееся, как нам кажется, в данной работе продвижение в деле прояснения одной из самых важных тайн человека — тайны его сущности и уникальности нисколько не сокращает количества загадок человека и человеческого бытия. Скорее, наоборот, в полном соответ­ствии с принципом «чем больше знаешь, тем больше не знаешь» мы убеждаемся, что загадочного в жизни человека становится, во всяком случае не меньше.

Мы предложили в этом эссэ собственные решения нескольких за­гадок или тайн человека и его бытия. Разумеется, что это всего лишь ги­потезы, то есть теории, не ставшими ещё фактами. Мы, естественно, не могли подробно проанализировать все тайны человека, но затронули, с нашей точки зрения, многие наиважнейшие. Среди них, кроме упомяну­тых выше, тайны происхождения сознания, превратившего некое живот­ное в человека; непостижимого единства материального и духовного в человеке; роли слова в жизнедеятельности людей; господства заблужде­ний и обмана в человеческих отношениях; тайна преобладания будущего времени над прошлым и настоящим в бытии людей; загадка довления излишнего над необходимым в жизни человека; тайна происхождения и значения идеалов в жизнедеятельности человека; проблемы опасностей победы рационального над иррациональным и роли «простых» и гени­альных людей в судьбах человечества, а также некоторые другие.

Мы понимаем, подчеркнём ещё раз, что выдвигаем только гипоте­зы и, следовательно, ни в коем случае не можем утверждать, что сказа­ли последнее слово в философском осмыслении человека. Мы на это и не замахивались. С нашей точки зрения, было бы уже хорошо, если бы наши подходы вызвали дополнительную волну интереса к проблематике человеческих тайн и загадок, к разработке новых и более убедительных гипотез происхождения и сущности человека, его постоян­ной неуспокоенности, беспрерывной устремлённости к новому, перспек­тив в отношении его будущего. Нам бы очень хотелось, чтобы нас поня­ли. Но, зная, что это в принципе невозможно, мы тешим себя надеждой, что к идеям данной книги кто-нибудь отнесётся внимательно и восполь­зуется советом Будды, который повторял: «Не принимайте на веру то, что я говорю, просто постарайтесь вникнуть в мои слова, чтобы увидеть, действительно ли то, что я говорю, имеет смысл. Если в моих словах смысла нет, отбросьте их. Если смысл есть, возьмите сказанное на во­оружение».















БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК

1. Моррис Д. Голая обезьяна, человек с точки зрения зоолога. - Спб.,2001
2. Лоренц К. Агрессия так называемое «зло». - Спб., 2001.
3. Борохов Э. Энциклопедия афоризмов. - М., 1991.
4. Ортега-и-Гассет Х. Дегуманизация искусства. - М., 1991.
5. Гурджиев Г. Беседы Вельзивула со своим внуком. - Мн.,М.. 2000.
6. Достоевский Ф.М. Братья Карамазовы//Собр.соч.в 15 томах. - Л.,1991. - Т.9.
7. Фромм Э. Душа человека. -М., 1992.
8. Ясперс К. Смысл и назначение истории. - М.,1994.
9. Кропоткин П.А. Этика. - М.,1991.
10. Фрейд З. «Я» и «ОНО». Тбилиси, 1991. - Кн. 1.
11. Конфуций. Изречения. - М.,2000.
12. Ницше Ф. Избр. Произв. - М., 1993.
13. Паскаль Б. Из «мыслей»//Ларошфуко Ф., Лабрюйер Ж., Паскаль Б. Суждения и афоризмы. - М., 1990.
14. Максимов Л.В. Россыпь мыслей о человеке и бытии. - Иваново, 1999.
15. Холл П. Энциклопедическое изложение масонской, герметической, каббалистической и розенкрейцеровской символической философии. - Новосибирск, 1992.
16. Ломброзо Ч. Гениальность и помешательство. - Минск, 1998.
17. Колупаев Г.П., Клюжев В.М. И др. Экспедиция в гениальность. - М., 1999.
18. Пригожин И., Стингерс И. Время, хаос, квант. - М., 1999.
19. Книга рекордов Гиннесса. 1999.
20. Гуревич П.С. Панорама философской антропологии//Бубер М. Проблема человека. - М., 1992.
21. Зотов А.Ф.., Мельвиль Ю.К. Буржуазная философия середины Х1Х — начала ХХ века. - М., 1088.
22. Бубер М. Проблема человека. - М., 1992.
23. Глейн Д. Хаос, создание новой науки. - Спб., 2001.
24. Бережной Н.М. Человек и его потребности. - М., 2000.
25. Бытие. 1:26.
26. Бытие. 2:7.
27. Гудинг Д., Леннокс Д. Мировоззрение. - Ярославль, 2000.
28. Холл К.С., Линдсей Г. Теории личности. - М., 1997.
29. Гегель Г.-В.-Ф. Философия религии. - М., 1976. - Т. 1.
30. Гарин И. Воскрешение духа. - М., 1992.
31. Ивановская газета от 17. 03. 2001.
32. Философская энциклопедия. - М., 1970. - Т. 5.
33. Овчинников Н.Ф. Знание — болевой нерв философской мысли//Вопросы философии. - 2001. - №2.
34. Парфёнов В.Н. Психология человека. - Спб., 2002.
35. Швырёв В.С. О деятельном подходе к истолкованию «феномена» человека//Вопросы философии. - 2001. - №2.
36. Режбек Е.Я. Становление мифологического сознания и его когнитивность //Вопросы философии. - 2001. - №1.
37. Джон Р. Сильбер. Философия и будущее образования //Вестник Российского философского общества. - 2001. - №2.
38. Волков Ю.Г., Поликарпов В.С. Человек: Энциклопедический словарь. - М., 2000.
39. Марков Б.В. Философская антропология. - Спб., 1997.
40. Кутырев В.А. Апология человеческого (предпосылки и контуры консервативного философствования) //Вопросы философии. - 2002. - №2.
41. Розанов В.В. Уединённое. - М., 1990.
42. Бердяев Н. Самопознание. - М., 1990.
43. Успенский П.Д. Новая модель Вселенной. - Спб., 1993.
44. Ницше Ф. Так говорил Заратустра. - М., 1990.
45. Проблемы человека в западной философии. - М., 1998.
46. Волков Ю.Г., Поликарпов В.С. Интегральная природа человека. - Ростов-на-Дону, 1994.
47. Девятова С.В. Современное христианство и наука. - М., 1994.
48. Дёмин В.Н. Тайны Вселенной. - М., 1998.
49. Шестов Л. Соч. В 2т. - М., 1993. - Т.1.
50. Кассирер Э. Избранное: Индивид и Космос. М., Спб., 2000.
51. Таранов П. Философия сорока пяти поколений. - М., 1999.
52. Стёпин В.С. Научная рациональность в гуманистическом измерении //О человеческом в человеке. - М., 1991.
53. Вестник РФО. - 2003. - №3.
54. Гуревич П.С. Уникальное творение Вселенной? //О человеческом в человеке. - М., 1991.
55. Философская энциклопедия. - М., 1962. - Т.2.
56. Брахман Чаттерджи. Сокровенная религиозная философия Индии //Даоская йога. - Бишкек, 1993.
57. Мамардашвили М.К. Проблема человека в философии //О человеческом в человеке. - М., 1991.
58. Агацци Э. Человек как предмет философского познания //О человеческом в человеке. - М., 1991.
59. Фромм Э. Душа человека. - М., 1992.
60. Бойков М.В. Правда о человеке. - М., 2000.
61. Кант Э. Собр. Соч. В 6 томах. - М., 1965. - Т.4 (ч.!).
62. Шелер М. Положение человека в Космосе //Проблема человека в западной философии. - М., 1988.
63. Монтень М. Опыты. - СПб., 1998. Кн.1.
64. Губерман И. Штрихи к портрету. - Екатеринбург, 1999.
65. Малюкова О.В. Философско-методологическое исследование глобалистики //Вестник РФО. - 2002. - №1.
66. Философская энциклопедия. - М., 1962. - Т.2.
67. Пивоев В.М. Надо преодолеть страх перед иррациональным //Вестник РФО. - 2002. - №1.
68. Шопенгауэр А. Афоризмы и максимы. - Л., 1991.
69. Грачёв Г.Д. Наука и национальные культуры. - М., 1992.



























 











.











 


Загадки и тайны человека и его бытия

ЛЕВ МАКСИМОВ

Данная книга предназначена для заглянувших в свою душу людей и ощутивших её (души) действительную убогость, силу и безгранич­ность. Она для людей, задержавших беспрерывный поток своего созна­ния на вопросах сущности бытия, загадках появления на Земле челове­ка и его сознания, их совместной (человека и сознания) мощи и бесси­лия, на загадках сущности человека, его уникальности, тайнах его жизни, на проблеме безграничности знания и незнания, неутолимости познания и желаний, на проблеме проблем — перспективах человека и человече­ства.
Для уже задумавшихся и полюбивших размышления написана эта книга, для тех, кто ищет знание не только как средство, но и как цель.



 «Чем умнее человек, тем больше он склонен к непонятному без­рассудству». Л.Вовенарг.
«Кто никогда не совершает безрассудства, тот не так мудр, как ему кажется». Ф. Ларошфуко.


1 Предварительные замечания


Мой жизненный опыт убедительно говорит о том, что большая часть лю­дей склонна воспринимать себя и окружающий их мир как опре­делённое, очень знакомое и понятное нечто. Они убеждены, что мир и сталкивающиеся с ними люди точно таковы, какими они их видят, слышат и осязают, а знакомые и незнакомые граждане ничем не отличаются от них самих.

Отношения и оценки других людей со стороны большинства опре­делённы и несомненны (хотя, заметим в скобках, преимущественно оши­бочны). Часто многое в этой жизни народные массы не устраивает и по­тому они согласны на перемены, предлагаемые меньшинством. В то же время большинство совершенно не убеждено, что перестроенные ими общество и природа будут лучше имеющихся. И тем не менее эти люди аплодируют и с готовностью идут за реформаторами и революционера­ми, проклиная в душе последних за нарушение собственного покоя и привычного распорядка жизни.

Сознание большинства, наподобие некоей ёмкости, пронизано и переполнено чужими идеями, проектами, разъяснениями, целями, идеа­лами и смыслами. Люди почти безоглядно доверяют чужому опыту и зна­нию, распространяемых с помощью средств массовой информации и пропаганды.

В этом сосуде, наполненном чужим духовным материалом, чело­веческие единицы крайне редко пытаются найти исключительно своё и, следовательно, СЕБЯ. Большинство людей нисколько не тревожится, что в силу указанного обстоятельства они фактически отсутствуют в мире как духовные феномены, как уникальные, то есть неповторимые личности. Их мало беспокоит, что они представляют собой не субъектов, а лишь средство, не что иное, как чрезвычайно пластичный и удобный материал, которым манипулируют «сильные мира сего».

Можно ли так жить? Разумеется, можно, раз люди так живут и даже в состоянии чувствовать себя в подобных обстоятельствах комфортно! Зачем задаваться вопросами о происхождении и сущности человека, за­чем считать себя и других загадочными, таинственными существами? Зачем ломать голову над проблемами судеб человека и  человечества, над силой знания и глубиной незнания, над проблемами истины и заблу­ждения?  Зачем все эти  «лишние» вопросы, когда жизнь коротка и нуж­но в ней испытать, пережить, ощутить то, что рядом лежит, живёт, дви­жется, что можно с удовольствием съесть, выпить, пощупать, надеть, чем можно похвастаться перед другими?

Я стараюсь понять этих людей. Я вижу, что они фантазёры мечтаю­щие о не сопоставимых вещах: покое и величии, уважении и без­делии, гармонии и разрушении, свободе и зависимости, взаимопомощи и нетерпимости. Очевидно, что они не любят активную деятельность, не выносят свободы, страшатся выбора, хотя и делают вид, что стремятся ко всему этому «как все». Они интуитивно понимают, что такое правиль­но и хорошо, но предпочитают поступать неразумно.  Они  немногое зна­ют и умеют, но хотят казаться многознающими и квалифицированными. Они тянутся к правде и чести и в то же время непрерывно лгут и обма­нывают. Они недолюбливают труд, потому трудятся преимущественно под давлением внешней необходимости или привычки. Они живут в не­ведении, крепко спят и надеются на лучшее. Как сказано в библии: «Бла­женны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное» (Матф. 5.3). И дей­ствительно, в нищете духа многие видят спасение от трудностей обще­ственной и личной жизни. 

Предметом их истинного беспокойства бывают только личные проблемы, большинство которых, по их же мнению, можно решить с по­мощью такого универсального средства, как деньги (материального благополучия).

Разумеется, так живут не все. Имеется значительное творческое меньшинство, для которого подобная характеристика их жизни равно­значна оскорблению. И оно, это меньшинство, право, ибо оно не живёт и не хочет жить подобным образом. Однако большинство существует как факт, и вряд ли мои впечатления очень сильно расходятся с тем, что есть на самом деле, хотя я  тоже недостаточно знаю людей и потому могу в них ошибаться.            

Не для такого большинства написана эта книга, и в то же время она писалась и не для узкого круга специалистов (профессионалов) в обрасти философских дисциплин.



Вступление

Перед моим мысленным взором стоит человек. В глубине созна­ния вырисовывается его обобщённый образ — образ представителя уди­вительного биологического вида, которому учёными дано несколько определений, претендующих на научное схватывание его сущности. В исследовательской литературе этот вид животного называют человеком разумным, творящим, прямостоящим, экономическим, моральным, политическим, общественным и т. п.

Уже сам факт наличия такого множества определений свидетель­ствует о том, Что мы, люди, пока так и не пришли к единому и твёрдому знанию того, кто же всё-таки такой человек, каково главное и основное качество этого явления природы, позволяющее отличить его от любой другой живой души на земле. Вполне возможно, что мы зря ищем это единственное качество, ибо человек является носителем целого комплекса отличительных признаков и именно в этом, может быть, со­стоит его исключительность, его качественное отличие от всех других животных?

Возможно, для выявления сущности человека достаточно ограни­читься описанием и перечислением всей суммы свойств homo sapiens, как это делалось не один раз в истории мысли. Но дело в том, что все более или менее ясные для нас отличительные признаки человека, даже во всей своей совокупности, не позволяют нам сказать себе, что мы уже знаем, что такое человек вообще и что такое конкретный человек в частности.

Способность любого индивида совершить неожиданный поступок, высказать шокирующую мысль, резко изменить привычные отношения к миру и людям, превратиться в исчадие ада или стать святым вызывает в нас чувство дискомфорта, постоянной настороженности и сомнения в от­ношениях к людям и отношении нашей уверенности в собственных зна­ниях об окружающих.

Дискомфорт и беспокойство наше происходит от того чувства и ра­зумения, что мы не можем порой понять даже близкого нам человека. Зачастую мы не в состоянии разгадать его мысли, намерения и поступ­ки, предсказать поведение в различных жизненных ситуациях.

Всматриваясь по возможности пристальней в самих себя, мы с не­которым сожалением констатируем, что не можем знать всего и о самих себе. Мы вдруг понимаем, что для нас любой человек является тайной, неразрешимой загадкой. Слишком часто наше представление о том, что вот этого человека мы знаем «как свои пять пальцев», приводят нас к серьёзнейшим ошибкам и разочарованиям. Жизнь постоянно подтвер­ждает, что каждый индивид сознательно или бессознательно ожидает от другого человека сюрприза, неожиданных поступков и идей. И в то же время мы постоянно надеемся, что окружающие нас люди будут вести себя всегда в соответствии с определёнными правилами, нормами и тра­дициями, то есть предсказуемо.

Если нам трудно разгадать мысли, чувства, реакции любого кон­кретного человека, то ещё сложнее дело обстоит с определением сущно­сти человека вообще, то есть мыслимого, абстрактного плода наших размышлений и научных изысканий. О таком человеке мы знаем наверняка вроде бы довольно много. Нам известно, что он скорее всего произведение природы, что ему удалось сотворить свой собственный неприродный мир, совершить массу полезных открытий, изменить во многом нашу планету и себя самого.. Казалось бы, в таком случае проще всего определить сущность человека по его делам. Но, наоборот, свершения его  формируют личность скорее более загадочную и таинственную, чем прозрачную и понятную. Ведь мы не можем с уверенностью сказать, на что же способен в действительности человек, какие новые открытия сделает он, почему он неутолим в творчестве, как изменит он Землю и себя в ближайшем и отдалённом будущем. Потому и остаётся у современных исследователей это неусыпное стремление узнать как можно лучше человека, добиться хотя бы некоторой ясности относительно сущности и судьбы его и всего человечества в целом.

Данная книга являет собой попытку с возможно большей ясностью указать на важнейшие загадки и тайны человека, самонадеянную попыт­ку найти в человеке его человеческую сущность, то есть именно то каче­ство (или качества). Которое присуще только этому биологическому виду. Ведь если мы лучше узнаем человека, уясним, что же является са­мым главным и определяющим в нём, то есть что делает его именно че­ловеком сегодня, то в таком случае, кроме всего прочего, нам станет по­нятней, что же необходимо защищать в нём, что ни под каким предлогом и ни в каких обстоятельствах мы не имеем права потерять в человеке, что нужно отстаивать и с кем или с чем вступать в решительный бой за сохранение человека, за сохранение будущего для него.

В предлагаемой книге мы не могли не затронуть и таких загадок су­ществования человека, которые принято относить к общеизвестным и многовековым. Речь идёт о проблемах, скрытых от нас пеленой времени протяжённостью в десятки тысяч или даже миллионы лет. Этот мощный пласт времени надёжно укрыл от сегодняшних людей историю становле­ния человека на Земле, историю возникновения разума у какого-то вида животных, историю взлётов и крушений целых цивилизаций и множество других процессов и тенденций в прошлой истории человека.

Казалось бы, сегодняшнему человеку хватает его нынешних проблем, и его не должно очень-то уж беспокоить собственное, канув­шее в Лету, далёкое прошлое. Полагаем, что дело обстоит совсем не так.  Мы исходим из того, что знание истории становления homo sapiens является необходимым условием и предпосылкой познания современно­го человека, условием и предпосылкой приближения к разгадке и самой большой и наиважнейшей тайны человека, а именно тайны его будуще­го.

Наконец, мы не могли пройти мимо мистических тайн рождения и существования каждого конкретного человека, хотя и затрагиваем их скорее в порядке постановки вопроса.

Основную цель книги мы бы сформулировали следующим об­разом: каждый представитель биологического вида homo sapiens полу­чил от природы, Бога или судьбы что-то такое, что сделало его че­ловеком. Так давайте точнее определим это человеческое в нас, а опре­делив,  приложим все условия к тому, чтобы оно стало осознанной сущ­ностью каждого из нас, ибо, развивая, защищая и спасая человеческое в себе, каждый из нас делает величайшее общечеловеческое дело — да­рит будущее следующим поколениям, спасает человечество, предотвра­щает планетарную катастрофу.

Разумеется, у всякого явления имеется начало и конец. Не вечно и человечество. Но ситуация на Земле уже сложилась такой, что в руках людей в прямом смысле слова находится их общая судьба. Сегодня группа или даже один человек может практически положить конец чело­веческому роду. И человечество, как живой единый организм, должно приспособиться к новым не только природным, но и постоянно обнов­ляемым им самим социальным условиям. В этом деле люди всегда воз­лагают надежды на здравый смысл. И действительно, разум до сих пор помогал людям выживать в самых трудных буквально катастрофических условиях. Однако мы дожили до такого времени, когда уже сами желан­ные плоды творчества рук и разума человека стали угрожать человече­ству, подрывать веру в его будущее.

Эти обстоятельства ставят перед нами целую серию сложных во­просов. Так ли силён разум, как мы полагаем? Не теряет ли он себя в схватке с БЕЗУМИЕМ, не превращается ли в последнее? Что собой представляет неразумность: последний этап в развитии человечества на пути к его исчезновению или точно такой же признак человека, как и ра­зумность? Что же является исключительно человеческим в человеке: разумность или неразумность, можем ли мы окончательно стать разум­ными или неразумными? Что же нам в самих себе лелеять, защищать и развивать? Таковы некоторые проблемы и тайны человека, которые за­трагиваются в определённой степени в содержании данной книги.





Отбрасывая доводы разума

Ему немножко лучше бы жилось,
Когда б ему владеть не довелось
Тем отблеском божественного света,
Что разумом зовёт он: свойство это
Он на одно лишь смог употребить -
Чтоб из скотов скотиной быть!
Гёте «Фауст»

Человек, чьё имя в устах писателя звучит гордо, существо, удосто­енное творческих усилий самого Бога и поставленное последним господствовать на Земле над всеми другими живыми тварями, это боже­ственное создание во многих случаях, как показывает практика, пред­ставляет собой обыкновенное животное биологического вида HOMO SAPIENS, отличие которого от других животных малозаметно, а если и заметно, не всегда в лучшую сторону, то есть в сторону превосходства над животными.

Как утверждает американский физиолог Десмонд Моррис: «Мы то и дело склоняли голову перед своей животной природой и молча призна­вали существование того зверя, со всеми его особенностями и каприза­ми, который шевелится внутри нас. Если мы хотим быть честными, то признаемся, что понадобится миллионы лет и такой же генетический процесс, который создал нас, чтобы изменить существующее положе­ние»(1,с.41).

Общеизвестно, что человек хуже животных приспособлен к при­родным условиям: он менее вынослив, в порядки раз менее чувстви­телен, его тело хуже защищено от холода и жары, он фактически лишён органов добывания пищи (клыков, когтей, достаточной физической силы, быстроты движения и реакции).

Наконец, мы видим, что человека от животных отличает в худшую сторону его способность убивать себе подобных. Как утверждает лауре­ат Нобелевской премии Конрад Лоренц, выдающийся специалист в об­ласти изучения этологии, в животном мире «мы ни разу не обнаружили, чтобы целью агрессии было уничтожение сородича» (2,67). О том, что животные одного вида, как бы мощно они ни были вооружены, никогда не убивают себе подобных, писал ещё в Х1Х веке П.Кропоткин.

Однако, говорим мы с гордостью, человек разумен и разум его компенсирует все вышеуказанные природные недостатки. Благодаря ра­зуму человек выжил и стал «царём» природы, он создал свой собствен­ный мир — мир культуры, совершенно отличающийся от мира природы и во многом превосходящий последний. Благодаря разуму человек выры­вается из природы, из мира жёсткого детерминизма в сферы неограни­ченной свободы игры ума и фантазии.

Между тем нам следовало бы задаться вопросом: стоит ли уж слишком гордиться людям своей разумностью? Может быть, именно в силу нашей случившейся дисгармонии с окружающей средой, нашей че­ловеческой слабости люди обрели эту компенсацию (разум), в которой совершенно не нуждаются почему-то ни растения, ни животные? Стоило бы поразмыслить над фактом выживания животных и растений без тако­го необходимого для человека инструмента, каковым является разум.

Была же жизнь на Земле без человека и без человеческого разу­ма. Почему же последний оказался жизненно необходимым только для одного вида животных — для homo sapiens? Навсегда ли он дан или при­обретён человеком? Не может ли случиться так, что предназначение ра­зума временно, и он есть у нас лишь для того, чтобы наш, отбившийся от природы животный вид смог с его помощью установить гармоничные от­ношения с окружающей действительностью, слиться в единстве суще­ствования и отбросить затем разум как ненужный инструмент? Не яв­ляется ли человек локальным выплеском из единого поля ойкумены, временным отклонением от нормы? А если разум имеется у нас для покорения природы, для установления господства над ней, то не представляет ли он собой в таком случае УГРОЗУ для самого человека, который пока ещё является тоже природным существом?

На первый взгляд кажется положительным явлением покорение разумом самого человека как природного существа, то есть превраще­ние его в существо, действующее исключительно в соответствии с реше­ниями разума. Но в таком случае возникает вопрос: что же это за состоя­ние природного субъекта, в котором природное, неуправляемое, стихий­ное подавлено, стало второстепенным, полностью подчинённым рацио­нальному, разумному? Человеческое ли это состояние вообще?

Сегодня нам трудно ответить на эти вопросы. В настоящее время мы больше восторгаемся разумом, его бесспорными достижениями, его положительным значением для жизни человека. И гораздо слабее звучат голоса людей, бьющих тревогу по поводу его (разума) завоеваний. Мы чаще сожалеем о том,  что разум ещё недостаточно могуч, не стал господствующей силой во всех областях человеческой жизни, что он не раскрыл ещё многих тайн бытия, не управляет общественной жизнью людей, тогда как нам всем, вероятно, уже следовало бы серьёзнейшим образом задуматься над вопросом, что же может стать с человеком в случае полной победы разума. Пока же история и вся практика сего­дняшней жизни с очевидностью свидетельствует, что большая часть лич­ной жизни и общественного бытия людей строится на неразумных, сти­хийных началах.

Куда бы мы ни обратили свой взор, мы всюду видим одно и то же.
Разум говорит: люди должны сотрудничать, помогать друг другу выживать, устраивать рационально общественную жизнь, то есть сде­лать жизнь всех и каждого человека достойной, мирной. Богатой, нрав­ственной, по-настоящему человеческой. В действительности же мы ви­дим, главным образом,победы неразумного над здравым смыслом, то есть господство чувств и инстинктов, тщеславия, отношений зависти, не­доверия, агрессии, всего того, что Фрейд определил термином «деструк­тивность».  Мы видим всюду попрание личности, господство того, что не освещено светом разума, не просчитано, не обдумано, не поддаётся управлению или управляется какими-то неподвластными человеку сила­ми : Богом, Судьбой, Рынком, Случаем, Природой.

Разум говорит:  нужно остановиться в дальнейшем познании неко­торых явлений и сторон жизни (создание искусственного интеллекта, искусственных организмов, разработка систем управления психикой, оружия массового поражения, ГМО и т. п.), опасных для будущего чело­вечества или во всяком случае ведущих к непредсказуемым послед­ствиям. Безрассудство разжигает безоглядное любопытство, подталкива­ет людей на эксперименты с совершенно неизвестными результатами, фактически подвигает человечество к опасной черте.

Разум говорит: берегите окружающую среду,  человек — это неот­рывная часть природы, как и природа — это составная часть человека. Безрассудство провозглашает человека господином природы, субъектом, стоящим над последней, зовёт на преобразование, а фактически на ухудшение природной среды и, следовательно, самого человека.

Разум говорит: давайте поручим управление обществом лучшим людям, тем, кто думает о благополучии всех,  знает и способен этого до­стич. Безрассудство толкает во власть тех, кто прежде всего печётся о себе, кто собственное тщеславие или корыстные цели ставит выше ин­тересов общества и тем самым наносит удар и себе, и социуму.

Разум говорит: человечество сейчас можно и нужно накормить, для этого созданы все условия. Безрассудство требует уничтожить «из­лишки» продовольствия ради сохранения высоких цен и, следовательно, нужного немногим властвующим уровня прибыли.

Разум говорит: насилием, войной нельзя решить никакие обще­ственные проблемы. Безрассудство объявляет войну важнейшим спосо­бом решения всех проблем.

Разум говорит: ищите правду и живите по ней. Безрассудство на­полняет жизнь ложью и утверждает, что только так и можно выжить.

Разум говорит: различайте за словами интересы различных групп. Безрассудство подталкивает граждан верить болтовне, скрывающей за деревьями лес.

В этих обстоятельствах, которые не замечает только слепой, сам собой напрашивается вывод, что в жизни человека рациональность иг­рает большую роль, но тем не менее иррациональное не уступает рацио­нальному. Побитое в одной сфере жизни, потеснённое в другой, неразумное в свою очередь отвоёвывает для себя новые территории, за­частую посрамляет претензии разумного на доминирование, всезнание, определённость.

Те относительно небольшие твёрдые знания людей, которые они накопили на протяжении всей своей истории, зачастую не превращаются в руководителей их повседневной практики. Эти знания существуют, но они как бы витают над жизнью, объясняют её, не становясь предпосыл­ками разумного поведения большинства людей.

Между тем разумность, рациональность, как мы уже отмечали, очень высоко ценятся в обществе, и трудно найти людей, занятых в со­циальных сферах, которые бы не делали из своего кажущегося или дей­ствительного стремления к рационализму орудия завоевания сторонни­ков в беспощадной борьбе за доход, престиж и власть. Рациональные цели стали камнем преткновения, источником раздора между социаль­ными группами и выражающими их интересы политиками, партиями и идеологиями. Каждая сторона с необузданным рвением доказывает, что её цели самые разумные, самые правильные, самые просчитанные и взвешенные.

Главное, что все политики и учёные хотят и обещают устроить жизнь людей исключительно на разумных началах. Известно, как решали проблему организации лучшей жизни для большинства такие блестящие умы прошлого, как Платон, Мор, Компанелла, Сен-Симон, Фурье, Оуэн, Маркс, Бакунин, Ленин и многие другие мыслители и политики. Но бесспорно и то, что до сих пор никому и нигде полностью на рациональ­ных началах не удалось построить общественную жизнь. Почему?  Или потому, что слаб, недостаточно развит ещё сам разум? Или потому, что иррациональное всегда сильней разумного? Или потому, что рациональ­ным деятелям не хватает воли и сторонников? Или, наконец, потому, что общественная жизнь идёт и развивается только через борение рацио и иррацио, и это единственный и основной источник общественного про­гресса? В последнем случае эта бесконечная борьба является кроме всего прочего свидетельством непобедимости иррационального и состоя­ния вечного штурма его рациональным.

Описывая неразумность социального поведения человека и зада­ваясь вопросом «как же получается, что предположительно разумные су­щества могут вести себя столь неразумно?» (2,с.300), упомянутый нами К.Лоренц объясняет такое поведение тем, что людьми управляют не меньше разума ещё и их животные инстинкты. А источником опасности для людей и основой их неразумного поведения являются сами знания, формирующиеся на базе абстрактного мышления. К.Лоренц пишет:»Зна­ние, выросшее из абстрактного мышления, изгнало человека из рая, в котором он, бездумно следуя своим инстинктам, мог делать всё, что ему хотелось. Происходящее из этого мышления вопрошающее экспериментирование с окружающим миром подарило человеку ЕГО ПЕРВЫЕ ОРУДИЯ: ОГОНЬ И КАМЕНЬ, ЗАЖАТЫЙ В РУКЕ. И он сразу же употребил их для того, чтобы убивать и жарить своих собратьев»(3,с.301).

Вот так, согласно Лоренцу, став разумными, люди отодвинули на второй план руководящие указания инстинктов и начали, опираясь на знания (разум), вести себя неразумно. С его точки зрения  только законы природы, Космоса и основанная на них животная жизнь естественны, необходимы и неустранимы. Космические законы и инстинктивная жзнь являются основой и предпосылкой жизни сознательной (разумной). Жизнь же, развивающаяся под влиянием человеческого хотения, челове­ческих абстрактных размышлений, не может быть разумной (рациональ­ной), такая жизнь ведёт человечество в тупик, к верной гибели. Но, спра­шиваем мы, может ли жить человек по-другому, может ли он теперь отка­заться от фантазий, планов, веры, если они у него каким-то образом по­явились и постоянно гнездятся в голове? Может ли он без веры и фанта­зий вообще быть человеком?

Мы так привыкли считать себя разумными и, следовательно, знаю­щими, что безотчётно можем о неизвестном, непонятном и вероятном, каковым, к примеру, является будущее индивида, общества или планеты говорить и думать как об известном, определённом и даже давать сове­ты как придти к этому туманному будущему. Вот, например, П.Таранов в работе «Золотая философия» вслед за ВЛ.Соловьёвым утверждает, что человечеству надо помогать «быть самим собой».

Это просто удивительно! Как будто кто-то знает, каким должно быть человечество и каково оно само по себе. А если и имеется такой знаток, сосзнавший, каким именно должно быть человечество, то что он может предложить людям, чтобы оно (человечество) стало таковым: план, образец и способ его реализации? Но это уже рационализм без ир­рационализма это безграничная вера в разум, в его способность всё знать, не имеющая никакого реального основания ни в прошлом, ни в настоящем, ибо люди всегда действовали не только опираясь на знания, но и вопреки им.

Итак, разум в контексте существования  всего живого помог и по­могает одному единственному биологическому вида на земле выжить. Он выделил его из всей ойкумены, возвысил над миром. Но вместе с указанными преимуществами у человека сохранились природные и не­которые худшие в сравнении с животными качества. Разум не стал господствующим фактором не только в общественном, но и в индивиду­альном поведении человека, не овладел естеством индивида. Огляды­ваясь вокруг, человек видит, что его разумности пока ещё не хватает для того, чтобы наладить преимущественно разумную жизнь, хотя разума уже достаточно, чтобы заметить неразумное в своём поведении.

Получается, что в первом приближении мы можем определить че­ловека как неразумно ведущее себя разумное животное, неведомо ка­ким образом овладевшее разумом и тем не менее не осознавшее ещё, куда же он его ведёт. Практика уже давно показала, что разум — это мощнеёшее оружие, равнозначное по энергетическому потенциалу мно­жеству водородных бомб, но человек во многих случаях обращается с ним, как с игрушкой, которая его забавляет, увлекает, разжигает любо­пытство, помогает удовлетворять растущие неприродные потребности.

Невозможно восторгаться и достижениями разума в области управления психикой человека. Последний, как мы уже отмечали, в от­личие от животных, представляет собой существо безжалостное в отно­шении не только всего живого, но и своих собратьев по биологическому виду. Существо, наделённое не только способностью убивать, но ещё и чувством удовольствия, жуткой радости от созерцания страданий других представителей его собственного вида.

Кто, какой человек, может быть асоциальный злодей, овладеет техникой управления поведением масс и отдельного человека? На какие дела и поступки такой модератор будет толкать толпу и отдельных своих подчинённых? Революции, войны, перевороты в истории обществ дают нам представления о всех ужасах разнузданной деятельности «свобод­ной» толпы и «свободного» человека.

Человеческого разума пока явно не хватает для обуздания наших инстинктов. Они чаще посрамляют разум, чем объединяются с ним на благие дела. В инстинктивном, бессознательном, как отмечал З.Фрейд, заложено всё зло человеческой души. Сегодняшняя криминальная, бы­товая, военная практика человеческого сообщества постоянно подтвер­ждает правоту фрейдистских заключений.

Нужно заметить, что не все инстинкты у человека окрашены в не­гативные тона. Сегодня мы, как и многие тысячи лет назад, обязаны сохранению и развитию нашего вида таким инстинктам, как инстинкт продолжения рода, матерринства и отцовства, сохранения здоровья, по­знания окружающей среды, и некоторым другим инстинктам «охрани­тельного» характера. В то же время мы не можем отделаться от инстинк­тов агрессии, самоутверждения, стадности, деструктивности и порождае­мых ими отношений зависти, ненависти, стяжательства, жесто­кости, внушаемости, раболепия, властолюбия, непонимания, то есть чувств и отношений, которые Фрейд по праву назвал всем злом челове­ческой души.

К тому же вид homo sapiens в целом и каждый его представитель в отдельности поражены или награждены природой неуничтожимым виру­сом — носителем самой тяжёлой духовной болезни людей, а именно ви­русом лени — этим неистребимым проявлением неразумности. Лишь не­значительной части индивидов удаётся загнать эту болезнь вглубь себя, ослабить её влияние, в какой-то степени приостановить её повелеваю­щее воздействие на личность. Но нет человека на земле, который бы не чувствовал в себе разлагающего влияния этого вируса, который бы не проклинал себя за то, что не в состоянии избавиться от него.

Желание расслабиться, созерцать, нежиться, получать удоволь­ствия без труда, выигрывать, а не зарабатывать, потреблять, а не добы­вать, жить за счёт других — все эти проявления лени, особенно в моло­дости, лежат в основе образа жизни большинства людей.  Они (проявле­ния лени) являются, по сути, самой ленью. Лень — это одно из основа­ний эгоизма, эксплуатации, авторитаризма, злобы, зависти, недоброже­лательности.

Именно лень главным образом подталкивает человека к поискам ВОЖАКА, на которого можно было бы свалить причины всех бед и труд­ностей, которому можно было бы приписать все собственные стремле­ния к жестокости, обману, алчности и безделью. Вожак среди людей — это не просто сильнейший, подавляющий остальных индивид, но это, как бы не показалось подобное парадоксальным, ещё и желанный, необхо­димый массе человек. Он аккумулирует в себе всю энергию, все наде­жды зависимых от него людей, а также все их заблуждения, всю нера­зумность и всё безволие одновременно. Как хорошо заметил И.Губер­ман:
«Сперва полыхаем, как спичка,
а после жуём, что дают,
безвыходность, лень и привычка
приносит покой и уют».
Таким образом, человек разумный как он сам себя назвал, ощуща­ет и понимает, что он существованием своим обязан, прежде всего, разу­му. Что организованное им общественное устройство, его нынешний образ жизни во многом предопределены его, человека, разумностью. В то же время, оставаясь биологическим видом, человек подчиняется влиянию неразумного, подсознательного, непознанного. Он отдаёт долж­ное своей разумности, даже страстно хочет добиться доминирования во всех сферах его деятельности разума, но продолжает на самом деле жить по большей части как неразумное, инстинктивное существо, полное суеверий, предрассудков, фантазий, безволия,  подчиняющееся чаще требованиям бессознательного в нём самом и повелевающим импуль­сам извне.

Мы не хотим оценивать эту ситуацию с точки зрения морали, то есть определять её как хорошую или плохую. Мы только констатируем для начала, что у человека имеется завышенная оценка собственной ра­зумности, твёрдая вера в способность разума побеждать, подчинять себе всё неизвестное, непонятное, опасное и таинственное, побеждать всегда и, может быть, даже до конца. Победить а данном случае означа­ет познать, рационально объяснить существующее положение вещей. Современный американской философ Рой Абрахам Варгезе в книге «Ве­ликие мыслители о великих вопросах», выступая против релятивистов и редукционистов, утверждает, что «наш разум способен познать истину и познаёт её». Он убеждён, что человек обладает изначально до любых исследований чувством уверенности в существовании истин и «нашей способности к дальнейшему познанию»(82,с.27). И этой уверенность об­ладают почти все 22 современных американских философа — авторы вышеуказанной книги.

И в то же время внимательный взгляд на жизнь человека показы­вает, что в этой жизни имеется очень много неразумного, что это нера­зумное, иррациональное, стихийное не только имеет место быть, но, по­жалуй, намного превосходит рациональное, доминирует в жизни челове­ка, управляет ею.

Особенно сильное влияние стихия иррационального оказывает на массу «простых» людей. Точнее сказать, в поведении большинства лю­дей инстинктивное, иррациональное находит своё осуществление, мате­риализацию, собственное бытие.



Простой человек


Довольно частое употребление нами слов «большинство» и «меньшинство» вынуждает нас в данном месте задержаться с целью прояснения смысла, вкладываемого в эти понятия, и с намерением разъ­яснить нашу позицию в отношении «простых» людей, из которых и со­стоит большинство, а также «сложных» людей, составляющих костяк, основу меньшинства.

В работе «Восстание масс» Ортега-и-Гассет замечает: «Чем больше живёшь и наблюдаешь чужую жизнь, тем чаще замечаешь, что большинство людей не способны ни на какое усилие усилие воли, кроме того, которое является непосредственной реакцией на внешнюю необхо­димость»(4,с.92). Большинство людей (по мнению Гурджиева, 96%) живёт преимущественно инстинктами и лелеет в себе вирус лени. Такие индивиды в принципе не могут быть сложными и, главное, хотят быть ПРОСТЫМИ, то есть такими личностями, чьи поступки в большинстве жизненных ситуаций предсказуемы, намерения очевидны, идеалы обще­известны, убеждения стандартны.  Эти люди обычно желают быть таки­ми же как все и не выносят «оригиналов» и «выскочек». Даже их соб­ственная оригинальность, по их мнению, не должна выбиваться из обще­принятых представлений об оригинальности. Только в рамках «как у всех» они могут отличаться от других.

Ортега-и-Гассет замечает также: «Масса — это толпа людей, не имеющих особых отличающих их качеств... Масса — это «средний чело­век»... Общее качество толпы — это масса. Иначе говоря, груз, который тянет общество вниз; это человек постольку, поскольку он не отличается от других, поскольку он повторяет себя в видовом типе людей»(4,с.42).

Такая одноликость большинства людей, вытекающая из того об­стоятельства, что их поведение опирается не на разум, а главным об­разом на инстинкты, привычки, лень и ближайшие желания, позволяет им, с одной стороны, в какой-то степени понимать друг друга благодаря чему сбиваться в однородную массу, а с другой — делает их удобным объектом манипуляций. Ведь стоит только одному человеку разгадать истинные желания другого человека, как эта ситуация превращает последнего в орудие первого. Человек без тайны (простой) всегда игрушка, всегда только средство в руках «сложного», разумного чаще всего хитреца и пройдохи и лишь в редких случаях выдающегося человека или даже гения.

Люди без тайны или, точнее, с очевидными желаниями и намере­ниями — это и есть толпа, та масса, которую именно такой желают ви­деть или сформировать беспринципные политики, продажные литерато­ры и музыканты, относящие себя к категории «сейчас популярных», к людям, идущим навстречу желаниям масс. Хлеба и зрелищ требовали толпы в Древнем Риме, «вина, женщин и песен» требуют они в ХХ веке, по мнению П.Сорокина, заглядывание в замочные скважины, чужие окна и карманы — предмет их главного интереса в начале ХХ1 века. Даже сложилось целое информационное направление по обслуживанию и разжиганию примитивных интересов массы — жёлтая пресса и литера­тура.

Руководствуясь в своей жизни доставшимися им от природы инстинктами и бессознательными порывами, большинство людей, по сути дела, отказываются быть истинными людьми, то есть разумными, уникальными, творческими субъектами, теми существами, в которых природа или Бог вложили бесконечные способности и предоставили им свободу. О подобных неординарных индивидах у нас речь впереди. В своём большинстве люди чаще всего хотят простоты и ясности во всём, они хотят быть обыкновенными гражданами, подчиняющимися другим людям и обстоятельствам, но ни в коем случае не хотят считаться заурядными. «Обыкновенный человек, - писал Гурджиев, - не свободен в своей жизни, в своих проявлениях и в своём настроении. Он не может быть таким, каким ему следует быть; и он не таков, каким считает себя»(5,с.992).

В связи с этим следует попутно заметить, что НЕСВОБОДА — это не есть негативное состояние индивида и общества, это не ярмо или не­счастье человека, как полагают либералы и демократы. Для подавляю­щего большинства граждан, что бы они ни говорили, несвобода скорее всего нормальное естественное состояние. Больше того — это  бессо­знательная цель и стремление, это ситуация, в которой он чувствует себя комфортно, это состояние спокойствия и безопасности, это, нако­нец, идеал, о котором не принято говорить вслух и которого стесняются, как заразной венерической болезни. По мнению Э.Фрома, люди так жа­ждут несвободы, что постоянно стремятся убежать от свободы. Несвобо­да — это состояние, от которого только из лицемерия хотят избавиться, но которое на деле воспринимают преимущественно как любимую при­вычку, как предпочтительный образ жизни, как частицу собственного Я. Не свобода, а именно несвобода являются истинной, не высказываемой, а то и бессознательной мечтой большинства людей. Такой правде нужно смотреть прямо в глаза.

Ф.М.Достоевский в «Братьях Карамазовых» устами Ивана утвер­ждал: «Нет заботы беспрерывнее и мучительнее для человека, как, оставшись свободным, сыскать поскорее того, перед кем преклониться»(6,с.286). И он же добавляет: «...спокойствие и даже смерть человеку дороже свободного выбора в познании добра и зла»(6,с.287).

Не следует думать, что подобное стремление к несвободе кака­я-то особенная черта характера только восточного человека и, в частно­сти, русского. Вот как Э.Фромм в работе «Искусство любить» характери­зует человека современного западного общества, отмечая, что капита­лизм «...нуждается в людях, которые считают себя свободными и незави­симыми, не подчинёнными какой бы то ни было власти или принципам совести, но при этом хотят получать распоряжения, делать то, что от них ждут...»(7,с.154).

Примерно то же пишет и К.Ясперс, характеризуя массу: «Она хо­чет обеспечения своего существования пропитанием, эротикой, само­утверждением; жизнь не доставляет ей удовольствия, если что-либо из этого отсутствует. Помимо этого ей нужен способ познания самой себя. Она хочет быть ведомой, но так, чтобы ей казалось, будто ведёт она. Она не хочет быть свободной, но хочет таковой считаться. Для удовле­творения её желаний фактически СРЕДНЕЕ и ОБЫЧНОЕ, но не назван­ное таковым должно быть возвеличено или, во всяком случае, оправда­но в качестве общечеловеческого»(8,с.314).

Мы склоняемся к убеждению, что подавляющая масса людей (про­стых) в силу разных причин, подчиняет всю свою жизнь решению пре­имущественно первичных проблем существования: питания, сохра­нения жизни, обустройства собственного гнезда, секса, доминирования, вообще удовольствий тела.  Мы не говорим, что это на сто процентов жи­вотные желания, и даже согласны, что они имеют определённый чело­веческий оттенок, но мы подчёркиваем, что это преимущественно жела­ния, порождаемые инстинктами и, следовательно, очень мало возвышаю­щие человека над животным миром, а в некоторых аспектах, как, например, в жестокости, желании убивать себе подобных, в прене­брежении к связям с сородичами и с окружающей средой, в необоримой лени, опускающие человека разумного даже ниже норм жизни животного мира. Ещё П.А.Кропоткин писал о существовании нравственных начал даже в животном мире: «Инстинкт взаимной помощи действительно раз­вит во всём животном мире, потому что естественный отбор поддержи­вает его и безжалостно истребляет те виды, в которых он  почему-либо ослаблен»(9,с.54).

Нравственные начала в человеческой жизни бесспорно существу­ют, но постоянно находятся в состоянии обороны, подвергаются сомне­нию, а то и остракизму со стороны значительной части людей. Эти нача­ла для многих представляют собой нечто внешнее, чуждое, ограничиваю­щее, мешающее им жить так, как они хотели бы. Сегодня создаётся впечатление, что почти все средства массовой информации нашей страны стремятся внушить российской молодёжи одну простую, как кукиш, мысль, что, живя в обществе, они должны забыть о нём, то есть забыть о нормах и правилах общественной жизни, а думать только о себе и собственных удовольствиях. Не свобода «для», а свобода «от» - альфа и омега либеральной идеологии господствующей в последнее время в России.

Человек к сегодняшнему дню на практике уже «возвысился» до того, что может отбросить потребности во взаимопомощи, взаимоуваже­нии, и не считать ненормальным убийство себе подобных. Сошлёмся ещё раз на Достоевского: «Во всяком человеке, конечно,  таится зверь, зверь гневливости, зверь сладострастной распаляемости от криков истя­зуемой жертвы, зверь без удержу, спущенного с цепи, зверь нажитых в разврате болезней, подагр, больных печёнок и проч.»(6,с.212). Вопрос-то сейчас состоит в том, подчёркиваем мы, что нам делать с этим зверем: подавлять его или холить?

Можно спорить насчёт того, как много людей живут преимуще­ственно инстинктивно и являются ли инстинкты человека точной копией инстинктов животных. Можно обсуждать вопрос о том, как много челове­ческого, то есть не инстинктивного, культурного в любом человеке. Но вряд ли можно подвергать сомнению тот факт, что чем больше домини­руют над человеком инстинкты, тем ПРЕДСКАЗУЕМЕЙ такой субъект, по­нятней и определённей для окружающих его поведение, очевидней свя­зи между причинами и следствиями в его поступках.

Человека инстинктивного поведения гораздо легче вводить в ру­сло намеченной кем-то извне деятельности, им значительно проще управлять. Если подобных людей большинство, то надёжнее становится система правил и норм общежития, сужается круг вероятностей и неожиданностей в действиях подчиненных. В таком обществе чрезвычайно возрастает потребность в единоличном жёстком руководителе, то есть диктаторе.

Лидер, или вожак, понимает и знает, чего хотят люди, живущие инстинктами, он знает, каким образом такими людьми управлять, то есть как принуждать их делать то, что нужно именно руководителям, как навя­зывать им свою волю и, следовательно, как над ними властвовать.

Человек инстинктивного поведения тянется преимущественно к себе подобным индивидам, ибо им всем вместе кажется, что они способ­ны понять друг друга, у них имеются общие интересы, они могут рассчи­тывать друг на друга в стрессовых ситуациях. Все вместе они создают толпу, поведение которой почти всегда предсказуемо и внутри которой с особенной ясностью проявляется инстинктивный характер поведения че­ловека. Как писал З.Фрейд: «...становясь частицей организованной тол­пы, человек опускается на несколько ступеней ниже по лестнице цивили­зации... в толпе — это варвар, т. е. существо инстинктивное»(10,с.78).

Короче говоря, человек преимущественно инстинктивного поведе­ния теряет или так и не приобретает одно из главных человеческих ка­честв, а именно — свойство быть ТАИНСТВЕННЫМ. Он теряет загадоч­ность и непредсказуемость, он является перед миром ПРОСТЫМ чело­веком, от которого никто не ждёт никаких сюрпризов. По Гурджиеву «обычный человек в действительности не способен на малейшее самостоятельное действие или слово. Он полностью является результатом внешних влияний»(5,с.992).

Это к тому же ещё и не исторический, а статистический челоаек, то есть индивид, никогда не замечаемый историками как отдельная лич­ность. Он лишь человек, упоминаемый в исторических писаниях и стати­стических отчётах как частица какой-либо общественной группы, напри­мер, крестьян, рабочих, дворян, торговцев, бюджетников и т. п., человек будто бы опосредованно и фактически инкогнито творящий историю.

Ситуация такова, что если человек признаётся простым, то он обычно исчезает из исторической памяти как личность, как конкретный уникальный человек, оставаясь в ней в виде обработанных полей, уро­жаев, дамб,домов, храмов, дорог, машин, электростанций, заводов, ар­мий и тому подобных вещей и явлений. Он исполнитель, а не преобразо­ватель или создатель. Потому он не интересен историкам, потому он как бы растворяется в прошлом и не является привлекательным объектом научного анализа в настоящем. Специалистов истории и философской антропологии интересует человек вообще, то есть как будто бы каждый, тогда как на самом деле в центре их внимания находится только чело­век-загадка, человек необычный возможностей, огромных творческих до­стижений, каковым вовсе не является и не может быть обыкновенный простой живой человек. Как утверждает Э.Сервус: «Всемирная история состоит из биографий гениев и великих мерзавцев»(3,с.43).

А У.Самнер метко замечает: «Кто такой забытый человек? Это опрятный, тихий, доброжелательный, домашний гражданин, который отдаёт долги и платит налоги и о котором никогда не слыхали за преде­лами его маленького круга»(3,с.182).

Обыкновенный человек — это «последний человек», образно и ярко обрисованный Ницше в работе «Так говорил Заратустра». Обыкно­венный человек — это замечательно точно описанный Ортегой-и-Гассе­том в работе «Восстание масс» человек-масса. Читатель может позна­комиться с указанным описанием Ортеги в его работе.

От себя же мы заметим, что обыкновенный человек — это человек ДОВОЛЬНЫЙ СОБОЙ, с его точки зрения самодостаточный, не утруждаю­щий себя поисками скрытых в самом себе великих талантов, способностей и возможностей. Это человек ДОСТИГШИЙ, то есть как бы прибывший в своей жизненной дороге вокзал. Он не намерен менять себя, ибо он СЕБЕ НРАВИТСЯ, и если он и будет меняться, то лишь под влиянием внешних факторов: времени и обстоятельств. Обыкновенный человек не задаёт себе вопросов типа: кто я такой и для чего живу? Он не спрашивает себя, что он значит для других и есть ли за что его лю­бить и уважать окружающим. Для него этих вопросов или не существует, или ответы на них он давно уже будто бы знает. В сознание своём он МАЛЕНЬКИЙ ЧЕЛОВЕК, который не может ничего изменить в окружаю­щей общественной жизни. Живёт он КАК ВСЕ, главным образом ради до­бывания денег. Он убеждён, что за деньги можно купить всё, даже здоро­вье и друзей. Как и все, он стремится получить как можно быстрее и как можно больше общеизвестных в его время удовольствий. Принципа его жизни выражаются в пословицах типа: «Рыба ищет, гда глубже, а человек — где лучше», «Работа не волк, в лес не убежит», «Своя рубашка ближе к телу» и тому подобных. Как говорил Конфуций: «Благородный муж постигает справедливость. Малый человек постигает выгоду»(11,с.23). На жизнь он смотрит БЕЗУЧАСТНО, как будто бы из окна движущегося железнодорожного вагона. Если у него и случаются неприятности, то главным образом, как он убеждён, по вине других людей или независимых от него обстоятельств. Его внутренний мир («герметически закрытый мир» по Ортеге) — это мир его знаний, которые его удовлетворяют и даже позволяют гордиться отдельными их аспектами, например, памятью на телефонные номера, на имена людей, на даты или ещё на какие-либо стороны или явления окружающего его бытия.

Больше всего он боится СКУКИ, то есть одиночества и свободного времени. «Мы боимся,- говорил Ницше, - когда мы одни и в тишине, что нам прошепчут что-то на ухо, и от того мы ненавидим тишину и оглуша­ем себя общением с людьми»(12,с.84). А Шопенгаууэр писал: «Обыкно­венные люди хлопочут только о том, чтобы скоротать время, а кто имеет какой-нибудь талант, - чтобы воспользоваться временем»(12,с.85).

Самое неприятное занятие для простого человека и самое «глу­пое» - это ДУМАТЬ, напрягать свой интеллект. Как писал тот же Ницше: «...нам кажется, что самое нужное для нас не приходить в сознание». А из работ Блеза Паскаля можно добавить: «Мы ищем не того мирного и ленивого существования, которое оставляет сколько угодно досуга для мыслей о нашей горестной судьбе, не военных опасностей и должностных тягот, но треволнений, развлекающих нас и уводящих прочь от мучительных раздумий.
Вот почему люди так любят шум и движение, вот почему им так непереносимо тюремное заключение и так неприятны радости одиноче­ства»(13,с.192).

Обыкновенный человек сам себя «знвет на все сто процентов», и  окружающие люди для него не представляют загадки, ибо они, по его мнению, точно такие, как он сам.

Простой человек воспринимает как шутку утверждение Ницше, что в каждом человеке заключён святой и гений, но и возмутится его же мыс­лью, что «нормальные люди, которые уже не животные, - философы, ху­дожники и святые...»(12,с.85).

Видимости, в обыденном ходе жизни, уложенном в колею привыч­ки, традиции, нормы и закона, жизнедеятельность так называемого про­стого человека в высшей степени предсказуема и понятна, а потому, по­вторим ещё раз, не представляет особого интереса для науки, истории и философии. Такая жизнь не вызывает интереса у субъекта даже к само­му себе, ибо он, как отмечал ещё Маркс, есть не что иное, как совокуп­ность всех общественных отношений, то есть слепок и результат внеш­них обстоятельств, которые и следует познавать. И только в погранич­ных ситуациях (смерть, страх, крах надежд) человек узнаёт себя и свои исключительные возможности, о чём довольно подробно и убедительно писали и пишут экзистенциалисты. 

Таким образом, очевидно, что простой человек не является и не являлся загадочным объектом изучения гуманитарных наук и прежде всего антропологии и её подраздела — философской антропологии. Та­кого человека всегда заслоняла масса людей. И только поступки и по­мыслы неординарных личностей изучались и изучаются до настоящего времени всеми общественными науками.

Будет, однако, недостаточным лишь констатировать, кто такой обыкновенный человек и что подобных людей подавляющее большинство. Важно обратить внимание на практическое значение для человечества в целом факта массовости и постоянного роста количества простых людей. Не вдаваясь в подробности, мы хотим в заключение привести мысль К.Ясперса по этому поводу: «Физическое уничтожение людей выдающихся, задыхающихся под давлением реальной массы, - явление, наиболее часто встречающееся в истории. Быстрый рост усреднённости, не размышляющего населения, даже без борьбы, самим фактом своей массовости, торжествует, подавляя духовное величие. Беспрерывно идёт отбор неполноценных, прежде всего в таких услови­ях, когда хитрость и брутальность служат залогом значительных преиму­ществ. Невольно хочется сказать: всё великое гибнет, всё незначитель­ное продолжает жить.
Однако в противовес таким обобщениям можно указать на то, что великое возвращается, что великому вторит эхо, даже если оно молчало целые века и более. Но как преисполнено сомнения, как недостоверно это ожидание!
Говорят, что это лишь временное отступление, что катастрофа случайна. В конечном счёте, ведь субстанциональный прогресс — то, что является наиболее достоверным. Однако ведь именно эти случайно­сти, эти разрушения и составляют, во всяком случае на первом плане,преобладающее в исторических событиях»(8,с.259).

Итак, мы утверждаем, что вопреки субъективному представлению каждого индивида, считающего себя умником, то есть разумным суще­ством «не хуже других», объективно большая часть человечества чура­ется разумности, стремится избегать усилий по развитию своего интел­лекта, ограничивается тем уровнем разумности, который достигается вследствие стихийно складывающихся социальных обстоятельств и бес­прерывно довлеющих над личностью тайных и открытых стремлений по­лучать телесные удовольствия по возможности быстрее и наиболее лёг­ким путём.

Такое поведение людей во многом сближает его с поведением остальных животных планеты, оставляя человеку лишь одно исключи­тельное качество, выделяющее его из животного мира, - это его СОЗНА­НИЕ, то есть коллективное знание массы, не ею выработанное, но ею освоенное и сохраняемое.

Это сознание имеет мало общего с разумностью, ибо последняя предполагает подчинение инстинктов чётко понимаемым человеческим целям, смыслам и планам, тогда как сознание только показывает, что именно доставляет человеку удовольствия и несчастья и как можно до­стичь одних т избежать вторых, опираясь на опыт остальных людей.

Без сознания не может сформироваться разумность, однако из на­личия сознания совершенно не вытекает с необходимостью разумное поведение и особенно творческая деятельность как наиболее яркое про­явление разумности. Простой человек обладает сознанием, но обычно он довольно далёк от разумности в вышеописанном смысле слова.

Таким образом, наблюдаемая практика жизни и анализ её некото­рыми выдающимися мыслителями подтверждают, что разум для большей части людей не является их неотрывной собственностью. Они отдают дань восхищения разуму вообще и даже считают себя разумны­ми, но в действительности относятся к нему как к чему-то слишком высо­кому, далекому, а чаще всего совершенно излишнему. Такие люди объек­тивно не хотят быть мудрыми, многознающими, постоянно думающими. Для них достаточно быть трезвыми, практичными ,ловкими ,хитрыми,чтобы в этой жизни получать удовольствия, ощущать свою зна­чительность, чувствовать себя беззаботными, спокойными, уверенными и существовать надежно. Эти люди предпочитают плыть по течению,вместо того чтобы заниматься прокладкой дорог. Они с готовно­стью отдают свою судьбу в руки других, не очень-то задумываясь, куда же их несет течение и какая уготована им судьба. «Утро, ночь — сутки прочь» - вот важный принцип их жизни.

Мы не можем осуждать этих людей за подобный образ жизни и мыслей. Мы лишь констатируем, что большинство живет так и к тому же полагает , что подобной жизнью именно оно (большинство) творит исто­рию, реализует общественный прогресс, то есть движется к какому то лучшему будущему и только такая жизнь и есть жизнь разумная. Люди не замечают , что живут преимущественно инстинктами и чувствами, что в действительности разум в их жизни присутствует своей ничтожно ма­лой частью. Всеми своими действиями они как бы доказывают, что мож­но жить и без опоры на разум, лишь реагируя на внешние события здесь и сейчас.





Сложный человек


С кем же тогда имеют дело философия, политология, социология, история, антропология и другие гуманитарные науки, когда они анализи­руют человека? При внимательном рассмотрении мы увидим, что загад­кой и проблемой для этих наук всегда был и остаётся редкий и НЕОБЫЧ­НЫЙ человек, человек, разрывающий с привычным миром, на­носящий удар по традициям и шаблонам, нарушающий не во вред лю­дям нормы, правила и законы повседневного бытия, по-особому воспри­нимающий мир и открывающий остальному человечеству невидимые ему краски, не слышимые им звуки, незамеченные тенденции развития, законы и стороны существования этого объективного мира.  К таким неординарным людям мы относим ТВОРЧЕСКОГО человека — лич­ность, наделённую мощным потенциалом внутренней энергии, личность неповторимую, неуёмную, которую можно считать не кем иным, как по­сланцем Будущего и наследником Избранных.

Почему же нам интересен творческий, а ещё точнее, гениальный человек? В книге «Россыпь мыслей о человеке и бытии» мы попытались ответить на этот вопрос таким образом: «Гений осуществляет прорыв из известного в неизвестное. Он потому гений, что не только увидел новое в старом, но и сумел классифицировать неизвестное, найти слова для его обозначения.

Новое постоянно наступает на нас. Однако обычные люди  изо всех сил стараются новое одеть в старое, подогнать его под старое, опи­сать и понять его в известных, привычных терминах и понятиях.

Гений обнажает новое, сдёргивает с него старые одежды и перечёркивает привычные представления. Массе людей трудно мирить­ся с этим, она просто не понимает гениев, а потому и отвергает, а ещё чаще старается их изолировать как людей, представляющих угрозу.

Большинство хочет жить в знакомом и понятном им мире, по дав­но известным и освоенным правилам. Однако жизнь людей — это не по­вторение, а обновление, движение в небывалое будущее. Гений откры­вает людям глаза на это. Именно он вводит новое в круг привычного, срывает пугающую маску с небывалого. И тогда, обычно постфактум, большинство воздаёт должное гениям, оно начинает их почитать»(14,с.129).

Вчитываясь в исторические писания и оглядываясь вокруг, мы за­мечаем, что нам мало интересен исполнитель, хранитель, но всегда при­тягивает наше внимание бунтарь, человек, своими идеями и делами ме­няющий нашу жизнь, человек удивляющий, пугающий, восхищающий, дарящий большинству надежду или несущий угрозу, то есть неординар­ный, выдающийся человек.

Общеизвестно, что сознание людей отражает реальную действи­тельность, но также является банальной истиной, что преимущественно оно эту действительность отражает не во всей полноте, а лишь частич­но, односторонне и одновременно как бы разукрашивает её собственны­ми красками и тем самым, вольно или невольно, искажает.

В связи с этими обстоятельствами перед нами встаёт трудный во­прос, одна из важных загадок бытия: как могло выжить человечество, если его сознание рисует ему постоянно неточную, искажённую картину мира и если к тому же одновременно нарастает количество «не размышляющего населения»?

Поиски ответа на этот нелёгкий вопрос закончились на сегодня для нас таким выводом: Население Земли всегда было и есть неодно­родно, важнейшее разделение между различными группами его обуслов­лено НЕРАВНОМЕРНОСТЬЮ УРОВНЯ РАЗВИТИЯ ИНТЕЛЛЕКТА у разных личностей и целых групп людей. Исторические факты свидетель­ствуют, что решения, обеспечивающие любому обществу выживание и развитие, принимала не толпа, не большинство, а отдельные неординар­ные личности, идеи и действия которых в дальнейшем находили под­держку массы, так как оказывались чаще всего оптимальными, понятны­ми и вдохновляющими.

Человечество, следовательно, выжило и продолжает существо­вать лишь потому, что на любом этапе истории оно располагало людьми ЗНАНИЯ, людьми, владевшими Истиной или близко подошедших к ней, так называемыми пятью процентами «доминирующего меньшинства». О таких людях писали Колин Вильсон в книге «Оккультизм», а ещё ранее говорили Е.Блаватская в книге «Тайная доктрина» и Мэнли П.Холл в «Энциклопедическом изложении масонской, герметической, каббалисти­ческой и розенкрейцеровской символической философии» и называли это меньшинство людьми Знания, Посвящёнными.

Такими Посвящёнными были шаманы в племенах, жрецы в Егип­те, мессии в период становления мировых религий (Будда, Моисей, Хри­стос, Мухаммад), философы всех направлений в Древней Греции и Древнем Риме, теологи в средние века и, наконец,  истинные учёные, теологи и мистики в новое и настоящее время.

Человечество не протянуло бы многие века, если бы оно руко­водствовалось исключительно повелениями массового сознания, субъек­тивными мечтами и иллюзиями обыкновенных людей, если бы оно сле­довало за фантомами их сознания, а не за мудрецами. Как писал Фрейд: «Массы никогда не знали жажды истины. Они требуют иллюзий... Ирре­альное всегда имеет у них преимущество перед реальным...»((10,с.81).

Люди знания всегда несли тяжкий крест, на их долю выпало раз­облачение заблуждений, разрушение иллюзий. Они каким-то неведомым для нас путём познали Правду, хранили и передавали её немногим ини­циированным. Опираясь на только им известные истины, они понимали предсказывали, объясняли суть происходящего и тем самым подчиняли себе сильных мира сего:  политиков и военных. Они изумляли обыва­телей, казались последним сверхлюдьми, возводились массой в ранг по­лубогов или настоящих богов.

Знание всегда само было силой, хотя вообще-то силу не любят, но её уважают и ей сознательно или бессознательно подчиняются. Власть духовная, власть интеллекта (знания) — это высшая власть, это власть, не нуждающаяся в применении внешней физической или поли­тической силы (насилия). Но это одновременно и самая беззащитная власть. Она беззащитна перед тремя человеческими пороками: глупо­стью, невежеством и грубой силой, способными на время ослабить, а то и затмить власть знания.

Знание обладает удивительной целостностью. П.Холл пишет: «У древних никогда не разделялись философия, наука и религия, и каждая из этих дисциплин считалась частью целого»(15,с.397). Они не разделя­лись, с нашей точки зрения, скорее всего потому, что были разными формами проявления одного, а именно — Знания. Служители Знания стремились овладеть Правдой единого бытия, и они ею овладели лучше других, различаясь между собой только методами познания: спекулятив­ным, естественнонаучным или мистическим.


Если случалось так, что некто в обществе узнавал (открывал) Правду (истину) и приоткрывал её другим и даже если современники не принимали такого открывателя, проклинали его или, больше того, приго­варивали к смерти (Сократа, Иисуса, Бруно), то тем не менее знания первооткрывателя, однажды появившись, оставались достоянием обще­ства и рано или поздно становились востребованными. Не зря же Булга­ков утверждал, что рукописи не горят. Он был прав в том смысле, что открытая и выраженная в рукописи истина,  раз уж она однажды вообще открыта человеком, как бы к ней не относились современники, уже неу­ничтожима. Для неё настало время, она с необходимостью проявляется. Люди Знания, разумеется, знали не всё, но они открыли такие истины и принципы бытия, которые не смогло перечеркнуть время, которыми пользуемся до сих пор и мы, люди ХХ1 века. Ведь кто-то же изложил «И-цзин», буддистские идеи, «Библию» и «Коран».

Человек Знания — это совсем не обязательно сверхумный, гени­альный человек. Это способный индивид, отличающийся, скорее, опре­делённым ХАРАКТЕРОМ, главной чертой которого является жажда по­знания и готовность принять новое, готовность отказаться от догм, стереотипов и заблуждений толпы, готовность принять правду, от кого бы она ни исходила и какой бы она ни была или приятной, готовность при­ложить максимум усилий для усвоения знания, сохранения и развития его, готовность нести ответственность за свои слова и поступки.

Однако в мире людей нет и не было добра без худа. Признавая колоссальный вклад людей Знания в развитие и дело сохранения чело­вечества, мы не можем не видеть, что к сегодняшнему дню именно их любознательность, энергия, настойчивость изобретательность, рацио­нальность и неординарность ставят под вопрос будущее этого же чело­вечества.

Часть учёных выработала свой взгляд на мир. Ведь только учё­ные с помощью новейших приборов и напряжённых размышлений уста­новили, что действительный (реальный) мир в своём существовании — это всего-навсего «мешочки кварков», «струны», «электромагнитные воз­мущения» или, наконец, лишь «кривизна и кручение пространства». То есть, устремив свой взгляд вглубь реальности, они в итоге потеряли эту реальность для чувств, ощущений и представлений человека. Они вошли в мир сверхчувственного, доказывая, что чувствительность лишь вводит людей в заблуждение.

Только учёные установили бесконечность мира, которую тоже не­возможно воспринять с помощью чувств и даже мысли.

Следовательно, именно физики, химики, математики, механики и другие представители точных фундаментальных наук подвели всё остальное человечество к мысли, что человек — это ничего не понимаю­щее, не ощущающее и не видящее в истинной реальности существо и не способное воспринять эту реальность как таковую. А потому это суще­ство настолько несовершенное, что должно уступить место в этом мире другим существам постчеловеческого вида.
В.А.Кутырёв так описывает эту ситуацию: «Обобщая эти проис­шедшие за несколько десятилетий изменения, надо, пусть схематически, констатировать их фундаментальный, радикально оторвавший нас от прежних отношений с миром характер. Именно: сфера деятельности людей превысила сферу их жизни;  она преодолела её границы, сначала чувственные, а потом мысленные и трансцендирует в состояние, кото­рое является постчеловеческим;  становится всё меньше мест, всё меньше времени, где и когда люди могут действовать как целостные телесно-духовные существа;  распространившийся за пределы жизни мир человека перестал быть равным его дому, без которого невозможно сохранение антропологической идентичности»(40).

Почему мы должны соглашаться, что микро- и макромиры — это миры любого сегодняшнего человека, а не миры только отдельных учё­ных? Почему мечты, фантазии, надежды, образы, любовь, дружбу, вер­ность, веру — все эти формы человеческой жизнедеятельности мы должны переводить на язык математики, физики, химии, биологии, фи­зиологии и других точных наук, то есть редуцировать?

Может быть, это происходит потому, что представители точных наук (редукционисты) стремятся не столько познать, сколько РАЗОБЛА­ЧИТЬ человека? Подобное разоблачение сводится к доказательству ма­шиноподобия и однообразия людей, к преодолению его (человека) непо­вторимости, уникальности, к устранению его личностных качеств. Реше­нию  задачи разоблачения служат и все высокотехнологичные продукты изобретательности учёных. Что ни говори, но многие самые современ­ные орудия и средства производства, почти все технические средства организации воспитания, образования и досуга людей объективно способствуют подавлению индивидуальности человека, подчинению его (человека) Молоху научно-технического прогресса, ставящего большинство индивидов в одинаковые условия.

Если таким учёным удастся найти первооснову всей жизнедея­тельности человека, то эта первооснова не может не быть одинаковой для любого человека и, следовательно, позволит объяснить сущность человека, всю совокупность его особенностей, исходя из одинаковых физических, химических, физиологических и т. п. Естественных процессов. Человеческий мир окажется в таком случае ненаучной ерундой, заслоняющей действительную, истинную сущность человека. Он окажется точно таким же заблуждением, как и воспринимаемая чувствами «неистинная» реальность. И этот мир нужно преодолевать, правда, неясно, во имя чего.

Таковы опасные следствия деятельности части людей Знания. С нашей точки зрения, сторонники подобных взглядов страдают одним очень важным изъяном, а именно — отсутствием чувства ОТВЕТСТВЕН­НОСТИ. Но не об этих людях Знания у нас идёт речь. Мы в данном тек­сте говорим о тех, кто обеспечивает не крах, а выживание человечества и человека с его существенными (человеческими) качествами.

Гении открывают новое и фундаментальное. Люди Знания не только постигают новое, но в дополнение к этому они хранят и применя­ют на практике обновляющееся и углубляющееся знание. Это их умение применять знание как раз и делает этих людей значимыми, авторитетны­ми, необходимыми всем остальным жителям планеты Земля.

Таким образом, бушующие вихри заблуждений, необоснованных желаний и  иллюзий, гнездящихся в головах подавляющей массы людей и грозящие завести человечество в смертельно опасный для него тупик, постоянно наталкиваются на трезвые, обоснованные, во многом верно отражающие правду бытия суждения и действия ничтожно малой группы людей — людей Знания. Именно эти люди Знания, с нашей точки зре­ния, спасают человечество, останавливают порывы большинства к «светлому будущему», революционным перестройкам, идеальному устройству жизни, совершенному обществу и тому подобным фантасти­ческим прожектам массового сознания. У человечества вообще не будет никакого будущего, если оно сделает ставку на всеобщее поумнение. Просвещение делает своё дело, но глупость и серость гораздо провор­ней и всеохватней.

Судьба, Бог, Природа, Логос или что-то ещё могущественное и та­инственное устроили на нашей планете так, что вкрапили в бушующее море человеческой стихии, живущей иллюзиями и заблуждениями, ни­чтожно малые элементы здравомыслия, наделив последним в полном объёме лишь отдельные особи биологического вида homo sapiens, и тем самым превратили этих людей (знающих) в механизм самосохранения вида как такового. Через этих людей Знания, постигающих и хранящих элементы Истины, человечество в целом занимается освоением Истины, использованием её и потому только продолжает существовать как тако­вое.

Если дело обстоит именно так, то становится понятным загадоч­ное и постоянное стремление людей к отказу от свободы, непостижимое будто бы бегство от неё. Дело здесь не только в том, что люди не хотят быть ответственными или не в состоянии преодолеть собственную лень, о чём много и справедливо говорят и пишут учёные. Скорее всего люди безотчётно сомневаются в своей способности в любых обстоятельствах постоянно делать правильный выбор и поступать правильно, то есть не ошибаться в каждой жизненной ситуации. Именно поэтому они инстинктивно тянутся к людям Знания, харизматическим личностям. Они безотчётно хотят понимать и поступать так, как говорят знающие люди, как действовали и действуют люди Знания.

Готовность индивидов подчиняться, следовать за другими, подра­жать другим — это не злостный их недостаток, который «истинные» де­мократы и либералы уже многие годы стремятся выжечь калёным же­лезом из «отсталого» сознания массы; указанная готовность подчинять­ся — закон жизни людей (один из высших законов), проявление инстинк­та самосохранения человечества, неосознанное ощущение большинством своей неадекватности реальной действительности, своей неспособности постичь самостоятельно Истину бытия и приспособиться к ней.

Люди когда-нибудь избавятся от сверхбогатых и сверхвластных. На земле может воцариться социальное равенство и демократия. Но скорее всего никогда не наступят времена интеллектуального равенства, никогда не сотрутся из памяти человечества люди, совершившие проры­вы из незнания к знанию. И навсегда останется в ныне живущих людях надежда, что кто-то мудрый, знающий, способный придёт и покажет им путь в лучшее будущее, путь к Истине и справедливости, объяснит им,  в чём состоит Правда их нынешней жизни. Массы не покидает надежда на приход нового Мессии, она продолжает верить в чудо победы добра и справедливости, которые преподнесёт ей на блюдечки обожествлённое существо.

Итак, только первооткрыватели, творцы и бунтовщики против ста­тус-кво являются предметом пристального внимания почти всех обще­ственных наук, ибо исключительно такие люди меняют мир культуры, себя самих и остальных людей.

К тому же люди Знания олицетворяют собой прогресс в развитии самого человека. Только они могут считаться в данное время в полном смысле слова ЛЮДЬМИ, то есть такими индивидами, в которых челове­ческие качества уже значительно превосходят животные. Это люди, ко­торые несут в себе многие черты ницшеанского Заратустры, марксист­ского всесторонне развитого человека, вообще человека будущего, пере­ставшего быть лишь «связующим звеном между животными и подлинно человечными людьми» по К.Лоренцу.

Между тем мы не можем относиться к простым людям с прене­брежением, самоуверенно считать разгаданной их сущность. Это хотя бы связано с тем, что творческий человек не является на землю ниотку­да. Он всегда выходец из массы простых людей, он её порождение, и по­тому простые люди всё же должны быть интересны науке хотя бы как предпосылка, как условие появления гения.  Науке интересно решать за­гадку неожиданного появления гениальности в простом человеке, заро­ждения в нём ощущения сверхвозможностей, сверхсилы, сверхупорства и сверхтрудолюбия — этих составляющих гениальность качеств; появления у человека идеи отдавать все силы какому-либо делу, которое называют призванием. Откуда появляется у человека подобная идея? Когда и для чего? В Х1Х веке Ч.Ломброзо подметил «...любопытную особенность гениальности по сравнению с талантом в том отношении, что она является чем-то бессознательным и появляется совершенно неожиданно»(16,с.13).

Пока мы согласимся с мнением Ломброзо и примем его идею неожиданности появления гения. Но будем считать ответы на поставлен­ные выше вопросы неполными или недостаточно убедительными, а по­тому саму гениальность — загадкой человека. Она загадочна во всех от­ношениях, в том числе и в физиологическом плане. Как пишут Колупаев, Клюжев и другие: «До настоящего времени не выявлено не только кон­кретных органов, генерирующих одарённость должной степени, но даже не всегда удаётся на материале аутопсии отличить без подсказки мозг исторической фигуры от мозга простого смертного»(17,с.74).

Из всего сказанного выше можно заключить, что загадкой являет­ся не человек вообще и не обычный человек, а только творческий, выде­ляющийся из общей массы человек, человек создающий и видящий не­бывалое, человек творящий историю. Как пишут И.Пригожин и И.Стин­герс: «Каждый историк знает, что изучение исключительной роли отдель­ных личностей предполагает анализ социальных и исторических меха­низмов, сделавших эту роль возможной. Знает историк и то, что без су­ществования данных личностей те же механизмы могли бы породить со­вершенно другую историю»(18,с.54-55). Больше того, заметим от себя,  без людей Знания человечество могло бы  не только прожить «другую историю», но с не меньшей вероятностью оно могло бы достичь КОНЦА  всякой собственной истории. Таковой видится нам роль в жизни челове­чества выдающихся людей, и соответственно нам представляется чрез­вычайно значимой проблема разрешения загадки появления на истори­ческой арене неординарных личностей.

И хотя очевидно, что в действительности существуют обычные и выдающиеся люди, с нашей точки зрения, было бы не совсем корректно возводить непроницаемую стену между простыми людьми и сложными, бездарными и гениями. Тот факт, что гениев порождают простые люди, и мы не знаем, как и почему это происходит, дал, вероятно, право Ницше утверждать, что в каждом человеке заключён святой и гений. Признание же факта наличия в каждом человеке элементов гениальности позволя­ет нам осознавать тесную связь между гениальностью и простотой лю­дей. Кроме того, необходимо видеть, что именно масса простых людей тиражирует неординарные идеи гениев и воплощает их в жизнь и тем са­мым фиксирует, актуализирует гениальность самой идеи. Потому мы по­лагаем, что правильнее было бы разделять людей на три категории по другим критериям, то есть делить людей не на простых и сложных, обыч­ных и гениальных по степени их интеллектуального развития или одарённости.  Нам представляется, что людей можно разделить на груп­пы по их ОТНОШЕНИЮ К САМИМ СЕБЕ.

Первая группа или категория. Индивиды, НЕ ЗНАЮЩИЕ о своих возможностях и способностях. Незнающие — это те люди, которые при­нимают безоговорочно окружающую их сиюминутную действительность со всеми её традициями, привычками, нормами и правилами. Люди, у ко­торых имеется ясная, с их точки зрения, перспектива (обычно определяе­мая социальным положением и желаниями родителей и близ­ких), которые полагают, что любые их жизненные коллизии можно разре­шить наличными силами (духовными и материальными). Люди, у кото­рых их повседневные дела — учёба, семья, бизнес, карьера — склады­ваются удачно и которым кажется, что так будет в их жизни всегда. Это люди, как говорят в народе, которых ещё не клевал жареный петух, люди, не столкнувшиеся с обстоятельствами, требующими переворота во взглядах на свои способности и возможности.

Вторая категория — НЕ ЖЕЛАЮЩИЕ знать о своих возможностях и задатках. Это обычно малообразованные индивиды, точнее, относящие­ся к обучению, как к обузе; полагающие, что окружающий мир культуры возник сам собой и не заслуживает никакого анализа и охраны; что все их беды в жизни из-за «умников»; это люди, как заметил Орте­га-и-Гассет, плывущие по жизни, как поплавки. Это «простолюдины» Конфу­ция. Жизнь такого человека — это лишь постоянная реакция на происхо­дящее вокруг и не больше того, как полагал ещё Гурджиев. Даже чрезвы­чайные обстоятельства не вынуждают их пристально посмотреть на са­мих себя. Их взгляд всегда устремлён во вне, их жизнедеятельность — только ответ на обстоятельства и дела других людей.

К третьей категории мы относим людей, ОТКРЫВАЮЩИХ в себе собственными усилиями необычные и безграничные способности и тем самым показывающих, что человек — это что-то непознанное, та­инственное и неисчерпаемое; что-то далеко вырвавшееся за пределы животного мира и обладающее какими-то специфически человеческими качествами. Существование таких людей, с одной стороны, свидетель­ствует о потенциях человека Земли, а с другой, - о загадочности этого животного как для окружающих людей, так и для самого себя. Именно они предстают перед нами как великая тайна и неразрешимая загадка.

Завершить разговор о «простом» и «сложном» человеке мы мо­жем следующим выводом: даже на поверхностный взгляд видно, что че­ловек разумный в массе своей ведёт себя неразумно, чаще всего вооб­ще не задумываясь над этим обстоятельством. Поглощённое решением первичных жизненных проблем, большинство представителей человече­ского рода редко, а то и никогда не останавливаются в суете каждо­дневности для того, чтобы осмыслить свою жизнь, выяснить, что в ней является истинным, заглянуть в свою душу, определить свои действи­тельные силы и способности. Они преимущественно реагируют на им­пульсы извне и становятся в действительности объектами манипуляций «сильных мира сего». Представители большинства считают себя «ма­ленькими» людьми и действительно могут характеризоваться как «про­стые люди»,  не замечаемые историками и обществоведами, людьми с перевёрнутым представлением о бытие, люди, блуждающие в темноте полузнания, заблуждений и обмана, полагающиеся больше на инстинк­ты, чем на разум. Такие люди больше вредят себе, чем достигают како­го-то прогресса. Если бы они определяли судьбу человечества, то его судьба была бы более печальной, чем она есть на самом деле.

Спасает человечество от катастрофы, помогает ему не только вы­жить, но и развиваться лишь маленькая кучка людей Здравомыслия и Знания. Они это делают посредством того, что познают лучше Истину, хранят не одно тысячелетие это знание и на его основе творят Новое. Именно эти люди — творцы, повторим ещё раз, заключают в себе все тайны человека, наиболее загадочны, именно они являются основным объектом изучения историков, социологов, философов, психологов и представителей других гуманитарных наук. 














 Таинственный человек


О том обстоятельстве, что отдельные люди действительно обла­дают от рождения необычными качествами или выработали их в себе, говорит нам хотя бы Книга рекордов ГИННЕССА. Заглянем в эту книгу за 1999 год.

Вот что говорится в этой книге о необычайной физической выно­сливости человека. Димитрион Иорданидис (Греция) в возрасте 98 лет пробегает в 1976 году марафонскую дистанцию за 7 часов 33 минуты. А Тельма Питт-Тернер (Новая Зеландия) в 1985 году а 82 года от роду про­бегает эту же дистанцию за 7 часов 58 минут. Поли Дойл (Великобрита­ния) в 1994 году за один час подтянулся на перекладине 1840 раз. Чарльз Сервисьо (США) в 1993 году отжался от пола за 24 часа 46001 раз (19,с.378,380).

В данной книге описаны и удивительные явления, касающиеся об­ласти умственных способностей людей. Например, Сидни Лингом (США) в 13 лет написал сценарий и поставил фильм «Лекс, чудо-собака» в 1972 году. Майкл Кирни (США) поступил учиться в 6 лет и 7 месяцев в колледж в 1990 году и в 1994 году получил степень бакалавра антропологии в университете Южной Алабамы. Теодор Ричердс и Лоренс Брэгг получили в возрасте 23 лет Нобелевские премии по химии и физике соответственно (19,с.82,83). Как свидетельствует Ломброзо: «Тассо начал говорить, кргда ему было только 6 месяцев, а в 7 лет уже знал латинский язык. Ленау, будучи ребёнком, импровизировал потрясающие слушателей проповеди и прекрасно играл на флейте и на скрипке. Восьмилетнему Кардано являлся гений и вдохновлял его. Ампер в 13 лет уже был хорошим математиком. Паскаль в 10 лет придумал теорию акустики..., а в 15 лет написал знаменитый трактат о конических сечениях (16,с.210).

Какие ресурсы тела и мозга призвали эти люди себе в помощь, устанавливая указанные рекорды и добиваясь в раннем возрасте заме­чательных интеллектуальных успехов? Имеются ли подобные ресурсы у каждого человека или они заложены только в отдельные личности при­родой?  Может ли каждый человек найти в себе небывалые источники силы и ума? Имеет ли человек какие-то врождённые знания и энергию или они черпаются только извне?

Это только малая часть вопросов, возникающих у нас при столкно­вении с необыкновенным человеком. Человек как явление всегда есть что-то неопределённое, недосказанное, загадочное. Ещё Блез Паскаль писал: «Человек — самое непостижимое для себя творение природы, ибо ему трудно уразуметь, что такое материальное тело, ещё труднее — что такое дух, и уж совсем непонятно, как материальное тело может соединиться с духом. Нет для человека задачи неразрешимее, а между тем это и есть он сам» (13,с.169).

В наше время П.С.Гуревич отмечает: «Человек загадочен, неизъ­ясним. Он представляет собой некую тайну... Ни религия, ни наука, ни философия не в состоянии без остатка раскрыть эту тайну»(20,с.9).

Тайны окружают человека со всех сторон и скрываются внутри него. Начать хотя бы с того, что до настоящего времени никто не может с точностью сказать, откуда или каким образом появился на нашей плане­те человек. Учёные выдвинули лишь несколько гипотез о происхождении homo sapiens. Среди них наиболее распространёнными являются: гипо­теза космического происхождения людей, гипотеза божественного творе­ния человека и концепция естественного появления человека вслед­ствие эволюционного развития животного мира на Земле.

И если первые две гипотезы основаны больше на вере, чем на фактах, то третья имеет в своём распоряжении и некоторые реальные материалы, подтверждающие её правдоподобность.

Концепции космического и божественного происхождения челове­ка обладают одним замечательным преимуществом — они очень удоб­ны. В самом деле, если человек появился на Земле точно таким, каков он есть и сейчас, то отпадает всякая необходимость в выяснении истории его развития, в изучении проблем становления современного человека на нашей планете.  Согласно указанным концепциям, человек был, есть и будет таким, каким он явился на третью планету от Солнца, а все перемены происходили лишь вне его, в мире природы и в рукотворном мире, то есть в сфере культуры. Получается, что он изначальный и вечный носитель добра и зла, он творец и тварь, он свободен и несвободен, он уникален и одинаков со всеми другими людьми одновременно. Человек познаваем как материальное явление и таинственен как дух.  С религиозной точки зрения главное не изучать человека, а спасать его от следствий действия в нём и вокруг него негативных сил. С точки зрения космической главное, чтобы человек досрочно не разрушил им же созданный мир и подобно раковой опухоли не уничтожил само тело планеты, на которую он прибыл.

Загадка же появления человека, как следствия развития какого-то животного, в целом кажется не такой уж неразрешимой. В конечном счёте она сводится к выяснению причин возникновения у некоего живот­ного РАЗУМА, то есть способности осознавать себя и своё место в мире, способности усваивать знания других и копить эти знания, формулиро­вать цели и реализовывать их, способности не только реагировать на воздействия окружающего мира, но и на названия, даваемые этим жи­вотным (Человеком) каждой вещи, явлению и процессу внешнего мира и собственного тела, способности расщеплять мир на реальный и номи­нальный и жить в последнем, как в реальном.

Открытые на сегодняшний день законы функционирования Космо­са говорят нам, что разумное существо на Земле, как и в другом подхо­дящем месте Вселенной, ДОЛЖНО было с необходимостью возникнуть по по наиболее общим законам возникновения, усложнения и исчезнове­ния систем. Появление человека, с этой точки зрения, происходит анало­гично тому, как в своё время естественно возникла наша Солнечная си­стема и её частица Земля, как возникают, становятся и исчезают любые космические объекты и системы.

По этой логике где-то в глубинах Космоса, в бесконечных далях времени и в определённых подходящих условиях образовалась сверх­сложная биологическая система, получившая на одной из бесконечного числа планет наименование ЧЕЛОВЕК. Начало формирования этой био­логической системы так далеко в пространстве и времени от наших дней и Земли, что мы можем принять существование данной системы в масштабах Космоса за вечное. Знания разумного существа (гуманоида) достигли такого развития, что оно смогло благодаря им выйти в откры­тый Космос и заселить планеты некоторых космических систем.

Если человек — пришелец на Земле, то установить время и при­чины его возникновения для землян невозможно, последним остаётся только согласиться с предположением, что человек (разумная форма) существует вечно. Если же Земля оказалась одним из редких уголков Вселенной, где сложились благоприятные условия для появления чело­века, то мы этот процесс сможем исследовать и понять. Пока же для нас очевидно, что Космос обладает потенцией (способностью) порождать ра­зумную биологическую систему (человека) и совершенно необязатель­но только в одном месте. Саму же разумность мы вынуждены принимать за одно из необходимых направлений развития всех биологических си­стем.

В Космосе каждая система возникает, усложняется и разрушается.      Причём она разваливается под влиянием или внутреннего переразвития (усложнения), или внешних обстоятельств, или того и другого одновре­менно.  Этот процесс непрерывен и вечен. Его можно назвать законом.  И это подтверждается тем фактом, что точно такой же процесс пережи­вают, как свидетельствуют биология, геология, палеонтология и  антро­пология, живые системы.  Организмы усложняются по известной траек­тории: от простейших форм жизни — к растительной, далее — к живот­ной и, наконец, - к разумной. А поскольку изменения невозможно остано­вить, живые организмы наивысшего уровня (разумные) должны, следо­вательно, с необходимостью или дальше развиваться, усложняться, или трансформироваться в качественно другие, или же вообще исчезнуть в одном уголке Вселенной. Других направлений изменения живых систем мы пока не знаем.

Разум, кроме своей главной функции — отражать объективную ре­альность, по мере своего развития приобрёл и другую, не менее важную способность: уводить своего носителя от реальностей окружающего его мира, превращать идеальный мир в более значимый, чем материаль­ный. Подобная дематериализация реальной жизни, сводящаяся к недо­оценке, умалению объективной действительности, в конечном счёте ложному представлению о ней, чревата, с нашей точки зрения, не только бесконечными возможностями совершенствования, но и смертельной опасностью для человека разумного как биологического вида. Потому можно с уверенностью предположить, что развитое сознание (нынешняя разумность человека) является не только средством приспособления человека к внешним условиям, необходимой предпосылкой его выживания, но и признаком биологического ПЕРЕРАЗВИТИЯ этой биологической системы. Того переразвития, которое представляет собой не что иное, как нарушение равновесности системы, как симптом гибели (распада) данной разновидности живой системы и сигнал для возможного появления нового типа (вида) разумной жизни и не обязательно биологического.

В самом деле, почему мы воспринимаем факт существования у человека разума и его совершенствование как признак дальнейшего прогрессивного развития вида homo sapiens, как залог бесконечного в будущем существования этого животного вида? Ведь мы же должны счи­таться с объективными фактами неразумного поведения человека, в том числе с фактом неразумного использования самого разума. Разве не дают нам эти факты основания хотя бы задаться вопросом: не является ли приобретение разума свидетельством переразвития системы под на­званием «человек», того переразвития, которое влечёт за собой распад данной системы, её уничтожение или качественное перерождение её в другую? Ситуация такова: животное, приобретшее относительно большее количество разума (сознания), превратилось в человека. Чело­век начал наращивать знания и не может в этой деятельность остано­виться. Возросшее знание ставит человека перед выбором: или он с помощью достижений разума уничтожит себя как биологический вид, или обуздает разум и благодаря этому сохранится, или, наконец, со­здаст небиологические системы, обладающие разумом и преодолеваю­щие человека, делающие его излишним на Земле.

Такова общая картина существующих представлений о появлении и перспективах человека, которую выхватывает сознание из бесконечно­го мира Вселенной и которую в состоянии сегодня в какой-то степени осмыслить наш разум.

Однако вышеуказанные подходы проясняют лишь общую тенден­цию в развитии живых систем, а факт появления человека как раз и сви­детельствует о том, что такая тенденция действительно имеет место.

В данном случае наше знание о человеке подобно знанию о Зем­ле и солнце. Мы ведь твёрдо знаем, что солнце возникло, существует и оно неизбежно потухнет когда-нибудь. Но это вовсе не означает, что мы досконально знаем, каким образом оно возникло, когда и как потухнет.

Загадка появления человека стоит перед людьми уже не одну ты­сячу лет, и, несмотря на огромные достижения науки и техники в послед­нее столетие, она остаётся неразрешимой до сих пор. Мы лишь конста­тируем, что появление у какого-то животного сознания и благодаря этому превращение его в человека можно объяснить в какой-то степени зако­ном усложнения систем, а в данном конкретном случае законом усложнения определённой биологической системы.

Приняв концепцию естественного возникновения человека, мы тем самым отворачиваемся от концепции божественного творения чело­века и гипотезы его вечного космического существования. Мы это дела­ем не потому, что они опровергнуты или не заслуживают внимания, а лишь потому, что они не являются в данной книге предметом анализа.

Опираясь же на концепцию естественного возникновения и ста­новления человека на нашей планете в соответствии с космическим за­коном становления и распада систем, мы неизбежно задаёмся более конкретным вопросом: каким образом один из земных биологических ви­дов животных стал разумным, почему именно этот вид, в силу каких об­стоятельств это произошло? Здесь мы имеем дело с другой стороной ве­ликой тайны появления человека на Земле.

В данном случае мы вынуждены констатировать, что остаётся не­разрешимой пока проблемой вопрос о том, как в рамках инстинктивной жизни, жизни самодостаточной, то есть обеспечивающей надёжное и длительное выживание всех животных, какое-то одно из них получило импульс к тому, чтобы приобрести разум, качественно отличающийся от разума всех остальных животных.  Неизвестно и само это животное, не­посредственный предшественник человека, ибо все человекоподобные существа, останки которых находят антропологи, напрочь вымерли за многие тысячи лет до появления животного, отвечающего названию ЧЕЛОВЕК.

Если мы не отыщем предка человека, то есть существо с зачатка­ми человеческого разума, то нам придётся с необходимостью признать, что такого предка не было вообще и что развитый разум у нас (людей) появился каким-то неизвестным образом и, может быть, сразу, как пода­рок, и мы, люди, первые и пока единственные его носители.

Итак, постфактум мы понимаем, что в условиях Земли человек ра­зумный в силу действия космических законов и благоприятных природ­ных обстоятельств должен был с необходимостью появиться, и он дей­ствительно появился. Однако остаются великой тайной конкретные при­чины его появления и пути становления. В нашем знании здесь зияет бездонный провал, хотя гипотез на этот счёт имеется предостаточно (особенно подробно эти гипотезы рассмотрены в работах Волкова и По­ликарпова). Мы могли бы, кажется, махнуть на это незнание рукой, объ­явить обстоятельства появления человека тёмным  историческим курьёзом, делом далёкого и забытого прошлого. Мы могли бы сказать себе, что неважно, знаем мы, каким образом стали разумными, или нет. Главное, что мы существуем такими, каковы мы есть. Потому вполне до­статочно удовлетвориться знанием человека сегодняшнего, а не челове­ка прошлого с его малоизвестной историей.

Но дело то как раз в том, что сделать подобное мы не можем. Мы не в состоянии этого сделать не потому, что прошлое нехорошо забы­вать, то есть из этических соображений; и уж тем более не потому, что прошлое желательно знать во имя полноты знания и завершённости на­шей образованности. Нет. Мы не можем этого сделать по одной суще­ственной причине, а именно потому, что прошлое входит всё целиком в наше настоящее, является его (настоящего) содержанием, как это нам приходилось уже доказывать в книге «Россыпь мыслей о человеке и бы­тии». Потому все тёмные места, все пропуски и неясности человеческого прошлого, человеческого становления остаются до их прояснения тём­ными, неясными, загадочными местами в сущности сегодняшнего чело­века. Той сущности, над разгадкой которой бьются уже не одну тысячу лет теологи, учёные и философы всего земного шара. Таковы две пер­вые взаимосвязанные загадки человека общего характера: загадка его появления и загадка приобретения им разума, если человек не появил­ся, а становился в условиях нашей планеты. Но они далеко не единственные. Свою концепцию появления разума мы изложим в этой книге позже.

Перечень загадочного в человеке хорошо изложил ещё Блез Па­скаль: «Я не знаю ни того, кто меня создал, ни того что есть этот мир, что есть Я Сам. Я в страшном невежестве, незнании всех вещей; я не знаю, что есть моя жизнь, что есть мои чувства, что есть моя душа».

Датский философ Кьеркегор ставит в Х1Х веке трудные вопросы: «Кто заманил меня сюда и покинул здесь? Кто я? Как я оказался в мире? Почему меня не спросили, почему не познакомили с его правилами и обычаями, а  просто всунули в него, как будто я был куплен у продавца душ? Как я оказался вовлечённым в это огромное предприятие, назван­ное действительностью? Разве это не дело выбора? Кому я могу пожа­ловаться? (21,с.221).

А М.Бубер задаваясь вслед за Кантом вопросом, что такое чело­век, перечисляет проблемы скрывающиеся за этим вопросом: «...и среди них — особое место человека во Вселенной, его положение перед лицом свободы, его отношение к миру вещей, его представление о своих собра­тьях, наконец, его экзистенция как существа, знающего, что ему предсто­ит умереть, его самочувствие во всех ординарных и экстраординарных столкновениях с пронизывающей человеческую жизнь тайной»(22,с.33).

Можно ли что -либо добавлять к этому перечню человеческих тайн, обозначенных Паскалем, Кьеркегором, Кантом и Бубером? Думает­ся, что они сказали если не всё, то почти всё. И тем не менее нельзя обойти вниманием целую совокупность тайн и загадок бытия КОНКРЕТ­НОГО человека.

Загадки, проблемы, тайны окружают конкретного человека со всех сторон. Например, никто не может сказать, почему из сотен мужчин и женщин, окружающих в молодости его родителей, последние выбрали именно друг друга, то есть как получилось, что в броуновском движении людей, в обстановке нечаянных и постоянных встреч, расставаний, сов­местного времяпрепровождения, учёбы и работы сталкиваются именно эти два индивида и создают семью, становятся родителями данного конкретного Михаила или Марии. В связи с этим обстоятельством так и хочется внести уточнение в библейскую мудрость, гласящую, что браки заключаются на небесах. Скорее, таинство выбора пары предопределяется на небесах, чем заключение самого брака. Короче говоря, в формировании будущей семейной пары, будущих родителей господствует его величество Случай или неведомая сила под названием Судьба или Карма, которой люди без сопротивления отдаются в руки. И даже расчётливый рационалист, планирующий заранее создание семьи и её образа жизни, может лишь СЛУЧАЙНО встретить на своём пути человека, с которым он потом сможет разумно устроить своё семейное бытие.

Точно так же по неведомым конкретной супружеской паре причи­нам у них рождается мальчик или девочка. Постфактум медицина, разу­меется, сможет объяснить почему родился именно мальчик, но она бес­сильна обеспечить конкретной паре рождение именно мальчика или де­вочки. И вновь здесь господствует только Случай или неведомые людям таинственные Сверхсилы. Эти обстоятельства (господство случая или судьбы) порождают в головах людей вместо уверенности всего лишь на­дежду, которая принимает облик фантастической Мечты.

Мечта сама по себе имеет, как минимум, два общепризнанных свойства: во-первых, она устремлена только в одну сторону — в сторону будущего и, во-вторых, она ярче, красочней и желанней реальности, то есть она как бы заключена в рамки фантазии и часто неотличима от по­следней.

Р
Приземлённая мечта, то есть мечта «стать как все», чаще осуще­ствляется, хотя и разочаровывает подобного мечтателя. Мечта, разукра­шенная фантазией, не осуществляется никогда. Очередной загадкой че­ловеческого бытия здесь является факт, что субъект знает о неосуще­ствимости его собственной фантастической мечты, в том смысле, что он мечтал о ковре-самолёте, скатерти-самобранке и сапогах-скороходах, а не о ТУ-144, Макдональдсе или «Жигулях» - этих суррогатах реализо­ванной фантазии, этих лишь похожих на мечту вещах. И. тем не менее, он продолжает мечтать. Фантазии настолько овладели человеком, что заслонили собой  реальность бытия, подчинили жизнь человека будуще­му в такой степени, то он почти перестал замечать и осознавать настоя­щее. Настоящее превратилось для большинства лишь в предпосылку бу­дущего, условие его наступления, во что-то малозначащее, лишённое самоценности. И это при том, что будущее как таковое неопределённо, часто напрямую не зависит от усилий самого человека, оно лишь желан­но, но необязательно и, вновь подчеркнём, предопределяется во многом Случаем, стечением обстоятельств или какой-то Сверхсилой, в которую можно только верить. Здесь мы сталкиваемся ещё с одной загадкой че­ловеческого бытия, со свойством человека разумного верить в то, чего он не знает, что не может понять и объяснить. Всё происходящее в чело­веке и вокруг него, не поддающееся рациональному объяснению, стано­вится в итоге предметом веры, хотя разум настаивает, что верить в то, чего мы не знаем, нельзя, неразумно.

Следовательно, кроме фундаментальных загадок или тайн чело­века, сформулированных такими гениями, как Паскаль, Кьеркегор, Кант, Бубер и многими другими мыслителями, мы причисляем к тайнам зага­дочное поведение конкретного человека.

Мы также не можем не упомянуть такую физиологическую и фило­софскую загадку человека, как проблему взаимосвязи сознания и мозга. Бессилие физиологов установить к сегодняшнему дню наличие такой связи вынуждает философов и психологов выдвигать самые неожидан­ные гипотезы по поводу происхождения и сущности самого сознания.

Одной из таких гипотез является идея о существовании вне и не­зависимо от человека знания, которое только воспринимается мозгом, как неким приёмником, ловящим знание точно так же, как транзистор ло­вит радиоволны. Согласно этой точке зрения, мозг и знание напрочь раз­делены подобно лёгким и воздуху, жабрам и воде, свету и глазу.

В пользу этой гипотезы что-то действительно говорит в жизни лю­дей. Иначе откуда бы взялось, например, учение буддистов о существо­вании мирового космического Закона или разумной Первосилы, форми­рующей вечный непостижимый мир разума и покоя, находящийся, есте­ственно, вне человека и до человека. Та же самая идея существования знания вне человека проповедуется фактически и христианами. Ведь христианский Бог является не чем иным, как надмирным единственным и свободным творцом, высшим Разумом, существующим до человека, вне его и вечно.

По сути дела существование разума как самостоятельного явле­ния доказывали Вернадский и Тайяр де Шарден в своей теории НОО­СФЕРЫ. А разве нельзя заключить, что разум обладает независимым от мозга существованием, обратившись к идеям, признающих существова­ние мира других измерений или того факта, что всё знание содержится в окружающей человека естественной среде, которая как бы сама решает, что и когда открыть человеку из своих бесконечных тайн? Наконец, мир книг, магнитных записей, фильмов, фольклора, музыки и живописи — разве этот мир своим существованием не свидетельствует в пользу на­личия знания самого по себе, вне и независимо от конкретного человека?  А процесс усвоения знаний разве не говорит нам снова и сно­ва, что оно (знание) существует вне человека, живёт своей самостоя­тельной жизнью, а мозг человека только его воспринимает?

Что же можно противопоставить указанным доводам в пользу раз­дельного существования разума и знания как самостоятельных структур? Кажется, что мало имеется контрдоказательств и тем не менее можно найти аргумент в пользу существования прямой связи сознания с мозгом, их неразрывного единства.

Рассуждая о существовании знания до и вне мозга, мы фактиче­ски приравниваем последний к остальным органам чувств. Вряд ли кто сегодня будет спорить (хотя в истории мысли были и такие мудрецы), что свет или звук находятся в глазу или ухе человека Всем ясно, что они (свет и звук)  существуют вне человека и до него, а наши органы чувств только воспринимают эти природные или искусственные явления. Однако мозг отличается тем, что он не только воспринимает информацию, но ещё и хранит её, а главное, он перерабатывает информацию и больше того он в состоянии ТВОРИТЬ само знание.. Мозг человека способен моделировать знание, конструировать то, чего не существует в действительности: формировать свой мир — мир фантазий, музыки, математики, мечты, будущего, мир идеальный, но существующий; мир, информация о котором передаётся знаками, словами и образами, то есть особыми волнами (излучениями), не существующими в окружающей действительности без человека. Эта способность мозга. Эта способность мозга творить относится к таким тайнам, к которым в настоящее время ещё нельзя подступиться, так как не созрели ещё ни технические, ни интеллектуальные, ни общественные предпосылки для выяснения этого вопроса.

То, что мозг не только воспринимает, но и творит знание, свиде­тельствует о его прямой связи с сознанием, о том, что сознание — это результат функционирования (жизни) мозга на базе получаемой от орга­нов чувств информации. Выработанное мозгом знание может существо­вать (объективироваться) вне мозга, оно влияет на мозги людей (воспри­нимается ими), но новое знание — всегда результат работы мозга, его аналитической работы над старым и новым информационным материа­лом.

Человек — таинственное существо для самого себя. Он окружён со всех сторон не менее таинственным миром, в котором познанное (открывшееся) постоянно становится непознанным, непознанное по­знаётся и вновь становится загадочным.  В этой круговерти узнанного и непознанного человек живёт так, как будто бы он знает всё или почти всё и навсегда. Эта иллюзия делает жизнь человека терпимой, а то и прият­ной.  Жизнь наполняется в этих обстоятельствах смыслом, надеждой и верой.  В итоге жизнь человека сама по себе становится с необходимо­стью от такого её восприятия НЕРЕАЛЬНОЙ, иллюзорной, то есть опираю­щейся на самообман и обман, а не только на реальные факты.

Таким образом, в человеке загадочно, то есть необъяснимо, если не всё, то почти всё. Мы так и не знаем, каким образом он появился на Земле, нам неизвестно от чего, почему и как он стал разумным (если это становление действительно происходило, мы не можем определить, ка­кие силы в него заложены (где границы его физических и интеллектуаль­ных возможностей). Нам не известно, к каким следствиям приведёт его дальнейшее умственное развитие: к перерождению, сохранению в неиз­менном виде или гибели homo sapiens; мы не можем пока понять, для чего сознание творит собственный мир, во многом отличный от реально­го; нас удивляет неразумное поведение разумного человека; мы теряем­ся в догадках относительно возможного брачного партнёра, возможного пола ребёнка, возможного собственного будущего.  Нам непонятно, поче­му человек не может остановиться в творчестве. Мы не можем разгля­деть пределы его потребностей и возможностей. П.Тайяр де Шарден пи­сал: «С чисто позитивистской точки зрения человек — самый та­инственный и сбивающий с толку исследователей объект науки и следу­ет признать, что в своих изображениях универсума наука действительно не нашла ему места. Физике удалось временно очертить мир атома. Биология сумела навести некоторый порядок в конструкциях жизни. Опи­раясь на физику и биологию, антропология в свою очередь кое-как объ­ясняет структуру человеческого тела и некоторые механизмы его физио­логии. Но полученный при объединении всех этих черт портрет явно не соответствует действительности. Человек в том виде, каким его удаётся воспроизвести сегодняшней науке, - животное, подобное другим»(81,с.169).

Совершенно очевидно, что на сегодняшний день мы не знаем многого о человеке и его жизни. Но не незнание наше удивительно. Не­постижимо и таинственно НЕЖЕЛАНИЕ большинства разумных людей задавать себе трудные вопросы о себе самих и своей жизни, о целом ряде тайн и загадок, касающихся повседневного бытия человека, его от­ношений с конкретными людьми. Я полагаю, что любой человек много бы выиграл в собственных глазах и глазах окружающих, если бы он за­дал себе, например, такие конкретные вопросы.

Какова роль случая в моей жизни и что в этой жизни зависит толь­ко от меня? Почему я живу лишь будущим временем, имея о будущем самые смутные представления? Почему я фантазирую и мечтаю, а меч­ты мои никогда не сбываются? Почему, зная, что мечты не сбываются, я продолжаю мечтать? Каковы в действительности мои способности и та­ланты?  Почему все люди преимущественно  не понимают друг друга? Почему я чаще лгу, чем говорю правду? Почему неординарный человек  не модет остановиться в познании, творчестве, хотя знает уже, что зна­ние и творчество ведёт в конечном счёте человечество к гибели или за­мене человека другим разумным существом? Почему я верю в то, чего не знаю? Достаточно ли познать себя, чтобы познать Всё?  Что значит жить по-человечески? Что такое «хорошая» и «плохая» жизнь? И так да­лее и тому подобное.

Разумеется, что это далеко не все вопросы, которые с необходи­мостью следовало бы задать себе человеку, если он считает себя та­ковым. Но это те вопросы, решение которых и образует стержень чело­веческой жизни. Мне представляется, что большинство людей считает эти вопросы излишними, бесполезными, нарушающими покой и подры­вающими уверенность. В то же время я глубоко убеждён, что если чело­век не задумывался над подобными вопросами, если он себе не ответил по-своему на них и не сравнил свои ответы с попытками знающих людей ответить на эти вопросы, если он не сказал себе, что жизнь его полна за­гадок, тайн и потому неожиданностей, то такой человек скорее всего не может называться человеком. Такой человек ещё не идентифицировал себя с человеком, он лишь существует в худшем значении этого слова, он живёт в мире инстинктивных реакций на окружающие явления и про­цессы, а разум его находится по сути дела в глубокой коме.

Наша цель: во всём перечне загадок, связанных с существовани­ем человека, попытаться найти определяющую, центральную и попробо­вать увязать её со всеми или, точнее, со значительной частью остальных загадок, чтобы на этом пути внести хотя бы какой-то вклад в их разрешение.




.
центральная проблема


Центральной проблемой среди всех проблем и загадок человека, с нашей точки зрения, является проблема ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО в человеке, того сущностного в нём, что принципиально отличает человека от всего другого живого на земле, того отличия, которое только и делает данный биологический вид видом homo sapiens.

С одной стороны, мы признаём всю непомерную величину нашей дерзости, подталкивающей нас к постановке вопроса, на который вот уже не менее четырёх тысяч лет отвечали и отвечают величайшие умы человечества. С далёкого прошлого и по сегодняшний день дано столько различных — глубоких и поверхностных, всеохватывающих и зауженных — ответов на этот вопрос, что даже запятую в рассуждениях на эту тему негде поставить так, чтобы она уже у кого-либо из исследователей не стояля в этом самом месте. С другой стороны, мы не можем не обра­титься к указанному вопросу не только потому, что спектр ответов на него чересчур разнообразен и не завершён и, следовательно, оставляет место хотя бы для ещё одного мнения, но, главным образом, потому, что мы видим в нём (ответе) отмычку к решению загадки человека, вернее, ещё один ракурс в видении человека, просветление этого, всё ещё тёмного для сегодняшнего знания, объекта ещё с одной стороны. Это важно потому, что благодаря стремительному развитию в последние де­сятилетия средств массовой коммуникации (радио, телевидения, Интер­нета) молодое поколение оказалось под сильнейшим давлением пропа­ганды, ставящей под сомнение все выработанные за многолетнюю исто­рию истинно человеческие ценности и забывшей о положительных каче­ствах человека. Пропаганда насилия, порнографии, наркотиков, половых извращений, цинизма и бездуховности, поклонения деньгам, по сути дела, ставит под сомнение убеждение нормальных людей, что они отно­сятся к биологическому виду «человек разумный».  У значительного ко­личества граждан убывает уверенность в том, что в них имеется что-то такое, что отличает их от животных в лучшую сторону, что они (люди) творцы огромного мира культуры, что каждый из нас прежде всего чело­век, лелеющий в себе что-то особенное, нечто такое, что и даёт ему пра­во называться ЧЕЛОВЕКОМ.

Обременённые животными инстинктами и наделённые способно­стью осознавать себя и окружающий их мир, люди чувствуют, что они во многом уже не только животные. Они даже гордятся своей исключитель­ностью, хотя и не полностью осознают, в чём она состоит. Они видят, что окружающий их мир создан во многом их руками и он коренным образом отличается от мира животных. Но возникают вопросы: не является ли этот искусственный мир блестящих достижений разума и рук homo sapiens всего лишь средством для удовлетворения элементарных животных потребностей человека, таких, как потребности в самосохранении, самоутверждении и удовольствии? Много ли даёт этот мир артефактов для развития и совершенствования неживотного в человеке?  И что же, в конце концов, это неживотное (чисто человеческое) в нас? Только ли в том состоит оно, что мы более разумны, чем животные?

Но, как мы уже отмечали, нашей разумности явно недостаточно для того, чтобы вести себя постоянно разумно. Кроме того, мы ослепле­ны самомнением. Как пишет упоминавшийся уже К.Лоренц: «Человеку слишком хочется видеть себя центром мироздания, чем-то таким, что по самой своей сути не принадлежит остальной природе, а противостоит ей как нечто иное и высшее.  Упорствовать в этом заблуждении — для мно­гих людей потребность. Они остаются глухи к мудрейшему из наказов, какие когда-либо давал им мудрец, - к призыву «познай себя»(2,с.280).

Основная идея авторитета в области этологии (науки о поведении животных) К.Лоренца, известного американского физиолога Д.Морриса и не только этих учёных в сфере естественных наук сводится к утвержде­нию, что нынешний человек ещё остаётся преимущественно животным, неким переходным от животного к истинному будущему человеку, о чём когда-то писал и Ницше.

Но как бы далеко нам ни было до «истинного» человека — суще­ства, с полной очевидностью отличающегося в лучшую сторону от жи­вотных, - мы убеждены, что уже сегодня homo sapiens содержит в себе некое качество, присущее только ему и исключительно ему.  Если бы это качество лежало на поверхности, то не стоило бы время тратить на его описание и анализ. Однако оно не так явно бросается в глаза, а зача­стую его вообще не берут в расчёт или даже стремятся от него избавить­ся. Это качество — ИДЕАЛИЗМ (не в философском значении этого сло­ва), и о нём у нас речь впереди. Как писал Гёте в «Фаусте»:
«Я беден был — и всё, что надо
Для счастья чистого, имел:
Стремлением к истине кипел,
И бред мечты мне был отрада!»

Что ещё для счастья нужно человеку в молодости, кроме идеалов и мечты?А может быть, это нужно человеку всегда, чтобы чувствовать себя не только животным?







В чём же наша уникальность?


Должны сразу же оговориться, не вдаваясь в доказательные разъ­яснения, ибо это увело бы нас в сторону от главной темы, что нашей ис­ходной посылкой является ставшее за многие века тривиальным убе­ждение, что ни одну вещь и ни один процесс в мире человек не МОЖЕТ ПОЗНАТЬ ДО КОНЦА, ибо все они являются частями, элементами бес­конечного и вечного Мира и потому несут в себе все его тайны и призна­ки. А кажущаяся нам познанной вещь становится в психологическом пла­не неинтересной и, следовательно, исчезающей для пристального вни­мания человека.

И второе предварительное замечание. Хотя общеизвестно, а по­тому и общепринято полагать, что люди делятся на умных и слабоум­ных, на психически больных и нормальных, на обыкновенных, талантли­вых и гениев, тем не менее нам, как мы уже говорили, представляется недостаточным подобное деление. Если большинство учёных принимает за аксиому уникальность каждой личности, её неповторимость, обуслов­ленную неповторимостью внешних обстоятельств жизни каждого челове­ка, его генотипом или фактом божественного творения, то разве логиче­ски не должно из этого следовать, что каждый субъект, как и каждое жи­вое существо, по этой причине не может ОДИНАКОВО ВОСПРИНИМАТЬ окружающую действительность.  Потому к общеизвестному, а  также обозначенному нами выше делению людей на различные типы или группы можно добавить ещё один критерий деления, а именно деление на индивидов, по-разному воспринимающих действительность.

Этому последнему обстоятельству (разному восприятию действи­тельности) мы придаём особое значение. В самом деле, если на всей Земле нет другого такого же человека, как я, и если это моё отличие но­сит не столько физический, сколько духовный характер, то есть при­знаётся, что я являюсь носителем уникального, неповторимого сознания, которое формируется под влиянием как наследственных факторов так и открытой (незавершённой), вечно меняющейся системы окружающего мира, то почему предполагается, что я вижу этот мир, как и все другие человеческие уникумы? Такого единого представления об окружающей действительности по логика не может быть в принципе.

Интересное рассуждение на этот счёт мы находим у Тайяра де Шардена. Он подметил, что  КАЖДЫЙ человек смотрит на окружающий мир всегда только из единственной (уникальной) точки. Вот как он пишет на этот счёт: «Не нужно быть человеком, чтобы заметить, как предметы и силы располагаются «кружком» вокруг себя. Все животные восприни­мают это так же, как мы сами. Но только человек занимает такое положе­ние в природе, при котором это схождение линий является не просто ви­димым, а структурным... В силу качества и биологических свойств мысли мы оказываемся в уникальной точке, в узле, господствующем над целым участком космоса, открытым в настоящее время для нашего опыта. Центр перспективы — человек, одновременно ЦЕНТР КОНСТРУИРОВАНИЯ универсума»(81,с.37). Подобную идею высказывал в своё время А.Шопенгауэр: «Мир, в котором мы живём, прежде всего зависит от того, как его каждый воспринимает и понимает, следовательно, смотря по различию голов»(Афоризмы и максимы,с.16). Получается, что каждый человек не только видит по-своему мир, но он ещё и конструирует именно свой универсум, такой мир, которого не может быть ни у одного другого человека.

Все люди получают почти одинаковую информацию извне с помо­щью органов чувств, что позволяло и позволяет человеку выживать как биологическому виду. Но значение, глубину и смысл этой информации каждый человек определяет САМ опираясь на опыт прожитой собствен­ной жизни. И именно эты собственная неповторимая переработка ин­формации неповторимым и постоянно созидающим разумом порождает единственное и уникальное видение мира. Потому мы утверждаем, что действительность может являться каждому уникальному существу толь­ко УНИКАЛЬНО и никак иначе. Больше того, сама признаваемая всеми неповторимость человека главным образом состоит именно в его непо­вторимом, уникальном восприятии окружающего мира и вытекающих из этого обстоятельства не только необходимости делать постоянно соб­ственный выбор, но и потребности вырабатывать собственный смысл, собственное отношение ко всему существующему. Если человек не име­ет всего этого, то такой личности фактически не существует для окружаю­щих.

Планета Земля одна, но для муравья, орла и человека она не только разная, но и во многом другая. Она должна быть, повторим, дру­гой и для разных людей. И это обстоятельство подтверждается тем фак­том, что мы знаем о существовании разного видения мира, например, у художников, поэтов и музыкантов. Признаём за ними право на такое ви­дение. Эта ситуация не вызывает протеста у многих граждан и даже вос­хищает порой публику. (Часть психологов придерживается точки зрения, что действительно существует субъективно-изменчивое восприятие ре­альности людьми. Как рассказывает Д.Глейк, американский физик Файгенбаум вслед за Гёте пришёл к заключению, что «цвета, восприни­маемые человеком, изменяются от случая к случаю, от человека к чело­веку, в чём несложно убедиться»(23,с.218).

Художник имеет право говорить: «Я так вижу», музыкант - «Я так слышу». Зритель и слушатель может не понимать, не принимать каки­е-то картины, музыкальные и поэтические произведения. Но он без особых споров признаёт право творческих людей на особое видение мира. Од­новременно многих людей возмущает неодинаковое видение действи­тельности, если оно проявляется у учёных, у верующих разных конфес­сий и особенно у политиков, представляющих различные социальные силы и группы. Почему так происходит?

Здесь дело скорее всего в том, что несогласие с различными оценками реальности у людей, обладающих значительным обществен­ным весом, очень часто порождает рознь, ненависть, а то и войны в от­ношениях между большими массами людей. То есть расхождения во вз­глядах на действительность у влиятельных людей грозит массам насе­ления негативными, неприемлемыми для них последствиями. Это откры­тое или скрытое ощущение большинством угрозы для себя порождает идею недопустимости резкого различия во взглядах на бытие. Осужде­ние подобных расхождений во взглядах лежит в основе формирования идей желательности согласия, необходимости идентичности убеждений и оценок во имя порядка и спокойствия, то есть во имя в конечном счёте сохранения жизни как таковой.

Что же касается простого человека, то его уникальное видение реальности не интересует сильных мира сего, тем более, что массовый человек чаще всего не знает, что ему делать со своим особым восприя­тием мира, пугается такого восприятия и изо всех сил стремится от него избавиться, прячась за шаблоны и трафареты поведения и мышления, навязываемые обычно упомянутыми сильными мира сего. Того же чело­века, который проявляет упорство и смелость в отстаивании собственно­го видения объективной действительности, обыкновенно относят либо к сумасшедшим, либо к героям.

В этих обстоятельствах дело истинной науки — через диалог со­гласовать разные взгляды на один и тот же объект или явление, приве­сти их, если это возможно, к более-менее общему знаменателю. А дело гения — добавить новые аспекты, краски, звуки в согласованное челове­чеством видение мира, так сказать,  представлять этот мир взору чело­вечества с другой,  совершенно неожиданной для большинства стороны. Дело же огромной армии  простых исследователей, для которых наука является средством улучшения собственного материального положения, - попытаться по-новому увидеть лишь узкий и известный объект их интереса и тем самым расширить и углубить общечеловеческое знание об этом объекте как части целого мира.

Мне не хотелось бы быть неправильно понятым. Ведь различное восприятие действительности с неизбежностью порождает непонимание в отношениях между людьми. Я не говорю, что из-за разного восприятия действительности люди совсем не понимают друг друга. Нет, конечно, люди в определённой степени понимают себе подобных, Но это понима­ние, утверждаю я,  есть результат исторического совершенствования только естественных форм поведения человека (инстинктов и обуслов­ленных ими действий) и не больше того. Мы, как обезьяны, волки, гуси, хорошо понимаем издаваемые звуки, внешние сигналы, выразительные жесты и позы, запахи и мимику друг друга. Это понимание позволяет лю­дям совместно жить и сохраниться человеческому роду. Всё же, что ка­сается наших взглядов, идей, убеждений, идеалов, фантазий и тому подобных продуктов неповторимого опыта жизни личности, результатов работы индивидуального сознания, лежит за пределами взаимопонима­ния является лишь объектом согласования и взаимных уступок. Таким образом, уникальное восприятие мира и основанная на нем неповтори­мая работа индивидуального сознания являются фундаментом и пред­посылкой уникальности каждого человека, элементом его неповторимо­сти. Эта уникальность, в свою очередь,  представляет собой источник господствующего отношения между людьми — отношения взаимного НЕ­ПОНИМАНИЯ, о котором мы поговорим позже. Сейчас только отметим, что если бы люди полностью понимали друг друга, они бы навсегда оставались только животными. С нашей точки зрения,  многовековая борьба людей за взаимопонимание лежит в основе возникновения современной цивилизации и современного человека. Присмотритесь к истории. В ней описывается, что люди заняты главным образом тем, что или сами пытаются понять других, или изо всех сил заставить других понимать их. А когда понимания нет, то да здравствует война!.




Презренная жизнь тела


После этих предварительных замечаний обратимся к обозначен­ной нами центральной проблеме — проблеме сущности человека. Чтобы попытаться уяснить для себя, что же такое имеется исключительно чело­веческое в человеке, нам представляется не лишним попробовать пер­воначально описать, что такое человеческая жизнь вообще, вернее, по­пытаться представить наш взгляд на самое главное в жизни людей, на нечто особенное, что делает эту  жизнь воистину человеческой.

Человеческая жизнь — это биение сердца, движения головы, рук и ног, работа лёгких, желудка и органов размножения, инстинктивное стремление выжить, реагирование на внешние раздражители и тому подобные проявления естественного функционирования организма. Кто осмелится сказать, что человек с перечисленными выше  признаками дея­тельности не живёт?  И кто решится утверждать, что человек с толь­ко названными признаками жизни действительно живёт? Ответ на ука­занные вопросы очевиден, ибо для людей биологическая жизнь, жизнь тела — это ещё не вся жизнь, это вообще не жизнь в человеческом пони­мании этого слова. Это просто СУЩЕСТВОВАНИЕ, приравненное к жиз­ни животных. Но существование необходимое, как условие и предпосыл­ка истинно человеческой жизни. Последняя же, как сейчас принято счи­тать, начинается с появления у человека специфически человеческого качества — разума или сознания.

В сознании людей как бы априори сложилось и существует двой­ственное представление о собственной жизни: это представление о жиз­ни тела и представление о жизни души (сознания) — двух, казалось бы, в корне различных субстанций. Ещё Паскаль говорил о загадке соедине­ния тела и души (материального и идеального), полагая их полную не­совместимость с точки зрения человеческого разума. И если двойствен­ная природа жизни человека  воспринимается людьми как самоочевид­ный факт и таким же очевидным фактом является теснейшее переплете­ние души и тела человека, образующее его самого, то,  заслуживает удивления другое обстоятельство. А именно ситуация, что за долгие годы развития у значительной части человечества выработалось непо­стижимо уничижительное отношение к функционированию тела.  Потреб­ности тела со времени становления христианства стали именоваться низкими, простейшими, а то и просто грязными. Многие религии определяли их как греховные, достойные лишь искоренения, поощряя целые группы и теистические движения заниматься на практике искоренением потребностей тела (пост, безбрачие священнослужителей, монастырская жизнь, отшельничество, аскетизм и т. п.).

Н.М.Бережной в упоминавшейся уже нами книге прямо утвержда­ет: «С первых дней своего возникновения основные усилия человека были направлены на преодоление своей животности. Первый волевой акт выходящего из лона природы человека был направлен на обуздание своих животных страстей.  Но этот акт исходил не от отдельного индиви­да, а от первобытного коллектива и широко известен как табу — запрет иметь гарем»(24,с.14-15).

В этой, вообще-то правильной, мысли имеется один существен­ный недостаток. Автор не замечает, что человек становящееся существо. У Бережного человек возникает и сразу начинает бороться со своей жи­вотностью так, как будто бы он уже знает, что такое человеческое и жи­вотное в нём, что мешает человеческому, то есть он сразу возникает как современный человек. На самом деле, скорее, шёл миллионолетний процесс становления человеческого в одном из видов животного. Это че­ловеческое вырастало из животного, сосуществовало с ним, пока не вступило в конфликт с некоторыми сторонами животной жизни. И только апологеты духа в последние две тысячи лет объявили всё животное в че­ловеке греховным и недостойным уважения.

Очевидно, что подобное отношение к жизни тела не может не иметь под собой каких-то веских оснований, не может не опираться на естественные причины. Человечество интуитивно или сознательно в по­следний новейший отрезок собственной истории протяжённостью не бо­лее четырёх тысяч лет пришло к пренебрежительному отношению к жиз­ни тела. Каким-то, неизвестным до настоящего времени, образом в со­знание людей закралась мысль об опасности или бесперспективности жизни только потребностями тела, идея об опасности предоставления этим потребностям полного простора проявления и реализации. Осознав это, люди начали ограничивать физиологические инстинктивные потреб­ности тела и прежде всего такие, к настоящему времени почти забытые, как каннибализм и инцест.

Каким образом и почему люди поняли негативные следствия и от­менили обычай поедать себе подобных и традицию вести беспорядоч­ную половую жизнь, - это скрыто от нас пеленой исторических далей.

Однако, вглядываясь в историю с высоты нашего сегодняшнего дня и нынешнего знания о сущности человека, мы можем всё же заме­тить, что в жизнедеятельности людей в прошлом постепенно формиро­валось что-то более ценное, более важное, чем животная жизнь, чем само естественное существование. Такой ценностью всё очевиднее ста­новились потребности и достижения духа.  Разумеется этот процесс формирования духовных ценностей проходил постепенно и  очень медленно. Он не закончился и сегодня у большей части представителей человеческого рода с гордостью называющими себя «человеками», но продолжающими руководствоваться в своей жизни преимущественно потребностями тела.













Предпосылки сознания


В разделе «Таинственный человек» мы уже обозначили проблему появления сознания у единственного из животных на Земле как одну из самых больших тайн и загадок человека. Мы уже отметили, что законо­мерные тенденции развития систем Вселенной  с необходимостью ведут к появлению разумной биологической системы. Но такой общий подход не проясняет проблемы возникновения сознания у конкретного животного и не позволяет определённо сказать, что же толкнуло человека в его земной жизни начать отдавать предпочтение диктату разума над диктатом тела.

Поиски ответа на вопрос о происхождении сознания в досягаемой для автора литературе, к сожалению, дали очень мало проясняющего материала. Сегодняшние знания о происхождении сознания главным об­разом сводятся к трём основным гипотезам: а) сознание — это космиче­ский феномен, который нашёл своё земное проявление в человеке как его носителе; б) сознание — плод эволюции животных на Земле, а кон­кретнее, результат эволюции способности отражения у одного из живот­ных, которая (способность) благодаря труду превращается в сознание этого животного, трансформируя последнего из «обезьяны в человека»; в) наконец, сознание — результат Божественного творения. Как повест­вует книга Бытие: «И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему (и) подобию Нашему (25). «И создал Господь Бог человека из праха зем­ного, и вдунул в лице его дыхание жизни, стал человек душою живою»(26).

Однако совершенно очевидно, что ни одна из указанных гипотез не даёт более-менее убедительного ответа на поставленный нами выше вопрос о   к о н к р е т н ы х причинах возникновения сознания, о том, как именно оно стало. Эти гипотезы говорят, по существу, об источнике со­знания, о том, откуда почерпнуло его некое животное, ставшее благода­ря приобретению сознания человеком.

Недостаточно убедительна, на наш взгляд, и разрабатывающаяся концепция мутации мозга, ибо её ясность затуманивается неубедитель­ностью (гипотетичностью) многочисленных предположительных причин возможной мутации. То, что мутация мозга могла произойти под влияни­ем вспышки сверхновой звезды или перемены полюсов электромагнит­ного поля Земли, перегрева тела животного или по какой-либо другой вселенской причине, это вполне реально. Сомнения начинают одолевать нас, когда мы задаёмся вопросом: попему же вселенский катаклизм вы­звал мутацию мозга у одного из тысяч существующих на Земле видов животных? Почему возник лишь один разумный вид? Ведь указанные ка­таклизмы были, по крайней мере, планетарными. Они должны были за­тронуть всех животных или многих продвинутых в развитии, а преврати­ли в разумного человека только какое-то одно.

Мы склоняемся к предположению, что человеческий разум начал формироваться по двум, как минимум, причинам: во-первых, этот про­цесс мог начаться с возникновения у какого-то животного ощущения ПРОДОЛЖИТЕЛЬНОСТИ всего происходящего вокруг то есть, ВРЕМЕ­НИ как такового. Ощущения, появляющегося под влиянием видимых ре­гулярных перемен в природе, ведущих к возникновению в головах фор­мирующихся людей чувства  наличия БУДУЩЕГО ВРЕМЕНИ, убеждения, что в жизни обязательно наступит ПОТОМ, то есть уверенности, что су­ществует какая-то ПЕРСПЕКТИВА, кроме вечного СЕЙЧАС, в котором они находятся как все животные; во-вторых, вместе с ощущением буду­щего времени и благодаря ему возникает убеждение, что есть или долж­на быть неизвестная тёмная могущественная СИЛА, управляющая судьбой людей, помогающая или мешающая им жить, то есть двигаться из настоящего в будущее, предопределяющая само это будущее (напри­мер, быть или не быть урожаю, удачной охоте, затмению, наводнению, засухе и т. п.). Убеждение в наличии сверхсилы, влияющей на судьбы людей оформляется постепенно в виде личной, а потом и коллективной ВЕРЫ. Таким образом, с нашей точки зрения, появившееся ощущение ВРЕМЕНИ и возникающая на основе этого ощущения ВЕРА — это и есть две основные предпосылки и два начала возникновения сознания.











Вера — человекообразующее начало


О вере как результате появившегося чувства времени можно до­бавить следующее. Первоначально это была вера в то,  что завтра обя­зательно наступит, а потом — в то, что качество завтрашней жизни зави­сит не столько от самого человека или общины, сколько от кого-то или чего-то могущественного вне человека, вне его личных желаний. Ибо личные желания слишком часто или не осуществлялись совсем, или в случае, похожем на осуществление желаний, практические результаты очень сильно отличались от желаемых. Во всяком случае от первобыт­ного состояния и до сегодняшнего дня человек никогда не уверен в буду­щем, в его точном соответствии ожиданиям и расчётам. Оно (будущее) всегда было и остаётся для человека тайной, чем-то только возможным, желанным или угрожающим. Тогда-то и возникает вера во что-то сверх­человеческое, высшее непреоборимое, вера в тотемы, судьбу, богов и их служителей: шаманов, колдунов, жрецов, священников, вожаков и лиде­ров, короче говоря, вера во всё и всех, что сильней простого человека и всех людей вместе взятых, и что это нечто высшее и могущественное может изменить его и их судьбу.

Люди настолько уверовали в могущество какой-то сверхсилы, что ради благополучия тела (безопасности, уюта, удовольствий) построили свою жизнь на просьбах о милостях к этой силе. И в то же время за не­верие в эту силу, за её оскорбления, за отклонение от общепринятых вз­глядов лишали жизни диссидентов и готовы были с радостью при случае отдать жизнь своего тела за выбранную сверхсилу. Вера фактически ста­ла выше и важней жизни тела.
Внимательный взгляд на верования показывает, что за всякой ве­рой стоит скорее всего ОБОЖЕСТВЛЕНИЕ не только надчеловеческих непознаваемых сил, но и во многом обожествление знаний и умений вы­дающихся людей, придумавших названия указанным силам (тотемы, духи, боги) и «знавших» способы общения с ними. Такие люди становят­ся сперва беспрекословными лидерами, а потом почти богами или даже настоящими (Гермес, Пифагор, Будда, Моисей, Мухаммед) главным об­разом потому, что они имели реальный или кажущийся доступ к духам, судьбе и богам, знали какие-то очень важные тайны бытия, могли «влиять» на духов и богов или обладали собственными необычайными качествами. Например, они знали средства для излечения больных, мог­ли предсказать перемены в погоде, были способны вычислить время на­ступления затмения, понимали психологию толпы, короче говоря, могли, с точки зрения обычного человека, творить чудеса. Всё это поднимало Знающих над обычными людьми,  позволяло им подчинять массы свиде­тельствовало, по существу, лишь об их более высоком, в сравнении с большинством, интеллекте, обеспечивающем в итоге им власть над окружающими. Вероятно, именно таким образом знание могло превра­титься в высшую ценность в сравнении с потребностями и жизнью тела.

Ф.М.Достоевский в поэме о Великом Инквизиторе («Братья Кара­мазовы») с необычайной силой и точностью описал философию Знаю­щих, причины и способы подчинения ими толпы, способности их влиять на массу даже сильнее слова Божьего, быть для людей воплощением Бога на Земле, объектом веры более важным и сильным, чем сам Бог.

Вот как У Достоевского Великий Инквизитор завершает свою бесе­ду с Богом о роли земных знающих людей в жизни простой челове­ческой массы: «О, мы убедим их, что они только тогда станут свободны­ми, когда откажутся от свободы своей для нас и нам покорятся... Свобо­да, свободный ум и наука заведут их в такие дебри и поставят перед та­кими чудами и неразрешимыми тайнами, что одни из них, непокорные и свирепые, истребят себя самих, другие, непокорные, но малосильные, истребят друг друга, а третьи, оставшиеся слабосильные и несчастные, приползут к ногам нашим и возопиют к нам: «Да, вы были правы, вы одни владели тайной его, и мы возвращаемся к вам, спасите нас от себя самих»... Слишком, слишком оценят они, что значит раз навсегда подчи­ниться! И пока люди не поймут сего, они будут несчастны... Тогда мы да­дим им тихое, смиренное счастье слабосильных существ, какими они и созданы. О, мы убедим их наконец не гордиться, ибо ты вознёс их и тем научил гордиться;  докажем им, что они слабосильны, что они только жалкие дети, но что детское счастье слаще всякого. Они станут робки и станут смотреть на нас и прижиматься к нам в страхе, как птенцы к на­седке. Они будут дивиться и ужасаться на нас и гордиться тем, что мы так могучи и так умны, что могли усмирить такое буйное тысячемил­лионное стадо. Они будут расслабленно трепетать гнева нашего, умы их оробеют, глаза их станут слезоточивы, как у детей и женщин, но столь же легко будут переходить они по нашему мановению к веселью и смеху, светлой радости и счастливой детской песенке. Мы будем позволять или запрещать им жить с их жёнами и любовницами, иметь или не иметь де­тей — всё судя по их послушанию — и они будут нам покоряться с весе­льем и радостью... И все будут счастливы, все миллионы существ, кроме сотни тысяч управляющих ими. Ибо лишь мы, мы, хранящие тайну, толь­ко мы будем несчастны. Будет тысячи миллионов счастливых младенцев и сто тысяч страдальцев,  взявших на себя проклятие познания добра и зла. Тихо умрут они, тихо угаснут во имя твоё и за гробом обрящут лишь смерть. Но мы сохраним секрет и для их же счастия будем манить их наградой небесною и вечною. Ибо если б и было что на том свете, то уж, конечно, не для таких как они»(6,с.291-292).

Именно ЗНАНИЯ и обусловленная ими ВЛАСТЬ над людьми по­стоянно отодвигали на второй план преимущественно телесную жизнь человеческой массы, делали тело и его потребности сравнительно мало­значащей ценностью. В этих обстоятельствах религиозные идеологи по­няли суть сложившегося положения вещей и создали систему взглядов, принижающую или даже отвергающую естественную жизнь, потребности и радости тела.

Попутно можно заметить, что вера в сверхсилу сохраняется до сегодняшнего дня и в наше цивилизованное время. Обратите внимание, разве не являются сторонники космизма, например, сегодня особым ре­лигиозным течением?  Согласно их взглядам Космос обладает творче­скими способностями. Если человека сформировал Космос, то придётся признать, что этот процесс формирования не закончен и продолжается постоянно в настоящее время, ибо влияние Космоса бесконечно.

Ем же Космос как творец отличается от Бога? Только, пожалуй, тем, что Космос действительно существует, его воздействие на нас ча­стично измерено, наконец, он материален. Но так как он остаётся для нас влиятельным, загадочным, во многом непознанным существом, то точно так же, как и первобытные люди, мы превратили его в фетиш, в Бога, поклоняемся ему, умоляем его о благосклонности, создали касту жрецов (астрологи), будто бы допущенных к общению с Ним, и готовы следовать за этими приближёнными. Дело движется к созданию алтарей и храмов Космоса, хотя некоторые астрологические институты и общества уже похожи на святые места. К тому же мало чем современные пришельцы и летающие тарелки отличаются от ангелов и чудес прошлого. Человек нуждается в божестве как в сверхмощи, судьбе, господине. Он (человек) не может жить без веры в сверхестественное, верховное. Разоблачая и ниспровергая одних богов, человек исподволь, непроизвольно создаёт постоянно себе новых.

Также следует отметить, что вера в сверхсилу — это ещё и след­ствие горького разочарования в непосредственно окружающих нас лю­дях. Человек видит, что даже самый сильный, самый умный индивид ока­зывается бессильным перед непреоборимыми, разрушительными яв­лениями природы. И тогда рождается убеждение в существование богов или одного могущественного бога. Обожествляются и мифические люди прошлого за их необычайные деяния и мысли, правда, чрезвычайно ра­зукрашенные буйной фантазией людей последующих поколений.

В настоящее время вера в Бога находит для себя питательную почву не только в существовании неразрешимых загадок бытия, но глав­ным образом в существовании негативных черт в поведении людей:  в их эгоизме, чёрствости, жестокости, лживости как преобладающих чертах отношений людей друг к другу. Когда человек видит, что ему со своими проблемами не к кому из окружающих идти, что до его трудностей никому нет дела, что на его долю остаются одни лишь унижения и огорчения, - в таком случае индивиду остаётся только положиться на веру в кого-то или во что-то нечеловеческое, кто или что могло бы ему помочь и покарать обидчиков, в ком или в чём можно было бы найти опору. Естественно, что такой нечеловеческой мощью обладает только высшее существо — Бог.

А поскольку Бог — это духовная, а не материальная сила и слу­жить надо прежде всего этой силе, постольку тело наше становится вто­ростепенной проблемой, даже враждебной духу, ибо постоянно своими потребностями оно отвлекает нас от духовности, любви к Богу и прини­жает сам дух.

Знания, идеи, мысли о основанные на них творения художников, музыкантов, писателей, учёных, политиков и философов становились постепенно главным и основным, вроде бы самым ценным, в жизни и дея­тельности людей, определяющим судьбы как индивидов, так и целых народов. А люди, занятые творческой, интеллектуальной деятельно­стью, увлечённые ею, вольно или невольно фактически обеспечивали непоколебимую власть государственных правителей или иногда, как, например, в случаях с Соломоном, Ликургом, Александром Великим, сами становились мудрыми правителями. Именно историческая ценностная переориентация с тела на разум породила основной вопрос философии — вопрос о первичности материи или сознания; вопрос, ко­торый смог поставить только чувствующий себя обиженным самовоз­несённый разум.

Это вовсе не означало, что потребности и удовольствия тела ослаблялись или совсем исчезали. Нет! Принижаемые интеллектом, объявляемые низкими, грязными и греховными они, по сути своей, оста­вались как для массы, так и для избранных основным жизненным при­зом, важной ценностью и фундаментом бытия людей. Однако они были слишком очевидны, обыденны и, что особенно важно, общедоступны, чтобы считать их главной целью жизни «исключительного», возвышаю­щегося человека или даже самой жизнью. Вместе с ростом знания, бо­гатства и власти медленно, но верно расширялся круг людей, причаст­ных к этим благам и потому имеющих возможность утончать, множить и разнообразить удовольствия тела. Но вместе с расширением круга эпи­курейцев множилось число людей, чувствовавших и понимавших ограни­ченность телесных удовольствий, осознающих возможность пресыщения ими, возможность угасания их. Элите общества не нравился демокра­тизм и ограниченность телесных потребностей. Однако человек так устроен, что не может остановиться в своём движении к всё большим и обновляющимся удовольствиям. Конечное же тело встаёт преградой на пути поиска и движения к БЕСКОНЕЧНЫМ удовольствиям, следователь­но, человеку нужны другие источники удовольствий — более разнооб­разные, дорогие и бесконечно обновляющиеся. В этих обстоятельствах основными ценностями всё очевидней становятся БОГАТСТВО И ВЛАСТЬ, ибо только они как удовольствия не имеют границ. Потому всё, что так или иначе было связано с достижением  денег и власти, обслу­живанием их и использованием их, стало называться настоящей ЖИЗНЬЮ. Сложилась ситуация, когда знания сами по себе начали обес­цениваться, оставаясь важными и нужными лишь в прикладном их зна­чении, в значении ключика на тарелочке от дома счастья и восторга.

Таким образом ограниченные удовольствия тела замещаются с развитием общества безграничными удовольствиями доставляемыми знаниями. Однако сами знания как удовольствия постепенно оттесняют­ся бескрайними наслаждениями от владения властью и богатством.



В чём разница между существованием и жизнью?


Нам приходилось в книге «Россыпь мыслей о человеке и бытии» писать, что человек обладает сознанием и оно, сознание, как это не по­кажется парадоксальным, есть явление и з б ы т о ч н о е  для жизни, её естественных процессов, её продолжения и сохранения. Без такого как у человека сознания жили и живут веками представители животного и рас­тительного мира. И это обстоятельство не мешает им самосохраняться и получать удовольствия.

Человек же — новейшее явление природы с многими НЕНУЖНЫ­МИ для выживания и существования свойствами, такими, например, как любовь, мечты, идеалы, украшательство, тщеславие, нравственные и эстетические оценки, порядок и т. п. Эти ненужные, об­ходимые качества превращают человека в настоящего изгоя природы, воображающего себя её хозяином; они делают основой жизни притвор­ство вместо правды, они вообще заставляют индивида тратить силы и время не на жизнь, а на представления о ней, сравнивать свою жизнь с субъективным или коллективным идеальным образом, а не с реально­стями бытия. Они — источник постоянного недовольства и большинства душевных болезней.

Жизнь человека — это осуществление личности и постоянная за­бота о продолжении рода человеческого, забота о здоровье и о будущем. Она (жизнь) не включает в себя как обязательные вещи изобилие, изыс­канные блюда и сверхмодную одежду, творчество литераторов, арти­стов, художников и музыкантов, а также всё, что связано с жизнью так называемых элит, их бесконечным поиском экстравагантных развлече­ний и удовольствий. Жизнь — это простота, знание, умение, мудрость, творчество, здоровье и уважение. Вместо этого для многих индивидов главным является тщеславие, превосходство, избыток, лень, зависть, власть, притворство, обман и т. п. Как заметил Хейзинга, люди признают лишь отношения господства, благополучия и безопасности, то есть отно­шения, больше разделяющие их, чем объединяющие. Очень часто мно­гие личности именно такие отношения и называют настоящей жизнью.

Для человека жить — это прежде всего означает иметь возмож­ность СУЩЕСТВОВАТЬ, быть на земле (есть, пить, одеваться, иметь крышу над головой и продолжать род). Это существование обеспе­чивается природой, трудом и сосуществованием с другими людь­ми, оно содержит в себе немалое количество удовольствий.

Получается, что я существую как живой организм и я существую как общественное явление — человек. В отношениях с друзьями и окру­жающими для человека необходимо понимание, взаимоподдержка, ува­жение и соблюдение правил общежития. Всё остальное в этих отноше­ниях является по сути излишним проявлением бытия, порождаемым со­знанием.

Однако мы замечаем, что порождения сознания стали для челове­ка важнее существования в условиях, когда это существование обеспе­чено и гарантировано результатами коллективного труда сообщества. Для людей стало недостаточным существовать, им захотелось жить, то есть иметь надстройку над существованием в виде изощрённого удовле­творения бесконечных фактически излишних потребностей. Именно переход массы к необузданному стремлению удовлетворять сверхпо­требности не связанные с природой породил современную культуру — культуру потребления, культуру притворства и лжи.

Посмотрите, мы уже не хотим жить по-русски, а стремимся жить по-американски, по-японски, по-немецки. Нам недостаточно веками скла­дывавшейся собственной цивилизации, мы хотим войти в некую миро­вую цивилизацию.

Отдельный же человек сегодня выглядит как минимум смешным, если он не стремится стать богатым, то есть жить, как небольшая часть тех, кто сумел обманить большинство, заставить это большинство рабо­тать на себя. От подобного стремления разжигаемого СМИ, идеологами и рекламой вся жизнь по-настоящему становится лживой, когда индивид не замечает прелестей существования и стремится только к излишест­вам жизни, выдавая их  за сущность существования, подменяя ими само существование, отодвигая существование на второй план, делая его как бы второстепенной неважной вещью, каким-то примитивом, поднимаясь порой в своих «высоких» стремлениях до отрицания самого существова­ния как чего-то излишнего, недостойного человека сегодняшней культу­ры.

Сегодняшний цивилизованный человек интересуется не тем, тё­плый ли у вас дом, а сколько в нём туалетов и ванных комнат, не тем, ка­кие книги вы читаете, а сколько они стоят; не тем, какая у вас работа, а сколько вы зарабатываете; не тем, хватает ли вам денег на жизнь, а много ли у вас их; не тем, удобно ли и тепло вы одеты, а у какого ку­тюрье вы одежду приобретаете; не тем, кто у вас друзья, в какой пост он занимают. Как говорил Ницше: «Быть образованным означает ныне:  не давать заметить, как жалок и дурён современный человек, как он хищен в своих стремлениях, как ненасытен в накоплении, как своекорыстен и бесстыден в наслаждении»(12,с.85).

Существование, вопреки расхожему мнению и уничижительному употреблению этого термина, содержит в себе огромное и, по сути, единственное реальное удовольствие Существование и следовало бы называть жизнью, если бы люди под жизнью не понимали нечто иное.

Существование — это еда, питьё, тепло одежды, тепло дома, теп­ло полового партнёра, жар труда, творчества и радость отдыха, тепло чувства безопасности и уверенности в крага людей, тепло любви к окру­жающим и окружающих к нам. Существование — это ещё и чувство единства с природой и миром, плодотворное и гармоничное сотрудниче­ство с ними.

Но у существования имеется и другая сторона, подмеченная рань­ше всех буддистами, оно включает в себя СТРАДАНИЕ. Главное же для нас состоит в том, радости и страдания существования всегда истинные, являются самой истиной, и тем самым существование отличается от жизни, состоящей только из социального общения людей, где значащи­ми являются, повторим, только обман, тщеславие, видимость, выдумка, иллюзия, мечта, надежда, потустороннее, непознанное, стихийное. Вся эта сфера — это сфера иррационального, непознаваемого, и как таковая она тоже существует истинно, но парадокс в том, что в себе она истины не содержит, её сущностью является неправда, выдумка, самообман, ил­люзия, порождения сознания.

Итак, бытие делится на две части. Первая — существование как истинное бытие, как предусловие жизни, как явление, независимое от человеческого сознания, но включающее в себя и сознание тоже. Это бытие, очищенное от порождений сознания, выводящих человека за пре­делы существования, объявляющих себя выше и важней существования. Например, я ем хлеб, овощи, фрукты и мясо. Это позволяет мне суще­ствовать и получать удовольствия. Но сознание говорит мне: а имеются ещё ананасы, манго, лосось, черная икра; другие их едят регулярно, сле­довательно, заключаю я, они живут лучше меня; сделай что-то, чтобы и ты так жил. В данном случае сознание не просто открывает мне элемен­ты другого мира и другой жизни, а оно рисует мне эту другую жизнь как лучшую (в сравнении с моей), как желанную, как ценность и цель, ради которых необходимо что-то предпринимать, что-то разрушать в реальной действительности, от чего-то отказываться. Сознание внушает мне ил­люзию, которая обладает свойством казаться лучше самой реальной жизни. Эта иллюзия к тому же является неопределённой, то есть она не имеет веских оснований считаться лучше самой жизни. Я совершенно не убеждён, что представление о хорошей жизни лучше моего существова­ния в данное время, что возможная хорошая жизнь содержит больше удовольствий и благ для меня, чем нынешняя. Но я точно знаю, что к ней стремятся другие, что она дорогого стоит, и, наверное, поэтому я её хочу. Я хочу другой жизни потому, что она часть моей мечты!

Так как человек не может существовать без мечты, он не может постоянно не проверять себя, не может делать всю жизнь одно и то же, не стремясь порвать с существующим. Целеполагание, стремление к осуществлению мечты признаются одним из источников развития, двига­телем реконструкции жизни. Но сомнения в их ценности начинают­ся тогда, когда надежды, мечты, стремления к переменам заслоняют действительное, реальное бытие, заставляют даже презирать его, на­смехаться над ним, отвергать его.

Может быть фантомы сознания необходимы, может быть, в них имеется определённая ценность.  Но они превращаются в нечто сомни­тельное, нереальное, ложное, как только начинают подменять существо­вание, отвергать его важность. Жить только мечтами, планами, надежда­ми, фантазиями  вроде бы возвышено, романтично, красиво, но невоз­можно!

На каждом шагу мы сегодня видим заинтересованность части лю­дей (элиты) в том, чтобы увести основную массу населения от проблем её существования, внушить большинству, что существование — это не­главное, обыденное, серое, мелкое, несерьёзное. Это обывательщина. А главное — это мечты о красивой жизни, иллюзорные надежды попасть в мир избранных, мир людей искусства, политики, попсы, мир богемы. Именно люди этого мира по-настоящему живут и дают образец быта и отдыха для всех остальных, они будто бы осуществили мечту большинства населения о земном рае.

Для того, чтобы внушить подобные представления большинству, используются все средства оболванивания людей. Для умных — разжи­гание зависти и специальная подготовка. Для середняков — развлека­тельная (массовая) литература и такого же пошиба кино и теле­передачи. Для низов достаточно изобилия выпивки, наркотиков, зрелищ, оглупляющих внушений СМИ и рекламы.

Таким образом, жизнь и приключения ссверхбогатых, сверхсиль­ных и ловких, сверхумных, а также всерхразвратных, сверхпреступных, короче говоря, всех «сверх» - это идеал «настоящей» жизни для населе­ния, это поле творческих изысканий людей искусства и литературы, удовлетворяющих своим творчеством будто бы запросы большинства.

Мечты и фантазии переводят наше внимание с самих себя на дру­гих, с сегодня на потом, создают иллюзию, что другие люди живут лучше нас, формируют неопределённые, чаще ложные цели и смыслы бытия .И мы стараемся скорее прожить этот час и этот день ради того, чтобы бы­стрее наступило нарисованное нашим сознанием будущее переполнен­ное удовольствиями. Мы не отдаём себе отчёта, что все эти ожидаемые удовольствия преимущественно мнимые, писаны акварельными краска­ми сознания, никогда не выдерживающими дождей «серых» будней, хо­лодных ушатов повседневности. И чем больше я отдаюсь своим или чу­жим фантазиям (книги, кино, спектакли), тем серее и тягучей мне пред­ставляется моя жизнь, тем больше мне хочется от неё отказаться (изме­нить), тем меньше я хочу её познать и тем меньше шансов у меня по­нять, что именно эта «серая» жизнь и есть моя жизнь, что именно в этой будничной жизни я отдаюсь фантазиям и надеждам, тогда как я в ней по правде существую, по правде ем и пью, люблю и ненавижу, болею и чув­ствую себя хорошо, работаю и отдыхаю, дружу и завидую, веселюсь и скучаю. Короче,  я и только я могу сделать мою работу интересной, незнание — знанием, знакомых — друзьями, еду — вкусной, жену — любимой, фантазию — здравой мыслью, болезнь — здоровьем, чёрную зависть — белой, всю свою серую жизнь — радужной. Это и есть правда жизни, от которой, сколько не отворачивайся, всё равно не уйти.

Влияют ли на меня внешние обстоятельства? Несомненно!  Но в любых обстоятельствах моя жизнь не прекращается, моё существование по правде остаётся, только правда в критических ситуациях приобретает трагическую окраску, она перечёркивает иллюзии и выдвигает на первое место проблемы выживания, преодоления и осознания того, что жизнь не кончилась, пока бьётся сердце и не помутился разум. В благоприят­ных же обстоятельствах правда жизни как бы отступает на второй план, её закрывает туман излишеств, избыточности фантомов сознания, но она не перестаёт быть главным и основным элементом жизни.

Сегодняшняя действительность настойчиво подтверждает, что всё «излишнее» и «сверх» необходимого для своего существования человек воспринимает именно как «настоящую» жизнь. Это не означает, что су­ществует какой-то чёткий водораздел между существованием как есте­ственным проявлением жизни и жизнью как возвышающимся и опираю­щимся на существование бытием человека в обществе или человече­ским бытием. Эти два явления (существование и жизнь) находятся в тес­ном переплетении и взаимодействии, но из этого обстоятельства вовсе не следует, что мы не должны подмечать определённую разницу между ними. Ещё Сартр отмечал, что существование человека предшествует его сущности, то есть человек проявляющийся как нечто в своих трудах, конструирующий себя, преображающийся и ответственный должен сперва существовать, а уже потом заявлять о себе.

Биологическая деятельность нашего тела, хотя и является пре­имущественно бессознательной, но тот факт, что мы можем в какой-то степени анализировать эту бессознательную деятельность, вносить в неё сознательные коррективы, уже говорит о том, что она не имеет толь­ко природное содержание. Мы можем сознательно полнеть или худеть, подавлять или гипертрофировать половой инстинкт, ограничивать или отпускать на свободу свою деструктивность и т. п. Но мы не в состоянии отменять основополагающие жизненные инстинкты и потому можем лишь приспосабливаться к ним, строить на их основе по-настоящему че­ловеческую жизнь.

Сейчас мы обращаем лишь внимание на факт, что сознание не только отражает существование, но и ЗАКРЫВАЕТ его от нас, формиру­ет свой мир, имеющий мало общего с реальным. Трудным же остаётся ответ на вопрос о том, можем ли мы жить по-другому, будет ли наша жизнь без фантазий, иллюзий, ошибок действительно человеческой жиз­нью. Но об этом у нас речь пойдёт немного позже.

Таким образом, пытаясь приблизиться к выявлению человеческого в человеке, мы начали рассмотрение этой проблемы с анализа пред­ставлений о человеческой жизни и её важном элементе — человеческом существовании.

Даже неполное предварительное рассмотрение жизни человека показывает нам, что человек, к какой бы социальной группе от ни отно­сился, предпочитает чаще игнорировать проблемы собственного суще­ствования, то есть не замечать своей включённости в природу, зависи­мости от неё, ограниченности, простоты и грубости своей природной сущности. Homo sapiens практически отдаёт пальму первенства духов­ной жизни, причём той её стороне, где речь идёт о жизни не реальной, а желанной, жизни, сконструированной его буйной фантазией, представле­ниями о будущем и о том, как живут другие люди и как бы он ХОТЕЛ ЖИТЬ. Получается, что мы, люди, отдавали и отдаём все свои силы борьбе за химеры, иллюзии никогда не достигая осуществления своих мечтаний. Эта борьба обречена на неуспех, но сама она порождает как побочный продукт современную цивилизацию и современные отношения очень далёкие от идеалов и угрожающие самому существованию чело­вечества. Главный приз в борьбе за лучшую жизнь — апокалипсис, уни­чтожение человека.

Мы не говорим, что человек живёт не так, как должен жить. Мы констатируем, что человеческая жизнь — это преимущественно жизнь его сознания, которое, наравне с попытками подвести человека к пони­манию фундаментальных основ его бытия, истинного его положения в природе и обществе, понимания значения его творческих достижений в той же степени, если не в большей, уводит человека от правды бытия в создаваемый разумом фантастический мир иллюзий, надежд и заблу­ждений, мир неразумного, иррационального. Субъект поднимает этот второй мир на неизмеримо большую высоту по значимости, чем свою естественную жизнь,чем собственные природные потребности, по­рой не считая естественную жизнь вообще за жизнь.

В Послании к Колоссянам апостол Павел призывает: «умерьте земные члены ваши: блуд, нечистоту, страсть, злую похоть и любостяжа­ние, которое есть идолослужение, за которые гнев Божий грядёт на сы­нов противления, в которых и вы некогда обращались, когда жили между ними»(Колоссянам. 3,5-7). Что такое страсть, похоть, любостяжание как ни естественное стремление людей к продолжению рода. Павел понима­ет, что избавиться от них нельзя, но подавить, «умерить» можно и нужно, ибо любить следует не человека противоположного пола, а идеал (Хри­ста). И жить нужно не земными заботами, а «горними», заботами не тела, а сознания, заботами не самосохранения, а самоистязания, само­разрушения во имя смутного земного или небесного будущего.


Целостная ли система человек?


Итак, жизнь человека — это функционирование тела и работа души. Потребности и удовольствия тела — начало начал жизни, но дале­ко не вся жизнь. Над этой жизнью тела витает дух как важнейший с точки зрения человека элемент жизни вообще, как суть жизни человека, имею­щая крайне мало общего с функционированием тела. Человек как бы раздвоен, потому в научной и религиозной литературе жизнь его тела и его духа описывалась и описывается достаточно подробно преимуще­ственно раздельно.

Полная характеристика жизни стала бы возможной, по нашему мнению, лишь тогда, когда удалось бы решить загадку Паскаля, то есть преодолеть традицию деления человека на плоть и дух. Когда нашлась бы реальная связь между телом и сознанием, когда мы смогла бы преодолеть дуалистическое представление о человеке и в этом случае начали бы рассматривать его (человека) как целостную моническую си­стему.

Принято считать, что духовная жизнь не умещается в какие-то гра­ницы. Ведь человек, как отмечал ещё Кант, может ставить любые цели, мечтать о чём угодно. Он не ведает о границах своих фантазий и жела­ний. И всё же дух не бескраен в своих проявлениях. Основной преградой безграничности сознания со всей определённостью явилось бы матери­альное тело, если бы мы установили неразрывную связь его с духом, если бы дух и тело были единым целым. Но и без этого доказательства априори очевидно, что именно оно (тело), этот чисто материальный фе­номен, ограничивает человека, его идеальные проявления, его дух, бес­предельность последнего, оно как бы конечная часть бесконечного духа, о чём мы уже упоминали.

Если всмотреться внимательней в роль тела, которую оно играет в отношениях между людьми, то мы ведь сразу увидим, что тело наше су­ществует лишь для нас самих и для женщин (мужчин), которые любят нас. Оно, правда, существует ещё для швейников, парикмахеров, масса­жистов, врачей, культуристов, поваров и некоторых других специалистов, обеспечивающих элементарное функционирование тела.

А что же каждый из нас представляет собой для остальных лю­дей? Очевидно, что для людей, которые относятся ко мне не как пере­численные выше специалисты или любящие женщины, я — прежде всего и главным образом СЛОВО. Слово, записанное в тетрадь студен­тами, одобренное или отвергаемое коллегами, произнесённое по теле­фону или в микрофон. Для подчинённых я тоже прежде всего слово плюс к нему воля — потакание или угроза их покою и свободе; для руко­водителя — воплощение его воли, его слова. Для кого-то — моральная поддержка и забота, выраженные главным образом в слове. Для всех — я меньше всего тело, вернее, вообще не тело, а я — это дух, это воля, это знание, это в конечном счёте снова только СЛОВО.

И хотя я умею что-то делать для других и дела мои — их качество, быстрота и направленность — несомненно, имеют значение для других, они тем не менее для этих других людей значимы только в связи с моим словом, ибо они (дела) следуют обязательно за словом и осуществляют­ся как воплощение, реализация слова, то есть обещания, бахвальства, долженствования, восхищения. Только произнося слова типа «Я сделаю», или «Я должен», или «Я могу не хуже других» и предназначая их другим или другому человеку, я принимаюсь за дело, ибо я дал СЛОВО. В этой обыденной ситуации слово предшествует делу, оно подтверждается или проверяется делом, оно в конечном счёте важнее дела. Ибо «дать слово» - значит изменить свою жизнь, самого себя, то есть заново родиться по Мамардашвили, а сделать нечто — это только проявить одно из своих качеств. Попробуйте, читатель, дать слово сделать, например, ремонт в собственной квартире. С какого момента вы становитесь маляром или сантехником?  С того момента, как вы начали думать о малярных работах, подбирать краски и взяли кисть в руки, вы уже другой человек. Вы дали слово сделать, и если вы  этому слову следуете, то со слова и превращаетесь в маляра. А уж какой из вас на практике получится маляр, это потом выяснится. Вообще стоит нам дать слово жениться (выйти замуж), стать здоровым, сильным, умным как мы меняемся коренным образом, то есть рождаемся заново.

Трудно не согласиться с теистами, придающими огромное значе­ние слову. Вот как пишут о значении слова теологи Дэвид Гудвин и Джон Леннокс: «Иоанн утверждает, что за Вселенной стоит не просто аб­страктный рациональный принцип, а личностный Бог. Более того, он го­ворит, что Бог является источником Слова, Слова, лежащего в сердце творения. В этом контексте понятие «Слово» передаёт идеи повеления, значения, сообщения — короче, информации, а также, разумеется, твор­ческой энергии, которая несёт в себе информацию. Таким образом, в самом ядре библейского представления об акте творения заключено то самое понятие, которое считается центральным в науке, - понятие ин­формации. Фраза «И сказал Бог...» очень проста и доступна всем людям всех времён. И в то же время её содержание и следствия из неё имеют очень глубокий смысл. И именно эта идея Бога, являющегося источником информации и энергии, подчёркивается почти во всех библейских высказываниях по поводу творения. Автор Послания к Евреям развивает эту идею так: «Верую познаём, что веки устроены словом Божьим, так что из невидимого произошло видимое(Евр.11:3)»(27,с.127).

Итак, с практической и религиозной точек зрения слово является информацией и творческой энергией, оно фактически после Бога или благодаря Ему есть начало начал Всего.

Человек, подобно Богу, тоже произносит слово, он мыслит с помо­щью слова, можно сказать, является генератором мыслительного поля, состоящего из произнесённых и не произнесённых вслух слов. Являясь словом для других, он для себя является тоже словом, но накрепко свя­занным с телом. Эта связь так крепка и очевидна, что человек себя лич­но не может воспринимать двояко, то есть как тело и как дух порознь. Он отдаёт предпочтение духу, но он не может игнорировать собственное тело. Он ощущает и понимает свою целостность, теснейшую связь соб­ственного сознания со своим телом и тела с сознанием. Это то знание, которое современный американский философ Рой Абрахам Варге­зе назвал специальным чувством. «Специальное чувство, - пишет он, - это способность разума прозревать истины, составляющие основу ре­альности, воспринимать вещи так, как они есть на самом деле»(82,с.19).

В жизни мы видим, что человек ради утверждения и укрепления собственного духа совершает различные манипуляции, прежде всего, со своим телом: морит его голодом, как это делали и делают аскеты и фа­натики веры; причиняют ему боль, как практикуют некоторые сектанты и извращенцы; укрепляют тело упражнениями, подобно сторонникам вос­точных религий и спортсменов. Такой образ действий свидетельствует лишний раз о том, что люди ощущают, осознают и, следовательно, пони­мают непосредственную связь своего тела с собственным духом, что не случайно в народе родилась поговорка «В здоровом теле — здоровый дух». В данном случае следует обратить внимание на то, что этот дух, здоровый или нездоровый, имеет и материальное воплощение, проявля­ясь в виде энергетического поля.

То, что человек вырабатывает и излучает энергию или его окружа­ет энергетическое поле (аура), сегодня наукой установлено с полной до­стоверностью. Вот как излагают взгляды выдающихся психологов на проблему энергетики личности американские учёные Кэльвин С. Холл и Гарднер Линдсей:  «Инстинкт — это квант психической энергии или, как это обозначил Фрейд, «мера запроса на работу ума». Вместе взятые, инстинкты составляют суммарную психическую энергию, находящуюся в распоряжении личности. Как уже сказано, ид представляет резервуар этой энергии и местоположение инстинктов»(28,с.54).

О концепции Юнга они пишут следующее: «Психическая энергия — это проявление жизненной энергии, то есть энергии организма как биологической системы. Психическая энергия возникает так же, как вся­кая витальная энергия, - из метаболических телесных процессов»(28,с.108).

Итак, психическая энергия — результат работы тела. Что же собой в таком случае представляет тело для духа? Может быть, это сосуд?  Ду­маем, в какой-то мере это так. Но скорее всего, по нашему мнению, это источник, больше того, это топливо, не котёл наполненный топливным материалом, а именно само ТОПЛИВО сознания. Интуитивно мы часто согласны с этим.  Это согласие звучит в таких утверждениях и образах, как «В нас заключена искра Божия», «В груди горит огонь желаний» и т. п. Это подметил и Гегель: «В каждом человеке есть свет и жизнь, он при­надлежит свету, и свет не освещает его так, как он освещает тёмное тело, в котором лишь отражается чужое сияние; здесь загорается его СУТЬ, и он сам есть это пламя»(29,с.161).

Сознание может годами тлеть, может слабо гореть, а может полы­хать или вспыхивать, может захватывать сам котёл (болезнь), может ис­пользовать очевидное топливо или неизвестные нам ресурсы тела, но оно всегда результат работы тела как природного явления.  Гарин, изла­гая взгляды Сантаяны, пишет: «Жизнь разума — не метафора абсолют­ного духа, но результат биологической жизни, уходящей в недра приро­ды»(30,с.426).

Заметим попутно, что с материалистической точки зрения должна быть связь между силой горения и здоровьем тела. Гарин показывает, что большинство гениев были больны физически или психически. (Об этом писали также Ломброзо, Колупаев, Клюжев и др.). Он (Гарин) из бо­лезненности выводит особенности их философии, их гениальность или видит здесь какую-то связь.

А может быть, на практике всё обстоит как раз наоборот: горение сознания с юности выжигает ресурсы тела, и оно ослабляется, подверга­ется болезням и погибает очень рано? Однако здесь имеются исключе­ния. К ним относятся, например, Л.Толстой, Эйнштейн, Бернал, Шоу и довольно много других незаурядных творцов, энергично работавших и тем не менее доживших до глубокой старости. Так что дискуссионным остаётся вопрос о связи долголетия с интенсивностью работы разума. Хотя в среднем выдающиеся люди живут, согласно статистике, меньше простых людей того же достатка.

Мы полагаем, что материальное тело человека вырабатывает и излучает особое энергетическое поле, которое можно назвать разумом, и которое сравнимо с пламенем, неотделимым от горящего тела, состав­ляющим с ним одно целое.

Единство души и тела подтверждается и в новейших разработках учёных. Вот выдержка из публикации в «Ивановской газете» за 17 марта 2001 года: «В июле прошлого года в Сенкт-Петербурге прошёл 4-й меж­дународный конгресс «Энергия Земли и Человек». Главными организа­торами его были профессор К.Коротков и его ученики. Именно они вне­сли новые идеи, технологии. В основу физических приборов К.Ко­ротков заложил эффект Кирлиан (газоразрядную визуализацию в высо­кочастотном поле). Этот физический феномен впервыестрого научно по­казал единство телесного и духовного в информационно-энергетической структуре человека. На этом снимке видно, что вокруг тела человека имеется цветное свечение (условно — биологическое поле, аура). Смысл его лишь недавно стал расшифровываться. На конгрессе было представлено много зарубежных и отечественных работ, свидетельствую­щих о том, что в первую очередь это свечение является отражением психоволевых свойств человека, его духовной энергетиче­ской основы. То есть впервые показана физическая основа души челове­ка — материальной энерго-информационной субстанции, ведующей все­ми нашими психоволевыми свойствами»(31).

Для нас в этой информации важно, что тело постоянно горит, что сознание и есть его (тела) пламя и, следовательно, тело и разум — это единое целое.

Испанский философ Ортега-и-Гассет, размышляя о сущности че­ловека, замечает, что «тело, душа, разум — лишь средства жизни, не сам человек, а человек — это «его жизнь», единственная и неповтори­мая...». Для нас человек — это связанные в одно целое тело и разум (душа), а жизнь — это работа тела по поддержанию огня-разума (души). Всё остальное является условиями существования человека: природа, другие люди и плоды их труда. Если имеются подходящие условия, моё тело работает, а разум функционирует и, следовательно, я живу.

Если же есть условия, но разум спит, то я — животное или боль­ной человек, и это уже лишь существование. Если же разум только вос­принимает или воспринимает и творит — это формы жизни, это работа котла без КПД или с высоким КПД. Важно, что котёл горит, а уж даёт он продукцию или нет — это дело второе, как и то, какова эта продукция.

Горение — это закон жизни, как энтропия — закон Вселенной. Но человек как особое явление природы горит физически психическим пла­менем.

Таким образом, всей своей историей и жизнью человек утвержда­ет, что он для других меньше всего тело, а главным образом разум, про­являющийся прежде всего в виде СЛОВА, а также в виде дела, идущего за словом (идеей), потому человек первоначально всё же слово. А слово — это фонетически оформленное знание, возникающее  из соприкосно­вения с миром и с другими словами, из обмена информацией. Но знание не есть результат только взятого от других людей, в таком случае мы бы врщались в одном и том же кругу познанного, оно ещё и прорыв за пре­делы имеющегося знания благодаря внутреннему ресурсу, таинственной потенции личности, которую можно назвать предварительно врождён­ным знанием, индивидуальным видением мира.

Настаивая на факте единства тела и духа, на том обстоятельстве, что это единство подтверждается их взаимозависимостью, мы абстраги­руемся сейчас от проблемы различий между телом и разумом, между материальным и идеальным.

Это различие всем кажется очевидным, как очевидна, например, разница между электрической энергией в проводе и вращающимся рото­ром в статоре динамомашины. Все видят также разницу между мыслями в выдающемся философском или литературном произведении и челове­ком, некогда изложившим их. Мы привыкли считать мир идей (идеаль­ное) как нечто самостоятельно существующее, как отделённое от источ­ника и не нуждающееся в последнем. В самом деле, ведь очевидно, что книга как совокупность идей живёт своей жизнью, не имеющей порой ни­чего общего с реальной жизнью её автора.

И тем не менее  необходимо обратить внимание на то, что мысль, идея всегда является чьей-то и, следовательно, она всегда имеет автора (во всяком случае до тех пор, пока сохраняется сама идея). Родившаяся значимая для человечества мысль немедленно изменяет автора как лич­ность (она делает его, по меньшей мере, автором данной замечательной мысли). Как за любой ценностью кльтуры мы видим, прежде всего, чело­века-создателя, так и вся аура человека есть лишь сам человек, излучаю­щий ауру, которая навсегда является только его аурой, полем, идеей, теорией и т. п. идеальным. Мы можем не интересоваться челове­ческими качествами автора идеи, мы можем творца вообще забыть, при­писать авторство другому человеку, комментировать и перестраивать мысль, то есть манипулировать чужими идеями как ничьими и самостоя­тельными. Но от этого они не становятся независимыми, изолированны­ми от автора, они остаются навсегда его, они чья-то при­надлежность, они с кем-то единое целое, которое мы ещё не разглядели или о котором уже позабыли.

Итак, наша исходная позиция состоит в том, что дух неотделим от тела, как пламя нераздельно с его источником. То, что мы называем пла­менем (духом), не является тождественным телу, различия между ними очевидны. Однако из констатации наличия различий между материаль­ным и идеальным вовсе не следует, что дух не связан с телом, что он противоположен телу. Скорее здесь подходит понятие «другое состоя­ние». Как, например, вода может переходить в различные состояния, оставаясь водой, так и тело человека превращается в мысль, идею, дух, оставаясь и телом и мыслью конкретного единого человека.

Следовательно, человек может быть в различных состояниях: в материальном или словесном (идеальном, символическом), но он навсе­гда остаётся этим единственным неповторимом человеком, проявляю­щимся телесно и духовно, причём таким образом, что теряя телесность он уже не может гореть духовно, как и теряя духовность он фактически перестаёт существовать телесно.

Возникает законный вопрос: что же происходит с разумом конкрет­ного человека, когда его тело умирает? Ведь идеи-то его остаются живы­ми в мире людей!  Они, как многим кажется, приобретают бестелесную (не связанную с автором) форму, и, следовательно, представляется воз­можным говорить об отсутствии единства человека, отсутствии нераз­рывной связи тела и мысли (духа).

Однако в этом случае следует обратить внимание на следующие обстоятельства. Во-первых,  оставшиеся мысли даже после смерти тела не перестают быть результатом прошлого функционирования опре­делённого тела, горевшего этими мыслями. Во-вторых, после смерти определённого человека его выдающиеся идеи теряют полностью соб­ственную динамику, застывают в неизменности, превращаются в мёрт­вый остаток, объект манипуляций других тел (исследователей творче­ства некоего гения). Идеи Платона — навсегда только его идеи и других уже не будет,  что бы ни произошло в мире.

Приведённые соображения ещё и ещё раз подвигают нас к заклю­чению, что человек во всех своих проявлениях есть единое целое. Деле­ние его на тело и дух является неправомерным и исторически обуслов­лено частично ограниченностью знаний о человеке, а частично результа­том узкоспециализированной деятельности мыслителей, которые разде­лились на специалистов по изучению тела и знатоков по анализу созна­ния (духа). Эта специализация и вывела далеко не рядовых исследова­телей человека на путь поиска первичности одного из состояний це­лостного индивида вместо выяснения общности и неразрывности мате­риального и идеального в нём. Тело горит разумом (сознанием). Ото­рвать огонь от его источника на практике невозможно.  Это можно делать только теоретически (абстрактно).  И пока мы (люди) будем настойчиво анализировать сознание и тело по-отдельности, мы обречены исключи­тельно на то, чтобы ставить перед собой неразрешимые вопро­сы о человеке и его бытии. Мы будем, как показал М.Бубер, постоянно отступать перед тайной человека, считать её неподъёмной для нашего времени и знания.

Мы не утверждаем,  что окончательно разрешили загадку соеди­нения в человеке материального и духовного. Но мы надеемся, что при­ведённые нами доводы в пользу целостности человека достаточно убе­дительны и потому подвигают нас к решению некоторых загадок челове­ка, лучшему пониманию этого уникального феномена. В частности, под­ход с позиции целостности человека позволяет решать загадку появле­ния нового знания у представителя рода человеческого, способности по­следнего заглянуть за горизонт круга действительности, воздействующе­го на органы ощущения.



















Как человек узнаёт о том, чего ещё нет?


В мире людей было время, когда они не знали ничего, например, о колесе, ружье или двигателе внутреннего сгорания. Как, а главное, откуда взялось знание об этих и всей массе других искусственных вещей (артефактов), окружающих нас со всех сторон?

Платон полагал, что есть какой-то идеальный мир (единое), в ко­тором все вещи существуют всегда в виде идей. При помощи воспомина­ния люди выхватывают из идеального мира идеи нужных им вещей и ма­териализуют эти идеи в конкретные предметы. В подобном подходе зна­ние о вещах существует само по себе, без человека, объективно ы фор­ме мира идей. Сам же человек не является носителем знания, он всего­-навсего припоминатель, а не творец. Потому собственная история данного человека, история его становления и развития не имеет никакого значения для истории становления и развития знания.

Если сознание — это огонь (излучение), то возникает естествен­ный вопрос: отчего оно (сознание) загорается? Оттого ли, что другие его с нашим взрослением поджигают в нас,  или, может быть, оттого, что мы рождаемся уже горящими (имеющими разум, знающими)? То есть созна­ние — это, может быть,  не только и не столько следствие воспитания (социализации), а ещё и результат исторического усложнения конкрет­ной биологической системы? Перед нами встаёт ещё один трудный во­прос: Существует ли независимое от окружения знание у человека? Ведь интуиционисты (например, Бергсон) утверждают, что у нас  имеется интуиция и она чей-то дар (природы, Бога). У одного она имеется, у дру­гого человека — нет. Это то же, что музыкальный слух или художествен­ный вкус. Если всё это: интуиция, музыкальный слух, художественный вкус, математические способности — чей-то дар, то, следовательно, он (дар) не является результатом развития человека после рождения. Дар — он или есть, или его вообще нет. Выработать его в ходе общения с другими людьми невозможно. Традиционное мнение говорит нам, что все знания человек получает от окружения (людей, исторически сфор­мировавшейся материальной и духовной культуры и, наконец, природы). И у этого убеждения, несомненно, есть резоны.

Однако, известно, что каждый конкретный человек имеет беско­нечную историю своего собственного индивидуального становления, протянувшегося через сотни поколений, как утверждает генетика. Уделяем ли мы достаточно внимания этому обстоятельству? Играет ли эта история какую-либо роль в том, что конкретный человек является миру именно таким человеком:  талантливым или бесталанным, простым или сложным?  Закладывает ли эта собственная история что-либо в сегодняшнего индивида? Связана ли определённая жизненная ситуация со всей историей становления реального человека, и если связана, то каким образом?

Чего такого независимого от внешнего окружения может быть за­ложено в человеке, если оно вообще имеется? Что это: способности, предпосылки или непосредственные знания? Если психологи доказыва­ют, что свыше 90 процентов всех наших действий управляется бессозна­тельным, то что же наполняет это бессознательное: потребности, способности или прямо знание? Содержат ли гены кроме физиолого-биологической программы, передаваемой по наследству, ещё и какое-то положительное знание или только потенции? Может ли случиться озаре­ние у малознающего человека? Или оно появляется только на основе непрерывной работы разума, то есть рациональное является источником или причиной появления иррационального, научное — ненаучного?  Или это совсем не так?

Ответы на все эти вопросы в научной литературе пока сводятся к следующему: человеку  достались по наследству только способности и задатки, а наполняются они содержанием и реализуются исключительно в результате общения с окружающими людьми, артефактами и приро­дой. В «Философской энциклопедии» по этому поводу мы можем прочитать следующее: «Мозг человека — это не «чистое полотно», на котором жизнь рисует своё изображение. Он заключает в себе вырабо­танные всей мировой историей человеческие потенции, передающиеся по наследству «задатки», которые реализуются в условиях обучения, воспитания и всей совокупности социальных воздействий...  Сам по себе мозг, каким он выходит из «рук природы», не может мыслить по-челове­чески. Он становится органом человеческого сознания только тогда, когда человек вовлекается в общественную жизнь, усваивает историче­ски выработанные формы культуры» (32,с.47).

Мы не можем удовлетвориться подобным ответом, ведь тогда не­зачем особенно копаться в индивиде, в его неопределённых задатках. Главное — окружающая среда, другие люди, обстоятельства. Их и сле­дует анализировать для того, чтобы разгадать тайну человека.  Кроме того, естественно возникает вопрос:  а что такое «задаток»? Это лишь потенция? Но ведь она должна на чем-то базироваться. Например, чело­век обладает выдающимися математическими способностями, его мозг, говорят, подобен компьютеру. Так имеется в голлове такого человека «компьютер» от рождения или сперва у него имеется способность, так сказать функция без носителя, а уж потом он обзаводится компьютером? Нам представляется, что человек рождается уже с запрограммирован­ным «компьютером», то есть с реальным содержанием сознания, кото­рое и можно назвать врождённым знанием. К.Поппер назвал такое зна­ние «врождённой теорией», а Н.Ф.Овчинников, отталкиваясь от идей К.Поппера, вообще пришёл к заключению: «У нас имеется врождённое знание в форме невысказанных ожиданий. Такое знание становится действительным под влиянием стимулов, к которым мы прибегаем в процессе активного исследования» (33,с.91). Уже упоминавшийся нами Рой Абрахам Варгезе пишет: «Один из фактов универсального и непосредственного опыта заключается в том, что человеческие существа не только способны к познанию, но и наделены врождённой базой данных, охватывающей основные и абсолютные принципы реальности.  Именно эта база данных служит основой для мыслей, рассудка и всех построений человеческого разума» ( 82,с.15).

Сделаем небольшое отступление и попробуем по-своему отве­тить на поставленные выше вопросы. Общеизвестно, что каждый чело­век уникален, то есть он отличается от всех остальных людей. Чаще всего на таком понимании уникальности и останавливаются. Напомним, что с нашей точки зрения уникальность человека состоит ещё и в инди­видуальном, особенном восприятии мира каждым человеком, о чём мы писали в предыдущих разделах.

Человек не «чистый лист» (европейское представление), но и не «загрязнённый папирус» (буддистский подход). Человек, если мы при­мем эволюционистскую точку зрения, - это, прежде всего, часть природы, это РЕЗУЛЬТАТ развития природы, это её (природы) глаза, разум и слух. Он (человек) закономерный случай сосредоточения достижений само­развивающейся природы и как таковой, независимо от конкретного места и времени, несёт в себе все результаты этого саморазвития. Вот эти-то результаты и должны быть врождёнными знаниями, а не только «задат­ками», и они не могут включать в себя только инстинкты. Кроме последних (инстинктов), только что родившийся ребёнок уже обладает интуицией, чувством красоты, музыкальным слухом, математическими и многими другими конкретными способностями. Это определённый на­бор, образующий собственность только что родившегося человека, это его владение, которое можно с полным основанием назвать врождённым знанием или базой данных. Ведь ребёнок без всякого обучения «знает», что красиво, а что безобразно, «знает», что гармонично, а что нет, что приятно, а что неприемлемо, как надо добиваться своего.  Он с первых дней жизни «демонстрирует» характер. Мог ли бы он всё это делать и уметь, будь он чистым листом?  Как пишет тот же Овчинников: «Суще­ствует не только врождённая потребность у детей в пище и склонность к тому, чтобы их любили, но также и настоятельная потребность в ожида­нии и открытии инвариантов — определённого устойчивого порядка, определённого постоянства»(33,с.91).

Почему психологи доказывают, что характер человека формирует­ся в первые четыре года, а не всю оставшуюся жизнь?  Ведь это период наименьшей сознательности человека и наибольшей близости его к соб­ственной прошлой истории становления. Не принижается ли в таком слу­чае роль прижизненных обстоятельств в деле формирования характера, а по сути не предпочитаем ли мы связь с природой ребёнка связи с при­жизненной социальной и естественной средой?

Природа примерно 40 тысяч лет назад (некоторые данные науки говорят о значительно большем отрезке времени) дошла в своём разви­тии до сформирования сложной биологической ИТОГОВОЙ в дан­ный исторический момент системы — homo sapiens. Это неоспоримый факт. Дело не в том, формирует внешний мир личность или нет, от­влечёмся пока от этого обстоятельства. Дело в том КАК открывается внешний мир носителю тысячелетнего опыта — человеческому дитяти:  или только в виде дикой природы, или во всём многообразии природы и культуры. В первом случае он остаётся дикарём. Потому люди делают вывод, что он вовсе не человек, и приходят к традиционному заключе­нию, что человека формирует исключительно внешний мир. И действи­тельно, нам кажется, что человек видит окружающий его мир и соответ­ственно только к нему и приспосабливается, то есть становится конкрет­ным существом.

На самом деле человек открывает реальный мир, входит в него, скорее всего опираясь на наличное собственное историческое человече­ское содержание — все достижения собственной эволюции. То, что он открыл, то, с чем он соединился в окружающем его мире, лишь наклады­вается на исторически сложившийся тип индивида. Не наличный мир его (человека) формирует каждый раз заново, а уже ЧЕЛОВЕК вступает в этот конкретный мир и образует с ним единое целое.

Выкормленное волками, собаками или поросятами (были и такие прецеденты) человеческое дитя вовсе не является в итоге волком, соба­кой или свиньёй. Это навсегда только человек. Именно человек,  при­способившийся к жизни волков, собак или свиней.

Данные факты свидетельствуют скорее о пластичности вида homo sapiens, об огромности знаний, биологических и физиологических возможностей, заложенных в него всей историей становления этого вида, а не только об определяющем влиянии среды на человека, как это истолковывается сейчас чаще всего.

Если бы среда играла решающую роль, то семьи выдающихся людей были бы рассадниками исключительно выдающегося потомства, а семьи преступников — питомниками правонарушителей. Однако пря­мой связи здесь нет, а чаще случается наоборот — в «благополучной» семье вырастает бездарность, а в «трудной» формируется талант.

К тому же если бы вся предыдущая история эволюции не содер­жалась в ребёнке, если бы человек каждый раз рождался как первочело­век или «чистый лист», то можно было бы заключить, что из любой жи­вой души (лягушки, овцы) по её рождению можно слепить разумное су­щество. Но каждое животное является носителем содержательной ин­формации об истории становления своего вида (филогенез), и эту ин­формацию у человека можно называть не только задатками или способ­ностями, а и знанием. Что бы исследовала такая современная наука, как генетика, не будь открытия ещё в Х1Х веке Менделем факта наслед­ственности?

Родившийся человек не хуже и не лучше других людей, он именно такой человек — человек видящий мир по-своему и связанный с ним по-особенному. Но это не означает, ещё раз подчеркнём,  какова среда — таков и человек, что человек лишь результат внешнего воздействия. Он часть этого мира, индивидуально воспринимающая его, исключительная, неповторимая часть, несущая в себе все результаты развития природы и культуры. Иначе мы бы были в одинаковых внешних условиях абсолютно одинаковыми.

Даже о близнецах, выросших в одних и тех же условиях, мы не можем говорить, что они одинаковые люди. Каждый из них уникален, ибо по-своему воспринимает окружающий мир. А это особое восприятие мо­жет быть только результатом различия исторической информации, со­средоточенной в двух сперматозоидах одного и того же человека. Исто­рия каждого человека так продолжительна и информационно насыщена, что не может быть выдана полностью этой клеткой. Передаваемая из по­коления в поколение информация является как бы основой, но не пол­ной. Потому дети одних и тех же родителей всегда различаются между собой не только внешне и не столько внешне, а главным образом как личности, как носители различных наследуемых качеств.

Христианская религия связывает уникальность человека с каче­ствами Бога. Для наших размышлений важно, что она видит эту уникаль­ность, признаёт её и пытается объяснить, вернее, выявить её происхо­ждение, ведя его (происхождение) от самого Господа Бога. Ведь Он нас создал  по образу и подобию Своему, и вдохнул в человека душу как часть самого себя.

Мы же полагаем, что неповторимость, творчество и свобода — ка­чества, будто бы данные человеку Богом, - эти свойства приданы чело­веку природой, как её (природы) собственные результаты развития, как исходные качества сформировавшейся системы «человек», как постоян­ная база знаний личности вне зависимости от разнообразных внешних прижизненных обстоятельств конкретного индивида. Не об этом ли самом говорят буддисты в разрабатываемом ими понятии «карма»?

Хорошо, - может сказать читатель, - человек — результат всей своей собственной истории и несёт её в себе в виде знания или инфор­мации. Но ведь знания эти он получил и получает из окружающей среды! Следовательно, если человека создал не Бог, то он может быть только результатом воздействия внешних обстоятельств на какое-то животное, превратившееся впоследствии в человека. Отсюда логично заключить, что внешнее влияние и есть действительный творец личности.

Нам представляется, что так оно и было, однако только до опре­делённого момента. Таким поворотным моментом стало возникновение сознания. Вместе с появлением сознания, как субъективного образа объективного мира, произошёл качественный скачок — превращение жи­вотного в homo sapiens. С этого момента и далее человек развивается уже по своим законам как качественно новая небывалая система. После того как возник человек и далее, система (ребёнок) рождается не просто с потенцией сознания, но именно с аппаратом сознания — накопленным положительным знанием. То есть в каждом нормальном ребёнке имеет­ся качество, свойство БЫТЬ РАЗУМНЫМ или иметь собственный разум. А каков этот разум, это зависит от него самого (содержания разума) и от будущей практической ситуации.

Эта сознательность, однако, не пустой сосуд или форма, хотя и сосуд — это уже что-то индивидуальное, это уже не чистый лист. Созна­ние ребёнка — это скорее всего не потенция, а это, во-первых, тысяче­летний итог развития человека, выражающийся в виде структуры систе­мы, а во-вторых, это определённое содержание, то есть то, о чём мы го­ворили: интуиция, представления о красоте, добре, музыкальный слух, «невысказанные ожидания», «врождённая теория» и тому подобное.

Внешний мир подаёт лишь сигналы сознанию человека. Он как бы говорит сознанию: от тебя требуется сейчас лишь подтолкнуть человека к потребности в еде, питье, сексе, а в другой момент и в других обстоя­тельствах сознание понуждает человека использовать память, сообрази­тельность, настойчивость, интуицию, смелость, вкус, музыкальный слух и т. п. Внешний мир диктует: доставай эти качества, употребляй их.  Если у тебя каких-то из этих качеств нет — используй опыт других людей, на­личные технические средства или меняй обстановку, ищи место в мире, соответствующее твоему врождённому знанию (таланту), или создавай свой мир, отвечающий твоему воображению, твоему наличному знанию, твоим способностям.

Итак, в политическом плане мы все рождаемся равными и сво­бодными.  С точки зрения миллионолетней истории развития жизни на Земле каждый из нас содержит в себе от рождения не только общечеловеческое знание, но и индивидуальный итог, сумму накопленного неповторимого личного знания, делающего нас уникальными и определяющего наш взгляд на внешний мир, наше особенное видение его.

Жизнь корректирует наше личное сознание, расширяет знание, наращтвает содержание его, но никакие факты практики не в состоянии коренным образом изменить природой данное человеку знание (душу), отменить его индивидуальность, которая держится на изначальном вро­ждённом содержании, полученном по наследству от всех тысяч поколе­ний. Очевидно, что любой конкретный человек является результатом жизни и деятельности этого бесконечного числа предшествующих ему поколений.  Не наличный мир пестует человека с определёнными чело­веческими качествами, а человек уже как человек входит в этот мир и именно как человек приспосабливается к нему или не может приспосо­биться. А мир этот может быть бандитским, воровским, жестоким или, наоборот, нравственным, доброжелательным, творческим и заботливым. Но каким бы он ни был, в него входит уже ЧЕЛОВЕК, обладающий неве­роятной способностью к приспособлению и содержащий в себе всю соб­ственную историю своего становления.

Человек, следовательно, однообразный по форме феномен, со­держащий в себе всю общечеловеческую историю, то есть всё общее, что позволяет каждому индивиду иметь одинаковое имя ЧЕЛОВЕК. И в то же время он обладает качествами, отличающими его от всех осталь­ных людей, делающими его уникальным и неповторимым.

Признание уникальности каждого человека стало настолько не­оспоримым и общепринятым положением, что его как аксиому заносят в учебники по психологии. Так, В.Н.Панфёров в учебном пособии «Психо­логия человека» пишет: «Достижение индивидуальности означает наи­более полную реализацию психического потенциала индивида, в ре­зультате чего человек превращается в уникальное явление, единствен­ное и неповторимое существо в ряду себе подобных»(34,с.53).

Неоспоримость факта уникальности каждого человека обязывает учёных сделать логические выводы о том, что восприятие мира не может быть у людей одинаковым; что, следовательно, по этой причине основ­ным отношением между людьми может быть только НЕПОНИМАНИЕ; что главным в поведении людей в таком случае может быть лишь ПРИ­ТВОРСТВО (обман) либо подавление собственной уникальности, ибо они постоянно вынуждены соглашаться с видением мира другими инди­видами; что творческие личности не могут вписаться в рамки социаль­ных правил и законов. Признание факта неповторимости человека ведёт к подобным логическим заключениям, которые не совсем укладываются в рамки сегодняшних господствующих представлений о человеке и его бытии и которые тем не менее не затемняют, а скорее проясняют проблему человека.

Врождённое знание («психический потенциал»), с нашей точки зрения, заключено в сознающем теле и проявляется в способности чело­века исключительно индивидуально воспринимать всё происходящее во­круг него и внутри него. Гений тот, кто видит почти всё не так, как все (большинство), а по-своему, то есть таким образом, что мир ему откры­вается более полно, более глубоко, более многообразно, чем подавляю­щему большинству остальных людей.  Ещё раз подчеркнём, что мир один, он лишь неисчерпаем в своих проявлениях, движении и измене­нии, а неповторим человек в личном восприятии, осмыслении, открытии и переживании этого огромного мира.

Кроме объективного мира, существует ещё и субъективный мир человека. Этот последний не менее глубок и многообразен у отдельных личностей, чем объективная реальность. Что же такое работает в гении, какая потенция реализуется в нём, когда он вдруг как будто из ничего узнал и сообщает остальным людям о новых законах, отношениях, сто­ронах, связях мира, открывающихся именно ему и не замеченных ранее никем?

Прозрение, вдохновение, интуиция — обычные названия момента открытия нового, чего-то такого, что не содержится во всей сумме налич­ного знания людей, но всегда присутствует в окружающем мире. В исто­рии философии чаще всего интуиция истолковывается как безотчётный способ познания. Однако существуют и направления (Декарт, Спиноза, Лейбниц), приравнивающие интуицию к знанию («интеллектуальная» ин­туиция).

Если мы признаём, что интуиция — это не сформулированные знания об окружающем мире, находящиеся в моём сознании или подсо­знании, то нужно будет с необходимостью признать вслед за буддиста­ми, что действительно в человеке сосредоточен весь мир и, следова­тельно,  все знания о нём. Придётся признать, что в личности заключены не способности, а именно знания, которые в определённый момент про­являются, актуализируются в ней под влиянием открывшихся ей неожи­данной стороной природы или общества, в том числе и природы самого человека.

Кто-то изобрёл колесо. Его (колеса) не было в природе, как и мас­сы других изготовленных человеком вещей. Но в чьём-то сознании оно вдруг проявилось. Явилось как новое знание, как образ несуществующе­го в природе предмета.  Можно ли сказать, что колесо — это результат наблюдения за природой? Вряд ли. Скорее всего у какого-то гения про­явилось в этом случае знание о колесе как благе для людей. Хотя воз­можно, что этот гений увидел в природе то,  что другие люди не видели, но и при этом именно у этого человека имелось что-то в сознании такое, что позволило  ему увидеть и понять возможность сооружения колеса. Таков и весь мир материальной культуры — как какое-то знание или оза­рение, как воплотившаяся платоновская идея.

Наличный мир даёт толчки сознанию — этому субъективному об­разу объективного мира, как бы пробуждает что-то в нём его собствен­ное. Этот субъективный образ в свою очередь обладает не меньшей ре­альностью, чем внешний мир. Сознание располагает способностью к переконструированию в себе образов объективного мира, к выработке знания на основе свободной манипуляции только образами и понятиями. Эти образы нам подчинены в отличие от материальных вещей в том смысле, что мы ими свободно манипулируем, их переставляем, их дополняем и усекаем, расчленяем, соединяем. В результате этих операций в дополнение к врождённым появляются знания, истинность которых проверяется практикой. Знания эти, проверенные или непроверенные, всегда являются собственностью человека. Мы, люди, все их имеем. Вопрос только в объёме, глубине и доказательности наших личных знаний, их полезности и истинности для других. Таким образом, знание человек получает не только из сейчас окружающего его мира, он получает знание ещё и по наследству, а также вырабатывает сам, и он его всегда имеет. Это что-то похоже на паутину, которой нет в природе без паука и которая является полностью плодом работы тела паука.

Мы полагаем, что человек — это самостоятельное, автономное, самодостаточное, самоработающее устройство, одна из мельчайших структур Вселенной, содержащая в себе всю суть любой самостоятельно функционирующей космической системы.  То есть человек — это та же звезда, горящая без принуждения многие миллиарды лет. И если ре­зультатом горения звезды являются свет, тепло, и некоторые другие из­лучения, то результатом горения человека является главным образом разум, испускаемый в виде слов и других излучений, образующих идеи. Люди — это звёзды со своими неповторимыми траекториями (судьбами), которые корректируются, но не отменяются влиянием обстоятельств и других людей. Этот факт давно уже нашёл отражение в гороскопах.

С вхождением отдельного человека в бесконечно огромный и многообразный мир фактически происходит столкновение бесконечной истории этого человека как её вершины с сиюминутной, временной ситуа­цией во внешнем переменчивом мире на кратчайшем участке бес­конечного развития этого мира.

Накопленные за всю собственную историю способности, знания и возможности человека при столкновении с сиюминутной мировой ситуа­цией значат для  самореализации человека существенно больше, чем конкретная реальная ситуация в окружающей действительности. Именно человек ощущает и осознаёт эту сиюминутную ситуацию, приспосабли­вается к ней и меняет по мере возможности саму ситуацию. Нам пред­ставляется, что в этом взаимодействии человека и ситуации централь­ной фигурой остаётся человек, приспособившийся к социально-природ­ной обстановке, а не эта обстановка, ибо моментальное состояние бы­тия не может вылепить другого человека и даже существенно его изме­нить, даже если это какой-либо единичный человек. Эта ситуация способна лишь дать толчок к изменениям человека или уничтожить его вообще. Не по этой ли причине мы постоянно слышим утверждения, что люди прошлого были не глупей нас, что они были не менее творческими и создали культуру не хуже нашей? Не потому ли нас удивляет факт чрезвычайно медленного изменения человека в постоянно меняющихся условиях.

А горит, полыхает тело, а именно оно нуждается во внешних усло­виях, чтобы жить. Его пламя соединяется с пламенем всех остальных индивидов. Люди как самостоятельные атомы или звёзды представляют собой подобия котлов, выделяющих слова-мысли, идеи как языки пла­мени, как гравитационные или электромагнитные волны. Ясно, что слово — это не тело, как огонь — не полено. Но каждое тело горит своими идея­ми, мыслями, словами. Огонь — это часть тела, но не тело, а ре­зультат нахождения тела (человека) в определённых природных с соци­альных условиях, позволяющих последнему гореть.

По сути, огонь-разум — это ресурс тела, всё, на что способно тело в конкретных условиях, это потенциал тела, это соединение кислорода, органических и неорганических элементов Земли с излучениями Космо­са в специфическом механизме при температуре 36,6 градуса.

Слово-мысль не может быть сутью бытия или тем более единственным бытием. Оно не может быть и началом бытия.

Бытие — это горящее тело рядом с миллионами других горящих тел, находящихся в природе.

Прорыв в новое осуществляет одно или другое тело в силу сло­жившихся обстоятельств, особенностей собственной истории, особого стечения условий, особой вспышки пламени-разума. От этой вспышки сильнее разгорается вся аура разума, покрывающая Землю, или ноо­сфера по Тайяр де Шардену и Вернадскому.

Сегодня, нам кажется, не так важно спорить о том, есть окружаю­щий мир или его нет, что первично: материя или сознание; какое знание важней: рациональное или иррациональное. Сегодня следовало бы тща­тельней изучать правила и условия более долгого поддержания в каж­дом теле пламени-разума, постараться лучше понять, как быстрее рас­пространить вспышки разума, при каких условиях эти вспышки возмож­ны, как обеспечить работоспособность тела-котла, как, наконец, избе­жать исчезновения человека, этого единственного пока тела, источающе­го разум, как сделать так, чтобы пламя разума не пожрало  тело. Таким образом, жизнь человека — это монистический процесс — процесс горе­ния тела. Не существуют по отдельности сознание и тело, нельзя прини­жать или преувеличивать значение одной из указанных частей целого.

Известно, что горение как процесс может иметь различную интен­сивность. Например, материальное тело может тлеть (гнить), теплиться, гореть, полыхать всё пожирающим неуправляемым пламенем. Короче говоря, горение может быть управляемым, как огонь в печи, ракете, лам­пе; и неуправляемым, как лесной пожар или пожар в доме. Во втором случае мы имеем дело со стихией, существующей и распространяющей­ся как бы независимо от источника огня,  подчиняющей этот источник и даже способной поглотить последний. Точно так обстоит дело и с созна­нием, которое в одних людях тлеет или спокойно горит, а в других их са­мих пожирает и одновременно захватывает окружающих, разрастаясь в социальное пламя, называемое общественным сознанием и способное уничтожить своего носителя.

Таким образом, мы пришли к заключению, что человек — это го­рящая мыслью целостная система, в которой тело и мысль сплавлены в единое целое и могут функционировать только в единстве.  И тотчас же перед нами встаёт во весь рост ещё одна загадка, ещё одна тайна чело­века, а именно:  почему же горит эта система возрастающим разгораю­щимся пламенем? То есть почему наше мышление не останавливается на достигнутом, не затухает, а наоборот, становится всё ярче, объёмней, глубже и потому, может быть, опасней? Об этом речь пойдёт в следую­щем разделе.


Почему наши желания не знают границ?


Материальные источники сознания мы видим в природе и, прежде всего, в существующей объективной тенденции к бесконечному усложне­нию систем, вернее, к неведомому для нас пределу усложнения, за кото­рым следует разрушение конкретной системы. Именно естественный ход усложнения, в данном случае  биологической системы на Земле, привёл к возникновению в ней первоначально нервной системы, а затем и мозга как органа мышления.

Труднее обстоит дело с выявлением причин беспокойства созна­ния, его не просто беспрерывной деятельности, но и поразательно расширяющейся конструктивной деятельности, наделяющей человека стремлением лучше и больше узнать, вырваться за границы познанного. Констатируя наличие факта бесперебойной творческой работы созна­ния, нам остаётся только предположить, что человек наделён (неясно кем) бесконечным непрерывным чувством желания (потребности) или, говоря иначе, постоянным присутствием ощущения (чувства) НЕДО­СТАТКА чего-либо жизненно важного для него, что главным образом и обусловливает созидательную деятельность разума, является вообще источником всякой активности.

Загадка между тем состоит в том, что мы пока не знаем точно, когда и почему у человека появляется ощущение НЕДОСТАТКА, почему возникают именно беспрерывные потребности и желания, которые на­глядно проявляются в форме энергии или воли к наращиванию богат­ства, власти и удовольствий.  Почему людьми обуревает неуёмная жа­жда творчества? Почему желания безграничны в окружающем человека мире, состоящем по его ощущениям из конечных вещей и процессов?

Общеизвестно, что желания выводят человека за границы откры­того им окружающего конечного мира. Больше того, некоторые исследо­ватели, в частности В.С.Швырёв, называют этот выход за пределы ре­ального мира специфической особенностью человеческого бытия. Вот как В.С.Швырёв пишет об этом: «Эта способность к перманентному преодолению имеющихся уровней включённости в действительность, выход за пределы на новые рубежи взаимодействия с реальностью, предполагающего изменения и внутреннего мира человека,... действительно является специфической особенностью человеческого бытия»(35,с.111).

Бесконечность желаний человека, зафиксированная наукой и обыденным сознанием, делает его (человека) в этом плане фактически космической субстанцией, то есть таким же неисчерпаемым явлением, как и Вселенная. Желания к тому же обладают свойством постоянно вы­рываться из-под контроля личности. Они в какой-то момент начинают управлять ею, а порой и угрожать её существованию, как это происходит с алкоголиками, курильщиками, наркоманами.

Можно ли вывести безграничность желаний из потребностей тела? Думается, вряд ли, ибо эти потребности в своём большинстве уто­лимы. Они утолимы в том смысле, что человек может находиться в со­стоянии беззаботности в отношении еды, питья, тепла, одежды, секса, чистоты и т. п. материальных потребностей тела.  А вот потребности в познании, обновлении, творчестве, признании, власти, свободе, как и в некоторых других потребностях этого же типа, утолить фактически не­возможно.  Пламя сознания разгорелось! Оно уже вышло из-под контро­ля людей, оно горит как бы само по себе, распространяясь вширь с всё возрастающей силой.  Ему нет дела до источников.  Оно будет гореть до тех пор, пока не сожжёт всё, что может гореть, или во всяком случае всё, что в настоящее время в состоянии гореть: человек, природа, Земля.

Может быть, бесконечность духовных желаний в какой-то степени возможно объяснить, опираясь на действие общекосмического закона формирования и распада систем? Ведь первая часть этого процесса — это перманентное усложнение системы и как следствие этого появление у неё новых функций.

Вероятно, у биологической системы в процессе её функциониро­вания в какое-то момент над совершенно необходимым инстинктивным существованием вследствие неизбежного усложнения возникает потреб­ность  в чём-то сверх необходимого. Система как бы прорывается из гар­моничного взаимодействия с другими системами, она усложнилась под влиянием внешних и внутренних причин и теперь не может удовлетво­риться существующими вещами и отношениями. В системе происходит событие, как говорил Пригожин.

Нп вопрос о том, почему и как  происходит этот прорыв из перво­бытной гармонии, симметрии, равновесия в современную дисгармонию, ассиметрию и неравновесность, пока нет удовлетворительных ответов. Нам остаётся только признать, что или Бог нас, людей, создал сразу та­кими бесконечно желающими чего-то сверх имеющегося, или вмеша­тельство какой-то внешней силы нарушило гармоничное сосуществова­ние какого-то биологического феномена (животного) с Природой, награ­див его желаниями сверх необходимых. Этим внешним фактором вполне могло быть неведомое космическое излучение постоянного действия, или земной катаклизм, разрушивший гармоничную (достаточную) связь указанного существа с окружающей средой, или какой-то вид действий самого животного.

Во всяком случае изменения в воздействии космических полей, изменения температуры на Земле, перемены электромагнитных полю­сов Земли, удары космических тел должны были привести к появлению на планете пластичных форм жизни, то есть таких, которые готовы были бы меняться под изменчивым влиянием окружающей действительности, таких форм жизни, которые были бы самодостаточны в постоянных усло­виях, но и обладали способностью меняться в переменных динамиче­ских обстоятельствах. Как здесь не вспомнить теорию дарвиновского естественного отбора!

И если у большинства организмов приспособление сводилось к изменению строения тела и функций органов, то нашёлся на Земле один организм, который начал реагировать на перемены ИЗМЕНЕНИЕМ ПО­ВЕДЕНИЯ, то есть изменением характера своей деятельности, своих взаимосвязей с внешней меняющейся средой.

Как такое случилось исторически, нам в настоящее время отве­тить трудно, это остаётся великой загадкой человека и для человека. Но факт есть факт. Длительное историческое прошлое наградило человека способностью менять не свои физические качества, а своё поведение в различных природных условиях Земли в том числе менять и собствен­ные желания — начинать хотеть того, чего нет у индивида в данный мо­мент, и даже того, чего нет ни у кого на свете, то есть желать постоянно чего-то несуществующего, чего-то «сверх».

Не является ли это расширяющееся желание формой проявления способности homo sapiens приспосабливаться к любым возможным и даже гипотетическим природным и социальным переменам? Желая сверх того, что есть, человек тем самым вырабатывает в себе готовность к любым сюрпризам жизни. Он хочет перемен, он надеется на перемены, он готов к переменам, ибо у него вместе с этой готовностью выработа­лось нетерпеливое отношение к однообразию и стабильности. Возмож­но, что какое-то животное потому и стало человеком, что оно оказалось приспособленным не к постоянству, а именно к ИЗМЕНЕНИЯМ. А по­скольку изменения в действительности не знают границ, не могут знать ограничений и желания человека.  Девизом этого животного стало: бы­стрее, больше, надёжней, сильнее, дальше, выше, глубже. Все подоб­ные устремления человека к запредельному являются проявлением та­кого эфемерного, эмоционального свойства индивида, как надежда на достижение чего-то лучшего, небывалого.

Тяга к постоянству — это атавизм, доставшийся нам от наших низ­ших предков и объединяющий нас сегодня с остальным животным миром. Стремление к переменам — истинно человеческое качество в че­ловеке. А так как он готов к любым переменам и хочет бесконечно многого, то девяносто процентов его желаний представляют собой как бы запасное поле возможных изменений, идеальные варианты возмож­ного будущего, огромную сферу возможного и невозможного. Вспомним скатерть-самобранку, ковёр-самолёт, остров утопия, тридевятое царство. Можно сказать, что человек несёт в себе избыточную готовность к любым переменам в реальном мире и эта готовность включает в себя небольшую часть рационального, просчитанного, обоснованного, вытекающего с необходимостью из предыдущего, действительно возможного (клонирование,    интернет, космические полёты, оружие массового поражения, роботы) и большую часть иррационального (неразумного), то есть того, что мы называем фантазиями, мечтами, иллюзиями, интуицией, верой и тому подобными терминами.

Подведём некоторые итоги сказанному. Человек — это целостная система, состоящая из тела и духа, это пылающее разумом  тело. Он (человек) несёт в себе всю миллионолетнюю историю собственного ста­новления в виде врождённых способностей, задатков и знаний, играю­щих огромную роль в жизни каждого индивида и всего человечества в целом. Благодаря этим врождённым качествам каждый человек уника­лен и, следовательно, по-своему воспринимает окружающий мир. Благо­даря этим качествам человек не может быть как личность сформирован только внешними сиюминутными обстоятельствами. Он, опираясь на врождённые знания, входит, включается в конкретную реальность, его историческая сущность в этой ситуации важнее обстоятельств, он только соединяется с обстоятельствами, навсегда оставаясь человеком и никем другим, даже если эти обстоятельства не потребовали от него владения речью или полным объёмом разума.

Человек внутренне располагает огромными потенциями и потому приспособлен не к постоянству, а к переменам, не он разделён на тело и дух, а  именно он разделил мир на реальный и идеальный, на действи­тельно существующий и мир, конструируемый его разумом. Эта способ­ность создавать идеальный мир как желанный обрекает человека на жизнь в заблуждении, обмане и самообмане, вынуждает его быть беспо­койным, неудовлетворённым, безгранично любопытным и переполнен­ным бесконечными желаниями.

Обладающий разумом человек осознаёт, что он ведёт зачастую неразумную жизнь.  Он поднялся до способности спросить себя: почему и как случилось, что он (человек) стал обладателем сознания, при этом действующим во многом бессознательно? Он ощутил потребность раз­решить одну из величайших собственных загадок — тайну появления со­знания и тайну собственной перспективы (будущего).  Понимание пере­менчивости мира, неизбежности будущего порождает фантазии в голо­вах людей в отношении этого таинственного будущего.  Фантазии же — источник бесконечности и безграничности желаний.


Время — творец сознания


Обращаясь ещё раз к загадке появления сознания, мы подчёрки­ваем, что его появление во многом, если не главным образом, обуслов­лено возникновением у человека чувства ВРЕМЕНИ.

Мы имеем пять чувств, которые обеспечивают человеку возмож­ность ориентироваться в окружающем мире и выживать. Выживать точно так, как всем остальным животным.

Но у людей выработалась способность к мышлению.  Почему и зачем? Может быть, нас подтолкнуло к размышлению наличие других людей, а именно стремление предугадать их поведение, увидеть и устранить возможную угрозу, точно так же, как стремление предсказать возможное «поведение» природы, диких животных?

Чувства сообщают нам о конкретной опасности сейчас.  Но когда я не вижу, не слышу и не осязаю других, я АБСТРАКТНО не только до­пускаю их существование, их угрозы, но и хочу априори в собственном сознании определить их поведение (и моё тоже) в наступающем, после­дующем времени.  Я как первочеловек прежде всего исхожу из собствен­ного мироощущения, то есть полагаю, что другие люди или звери будут поступать так же, как я. Но сам я задаю себе первый вопрос: а как я БУДУ поступать? То есть я начинаю с необходимостью абстрактно выде­лять БУДУЩЕЕ возможное поведение, то, чего нет сейчас, чего нельзя ощутить и почувствовать, я начинаю, следовательно, мыслить.

То же стремление к предсказанию, предвидению возможного по­ведения порождается погодой. Сначала холод побуждает к защите от него, а затем повторяемость наступления холодов побуждает ожидать и готовиться к ним в отсутствии таковых.  Точно так же обстоит дело с го­лодом. Возможность повторения разрывает непрерывное течение «сейчас»,  заставляет жить для будущего, представлять его, делать ча­стью «сейчас», но частью абстрактной, мыслимой, нереальной.

Разумеется, что для первочеловека всё происходит только сей­час. И делает он «сейчас», и  думает «сейчас», но думает сейчас о «бу­дет». Потому он начинает делать «сейчас» вещи, которые к «сейчас» от­ношение имеют только косвенное (готовлю одежду из шкур в жару).

Прошлое, былое для дикаря — это постоянный он сам. Он не отделяет себя от прошлого, оно находится субъективно вне времени. Всё, что было и что он знает, - это его знание, это его жизнь без времени. Отсюда и умершие с ним, и события героические, мифические — всегда часть его теперешней жизни. Это «священное время» М.Элиаде. (Или, как пишет Е.Я.Режабек: «...на тотемической ступени сознания прошлое, настоящее и будущее неразличимы: приписываемый действователю предикат не имеет временных показателей»(36,с.53). Но так не могло продолжаться бесконечно. И первым из безвременья начало, по всей ви­димости, выделяться будущее время).

Но будущее — это другое дело. Оно не сейчас, оно только может быть и в то же время оно уже есть, но только в сознании.

Повторяющееся «сейчас», ещё не соотнесённое с прошлым, уже требует мысли о будущем, то есть отрывает в мысли человека от «сей­час» или в «сейчас» вселяет «потом». Короче, порождает представ­ление, абстракцию, идею, которые с момента возникновения обладают признаками неточности, предположительности, сомнения.

Будущее всегда НЕОПРЕДЕЛЁННО,  оно только желательно. (как говорит Джон Р.Сильбер: «Предсказание будущего — занятие настолько сложное, что ошибиться в нём гораздо легче, чем оказаться правым»(37,с.65). Но это касается будущего только личности и социума. В природе же оно очень определённо и неизбежно (за летом следует осень, за днём — ночь и т. п.).

Будущее как неотвратимая сила, как какая-то сверхгромада, как неподвластная нам судьба надвигается на человека. Не мы в него идём, а оно надвигается на нас, как угроза или радость. Мы живём сейчас, а будущее бросает тень на нашу сиюминутную жизнь. И мы хотим защи­титься от неопределённого будущего, изменить его, сделать своим при­ятным и ясным прежде всего с помощью прошлого, то есть накопленного опыта. Мы надеемся на повторяемость, на то, что прошлое научит нас и реализуется в будущем.

Будущее человека, подчеркнём ещё раз, непредсказуемо и непо­вторимо,, оно имеет доминирующий признак — НЕБЫВАЛОГО, НОВОГО. И этим оно привлекает и страшит нас. Мы боимся нового, так как боимся за себя, за своё умение приспособиться к нему и, следовательно, вы­жить. Мы все силы рассудка кладём на угадывание будущего, на яс­ность, понимание, предсказуемость его.  В этом случае нам было бы спокойно, тогда бы мы твёрдо знали, что делать сейчас, чтобы придти в лучшее будущее.

Вряд ли можно согласиться с точкой зрения Хайдеггера, объяв­лявшего, что жизнь — это НИЧТО, НА ТОМ ОСНОВАНИИ, ЧТО «ВРЕМЯ ПРОЖИТОГО ГОСПОДСТВУЕТ НАД ЖИЗНЬЮ И ПОДАВЛЯЕТ БУДУ­ЩЕЕ, КОТОРОЕ ЯВЛЯЕТСЯ ЛИШЬ НЕПРЕРЫВНЫМ ВОЗВРАЩЕНИЕМ ПРИ невозможности прорыва»(30,с.445).

Разумеется, в жизни людей разных поколений многое повторяет­ся, но это вряд ли означает, что человек постоянно проживает точно та­кую же жизнь, какая была у него уже в прошлом. Если бы это действи­тельно было так, то повторяющаяся жизнь на самом деле была бы ни­чем. Однако в реальности каждый человек проживает СВОЮ совершен­но уникальную жизнь, ибо в действительности неповторимо время, непо­вторима жизненная ситуация (человеческий мир), неповторим накоплен­ный человечеством интеллектуальный потенциал, а главное, неповто­рим сам человек как психобиологическая система. По этим причинам, мы полагаем, что человек ОБРЕЧЁН на ПРОРЫВ из привычного, повто­ряющегося состояния в некое новое. Человек сам уже новость в мире. Однако очевидно, что он психологически настроен на освоение прошло­го, на то, чтобы прошлое было его сутью, чтобы оно стало его единственным временем, то есть настоящим, устраняющим неопре­делённость будущего. Но будущее накатывается на человека небывалы­ми проявлениями и вынуждает его делать выбор между разрывом коко­на прошлого или неприспособленностью и гибелью. Человек чаще всего выбирает прорыв, то есть отказ от привычного (прошлого) и жизнь в новых обстоятельствах и по-новому ради будущего.

Не зря же люди придавали и до настоящего времени придают та­кое серьёзное значение предсказаниям (пророчествам), например, еги­петских жрецов, посланцев Бога, конкретных провидцев типа Нострода­муса и Ванги, посвящают анализу этих пророчеств толстенные книги, многолетние исследования. В стремлении разгадать тайны пророчеств проявляется неуёмная и даже неосознанная жажда человека предвидеть будущее, узнать его, найти в знании успокоение и опору в сегодняшнем беспокойном времени.

Между тем, оглядываясь в прошлое, мы замечаем, что в основ­ном люди в своих прогнозах и гипотезах в отношении будущего заблу­ждались.  Они всегда надеялись на определённый результат и делали всё, чтобы добиться именно установленной цели, а получали в крайнем случае не совсем то, а чаще всего совсем не то, не говоря уже о побоч­ных следствиях, которых вообще никто и никогда не ожидал.

Заблуждаться люди начали не сразу после осознания «потом». Сначала ошибки были незначительными, так как касались главным об­разом явлений природы, повторяющихся с неизменным постоянством. Человеческие ошибки начались с гаданий относительно поступков лю­дей, попыток дикаря «потом» в природе перенести на «потом» человека и социума. Именно это человеческое (неприродное) «потом» всегда было совершенно неопределённо, оно формулировалось в виде желания, чего-то желанного, оно оформлялось в виде надежды, проекта, идеала.

С того момента как человек зафиксировал в сознании «потом», понял, что это не «сейчас», начал думать о нём, именно с этого момента, повторяем, появляется МЫШЛЕНИЕ. В ситуации необходимости предви­дения начинает формироваться новый мир — мир сознания, разума, на­чинается отделение человека от природы, появляется противопоставле­ние «Я» остальному миру, противоположность мира неизбежного и до­вольно ясного «потом» природы и совершенно неопределённого, но же­ланного или опасного «потом» человека и общества.

И сколько бы затем человек ни познавал природу и себя, какие бы законы он ни открывал, вся жизнь его стала идти и продолжает идти сей­час по законам будущего времени. О будущем он мечтал, с будущим он связывал себя через религии, науку, мистику, будущее он стремился не­пременно познать. Но наступало на него всё такое же неопределённое будущее. Такое же неожиданное, новое, закрытое пологом фантазий со­знания, нарисованное последним лишь фрагментарно, частично угадан­ное и от того подающее надежду на познаваемость и силу человеческого духа и вновь разбивающее этот дух вдребезги, разочаровывающее и за­ставляющее всё начинать сначала.

Человек не мог отменить зиму, не мог улететь от неё, как птица. Он не мог заснуть, как медведь или земноводное, он должен был пере­жить её, приспособиться к ней, он должен был ожидать и, следователь­но, уже  ДУМАТЬ о ней. Это представление о наступающих временах, с нашей точки зрения, явилось предпосылкой и началом формирования человеческого ума. Только ум человека оказался способным подсказать ему (человеку) выход, оторвать его от «сейчас» и тем самым приобрести способность предвидеть, ожидать, конструировать ситуацию. И этот ум, приобретя способность предвидения (абстракции) в сфере природы, распространил её, эту способность, по аналогии на поступки людей, на поступки других индивидов и дела целых коллективов. А это уже была неправомерная аналогия, это была ошибка, это стало судьбою челове­чества, его трагедией и может стать причиной смерти, так как человек и общество оказались открытыми системами и, следовательно, системами с неопределённым будущим, точнее, с многовариантным будущим.

В самом себе человек мог распознать природную последователь­ность, этапы собственного природного развития. Но он захотел опреде­лить судьбу других узнать возможности своего духа, он построил своё бытие в уме как довесок к природному естественному бытию. Его пере­стало удовлетворять знание собственной биологии и физиологии, зако­нов психики и наследственности. Он захотел овладеть будущим, сделать первоначально его ясным, а потом и осуществимым в соответствии с собственными идеалами и проектами.

А тут, как показала сегодняшняя практика, идеи-то и подвели. Люди перешагнули границу необходимого, им показалось мало окружаю­щей природы, им захотелось встать над природой, стать свободными от неё, сфантазировать другую природную жизнь, желанную и, разумеется, лучшую. В области фантазии они казались себе не просто свободными, а по-настоящему беспредельно творящими, способными создать что угодно рядом и для материального мира. Они создали свой язык — сим­волы для обозначения реальности и стали жить почти исключительно в выдуманной реальности, занялись опровержением чужих мыслей и фан­тазий, и всё это превратилось в основу, сущность их жизни, форму суще­ствования и развития.

Иллюзии и реальность переплелись в сознании людей, они (люди) стали затрудняться в видении различий между действительно­стью и представлениями о ней. Больше того, саму реальность люди на­чали воспринимать лишь такой, какой она им кажется, а не какова она на самом деле, то есть иллюзорное стало важней и реальней действитель­ного. Как каждый человек не совсем такой, каким он кажется другим и даже самому себе, точно так же каждая вещь не совсем такая, какой мы её воспринимаем. Это обстоятельство дало право буддистам утвер­ждать, что окружающий мир — это иллюзия, а жизнь — это всего лишь сон.

Как пишут Волков Ю.Г. И Поликарпов В.С. В своём энциклопеди­ческом словаре «Человек»: «Идея об иллюзорной природе мира исполь­зовалась в индийской традиции для глубокого постижения природы бы­тия...И хотя представление о непрочности и бренности всех явлений ка­жется необычным, однако уровень развития современной науки позво­ляет утверждать, что такое представление гораздо ближе к истине, чем привычка наивного мышления воспринимать, например, стол таким, как мы его видим, т. е. прочным предметом»(38,с.36).

Итак, вера в надчеловеческую силу и ощущение времени лежат, с нашей точки зрения, в основе возникновения сознания. Разумеется, в научной литературе можно встретить другие подходы к ъяснению причин возникновения сознания.  Те же Волков и Поликарпов в своём словаре приводят интересную концепцию российского философа Ю.М.Бородая: «Истоки воображения следует искать, по мнению Бородая, в биологиче­ской эволюции некоторых видов приматов. Она зашла в тупик непреодо­лимого противоречия между сексуальными побуждениями и инстинктом самосохранения в сообществах постоянно возбуждённых и уже во­оружённых примитивными орудиями хищников, которые прекрасно вла­дели навыками убийства себе подобных. Для большинства приматов-конкурентов любая попытка внешне проявить свои сексуальные побу­ждения была равносильна самоубийству. Они подавлялись путём иде­ального воспроизведения всего комплекса половых действий в фанта­зии, последняя же стимулирует холостой оборот физиологической систе­мы, возможность которого обусловлена именно половым инстинктом. Это произвольное (хаотическое) воображение, или т. н. Аутистическое мышление, когда происходит прорыв подчинённой автоматизму рефлек­са жизнедеятельности приматов...В конечном счёте, половая  потреб­ность у приматов получает биологическое эрзац-разрешение, т. к. страх смерти с необходимостью требует заменять поллюцией реальный поло­вой акт, что влечёт усиленную работу воображения (аутистическое мышление)»(38,с.122).

Вполне возможно, что сексуальность будит воображение, а по­следнее, несомненно, выступает в качестве предпосылки сознания. Од­нако следует обратить внимание, что у предка человека сперва должно было появиться ощущение времени, то есть он должен был каким-то об­разом усвоить, что будет с ним «потом», если начнёт вести свободную сексуальную жизнь сейчас, не считаясь с остальными соплеменниками. И только это осознание опасного будущего, ужасного последующего мог­ло подтолкнуть его к замене действительного полового акта воображае­мым.

Первочеловек начал воображать первоначально не потому, что не мог в действительности утолить свои сексуальные потребности, а пото­му, что за удовлетворением подобных потребностей могло последовать в будущем тяжкое наказание.  Представление об этом наказании «по­том» подталкивает индивида к суррогатному утолению сексуальных по­требностей «сейчас», разжигающих в свою очередь эту, уже существую­щую, способность к воображению до новой степени накала.

Следовательно, с нашей точки зрения, сознание возникает всё же  с появлением ощущения времени, со вспышке в мозгу представления о БУДУЩЕМ действии, с появления представления о том, чего ещё нет, что ещё не свершилось, но что может произойти каким-то образом по­том.






Различие в разумности человека и животного


У человека на определённом этапе его становления так или ина­че появляется разум. Он (разум) объявлен в научной и околонаучной ли­тературе основным свойством человека или его отличительной чертой в сравнении со всеми другими живыми существами. Подобное убеждение сегодня принято повсеместно как неопровержимый факт, как истина.

Между тем существует и другой общепризнанный факт — под­тверждённая практикой истина, что разумом в какой-то степени облада­ют и животные. А с точки зрения Тайяра де Шардена разумом обладает потенциально даже и небиологическая материя. Следовательно, соглас­но требованиям логики, признание наличия разума явно недостаточно для категорического отделения человека от животных. Потому учёные вынуждены постоянно обращаться к поиску качественных различий ра­зума человека и животного и тем самым попытаться обнаружить специ­фику человека, его чисто человеческое качество или качества, не имеющие места быть ни у одной другой живой души, обитающей на Зем­ле.

Мартин Бубер, анализируя предмет философской антропологии, пишет, что она (антропология) призвана «рассматривать человека и в его природной данности, сравнивая его с другими вещами, с другими одуше­влёнными существами, с другими носителями сознания, дабы со всей возможной точностью определить  его особое место. Лишь на этом двой­ном пути различения и сопоставления постигает она подлинного це­лостного человека,  который, к какому бы народу, типу и возрастной груп­пе он ни принадлежал, знает то, чего не может знать ни одно другое зем­ное существо — что определено ему идти тесной тропой от рождения к смерти; испытывает то, чего, кроме него, никто испытать не может, - борьбу с судьбой, бунт и примирение; а порой он,  соединившись по сво­ей воле с другим человеком, ценой собственной крови узнаёт и то, что у остальных людей происходит втайне»(22,с.38).

Из приведённой цитаты видно, что человеческим в человеке яв­ляется не столько сознание как таковое, сколько содержание его, то есть конкретная совокупность знаний. Можно заметить, что квинтэссенция мысли Бубера состоит в том, что человек знает больше и знает то, чего не знают животные, и именно потому-то он и является человеком.

Эти мысли Бубера перекликаются с идеями П.Тайяра де Шарде­на, писавшего: «...можем ли мы из какой-то ложной скромности колебаться и не признавать, что обладание разумом даёт человеку ко­ренной перевес над всей предшествующей ему жизнью? Разумеется, жи­вотное знает. Но, безусловно, оно не знает о своём знании — иначе оно бы давным-давно умножило изобретательность и развило бы систему внутренних построений, которая не ускользнула бы от наших наблюде­ний. Следовательно, перед животным закрыта одна область реальности, в которой мы развиваемся, но куда оно не может вступить. Нас разделя­ет ров или порог, непреодолимый для него. Будучи рефлектирующими, мы не только отличаемся от животного, но мы  иные по сравнению с ними»(81,с. 171-172).

Российский учёный Б.В.Марков, подводя итоги достижений наук о человеке к сегодняшнему дню, пишет: «В философии и гуманитарных науках человек определяется как носитель разума, он принципиально от­личается от животных своей разумностью, позволяющей сдерживать и контролировать телесные влечения и инстинкты. Благодаря разуму он постигает законы мироздания, открывает науки, изобретает технику, преобразует природу и создаёт новую среду обитания. Кроме разумно­сти можно указать и другие духовные характеристики человека: только у него возникает вера в Бога, различение добра и зла, осознание своей смертности, память о прошлом и вера в будущее. Только человек спосо­бен смеяться и плакать, любить и ненавидеть, судить и оценивать, фан­тазировать и творить. В своей критике естественно-научного определе­ния человека представители гуманитарного подхода отметили принципи­альную открытость и незавершённость человека, который не имеет от природы заданных инстинктов, обеспечивающих выживание.  Более того,  человек как биологическое существо является слабым и уязвимым по сравнению с сильными животными, и поэтому не ясно, как он мог столь успешно конкурировать с ними, что стал самой могущественной на Земле силой.  Его так называемая «природа» не является чем-то заданным, а строится в каждой культуре по-своему. Потому нет оснований говорить о врождённости агрессивности или, наоборот, солидарности, так как природные задатки, которые есть у каждого человека, успешно подавляются или, наоборот, интенсифицируются обществом. Люди буквально всему должны были научиться сами и всё, что они имеют, - это продукт культурного развития, воспитания и образования. Человеком не рождаются, а становятся»(39,с.16-17).

В этом пространном определении сущности человека мы видим, что к настоящему времени общим местом стало утверждение, что чело­веческое в человеке — это главным образом знание, которое выше, об­ширнее, важнее и могущественнее природного в человеке. Не очень по­нятно, правда, почему Марков вслед за многими удивляется победе «слабого» от природы человека в борьбе за выживание над сильными животными, хотя ответ на этот вопрос содержится в его же описании сегодняшних знаний у человека. В самом деле, если человек обладает уникальным качеством — наивысшим знанием, то может ли существо­вать какая-либо другая причина его абсолютной победы над всеми жи­выми существами планеты, кроме этого знания?

Да и заключительная, тривиальная, казалось бы, мысль Маркова, заметим мимоходом, что человеком не рождаются, а становятся, не так уж очевидна, ибо из обезьяны, слона или дельфина человека при всём желании не сформируешь. Следовательно, только одно животное может после рождения стать человеком, и этот факт что-то должен означать. Ну, хотя бы то, что человека можно сформировать только из человека.

Бесспорно, что именно знания помогли и помогают человеку вы­жить, приспособиться к меняющимся обстоятельствам, фактически к лю­бым существующим на Земле условиям. Именно знания сделали его пластичным, открытым и незавершённым, как открытым и незавершён­ным является бытие Вселенной.  Именно знания соединяют его с окру­жающим и постоянно меняющимся миром, позволяют ему следовать за всеми перипетиями, зигзагами и скачками в развитии этого мира. Имен­но знания связали человека не только с постоянным, устойчивым в ре­альности, но в не меньшей степени они соединили его с меняющимся, текучим, непостоянным в ней. Можно утверждать,  что они накрепко объединили человека со всем становящимся, бесконечным, преобразую­щимся.

Таким образом, мы замечаем, в научных кругах преобладает мне­ние, что не разумность как таковая отличает человека от животных, а не­оспоримо больший объём знаний, что естественное развитие жизни на Земле привело к возникновению разумных животных. У всех них (живот­ных) разума оказалось ровно столько, сколько необходимо его для обес­печения выживания вида.

Считается, что в силу именно главным образом физиологических причин, предку человека потребовалось разума больше в сравнении с другими животными.  Думается, что это недостаточно убедительное со­ображение. Несомненно, что существовало историческое время, когда наш предок обладал точно таким же разумом, как и многие другие живот­ные, а его физических данных тогда вполне хватало для выживания.  Во­прос в том: как же выстроилась линия его биологического развития, что в результате у этого животного начали слабнуть органы защиты и агрес­сии, а в виде компенсации у него стал укрепляться, совершенствоваться разум?

Ответ на этот вопрос люди вряд ли когда-либо найдут. Слишком далеко он спрятан в исторических далях.  А с вершины достигнутого на сегодня этапа развития человека мы в состоянии лишь констатировать, что наш разум обширней и более развит, чем разум животных. В нём (ра­зуме) появились какие-то дополнительные элементы, в которых живот­ные совершенно не нуждаются. Мы же, люди, задаём себе вопрос о том, нужны ли эти «избыточные» знания для выживания вида homo sapiens. Несут ли они достоверную информацию сегодняшнему человеку об окружающем мире?



Обманчивость знания



И вновь мы сталкиваемся с удивительной ситуацией. Загадкой яв­ляется не то, что у нас имеется знание, а то, что это знание на 95 %, если не больше, является неточным знанием, ОШИБОЧНЫМ, приблизи­тельным, ложным и тем не менее позволяющим человечеству выживать и даже двигаться в какой-то «перёд», то есть достигать прогресса, иметь будущее. Загадочным является и то, что , имея приблизительные знания об объективной действительности и располагая огромной армией (большинством) «простых» людей, руководствующихся этим приблизи­тельным знанием, человечество продолжает существовать. Стоит только взглянуть на историю становления знания, и мы увидим, что именно та­кой «знающий» человек тысячелетиями полагал, что его судьбу опреде­ляет не он сам, а какая-то сверхсила, что его родоначальником является какой-либо зверь, растение или неведомое могущественное существо и надо, следовательно, подражать ему. Только «знающий» человек утвер­ждал, что Земля является плоской, а Вселенная вращается вокруг нее, что главный враг человека — другой человек и т.д и т. п.

В самом деле, если мы попристальней присмотримся к знаниям людей , то первое, что нам на фоне восхищения ими придется признать , - это наличие преобладающего общечеловеческого НЕДОВОЛЬСТВА имеющимся знанием. Это недовольство проявляется в виде прямой или скрытой КРИТИКИ всего того знания , которое накопило человечество. Оно (недовольство) реализуется по сути дела во всей научной деятель­ности людей, состоящий из интеллектуальных усилий по ПРЕОДАЛЕ­НИЮ имеющегося и приобретению нового знания. Вообще в жизни человечества не было и нет нечего более сомнительного, более ненадежного и субъективного, более незавершенного,чем человеческое знание.

Такое заключение может показаться странным , даже парадок­сальным , ибо люди привыкли считать знание одной из самых высоких ценностей. Мы сами доказывали его огромную , если не решающую, роль в приспособлении человека к окружающей действительности и в выживании как отдельного человека, так и человечества в целом. И тем не менее в данном случае мы констатируем , что научное знание пред­ставляет собой безоговорочный объект постоянной критики , источник вечной неудовлетворенности. Оно, следовательно, самая непрочная, вы­зывающая бесконечные сомнения вещь, и это подтверждается всей ис­торией его становления. Ведь в процессе постижения Мира люди преодолевают не только и не столько незнание этого Мира, сколько уже «знание» о нем.

Знание — наше спасение, наше человеческое качество и од­новременно оно относится к категории явлений неопределенных, теку­щих, меняющихся, вероятность и беспредельных. В его содержании есть очень малая часть рационального, истинного, то есть того, что люди зна­ют наверняка и почти до конца и чем стараются руководствоваться. И в то же время оно включает огромный объем, подчеркнем еще раз, сомни­тельного, надуманного, фантастического, неточного, ложного, повторяю­щегося, интуитивного, то есть всего того, что называют иррациональным.

Зададимся старым как мир вопросом: что в нашей жизни является истинным? Каким образом это истинное проявляется ? Отвечая на эти вопросы, мы можем сказать, скорее всего, истинным является природ­ное существования человека, его бытия как природного существа, то есть истинной является подтверждаемый и проверяемый факт налично­го бытия человека и вся совокупность обстоятельств, позволяющих по­следнему быть  (существовать). Говоря по другому, истина — все, без чего невозможно существование, и само существование. (В дальнейшем мы еще вернемся к общепринятому определению истины).

Но стоило появиться сознанию этому наросту над необходимым для естественного существования знанием, как оно немедленно затума­нило существование, превратило его в объект размышлений, предмет науки и в итоге потеряло его в лабиринтов собственных сомнений  выду­мок. Как отмечает В.А Кутарев.. «Настоящая реальность есть отсутствие реальности — таков результат доведенной до конца научной редукции. Происходит своего рода «переворот миров», смена плюса на минус , из чего следует, что предметное бытие, субстраты есть неопределенная ан­тропоморфность - «заблуждение чувств» (40,стр.69).  С очень далеких времен и по сей день человечество ищет истину и никак не может ее найти.

Одни видят истину в Боге, другие — в соединении с миром Космо­са, восприятии его законов через достижения Высшего Знания ( буд­дизм, даосизм, индуизм). Для третьих, большинства, истина — это каждодневная наполненная до краев ложью и заблуждениями человеческая жизнь, человеческая практика.

Разумеется, речь не о тривиальный истинах способных лишь под­твердить лишь факт нашего существования. Рой Абрахам Варгезе раз­мышляя о том, что мы наверняка знаем, пишет: «Вы знаете, что в этот момент читаете книгу, что у книги есть по меньшей мере один автор, что печатные буквы на этих страницах содержать некоторое сообщение, ко­торое может описывать ваш собственный опыт» (82,стр.17). Никто не спорит, что в обыденном своем существовании мы кое-что знаем о себе и о окружающей действительности. Это знание можно назвать истин­ным. Но нам не на что опереться и у нас нет уверенности в том,что каса­ется нашей личной судьбы и судьбы человечества. Мы в постоянной тре­воге по поводу отношений с другими людьми и природой. В этих сферах (обществе и природе) нет ничего твердого, надежного и, следовательно, определенного на длительную перспективу. Здесь мы обречены на за­блуждения и незнание, от которых нас спасает только вера.

Ложь в образе истины возникает с появлением «сознания», то есть способности помнить, называть, ожидать и оперировать воспомина­ниями, образами и названиями (символами), осознавать себя.

Стоило возникнуть сознанию, как оно немедленно начало функцио­нировать и развиваться относительно самостоятельно, по своим правилам и законам. Такое автономное функционирование сознания по­родило, заметим ещё раз, важнейшую человеческую иллюзию — ожи­дание будущего, представление о котором полностью поглотило, подчи­нило человека, превратилось в смысл и суть его жизни, в саму человече­скую жизнь.  А поскольку будущее всегда неопределённо, сама жизнь стала иллюзорной, чем-то ненадёжным, неопределённым, иррациональ­ным, временным, в общем, преимущественно блужданием в проектах и надеждах, разочарованиях, ошибках, достижениях и поражениях. И здесь вновь мы замечаем колоссальную роль чувства времени в жизни людей. Особенно будущего времени.

Будущее затмило настоящее и прошлое, подчинило их себе, сде­лало их только средством. Если мы и живём «сейчас», то  только в усло­виях полной неопределённости будущего. Когда же оно кажется более или менее ясным, мы не видим «сегодня» и уж тем более «вчера», мы делаем всё только ради этого «ясного» будущего, которое на самом деле есть преимущественно иллюзия. В итоге в любом случае при ясном и неясном будущем наша сиюминутная жизнь, наше «сейчас» является лишь результатом или предпосылкой иллюзии, то есть оказывается тоже иллюзией в настоящем времени и виде. Эта актуализация иллюзии не может быть ничем кроме иллюзии, разлетающейся вдребезги под влия­нием таких немногочисленных истин, как рождение, смерть, болезнь, пи­тание, дыхание, выделение, размножение, окружение, отражение, инстинкты, ощущения, чувства, бытие и некоторые другие.

Из этого перечисления истинных явлений и процессов, без кото­рых нет человеческой жизни, сразу видно, что истиной является всё не­человеческое или, говоря по-другому, всё природное, естественное, что имеется в человеке и вокруг него. Всё же человеческое, следова­тельно, почти полностью неистинно, насквозь пронизано иллюзиями, несёт в себе отпечаток субъективности, ибо как будто и не существует без субъекта. А может быть, и не существует, так как само спекулятивное представление о действительности без человека и до человека является не чем иным, как человеческим представлением, человеческим открыти­ем.
Нам трудно осознать тот факт, что каждый человек наделён природ­ными инстинктами плюс каким-то минимумом разумности, вполне достаточными для обеспечения выживания нашего биологического вида без такого дорогого для нас человеческо­го сознания. Ещё труднее нам с этим фактом согласиться. И мы ухватываемся за человеческое сознание как за высшую ценность, как за наше нелёгкое завоевание, как за отвоёван­ную у дикой природы территорию, понимая в то же время, что оно (сознание) не совсем точно отражает объективную реаль­ность, что оно чаще вводит нас в заблуждение, чем открывает правду о действительности, отношениях с окружающими и нас самих.




               
Не затемняет ли сознание объективную реальность?


Мы не можем не согласиться с Розановым, писавшим в своё вре­мя: «Так что Иисус Христос уж никак не научил нас мирозданию; но и сверх этого и главным образом: «дела плоти» он объявил грешными, а «дела духа» праведными. Я же думаю, что  «дела плоти» суть главное, а «дела духа» - так, одни разговоры.  «Дела плоти» и суть космогония, а «дела духа» приблизительно выдумка». И ещё: «Сказуемое» - это еда, питьё, совокупление. О всём этом Иисус сказал, что - «грешно», и — что «дела плоти соблазняют вас». Но если бы «не соблазняли» - человек и человечество умерли бы. А так «слава Богу — соблазняют», то — тоже «слава Богу» - человечество продолжает жить»(41,с.407).

Об иллюзорности мира говорил и Бердяев: «Я не делаю себе ни­каких иллюзий о действительности, но считаю действительность в значи­тельной степени иллюзорной. Мне этот мир не только чужд, но и пред­ставляется не настоящим, в нём объективируется моя слабость и лож­ное представление моего сознания»(42,с.35). И ещё Бердяев добавляет: «Правда «природы» в человеке получила возможность восставать про­тив неправды в цивилизации и обществе»(42,с.271).

О лживости сознания писал Успенский: «...общая направленность человеческого мышления ведёт не к истине, а в совершенно противопо­ложном направлении»(43,с.46). И ещё Успенский: «Большинство людей способно воспринять истину только в форме лжи...Нам трудно понять, что мы окружены искажениями и подменами, что, кроме искажений и подмен, ИЗВНЕ мы не можем получить ничего»(43,с.50). В ходе опытов над собой Успенский пришёл к заключению: «Фактически же почти все идеи и понятия, которыми живут люди, оказались НЕСУЩЕСТВУЮЩИМИ. С глубоким изумлением я убедился в том, что лишь очень немногие идеи соответствуют реальным фактам, то есть существуют. Мы живём в совершенно нереальном, фиктивном мире, спорим о несуществующих идеях, преследуем несуществующие цели, изобретаем всё, даже самих себя»(43,с.347).

Ницше восклицал: «Творением страдающего и измученного Бога предстал тогда мне наш мир. Грёзой показался мне он и вымыслом Бога; разноцветным фимиамом перед очами недовольного божества мир сей представился мне»(44,с.26). А вот что по этому поводу можно прочитать у Э.Кассирера: «У человека между системой рецепторов и аффектов, ко­торая есть у всех видов животных, есть и третье звено, которое можно назвать символической системой...Это новое приобретение целиком преобразовало всю человеческую жизнь. По сравнению с другими живы­ми существами человек живёт не просто в более широкой реальности — он живёт как бы в новом измерении реальности. Человек живё1т отныне не только в физическом, но и в символическом универсуме. Язык, миф, искусство, религия — часть этого универсума, те разные нити, из кото­рых сплетена символическая сеть.  Весь человеческий прогресс в мыш­лении и опыте утончает и одновременно укрепляет эту сеть. Человек уже не противостоит реальности непосредственно, он не сталкивается с ней лицом к лицу. Физическая реальность как бы отдаляется по мере того, как растёт символическая активность человека»(45,с.28-29).

Волков и Поликарпов пишут: «Прометеевская модель не подтвер­ждается полностью эмпирическими данными, ибо за некоторыми исклю­чениями человек не достигает полностью своих целей. Невозможность полного контроля над экономическими и политическими процессами, риск, ограниченные возможности оперировать информацией, иррацио­нальная сторона природы человека, её нелинейный характер, недомыс­лие и пр. являются источником разнообразных неисполненных замыс­лов...

Противоположной прометеевским идеалам является сизифовская модель, так как она исходит из того, что человеческая деятельность не­эффективна и дисфункциональна, что имеется разрыв между замысла­ми деятельности и её последствиями, приобретающими ценностную окраску. Человек предпринимает инновационные действия, которые во­преки ожиданиям индивида не позволяют выйти за рамки существующе­го порядка вещей и вводят его в ОБМАН...Эта модель деятельности че­ловека фиксирует то уникальное свойство, которое присуще только че­ловеку, - абсурдность. Именно человек способен производить абсурд и существовать в его условиях...»(46,с.93).

А вот что говорит Девятова: «...физика микромира показала единство наблюдаемого и наблюдателя. Их, как подчёркивает Х.Ролстон, стало практически невозможно отделить одного от другого. Отсюда сле­дует, что наши образы субмикроскопического мира — это всего лишь символы, неточные модели того, что есть в действительности.

Поэтому наша картина мира — это скорее картина не самого мира, а нашего же взаимоотношения с ним. Таким образом, строится со­вершенно особый мир, адекватность которого реальности установить до­вольно трудно»47,с.149).

В.Н.Дёмин приводит мысль американского математика Мориса Клайна из его книги «Математика: Утрата определённости».  Дёмин так излагает вывод Клайна: «...наука, использующая математику, никогда не имела, не имеет и не может иметь дел с объективной реальностью, а только с искусственно организованными математическими символами»(48,с.82). И он же далее цитирует Клайна: «... электромаг­нитные волны, как и гравитация, обладают одной замечательной особен­ностью: мы не имеем ни малейшего представления о том, какова их фи­зическая природа. Существование этих волн подтверждается только ма­тематикой — и только математика позволила инженерам создать радио и телевидение...»(48,с.83).

Сознание противостоит бытию, оно стремится не только освоить бытие, но и присвоить его.  Шестов по этому поводу писал: «Чем больше одолевает разум, тем меньше места остаётся за действительностью.  Полная же победа идеального начала знаменует собой гибель мира и жизни. Так что я, в противоположность Гуссерлю, скажу: абсолютизиро­вать идеальное — значит релятивизировать, даже уничто­жить всякую реальность»(49,с.220).

Как мы видим, многие учёные считают, что наш разум неадекват­но, искажённо отражает реальный мир и потому часто вводит нас в об­ман. Мы соглашаемся с такой точкой зрения.  Но хотим особо подчерк­нуть, что наши надежды, идеалы и фантазии сулят нам всё время не то, что случается с нами на самом деле. В итоге обещания сознания чаще всего не сбываются.

То, что рисует сознание, - это идеальные цели, представления, об­разы, так называемый субъективный образ объективного мира. Но дело не в том, связаны или нет эти образы с реальностью (мы думаем связа­ны). Дело в самом нашем сознании, в его содержании, то есть насколько его образы, идеалы соответствуют действительности, насколько человек как носитель сознания является реалистом (живущим согласно истине), может ли он вообще таковым быть или ему суждено всегда ошибаться, жить в мире иллюзий, обмана.

Наши идеалы — порождение не только сознания, но и действи­тельной жизни. Мы ведь не можем мечтать о том, что совершенно не связано с бытием, о том, что полностью неизвестно людям. Нет фанта­зии, абсолютно оторванной от действительности, как бы фантастична эта фантазия ни была. Даже в Боге воплощены представления людей о сверх возможностях человека в творчестве, уникальности, свободе и бла­ге. Как тут не вспомнить Фейербаха с его утверждением, что Бог — это идеальный образ человека.

Но, несмотря на свою исходную связь с действительностью, пло­ды мыслительной деятельности человека воспринимаются им как более важные,  близкие и «любимые» феномены, чем факты действительно­сти. Например, деньги как объект желаний (мечты) кажутся человеку всесильными, способными предоставить ему почти всё, тогда как значи­тельные наличные деньги на практике больше больше отнимают челове­ческого у человека, чем дают ему. То же самое происходит в ситуации, когда незнакомая красавица большинству мужчин кажется значительно привлекательней хорошо знакомой женщины. И мы готовы жизнь свою положить за идеалы, понимая в то же время, что они не только отлича­ются от реальных сущностей, но и отгораживают нас от них.

Таким образом, у какого-то животного на определённом этапе его развития в силу каких-то причин (наше мнение об этих причинах мы уже высказали) появляется разум, сознание. Однако это сознание не только превратилось в оружие ставшего человеком животного для борьбы за выживание, но и, главным образом, начало рисовать ему неточную, ис­кажённую картину мира, в котором он оказался. Истина о самом челове­ке и окружающей его действительности стала постепенно отступать под напором фантазирующего сознания. Мир разделился для человека на реальный и воображаемый, причём таким образом, что для сознания во­ображаемый мир начал казаться более привлекательным, более желан­ным и, следовательно, более ценным.  Наше сознание не только отодви­гает реальность на второй план, но оно и загораживает эту дей­ствительность, превращая её лишь в средство осуществление творений сознания.


Происхождение идеалов


Как, каким образом и откуда возникают в нашем сознании идеаль­ные и обманчивые образы и представления — это является ещё одной загадкой человека. Нам мало знать о связях этих образов с реально­стью, мы имеем настоятельную потребность знать причину их неаде­кватности. Например, образ идеальной женщины существует у меня в го­лове с тех пор, как я себя помню. Я затрудняюсь его описать даже само­му себе, но любую женщину я подсознательно сравниваю непременно с этим образом по множеству параметров, и ни одна никогда полностью ему не соответствует.  Мне остаётся только убедить себя, что идеальных женщин или вообще нет, или мне они не встречались.  Но образ-то такой женщины у меня в сознании имеется! Он возник когда-то, вероятно, без моего участия, бессознательно. Он существует как эталон в моей голове. Подобный эталон есть у меня и для каждого человека определённой профессии, отношения, явления, процесса социальной жизни, устрой­ства общества, мира в целом. И в то же время я отдаю себе отчёт, что у меня совершенно нет идеала Вселенной, Земли, Луны, гор и морей, ди­ких зверей, законов природы — всё это я воспринимаю как данность, именно таким, каковы они есть на самом деле. То есть в моей голове нет места для идеалов физического мира, есть копии его, представления, образы.

Мы не уверенны в том, что источник наших идеалов является вро­ждённым наподобие фрейдистского либидо, юнговского изначального мыслительного паттерна или адлеровского социального интереса, хотя и эти подходы по-своему продуктивны.  И это не врождённые знания, о ко­торых мы писали выше. Нам представляется, что стоит согласиться с господствующим мнением утверждающим, что существенную, если не решающую, роль в формировании идеалов играет внешняя среда в пер­вой половине жизни человека. Образы мудрых и всесильных взрослых, особенно родителей, входят с детских лет в наше сознание в виде об­разцов для подражания. Журналы, книги, телевидение, компьютер и кино формируют представления о прекрасных мужчинах и женщинах, де­магогия вождей и политическая пропаганда формируют идеалы лидера и общественного устройства.

Однако, как мы полагаем, при всей значимости внешних факторов всё же главная роль в образовании идеалов принадлежит способности сознания или подсознания отражать, запечатлевать БЕСКОНЕЧНОСТЬ интеллектуальных, духовных и физических возможностей самой лично­сти. Сознание или подсознание каким-то образом схватывает огромные возможности человека, наличие у индивида мощного резерва физиче­ских и интеллектуальных сил. Именно ощущение своей силы и открыто­сти всех жизненных дорог наполняет головы молодых людей идеалами и надеждами — этакими эталонами всего и вся. Пока мы молоды и здоровы, нам трудно встретить человека или столкнуться с событием, которые бы нас удовлетворяли полностью, о которых мы могли бы подумать, что это и есть самый лучший человек и самое лучшее свершение. В молодости кажется, что не существует неразрешимых проблем, что всё на свете по силам человеку. Люди ещё не знают, что человеческие недостатки — это обратная сторона их достоинств, что силы и слабости человека идут рука об руку. Ощущение потенции переполняет молодого человека и не проходит полностью с годами, хотя человек переживает в жизни множество отрезвляющих разочарований.

Скорее всего идеалы — это отражение в сознании каждого субъ­екта такого факта, что именно он, этот человек, имеет в себе запас чувств, сил, способностей, умений, несоизмеримо больший, чем от него потребовали конкретные жизненные обстоятельства сегодня и потребу­ют в ближайшем будущем. В сознании своём он знает, как переделать весь человеческий мир, как надо любить, ненавидеть, дружить, сохра­нять здоровье, работать, творить и тому подобное. Но в жизни у него или всё, или частично происходит совсем не так.  Он знает в то же время, что ему недостаёт воли, желания, упорства. Это-то знание возможно­стей, того, как надо бы было поступать и делать, и отражается в созна­нии человека, запечатлевается в виде идеалов, которые на самом деле показывают нам ещё и нашу практическую слабость, безволие, не­способность реализоваться в полном объёме и подталкивает нас на об­ман и фанфаронство.

Не имеющиеся у каждого человека идеалы непосредственно под­талкивают нас к свершению великих дел, к преодолению прозы жизни, а СУЩЕСТВЕННЫЙ ЗАПАС ЖИЗНЕННЫХ СИЛ, заложенный природой и историей в каждого индивида, продуцирует в сознании его представле­ния о прекрасном, лучшем, сильнейшем, правильном, справедливом, до­бром и т. п. идеальном явлении или процессе. Идеалы представляют со­бой что-то подобное проводникам жизненной энергии. Через них она приобретает практическую возможность реализации.

Нам только кажется, что мы осуществляем свои идеалы. В дей­ствительности мы реализуем собственные жизненные потенции. Это подтверждается и тем фактом, что сами идеалы человека всегда опре­деляются мощью человека (физической, психической, интеллектуаль­ной). Хотя нужно всегда видеть и обратное влияние идеалов на жизнен­ную энергию человека.

Каков же смысл в работе нашего сознания, которое непрерывно рисует нам образы идеальной карьеры, жизни, женщины, мужчины, пра­вителя, общества и так далее? Создаётся впечатление, что нашему со­знанию недостаточно отражать реальные процессы, вести нас по правде жизни. Человеку недостаточно знания о мире, ему нужно обязательно на основе этого знания построить в своей голове идеальный универсум, су­щественно отличающийся от реального, ему надо раздвоить действи­тельность на существующую вне нас и идеальную, на являющуюся и умопостигаемую.

Полагаем, что смысла в этом нет никакого, как нет его в появле­нии и развитии жизни на Земле, в росте травы и гниении бревна.  Воз­никший однажды разум функционирует и развивается в епго носителе так, что последний с неизбежностью получает информацию не только о реальной действительности, но и о результатах автономной работы самого разума.

Хотим ещё добавить, что речь идёт не о том, что каждой вещи в нашем сознании соответствует её образ, а о том, что этот образ неточен, существенно ОТЛИЧАЕТСЯ от воспринимаемых вещи, процесса, отно­шения. Отличается не тем, что он (образ) — это копия, а тем, что это не­полная, неточная, обманчивая копия.

Это отличие вещи и образа её в наших головах Платон возводил в противоположность, а Э.Кассирер в двадцатом веке полагал это проти­воречие столь существенным, что устранение противоположности между вещью и образом равнозначно устранению самой философии. Размыш­ляя об этой проблеме, Кассирер пишет следующее: «Платоновская кар­тина мира отмечена резким разделением двух сфер бытия — чувствен­ной и умопостигаемой, области явлений и области идей. Обе реальности - «зримая» и «незримая» - находятся в разных измерениях и потому не­сравнимы между собой. Можно сказать, что каждая из них — прямая противоположность другой — предикаты, приписываемые одной реаль­ности, отрицаются для другой...» и далее Кассирер пишет: «Всякая фи­лософия, как теоретическая, так и практическая, как диалектика, так и этика заключается в знании этой противоположности;  пытаться упразднить её или каким-либо образом примирить — значило бы упразднить и саму философию. Тот, кто отрицает эту двойственность, тем самым уничтожает предпосылки самого познания — он разрушает смысл и значение всякого суждения и тем самым — и возможность любого научного «рассуждения»(50,с.21).

И ещё Кассирер: «Явление и идея, мир феноменов и мир ноуме­нов могут быть связаны между собой в мысли, один может и должен быть соизмерен с другим, но они никогда не могут выступать в каком-ли­бо «смешении», сущность и природа одного из них никогда не может претвориться в природу и сущность другого таким образом, чтобы между ними появилось нечто вроде общей им границы, в пределах которой они сливались между собой. Разделение этих двух реальностей непреодоли­мо»(50,с.21-22).

По этому поводу заметим только, что такое резкое разделение мира вещей и ощущений, с одной стороны, и мира образов и идей — с другой, кроме всего прочего, с неизбежностью ведёт нас к признанию не­точности знания (ошибочности) об окружающей реальности (в том числе и о других людях и их сообществах), ибо различия между феноменом и ноуменом в конечном счёте сводится лишь к одному — степени неточно­сти отражения одного в другом. Следовательно, мы вынуждены призна­вать призрачность самого знания, то есть ложность всех его построений, ибо очевидно, что на неточном знании действительности невозможно по­строить точное знание в трансцендентной сфере.

Конечно, берёза и её образ в сознании человека не одно и то же. Познание состоит в усилии по превращению образа в точную идеальную копию предмета со всеми его признаками и свойствами, кроме матери­альности. Пока нет полного совпадения между предметом и его копией в сознании, мы пользуемся в практическом поведении тем приблизитель­ным, неполным образом предмета или явления, каковой уже имеется у нас. Это нас в одних ситуациях удовлетворяет, а в других — нет. Наше знание неточно, приблизительно, но жить с опорой на него можно. А раз можно жить, то и нечего беспокоиться.

Однако беспокоиться-то есть о чём. Наше сознание не только по­могает приспособлению к обстоятельствам, но и, оперируя неполными данными, подталкивает человека к опасной деятельности, например, производству опия из мака, клона человека из клетки, смертельного ору­жия из атомного ядра, ГМО из природного зерна и т. п. То есть само расширяющееся и углубляющееся знание открывает в действительности такие вещи и явления, последствия открытия которых оно не в состоя­нии разглядеть в момент самого открытия. Неполное, приблизительное знание объективно превращается в угрозу. Ещё опаснее ситуация, когда люди на основе ошибочных представлений о социальной жизни и инди­видах начинают в сознании формировать образ идеального устройства общества и на основе последнего переделывать реально существующую общественную жизнь. Разумеется,  знание о динамическом процессе ни­когда не может быть абсолютно точным и исчерпывающим, и тем не ме­нее политики, например, постоянно выдают своё знание о социальной действительности на таковое (абсолютное). Они поднимают массы на осуществление своих сомнительных с точки зрения разума проектов, кладут на алтарь идеи многотысячные жертвы и потом с удивлением констатируют, что они хотели лучше, а получилось как всегда.

В действительной повседневной жизни обычно бывает так: к нам приходит незнакомый человек, в нашем сознании отражается достаточно точно его внешний облик, но одновременно всплывает образ идеального человека той или иной профессии, тех или  иных качеств — учёного, слесаря, артиста, агронома, врача и так далее. И когда этот человек на­чал взаимодействовать с нами (говорить, лечить, помогать или мешать что-то делать), наше сознание констатирует, что он не соответствует или недостаточно соответствует идеальному образу, мы фиксируем разницу между реальным человеком-деятелем и нашем представлением о таком человеке.  Эта разница между субъектом и образом его запутывает нас, не позволяет нам воспринимать людей и мир такими, каковы они есть на самом деле, и, следовательно, постоянно обрекает нас на ошибки и разочарования.

Мы не можем сказать с точностью, подчеркнём ещё раз, какой смысл в подобной деятельности сознания кроме того, что эта деятель­ность позволяет человеку адаптироваться к переменам, но следствия су­ществования в головах людей идеалов достаточно очевидны и в высшей степени значительны. Они проявляются как вечное недовольство собой и почти всем имеющимся, как наличие желания обладать бесконечно многим и переделывать себя и мир, как желание заниматься творче­ством, как неугасимое стремление превосходить других. Короче говоря, идеалы в головах людей являются проводниками их жизненной энергии, как бы дают импульс именно человеческой жизни и, следовательно, поднимают человека над животным миром как другое существо, а именно: разочарованное, недовольное всем и вся, вечно обновляющееся существо и постоянно стремящееся преодолеть указанное состояние.

Этот разочарованный человек тысячами нитей связан с сотнями других таких же людей, каждый из которых никогда не раскрывает всей совокупности собственных идеалов перед другими людьми. Обманы­ваясь сам, он постоянно обманывает других, а все они вместе ткут из ни­тей лжи огромный человеческий мир, в котором почти нет места правде, точнее, в который правда всё же врывается, но только в критические, угрожающие моменты — в моменты природных катаклизмов, эпидемий, войн и революций. В эти моменты правда жизни ломает идеалы в голо­вах людей, показывает, какие они (люди) есть на самом деле и что для них в действительности является истинной ценностью. Правда прорыва­ется также и в межличностные отношения, но снова только в критиче­ские моменты этих отношений, то есть тогда, когда человек бывает выну­жден сказать правду в лицо другому. Это открытие правды сопровожда­ется или стрессами, или эмоциональными подъёмами (объяснения влю­блённых, ярость ссоры).

Наш дом, нашу жену, наших детей мы видим и знаем вроди бы та­кими, каковы они есть. И тем не менее мы всегда хотим, чтобы они были другими, лучшими людьми. Говорят, что это желание естественно. Но это означает одновременно, что в нашей голове имеются идеальные образы другого дома, другой жены и других детей. Мы живём с этими идеалами точно так, как наши родные живут с идеалами лучшего мужа и отца. И все мы фактически живём в неправде, в недовольстве жизнью и самими собой. Разумеется, степень недовольства у разных людей различная, но она всегда есть, вернее, она всегда появляется.

Прекратить подобное блуждание среди химер и лжи сознания можно, вероятно, только при условии познания объективной правды су­ществования, истинного соотношения правды природы и субъективного мира человеческой головы. Для этого каждому из нас необходимо или проснуться, просветлиться, соединиться с истиной, к чему настойчиво зовут буддисты, или смириться с грешным земным бытием и надеяться лишь на загробную жизнь по правде, или, наконец, всем вместе мобили­зовать все способности разума на создание такого интеллектуального орудия, которое бы отбросило все человеческие фантазии и идеалы как бесполезные, неточные и оперировало бы только несомненными факта­ми материального бытия. Однако любой из указанных путей угрожает всем нам и каждому в отдельности неопределёнными последствиями. Потому пока ясно только, что человечество живёт во лжи и заблуждении и это есть его именно человеческая жизнь.

Таким образом, мы видим, что многовековые познавательные уси­лия лучших представителей человечества привели людей к убеждению, что окружающий мир и отношения между людьми отражаются нашим со­знанием по крайней мере неточно, обманчиво, а знания наши о мире увеличиваются преимущественно в одном направлении — в плане всё лучшего понимания малости, ничтожности самого знания об окружающей реальности, в том числе и о человеке.

Попутно заметим, что если человек добьётся полного совпадения между вещью и её идеальной копией в сознании (полного знания), эта ситуация будет свидетельствовать о появлении «общей границы» между ними и, следовательно, об исчезновении философии как и любой другой познавательной деятельности. Не будет ли это действительно концом биологического вида homo sapiens?

Что же касается ничтожности знания, то по этому поводу сошлём­ся на известнейшего немецкого философа ХХ века Карла Ясперса, про­возгласившего даже «подлинное незнание» целью всего нашего позна­ния. Он пишет: «Удивление перед тайной... является само по себе пло­дотворным актом познания, источником дальнейшего исследования и, быть может, целью всего нашего познания, а именно — посредством не­большого знания достигнуть подлинного незнания, вместо того чтобы позволить бытию исчезнуть в абсолютизации замкнутого в себе предме­та познания»(8,с.48).

Разумеется, для большинства практичных людей, тех, кто не под­нялся до философского осмысления собственной жизни, утверждение, что они знают очень мало, а то, что знают, - это главным образом заблу­ждения, такое утверждение звучит шокирующе. Они даже слышали о ка­ком-то древнем чудаке, заявившем, что он знает лишь то, что ничего не знает.  Обыватель только улыбнётся в отношении подобного заявле­ния, будучи твёрдо уверенным, что это не что иное, как красное словцо, на которое горазды были мудрецы далёкого прошлого.  Он-то, обыва­тель, об этой сегодняшней жизни знает давно уже всё или почти всё, его  на мякине не проведёшь.

Разве он не твёрдо знает, что до его рабочего места нужно доби­раться 40 минут, разве он не знает расписания движения автобусов? Разве ему не известно, что у года четыре времени, что за днём следует ночь, что у него пять пальцев на руке и лысеющая голова? Разве он не знает, что вокруг него растут деревья и кусты, стоят дома и заводы, в небе мерцают звёзды и летают самолёты, что у него есть жена и дети, а родители его умерли в таком-то году, что сосед изменяет жене, что все люди воры, а начальники пройдохи? Он к тому же учился, умеет писать и считать, читать книги и справочную литературу, выращивать помидоры и картофель и т. п. и т. д. Короче говоря, он живёт в хорошо известном ему мире, он знает надежды и чаяния окружающих его людей, он знает, чего хочет сам и чего добивается, он знает вообще всё, что ему необходимо, чтобы устроить прилично свою жизнь, он кроме всего прочего имеет твёрдые убеждения.

И вдруг такому человеку говорят, что он ничего не знает, а вся его жизнь — это сплошные заблуждения и обман. Ясно, что на подобные заявления можно реагировать только саркастической усмешкой, пола­гая, что утверждающим такие вещи «умникам» место только в психушке.

Мы понимаем и соглашаемся, что человеку обыкновенному, то есть такому, который поглощён конкретными делами сегодняшнего дня и  строительством для себя материального фундамента надёжного буду­щего,  человеку практичному, рациональному, хваткому и предприимчи­вому не до копания в своём сознании, не до сомнений относительно основ его жизни и уж тем более не до витаний в высоких сферах аб­страктных рассуждений о добре, зле, смысле, собственном предназначе­нии, конечности жизни, бесконечности бытия и т. п. «ненужных» в прак­тической жизни вещах и процессах,, которые принято называть филосо­фией.

Простой человек уверен, что он мыслит здраво и разумно, что он отлично знает жизнь, что его на мякине не проведёшь, и он никогда не будет напрягаться относительно бесполезных абстрактных размышле­ний, впадать в маниловщину, заниматься никому не нужной философи­ей.

Совершенно очевидно, что он примет в штыки утверждения о том, что он живёт в обмане и заблуждении, что его здравый смысл почти ни­чего не имеет общего с истиной, что его знания ничтожно малы, а убе­ждения построены на песке.

Несмотря на подобный настрой большинства граждан, нужно всё-таки считаться с неоспоримым фактом, что философия существует уже не одну тысячу лет. И было бы неплохо уяснить причины её такого дол­голетия, её многовекового стремления познать основы бытия. Во всяком случае очевидно, что всё исчерпавшее себя в жизни человечества, всё ненужное и бесполезное для конкретного времени уходит обычно в Лету. Философия же живёт и здравствует, хотя и подвергается часто нападкам со стороны «практичных» людей. Следовательно, у неё имеется какое-то основание, скрытое в жизнедеятельности не только мыслителей, но и «деловых» людей, следовательно, она является результатом каких-то процессов, происходящих в недрах всего человечества и в жизни каждо­го отдельного человека.

Таким образом, не имея точного знания о реальной действитель­ности, отдаваясь во власть иллюзий и ожиданий идеального будущего, возводя фантомы сознания в более ценные вещи в сравнении с реаль­ностью, человек фактически теряет саму реальность, перестаёт её ин­тересоваться, довольствуясь приблизительным знанием о ней.

Действительность своими насильственными и неожиданными действиями напоминает человеку о себе как об истине. Но этим самым она раздражает человека, а не учит и не обуздывает его. Мир потерялся, спрятался за ноуменами, фантазиями, иллюзиями, идеалами сознания.  Факт его (мира) существования уже даже малоинтересен для большинства. Главное есть Я, мои желания, моя жизнь, моё будущее, мои идеалы, мой смысл, мой собственный внутренний мир.  («Появилос немало людей, -пишет В.А.Кутырев, - для которых информационно-компьютерная среда значимее вещьно-событийной, ибо большую часть времени они проводят в ней, не нуждаясь в предметных прототипах...Его (человека) тело находится в одном мире, а дух, психика, даже функцио­нальные отправления — в другом. Какой мир в таком случае следует признать действительным, истинным — собственно человеческим?»(40,с.70).) Реальность же лишь опускает человека в про­зу жизни, напоминает ему о его сущности, а он (человек) ничего этого не хочет ни замечать, ни тем более обдумывать и понимать. Человек — бесконечное существо, и эта его бесконечность проявляется, во-первых, в бесконечности, незавершённости знаний, а во-вторых, в способности человека вырабатывать в себе и нести через всю свою собственную жизнь идеальные представления обо всём и вся. Всей своей незавер­шённой сущностью человек противится восприятия и принятию конечной стороны бесконечной действительности, и тем самым он фактически отворачивается от действительности, она для него преимущественно не существует как его собственная часть, а потому и не существует вроде бы совсем. Реальный мир воспринимается индивидом как чужой и опас­ный, он не выдерживает сравнения с миром иллюзий, фантазий и мечты. Он, разумеется, есть в наличии, этот реальный мир, он существует как факт, но его неприглядность, жестокость, косность, глупость, скука, про­заичность так непривлекательны, так разочаровывающи, что от него хо­чется бежать в мир выдуманных честных, добрых и красивых людей, в мир душевного покоя, возвышенных целей и чувств, в объятия мира ил­люзий.

Философское знание


Иногда у отдельного обывателя случается такое чудо, что он вдруг останавливается среди суеты каждодневного однообразия и спрашивает себя: куда я бегу, что я такое, чего я хочу и могу, имеется ли у меня како­е-либо качество, за которое люди могут меня полюбить или хотя бы на­чать уважать, делаю ли я и узнаю ли что-либо только по собственному убеждению и решению, добился ли я того, чего хотел, какой смысл в моём существовании и т. п.?

Как только человек начинает задавать себе подобные вопросы, он объективно превращается в философа. Известно, что, когда профессио­нальный философ анализирует какое-либо явление или процесс, он в силу требований жанра обязан рассмотреть явление или процесс все­сторонне, то есть обнаружить все его (явления, процесса) связи, истоки происхождения (гносеология), особенности и закономерности функцио­нирования (онтология), увидеть его включённость во всеобщее, его уни­кальность и т. п.

Итоги такого тщательного рассмотрения вещей и явлений профес­сионал в области философии предлагает остальным людям как научное достижение, как новый взгляд на нечто. Такой нелёгкий, кропотливый и, несомненно, полезный труд тем не менее не воспринимается подавляю­щим большинством населения, оценивается же по заслугам исключи­тельно такими же профессионалами, приобретая неизбежно узкокасто­вую ценность, и выглядит чаще всего в глазах большинства (обыва­телей) как минимум бесполезным занятием. А обусловленное тщательностью анализа неизбежное многословие, да ещё и специаль­ная терминология делает подобные философские труды тёмными, неу­добоваримыми и порой даже отталкивающими.

По этим причинам большинству населения философия кажется или чем-то непостижимым, сухим и очень высоким, или же просто умни­чанием по поводу никому не интересных общих проблем совершенно не­конкретного содержания, то есть бесполезным делом, пустой болтовнёй.

Между тем философия, как способ восприятия и понимания мира в целом и каждой его части, законов и закономерностей бытия и функцио­нирования каждого отдельного процесса во взаимосвязи с це­лым, места и роли человека в этом мире, существует как факт, является насущной потребностью любого даже так называемого профана. По­следний зачастую осознанно или бессознателльно использует филосо­фию. Ибо философия  точно такое же поле размышлений, как и обыден­ные и привычные вещи — еда, питьё, дом, работа, секс, все мыслимые и немыслимые удовольствия и угрозы. Потому любой нормальный чело­век всегда является в какой-то степени философом Философия, например, дворника или слесаря для них так же дорога и важна, как и система вз­глядов или парадигма для профессионального доктора философии.

Профан часто философствует, не замечая этого, точно так же, как он не замечает особенностей своего голоса, не видит себя со стороны, не обращает внимания на то, что он на 90% состоит из воды и  т. п. Про­фан философствует не потому, что есть философия, а потому, что он че­ловек, и раз уж он таковой, то это философствование и есть одно из про­явлений его именно человеческой сущности вне зависимости от того, есть профессиональные философы или их нет. Это происходит точно так же, как человек складывает или вычитает числа, говорит, поёт, живёт независимо от того, имеются или нет профессиональные математики, филологи, музыканты и медики.

Человек не может изгнать философию из своей жизни. Ведь когда он занят скучной повседневной рутинной производственной или домаш­ней работой, у которой нет конца, разве он не спрашивает себя постоян­но о своём предназначении, разве у него не рождается мысли о другой жизни, разве он не поднимается стихийно до чисто философской проблемы смысла бытия?

Когда человека обманывают, обзывают, обворовывают, разве он не чувствует себя униженным, оскорблённым и не задаёт себе вопрос о том, как бы он хотел, чтобы с ним обходились люди?  Разве он не подни­мается в этом случае до философских проблем должного, добра и зла, то есть до такой философской дисциплины как этика?

Когда уходит в другой мир кто-либо из близких родственников, кол­лег или друзей, разве, хотя бы во время похорон, каждый из нас не ощу­щает временности нашего пребывания на Земле? Разве человек не за­даёт себе в этом случае философского вопроса о том, зачем и как он живёт сейчас, не является ли его жизнь бессмысленной суетой, а эмоцио­нальные всплески чрезмерными и необязательными?  «Едва ли люди стали бы философствовать, если бы не было смерти», говорил Шопенгауэр (51,с.556).

Когда человек узнаёт о космическом пространстве и времени, о световых годах и о том, что Земле примерно 4,5-5 миллиардов лет, разве он не ощущает ничтожности продолжительности своей жизни и жизни че­ловечества? И потому разве он не начинает думать о своей незначитель­ности и тщетности многих человеческих целей и идеалов?

Нетрудно продолжать множить примеры неизбежного обращения обычного человека к философским проблемам. И если философы до сих пор присваивали себе философскую проблематику, делали её ана­лиз собственной высокой профессией, недоступной для подавляющего большинства населения, то нам представляется, что сейчас уже настало время несколько другой философии, то есть философии как обязатель­ного и всеобщего направления работы ума, ищущего начала и основы Всего, заставляющей человека пристально взглянуть на самого себя и возникающей поголовно у всех граждан в определённых обстоятель­ствах. Мы бы назвали её жизненной философией. Философией, до кото­рой поднимается сознательно или бессознательно каждый человек, но которую он полностью ОСОЗНАЁТ и уже осмысленно делает предметом собственной интеллектуальной деятельности, точно таким же предме­том, как размышления об обеспечении материальных условий благопо­лучного бытия, сексе, семье, детях и многих других важных ве­щах повседневной материальной жизни.

Задача профессионального философа в наше время должна, ве­роятно, существенно трансформироваться. Она должна состоять не только в том, чтобы понимать и объяснять, откуда взялись и каковы Мир и Человек, в чём смысл и суть их существования, каковы они есть на самом деле и по каким законам и нормам они функционируют, а его (фи­лософа) задача, скорее, сводится к пробуждению в каждом современни­ке философского подхода к обычным и существенным явлениям повсед­невной жизни, к превращению стихийного философа в сознательного, к побуждению «практичного» человека отказаться от тотальной расчётли­вости и стремления лишь к собственной материальной сиюминутной пользе, ибо в конечном счёте ведь нам трудно судить в каждый данный момент о пользе как таковой, трудно отличить её от вреда, и человек не имеет права думать только о себе, находясь среди людей. Задача фило­софа — неустанно напоминать каждому человеку о его основной челове­ческой функции, о том, что он мыслящий с безграничными воз­можностями субъект, единственный и неповторимый, что он живёт среди людей, а жизнь каждого гражданина Земли и всего человечества хрупка и конечна. Философ обязан показывать, что в море лжи, эгоизма, стяжа­тельства, зависти и вражды не могут окончательно утонуть добро, честь, справедливость, правда и сочувствие, что способность к познаванию и накопленные знания не должны превращать большинство человечества в марионетку, а призвана содействовать возвышению человека и сохра­нению его как homo sapiens,  как творческой личности.

Философу необходимо повернуться лицом к массам, научиться разговаривать с большинством, находить с ним общий язык, стать понят­ным для всех и через это поднимать массу до собственного интеллекту­ального уровня.

Как благодаря филологу индивид может только улучшить свою речь, а не научиться говорить вообще, точно так же благодаря философу простой человек должен и может постичь, что он способен философски мыслить, что философия его подстерегает везде и всюду, что он в ней находится как рыба в воде, что без неё он не человек в полном смысле этого слова.

Философия может стать не кастовым, а общечеловеческим достоя­нием. Потому дело философов — не только познавать истину, но и распространять её. Иначе человечество рискует потерять достигнутое в знании.

Мэнли П.Холл пишет: «Вопреки геоцентризму, в человеческом уме есть нечто такое, что устремляется к философии и не просто к фило­софским канонам, а к философии в самом широком и полном смысле»(15,с.785). А.Д.Гудинг и Д.Леннокс в упоминавшемся уже нами труде «Мировоззрение» замечают: «Некоторым людям кажется, что фи­лософия — это нечто недоступное для обычного человека. Однако уже тот человек, который всерьёз взялся разбираться, истинно ли какое-то высказывание, проявляет навыки философского мышления. Известный философ Энтони Кенни пишет: «Философия чрезвычайно увлекательна, потому что она шире любой другой дисциплины, исследующей фундаментальные понятия, которые пронизывают всё наше мышление и рассуждения на любую тему. Более того, философствовать можно, не получив специального образования или каких-либо методических указаний; философией может заниматься любой, кто готов серьёзно думать и следовать определённой логике в своих размышлениях» (27,с.26).От себя заметим, что если бы профессиональный философ ставил перед собой сверхзадачу: заставить КАЖДОГО гражданина «серьёзно думать», вероятно, в этом случае действительно появилась бы другая философия и другие философы, а может быть, это обстоятельство существенно изменило бы жизнь человечества в целом.




             .











Парадокс познания


Я философию постиг,
Я стал юристом, стал врачом...
Увы! С усердьем и трудом
И в богословье я проник, -
И не умней я стал, в конце концов,
Чем прежде был...Глупец я из глупцов!
                Гёте «Фауст»

Следует помнить и о том, что дело философа также показывать и ограниченность, малость человеческого знания, его зыбкость и ненадёж­ность, его неадекватность реальности, его способность вводить людей в заблуждение, его, наконец, действительную опасность для судьбы чело­вечества.

Потому поднявшийся до философских размышлений человек с необходимостью замечает, что он сам и окружающий его мир во многом не такие, какими он их воспринимал накануне. Он вдруг уясняет для себя, что окружающий его мир огромен, у него нет ни начала, ни конца во времени и пространстве, и то, что он знает о нём настолько мало, что, по сути, почти не отличается от нуля. Нельзя не согласиться с Б.Паска­лем, писавшим: «Изменчивая видимость будет всегда вводить в обман наш разум, конечное ни в чём не найдёт прочной опоры меж двух беско­нечностей, окружающих его, но недоступных его пониманию»(13,с.167).

Парадокс познания, с одной стороны, как раз и состоит в том, что «серьёзные размышления», на которые подталкивает население фило­соф, открывают для него не только относительную малость познанного, но и огромность, всеохватность неузнанного, зыбкость видимого и «ясно­го». В итоге серьёзные размышления открывают нам главным образом несерьёзность человеческого мышления и бытия, всю глубину наших за­блуждений и предрассудков, заоблачную высоту и бескрайность нашего самомнения. Всё, к чему способны привести серьёзные размышления, - это к уяснению человеческой слабости и глупости. Но это всё же важнее, чем думать о себе лучше того, что есть на самом деле, то есть занимать­ся самообманом.

Приведём по этому поводу ещё одну мысль К.Ясперса: «...процесс развития мира, не соответствующий в своём реальном ничьему жела­нию, становится сомнительным по своему смыслу, в настоящее время возникло специфическое ОЩУЩЕНИЕ БЕСПОМОЩНОСТИ... гордость нынешнего универсального постижения и высокомерная увеоенность в том, что человек в качестве господина мире может по своей воле сде­лать его устройство по истине наилучшим, превращаются на всех открывающихся границах в сознание подавляющей беспомощности»(8,с.289).

А российский учёный В.С.Стёпин, размышляя об этапах развития науки и рационального знания как такового, пришёл к заключению, что к настоящему времени изменился объект научного анализа. Он пишет: «Объектами современных междисциплинарных исследований всё чаще становятся уникальные системы, характеризующиеся открытостью и саморазвитием. Такого типа объекты постепенно начинают определять и характер предметных областей основных фундаментальных наук, детер­минируя облик современной, постклассической науки.
Исторически развивающиеся системы представляют собой более сложный тип объекта, даже по сравнению с саморегулирующимися си­стемами... Исторически развивающаяся система формирует с течением времени всё новые уровни своей организации, причём возникновение каждого нового уровня оказывает воздействие на ранее сформировав­шиеся, меняя связи и композицию их элементов»(52,с.161-162).

Что же такое открытая и саморазвивающаяся система? Стёпин её описывает, и это описание фактически показывает нам совершенно не то, что старается разъяснить автор. Из его пояснений мы можем понять, что открытая историческая система — это система, о которой люди не в состоянии сказать, ни в каком направлении она развивается, ни почему она выбирает то или иное направление этого развития, ни какие этапы  организованности она будет проходить, ни с чего она началась и чем кончится. Таковы, например, следующие системы: биосфера, Метагалак­тика, Земля, общество, человек и некоторые другие.

В итоге мы оказываемся в ситуации, когда, кичась своими дости­жениями в области познания, люди в действительности, повторимся, приблизились вплотную не к знанию, а к незнанию. Мы оказались в со­стоянии беспомощности перед огромностью и бесконечностью перемен в системах объективного мира. Мы со всем нашим мощным исследова­тельским аппаратом и новейшими методами познания можем увидеть лишь то, что видим. А эта видимость говорит нам, что мир в своём раз­витии и изменении недосягаем человеческому уму, а если и досягаем, то лишь в ничтожно малом объёме. Цикл как бы завершается от древнегре­ческого спекулятивного убеждения, что человек знает лишь то, что ниче­го не знает, к доказываемому ещё в эпоху возрождения Н.Кузанским те­зису о «знающем незнании» и от них — к современному фундаменталь­но обоснованному заключению, что мы действительно почти ничего не знаем, ибо мир состоит главным образом из открытых (незавершённых) исторических систем, развивающихся хаотически.

Правда, сегодняшнее наше бессилие в попытках понять, объяс­нить и освоить объективную реальность учёные скрывают за довольно красивым принципом неопределённости или ВЕРОЯТНОСТИ. Согласно этой точке зрения, которую развили И.Пригожин и И.Стингерс, мир состо­ит из хаоса и неравновесных систем (таковой является и человек тоже). Каждая система меняется (развивается), в ней происходят «события» (новое), но в каком направлении меняется система, почему появляется именно это событие, мы сказать не можем, потому что каждая система содержит в себе пучок вероятностных состояний. Пригожин и Стингерс пишут: «С нашей точки зрения, события являются следствием неустойчивостей хаоса»(18,с.11).  И ещё: «В нашей же формулировке законов природы последние относятся к вероятностям» (18,с.12). Причинные связи существуют, но лишь только как частный случай вероятностного развития. Мир нужно описывать теперь с помощью понятий хаоса, вероятности и времени. Вселенная состоит из неравновесных открытых систем. Такова позиция Пригожина и Стингерс. Правда,  не этим учёным принадлежит заслуга в открытии хаоса, но они чётко уловили значение его для понимания тенденций развития Мира.  Введение же понятия «хаос» вынуждает нас встать на точку зрения физиков, утверждающих, что в состоянии равновесности малейшая из бесконечного количества причин может вывести систему на любую (непредсказуемую) траекторию развития.

С нашей точки зрения, данный подход свидетельствует, с одной стороны, о значительном продвижении в научном познании действитель­ности, а с другой — о том, что это познание зашло в тупик, что знание вынуждено отступать под напором огромного таинственного внешнего Мира, в раскрытии тайн которого человечество устало ошибаться. В под­тверждение существования очередного научного заблуждения Пригожин и Стингерс приводят мысль Джеймса Лайтхилла, высказанную им ещё в 1986 году: «Мы все глубоко сознаём сегодня, что энтузиазм наших пред­шественников по поводу великолепных достижений ньютоновской меха­ники побудил их к обобщениям в этой области предсказуемости, в кото­рые до 1960 г. мы все охотно верили, но которые, как мы теперь по­нимаем, были ложными. Нас не покидает коллективное желание при­знать свою вину за то, что мы вводили в заблуждение широкие круги об­разованных людей, распространяя идеи о детерминизме систем, удовле­творяющих законам движения Ньютона, -идеи, которые, как выяснилось после 1960 г., оказались неправильными» (18,с.97).

Итак, если мы не можем точно предсказать траекторию развития системы, то своё бессилие в этом случае мы объявляем достижением в понимании собственного незнания того, куда движется система. Это не­знание мы оправдываем открытием неравновесности (незавершённости) системы, вероятности её развития в почти любом направлении. Теперь учёные не говорят, что они не знают, а утверждают, наоборот, что достиг­ли знания о незнании (вероятности) стоения и изменения кварка, атома, электрона, тёмной материи, Космоса, человека, общества как открытых систем с вероятностными перспективами развития. И если весь мир — это хаотичный набор открытых (неравновесных) и в неизвестном направ­лении развивающихся систем, а сам по себе мир — это такая же систе­ма, то нам остаётся только признать, что мы совершенно бессильны узнать и уверенно предсказать направление развития этого мира. Из та­кого посыла с необходимостью следует вывод о том, что мы НЕ ЗНАЕМ реальную действительность. А ведь то, что мы не знаем, о чём мы ниче­го толком сказать не можем, - это для человека в одинаковой степени су­ществует и не существует, всё это — область предположений, сомнений, гипотез, догадок, то есть сфера нереального, иллюзорного, фантастич­ного.

Одной из таких непознанных систем, как мы уже неоднократно от­мечали, является и человек. Вот как российский учёный П.С.Гуревич ха­рактеризует эту систему: «Мы можем, по-видимому, указать на одно по­истине уникальное свойство человека: открытость, незавершённость его как создания... Идея человеческой природы как незавершённой возмож­ности, проявляющейся в бесконечных вариациях необычного, специфи­ческого бытия, жизни как приключения саморазвития, в ходе которого не­совершенство оказывается благодатным свойством, изъян превращает­ся в достоинство, а несомненное благо оборачивается злом, - таков, на наш взгляд, возможный подход к осмыслению проблемы уникальности человека»(54,с.280).

Вот так наше сознание может объявить свою неспособность к по­знанию человека как открытой системы «благодатным свойством» или «достоинством», а отсутствие метода - «возможным подходом» к анали­зу объекта. Хотя в принципе мы согласны с Гуревичем, что человек — это открытая к бесконечным переменам система, точно такая же, как например Космос, и что положительные и отрицательные качества его могут и даже порой меняются местами. Однако из того, что мы будем рассматривать жизнь человека «как приключение саморазвития», ещё не следует, что можно уже отказываться от уяснения сущности человека или объявлять таковой его непознаваемость. Ведь нас интересует, что из себя по существу представляет человек сейчас, в настоящее время, чем он отличается от любой другой живой души в наших условиях.

Обычный человек видит, что все или почти все научные теории одних учёных, объясняющие происхождение и суть внешнего мира, яв­ляются лишь всего-навсего гипотезами, ибо они постоянно опровергают­ся другими учёными. Он замечает, что сами эти учёные называются учё­ными не потому, что постигли многое, а лишь по той причине, что умеют задавать всё новые и новые вопросы обо всём, что уже известно, превращать тем самым твёрдое знание в сомнительное, известное в неизвестное, ясное в загадочное. Обыватель замечает также, что каж­доео новое открытие учёных не столько проясняет картину мира, сколь­ко порождает новые вопросы об устройстве и сущности этого мира.

Вглядываясь же в самого себя, он вдруг устанавливает, что, как писал Аббаньяно: «Человек не всезнающ, не всемогущ, он должен про­являть постоянную осмотрительность относительно того, чем он выбира­ет быть и что он выбирает делать, чтобы не превратить свою разумность в заблуждение, а свою свободу — в рабство»(55,с.34-35). Задумавшийся обыватель замечает, что в подавляющем большинстве случаев его пове­дение определяется, с одной стороны, инстинктами, а с другой — внеш­ними силами. Инстинкт удовольствия определяет его отношения с пред­ставителями противоположного пола, с друзьями, родными и коллегами.  Реальные сиюминутные радости для него всегда важнее будущих и воз­можных.  Бессознательное главным образом управляет его поведением, и оно (поведение) в этом смысле мало чем отличается от поведения пчёл, муравьёв, обезьян и других стадных насекомых и животных.

Такой человек со всей ясностью и удивлением установит, что все его убеждения, представления, идеалы и мечты являются по преимуще­ству вообще не его собственными; а его знания, обеспечившие и обеспе­чивающие выживание вида homo sapiens,  совершенно не его личные знания  и не знания его близкого окружения, а достижения каких-то отдельных исторически далёких выдающихся мудрецов, мысли которых он осваивал в школе, вузе или самостоятельно.

Задумавшийся человек увидит, что, руководствуясь в своём пове­дении общими для людей и животных инстинктами, а также чужими зна­ниями, он совершенно теряет себя, вернее, не находит себя, проживая как бы чужую жизнь и испытывая не свои радости и огорчения. Он, по сути дела, как отдельная единица в человеческом мире не имеет почти или совсем никакого, кроме статистического, значения. В этих обстоя­тельствах загадкой является скорее вопрос, почему он считает себя во­обще человеком. Гурджиев пишет: «Согласно идеям Гурджиева, обыч­ный человек в действительности не  способен на малейшее самостоя­тельное действие или слово. Он полностью является результатом внеш­них влияний. Человек — преобразующая машина, род передающей си­ловой станции»(5,с.987).

Попутно напомним, что мы писали в книге «Россыпь мыслей о че­ловеке и бытии» о великом самомнении человека: «Почему мы решили считать себя знающими, т. е. понимающими и действующими сознатель­но? Почему мы считаем, что Природа через человека осознаёт себя? Не является ли всё это самомнением, самовозвеличиванием человека чело­веком?

То, что познаёт человек, вряд ли составляет миллиардную долю Имтины.  Скорее, это узенький мирок человека и межчеловеческих отно­шений, которых мы тоже до конца познать не в состоянии.

Так что же мы себя провозглашаем царями Природы?!  Её созна­нием? Мы только видим и слышим, осязаем, что живём в Космосе и на частице его — Земле. Мы только надеемся, что Солнце не погаснет при нашей жизни, или Земля не столкнётся с каким-то большим небесным телом, или на самой Земле не начнётся ядерная реакция.  Мы только на­деемся, что выживем и приспособимся, а мним, что познали многое и можем познать и сделать чуть ли не всё.

Мы живём не верой в Знание, а верой в Судьбу (Бога) и перепол­нены гордыней относительно своих способностей. Этот мир угрожает нам и давит на нас, нам его не познать,  ибо мы не можем познать даже друг друга, не в состоянии предсказать собственную судьбу, то есть не можем научиться управлять самими собой. А то, что познаём, уже само по себе не улучшает самочувствия людей, а преимущественно угрожает их человеческой жизни» (14, с.80-81).

Августин Блаженный писал: «Великая бездна сам человек, волосы его легче счесть, чем его чувства и движения его сердца» (51,с.238).

Итак, разум — это важный элемент биологической системы, нося­щей имя человек. Он, во-первых, обеспечил победу биологического вида homo sapiens над многочисленными и физически более сильными животными в исторической борьбе за выживание; во-вторых, позволил человеку приспособиться к меняющейся среде, к постоянным переме­нам в окружающем мире и в самом человеческом обществе; в-третьих, дал возможность конкретному человеку жить не только своим, а по большей части чужим умом, чужими знаниями и умениями, привычками и традициями, от чего он (разум) и носит имя не знание, а сознание; в-четвёртых, он же (разум) демонстрирует человеку свою собственную фантастичность, неточность, открытость, обманчивость, неспособность к самоограничению, самоуправлению вообще и как следствие всего этого — свою опасность для судеб человека и человечества; в-пятых,  разум подталкивает нас (или сам себя) к убеждению, что его надо принимать таким, каким он сложился за всю историю становления человека, с его (разума) способностью помогать человеку выживать и в то же время с умением вводить человека в заблуждение относительно самого себя и реальной действительности, признавать эту действительность не такой, какой она является человеку на любом историческом отрезке времени, по существу, ставить вопрос о нереальности реальности.

Это необычное, но естественное, с нашей точки зрения, перепле­тение полезного и опасного в феномене сознания, здравого и фантасти­ческого в нём уже само по себе является загадкой. Однако ещё более трудным остаётся ответ на вопрос о способности человека сохранить себя как человека под напором спонтанного развития не только внешне­го мира, но главным образом самого знания. Ведь, как мы уже говорили, углубляющееся и расширяющееся знание не только укрепляет позиции человечества на твёрдой почве познанной реальности, но и с всё большей очевидностью показывает людям их незнание этой реальности, их бессилие узнать её. Ситуация же неизвестности, непредсказуемости порождает в сознании людей защитную реакцию в виде представления о возможном, желанном, нужном им мире, о мире кажущемся, являющемся, который они не в состоянии полностью познать, но в который они способны в таком случае хотя бы верить. Эта вера успокаивает их и даёт возможность жить, то есть быть УВЕРЕННЫМИ в завтрашнем дне. Получается, что само точное знание парадоксальным образом подталкивает людей к вере, к иррациональному, к неуверенности в себе и к незнанию. Это и есть другая сторона парадокса познания.
Роковая роль знания


Человек, как это очевидно каждому, стремится к знанию, он хочет достоверно и исчерпывающе знать всё о себе и мире, в котором он живёт. В этом знании он видит опору и надежду на лучшую жизнь и на продолжение процесса улучшения этой жизни или, по крайней мере, на сохранение существующего образа жизни. Большинство людей отдаёт предпочтение (поклоняются) научному знанию, то есть подтверждающе­муся практикой (проверяемому) и подчиняющемуся принципам логики.

Между тем в окружающей человека действительности и в его соб­ственной жизни происходит очень много такого, что никакая самая точная наука объяснить в данное время не в состоянии. Например, мы не можем доказательно ответить на такие вопросы: имеются ли у Все­ленной начало и конец, почему человек появился на Земле именно в данное время, а не раньше или позднее? Никто не может разъяснить ин­дивиду почему он не может утолить свои желания, для чего он раздвоил мир на реальный и идеальный, почему его не понимают, почему он живёт главным образом будущим временем, почему он стремится пере­делать природу, а не соединиться с ней, по каким причинам он действует часто вопреки здравому смыслу и беспричинно и т. д. И т. п.

И тогда на выручку нам (людям) приходит, как уже говорилось, ВЕРА, которая успокаивает нас, даёт определённую надежду, позволяет жить в согласии с Миром.

Наука, как известно, признаёт только доказательность и ничего не хочет принимать на веру, потому она обычно нетерпима к вере. Она на­деется разрушить, развеять веру, оставив ей единственное прибежище — веру в саму науку и её способность всё объяснить и тем самым разру­шить всякую веру.

Пристальный взгляд в прошлое человечества показывает, что вся история интеллектуального развития его, по существу, сводится к исто­рии беспощадных и беспрерывных взаимных атак веры и науки. Этот процесс взаимной борьбы на уничтожение продолжается и поныне.

В наши дни мы можем прочитать у Д.Гудинга и Д.Леннокса в их книге «Мировоззрение» следующее резюме: «Наука...уничтожает осно­вания религии и этической системы, которую религия проповедует. А то, что от них остаётся, это всего-навсего предрассудки» (27,с.292). Несо­мненно, соглашаемся мы, точное научное знание всегда будет претендо­вать на искоренение иррационального в нас, то есть заблуждений, оши­бок, интуиции, сомнений. Веры, незнания. А поскольку знание через ин­тенсифицируещееся познание, как мы уже писали выше, превращается в обоснованное (доказанное) незнание, то человеческим в человеке, по логике вещей, с всё большей очевидностью остаются только заблужде­ния, ошибки, сомнения, интуиция, вера, незнание, обман, то есть всё то, что принято называть иррациональным в нас.

Как бы это ни казалось парадоксальным, но все усилия людей,  направленные на познание окружающей их действительности, при всей представляющейся продуктивности этих усилий, повторим ещё раз, на самом деле в конечном счёте лишь открывают человечеству его есте­ственную слабость, его неспособность познать до конца эту действи­тельность. Эта неспособность полного познания Мира оборачивается чаще всего страхом перед ним, перед его глубиной, необъятностью и не­предсказуемостью. Человек — это путешественник на утлой лодке в штормящем океане. Откуда и почему именно в это место океана пришёл ураган, почему он (ураган) так силён человек не в силах объяснить и по­нять. Он верил, что всё будет хорошо и ему остаётся только продолжать верить, что он спасётся.

И точно так же, как в самые отдалённые времена, сегодняшний человек с не меньшим энтузиазмом и надеждой вытесняет страх из соб­ственного сознания преимущественно или главным образом с помощью ВЕРЫ во что-то сверхсильное, нечеловеческое, судьбоносное, надмир­ное, и эта вера даёт человеку силы выживать в этом таинственном и угрожающем мире и даже чувствовать в нём некоторый комфорт.

Вера, а вслед за ней и надежда относятся учёными к человече­ским заблуждениями или, во всяком случае, к таким явлениям человече­ской жизни, которые лежат за пределами железной логики и детерминиз­ма, за пределами досягаемости естественных наук, то есть они пред­ставляют собой нечто носящее имя иррационального. Между тем, отстаи­вая свою ценность и необходимость, не отстаивают ли вера и на­дежда тем самым человека как такового, его свободу и его право на ошибки, заблуждения, фантазии и т. п.? Не являются ли в таком случае эти ошибки, заблуждения, фантазии естественными определяющими признаками человека, без которых он не существовал бы как человек?

В той же книге «Мировоззрение» авторы приводят точку зрения Моно. Они так излагают эту точку зрения: «На основе «молекулярной теории генетического кода» и её «научно обоснованных выводов» Моно считает возможным диагностировать современную «болезнь духа» как своего рода индивидуальную и коллективную шизофрению: мы живём в  обществе и мире, который сформировался под воздействием научного знания, тем не менее мы отчаянно цепляемся за ценности, основанные на религиозных верованиях и мифах, низвергнутых открытиями совре­менной науки»(27,с.299-300).

Автор данного высказывания ощущает, а может быть, и понимает, что сознание человека двойственно. Оно содержит в себе знание (узнан­ное) и сомнение, фантазию относительно непознанного.  К непознанному наукой человек приспосабливается с помощью веры, интуиции, наде­жды, то есть с помощью иррационального, всего того, что можно назы­вать с точки зрения рационалиста заблуждением. И он (Моно) надеется сокрушить заблуждение (неточное знание) посредством науки, называет его болезнью, думает, что это сокрушение или излечение уже происхо­дит, но никак не поймёт,  почему люди «отчаянно цепляются» за старые ненаучные ценности. А не свидетельствует ли эта ситуация о том, что люди цепляются скорее всего за человеческое в себе, они страшаться механицизма и детерминизма (знания), они интуитивно, а то и созна­тельно стараются сохранить своё именно человеческое лицо, то есть право оставаться ищущими, заблуждающимися, верящими, иррацио­нальными существами? Даже сознание их, нацеленное на поиски рацио­нального и как будто бы приобретённое людьми только для того, чтобы всё понять, упорядочить, объяснить и связать, это сознание является по большей части иррациональным. По словам Волкова и Поликарпова: «Глубинные процессы сознания не поддаются правилам аристотелев­ской логики, они принципиально некомпьютеризуемы, т. к. носят в большинстве случаев иррациональный характер»(38,с.449).

Стремления к выживанию, удовольствиям и признанию, помно­женные на естественное любопытство, являются предпосылками, направляющими деятельность человека на узнавание сути вещей, явле­ний, процессов и устойчивых связей между ними, то есть на установле­ние истины. «Истина — адекватное отражение объективной реальности познающим субъектом, воспроизводящее познаваемый предмет так, как он существует вне и независимо от сознания; объективное содержание человеческих ощущений, представлений, понятий, суждений, умозаклю­чений, теорий, проверенных общественной практикой. Истина есть бес­конечная связная последовательность, преемственность результатов по­знания, всесторонне, глубоко отражающего взаимодействующие, изме­няющиеся, противоречивые объекты»(55, с.345). Так утверждается в «Философской энциклопедии».

В переложении этого определения на более доступный язык исти­на — это наше подтверждённое практикой растущее знание о том, как устроен и функционирует мир и сознание человека. Следовательно, наше сознание наполнено и постоянно пополняется истинами. В то же время мы не можем утверждать, что кроме истин в сознании человека ничего нет, что наше сознание представляет собой что-то подобное жёсткому компьютерному диску, частично заполненному информацией, а частично ещё пустому.  Мозг человека может и действительно работает далеко не на всю свою мощь. Но сознание как таковое, как субъектив­ный образ объективного мира, как идеальное воспроизведение действи­тельности и как результат функционирования тела не может иметь пу­стот. Что же тогда, кроме истин, содержится в нём?  Мы полагаем, что в сознании наряду с истинами, как мы уже упомянули, содержатся не про­веренные практикой, неточные, приблизительные, фантастические представления о непознанных явлениях и процессах реальной действи­тельности. Такие представления принято называть заблуждениями или догадками.

Сознание человека так устроено, что оно воспринимает от окру­жающих людей наряду с установленными фактами и все имеющиеся за­блуждения и неверные, приблизительные представления. Оно к тому же вырабатывает подобные химерические представления и самостоятель­но. Сознания человека и общества — это целостные явления, в которых нет и не может быть пустот. Человек способен иметь пробелы в знании, но это обстоятельство вовсе не означает, что у него имеются какие-то лагуны в сознании. Точное знание человечества о некоем предмете или явлении в голове конкретного индивида может отсутствовать и чаще всего отсутствует в полном объёме, но в этом месте персонального со­знания не может зиять пустота, здесь находится целый букет выдумок, фантазий, заблуждений, предположений и догадок о данном предмете, явлении или процессе. Даже самая «пустая» голова отпетого бездельни­ка всегда полна верой, надеждой, предрассудками, фантастическими представлениями и сиюминутными проблемами. Так малознающие о России американцы представляют нас бородатыми, нечистыми в ушанках мужиками, а малознающие русские представляют жизнь амери­канцев как некий рай на земле, к которому нужно стремиться.

Фантазии, догадки, предположения всегда переполняют голову любого человека, будь он рядовым гражданином или гением. Мы уже от­мечали, что истин, установленных человечеством к сегодняшнему вре­мени, довольно мало, что они не существуют без человека и почти все они относятся к естественной, животной жизни homo sapiens и миру при­роды.

Люди уже уяснили для себя, что в окружающем их физическом мире происходят движение, формирование и распад систем, что почти у всякого явления имеется причина. И потому в этом мире очень мал про­стор для проявления случая. Во внешнем мире господствует неустрани­мая постоянная последовательность существования цепей причин и следствий, превращение последних друг в друга. Этот факт закрепился в сознании людей как объективное существование законов.

В косном мире действительно нет места альтернативам, а следо­вательно, и выбору. Там господствует неумолимая необходимость, во всяком случае на уровне макромира, то есть видимой нами действитель­ности.  Большинство явлений природы, воспринимаемых нами как слу­чайные, вовсе такими могут и не быть.  Мы просто пока не знаем причин и следствий их происхождения. Однако там, где люди кое-что уже твёрдо знают, они фактически открывают для себя господство необходимости.

В самом деле, если вода нагрелась до ста градусов, она с необ­ходимостью закипит, но если она находится под давлением, отличным от обыкновенного, она закипит обязательно, но уже при другой температу­ре. Если Земля оказалась в том месте Космоса, где она находится, на ней с необходимостью должна была возникнутьжизнь, как на любой планете в подобных условиях. Если камень сорвался с горы, то он падает только вниз.

Перед человеком стоит этот огромный мир, наполненный веща­ми, переменами, взаимосвязями, хаосом, причинами и следствиями. Че­ловек очень хочет жить и получать удовольствия здесь и сейчас. Потому он стремится понять (познать) этот внешний мир, уяснить для себя, как он (мир) устроен, как он функционирует и долго ли он будет существо­вать, ибо человек уже понял, что крушение физического мира означает уничтожение самого человека, уничтожение условий для существования последнего.

 По мере накопления знаний для человека становится всё оче­видней, что он не только противостоит этому миру, но и является его со­ставной частью, такой частью, которая не может жить никак иначе, кроме как по законам этого мира, в неразрывном единстве с ним.  Эта, каза­лось бы, тривиальная мысль о связи человека с миром, подтверждённая многочисленными научными данными, на самом деле ведёт к далеко не только общеизвестным выводам. В частности, осознание себя частицей бесконечного мира — это несомненный успех разума, историческое до­стижение человека. Но это осознание единства с многообразным беско­нечным во времени и пространстве загадочным миром, полным неожи­данностей, тайн, бесчисленных вероятностных с точки зрения индивида изменений, вынуждает делать вывод, что сам человек не может не пред­ставлять собой точно такое же загадочное, таинственное, неисчерпае­мое явление, как и окружающий его мир. Это ощущение и до­казательное подтверждение идентичности с непознаваемой до конца Вселенной наполняет человека неточными представлениями, иллюзия­ми, фантазиями насчёт сущности и проявлений как самого себя, так и окружающей действительности.

Это ощущение и осознание не просто единения, а идентичности человека с Вселенной позволило буддистам прийти к выводу, что, позна­вая себя, человек познаёт тем самым весь внешний мир. Вот как пишет об этом буддистский философ Брахман Чаттерджи: «Только углубляясь в самих себя, мы найдём Истину и увидим, что в человеке заключается не только соотношение и сходство со всем, что есть во Вселенной, но что в нём же находится и Космическая сила во всей её целостности, ибо сила неразделима: Первопричина проявляется всегда, как Всеединство... Мы можем изучить основательно только самих себя. По­знав же себя, мы познаём и природу Космической силы»(56,с.310).

Люди уже довольно давно и хорошо знают, что законы функцио­нирования их тела являются теми же самыми, что и законы жизнедея­тельности любого живого организма. Им известно также, что в живом ор­ганизме реализуются законы неживой природы, то есть организм подчи­няется всем принципам и законам существования небиологических тел.

Разница же между организмом и, например, камнем состоит пре­имущественно в том, что камень разрушается под воздействием солнца, ветра, дождя, жары и мороза, а организм может от них укрыться, то есть приспособиться и тем самым значительно ослабить влияние негативных для него внешних факторов. Это приспособление делает бессмертным биологический вид, несколько продлевает жизнь конкретного организма, но не отменяет гибели (разрушения) последнего. Разница между неживым и живым предметом в конечном счёте сводится к факту зависимости судьбы первого исключительно от внешних обстоятельств, а судьбы второго ещё и от внутренних.

В любом случае человек, познавая мир и себя, стремится устано­вить не замеченные им ранее неустранимые, повторяющиеся связи при­чин и следствий. В том случае, когда ему удаётся нащупать новую связь, то есть открыть её для себя, он объявляет эту связь законом, радуется этому открытию, так как полагает, что теперь он не только лучше познал мир, но и надёжней к нему приспособился или может приспособиться. А потому может сделать свою жизнь прочнее, благополучней и долговеч­ней.

Но открывая законы бытия, всё лучше и лучше познавая объек­тивную реальность, всё точнее и правильнее расчитывая и предсказы­вая перспективы собственного выживания и особенности будущего бы­тия, то есть становясь всё в большей степени рационалистом, разве че­ловек как живой организм не приближается стремительно к состоянию неживого предмета, то есть предмета, судьба которого определяется только внешними обстоятельствами? При таком развитии событий, а они развиваются, с нашей точки зрения, именно так, не происходит ли с неу­молимой необходимостью сокращение поля свободы человека, обла­сти его независимого выбора, всей иррациональной сферы жизнедея­тельности человека?



Концепции сущности человека


И здесь мы вновь подходим к самой главной загадке — к вопросу о  сущности человека, точнее, о человеческом в нём. Проблема эта стара как мир, она была предметом анализа многих поколений учёных, и тем не менее она остаётся до сих пор лишь проблемой, решение которой не найдено, а предлагаемые решения часто противоречат друг другу.

«С незапамятных времён, - пишет по этому поводу М.Бубер, -чело­век знает о себе, что он предмет, достойный самого пристального внима­ния, но именно к этому предмету во всей его целостности, со всем, что в нём есть, он как раз и боится приступить. Порой он делает такую попыт­ку, но уже вскоре, подавленный множеством возникающих здесь проблем, отступает с безмолвной покорностью и либо пускается в раз­мышления о всевозможных материях, за исключением человека, либо расчленяет этого человека, т. е. самого себя, на составные части, кото­рыми удобно оперировать порознь, без особых хлопот и с минимальной ответственностью»(22,с.31).

Трудно не согласиться с Бубером, отдавшим много сил изучению всей истории философского анализа сущности человека. Правота иеру­салимского философа постоянно подтверждается, когда мы обращаем своё внимание на сегодняшние трактовки понятия сущности человека.

Приведём хотя бы некоторые из имеющихся в наше время концеп­ций сущности человека. Так, известнейший советский философ М.К.Ма­мардашвили, думая о самом главном, существенном в человеке, пола­гал, что человек как объект философского размышления — это, во-пер­вых,  не реальный человек, а лишь возможный, во-вторых,  это только мысль, точнее, существо, само себя помещающее в собственную мысль и собственные стремления, и, в-третьих,  это существо постоянно выхо­дящее за свои пределы, «зановорождающееся» и свободное. Человек, согласно Мамардашвили, - одна из природных сил, однажды вспыхнув­шая на Земле. Вот как он писал: «...человек — это, очевидно, единствен­ное существо в мире, которое... находится в состоянии постоянного за­новорождения и это зановорождение случается лишь в той мере, в какой человеку удаётся собственными усилиями поместить себя в свою мысль, в свои стремления, в некоторое сильное магнитное поле, сопряжённое предельными силами»(57,с.64).

Ясно, что это не только не простой человек и даже не гений, а это человек-мысль, ВОЗМОЖНОЕ СОСТОЯНИЕ перехода к новому знанию, новой мысли, неуловимое свободное сейчас, которое для обычного че­ловека никогда не существует, но которое может обдумывать философ, погружённый в абстрактный мир собственного разумения.

Человек-мысль, вырывающийся из своего теперешнего бытия в возможное другое им самим придуманное существование, - вот что та­кое сущность человека по Мамардашвили.

Мы понимаем, что Мамардашвили видит человеческое в человеке в факте наличия у него воли осуществлять собственную идею, мечту, фантазию. А поскольку мечта, фантазия — это  нечто нереальное, ирра­циональное, то и человек как человек есть существо волящее, но только возможное, нечто, о чём можно говорить лишь в сослагательном накло­нении, нечто переходящее непрерывно в вероятное другое нечто.

Такое понимание человека имеет большое практическое значе­ние, ибо здесь налицо стремление философа показать простому челове­ку, что он должен находиться в постоянном развитии, что он духовное су­щество, которое, чтобы жить по-человечески, должно постоянно стре­миться реализовать свои идеалы. Здесь мы полностью согласны с Ма­мардашвили. Но понимание человека как главным образом существа возможного, вернее, потенциального нам представляется несколько зауженным.

Человек как человек дожен, по нашему мнению, первоначально чем-то обладать, иметь определённый фундамент, отталкиваясь от кото­рого он только может устремиться в возможное новое состояние. Таким основанием в духовном плане может быть исключительно наличное сознание человека, состоящее, как уже говорилось, не только из знаний, но и из заблуждений. Только такое сознание может быть предпосылкой, платформой как для возможного, так и для реального человека.
Итальянский философ Э.Агацци в статье «Человек как предмет философского познания», рассматривая проблему человеческого в че­ловеке, отмечает: «Такая специфическая характеристика может быть выражена в утверждении, что каждое человеческое действие связано с наличием некоторого «как должно быть»(58,с.64).  Он говорит об идеале в головах людей, или об оценке ими всего происходящего с позиции «хо­рошо-плохо». Это и есть, по его мнению, чисто человеческое качество. Агацци приходит к заключению, что, познавая человека научно, мы теря­ем его специфику, то есть самого человека. Его можно познавать лишь философски, - полагает итальянский мыслитель.

К.Ясперс пришёл к заключению, что «человек — это дух». «Чело­век, - пишет он,- существо, которое не только есть, но и знает, что оно есть. Уверенный в своих силах, он исследует окружающий его мир и ме­няет его по определённому плану.  Он вырвался из природного процесса, который всегда остаётся лишь неосознанным повторением неизменного; он — существо, которое не может быть полностью познано просто как бытие, он ещё свободно решает, что оно есть; человек — это дух, ситуа­ция подлинного человека — его духовная ситуация» (8,с.289-290). По сути, здесь мы узнаём ту же идею, что и у Мамардашвили.

И ещё одна мысль Ясперса: «То, что сделало человека человеком, находится за пределами переданной нам истории. Орудия в постоянном владении, создание и употребление огня, язык, преодоление половой ревности и мужское товарищество при создании постоянного общества подняли человека над миром животных»(8,с.296).

В данном случае мы замечаем, что «человек-дух» оказывается от­личающимся от всех животных уже не только тем, что он дух, а главным образом своей материальной деятельностью. Не то же ли самое доказы­вали  стопроцентные материалисты Маркс и Энгельс, отдавая труду ре­шающую роль в деле превращения обезьяны в человека?

Казалось бы, оригинальной и убедительной является позиция Э.­Фромма в отношении сущности человека. Он определяет последнюю «как противоречие, имманентное человеческому бытию»(59,с.84). «Че­ловек — объясняет он суть противоречия — находится внутри природы, он подчинён её диктату и изменениям, и тем не менее он трансцендиру­ет природу, ибо ему недостаёт нерефлектированности живого, делающе­го его частью природы, позволяющей ему быть единым с  природой. Че­ловек видит свою вовлеченность в ужасный конфликт — он пленник при­роды, несмотря на это, свободен в своём мышлении, он часть при­роды и всё же, так сказать, её причуда, он не находится ни здесь, ни там. Это осознание самого себя сделало человека чужим в мире, обособлен­ным от всех, одиноким и преисполненным страха»(59,с.84).

Однако Фромм не ограничивается определением сущности чело­века как противоречия. Он чувствует ограниченность такого опреде­ления. Действительно, любое противоречие есть столкновение сторон, бесконечное стремление к преодолению противостоящей стороны. По­тому Фромм вынужден дать дополнительное определение уточняющего характера: «Сущность человека скорее состоит в вопросе и потребности ответить на него»(59,с.85). Человек ищет и будет искать ответы, пока «...не достигнет своей конечной цели — стать полностью человеком, пока он не станет совершенно единым с миром»(59,с.87). То есть, заклю­чаем мы, пока он не преодолеет противоречия (своей сущности?) и не станет односторонне разумным существом, которое развивает свои способности мышления до осознания собственного единства с природой и необходимости действовать как природно-разумное творческое явле­ние. Короче говоря, человек по Фромму, это всё тот же homo sapiens, об­ладающий более развитым интеллектом в сравнении с животными, кото­рый, чтобы выжить, должен использовать этот интеллект для осознания своего единства с Миром и рационального построения собственной дея­тельности в гармонии с Природой.

М.Бубер видит сущность человека в отношении между «Я» и «Ты». Он пишет: «Особая сущность человека прямо познаётся лишь в живом отношении. Ведь и горилла — индивид, а термитник — коллектив, однако «Я» и «Ты» есть только в нашем мире, ибо человек — и притом «Я» - возникает лишь из отношения к «Ты».
Именно из рассмотрения этого предмета - «человек с человеком» - и должна исходить философская наука о человеке, включающая также антропологию и социологию. Рассматривая человека-одиночку, как он есть, видишь человека настолько, насколько мы видим луну;  образ пол­ного круга составит лишь человек с человеком. Рассматривая совокуп­ность как таковую, увидишь человека настолько, насколько мы видим Млечный путь, ибо совершенная форма — это только человек с челове­ком. Рассматривая человека с человеком, всякий раз увидишь драматиче­скую двойственность, которая вместе с тем есть и сущность человека: тут и дающий, и приемлющий, тут и наступательный порыв, и защитное действие, тут и исследователь, и оппонент — и всегда то и другое в од­ном, друг друга дополняющем взаимопроникновении, составляющем че­ловека. А теперь можешь обратиться к одиночке и узнать в нём человека по заложенной в нём возможности отношений; можешь обратиться к со­вокупности — и узнать в ней человека по заложенной в ней полноте от­ношения. Мы приблизимся к ответу на вопрос, что есть человек, после того, как научимся видеть в нём существо, в чьей динамической природе и органической способности быть вдвоём совершается и опознаётся встреча Одного и Другого»(22,с.141).

М.Бубер, несомненно, прав, что узнать, каков в действительности человек, можно только через отношение. И он сам замечает, что «особая сущность человека прямо познаётся лишь в живом отношении». Но мы ведём речь не о том, как познаётся или каким образом проявляется сущ­ность человека, а выясняем для себя, в чём состоит сама эта сущность, что она сама по себе и для себя представляет. Потому, как мы полагаем, Бубер сделал важный шаг в направлении познания сущности человека, но этим шагом он только приоткрыл завесу незнания над ней (сущно­стью), оставив в таинственной тени сам предмет анализа. Сущность должна уже быть, прежде чем она раскроется в отношении «между».  И эта сущность, очевидно, может проявляться не только в отношениях «между», но и «внутри» индивида, в отношении к самому себе, как это было, например, у Будды в ходе его размышлений о самом главном в жизни людей.

Огромную работу по обобщению имеющтхся научных представле­ний о человеке вообще и его сущности в частности проделали россий­ские учёные Ю.Г.Волков и В.С.Поликарпов. В своей фундаментальной и полезной работе «Энциклопедический словарь «Человек» они выделяют четыре существующие концепции статуса человека в мире. В определён­ном смысле эти концепции выражают имеющиеся представления о сущ­ности человека. Вот, что они пишут: «1) природу человека нельзя «ухва­тить» рационально, ибо она является «запредельной» для человеческо­го сознания; 2) человек — ошибка, тупик в развитии природы, даже пред­ставляет собой патологическое отклонение в вечно эволюционирующей материи; 3) человек — носитель социальной формы движения материи, т. е. он выступает в качестве рядового явления, которое может стать основой для становления постсоциальной формы движения материи; 4) человек — высшая форма развития материального мира благодаря сво­ей социально-деятельной сущности» (38, с.52-53).

Собственная же концепция Волкова и Поликарпова сущности че­ловека была разработана ими ещё раньше в книге «Интегральная при­рода человека» и вновь подтверждена в указанной работе. «...человек появляется из клубка всех систем, - пишут они, - обусловливающих воз­никновение и эволюцию биосферы, как вихрь, в котором сходятся все системы различных порядков жизни, как их «узел»: в системе биосферы он получает «место» вихря (единства хаоса и порядка), имеющего уни­версальный смысл» (46,с. 131).

И ещё они же: «Природа человека интегральна, она имеет два ас­пекта — жёстко детерминированный и случайно-вероятностный (упоря­доченный и спонтанный). Случайные моменты обусловлены массой по­тенциальных возможностей, а жёсткая детерминация задана социоко­дом, программирующим развитие и функционирование социальной си­стемы»(46,с.137).

О некоторых подходах к определению сущности человека Вол­ковым и Поликарповым можно дискутировать, однако в данном случае мы обращаем внимание лишь на то, что они, как и большинство других исследователей сосредотачиваются на двойственной природе человека, и мы полагаем, что это важно.

Имеется ещё немало концепций сущности человека, одни из кото­рых приближают нас к истине, а другие малополезны в этом смысле. В массиве литературы на эту тему можно встретить и концепции, претен­дующие на то, чтобы поставить точку в вопросе о сущности человека. Так, российский учёный М.В.Бойков в 2000 году издал труд под названи­ем «Правда о человеке», в самом начале которого прямо провозглашает: «Читайте! Тайна человека раскрыта! Она до смешного проста»(60,с.9). И он «открывает» читателям эту правду: «У каждого из нас с вами есть способности и потребности. Реализуя способности, мы что-либо создаём, затрачиваем энергию. Удовлетворяя потребности, наоборот, что-либо поглощаем, восстанавливаем энергию... Природа человека, следовательно, - ПРОТИВОРЕЧИВА»(60,с.10). И он добавляет: «...каждый индивид выступает одновременно созидателем и потребителем. Это две его основные ипостаси»(60,с.10).

Такой функциональный, по сути, подход вынуждает нас задаться вопросом: а почему бы не определить природу человека как вдыхание и выдыхание, как создание и разрушение, как уважение и презрение и т. п. совокупность разновидностей противоположных функций человека?

Функции человека в своём большинстве очевидны, как и их след­ствия. Но людей интересует, на наш взгляд, не их перечисление, а их происхождение, предназначение, отличие от функций остальных живот­ных, их исчерпаемость и потенциал. Нас интересуют ВОЗМОЖНОСТИ человека в широком смысле слова, то есть все возможности, включая возможность сохраниться как биологическому виду и возможность мута­ции во что-то отличное от человека. Нас интересуют загадки и тайны; во­просы, на которые пока нет ответов, а не прописные факты вроде того, что Иван есть, он ест и пьёт и он умрёт.

Мы не будем больше утомлять читателя обзором концепций, объ­ясняющих, в чём же состоит сущность человека. Дело читателя остано­виться на любой из них. Заметим только, что существующие в научном мире представления о человеке хорошо обобщил М.Шелер в работе «Введение к антропологии». Серьёзные аналитические обобще­ния на эту тему можно найти в работах российских учёных П.С.Гуревича, Г.Л.Тульчинского, М.С.Уварова и некоторых других. А сейчас возвратимся к оставленным нами загадкам и тайнам человека. Одной из них является тайна непобедимости неразумного (иррационального) в человеке.


Столкновение рационального с иррациональными


Разум оказался, как стало понятно к настоящему времени, более многофункциональной «вещью», чем только инструментом отражения и приспособления. Знания сами по себе, то есть с момента их появления, как и любая система,  оказались способными к саморазвитию, самовос­производству и расширению. Благодаря этому обстоятельству, человек воздвиг над действительным (материальным) миром второй мир, суще­ствующий только в его сознании (идеальный). И ести материальный мир функционирует по строгим законам, где у подавляющего количества яв­лений и процессов имеется причина и вытекающее из неё неизбежное следствие, то мир сознания очутился в определённой степени вне поля действия объективных законов, он стал СОБСТВЕННОСТЬЮ человека, то есть миром субъективным, в котором человек свободен, в котором он (человек) сам делает выбор, сам формулирует идеалы, смыслы, цели, сам определяет, что ему следует знать, а чем пренебречь. Разумеется, что речь идёт в данном случае о творческом или хотя бы самостоятельно думающем человеке.

Как писал Мамардашвили: «Это чудо — появление и результат вторжения в космос человеческой формы, указующей на сопряжённый с ней элемент, на — свободу. Человеческая форма — это канал, через ко­торый в космосе существует феномен свободы или свободного дей­ствия, явления, для которого причинные связи могут оставлять лишь пу­стое пространство .И тогда мы можем сказать,человек — это такое суще­ство, которое может находиться в состояниях, для которых невообрази­ма никакая причина»(57,с.20).

Человек, как известно, свободен не в том плане, что может делать всё, что захочет. Нет, здесь его свободу жёстко и бескомпромиссно огра­ничивает природа и, прежде всего, его собственное тело и, разумеется, общество. А он свободен в смысле формирования и выбора своих це­лей, идеалов, планов, надежд, короче говоря, в смысле создания в своём сознании иллюзорного мира, по сути своей являющегося миром не проверяемых практикой и не имеющих к ней прямого отношения на­дежд, иллюзий, фантазий, заблуждений и предположений. Практика лишь разрушает этот мир и даёт толчки для его обновления.

В этом иллюзорном мире особенно выделяется своей необуслов­ленностью, беспричинностью такое свойство человека, как его неутоли­мая ЖАЖДА ПОЗНАНИЯ. Казалось бы, ситуация такова, что че­ловек уже имеет достаточно знаний, чтобы жить безбедно, удовлетвори­тельно во всех отношениях. Кажется, он мог бы уже остановиться в по­знании и преобразовании собственной жизни и окружающей действи­тельности. Но это оказывается невозможным ни практически, ни теоре­тически.  Стремление к знанию — такое же свойство человека, как ра­зумность, прямохождение, создающая рука. Ещё И.Кант отмечал: «Ведь человеческий разум столь склонен к созиданию, что уже много раз он возводил башню, а потом опять сносил её, чтобы посмотреть, крепок ли её фундамент»(61,с.70).

Об этом же писал М.Шелер: «...человек — это вечный Фауст, зверь, алчущий нового, никогда не успокаивающийся на окружающей действительности, всегда стремящийся прорвать пределы своего здесь-и-теперь-так-бытия и «окружающего мира», в том числе и наличную дей­ствительность собственного Я»(62,с.65).

Примерно то же подметил и Монтень: «С чем бы мы ни знакоми­лись, чем бы ни наслаждались, мы всё время чувствуем, что это нас не удовлетворяет, и жадно стремимся к будущему, к неизведанному, так как настоящее не может нас насытить...»(63,с.368).

Человек от природы или изначально наделён не просто разумом, но ещё и ЛЮБОПЫТСТВОМ, которое не только подталкивает сознание к пополнению знаниями и тем самым фактически способствует формиро­ванию его, но и принуждает само знание не быть косным, за­стывшим и самодовольным, заставляет его постоянно расширяться.

Следует видеть две стороны любопытства как природой данного свойства человека. Есть любопытство необыкновенного человека, пытаю­щегося заглянуть за край познанного, за горизонт уже известного. Такое любопытство можно приравнять к жажде познания или творче­ства, ему лучше подходит определение ПЫТЛИВОСТЬ. И имеется любо­пытство рядового человека, которое больше касается психологии лично­сти. Речь в последнем случае идёт о любопытстве типа заглядывания в чужой кошелёк, подглядывания в замочную скважину или копания в «грязном белье». Однако мы хотим подчеркнуть, что и в первом, и во втором случае, и это является особенно удивительным, любопытство поднимается выше разума, то есть подчиняет его себе, лишает преиму­ществ. Оно зачастую встаёт над разумом, то есть выходит за его преде­лы. Любопытство, следовательно, по сути своей бывает во многих случа­ях НЕРАЗУМНЫМ. И это тоже одна из загадок человека.

Нам трудно даже представить ситуацию, когда бы всё человече­ство сказало самому себе: достаточно, мы, люди, знаем не всё, но до­вольно много обо всём, жить с имеющимися знаниями хорошо, спокойно, больше познавать уже ничего не будем, накладываем на подобную дея­тельность табу, строжайший запрет!

Но как сказал поэт: «В безумствах мира нет загадки,
Творцу смешны мольбы и просьбы;
Ведь на земле, где всё в порядке,
Для жизни места не нашлось бы»(64,с.581).

Запрет на познавательную деятельность может присниться чело­веку только в страшном сне. И все же этот запрет может оказаться не та­ким уж фантастическим решением людей, ибо если внимательней присмотреться к нынешней реальности и к процессам, происходящим в ней, то мы увидим, что безграничное любопытство (основанные на нём жажда знания, продвижение в познании) ведёт общество в совершенно НЕИЗВЕСТНОМ направлении. Об этом можно прочитать у В.Франкла. Мы не знаем, утверждал он, что ждёт нас всех за очередным изобрете­нием или открытием. Может быть, там впереди пропасть, адовы муки агонии человечества или его значительной части. От себя добавим: реа­лии нашего бытия подтверждают, что мы действительно не знаем, какое будущее прячется за факторами применения, водородной, атомной, ней­тронной бомбы, химического оружия, ГМО, за расшифровкой генетиче­ского кода человека, пересадкой органов, клонированием, созданием но­вых поколений компьютеров, развитием Интернета, расшифровкой меха­низма работы мозга, освоением всей площади планеты и многими други­ми подобными действиями и открытиями, когда они начнут широко и массово внедряться в практику.

Кто сегодня, кроме шарлатанов, может ясно ответить на вопрос: куда ведут человечество все эти знания и умения? Нет сегодня таких провидцев, вернее, они есть, то есть те, кто предстказывает будущее. Но это люди, подобные карточным шулерам или игрокам в рулетку, которые делают на предсказаниях деньги, но при этом сами знают, что с точно­стью ничего предсказать они не могут. Для них важно, чтобы нашлись простаки-легковеры и чтобы их двусмысленные намёки хорошо оплачи­вались. Будущее темно и неопределённо, никакие открытия науки не проясняют его, а, скорее, делают туманным и потому угрожающим. Как утверждает А.П.Назаретян, биосфера и Метагалактика переходят в про­цессе эволюции «от более возможных состояний к менее возможным, таким, при которых мир становится всё более странным»(65,с.41).  Но, добавим мы, остаётся всё таким же вероятностным.

Вот здесь перед лицом неясного надвигающегося будущего и происходит судьбоносная схватка разума (рацио) с любопытством (ирра­цио), в которой выживание гарантирует, как представляется большинству, только победа в конечном счёте рацио. Эта ситуация умо­постигаема, то есть её не столь трудно понять. Потому имеется надежда, что разумность (рационализм) обязательно окажется победителем, тем более перед угрозой гибели человечества из-за его неразумностию Ка­кой нормальный человек предпочтёт смерть жизни!? (Хотя это послед­нее наше заключение есть не что иное, как вывод рационалиста, опро­вергаемый тысячами фактов иррационального поведения людей, пред­почитавших смерть жизни, например, без любимого, без средств к суще­ствованию, без смысла жизни, без приключений, без веры и т. п.).

И хотя доводы разума в большинстве своём очень убедительны, тем не менее мы думаем, как бы это ни казалось парадоксальным,  что победа разума в принципе НЕВОЗМОЖНА.  Больше того, она не менее  ОПАСНА для сегодняшнего человека, чем триумф иррационального на­чала, неразумности. Человек, чтобы выжить, должен вести себя разум­но, то есть рассчитывать, вычислять, открывать факты, законы и прави­ла бытия, определять следствия собственных поступков, находить среди них (действий) важнейшие и необходимые. И одновременно, вопреки здравому смыслу и трезвым расчётам, он хочет делать не только то, что ему предписывает необходимость, но и то, что он сам желает, полагая не без оснований, что осуществление его желаний и есть действительная жизнь. А хочет он преимущественно ближайших удовольствий и не­медленно. Как бы, например, ни предупреждал Минздрав об опасности для здоровья курения, алкоголя, наркотиков, чревоугодия и СПИДа, мил­лионы людей предпочитают удовольствие данного момента реальной опасности для будущего. Неразумное, иррациональное в этом, как и во множестве других случаев, для личности важнее и привлекательней ра­ционального. Для человека очень часто «авось» важнее знания, хотя он при этом хорошо усвоил, что незнание опасно, а вера иррациональна.

Философская энциклопедия даёт следующее определение ирра­ционализма: «В широком смысле — философское учение, ограничиваю­щее возможности рационального познания и противопоставляющее ему созерцание, интуицию, инстинкт, веру (понимаемую как некий особый вид иррационального познания), определённым образом истолкованное «чувство», «понимание» и прочее»(66,с.318).

Нам представляется несколько зауженным, односторонним подобное толкование иррационализма. Мы понимаем и истолковываем иррационализм как способность человека действовать (порой успешно), опираясь на интуитивные, неточные, сомнительные, приблизительные, скрытые и откровенно ошибочные знания и желания;  как способность полагать и действовать вопреки предписаниям разума..

Дело совсем не в пренебрежении к рациональному знанию и не в неверии в его безграничные возможности. Вопрос в том, как соотносятся между собой рациональное и иррациональное знания, куда ведут нас «безграничные» рациональные знания и их  «триумфальное» наступле­ние на незнание, неразумность, веру, заблуждения человека? Что может произойти с человеком, если твёрдое знание станет господствующим, преодолеет окончательно зыбкие заблуждения и догадки?

Обыденному сознанию такие вопросы могут показаться, по мень­шей мере, странными, ведь оно убеждено, что наступление знания на незнание и есть верная дорога к благополучию, уверенности, счастью; это и есть такой желанный прогресс, сторонникам которого нет числа. Ведь рациональный человек — это надежда «прогрессивного» человече­ства, это субъект, имеющий знание о том, что данное действие или про­цесс при определённых условиях с неизбежностью будет иметь только известное ему следствие. Вода закипит, если её нагреть до ста градусов; яблоко упадёт, а не улетит в небо, если его сбить с дерева; человек умрёт, если его лишить воздуха или пищи; ребёнок родится, если его ро­дители здоровы; ночь обязательно наступит; за весной придёт лето, если Земля не перестанет вращаться; жизнь изменится к лучшему, если ликвидировать частную собственность, изменить сознание, дать свободу половому инстинкту или, наконец, как у нас в стране, предоставить простор частному собственнику и т. д. И т. п.

Рационалист убеждён, что знание подобных вещей позволяет ему чувствовать себя уверенным и свободным в этом мире. Больше того, он верит, что знания его достаточны для того, чтобы переделывать природу по своему плану и, самое главное, преобразовывать жизнь общества и перестраивать самого человека согласно имеющимся у него в голове по­нятиям, планам и разумным мыслям. Рационалист относится к будущему как к чему-то довольно ясному, понятному, определённому, как к своей собственности, то есть к чему-то такому, что он может по собственному усмотрению или хотению не только предсказать, но и воплотить в жизнь.

Ещё раз процитируем Ясперса, который объясняет успехи чело­века западного мира, кроме всего прочего, именно его рациональностью. Он следующим образом характеризует последнюю: «Ни перед чем не останавливающаяся рациональность, основанная на греческой науке, ввела в существование господство техники и счёта. Общезначимое науч­ное исследование, способность к предвидению правовых решений в рамках формального, созданного Римом права, калькуляция в экономи­ческих предприятиях, вплоть до рационализации всей деятельности, в том числе и той, которая в процессе рационализации уничтожается, - всё это следствие позиции, безгранично открытой принуждению логической мысли и экономической объективности, которые постоянно должны быть понятны каждому»(8,с.296-297).

Обратим внимание на то, что Ясперс как бы мимоходом признаёт за рационализацией и разрушительную функцию. Она (рационализация), разумеется, должна покончить со всем неразумным, научно необъяснён­ным,  сомнительным, интуитивным, не должна обращать внимания на значение для человека подобных явлений.

К чему ведёт рационализм, видно из пророческих слов К.С.Льюи­са, который ещё в 1945 году писал: «Последний этап победы над приро­дой, быть может, довольно близкий, настанет тогда, когда в результате применения методов евгеники, преднатального воздействия, образова­ния и пропаганды, основанной на отработанных методах прикладной психологии, человек достигнет полного контроля над самим собой. Чело­веческая природа будет последним бастионом, который сдастся челове­ку. Битва за этот бастион, в конце концов, будет выиграна. Но кто окажет­ся в ней победителем? Власть человека делать над собой всё, что ему нравится, означает... власть одних людей делать из других то, что нра­вится первым. И те, кого они таким образом сформируют, необязательно будут людьми несчастными. Они вообще не будут людьми — они будут артефактами. Окончательная победа человека над природой окажется упразднением Человека»(27,с.141-142).














Человеческое в человеке


Мы чувствуем и понимаем, как велика опасность для человека его собственной, расчетливой деятельности, основанной на твёрдом знании (если таковое возникает) законов, причин и следствий. Однако мы с не­которым облегчением констатируем, что в жизни человека очень мало имеется такого, что ему известно до конца, о чём он может сказать, что знает это досконально. Как человек я радуюсь этому обстоятельству.  Мы уже говорили, что человек не только больше не знает, чем знает, но и то, что он считает узнанным, почти всегда в ходе времени оказывается ошибочным, неточным, приблизительным, а чаще просто заблуждением. И мы надеемся, сознательно или бессознательно, что это приблизительное, неточное, ошибочное знание навсегда останется с нами, мы чувствуем, что оно нас греет, что оно не является чем-то временным, преходящим, а является существенным, определяющим в нас.

Под заблуждением мы имеем ввиду не только и не столько не­точное или недостаточное знание, которым человек руководствуется в своём поведении; к заблуждению мы относим содержание сознания, сформировавшееся в результате его СОБСТВЕННОЙ, во многом незави­симой от объективной действительности работы, той работы, которой действительность даёт лишь первотолчок.

Попутно следует обратить внимание на СУЩЕСТВУЮЩУЮ В МИРЕ всеобщую, в принципе очень важную тенденцию, которую можно сформулировать так: всякая возникающая или созданная система толь­ко тогда и является системой, когда она приобретает способность к саморазвитию, независимому функционированию. Это даже скорее за­кон, чем тенденция. Этот закон, естественно, имеет прямое отношение и к сознанию, к его способности творить собственный м ир — мир, где, с нашей точки зрения, преобладающим является заблуждение — вся сово­купность фантазий, иллюзий, мечтаний, абстракций, представлений о хо­рошем и плохом, вечном и бесконечном, красивом и безобразном и т. п., то есть знание о чём-то таком, чего нет в действительности как ощущаемых ФИЗИЧЕСКИХ, проявляющихся феноменов, которое в философии называют метафизикой и его результаты человек приписывает объективной реальности, пытаясь постоянно найти в последней именно то, что сам ей приписал. Мы потому деятельность сознания считаем преимущественно заблуждением, что в этой деятельности осталось мало чего от отражения, а преобладает самотворение, зачастую теряющее всякую связь с объективной реальностью.

Человек постоянно чего-то хочет. Он хочет главным образом того, чего у него нет. И если рядовой гражданин хочет преимущественно того, что имеется у других, то творческий человек желает того, чего нет ни у кого, чего вообще не существует в природе, того, что он стремится со­здать сам.

Потеря связи с реальностью, жизнь преимущемтвенно за её пре­делами (в виртуальном мире) не такая безобидная вещь, как кажется пока ещё многим. Мы не знаем, куда такая жизнь нас ведёт (что само по себе уже опасно), но нам совершенно ясно, что она (такая жизнь) поку­шается на наше естественное существование, на предпосылку и начало самой себя, а потому и является, по сути, заблуждением. Таким образом, мы не можем жить без заблуждений, как и без рациональных суждений и действий. Между тем крайности в любом из этих состояний для человека смерти подобны.

Кроме заблуждений, человек живёт ещё  и обманом. Обман — это мысли, слова и поступки, призванные скрыть от окружающих и самих себя наши действительные цели и намерения.

И если элементы обмана (имитация, хитрость) встречаются в мире животных, то заблуждения — это необычайная роскошь для живот­ного мира и потому недоступная, а точнее, смертельно опасная для его представителей. Только человек обладает способностью, живя в реаль­ном мире, жить одновременно и в мире иллюзий или заблуждений. Именно эта способность иметь о действительности неточные знания, за­блуждаться насчёт объективного мира — присуща только человеку, а посему под давлением многочисленных фактов мы пришли к заключе­нию, что она (способность к заблуждению) является исключительно че­ловеческим качеством.

Однако обладание заблуждением и устройство жизни с опорой на него — это ещё не все чисто человеческие качества в человеке. С нашей точки зрения, другим существенным человеческим качеством, накрепко привязанным к первому, является нежелание избавиться от заблужде­ний, нежелание жить только разумно, жить согласно исключительно предписаниям твёрдого знания.

Это нежелание неочевидно, оно спрятано чаще всего в глубинах человеческого подсознания, во внутреннем безотчётном страхе потерять свободу мысли, творчества, собственную уникальность, утратить воз­можность делать выбор, возможность ошибаться, грешить и исправ­ляться. Это нежелание является, по всей видимости, фундаментом веры в Бога, Судьбу, светлое будущее, Разум, победу Добра, Мира, Спра­ведливости, Смысла. И хотя человек понимает, что Вера его — это не Знание, но тем не менее он отдаёт себе отчёт, что это что-то важное для него, что-то такое, без чего он не может жить по-человечески, быть вооб­ще человеком.

Человек, как мы уже доказывали, вообще начался исторически с Веры и несёт её в себе до настоящего времени. И в то же время сам че­ловек постоянно подвергает свою веру сомнению, испытанию, перма­нентно стремится превратить её в знание или хотя бы подтвердить её последним, для чего человечество непрерывно атакует веру рациональ­ными аргументами, логическими доводами, научными доказательствами. Подобная тяга к познанию, к научному обоснованию веры является так­же неотъемлемой человеческой чертой, историей и сущностью именно человеческой жизни. Рационализм говорит человеку, что ему никогда не преодолеть заблуждений. Заблуждения, в свою очередь,  толкают посто­янно человека на бесконечные попытки объяснить ВСЁ, узнать правду обо ВСЁМ, построить жизнь людей исключительно рационально.

Обладание обманчивым знанием о мире, в котором мы живём, стремление преодолеть такое знание и противоречащее этому нежелание знать всё и до конца — вот истинно человече­ское качество, полностью и бесповоротно отличающее челове­ка от любого другого представителя животного мира.

Следовательно, человек — это воля и страх. Но не воля и страх вообще, чем обладают и животные, а это главным образом ВОЛЯ К ЗНА­НИЮ И СТРАХ ПЕРЕД НИМ, проявляющийся в виде НЕЖЕЛАНИЯ знать всё и до конца. Хочу всё знать! - это девиз продвинутого реализующего­ся сегодняшнего человека, получивший громогласное всеобщее одобре­ние. Боюсь и не хочу всё знать! - это не девиз, а тайна; это подсозна­тельное ощущение, это неявный инстинкт знающего современного чело­века-диссидента, стремящегося в быстро меняющемся мире сохранить себя как человека.

Весь мир вне человека живёт, пульсирует, движется по определён­ным правилам или законам, где существует жёсткая причинная связь между явлениями. Переплетение цепей причинно-следственных связей создаёт случайность как момент выхода в новое. В самоё косной приро­де нет и не может быть почти ничего нового.  Подобное утверждение мо­жет показаться слишком категоричным.  Но тем не менее мы убеждены и настаиваем, что без человека (вне его) для природы, Вселенной в целом нет и не может быть ничего нового. Вселенная — это безграничная мас­са косной материи, находящаяся в бесконечном движении, системооб­разовании и разрушении систем. Все процессы в Космосе обратимы, по­тому он и существует вечно, то есть к Вселенной не применимо понятие ВРЕМЯ. Времени попросту в Космосе без человека нет, как нет его для качающегося  без трения маятника. Время появляется только вместе с живой материей как мера её развития и изменения. Оно появляется только тогда, когда эта биологическая форма материи разовьётся до возникновения у неё сознания.

Разум подмечает ритм, становление и разрушение в окружающей природе и в самом себе, но схватывает их в такой короткий миг бытия Вселенной, что не в состоянии увидеть или проследить обратимости Мира в целом. Разум замечает краткий миг процесса становления или разрушения, потому он не может этот ритм становления и разрушения схватить (понять) без такого инструмента, как время.

Но существование и развитие самой сознательной жизни для Кос­моса не может быть чем-то новым и необычным.  Жизнь с необходимо­стью вспыхивает, как это доказывал ещё Тайяр де Шарден, всегда в ка­ком-то уголке Вселенной, когда там стихийно складываются складывают­ся благоприятные условия для неё. Она развивается до определённых состояний,  если космические условия позволяют это развитие, а затем исчезает в данном месте Вселенной вместе с благоприятными для неё условиями. В этом смысле мы утверждаем, что в природе без человека нет и не может быть ничего нового. Лишь человек открывает в ней новое для себя, ибо Вселенная для человека, фиксирующего её частицу в краткий отрезок времени, бесконечна во всех отношениях и потому толь­ко бесконечно нова. В Космосе же, повторим ещё раз, хотя человек и на­блюдает бесконечные процессы появления и исчезновения планет, звёзд, созвездий, галактик, туманностей, чёрных дыр в действительно­сти совершается только повторяющееся. Космос остаётся Космосом — бесконечным организмом, на бытии которого никак не сказываются пере­мены в отдельных его уголках. Все составные части Космоса обречены лишь на распад и возникновение, и в этом процессе имеется только бесконечное разнообразие переходов от распада к возникновению и наоборот, но нет ничего небывалого, нового для самого Космоса.

И лишь человек обладает способностью жить не только по неумо­лимым законам природы, но и постоянно в силу дорогого для него заблу­ждения не подчиняться им. Это неподчинение, невключённость человека в окружающуюся действительность, функционирующую по жёстким есте­ственным законам, это как бы порхание его над миром неумолимой необходимости в собственном нереальном и, следовательно, обманчи­вом мире и есть именно человеческая жизнь. Причём человек не удовле­творяется такой жизнью, а изо всех всех сил стремится вырваться из неё, приземлить себя в сферу необходимости. Делает он это сознатель­но, но под влиянием бессознательного, иррационального чувства любо­пытства, являющегося, видимо, врождённым его качеством.

Любопытство, как мы уже говорили, у человека пересиливает страх перед последствиями распознания необходимости.  Последствия же эти, повторим ещё раз, угрожающи для человеческого в человеке, ибо они открывают дорогу для превращения человека в управляемый автомат с заданными свойствами; робота, лишённого мира ошибок (ил­люзорного представления об окружающем), «своего» человеческого вто­рого мира.  В этом случае человек превращается первоначально в ки­борга, а потом и в полного робота, а если следовать логике дальше, то можно заключить, что робот в будущем в состоянии заменить, вернее, вытеснить такого нынешнего человека.

Итак, человек — это загоревшееся разумом существо, которое способно восхищаться этим пламенем, с помощью разума приспосабли­ваться к окружающей его действительности и переделывать её. Аргумен­ты разума кажутся человеку убедительными и довольно часть подтвер­ждаются практикой. Он (человек) зачастую руководствуется ими и готов следовать их указующему персту. Открывая законы бытия, разум прокладывает человеку дорогу в будущее, базирующееся на твёрдом всезнании и вытекающей из него логике жизни.

Однако человек разумный обладает ещё другими человеческими свойствами: способностью действовать иррационально, вопреки дово­дам разума, желанием жить не по его строгим правилам и законам, а в соответствии с чувствами, эмоциями, фантазиями, интуицией, мечтами, заблуждениями, верой и иллюзиями.

Иррациональный мир человека — точно такая же его ценность и его достояние, как и мир разума, мир рациональный. Оба эти мира — это сущностные признаки гомо сапиенс, без любого из которых он не мо­жет быть тем, что он есть. Человек находится в такой ситуации, когда он хочет быть рациональным и иррациональным одновременно, и в этом его сущность. Он хочет, чтобы разум наступал, а неразумное сохраня­лось и не отступало. Он бравирует победами разума и в то же время пугается их, ибо он, часто безотчётно, боится за самого себя, за своё бу­дущее.

Достижения разума уже подвели человека к той черте, когда он (человек) начал понимать, что дальнейшее наступление разума опасно, оно грозит лишением человека его сущностного человеческого качества — способности заблуждаться, и с ним (наступлением разума), чтобы оставаться человеком, он должен бороться всю свою сознательную жизнь. Следовательно, воля, стремление к рациональному знанию и страх перед ним и его творческими способностями — это и есть суть единственного, неповторимого живого существа Зем­ли, это есть суть жизни этого существа, это есть человек в своих важнейших проявлениях.

Важнейшая же ценность человека — надёжное и благополучное будущее его — напрямую зависит от выбора самого человека, от того, сумеет ли он под влиянием страха укротить стихию и хаос движения к рациональному познанию или же он настолько овладеет знанием, что сможет начать управлять процессом познания, укладывать его в русло безопасного движения и тем самым преодолеет страх за будущее чело­вечества.

Таким образом, размышления о сущности человека можно завер­шить следующим резюме. Человек — естественная и неотрывная часть Вселенной. Вряд ли найдётся кто-либо из нормальных людей, кто поста­вил бы под сомнение эту тривиальную сентенцию. Действительно, если человек присутствует в этом мире, то он неизбежно является его частью. Конечно,  частью, несоизмеримой по величине и значимости со всем универсумом, но малость этой частицы не отменяет её существования в бесконечной Вселенной, её бытия как составного элемента огромной системы — Космоса.

Какие же логические выводы относительно бытия человека можно сделать из общепризнанного факта, что человек и Вселенная едины, что они образуют вместе одну систему.

Первый вывод. Человеком, его жизнью и деятельностью управ­ляют общекосмические законы. Космос не только непрерывно воздей­ствует на человека, он принуждает его действовать, мыслить и меняться определённым образом. Человек как частица системы, чтобы только быть, существовать, должен подчиняться (сознательно или бессозна­тельно)  законам этой системы и прежде всего закону возникновения, усложнения и распада любой системы.

Если это так, то нам придётся признать, что разум, как и жизнь, представляет собой неизбежный результат развития определённых си­стем во Вселенной и, следовательно, разум и жизнь вечные космические явления. Появление же самого разума у сложной биологической систе­мы может свидетельствовать не только об очередном этапе её усложне­ния (прогрессивного развития), но  и в такой же степени о том, что этот этап может быть последним для данного вида систем, за которым с неиз­бежностью последует исчезновение этой конкретной системы.

Второй вывод. Существующие на сегодня научные представления о системах включают в себя утверждения, что любой элемент в целост­ной системе только тогда считается элементом именно этой системы, когда он обладает некоторыми свойствами системы в целом.  Вселенная находится в вечном движении и изменении, она пульсирует, она беско­нечна в пространстве и времени, потому нет ни одного элемента этой си­стемы, который был бы неподвижен, неизменен и небесконечен (исчер­паем). Точно таким элементом Вселенной является и человек. Он пред­ставляет собой открытую систему, то есть систему, неисчерпаемую вглубь и во вне, систему, способную бесконечно меняться вплоть до самоотрицания, то есть до разрушения.  Человек в своём развитии уже достиг такого этапа, когда он стал обладателем инструмента разрушения собственного вида, каковым (инструментом) является разум и плоды его деятельности.

Являясь составным элементом бесконечной космической системы и в силу этого обстоятельства обладая важнейшими качествами указан­ной огромной системы, человек в то же время обладает свойствами, от­личающими его от любого другого элемента универсума, то есть делаю­щими его уникальным.

Важнейшим из всех отличительных свойств человека опять же оказывается разум. Однако на Земле имеются и другие разумные живот­ные. Потому разумность сама по себе оказывается недостаточной для утверждения, что она является единственным признаком уникальности человека. В этих обстоятельствах учёные в своём подавляющем большинстве пришли к заключению, что отличие человека от всех живых организмов Земли состоит не столько в наличии у него разума, сколько в глубине, обширности, ёмкости последнего, с чем в общем-то трудно не согласиться.

Итак, представляя собой, как и Космос, бесконечную глубокую и открытую систему, наделённую к тому же обширнейшим разумом, способным творить собственный (идеальный) мир знаний и заблужде­ний, человек превратился в единственный и неповторимый, то есть уни­кальный, феномен. В научной литературе можно встретить немало убе­дительнейших доказательств, подтверждающих факт уникальности че­ловека.

И если мы соглашаемся с этим фактом, если мы твёрдо убежде­ны, что КАЖДЫЙ человек занимает свою единственную пространствен­ную и временную нишу, проживает свою неповторимую жизнь, имеет свой уникальный неисчерпаемый духовный мир, то мы прямо-таки выну­ждены признать, что каждый человек по-своему, уникально должен вос­принимать окружающую его действительность. Неповторимый человек по логике вещей не может воспринимать бесконечно разнообразный мир ОДИНАКОВО со всеми другими неповторимыми индивидами.

Точнее, следует сказать так: бесконечный в своих проявлениях мир создаёт различное впечатление о себе у каждого индивида или открывается по-особенному каждому уникальному человеку. В этом осо­бом восприятии мира в придачу  ко всем остальным признакам уни­кальности и состоит, с нашей точки зрения, НЕПОВТОРИМОСТЬ челове­ка.

Ещё А.Шопенгауэр с идеалистической позиции подметил факт уникального восприятия мира каждым человеком. Для него человек не неотрывная часть Вселенной, обладающая свойствами последней, а ис­ходный субъективный мир, для которого объективный мир не может быть воспринят обинаково с другими людьми. «Мир, в котором мы живём, - пишет он, - прежде всего, зависит от того, как его каждый вос­принимает и понимает, следовательно, разнообразится, смотря по раз­личию голов»(68,с.16). Мы обращаем сейчас внимание на вывод Шопен­гауэра, что каждый человек по-своему воспринимает мир и полагаем этот вывод очень важным, ибо неповторимое восприятие мира не может не оказывать влияния на практическую повседневную жизнь людей. Подобное восприятие мира является предпосылкой и основанием господства в отношениях между людьми ВЗАИМОНЕПОНИМАНИЯ.  Даже на уровне учёных непонимание является преобладающим отноше­нием. Трудно не согласиться с Г.Д.Гачевым, утверждающим: «В интерна­циональном межнаучном общении постоянно сталкиваются с тем, что го­ворят вроде одни и те же слова, а понимают по ними разное, но не отда­ют себе в этом отчёта»(69,с.7).

В этой ситуации взаимонепонимания нам становится более понят­ным страстное стремление человека понять других людей, та радость, а порой и счастье, переживаемое им, когда обнаруживается, что другие вроде бы понимают его, или он полагает, что понял другого. В то же время такое следствие из факта неповторимости человека несколько проясняет проблему вечного одиночества, постоянного разочарования индивидами

Взаимонепонимание предопределяет характер поведения людей. Главным в их поведении становится сознательное или безотчётное ПРИ­ТВОРСТВО, ибо люди постоянно вынуждены соглашаться с видением мира другими, с таким видением, которое не соответствует их собствен­ному. Лишь неординарные люди настаивают на своём видении действи­тельности, и которые по этой причине не могут вписаться в рамки соци­альных правил и норм, не принимают безоговорочно общепризнанные идеи и теории. Обычные же люди под давлением общественного мне­ния, внешних обстоятельств и собственной лени или не замечают своего своеобразия, или отказываются от него, превращаясь в соглашателей, конформистов.

Уникальность каждого человека дополняется уникальностью био­логического вида гомо сапиенс, то есть его существенного отличия от всякого другого биологического вида на Земле. Такой неповторимой чер­той человечества должно являться что-то такое, что можно назвать че­ловеческим в человеке, тем общим, что объединяет людей в человече­ский род и отличает от любой другой живой души.

Анализ этой проблемы привёл нас к тривиальному заключению, что человеческим в каждом человеке является, прежде всего, его разум­ность. Однако, отдавая должное разуму, его огромной положительной роли в победоносной борьбе человечества за выживание, мы всё-таки склонились к убеждению, что не только разумность сделала и делает че­ловека человеком, то есть действительно является человеческим каче­ством в нём, но и нечто другое свойственно исключительно человеку не в меньшей степени, чем разум.

Этим другим исключительно человеческим качеством является, по нашему размышлению, способность человека действовать вопреки разуму, вопреки его предписаниям и объяснениям, то есть способность вести себя неразумно, иррационально, желание преодолеть подобное поведение и боязнь лишиться подобного образа действий.

Последующее утверждение может показаться парадоксальным, но мы склоняемся к убеждению, что неразумное поведение не есть руди­мент дикости, отсталости, атавизма в человеке, а самое очевидное сви­детельство наличия человеческой сущности в человеке, его отличитель­ная черта от любого животного на Земле.

Вопрос сейчас не в том, что исторически в деятельности человека брало верх: разум или неразумие. Об этом следует говорить отдельно. Вопрос в том, что же собой представляет иррациональное в человеке. Либо оно просто обратная сторона рационального, либо оно только сви­детельство слабости, недостаточной мощи разума на данном этапе раз­вития человечества, либо это, наконец, точно такое же свойство че­ловека, такой же признак человеческого в человеке, как и его разум­ность.

Мы склоняемся к последнему предположению, опираясь на следую­щие основания. Во-первых, человек отличается от всех животных не только разумностью, но и в такой же степени неразумностью. То есть он — единственное из животных, которое в своём поведении может  ОШИБАТЬСЯ и тем не менее продолжать выживать как вид. Для всех остальных животных их ошибки в поведении равнозначны смерти,  жи­вотные приспособлены лишь адекватно реагировать на воздействия при­роды и других животных. Человек же может позволить себе неадекват­ную реакцию — превращать, например, плодородные земли в пустыни, насыщать атмосферу углекислым газом, ухудшать сознательно соб­ственное здоровье, развязывать братоубийственные войны и тому подобное.

Во-вторых, человек чаще всего предпочитает заблуждение прав­де. В обыденной жизни он постоянно стремится казаться не таким, каков он есть на  самом деле, он вольно или невольно старается обмануть других и даже самого себя. Однако и наука, цель которой установление истины, не избавляет нас от заблуждений. Чувствуя своё бессилие в по­знании основополагающих истин бытия, наука предлагает нам жить так, как будто бы мы знаем, как устроен мир, как и куда он движется, что ждёт человечество в ближайшем и отдалённом будущем. То есть наука не столько подвигает нас к истине, в чём как будто бы её главная задача, сколько выполняет функцию успокоителя в заблуждении.

В-третьих,  так уж получилось, что сознание наше ориентировано только на БУДУЩЕЕ время. Живя главным образом будущим, человек поэтому делает свою сиюминутную жизнь малозначимой. «Сейчас» он ощущает, а думает главным образом о «потом». Он подчиняет «сейчас» будущему.  А последнее есть не что иное, как фантом, плод фантазии, нечто идеальное, ещё несуществующее, вероятностное, превращающее неизбежно в силу указанных признаков саму реальную сегодняшнюю жизнь в нечто иллюзорное, иррациональное.

В-четвёртых, иррационализм подменяет понятие о должном поня­тием «желательно». Человек предпочитает служить хотению во вред необходимости. Он знает, что должно делать, но постоянно стремится делать то, что ему хочется, что может доставить реальное удовольствие в ближайшие минуты.  Большинство людей не отдают себе отчёта, что удовольствия накрепко связаны со страданиями. Всякое удовольствие — это путь к страданию.

В-пятых, фантазии, иллюзии, интуиция и заблуждения дороги че­ловеку. Часто он ставит их выше здавого смысла и расчёта, то есть ра­ционализма. Интуитивно, а часто и посредством здравого рассуждения человек приходит к заключению, что победа рационального грозит уни­чтожением его как человека, заменой его каким-то другим видом живого существа и, может быть, даже не биологического характера. В этом пла­не иррациональное воспринимается как более человеческое каче­ство, чем способность к разумному поведению, а рациональное рассмат­ривается как угроза.

Таким образом, мы полагаем, что в сравнении с рациональным иррациональное в поведении человека является не менее важным (если не более значимым) качеством или признаком, отличающим человека от любого другого животного на Земле. Очень многое в реальной жизни го­ворит в пользу такого вывода. Сошлёмся хотя бы ещё на один факт, под­тверждающий значимость иррационального. Человек не может жить как человек без веры в широком смысле слова, то есть не только веры в чу­деса, Бога, судьбу, но и в людей, прогресс, науку. Лишиться веры, наде­жды равнозначно для человека прекращению жизни. А вера, как извест­но, не нуждается в обосновании, она изначально иррациональна.

И если иррациональное имеет такое большое значение для чело­веческого существования, то оно заслуживает не менее пристального внимания со стороны учёных, занятых познанием сущности человека, разрешением его тайн и загадок, чем рациональное.

Реальная ситуация сегодня такова. Разум хочет преодолеть нера­зумное и в то же время осознаёт опасность для своего существования такой победы и одновременно не может отказаться от борьбы против не­разумного. Это и есть чисто человеческая ситуация, которая нуждается во всестороннем научном осмыслении.






Заключение


Загадки и тайны человека и его бытия существовали и существу­ют с того времени, как до сих пор неизвестным образом (загадочно) по­явился сам человек. Мы так и не знаем причин возникновения человека на Земле. Мы не можем чётко ответить на вопрос: является ли он косми­ческим пришельцем и, следовательно, неземным порождением или он — следствие естественного развития биосферы Земли? Мы не знаем, как возник у человека разум и каковы его (разума) генеалогия и конечное предназначение. Мы не можем понять до конца роли идеального (фанта­зий, веры, заблуждений, представлений, мечтаний)  в жизни человека зотя и понимаем, что без него он не был бы homo sapiens. Мы не можем убедительно объяснить, почему люди не понимают друг друга. Нам остаётся лишь удивляться тому обстоятельству, что, не имея точных зна­ний об окружающей действительности и не всегда адекватно реагируя на перемены в природной среде, люди выжили и выживают до сих пор. Наука не в состоянии с полной ясностью ответить на указанные и многие другие вопросы бытия людей.

 1. Наметившееся, как нам кажется, в данной работе продвижение в деле прояснения одной из самых важных тайн человека — тайны его сущности и уникальности нисколько не сокращает количества загадок человека и человеческого бытия. Скорее, наоборот, в полном соответ­ствии с принципом «чем больше знаешь, тем больше не знаешь» мы убеждаемся, что загадочного в жизни человека становится, во всяком случае не меньше.

Мы предложили в этом эссэ собственные решения нескольких за­гадок или тайн человека и его бытия. Разумеется, что это всего лишь ги­потезы, то есть теории, не ставшими ещё фактами. Мы, естественно, не могли подробно проанализировать все тайны человека, но затронули, с нашей точки зрения, многие наиважнейшие. Среди них, кроме упомяну­тых выше, тайны происхождения сознания, превратившего некое живот­ное в человека; непостижимого единства материального и духовного в человеке; роли слова в жизнедеятельности людей; господства заблужде­ний и обмана в человеческих отношениях; тайна преобладания будущего времени над прошлым и настоящим в бытии людей; загадка довления излишнего над необходимым в жизни человека; тайна происхождения и значения идеалов в жизнедеятельности человека; проблемы опасностей победы рационального над иррациональным и роли «простых» и гени­альных людей в судьбах человечества, а также некоторые другие.

Мы понимаем, подчеркнём ещё раз, что выдвигаем только гипоте­зы и, следовательно, ни в коем случае не можем утверждать, что сказа­ли последнее слово в философском осмыслении человека. Мы на это и не замахивались. С нашей точки зрения, было бы уже хорошо, если бы наши подходы вызвали дополнительную волну интереса к проблематике человеческих тайн и загадок, к разработке новых и более убедительных гипотез происхождения и сущности человека, его постоян­ной неуспокоенности, беспрерывной устремлённости к новому, перспек­тив в отношении его будущего. Нам бы очень хотелось, чтобы нас поня­ли. Но, зная, что это в принципе невозможно, мы тешим себя надеждой, что к идеям данной книги кто-нибудь отнесётся внимательно и восполь­зуется советом Будды, который повторял: «Не принимайте на веру то, что я говорю, просто постарайтесь вникнуть в мои слова, чтобы увидеть, действительно ли то, что я говорю, имеет смысл. Если в моих словах смысла нет, отбросьте их. Если смысл есть, возьмите сказанное на во­оружение».















БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК

1. Моррис Д. Голая обезьяна, человек с точки зрения зоолога. - Спб.,2001
2. Лоренц К. Агрессия так называемое «зло». - Спб., 2001.
3. Борохов Э. Энциклопедия афоризмов. - М., 1991.
4. Ортега-и-Гассет Х. Дегуманизация искусства. - М., 1991.
5. Гурджиев Г. Беседы Вельзивула со своим внуком. - Мн.,М.. 2000.
6. Достоевский Ф.М. Братья Карамазовы//Собр.соч.в 15 томах. - Л.,1991. - Т.9.
7. Фромм Э. Душа человека. -М., 1992.
8. Ясперс К. Смысл и назначение истории. - М.,1994.
9. Кропоткин П.А. Этика. - М.,1991.
10. Фрейд З. «Я» и «ОНО». Тбилиси, 1991. - Кн. 1.
11. Конфуций. Изречения. - М.,2000.
12. Ницше Ф. Избр. Произв. - М., 1993.
13. Паскаль Б. Из «мыслей»//Ларошфуко Ф., Лабрюйер Ж., Паскаль Б. Суждения и афоризмы. - М., 1990.
14. Максимов Л.В. Россыпь мыслей о человеке и бытии. - Иваново, 1999.
15. Холл П. Энциклопедическое изложение масонской, герметической, каббалистической и розенкрейцеровской символической философии. - Новосибирск, 1992.
16. Ломброзо Ч. Гениальность и помешательство. - Минск, 1998.
17. Колупаев Г.П., Клюжев В.М. И др. Экспедиция в гениальность. - М., 1999.
18. Пригожин И., Стингерс И. Время, хаос, квант. - М., 1999.
19. Книга рекордов Гиннесса. 1999.
20. Гуревич П.С. Панорама философской антропологии//Бубер М. Проблема человека. - М., 1992.
21. Зотов А.Ф.., Мельвиль Ю.К. Буржуазная философия середины Х1Х — начала ХХ века. - М., 1088.
22. Бубер М. Проблема человека. - М., 1992.
23. Глейн Д. Хаос, создание новой науки. - Спб., 2001.
24. Бережной Н.М. Человек и его потребности. - М., 2000.
25. Бытие. 1:26.
26. Бытие. 2:7.
27. Гудинг Д., Леннокс Д. Мировоззрение. - Ярославль, 2000.
28. Холл К.С., Линдсей Г. Теории личности. - М., 1997.
29. Гегель Г.-В.-Ф. Философия религии. - М., 1976. - Т. 1.
30. Гарин И. Воскрешение духа. - М., 1992.
31. Ивановская газета от 17. 03. 2001.
32. Философская энциклопедия. - М., 1970. - Т. 5.
33. Овчинников Н.Ф. Знание — болевой нерв философской мысли//Вопросы философии. - 2001. - №2.
34. Парфёнов В.Н. Психология человека. - Спб., 2002.
35. Швырёв В.С. О деятельном подходе к истолкованию «феномена» человека//Вопросы философии. - 2001. - №2.
36. Режбек Е.Я. Становление мифологического сознания и его когнитивность //Вопросы философии. - 2001. - №1.
37. Джон Р. Сильбер. Философия и будущее образования //Вестник Российского философского общества. - 2001. - №2.
38. Волков Ю.Г., Поликарпов В.С. Человек: Энциклопедический словарь. - М., 2000.
39. Марков Б.В. Философская антропология. - Спб., 1997.
40. Кутырев В.А. Апология человеческого (предпосылки и контуры консервативного философствования) //Вопросы философии. - 2002. - №2.
41. Розанов В.В. Уединённое. - М., 1990.
42. Бердяев Н. Самопознание. - М., 1990.
43. Успенский П.Д. Новая модель Вселенной. - Спб., 1993.
44. Ницше Ф. Так говорил Заратустра. - М., 1990.
45. Проблемы человека в западной философии. - М., 1998.
46. Волков Ю.Г., Поликарпов В.С. Интегральная природа человека. - Ростов-на-Дону, 1994.
47. Девятова С.В. Современное христианство и наука. - М., 1994.
48. Дёмин В.Н. Тайны Вселенной. - М., 1998.
49. Шестов Л. Соч. В 2т. - М., 1993. - Т.1.
50. Кассирер Э. Избранное: Индивид и Космос. М., Спб., 2000.
51. Таранов П. Философия сорока пяти поколений. - М., 1999.
52. Стёпин В.С. Научная рациональность в гуманистическом измерении //О человеческом в человеке. - М., 1991.
53. Вестник РФО. - 2003. - №3.
54. Гуревич П.С. Уникальное творение Вселенной? //О человеческом в человеке. - М., 1991.
55. Философская энциклопедия. - М., 1962. - Т.2.
56. Брахман Чаттерджи. Сокровенная религиозная философия Индии //Даоская йога. - Бишкек, 1993.
57. Мамардашвили М.К. Проблема человека в философии //О человеческом в человеке. - М., 1991.
58. Агацци Э. Человек как предмет философского познания //О человеческом в человеке. - М., 1991.
59. Фромм Э. Душа человека. - М., 1992.
60. Бойков М.В. Правда о человеке. - М., 2000.
61. Кант Э. Собр. Соч. В 6 томах. - М., 1965. - Т.4 (ч.!).
62. Шелер М. Положение человека в Космосе //Проблема человека в западной философии. - М., 1988.
63. Монтень М. Опыты. - СПб., 1998. Кн.1.
64. Губерман И. Штрихи к портрету. - Екатеринбург, 1999.
65. Малюкова О.В. Философско-методологическое исследование глобалистики //Вестник РФО. - 2002. - №1.
66. Философская энциклопедия. - М., 1962. - Т.2.
67. Пивоев В.М. Надо преодолеть страх перед иррациональным //Вестник РФО. - 2002. - №1.
68. Шопенгауэр А. Афоризмы и максимы. - Л., 1991.
69. Грачёв Г.Д. Наука и национальные культуры. - М., 1992.



























 











.