Пепел. Книга 1. Глава 3

               
КНИГА 1. ГЛАВА 3.


–…слышишь?! Да что с тобой?.. Девочка! – голос Рэма бил в голову, как набат.
«Замолчи. Замолчи, пожалуйста, – в разбухших мозгах помещалась только эта мысль».
«Везде вода – около меня, во мне. Легче, легче. Можно открыть глаза».
– Рэм, не кричи, я слышу.
– Я  испугался. Ты тонула. Притом только головой!  Что это, чёрт возьми?
– Не знаю. Я многого не знаю, Рэм, – я уже сидела в прибрежной воде, пытаясь прийти в себя окончательно. -  Не представляешь, как мне тоже хочется это знать! И не только это…
  Волк, тяжело дыша, в упор смотрел на прозрачный силуэт мужчины.
– А он меня видит. Точно. Пожалуй, даже изучает, - Рэм несколько озадаченно, но с интересом, смотрел на Акелу.
– Ну, слава Богу! Не я одна помешалась. Вместе всё-таки веселее, хоть и с волком, – я с наигранным спокойствием положила руку на загривок зверя, сердце колотилось в горле, я с трудом сглотнула. – Давай-ка пого…

Я осеклась.
Миг… и волк гибельной стрелой, в одном прыжке, полетел к глотке Рэма!
– Бог мой! Вот это да.  Будь я вживую, уже лежал бы растерзанный, – Рэм,  отшатнувшись, оглянулся назад. Из ложбинки, у начала шеи, тонкий проводок скользил под ворот рубашки мужчины.
Волк отряхнулся, ещё раз всмотрелся в Рэма и прямо через призрачную картинку подошёл ко мне.
– А ты знаешь, что он тебя спас? Тащил за волосы. Мда… Любопытный зверь, – Рэм, прищурившись, изучающе разглядывал волка.
– Да-а-а. И не говори-и-и. Здесь всё  любопытно. Да, видно, и не только зде-е-есь, - сипло с оторопью тянула я, стараясь заглушить удушающую тревогу и самый настоящий испуг, замедлить внезапный галоп мыслей.

«Проводок… проводок… Зачем? Это что-то означает. И  от меня он это скрывает! Та-а-ак, тише, дышим ровнее. Почему я теряю сознание? Почему так болит голова? Почему Рэм приходит с болью? Почему ТАК приходит? Почему вообще ПРИХОДИТ?  Что происходит? А? Дорогой мой Рэм…»
Я, машинально выжимая волосы, старалась незаметно ощупать теперь уже еле различимый шрам у себя на шее.
«В том же месте. Помню. Психушка. После Пепла. Сказали, что неудачно упала с кровати. Во сне.  Прям головой вниз. Потеряла сознание. Вроде, чуть шею не сломала. Быстро сделали операцию. Можно сказать, спасли, девочку. Так сказали. Я тогда вообще мало, что соображала. Угу…  Упала с кровати, отрубилась, очнулась – шрам. Угу».

– Малыш, ты не слушаешь меня, устала от всего этого кошмара, понимаю, -  настороженный быстрый взгляд, и опять ласковый прищур.
– Я всё равно запомню каждое слово. И ты это прекрасно знаешь. Я слышу про напрасные поиски. И про последнюю надежду. И, очевидно, на меня. Дорогой.
– «Дорогой». Любопытно. Ты не любишь меня так называть.  Это значит…
–  Это значит.  Ты сейчас молчишь, а я спрашиваю, – я беззастенчиво перебила Рэма,  приняв окончательное решение. – Что вообще происходит? Где ребята? Почему такая преступная беспечность? Или вы всё уже знаете, всех нашли, а меня держите в неведении. Почему?
–  Странные ты задаёшь вопросы, не находишь? Тэсс, я… – Рэм не смотрел мне в глаза, он опять смотрел сквозь меня.
– Это только начало. Не перебивай. Ты гениальный физик. И до сих пор не начал выяснять природу своего «газообразного» состояния? Где мой любознательный Рэм? Ау! Или мозги у тебя тоже стали газообразными? Постой! А уж не очередной ли это эксперимент надо мной? По выживанию. Или ты думаешь, что я совсем дура и не понимаю, что все эти явно и неявно навязанные мне экспедиции не просто забота о моём психическом здоровье после… после Пепла.  А достаточно  изощрённые исследования? Например, моих «особенностей, которые есть у всех в той или иной мере», как ты говорил.  Вот только меня как-то забыли предупредить, что этот эксперимент вошёл, очевидно, в незапланированную стадию!! Или запланированную? А ребята были в курсе? Или они тоже часть опыта? А, может, ими пришлось пожертвовать во имя науки? Мышки в банке? А ты? Кто во всём этом ты? Ты?! Который для меня… – я выстреливала вопросами и, покачиваясь, как кобра перед прыжком, сверлила мужчину яростным взглядом и… вдруг ослабела, потухла как-то.

Но в душе мёрзлым камнем лёг страх, поросший мхом внезапного  одиночества…
«Я опять одна! Опять! Неужели продолжение того забытого мной кошмара?  Но Рэм не знает, что память возвращается ко мне. Пока никто не знает. Я что-то пропустила в НАСТОЯЩЕМ. Расслабился мой внутренний стоглазый Аргус. Боже, один ты меня не оставляешь! Не оставь и теперь».

– Тэсс. Девочка моя. Как ты могла так подумать? Особенно обо мне. Ты же ведь знаешь. Должна знать… - Глаза Рэма на мгновение стали открытыми мальчишечьими глазами, наполненные страхом и любовью. Но лишь на мгновение. - Мы сами в недоумении и тревоге за вас всех. Мы всё делаем, что только можем, поверь. Я уверен, и ребят найдём, и тебя вытащим. А твои экспедиции… Тот, страшный, этап твоей жизни закончился. Тебя надо было встряхнуть и, пусть насильно, но включить в другую жизнь, по-максимальному  активную и… да, полезную для тебя и для  науки. Что в этом плохого? И это, к тому же,  помогло бы тебе вспомнить  прошлое, самой, без постороннего вмешательства. И, по словам, Аркадия Исааковича,  безболезненно, без травм для психики. И, наконец, самой поставить точку. И жить дальше, девочка моя.

 Я понемногу расслаблялась и, убаюканная его словами, решила поделиться своими ощущениями всплывающих воспоминаний.
- Знаешь, Рэм. А я, кажется, уже… - моя слабая улыбка застыла на губах. Лицо моего мужчины вдруг окаменело и глаза льдисто впились в мои дрожащие зрачки.
- Говори. Я слушаю.
- Я, кажется, уже… никогда ничего не вспомню, - было ощущение, что меня ударили по щеке.
- Не торопись, малыш. Всё впереди. Ну, а на счёт нынешней ситуации… Подключились все. Особенно наши верхи,  -  любимые глаза опять были полны отрешённости и  холодноватой растерянности.

Я заставила себя закрыть глаза. Мысленно схватила за глотку свою доверчивость. И начала внимательно вслушиваться в слова мужчины.
–  Всё так неожиданно и странно. И да, страшно. И для тебя, и для нас, поверь. А ты ещё слаба, чтоб хоть как-то нам помочь.  Хорошо, что хоть рядом с тобой такой защитник! Где ты его только нашла?
«Угу. Полувопрос. Отвечать не будем. Про проводок давай, Рэм!»
- Да и Маугли твой. Вон, как таращится. Не знаю, правда, как он в смысле защиты, - Рэм усмехнулся и замолчал, будто ожидая ответа или хотя бы реакции от меня.
«И это почти вопрос. А Маугли-то тоже его видит! Акела, выкидыш леса и я. Так-так. Говори дальше. Не забудь про проводок».
- И хорошо, что есть эта странная и, очевидно, мучительная для тебя, «видеосвязь». Твои слова несправедливы. Мы ночами не спим, бьемся над этой проблемой. Я был бы давно уже в тайге.  Но связь неустойчива и обрывается при перемещении. Просто мистика! Мы боимся потерять тебя. И ребята как в воду канули. Мы предупредили все экспедиции в этом районе. Все районные центры, все деревушки со связью. Но ты – единственная ниточка. Не теряйся. Прошу, - последние слова мужчина прошептал, будто выдохнул».

Я смотрела на Рэма как из невозвратного далека. Что-то больно обрывалось во мне.
– Да, да. Я что-то не о том. Наука, жертвы… Глупости, конечно. Я просто не в себе. Голова тяжелеет. Опять провалы. Муть опять. Всё потом… – добившись того, чего хотела, я опустилась на траву, сжала абсолютно светлую голову, нахмурилась от несуществующей физической боли и тихонько застонала.
Мне было больно. Очень. Внутри.
- А я… Если понадоблюсь, только позови, очень захоти – и я с тобой. Только не исчезай, – голос Рэма опять стал ровным и спокойным, вселяющим уверенность. Но только не в меня.
 Я сделала вид, что провалилась в тяжкую марь. Я скорчилась, чтобы скрыть отчаяние и потрясение, в которых я топила мысли о Рэме.
 

– «Muri di vento note e scesa…» , – шептала я, пытаясь осмыслить всё, что произошло, – «Padre e figlio sono insiem…»
«Слава Богу, что я могу сама отключать эту связь. Не всё так плохо. Угу. Но я на поводке. Операция в психушке была неслучайной. Хорошо ли, что воспоминания возвращаются ко мне? Чувствую, что ужас был не только концовкой той моей жизни. И ужас, по-моему, возвращается. А, может, никогда и не покидал меня».

«Кто и что  хочет от меня? Экспериментируют… Проводки в головы повоткнули, блин…  Уверены, что я знаю больше, чем рассказала. А что я рассказала? А Рэм? Он, явно, прекрасно ориентируется во всём. И, возможно, с самого начала! Просто был приставлен ко мне. А я просто дура, влюблённая идиотка!»
Стон, как рвотный комок, извергнулся из меня и едва не перешёл в рыдания. «Тише, тише. Ты опять одна. Теперь ты будешь всегда одна. Привыкай. А воспоминания-то накрывают. Пока неясными тенями. Тревогами и страхами. И… теплом Значит, было и тепло».

 Я перевернулась на спину, стараясь заглушить душевную боль. «Воспоминания отставить! Пока. Если стали приходить, то уж никуда не денутся. А сейчас лучше думай! Анализируй, детка! Шевели мозгами! Пазл, значит. Начнём складывать. Ну, мой дорогой Рэм, начнём. «Мучительная  связь», значит. И «всё так неожиданно и странно», и даже «просто мистика». Да.  И проводок из шеи заранее, так сказать, на всякий случай, для «просто мистики». Угу. «Только позови», и я, как джин из бутылки, долбанув тебя как следует по мозгам, рядом, «девочка моя»! Хо-хо-хо! Здорово».
 
Земля заметно остывала. Волк дремал около моей головы. Маугли сидел у ног и заметно дрожал. Но сейчас мне было не до него.
Облака самых причудливых форм бороздили кусок бескрайности над изогнутым лесом.
«Если по порядку, то так… Нет. Давай сначала про нынешнюю экспедицию. В предыдущих я не ползала под шрапнелью, не терялась и не шаталась по тайге в обнимку с волками. Может, это не прошлое, а что-то незамеченное мной в настоящем. Так. Заир, Саид, Саша, Аля и я. Всех знаю давно и хорошо. Кроме себя… Блин, пока об этом не надо!»

«Экспедицию запланировали ещё прошлой осенью. Ничего необычного. Все любители-профессионалы. У всех было по одной, две ходки по тропе Кулика. Кроме меня. У Тунгуски не была ни разу. Но! Заир и Саша очень настаивали на моём зачислении в отряд. Почему? Я недоучившийся биолог, а Алька самый настоящий и очень хороший. Но обхаживали именно меня и очень толково: от описания красот и трудностей до «шага навстречу тайне». Алька надулась. Здесь всё просто - влюблена в Заира. А вот Саид долго отмалчивался. Интересная  личность. Вроде бы ни во что не вмешивался, но последнее слово сказал именно он: «А не пора ли тебе пройти по тропе родителей?» Сказал в нужном месте и в нужное время. Ведь как раз эти слова и подстегнули меня. Я сама ухватилась за надежду, наконец-то, вспомнить всё. Угу, понятно».

– Не здесь ли «собака порылась», – я усмехнулась, –  а, Акела?
Лохматая голова уже лежала на моём плече. Тёплое дыхание допархивало чуть ли не до щиколоток. Мой взгляд встретился с янтарным прищуром.
– И я так думаю, – я прикрыла глаза и запела почти в полный голос, – «Padre oh padre, hai dia sentito, cosa mi dice e che vuol’ far’…»
«И всё-таки я насторожилась, ведь насторожилась! Особенно, когда решили идти не тропой, а каким-то другим, давно разработанным в теории, но на практике нехоженым путём. Тогда опять запахло Пеплом! Но что-то меня отвлекло. И очень профессионально. Рэм. Да, Рэм. Говорил недолго, лично ко мне не обращался, и именно тогда я приняла окончательное решение. Психолог! Браво!  Ну, о тебе потом. Очень подробно, но потом. Всё по порядку».
 
«А пока далее… Всё-таки  продолжение старого кошмара, что пахнет Пеплом. И никак не воплотится в образы. Продолжение, и именно здесь, на этой тропе».
Я повернулась на бок и стала осторожно гладить Акелу меж ушей. Он смежил жарко-золотые глаза и тихо «хыркнул».
Я знала, что у меня были папа, мама и брат. Что они погибли. Безвременно и страшно. И дальше только Пепел…

 «Раньше ведь не вспоминалось. Может, боязнь воспоминаний? Или внутренняя блокада? А, может, и не внутренняя… Шрам. Но почему именно здесь? Не знаю. Знаю теперь, что лично до меня как таковой никому дела нет. Нужны мои воспоминания, здесь, и чтоб управлять мной можно было. Да-а-а… «Товарищи учёные, доценты с кандидатами…»

Вспомнилась почему-то бабочка в сачке.
«Нет, даже не так. Жук на булавке. Он ещё жив, жужжит, но с булавки уже никуда. Бо-о-ольно, но… Попался, дружок, в коллекцию».
Я почувствовала, как запылало моё тело, как все внутренности скрутил спазм страха. «Пожалуй, экскурса в семейную историю не избежать. Продолжим чистить мозги. Здесь оно получается. Но не сразу, не сразу. Последнее омовение».
 
Акела уже с минуту стоял у озера и призывно смотрел на меня.
 
Я нарочито лениво поднялась, подошла, осторожно погладила морду волка и шагнула к водной глади. Сумерки вечера перешли в сумеречную ночь. Лёгкое сердце заныло бы от такой красоты. Но во мне кипели злость, горечь размышлений, воскресшая боль прошлого, которые теперь искали выход наружу.
- «Padre oh padre, hai dia sentito…  - я врезалась в мёртвую воду, с силой била руками и ногами по воде, голося, как подстреленная, задыхаясь и всех ненавидя. – «E il bambino… Con occhi chiusi… Lui non si muove… Perso e dia…»  Мать твою!!
Сонная вода гасила неистовство моего тела, свинцово тяжеля сначала ноги, потом руки и, наконец, голову.
 
- Может, утопиться? Представь, мышка в банке покончила с собой. Подпортим им «экскремент», как говаривал батька Ангел , -  я грустно усмехнулась и погладила воду, потом перевернулась на живот. – Зовут-то тебя как? «Долгое»? А? Ну, если Саруманы бродят, то точно, «Долгое».
 
Маугли, неуклюже побегав по берегу и противно повизжав, начал тоже успокаиваться. Жалкая кучка у кромки воды издавала лишь редкие всхлипы. Ну, хоть всхрюкивать перестал.
Акела же за всё время «водного шоу» даже не шелохнулся. Сидел и смотрел на меня отрешённо, как сфинкс. Как будто так всё и должно быть.
Мне стало стыдно, я осторожно присела рядом с волком.

- Знаешь, а я феномен. И ты тоже. И озеро, - Акела чуть дёрнул ухом, я натужено улыбнулась, - знаю, что знаешь! Хочешь, я рассказу тебе… ну, что ли сказку? Любишь страшилки? Я как раз одну вспомнила, когда в озере плавала. Не всю, правда. Чую, будет сериал с продолжением.
Волк вдруг поднялся и посмотрел поверх моей головы: Маугли, наконец, перестав горестно сопеть, вдруг тихонько запел, перебивая себя странной дрожью. Чистый голос напевал эвенкийскую колыбельную.
Я о нём совсем забыла! Парень опять всхлипнул и затрясся.
- Эй, детёныш бандерлогов, иди сюда! – я махнула рукой и подождала, пока лесной человечек подползёт ко мне.
- Если боишься, садись рядом с волком, но только посмей меня тронуть! – я подтолкнула его к тёплому боку Акелы.
- Кстати, если это ты меня спас, то я в долгу перед тобой. Хотя навряд ли ты, скорее твой лохматый начальник! Но ты меня поил, и на том спасибо!

Дикарь мне был не то, чтобы неприятен, он сильно настораживал. Я, почему-то, очень не хотела подпускать его к себе. И не из-за его посягательств на мою честь.
- Да-а, да-а, ты-ы… Я н-нэ бу-ду, н-нэ бу-ду… Би… долдычадя ми… синэ…  Экин … - руки Маугли удивительно красиво парили в сумеречной стыне, отрицая этим исковерканную прерывистость его речи.
Я немного понимала по-эвенкийски. Когда-то в шутку папа учил меня.
Вдруг внутри начал нарастать холодок.
Я заставила себя пристально всмотреться в мордочку Маугли, и будто ледяная рука сдавила мне сердце. А голова запылала.
Чёрные чуть раскосые глаза были полны человеческих слёз, в которых плескалась затравленность маленького зверька. Пока маленького. Но человеку уже было плохо!
Прошлое стало накрывать со всех сторон. И вот уже не тени и ощущения, а яркие картинки ударили пощёчинами по моему лицу.
 
Как я могла ЭТО забыть?! Нет, просто мой мозг игнорировал эти сигналы, не желая отдавать воспоминания, покрытые  слоями забвения и Пепла… Пепла, отрезавшего все пути, забившего все лазейки к моему прошлому.
Мой взгляд примёрз к раскосой мордочке.
«Так уже было? Да… Не хочу или хочу? Вспомнить хочу, боли не хочу».
И вдруг…
- Э-ми тыкундя-ми, экин! Ай-ми!  – Маугли дотронулся до моей руки.
- Ты кто? – губы плохо слушались меня, я отбросила его руку. – Я не «экин» тебе! Не «экин»!
- Да-а, да-а, ноён ! – Маугли, не смея больше гладить мою руку, гладил свою.
Я ещё и «ноён».

Ноён стиснула зубы и сильно зажмурила глаза, обхватив колени руками и уткнувшись в них лицом. Акела стал нежно лизать мои плечи, согревая своим дыханием.
Наконец, я заставила себя успокоиться. «Судьба! Вспомнить здесь, вспомнить так. И не просто вспомнить, а сделать виток по спирали и начать почти с того же места…»
Сумерки окутали весь наш мирок. Было всё так тихо и неподвижно, что  казалось нарисованным.
 
- Всё отложим до завтра. Всё. Как тебя зовут? – я повернулась к парнишке.
- Дялунча , - Маугли подполз ко мне и осторожно протянул мне руку.
- «Заблудившийся». Не имя для моего… - я запнулась и сглотнула. -  Будешь Мауги, пока. А волк Акелой. Я…  Пусть экин или Тэсс.
- Ма-у – чёрные глаза, печально блестя слезами, глядели на озеро.
- Да, пока Мау, а потом… ну, совсем потом… Если уж судьба так распорядится… Не оставь, Господи, – я проглотила ком в горле, легла под бок невозмутимого Акелы, притянула к себе Маугли и осторожно обняла его худые плечики. Проклятая память начала окончательно таки сдувать пепел с мучительных воспоминаний.

«Плачут Тотоша с Кокошей…»



Сноски:

 «Muri di vento note e scesa…» -  «Стены из ветра, Ночь опустилась» - начальные слова песни «Figlio Perduto», написанной по мотивам баллады Гёте. Исполнительница Сара Брайтман. Перевод автора.

 « Padre e figlio sono insiem…» -  «Отче и мальчик только вдвоём» - слова песни «Figlio Perduto», написанной по мотивам баллады Гёте. Исполнительница Сара Брайтман. Перевод автора.

 «Padre oh padre, hai dia sentito, cosa mi dice e che vuol’ far’…» -  «Отче, мой отче! Голос сквозь вихрь злой, Слышишь, то хочет Сделать со мной?» - слова песни «Figlio Perduto». Пер. автора.

  «Padre oh padre, hai dia sentito…» - «Отче, мой отче! Голос сквозь вихрь злой…»

  «E il bambino… Con occhi chiusi… Lui non si muove… Perso e dia…»  - «И у ребёнка Очи закрылись. Он неподвижен. Он уже мёртв».

Би… долдычадя ми… синэ…  -  Я… слушаться… тебя – (эвенк).

 Э-ми тыкундя-ми , экин! Ай-ми!    -  Не сердись, сестра (старшая)! Помоги!– эвенк.
 Экин - старшая сестра (эвенк)
  ноён   -  господин (эвенк).

  Дялунча  -  Заблудившийся – эвенкийское имя.