начало: http://www.proza.ru/2014/02/10/20
*Примечание: фамилии, имена и события являются художественным вымыслом автора, с малой долей правды.
глава 12. Гизатулин
ШУРА.
Гизатулин и всё.
Даже имени его не помню. Сосед снизу был, что называется "крепким хозяином".
Держал в своём сарайчике бычка на откорм, гусей, кур, шумного поросёнка.
Этот свин поднимал визг и возню раньше петухов.
На крики проголодавшегося, спешила, перекатываясь на ножках-бутылочках, Шура...жена дворового фермера.
Она сама была явно из этой же породы: толста, с пронзительным голосом, фигурой похожая на бочку.
"И-ииду! Иду-уу! Чё орёшь, оглашенный?"- разрывала она децибелами раннее тихое утро.
И начиналось кудахтанье, хлопанье крыльями, мычание.
Пора просыпаться...
Я любила поваляться на своём узеньком диванчике, чудом втиснутом между окном и царской бабушкиной кроватью. Приоткрыв один глаз, наблюдала за солнечными зайчиками резвящимися на стенах и потолке.
Комната была светлой и тёплой, наполнена невообразимым уютом...Пахло травами, духами "Пиковая дама" и чем-то особенным, чем дышат старые деревянные дома.
Бабушка уже встала. Опрятная, причёсанная...усердно молилась на коленях перед иконой Николая Угодника.
Шептала скороговоркой, клала поклоны. Взгляд становился лучистым и отрешённым.
В эти минуты она преображалась, светилась изнутри. И всё это вместе - комната, пронизанная солнцем, бабушка...сливались в гармонии, заполняющей душу радостью!
"Ку-ууда! - словно резкий гудок клаксона, раздалось за окном, - Я те! Куда-аа прёшь!"
Это Шура выводила бычка на травку. Тот брыкался и норовил от неё удрать...Неповоротливая тётка, перекатываясь и покрикивая, привязывала чёрно-белого буяна к старой липе за воротами.
В дворне воцарялась тишина.
МЕЧТАТЕЛЬ и ВАРВАР.
Два брата Гизатулины.
Жгуче-чёрный старший и младший...светлый и улыбчивый. Звали его Серёга.
Он приходил ко мне за книгами, часто брал стихи Есенина. Сейчас понимаю, что было неуловимое сходство имён и внешности поэта и читателя. Даже уход из жизни...нелепый, жуткий.
Старший был в отца - продуманный до мелочей и хваткий в деле.
Женился рано. Только пришёл из армии, а его уже ждала невеста - долговязая Нинка из соседнего двора.
Может у них что было на проводах, кто знает?
Но явилась она в дом "жениха" уверенно и нагло, ошарашив даже беспардонную Шурочку.
Засучив рукава, взялась за дело - помогала по хозяйству, бегала на учёбу в пищевой техникум, цвела да хорошела на глазах.
Гизатулины её полюбили как родную, нахваливали соседям. Те, лишь покрякивали в ответ, да косили глаза на сторону "неудобно как-то". Ладно бы, девка на сносях была, оно понятно, никуда не денешься...А тут! Слыханное ли дело, вот так нежданно-негаданно в чужую семью ввалиться без благословения?
Тем не менее...
Когда вернулся со службы наречённый муж, он был крайне озадачен тем, что его оженили! Пытался было сопротивляться, но быстро сдался под напором родителей и молодого женского тела.
Расписались они скоренько, и стали жить по принципу "стерпится-слюбится".
Серёжка держался от семьи в стороне.
В армию его не взяли по причине слабого здоровья. Как работник, он тоже был никакой. Всё больше с книжкой сидел на крылечке, да в тени под липами мечтал.
Работал на рынке грузчиком. Утром вывезет товаркам, вечером завезёт на тачке. Получит расчёт, часть отдаст матери, остальное на собственные нужды потратит.
Выпивал...что греха таить.
В эти дни стоял крик у Гизатулиных с ранних петухов, а к ночи и вовсе драка начиналась. Жестоко дрались братья, до поножовщины доходило! Женщины визжали и голосили разнимая двух сцепившихся мужчин.
С топором наперевес вылетал сам отец семейства: "Разойдись! Зарублю!!"
Жутко было всем. Заканчивалось буйное действо тем, что приходил милицейский наряд и Серёгу, от греха, забирали до утра в вытрезвитель.
СТРАШНОЕ ПИСЬМО.
Весть настигла меня за конвейером трикотажной фабрики. Аж, на Дальнем Востоке!
Чёрт меня дёрнул притащить письмо на производство...
Писала мать о том, что приехала к бабушке после развода с отцом. Про разные житейские мелочи, напутствовала чтоб берегла себя, не форсила в капрончике зимой...И в самом конце приписка: "Серёгу похоронили. Зарубил его, всё-таки, отец."
Поплыли перед глазами строчки, замелькали кадры памяти...
Солнечные лучи в кружевной липовой тени, светловолосый хмельной мечтатель, потрёпанный есенинский сборник...который он зачитал до дыр. Откуда-то издалека, тихо-тихо пробивались сквозь грохот и жужжание швейных машин, слова молитвы:
"...Помози мне грешному и унылому в настоящем сем житии,
умоли Господа Бога даровати ми оставление всех моих грехов,
елико согреших от юности моея, во всем житии моем."
Избавь меня от воспоминаний...огради от злобы лютой!
Свершилось. От человека только фамилия осталась. От человека ли?
Гизатулин и всё...даже имени его не помню.
*продолжение следует