Сбарн сидел на крыше и смотрел вниз. Он думал о том, что никто не заставлял его есть ту мерзкую пиццу, а он всё-таки съел её. Исключительно его собственное решение. Руки у Сбарна были грязные, с синей каймой под ногтями – на митинге он держал тёмно-синее полотно с партийным лозунгом. Это было несколько часов назад. А полчаса назад Сбарн купил в магазине холодную пиццу, покрытую кружочками сосисок и подсохшим кетчупом. Он держал пиццу грязными после партийного полотна руками, жадно откусывал от неё куски и проглатывал, почти не жуя. Он надеялся, что еда успокоит его.
А ведь товарищи по борьбе уговаривали его не произносить речь Васпа. Наверное, стоило их послушать. В конце концов, разве эта речь предлагала какие-то конкретные изменения в существующем положении рабочих? Нет, это были просто туманные призывы к борьбе с государством и церковью, пересыпанные красочными обещаниями будущего счастья. Хотя, безусловно, речь была составлена очень грамотно. Сбарн сначала не понял, почему Васп не хочет сам произнести эту красивую речь.
«Не беспокойся, Укрес согласился нам помочь, мы непременно прорвёмся! Так что твоё выступление - сразу после моего». Сбарн хмыкнул. После митинга Васп был настроен уже не столь оптимистично. Конечно, трудно быть оптимистом, когда кровь заливает глаза, так что не видишь, куда идёшь. План Васпа явно не сработал. И Укрес со своими ребятами на митинге так и не появился.
Сбарн посмотрел на капли дождя, рассыпанные по черепице крыши. В них отражалось выглянувшее солнце. От пиццы тошнило. Да и от политической борьбы - тоже. Он не знал, что ему делать. Остаться на крыше? Или уйти? Но идти ему некуда. Даже нет денег, чтобы зайти в кафе. Посидеть ещё, а потом пойти домой? Но этот «дом» видеть совершенно невыносимо. Мутные окна, обрывки обоев на стенах, матрас на полу, окружённый следами ботинок. Постоянный запах подгоревшей еды. И Вулпс там. Сидит в пустой комнате и словно спит с открытыми глазами. Раньше от общества Вулпса его спасали встречи с товарищами по борьбе.
Зачем только он произнёс эту речь? Почему сразу не пришёл сюда? Мог бы уйти, убежать с этого дурацкого митинга, забыть Васпа и его борьбу против бога. «Мы боремся против божественной несправедливости за человеческую справедливость!». Сбарн взглянул на небо. Да никого там нет. Он слегка махнул головой, стараясь забыть всю эту философскую чушь. Вот такие разглагольствования и приводят к гибели людей. А потом всё становится бессмысленным. Хотя, возможно, всё и раньше было бессмысленным, просто он не хотел признаваться себе в этом.
Жизнь проходила мимо него. Люди приходили и уходили. Он с кем-то разговаривал, кого-то слушал, кивал и вздыхал сочувственно, но затем - люди уходили, и никто из них не остался с ним. Жизнь проходила мимо, а его существование никому не было нужно.
Сегодня утром на лестничной площадке он столкнулся с девушкой, выходящей из квартиры напротив. Настроение было мерзкое. Он смерил девушку взглядом и как-то ехидно сказал ей: «Здравствуйте!», хотя явно видел её впервые. Ему вдруг захотелось, чтобы эта девушка почувствовала к нему презрение и ненависть, подобные тем, что он сам чувствовал к себе. Но она лишь посмотрела на него с тупым недоумением и направилась к мусоропроводу. Тогда он подумал, что ни на что не годится, если даже не может схватить эту дуру и затолкать головой в мусоропровод, и вообще - нечего ему было соваться к анархистам. А теперь, спустя несколько часов, - анархисты мертвы. Лежат там никому не нужными кусками мяса. Возможно, именно из-за той девицы. Может, он хотел доказать ей, что достоин хотя бы её презрения.
Когда начался митинг, настроение Сбарна улучшилось. Влажный воздух ноября кружил голову недостатком кислорода. Сбарн чувствовал что-то вроде причинно-следственной необходимости этого дня и всех своих действий, как будто он вдруг включился в поток времени, стал таким же человеком, как другие, стал им нужным. Он улыбался незнакомым людям, и они улыбались в ответ. Люди в форме, однако, никому не улыбались.
Сбарну нравилась речь, написанная Васпом. Сам бы он так не придумал. Он говорил, люди вокруг кивали и ободряюще улыбались ему, а затем он заметил в руке Васпа пистолет. Это было пару часов назад - но словно бы очень давно. Потом он видел, как Васп, шатаясь, брёл куда-то, а кровь пузырилась вокруг его губ. Сбарн слегка улыбнулся. Вряд ли можно было назвать это месиво "губами". Потом Васп умер. А сейчас Сбарн сидел на крыше - вместо того чтобы лежать окровавленным лицом в луже рядом с Васпом, но его это совсем не волновало. Его волновала чёртова пицца и те микробы, которые с её помощью пробрались в его организм. У каждого своя борьба.
Сбарн выглянул за край крыши. Внизу никого не было.
Солнце заливало тучи ярким светом, и они выглядели уже не грозно, а мягко и бесформенно. Белёсые, грязноватые облачка. Они напоминали Сбарну лицо Вулпса и словно звали его домой. Сбарн поднялся. Больше делать было нечего.