У него были три желания. Всегда три! В семь лет он мечтал о службе в армии, о металлическом зубе и охотничьем ружье. Когда мать спрашивала, зачем ему такой дурацкий зуб, он озорно улыбался.
– Красиво!
Из ружья он хотел убить большую рыжую лису и подарить однокласснице Катьке. На шапку. Катька ходила в платках и ему это очень не нравилось.
– Кулема, кулема, - дразнили Катьку дети. Он сжимал кулаки и дрался… Мать смазывала йодом царапины, прикладывала лед к багровым синякам и вздыхала.
– Не переживай, - утешал он, - вот пойду в армию, стану сильным и женюсь на Катьке.
Мать старалась быть серьезной.
– Я думала в армии служат для того, чтобы долг отдать Родине.
Он удивлялся.
– Не понимаешь разве, что Катька тоже родина?
Из армии он пришел с коронкой на резце. Почему – то это было красиво. Зубы белоснежные, ровные и вдруг наивный, веселый блеск. Словно привет из детства. Катька иногда просила: «Улыбнись!» Он смеялся: «Тебе мало? Я же улыбаюсь все время. От счастья».
Каждый вечер он уходил в соседнюю деревню. В копне свежего сена ласкал Катьку до блаженства, которому и названия найти не мог. Оно обволакивало душу, уносило так далеко, что он даже немного боялся. Это было больше его любви. Что – то высокое, из вечности. Он понимал! Голенькая, маленькая Катька шептала иногда простое, обыденное: «Писать хочу». Но и это было особенным. Катька же! Его женщина, его девочка, с короткой стрижечкой. Черные волосы, зеленые глаза. Тонюсенькая талия, крошечная грудь. А он высокий, плечистый. Светловолосый и кареглазый.
– Женись, - сказала мать, приводи в дом. Ходишь, как блаженный.
Женитьба на Катьке желанием не была. И так знал, что станет его женой. Знал, сколько будет детей. Дочка, потом сын. Видел, где построит дом. Рядом с полем, рекой, лесом. Собаки обязательно, овчарка и лайка. Баня, беседка. Земля ухоженная. Праздники, друзья... Вот научится класть печи, разбираться в каминах, будут деньги. Долго ли научиться? А пока поживут у матери.
Не было ружья, не убил для Катьки рыжую лису. К ружью прибавились еще два желания. Шляпа и машина.
– Машина понятно, - сказала мать, - но шляпа... Куда ты в ней будешь ходить? И к курткам она не подходит, а пальто ты не носишь.
Он погладил материнскую руку.
– Хочется, мам!
Через пять лет он купил ружье, убил рыжую лису. Принес Катьке. Гордый, азартный!
– Я же не люблю рыжее, - сморщилась она, - хочу шубу. Из голубой норки. Ты обещал, а это отдай сестре. Ей понравится.
Он смотрел на маленькую, располневшую Катьку, на дочку и думал, что он очень счастливый человек. Скоро появится сын. И дом уже строится. У поля. И сердце переполняет радость, когда он гладит Катькин живот. Не сердится, когда она легонько отталкивает его. Но жаль! Там, в родном тепле, внутри Катьки, он чувствует то же блаженство, которое выше любви. Выше любви только жизнь. Он понимал. Значит Катька и есть его жизнь!
– Ты подкаблучник, - подкалывали друзья, - а если бросит?
Ни разу не приходила в голову такая мысль. Как она может бросить, если они одно целое, половинки, которые еще в детстве нашли друг друга? Она не может.
– Не слушай никого, - рассердилась мать, - мало ли глупостей говорят люди.
Он успокоился. Машина, шляпа. И чтобы Катька его не бросила. Три желания! Последнее самое важное.
– Брось ты с этими желаниями, - сказал армейский друг, который иногда приезжал в гости, - лучше ничего не желать. Просто работать, любить, воспитывать детей, ходить на охоту, рыбалку, дышать и радоваться.
– Что я и делаю, – ответил он, - но есть вот такая слабость, загадывать. На звезды в детстве смотрел много.
Он построил все, что хотел, купил машину. Шляпы не было. Мерял, платил и возвращал. Все, что выбирал, дома казалось скучным, нелепым, пошлым. В магазине смотрелось иначе. Мать, похоже, была права. Надо с пальто! И чуть не купил. Черное, стильное. Оно ему шло. Но куда в нем? Печи, камины, хозяйство... Курток хватало на выход и на работу. А главное, Катьке не понравилось: «Дорого и смешно. Как дурачок!» Не обиделся, но затосковал. По матери! Ее уже не было. Горевал сдержанно. Иногда выпивал. И все чаще думал, что она понимала его лучше, чем кто – либо. Умела успокоить, положив ладонь на плечо. Он ведь уставал. Катька маленькая, хрупкая, с детьми. Берег!
Три желания, три! Шляпа. И чтобы Катька его не бросила. Чтобы Катька его не бросила! Все реже ощущал он ее тепло. Все чаще ревновал. Маленькую женщину, у которой лицо было Катькино, а душа стала другой. Чужой!
– Не дергайся, - успокаивал армейский друг, самый верный из всех, - сорок лет, кризис, гормоны. Все женщины через это проходят. Это тебя надо ревновать. Мужик!
Он все понимал, кроме одного, как гормоны связаны с душой, с тем, что назначено было судьбой? Можно наскучить друг другу, ссориться, потом сладко мириться под одним одеялом. Можно что – то не понимать, раздражаться, но при этом не презирать. Катька его презирала! Сильного, красивого... Его, который виду не подавал, если был чем – то расстроен, который так нежно любил детей. И пахал для семьи. Пахал! Презрение было в глазах. Он его видел.
– Надоело все, - говорила она и смотрела на него холодно, равнодушно.
Его это Катька, его! Растопит холод, только бы не бросила, не ушла.
Три желания! Он уже не хотел шляпу. Зачем она, если не нравится ей? «Только бы не бросила!» - трижды!
***
Торопился домой. Почему – то торопился, но человек у дороги махнул рукой и он остановил машину. Старый приятель. Давно не виделись.
– Не спеши, - усмехнулся приятель, - пройди вон к тому полю. Там твоя. В копне... Развлекается!
– Вот люди, - ответил он, - не могут без зависти. Дома моя. Понял?
А из машины вышел. В сторону поля не посмотрел. Домой не шел, бежал!
– Дурной, - расстроился приятель, - машину оставил. Чего бежать? Нет ее дома. Давно с другим.
Три желания были всегда. Ни одного не осталось. Он ведь понял, что это правда. В родное тепло заходит другой. То, что было выше любви, больше не существует. Нет его!
Постоял у порога дома, большого, просторного. Поле, река, лес, за лесом мать похоронена. Навещал недавно, поклонился, цветы поставил.
Позвонил сыну и дочке. Дочка кормила малыша. Сказал: «Целую вас и люблю». Сыну коротко произнес: «Прощай, родной!» К дому бежала Катька... Не успела! Он выстрелил в сердце из охотничьего ружья. Из того самого, которое было когда – то одним из желаний. Плакала Катька долго, но замуж через два года вышла.
Сын иногда думает, что надо бы купить шляпу. Пусть она будет в родительском доме. Отец же мечтал о ней. Думает. Ищет... И не покупает. Нужна особенная, с изюминкой, которую только отец и знал. Может, однажды, случайно… Главное понять, почему это простенькое желание было для него таким важным. И не исполнилось!
Не сразу поймешь, что то отчаянное заслонило собой другие, что из – за него не появились новые. А ведь маленькие радости и ожидания это, как хрустальные капли росы. Набрал в ладонь, прикоснулся губами, потому что хочется. Просто хочется! Оберег от большого, отчаянного... Оберег.