Посвящается, моим Московским товарищам писателям,журналистам Александру Гриценко и Никите Митрохину!
Часть третья.
Очнувшись от тряски меня за плечо Никитой, понял,
что уже утро.
- Вставай, засоня, умывайся, завтракать будем. Выйдя
из чума, моим глазам предстала картина раннего
восхода солнца. Яркий свет бил над верхушками сосен.
Казалось, волшебная корона из света и седых облаков
как голову окружала огромную сопку, под которой
находилось наше стойбище. "Какое красивое
зрелище,"- подумал я и тут же услышал лай
собак, и из тайги неведомо откуда выскочила на
поляну оленья упряжка.
- Айгу, айгу,- кричал сидящий на ней пожилой
возница. В руках он держал длинную гибкую палку,
которой подстегивал оленей, направляя их в ту или
другую сторону.
- Вот и Шаман приехал,- сказал подошедший ко мне
Герман. Услышав это, во мне стало просыпаться
чувство внутреннего беспокойства. Почувствовав явную
угрозу своему внутреннему состоянию, к которому уже
начал привыкать, исходящую от этого человека. У меня
возникла мысль бежать куда подальше. Пересилив себя
огромным усилием воли, я подошел к шаману, возле
которого стояли мои товарищи, что-то быстро объясняя
ему. При моем появлении Герман перешел на
Тофаларский язык, и мне стало не понятно о чем они
говорят. Пристальный взгляд из-под густых седых
бровей Шамана сверлил меня насквозь. Посасывая
трубку, он слушал Германа, кивал головой, вставляя
иногда редкие слова в разговор. Я только интуитивно
понимал: разговор идет обо мне и моей судьбе; не
выдержав пристального взгляда, я отошел в сторону.
Прошло немного времени, и нас пригласили есть.
Усевшись в круг, возле импровизированного стола из
циновки, покрытой белой, видимо праздничной
скатертью. Мы начали трапезу, состоящую из вареного
мяса оленя, зажаренной зайчатины, лепешек,
испеченных на воде, которые заменяли хлеб, и
какого-то поданного на десерт варенья. Неизвестно из
каких ягод, но очень вкусного. Запасливый Никита,
порывшись в своём рюкзаке, вытащил на свет бутылку
хорошего виски. После второй стопки мы все
повеселели и даже, на первый взгляд очень суровый,
Старик - Шаман стал мне более симпатичен. Алкоголь
снял напряжение, и мы стали более доверительно
общаться между собой, не стесняясь задавать вопросы.
Никита прямо, не ходя вокруг да около, выпалил Шаману:
- Уважаемый, объясни мне, что у вас тут происходит?
Камень птичек, букашек оживляет! Мой товарищ
Александр ночью с волками по тайге бегает.
Старик, посасывая свою трубку, с интересом смотрел
на взволнованного Никиту. Вытащив затем трубку изо
рта, спросил его, не отвечая на заданные вопросы:
- А где ты живешь, в большом городе, что происходит?
Никита не понял к чему клонил Шаман. Старик,
помолчав ещё с минуту, ответил: - У нас в тайге
странного ничего не происходит, кроме того, что уже
тысячи лет здесь находится, и живет созданный
природой и духами или как вы называете Богом. Мы
ничего не меняем, не разрушаем и пользуемся тем, что
нам послали Духи. А вот вы там, у себя, все духовное
уничтожили, построили свои города из камня и стекла,
придумали летающих птиц, машины, полностью изменив
свой мир. Построили храмы, где, как вы говорите,
живет ваш главный дух, которого вы зовете Богом. И
ходите туда иногда замаливать свои грехи, которых вы
делаете намного больше, чем вам там их отпускают.
Зовёте все это цивилизованным образом жизни, думая,
что это и есть жизнь! Да! Это можно назвать жизнью,
но это придуманная и созданная вами жизнь. А
вот мы, дети природы и духов, живем в этих далёких
от вас местах, охраняя одно из последних святилищ
наших духов. Если его завтра не станет, весь наш мир
рухнет в бездну и мглу, вместе с вашими деньгами и
порождёнными этим идолом пороками.
Сказав всё это, старик замолчал, его слова заставили
нас всех глубоко задуматься. А меня еще раз убедили
в моей мысли: остаться здесь среди дикой природы,
оставив такую, как мне сейчас казалось, никчемную
суетливую Московскую жизнь. Где в последнее время,
приезжая на дачу, на природу, я не мог найти ни
капли вдохновения и чувственности. Таких необходимых
для написания хорошей прозы. Из-под пера выходили
только одни бездушные блок бластеры про роботов и
другие цивилизации. Виновато во всем этом было
полное отсутствие природы. Дачи были все похожи одну
на другую, кирпичные пафосные дворцы с
автоматическими воротами и минимумом деревьев.
Однажды поехав к своему другу на берег реки за
литературным вдохновением, увидел берег, на
километры застроенный причалами для яхт и катеров. В
нем не было даже метра разрыва для травы и деревьев,
один сплошной бетон. Из раздумий меня вывел
неожиданно опять зазвучавший голос старца:
Александр,- неожиданно обратился ко мне Шаман,- Ты,
находишься сейчас между двух рек, пока еще
посередине. Но с каждым днем твою старую,
ненастоящую жизнь, вытесняет та, в которую ты вошел
через воду, одев на себя пропуск в неё: шкуру
убитого тобой волка. Наши легенды гласят, если
мужчина, зная о том, что его ждет, специально
одевает на себя шкуру волка, входя в воду, у него
уже нет шансов вернуться к обычной жизни. Охотник
навсегда становился человеком – волком. Не каждый
мог выдержать такое испытание двойственной жизни,
многие сходили с ума. Были случаи, когда охотники
просто убивали себя сами. Но у этой ситуации есть
две медали: став человеком – волком, охотник в
несколько раз больше приносил добычи. Этим самым
спасая свой род от вымирания в Тайге в плохие
неудачливые для промысла годы. Взамен, на спасенные
от голода, жизни членов своего клана, сознательно
обрекая себя на страдания! У тебя есть шанс,
Александр, ты помимо своей воли, по незнанию сделал
этот обряд. Поэтому, если хорошо попросить духа
волка, он может отпустить тебя, нужно только твоё
желание, без него у нас нечего не получится. А
сейчас я хочу вам рассказать одну историю, из
которой вы поймете для чего ещё одевали шкуру волка,
вожака стаи, на себя охотники Тофалары. Часть этой
истории мне рассказал отец, а то, что он не мог
видеть и слышать, мне за других людей рассказали
наши духи.
Мой отец, глава очень большого клана, состоявшего из
пяти детей, и множества родственников, был очень
известным Шаманом и удачливым охотником, всегда
приносившим домой, много добычи. Так счастливо и в
достатке жил он бы и дальше, но однажды к нему
приехали люди в военной форме. Один из них, видимо,
самый старший, представившись комиссаром. Одетый в
черную кожаную куртку, обратился с просьбой к моему
отцу, чтобы он помог собрать, сколько сможет воинов
Тофолар для отправки на фронт. Где так остро не
хватало солдат. Никто кроме моего отца не смог бы
это сделать, Тофы -мужчины были разбросаны очень
далеко по Тайге, и точно знать, где они находятся, и
всех собрать мог только очень искусный пользующийся
авторитетом охотник. Договорившись с ним встретиться
на этом же месте через месяц, мой отец надолго
пропал в Тайге. Вернувшись через три недели с кучей
оленьих шкур, он стал возводить ещё несколько чумов
для подходивших каждый день из Тайги всё новых и
новых охотников. Наконец, ближе к сроку,
оговорённому между моим отцом и человеком в кожанке,
на стойбище собралось около сорока человек мужчин.
Приехавший военный комиссар, которого звали Иван
Павловичем обратился к ним с речью.
- Уважаемые граждане охотники, на нашу Родину напал
враг! Фашистские полчища разоряют и сжигают целые
города, убивая наших братьев, сестер и дочерей.
Угоняют в рабство к себе в Германию наш
многострадальный народ, не щадя никого, даже
стариков с маленькими детьми. Если мы их не
уничтожим, они придут и сюда на вашу землю. В эту
опасную для нашей Родины минуту Советская власть
обращается к вам с просьбой защитить нашу Родину, и
с оружием в руках помочь разгромить немецких
захватчиков.
Эта пламенная речь и привезенные газеты, сделали
своё дело. Все пришедшие Тофалары записались в
Красную Армию, пообещав через неделю прийти в
военкомат для отправки на фронт. Когда комиссар
уехал, возле отца собрались самые уважаемые охотники
постарше, стали держать совет. И тут один из них
вспомнил о древнем поверье и предложил всем, кто
хочет, исполнить этот обряд. Волков развелось много,
а пока мы будем воевать их разведется ещё больше, но
каждый решает сам,- сказал он. Через неделю
сформированный из Тофаларов отряд трясся в вагоне
теплушки, отправляясь на фронт. Одетые в одинаковую
форму, наголо подстриженные, они все были похожи
друг на друга. Только вот, когда наступала глубокая
ночь, солдаты из других теплушек слышали по ночам
вой, удивленно наблюдая за десятками бегущими вдоль
медленно тянущегося паровоза волками. Охрана
эшелона несколько раз пыталась по ним стрелять, но
после сурового запрета Комиссара перестала это
делать. Политрук был тот же, что приезжал на встречу
с охотниками. Сформировав по приказу командования
несколько батальонов из Сибиряков Иркутской области,
он ехал с ними на фронт. Не поняв сначала о чем его
просит пришедший к нему на остановке солдат. И
потом, узнав в нем того шамана, который помог ему
собрать отряд будущих разведчиков-снайперов. Он
решил внимательно выслушать его.
- Понимаешь командир,- зайдя издалека и поняв, что
если он ему расскажет правду, то коммунист политрук
ему никогда не поверит, он пошёл на уловку,- вот,
командир, смотри, у многих солдат кресты на груди и
иконки в рюкзаках, и в эти иконки никто не стреляет!
А теперь представь, что волки, которые бегут за нами
по ночам, тоже наши иконки или духи по-нашему,
запрети в них стрелять, командир. Иначе мои солдаты,
( у моего отца на петличках были сержантские знаки
отличия), болеть начнут.
И он позвал его посмотреть в свою теплушку на
солдата, который будучи волком, был ранен ночью из
винтовки. Правда, не очень серьёзно, но лежать все
равно надо было.
- Видишь, заболел солдат, командир, потому что в его
духа стреляли,- сказал мой отец. Комиссар покачал
головой и, ничего не сказав, пошёл вдоль поезда.
Каких только чудиков нет у него в подчинении,
православные, мусульмане, буряты буддисты, теперь
еще и шаманы с их духами. Но согласно внутренней
инструкции, по которой политрукам и командирам не
рекомендовалось запрещать вероисповедание на войне
солдатам, дабы не снижать их боевой дух. Иван
Павлович, зайдя к начальнику охраны эшелона,
запретил стрелять ночью по волкам. Зная, что тот
стучит особистам и для того, чтобы у него не
возникли сомнения, сказал ему:
- Капитан, у нас каждый патрон на счету, а Вы
разбазариваете боеприпасы. На Вас лично волки
нападают или вы хотите снизить боеспособность нашей
армии?- спросил он у него.
Поняв, куда клонит комиссар, и испугавшись
предъявленных ему обвинений, нагло чувствовавший
себя до этого капитан от своих связей с особистами
вскочил со словами:
- Есть, товарищ комиссар, все выполним,- пулей
умчался, придерживая руками свой огромный живот,
нажратый от воровства пайка у своих солдат. На бегу
думая,- вот гад, политрук, лишил меня такой забавы,
(этот перекормленный, как кабан, начальник охраны
каждую ночь, отобрав у часового винтовку, стрелял
для развлечения в бегущих рядом с паровозом волков).
И Тофаларов спасало только то, что до армии он был
завскладом и вообще стрелять не умел.
Добившись своего хитростью от комиссара, мой отец,
собрав земляков, предложил им на фронте проситься
только в один отряд, мотивируя тем, что плохо знают
русский язык. "Иначе вы понимаете, как несладко
придется. Нас всех в первую же ночь свои
перестреляют! И никто разбираться не будет! А так у
нас получается двадцать человек, выполнивших обряд и
столько же его не совершивших. Мы для других
смотримся все на одно лицо - это даст нам
возможность скрывать нашу тайну".