Блинчиковы припарковали автомобиль в самом углу про-
сторной площадки, расположившейся посреди выбритой плеши
леса. Первой из машины вышла Валентина, еще в недавнем про-
шлом Валентина Сидоровна, главный бухгалтер преуспеваю-
щей компании, с которой не преминул советоваться каждый
сотрудник при решении любого мало-мальски важного вопро-
са и которую, говорят, побаивался даже сам генеральный. Мало
ли чего можно ожидать от матерой бухгалтерши, имевшей за
плечами опыт работы в налоговой, сменившей не одну фирму
и в конце концов осевшей со своим необъятным багажом зна-
ний и умений в маленькой конторке Захарова, который на тот
момент осваивал новый многообещающий и высокорентабель-
ный бизнес – выращивание грибов. Необъятными у Валентины,
к слову сказать, были не только знания по части бухгалтерской
науки, но и некоторые окружности, которые приобретаются
годами долгой сидячей работы и которые, позвольте заметить,
требуют уважения не меньшего, чем трудовой мозоль фрезеров-
щика или забитые угольной пылью легкие шахтера. Однако сия
пикантность не является предметом нашего рассказа, оставим
ее и попробуем посмотреть на нашу героиню с другого боку.
Вернемся к ее прошлому.
Страхи Захарова были напрасны. Захарову с Валентиной
Сидоровной повезло невероятно, она была предана ему, как
собака, и в мыслях не помышляла обмануть начальника. Если
кому-то вдруг вздумается после таковых подробностей воз-
вести Валентину на пьедестал и петь ей дифирамбы, восхва-
ляя ее честность и порядочность, спешу предостеречь от этого
необдуманного шага. Понятия эти слишком эфемерны для лю-
бящей во всем конкретику бухгалтерши. Кроме того, ее и без
того есть за что похвалить, не прибегая к разного рода пшикам
и эффектам. Честность ее была сугубо прагматичного характе-
ра. Во-первых, одно дело – обманывать государство, которое
и знать не знает, что есть такая государева подданная Валентина
Сидоровна Блинчикова, и ведать не ведает, что поутру у нее ко-
лет в боку, а к обеду сосет под ложечкой; а совсем другое дело –
обманывать Захарова, с которым в конторе каждый день бок
о бок, и постучись в контору какой супостат – так и здесь при-
дется стоять с ним плечом к плечу. До высшей ступени созна-
ния, на которой на человека снисходит знание, что обманывать
и, тем более, обворовывать нельзя не только начальника, но
и государство, Валентина еще не дошла. Во-вторых, честность
ее в истоках своих имела трусость, что, кстати сказать, совсем
не плохо. Сколь многих остановила эта, может, и не совсем ли-
цеприятная черта от неблаговидных поступков. Хотя я бы по-
кривила душой, если бы не сообщила вам, что некоторой доли
авантюризма Валентина все же не была лишена. Долгие годы ве-
дения двойной игры, самым примитивным примером которой,
конечно же, являлась двойная бухгалтерия, не проходят даром,
уже не говоря о том, что были времена, когда бухгалтерша вела
себя прямо-таки как продажный футбольный фаворит, не при-
знающий ни родины, ни отечества и без лишних треволнений
меняющий игровые команды, страны и континенты. Валенти-
на за свою долгую практику не раз виртуозно играла и на поле
предпринимателей, скрывая налоги и уводя деньги в оффшор,
но были в ее послужном списке и строки, подтверждающие,
что когда-то Валентина Сидоровна занимала прочные позиции
в рядах налоговых органов, душила на корню любые предпри-
нимательские нарушения и, по мере своих скромных возмож-
ностей, препятствовала расхищению казны.
Но все это было теперь в прошлом и даже как будто не
с ней. Время шло, и близилась старость (для более тонкошкурых
читателей назовем нашу осеннюю пору зрелостью и позволим
им самим сделать зарубку на линейке времени с отметкой ее
вступления). О старости много сказано, я лишь добавлю, что
имеется у нее одна особенность. Она словно увеличительное
стекло все явно выпячиваемые черты в человеке делает еще
более выпячиваемыми. Любознательность в старости примет
такую форму, что ни одна мышь не прошмыгнет без вашего ве-
дома. Скупость доведет до того, что будет жаль лишней короч-
ки даже для самого себя. Доброта дойдет до своего апофеоза,
и дело кончится тем, что вы начнете столоваться вместе со все-
ми подъездными кошками. Ну а ежели суровые будни с годами
не вытоптали в душе вашей последние искры авантюризма, то
тут уж нет никаких сомнений: придет время – и вы выкинете
еще коленце. Именно это и произошло с Валентиной.
В один прекрасный день она взяла всё и… бросила. Ну,
или почти всё… а именно: конторку Захарова с его несколькими
подвалами несанкционированно выращиваемых грибов, еже-
квартальные, годовые и месячные налоговые и статистические
отчеты, двухкомнатную квартиру на окраине города, соседку
Люсю, с которой дружила вот уже двадцать лет, и еще много
всякой всячины, которая с годами, словно грязь к сапогам, при-
липает к человеку, оставляя ему всё меньше шансов для манев-
ра. Бросила всё, подхватила мужа и уехала…
Выйдя из машины, Валентина громко хлопнула дверью.
Она всё делала громко. Эхо, в свою очередь, налетело с подза-
тыльниками на макушки деревьев и унеслось вдаль. Тут же под-
летел ветер. Смелости у него было не занимать. Бесстыжими,
размашистыми движениями он залез под подол Валентининого
легкого плащика; надо сказать, без всякого уважения к ее летам,
залихватски потрепал воротник, хватил за колени и вдруг бес-
следно сгинул, как мужчина, имеющий намерение пошалить,
но не имеющий желания отвечать за свои шалости. Читатель,
надеюсь, позволит мне еще буквально несколько строк уделить
описанию моей героини, для меня это не труд, а ей авось сдела-
ем приятное. По всем канонам описание внешности не может
быть нами пропущено. Черед за глазами. Цвет опустим, потому
как в эти года он уже не имеет ни цвета моря, ни чарующего
бархата ночи. Но все же что это были за глаза! В них все еще
мелькала жизнь! А это, поверьте, не так уж мало для женщи-
ны не осьмнадцати лет. Теперь губы. Губы, хорошо очерченные
и больше мужские, нежели задуманные для женской особы, вы-
давали в ней натуру чувственную и пылкую. (А кто способен
вот так вот одним махом бросить всё и уехать?) Из примечатель-
ного еще можно было бы отметить родинку. Размером она была
несколько крупнее среднестатистической родинки, но мельче
среднестатистической ягоды малины. Факт этот вызывал бес-
покойство Валентины, и она, имеющая в молодости еще больше
характера, чем сейчас, решила от нее избавиться, что и было не-
замедлительно претворено в жизнь. Однако через несколько лет
родинка вылезла снова. Сейчас она сидела возле уха, а лет трид-
цать назад сидела возле носа. Маникюрша, взявшаяся за риско-
ванное истребление, шепнула тогда еще Валеньке, что удалить
родинку – всё равно что поменять судьбу. Как в воду глядела!
Но довольно о Валентине, обратимся наконец к ее спутни-
ку. Как вы понимаете, женщина подобного рода не могла быть
одна. И действительно, дражайший ее супруг, как всегда, был
где-то рядом. По паспорту супруга звали Анатолий Иванович,
но для Валентины он всегда был Анатолем. Анатоль был типич-
ным представителем мужчин, которых угораздило жениться на
женщине, статус которой не просто высок, а неимоверно высок.
Причем высота эта достигается не только социальным положе-
нием, в ход идут и характер, и сила духа, и знание жизни, да
и вообще всякая всячина. Этакий муж-тень при жене – премьер-
министре или президентше. Внимание обычно таким теням уде-
ляется исключительно из вежливости или из протокола. А они,
как это ни странно, не обижаются, знают свое место, а ежели
у них еще есть любимое поприще, так даже и вполне довольны
своей жизнью. Таков был и муж Валентины.
Мы, как и Валентина, будем называть его Анатоль. (На-
деюсь, уважаемый читатель не упрекнет меня в подхалимстве.
Хотя женщины решительные действительно моя слабость.
Возможно, оттого, что сама я обделена этой добродетелью.)
Итак, хлопнула дверца. Крякнув и разогнув спину, рядом с су-
пругой вырос Анатоль. Блинчиков, поставив руки на пояс, про-
гнулся назад, выпятив не слишком большое брюшко, несмотря
на предупреждающий хруст в коленях, попробовал присесть,
размять, так сказать, члены, но, перехватив неодобрительный
взгляд Валентины, замер и от греха подальше устремил взгляд
на стоящий поодаль домик.
Домик несколько отличался от тех, в которых им уже дове-
лось остановиться в предыдущих двух пунктах. Однако от вни-
мательного взгляда прибывших не утаилось, что общего было
все-таки больше, чем отличий. Все дома были низкие, двухэтаж-
ные и, как кубики, квадратные, в общем похожими на корпуса
пионерского лагеря в далекие 80-е. По левой стороне сверху вниз
тянулись синие буквы «Мотель Мотыльки». От вывески этой ве-
яло чем-то потусторонним. О, избави меня Бог пугать вас, дру-
зья, всякими химерами и понятиями, недоступными нам в дей-
ствительности. Называя что-то потусторонними, я всего лишь
ссылаюсь на противоположную сторону земного шара и имею
в виду всё, что расположилось именно там. Примером могут
служить, например, мексиканские пирамиды, кактусы или ага-
вы, или, скажем, славная страна, подарившая всему миру Голли-
вуд и накормившая всех попкорном. (Славная, но очень уж нос
задирающая, они там, представьте, даже «Я» с заглавной буквы
ставят, во до какой степени самомнение доходит.)
На парковке стояло несколько одинаковых машин, точь-в-
точь как светленькая неприметная «реношка», на которой толь-
ко что прибыли Блинчиковы. За домом находилась просторная
территория, виднелась часть забора, хозяйственные постройки,
кусок земли. Оттуда не доносилось ни звука. Но безмолвие было
всего лишь иллюзией, ветер дул в противоположную сторону,
унося все звуки в поле. В окне дернулась занавеска.
Блинчиков хотел было уже откликнуться на призывный
трепет занавески и сделать шаг ей навстречу, но вдруг привыч-
ным отточенным движением с размаху хлопнул себя по лбу:
– Сумка! – проговорил Анатоль, и повернул к багажнику.
Валентина дождалась, пока Анатоль вытащит сумку и за-
хлопнет багажник. Супруги направились к дому. В дом Вален-
тина вошла первой. В холле было просторно, чисто, но как-то
казенно, неприветливо. За стойкой их встретила девушка, без
интереса глянув, дева улыбнулась дежурной улыбкой. Чувство-
валось, что, если бы даже сейчас на месте Валентины оказалась
английская королева, шлейф за которой бы втащил Анатоль,
она и тут бы не раскошелилась на более щедрую улыбку, ну или
хотя бы удивленный взгляд. Видно, у нее было и без того в жиз-
ни много всего интересного и не было в ней места для пары при-
бывших старперов. Паспортов у них не потребовали, вообще,
документы спросили только на первом пункте, на втором уже
не спрашивали. Наверное, доказательством того, что приехали
свои, служила «реношка», припаркованная только что перед до-
мом. Анатоль, помявшись в холле, показал некоторые призна-
ки беспокойства. Хотелось поскорее растянуться на диване, да
и свидание (простите за подробность) с ночной вазой оказалось
бы как нельзя кстати. Но откуда было знать девушке, что тво-
рится с Анатолем, она не спешила протягивать ключи, вместо
этого попросила заполнить анкету.
– А можно чуток попозже? – перехватив сумку, произ-
нес Анатоль. – А то... перед глазами до сих пор все мелькает...
– в последний момент нашелся Анатоль. Вообще, он был в не-
которых местах очень даже сообразительный.
Валентина отодвинула от стойки супруга, как бы говоря,
что на все вышесказанное можно не обращать внимание.
– Хоть кол на голове теши, – читалось в ее взгляде. – До сих
пор не усвоил, что порядок есть порядок.
Девушка посмотрела безразличным взглядом на стоя-
щих перед ней Блинчиковых и подвинула ближе к ним анкету.
В двух предыдущих пунктах они уже заполняли подобные. Про-
цедура была не нова. Анкеты были разные. Одна для мужчин,
другая для женщин. Но супруги были предупреждены, что раз-
деление это лишь условность и нет никаких препятствий, если
женщина вдруг решит выбрать что-то из мужской части анкеты
и наоборот. (В этом отражалось прогрессивное веяние време-
ни и чувствовалось, что заведение, в которое они попали, шло
в ногу с прогрессом. Ах, время-времечко, куда может завести
этот самый прогресс? Анатоль не раз уже слышал в новостях,
что сейчас запросто не то что анкетой – и причиндалами с бабой
поменяться можно. Внутри от одной этой мысли у Анатоля как
будто что-то оборвалось, но виду он не подал.)
Блинчиковы взяли листы, уселись на диване. Анатоль на-
чал расставлять галочки.
– Валь, сколько дней здесь будем? – почесал он ручкой за
ухом.
– Да кто же его знает, – не поднимая глаз, ответила Валя.
У Анатоля появилось две новых галки.
Валентина не отставала, но, казалась, действовала более
вдумчиво.
Готовка завтрака, 7;8 порций, блюда на усмотрение гото-
вящего. 10 баллов. Валентина поставила первую галочку.
Консервирование. Нужно солить зеленые помидоры. Ва-
лентина выбрала и этот пункт.
«Остатки, дозреть уже не успеют, – подумала она. – В этом
хозяйстве, видно, ничего даром не пропадает». Работа для Ва-
лентины была знакомая, раньше по пятьдесят баллонов за раз
крутила. Запасы такие делала, что на всю зиму не только свое
скромное семейство обеспечивала, но и всю близлежащую род-
ню, с которой с давних пор установились овощеобменные отно-
шения, позволяющие ликвидировать собственный переизбыток
производства, а заодно и покрыть нехватку того, что на огороде
росло, но не выросло.
В разделе Работы по дому можно было выбрать не более
трех пунктов, Валентина поставила галочку у пункта Встреча
посетителей. А что, работа непыльная. Сейчас ее как раз выпол-
няла встретившая их в холле девица. Перелистнула страницу.
Следующий раздел назывался Работы на дворе. Этот вид
работ слишком сильно отличался от всего того, что Валентина
делала до сих пор в жизни. Что называется, хочется и колется,
поэтому здесь Валентина была особенно внимательна. Постави-
ла галку возле пункта Утреннее кормление птицы. Была в этом
какая-то прелесть, в особенности для городского жителя. Встать
с утра для нее не представляло труда. Так что покормит кур и сра-
зу за завтрак. Валентина заглянула в анкету Анатоля. Наткнулась
на пункт Заколоть хряка, за это давалось аж 90 балов. 90 балов
– лакомый кусочек. Но о том, чтобы подбить супруга на эту ра-
боту, и речи не могло быть. По поводу благоверного Валентина
давно иллюзий не питала, этот даже голову курице свернуть не
сможет, не то что завалить хряка. В подтверждение ее мыслей
Анатоль обошел кровавый пункт и поставил галку возле более
мирного на свой взгляд пункта, а именно Вскопать огород.
Валентина вернулась к своей анкете. Отметила Посадку
чеснока под зиму и Сбор яблок. На ближайшие несколько дней
они с Анатолем работой обеспечены, а значит, и проживанием
тоже. Анатоль все еще увлеченно водил пальцем по анкете.
– Что там у тебя? – Валентина опять заглянула в его ли-
сток.
– Валечка, куколка моя, – не отрывая глаз от анкеты, про-
изнес Анатоль, так он ее называл во времена давно прошедшей
молодости, влюбленности и окрыленности или, как сейчас,
в момент крайнего возбуждения. – Ты погляди только, у них тут
«реношка» одна есть, зажигание барахлит, 60 балов за починку
дают. А для меня ж это как два пальца обосс… – Анатоль пре-
рвался на полуслове, осекшись под грозным взглядом супруж-
ницы. – Я же машину эту знаю, как… свои пять пальцев, – опять
показывая чудеса изворотливости, закончил он.
– Да что ты! 60? – Валентина вскинула бровь. – Так ты
ставь, ставь галку, – толкнула она его в бок. – И иди, иди по-
скорее этой отдай. – Валентина кивнула в сторону девушки, все
еще ожидающей, пока они заполнят бланк, как будто бы боясь,
что кто-нибудь их обгонит и у них из-под носа уведут привле-
кательную работу. Опасения были напрасны, в холле кроме них
и девушки никого не было.
– Погодь, погодь, – остановил ее супруг. – Еще кое-что ин-
тересное… У них тут целых десять га!
Валентина покосилась на мужа, поставила брови доми-
ком. Нужно сказать, что брови у Валентины всегда были го-
ворящие, и в этом была еще одна ее особенность. Сейчас они
говорили: «Неужто, старый дурень, на старости лет гусем за-
гакал?»
– Гек-та-ров, – без труда расшифровав физиономический
сигнал, поспешил разъяснить Толик.
Бровки тут же распрямились, секундная растерянность
улетучилась, и Валентина опять приняла свой воинственно-
уверенный вид:
– Ну и?..
Со знанием дела Анатоль продолжал:
– А то, что для того, чтоб их обработать, нужна техника! –
Анатоль, как будто в преддверии чего-то хорошего, потер руки.
– А техника разных рук не любит.
– Ну, и к чему ты клонишь? – бровь опять дернулась.
– Может, и тут какая работа обломится, – пожал плечом
Анатоль.
Валентина не ответила. К чему все эти разговоры? Ну оста-
нутся они тут дней на пять, может, на неделю или на две, а даль-
ше их ждет продолжение пути, еще много-много таких пунктов.
Сколько их раскидано по необъятной их родине? В проспекте
было написано – более ста.
– Ладно, давай. – Валентина взяла из рук мужа заполнен-
ный бланк и пошла к стойке.
На стене высели три круга с часами. Под одними было на-
писано гордое слово «Москва». Под вторым – потустороннее
«Нью-Йорк», под третьим – «Мотыльки». Разница во времени
со столицей один час. Не в одном поясе, уже хорошо. Сдвиг
в жизни уже намечен. Валентина протянула девушке анкеты.
– Блинчиковы, моя и мужа, – уверенным голосом сказала
она и чуть приглушеннее добавила: – А сегодня от нас еще что-
нибудь требуется?
– Нет, можете отдыхать, – ответила девушка. – Для вас ра-
боты начинаются с завтрашнего утра. Ужин будет накрыт внизу.
Постояльцев не много. Ждем вас через час. – И, протянув ключ,
добавила: – Номер двадцать три на втором этаже, лестница там.
– Вытянутый палец указал на противоположный угол холла.
Валентина с облегчением вздохнула. Честно говоря, ни сил,
ни настроения вставать прямо сразу с дороги к коммунному
станку не было. Блинчиковы направились к лестнице, на второй
этаж, в комнату под номером 23, где их ждал душ, кровать, пара
кресел, журнальный столик и, если повезет, телевизор. В пред-
ыдущем пункте телевизора не оказалось. Наверное, среди путе-
шествующих не слишком часто попадались мастера, способные
отремонтировать телевизор. Супруги гуськом пошли на второй
этаж. Валентина, как всегда, впереди, Анатолий – чуть отстав,
но не слишком, так чтобы своим отставанием не расстроить су-
пругу. За долгие годы проб и ошибок предельно допустимое рас-
стояние отставания было выверено до сантиметра. На втором
этаже было темнее, чем внизу. Светильники висели только в на-
чале и в конце коридора, освещая лестницу и дальний конец ко-
ридора. Ясное дело – экономят. Но в то же время чувствовалась
и забота о постояльцах. Вверни они лампочку только посеред-
ке коридора, свет бы не доходил до лестницы, а навернуться на
темной лестнице шансов было бы несравнимо больше. Так что
хозяева «Мотыльков», как ни крути, заботу о постояльцах про-
являли. Вдоль всего коридора лежала ковровая дорожка, крас-
ная с зелеными полосами по бокам. Символично, только вот
почему-то вместо кинодив, плавно проплывающих по дорожке-
фарватеру и неспешно колыхающих кормой, Анатолю вспомни-
лась давнишняя поездка в подмосковный санаторий с такими
же дорожками в коридорах, со старыми стенами, пропахшими
человеческим старьем, и мелко покрошенной колбасой, плаваю-
щей в супе. От этого стало неприятно. Впечатлением этим он не
поделился с супружницей, понадеялся, что Валентина не вспом-
нит ту злополучную поездку. Однако, только ступив незолушки-
ной ножкой на ковер, Валентина ухнула, что-то пробормотала
себе под нос, и чуткий Анатоль понял, что воспоминание это не
миновало и его владычицу.
Номер 23 располагался в противоположном конце коридо-
ра. Валентина как ледокол пошла вперед. Анатоль, как бы опаса-
ясь, что путь за ней в любой момент может затянуться льдинами,
пристроился следом. Дойдя до номера с аккуратно выведенны-
ми краской на двери цифрами, супруги остановились. Анатолий
поставил на пол сумку, а Валентина, загремев ключом, стала от-
крывать дверь.
Просторная комнатка была не лишена приятности. Две
кровати. Одно это уже очень хорошо. Валентине вот уже лет
пять как было не до супружеских нежностей, и муж ей в посте-
ли нужен был, по правде говоря, только для того, чтобы в лю-
бое время ночи открыть или закрыть форточку. Ежели у Анато-
ля еще шевелились какие-то желания, то тут Валентина имела
четкую позицию – не с плюгавой головой и кротовым взором
заниматься глупостями. А как же Анатоль, спросите вы… По-
всякому… мир, представьте, так уж устроен, что редко дается
человеку беда, с которой он справиться не может. Вот и Анатоль
нашел свою сублимацию и в таких случаях отчаянно… рубил,
пилил или, на худой конец, чинил.
Между кроватями стояла тумбочка, над тумбочкой висе-
ла картина. Извивающаяся лентой дорога, повисшее вдали толи
солнце, толи еще какое светило и стремящееся к ней крылатое су-
щество, рядом с ним, чуть поодаль, еще одно. Этакая смесь сюр-
реализма с натурализмом. «Мотыльки» – гласила подпись внизу.
Оба супруга картину заметили. Валентине она не понравилась.
Сама бы она такое ни в жизнь не повесила. Ей были больше по
душе привычные ландыши или сирень. А Анатоль оценил. Даже
нащупал не лежащий на поверхности художественный замысел,
проведя параллель между названием заведения, в котором им
посчастливилось остановиться, и этим трепыхающимся крыла-
том существом, в котором узнавался мотылек. Все свои догадки
Анатоль, как всегда, оставил при себе. Вообще, внутренний мир
Анатоля был богат, как залежи когда-то не освоенной Сибири.
Однако в душе Анатоля, в отличие от недр Сибири, никому бы
не пришло в голову копаться. Ему же самому самокопание было
еще менее свойственно, чем что-либо другое. В углу стояло крес-
ло и огромный торшер, очень по-домашнему, Анатоль сразу по-
нял, что супруга обязательно облюбует это место. Валентина на-
правилась к креслу и, прицелившись, втиснула себя между двух
деревянных ручек.
– Иди первый, я передохну, – отправила она первым в душ
мужа. Анатоль поскорее вытащил из сумки свой станок – даже
в коммуне должно быть что-то свое – и поскакал в ванную.
На ужин не пошли, в десять уже по-стариковски лежали
в постели.
Валентина и глазом не моргнула, а Анатоль уже заснул.
Крепкий молодецкий сон был ему наградой за трудовой шофер-
ский день.
Валентина еще долго не спала, ворочалась, мутузила по-
душку, как будто бы та была виновата в ее бессоннице. Через час
стало ясно, что в ближайшее время сна не дождешься, Валенти-
на прекратила битву и капитулировала. Открыла глаза и стала
глазеть в потолок. Из темноты на нее смотрели мотыльки. Жен-
щина перевела взгляд на картину, задумалась. Летят... Куда?..
Зачем?.. Озадачившись судьбой безмолвных насекомых, вдруг
подумала и о собственной. Стоило ли все менять? Перекраи-
вать не только свою, но и жизнь Анатоля? Оглядываться назад
Валентина не любила и занималась ковырянием в очень редких
случаях и только, как сейчас, наедине с собой. Зачем? Вопрос
вырос в темноте, мельтешил не хуже этих мотыльков и докучал
Валентине. И Валентина решила дать волю мозгованию.
Прежняя жизнь себя исчерпала – это было ясно, как пень,
и себя уговаривать в этом не приходилось. Все вертелось по
давно заведенному кругу, а хотелось чего-то... другого... Очень
хотелось соскочить с этой заезженной обыденности. И это не-
правда, что душа требует полета только в юности, иной раз она
и в старости его просит. Хотя, наверно, не просит, а так... заи-
и-искивающе клянчит. Некоторым, правда, везет, трудности
и невзгоды душат так, что только бы день простоять да ночь
продержаться, не то что задумываться о каких-то там витиева-
тостях и превратностях судьбы… Куда там до пресыщенности
обыденностью. Валентине не повезло. Трудности не душили,
и она задумалась. И как-то сразу ей стало тесно в своей уста-
каненной, неплохо налаженной жизни. И тут же, представьте,
нарисовался выход. Рынок – туды его растуды. Не успела нари-
соваться потребность, как на тебе, тут же возможность ее удо-
влетворить. Полгода назад на глаза ей попался проспект, как
раз с теми самыми «Мотыльками», в одном из номеров которых
она сейчас таращилась в темноту. Вообще-то уход от действи-
тельности – тема старая как мир. Существовала во все времена,
дотянула до наших дней, нас переживет и будет существовать
в природе до тех пор, пока существует общественное общежи-
тие и пока нет мира в душе человека. Вот только способы этого,
так сказать, ухода меняются.
«Раньше от мира и суеты уходили в монастырь, разве не
это благо?» – рассуждала никогда не верившая в Бога бухгал-
тер, не подозревавшая, что в уходе этом упор нужно делать не
на то, что человек уходит от суеты, а на то, что старается он идти
к Богу. А радость можно найти и в миру, имея в сердце Бога.
Валентина продолжала рассуждать. Для нее с Анатолем
этот вариант не подходил. Привычка, чтоб ее собаки съели, за
тридцать лет так она привыкла к безропотному своему Анатолю,
что жизни без него себе не чаяла. А где ж такой монастырь най-
дешь, чтоб двоих их взяли? Нет такого у Бога заведения. Сейчас
не в монастырь люди идут, а занимаются все больше каким-то
шифтингом. Точного названия не приученная к языкам Вален-
тина не помнила. По-нашему переводится вроде как «сдвиг».
Бросают люди все, что у них тут нажито, и едут куда-нибудь
в Индию, а там в местных шалашах прямо на пляже и живут,
тем, что местный бог пошлет и что с пальмы упадет, питают-
ся, ночью в одеяло из листьев кутаются, вот только во что они
там одеваются, Валентина так и не выяснила. Неужто срам тоже
только фиговыми листами прикрывают?..
Валентина аж распахнула глаза: «Во до чего цивилизация
докатилась!» – но в темноте этого никто не увидел.
Точно ведь сдвиг какой-то. Но, несмотря на все минусы,
затея ей, по правде говоря, жуть как нравилась. Только вот
возможности ее осуществить никакой не было. На это нужен
какой-никакой капиталец. А у Блинчиковых его не было. Вален-
тина хоть и была бухгалтерша и гоняла всю жизнь между дебе-
том и кредитом миллионы, а толком ничего не нажила. А уж про
Анатоля и говорить нечего. С него все равно что с ребенка тре-
бовать. Так что о том, чтобы забросить свою скромную двушку
и отправиться в плавание к неизвестным океанским берегам,
супруги не могли и мечтать. А хотелось, ой как хотелось сбежать
от этой опостылевшей обыденности. Вот тогда-то их и осенило
стать участниками клуба «Мотыльки». Мечта. Ни тошнотвор-
ной работы на унитаз, когда зарплаты хватает только на то, что-
бы пожрать и доставить себя снова на работу, ни бессмысленной
заведенности работа-забытье-работа, забытье-работа-забытье,
перемежающейся редкими праздниками. Весь этот ужас позади!
А впереди – «Мотыльки». Главное – не упустить шанс! Разорвать
круг! Сотни мотелей по всей стране, куда хочешь – туда и едешь,
где хочешь – там и останавливаешься, живешь, и все, что от тебя
требуется, – посильная работа, которую сам и выбираешь. Тебе
за работу баллы. И никакого начальства над душой. Никакая
гадина от тебя отчета не потребует. Блаженство, а надоело, так
езжай в следующий пункт. Там, глядишь, другая работенка под-
вернется, больше к душе ляжет. И какой умный человек это все
придумал?! Одеяло на груди у Валентины приподнялось и опу-
стилось от чувства благодарности к неведомому создателю сети
мотелей «Мотыльки».
– Анатоль! – Валентине очень хотелось поделиться с кем-
нибудь своими соображениями, но лежащий на соседней койке
Анатоль не шелохнулся.
Про Анатоля и так все было ясно. Всю жизнь провел в га-
раже. Автослесарь он был золото. Руки золотые, голова, коро-
че всё золотое. К нему со всей округи ездили, отбоя никогда от
клиентов не было, денег много не брал, может, потому и ездили.
Валентина не удержалась от колкости. Сколько она с ним боро-
лась, сколько крови у него попила, но тут мягкий и уступчивый
Анатоль оказался кремнем. И что она ни говорила, как ни би-
лась, он по- прежнему ремонтировал всем всё за копейки. А од-
нажды и вовсе ляпнул, что сам готов давать деньги, лишь бы ему
машины пригоняли. Первый раз в жизни припугнул, и Валенти-
на – надо же – испугалась, больше не лезла. Кто его знает, может,
Анатоль и обижался на нее за то, что она сдернула его с места.
Любил он свою работу, по всему было видно. Держит в мазут-
ных руках деталь… нежно так держит, только голубкой не на-
зывает, а уж как начнет про кардан или амортизатор вещать…
Оратор, сам Гитлер бы позавидовал! Однако перечить жене не
стал. Поехал с ней в «Мотыльки». До третьего пункта уже до-
брались. И даже тут нашел себе агрегат для ремонта. И всё ему
нравится. Шельма неразборчивая! Всеядный! Валентина махну-
ла в темноте рукой. Ни на что не жалуется! Во характер какой.
Валентину, по правде говоря, тоже пока всё устраивало. Не
Индия, конечно, просто так манго на голову не падает, но уж
в сто раз лучше, чем эта сплошная городская сутолока. Валенти-
на незаметно погрузилась в сон. Снилась картина, висящая у нее
над головой. Хорошо так, легко и радостно, и как будто бы у них
с Анатолем выросли крылья и несутся они куда-то вдаль к неиз-
вестному, горящему впереди солнцу.
Утром Валентину разбудил звонок. Валентина не сразу
вспомнила, что вчера выбрала готовку завтрака и кормление
кур. Анатоля рядом уже не было. Скорее всего, умчался в гараж.
Валентина привела себя в порядок и спустилась вниз. Внизу
ее встретила всё та же девушка, дежурившая уже второй день.
Девушка рассказала, как дойти до курятника, повесила на руку
Валентине корзинку и исчезла. Дальше Валентина должна была
действовать сама. Женщина вышла во двор и пошла в сторо-
ну хозяйственных построек. Пройдя по тропинке, свернула за
угол, наткнулась на приземистый сарайчик. Открыла скрипу-
чую дверь и практически сразу же наступила на что-то мягкое,
чуть не поскользнулась. Куры с интересом посмотрели на но-
венькую. Одна курица вызывающе, даже с неким налетом из-
девательства с ног до головы окинула ее взглядом, и Валентина,
уткнувшись в пол и глянув на свои галоши, впрямь почувство-
вала себя неловко.
– Вот еще барыни! – Новоиспеченная птичница снова под-
няла глаза на насмешниц. – Все такие разэтакие, сидят как на
выданье, а на полу-то что творится! – Валентина брезгливо пе-
реступила с ноги на ногу.
Несколько квочек продолжали ее высокомерно осматри-
вать. Валентина несколько поубавила спесь – все-таки курятник
был не ее вотчина, – прислонилась спиной к занозистой стене
и стала пробираться поближе к гнездам. С трудом выдерживая
куриный взгляд, засунула руку в солому, нащупала еще теплое
яйцо и воровским движением переложила находку в корзину.
Рука потянулась за следующим яйцом. Курицы, прищурив тон-
кие синюшные веки, ушли в себя и больше уже на нее внимания
не обращали. Валентина нашла еще с десяток яиц и покинула
куриное царство.
– Проходимка, – не церемонясь, квохтнула ей на прощанье
одна из куриц.
Валентина не обиделась. Но ей стало как-то неловко. Вро-
де как курица, а выходит, что права. Курица, она ведь и правда
вроде как при деле. Старается, квохчет, дает по яйцу в день.
И ей, Валентине, до курицы этой, как до стахановки, всю жизнь
она гоняла цифры из столбика в столбик, и ладно бы еще гоня-
ла с удовольствием, с воодушевлением, а то ведь гоняла толь-
ко потому, что надо было гонять. Не ей, а кому-то… Да что там
говорить, перед цифрами она особого трепета не испытывала.
Не благоговела. Вроде как кудахтала, а все без толку, так и не
снеслась.
Выйдя из курятника, Валентина одной галошей увязла
в грязи, чуть было не уронив корзину, дернула ногой, грязь, чав-
кнув, отпустила ногу. Валентина, чуть подхватив свое объемное
тело, стараясь обходить грязь, пошла к дому. Анатоля нигде не
было видно. Рассвело. Осеннее солнце не радовало, выкатыва-
лось из-за горизонта часам к восьми, нехотя, с пробуксовками
катилось вдоль земли, пока наконец, скатываясь в тяжелые тучи,
не убиралось восвояси. В доме уже проснулись. Наверху шумела
вода, скрипели половицы и время от времени ухали двери. На
кухне никого не было. Валентина вытащила еще теплые яйца из
корзины, достала сковороду и стала колдовать над нехитрым за-
втраком. Стол для всех стоял здесь же на кухне.
За завтраком собралось, помимо Блинчиковых, еще не-
сколько человек. В основном серые неинтересные лица. Отлича-
лась только одна парочка. «Мотыльки» были их первой точкой,
и они с заразительным энтузиазмом рассказывали о своих пла-
нах, о том, как к чертям собачьим забросили город, вырвались
из рутины и сейчас вот так налегке путешествуют, распахнув
всех себя новой жизни! Валентина, ковыряясь в тарелке, их не
слушала. На длинной лавке в три ряда стоял ряд банок, рядом
в огромном тазу ждали своего часа зеленые помидоры. Анатоль
ел быстро, как всегда, когда его ждала любимая работа. Размазав
выданный кубик масла, он принялся шумно, обжигая губы, хле-
бать чай. Валентина с завистью посмотрела на мужа.
Следующие дни пролетели быстро и незаметно. Работы по
дому закончились, и впереди ее ждал огород. С чесноком она
справилась неожиданно быстро. А яблоки было собирать ис-
тинное удовольствие. Люди вокруг них менялись, некоторые
задерживались, как и они, на несколько дней. Но были и тран-
зитные – были на точке день, самое большое два, брали работу,
зарабатывали баллы и отчаливали. Блинчиковы ни с кем особо
не общались. Анатолю, как всегда, было ни до кого, если рядом
было что починить. Да и Валентине было не до людей. Мульён
она их перевидала за жизнь свою в городе. Только вырвались из
муравейника. Сейчас хоть вздохнуть можно. В городе-то жуть
ведь: спать ляжешь – так и думается, что и под тобой, и над то-
бой, и с левого боку, и с правого всё лежат люди, и всё как-то не
так лежат, и всё как-то бестолково лежат, или пятками к тебе, или
еще какой неприличной точкой. Но и ты не отстаешь, в отместку
боком разворачиваешься. Из окна выглянешь – а там такое же
окно с теткой в таком же халате, и тетка эта похожа на тебя как
две капли воды – неприятно. А если дом в дом не упирается, так
обязательно дорога под окном. Чадит, крутит-вертит гарь и днем
и ночью. И хоть бы на ночь угомонилась. Нет же, ночью и того
хуже. Машины как сумасшедшие визжат и пилят, пилят, пилят
тишину. А утром выйдешь из дома, так опять люди... да если б
люди – рожи, прости Господи. В «Мотыльках» все же лучше.
Ноябрь близился к концу. Валентина оторвалась от отчета
и посмотрела в окно. За забором, раззявив капот, стояла ста-
ренькая «реношка». Анатоль, согнувшись и демонстрируя, как
всегда, всему миру всё ту же пресловутую пятую точку, копался
во внутренностях машины. Наконец он разогнулся, подбоче-
нясь, выгнулся в другую сторону и, сняв руку с пояса, поглядел
на дом. В окне увидел супружницу и по-детски наивно и весело
помахал ей рукой. Анатоль был счастлив. Как и когда-то в сво-
ей старой мастерской. Валентина, никак не прореагировав, по-
спешила уткнуться в свои отчеты. Ей еще предстояло свести
цифры. Вот уже неделю как она работала над новым вариантом
анкеты. Нужно было рассчитать трудозатраты, баллы, грядки,
зеленые помидоры, нахалок из курятника, приезжающих, от-
ъезжающий – и чтобы все сошлось, чтобы не потерялось ни
одного часа и не выдать просто так ни одного балла. Иначе в хо-
зяйстве «Мотыльков» могли быть несостыковки, а там, чего до-
брого, хорошо налаженное хозяйство дойдет и до сбоев. Дебет
с кредитом не сойдется. С бумаги на нее смотрел привычный
ряд цифр.
Минуло уже недели три с тех пор, как руководство «Мо-
тыльков» пригласило Блинчиковых к себе и торжественно объя-
вило, что делает для супругов исключение и предлагает остаться
у них на постоянной основе. Нужно вести кому-то отчетность.
Да и автослесари, тем более такие, как Анатолий Иванович, на
дороге не валялись. Помимо дряхлых «реношек», требующих
неустанного внимания, в хозяйстве оказалось, как и предпо-
лагал Анатоль, еще два трактора и другая техника. В обмен
супругам предоставлялся полный пансион. Предложение оказа-
лось слишком заманчивым, чтобы от него отказаться.
Валентина опять посмотрела в окно. Анатоль, снова со-
гнувшись баранкой, торчал из-под капота, даже на расстоянии
Валентина почувствовала исходящее от него довольство. Дело
свое он любил. В душе ее что-то неприятно шевельнулось, заны-
ло, как будто ее кто-то обманул, а кто – непонятно. Оторвавшись
от окна, она скользнула взглядом по цифрам, а потом глянула на
картину на стене. Мотыльки все так же летели навстречу далекому светилу.