С одной стороны: иметь своё лицо – хорошо. Все тебя узнают, все тебе – здравствуйте. В гости придёшь, никто не выгонит. До стипендии в долг попросишь: жалко, но дадут.
А с другой стороны: ничего хорошего. Ходи и со всеми здоровайся. В гостях веди себя прилично. Деньги, жалко, но отдавай.
Нет бы, как у Беляева: таблетку – хлоп, элексирчику – бульк, и опознание только посредством дактилоскопии.
Заваливаю я, например, зачёт по третьему заходу, и преподаватель, гроза факультета, хочет бросить мне в лицо что-то оскорбительно-едкое, а у меня лицо – Чарльза Дарвина. И гроза факультета машинально ставит мне «зачёт», машинально кладёт в зачётку купюру и, подумав, добавляет ещё. И всё – без отдачи! Разве плохо? Хорошо!
Но это – с одной стороны. А с другой стороны: все надежды начнут возлагать на такое лицо, а эти надежды нужно оправдывать, и выдвигать теории, которые идут вразрез с общепринятыми, но не противоречат законам текущего бытия.
Вот и получается, что лучше вообще не иметь никакого лица. Ни своего, ни чужого. Никто тебе – ничего, и ты никому – то же самое. И это – здорово! Правда, с одной стороны.
А с другой стороны: ярко выраженная безликость имеет свои недостатки: все на тебя – ноль внимания, никто с тобой не здоровается и деньги до стипендий никто не даёт. А они нужны. Всегда нужны. С любой стороны. Особенно, если брать без отдачи.