Славное имя Алексей гл. пятая и шестая

               
Глава пятая

СЕРДЦЕ СИЛЬНЕЕ РАЗУМА


      
   Три дня Алёша и Радим Иванович перемещались по городу в произвольном порядке, но к вечеру возвращались на побережье. Деньги они тратили разумно, не объедались, лишнего не позволяли.
И совершенно напрасно.
На четвёртый день они пригрели своего, русского эмигранта, тоже из аристократов, но жутко опустившегося. Накормили, напоили и, что говорится, спать уложили во вполне приличном месте (под целой ещё лодкой на пучке сухого сена).
Утром его не обнаружили, как и оставшихся денег.
Взбешённый чёрной неблагодарностью облагодетельствованного земляка Радим Иванович бросился на поиски, чтобы восстановить справедливость. Но «поезд ушёл». Некий Альберт Комаровский, бывший камергер сорока пяти лет от роду, в половине четвёртого утра (то есть два с половиной часа назад) отбыл на контрабандистском баркасе в неизвестном направлении.
Качать права и обращаться в полицию донской казак, ныне нищий бродяга, не стал, не к лицу русскому офицеру жаловаться. Решил сам справиться.
Отыскал в порту старинного друга, с которым «корешковал» с раннего детства. Тот почему-то преуспел в Марселе, хотя тоже прибыл почти без средств.
Артём Безруков и раньше бы в помощи не отказал, но Радим не хотел унижаться. Теперь же было делом чести вернуть мальчишке его деньги.
- Что ж ты меня за дерьмо последнее держишь, а? – возмутился Артём Сергеевич, сын атамана соседней станицы, лихой вояка и отличный песенник. – Я, можно сказать, здесь, как сыр в масле катаюсь, благодаря родне свояченицы, и дом, и работу хорошую имею. Деток завёл. Без прислуги не обхожусь, а друг мой в рванье по притонам шляется.
- По притонам не ходок, - замотал головой Радим Иванович. – И раньше не склонен был, а теперь и вовек не пойду. Выпить иногда могу, немного, но не горазд, не горазд на загулы.
Рассказал он всё про себя и про мальчишку Алёшку.
- Сирота, сын друга. Да ты ж помнишь его! Степан! Твой ровесник. Сын нашего атамана.
- А-а! Мы с ним на кулачках дрались, помню. На ярмарках. То у вас они были, то у нас в станице. Мы тогда часто друг к другу бегали. Тебя я любил, а его терпеть не мог.
- Почему?
- Из-за Анфисы. Любил я её очень, хотел жениться, когда вырасту. Так любовь и пронёс через всю жизнь.
- Да неужто?!
- Отбил он её у меня.
- Извини, Артём, хоть и друг ты мне. Анфиса Стёпку всегда любила.
- Правда. А за меня бы пошла замуж, если б он сам в неё не влюбился.
- Дело прошлое… Значит, не поможешь?
Безруков замахал руками:
- Что ты, что ты! Сам говоришь, дело прошлое. Анфисе и Степану – Царство небесное. А нам – жить ещё! Алёшку мне жалко. Хочешь, возьмём его к себе?
- Возьмём?
- А ты что, думаешь, я тебя оставлю?! Нет, друг. Никогда! И если подумаешь, что в слуги тебя хочу взять, то ты меня сильно оскорбишь. Я дело своё буду налаживать. Конный завод. Ты – первый помощник.
Радим Иванович, до безумия с детства любивший коней, обрадовался. Но через минуту помрачнел.
- Наказать одного типа нужно.
- Этого Комаровского? Да зачем он тебе? Я гораздо больше дам… Прости.. Алёшку усыновим. Ты или я, кого он захочет в отцы взять. Выучим. Мы с тобой зарабатывать нормально будем.
Радим пожал руку друга:
- Я не хочу пропадать. И на самом деле очень благодарен тебе. Но душа кипит. Эта сволочь знала, что сиротские деньги брала. И его же пироги жрал, собака!
- Ах, помнишь, Радимка, какие пироги твоя Лушка пекла!
Мужчина помрачнел. Левый глаз задёргался. Он прижал его ладонью.
Артём обнял друга:
- Прости меня, о больном напомнил.
-Да, больного у нас много… Родина…
- Родная земля…
- Моя станица…
- И моя… Мой курень отцовский, дедовский. Сад со сливами и грушами… Запах огуречной ботвы и ранних помидоров.
- А какие кабаки!
- Да! И арбузы, дыни! И рыбалка ночная, когда тихо-тихо кругом, звёзды мерцают, на Дону – гладь, только удочки чуть подёргиваются.
Радим усмехнулся:
- Ага, удочки… А сети помнишь как наворачивали? Сколько чебака да сулы тягали? Продадим неудачливым  дядькам, да махорки накупим.
- Ага, а батьки потом всю задницу на лохмотья переведут.
Заговорились, вспоминая и первую чарку самогонки, и прилюдную порку на майдане за «случайно» попавшего на костёр петуха бабки Настёны. Ой, сколько нагаек перевели старшие казаки на молодые попки своих отпрысков!
Ай, как ладно, дружно жили. Отстегают тебя, а потом с собой и на охоту и в дозор возьмут, и уроки военного искусства дадут, и невесту лучшую как выбрать подскажут.
А сейчас… Ни одного старика с седыми усами рядом. Впрочем, свои усы уже седели бы, если бы их давно не сбрили.
- Артём!
- Всегда готов, друг мой.
- Помоги погоню устроить, но прежде надо узнать, куда направился серый баркас без имени, вышедший в половине четвёртого утра…
- Дались тебе эти деньги!
-  Душа горит, не могу подлеца без наказания оставить.
- Хорошо. Только вот возьми тысячу франков, вернись, мальчишку накорми и одень, дай мой адрес. Пусть тебя ждёт до завтрашнего вечера, а там ко мне идёт. Остальное отдашь рыбаку Амбруазу. Он отправляется в море через час. Скажи, что от меня, он поможет. Мог бы я соврать, да не тебе. Хоть и опасаюсь за твою жизнь, но честь казачья превыше всего. Знаю я этот баркас. Бывает с ним помощь, собранную с тех, кто хорошо устроился, переправляю в Гавр. Там организован госпиталь для наших товарищей, приговорённых до самой смерти не подниматься с постели. Альберта Комаровского я не знаю, да и вряд ли это настоящее имя.
Рисковые люди не только нам помогают. В работе они честны. Взялись за неё, выполнят. Но что ты сможешь сделать? Взять баркас на абордаж?
- Не смейся. Назови точку, где они должны высадиться. Я твоему делу не помешаю. Альберта сразу узнаю.
Радим запомнил всё, что сказал ему товарищ, взял деньги для Алёши и направился к выходу.
- Возвращайся сразу. И запомни,  имей дело только с Амбруазом. Его судно единственное сейчас на побережье, которое не откажется поучаствовать в гонках с ветром… Мальчик умеет читать?
- Шутишь? Он хорошо образован.
- Тогда подари ему от меня эту книжку.
Артём Сергеевич достал с полки и протянул Абрамову книгу в яркой обложке. Шрифт был крупный, чётко пропечатаны буквы. Чем-то родным и тёплым повеяло от издания.
- Что это? – спросил он.
- Здесь рассказывается о подвигах тёзки Алексея. Эта книжка не только развлечёт его, но и многому научит. Прежде всего – служить добру и ненавидеть трусость.
Радим положил книгу за пазуху.
- Постой, брат.
- Что ещё, друг?
- Возьми пиджак и шарф. Ты понесёшься по морю, и сильный ветер застудит грудь.
- Спасибо…
Алёшка с нетерпением ждал своего старшего товарища. Он очень хотел есть, но у него не было ни крошки. Однако страшнее голода было чувство одиночества. И когда вернулся Радим Иванович с известием, что ему срочно нужно отправляться в недолгую поездку, Алёшка умолил его взять с собой.
Рисковать ребёнком не хотелось. Но что его ждало на берегу, если Абрамов погибнет, а Артем, не дай Бог, от обещания откажется? Не участь ли, хуже которой и не придумаешь: непосильный труд, чахотка, сломанные кости, вечное недоедание, пьянство и ранняя смерть?
Нет, этого Абрамов не хотел для мальчишки, который уже смог занять место Петьки. Вернее, нет, не его место, но рядом с ним. 
Погибать, так вместе, а ещё лучше выжить…
Может, бросить всё это?
Нет, он просто не сможет не наказать  этого подлеца Альберта…
На местной барахолке приодели Алёшу. И он бережно спрятал за кожаный поясок  свой подарок. Как он любил книги!
В портовой забегаловке поели горячего супа и пирожков с начинкой из рыбы и лука. Потом отправились искать Амбруаза. Подошло его время отплывать.
Радим не был с ним знаком, но в лицо знал.
Знакомый грузчик сказал Радиму, что лихой морской волк накануне свалился с пустячной болячкой:
- Болячка – предлог. Цыганка нагадала ему, что нынче не его день. Так он, никогда ничему не верящий и не боящийся, странным образом испугался и послал вместо себя дочь… Вон она идёт.
Собираясь к Артёму, Радим вычистился, вымылся.  Вещи его были рваные и старые, но сейчас на нём красовался отличный пиджак и модный шарф. Он радостно крикнул:
- Мадмуазель Марина!
Пышнотелая красавица, взмахнув гривой густых волос, быстро обернулась. Лицо её расплылось в улыбке:
- А, бедолага! Снова рыбки захотел?
- Особенно если ты приготовишь её своими нежными ручками.
Марина захохотала просто оглушительно, поставила на землю мешок и протянула к Радиму тёмные мозолистые ладони:
- Эти ручки, дружок, словно хорошая тёрка. Но и приготовить могу тебе кушанье, и приласкать, если женишься.
- Весёлая ты девица.
- А чего печалиться?               
- Мсье Амбруаз тебе знаком?
- Папашей приходится. А у тебя к нему дело?
- Да. От господина Безрукова.
- Знаю я мсье Артёма…. Рассказывай.
Через полчаса они уже плыли в открытом море.
Но не судьба была Радиму встретиться с Альбертом, как и вернуться в Марсель и обзавестись долей в конном заводике старого друга.
Разыгрался шторм. Как-то очень внезапно высоко поднялись волны и обрушились на низкую палубу.
- Марина, командуй, что нужно делать?  Я здесь не силён!
- Привяжи мальчишку  вон к той доске, да покрепче. Сам уцепись за что-нибудь, а мы с Полем будем молиться всем святым. Этот шторм не по правилам. Его не должно быть! Не по времени. Мы бессильны справиться…
Два часа шхуну качало, перебрасывая с волны на волну. Помощника Амбруаза, старика Поля смыло за борт.
Остальные были изрядно избиты водой, но удержались на судне, которое потеряло управление, все снасти и надпалубные части.
Причём волны забросили его далеко от берега.
Ни питья, ни еды.
Единственное, что уцелело, книжка, название которой было «Агапкина мельница».
Алёшка быстро отошёл от испуга. Этому помогло то, что также быстро, как и начался, шторм кончился.
Яркое до безобразия солнце безразлично освещало успокоившуюся воду и несчастное судёнышко с осуждёнными на смерть людьми.
Марина с лаской в глазах, но резко говорила Радиму:
- Плот сооружай, вёсла есть в трюме.
А тот с тоской отвечал:
- Попробую… Мальчонку жаль, взял с собой на беду… Мариночка, милая моя, и тебя-то мне жаль до слёз… Молодая, красивая… Жить бы нам с тобой в любви и радости, коль встретил бы я тебя в своих казацких степях вольных…
- И что?.. – встрепенулась марселианка, невольно протянув руку к человеку, нынче оказавшемуся без крыши, без средств, оборванному, неухоженному.
- Прижал бы я тебя к сердцу, крепко-крепко, и сказал…
- Ну?.. – на глазах Марины, которая во время стихии держалась твёрже стали, показались перламутровые слёзы.
Ничего не промолвил казак. Только обнял её и поцеловал в висок, там, где локон завивался сильнее всего.
- Буду твоей женой! – заявила Марина. – А дитя сыном назову.
Опустился Радим Иванович перед ней на колени, поклонился.
А она:
- Встань. Такого не позволю. И бабу из мужика (это в перевод на русский) делать не позволю. Спасай жену и сына, делай плот, достань вёсла. Я об остальном позабочусь.
Занялись делами, то и дело, поглядывая на мальчика.
А тот спасал книжку, сушил страницы на солнце.
Потом начал читать…
- Эй, Лёшка, не трусишь? – прервал его Абрамов.
- Нет… Может, помочь что?..
- Твоей силы не треба, а уменьем смышленым ты не горазд, парень, не обижайся.
- Нет обиды. Только спасибо вам  за всё.
- Сейчас наладим, рыбки поймаем, худо-бедно, испечём…
- Не беспокойтесь, Радим Иванович, обо мне. А нужно будет, что сделать, я здесь…
Пока болтали, страницы на жарком солнцепёке высохли полностью, и увлёкшийся мальчик продолжал читать…      
    
Глава шестая
               
«АГАПКИНА МЕЛЬНИ ЦА. МАЙ И ЛАНИ»


- Не плачь, Лани, ну, пожалуйста, не плачь, братик, - девочка лет восьми в грязном, разорванном платьице и башмачках с оторвавшейся подошвой, начала сильно и крупно дрожать.
Холод, резко сменивший сильную дневную жару, всё усиливавшийся страх неизвестности в дремучих джунглях, враг, притаившийся  рядом, и плач Лани, который уже нельзя было остановить, наводили на малышку ужас.
А как хорошо всё начиналось!
Мама разрешила им немножко погулять возле дома тётушки Ламунии, к которой они приехали погостить на уик-энд. Такое редко случалось: мама была строга и не позволяла выходить из дому без няни. Но это было в городе, а здесь, в деревне, где всего семнадцать усадьб, что может случиться?
- Только вдоль забора, - предупредила миссис Джейла Форсайт.
- Хорошо, мамочка, - с честным выражением лица покорно кивнула Май.
- Угу, - мотнул белокурой головкой семилетний сын.
Но стоило им удалиться от ворот, как навстречу из-за угла вышел соседский парень по имени Герт. С ним ребятишки познакомились в прошлый свой приезд, год назад.
Смешливый, гораздый на выдумки мальчонка-подмастерье сельского портняжки, не стеснялся играть с малышнёй.
Но он был хитрец из хитрецов, и затеи его для многих мальчишек и девчонок кончались хорошей родительской поркой.
Лани и Май на удочку его проказ пока не попадались, и радостно встретили его возгласом:
- Герт! Привет!
- О, какие люди в нашем Закудышье! Привет, привет, господа Малолетки!
- Поиграй с нами, Герт.
- А ваши родители?..
- Мама разрешила. Она сейчас с тётей Ламунией пробует новое пиво для праздника. А папа приедет только к вечеру.
- Тогда ладно. У меня есть свободный часок…
Он ухмыльнулся:
- Я вот хотел сбегать к своим друзьям-индийцам. Они такие замечательные. И очень любят маленьких детей. Охотники сейчас рядом с деревней. Пришли менять добычу на сахар и соль. Пойдёте со мной?
- Да-да!!! – закричал Лани.
- Только ненадолго, - Май очень хотела посмотреть на охотников-индийцев, только сомневалась: правильно ли это будет, ведь мама не разрешила отлучаться от владений своей невестки.
- Помчались! – Герт уже приготовился бежать по пыльной дороге, но девочка остановила его:
- Подожди. Давай, я попрошу разрешения.
- Нет, Май, нет, - заволновался Лани. – Мама никогда и ни за что нас не отпустит. Мы быстренько сбегаем, только посмотрим на них и вернёмся.
Май задумалась.
Мистер Тимоти Форсайт, их отец, получил назначение в Индию два года назад по протекции своего родного брата Тома, торгового представителя крупной косметической фирмы. Том закупал разные средства для роста волос, равных которых не было во всём мире. Ему нужен был помощник, верный, надёжный, честный, как он сам.
Вот и предложил своему боссу в Лондоне взять на должность Тимоти, у которого в Англии была совсем неинтересная работа. Джейла не возражала, ей хотелось посмотреть, как живут индийцы, о которых много слышала. А ещё больше познакомиться со своей невесткой.
Ламуния была исключительной красавицей, как писал деверь, но не чистокровной белой. На три четверти кровь женщины была индийской.
Другая бы и знаться не захотела с «цветной», но Джейла была очень милой, доброжелательной, и расисты ей никогда не нравились.
В общем, собрались Форсайты и отправились по океану в далёкую экзотическую страну.
Том имел жильё в Калькутте рядом с офисом закупочной фирмы. Квартира была не слишком большой, но удобной. Однако Ламуния предпочитала жить в своём родовом гнезде, Имати, где её сын  от первого брака Ган служил помощником деревенского старосты.
Том приезжал к жене в те дни, когда не было поступления товара.
Джейле и Тимоти Ламуния очень понравилась. По характеру они были схожи. Все – без зла в сердце, отзывчивые, готовые поделиться и своей радостью, и прибылью.
Только Джейла захотела с детьми жить в городе, чтобы они могли ходить в английскую школу. Всё-таки она была матерью, а это обязывало держать любимых дочь и сына вдали от общества, где смешались все понятия и религии.
А в деревне Имати был полный кавардак. Джейла даже смеялась, рассказывая в письме своей пансионатской подружке:
« Я такого ещё не видывала, Кэт. Моя невестка  по воспитанию, как и мы, протестантка. Её сын Ган от мужа-индийца – яркий представитель буддизма. У него свой дом, и хоть ему всего семнадцать лет, женат на полуиндианке-полукитаянке.
Соседи справа – потомки переселенцев из Австралии. Слева – три двора подряд – крестьяне из русских купцов, прибывших для торговли в Индию ещё век назад и оставшихся на постоянное жительство.
Одиноко живёт наш соотечественник, восьмидесятилетний старик. Он разводит пчёл и меняет свой мёд на другой, который получает от своего пчельника какая-то таинственная бабка Агапка. Говорят, есть такая старуха, что живёт в джунглях, среди диких зверей, и имеет мельницу. Не обыкновенную, Кэт, представь, а берущую в работу неизвестные официальной науке плоды. Названия и местного у них нет. Растут они дико и найти их сложно. Причём белый человек ни за что не найдёт и не сможет собрать. Вроде бы для этого готовят специальных охотников, как во Франции растят свиней для сбора трюфелей.
Мука от плодов, по рассказам Ламунии, спасает от смерти тех, у кого не осталось в теле ни одной жизненной крупинки, ни капельки крови. И даёт вечную молодость тем, на кого падёт выбор самой Агапки.
Вот тебе, Кэт, и индийские сказки.
Агапку ту никто, кроме пасечника Джона Ву, бывшего бравого полковника, не видел. И мёд её никто не пробовал, он не продаётся. Ву отвозит его куда-то.
Ещё одна любопытная новелла.
Говорят здесь на таком жутком смешанном языке, что я никого не понимаю. А дети, окружённые слугами: индийцами, мулатами, сиамцами, всякими полукровками, болтают, Бог знает, по-каковски.
Впрочем, в гостях у невестки я была всего три раза: один с детьми и дважды с мужем.
Скучно, Кэт, в Индии. Я ждала большего.
Ты спрашиваешь, что я делаю целыми днями?
По большей части бездельничаю: читаю, играю на рояле, немножко пишу стихи, занимаюсь с Май и Лани.
Контракт Тимоти – пятилетний. Ещё три года здесь. Потерплю как-нибудь. Пиши почаще…»
- Эй, Май! Что застыла, как статуя Будды в храме? Идём или нет?
Май знала мнение матери о смешанном религиозно населении деревни и общении с соседями. Читала и её письма украдкой. Если не послушаться и мама узнает, не миновать розги. Но как не пойти?! Это ж так интересно.
- Ладно, бежим, пока нас не хватились.
И возглавляемые пятнадцатилетним олухом, пройдохой и насмешником Гертом, малыши поскакали за околицу деревни, где перед отправкой в обратный путь четверо индийцев-охотников готовили себе пищу.
Паренёк схитрил в очередной раз. До разведённого на краю просяного поля костра было не меньше полумили.
Но отступать было поздно: семь бед – один ответ.
Вид охотников испугал: худые, костлявые, тёмно-коричневые тела, на которых кроме набедренной повязки – ни единой тряпочки. Грязь просто коркой покрывает кожу. Головы обмотаны, как у деревенских крестьян, ноги босые. Рты – беззубые. Но улыбка у них – добрая.
Дети не всегда могут отличить искренность от лживости, но на сей раз не обманулись.
Май даже рискнула дотронуться до одного из них, и все трое не побрезговали угощением, хотя липкие сладкие шарики из риса и растений, явно, не проходили санитарный контроль.
- Вахеи! Вахеи! – вдруг закричал один из мужчин.
Он вскочил и замахал руками, собирая нехитрые пожитки: мешочки с солью и сахаром, оружие. Ему быстро стали помогать остальные.
Герт тоже заметался:
- Бегите назад, спасайтесь!
И сам так рванул в сторону деревни, что только пятки засверкали.
Дети растерялись. Но охотники оказались  порядочнее их приятеля. Старший схватил на руки Май и Лани. Он был сильнее своих товарищей. А те взяли приобретённое в Имати.
Индиец бежал, словно олень, за которым гонится стая волков, не смотря на свою тяжёлую ношу. Его голос успокаивал, хотя малыши не понимали ни слова. У обоих вообще пропал дар речи, когда они увидели, как из джунглей вышел целый отряд страшных существ, напоминающих людей, но поросших густыми чёрными волосами. Они были ниже обычных человеческих особей, но поперёк себя шире. И явно, массу тела составлял не жир, а мышцы.
В руках у лесных жителей были короткие копья.
И, размахивая ими, они быстро приближались.
Почему-то охотники побежали не в деревню, что было бы понятно, а бросились через поле в заросли.
Наверное, в джунглях они чувствовали себя более уверенно.
А вот Май и Лани с ужасом взирали на происходящее, и хоть не могли даже кричать, прекрасно понимали, что одними розгами уже не обойтись. Но в эти минуты мамино наказание казалось им просто подарком судьбы.               
Вот впереди спасительная тень деревьев и кустарника.
Нёсший ребят мужчина издал радостный вопль, но вслед за ним последовал сразу же другой: отчаянный крик обречённого на гибель.
Он споткнулся, упал, дети покатились по земле.
В спине индийца торчало копьё.
Он был ещё жив и что-то приказал товарищам. Те сначала помотали головой, потом всё же схватили брата и сестру и потащили дальше.
Но они были слабее и равнодушнее. Моложе, а потому, наверное, у них ещё не было своих детей, не научились жалеть.
Оставшийся за главного издал свой приказ, и Май с Лари оказались на земле. Он показал рукой на яму под густым кустом, потом присел на корточки, обхватил голову руками и зажмурился.
Ясно, предложил им спрятаться.
- Вы нас бросите? – спросила девочка. – Не надо, нам страшно!
Трое разом покачали ладонями перед грудью и быстро скрылись в чаще.
Плакать и звать их назад, не было времени, совсем близко раздались воинственные крики тех, кого погибший индиец назвал «вахеи».
Маленькие Форсайты юркнули в неглубокую яму, окончательно ободрав колени и локти. Но боль была пустяком по сравнению с тем, что им грозило.
Май всегда была сообразительной девочкой. Она заставила братика лечь на дно ямы и засыпала его сухими ветками, травой, листьями и землёй. Устроилась рядом и сделала то же самое для себя.
- Тихо, - шепнула она. – Не плачь, Лани, всё пройдёт. Мы вернёмся домой. 
Вой «вахеев» то приближался, то отдалялся. И, наконец, смолк.
- Перестань, они прошли мимо.
- Правда? – уже тише всхлипнул брат.
- Неправда,.. – раздался мелодичный, но очень тихий голос откуда-то сверху.
- Ай, кто это? – жалобно произнесла Май, поднимая глаза.
Лани вжался в землю.
- Не бойтесь меня. Послушайтесь, иначе вы погибли. Вам нужно пойти со мной, я вас спрячу…
- Вы англичанка, британская подданная? – спросила Май.
В ответ раздался смешок:
- Я сама своя подданная. Вам не видно, но я – белая женщина. А вы кто?
- Из деревни. Были в гостях. Мы…
- Ладно, ладно, потом.
Над краем ямы показалась рука, держащая толстую палку:
- Хватайтесь сразу оба. Это дерево выдержит любой вес, а я очень сильная.
И, правда, не особо утруждаясь, незнакомка вытащила их из ямы...
Мгновенно раздался крик врага. Ему в ответ – радостные вопли победы.
- Они нас увидели?! – воскликнула Май.
- Лучше бы мы остались в яме, - снова заплакал Лани.
- Экий ты сопливый, - сказала женщина, которую удалось немного разглядеть. Она вроде бы стояла на коленях? Или она такая… такая короткая?
Спасительница была, на самом деле, мягко сказать, внешности нестандартной. Ростом едва ли на полголовы выше Май, а в ширину только на треть меньше, чем в вышину. Тело взрослой женщины, а ноги под длинной широкой юбкой, как два чурбачка. И ручки короткие, похожие на сардельки.
Будь они в другой ситуации и хуже воспитаны, то непременно бы не удержались от смеха.
- Нечего меня разглядывать. А в яме они бы вас, малец, обязательно нашли, только чуть позже. Однако не бойтесь. Ступайте за мной.
- Бабушка, я их вижу, - всхлипнула Май.
- Вот тебе и впечатленьице, - хохотнула незнакомка.
Она оперлась спиной на ствол толстенного дерева и как бы растворилась в нём.
Но открылся вход.
- Чего медлите? Хотите стать обедом для вахеев?
Май толкнула в дупло  брата и прыгнула в него сама.
Все облегчённо вздохнули.

АГАПКА, БОЙГА И НЕМАЯ ПАША

Вдруг раздался скрипучий недовольный голос:
- Что ты меня так часто беспокоишь, Агапка?
- А то ты слишком занят, чумовой!
- Я много думаю…
В темноте ничего видно не было, но голос испугал, и дети невольно прижались к своей спасительнице.
- Не бойтесь, ребятки, он хороший. Это сторож потайного хода. Он – мой слуга, но позволяет себе всякие грубости… Я накажу тебя, Бойга. А, может, и выгоню.
- Ой-ой-ой, аж копыта задрожали. Кого ты найдёшь, чтобы в этом мраке жить?
Старушка рассмеялась и погрозила в темноту пальцем:
- Веди себя прилично – у нас гости.
- А дай-ка я с ними познакомлюсь.
Вспыхнула свеча.
Внутри ствол, казалось бы, живого дерева, был полый от земли на высоту не меньше  двух метров. В «потолке» находился люк. Он был открыт и из него высовывалась лохматая, похожая на медвежью, голова и рука со свечой.
- Ай, - вскрикнул Лани и спрятался за широкую спину Агапки
Май же, наоборот, улыбнулась:
- Да он добрый, наверное.
- Точно, я очень и очень добрый.
Он спрыгнул сверху. Тело его тоже оказалось мохнатым и коротким. Он был ещё меньше старушки. Протянул руку:
- Приятно познакомиться. Я – Бойга.
- Я – Май, а это мой брат Лани.
Лани выглянул из-за спины старушки:
- А вы - человек?
- Конечно, ты же слышишь, я разговариваю по-английски. А ещё умею по-индийски. А мой родной язык совсем другой. Я – из племени вахеев. Только не пугайтесь, я в каком-то смысле выродок.
-Это очень плохое слово, - заметила Май.
- Я в хорошем смысле. Когда я родился, меня приняли за зверя, хотя все вахеи больше звери, чем люди, и по виду, и по характеру. Взяли и выбросили ребёнка на помойку, а Агапка подобрала меня и воспитала. А что случилось с вами? Вас тоже выбросили?
- Нет-нет, - возмутилась Май.
И быстро рассказала, как они оказались в таком бедственном положении.
Бойга сочувственно поцокал языком, а Агапка сказала:
- Поможем вашему делу. А сейчас идём дальше.
Она открыла ещё один люк в «полу».
По ступенькам спустились вниз и пошли по длинному тёмному коридору. Казалось, прошла вечность, прежде чем впереди забрезжил свет.
Десять ступенек вверх, и компания очутилась в большом, но низком помещении. В камине горел огонь. За ним присматривала ещё одна старушка, очень похожая на Агапку.
- Это моя сестра Паша, она немая, но слышит хорошо.
- Здравствуйте, - хором сказали дети.
Старушка улыбнулась и поклонилась гостям.
- Она не понимает по-английски. Только по-русски.
И заговорила с сестрой на непонятном языке.
Та снова кивнула и отправилась выполнять поручение.
В комнате стоял большой круглый стол и шесть стульев. По стенкам расположились разные шкафы и шкафчики, полки и полочки, где находилось немереное число банок, коробочек, склянок, мешочков.
На протянутых через всё помещение верёвках сушились травы, гирляндами висели длинные ветки с неизвестными плодами.
- Это – моё хозяйство, - сказала Агапка.
- Ой, - воскликнула Май, - как же я сразу не догадалась… Вы же та самая Агапка! А это ваша мельница?
- Да. Откуда ты знаешь? – удивилась карлица.
Май покраснела, но призналась:
- Мне было любопытно, о чём пишет мама миссис Долбмен в Англию. Конечно, я поступила нехорошо, мне сейчас стыдно, но я прочитывала её письма…
- М-да, это совсем неправильный поступок… Но рассказывай дальше.
Май тяжело вздохнула:
- Я больше никогда так не буду делать.
- Верю.
- Она писала о своих впечатлениях от соседей в Имати, куда приезжаем навестить дядю Тома и тётю Ламунию. Мама упоминала мистера Ву, что разводит мёд и меняется с вами. Ей показалось странным, что вы живёте в джунглях и вместо муки мелете какое-то чудодейственное средство от смерти и старости.
- Вон как! Знаю, мистер Ву сам никогда бы не стал болтать. Кто же за нами шпионит? Вроде бы и не знаю таких… Ладно, выяснится. А вам, наверное интересно узнать про разные странности здешних мест?
- Очень. Мы с братом страшно любим интересные истории, сказки... Только сейчас в голове одно: мама и тётя умрут от горя, если мы не найдёмся.
 - Я об этом уже подумала. Сейчас Паша принесёт еду. Потом отправится с моей запиской в деревню. Мы придумаем, как вас доставить домой. Идти просто так мы не можем. Вахеи вот уж третий день, как вышли на охотничьи тропы. Это может продлиться неделю, не меньше.
- Бедная мамочка!
- Не волнуйтесь, всё будет в порядке.
Паша подала на стол горячую похлёбку с курицей и сладкий пирог. Как ни расстроены были маленькие Форсайты, поели, однако, с большим аппетитом.
А сестра хозяйки, получив записку, уже была в пути.
- Ей не страшно так рисковать из-за нас? – спросила Май.
Она была любопытной, конечно, но очень доброй девочкой.
- Паша везде пройдёт, - успокоила Агапка. – Мы давно уже научились в нужный момент сливаться с растениями, будь то солнечный день или сумерки. А страха у нас перед джунглями нет. Уже много-много лет здесь наш дом.
- А почему?
- Как и Бойга, мы были отвержены людьми. И не только из-за того, что  родились карлицами у нормальных родителей. Они бы не бросили нас в помойку никогда. Мама и папа горько сострадали нашей будущей судьбе, но с любовью заботились о двух дочках…
- И что же случилось? – на глазах девочки появились слёзы.
- Я расскажу всё по порядку. Это длинная и грустная история. Сейчас я уложу вас в постель и посижу с вами, пока не заснёте.
- Ещё рано.
- Время летит быстро. Скоро – ночь. 
Дети покорно улеглись. А Агапка начала свою повесть с жизнеописания родителей.