Беранже горячо поблагодарил Ренуара и выразил ему свою радость, что имеет такого любезного соседа. Затем он объявил, что очень рад, что познакомился с ним.
Странная улыбка, полугорькая, полунасмешливая, скользнула по губам Ренуара, между тем, как его мрачный и сверкающий взгляд блуждал по всей фигуре маркиза.
– Вы знаете, что меня все считают здесь сумасшедшим?
– Скажите пожалуйста! Кто же распускает такую клевету про вас и за что? – вскричал с удивлением Беранже.
– Потому что я общаюсь с привидениями, – лукаво сказал Ренуар.
– Черт возьми! Да вы посещаете самое безобидное, и в то же время самое интересное общество. Я был бы очень рад видеть хоть одно привидение.
Бледное лицо Ренуара приняло серьезное выражение.
– Все мы не более, как выходцы с того света, только забывшие свое прошлое, – торжественным тоном Сказал он.
Беранже хлопнул себя по лбу.
– Понимаю! Вы спирит, последователь Кардека, и верите в дальнейшие воплощения. За это–то вас и считают немного… ненормальным.
– О! Попросту сумасшедшим.
– Немного рискованно осуждать то, чего не понимаешь. От одного своего друга я много слышал о спиритизме и о его проповеднике, Аллане Кардеке. Вопрос этот очень заинтересовал меня, но я не имел случая исследовать его, – заметил Беранже. – Но если, как я надеюсь, вы сделаете нам удовольствие и посетите нас, мы поговорим с вами об этом вопросе, который всегда привлекал меня своей таинственностью .
Ренуар вежливо поклонился. Затем, после непродолжительного разговора, маркиз удалился.
Вернувшись домой, Беранже рассказал за обедом Алисе про свой визит. Затем он прибавил, смеясь:
– Люди не совсем неправы, считая добряка Ренуара сумасшедшим, так как его мысль считать нас всех выходцами с того света, право, очень оригинальна.
Когда молодая женщина рассказала ему про свои встречи с их странным соседом, Беранже прибавил:
– Это нервный человек, страдающий галлюцинациями, но, очевидно, он совершенно безобиден. Если он придет к нам, поговори, пожалуйста, с ним про его галиматью, так как у меня не хватит на это выдержки.
Горя нетерпением прокатиться по новой дороге, маркиз уехал тотчас же после обеда, оставив жену в одиночестве, которое с каждым днем становилось ей все невыносимей. Под влиянием чувства покинутости и оскорбленной гордости, Алиса написала Марион отчаянное письмо. Она описала непростительное поведение маркиза, скуку и ужасное одиночество, в котором жила.
«В настоящую минуту умоляю тебя ничего не говорить моему опекуну. Да сохранит меня Господь жаловаться кому–нибудь! Придет время, я начну действовать и разведусь с этим бесчестным кутилой, который женился на мне только для того, чтобы оскорблять и изменять мне, нежность же свою и предупредительность он бережет для отвратительного создания, своей любовницы. Он привез ее сюда и с невероятным бесстыдством посещает ее».
Затем, рассказав про случай с галстуком, она прибавила:
«Приезжай скорей, Марион! Если бы ты знала, как жажду я поговорить с тобой и выслушать твои советы. Ты опытна, ты уже четыре года замужем и должна была многое видеть и испытать. Мне же три недели супружеской жизни кажутся бесконечным адом. Временами у меня появляется желание покончить с собой, так как перспектива прожить всю жизнь с этим чудовищем положительно превосходит мои силы».
И действительно, бывали дни, когда молодая женщина думала, что сойдет с ума. Целые часы проводила она в развалинах, плача или мечтая, но Ренуара она больше не встречала. Молодой человек, казалось, избегал ее.
Ответ Марион не заставил себя ждать.
«Бедная моя! – писала госпожа Лаварди. – Твое письмо глубоко огорчило меня. Оно доказывает, что все идет гораздо хуже, чем я предполагала. Я не понимаю только одного: чего ради маркиз, всегда так заботливо сохраняющий приличия, теперь пренебрегает ими и открыто показывается со своей любовницей.
Все это надо будет исследовать. Я сейчас же могла бы иметь сведения о господине де Верделе и его красотке от Рожера, но я не очень–то доверяю ему. В таких делах мужчины всегда солидарны и не выдают друг друга, если дело не касается дележа. Я сама увижу, в чем дело, когда неожиданно приеду, что, увы!.. будет не раньше месяца или шести недель. Если бы могла, я приехала бы завтра же, но обстоятельства удерживают меня.
Итак, запасись терпением, дорогая моя Алиса, а главное, брось всякую мысль о самоубийстве. Все это глупости. Ни один мужчина не стоит того, чтобы из–за него вешались. Ты слишком трагично смотришь на вещи. Такова уж участь женщин: делить, что ей дорого, с какой–нибудь негодяйкой. Но говорю тебе по опыту, что все устраивается. Когда надоедает одиночество, то заводят обыкновенно друга. Молодая, красивая и брошенная женщина никогда не будет иметь недостатка в утешителях. Тогда начинается интересная и полная волнений жизнь: маленькие интриги, тайные свидания, взаимное обожание и, наконец, любовь, так как мы тоже созданы из плоти и костей и жаждем счастья, между тем как наши мужья воображают, что они одни пользуются монополией измены, да еще обижаются, когда им наставляют рога.
Храни тщательно все доказательства неверности маркиза. Такие вещи могут оказать тебе в будущем большую услугу, если Беранже осмелится обижаться на то, что тебе нравится Гюнтер. Я привезу его с собой. Про него я могу сказать только одно: это идеальный любовник! Он красив собой, скромен и не легкомыслен.
P. S. Я забыла тебе сказать еще одну вещь. Благодаря забавному случаю, у моей камеристки есть брат, который служит при Bo–галле в Верделе. Ты сама понимаешь, как это обстоятельство будет нам полезно для получения точных сведений, причем господин маркиз никогда не найдет их источника. Итак, мужество и терпение!»
Алиса ни слова не сказала мужу про это письмо. Однако, утешения Марион не остались совсем без результата. Если она еще с отвращением отталкивала даже мысль о любовнике, то, все–таки, сильно интересовалась тем, что она узнает. Несмотря на гордость, ею иногда овладевало какое–то болезненное желание проведать, для кого и как изменяют ей. Наружно же она больше чем когда–нибудь замкнулась в холодную сдержанность, молча и равнодушно перенося банальную любезность маркиза, который в своем тщеславии воображал, что молодая женщина привыкла к такому образу жизни и довольствуется тем подобием любви, которым он дарит ее, когда это позволяет его любовница.
Но если маркиз был доволен и в его глазах Алиса тоже, то Мушка под влиянием своей грубой ревности кокотки не была удовлетворена и обдумывала новые планы. Она ненавидела молодую женщину, носившую, несмотря на свое одиночество, законный титул маркизы де Верделе. Такое общественное положение, дававшее Алисе неоспоримые права, возбуждало в куртизанке ярость и ненависть. Ей даже казалось, что у нее крадут те редкие часы, которые Беранже проводит на вилле, и она решила похитить маркиза. Жена его должна остаться совершенно одна. Пусть она развлекается с привидениями и посещает развалины! С нее довольно и этого.
С этой целью она стала намекать, как было бы весело и приятно прокатиться в Бретань. Там можно было бы пробыть дней восемь, купаться в море, а потом, совершенно освежившись, вернуться опять сюда. Бертран, под влиянием Казимиры, поддержал этот проект. В самом деле, что значат какие–нибудь десять или пятнадцать дней, а причину отсутствия можно всегда прилично мотивировать. Зато как приятно будет пожить на полной свободе, тогда как здесь приходится стесняться на каждом шагу.
Для поддержания вулканической атмосферы, которую так любил Беранже и в которой он так хорошо себя чувствовал, Мушка прибегла к невероятной нежности, причем выказала страшную жадность. Пользуясь экстазом своего любовника, она полными горстями черпала из суммы в семьдесят пять тысяч франков, которую барон дал племяннику для ликвидации его холостой жизни.
Несмотря на все это, остаток чувства приличия, может быть, и помешал бы Беранже согласиться на проект своей любовницы, если бы ему страшно не надоела связь с госпожой Бертран. Кларисса никогда ему серьезно не нравилась. Минутный каприз и привычка покорять всех женщин побудили маркиза соблазнить это ничтожное создание, которое теперь крепко цеплялось за него, осмеливалось ревновать и положительно надоедало ему своими сценами и претензиями.
Прсле одной из подобных сцены, Беранже решил ехать. Общество Бертрана и Казимиры ручалось ему за то, что Кларисса будет сидеть дома. Когда же он вернется, эта любовная интрига отойдет в область прошлого, и он, конечно, постарается, чтобы она не возобновлялась. Раз отъезд был решен – предлог уже было нетрудно найти. И вот, благодаря любезности одного друга, пришли две телеграммы. Одна – из Парижа на имя Бертрана, в которой звали его по неотложному делу; другая – на виллу, в которой просили Беранже как можно скорее приехать в Руан к опасно больному другу.
Маркиз показал телеграмму жене, причем объяснил, что этот больной друг должен ему весьма значительную сумму, которую он ссудил без всякой расписки, на честное слово. После этого друг получил большое наследство. Теперь же, почувствовав себя очень плохо, он, очевидно, зовет маркиза для того, чтобы уплатить ему этот долг, опасаясь, как бы его наследники не затянули этого дела.
– Несмотря на то, что мне очень не хотелось бы расставаться с тобой, дорогая моя, я должен ехать сегодня же, ночным поездом. Но ты не очень грусти: дней через восемь или десять я вернусь. Мне надо только съездить, получить и вернуться.
Алиса молча опустила голову и сердце ее болезненно сжалось. Тем не менее, она спокойным тоном приказала уложить вещи мужа.
Прощание с нею Беранже снова поколебало наивное сердце молодой женщины. Волнение мужа, нежность и слезы, блестевшие на его глазах, почти убедили ее, что лишь необходимость вынуждает его ехать. Она и не подозревала, что эти притворные слезы предназначались для того, чтобы обмануть ее и заставить терпеливо переносить одиночество. Муж же ее, с легким сердцем, без малейшего угрызения совести, полный грубого стремления к наслаждению, едет с падшей женщиной. И она – эта женщина – решила, что отсутствие маркиза будет продолжительно, и что она заставит страдать другую молодую женщину, которая похитила у нее титул маркизы.
Когда Алиса осталась одна, страшная грусть овладела ею. По целым часам бродила она то в саду, то по развалинам. Она едва притрагивалась к еде, а по вечерам горько плакала. Иногда ей становилось жутко в этом большом, пустом доме, тем более, что голова ее была полна рассказами о привидениях, а зловещая Башня Дьявола была так близко от дома. Ночью каждый шум заставлял ее вздрагивать. Когда наступал день, она сама удивлялась своему малодушию и нарочно блуждала по развалинам. Но нервы ее были совсем расстроены, и ее болезненное состояние со дня на день все обострялось.
Четыре дня спустя после отъезда Беранже, заладили дожди, и Алиса вынуждена была сидеть дома. Однажды, когда она сквозь слезы смотрела на поля, утопавшие в сыром тумане, ей подали визитную карточку Ренуара. Приход странного соседа, в эту минуту, был приятен молодой женщине. Разговор с посторонним лицом хоть на минуту отвлечет ее от мрачных дум.
Алиса приняла гостя в маленькой гостиной. Сначала они говорили о различных вещах, но сверкающий и пытливый взгляд Ренуара постоянно устремлялся на покрасневшие и усталые глаза молодой женщины.
– Маркиза! – сказал Ренуар, после минутного молчания. – Я вижу вашу грусть. Простите мне мою нескромность, но я спрошу вас, о чем вы плачете? Об отсутствии тела, душа которого уже давно отлетела? Вы приходите в отчаяние только потому, что вы слепы. Если бы вы пожелали меня выслушать, вы увидели бы все в новом свете и, может быть, нашли бы в этом утешение.