Плыла по морю белая яхта. Часть 5

ЧАСТЬ 5. «…И меня полюбишь ты.  И тогда уж станет поздно за собою жечь мосты».


                Я тебе изменила
                И духи сменила.
                Были нежные
                были вешние,
                Стали терпкими,
                стали снежными.
                Было жарко нам
                На горбатом мосту,
                А стояли мы
                На студеном ветру.
                Под большой звездой
                целовались. 
                А звезды в реке купались.
                А когда лето красное
                наступило,
                Я тебе, мой друг,
                изменила….

                Светлана Бондаренко. Калининград.


Глава 1. «Трепещу, как лист осенний, за тобой тянусь вослед, забывая, забываю…. Равнодушием грешу».


     «Куда уехал цирк? Он был ещё вчера!» Это  Димочка включил радио «Дача». Что ни песня – мне подходит. Сегодня в шесть утра проводили Олега, Артема и Пашу. Они загорели, помолодели и выглядели очень довольными: и тем, что хорошо провели отпуск, и тем, что возвращаются домой. В Питере они станут Олегом Ивановичем, Артемом Владимировичем и Павлом Николаевичем. Провожались шумно. Они приглашали в гости к себе в Питер и обещали приехать на следующий год.  Я стояла рядом с мамой и Ниной.  Олег галантно поцеловал дамам ручки. Всем тыльную сторону, а мне ладошку. Его родители внимательно наблюдали за нашим прощанием. И были разочарованы, что оно не похоже на «особое» прощание, как сказал Иван Иванович: «Олежек, а что Алена не заслужила особого прощания? Ты же говорил: «Обалденный негатив!», а сам даже не поцеловал её». – «Ты, пап, разве негативы смотришь? Нет, фотографии. Как проявится, так и начну целовать».

      И, расцеловав родителей, сел за руль. И пока все прощались с Артемом и Павлом, он просто смотрел мне в глаза.Джалаладдин  Руми сказал: « Любовь  - это к небу стремящийся ток, что сотни покровов прорвал и совлек». И этот самый «ток», струящийся из глаз Олега, сделал так, что я почувствовала себя  обнаженной, желанной и возбужденной…. Я смотрела на него и знала, что он испытывает.

      Наконец, машины тронулись, а мы пошли досыпать, договорившись собраться часа в три на обед в беседке у БМ.  И все разбрелись: кто досыпать, кто на рыбалку.  Обедали поздно и, так сказать, ближним кругом. Уехали не только петербуржцы, но и семьи с детьми: детвору надо было отмыть и подготовить к школе. Вспоминали вчерашний пикник, говорили про рыбалку и, конечно, про работу. Перемены касались Димы и Борис Михайловича.  Дима переходил работать в Администрацию города, а БМ подавал в отставку.  Ему сделали заманчивое по деньгам предложение возглавить охранное предприятие, и он согласился. График работы 5/2, как пишут в объявлениях, такой же, как у мамы.

  - Мы теперь два пять на два, - шутил БМ.

  - Надеюсь, что и мы с Нинулей тоже, - поддержал его Дима.

  - Хотя поначалу как бы не было семь из семи. Да, Михалыч?

  - Нет,  этот график теперь Алена будет осваивать. Работать и учиться – это тебе не с женихами крутиться. 

Тут в разговор вступила мама:
  - А с Олегом у неё не был график семь из семи?! Одна кожа да кости остались.

     Я сонно уплетала арбуз, будто разговор шел не обо мне, и мечтала завалиться под бочок к британцу, к Дождику, который  жирным блином развалился на сквознячке на диване в коридоре.  Арбузы он не ел, и поэтому  спал спокойненько и с явным удовольствием, а я ему завидовала.

     Мои последние безмятежные денечки! А дальше: «Учиться, учиться и… ещё раз учиться!», как завещал нам великий  Ленин. Правда, он не предполагал, что современный лозунг для меня лично удлинился на  несколько слов. К нему теперь прибавилась фраза «если у вас есть деньги». Завтра надо заплатить за первый семестр. Нет, не хочу о грустном. Пойду лучше досплю, я  всё-таки теперь почти что падчерица пожарного, и должна спать много.  И так не лето, а сплошной кордебалет!
 
     Так мучительно начиналось это лето, и так неожиданно неплохо завершилось. Солнце растопило ледяную глыбу мучительной тоски, осталась лишь маленькая лужица щемящей грусти.  Но солнце меня не бросит, оно мне поможет, и лужица превратиться в пыльное пятно на дороге времени. Я люблю дни, когда оно приходит ко мне в гости. Как раз сегодня такой день, и солнце заглянуло ко мне через открытое окошко.  «Оно по всем комнатам расплылось, потом в моем кресле улеглось. Такое большое, Солнце золотое! Такое яркое, как горит!»  Вот так незнакомая мне Светлана радуется вместе со мной солнцу и провожает меня на уроки. Только не в школу, а в университет. И не утром, а вечером. Вот такая у меня будет учеба: без ранца, без цветов, без первой учительницы, без бантов. 

     Я хорошо помню свой первый день в школе. Мама ещё спала, ведь было только пять утра, когда я на цыпочках пробралась к письменному столу. А как же! Я же должна была проверить, как пересекли  эту волнующую границу «Детский сад- Школа» мой дневник и тетрадки в прозрачных обложках, карандаши, ластики и ручки в пенале, а ещё альбом, краски, кисточки, пластилин, цветная бумага. Как пережили они эту ночь, ночь с 31 августа на 1 сентября! Это же не мои старые друзья, которые всегда были у меня под рукой. Я могла с ними рисовать, писать, лепить, вырезать. А это новенькие, надеюсь, друзья: нечумазенькие, неизрисованные и неисписанные. Это «школьные принадлежности»! 

     Вот первое января каждый год наступает! Приводит с собой Деда Мороза и Снегурочку, которые всегда приносят подарки. Прибавляется всего одна единичка к номеру года, но он сразу пугается, становится Старым, все бросает и исчезает. А людям-то как-то жить надо! Вот и приходиться  Новому году вставать на вахту, чтобы люди знали, в каком году они живут. И так каждую зиму.

     Правда сейчас я мнение о Снегурочке поменяла кардинально. У нас на работе кипы пачек белой бумаги «Снегурочка». С ними в течение всего рабочего дня без остановки развлекаются принтер и ксерокс.  А   после того, как листы бумаги расстаются со своей девственной чистотой, у них одна дорога – в отходы. Только одни сразу погибают, а другие успевают найти спонсора в виде папки. Этих, по крайне мере, могут использовать несколько лет. Иногда они за свою жизнь несколько раз успевают поменять спонсора. Переходят от дорогого к дешевому, но как-то выживают, некоторые заканчивают свою жизнь в архивах в картонных папках с тесемочками.  Доживают свой век в «домах престарелых для документов». Но таких немного. В основном, их подруги уже все отошли в мир иной. А злая баба «Снегурочка» всё не успокаивается, всё уничтожает и уничтожает наши леса. Складывает их в пачки и оттиск на каждую ставит «Снегурочка». Скоро вся планета станет лысой. А в детстве была такая хорошая девочка с длинной белой косой. Внучка Деда Мороза. Интересно, как он сейчас с ней ладит? Вот так всегда в жизни. Какой-то дурак назвал пачки белой бумаги «Снегурочка», а она за них отдувается.

     Куда меня от  первого сентября занесло. Я же про свой первый день в школе вспоминала: про «первый раз в первый класс». Первый раз в первый класс?! Такое бывает один раз в жизни! И как же я могла спать?! А вдруг бы проспала?!

     Свою первую учительницу Раису Григорьевну Милюкову я очень любила. Её нельзя было не любить. Она была  доброй и строгой, веселой и серьезной одновременно, все это в ней удачно смешивалось. И ещё, она была красивой и ласковой. Она на нас не кричала, и не называла нас «херовы дети» и «стервецы», как другая учительница. Она мне даже свою ручку подарила, когда моя закатилась куда-то под стол! Когда мы после линейки пришли в класс, меня посадили за вторую парту у окна. Передо мной сидел кудрявый и вертлявый мальчик Витя Чернов, который сразу же повернулся ко мне и сказал, что у меня банты, как ушки у котенка. «Я буду звать тебя «Киска!» - добавил он. И так на все школьные годы я получила прозвище и закадычного шкодливого приятеля.  Мне приятно вспоминать школьные годы. У нас был хороший дружный класс. Интересно, какая группа будет в университете? 

     Однокурсники разнообразием не отличались: в основном, это были девчонки, не поступившие на дневное отделение. Было и четверо ребят. Они уже работали. Хотели учиться на журналистике,  но там другие дисциплины надо было сдавать. Не рискнули. Взрослых, как бы сказала я, или «старых», как говорили девчонки, окончившие школу в этом году,  было четыре человека. Среди нас был даже один молодой мужчина, которого мы не очень часто видели в университете.

     Заинтересовала меня молодая черноволосая женщина. Черты лица её были какие-то нерусские. Она была похожа на сдобную булочку. Но полнота её не портила, а делала мягкой и уютной. Она была молчаливой и серьезной. Потом выяснилось, что жили мы недалеко друг от друга. Иногда домой возвращались вместе, когда она приходила на занятия или у меня не было тренировок.  Постепенно я узнала историю её жизни.

     Отец у нее узбек, а мама русская. Жили в современном городе Наваи, где-то под Ташкентом. И все было благополучно до тех пор, пока не развалился Советский Союз.  Ася, полное её имя Асия , там вышла замуж за русского парня из Ташкента. Она тогда только  стала студенткой факультета русской филологии в  УзГУМЯ. Мне название показалось смешным. УзГУМЯ! А в полном варианте нормально звучит:  Узбекский Государственный университет мировых языков. Там порядки несколько другие, и она без образования уже успела поработать учительницей в школе. Но муж никак не мог устроиться на нормальную работу. Он образование получил высшее в России, а в Ташкенте предлагали только неквалифицированную работу. Всё бросили и сюда переехали, со свекровью живут.  Она в садике сначала работала нянечкой, учительницей не брали. Потом из декрета в декрет. Теперь вот дети чуть-чуть подросли, свекровь согласилась с ними сидеть, и Ася пошла учиться.   Муж на двух работах, а по выходным калымит. Квартира маленькая, нужны деньги. Она сказала, что все посещать не сможет: то дети болеют, то свекровь.  «Но мы на любые трудности согласны, лишь бы в России.  Моя же мама не захотела уезжать, осталась в Ташкенте с отцом. А у отца уже другая семья, узбекская. А я, наверное, русская получилась, вот и не понимаю маму. Хотя где ей жить здесь? Не со свекровью же.  А там она с квартирой, а нашу сдает. Продавать не хочет. Только не у неё нет денег к нам приехать, не у нас. Даже наших детишек не видела,  - с грустью закончила рассказ Ася. Она не жаловалась, просто делилась. Я её слушала и понимала, что мои проблемы  - это не проблемы, а, так, переживания. Мы с ней обычно доходили до маленького магазинчика «Тонус», на углу моего дома. Там я сворачивала во двор, а ей еще надо было дойти до следующей улицы, миновать  большой торговый комплекс, и  через один дом от него располагалась их хрущевка. Они жили в такой же квартире, как наша, но впятером.  Очень тесно. Не представляю, как они там размешались.

     Вечера весь сентябрь были теплые, хотя темнело быстро. Я с удовольствием провожала Асю, так как вовсе не бывала на свежем воздухе. Однажды, вот так болтая, мы шли по улице и почти подошли к магазину, когда сзади раздался голос: «Ты, посмотри, какая цыпа! Жопка под мой х….». Я даже обернуться не успела, как мужские руки облапали меня сверху донизу. Я была в тонком свитере и джинсах, но ощущение было, будто он по голому телу шарил. Я развернулась и залепила пощечину. Первую пощечину в моей жизни! С размаху оплеуха вышла увесистой. Сзади стояли два пьяных молодых парня в черных кожаных косухах. «Вот, сука - б…дь!» - заорал тот, которому я вмазала. От него так разило перегаром, что я отшатнулась. И вовремя… Меня догнал прямой удар кулаком в челюсть.  От удивления я даже не вскрикнула.  «Да х… с ними, с этими шалавами. Почесали, а то Морж ждет»,  - сказал второй, и они быстро удалились в сторону магазина.  Мы оторопело стояли с Асей посреди тротуара. Это произошло так быстро, так неожиданно, что мы просто стояли и таращились друг на друга. Меня первый раз в жизни ударили!

     Потом Ася спросила: «Ты как?» Я боялась даже пошевелить языком, под носом все было чужое, не мое. Я попробовала тихонечко открыть рот. Челюсти двигались, но болели.  Рот наполнился соленой слюной. Сплюнула. Слюна была кровавая. Губы внутри были разбиты. Я потрогала верхние и нижние зубы. Они шатались, но не выпали. Слава богу, зубы он мне не выбил! Вероятно, из-за того, что я отшатнулась, удар мне достался хоть и полновесный, но не в полную силу. Хотя, как сыпятся искры из глаз, я теперь узнала. «Подожди», -  сказала Ася и побежала в «Тонус». Вернулась она через несколько минут с большим пакетом мороженого, который я приложила к опухшим разбитым губам. Рукам стало так холодно, что я держала пакет сумкой. Ася убежала в аптеку  за бинтом и перекисью водорода. Принесла ещё и пузырек со «Свинцовой водой». Ей в аптеке посоветовали. Не знаю, правильно или нет, но я прополоскала рот перекисью, хотя под действием холода, как мне казалось, кровь остановилась. Ася довела меня до квартиры и велела ещё держать холод.

  - Ты просто мороженое замени на что-нибудь другое, а то оно быстро тает. Есть у тебя в морозильнике хоть что-то? Мясо? Или пельмени? Но очень долго не держи, а то застудишь что-нибудь. Я тебе сейчас обезболивающее сделаю. 

Укол она сделала ловко:
  - Я ведь и своим детям, и свекрови сама делаю уколы. В поликлинику не наездишься, медсестрам не наплатишься. 

     Я поблагодарила Асю, взяв с нее обещание никому ничего не рассказывать. Закрыла за ней дверь и легла на кровать, не раздеваясь.  Лежала на спине с замороженным пакетом пельменей под носом и с горючими слезами по вискам. Я даже не могла бы определить для себя, отчего я плачу: от злости или от обиды.

     Жизнь моя похожа на кардиограмму. То все ничего идет, спокойно, и вдруг «бац» - какой-нибудь  пик. Хотя, наверное, это неудачное сравнение. В случае с сердцем кардиограмма с ровной линией самое плохое, что может случиться.  Слезинки продолжали скатываться, попадали в уши, и это мне не нравилось. Но я продолжала плакать и придумать  для себя образное сравнение моей  жизни с чем-нибудь. Это, наверное, от удара мозги у меня немножко набекрень съехали.

     Я думала про то, что год этот оказался таким длинным. Я уже прожила три жизни: одну без них и две с ними: с Виктором и с «послевкусием» от него, как от вина или коньяка, и с Олегом, который ассоциируется у меня с запахом спелой дыни и сахарной мякотью  красного арбуза. Нет, не так. Жизнь с одним, как комета с длинным хвостом. Это я о Викторе. Начало было ярким, как ядро кометы, приближающейся к Солнцу, а закончилось все длинным угасающим хвостом на несколько миллионов секунд или минут.  Не считала, но знаю, что  боль от расставания ещё тянется. Частицы этой боли оставляют вмятины на моем душевном равновесии, да ещё пытаются это самое равновесие сделать неустойчивым.  А время с Олегом, это время, проведенное  на пригодной для жизни планете. Только само существование этой планеты зависит оттого, врежется комета в эту планету или пролетит мимо. А моя жизнь, когда этих двоих не было?  А очень простая: «Жила-была девочка по имени Леночка. Время шло, девочка превратилась в Елену, но не прекрасную или премудрую, а  в девушку с шатающимися зубами и синяком в перспективе. Происхождение этого синяка ещё надо объяснить маме и Нине. Так! Мысли вернулись к реальной жизни. Скажу, что заехали ракеткой на тренировке.

     Я так по маме и Нине соскучилась. Мама с БМ по выходным в деревне. Борис Михайлович  готовит дом к зиме. После выхода в отставку  он стал работать в охранном предприятии. Стал свободнее. Но связи с ребятами из части не потерял. Дом в деревне редко был без гостей. Дима работал в Администрации города. Дежурств не стало. Они с Ниной живут дружно, воспитывают Князька. Точнее, Иньяна. Нине так больше понравилось называть разноглазого. Я не возражаю. Точнее, Иньян их воспитывает. И как сказала мама: «Они  вовсю ведут работы по продолжению рода». Все у всех ладно.

     А у меня? А как живу я? Сегодня с утра хорошо. Это я вспомнила разговор с Олегом. Я ему сказала, что сделала загранпаспорт, и он снова заговорил про Париж. А  вот после сегодняшнего вечера?!  Надо было не бегать и не скакать, а заниматься карате –до…,  «до удара», но сейчас уже поздно  делать «до», теперь только после….   Карате – до, карате-после….   Но, точно, не бокс!



Глава 2. «Сегодня ветер баламутит, завтра по-другому будет. Точно, по-другому будет – завтра солнце нас разбудит!»


     Бывают же дни, когда всё не ладится, валится, проливается и сыпется, а ещё, просыпаешь и опаздываешь. Короче, как в анекдоте: «Хорошо, что мне теперь не надо ходить в школу каждый день к  восьми. Я теперь встаю на работу в шесть утра».  А у меня не заладилась целая неделя.

     Я, наверное, человек солнца.  А вся эта неделя дождливая: дождь или льет, или висит  в воздухе малюсенькими противными каплями. Казалось бы, что ветер должен легко расшвырять их, стряхивая на дома, деревья, машины. Они должны тонкими струйками сбегать от него в лужи.  Но не тут было!  Они его только раззадоривают, он с нарастающей силой гоняется за ними, по пути сбивая с деревьев оставшиеся осенние листья. Наверное, они очень дружны между собой, эти капелюшки, держатся друг за друга маленькими мокрыми ручками-крючочками и ветра не боятся. Висят себе беззаботно в воздухе и посмеиваются над ветром.

     В этот вечер он особенно разозлился. Нападал на них рывками, а заодно швырял мне в лицо мокрые листья и капли за шиворот, да и зонт пытался отнять. Но я не хотела с зонтом расставаться. И тогда ветер, видимо решил: «Ага, жадничаешь? Все равно не дам им пользоваться!» И он стал выворачивать его в другую сторону. Я сдалась на милость победителя и зонт закрыла.  Хорошо, что могла замотаться шарфом. К счастью, шарфы ветер не интересовали, и срывать шарф с головы девушки, одиноко стоящей в темноте на остановке он не стал.

     Почему одиноко стоящей? Да как назло все маршрутки промчались как раз перед моим носом, подобрав продрогших пассажиров. А  на моем маршруте они и так нечасто бегают. Дождусь чего-нибудь, идущего в сторону моего дома и поеду. Сил моих никаких не было! Я была в этот вечер девушкой промокшей, уставшей, голодной и слегка обиженной и сильно злой. Точнее, раздосадованной.  Вячеславом Сергеевичем. Славой. Молодым преподавателем с кафедры информационных технологий. Примерно так, если по смыслу. Он несколько лет назад переехал в наш город из Обнинска. К жене. Она была дочкой декана факультета, где работал этот Слава. Это был атлетически сложенный мужчина, ростом  под сто девяносто. Черты лица правильные.  Лоб высокий, с залысинами. Чем-то на Дмитрия Нагиева похож, только много больше. Мне актер Нагиев нравится, а вот Слава… не очень. У него всегда такое высокомерное или презрительное выражения лица.  Да и отношение к людям слишком дифференцировано, если мягко выразиться. Он, помимо всего прочего, был толи президентом, толи  председателем  федерации бадминтонистов. Вроде так. А вот только студентов нашего университета или всех студентов, или города, точно я не знаю. Да мне и неинтересно это было.  А зря! Это было интересно Славе. Вот уж имечко подошло человеку. Он был очень амбициозен. И лозунг «Главное – участие!» явно бы замазал черной краской, если бы таковой имелся на дверях спортзала.  Правда, надо сказать, что Слава бадминтон обожал. Играл хорошо, любил выигрывать. Была бы его воля, то в зале бы играли только достойные…его игроки. Сильные, продвинутые. А мы, «плесень» или « болото»,  по терминологии Славы, не научившиеся вовремя играть и выигрывать, бегали бы бесплатно трусцой в парках по месту жительства.

     Я играла в детстве во дворе в бадминтон. Ну да, дворовый! А через сетку на площадке попробовала в этом году в отпуске у моря. Мне очень понравилось. И узнав, что в универе есть такая секция, я решила  поучиться. А оказывается «здесь не учат, а играют». Но потом, оценивающе осмотрев меня,  как-то снисходительно кивнул, вроде бы мне было разрешено приходить, хотя разрешения и не требовалось.

     Желание моё  играть в бадминтон привело в ужас мою маму:

   - Ленусь, да ты с ума сошла! Когда ты этим будешь заниматься!?

   - Мамулечка, не волнуйся! Секция начинается сразу после занятий, не допоздна и всего два раза в неделю. Я просто после занятий буду задерживаться.

   – Успокоила, нечего сказать. И поздним вечером будешь возвращаться одна по темноте.

  Я бросилась целовать её:
   - Всего один-два раза в неделю!

   - Не подлизывайся! Насколько мне было спокойней, когда ты ходила в садик. Точнее, я тебя отводила и забирала. Даже молодого человека у тебя нет, кто бы тебя встречал. Я поговорю с Борей. Может, я в эти дни буду у тебя ночевать?

   - Ма-ма,  - я покачала головой, - Даже не начинай!

 Она вздохнула:
   - Все сердце за тебя изболелось!

   - А ещё скажи, что я сильно похудела и осунулась.

   – Что есть, то есть.

     Мама переживала, что я устаю. Мое желание заниматься ещё и бадминтоном не радовало  маму, а я радовалась. Радовалась тому, что она меня любит и переживает за меня. Что я не одна и кому-то нужна. Мне было важно это знать. Я, как могла, пыталась её успокоить. Шутила. Старалась выглядеть бодренькой.  Говорила, что «бадминтона бояться, в спортзал не ходить». Мама все равно настороженно отнеслась к моему новому увлечению. А позже выяснилось, что это я  должна  была настороженно отнестись к таким с виду безобидным тренировкам.

     Слава, что называется, «положил на меня глаз». Девчонки сплетничали, что ему можно сдать зачет «борзыми щенками». Я думала речь шла о коньяке, а речь шла совсем о другом. Такими «щенками» зачет могли сдать только симпатичные девушки, желательно, блондинки. Толи моя неуверенность на первых тренировках: играть не умею, никого не знаю, играю недорогой ракеткой, толи просто то, что я блондинка, но Вячеслав Сергеевич решил, что может позволить себе меня «осчастливить». И сегодня, когда речь зашла о поездке команды от университета в Москву, то я узнала, что включена в состав команды. Позволила себе удивиться. А в ответ услышала, что это мне авансом подарок. Видите ли, Слава слышал, что я ни разу не была в Москве, и берет меня запасным игроком.   «Осчастливив»  меня, с усмешкой добавил:

  - Думаю, что ты девочка смышленая, и все понимаешь.

  - Увы, к вашему огорчению: я – тупая. Поэтому после колледжа работаю на заводе. Меня есть кому возить  даже в Париж, но я и в Париж не еду.
 
Это я слова Олега вспомнила, а заодно и деликатность, с которой он сказал мне про Францию.
  - Я, наверное, что-то пропустила, и последние сплетни прошли мимо меня, но я не слышала, чтобы вы развелись. А запасным игроком я с детства не привыкла быть. Когда научусь, тогда и поеду.

 Слава презрительно хмыкнул:
  - Болото, а булькает.

     Мы разговаривали в стороне от площадок, недалеко от «Инвентарной», но народ с интересом на нас поглядывал. Видно, все были в курсе. После тренировки Марина, жена Дениса, нашего классного игрока, и сама хорошая спортсменка, подошла ко мне, пожала руку и сказала: «Мы с Денисом решили помочь тебе в игре. У тебя есть все данные, чтобы стать хорошей бадминтонисткой». Я поблагодарила и улыбнулась. Мне была нужна поддержка. Но разговор со Славой меня разозлил. Я что, дала повод Славе так думать обо мне?

     Сзади хлопнула дверь раздевалки, и я ощутила увесистый шлепок по ягодицам. Рука была тяжелая.  Я оглянулась и увидела Женю. Она в университете вела физкультуру у дневников.  Молодая симпатичная шатенка лет двадцати семи, может, восьми, выше среднего роста, спортивного сложения. Волосы подстрижены коротко, почти «под мальчика». Нет, правильнее сказать, почти «под ежика». Этакий темный шарик с асимметричной челкой. Но даже с такой мальчишеской стрижкой выглядела она женственно:  большие карие глаза, пухлые губы, все дамские выпуклости в наличии и привлекательных пропорций: и грудь, и бедра. Умело наложенный макияж делал глаза более выразительными, яркая губная помада подчеркивала красивый изгиб губ. Спортивную форму она носила обычно белого цвета, также как и спортивную обувь. И даже после тренировки она выглядела так, будто только что вошла в зал, хотя на тренировках «пахала» на все сто процентов. Она была выносливой,  играла здорово, удар был сильный. И при этом в ней была кошачья грациозность. Играла она и пару с ребятами, и одиночку. Если я была не на площадке, то я с удовольствием смотрела на её игру. За все это время, кроме «Здравствуй» или «Пока», мы едва ли обменялись парой фраз. Тем более, переодевалась она не с нами, а в кабинете на кафедре физического воспитания. Поэтому сказать, что я удивилась такому её поведению, это ничего не сказать.

Глаза мои широко распахнулись, и я произнесла:
   - Не поняла!

 Она хмыкнула:
   - Проверяю свою напарницу на выносливость.

   – Женя, вы меня с кем-то перепутали?

   - Нет. Я специально зашла. Хотела предложить натаскать тебя, подучить.  Данные у тебя есть, только с техникой провал. Ты раньше, чем занималась?

   - Больше легкой атлетикой, ну, и волейболом.

   – Вот почему у тебя кисть жестковата! Ну, это исправимо. Было бы желание.  Думаю, через год сможем выступать парой. Принесла тебе книжку по бадминтону. Надо, чтобы ты все хорошо изучила. Конечно, можно и по компу. Но по этой книжке проще и лучше.

 Мой недоуменный вид она будто не замечала.
   - Не ломай голову, а просто скажи, что не против.  И «спасибо» складу. Я была в «Инвентарной» и всё слышала. На все «почему?» отвечу потом, сейчас поздно, Мне завтра к восьми на работу.

     Как будто мне не к восьми! Я посмотрела на Женю, и неожиданно для неё, да и для себя самой, отвесила ей шлепок достаточно чувствительный и сказала:
 - Я не против. 

     Уже после я узнала, что Женькина старшая сестра Алла с детства дружит со Светой, женой Славы. И Женя видела, что Света не раз плакала на их кухне, жалуясь на донжуанские похождения мужа. Причем этот «бабник» Светке рассказывает, что это сплетни и наговоры, задаривает её подарками, обожает своих двух дочек и ... продолжает «ходить налево». Женя меня просветила немного: «Слухи и сплетни доходят до ушей Светланы, она вся на нервах. Мы ведь все работаем в одном университете, только на разных кафедрах. Он вешает ей очередную порцию « лапши» на уши и все опять повторяется, как времена года». Женя сказала, что сама слышала, как девицы в разговоре в буфете обсуждали Вячеслава Сергеевича и называли его: «Такой обаятельный шлюх!»  Хотя я лично ничего обаятельного в нем не нашла! Слава на соревнования всегда берет какую-нибудь смазливую мордашку для себя. Но Женьке не хочется огорчать Свету, и она об этом ей никогда не рассказывает. «Противно, что он меня вовсе не рассматривает как угрозу. Уверен, что я буду молчать.  Когда ты появилась, я сразу поняла, что Слава не собирается упустить возможность прокобелиться с новой лялей.  Да это все поняли, поэтому настороженно к тебе отнеслись.  Вообще-то, это для теннисной  секции «романы и романчики» обычное дело: на кортах полно  красоток, для которых главное  -  показаться в эффектной форме. Не зря же иногда большой теннис называют большой пенис». Я засмеялась, так как раньше не слышала этого. «В бадминтон такие редко залетают», -  продолжила Женя. «Тут на трибунах зрители не сидят, контингент играющих ограничен, по спортзалу в короткой юбочке туда-сюда не продефилируешь. «Романы» случаются, но реже. Вон Леонидыч со своей Людмилой Петровной развелся и женился на Наташке, младше его на двадцать лет. Ну, это «бес в ребро». А Славка дух флирта занес в секцию и все раздувает. Но тебе сейчас уютнее будет, мы тебя быстро поднатаскаем».

     И, правда, я в зал стала ходить с большим удовольствием. Слава на меня махнул рукой. Никто меня не донимал. Наоборот, место на площадке мне стало находиться. Если была возможность, то кто-нибудь из секции меня на машине подбрасывал к дому. А Женькой мы подружились. Она мне нравилась и своей прямотой, даже я бы сказала резкостью, и какой-то ехидной иронией, колкостью в суждениях. От неё уверенностью и надежностью веяло. Мне этого в характере не хватало. Я по сравнению с ней «каша-размазня». Если она была свободна, а я успевала, то мы вместе ужинали в университетском буфете.  Однажды она меня вытащила на премьеру в театр, и разик я сходила в кафе с её друзьями. Они мне понравились. Мне показалось, что я им тоже. Только у меня, как говорят в шахматах, «жесткий» цейтнот. Но я неплохо устроилась. На работе у меня была подруга Наденька, а в университете – Женя.

      Но сегодня никто меня не подвозил, и я одна, продрогшая, стояла на остановке.  Подъехал практически пустой автобус, идущий почти в мою сторону.  Будет моя маршрутка или нет, а если будет, то сколько мне надо её ждать? Я решила ехать на автобусе, призывно распахнувшим дверь. Устроилась в центре салона подальше от двери на крайнем сидении, пристроив сумку рядом. Впереди друг напротив друга расположились две женщины средних лет и увлеченно разговаривали.  Вот и все, других пассажиров не было. Я включила плеер и закрыла глаза. Но уж, если совсем не ахти, то почему «ахти» должно быть в автобусе, который, ко всему прочему, отличался от маршрутки тем, что не собирался подвозить меня к самому дому!

      Мое «не ахти» ввалилось на следующей остановке: это были три пьяных парня, которые обрадовано загоготали, увидев меня, одиноко сидящую посреди салона. Это слово «одиноко» просто стало моим бичом после отъезда Олега! «А вот и телка!» Женщины испуганно затихли. Я никак не реагировала на парней, делая вид, что не слышу их комментариев из-за плеера, что было не так на самом деле.  Двое устроились впереди,  вполоборота ко мне, третий остался стоять рядом со мной.  «Продвинутая телка!» - сказал третий и полез обниматься. Я отодвинулась, выставив руку.  «Но ерепенистая! Не хочешь – не надо!»  Они заржали и неожиданно быстро покинули автобус на следующей остановке. Что это было? Но я точно вздохнула с облегчением. Одна из женщин, сидевшая ко мне лицом, сказала: «Девушка, они у вас кошелек из кармана украли, но я побоялась сказать!» Черт! Я же сунула кошелек в карман плаща после того, как заплатила шоферу за билет! Хорошо, что паспорт и карточки в пластиковой папке на дне сумки. Я её успокоила: «Денег  там немного было. Главное, что отвязались.  Я, вообще-то, испугалась». До своей остановки я доехала уже  без приключений.

      Когда я вышла из автобуса, ветер стих, но пошел дождь. Мы с зонтом шустро неслись по лужам, я была уже достаточно мокрой и мечтала просохнуть и согреться.  А зонту без ветра было хорошо. Он раскинул, как крылья, свои разноцветные клинышки. И веселые капли, как с горки, скатывались с его крутых боков. Я повернула во двор. О, Господи! Нет, неправильно. Вот, черт! Так было вернее. На крылечке под козырьком моего подъезда стояли двое мужчин и негромко разговаривали. После сентябрьской истории с шатающимися зубами и сегодняшних веселых парней мне меньше всего нужны были «новые приключения уловимой»: я свернула на боковую дорожку, ведущую к соседнему дому. Постояла под козырьком чужого подъезда, вглядываясь в темноту. Судя по негромкому, еле доносящемуся разговору, мужчины не ушли, и было не похоже, что они собираются уходить. Всё! Выносливость и стойкость духа  Елены Войцеховской смыло дождем, сдуло ветром,  украли в кошельке или я сама уронила их в грязь. Их нет!  Не- ту….

      Но сообразительность ещё осталась. Я решила, что позвоню маме и напрошусь к ней с ночевкой. «Нужда, голод настает; стрекоза уж не поет…. Злой тоской удручена к муравью  ползет она!» Я полезла за телефоном, перекопала все в сумке, решила, что парни сумели украсть и телефон. Расстроилась. Расплакалась. Это был смартфон, подаренный Ириной. Что за день такой! Терпеть не могу ноябрь…. Потом вспомнила, что телефон остался в столе на работе.  Обрадовалась. Раскрыла зонт и пошла к маме, бросив на прощание злобный взгляд в сторону  двух темных фигур.   Ну, что им мой подъезд медом намазанный!

      Боже, где были мои глазки! Где были мои ушки! Почему не отсохли мои ножки, идущие по боковой дорожке!



Глава 3. «Сердце болью разрывает, я ж, беспечная шучу».

     Я была такая расстроенная, когда пришла к маме, что она после «облизывания» своего ребеночка приняла волевое, единоличное решение, что завтра у меня административный отпуск «в связи с наступившим бессилием». И безволием, так как я даже не стала возражать, уютно свернувшись калачиком  рядом с ней. 

     Когда я проснулась, мамы уже не было.  На столе лежала записка, что она позвонила ко мне на работу, и Наденька оформила административный отпуск.  Выспалась я отлично! Солнышко выглянуло! Милое дело, когда оно на небе. Все вокруг не такое угнетающее, как вчера. И даже вспомнив вчерашний разговор со Славой, я только подумала: «Спесивый дурак!» Хотя он прав, в Москве надо побывать. Повалявшись и позавтракав, я позвонила на работу, договорилась с Наденькой, что она уберет смартфон от греха подальше: в сейф. А еще она сказала, что звук отключила у него, так как он что-то распелся. «Кто там домогается?» - «Не знаю.  Здесь только номера, но два». – «Если номера, то, значит, чужие. А чужие подождут до завтра!» Я позавтракала, правильнее было бы сказать, пообедала, прибралась и с удовольствием прогулялась до дома пешком. Хоть день, но отпуск.

     Подойдя к дому, я поздоровалась с бабой Настей, одиноко сидящей на лавочке. «Баба Настя, чего без подружек, одна сидите?» - «Да я всего ничего одна сижу. А так кавалеров твоих развлекала. Видные! Была б девкой – увела. С полчаса, как на такси уехали.  Как зовут, говорили, да я запамятовала. Баба Таня с первого этажа вернется из магазина и все тебе обскажет. Они тебе и пакетов наоставляли, и сверток. У тебя ведь женихов  раз-два и обчелся.  А эти ничего из себя! Один видный да веселый! А второй, как будто с востока. Раскосый. Чернявый. Нервничал сильно. Неразговорчивый».

     Я остановилась, как вкопанная. Мне стало невыносимо жарко. А баба Настя добавила: «Вот баба Таня из магазина придет, пакеты возьмешь, там, небось, и записочка есть». «Спасибо, баба Настя», - сказала я и, стремглав, взлетела на свой этаж. Руки мои тряслись, когда я вставляла ключ в замок. Красивых много, веселых уйма, но раскосых и чернявых…. Я только одного такого знаю, помню и…  люблю.  Я открыла дверь и, не разуваясь, и не раздеваясь, понеслась к телефону: надо у Надежды срочно узнать номера телефонов, с которых мне вчера названивали. Телефон на работе не отвечал. Ну, сколько раз я себе говорила: «Занеси номера нужных мобильных или в комп, или в записную книжку, хотя бы!» Надькин телефон я не помнила. Наденька! Ну, где тебя черти носят?! И тут до меня дошло: двое мужчин, стоящих вчера у моего подъезда….  Да это Виктор  и, наверняка, Юрочка дожидались меня! Но что они вдвоем делают в нашем городе?  Странно это, как-то! Ирина бы знала и предупредила. Слишком неправдоподобно…. « С востока…,  раскосый».  Да сейчас таких четверть страны!  Может Олег подарок прислал? Приносил же мне уже курьер из «Веселой вороны» коробки конфет и цветы от Олега в конце сентябре и октября с забавными открытками «Не забывай!»  Какая же я дурочка! Наверняка, от Олега.  И я неожиданно расстроилась.

      Я опустилась на пол и заплакала. После знакомства с Олегом я до вчерашнего вечера не плакала, если не считать случая с  зубами. Но там сам бог велел! А сейчас опять заплакала. Осторожненько так, аккуратненько. Капли дождя стекали вчера по крутому бочку зонтика весело, дружно бухались в лужи на асфальте, брызгались там и успокаивались среди подруг. А мои слезки сегодня были в гораздо худшем положении: им пришлось катиться по впалым щекам, цепляться за острый подбородок, и только после этого, они могли рисовать буквы «О»  мокрыми пятнами на плаще. Какое уж тут удовольствие! Не им, не мне. «Виновата ли я? Виновата во всем. Ещё хочешь себя обелить!» - зачем-то пропела я. Вытерла слезы, позвонила еще раз на работу, но услышала  лишь равнодушные гудки. Переливчатый  голосок телефонного звонка видно свободно распевал трели в пустом кабинете. Он  мне был хорошо знаком, но помогать не захотел. Обеденный перерыв. Кто где.

     Спустилась  быстренько к бабе Тане на первый этаж. «Нет! Курьер не должен так оставлять подарки!  Нужно же расписаться! А,  может, баба Таня и расписалась?» - рассуждала я, медленно поднимаясь к себе по лестнице.  Я ещё два раза к ней спускалась, прежде  чем она появилась дома и отдала мне увесистые пакеты и какой- то не очень тяжелый, но очень объемный зеленый сверток с большим рыжим бантом с разноцветной бородой или хвостом из тоненьких ленточек, скрученных в локоны или спиральки. « Ты, что,  именинница сегодня?» - спросила баба Таня. -  «Да, нет, друзья приезжали да дома не застали. Я сегодня у мамы ночевала».

     Я еле дотерпела до квартиры, чтобы не начать разбирать посылку на лестнице.  Я рьяно взялась за неё прямо за порогом. Чего там только не было…. В зеленом свертке была запрятана очень красиво оформленная искусственными цветами сирени и золотыми орехами корзина с конфетами. Там не было записки! Я заглянула под каждый листик и орешек, стараясь не испортить композицию. Взялась за пакеты.  Перетряхнула все!   А что, собственно говоря, все? Ну, мой любимый «Бейлис», шампанское и вермут «Мартини».  Какие - то коробки, банки, баночки и разная всячина,  которой в другое время я очень бы обрадовалась.   А где мои три, так необходимых мне три слова: «Скучаю. Люблю. Виктор».  Или это от Олега?

     Но почему так? Я же чувствую, что это от Виктора. Наверное, он мне эти слова хотел сам сказать, просто мы вчера не встретились! Чувствую! Расчувствовалась! Что-то ты вчера ничего не почувствовала!?

     Среди коробок была…  и коробка с планшетом. Я осторожно открыла её и включила планшет.  Посреди рабочего стола была папка « Тебе, любимая!»  Нашла…

     Я тихонько сидела на полу, держала планшет и…  не раскрывала папку.  А вдруг это не от Виктора? Наверняка! С чего бы это через полгода Гусак мне планшет передал! И так вон Макарова смартфон, как юной абитуриентке, в награду прислала, к первому сентября! Правда, добавила в посылку комплект  красивейшего нижнего белья цвета персика. Я даже посмеялась, когда болтали по скайпу: «Это что, мода у студенток - абитуриенток в Москве такая, как бы «школьная форма для взрослых девочек»? Надо было чуть раньше выслать». И я ей вкратце поведала о своем романе с Олегом. Она учинила форменный допрос! Кто, откуда, насколько это серьезно? Я  посмеялась, что даже мама не так строго спрашивала, как она. Напоследок, она спросила:

   - А как же Гусак? Забыла? Он обещал приехать на турнир. Кстати, ты ведь не собираешься нас променять на Питер? Или на Париж? Даже не думай.  В Париж мы с тобой ещё съездим.

   - Когда я разбогатею, получая зарплату учительницы? - я счастливо рассмеялась, представив, как нам с Иринкой хорошо бы было гулять ранней осенью по Парижу. И чтобы обязательно шел мелкий дождь, и мы от него спрятались в уютном кафе и болтали бы, сидя за столиком у окна и глядя на идущих мимо окон парижан.

   - И пусть твой Олег доброго дядюшку из себя не строит, так ему и скажи. Я буду твоей доброй феей, только вместо одноразовой кареты из тыквы пригоню тебе поезд. А вместо туфелек подарю билеты на турнир. Учти: и туда, и обратно. Сама понимаешь, так может поступать только добрая фея, а не какой- то фей.

   – Спасибо тебе, добрая фея! Но только у меня занятия пять раз в неделю. Ради встречи с тобой я ещё могла бы их пропустить, хотя очень сомнительно, что я так решила бы. А узнав, что старший Гусак будет, я прямо сейчас говорю тебе, что не приеду. Я очень благодарна Олегу, что он изгнал из меня хандру, устроенную Гусаком. Можно сказать, избавил от временного помутнения разума. Да ещё и повысил мою самооценку. Если такой красивый и успешный мужчины мне симпатизирует, то я уж худо-бедно обойдусь без Гусака, который и не вспомнил меня за полгода. Ты знаешь, я ему благодарна за университет, за то, что поумнела, но не более того. Вспоминаю иногда, но слезы уже не лью.

   – Зубами скрипишь? Мне - то сказки не рассказывай! Тебе  неинтересно, что у него изменилось в жизни?

   - Ириш, не ковыряй болячку! Доктор Олег с трудом её подлечил.  Давай сменим тему!

   - А, давай! Мне совсем не нравится, что ты этого Олега все время вспоминаешь.  Ты говорила, что он гинеколог. Какую часть организма он оздоравливал? Чего он тебе нашептал? Ладно, не буду. Скажи, на какую тему будем говорить?

   – А не на какую! Что-то ты своими разговорами про Виктора нагнала на меня хандру.  Пойду что-нибудь съем вкусненького,  улучшу настроение. Сама готовить не успеваю. Мама кормит. Вот и сегодня приходила, она меня на довольствие к себе поставила. Она очень вкусно готовит. В моем случае довольствие и удовольствие  - одно и то же. Говорит, что скоро через мою коричневую кожу будут просвечивать белые кости. Сейчас будет звонить и спрашивать, что я съела и сколько. Всё. Целую.

     Чего я вспомнила этот наш  давний сентябрьский  разговор? Ведь Ирина хотела рассказать, что в жизни Гусака произошли изменения! А я не стала слушать. А сейчас скулю и жалею об этом. 

     А что я, собственно, скулю и переживаю? Я же могу позвонить Ирине и все разузнать.  И я начала действовать: разыскала её телефон в записной книжке, куда я её координаты занесла ещё в отпуске при расставании, и позвонила. Ирина ответила сразу. Сначала я услышала, как она кому-то  говорит: - Извините. Важный звонок. Я должна ответить.

     Потом в трубке раздалось официально:
   - Здравствуйте. Я вас слушаю!

     И я поняла, что звоню не вовремя.
   - Ирина, как освободишься, то позвони мне. У меня куча вопросов и ни одного ответа.  Я буду ждать, - взволновано, но тихо скороговоркой произнесла я.

     Ирина  ответила ровным безразличным голосом:
   - Все ответы по интересующей вас тематике вы найдете в электронной почте. Письмо отправлено вчера.  Если что-то будет неясно, то я, как освобожусь, постараюсь дать вам разъяснения. До свидания.

     И она отключилась. А я…
     А я включила компьютер и нашла длинное письмо от Ирины. Длинным его сделало сообщение с расшифровкой имени Елена. А сначала Ирина пишет:

  - Ленка! Надеюсь, что твоя  встреча с Виктором состоялась и прошла так как «надо»! Теперь ты всё знаешь и понимаешь, какой он молодец. Мы все старались ему помочь.  День встречи выбрала я, так как знала, что 12 ноября -  День ангела Елены. Мне хотелось, чтобы ваша встреча была «одой любви и нежности». Сначала мужики заартачились: «Времени маловато». Но ты  знаешь, я могу убедить.
     Я им так преподнесла  историю о королеве сербской Елене, принцессе Анжуйской, что они безоговорочно согласились. Она жила  давным-давно.  Но история о том, что король Сербии Урош Первый  все ущелье реки Ибар, по которому должна была прибыть его невеста Елена, украсил цветами душистой сирени, не забылась и не потерялась во времени. Тысячи  кустов в цветах нежно-голубых, розовых,  фиолетовых оттенков не оставили равнодушной невесту.  Елену пленила эта красота.  А дорогу стали называть Долиной сирени. Королева оказалась мудрой, доброй, щедрой, трудолюбивой. Народ её любил и почитал. Она родила двух сыновей и воспитала из них святых благоверных. Жила долго и была погребена в монастыре Градац в Сербии. Там много чего ещё было. Но сейчас часть её мощей находится в монастыре в Черногории, недалеко от города Герцег-Нови.  Да у вас уже будет своя история! «Виктор, ты должен будешь с Леночкой там побывать: и в Сербию в Долину сирени и в Черногорию в монастырь её свозить», - таков был мой главный «пряник». Красота!
     Короче, я их так раззадорила, что они чуть было не стали уговаривать Виктора вести тебя туда 13 ноября. Виктор обалдел от их напора, но держался твердо. Сказал, что это будет «во-вторых». А про «во-первых» у него есть план. Я успокоила их, сказав, что там плохая погода в ноябре. Велела сделать букет из конфет и цветов сирени, купить твой любимый ликер. А, главное, чтобы Юрочка, создав радостную атмосферу встречи, долго около вас не крутился. Надеюсь, что так и было! И высылаю, скаченную по интернету, характеристику для Елен. Не знаю, как всем Еленам, но тебе она подходит. Прочтешь на досуге. Жду рассказов.

     Я развеселилась, прочитав последнее предложение. Вспомнила одну уличную сценку. Ну, не совсем уличную. Мой маршрут до остановки пролегает через школьный двор и мимо забора детсада. За забором садика расположены игровые беседки, где детки гуляют. Однажды я обратила внимание, что дети все нарядные.  Особенно, девочки в платьях юных принцесс. Очень хороша была светленькая девчушка с кудряшками-локонами, с большим розовым бантом и в пышном платье  такого же цвета.  Она была похожа на воздушное пирожное.  Сидела на краю песочницы в стороне от остальных с большим надувным телефоном и очень увлеченно разговаривала. Я прислушалась:

  - Так он был у тебя вчера?  Как? До сих пор с тобой? Чем занимаетесь? Любовью? Ну как он? Не забудь. Сразу же перезвони. Всё мне расскажешь!

     Вот тебе и «безе»! То ли мама разведена, то ли бразильские сериалы смотрит с бабушкой. Не знаю. Может сейчас маленькие девочки все такие? А большие? Это я вспомнила Иринкино письмо. Про Виктора я ничего не узнала, но успокоилась. Но решила, что неплохо ещё успокоиться и устроила себе досуг, как велела Макарова: стала читать её послание.

Елена.

Значение: «Избранная, светлая».

Происхождение: Имя греческого происхождения.

Характер: Маленькая Елена любит сказки. Держится немного замкнуто, живет своим внутренним миром. Очень доверчива, но если кто воспользуется этим ее качеством и обманет ее, то Елена непременно накажет обманщика, проявив при этом незаурядную изобретательность. Доброта Елены не носит активного характера. Она может подобрать на улице бездомного щенка, принести его домой, но если ее родители потребуют избавиться от этого «грязного чудовища», не проявит твердости и подчинится. Легко увлекается каким-либо делом. Ей нравится красота в вещах. Уроки учит от случая к случаю, но, имея хорошую память, успевает по всем предметам.  В юности производит впечатление замкнутой и застенчивой, но при более близком знакомстве можно увидеть в ней жизнерадостную, эмоциональную натуру с богатой фантазией. Наибольших успехов Елена добивается в профессиях, где требуется умение общаться с людьми. Любовное чувство чаще всего у Елены проявляется вместе с сочувствием и состраданием к человеку, который нуждается в помощи. Вряд ли выйдет замуж за богатого человека, предпочтет ему человека, которого пожалеет. Принося себя в жертву, Елена ждет и такого же отношения к себе. Она ждет полной самоотдачи, болезненно относится к тому, что отнимает у нее мужа — друзьям, работе, увлечениям. Поглощена своими душевными переживаниями, равнодушна к бытовым проблемам, обходится самым необходимым. В семье создает атмосферу мира и покоя. Домоседка и заботливая мать.

  Фоносемантика: Слово Елена производит впечатление чего-то хорошего, красивого, безопасного, простого, гладкого, округлого, доброго, светлого, нежного, храброго, веселого, медленного, радостного.  Знак зодиака: Позитивное влияние на Раков.

P.S.  Мужчины, родившиеся под этим знаком, хорошие. Мой муж – «Рак». И  Виктор тоже «Рак».

     Виктор…. Я знала теперь, что эту папку создал он…. Я уверена, что нет в ней ничего страшного. Так чего же я медлю?



 Глава 4. «Наберу я крепких, как слова досок, и к тебе сработаю я мосток! Цок, цок, цок. Я на тот мосточек – прыг да скок. Ох, тебе я выскажу, мой дружок. Цок, цок, цок».

     Я столько мечтала об этом человеке!  Я столько намечтала себе про этого человека! А вдруг я все придумала? Я боялась разочароваться в своей любви. Мне стало страшно. Нет, этого не может быть.  Он такой, каким я его помню: суровый и нежный, веселый и грустный…. Любимый и любящий….  Я открыла папку «Тебе, любимая!» Там было стихотворение Светланы Бондаренко.  Я сначала растерялась:  её стихи я читала и Виктору, и Олегу. Но Олегу я не говорила, чьи это стихи, да он и не интересовался. А Виктору говорила! Надо же, запомнил, что я ему ее стихи читала, нашел и прислал! И ещё шесть слов…. Я мечтала только о трёх.  А тут целых шесть! Но сначала стихотворение: 

                Листвы слегка коснулась осень
                Пушистой, мягкой лапкой
                И будто все накрыла вдруг
                Мохнатой, рыжей шапкой.
                И вот уж закружились в вальсе,
                Похожие на бабочек, листы,
                Сентябрьской златой порою
                На Божий свет явилась Ты!
                В твоем характере и бабье лето,
                И изморось в предчувствии зимы.
                В душе ж твоей сплошное лето
                И нотки: «До», и «Ре», и «Ми»!
                Пусть в легком вальсе
                дни кружатся,
                В них музыка, поэзия, цветы,
                Как листья, на душу ложатся
                Узором золотой мечты.

      И шесть слов из моей «несбыточной» мечты или «золотой», как у Бондаренко Светланы:

СКУЧАЮ. ЛЮБЛЮ. ТЫ – МОЯ ЕДИНСТВЕННАЯ! ВИКТОР.

      Я их прочитала несколько раз. Слова есть, а хозяина слов нет!  Только потом до меня дошло, что в письме есть почтовый адрес в Москве, адрес электронной почты, скайп, номер мобильного телефона и номер рабочего телефона. Я перепробовала все возможные варианты. Глухо. Решила подольше позвонить по рабочему телефону. Приятный женский голос сообщил, что Виктор Петрович в командировке, но сегодня должен прилететь.  Завтра он должен быть на работе. Что-то передать? « Передайте, что ему необходимо связаться с Еленой Сергеевной Войцеховской. Спасибо. До свидания».  Я ещё долго прижимала трубку к уху. Потом сняла плащ, машинально перешагнув через разбросанные по комнате коробки, банки и бутылки. Пошла в спальню,  включила  музыку « для релакса», взяла Федора,  крепко прижала его к себе и мы с ним стали танцевать.  Медленно кружась по комнате, мы  улыбались.

      Вот Вам и плохая неделя в ноябре!

      Зазвонил телефон. И я сразу получила нагоняй от Ирины:
   - Ну, ты, подруга, даешь! Вроде я тебе позарез нужна. И при этом ты, наверняка, уверена, что говорила тихо, а не кричала мне в ухо. Мобильник не берешь, в скайп не выходишь. С Гусаками виделась?

   - Нет, не виделась! Я их испугалась! Мобильник на работе, а я в растрепанных чувствах танцую с Федором, и скайп не включала поэтому.

      Ирина присвистнула от удивления:
   -Что? С каким ещё Федором? Наш стратегический план провалился? Знаешь, дорогая, выходи в скайп, и я все тебе расскажу, а ты мне. Я что-то начала волноваться! А то не ровен час, пока мы тут играем в « тайны Мадридского двора», приедет твой разлюбезный доктор, вылечит окончательно  и увезет тебя. Хотя он, вроде, Олег, а не Федор? А тогда, что за Федор, с которым ты танцуешь у себя дома? Я окончательно запуталась. Заныривай  в скайп!

      Я ей даже не успела ничего объяснить про Федора! Федор уселся на столе рядом с компьютером, и мы открыли скайп. Олег перед отъездом купил мне камеру, чтобы наши разговоры были «одушевленными». И наши разговоры с ним были очень даже одушевленные, хотя и нечастые. Но сейчас я была рада увидеть обеспокоенное лицо моей подруги. Она сразу определила порядок разговора:

  - Начинай ты! Похоже, твой рассказ будет недлинным.

      Я ей обрисовала обстановку вкратце.Она только качала головой:

  - Да! Такого поворота событий мы не ожидали. Как там говорят страховщики … или юристы: обстоятельства непреодолимой  силы. У людей форс – мажор, а у нас фарс-минор. Ладно, подруга, я все поняла. Теперь я буду рассказывать. Если вернуться на полгода назад, то я хорошо помню, что тебе очень хотелось, хоть одним глазком, увидеть жену Виктора Ларису. Но не удалось. Она уже в это время отказалась от, как бы это сказать, «светского» образа жизни. После всего пережитого тяготилась компаниями. Да и мама её сильно сдала и болела после перенесенного инфаркта, требовала ухода.  Виктор чувствовал себя ответственным за этих двух женщин, их всех память об Илюше связала. Виктор работой спасался, а так жил «на автомате». Он мне сказал, что только с тобой понял, что душа у него не атрофировалась. Только понимал, что ему нечего предложить тебе. У него был только город, дом и он сам, все наполненные болью и горем.
      Уехать от двух сломленных переживаниями женщин он не мог.  «Нас объединяла могила Илюши», - это его слова. Вначале июня у матери Ларисы был повторный инфаркт, она умерла. Виктор говорит, что похоронами пришлось заниматься ему, так как Лариса жила в своем каком-то мире, будто стеклом от всех отгородилась. Он за нее опасался. Она ведь красавица была, яркая, фигуристая, мимо не пройдешь.  Я её видела. Виктор говорит, что стала худющая, как тростиночка, кожа тонкая, незагоревшая, голубые жилки просвечивают. А глаза на пол-лица. И взгляд, как у раненой газели. Замкнутая стала. Когда были похороны, Димка Ростовцев, её первая любовь, как раз в город приехал в отпуск. На похороны пришел, Ларису видел, но к ней не подходил. Она его вряд ли видела. Она никого не видела. Заторможенная от лекарств была. На следующий вечер Димка пришел к Виктору. Разговор был долгий и нелегкий.  Выяснилось, что Димка разведен, семейная жизнь не сложилась. Ларису не беспокоил, так как знал, что она замужем. А вот увидел Ларису и поразился. Ей ведь плохо! Больше Виктор мне ничего не рассказывал, только сказал: «Прошлое пеплом подернулось, не хочу ворошить». Но после того разговора Диму стали видеть около Ларисы. С того времени он ей проходу не давал. Она сначала на его посещения никак не реагировала, потом улыбаться стала. У Димки отпуск заканчивался, но он его продлил. А после того как сорок дней с похорон прошло, они пришли к Виктору. Лариса сильно изменилась. Ожила. Сама развод попросила. Сказала, что она с Димой уедет. Прощения попросила. Сказала, что ей в жизни только Димка всегда был нужен. Плакала сильно, а это ей нужно было.  Теща Виктору говорила, что за два года из неё ни одной слезинки не вытекло. Иссушенная была. Конечно, Виктор её простил, но добавил, что меньше всего хотел бы в этой жизни встретиться с ней еще. Но счастья им пожелал.
      С их отъездом в его жизни многое поменялось, он сам решил начать все заново. Он твердо знал, кто ему в этой новой жизни нужен. Но пока от старого груза не избавиться, тебе решил на глаза не показываться. Он твердо верил, что ты его не забыла. Да я ему все про тебя рассказывала! Прости, засранку! Но я так хотела, чтобы у вас все вышло. Я же видела, что ты в него по уши была влюблена. Да и все лето про свои страдания трендила.

  - Я не трендила, мне плохо было. А ты ему все рассказывала!

  - Ладно, ладно, стонала! Ну, хорошо!  Рассказывала, делилась. Тебе было плохо! А Виктору? Да ему мои разговоры, что целебные пластыри на рану. Он, может, благодаря этим разговорам излечился! Он нам ведь друг давний. А вот из-за Олега  я сильно стала  переживать. Когда я сказала об этом Виктору, он даже выругался. Но я его поняла. И тоже выругалась.

  - Нет, ну как ты могла, не спросив меня! Зачем ему про Олега рассказала! Ир, ты охренела!

  - Ну, не верещи! Тебе не идёт ругаться. Никаких подробностей я ему не рассказывала, да я и сама не очень в них посвящена. Я тебя знаю, ты ему сама потом все выложишь, и получиться, что я от него это скрыла.

  - Да, ты права. Конечно, выложу, но не все. Надеюсь, что он не заметит, что я немного изменилась, раскрепостилась

  - Вот-вот. Видишь, я права, что ему об этом сказала. И мы все стали думать, как все ускорить. Надеялись уговорить тебя выбраться на турнир. Когда ты отказалась, я решила, что, главное, чтобы ты не улетала к Олегу. Виктор в это время мотался между двумя городами. Они с Юрочкой обменяли свой огромный дом на двушку.  Двушку сдали. Не захотели насовсем покидать родные края. Но оба стали работать в Москве.  Потом надо было проделать огромную подготовительную  работу по открытию филиала в вашем городе. Они вкалывают с утра до поздней ночи.  И вот, когда «пасьянс почти сошелся, ножки ломберного стола подломились, и карты рассыпались по всему полу».  Вот же, непруха!
       Знаешь, что я тебе скажу: «Бог любит троицу!» С третьего раза у вас все пойдет отлично.  Лен, а ты каждый вечер перечитывай планшет! Кстати, смартфон  - подарок от Виктора. Я просто не говорила, чтобы не выдать наше подполье. Ой! Забыла сказать, что мой Сергей, наверное, хочет тебя увидеть больше, чем Виктор. Так он заинтригован. К моему счастью, у них с Виктором цели разные. Но ты все поняла? Ты поняла, что Виктор тебя любит, и ты для него  «свет в окошке»?

  - Вот, блин! Подпольщица!  Ты – предательница! Все и всё про меня знают, одна я «ни рылом, ни ухом». Нет, как-то не так! «Ни духом, ни слухом».

  - Ну, что ты ругаешься! Какая я предательница, я твоя лучшая подруга! Согласна и на «козу драную» и «кошку облезлую», и на свидетельницу на свадьбе! 

  - Какую свидетельницу? Я его даже не видела, а не то, чтобы «под венец» иду!

  - Как « какую свидетельницу»?  «Дочь моя, во грехе жить нехорошо!» Гусачихой будешь!

  - Ни собираюсь я Гусачихой быть. И хватит меня дразнить!

  - Нет? Главное, дождись и дай человеку шанс!  Звонить будешь?

  - Не буду!

  - Нет? Боишься? Боишься! Дуреха! Все, в рабочее время я разговариваю только с умными людьми, а на дурех время не трачу. Сердешные твои раны буду залечивать в домашнее время. Целую-целую-целую!

       И она отключилась. А я опять взяла Федора, так как он смотрел на меня укоризненно: я про него не сказала ни слова. Прости, Федор! Тебе придется привыкать делить меня с Виктором. Ожил дверной звонок.  Кто это может быть в столь неурочное время? Я, аккуратно переступая, добралась до двери, сначала посмотрела в глазок, как всегда меня учила мама, и сразу распахнула дверь…. За дверью стояла Ниночка. Я так по ней соскучилась, что сама выскочила на площадку и расцеловала её. Хотя после разговора с Макаровой, я была готова расцеловать и электрика, и сантехника. Не повезло мужикам, не оказались в нужном месте в нужное время. Но Нине я обрадовалась от души. Я по ней соскучилась. Я - бедная замученная студентка, она – замужняя матрона, и  мы никак не можем увидеться.

  - Может, в квартиру пустишь? Мать говорит: «Похудела». А она, вон, какая лосиха, чуть меня не опрокинула! Она мне сказала, что ты сегодня отдыхаешь, послушная её воле.  Я смогла выбраться пораньше. Соскучи-и-ла-а-ась!   

      Мы вошли в квартиру. Я помогала, точнее, мешала Нине спокойно раздеться.  Когда она увидела коробки и коробочки, банки и баночки, а, вдобавок, разбросанные бутылки, то спросила:

  - Ты ограбила продуктовый магазин?

  - Нет! Это подарки!

       Она присвистнула и стала, молча, ходить по комнате, открывать шкаф, в спальне зачем-то заглянула под кровать.

  - Нин, ты что ищешь?

  - Почему что? Кого? Ищу спонсора. Всем такой щедрый спонсор пригодился бы. Но спонсора найти не удалось, или ты держишь его в шапке-невидимке. Ты всегда любила сказки, вот тебе фея и подарила шапку-невидимку, а, может, сразу тыкву  в спонсора превратила.

      Я стала смеяться, а она стала отодвигать портьеры в спальне и гостиной, зачем-то подняла занавески на кухне.

  - Нин, ну, правда! Я тебе сейчас все объясню. Только скажи, что тебе надо.

  - Я ищу стеклянную банку с золотой рыбкой. Сейчас только ей под силу покупать черную икру в такой банке. И судя потому, что у тебя нет хлеба, ты ешь икру ложкой. А это попахивает не стеклянной банкой, а целым аквариумом с золотыми рыбками. Или у тебя осетр плавает в ванне? Надо посмотреть!

      Мне  стало так весело. Как же я по ней соскучилась!
  - Это Гусаки принесли сегодня, правда, не мне, а бабе Тане с первого этажа. Я ей конфеты «Птичье молоко»  отнесу. Она их любит. А нам тоже хватит.

  – Так.Значит, не рыбки, а гусаки. И ты ограбила не магазин, а бедную старушку Татьяну Петровну. Куда катится молодежь! И баба Таня туда же катится, филиал  птицефермы у себя открыла. Гусиное молоко она, видите, любит! Когда Зоя мне сказала, что ты дома, я пошутила: «Ушла в запой!»  Да какие уж шутки! Бутылки вон по полу валяются. Гусаки воду должны любить, а не алкоголь. И года не прошло, как явились!

  - Нинулечка! Чего ты сердишься?! И придуриваешься! Ты все помнишь, что я рассказывала о Гусаках. Чем они тебе не угодили?

  - Прекрасно, помню. Но я не ожидала, что они появятся в твоей жизни снова. Я думала, что с заразой, которую ты подхватила на юге, ты справилась.  У тебя замечательный доктор. Он тебя вроде бы лечил и вылечил. Мама мне сказала, что в конце ноября ты улетаешь в Петербург к Олегу на несколько дней. Мы очень обрадовались. Мне казалось, что Олег тебе нравится. А то, что ты ему нравишься, заметно всем. Даже его родителям. У тебя намечались замечательные свекор и свекровь, что очень важно. Прости. Это я все о свое. Никак со свекровью отношения не налаживаются. Так значит, ты виделась с Гусаками?!  И когда же ты успела, ты же ночевала у мамы?

  - Я их не видела. Но расскажу все по порядку, а то ты не поймешь.

  - Твои спонсоры, лучше, чем я о них думала. Бросают в форточку, правда, бабе Тани продуктовые наборы, и больше не докучают. Я бы сказала: «Замечательно!», но мне недавно нецензурный анекдот с этим словом рассказали, и я стала аккуратно с ним обращаться. Потом расскажу. Пойдем на кухню, я сварю кофе, откроем гусачий ликерчик и коробку каких-нибудь птичьих сладостей, и ты мне всё расскажешь. Тебе всегда охота поболтать на гусачью или гусиную тему. Идем, поговорим про птицеферму. Что там новенького в птичьем царстве-государстве?

      И мы пошли на кухню, прихватив бутылочку ликера и красивую железную коробку с печеньем. Нина меня поцеловала в щечку, велела сесть в уголок и сказала:

  - Сядь и не вертись под ногами, докука моя! Ты похожа на щенка, который нашел хозяина. Так кто у нас все-таки хозяин? Дай угадаю. Лапшу нам с Зоей вешала про Юрочку, а сохла по Виктору свет Петровичу. К бабке не ходи, как говорят. Он – хозяин твоих мыслей, из-за него, поди, бортанешь Олега. А какой мужик достойный! А что твой Виктор? Полгода не объявлялся, привез подарки… бабе Тане. И снова исчез! Ленусь, ты не торопись с Олегом рвать отношения! Где он твой гусь лапчатый! Может, увидишь… и разочаруешься.  Или ты ему не понравишься! Так бывает, моя дорогая. Ну, вот и всё готово. Я – одно большое красивое ушко, готовое слушать  сказку о гусях.

      Но я задумчиво пила кофе. Нинины слова, что я могу не понравиться Виктору застряли у меня в голове.Мысль эта,озвученная Ниной, сильно уколола меня в сердце. «Нашлась Елена прекрасная, неотразимая и премудрая! А что! На скале было, как в сказке! Так может он - сказочник?!» Мне в голову вдруг пришла мысль о том, что Виктор, наверняка, всех своих «дамочек» возил на эту скалу. И я – очередная, а не единственная, как я считала. А как же папка в планшете?! А вдруг он просто  едет работать в наш город, а я здесь живу. Очень удобно, не надо заморачиваться с новыми подружками. Но мне сразу стало стыдно за свои гадкие мысли о Викторе. Это Нинины слова на меня так подействовали. Из задумчивости меня вывела Нина, сказав, что ждет рассказа о том, как Гусаки соблазняли бабу Таню. Я начала рассказывать, но уже без воодушевления, которое сначала «кнопкой на стуле» заставляло меня ерзать и хотеть говорить о Гусаках.  Нина посеяла во мне зерно сомнения, и как удивительно быстро оно дало всходы! Конечно, с ней в команде играли классные игроки: время и расстояние. Виктор был так далеко,  и я так долго его не видела! Но я все рассказала  сначала Нине, даже про только что возникшие сомнения.

  - Ты, как тот поросенок, который грязь ищет! - сказала Нина.

  - Ты про пословицу?

  - Какая ты сообразительная девочка! Но только, что-то ты быстро своего единственного «плохишом» сделала?

  - Да, ну тебя, Нин! Сама о нем так сказала. То его ругаешь, то меня!

  - Во-первых, я не так сказала, а предупредила об опасности, чтобы ты не очень расстраивалась. «Предупрежден, значит, вооружен». Бывает такое, что люди после разлуки встречаются и расстаются. Во-вторых, Виктор - не мой любимый мужчина. Могу и ругать. А ты, если любишь, должна защищать его! Хотя, очень может быть, жизнь тебя за это и накажет. Поверь, я знаю на собственном опыте, о чем говорю. Но нельзя без причины обвинять человека! Надо дать ему шанс. Ведь бывают и обстоятельства.

  - Вот и Ирина Макарова говорит, что надо дать шанс.

  - Да, не слушай ты нас. Если любишь, то и делай глупости. Это и есть жизнь. В ней глупости запоминаются  лучше.

      Потом я все пересказала маме, когда она к нам присоединилась. Мама, да и Нина, слушали меня внимательно, но как-то тихо, без комментариев: толи задумчиво, толи грустно. После того, как я закончила, мама сказала:

  - Уж, и не знаю, радоваться или огорчаться, что у тебя такая подруга, как твоя Макарова. Но совсем потухший, вроде бы, костер разожгла, как бывалый турист. А ты, хоть и не видела Гусаков, 12 ноября, смело можешь называть этот день Днем Гусака. У американцев День сурка, а у нас теперь День Гусака. А про святую сербскую королеву Елену очень красивая история.   Букет пока не трогай. Приедет твой Виктор. Не куда не денется! Вот познакомимся, все вместе чай и попьем, как бы в Долине сирени побываем.  Только вот непонятно, чем тебе Юрочка не подошел? И красивее, и веселее, и жизнь его не потрепала. Да, Нин, она всегда такая: чем плешивее кот, тем лучше за ним уход!

      Увидела, как распахнулись мои глаза, и добавила: 
  - Да, не волнуйся ты так. Это я не про твоего Виктора. Он у тебя, конечно, красавец! Вот увидим, и все дружно скажем, что ты -  молодец, что променяла Олега на Виктора. Я его только по рассказам знаю, заочно. Да только сердце полгода за тебя болит «очно», по- настоящему. Подождем. Когда он приедет? Не знаешь? Ну, жди. И мы тоже будем ждать. Надеюсь, что не через полгода. А до тех пор, пока он снова не сделает из тебя, из худышки, «гарну  дивчину», эту тему давайте закроем.

      И мы пошли на улицу посмотреть, как ловко ноябрь сумел уговорить  деревья сбросить красивые багряно-желтые одежды.  Багрянцем и золотом зеленые наряды деревьям  расписал октябрь. В этом году он был ласков: ни дождей, ни ветров, только  белые облака в синеве прозрачного  огромного-преогромного неба да грусть от расставания с золотым бабьим летом. Стылым утренним воздухом и зябкими вечерами октябрь напоминал, что зима не за горами. А деревья беззаботно носили свои одежды, украшенные  разноцветными узорами. Так и не заметили, что взамен жалостливого октября пришел хитрый ноябрь. Тихой сапой. Вот и прозевали! Он им посулил роскошные белые шубки, и они поверили. А он обманул! Привел с собой холодные ветра, а синеву неба заляпал грязными, темно-серыми тучами - плаксами, которые рыдали все дни и ночи напролет. Голенькие деревья печально качали ветками, глядя на бурые, промокшие, мятые клочья их одежд, валяющиеся на еще кое-где зеленеющих газонах. Где те обещанные шубы! Приходиться стоять голышом, лишь некоторые из них стыдливо прикрывались ржавыми остатками листьев.   Но ноябрю, видно, наскучили завывающие голоса ветров да рев туч и сегодня он всех разогнал. Вечер был тихим и теплым. А, может, это октябрь пришел к нему  в гости?  Пускай! Но мы с удовольствием гуляли втроем, шутили и смеялись. О гусаках больше не говорили.

      А еще после прогулки ели мороженое, которое мне купила Ася в тот злополучный вечер. Но я, конечно, ничего рассказывать не стала.  Мороженое же не виновато, что есть на свете пьяные дураки, из-за которых бедным девушкам приходиться использовать его не по назначению!

      Мама и Нина ушли, когда за окном стемнело. Я помахала им, глядя в окошко. Ушли два моих самых любимых и любящих меня человека. Как хорошо жить, зная, что они есть. Я ещё долго смотрела на фонари,  тусклый  свет которых в тумане был похож на желтые мохнатые хризантемы. Прохожих не было. Одиноко стоящая у окна я. Что-то грустно. Я вспомнила стихотворение Светланы Бондаренко «Спящий город». Мне кажется, что она написала все стихи специально для меня, они мне помогают и в тишине, когда грущу, и в радости, и когда мне плохо и когда никак. Как сейчас… 

 
                Устал мой город и улегся спать.
                Ему и площади и улицы – кровать.
                Укрывшись звездным одеялом,
                Он засопел ребенком малым…

                Патрульная машина за углом,
                И  Мурка ссорится с котом.
                Наверно, разбудила полквартала…
                Вдруг поняла, как сильно я устала…

      Ноябрь, так раньше нелюбимый мной, мне уже не казался ужасным. Я ждала приезда Виктора!    Но не ожидала, что не пройдет и недели, как мы с ним встретимся.
 

Глава 5. «Не помню, как домой дошла, как безуспешно ключ искала…. И не поверила своим глазам – открылась дверь… в дверях… он… сам!» 

      Я ждала Виктора. Иногда с нетерпением, иногда с напряжением и волнением. Мне иногда  казалось, что очень трудно будет встретиться  после столь продолжительного необщения. Корявое какое-то слово - необщение, но так реально отражает нашу с ним жизнь.  Я часто представляла, как мы встретимся, как это произойдет. А мысли мои напоминали ствол березы: абсолютная белизна нежной кожицы ствола сменялась ужасными корявыми черными трещинами.  И я, как муравей, ползу по этой березе.  Вот картинка, где я его встречаю в аэропорту и... Нет, я на перроне пробираюсь через толпу пассажиров, устремившихся к выходу, и…    Лучше пусть он меня встречает у входа в университет и…  Короче, дальше этого «и» мысль не растекалась по древу под названием береза. А если я и была муравьем, то, наверное, звали этого муравья Крези, и с ориентировкой в пространстве у него явно какие-то были нарушения.  Может, я волнуюсь? Может, боюсь разочароваться? А вдруг мне нравится вспоминать историю любви «Виктор у моря». А история «Виктор в моем городе» не станет историей любви?  Терзания сидят на страданиях, и душевные муки их погоняют, или страдания на терзаниях: это как вам будет угодно. Меня же радовала одно: у меня немного было времени, чтобы предаваться всем этим безнадежным фантазиям. Этим я занималась, если вечером одна возвращалась из университета. В маршрутке.  Время в дороге текло незаметно. Вот уже и моя остановка!

      В эту пятницу было особенно тяжело: конец недели, промозглой и пасмурной, завал на работе, усталость после хорошей тренировки и огромное желание выспаться.  Но повезло. Сегодня Марина и Денис после тренировки должны были отвезти продукты к празднику свекрови, которая жила недалеко от меня, и я попадала домой раньше обычного. Свернув в наш «квадрат 2/4»  я увидела, что у меня на кухне горит свет. Я очень обрадовалась. В течение недели я редко виделась с мамой или Ниной, только по выходным, и сильно скучала. Мама, когда Борис Михайлович ночевал в деревне, иногда оставалась у меня с ночевкой. Явление нечастое, но оттого вдвойне радостное. И хотя после тренировки мое тело настырно заявляло: «Отдохнуть бы!», я весело взбежала на свой этаж. Даже не стала доставать ключи, а пристроила палец на кнопку звонка и стала трезвонить, решив убрать палец только, когда мама откроет дверь со словами: «Нежданная чумазая  радость на пороге». А я весело отвечу: «Жданая, потому что тобой роженая. А чумазая? Так сегодня жизнь задалась!» Это мама меня в детстве так встречала с прогулки, и мы, когда долго не виделись, всегда с радостью повторяли эту игру. Когда ключ повернулся, я набрала воздуха, что бы на одном дыхании протараторить слова.  А когда дверь отворилась, я чуть не поперхнулась ….   На пороге стоял Виктор в моем зеленом фартуке, по которому разбежались белые ромашки и расползлись божьи коровки, надетом поверх спортивного костюма.  Я была так удивлена, что даже после того как вылупила глаза и открыла рот, не переступила порог квартиры. Виктор спокойно произнес:

  - Милая, так почему же ты не говоришь: «Так сегодня жизнь задалась!»?

  - Так сегодня жизнь задалась! –  послушно толи пробормотала, толи пролепетала я, все ещё не заходя в квартиру.

      Виктор взял меня за талию, легко поднял, перенес через порог и поставил у стены. Захлопнув дверь, он повернулся ко мне, уперся двумя руками в стенку, так что я оказалась в кольце его рук, и строго сказал:

  - По-моему, моей нежданной чумазой радости с весны поубавилось?

  Я, всё ещё удивленно таращась на него, еле слышно произнесла:
  - Я похудела и очень устала.

  – Без меня?  - пристально глядя мне в глаза, спросил Виктор.

      Я кивнула и тихо добавила: «Да».
      А он так счастливо улыбнулся, и раскосые глаза его радостно сверкнули в полутьме прихожей, что я поняла, что никакой я не муравей и нет никакой березы. А есть только мы, два сильно соскучившихся друг по другу человека. Мужчина по имени Виктор и женщина по имени Елена. Елена, «избранная» Виктором, «победителем». Так решили звезды!

      Я уже решила, что задохнусь от нахлынувших чувств, что сейчас мы начнем целоваться, как откуда-то снизу раздалось жалобное «Мяу». Повернувшись, я увидела, что на коврике у входа в комнату расположился «пушистый клубок с хвостом». Небольшой такой  рыжий клубочек, и вопросительно смотрит на нас зелеными глазами.  «Сейчас я и тебя, и Шерифа буду кормить», –  сказал Виктор, поцеловав мой кончик носа. Потом взял у меня сумку, удивленно приподняв бровь, буркнул: «Тяжеловата». Снял с меня пальто, сапоги, легонько поддав рукой под зад, отправил меня в ванную  мыть руки. А сам,  бережно подхватив на руки котенка, ушел на кухню.

      Прежде, чем мыть руки, я внимательно осмотрелась, что-то в ванной изменилось. Я увидела халат Виктора и ласково потерлась щекой о мягкую пушистую ткань. Затем для убедительности погладила его ладошкой.   Затем перетрогала его парфюм. «For men».  Правильнее, « For my man». Точно, для моего мужчины. На этой полочке никогда не было мужских пенок, кремов бальзамов. Интересно, как чувствует себя женская косметика, впервые оказавшаяся в «мужском обществе»? Трепещет? Волнуется? Я с удовольствием вдохнула запах туалетной воды Виктора, подержала его зубную щетку и бритву. А затем зачем-то напялила его халат. Подошла в нем к зеркалу и показала своему отражению язык. Язык мне понравился: розовый, аккуратный и, главное, нераздвоенный. Значит, я не «змея подколодная»!  А в халат Виктора как мне понравилось кутаться! Я вот…. «Надеюсь, ты не собираешься уснуть в моем халате на коврике?» Я вспыхнула: «Вот! Черт побери! Откуда он узнал, что я в его халате?» Я быстренько повесила халат на место, вымыла руки и глянула на себя в зеркало. Застигнутая врасплох словами Виктора, я покраснела и …стала хорошенькой, розовощекой. И уже успокоенной и более уверенной выпорхнула на кухню. Нет, не серой уставшей молью, а веселой бабочкой!   И в голове у этой «бабочки» в полнейшем недоумении трепыхались разные  мыслишки: «Как он попал в квартиру? Откуда он взял рыжего котенка?   Почему он назвал его Шерифом?»  Но самое большое недоумение  вызывало его, специально допускаю тавтологию и не буду  себе приносить извинения, вызывающее поведение: «Почему он меня даже не поцеловал?» Или даже так: «Почему он начал с ужина, а не с поцелуев?» Сейчас все разузнаю….

      Кухня мне показалась маленькой. Не «формат» для крупного мужчины. Это сразу бросалось в глаза. Виктора было много, а кухни мало. «Веселой бабочке» пришлось  нарушить биологический цикл развития. Я легко превратилась в изящную «гусеницу» и пролезла на табуреточку между шкафом и столиком, предоставляя возможность Виктору заполнять собою оставшееся пространство и хозяйничать на кухне. Виктора это нисколько не смущало. Я же чувствовала себя неуютно: мое неудовлетворенное любопытство, словно камушки в башмаке, не давало мне покоя. Но я, правда, была сильно  голодной, и безропотно отвечала на вопросы Виктора: « Что ты будешь есть? Салат? Котлеты? Творог?» Я выбрала творог с мёдом, два банана. Все это было быстро и красиво оформлено на  большой тарелке. Себе Виктор налил ароматного чая в кружку и сел напротив меня. 

  - Чтобы любопытство не мешало твоему пищеварению, я начну сразу рассказывать о том, как я попал в квартиру и откуда взялся Шериф.

       Вот, черт! Он, что, читает мои мысли? И мне теперь без конца придется поминать черта? Не хотелось бы.

  - Каждый бы на твоем месте захотел это знать. Я удивляюсь, что ты так долго не задаешь никаких вопросов. Хотя я помню, что ты прежде, чем выдать что-нибудь  на - гора, должна порассуждать внутри себя. Я прикинул, что ты где-то полдевятого должна быть дома и пришел. Но дверь никто не открыл. Я вышел на улицу, и тут мне под ноги бросился  орущий котенок. Он так отчаянно мяукал, что я подумал: «Мой гражданский долг -  спасение голодающего котенка». Я просто был обязан накормить его.  Думал, что мне воздастся: все у нас будет хорошо. И встреча пройдет "на горизонтальном уровне". Ну, мне бы очень этого хотелось. У вас на углу небольшой магазинчик. Кажется, «Тонус». Я и увязавшийся за мной мяукающий клубок с  хвостиком туда и отправились. Миски под молоко у меня не было, и я купил сметану. Но устраивать ужин на холоде моему пушистому другу я не хотел, мы пошли в подъезд на твой верхний этаж. Точнее, я пошел, а рыжий, это я рассмотрел его в подъезде, поехал у меня на руках. Мы с ним устроились на верхней ступеньке. Тут выяснилось, что сметану из банки он есть пока не умеет. Пришлось мне макать палец в сметану, а рыжему слизывать её с пальца. Мы так увлеклись, что не заметили, как внимательно  за нами наблюдает женщина, остановившаяся на нижней площадке. Кстати, очень красивая.  Ей видно надо было пройти на этаж, но она не хотела нас отвлекать.  Я собрался подняться и убрать с прохода сумку и пакеты, но она, улыбнувшись, сказала:

   - Я вижу ваш ужин подходит к концу, я подожду. Это ваш котенок?

   - Нет, пока нет! Но, может, будет.

   – Не поняла.

   – И у него, и у меня нет хозяйки, но мы надеемся, что одна замечательная девушка нас приютит и приласкает.

   – А Вы в ней сомневаетесь?

   - Просто рыжего она не видела никогда, а меня полгода. Забавный у нас с Вами разговор получается: Вы сразу  про нас главное  узнали.

    Я поднялся, взял рыжего на руки и ногой отодвинул сумку. Когда она поднялась на площадку, то сказала:

   - За рыжего я спокойна.  А из-за Вас уже полгода  нервничаю. Знаете, Виктор, забирайте рыжего котенка по кличке  Шериф, сумки, пакеты и идемте пить чай. Ну, что Вы так смотрите на меня? Что-то мне подсказывает, что я буду Вашей тещей. Правда, я ещё не знаю радоваться этому или огорчаться. Но в любом случае Вам нечего дожидаться её здесь. У Леночки сегодня тренировка, она приедет не раньше половины одиннадцатого.  Вы долго будете стоять столбом? Я уже открыла дверь. Дайте мне котенка и заходите. 

      Но ещё до того, как она это сказала, я решил, что теща у меня умница и красавица. Я посмотрел на неё и  увидел, от кого тебе достались такие густые и длинные ресницы и пухлые губы. Я понял, что она  знает обо мне, но не почувствовал настороженности, только дружелюбие. В ней совсем нет фальшивых нот и много спокойствия. Я получил вкусный ужин, приятную беседу и доверие авансом.

  - Вам, Виктор, нет смысла звать меня Зоя Павловна, лучше Зоя. Я знаю, что Вы – Леночкин выбор. Она думает, что на всю оставшуюся жизнь. Мне бы тоже хотелось, чтобы так было.  Моя жизнь сложилась непросто, и я точно знаю, что «любовь зла – полюбишь и козла». Это я об её отце. Извините, что так говорю с вами. Это не потому, что я считаю, что все мужики - сволочи. Но бывают и сволочи. Это мой случай. Я говорю об этом сразу, чтобы больше к этой теме не возвращаться.  Я юная и глупая была. Не очень в людях разбиралась. Я наблюдала, как вы кормили котенка. Для меня многое стало ясно. Леночкин бы отец, не задумываясь, свернул ему шею. Поверьте, я говорю это необразно. Но Вы здесь, и, следовательно, сделали свой жизненный выбор. Если Вы твердо решили сделать мою дочь счастливой, то я Вам буду помогать в трудные моменты. Не мне Вам рассказывать про трудности. Но мы ведь любим её?

  - Надеюсь, ты сказал, что любишь?

  - Я сказал, что очень! И ещё твоя мама добавила, что кота ты хотела рыжего и назвать собиралась Шерифом. Так что получай свою мечту. Ты что, мечтала только о коте? А как же я? А обо мне?

Я не успела ответить, Виктор сразу продолжил:
  - И ещё с меня взяли обещание не наливать тебе ни грамма спиртного, так как ты к вечеру очень устаешь, приходишь измученной и засыпаешь на ходу. «Она разве не может опьянеть от моей любви?» - решил собрать разведданные я. И будущая теща, улыбнувшись, ответила: «Хотите для уверенности выведать это у меня? Может. Поэтому я и прошу, чтобы Вы не стали целовать её сразу, как откроете дверь.  Сначала покормите. Она придет голодная, как этот рыжий подкидыш».  Я успокоил её, сказав, что прежде, чем я начну оказывать тебе любовные знаки внимания, я сначала накормлю тебя. И она ушла. Но я не ожидал, что ты такая обжора! Ешь уже два часа! Я с трудом заставляю себя выполнять данное обещание. Удивляюсь, что еда и кот тебе важнее меня!  Может мне встать на четвереньки и помурлыкать? 

  - Нет! Ну, вы посмотрите, люди добрые! Да я от силы десять минут ела! Гусак он и есть гусак. Шипит и клюется!  А вот годен ли он на что-нибудь другое – это мы еще посмотрим! Заметь, это не я предложила, чтобы ты встал на четвереньки и начал мурлыкать. Было бы предложено, а я непротив. Может быть, тогда я тебя почешу за ушком и прощу твои нападки. Вставай на четвереньки и мурлычь!

     И Виктор, мой большой и красивый Виктор, встал и очень медленно и грациозно, как профессиональный стриптизер, начал развязывать фартук. Бросил его мне: и ромашки, и божьи коровки расползлись у меня по коленкам. Затем таким же образом он снял спортивную куртку и футболку. Как он умудрялся при этом ничего не расколотить, я не знаю! Я просто не видела. Я смотрела на то, как перекатываются мышцы у него под тонкой загорелой кожей и завидовала себе самой. Как же он хорош, как же я по нему соскучилась! Пока я сама себе завидовала, Виктор опустился на четвереньки, замурлыкал, положил мне голову на колени, придавив божьих коровок и смяв ромашки,  и стал тереться щекой о мои бедра. Я гладила его волосы, плечи, чесала за ушком, называла «моя киса», но понимала, что постепенно и неотвратимо игра уступает место страсти.
 
  - Я хотела принять душ! - прошептала я.

  -  Замечательно! Тебе как раз попался водоплавающий кот. Начнем с душа. Или правильнее сказать: «Начнем в душе!»  Допивай чай, и через пять минут я за тобой приду. 

      Он легко поднялся и ушел в  комнату, оставив меня в одну в каком-то чувственно-мечтательном состоянии.
      Я пожалела, что пила чай. Ведь если бы я пила кофе, то могла хотя бы сейчас гадать на кофейной гуще, а не гонять бесцельно палец по красному ободку края чашки. Я сидела и смотрела на циферблат кухонных часов. Время сначала казалось кругом, потом оно стало тянуться, превратилось в овал с искривившимися цифрами и стало вытягиваться в бесконечную линию, которую я сматывала, как нить. Клубок быстро увеличивался, и мне стало казаться, что скоро он загородит вход на кухню, и Виктор не сможет добраться до меня. Виктор не шел за мной целую вечность…. Уже целых четыре минуты я сидела в одиночестве и слушала шум льющейся воды, доносившейся из ванной комнаты.

      И вот Виктор, наконец, появился. Велел мне закрыть глаза и без команды не открывать. Он взял меня за руку, отвел в ванную, раздел, словно я была маленькой несмышленой девочкой,  закрепил заколкой волосы со словами «Меньше потеряю время, а то я ведь не железный!».  Затем голенькую взял на руки и аккуратно опустил в теплую воду в  ванне. «Теперь можешь открывать глаза». Я послушно открыла глаза и очень удивилась. Я не узнала окружающую обстановку. Мне показалось, что я не в своей квартире, а где-то. Ванная освещалась большими свечами разного цвета и размера, расставленными по полу: белыми, розовыми, красными. Самые большие, зеленые, устроились у зеркала и отражались в нем. Из-за этого зеленоватого свечения комната стала похожа на сказочный лес. Тени от флаконов приобрели вид странных зеленоватых существ, которых в углах комнаты обхватывали щупальцы сказочных темно-красных  осьминогов.  Я лежала в теплой ванне, где плавали лепестки роз. Виктор выключил воду и устроился на бортике ванны. Непонятно откуда достал маленькую яхту  с алыми парусами и отправил её в плавание среди лепестков роз.  «Я сейчас приду», - сказал Виктор и вышел.

      И тут мне досталась нечаянная радость: оказывается, сидя на бортике, он помешал мне увидеть корзину, полную роз разного цвета, удобно устроившуюся на крышке унитаза. Букет был сделан из трех восходящих спиралей из цветов: белого, красного и персикового цвета. И эту чалму  из роз венчала темно-бордовая красавица. Букет был настолько хорош, что не имело значение местоположение. Теперь мой унитаз, наверное, будет преследовать мания величия. Он, понятное дело, ни разу не видел никаких букетов из цветов. Но даже я, работая продавцом по соседству с огромным цветочным салоном, ни разу не видела похожих букетов, даже среди свадебных.  Я блаженствовала в теплой ванне среди лепестков, смотрела на цветы, яхту, свечи, и понимала, что я улыбаюсь и… плачу. Я знала, что миг счастья – это миг, а не вечность, но мне так хотелось, чтобы время хотя бы растянулось в длинный-предлинный-предлинный овал.

      Вернулся Виктор с планшетом, включил его, и я услышала знакомый  голос – голос Никиты:

  - Специально для торжественного момента. Мы все хотим сказать, что желаем счастья вам! А я ещё и спою для вас песню Стаса Намина.

      И он начал петь, а припев пели всей командой вместе:

Мы желаем счастья Вам,
Счастья в этом мире большом,
Как солнце по утрам,
 Пусть оно заходит в дом. 
 Мы желаем счастья Вам,
 И оно должно быть таким,
Когда ты счастлив сам,
Счастьем поделись с другим.


     Мы слушали песню: Виктор – на бортике ванны, я – среди лепестков. Голоса ребят….  Я не знаю, о чем он  думал. Я думала, что постепенно превращаюсь в плаксу. Пусть от хорошего момента в  жизни, но ведь в плаксу. Виктор нажал на паузу, добавил мне горячей воды: «Не хочу, чтобы ты замерзла! Ведь это не все. Я, кстати, слушаю, как и ты, первый раз, и что будет дальше – не знаю». Поцеловал мои губы и включил планшет.

     Никита продолжил: «Леночка, ты знаешь, что я готов был идти с тобой на край света. Но ты меня не выбрала. Но как говорилось в одной французской детской книжке: «Пиф не помнит зла. Он поймал мышонка и решил подарить его Геркулесу». Для несведущих поясняю: Пиф - пес, Геркулес -  кот. Кто из них отрицательный герой, а кто положительный, тебе лучше не знать.  А вот тебе «мышонок» от Никиты! Только тебе, Леночка. Кто автор – не знаю, но, вроде,написала юная особа. Правда, давно. Слова, может быть, перевираю, но смысл…. Лови мысль, растекающуюся по грифу гитары!» 

      Когда он запел, мы с Виктором переглянулись. Он удивленно поднял брови: «Я не слышал в его репертуаре эту песню». Мне она тоже была незнакома, но очень понравилась. Пел он её хорошо, но я решила, что её должна петь девушка. Я слова запомнила сразу:

                За туманом утренним
                Слышен моря плеск.
                Росы перламутровы
                Сбрасывает лес.
                В это время сонное
                Всюду чудеса:
                Вновь у горизонта я
                Вижу паруса.

                Вот они пожарищем
                В небо поднялись.
                Мне бы увидать еще
                Зурбаган и Лис.
                Города весенние
                Голубых долин
                Создал их волшебник
                Александр Грин.

                И теперь сквозь ветер
                По морским волнам
                Я спешу навстречу
                Алым парусам.
                На лицо попала
                Мне морская соль.
                Это мой кораблик.
                Это я, Ассоль.


     «Угодил?» - раздался голос Никиты. «Знаете, как заканчивается история про Пифа и Гекулеса? Нет? Вот так: «А жадный Геркулес в это время пил молоко Пифа». Печально для Пифа, но счастливо для мышонка. Пока они дрались, он улизнул. Так заканчивается эпизод в книжке. «Но Пиф, который я, добрый пес и вам желает удачи.  Мы все желаем Вам счастья!» Раздалось общее «До свидания!» И стало тихо. Я старалась не всхлипывать.

      Виктор принес полотенце, помог мне подняться и стал меня вытирать. Вытирал он нежно и очень медленно, глядя мне в глаза. Толи под его пристальным взглядом, толи от теплой ванны, толи от гормонов, несущихся, как знойный сирокко, в моем организме, толи от всего сразу, я вся стала как раскаленная  печь. От самых кончиков пальчиков ног до самой макушки я стала сплошным «пылом и жаром». А у них, у пыла и жара, мозгов нету, совсем нет! Они всё сжигают на своем пути! Вот и я решила, что спалю, к чертям собачьим, махровый халат, в который меня закутал Виктор, лишь бы оказаться голой.  Я хотела быть обнаженной перед ним! Я хотела его соблазнять! Я о-о-ч-е-нь хотела его соблазнять! Хотя соблазненным он уже был больше, чем на сто процентов, но это меня не останавливало. 

      Виктор взял меня на руки, отнес в комнату и поставил  на что-то мягкое и щекотное. Когда на минутку Виктор исчез из комнаты,  я сбросила халат, и понеслась в спальню за «школьной формой для взрослой девочки».  Вот хитрюга Макарова! Хорошо иметь опытных предусмотрительных подруг!

      Не знаю, удалось ли мне сразить Виктора своим внешним видом, но ему меня удалось поразить.  Я видела в книгах Аполлона. Неплох. Но обнаженный  бронзовый Виктор на белой меховой шкуре в окружении разноцветных огней! Это надо видеть! Нет, ни вам! Только мне, мне одной.  Какой Виктор красивый! Сердце мое укусили железные челюсти обжигающе холодных тисков ревности: «Разве я сумею его удержать? Он так хорош, что мне с этой задачей не справиться». Я замерла на мгновение с обреченностью приговоренного к каторге, но потом встрепенулась и решила: «Эту ночь он должен запомнить! Вспоминать! Помнить и хотеть повторения и продолжения!»

      Звучала нежная музыка. Виктор хрипло спросил: «Леночка, ты что остановилась? Иди ко мне!» Но я не пошла. Я вспомнила, как мы с девчонками дурачились у металлических стоек примерочных. Наша Машуля ходила на стриптанцы, и по утрам, когда не было покупателей, она нам показывала, чему их там обучали. А мы с нашей уборщицей Валентиной Ивановной кривлялись у стоек. Я старалась выглядеть в этот момент пластичной змеюкой, а наша уборщица работала в стиле рэпа, передразнивая нас с Машей. Обычно все заканчивалось смехом. Валентина Ивановна возвращалась к швабре со словами: «Эх, и вертихвостки! Эх, и профурсетки!» Нам всем было весело. Но появлялся покупатель, и кривляния заканчивались.

      Кстати, мне на работе пригодилось умение танцевать «змеиные» танцы. Когда я только пришла на работу, нашей секретарше Римме исполнилось тридцать лет.  Наша группа отвечала за «капустник». Римму, несмотря на её строгость, в отделе любили за спокойствие и доброжелательность. На такой работе может это и не очень нужные качества, но они ей не мешали быть хорошим секретарем. Так вот Риммочка родилась в год Земляной  змеи, и танец этой змеи поручили исполнить мне. Честно говоря,  мой рейтинг среди мужской половины после танца сильно возрос. Появились поклонники, а Эдик Холин был готов жениться хоть завтра. А на Новогоднем празднике мы с этим Эдиком  выступали в одном номере. Он изображал нашего начальника в виде йога, играющего на флейте, а я была секретаршей- змеей в мешке. Йог Эдик, якобы, играл на дудочке разные мелодии: от «Мурки»  до «Очи черные». Музыка менялась, а змея- секретарша должна была танцевать разные танцы.  Заканчивали мы танцем вдвоем: танго. Номер получился и веселым, и сексуальным, как сказал народ, и всем понравился.  После нескольких тостов нас хотели заставить танцевать «на бис». Но, к счастью для нас, костюмы уже убрали.

      И вот сейчас я решила, что должна стать для Виктора лучшей змеёй на свете. Я чувствовала себя раскованной, гибкой, счастливой и… опьяневшей. Или  какой-то очумелой. Как в телепередаче. Там «очумелые ручки», а здесь я вся очумелая.  Я танцевала и потихоньку приближалась к Виктору, подкрадывалась. Извиваясь, я не торопясь освободила свои груди от бюстгальтера,  бросила его на шкуру у себя под ногами.  Если бы он опять упал на цветы, то я бы начала смеяться, вспоминая, что с Флорой у нас один размерчик. А ведь об этом Виктору не расскажешь, да и вряд ему будет смешно.  Я решила, что с Виктором я начну осваивать Фауну. Правда, я не поняла, что за животное пожертвовало нам свою шкуру, но это меня сейчас мало занимало. Я смотрела на Виктора. Жаль только, что в темноте в его черных глазах отражались только цветные огоньки, а выражения глаз я уловить не могла. Но ушки меня не подводили, я слышала, что дыхание его сильно изменилось. Но он пока ещё позволял разыгрываться моей фантазии. Но когда я, выгибаясь, стала плавно ползти по шкуре к нему, он сдался. Он властно опрокинул меня на спину… и танцы закончились.

      Я соблазнила не только соблазненного Виктора, но так раззадорила себя, что блаженство настигло меня даже от прикосновения Виктора к моей коже. И каждое его движение доставляла сладостную муку, от которой я хотела  освободиться, так как мне казалось, что сердце мое не выдержит, но эту муку мне также хотелось продлить ещё и ещё. Только бы она не кончалась! Боже, это не может быть грехом!  И вот когда весь «пыл и жар», заполняющий меня полностью, собрался внизу живота, и я смогла только выдохнуть со стоном «Виктор!», блаженство совсем замутило разум.  Мы одновременно вскрикнули, тесно прижались телами  друг к другу, переплетаясь ногами.  Мы шептали наши имена. Мои губы жадно искали губы любимого, соприкосновение языками заставляло дрожать все мое тело. Бедра ритмично раскрывались все шире и шире. Я выгибалась, стараясь сосками скользить по груди Виктора. Я просто изнемогала в буре нахлынувших на меня чувств. Я задыхалась. Дыхание стало частым и хриплым. И вот когда страсть готова была разнести меня на тысячу осколков, я со сладостным упоением почувствовала, как толчками в меня вливается семя Виктора. Восторг и радость маленькими остренькими звездочками наполнили мое ноющее от остывающего желания тело. Я сделалась безвольной и блаженной. Мы ещё часто дышали. Мы лежали, потихоньку успокаиваясь, и двигаться не хотели. Мы наслаждались друг другом, соприкосновением наших тел. Мы молчали, нам не надо было говорить, чтобы чувствовать друг друга. Ведь не разговаривает же правая рука с левой или один глаз с другим: они единый организм. И мы с Виктором сейчас едины.

      Но постепенно души наши разъединились, вернулись в наши тела, и телам захотелось лечь поудобнее. Моя голова устроилась на плече у Виктора.  Он нежно гладил меня, что-то говорил, я пыталась его слушать. Но ничего не могла поделать с собой. Я засыпала.  Я даже не знаю, что бы могло меня разбудить. Радость, спокойствие, усталость смешались в такой снотворный коктейль, что впору предлагать его, как средство от бессонницы.  Я пробормотала что-то типа «мне жаль» и вырубилась.



Глава 6. «Чтобы, проснувшись, могли мы надеяться встретить улыбку и ласковый взгляд – нет в этой жизни дороже наград!»


      Вот такая «невеста без места»!  Не было у меня раньше места подле Виктора на белой шкуре неведомого зверя,  а сейчас появилось. И теперь я никакая не «невеста без места», а «невеста, имеющая свое место». Когда я на следующее утро эту теорию стала развивать Виктору, он засмеялся, а потом строго сказал:

   - Невеста! Знай свое место! Вот так правильно говорить. А то откуда получиться: «Жена да убоись мужа своего». Ты меня плохо знаешь: я строг, но справедлив.  А когда напьюсь, то и не очень бываю справедлив.
   
   – А ты часто бывал пьян и несправедлив? – заинтересовано спросила я.

   - Был несколько раз в молодые годы. Не понравилось. Но ради тебя напьюсь вдребезги и буду тебя драть как Сидорову козу. Буду делать «садар каза.

   – Плов что ли? Это ты о чем?

      Гусак весело рассмеялся:
   - Это что-то  с чем-то! Я тебе сейчас  продемонстрирую, а заодно узнаю кто такой неизвестный мне Федор. И ты мне расскажешь, когда ты расстанешься с Олегом, про которого я наслышан.

      Я погрозила ему пальчиком и продекламировала:

                Ревность подобна цунами –
                Без разбора снесет все подряд.
                Если с ревнивцем встретилась,
                От него отведи свой взгляд.
                Обольщать ревнивцы умеют.
                Эту доблесть у них не отнять.
                Обольщать ревнивцы умеют.
                Не умеют любовь защищать.

  - Ах, так! Тогда точно "садар каза"! - сказал Виктор и, не вставая с дивана, ловко захватил меня рукой, посадил к себе на колени.

      Я сказала: «Ну?», он ответил: «Ну!»

      И я даже глазом не успела моргнуть, как оказалась лицом вниз и получила чувствительный шлепок по заднице.

  - А это «садар каза», моя милая. Арабский вариант «Сидоровой козы». Правда, арабский судья или кази чаще приговаривал к битью палками. Но ты же моя любимая, попа твоя тоже мной любима, поэтому я тебя буду шлепать рукой. Нет, не дергайся, не вырвешься!

      И он снова довольно сильно хлопнул меня по попке. А потом ещё и ещё. Но я уже поняла, что не хочу вырываться, и что моим горящим ягодицам это нравится. «Ну, я же не злодей!  Я должен пожалеть мою девочку!» Он задрал халат, снял с меня трусики и стал нежно целовать мои раскрасневшиеся ягодицы, щекотать их языком. А потом слегка раздвинул мои ноги  и ласково стал гладить мои сокровенные места, иногда слегка касаясь пальцами клитора. Я замирала, переставала дышать, когда его пальцы добирались до него. Он отодвигал  пальцы, я начинала дышать  и ждать их прикосновения снова. Я старалась не шевелиться,  чтобы подольше  затянуть эту игру, которая мне нравилась.  Виктор не торопился, и я стала прогибаться, чтобы быстрее его пальцы смогли доставить мне удовольствие.  Второй рукой он начал гладить мою шею, затем осторожно просунул руку под халат, нащупал грудь и стал нежно мять и потягивать сосок ближайшей груди. Мысли мои начали путаться, удовольствие я стала получать и от его левой руки, и от правой. Гормоны заметались, раздумывая, где они нужнее. Я же тихонько начала постанывать и хотеть большего. И Виктор это почувствовал. Он захватил в ладонь мою грудь, другую руку просунул между ног и положил ладонь на лобок и стал ладони  сжимать. Я стала стонать и вертеть ягодицами. Тогда Виктор поставил меня на четвереньки, развязал пояс мешающего нам халата, быстро разделся сам, стал на колени, обхватил руками мои ягодицы, рывком пододвинул меня к себе…. и на некоторое время нам пришлось забыть не только о завтраке: обо всех и обо всем, кроме нас. Мы любили друг друга, и нам сейчас никто не был нужен.  «И тайною останется навечно полет фантазии беспечной». 

      Замечательно было нам, хорошо было и  Шерифу, который напился молока, и сладко спал на кресле, не мешая нам наверстывать упущенное. Все были счастливы и довольны, хотя хотелось что-нибудь съесть.  Но мы не сразу пошли завтракать, так как котенок уже выспался и решил, что мы должны, за проявленное им терпение и уважение к нашим любовным развлечениям, погладит его рыжую спинку, почесать  за торчком стоящими ушками и оценить красоту круглого, как мяч, животика. Он перебрался к нам на диван и стал бегать. Он выбирал место, на ком ему устроиться.  Метался между мной и Виктором: он ещё не определил, кто главнее. Потом, видимо,  вспомнил, кто вчера кормил его сметаной, а сегодня молоком, устроился у Виктора на груди и заурчал, как портативная дрель.

      Виктор-то сам выглядел, как большой довольный кот, а уж в паре с рыжим они смотрелись  великолепно.  Я потрепала котенка за загривок и сказала:

   - Дурачок! Ты неправильно выбрал. Он скоро тебя покинет, а ты будешь жить со мной.

   - Молодец!  Всё правильно. Я скоро вернусь и буду и твоим, и её хозяином. А пока учись, что еду легче добывать лаской.  «Мур-р-р, любимая! Покорми, пожалуйста, нас.  Мур-р-р, прекрасная моя! Возможно, я умру скоро от любви к тебе, а сейчас точно умру от голода!

      И он запел песню из мультфильма, переделав слегка в угоду моменту:  «Лена, Лена-кошка, покорми немножко. Есть хотят котята, малые ребята».

      Я засмеялась и встала с дивана с тем, чтобы пойти и приготовить завтрак. А Виктор продолжил: «Вот увидишь, Шериф, сейчас она, как миленькая, пойдет на кухню готовить нам завтрак: тебе - второй, а мне только первый. Понял, как с ней надо обращаться? Главное, давить на жалость и быть ласковым».

      Я хотела треснуть его подушкой, но когда повернулась, увидела кошачий прайд, мирно отдыхающий на диване. Глаза у этих двух котов были закрыты. На меня никто не обращал внимания, они оба мурлыкали со смиренным выражением на мордахах.

      Я с удовольствием прошлась босиком по белому меховому ковру. Надо спросить, кто погиб «смертью храбрых» ради удовольствия моих пяточек. Потом подняла свечу. Вот здорово! Это были большие цилиндрические светильники разного диаметра, высоты и цвета, очень похожие на свечи. Красиво и безопасно. Вот почему у него все так быстро получалось! Интересно, получится ли у меня быстро накрыть завтрак? Я ведь даже не знаю, что у меня в холодильнике имеется. Да и у Виктора не спросила, что он хотел бы получить на завтрак. Но сначала на экскурсию в холодильник. Я не говорю, что на ревизию. Ревизия предполагает, что человек, собирающийся её проводить, имеет хоть какое-то представление о том, что он должен проверять. Мои же знания были нулевые. Поэтому, я заглянула в холодильник с большим любопытством. Ого! У меня там много чего было: продуктовый  мини - маркет. Я решила спросить у Виктора: « Чего желаете, мой господин?» Но когда я вошла в комнату, господа: и маленький, и большой, спали. Я полюбовалась на них, по пути отключила  городской телефон и осторожно вернулась на кухню. Решила сварить кофе, выпить его в тишине и, наконец-то, погадать на кофейной гуще.

     «Что день грядущий нам готовит?» Всё-таки это был субботний день. Но пока они спали…. Два моих красавца: брюнет и рыжий. А хозяйка у них одна на двоих  - блондинка!

      Поскольку кофейная гуща на блюдечке напоминала мордочку кота, то я поняла, что мне выпала «дальняя дорога» Ну, не очень дальняя, просто надо купить лоток, наполнитель и корм для котят. Что-то ещё! По дороге додумаю.  Да, корзинку для переноски! И ещё шампунь, чтобы отмыть рыжика. Шериф, как истинный Шериф, похоже, не любит проводить ночи в одиночестве.  Но кто из них будет спать со мной, пусть выясняют между собой.

      С чувством выполненного долга я, нагруженная пакетами, возвращалась домой к моим сонным котам, когда меня окликнули: «Лена! Киска!» Я увидела свою одноклассницу Сонечку. Вот у неё и имя, и прозвище совпадали: «Соня - засоня» или «Соня - фасоня». Все равно Соня. Мы с ней не дружили в школе, но неплохо ладили. Просто я в спортивных секциях обитала, а пухленькая, вся в мелких кудряшках и оборочках Сонечка училась играть на пианино.  Она после девятого поступила в музыкальное училище, и я её редко видела.  Я оглянулась, передо мной стояла худенькая, затянутая в черную кожу, молодая женщина с коляской.  Черная копна кудряшек исчезла, она была подстрижена очень коротко, только за ухом вился один «мышиный хвостик».

  - Сонька! Тебе не хватает только клепок и банданы, и ты будешь рокершей!

  - Не шуми, разбудишь мелочь. А клепки и бандана у меня есть: я же на синтезаторе играю в ансамбле. Там и мужа себе нашла. Работаем в ночных клубах.

  - Ты?! Сонь, ущипни меня, чтобы я поверила, что это правда.

      Соня рассмеялась:
  - Ты говоришь, как моя мама. Она до сих пор не может успокоиться, что я не преподаю фортепиано в какой-нибудь музыкальной школе. « А уж, если бы ты стала преподавателем в музучилище, я могла бы умереть спокойно!» - это я её цитирую.  Моего Жорку она на порог не пускает. Я сейчас с короткой стрижкой, так как дредлоки надоели.

      И видя, что я недоумеваю, добавила:
  - Дреды. Так вот, когда я с Жориком и дредами первый раз пришла домой, то мама заявила: «Георгий, Вы растлили мою дочь. Извольте покинуть наш дом.  Вам от дома отказано».  Мама всегда была с претензиями на «изыск». Она у меня хорошая, только чуть-чуть старомодная. Как у нас ребята говорят: «Нафталинчик употребляет с 19 века».  Нет, наркотики мы не употребляем. Жорка,  вообще, с консерваторским образованием. Но оно его плохо кормило. А ночные клубы хоть кормят. Конечно, всю жизнь там не проработаешь. Пока тянем, ведь у нас вон двойня.  Мы ушли вместе. Живем у его бабушки. Она нас сильно выручает, хоть и старенькая. Пока справляемся, а там и мама оттает. У Жоры здесь, кроме бабушки, никого нет. Он из Хабаровска. Здесь учился и остался.  А теперь он счастливый папа. У нас Ванечка и Манечка. Хотя как было, страшно вспомнить. Но это долгая история. Как-нибудь расскажу.

      Я только сейчас обратила внимание на то, что коляска « близняшная», двойная. Сонька стояла улыбающаяся, раскрасневшаяся, счастливая и… гордая. Я за неё порадовалась.  И даже немножко позавидовала, так  хороши были детишки.

  - Сонечка, ты молодец! А как впечатления? У меня ни деток, ни мужа нет. Поделись, и, может быть, лагерь молодых мамаш увеличиться на одну единицу. Хотя я ведь в институт поступила, и всего лишь на первом курсе.

  - Лен, ты так и не нашла Грея или Ихтиандра? Уже не помню, кто для тебе был важнее. Ты в школе была такая легкая, быстрая, изящная, что ли. Сама белесая, а ресницы  густые, черные. Мальчишкам ты нравилась. А я всё удивлялась, как ты этого не замечаешь, не вертишь ими. Когда мне мама купила первую Барби, еще в начальных классах, я ей сказала: «А у нас  в классе Лена Войцеховская есть, из неё вырастит кукла Барби».  А мама сказала, что куклам Барби хорошо только в игрушечных домиках с игрушечными Кенами. А в жизни этим Барби  достается один маринад, а огурцы за них едят другие». Ну, как у тебя с огурцами?

  - Держу рот открытым, пытаюсь откусить, но они скользкие. Как в припевке: «Хороша я, хороша, да плохо одета. Никто замуж не берет девушку за это».

     Мы с Сонькой рассмеялись. Мне было легко с ней. Я продиктовала ей свой номер мобильного, она попробовала соединиться, но звонка не было. Я поняла, что мой мобильник остался в тренировочной сумке! Это Виктор вскружил мне голову, и я обо всем забыла. Я заспешила домой. Да и Соня заторопилась,  им кормиться было пора: «Если сейчас проснуться  и вдвоем заревут, мало не покажется. Привычка нужна». Мы расцеловались и разбежались в разные стороны. Что-то вояж мой вышел длинным. Ещё и телефон забыла! Склерозница!  Виктор, наверное, уже проснулся и удивляется, куда меня черти унесли. Надо было записку написать, но я же думала, что быстро обернусь: туда-сюда. Я даже не замечала урона, нанесенного ноябрем природе, мне в сегодняшнем ноябре было хорошо. Я шла в радостном настроении, только вот частушка «про замуж» привязалась. Я её уже пять раз, наверное, пропела. И вспомнила давний фильм «Мужики», там главный герой говорит: «Вот загадка: почему мы с одними спим, а на других женимся?!» Ну, что-то похожее.  Я подумала: «Интересные мужчины спят со мной. Но, ни один не предложил «руку и сердце». Может и права Сонина мама, что кто-то ест огурцы, а мне, как тем Барби, достанется только рассол с уксусом?  Хороша я  буду: одинокая  учительница, опохмеляющаяся по утрам рассолом. Картинка не для слабонервных, но я почему-то развеселилась и уже перед самым подъездом спела: «Никто замуж не берет девушку за это!»  Бабушек на лавочке не было. «Ленка, быстро домой! А то завтракали в обед, а обедать уже будем в ужин. Так вроде в «Республике ШКИД» говорил учитель», - и, подстегнув себя этими словами, я легко добралась до верхнего этажа.

      Дверь открыла своим ключом. Под ноги мне бросился рыжий клубок и замяукал. Я разделась, взяла пакет и удивленная, что Виктор меня не встретил, пошла хвалиться своими покупками. Но…  Виктора нигде не было. Я стала недоуменно расхаживать по квартире: искала записку. Записки не было. Я достала телефон. Посмотрела вызовы: вызов от Виктора был  полчаса назад. Один. Наверное, он услышал звонок моего телефона в сумке и больше не звонил. Я решила сама перезвонить, чтобы уточнить наши планы.  Мы ведь даже ни о чем не успели переговорить. И на ужин и на завтрак вместо еды и разговоров у нас было кое-что другое. Я услышала чужой рингтон. Вряд ли Бизе думал, что его  «Марш тореодоров» я буду слушать у себя в прихожей, где на тумбочке лежал  телефон Виктора. Забыл в спешке?! Такой же склерозник, как и я. Хотя на него такая личина надевалась с трудом. Пока его нет, я займусь обедом.

      Я решительно направилась мыть руки.   Что-то здорово встревожило меня в ванной комнате. На полочке не было мужской косметики Виктора. Ничего. Ни -че-го! Ни тюбика, ни крышечки от тюбика, ни запаха. Я оглянулась в поисках халата, который я так вчера возлюбила. Мой возлюбленный… халат скрылся в неизвестном направлении вместе со своим хозяином. Странно. Ни привета, ни ответа. Я присела на край ванны. Я бы сказала так:  в большой-пребольшой задумчивости  я  сидела и смотрела на увядшие лепестки роз на полу. Но ничего хорошего из этой задумчивости не вырисовывалось, а про плохое думать не хотелось. Пребывая в задумчивости, я переместилась на кухню и приготовила обед. Но мой обед есть было некому: у меня не было ни аппетита, ни Виктора.  Зато Шериф с удовольствием ел корм для котят. Он ел за прошлые пропущенные обеды и, на всякий случай, за будущие. А вдруг выгонят! Я даже  обеспокоенно посмотрела на Шерифа. Нет, он один из нас двоих  был весел и доволен. А животик был круглый!

      Круглый… круглая…. Ну, конечно, круглая идиотка! Я - круглая идиотка! До меня дошло, что Виктор ушел, потому что не хотел со мной объясняться! «Так бывает», - говорила Нина. -  Пообщаешься с человеком после долгой разлуки и … разочаровываешься в нем». Я его ра-зо-ча-ро-ва-ла. Я была сначала очень уставшей, а потом, слишком счастливой, что бы заметить это. Я была самоуверенной. Меня опять гордыня обуяла. Живу в выдуманном мире, а реальность подгоняю под себя. Может это и хорошо, что в морду получила. Зубы целы, а мозги прочистились. Но в  моих чистых мозгах никак не хотела укладываться мысль, что Виктор вот так меня бросил, не сказав ни слова.  И ковер бросил, и фонарики. Мечтал о встрече со мной, встретился  и … понял, что мечтал о другой …. Испугался. Какие уж тут, к черту, ковры и фонарики!

      И я стала петь: «Куда уехал цирк? Он был ещё вчера. И ветер не успел со стен сорвать афиши. Но больше не горят его прожектора. Под куполом оркестр его не слышен».

      Пела я тихо и по слогам, и я бы  всю её допела, но раздался звонок «большого брата маленького мобильника». Я рванулась к телефону за ответами на все мои мучительные вопросы. Сильно ударилась большим пальцем ноги, взвыла, но доскакала. Схватила трубку. Вот он, долгожданный голос. Вздохнула….  Это был голос Нины.

  - Привет, ты чего так вздыхаешь?

  - Привет. Ударилась пальцем о косяк.  Нинуль, подожди я холодное приложу. Наверное, опять пельмени.

     Я устроилась на диване, положив пакет с пельменями на палец.  Тут же у  меня на груди устроился Шериф и замурлыкал.
 
  - Что там за мурлыканье? Не поняла. И про пельмени не поняла. Рассказывай.

  - Сначала скажи, зачем звонишь? А то за болтовней забудем.

  - Не забудем. Дима над душой стоит. Его Михалыч позвал в деревню. Помочь надо. Вот Дима и спрашивает про нас с тобой.  Если быстро соберемся, то возьмет.  А то дома оставит на "девичник на двоих". Мама в деревне с Борисом.

  - Лучше девичник. Во-первых, надо палец посмотреть. Сильно врезалась. Во-вторых…. Не знаю что, во-вторых, но лучше дома. Я обед приготовила. Пусть Дима тебя завезет по пути.

  - Нет, подруга, так не пойдет. У меня машина крутиться и бульон варится. «Крутиться, вертится!» Собирайся. Дима сейчас за тобой приедет. А с пальцем твоим мы без него разбираться будем. Хоть увидимся, наболтаемся без этого узурпатора Димки. Ой! Лен! Он щиплется и пристает! Собирайся! 

     Я вздохнула с облегчением. Похоже, она не знает про приезд Виктора. А с мамой я бы не хотела сейчас встречаться.  Я даже не знаю, что бы я ей могла сказать. Я убрала пельмени, забинтовала палец. Оделась и, приласкав, посадила Шерифа в корзинку. Оттуда раздался жалобное испуганное мяуканье, и спутало мне слова. Я все действия совершала, распевая глупую песню, но мне так было легче: «Мама! Мама! Что мы будем делать, когда наступят зимы, холода? У меня нет зимнего пальтишка, у тебя нет теплого пальта». Эта идиотская припевка не позволяла ни одной мысли додумываться до конца, и я перестала нервничать.

     А вот и Дима появился. Мяуканье его удивило: «Ещё одной кошатницей прибавилось», - добродушно хмыкнул он. – «Но наши обои уже ничто не может испортить. Котом больше, котом меньше. Поехали». И только, когда мы уже были у Нининого дома, я вспомнила, что записка осталась на тумбочке в прихожей рядом с телефоном Виктора. Все-таки в глубине  меня жила надежда, что он вернется. Но мобильник «набрал в рот воды». За весь вечер не было ни одного звонка. Надежды мои не оправдались.