В мире нудных мыслей

Маковецкий Мл
Как то поздней осенью, ближе к закату, в одном провинциальном русском городке мне посчастливилось посетить полузаброшенный общественный туалет. С честью выполнив свой человеческий долг, немного утомленный (в тот день у меня был запор, да и весь день выдался какой-то суматошный), подтираясь, я, как бы невзначай, бросил взгляд на много лет некрашеную стену, так нежданно очутившуюся у самого моего носа. Чу, да вся стена то покрыта какими-то надписями!
Я невольно вчитался в них… и все закружилось в вихре полузабытых воспоминаний и переживаний моих. И ладонь моя, с клочком листа какой-то жалкой ничтожной газетенки, ну, из нынешних, которую то и в уборной читать противно, замерла на пол пути к, казалось бы, заветной цели.
— Атмосферой навеяло, — авторитетно скажет вдумчивый читатель и, конечно же, будет прав.
Но, в действительности, не только дивная атмосфера спрятавшейся в зарослях густой крапивы скромной кабинки из не струганных сучковатых досок была тому виной. Отнюдь. Ох, эти скромные кабинки, сделанные без единого ржавого гвоздя рукой безымянного мастера и разбросанные по всей нашей необъятной родине. Надписи на стенах твоих, немые, но так много говорящие свидетели, нет, живые герои той, казалось бы, навсегда ушедшей от нас в прошлое эпохи в немом крике навеки раскрывшие свои беззубые рты...
И я не смог, нет, не захотел сдержать светлых слез радости, которые отчего-то наполнили глаза мои и катились куда-то вниз по щекам моим все быстрее и быстрее, все полноводнее и полноводнее. «Как горный орел на вершине Кавказа сижу я один на краю унитаза» Боже мой, боже мой, кажется, я уже рыдаю в голос… А вот это, казалось бы камерное, наверняка навеянное школьным курсом литературы: «Бабник Пушкин и девственник Гоголь срали здесь напропалую»… И невольно в моих обостренных воспоминаниях зазвенели детские голоса, столь чистые и наивные, но, вместе с тем, такие полные задора и огня.
Да, в наше циничное горестное время, когда все русское и советское пытаются оплевывать и высмеивать всякого рода Карцевы, эти духовные и физические карлики земли русской, простой читатель, отечественный интеллектуал, высокий в прямом и переносном смысле этого слова, только здесь, на стене общественного туалета, куда пока еще не дотянулась бесконечно длинная, как шея старого жирафа, рука мирового жидо-масонства, и может трепетно прикоснуться...
Но, верю, не зарастет сюда народная тропа. Не зарастет! И кто бы ни стал на нашем пути, будь то морозным зимним утром или промозглым осенним вечером — ему не остановить наше поступательной движение туда, вперед, к заветной цели, к вершинам, прежде всего духовным. Подлинная русская мысль осталась жива, пусть здесь, защищенная от врагов крапивой, которая, если ее невзначай задеть, может ой как больно жалить. Ой, как больно! Лишенная нравственного стержня игра словами о половых органах уйдет в небытие. Канет в бездонном болоте забвения не оставив после себя и следа на песке. А великие «Бабник Пушкин и девственник Гоголь» непоколебимо будут стоять на книжных полках наших детей и внуков века и столетия.
Верю, ветер истории вновь надует наши алые паруса. Построение русского национального социализма не за горами, на вершинах которых пока еще, казалось бы, так гордо и незыблемо, сидит столь чуждый нашей вековой традиции кавказский орел. Хищно взирая оттуда на раскинувшуюся внизу бескрайнюю русскую равнину. Но в нашей воле навсегда низвергнуть эту мцири американского империализма вниз, в бездонную пропасть, в черное, как глубины космоса, небытие.