Сердитое, исхлёстанное всеми дождями и ветрами задубевшее лицо, горящие негодованием глаза, всклокоченная седая борода, почти вросшие в землю от долгого стояния ноги, изношенные в хлам башмаки, ни дать, ни взять, библейский пророк Моисей, живое воплощение оскорблённого человеческого достоинства, и если бы не организованное здесь же с недавних пор специальное обслуживание, (боялись, что долго не выдержит), не привезённое из города научное оборудование, не ежечасное измерения температуры и давления, не укрепляющие уколы и растирания, человек давно бы рухнул, а так стоял на раздолбанной насыпи старого перрона и, охрипший, с обидой в голосе, еле выговария слова, угрожающе размахивал в воздухе высохшими до невозможности руками и указывал заскорузлыми пальцами на кого-то наверху, раз за разом посылая проклятья вслед ушедшему от него когда-то в молодости поезду, его машинисту, жене и матери «этого проходимца и негодяя», всему его мерзкому роду вплоть до седьмого колена, тем, кто придумал этот вечно коптящий паровоз с его дурацкими вагонами, кто проложил железную дорогу, основал нелепый мир, одним словом всем, кто привёл его на этот богом забытый полустанок и оставил здесь одного в голой степи среди ковылей, хотя проносящиеся мимо составы не раз тормозили около, готовые подобрать, гудели, оглашая окрестности истошными воплями, уговаривали поехать с ними, но охваченный праведным гневом, человек уже ничего не видел и не слышал, (а точнее видел лишь тот первый поезд) и потому со временем, смирившись с положением, железнодорожные составы стали привозить сюда из далёких краёв уже любопытных туристов, ради которых вокруг даже разбили большой парк, построили гостиницы, казино и атракционы, чтобы уставшие от развлечений гости могли при желании за небольшую плату (детям делалась скидка) полюбоваться местной достопримечательностью - знаменитым на весь мир живым памятником человеку, забывшему в гневе куда и зачем когда-то ехал.