Я ехал в метро и увидел знакомое лицо.
Он? Или не он?
Он внимательно посмотрел на меня, подошел и назвал мою фамилию.
Да, это он. Пронин.
С Игорем Прониным мы вместе были в учебке, а потом уже и в разведроте.
В учебке он был в другом взводе. Я обратил на него внимание на стрельбах в Черноречье.
Пронин очень быстро бежал. А за ним — двое самых здоровых ребят из их взвода: Франт и еще один, ушастый. Намерения у них были самые определенные.
Потом уже я увидел, что у Пронина была способность вызывать к себе нелюбовь окружающих.
В разведроте он был одним из главных залетчиков.
Он разделял первое место с Шуриком Прочтенко.
Их даже удобно было вместе называть: Пронин и Прочтенко.
Кто виноват? Пронин и Прочтенко.
Кто пойдет в наряд? Пронин и Прочтенко.
Удивительно, что лентяем и разгильдяем Пронин не был.
Он, наоборот, хотел с пользой приложить свои силы.
Он хотел сделать, как лучше.
- Пронин, кто тебя просил?
- Да, я хотел, как лучше...
Но, дело в том, что лучшее у всех разное.
А раз тебе больше всех надо, получай!
И второе, что всех очень раздражало, Пронин не следовал общепринятым нормам поведения.
Наверное, эти нормы мешали ему сделать то лучшее, на которое он был способен.
«Когда мы были молодые», как поется в одной бардовской песне, еды нам не хватало. Постоянно ходили голодными.
Пронин вечером пошел в столовую добывать хлеб. Но был пойман и приведен в роту.
Стянуть то, что плохо лежит, в армии считается даже за доблесть. Но воровать хлеб в столовой — это совсем другое.
Пронин разницы не понимал.
Ведь, если он будет сытым, он совершит больше добрых дел!
Есть и еще поговорка: не пойман, не вор.
Пронин же, почему-то, всегда попадался.
Из нашей роты человек восемь назначили в патруль по гарнизону. Надо было всю ночь и весь день ходить и следить за порядком. Когда стемнело, мы осторожно пошли спать в казарму. На кровати легли, не раздеваясь.
Ночью неожиданно пришел ротный.
Он увидел спящего Пронина и начал на него орать.
Под шумок все остальные смылись. Досталось одному Пронину.
Особенно сильно Пронин раздражал Абсурдямова.
У того даже перекашивалось лицо, когда он произносил: «Прё-нин!»
Но, когда у Абсурдямова было хорошее настроение, и ему попадался Пронин, Абсурдямов говорил:
- Ну, что, майор Пронин?
Пронин скромно молчал.
Командиром отделения у Пронина был сержант Молоков.
- Мужичок! - говорил, обращаясь к нему Молоков.
- Я! - отвечал Пронин. Ведь к нему обращался сержант!
- Ты что, мужичок что ли? - притворно злился Молоков. И бил его в живот - «проверял пресс».
Пронин крутил «солнышко» на турнике. Никто так не мог. Даже «деды».
Что еще раз доказывало пронинскую «ненормальность».
И еще он получил первый разряд по гиревому спорту, хотя с виду «качково» не выглядел.
Бегал хорошо, был выносливым.
Как-то у нас в роте случилось чрезвычайное происшествие.
На полу в казарме был найден окурок.
Офицерский состав, которому хотелось каких-то развлечений, придумал действо - «Похороны окурка».
Вся рота построилась перед казармой. Впереди стояли четверо солдат с носилками, которые они держали на плечах.
На носилках лежал окурок.
Очень медленно мы шли по полку по направлению к лесу. Кроме того все должны были мычать похоронный марш.
Замыкал шествие наслаждавшийся им режиссер, лейтенант Маринин.
Под взглядом любопытных, а любопытство проявили все, кто нам встретился по дороге, мы зашли в лес.
- Для покойного выройте стандартный окоп для наблюдательного пункта, - сказал Маринин. - Кто помнит его размер?
Никто не помнил.
- А в Уставе ведь есть все размеры! - упрекнул нас Маринин за недостаточную солдатскую любознательность. - Тогда мы будем рыть два окопа.
- Товарищ лейтенант! - вдруг сказал Пронин. - Разрешите, я сбегаю в роту и принесу Устав.
- Пронин, - криво улыбнулся Маринин. - Ты знаешь, что самое плохое в армии?
Пронин молчал.
- Кто знает?
Никто не знал.
- Самое плохое в армии, - сказал Маринин. - Это дурная инициатива.
Но, ты можешь сбегать в роту. Даю тебе четыре минуты времени. Если успеешь принести Устав — хорошо. Мы выроем один окоп. А если не успеешь, мы выроем три окопа. Такая вот математика.
Ну, как? Решай.
Пронин напряженно думал.
- Я успею, - сказал он.
- Время пошло! - посмотрел на часы Маринин.
Пронин рванул.
Все стояли с кислыми физиономиями и ждали.
Пронин успел!
Бежал он видно на пределе. Лицо красное, никак не мог отдышаться.
Он протянул Маринину маленькую книжицу.
- Ну, что ж, - сказал Маринин. - Скажите спасибо Пронину.
Но благодарить его никто не стал.
Мы вышли из метро.
Пронин, оказывается, живет в нескольких станциях метро от меня, на «Тимирязевской».
У него семья, двое детей.
- А где работаешь?
- В ФСБ.
- У тебя звание какое-то?
- Да, майор.
Вот так да!
Абсурдямов и не подозревал, что его шутка окажется пророческой.
- А чем кроме работы занимаешься?
- Самбо. Кандидатом в мастера спорта стал.
Эх! Попадись сейчас майору Пронину наши дедушки!
Стали вспоминать службу.
- А ты знаешь, - сказал Пронин. - Когда мы уезжали уже, ко мне Кашкин подошел. «Спасибо, - говорит, - тебе, Игорь!» Я спрашиваю: «За что?» «За то, что ты нас, «молодых», не обижал никогда!»
Думаю, что такие слова могли быть сказаны только одному человеку из двенадцати дембелей нашей отправки — тогда еще не майору, а рядовому Пронину.