Проклятие останкинской ведьмы. Часть 2

Проклятие останкинской ведьмы. Часть 2

(продолжение)

Глава 5.
Наташа

1.
Первый её муж с женским именем Валя был директором «ВАМ-банка», название которого расшифровывалось, как «Валентин Анатольевич Мундров», спонсировал конкурсы красоты, разные «мисс грудь», «мисс ноги», «мисс попа».

Возвращался глубоко ночью, усталый и разбитый. Валился в кровать, засыпая на ходу. Наташка верила: много работы, кризис, высокая конкуренция на рынке банковских услуг. Индекс Доу Джонса то взлетает, то падает, по телевизору об этом всегда говорят, ты же смотришь телевизор. Это он ей объяснял, старясь это делать как можно доходчивей. Не уследишь, пиши пропало, упадет и не поднимешь. Я - без штанов, ты - без мужа и достатка, к которому Наташка, если честно, быстро привыкла и уже не представляла, как это – «стрелять» пятьсот рублей до получки.

Тут раз в торговый центр заскочишь - пятисот долларов как не бывало! То ли цены такие, то ли у Наташки запросы выросли. Не понятно.

Да и что такое получка, просто забыла. Муж раз в квартал выдавал толстую пачку денег со словами: скажешь, когда будут кончаться. Она клала их в шкаф и брала столько, сколько ей было надо – на одежду, косметику и еду.
   
Так бы всё и шло дальше, день за днем, месяц за месяцем, год за годом.  Скорее всего, Наташка родила бы ребенка от мужика с женским именем Валя, а, состарившись, смирилась бы со своей ролью одинокой женщины при муже, если бы не красавица-подружка Зинка-разведёнка из 8-го подъезда. Встретились случайно в модном ресторане «Сохо» напротив Киевского вокзала.

Подружка, бросившая двенадцатого (или сто двенадцатого) мужа, обедала в «Сохо» с очередным любовником из женатых и состоятельных. За беседой просветила подружку насчет мужа.

- Сколько ты будешь терпеть измены этого козла?

- Какого козла? - удивилась Наташка и осеклась. - Не может быть!

- Может, может, мисс дура набитая!


2.
- Не верю, - сказала Наташка.

Подружка вздохнула, жалея:

- Пока ты не веришь, над тобой вся Москва потешается! Знаешь, какую тебе дали кличку?

- Какую? - спросила Наташка и шмыгнула носом. До нее стал доходить смысл сказанного.

- ...Святая простота!

«Sancta simplicitas», - зачем-то перевела Наташка, вспомнив лекции по латыни.

В ту же ночь, уложив сонного и пьяного муженька в кабинете, до конца не веря в инсинуации Зинки, полезла в карманы Валиного пиджака и нашла распечатку его расходов по кредитной карте: через день он снимал номера в пятизвездочной «Панде» на Олимпийском проспекте; туда же, судя по распечаткам, было принесено 200 бутылок шампанского "Крук", двадцать коробок презервативов, бесчисленное количество еды, деликатесов и сладостей.

И зачем-то гигиенических прокладок.

Зачем ему гигиенические прокладки, ломала голову эта дурища, но тут её сознание прояснилось и она вдруг поняла, для чего ее Валя снимал номера в отеле. Не для работы. И, поняв это, плакать почему-то не стала и не кинулась будить мужа. Утром приготовила завтрак, накрыла на стол, села с ним рядом и спросил ласковым голосом: ты сегодня рано или как всегда? Когда услышала, что как всегда, впервые взглянула в его наглые и мутные глаза и всё поняла.

А поняв, в один из них двинула кулаком.

Пожитки его выбросила в окно. Неделю рыдала, кляня судьбу. На телефонные звонки  не отвечала. Все решили, что это такой способ самоубийства и оставили Наташку в покое. Хочет уйти из жизни и что? Это её выбор.

Из добровольного заточения она вышла через неделю. Похудевшая и повзрослевшая лет на десять.

А пошла она не в модный бутик, не в парикмахерскую и даже не в клуб «Сохо», а прямиком в секцию спортивных единоборств.

Очень впечатлил её заплывший глаз бывшего мужа.


Глава 6.
Чирик.

1.
Щёку после фурункула приходится прятать. Тут Чирик проявляет недюжинную смекалку и фантазию. В определённые дни малюет на щеке трехцветный российский флаг. Например, в праздники или когда играет сборная России.

До флага никому дела нет.

В будни есть более простой способ – обвязать щеку повязкой, мол, зубы болят, проклятые. Вкупе с курткой «Мослифт» - оригинальное прикрытие. Сердобольные старушки-консьержки его жалеют: бедненький, зубки болят, а ты – на работе! Ай, ай, ай, какая жизнь, человек человеку нынче волк, а разве при социализме так было? Вот и мрут русские люди, как мухи.

У всех старушек на повязку реакция одинакова!      

Вот и в первом подъезде дома № 48 по улице Академика Королёва такая же попалась. Скучая в одиночестве, завязала с ним беседу. Представитель «Мослифта» с больными зубами, да ещё и в ночную смену! А когда Чирик приплёл, что он  «бывший подводник», что три года «оттрубил подо льдом на северАх по призыву», даже предложила вместе почаёвничать.

Чирик с благодарностью принял приглашение. 

- Кормили нас на подводной лодке 4 раза в сутки, - вдохновенно врал, жуя бабкин коржик в коморке консьержки. – Но всё такое невкусное, гадкое, не аппетитное - проспиртованный хлеб, баночная картошка. Да еще консервированная вобла, дрянь такая, что я тебе, бабуля, передать не могу! Солевой баланс регулировать. Кок был плохой, готовил невкусно, всё у него вечно подгорало, пережаривалось, ужас, короче говоря. Несварение желудка - у каждого второго.

- У каждого второго! - ужасалась бабка.

- Ну да. Просто караул. Только клизма и вино, ничего другое не помогает. Сидишь на толчке петухом и рыдаешь, проклиная судьбу. А куда с подводной лодки деться? Некуда!

Бабка качала головой: бедный, бедный Чирик!

Чирика волнует квартира № 96, вернее, её жилец Бугровский, между прочим, бывший чиновник московской мэрии, а ныне - барыга и богач. Того часто показывали по телеку, да не как-нибудь, а на фоне антиквариата. Он давал консультации по теме подделок картин старых мастеров. При виде гнезда этого богача сердце Чирика заныло в приятной истоме. Точь-в-точь, юный влюбленный!

- У вас тут сам Бугровский живёт, - закинул Чирик удочку. - По телеку показывали.

- Бугровский-то? Живёт, да. Очень он богатый человек, но, по секрету скажу,  жадны-ий. Вперёд никогда не платит. Ты чего, говорит мне, старая карга, заранее лезешь? Ещё говорит, три дня до конца месяца, сиди, говорит, в своем аквариуме и не квакай! А у самого денег куры не клюют. Такие вазы ему таскают – с тебя ростом! Фанфоровые! А для бедной бабушки-консьержки денег у него нет. Ну не гад ли? Три машины во дворе, а он 200 рублей жалеет!

Она перешла на шёпот:

- У него ж три квартиры в одну сделаны. Три в одну! 94, 95 и 96. Но об этом просют не говорить. И двери прорубил в несущей стенке, хотя не имел прав. За деньги.

- Ясный перец, что не за так, - согласился Чирик.

- Деньги в рэсэфэсээре решают все, мил человек. Чего хочу, то и ворочу. Хочу стену снесу, хочу бабушке за дежурство не заплачу...

- Спит, наверное?

– Кто? Бугровский-то.

И бабка подтвердила информацию, которая была у Чирика:

- Да какой спит, отъехал! В Италию в эту, в Сяцилию, ага. Жена в Таиланд, а он – в Сяцилию, дом у него там. Свой, а бабушке двести рублев вперед жалко заплатить... На месяц, говорит, еду, ну вас, говорит, в баню. Не хочу, мол, торфяники ваши сраные нюхать. Имею право дышать нормальным воздухом за свои кровные!

- Зато Крым наш! - подмигнул Чирик весело.

- А то! - отозвалась старушка.


2.
- Кто это у тебя, баб Маня? – запикал электрический замок входной двери, и широкое окно бабкиной застекленной коморки загородил молодой человек с авоськой.

В авоське было три бутылки «жигулевского» голландского розлива. Хозяин авоськи был одет в потёртые джинсы, давно не стираную майку с Майклом Джексоном на груди и надписью «Я жив!» на спине.   

- Это-то? Да это ж мой пелеменник из Коврова! – весело врёт та. – Лифтовый ремонтник! Весь день не жрамши, хоть чайку, говорю, попей с тётушкой. Ещё чашечку, сынок?

Нет, отвечает ей распаренный Чирик, позже. И, глядя в подозрительные глаза, говорит громко, что все - по последней, что пока народ спит, пойдет  сосканирует все потенциальные дефекты лифтов на всех 22 этажах. А потом вернётся и выпьет со своей родной тёткой еще чайку.

Парень смотрит на него внимательно, ухмыляясь недобро.

- Это кто, баб Мань? – спрашивает Чирик, когда лифт увозит наверх бдительного и глазастого. На всякий как говорится, пожарный.

- А-а, - говорит баба Маня презрительно, - писа-атель!

- Писатель? А чего он не спит?

– Да потому что - гулёна! От бабы, наверное. Я тебе так скажу, но только между нами, никчёмный он человечишко. Художник от слова худо. Пишет, пишет, а никто его не печатает.   

- Почему?

Бабка пожимает плечами:

- Видать, с ошибками пишет.

- А он из какой квартиры?

- Так из девяностой же!

- Диагноз понятен, - говорит Чирик. Всегда надо знать, откуда может исходить опасность. Бабка вздыхает:

- Нет, но такой дурак, прости Господи. Здравствуй, говорит, теть Маня, ночь прошла? Я ему: прошла, прошла, милый. А он: одевайся и пошла! Ну не дурак ли? – она крутит пальцем у виска. – Это, говорит, мой учитель сочинил, большой знаток женской психологии. Я тебе вот, что скажу, как тебя, кстати, кличут?

Чирик поперхнулся коржиком.

- Меня-то? Этим… Петей, - соврал, не поморщившись.

Настоящее имя Чирика - Вячеслав. Так его нарекла мамаша-алкашка Шпитонкова Клавдия Сергеевна в честь Вячеслава Тихонова, знаменитого артиста. Когда шёл сериал «Семнадцать мгновений весны», мама Чирика капли в рот не брала, переживая за жизнь штандартенфюрера СС Штирлица. Зато по окончании так оторвалась, радуясь, что всё хорошо кончилось, и её любимый Тихонов ушёл невредимым от фашиста Броневого, что прямиком угодила в ЛТП (лечебно-трудовой профилакторий). Там за решёткой и родился в 1985-м Чирик, точно в день объявления горбачёвского «сухого закона».

Мать, правда, не помнит, от кого родила – может, от санитара, может, от охранника. Судя по тому, что Чирик страстно любит деньги, а главное, умеет их считать, не исключено, что и от тамошнего бухгалтера.   

- Я иногда думаю, Петюнь, - шепчет ему бабка на ухо, - что он, Гагарин-то, тово, этово.

- Какой Гагарин? Космонавт?

- Да Юрки нашего фамилиё, как у Гагарина! Однофамилец он!

- Ого! А чего «тово-не-тово»?

Бабка крутит пальцем у виска:

- Да не в своём он уме! Психический какой-то.

Уже в лифте обнаружил Чирик, что по инерции спёр бабкин кошелёк. Заглянул – триста рублей и мелочью около ста. Вернуть, что ли, подумал лениво. На обратном пути? И сам себе ответил: пардон, мадам, что упало, то пропало, не хрен было  варежку разевать!

-Тово-не-тово!

Но если бы знал Чирик, что обратного пути не будет, если бы мог заглянуть вперед во времени, бежал бы он из этого дома быстрее лани. Что-то ему подсказывало: стой, Чирик, не входи в лифт! Довезёт он тебя до беды.

Не послушал, вошёл и, мурлыкая: "Зато Крым наш, зато Крым наш" на манер песни "Вечерний звон", - быстро нажал кнопку 22 этажа.


Глава 6.
Наташка

1.
Как ни странно, но после «дольче вита» во всех ниццах-пиццах, откуда она раньше не вылезала, прожигая жизнь, простое существование за прилавком «Продмага» Наташу не разочаровало. Наоборот, втянулась, восстав, что называется, к жизни. Видимо, мамины гены напомнили о том, кто она и из какой вышла среды. Мать её в советское время работала на дому портнихой, и, обшивая с утра до вечера Останкинский район, фактически содержала и мужа, и дочку, мечтавшую о балетной карьере.

Благодаря матери Наташка умудрилась поступить в балетное училище в районе Фрунзенской набережной, откуда вышли и Бессмертнова, и Максимова, и Вишнева, и дочка Мариса Лиепа.  В те годы директором была Софья Головкина, балерина в прошлом. Та была умелой и хитрой администраторшей, ладила с любой властью. В советское время – с коммунистами, в перестроечное и бандитское смогла сохранить и штат преподавателей, и само училище. Цинично принимала на учёбу не переспективных деток «больших» людей и те отнюдь не Христа ради помогали училищу. Кого только не видели аудитории школы! Внучку Горбачёва, дочку Хазанов, тут, говорят, училась родственница знаменитого Япончика, а также дети безымянных боссов с тугими кошельками. 

Но Наташа не выдержала балетной муштры. Уже через полгода возненавидела и балет, и училище. «Комсомольская правда» объявила среди девушек конкурс «Будь стильной с «КП». Послала туда свои фотографии. Еще в конкурс «Леди.ru».

Везде напечатали, после чего её завалили предложениями руки и сердца. Много было писем из мест заключения, особенно от тех, у кого заканчивался срок отсидки и кто готовился к выходу на свободу, мечтая не столько о создании семьи, сколько о красивом женском теле.

По объявлению пошла на пробы российско-какого-то фильма о Древнем Риме. Очередь из смазливых русских девчонок выстроилась по всей Брестской до Белорусского вокзала, все хотели стать звёздами. Режиссёр с фамилией не то Толстой, не то Толстый, повизгивая от вожделения, предложил ей сразу раздеться и лечь на кушетку. Мол, так надо для фильма, где жёны патрициев спариваются с рабами на глазах у народа Рима по приказу сошедшего с ума императора Калигулы.

Складно изложив сюжет фильма Дзеффирелли, продюссер предложил пройти «пробы». Ловким движение руки он скинул с себя грязные штаны и обнаружив жирные лоснящиеся ляжки и огромный эрректированный член, полез к Наташке. Получив кулаком точно в глаз, ударился затылком об стенку и затих.

На столе стояла бутылка початого коньяка «курвуазье». Наташка отпила большой глоток, а остатки вылила на бритый режиссерский череп: «Освежись, Калигула!». Взяла его брюки, наступила на одну штанину и дёрнула за другую. Обе половинки кинула Толстому: укройся, говнюк!

После «проб» на Брестской, решила твёрдо и бесповоротно завязать с кино. Поступила на работу в крошечное рекламное бюро, уверенно дышащее на ладан. Его директор много лет пытался выкарабкаться из финансовой ямы, ярко иллюстрируя расхожую мысль, что самая глубокая пропасть – финансовая, в неё можно падать всю жизнь.

Из-за этого он думал только о заработке, а Наташке такой шеф и нужен, она давно устала от приставаний мужиков, от сальных предложений тех, кто был не очень решителен и от наглых хватаний за все места тех, кто понаглее.

Как правило, хватали те, кто или побогаче, или из грязи в князи.


2.
А дальше случилось то, что и должно было случиться по логике сюжета Наташкиной жизни. Банк её будущего мужа сделал заказ на рекламную компанию. Наташкин шеф, уже ни на что не надеясь, - пан или пропал, - решил поучаствовать в тендере на создание нового имиджа большого банка. Он поручил ей взять интервью у директора, чтобы снять кое-какие вопросы. Шеф накручивал не её, а себя перед визитом:

- Наташа, войди в моё бедственное положение! – он нервно заламывал руки. - Это наш последний и решительный бой! Призрачный шанс выжить. Если не выиграем, я сойду с ума! Я повешусь! Но ты не радуйся, потому что перед этим я закрою нашу богадельню, а сотрудников, и тебя, кстати, в первую очередь, выкину на улицу.

Естественно, Наташка очень волновалась перед походом в банк. Банк был в топ-десятке самых крутых в России, и среди его клиентов значился даже Государственный концерн «Газ-Нефть», не говоря уже о сотне более мелких, но тоже солидных клиентов.

Нарядилась в свои лучшие тряпки, надела каблуки, подвела глаза, а непослушные волосы собрала в высокую башню, заколов её шпильками. Красивая, стройная, похожая на Одри Хепбёрн в фильме «Римские каникулы», она заявилась к банкиру, молодому и наглому красавчику с пухлыми девичьими губами и глазами неутолённого самца. Его роскошный кабинет с красной дорогой мебелью и видом на Москва-реку и Кремль, помещался на последнем этаже нового здания в районе престижной Пятницкой улицы. Видимо, у него совсем не было времени, потому что ровно через минуту, махнув рукой на интервью, банкир, перешёл с Наташкой на «ты». А ещё через минуту предложил заняться сексом прямо на толстом персидском ковре, положив на её коленки пачку в десять тысяч долларов.

- В порядке шефской помощи, - пошутил он при этом.

- Вы ошиблись, - сказала она, глядя в его бараньи глаза, - я вам не девочка по вызову. И я пришла по делу.

Тот рассмеялся:

- Ну-ну, еще скажи: зато Крым наш! Идейная, что ли?

Наташка стала собираться.

- Эй, тебе этого мало? За всего один раз? А хочешь еще и в "Макдональдс" свожу?

- Дурак и уши холодные! – сказала она грубо и ушла, даже не оглянувшись.

Секретарша, сисястая корова, бежала за ней до лифта, шептала громко: девушка, девушка, вернитесь, это Валентин Анатольевич так шутит.

- И с какой регулярностью? - поинтересовалась Наташка.

Корова вздохнула:

- Ой, и не спрашивайте, он такой, между нами, - и, спохватившись, опять заныла. - Так что передать? Валентину Анатольевичу?

- Передайте этому Анатольевичу... Этому козлу... Что, во-первых, Крым наш, а во-вторых, что этот упырь не в моём вкусе.

- Так и передать? – почти потеряла сознание секретарша.

- Так и передать.

Секретарша вздохнула:

- Зря вы так. Деньгами сорите. Один раз дали бы. Вас же не убудет один разик.

Наташка смерила дуру с головы до пят таким взглядом, что та, поджав хвост, убежала.      


3.
В рекламное бюро Наташа не вернулась, была уверена, что уже уволена, что этот банкир раззвонил по всем телефонам, нажаловался. Вечером в дверь её квартиры в коммуналке на Маломосковской забарабанили кулаками, хотя звонок был на видном месте. Глянула в глазок – лично шеф бюро. Заорал с порога, даже не поздоровавшись:

- Наташка, живо, такси ждёт! Мы опаздываем!

- Куда? У меня зачёт завтра, никуда я не поеду.

- Скорей, скорей, скорей, какая же ты копуша! – шеф бегал по квартире, разбрасывал ее вещи, совершенно не вслушиваясь в то, что она отвечает. - Сам Валентин Анатольевич! Ресторан «Пушкин»! Самый дорогой ресторан Москвы! Самый дорогой Анатольевич, он ждет!

- Какой еще Валентин Анатольевич?

- Да ты что! Мундров! Ба-анкир! Богач из богачей! Наташка, на кону полмиллиона баксов, я тебя умоляю, давай в темпе, он ждет нас обсудить условия контракта!

А Наташке как будто вожжа под хвост попала:          

- Вам надо, вы и обсуждайте! Я с этим мудозвоном на одном гектаре срать не сяду. Так ему и передайте.

- Как это «так и передайте»? – растерялся шеф, испугавшись ее решительного тона, а особенно воинственного вида. – Так прямо и передать?

- Прямо или криво, - ваше дело.

И вытолкала его за дверь. И не открыла, хот шеф за дверью бился как буйно помешанный. Фильм "Вий" на дому - "Поднимите мне веки!"Но - ни фига - этим всё не кончилось. В двенадцатом ночи, когда Наташка уже залезла под одеяло, зевая, в ее дверь позвонили робко-робко. Ясное дело, притащился банкир с охапкой роз. Как сноп у чугунной колхозницы на ВДНХ. Пьяный и весёлый. Просил через дверь впустить его в туалет, - «да мне же на секундочку!», - прыгал на одной ножке, скуля щенком. Она не открыла. Банкир поднял на ноги всю Наташкину коммуналку, заказав по телефону 29 пицц по количеству едоков, 12 бутылок шампанского для дам в бигудях и старых халатах, три водки для кавалеров в трусах и майках, а также ящик пива. И вот вся эта шайка-лейка с детьми, бабками и дедками, собаками и кошками, устроившись у неё под дверью, сперва ела и пила, потом запела про «подмосковные вечера». Потом дрались, потом танцевали кадриль, играли на гармошке и целовались взасос.

Под утро она вызвала по мобильному милицию, и главного запевалу, а это был  банкир, увезли. Мечтала, что навсегда, но когда, проснувшись, вышла на кухню, чуть не упала, споткнувшись, - сперва думала, что о труп, а оказалось, что это пьяный банкир спал на коврике, обняв бездомную жучку.

Так началось их знакомство, которое имело продолжение в виде роскошной свадьбы в старинном парке Кусково и покупки четырехкомнатной квартиры в доме № 48 по Академика Королёва. Прилавок в магазине «Продмаг» в том же доме шёл как некий бонус наоборот, чтобы, как говорят в армии, служба мёдом не казалась.      
 

Глава 7.
Гагарин и Клеопатра

1.
Чтобы изобразить портрет римского императора, Юрка Гагарин лезет в "Гугл": «Гай Юлий Цезарь в картинках», и – нате вам! - вместо завоевателя Египта и Фракии, на экран вываливаются голые тетки с членами в зубах! Порнушка!

А среди прочих одна дамочка, - постойте, постойте, а не его ли это Ленка, сбежавшая от Гагарина на втором году семейной жизни? Юрка в панике увеличивает и член, и рот до 500 процентов, чтобы разглядеть, а насколько похожа?

Экран «Acera» резко чернеет и вместо обнажённой дивы, выползает, всё перекрыв, гнусного тревожно-багряного цвета квадратная иконка с устрашающей надписью: ты убит!
 
MICROSOFT SECURITY ANTIVIRUS.

Обнаружены нарушения использования сети Интернет!

Системный антивирус проводит независимую проверку на наличие различного рода правонарушений. Обнаружены нарушения:

1. Посещение сайтов порнографического характера.

2. Хранение порнографического видео с элементами насилия.

3. Использование нелицензионного, а также вредоносного программного обеспечения.

В результате нарушений ваш компьютер был заблокирован, т.к. он потенциально представляет опасность для пользователей сети Интернет.


2.
И надпись эта, и иконка ставили жирную точку в Юркином творчестве, так как убивали и его браузер, и все его планы. Ясное дело, эта сволочь давала рекомендации, как избавиться от кроваво-красного позорного клейма. Звучали они так: «Чтобы убрать это предупреждение, достаточно получить код разблокировки и ввести его в соответствующее поле».

Код разблокировки стоил 500 рублей. После получения денег вирус уничтожался. Если глядеть правде в глаза, Юрка горит на этой гадости не в первый раз. Ловится на крючок каких-то шаромыг, как сопливый пацан. Для решения проблем такого рода у него есть технически продвинутый приятель, этакий киллер порновирусов по имени Димыч.

А вдруг, ещё не спит, думает Юрка, набирая номер. Судя по тому, что Димыч с первой же фразы послал его на три буквы и кинул трубку, спит.

Не оставалось ничего другого, как звонить провайдеру в «Экстрим». Если  честно, Юрка испытывал неловкость и звонить не хотел. Те, правда, работали круглосуточно, порновирусы лезли изо всех щелей, народ обращался за помощью регулярно и в массовых количествах. Но, судя, по сонному голосу операторши, ночью там работали весьма условно.

- Алло-о! – ответили ему, протяжно зевая. – «Экстрим» слушает!

 - У меня вирус, - затараторил Юрка, чувствуя себя мальчишкой, которого застукали за просмотром порнушки. – В смысле, не у меня, у моего компьютера. Якобы за использование нелицензионного, а также вредоносного программного обеспечения. А какое у меня вредоносное и нелицензионное? Какое купил, такое и стоит.

 - Порнуха, что ли? – цинично спросила девица, снова зевнув.

- Сама ты порнуха! – хотел сказать ей Юрка, но не сказал, а залебезил, понимая, что без компьютера он как без рук. - Ну, какая порнуха, девушка, вы что? – и зачем-то стал врать. - Я – архитектор, всё в жизни видел-перевидел, зачем мне порнуха? У меня проект Дворца бракосочетаний для Крыма. Крыма, вы что! теперь он наш!

Девица ответила, как отрезала:

- Наш-ваш, мне по барабану. Я ездию в Анталию. Четыре тыщи за вызов.

- Четы-ире? А что так много?

- За удовольствие, молодой человек, надо платить, - сказала операторша назидательно. - Придётся переустанавливать виндоус, он у вас, скорее всего, слетел. Что там было до «клубнички»?

- Э-э, - Юрка чуть не забыл, о чём врал. - Дворец бракосочетаний.

- Забудьте и про дворцы, и про хижины. Их больше нет. Если и в правду, дворец, а не баловством занимались, - захихикали на том конце провода. - Короче, мастера в разъездах, ваш будет с утра.

- Как это "забудьте"? – испугался Юрка. – И почему с утра? А пораньше?

Чернышевский, «Что делать?». Забыл рукопись в пролётке, когда якобы вез её в издательство. Писал потом заново, чуть не спятил. Во, влип, думает Юрка с тоской, остался я без компа!

- Утром, значит, утром! - отрезала девица и вдруг, сменив гнев на милость, продолжила голосом ласковым и зазывно-волнующим. – Впрочем, мужчина, если вам так не терпится… В нашем корпоративном пакете есть специальная экстрим-услуга вип. В виде исключения можем пойти навстречу.


3.
- О, пожалуйста, в виде исключения, - канючит Юрка, ещё на что-то надеясь. Так надеется, неверное, приговорённый к смертной казни. Что или нож гильотины сломается, или верёвку от виселицы сопрут. Или примчится в последний момент на взмыленном коне нарочный, завопит, что есть мочи: «Именем короля! Отменить смертную казнь!» и умрёт от усталости. - А что за вип-услуга?

- Девушка по вызову. Живая, не из порносайта. Звать Клеопатра.

- Ка-ак?

- Клеопатра! Имя такое. Умеет всё. Двести баксов в час. Ночь – пятьсот. И – никаких вирусов! Ну, как?

- Не-е, спасибочки, - ответил Юрка, мучительно соображая, где ему взять четыре тысячи за вызов мастера. – У меня таких денег нет. 

- Адрес? – окатили Юрка холодом. 

- Барышня, не надо мне никакой Клеопатры!

- Да я про мастера, мужчина, какая Клеопатра? С вами всё понятно.

- Что со мной понятно? – разозлился Юрка.

- А то, что живым девушкам вы предпочитаете виртуальных, с чем вас и поздравляю.
Э-э, - хотел вспылить Юрка и выдать что-то вроде: женщина, не надо  хамить, а денег у меня нет из-за временных трудностей, но не стал.

- Академика Королёва, дом 48, квартира 91. Этаж 21-й.

- Код доступа, тьфу, код в подъезде?

- Ноль девять один.

- Фамилия?

- Юрий Гагарин!

- Слушайте, я кладу трубку. Если каждый чудак начнёт шутить, я спячу, честное слово!

- Но это, правда я! Как космонавт! Только не Юрий Алексеевич, а Иванович. Пожалуйста, я очень прошу, с самого утра. Много работы, очень много, я без компьютера как без рук.

На другом конце провода мстительно засмеялись:

- Да уж, без рук, понятно, непросто. Отказались от девушки, а она бы и компьютер починила, и руки вам заменила, а вы получили бы райское наслаждение. А так – ждите.

И – отрубилась, стерва.


Глава 8.
«Спокойно, это ограбление!»

1.
- Чтоб я так жил! - говорит себе Чирик, оглядываясь по сторонам и довольно потирая руки. – Широчайший ассортимент дорогих товаров. И всё абсолютно даром. Опаньки, это я хорошо попал!

Вызнав у консьержки, что барыги нет дома, что отдыхает на Сицилии, а жена с детьми в Тайланде, сел Чирик в лифт и поехал на 22-й этаж, доставая по ходу связку отмычек. Отмычки у него знатные, просто на загляденье отмычки-отмычечки. Нет в Москве такой двери, которую не взяли бы инструменты Чирика. Но замок в 96-й тоже не простой, ни одна не подошла. Видно, по спецзаказу, под строгим надзором клиента резали, да в одном экземпляре.

Но и на сей счёт у Чирика имеется свой метод. Есть у него ключик без засечек, гладенький такой, на него сверху по всей плоскости наварен баббит, легкоплавкий материальчик. Этот полу-ключ он в дверь сунул, провернул слегка, и - весь рисуночек на нём. Дальше он берёт напильничек и быстро-быстро по рисунку восстанавливает выемки и уголки. А уже они – точнёхонько под личинки замка – открыть его теперь проще-простого.

Провернул Чирик ключик и глазом не успел моргнуть, как тяжёлая из тугоплавкого металла дверь гостеприимно распахнулась и перед ним предстала длинная-предлинная анфилада комнат, уходящих куда-то далеко в сумеречный полумрак.

Первым делом шмыгнул Чирик к окошку. На тот предмет, если хозяин сунется в дверь, можно ли использовать балкон для отступления. Он отодвинул тяжелую гардину и восхищённо замер – прямо перед ним взметнулась ввысь всей своей каменной мощью Останкинская телебашня. 

- Мощняга! – сказал Чирик. – Умели ж строить люди! Ничего её не берёт – ни время, ни пожары.

На вершине башни лениво полоскался трёхцветный флаг. А выше его увидел Чирик яркую блестящую точку. Самолёт, подумал он. Или дирижабль? А может, гигантский воздушный змей сорвался и повис над землёй?

Точка, сверкнув ярким лучом, ушла в сторону, спряталась за гардину и Чирик потерял к ней интерес – чего только нет теперь в небе Москвы! И частные самолёты, и частные вертолёты. Даже «летающими тарелками» не удивишь!

Со стены на Чирика преданно глядела девушка кисти Маковского. Казалось, только и ждала часа, когда придёт Чирик и заберёт её с собой. Картина тянула тысяч на триста евро. Рядом болтались на плоту несчастные моряки Айвазовского – тысяча долларов квадратный сантиметр. В углу на ослике восседала брюлловская девушка, эскиз будущего шедевра – ещё 100 тысяч евро. Был Малевич и небольшого размера Шагал – Чирик не зря освоил Сеть, всё он знал про искусство, которое прятал по углам богатый московский люд, отслеживал движения раритетов из магазинов и аукционов на дачи и в квартиры.

- Спокойно, - говорит Чирик девушке Маковского, - это ограбление!

Лёгким движением скальпеля достаёт её из рамы и, скатав в рулон, прячет в объёмистый рюкзак. Тем же путём идут Айвазовский, Фешин, Малевич и Шагал. За ними Кандинский, и даже небольшой Репин – всё на какие-то безумные деньжищи!

Он ловко вскрывает ящики серванта в стиле барокко, вынимает из них брошки, кольца и тяжелую золотую диадему наполеоновского времени с вензелем N и, знай, себя нахваливает:

- Ай да Чирик, ай да сукин сын, золотые ручки!    

В рюкзак комфортно загрузился сервиз павловских времён на 12 персон, бриллиантовое колье из царской семьи, штук двадцать перстней с бриллиантами по многу карат, золотые часы-луковицы фирмы Буре и «Брегет» и еще много-много чего. Рюкзак стал увесистый, но Чирик никак не может остановиться, всё ему кажется, что и ещё что-то влезет. Он снял со стен две-три иконы Х века, взял парочку золотых подсвечников – до кучи; подумав, правда, что тяжёлые, гады. 

В ванной комнате подушился всласть дорогущим одеколоном «Бокс», аромат которого составили, как сообщала этикетка, из 979 разных компонентов, а стоил флакончик по цене «жигулей» последней модели.

Представил, сколько надо вкалывать простому человеку, чтобы купить банку этого самого «Бокса», и ещё подушился. Даже подмышками своей брезентовой куртки и в паху. И стал пахнуть как клумба. 

2.
Чирик никак не угомонится. Кружит и кружит по квартире Бугровского коршуном. Но не просто так, а с целью. В поисках, так сказать, завершающего мазка, последней детали большого ночного визита, то есть, сейфа, которого, конечно же, не может не быть у такого состоятельного господина, как Бугровский!

В деле обнаружения сейфов Чирик был настоящим докой. Он не простукивал стены всей квартиры, зная по опыту, что барыги любят, когда сейф  под боком. А, значит, или в кабинете, или рядом. Чтобы, во-первых, далеко не ходить, а во-вторых, не смущать родню любимым занятием, каким для них является постоянное перессчитывание и разлядывание денежных купюр.

Кабинет был сплошняком заделан дубовыми книжными шкафами. Если сейф прячут в кабинете, то, опять же, из практики Чирика, или в тумбе стола, закрывая её на ключ или же монтируют сейф в шкафу, укрывая книжками дверцу. Ишь, хитрюга, с теплотой подумал Чирик о хозяине квартиры, считает себя умнее всех! Сейф чёрного металла с белыми перламутровыми кнопочками и рукояткой, поблескивающей тускло, был прикрыт книгами.

Но книгами не ценными, таким, чтобы в глаза не бросались, и к которым бы рука не тянулась. Зато рядом сплошным забором стояли сладкие грёзы многих собирателей - прижизненный Пушкин с его автографом, первое издание «Гамлета» с правкой Шекспира, «Ревизор», исправленный рукой Гоголя, коронационные альбомы Александра I, Николая I и Екатерины Великой, дорогущие «Византийские эмали», «Царская охота» и еще чёрт те что на очень и очень немалые денежки.

Наивный ты мой, думает Чирик о хозяине, святая простота. За дураков людей держишь! И код сейфа у тебя, как пить дать, из цифр твоего года рождения и даты.

Вынул записную книжку, нашёл Бугровского и его данные. Выкинув на пол книжный хлам, взялся за кнопки сейфа. Так и есть – день рождения! Со скрипом, приятно ласкающим слух, дверца растворилась. Чирик сунул внутрь пятерню и она вошла в груду металлических катышков, которых там было так много, что Чирику на какое-то мгновение показалось, что рука погрузилась в банку с крупой. Неужели, золото?

Замирая от предвкушения, Чирик захватил целую горсть и высыпал на стол. Зерна упала с весёлым, тяжёлым, солидным стуком и рассыпались с грохотом покерных костей. От того, что увидел Чирик, всмотревшись, челюсть у него самопроизвольно опустилась и раскрылся щербатый рот. От увиденного его тут же затошнило, и он, матеря на все лады хозяина дома, набившего сейф золотыми зубными коронками, поскакал в уборную, свалив по ходу дела высокую китайскую вазу, стоявшую в прихожей.

Пролетая мимо, и слыша, как с грохотом бьётся о мраморный пол дорогой фарфор, подумал мстительно: «Бей мельче, собирать будет легче».

Над унитазом убедил себя Чирик, что не так всё страшно. Наверняка, хозяин сто раз продезинфицировал коронки. А золото оно и в Африке золото! Вернувшись к сейфу, он аккуратно и вдумчиво собрал всё, что там было и рассовал по тайным и явным карманам своей куртки с надписью «Мослифт». В ванной с мылом и щёткой долго мыл руки, матеря сквозь зубы «хозяина-палача».

После этого захотелось поужинать. Холодильник обнаружился за зеркальной раздвижной стенкой. Поздний ужин или ранний завтрак Чирика состоял из деликатесов: чёрной икры, португальских сардин, сыра «рокфор» в коробочке, колбасы-сервелата финского производства, маслин, мидий в винном соусе «пикант» и баночной, опять же, ветчины.

Он разом свалил провиант на кухонный стол, старинный, большой, круглый, который стоял посреди кухни. Стол был не обычный, я из тяжёлого красного дерева; его середина была выложена толстой плиткой, что придавало ему основательности.

Открыв банки и распаковав сыр, Чирик полез в навесные шкафчики за хлебом. Хлеба не было, из мучного он обнаружил только макароны и пакет с сушками. Зато нашёл Чирик пузатую бутылочку «The Glenrothes Malt Scotch Whisky» двадцатипятилетней выдержки в деревянной дорогой коробке и надписью «Limited Release» (ограниченная партия). Хозяин прятал её в самом низу кухонного шкафа.

И только после этого сел Чирик трапезничать в богатой и уютной квартирке № 96: икру зачерпывая сушкой, слизывая с манжет падающие в дырку икринки, заедая это дело сыром, ветчиной, колбасой и запивая дорогим вискариком из чайной кружки.


Глава 9.
Наташка

1.
Когда взорвалась банка с соком, загадив стены магазина, Наташа позвонила Ахмету и всё ему доложила. Как есть, ничего не скрывая.

- Сама не уследила, сама и чини, - сказал тот мстительно. – Я тебе и так чересчур много плачу.

Платил он ей тридцать тысяч рублей. По московским меркам – копейки. Наташка мысленно плюнула и, засучив рукава, взялась за ремонт, не надеясь ни на кого. А на кого, собственно, было надеяться? На вечно пьяного деда Васю? Тот, как пришёл на работу, поддатый, так и уснул, положив голову на прилавок. Надеяться можно было только на собственные силы, как в корейском учении Чучхе.

Сначала она решила вынести из подсобки весь товар, который там громоздился до потолка, отмыть его от томатного сока. Днём шли посетители, поэтому этой работой она могла заняться только вечером.

За буханкой хлеба зашёл таджик, которого звали Абай Елдаев, он сюда часто забегал за едой, когда мёл двор, и она предложила ему заняться переноской тяжестей из одной подсобки в другую, пообещав за это деньги. Тот, даже не спросив: сколько заплатят, принялся за работу.

Через час подсобка была готова к побелке. Она предложила деньги, но таджик покачал головой и показал пальцем сперва на батон белого, а потом на бутылку кефира и что-то сказал на своем тарабарском языке.

- Кефира тебе? И белого? И всё, больше ничего? – переспросила его удивленная Наташка. – Так мало?

Чучмек, кивнув, сказал с важным видом:

- Так мало.

- Ну ладно, - сказала она. – Хозяин-барин. Возьми хоть два батона и два кефира.

- Два батона и два кефира, - как эхо отозвался тот.

- А может, колбаски хочешь? Докторской? Свежая, бери!

- Свежая. Бери! – отозвался чучмек, растянув рот в улыбке до ушей.

Короче, Наташка поняла, что он ни фига по-русски не понимает. От избытка нахлынувших чувств – не то сострадания, не то жалости, а может, то от того, что чурка был ей просто симпатичен своей безотказностью, и еды ему дала, и денег пятьсот рублей.   

Проводив его, наметила фронт работ. Надо было снять слой испорченной штукатурки, развести краску, подобрав нужный колор и привести стены в божеский вид. Еще год назад от такого рода деятельности её бы вытошнило, а сейчас она с энтузиазмом взялась за разведение краски. Утром 17 августа, идя на работу в свой «Продмаг», завернула в «Ситистор», что рядом с «Патио-пицца», купила на свои деньги кисть, складную стремянку, белую краску и вечером, заперев магазин, оставив спать за прилавком сторожа деда Васю, принялась за дело.

Она уже давно поняла, что не в работе дело, а в отношении к ней. Разве она могла год назад предполагать, что встанет за прилавок, будет отпускать мужикам  пиво и водку, выслушивая их идиотские шуточки и сальные комплименты по поводу её внешности, стоически и даже с юмором сносить самые гнусные намёки. Конечно, не могла бы.

Но сейчас, поменяв взгляды на жизнь, делала эту работу быстро и даже с огоньком.


Глава 10.
Юрка Гагарин

1.
«Получите райское наслаждение!» - вспомнил Юрка и разозлился: четыре тысячи за ремонт и шмаре двести баксов за визит. По курсу Центробанка – 18 тысяч рублей! Итого – двадцать кусков. Губа не дура у этого «Экстрима», чтоб им пусто было.

Юрка бросил трубку и сделал попытку убить вирус самостоятельно. Не вышло. У Димыча всё просто. Тот лезет в какой-то «Bios», меняет настройки, переводит системное время компьютера на год вперёд, зная, что вирус живёт сутки. И вирус растворяется во временном пространстве, так как у него истекает срок действия. Карета превращается в тыкву, кучер - в крысу, а вирус – в ничто.

Никуда, короче, влезть Юрка не смог, сучий этот вирус блокировал все команды и теперь его «Acer» годился только для заколачивания им гвоздей. Юрка ещё раз потыкал кнопки и ничего не добившись, решил с горя выпить. У него была припрятана початая бутылка «чиваса-ригал», которым он надеялся отметить окончание работы над романом.

- Планы не меняет только покойник, - успокоил он совесть, и как был, завёрнутый в простыню, пошагал на кухню. И вдруг что-то торкнуло прямо в сердце, какая-то неясная, невнятная тревожная мысль о чём-то очень и очень плохом, какое-то предчувствие беды, не беды вдруг возникло в самой глубине его сознания. И что самое поганое, возникло ощущение, что беда может случиться вот-вот, буквально через считанные минуты.

И вдруг погас свет. Но даже не погас, а медленно угас, как в театре перед спектаклем. Стало тихо-тихо, как в склепе.
И совсем некстати вспомнился рассказ соседа об останкинской старухе. 

- Блин, дурак Андреев накаркал! Останкинская ведьма, останкинская ведьма! Насмотрелись фильмов ужасов и сами спятили, - говорит Юрка, до боли в глазах вглядываясь в страшную темноту и пытаясь справиться со своими страхами. Кажется, что кто-то тяжело дышит рядом. Он прислоняется спиной к стене, лезет в карман за зажигалкой и даже пытается шутить. - Паннычка помЭрла, а теперь воскресла. Стоит посреди кухни и сейчас возьмёт меня за горло холодными пальцами. Бр-р, мама!

- Одно из двух: или вчера перебрал, или сегодня переработал, - Юрка говорит нарочно громко, давя страх. Но страх не уходит. Уже совершенно явно он слышит из темноты тяжелое старческое дыхание и медленное шарканье ног.
И тогда, оттолкнувшись от стены, он подлетает к кухонному шкафчику, быстренько, наощупь, распахивает его дверцы, хватает дрожащими,  вспотевшими руками бутылку виски, и, в спешке, не ища даже стакана, делает, не морщась, порядочный, граммов в сто, не меньше, глоток.

Ф-фу! Глаза на лоб, зато страх скукожился и совершенно исчез. Стало легко и весело. А хоть и ведьма, да и шут с нею! Ничего плохого он ей не сделал, в конце концов, покойников ее не обижал. Заходи, бабка, налью! Настолько это Юрку развеселило, что когда заскрипел замок входной двери, и та медленно растворилась, и в проёме возник силуэт старухи, Гагарин, даже не испугался.
 
Шагнул навстречу, и не тогда испугался, когда разглядел, что никакая это не старуха, а гость консьержки бабы Мани, не тогда, когда пришла в голову мысль, с какого привета этот малый с перевязанной щекой открывает его, Юрки Гагарина, дверь своим ключом, а тогда, когда тот, выпучив глаза, ткнул рукой на что-то за Юркиной спиной и заорал истошно: «Твою мать, пришельцы!».

И хотя знал Юрка Гагарин, что на такие дешёвые штуки ловятся только лохи, - ты обернулся, а тебе ногой в пах, и будь здоров, не кашляй, кошелёк или мобильный уже перекочевал в чужие руки, но, вспомнив, что кошелька у него отродясь не было, а мобильник валяется, не оплаченный, на столе в кабинете, а, главным образом, увидев ужас в глазах гостя, всё-таки обернулся и - весь хмель слетел, когда увидел Юрка, как над его немалого размера домом, закрывая лунное звёздное небо, высоченную Останкинскую башню, строения по улице Академика Королёва, соседние здания, да всё-всё, что только можно закрыть, нависал, надвигаясь медленно, грозно и страшно, словно бы приземляясь на крышу, гигантский, как в американском фильме «День независимости», бесшумный объект из тёмного, почти чёрного металла, из-под днища которого лился яркий, фосфоресцирующий, проникающий во все щели свет, да ещё такой резкий, такой звенящей яркости, что и у воришки, и у Юрки одновременно до рези заболели глаза! И оба разом прикрыли их похожим движением – заслонившись локтями.

- Мама! - закричал Чирик.


Глава 11.
Чирик


1.
И вдруг погас свет. Во всей квартире. Мёртвая тишина наступила.

Вообще ни звука. Как ночью на кладбище. Ни шороха даже, ни малейшего. Чего не ожидал Чирик, того не ожидал. К чему угодно был готов опытный вор-домушник Чирик. Что включится сигнализация, что из-под стола выскочит собака – живая или электронная, без разницы. Или  на пороге возникнет хозяин, занесённый сюда неведомой силой.

Но только не такой вот тишины. Что-то зловещее было в ней. Пробки так не выбивает, подумал трусливо Чирик. Чтоб вообще ни звука и ни шороха. Когда выбивает пробки, начинают хлопать двери, слышится дружный соседский ор: «Мань, а у тебя свет есть?». «Нет! А у тя? Тоже нет? Надо в ЖЭК звонить!».

А тут такая тишина, какая, наверное, только в невесомости. Нет, но вообще ни звука! Чирика сковал страх. Он даже отшатнулся, почувствовав, что за спиной кто-то стоит и глубоко дышит. Грешен Чирик, на заре туманной юности крал икону из церкви, где и испытал такой же вот страх и бежал из храма, чувствуя строгий взгляд в спину.

Видимо, со страху, ахнул Чирик кружку. Выпил бы ещё, да остановился, почувствовав неприятный и непонятный запах. Не понял сразу, откуда запах  исходит.

- Сыр, что ли, вонючий? Не наш, видимо, – сказал себе, стуча зубами от страха.
Поднес кусок к носу, понюхал. Да нет, не он. Сыр, как сыр. Ну да, воняет грязными носками. Но тревожащий запах был совсем другой. Какой-то сладкий, дурманящий. Такой, что Чирик почти улетел под потолок, широко и сладко зазевал.

- Что за дрянь пьют люди, – говорит Чирик, тяжело ворочая языком. – Политурой несет, что ли?

Сунул свой длинный нос в кружке с виски - понюхать, да перестарался. Так понюхал, что виски попал в носоглотку и на Чирика напал чих, прогнав сон.

- Апчхи! Апчхи! - Раз чихнул, два, а на третий - ой, мамочка! - в кухне вдруг  стало так светло, как не бывает даже днём.

Увидел Чирик то, чего всегда боялся - фары полицейского «форда» и с криком:

- Менты! Атас! – метнулся из квартиры.


2.
Сначала он побежал в коридор, потом к лифту, а от лифта, вспомнив первую заповедь вора-домушника – если погоня, держись подальше от лифтов! – шарахнулся на пожарную лестницу и поскакал по ней, перепрыгивая через три, а то и четыре ступеньки, а страх толкал и толкал в спину, сбивая дыхание. Спустился Чирик на один пролет, на другой, на третий и понял: а погони-то и нет! И сказал себе Чирик: ты что, дурак, какие менты на 22-м этаже? Если вертолёт, где звук мотора? Прожектор с телебашни, салют может какой беззвучный, откуда менты?

И тут Чирика осенило: а рюкзачок-то он забыл! С инструментом и барахлишком! Ну, это ни в какие ворота! Стоило стараться, рисковать собой! И хотя понимает Чирик умом, что самое лучшее – бежать отсюда, из этого подъезда, из этого дома, из этого района, из этого города, раз так неудачно всё сложилось, но понимает со всей остротой и другое - бежать без рюкзака он не может. Во-первых, улика, а во-вторых, такие ценности, такая удача! 

Инстинкт самосохранения шепчет и шепчет в уши: беги, Чирик, беги! Куда глаза глядят! Рюкзак, рюкзачок, орёт, надрывается и стыдит жадность! С барахлишком на огромные деньжищи! Кто хочешь от такой раздвоенности запаникует. И Чирик запаниковал, когда понял, что всё-таки пойдёт наверх. Что-то подобное случалось в его глубоком детстве, но тогда он легко убегал от этого страха, спрятавшись, например, под одеяло. Затаившись, перетерпевал, даже засыпал. А с возрастом уже не так всё просто.

- Не менты это, не менты! – говорит он себе громко, перебарывая гадкий, липкий  страх.

И уже ступенечка за ступенечкой, держась рукой за стену, качаясь от охватившего его волнения, идёт Чирик наверх. Всё время его тянет оглянуться и прижаться к стене, слиться с ней, раствориться и исчезнуть. Он останавливается у двери барыги, пробует её открыть и видит, что та закрыта. Руки у Чирика трясутся, как после хорошей пьянки, отмычка никак не войдёт в замок и он громким шёпотом ругает себя плохими словами, холодея от какого-то небывалого, леденящего предчувствия встречи с чем-то таким, что невозможно представить и даже невозможно описать словами, пересказать.

Вот вставил Чирик отмычку в замок и её провернул.

Дверь распахнулась, и Чирик застыл от сковавшего его ужаса, не в силах не только ступить вперед или назад, но даже и крикнуть: «Мама!», хотя очень и очень хотелось. Перед ним во всём белом, как привидение, стоял инопланетянин! 


Глава 12.
Наташка

1.
Наташа уже заканчивала красить верхнюю часть стены, думая о том, как она придёт к себе и примет горячую ванну с хвойным экстрактом. И вдруг дом тряхануло так, что она, не удержавшись, полетела с лестницы вниз, успев, правда, сгруппироваться, как её учили в клубе. Только чудом не сломала ногу или руку.

Ведро с краской со звоном упало на пол, разбив стоящую внизу бутылку с политурой и жуткая, резкая вонь заполнила подсобку.

- Вот, чёрт! – выругалась Наташка, поднимаясь с пола, залитого белой краской. – Не было печали! Чёрт, чёрт, чёрт!

С грохотом летели вниз бутылки с водой и алкоголем. Наташка подумала, что этот гад Ахмет из принципа потребует оплатить ущерб из её кармана, и тут же философски сказала себе самой:

- Да плевать!    

Однако, масштаб бедствий оказался намного значительней того, что она предполагала. Когда вышла в зал, зажимая нос пальцами, первое, что она увидела – упавшего на прилавок сторожа под большой полкой с товаром.

С криком «о, Господи!», Наташка кинулась спасать старика и была страшно удивлена, когда, перевернув его лицом к свету, услышала бодрый храп – тот крепко дрых, невзирая на случившийся катаклизм. Она сделала попытку его добудиться, но тут вдруг погас свет, и она почувствовала, что пол под ногами, стал крениться и что её потянуло куда-то вбок.

Она схватилась обеими руками за что-то железное, как потом оказалось, кассовый аппарат и, почувствовала, что дом качнулся.

- Землетрясение! – первое, что пришло ей в голову.

Она сделала попытку вспомнить, как себя вести в таких случаях и ничего, кроме дурацкой детской шутки: «накрыться простынёй и ползти на кладбище», в голову не пришло. Поскольку в магазине было темно, Наташка решила вытащить из-под прилавка большой железнодорожный фонарь, забытый тут кем-то месяца три назад и полезла за ним, балансируя среди разбросанных по полу буханок, картофелин, бутылок и наступая на пакеты с чипсами, которые взрывались под её туфлями на манер педард. В темноте она ударилась бедром о край прилавка, локтем – о кассовый аппарат, а в довершение ко всему, в нос шибал и шибал мерзкий запах, который, как ей казалось, шёл из подсобки, да ещё отчего-то щипало в глазах.

Она интуитивно намочила платок, отыскав на полу бутылку с водой и, приложив его к лицу, глубоко вдохнула. Так и дышала, пока запах газа не улетучился через щели в раме.

Включив фонарик, попыталась сделать ревизию и ахнула: всё в магазине было перевернуто вверх дном, а в довершение ко всему по стенам пошли какие-то странные трещины. Наташка попыталась добудиться деда, но тот на все её толчки и тычки отзывался только мощным богатырским храпом. 

- Дед, а дед, вставай! – толкала она его в бок, не понимая, что произошло. – Что-то случилось! Надо бежать, пока дом не рухнул! Вставай же, чёрт тебя дери!

Со злости она зажала дедов нос двумя пальцами, надеясь, что тот, оставшись без воздуха, пробудится, но тот только бурчал какие-то ругательства  и не просыпался. Тогда Наташка попыталась взвалить его на себя и вынести из магазина на воздух. Дед был тяжёлый, неподъёмный и ей никак не удавалось его сдвинуть с места.

Сколько времени продолжались эти её попытки поднять недвижное тело, она вряд ли смогла бы сказать точно. Вдруг под потолком резко загорелась лампа, за дверью послышался стук сапог, подбитых железом, и она могла поклясться, что вооружённые люди в чёрных касках с непрозрачными забралами и в чёрных комбинезонах вошли в магазин сквозь закрытую дверь...


Глава 13.
Страшное ЧП в Останкино

1.
«…В результате трагических событий в районе Останкино на северо-востоке Москвы, происшедших в ночь с 17 на 18 августа, без вести пропали 536 человек. Их фамилии на данный момент выясняют следователи Генеральной прокуратуры Российской Федерации. Мы будем постоянно информировать о результатах расследования конфликта в этом районе Москвы в специальных информационных выпусках…».

Из выпуска программы «Россия-911».

Семёнов выключил салонный плазматрон: и без того жарко, а от него шло дополнительное тепло. Жара действовала на нервы. Садясь за руль своей «Хонды-люкс», он улышал змеиное шипение и решил, что какой-то дурак из лагеря близ Зоны проколол ему шину. Раздражённый, он вышел из кабины, осмотрел колеса и не заметил каких-либо повреждений.

Но шипение продолжалось и Семёнов, предположив, что от жары распаялся кондиционер, хотел вызвать дежурного водителя, чтобы тот довёз его до Главного управления. Но тут и обнаружился источник шипения – из раскаленной, деформированной из-за жары зажигалки, выходил газ. Семёнов взял её в руку, обжёгся и в сердцах выкинул в окно.

Старший следователь Генеральной прокуратуры Семёнов Николай Иванович, которому только-только стукнуло пятьдесят лет, человек представительный, дородный, в очках золотой оправы и такими же запонками, с солидными манерами, рассудительный и уважаемый в среде коллег, последние две недели себя не узнавал. Стал раздражителен, а по утрам просыпался с головной болью. Выпивка совершенно не при чём, в жару пьёт только самоубийца. А если наплевать на медицину, то пить Семёнову просто некогда, приходится, как говорится, «гореть» на работе. Головная боль – это следствие «горения».

Семёнов вспоминает, с какой бесцеремонностью вели себя с ним представители ФСБ, ФАПСИ, ФСО, ещё каких-то суперсекретных отделов Главного разведывательного управления, ещё чего-то и ещё чего-то, задвигая его, Семёнова, деятельность на второй план и он раздражается.

А больше всего раздражает Семёнова мысль, что сегодня, как и вчера, ему  придётся выяснять с ними отношения, спорить, ругаться, куда-то звонить и тратить нервы, доказывая, что ты не верблюд и то, что ты делаешь – важно и нужно. Фактически те наложили запрет на малейшие самостоятельные действия прокуратуры в районе ЧП, как теперь называли Останкино, и каждый раз коллегам Семёнова приходилось вставать на уши, чтобы даже просто попасть на место происшествия.

Постоянно шли какие-то муторные, долгие согласования то с армией, то со спецслужбами. Нужно было кого-то всю дорогу убеждать в том, что работа Семёнова по поиску жильцов дома вообще нужна.

Военные и комитетчики работали по своей программе, искали то, что им было нужно, не ставя в известность прокуратуру, что, собственно, они ищут. И при этом совершенно не вникали, чем занимаются коллеги Семёнова, для чего они опрашивают сотни свидетелей, шныряя вокруг дома № 48 по улице Академика Королёва. Если бы они знали, что открывалось день за днем Семёнову и его людям, какая информация поступала в их ведомство после событий в Останкино, они, и Семёнов был в этом уверен на сто процентов,   повели бы себя по-другому.
И уж совершенно точно, как говорится, к гадалке не ходи, не считали бы, что их отрывают от важных дел и что люди Семёнова болтаются у них под ногами. То, с чем сталкивался Семёнов и его команда день за днём последнюю неделю, могло поразить воображение любого, даже самого психически закаленного и циничного до мозга костей человека.

Из 536 жильцов дома № 48 по улице Академика Королёва, пропавших без вести в ночь останкинского конфликта, в течение недели нашлись пятьсот двадцать шесть человек. Но как нашлись, а главное - где! У Семёнова, внешним видом и солидными манерами которого всегда восхищались в отделе, просто волосы стояли дыбом, и даже галстук летел прочь, мешая дышать, когда он вдруг, снимая телефонную трубку, слышал такую вот информацию: вас беспокоят из посольства Российской Федерации в Австралии. Вчера в посольство пришла женщина по фамилии Угрюмова Антонина Ивановна, без паспорта, без, соответственно, визы и без денег, которая утверждает, что  проживает в Москве, а доме № 48 по улице Академика Королёва.

Как сюда попала – не помнит. На ней домашний халат и тапочки.

Ни в каких списках авиапассажиров никаких компаний её нет и на все вопросы она отвечает одно и то же: «Путин, партия, комсомол! Путин, партия, комсомол!». И что она будет доставлена в течение двух суток в Москву в отделение общей психиатрии института имени Ганнушкина.


2.
Без паспортов и без визы, а то и в пижамах и тоже в домашних тапочках обнаруживались жильцы дома № 48 в Киншасе, а также в районе исландского вулкана Эйяфьйатлайокудль; молодую женщину из пятого подъезда дома № 48 нашли спящей в районе мыса Горн. Пропавший консьерж пятого подъезда,  проживавший с женой в однокомнатной квартире в доме напротив,  обнаружился на Фарерских островах, где он, глядя на океан, декламировал во весь голос на древнерусском языке из «Слова о полку Игореве».

Семёнов много чего повидал на своем веку. Как шутят коллеги, занимался всем – «от кражи мобильного телефона до нападения на переписчика». В 90-е с «макаровым» в руке брал бандитскую сходку в Капотне и был ранен в плечо.

Потом наступили «нулевые» годы, когда шла борьба с коррупцией. Её представители были пострашней бандитов. Внешне лощёные, они были жестоки, жадны и человеческая жизнь для них ничего не значила. Сто тысяч «баксов» киллеру и нет проблем. И с ними вступал Семёнов в схватку, из которой выходил победителем. Но сейчас, занимаясь «останкинским» делом, он подсел на фенозипам и валидол – в голове не укладывалось всё то, что видел и слышал.   

У подножия египетской пирамиды был задержан гражданин, который просил милостыню и говорил исключительно по-немецки. В полицейском участке признался, что он русский, хотя родного языка не знает и что проживает в Москве в доме № 48 по улице Академика Королёва. Немецкий он знал в совершенстве, хотя на допросе утверждал, что еще два дня назад мог сказать на языке Гете и Шиллера только «хенде хох», «шнель», «руссиш швайн» и «Гитлер капут». То же самое: ни паспорта, ни визы, а как попал в Египет не помнит. Поначалу, когда думали, что немец, обратились в посольство Германии и у тех глаза полезли на лоб – москвич шпарил наизусть из «Майн кампф»!

Обнаружились жители дома № 48 в Шанхае, в столице Латвии Риге в зоопарке рядом с Киш-озером, на Алеутских островах, в Лондоне, в Мельбурне, в Осаке, во Владивостоке, на Новой Земле, на острове Мадагаскар, в районе Ниагарского водопада, возле озера Чад, в Хургаде, в городе Коньяк на складе компании «Отард», у озера Байкал, в порту Галифакса, в центре Осло, в Копенгагене рядом со статуей русалочки, в галерее Уфиццы во Флоренции, на Корсике, рядом с домом, где родился Наполеон, на набережной города Далянь на панцыре каменной черепахи, в Сайгоне, на острове Бали, на Мальте, в Перми, в пещерах близ озера Блед в Словении, в Салехарде, в армянском городе Эгвардт, на острове Борнхольм в Балтийском море, в Гаджиево на секретной базе атомных подводных лодок Северного флота, в Каунасе, в Риме на ступенях Колизея и даже в Антарктиде.

Через Министерство иностранных дел РФ Генеральная прокуратура распространила секретный документ, согласно которому всех граждан, указавших за границей этот адрес, требовалось незамедлительно изолировать и всеми правдами-неправдами, под специальным присмотром и обязательно в обстановке самой строгой секретности, доставлять в Москву по предписанному адресу, снимать с них показания и немедленно докладывать «наверх».

Бывший дипломат, проживавший в пятом подъезде, был пойман на острове Капри, когда крал из кафе на набережной заказанную кем-то пиццу. На допросе читал куски из Шатобриана на чистом французском и требовал доставить его домой на улицу Академика Королёва. В каком городе и в какой стране эта улица – не помнил.

В Токио был арестован за разбой некто назвавшийся дядей Васей. Якобы проживал в Москве в третьем подъезде дома № 48 по той же Академика Королёва. Работал ночным сторожем в магазине «Продмаг», но где был этот магазин, не помнил. При задержании требовал вернуть мифический миллион  долларов, якобы украденные у него полицейским 3-го класса Куодо Сан, которому он выбил коренной зуб.

В камере, куда его посадили до выяснения обстоятельств дела, собрал вокруг себя хулиганов, сутенеров, двух взломщиков игровых аппаратов и трёх «напёрсточников». На чистом японском спросил их таинственным голосом: «Не желаете ли, добрые люди, послушать прекрасную повесть о любви и смерти?».

Решив, что он гомик, его послали, куда подальше. Тогда он полез в драку, кричал, что заставит этих дураков слушать прекрасную историю про юношу и девушку, которые любили друг друга к великой радости и к великой печали и скончались в один и тот же день - он из-за неё, она из-за него.

Ему накостыляли по первое число, но, когда он пришёл в чувство, всё повторилось снова. И ещё раз, и ещё. Всё шло к тому, что в токийской каталажке дядя Вася испустит дух, но его спасла счастливая случайность.

Сотрудник российского посольства, выпив за суши два глиняных графинчика сакэ, решил не ехать за рулем, а спуститься в метро. Там он купил вечерний выпуск «Токин симбун», которую никогда в жизни не приобретал, экономя средства посольства и потом объяснял эту покупку своим послеобеденным расслабленным состоянием. В рубрике «Городские происшествия» нашёл заметку о драчуне, которого пытался арестовать полицейский 3-го класса по имени Куодо Сан. На допросе драчун дядя Вася утверждал, что прибыл из Москвы, что проживает в доме № 48 по улице имени отца советской космонавтики Королёва и что у него из кармана украли миллион долларов.

При этом человек из Москвы не знал ни слова по-русски, зато у него от зубов отскакивал Кодекс чести самурая и ещё на языке Страны Восходящего Солнца он читал наизусть кельтскую поэму «Тристан и Изольда». Всё это настолько не соответствовало его внешнему виду старого пьяницы, что японцы только плечами пожимали: ох уж, эти русские!

Сотрудник посольства, вовремя вспомнив письмо из Гепрокуратуры, проинформировал посла и уже назавтра дядя Вася с воплями об украденном миллионе вселялся в отдельную палату больницы имени Кащенко, прибыв в Домодедово спецрейсом «Аэрофлота».


3.      
Голова у Семёнова шла кругом: как эти люди попали в дальние дали? В результате какой необъяснимой силы оказывались заброшены за тысячи километров от Москвы? Физически никто не пострадал, но никто из них почти ничего и не помнил, кроме имени-фамилии и чёткого адреса: улица Академика Королёва, дом № 48. Семёнов, думая с утра до вечера о той страшной силе, которая может так легко творить подобные чудеса, попытался найти во всем хоть какую-то систему и по мере обнаружения людей, вкалывал красные флажки в карту мира – каждый флажок в том месте, где был обнаружен очередной жилец с улицы Академика Королёва. Никаких секретных знаков эта работа не выявила, системы в этом не было.

Попытки определить, отчего люди оказывались именно в тех местах, где были найдены, нет ли в этом также какой-то закономерности, тоже оказались безуспешными. На вопросы никто не отвечал, многие тупо глядели в потолок или напевали странную песенку: «Если завтра война, слепим пушки из говна. В жопу пороха набьём, всех буржуев перебьем».

Странности плодились с какой-то космической скоростью. Жилец,  который шпарил наизусть из «Слова о полку Игореве», данной книги, по уверению родни, вообще никогда не видел и про неё даже слышать не мог.  Знаток Шатобриана был водителем в гараже администрации Президента РФ и книг в руках отродясь не держал. И так далее. О стороже «Продмага» дяде Васе речи и вообще не было, у того было лишь три класса образования и полное незнание правил умножения.

Просто чудеса в решете!

Но следы десяти человек затерялись. Эти десять как в воду канули. Семёнову принесли их список, который он в данный момент изучает, сидя в своем кабинете на Тверской. Иногда он встаёт, закуривает сигарету и подходит к окну. Каждый день за окном одна и ту же картина – толпы злобно настроенных журналистов телекомпаний разных стран мира кидаются ко всем выходящим и выезжающим за ворота прокуратуры, требуя информации.

Прокурорские только отмахивалась: мы сами ничего не знаем! Им не верили, критиковали нещадно за непонятную секретность всего и вся. 


4.
Не входит в задачу прокуроров определять марку металла, из которого произведён упавший НЛО. А вот судьба людей прокуратуру сильно волнует. Только люди могут с точностью до минуты восстановить события той ночи, объяснить причины агрессивного поведения инопланетян и их скоропалительного отлёта с Земли.

Но это в идеале. Опрос тех, кого привезли в клинику Кащенко из разных частей света, не дал никаких результатов. Разве что Семёнов и его молодой помощник Алексей Бубукин (тот недавно на следственной работе и для него происшествие в Останкино – уникальная школа жизни), наслышались и навидались такого, чего никогда бы не нафантазировали. Жильцы дома № 48, вернувшиеся чёрт те знает, откуда, вдруг разом научились и петь, и стихи читать на разных языках и даже сочинять теоремы. Один больной, а, по мнению врачей, жильцы дома № 48 все теперь душевно больны, а особенно, совершившие этот головокружительный полет за тысячи километров от Москвы, экстраполируясь в ночи, как в каком-нибудь фильме ужасов, обратился к Семёнову на чистейшей латыни. И не просто так, а с выражением, размахивая руками, гневаясь на его непонимание.

- Что он говорит? – спросил Семёнов у психиатра.

Тот, вслушавшись, процитировал:

- Persaepe accidit, ut utilitas cum honestate certet.

- Что это значит? – спросил Семёнов с раздражением. Когда он чего-то не понимал или не знал, то злился.

- Очень часто случается так, что выгода – utilitas – спорит с честностью – honestate, - перевёл тот.

- Ах, как интересно! – сказал Семёнов с иронией. – Глубокая мысль.

Больной, строго глядя в глаза Семёнову, разразился длинной и гневной тирадой.

Семёнов попросил по возможности перевести сказанное. Психиатр, изучавший латынь в институте, только головой качал в тихом обалдении: это ж выступление Цицерона, его, так называемая, Первая филиппика против Марка Антония и сделал попытку перевести на слух несколько предложений.

Семёнова, надо сказать, очень удивило их современное звучание:

- Но вот, чего я опасаюсь сильнее, - переводил врач, - как бы ты не ошибся в выборе истинного пути к славе, не счел, что быть могущественнее всех, внушать согражданам страх, а не любовь – это слава. Пользоваться любовью у граждан, иметь заслуги перед государством, быть восхваляемым, уважаемым, почитаемым – всё это и есть слава; но внушать к себе страх и ненависть тяжко, отвратительно; это признак слабости и неуверенности в себе.

- Спасибо, хватит, - Семёнов жестом остановил врача, непроизвольно оглянувшись: крамола всё ж таки! Хрен его знает, кто тут работает, какой народ и что у них на уме. – Я вас вот о чём попрошу, профессор. Никому не переводите этого Цицерона, хорошо? Мало ли чего? От греха подальше, что называется. Договорились?

- Хорошо, - сказал доктор, пожав плечами. Кажется, он так и не понял, чего от него хотел следователь. Для него этот самый Цицерон – параноидальный бред больного, он словам значения не придаёт и в них не вслушивается. Только удивляется: откуда у больного Цицерон, если он никогда не учил латынь? Какой там «учил», даже не знал, собственно говоря, о существовании этого языка, если верить родственникам! Это что ж за сила воздействия у останкинских «гостей», говорил врач, нервно дёргая Семёнова за рукав! Это ж просто какая-то психотропная бомба!

- Хуже, - сказал Семёнов, вспомнив Цицерона.

- А если «гости» вернутся? – волновался врач. - Кто может сказать, что принесет миру вторая встреча?

- Да что тут думать, - мрачно буркнул Семёнов, - расширим вашу клинику, только и всего. Койко-мест миллиончиков на сто пятьдесят. А если НТВ подключится и будет освещать эти события в своем ключе, то и филиалы по всему миру.

Врач иронии Семёнова не понял и, кажется, засомневался в его психическом здоровье. Семёнов и сам в нём сомневается, ведь приходится слышать и слушать такое, что – мама, как говорится, дорогая! Всё откладывается в мозгу, не без последствий, это очевидно.


Глава 14.
Герои и подвиги

1.
- …Что это? Мама! – орёт Чирик не своим голосом. – Мамочка!

Юрка Гагарин, с которого в миг сошёл хмель при виде огромной стальной  конструкции, слепящей ярким огнём, и сам искал ответ – что это? Но, когда понял, что и гость не в курсе, решил прояснить, а кто он такой, собственно говоря.

- Ты кто? – надвинулся он на Чирика. - Откуда? Из «Экстрима», компьютер чинить? Так иди, чини, чего орать?

Чирик, не ответил. Подвывая, он кинулся к окну, но, споткнувшись со всего размаху о запасные колёса Юркиного «жигуля», которые тот хранил в прихожей, грохнулся на пол, матерясь во всё горло.

- Эй, хорош тут кувыркаться! Тоже мне, ванька-встанька!

Юрку и самого тянуло к окну, поглядеть, что там горит ярким пламенем. Но не мог он так взять и впустить какого-то идиота, не узнав, кто он и с какого привета влез в его квартиру без звонка и стука! То, что не из «Экстрима», Юрка, хоть и не сразу, но понял, увидев на его куртке надпись «Мослифт». Но и то понял, что этот пришибленный с наушником «хэнд-фри» в ухе и не из «Мослифта», судя по всему.

- Эй, мужик, - разозлился Юрка, - какого чёрта? Влез без стука, падает! А ну-ка говори, воровать пришёл?

Изловчился и схватил мятущегося гостя за шиворот. Только тут Чирик, который подвывал и охал, обрёл дар речи:

- Какой воровать, дяденька, какой воровать! Вы посмотрите, что за окном делается? Конец света! Мы все умрём!

- Будешь орать, умрёшь прямо сейчас, - сказал Юрка весомо.

От воплей этого истерика у него заболела голова. Кстати, насчёт конца света этот малый сильно преувеличивает, думает он, света тут много и конца ему не видать. За окном что-то загрохотало. Уж не пожар, ли, испугался Юрка? Держа Чирика за шиворот, подтащил его к окну, жмурясь от ярких огней и от увиденного потерял дар речи. Огромная железная кастрюля, сверкающая огнями и не подходившая ни под одну классификацию летающего объекта - ни под натовскую, ни под российскую, ни под китайскую, снижалась всё ниже и ниже и ещё пять-десять метров, она просто раздавит родное гнезда Юрки Гагарина, оставив тут только груду железобетонных блоков, да чугунные заборчики, выкрашенные в весёленькие жёлтые и оранжевые цвета. То, что от него тоже ничего не останется, об этом Юрка и не подумал, волнуясь за своё родное жилище.

- Слушай, так это Никита Михалков! Кино снимает. Он любит эти  дорогостоящие полёты во сне и наяву. В «Цирюльнике» у него машина бегала, лес валила. Не сравнить, конечно, с этой. А теперь, скажем, бюджет большой, вот он и собрал из досок и фанеры.

От увиденного голова шла кругом: вот тебе и серебристая точка в зените! Точка, точка, запятая, вышла рожица кривая! Во что она превратилась! 

И тут только Юрка вспомнил, что держит за шиворот незнакомого парня. Отпустил его и тот мешком рухнул на пол, запричитав:

- Какой из досок? Какой из фанеры? Господин хороший, вы что дурак? Кто вам тут ночью снимать разрешит? Даже вашему Михалкову – возле Останкинской-то башни? Вы совсем, что ли, ни фига не рубите?

Юрка согласно кивнул, да, насчёт кино неправдоподобно.

- А ты мне, кстати, не груби, ворюга, - сказал мстительно. – Погоди, а если это учения МЧС? Пришло им в голову, что именно среди ночи, когда все спят. 

Чирик замахал руками:

- Чтоб народ от страха поумирал?

Он прав, подумал Юрка, неправдоподобно. Как ты себе представляешь такого рода маневры? Из-за отсутствия света отключатся лифты и как смогут эвакуироваться люди, если их никто и никогда этому не учил? Паника среди ночи? «Пожар, спасайся кто может!». Да нет, бред, бред сивой кобылы!

- Это не МЧС, это инопланетяне! – причитал Чирик. – Они самые! Я их чую, гадов! Сбылись мои страшные предчувствия!

- Кончай ныть! – отрезал Юрка, не терпевший нытиков-мужиков. – Ты ж не баба и не факт, что инопланетяне!

- И куда нам теперь деваться? - трясся Чирик от страха.

- Не психуй заранее! А может, они с мирными целями? Научная экспедиция?
- Ну да и садятся нам на голову?

- Вот мы сейчас пойдём, - говорит Юрка, ничего не понимая и борясь с омерзительным чувством страха, - и всё разъясним. Кто они, зачем прилетели, откуда? Идёшь со мной?

- Я-а? – Чирик в ужасе шарахнулся в сторону. – Я - пас! Никуда не пойду, я не нанимался! На хрен мне это надо! Вы не видели «Войну миров»? Я видел! Людей жгут, дома рушат. «Мирные»! Я этих пришельцев на дух не перевариваю, такие мерзкие типы, хуже ментов! Меня стошнит, если я их увижу.

Чирик стал заикаться от страха:

- К-куда б-бежать, что д-делать? Ёпэрэсэтэ!

Юрка первым пришёл в себя, умел собираться минуты опасности.

- Не ныть! И звонить в МЧС, вот, что делать!

Он схватил телефонную трубку и стал тыкать в цифры, набирая 911. МЧС не отвечал. Юрка сгоряча попытался ещё раз набрать номер, пока не понял, что аппарат не просто не соединяет, он элементарно выключен из сети, отрублен, отсоединён от внешнего мира. Ни гудков, ни шорохов. И это сильно его насторожило.

- Эй, парень, тебя как зовут?

- Меня-то? А что?

- Имя, говорю!

- Чирик. Бежать надо, хозяин, спасаться!

- Я те побегу! Борзов, блин, хренов, бегун! Слушай, Чирик, что за имя дурацкое, в доме дети и старики, как бежать, сам подумай! Никогда себе не простим. Ты пойми: малые де-ти!

- Деньги? – не расслышал Чирик и насторожился.

- Дети, дурак, какие деньги! Детей надо спасать. Ну что, идёшь со мной?

Тут Чирик затрясся и совершенно искренне захныкал: я не спасатель, мне за это не платят. И что мы можем голыми руками, да вдвоём, ты и я?

- Нет, я не по этому делу, я в такие игры не играю! Хочешь спасать, спасай, но без меня!

- Двое это сила! – убеждал Юрка. - Не будь бабой! Себя уважать перестанешь, если людям не поможешь.

Ну, это на Чирика подействовало как на мёртвого припарки.


2.
У Юрки Гагарина вся эта история не укладывается в голове. Как-будто сон! Инопланетяне! Созрел план – быстро-быстро обзвонить всех знакомых мужиков по первому подъезду. Особенно тех, кто с машинами, это народ решительный, закаленный в боях за выживание на дорогах Москвы, пообтесавшийся и не малохольный. Наверняка, у кого-нибудь и оружие есть, припрятано на всякий пожарный. Чувствовал Юрка, что не обойтись сегодня ночью без оружия. Вот чувствовал и всё тут.

Ещё себя ругнул мысленно, что давно не тренировался в стрельбе, хотя армейский сослуживец, который служит в охране РЖД, частенько звонил, приглашая вместе ехать на стрельбище: «Юрка, приезжай! Патроны халявные, постреляешь от пуза, вспомнишь службу, молодость!».

Не съездил вот ни разу, лень матушка вперед тебя родилась, как говаривал покойный отец, критикуя Юрку за неумение быстро принимать решения.

Из моих знакомых, говорил Юрка Чирику, собираясь по ходу дела, мы собьём серьёзный отряд самообороны. Человек в десять-пятнадцать. Со многими он познакомился на парковке. О, там жизнь бурлит, бьёт ключом просто. Сосед-автомобилист всегда поможет соседу-автомобилисту. Кому трос нужен, чтобы отбуксировать машину до сервиса, когда не заводится, кому «когти», чтобы «прикурить» от своего аккумулятора. Ключами гаечными делятся, насос, колеса подкачать, иногда и маслом моторным, если марки совпадут. Зимой – скребок дадут взаймы, со стекла лёд счистить.

Тут можно разжиться деньжатами до получки, пообщаться, поболтать «за жизнь», обсудить политические и культурные новости, жён, деятельность правления кооператива, ну и так далее, темы всегда найдутся у мужиков.

В конце концов, говорит Юрка Чирику, носясь по квартире в поисках штанов, носков и кроссовок, дом – домом, но хотя бы свой подъезд они-то смогут отстоять, защитить, если что? Или мы с тобой не мужики? – спрашивает он Чирика, глядя в его кислое, несчастное лицо. Того и гляди, разрыдается человек.

- Не боись, Чирик, в соседней подъезде у меня приятель, фотограф, - подбадривает Юрка парня. - Крепкий, сильный мужик, надёжный, как страховой полис «Уралсиба». Между прочим, сын легендарного Кривомазова, редактора журнала «Русская водка». Не слышал о таком? Его папаша всю жизнь боролся против захвата алкогольного рынка разной бандитской братией.

Вспомнил Юрка по ходу дела и других ребят, на которых можно положиться. Игорь Курдовер, ему уже под 70, но крепок, силён, когда-то играл за команду мастеров в баскетбол. Старый конь борозды не портит. Потом Колька Герасимов, бывший журналист, открыл свою строительную фирму, мужик надёжный, двухметрового роста, смелый. Вовка Родомский, коммерсант, Юрка Лапин с телевидения, Игорь Моничев, переводчик с английского, кстати, самого Хаксли перевел.

- Не трясись, Чирик, тут у нас ребята, - дай Боже!

Но Чирику, похоже, не до Юркиных стратегических планов. Глядит широко распахнутыми, по-детски испуганными глазами в окно, дрожит всем телом, что-то там себе соображая, не иначе, как бы поскорее и понезаметнее улизнуть. Юрка, чувствуя это, спешит со сборами.

Мол, сейчас, сейчас, друг Чирик, только мобильник он найдёт, сделает десяток-другой звоночков и – вперед, на баррикады! Как его папаша в 1991 году. Тот ночевал у Белого дома на Краснопресненской набережной все три дня, ждал вместе с народом штурма, даже фотографии есть, где он стоит в бронежилете и с автоматом АК-47 рядом с Ельциным, Хасбулатовым и Коржаковым.

Юрка жалел, что на его век не выпало таких пафосных событий. Это ж потом всю жизнь можно вспоминать с друзьями: а помнишь то, а помнишь это? Юрка, как бы это сказали газетчики, человек с активной жизненной позицией. Весь в отца.  Никогда мимо не пройдёт, если видит несправедливость. Драка там, когда трое на одного или когда сильный слабого обижает.

У него это хорошо получается, разруливать разные экстремальные ситуации, надо сказать. Ему вообще не писателем быть, а спасателем.      


3.
Электричества в доме не было, но компьютер еще работал, используя заряд батареи. На экране Юркиного «Аcera» красовалась всё та же кроваво-красная иконка:

Обнаружены нарушения использования сети Интернет!

Компьютер жалобно попискивал, у него, судя по угасающему звуку, окончательно садилась батарея. Юркин мобильник, дешёвый «айфон» марки «Made in China», нашёлся на столе среди пустых пивных бутылок. Но и он не работал, показывал отсутствие средств.

- Это плохо, что нет связи, очень плохо, - говорит  Юрка и, быстро приняв решение, командует Чирику. – План такой, Чирик. Пробежимся по этажам, потыкаемся прямо в двери, разбудим тех, кто дрыхнет и оперативно мобилизуем  на подвиги. Мой сосед по коридору – крутой мужик, хозяин автосервиса. Бандит-не бандит, чёрт его знает. Морда такая - семь на восемь, восемь на семь. Как  выйдет к этим, так они и разбегутся, твои гости. Ниже Колян Герасимов живет, тот никого не боится, его тоже  разбудим. 

Куда и зачем кого-то брать, Юрка совершенно не думал. Движимый желанием разобраться в ситуации, он как-то быстро взял себя в руки и в отличие от Чирика, был настроен не ныть, а что-то делать. Единственное, что его удивляло и пугало, так это то, что на улице царила необъяснимая тишина. Ведь если со стороны глядеть – полнеба закрыла эта страшная, гигантская  конструкция. И что, никто её не видит? Не из этого дома, не из соседних? Не звонит в милицию, не поднимает тревогу?

Где милицейские трели, где сирены пожарных машин и «скорой»? 

Дом в Останкино спал крепко, а под покровом тьмы происходило что-то из ряда вон. Собственно, эта мысль и заставила Юрку быстро натянуть джинсы, надеть куртку и кроссовки, и распихать по карманам – на всякий пожарный – фонарик, перочинный нож, зажигалку, спички, и ещё раз глянуть в ярко освещённое окно, что оценить ситуацию. Корабль теперь висел над домом метрах в десяти, а из его необъятного чрева выходила, выдвигалась с лязгом какая-то непонятная конструкция в виде гигантских размеров полого цилиндра, который спускался всё ниже и ниже к земле.

- Эй, Чирик, это что они задумали? Сесть нам на головы? Чирик, быстрей сюда! – громким шёпотом стал звать Юрка воришку, но ответом ему была тишина.

- Чирик! – сказал уже громче, но никто ему не ответил. Юрка достал из кармана фонарик, посветил в сторону прихожей. Там никого не было. Прошёл на кухню – нету Чирика. Посветил в ванной, в туалете – пропал человек! В комнате его нет, во второй тоже нет. Нагнулся, чтобы заглянуть под кровать, вдруг, там прячется и услышал стук двери на пожарной лестнице.

- Ах, трус! Стой, Чирик, стой, кому говорят!

Выскочив в коридор, наткнулся в темноте на шкаф с барахлом, больно ударился плечом и с руганью выронил фонарь.

Пока искал, понял, за что Чириком бежать смысла нет: какая от этого идиота польза? Крепко разозлил он Юрку Гагарина. Не хотел он себе в этом признаваться, но злило его, что с уходом Чирика ему стало до жути страшно. Такое было ощущение, что дом вымер и что он остался один на всём белом свете.

Это похоже на детский страх, когда трясутся поджилки, а в животе все пустеет и обрывается, как будто летишь на санках с горки или несёшься на скоростном лифте с 50 этажа в  Московском Сити.

И вот этот страх остаться одному, да еще в какой-то непонятной, необъяснимой ситуации и толкнул к двери на пожарную лестницу. По принципу: лучше ужасный конец, чем бесконечный ужас. Но не успел Юрка  сделать шаг, как почувствовал, что у него стали слабеть и подгибаться ноги.

И еще услышал запах, который медленно и убаюкивающе обволакивал мозг…


Глава 15.
Список следователя Бубукина

1.
В кабинет Семёнова влетает без стука его молодой помощник Бубукин.  Лицо его сияет, как начищенная сковородка:

- Николай Иванович, разрешите! Включайте радио!

- Что случилось? – спрашивает Семёнов – хохлы двинулись на Крым? Путин отменил  санкции? Что-то взорвалось?

- А вы не в курсе? Весь мир к нам ломится!

- Война?

- Да какая война! - отмахнулся Бубукин. - В Москву ломятся, в Останкино! Миллионы людей! Вы послушайте, что творится!

И он настроил радиоприемник Семёнова на волну «Эхо Москвы»:

«…Как сообщает наш корреспондент Алексей Бунтман, на приграничных  с Российской Федерацией территориях, по данным ООН, скопилось до 100 миллионов человек, ждущих разрешения на въезд в нашу страну. Они селятся в палаточных городках ООН, срочно разбитых вдоль границ; тут же повсеместно стали возникать эпидемии различных болезней. Требуются лекарства и врачи. День и ночь самолеты ООН доставляли гуманитарную помощь в места скопления людей.

В Варшаве обнаружены листовки нелегальной партии «Смерть или социализм!» с требованием восстановить Варшавский договор. "Не случайно инопланетяне высадились именно в России, - писал некто Яцек Костюшко. – В этом видится перст судьбы, подтверждение избранности России, которая может повести за собой остальной мир. Долой Евросоюз, служащий интересам богатой элиты, да здравствует социализм и Варшавский договор!"

И не забыл ввернуть гадкий поляк: "Долой оккупацию Крыма!".

Как с ума посходили! – подумал Семёнов. Сто миллионов! И как работать в такой обстановке? Что-то там искать? Эти стада вытопчут все следы! 

- Николай Иванович! Вы в курсе, отчего к нам ломанулись со всех стран?

Семёнов пожал плечами:

- На инопланетян таращиться?

- Да нет! Останкино после посещения инопланетян обрело целительные свойства! – захлёбывался от радости Бубукин. – Радио сообщило, что под смещённым домом №48 отверзлась бездна…

- Ну да, - вздохнул Семёнов. – «Открылась бездна звезд полна». И что там? «Незакрытый пуп Земли»?

- Не понял.

- Это про Бермудский треугольник...

- А-а. И, короче, из этой бездны шарахнул старинный источник, который был забетонирован в 1980 году, когда началась олимпийская стройка! По радио сообщили, что вода из него исцеляет все болезни и возвращает молодость!

- А бессмертия не гарантирует? – Семёнову не до шуток. - Какое радио? «ОБС»? Одна бабка сказала?

- Да нет, все сообщают! Серьёзно! Ура, Николай Иванович!

Семёнов пожал плечами: сколько раз он был в Зоне, никакого источника под домом не видел.


2.
- А что вы так сияете? – спросил Семёнов не без ехидства. – Как начищенная сковородка? Выкупаться успели? Омолодились в источнике?

- Да  правда это, правда! Все говорят!

- Говорят, что кур доят, товарищ Бубукин! В Останкино, поверьте мне, кроме грязной лужи у телецентра, под названием пруд, нет других «живительных» источников, уверяю вас, коллега. Чтобы и с пиявками, и собачьми блохами.

- Вы зря не верите! – Бубукин просто фонтанировал идеями. -  Представьте, весь мир хлынет в Москву! Она станет центром мировой цивилизации. Сюда будут ехать как едут в Лурд, к Святой Бернадетте, где люди исцеляются, выбрасывая костыли. Серпухов, Саров, Валаам, Иерусалим, Иордань, Мекка, - все святые места отдыхают, все мировые курорты и самые известные больницы мира, если люди будут знать, что их в Москве излечат и продлят им жизнь! Это не газ-нефть, тут не нужны трубы, не нужны новые месторождения! Только успевай лечить желающих, да торгуй сувенирами! 

- Ну да, с изображением олимпийского Мишки, - хмыкнул Семёнов.

- Да вы послушайте, что говорят! – Бубукин сделал громче приёмник, настроенный на волну новостей: 

«На границе РФ открыт проход для представителей стран, имеющих соглашение с Россией о безвизовом режиме, таких, как Белоруссия, Молдова, Казахстан, Турция, Черногория, Таиланд, Туркмения, Таджикистан, Армения, Азербайджан, Киргизия, Бразилия и Уругвай. На представителей этих стран, бегом пересекающих границу РФ, с завистью смотрят латыши, литовцы, украинцы, грузины, поляки, эстонцы, сербы, болгары, бывшие восточные немцы, хорваты, албанцы, венгры, чехи, словаки и румыны, чьи страны некогда были или частью могучего СССР, или единого социалистического лагеря, а ныне, войдя в Шенгенскую зону, потеряли права на самостоятельное решение многих вопросов…».

Семёнов раздражённо выключил приёмник.

- Ещё не хватало политики! Слушайте, коллега, я вам так скажу. Целительными стали развалины Помпеи, в смысле, Останкино, вот, видите, я уже с вами зарапортовался, или от них сплошной вред, не наше с вами дело. Мы чем занимаемся? Слоников из говна лепим или дело делаем?

Бубукин сконфузился:

- Дело делаем…

- Мы ищем пропавших людей. У нас благородная и трудная миссия. И я советую вам сконцентрироваться именно на этой работе. Давайте собирать улики, а не слухи! У вас есть, что мне сообщить, кроме вот этой трескотни? – он кивнул на радиоприёмник. – Или вместо доклада будем слушать про сто миллионы сумасшедших, которые поверили в сочинённый кем-то бред?

Бубукин вместо ответа обиженно выложил на стол фотографии пропавших без вести жильцов дома № 48 с «ориентировками». Единственную  женщину из десяти пропавших, звали Васнецова Наталья Николаевна.

- Двадцати пяти лет, разведена, жила в первом подъезде, - читал Бубукин. -  Работала продавщицей магазина с названием «Продмаг», который размещался в левом крыле злополучного дома № 48. Занималась единоборствами, чемпион Москвы по кунг-фу.

С фотографии на Семенова глядела красивая, улыбающаяся блондинка. Рядом с ней сиял от счастья некто невысокий, худой и невзрачный на вид.

- А это кто? – спросил Семёнов.

- Её бывший муж Валентин Анатольевич Мундров. Выгнала его из квартиры. За многочисленные измены. Банкир.

- А фотография откуда?

- Он и дал.

- Хранит её фото?

- Так точно! Вся стена в кабинете увешана!

- Мазохист, что ли? Вы там хлыстик не заметили в углу? Наборчик садо-мазо.

- Никак нет! Но он на ней просто помешан, такое ощущение. Верните,  плачет, мою зайку, любые деньги заплачу! Я – дурак, я перед ней виноват! Хотите, говорит, миллион долларов? Если пообещаете найти, переведу вам прямо сейчас в любой банк!

- Пообещали?

Бубукин задохнулся от гнева.

- Да вы что, Николай Иванович, я ж не оборотень какой в лампасах, извините за выражение. И в тюрьму что-то не хочется.


3.
Дальше было выложено на стол фото председателя жилищного кооператива Бориса  Аркадьевича Злобина.

- Гроза жильцов, в смысле задолжников по квартплате! За глаза кличут  Борька-чума, - прокомментировал Бубукин.

Семёнов разглядывает фотографию вполне интеллигентного, милого и застенчивого человека лет 55-60 с добрыми глазами. Ни фамилия, ни кличка не соответствуют его мирному виду. Такое, кстати, случается. Не прав, выходит, Гоголь, который утверждал, что если русский  человек даст кличку или прозвище, то это всегда в «яблочко». Что как железом каленым припечатает.  Хотя, кто его знает, что там у него внутри у этого миляги Злобина? Тонкие, плотно сжатые губы выдают в нём много. Упрямство характера – не самое худшее.

Тут Бубукин не выдержал:

- Николай Иванович, а можно ещё разок радио? Что там про Останкино?

Семёнов махнул рукой: ну, как ребёнок, честное слово! Дай ему любимую игрушку.
Раздражённо махнул рукой:

- Валяйте! Включайте!

«…По сообщениям нашего Дальневосточного корреспондента, эпидемия дизентерии, вспыхнувшая в палаточном лагере на границе РФ и КНР в районе Благовещенска, унесла жизни 17 тысяч человек. 1580 человек, в основном, представителей республик Средней Азии, умерли от холеры, эпидемия которой разразилась в районе Оренбургской таможни…».

«…По сообщениям наших корреспондентов с дальнего Востока, шестьдесят катеров ВМФ КНР с туристами из Тайваня на борту, сделали попытку нарушить государственную границу России, но были обстреляны ракетами «Оса-707» с эсминца «Сторожевой» и ушли в территориальные воды. Спустя пять часов, разделившись на шесть групп, они вновь попытались пересечь границу РФ. По ним был дан ракетный залп с крейсера «Петр Великий». Шесть катеров с туристами взлетели на воздух. МИД КНР выступило с нотой протеста и потребовал наказать виновных в массовой гибели туристов…». 

«…В районе острова Сахалин захвачена атомная подводная лодка ВМФ США с 200 туристами из Голливуда, которые пытались незаконно проникнуть на территорию РФ и добраться до Останкино, не имея ни малейшего представления, где оно находится. Еще три подводных лодки типа «Трайдент» высадили туристов в районе Колымы, и ушли подо льды Северного ледовитого океана. Все туристы арестованы. На допросе сознались, что платили по миллиону долларов за место на борту лодки, чтобы попасть на  территорию РФ, а оттуда – в Москву...».


4.
- Йес! – счастливый Бубукин сделал известный жест рукой. – Мы их сделали! 

Семёнов встретил его высказывание в штыки: 

- Кого вы сделали, если не секрет? Сделали они! Себя вы сделали! А кормить вы чем будете эту ораву? Это мамайское нашествие! Сувенирами? Деревянными матрёшками? Портретами Путина и Медведева? Или пусть со своей пайкой прибывают? Да одних сортиров нужно столько, что за ними Москву не увидите! А где им жить? У нас что, гостиничный фонд развит? Или по квартирам распихаете? Представляю. Выражение «Москва слезам не верит» не случайно родилось. Город-то не резиновый, не обольщайтесь. Мы тут взвоем уже назавтра – не надо нам никаких денег, пусть выметаются! Надо быть японцем или немцем, чтобы вот так изо дня в день не из-под палки, замечу, а с радостью и охотой грузить на себя этот гигантский ком проблем по обслуживанию. А коррупция? Она что, в прошлом? Я предполагаю, что на этой теме мы потеряем всё – и людей, и страну. Сейчас в Москве сколько гастарбайтеров?

Бубукин пожал плечами.

- Вот вам факт, - продолжал Семёнов, - каждый 10-й ребёнок в Москве – от гастарбайтера. Вы хотите, чтобы каждый первый? Русский человек не готов к испытанию ежедневным трудом. Вот отдыхать с гармошкой – да. В Куршевеле зажигать – всегда пожалуйста, модно. А работать – не модно. Значит, рабочие места займут – кто? Кавказ, Средняя Азия, молдаване, хохлы, сербы. Опять строй жильё, рушь здания, чтобы расширить дороги… Короче, чур меня, чур! Я бы что предложил. Останкино закрыть. Под предлогом, что радиация, как в Чернобыле, чудо дезавуировать, народ разогнать дубинками и водомётами. Прессе кляп вставить, чтоб на эту тему помалкивала, а на границе ввести усиленный контроль за въезжающими. И как можно скорей! Вот моё мнение. Иного, как при Горбачёве говорили, не дано.

- Николай Иванович, да вы что! Вы только прикиньте! В смысле, простите, представьте себе…

Впервые за месяцы совместной работы, Семёнов внимательно посмотрел на Бубукина. Прокурорский мундир на нём сидел с иголочки. Он был чисто выбрит, от него пахло каким-то дорогим одеколоном и был похож Бубукин на новогоднюю игрушку в коробке. Такой же новенький и блестящий! Да уж, подумал Семёнов, смена на пятки наступает. Вот только, судя по этому вырвавшемуся у него словечку «прикиньте», которое терпеть не мог Семёнов, совсем ещё пацан этот Бубукин.

- И что я должен, э-э, прикинуть? К чему?

- Какая жизнь начнётся! Как в «Ширли-мырли»!

- Вы про какие "ширли"

- Да это фильм режиссёра Меньшова! Там нашли самый большой в мире алмаз. Его продали и на вырученные средства все жители России отправились отдыхать в тёплые страны. У него фантастика, а у нас это будет реально. Это ж круче, чем олимпиада, мировой футбола в Москве! Да нам ни Сочи, ни футболы уже не нужны, их пусть забирают! Мы без футболов миллиарды заработаем, зачем нам этот дурацкий чемпионат, которым и так пугают - отнимем, отнимем, отдавайте Крым?   

- Слушайте, успокойте вашу фантазию! – попытался урезонить подчинённого Семёнов. - Пока мы ничего не приобрели, а только потеряли. Целых десять человек! И найти не можем. Хватит фантазировать, давайте продолжать! На кого ещё мы имеем данные?


5.
- Врач-психиатр Татевосян Эдурад Тевосович, 61 год, - обиженно засопел Бубукин. - Имел, в смысле, имеет свою практику. Когда-то создал кооператив, лечил от запоев и пьянства. Жил в первом подъезде. Жена, трое детей. Любит бардовскую песню, коньяк «Арарат» и русские пельмени. Это всё жена сообщила. Жена – русская, большая такая, толстая, с во-от такой грудью.

Бубукин изобразил перед собой два арбуза килограммов по 15 и был в тот момент похож на рыбака, который, рассказывая об улове, прибегает к помощи рук, боясь, что словам его никто не поверит. Семенов хмыкнул, подумав об этом. Дудукин, истолковав это как недоверие к его словам, попытался убедить  шефа в своей правоте, но тот его перебил:

- Об армянской жене замнём для ясности. Кто ещё в списке?   

Четвёртым в списке был бывший художник Андреев Андрей Андреевич. В 1991 году создал с друзьями частное издательство. 55 лет. Лауреат премии Ленинского комсомола, ещё времен СССР. Издавал журнал «Конец века» и газету «Москвариум».

- Москва – что? – не понял Семёнов.

- «Москва-риум». Аквариум, террариум, не знаю, что он там имел ввиду. Но газета по тем временам забойная. Много политики, но и откровенного хулиганства тоже. Дали туловище голой девицы, а голова улыбающегося Ельцина. Куда это годится? Требовали учредить орден имени Бориса Николаевича, ввести звание Героя Советского Несоюза и Несоциалистического Труда с вручением дозы героина и медали «Золотая Звезда» из коронок награжденного.

- Ахинея какая-то! Чушь на постном масле.

- Ну, это сейчас – ахинея, а тогда это была полноценная газета с большим тиражом и со своей аудиторией. Потом он бросил газету, стал издавать книги. Лимонов, Аксёнов, Суворов. Вся эмиграция. Какие-то конфликты возникли на этой почве. Наезды, разборки, бандиты. Машину сожгли, угрожали. Долги, что ли? Короче, он всё резко бросил и ушёл с головой в торговлю. Товары от сети магазинов «Интим».

- Чего-о? – Семёнов решил, что ослышался. - «Интим»?

- Ну да, «Интим». А что? Сейчас все чем-то торгуют. У меня жена – элитным постельным бельем, например.

- И что же такого интимного он продавал?

- Говорят, удлинитель мужских половых органов.

- Чего-о?

Бубукин закашлялся:

- Извините, Николай Иванович, точно так, я справлялся. - И уточнил, опережая вполне резонный вопрос собеседника. – На целых пять сантиметров.

Семёнов усмехнулся, прикинув:

- На пять? Да ну, ерунда какая-то, на пять, не может быть, чтобы на пять! Миллиметров, скорее. Впрочем, это не тема для дискуссии. Я о другом подумал. Как 90-е всё перевернули. Художник, которого учили рисовать, пошёл торговать органами.

- Удлинителями!

Семёнов махнул рукой:

- Да какая разница! Судьба творца в России замысловата. А пути его неисповедимы. Как у кого-то из азиатских поэтов:    

          Всё в жизни так,
          хоть бейся в стенку лбом
         То едешь ты в седле.
         То ходишь под седлом.


6.
Пятым в списке Бубукина шёл Пётр Борисович Бугровский, искусствовед, коллекционер, но по внешнему виду - совершеннейший бандит. С фотографии глядел на Семёнова человек, в глазах которого вообще не прочитывался  интеллект.

Видимо, был Бугровский из породы обыкновенных бультерьеров – низкий лоб, прижатые уши, широкая челюсть, покатые плечи, маленькие хитрые глазки и – бездонная жадность и бесконечная жестокость.

- А не пребывал ли ваш, простите за выражение, искусствовед, в местах не столь отдалённых? – спросил Семёнов. - Или я ошибаюсь?

Бубукин согласно кивнул:

- Так точно, ошибаетесь! Судимости не имеет, хотя постоянно ходил по лезвию, был замечен в разных крупных афёрах. Как-то ловко выворачивался. Сидели за него другие, а он выходил сухим из воды.

- Понятно, - сказал Семёнов, - Игорь Кио, мастер водить за нос.

- Кстати, на 22-м этаже дома № 48 имеет сразу три квартиры: № 93, 94 и 95. Нет, вру! 94, 95, 96! Точно, 96, я запомнил, цифра ж такая двусмысленная в некотором роде.

- В каком это «некотором»? – удивился Семёнов.

Бубукин замялся, покраснел:

- Ну, это я так.

- Как так? Уж говорите, раз начали. Слово не воробей.

- В сексе есть такая поза. Называется: сиксти-найн, найнти-сикс. Это когда мужчина и женщина, так сказать, валетиком.

Семёнов вздохнул:

- Валетиком, тузиком, шестёркой. Жениться вам пора, уважаемый. Тогда и цифра для вас будет просто цифрой. А не позой в сексе.

- Так точно! Извините, Николай Иванович, это я так сболтнул. Короче, жена этого Бугровского, она, кстати, коммерсант, работает успешно в строительном бизнесе, пребывает в ужасном гневе. Просто Медуза Горгона какая-то, честное слово. Страшно даже с ней говорить.

- В гневе? Из-за чего?

- Думала, Бугровский на Сицилии, он ей так сказал, а он отдыхал, извините за выражение, у любовницы в соседнем подъезде.

- В сосе-еднем? Ну-у, это ж никуда не годится. Такой риск.

- Так точно! Жена его теперь говорит: вы про этого гада вообще не спрашивайте! Я про него ничего слышать не желаю! Даже, говорит, не ищите его, пусть бомжует теперь, где хочет, я его на порог не пущу. Замок, кричит, сменю. А я вспомнил, его ж квартиру по телевизору показывали! Он там чего-то такое рассказывал про поддельное искусство, кажется, и показывал, как выглядит оригинальный Коровин и Фешин. Я ещё удивился: как это человек не боится светиться? Просто дворец какой-то, такой ремонт забабахал, а какой у него антиквариат! Нет, честно, Николай Иванович, как Эрмитаж! Часы старинные, мебель, посуда из серебра, картины, мамочка моя, на такие ведь деньги! И как они с женой всё это делить будут?

Семёнов хмыкнул:

- Мне бы ваши проблемы! Меньше рассуждайте о чужом антиквариате, дорогой коллега. Спать будет спокойней. И потом, не наше с вами дело, как они  разберутся. Муж и жена, как известно, одна сатана. И где, кстати, гарантия, что разрешат вернуться в квартиры? Вдруг, радиация? И будет как в Припяти после Чернобыля. Дома стоят, игрушки лежат, а вернуться нельзя. И даже вещи забрать… Впрочем, мы отвлеклись.

Бубукин выкладывает на стол шестое фото - мутное, с уголком, явно вырванное из какого-то документа. Абай Елдаев, гастарбайтер, со смешной кличкой Елдос. В бухгалтерии кооператива эта карточка нашлась совершенно случайно. По словам Бубукина гастарбайтер отбился от стройбригады, потерялся, а потом подрабатывал нелегально в доме № 48, убирал до событий двор, таскал мусорные баки, красил заборы, траву косил, штукатурил, ну и все такое, как обычно. Крыс гонял, травил тараканов.

Документов у него не было вообще и, судя по всему, его покрывало правление кооператива, списывая  денежки на уборку территории. А спал бедный азиат на матрасе в подвале. Матрас сгорел во время событий, как сообщил дотошный Бубукин.

- Сколько лет и откуда прибыл?

- Пока выясняем, Николай Иванович. Сделали запрос в посольства Таджикистана, Узбекистана и Казахстана. Никто даже не знает, какой он был национальности. Видимо, в Москву прибыл нелегально, без документов. Не исключено, что в каком-нибудь ящике или в цистерне.

- С бензином?

Бубукин не понял иронии, пожал плечами – кто знает?

(продолжение следует)