Он вошел в плацкартный вагон в те полминуты, что поезд приостановился на полустанке.
Таких высоких, здоровых людей я раньше не видел. Знал, что такие есть, но не встречал.
Но не рост бросался в глаза в этом человеке. А борода. Седая, чуть выше пояса, с явно и настырно сохранившейся рыжиной.
Сильными, уверенными шагами он прошёл среди свешивающихся ног и резких полуночных запахов и остановился у свободного места напротив меня. Сел на краешек, поскольку голова почти упиралась в откинутую верхнюю полку. Посмотрел мне в глаза открыто и ласково.
- Здравствуйте, - обратился он к моим восемнадцати годам уважительно, чуть с поклоном.
- Добрый вечер, - ответил я, вступая разговор, и потому не умея назвать ночью темноту за окном.
- Далеко ли едете?
- В Череповец, из Ленинграда.
- Это далеко Вы едете. А я вот только на две остановки. Второй раз по чугунке еду. Первый раз ехал - как только построили её, почти шестьдесят лет назад. Ездил к другу на свадьбу. А теперь вот еду его хоронить.
Помолчали на эту тему. Для меня и свадьба, и похороны представлялись чем-то нереальным, из кино, что ли.
Видно было, что мужчину (назвать, даже про себя, его стариком, у меня не получалось), вторая в жизни поездка на поезде волновала. Ему хотелось поговорить.
- Вы говорите, свадьба была у Вашего друга почти шестьдесят лет назад. А сколько же Вам лет?
- Восемьдесят пять, – он чуть гордо улыбнулся.
Ага. Теперь знаю, как выглядят люди в восемьдесят пять лет.
- Наверное, интересная у Вас была жизнь?
- Не скажу, что уж очень, но кое-что было. На первой войне пришлось повоевать, за Бога, за Царя. А позже в нашу глушь стрельба не доходила. А на вторую войну – уже возрастом не вышел.
Кто это такие – Бог, Царь – опять из кино да из учебников слова. Для меня за ними ничего не стояло, ни образов, ни понятий.
- А в остальное время Вам чем приходилось заниматься?
- Так известно чем: деревенский труд, да наблюдение за людьми. Очень я люблю наблюдать и понимать.
С меня совсем слетела начавшаяся дрёма. Двумя словами этот человек отразил суть моего характера и сферу увлечений. Наблюдать и понимать! Сам выразить этого ранее я не мог.
Интересно, что же понял этот человек за восемьдесят пять лет? Смогу ли я это понять когда-нибудь? Или придётся поверить его словам?
- Расскажите, пожалуйста, о своих наблюдениях.
- А всё мне теперь представляется очень простым.
Деревня наша небольшая, пожалуй, скорее, хутор. Всего пять дворов раньше было, потом с десяток, а теперь опять живых только пять домов.
Играю я с мальчишками, в детстве. И примечаю характер – Петьки, Ваньки, Машки.
Потом растут они, женятся, у них дети пошли. И опять я примечаю: дети у Петьки – в него же, в Петьку: такие же задиристые да упрямые. Быстро все в город улепетнули. На второй войне и сгинули, один только внука оставил Петьке.
У Ваньки – дети другие, бесхитростные да обидчивые, такие же, как и он сам был в детстве. У нас все остались. С войны трое из пяти вернулись, здесь же и женились.
А у Машки дочки родились – все симпатичные, а одна из них – озорная, всё с мальчишками норовит по лесу шастать.
Теперь смотрим дальше.
Петькин внук – опять бедовый. Вертелся-вертелся вокруг Машкиных внучек, ни с кем не сошёлся, в город уехал, сначала там остался, потом вернулся, потом опять уехал. Не устроился он в жизни.
Машкиных дочерей, конечно, быстро замуж разобрали, всех в соседние деревни. Озорница даже два раза замужем побывала, сейчас в дом к матери вернулась, одна кукует, без детей.
Вот на правнуков смотрю: у Петьки их нет, и что тут скажешь? У Ваньки полно, у нас один, и в городах в нескольких.
Машки уж нет несколько лет, а внуки и правнуки, когда съезжаются на её могилку, так по всем дворам ночуют, в их избе места не хватает.
И вот я вижу всё это и думаю: жизнь устроена и сложно, и терпимо.
Держись того, к чему ты приспособлен. Себя не ломай, и других особо не трожь, и будет тебе если и не счастье, то хорошо.
Я постеснялся спросить у попутчика, есть ли, и сколько у него детей.
Вставая он поклонился, улыбнулся, и вышел на похороны.
*****************************************
Почти через пятьдесят лет, у Красного моря, я встретил очень похожего человека. Тоже более двух метров ростом, тоже с рыжевато-седой бородой, веселого и словоохотливого.
Сыновья: архитектор и инженер.
Ездит он на единственном подходящем для его роста английском кэбе, с высокой крышей.
Типичный германец-славянин. Взять бы у него соскоб со слизистой рта, да отправить на генный анализ – не окажется ли он дальним родственником того, из Вологодской глуши?
1963-2014г.
Фото: Татьяна Васильева