Романтика переломного периода окончание

                ГЛАВА ТРЕТЬЯ.

                ПРИЗНАНИЕ.

                Часть девятнадцатая.

Старший геолог Виктор Александрович, просто геолог Слава, геофизики Виталий и Виктор Андрианович встретили нас не только старыми знакомыми, а и полноправными коллегами, с которыми теперь рядом жить и вместе работать многие годы. А вот главный геолог партии ушел в город на повышение, и Николай Федорович, в свое время оценивший меня как серую посредственность, уволился «по собственному желанию» на бумаге, в реальности – попросили уйти, после очередного затяжного излишества в употреблении спиртного. К сожалению, из знакомых девчат не увидели никого, а бывшая Лешкина пассия Фаиночка сделала вид, что нас не знает и знать не хочет. На что этот бабник с облегчением перекрестился.
Новый  главный геолог - Игорь Георгиевич - интеллигент, лет на пять меня старше. Объяснил, что будем заниматься геологической съемкой, показал на карте где конкретно, познакомил с начальником отряда и по совместительству старшим геологом Леонидом Дмитровичем. И - самое главное – отряд уже строится на берегу озера, на котором в прошлом году мы с Лешкой уже побывали. Класс!  В этот же день обо всем написал Свете, а через неделю вместе с другими устраивался в полевом лагере.
Ряд фанерных домиков и ряд небольших палаток стояли в ста метрах от воды на берегу мелкого залива. Песчаный пляж шириной метров двадцать, на нем редкие пучки камыша. Дальше вдоль воды в обе стороны камыша прибавлялось, потом появлялся тамариск, и уже совсем далеко виднелись его сплошные заросли, от берега до невысоких сопок.
 Лешка развил бурную деятельность. На двоих выделили крайний в ряду домик, подойти к которому по темному можно с одной стороны незаметно - этот тип уже планировал  водить по ночам девочек.  И поставили в нем не раскладушки, а кровати с матрасами, простынями и одеялами. Полный комфорт!
Компашка подобралась отличная: кроме начальника, три геолога – я, Лешка, Слава; геофизик Виталий, пять молодых женщин техников геологов и геофизиков. Через пару дней по вечерам начали собираться в домиках по очереди, пили винишко, если оно было, травили анекдоты самого разного содержания, иногда дело доходило до бутылочки – всегда по инициативе женщин. Шесть девчонок радиометристок из бывших десятиклассниц компанию нашу с удовольствием бы пополнили, но… Леонид Дмитрович мужиков предупредил: ни-ни, и что б даже разговора на эту тему не было. Хотите с кем погулять – пожалуйста, только со своей дамой персонально и от отряда подальше.
. Все, включая женщин, ударились в рыбалку. Ловился озерный окунь, клевал беспрерывно, и главным было найти стайку с экземплярами покрупней. Между домиками и палатками натянули лески, на них нанизывали рыбешек сушить после засолки, и постоянно жевали готовый продукт, со вздохами сожаления, что нет под него пивка, желательно холодненького - до Мирного, где им можно было затариться, восемьдесят километров, много не наездишься. Но в пятидесяти строился аналогичный ему поселок – Пионерный -  и в одно из воскресений для желающих туда организовали экскурсию. Век живи – век учись! Пивбар уже функционировал, в магазинах спиртное не переводилось, полки ломились от продуктов. Наша жизнь стала намного приятней. Хотя и до этого никто на нее не жаловался – в столовой кормят отлично, водичка покупаться рядом, песочек на пляже – такого еще и поискать. Курорт, та и только! И девушек молодых навалом, Лешка их кадрил, как на курорте и положено, я же на всякий случай держался от соблазнительниц подальше. А как по другому? В отряде все они разгуливали в каких-то лоскутках, назвать которые купальниками сложно, в крайнем случае, в столовую что-то на себя набрасывали. Ребята от одного вида обнаженных соблазнительниц балдели, а я отводил глаза, и с нетерпением ждал распределения Светы – учеба у нее заканчивалась.
 Начальник отряда, Леонид Дмитрович, он же  старший геолог, постарше меня лет на пять, оказался душа человеком. Всегда в хорошем настроении, ни с кем не ругался, в людях разбирался отлично и понимал, на что каждый способен. Постоянно просматривая карты подопечных геологов, проникся ко мне симпатией, и частенько интересовался мнением по вопросам геологическим. Скоро убедился, что я и с людьми умею говорить, как и он спокойно и без грубости, а на претензии работяг, чаще всего канавщиков, вечно недовольных то замерами объемов канав, то категорией пород, всегда нахожу убедительные ответы.  И, когда ему пришлось срочно уехать в город для оформление документов на новую квартиру, неожиданно оставил меня в отряде за старшего.
«Леня», - мы уже были на ты, - «назначь Лешку. Ему в кайф покомандовать, а я это дело терпеть не могу!»
«Действительно, Леонид», - поддержал меня старый знакомый Виталий, присутствовавший при разговоре, - «Лешка побойчее, а Юра», - кивнул на меня, - «больше отмалчивается».
«Ничего ты не понимаешь!» - возразил Леонид, - «Лешка хорошо болтает, может и покричать, а приказать так, что бы его послушались и не дай бог приказание не исполнили – не умеет!»
«По-моему, Юра даже покричать нормально не умеет», - не согласился геофизик.
«А ему и не надо», - Леня мне подмигнул, - «ему достаточно нормально сказать – и все слушаются. Не только рабочие, а и ИТРовцы, намного его старше!» - теперь посмотрел на Виталия с сожалением, - «Удивляюсь, что ты этого еще не понял!» Вот бы сюда Николая Федоровича! Что бы он сказал? Как отреагировал на такую оценку моих «скрытых» способностей?
И что бы вы думали? Я как в воду смотрел – так, кажется, говорят в подобных случаях! Потому что через неделю после Лениного отъезда, в лагерь прикатил Уазик, остановился рядом с камералкой, и из него выбралось три человека. Наверное, начальство из партии – так посчитала отрядная публика, и из любопытства потянулась поближе к гостям. Мне к ним пришлось идти по необходимости, как временно исполняющему обязанности начальника – гостей встречать; Лешка за мной увязался.
Только Уазик был не из партии, а …. прикатил Николай Федорович, с двумя подчиненными! Теперь он руководитель группы от научного заведения, собирает геологические материалы по последним полевым наблюдениям. Вот и катается по отрядам и партиям, эти материалы выпрашивает - многие не торопятся их давать раньше времени. И очень надеется, что мы, по старой памяти, ему не откажем.
Материалы мы тут же в камералке показали, по просьбе Николая Федоровича девушка техник-геофизик начала кое-что отсиньковывать, что бы гости могли взять с собой копии. А потом Лешка пригласил своего бывшего покровителя и еще четверых общих знакомых в домик, встречу отметить. Отметили с водочкой, разговорились, вспомнили прошлое. Ну как обычно. И разгоряченный Николай Федорович выдал речугу, в адрес мой и Лешки хвалебную, мол рад за нас, теперь вот в партии новые уважаемые специалисты. Но в конце в мой адрес все же негативчика подпустил:
«Честно говорю, не ожидал встретить тебя начальником. Да и сейчас считаю, что Алексей (это Лешка) больше для этой должности подходит. Лучше в людях разбирается, может и поговорить, и покомандовать!» - Леша после этих слов скромно опустил голову и отмолчался, что я понял как согласие с мнением бывшего покровителем. Я же от улыбки не удержался, и ограничился маленькой репликой:
«А я то при чем? Руками и ногами отбрыкивался! Так ведь заставили!» Николай Федорович пожал плечами и помотал головой, мол не понимает, как меня могли допустить до начальства,  но развивать тему дальше поостерегся, потому что заметил, что ни Лешке, ни Виталию она не нравится.
Поздно вечером гости уехали, а я еще долго неожиданную встречу вспоминал, вспоминал слова бывшего начальника отряда. И был доволен, потому что первый маленький шажок к моему признанию – только как умеющего покомандовать – уже сделан, начальником отряда новым, Леонидом Дмитровичем.
Леня из города вернулся, дал мне возможность заниматься делами своими.  А мне они не очень нравились. Почему? Да потому, что надежды  не сбывались. Я то как думал? Вот приеду, начну работать, и тут же найду что-то подобное двум моим прошлогодним структурам. От которых до месторождения конечно далеко, но все же какой-никакой, а к нему шажок. А что получается? Общая карта, постоянно подрисовываемая тремя геологами, в том числе и мною, не радовала: там, где успели побывать, промышленный объект вряд ли есть. С геологией все было нормально. Породы выделены, изучены в образцах, прослеживаются легко и с элементами залегания, то-есть углами, под которыми погружаются на глубину. С разломами тоже сложностей не возникло – легко  заметны в рельефе и растительности, наносами перекрыты небольшими. Но таких сложных структур, как в прошлом году на преддипломной практике, не нашлось. Как и измененных пород, кроме разве что пятен в отдельных и небольших образцах. И мнение отрядных геологов все увереннее складывалось однозначное: месторождения здесь не будет.
Но дело нужно доводить до конца, что бы уверенно заменить словосочетание «не будет» на слово «нет». Да и неизученные площади еще оставались. Начальник отряда несколько раз высказывался в том духе, что не везет, и все, и ничего не поделаешь. И что если так пойдет и дальше, то заложенные в проект поисковые скважины задать будет негде, потому что это будут выброшенные на ветер государственные деньги. А всем нам – имел ввиду и себя тоже – предстоит много чего выслушать, раз мы неумехи и найти не то что месторождения, а примитивного рудопроявления не можем. Только причем здесь мы, если этих объектов нет в природе?
Но все эти неприятности для меня отодвигались на второй план - ожиданием письма от Светы. Я уже знал, что распределение у нее прошло, но куда именно – должна была сообщить. И если все пройдет по плану – то скоро в ГРП-21 появится. Еще столько дней ожиданий! С ума сойти.
Через неделю отряд навестил главный геолог, Игорь Георгиевич. Приехал под вечер, предупредил, что завтра будет общая камералка, и побежал к воде с удочкой в руках. Родственная душа -  оказался заядлым рыболовом! По темному пойманную рыбу вдвоем с шофером они выпотрошили, в специально привезенной кастрюле засолили.
«Классно у вас!» - это он зевакам, наблюдавшим со стороны за процессом, - «Теперь будет с чем в партии пивком побаловаться!» - не знал Игорь Георгиевич, что  завтра он ничего хорошего от нас не услышит! 
С утра засели в камералке.  Геологические карты, геофизические накладки, образцы, обязательная говорильня, с возможностью для любого высказать собственное мнение.
 «Плохо», - согласился и главный геолог, услышав наши доводы насчет перспектив проведенных работ - «даже локальных гравиметрических аномалий нет, что бы хоть их заверить бурением».
Понятно, что плохо. Но с геологами по сопкам Игорь Георгиевич прокатился, убедился, что в камералке ему не врали. И посоветовал не расслабляться. Природа – она ведь безгранична, любой фортель может выкинуть, вместе с еще нигде не виданной и не встречавшейся рудой.  После чего отозвал меня в сторонку:
«Скоро в город молодые специалисты из техникума приедут - двух девушек  к нам отправят. А меня женщины предупредили, кто из них должен попасть в отряд. Так что жди!»
«Жду!» - улыбнулся в ответ. И в душе женщин поблагодарить за заботу -  все они знали, кто прошлым летом по ночам вокруг партии шастал!
Не очень и веселый из за отсутствия положительного результата нашей работы, главный геолог отряд покинул. С приличным мешком сушеной рыбы – презентом от геологов. Уж этого добра в каждом домике  было в избытке, не обеднеем.
Наверное, не только я узнал, что в отряд скоро пришлют молодого специалиста, причем девушку – все начали приставали, не Света ли здесь появится, и что от меня после этого ожидать.
«Поживем – увидим!» - отвечал со смешком.
Леня, начальник отряда, тоже поинтересовался, но как человек наблюдательный, моему стандартному ответу не поверил:
«Ладно тебе! Я же вижу, что ты ее ждешь, не дождешься! Девок молодых вокруг вон сколько, а ты, мужик в силе, на них не смотришь!   Так что появится твоя зазноба – свадьбу закатим, прямо в отряде! Да такую, что все всю жизнь будут помнить!» 
«А с гостями как?» - вырвалось признание, что о свадьбе я подумываю, - «У меня в партии друзья есть, как они сюда добираться будут?»
Леня в улыбке расцвел - понял мои мысли отлично:
«Во-первых, пригласишь всех ИТРовцев геологической службы, так у нас принято, во-вторых – все начальство. Оно и подумает, как гостей сюда привезти. Наше дело – встретить, женщинам найти, где переночевать. Мужикам не обязательно, поспят, если захотят, на пляже, на песочке.  А закуску в столовой приготовим, выделю поварихе пару помощниц, и все будет о-кей».
«Учту на будущее!» - поблагодарил Леню за дельный совет.
«Тогда не тяни. Надумаете – сразу предупредишь, а не в последний день!: - и похлопал меня по плечу, вроде как с ним мы все уже решили.
С этого разговора время для меня  ползло еле-еле. На работе еще ничего – было чем занять голову. А после нее…придумывал всякую ерунду. Через шофера достал сеть - таскать на удочку окуней надоело, а более серьезная рыба, часто бухающая прямо на глазах, насадку в виде червяка или окуневого глаза игнорировала. В стороне от лагеря вечером поставил, и утром вынул из нее с десяток килограммовых сазанов, судаков и маринок. Это вам не несчастные окушки! Теперь возле нашего с Лешкой домика сушилась рыбка покрупнее. Через несколько дней такая же появилась возле других домиков, и процесс пошел по нарастающей.
С сеткой возни мало – проверить два раза в день, заодно и покупаться. Да и рыбу девать стало некуда. Пришла пора подумать о деле посерьезнее. В поле иногда встречались небольшие семейки сайги, но подкрасться к ним по чистому склону или сухому руслу на первый взгляд казалось невозможным, слишком животные осторожны. Но где-то же они пьет? Посмотрел на топографической карте, есть ли вблизи родники – таковых не оказалось. Поинтересовался у Виталия, где сайга может пить – а из озера, слегка соленую водичку. Только берег длинный, подойти к воде может в любом месте. Но обязательно в  месте открытом, не подкрадешься.
Попытка не пытка, и в воскресенье я, захватив с собой одностволку, фляжку с водой  и бинокль, пешком пошел из лагеря в сопки, где в одной из лощинок встречал сайгу почаще. Решил попробовать к ней подобраться, если конечно встречу. Не получится – точно буду знать, что и невозможно. Пока же только разговоры на тему о вкусном кондере из дичины, и никаких попыток со стороны мужиков ее добыть. Даже местных, считающих сайгу чем-то вроде личных домашних животных.
Через пару часов сайгу я нашел: рогач, две самки, два детеныша, лежат на ровном и без всяких кустов склоне. Метров на триста подобрался к ним по промоине, дальше все, должен из нее вылезать, и сайга сразу меня заметит. Осторожно в бинокль осмотрел к ней возможные подходы – никаких, что бы не высовывалась голова и спина, даже если ползти. Грустно. Развернулся, и по промоине выбрался назад, к тому месту, где можно встать на ноги. Невидимый для сайги, ее обошел, затратив почти час времени, и теперь разглядывал сверху, с вершины сопки, на склоне которой она лежала. Ничего хорошего, подобраться на выстрел не получается – никаких промоин, по которым можно незаметно спуститься вниз. И что делать? Жара, время к обеду. Бросить эту семейку и поискать другую – вряд ли успею, да и фляжка наполовину пустая.
Будь что будет – наметил маршрут, вроде бы по неглубокому перегибчику в рельефе, и… прижимаясь всем телом к суглинку со щебенкой, пополз вниз. Медленно-медленно передвигая руки и ноги. Проползти нужно метров двести, не меньше. Через пять минут понял, что дело вряд ли добром кончится – суглинок и щебенка солнцем нагреты так, что невозможно прикасаться к ним открытыми участками тела. А они были – ладони и части ног выше кед. На ноги плюнул, черт с ними, на ладони натянул рукава куртки.
Через час подполз к ближней самочке метров на сто, можно стрелять пулей. Но это мамаша, рядом сайгаченок. А рогач подальше, хотя стрелять тоже можно. Только если пулей – мне придется поднять голову, оторвать от земли ружье и две-три секунды выцеливать. Эти движения животные не пропустят, мгновенно вскочат на ноги и… пулей по бегущей цели не попадешь, я же не мастер спорта по стрельбе.
Осторожно, не отрывая ружье от земли, патрон с пулей заменил на картечь. Теперь можно стрелять и по бегущей сайге, если проползти еще метров тридцать. Прополз десять и замер: молодой сайгаченок вскочил на ноги и смешно подпрыгивая, скакнул в мою сторону. Неужели заметил? Но если и заметил, пока как угрозу не воспринимает. Замер, чуть ли не дыша, наблюдая за малышом.
И зря это делал: если сайгаченок ситуацию не понял, то рогач разобрался. И когда я повел в его сторону глаза, уже стоял на ногах, в следующее мгновение летел вниз по склону, лишив меня шанса на успешный выстрел даже картечью. Две самки с малышами летели за ним, и можно было выстрелить, но я ружье не поднял,  не взял грех на душу. Но убедился, что чуть-чуть везения, и рогача можно добыть. Только получше подготовиться – пришить мягкие налокотники и наколенники – сейчас свои я стер до крови – и обязательно не забыть брезентовые перчатки, что бы не касаться руками раскаленных камней.          
   Лешка, выслушав рассказ о дневных приключениях, восторга и желания в следующий раз в них поучаствовать не выразил.
«Ну ты и упертый! Все знают: на открытом месте подкрасться к сайге невозможно. А ты радуешься, что попробовал и не получилось! И второй раз пробовать собираешься, одного тебе мало!» - помолчал, и вздохнул с сожалением,  вроде как ему меня жаль, - «Лучше б Катьку (это девушка-радиометристка) от отряда подальше увел покупаться, что б можно было голяком. А потом на песочке… знаешь, как хорошо?» - кто о чем,  а бабник о своем. То-то удивляюсь, что меня из домика по ночам не выпроваживает, наверное, кувыркаться на песочке приятней, чем на кровати! 

                Часть двадцатая.

Начальник отряда, он же старший геолог, в один из вечеров заглянул в наш домик, дверь и окно в который были распахнуты настежь, из-за жары, но завешены марлей, из-за неожиданного нашествия по вечерам, когда заводят движок, полчищ поденок, летящих на свет. Они не кусают, не сосут кровь, но раздражают своим прикосновением. Будто кто-то тебя все время щекочет.
«Чем молодежь занимается?» - поинтересовался Леонид Дмитрович, с привычной улыбкой устраиваясь на одной из кроватей.
«Эта дрянь спать не дает», - Лешка кивнул на потолок, на котором во множестве устроились поденки, - «думаю спальник взять, да на берегу на ветерке устроиться».
«Ты там и без поденки через ночь устраиваешься!» - развеселил он начальника до смеха, - «И даже без спальника, зато всегда не один!» - знал прекрасно, что Лешка на песочке вытворяет!  Этот тип засопел – ответить было нечем, а я молча достал из загашника бутылку сухого вина, раз уж у нас гость. Кто на кроватях, кто на табуретке подвинулись к столу поближе.
«Я по делу», - это Леонид Дмитрович серьезно, со стаканом в руке, - «У Славы на участке непонятная хренотень. Сам он не может разобраться, я тоже посмотрел и ничего не понял», - по инициативе Лешки стаканами стукнулись, вино выпили. «Так вот», - Леонид Дмитрович продолжил, - «завтра туда и вы поедете, вчетвером будем на месте разбираться». Обычное для геологов дело – решить вопрос коллективно. Мы с Лешкой приняли предложение к сведению, и все. Допили вино, и домик гость покинул. Как чуть позже и Лешка, почему то не взяв с собой спальника.
 А утром Слава водил нас по горкам, демонстрировал породы, не укладывающиеся в привычную схему. Что такое? Откуда? Непонятно. В принципе, где-то похожие я видел, в прошлом году. Но здесь они откуда, если вокруг Слава нарисовал породы другие и всем нам знакомые? И разломов по границе, что бы считать их локальным поднятым блоком, тоже не видно.
«Ну и что думаете?» - Леонид Дмитрович  посчитал, что пора каждому высказаться.
«Я как не понимал ни хрена, так и не понимаю», -  Слава с задумчивым взглядом уставился вдаль, будто там можно увидеть решение.
«Может, это канал древнего вулкана?» - неуверенно предложил вариант Лешка, - «А что? Дыра круглая, диаметр с полкилометра – для канала вулкана подходит. А заполнено может быть породами любыми, кроме осадочных».
Я думал отмолчаться, предложить пока было нечего. Но и Лешкину идею не мог поддержать, потому что, пока бегали по горкам, успел разглядеть среди непонятных пород что-то похожее на конгломераты, которые отнести к интрузивным образованиям, раз они жерло или канал вулкана заполняют,  невозможно.
«А ты что думаешь?» - напомнил начальник, что отмолчаться у меня не получится.
«А видел не больше вашего!» - это я всем, потом Леониду как старшему геологу, - «Покопаться нужно. Попробовать разделить непонятные породы на  разновидности. Глядишь - и осадочные появятся».
«Я разбирался», - вместо Леонида Дмитровича ответил Слава, все также глядя вдаль, - «ничего там не выделяется!»
«Тогда так», - начальник принял решение, - «у Славы не получается – ты разберешься!» - и ткнул пальцем на меня.
«Почему я?» - возмутился, но показушно, не первый раз заставляли разбираться в сложных местах.
«А потому!» - не дал мне продолжить Леонид, - «Слава уже пробовал, Лешка ерунду предложил, насчет вулкана, а у тебя в башке точно что-то есть, вот и проверишь свою идею!»   Ну и что оставалось? Согласиться.
Три дня разбирался. Выделил среди непонятных пород три разновидности, проследил их до пород знакомых,  и убедился, что контакт с ними точно не тектонический – не по прямым линиям, а по сложной кривой. Тщательно поковырялся на контакте во всех возможных местах молотком, и везде встретил небольшие хорошо окатанные обломки, по виду и составу аналогичные непонятным породам. То-есть, непонятные породы в древнейшие времена слагали поверхность, успели частично разрушиться и образовать прослой конгломератов. А породы хорошо известные нам, образовались по времени позже, уже на этих конгломератах.  А еще позже, в нашем конкретном месте, и они были разрушены полностью.   Типичная в геологии ситуация – эрозионное окно: более древние породы выходят на современную поверхность без тектонических границ.
Еще раз вчетвером съездили в поле, показал и рассказал все на месте. Слава и Лешка промолчали, хотя с моими наблюдениями согласились. А Леонид Дмитрович похвалил:
«Молодец, быстро разобрался!» - и добавил для других, - «Вам у него учиться надо, а не плакаться раньше времени!  Хотя я тоже хорош – сам ни черта здесь не понял!» - и не мог не продемонстрировать свою улыбку. Слава промолчал, потупив глаза, а Лешка возмутился:
«Подумаешь! Попросил бы меня», - это он начальнику, - «я бы тоже разобрался, сложного ничего не оказалось!»
«А так всегда! Только кое-кто по лени сложные места может и пропустить, не разобравшись нормально. Я вас и привез сюда, что бы напомнить: ни у кого не должно оставаться непоняток, что бы позже не краснеть перед другими геологами. Которые посмотрят ваши карты и сразу поймут, что туфта нарисована!» - это старший геолог посчитал полезным прочитал нам лекцию. О том, что мало считать себя геологом, признают им тебя коллеги, познакомившись с качеством составленных  карт. Найдется туфта – не жди признания и уважения.
Вернулись в отряд. А когда расходились по домикам, нам с Лешкой встретились две молодые женщины, техники-геофизики, и не прошли как обычно, не обратив внимания, а почему то остановились, заулыбались, и одна покачала головой. Лешка сотворил для них зверскую рожу и показал язык в виде ответа на повышенное к нам внимание, а у меня, когда с женщинами разминулись, поинтересовался:
«Чего они выпендриться надумали?»
«Хотят, что бы на них внимание обратил!» - съехидничал я в адрес ловеласа. Только промахнулся, причина дамского внимания была в другом, и касалась меня. Что оба мы вскоре и поняли.
В домике бросили в угол рюкзаки и молотки, потянулись за полотенцами и мылом – сейчас искупаться, потом смыть соль с тела пресной водой в душе. И здесь кто-то постучал возле двери, завешенной марлей от поденок. Не как отрядники, обычно лупившие кулаком или входившие без стука, а как   человек скромный, с местными порядками не знакомый.
«Чего скребешься! Входи!» - Лешку не испугало, что мы в одних плавках, в отряде это было нормой.
Чья-то рука отодвинула занавеску в сторону, и со словом - «Можно?» - в домик вошла ….. Света. Замерла на пороге.
Я тоже замер, в плавках и с полотенцем в руках, потом сделал шаг к ней, выпустил из руки полотенце и… кинулись друг к другу. Не обращая на Лешку никакого внимания. Поцелуй был таким, что Лешка не выдержал:
«Да сколько можно!» - услышал его голос, - «Отпусти Светку! Задушишь!» Мы наконец оторвались друг от друга, часто дыша рухнули на кровать. Лешка смотрел на нас с испугом:
«Ну вы даете!» - покачал головой, - «За подмогой хотел бежать, пока у вас до смертоубийства не дошло!» Назло ловеласу я еще раз поцеловал девушку, и она не противилась, и даже наоборот – прижалась ко мне на кровати. Лешка смотрел за нами внимательно, и когда мы отдышались второй раз, поинтересовался:
«Мне что, пора вещи собирать и из домика сматываться навсегда? Вам же поцелуев уже мало, а что к вечеру будет?»
Света слушала его улыбаясь и не возмущаясь, только прижалась ко мне еще крепче. Лешка это заметил, покачал головой, глубоко вздохнул:
«Точно пора. Сейчас пообедаем», - напомнил, что мы готовились в столовую, - «и начну вещички паковать», -  не дождался от нас ответа и возмутился», - «Да скажите хоть что-нибудь!»
«В столовую беги!» - Лешка сейчас мешал, а я и Света не хотели отрываться друг от друга.
«А вы?» - с сомнением посмотрел на нас, - «Вы же не будете ….»
«Будем», - успокоил его, а Света посмотрела на меня и улыбнулась, - «Все будем, но сейчас – только целоваться!»
«Ну и ну!» - оглядываясь на нас, Лешка попятился к двери, с полотенцем и мылом в руках, - «Только не переусердствуй, сюда кто-нибудь зайдет обязательно!» - и начал отворачивать занавеску на двери. Но выйти  не успел: на улице послышался голос Леонида Дмитровича, и через пару секунд он в домик входил, как всегда, с обаятельной улыбкой. Лешка у двери тут же тормознул, из любопытства.
«Вот она где прячется!» - это Леонид Свете, которая увидев его, от меня чуть-чуть отодвинулась, - «А я ищу-ищу, надо красавицу в хорошем месте устроить!»
«А она уже устроилась», - подсказал Лешка, - «на мое место!»
Леонид посмотрел на него, потом на нас со Светой, вид принял редкий для него серьезный, но пока не знал, как на слова Лешки отреагировать.
«Я… в гости пришла», - Света пролепетала как первоклашка, - «а Леша придумывает невесть что!»
«А ты что молчишь?» - Леня посмотрел на меня.
«А ты этого типа не знаешь?» - кивнул на  Лешку, - «Поменьше его слушай!» Тип возмущенно закрутил головой и глазами, а Леонид вернул себе привычный вид веселого человека.
«Тогда ее забираю!»  - Света с кровати соскочила, и он уже для нее, - «Пошли, буду тебя устраивать», - подмигнул мне, - «Пока в палатку, но думаю не надолго!»
«Что бы я свои вещички собрать успел!» - буркнул Лешка, и из домика выскочил, не дожидаясь моего ответа.
После обеда, подождав, пока Света подселилась в палатку к такой как и она молодой девчонке радиометристке, получила указания от Виталика по работе, получила от него радиометр и пикетажку для записи наблюдений, я наконец то увел ее от лагеря подальше, где никто не мог нас видеть и нам мешать. Вначале от души наобнимались, нацеловались, потом покупались, побегали по песочку, потом …обнялись и глядя в глаза друг другу на него опустились, и он, податливый и мягкий, принял нас лучше любой кровати. Случилось то, что и должно было случиться. Причем без всяких возражений со стороны девушки.
«Отвернись и не смотри», - попросила после таинства превращения в женщину, - «я должна в водичке поплескаться».    
 Быстро вернулась, опустилась на песок рядом:
«Сегодня больше не надо, хорошо?» - и я кивнул соглашаясь. Но и не мог лежать рядом к ней не прикасаясь, не мог не расстегнуть на спине деталь купальника и не убрать ее в сторонку, не мог не гладить грудь и не поцеловать ее наверное бессчетное число раз. И Света ничему не мешала, и счастливая улыбка не сходила с ее лица. Как же я ее люблю! Балбес великовозрастный!
В лагерь вернулись поздно вечером – завтра вставать в пять утра. Проводил Свету до ее палатки, пошел к своему домику, вспоминая и вновь переживая последние часы полного счастья. Лешка оказался в кровати, посмотрел на меня взглядом изучающим:
«А я думал, что не вернешься до утра, наверное песочек не уважаешь. Но не переживай, как только скажешь – я из домика переселюсь, Леонид место уже нашел!»
«Поживи пока», - предложил я прохиндею, - «а там видно будет».
 С неделю Света обживалась в отряде, с кем не встречалась в прошлом году – знакомилась. Все уже знали, что дело идет к свадьбе, женщины считали своей обязанностью девушку посвятить в особенности совместной с мужчиной жизни. Непонятно где нашли для нее красивое белое платье, заставили при них же продемонстрировать его мне. Леонида я попросил, что бы  в очередное воскресенье организовал поездку в молодой поселок Пионерный, до которого от нас поближе, но промолчал, для чего мне это нужно. А по вечерам  со Светой уходили от лагеря подальше, и до темноты гуляли, целовались, и…все остальное.
В субботу я попросил ее приготовить паспорт – она догадалась для чего. А в воскресенье, уже в Пионерном, вчетвером – я, Света, Лешка и молодая женщина из хороших знакомых - зашли в Загс, и там нас расписали, хотя и не без некоторых сложностей – прописан я был в городе, а Света пока нигде.
Вечером по этому поводу был легкий сабантуй, после которого Лешка домик покинул, и мы со Светой начали семейную жизнь.
На следующую субботу намечалась свадьба. Для начала мне пришлось подписать кучу именных открыток-приглашений, большую часть которых Леонид увез в партию   для вручения местным товарищам, потом решался вопрос со спиртным, необходимыми продуктами, местом для ночлега приезжим, и… всего и не перечислишь. Я бы один со всем этим точно не справился.
В субботу кухня в отряде с утра дымила без перерыва, женщины суетились с продуктами, мужики были на подхвате. Рабочий день сделали покороче, Свету женщины куда то увели наводить красоту, меня туда не пускали, и давали советы как встречать гостей.
После обеда подкатили две бортовые с гостями, я их, как и положено по ритуалу встретил. И через час в большой палатке столовой, с добавленными туда столами и скамейками, начали на последних устраиваться.
Шумела свадьба до рассвета. Бесчисленные тосты-пожелания, бесчисленные «ГОРЬКО!», бесчисленные просьбы выпить с ним лично, общий подарок в виде громадного холодильника, который кстати и до настоящего времени в рабочем состоянии – к концу я еле стоял на ногах. Наконец удалось из палатки вырваться и добежать до домика. Закрылись – пусть думают что хотят, только бы не рвались в дверь – и рухнули на кровать. 
Через пару часов, не больше, меня разбудил Лешка – поскребся в ближний к кровати край окна. Тихонько поднялся, из домика вышел. Лешка, покачиваясь и заплетаясь языком, довел до сведения:
«У ребят голова болит, надо бы похмелиться», - и икнул так, что и сам напугался.
«Ребят то сколько?» - хотел узнать, где они скрываются и сколько бутылок нужно для похмелки, потому что никого рядом не видел, по случаю раннего утра в день не рабочий.
«Семеро», - Лешка долго страждущих считал, загибая пальцы.
С двумя бутылками пошли к столовой, с надеждой найти закуску, и только сейчас передо мной открылась изумительная картина местного пляжа, на котором, на чистом отмытом песочке, в живописных позах валялись сраженные Бахусом мужики, как из приехавших гостей, так и отрядники, решившие составить им компанию. Среди них валялся и прибившийся к отряду пес, общий любимец, которого не только накормили до отвала, но и напоили, и заставили страдать не меньше других. Лешка,  набрав на столах в столовой остатки закуски и получив от меня бутылки, заплетаясь ногами побрел к бедолагам, а я – к домику начальника. Потому что понял: спиртного из оставшихся запасов маловато для поправки здоровья желающим, основная часть которых просыпаться начнет через пару часов.
Леонида разбудил, объяснил ситуацию. И в Пионерный попылила машина –один трезвый шофер нашелся. Через два с половиной часа, когда проснувшиеся мужики допили остатки водки, а к женщинам Света втихаря унесла последние бутылки вина, машина из Пионерного вернулась. С бочкой пива! Тут же ее подкатили на пляж к воде поближе, рядом расстелили брезент ставить кружки и закуски, и выбили затычку. Конвейер заработал: из бочки налить ведро, из него ковшом разлить по посуде страждущим. Солнце, мягкий песочек, рядом водичка – на глазах народ оживал. И «оживал» до обеда, пока начальники гостей с трудом не собрали, погрузили в машины, и повезли в ГРП-21 – завтра  рабочий день. Аборигены к вечеру остатки пива допили, уже спокойно, в приятных разговорах, и лагерь как никогда рано затих. 
    
                Часть двадцать первая.

Несколько дней  Света наводила в домике порядок, принимала гостей женского пола, мучивших ее советами. Теперь по вечерам мы не убегали подальше от лагеря, а наслаждались близостью в собственном гнездышке. И все равно ее не хватало, хотя я каждый вечер засыпал,  прижавшись к дурманившему женскому телу. Утром не могли встать без ласок и поцелуев. И так уже целую неделю!
В воскресенье набралась машина желающих прокатиться в Пионерный, и Света вспомнила о списке покупок, без которых любая женщина не может считать себя хозяйкой. Я в занавесках, клеенках, обоях не очень разбирался, и попросил жену съездить одной, не забыть, среди всего-прочего, привезти бутылочку вина.
«А ты что собираешься делать?» - получил естественный вопрос. Немного помялся, потому что сейчас первый раз отказывался от совместной с ней поездки, но страсть, пагубная в глазах многих женщин, победила.
«Рогача добыть и сделать шашлык», - две фантазии сразу, никем в отряде пока не осуществленные. И возражений не услышал – об этих фантазиях Света от меня неоднократно слышала, и всегда улыбалась. 
«Далеко не уходи», - в этот раз заволновалась, - «вдруг заблудишься!» - ну это полная ерунда, геолог в принципе заблудиться не может.
«Не беспокойся и про вино не забудь!» - поцеловал и проводил до машины. И когда та из отряда уехала, полная желающих побегать в Пионерном по магазинам, я в приготовленной для охоты робе, с нашитыми из кусков старой телогрейки налокотниками и наколенниками, и с одностволкой за плечами побежал к лощинке. В которой не так давно пробовал к сайге подкрасться, но вышел облом.
Через час был в нужном месте, и сайга как меня ждала: лежала на пологом ровном склоне сопки, в количестве более десятка. Как к ней подберешься, если двадцать с лишним глаз фиксируют любое движение за километр!
Под прикрытием рельефа часа за два ее обошел, убедился: везде плохо, подползти не получится. За это время сайга один раз поднялась, походила, пощипала сухую травку, и улеглась снова, метрах в ста от старого места. Черт те что, наверное и правда добыть ее можно только на роднике, или на машине гоном ночью. Но пустым возвращаться в отряд, когда Света на шашлык надеется и привезет бутылку вина…. Что-то надо делать другое. И это другое сайга подсказала: поднялась второй раз и не спеша пошла по лощинке, которая насколько хватало глаз, тянулась в направлении на озеро. Неужели попить водички?  Запить сухую травку, которую недавно щипала? А на этот раз не обращает на нее внимания, топает и топает за рогачом-вожаком как привязанная?
 Под прикрытием сопок рванул с надеждой сайгу  обогнать, найти место, где можно в лощину спуститься так, что бы животные не заметили, в ней  замаскироваться и дождаться, когда они на меня выйдут. 
Бежать пришлось быстро и долго, что бы обогнать стадо не меньше, чем на пол километра. Хорошо, что лощинка тянулась в направлении озера ровненько, и как я понял, выходить из нее в сопки сайга не собиралась. С трудом стадо обогнал, но подходящего места незаметно спуститься вниз, к  середине лощины, не встречалось.
Наконец на бегу заметил под ногами черную и более плотную породу – дайка. Проследил взглядом в сторону лощины -  протягивается поперек ее невысоким гребнем. За ним сайга видеть меня вроде бы не должна - из   последних сил побежал вниз. В середине лощины упал отдышаться. Неужели получилось? Через пару минут подполз к верху гребня, осторожно поднял голову: сайга идет на меня,  уже в двухстах метрах. Перезарядил ружье с пули на картечь, устроил его поудобнее для стрельбы.
Нет, все же от меня отворачивает влево, и дайку пересечет метрах в пятидесяти. Еще лучше –  сполз немного вниз, развернулся, чтобы удобно стрелять в ее сторону, и… затих, чуть ли не перестал дышать.
Минуты через три рогач-вожак вылез на гребень, остановился, внимательно посмотрел вперед. Я от него в пятидесяти метрах, прижался к щебенке и не дышу. Рогач пошел вниз, за ним гребень начали переходить самки с сайгачатами, и несколько молодых рогачей. Медленно оторвал от земли голову, поднял ружье и….вожак сразу просек движение! Рванул галопом, стадо за ним. Последний рогач сейчас напротив, стреляю по нему, как говорится влет. Не упал, но и промазать я не мог, уверен!
Сайга уже далеко, потом скрывается из вида. Для очистки совести пошел по ее следам, перезарядив ружье. Через триста метров впереди на серой щебенке желтое пятно. Рассмотрел  в бинокль: лежит рогач, на боку – это не подранок, уже не убежит.
Через пол часа с тяжеленным рюкзаком напрямую шел к отряду. Довольный как лошадь, получившая горбушку хлеба с солью. К домику подошел со стороны сопок, меня никто и не увидел – в это время народ обычно либо отдыхает в домиках, либо валяется на пляже. Сбросив рюкзак и попив водички, пошел искать повариху – попросить во временное пользование кастрюлю, и безвозвратно – лук, соль, перец и уксусную эссенцию. Повариха ничуть не удивилась – специи у нее частенько выпрашивали для «хе», корейского блюда из сырой рыбы, только покачала головой, когда узнала, что мне нужна большая кастрюля, для «хе» обычно хватает миски среднего размера. 
Признаться честно, шашлык до настоящего момента я только ел и никогда не готовил. Даже из баранины, а здесь мясо дикое, и никто из местных добытчиков ни в прошлом году, ни в этом насчет шашлыка из нее не заикался. Вернее, все были уверены, что сайгачатину нужно варить в казане и жарить на сковороде, но отнюдь не на углях. Только почему – никто не знал, и если я об этом спрашивал, пожимали плечами: не делают из нее шашлык, и все.
В силу своего противного характера, частенько я не принимал на веру объяснения друзей, знакомых, признанных специалистов, и норовил лично  убедиться в их правдивости на деле.  Как и сейчас: получится ли нормальный шашлык из дикого мяса,  или я просто Фома-неверующий, над которым уже сегодня кое-кто посмеется?
 Порезал мясо, лук; посолил, поперчил, добавил эссенции и все перемешал в кастрюле. Остатки туши отнес на радость поварихе в столовую. Когда ее строили,  для печи привезли кирпич, причем с запасом, и штук тридцать валялось без дела. Притащил десяток к домику, выложил двумя рядами - на них будут держаться шампуры. Нарезал и их из остатков алюминиевой проволоки, натянутой вокруг отрядной заправки для защиты горючего непонятно от кого, пробежался до ближайших кустов и набрал сухих веток. Осталось выждать время, пока мясо замаринуется.
Часам к пяти вернулась машина из Пионерного. В домике Света сразу  начала принюхиваться -  от кастрюли исходили приятные ароматы. С важным видом ее открыл – пахнуло одурманивающе.
«Это для шашлыка?» - женушка в кастрюлю заглянула, - «Вкусно как пахнет!»
«Уже замариновалось!» - кастрюлю я закрыл, и не мог не похвалиться, - «Завалил рогача, хотя никто раньше такого даже не пытался делать!»
«Молодец!» - похвалила Светулечка, - «А я мелочи всякой накупила, помогать мне будешь уют создавать!» - это она что бы нос слишком не задирал, в домашнем хозяйстве тоже дел хватает. И начала мне покупки демонстрировать. Больше всего понравился новый купальник, который она по моей просьбе надела, и я смог проверить на ощупь, хорошо ли он скрывает очень приятные части  тела. Жалко, что народ по лагерю шастал и в любой момент к нам могли зайти, а то бы… ну да ладно.
И правильно сделали – через пару минут наведались трое. Зашмыгали носами, Лешка как самый нахальный кастрюлю разглядел и открыл:
«Точно сайгу завалил, шашлык собирается делать!» - это он гостям, потом повернулся ко мне, - «вообще-то мяса много, надеюсь, и нам по шампуру достанется!»
«Как ухитрился то?» – это уже Леонид Дмитрович, - «Не помню, что бы кто- то летом, на ровнятине, смог к сайге подкрасться!»
«Опытом поделись, Юра!» - а это Виталий, охотник заядлый, но в этом году, не в пример прошлого, гоняться за сайгой ночью на машине было бесполезно, до приличных такыров, где можно ее догнать, было очень далеко. Здесь Света, как хозяйка, вспомнила об обязанностях:
«А вы садитесь!» - предложила гостям, - «Вам же об охоте не терпится поговорить! Заодно  можете и мясо нанизать на проволоку», - показала рукой на стол, где лежали шампуры, - « А я закусить что-нибудь порежу, и стол накрою».
«Я костер разжигать!» - проныра Лешка не растерялся, выбрал работенку полегче, и из домика смылся. А остальные мужики, вымыв руки, устроились поближе к двери вокруг кастрюли с мясом. Оставив в распоряжении хозяйки стол. Здесь я и рассказал о перипетиях моего соревнования в скорости с сайгой, и как я это соревнование выиграл. Даже Света слушала с вниманием!
Через час от шашлычницы начали распространяться одуряющие ароматы, и к ней потянулись ИТРовцы, кто без ничего, кто с бутылкой вина, кто с банкой пива. Лешка уже командовал вовсю: откуда-то принесли пару скамеек, стол, и теперь на нем к порезанной Светой зелени добавлялись бутылки.
Из первой жарки  шампуры расхватали вмиг, к счастью, каждому по одному досталось. Тут же был выдан тост:
 «За охотничью удачу! За хозяйку!»
Дальше было еще два тоста, а потом все, шампуры кончились. И хотя их оказалось маловато – по три на человека, но веселыми и довольными остались все. Что может быть приятнее такого общения! И почин сделан, надеюсь, мне еще не раз выпадет удача. Как другим – не знаю, но могу сказать, что и сайгу можно перехитрить, только сделать это – очень сложно. В смысле физическом: не каждый выдержит гонку в жару. А может и не захочет выдерживать. Есть же в отряде и другие развлечения, положим рыбалка, и для многих ее хватает.
Оказалось, это был первый шашлык из сайгачатины, не знаю как в Мирном, но в ГРП-21 точно. Через пару лет он стал постоянным и обязательным на любых праздниках,  а у меня и моих друзей – так и просто по воскресеньям. 

                Часть двадцать вторая.
:
   
Нами же проторенная к Пионерному дорога обернулась для отряда нашествием машин с желающими порыбачить и покупаться. Не потому, что места более привлекательные, просто появился подъезд к воде, и почему бы им не пользоваться. Вот и пользовались, в основном по воскресеньям, причем подкатывали на машинах прямо к домикам, что сами мы никогда не делали, с интересом рассматривали  их, пытались заглянуть внутрь. По вкусным ароматам определив столовую, кое-кто из незванных гостей приставал с просьбой покормить за плату, продать сушеную рыбу, висевшую на лесках между домиками. Ну всем надоели! Пришлось на въезде в отряд ставить шлагбаум с устрашающей надписью: «Режимный объект, курируется службой госбезопасности. Проезд строго запрещен!» Подействовало, простой народ службы такой побаивался.
А на работе было…грустно. Все смирились, что в этом сезоне ничего не найдем, потому что ничего на изучаемой площади и нет. Но и это «нет» продолжали доказывать вскрытием канавами и БКМом, отбором массы проб,  геологическими съемками и геофизическими исследованиями. А мне было грустно вдвойне: какую  перспективную структуру я раздолбанил в прошлом году будучи студентом! Какая наметилась вторая, где я не все успел доделать из-за окончания практики! Неудивительно, что тот если и не успех, то шажок к нему утвердил в сознании крамольную мысль: если я студентом-дипломником разобрался в геологии нормально,  то став после института инженером-геологом, рудный объект быстренько открою, добьюсь признания. Ан нет, пол сезона прошло, и все вроде бы делаю правильно, а  рудишки нет, и точно не будет. Нет фарта – говорят в таких случаях.
Еще через месяц, когда я на своей площади составлять карту заканчивал, приехала комиссия, во главе с главным геологом объединения из города. Сидели в отряде два дня, смотрели все материалы и очень тщательно. Начальство городское прямо распиналось, в желании найти в картах какие-либо огрехи. В итоге по мелочам что-то нашли, но общая картина в главном не менялась ничуть – рудного объекта нет и быть не должно.
«Пора заканчивать», - согласился с этим и главный геолог из города, имея ввиду не тут же кончать работы, а не делать лишнего, - «тем более, в партии появился объект, с которым нужно срочно определиться».
«Какой объект и где?» - поинтересовался Леонид Дмитрович, от имени всех отрядных геологов.
«Расскажи ребятам», - начальник из города кивнул Игорю Георгиевичу, нашему главному геологу. Все на него внимание переключили, потому что о появившемся объекте никто ничего не знал.
«Объект в общем то старый, - начал Игорь Георгиевич, разворачивая на столе обзорную карту громадной площади всех работ ГРП-21, - «но появились детали новые, требующие проверки. В известной всем долине», - показал ее на карте, - «давно выявлены и прослежены два горизонта углей, мощностью до метра. Причем угли древние, во многих местах съедены более поздними дайками (это образования магматические), либо превращенные в антрацит под их тепловым воздействием, или просто выгорели. То-есть, промышленной ценности не представляют. Но в северной части долины», - обвел на карте и мы проследили за его пальцем, - «мы угли случайно зацепили, и они нас заинтересовали. Расчистили один горизонт канавой -  мощность получилась более десяти метров. Причем угли нормальные, без всяких даек. Это ситуация другая, требующая дополнительных работ. И начать нужно в этом году обязательно».
 «А каких работ?» - Леонид не замедлил со вторым вопросом.
«Долина с наносами до десяти метров, добраться до углей можно лишь дудками БКМ, шнековыми и картировочными скважинами».
 Все от карты отпрянули, ситуацию поняв.
«Только не думайте, что все просто», - главный геолог объединения обратил внимание на себя, - «Нужен геолог толковый, осадочные породы не менее сложны, чем вулканиты, с которыми вы сталкиваетесь», - все сделали вид, что хорошо это понимают, - «Такого, надеюсь, Игорь Георгиевич среди вас найдет. Времени для раздумий – две недели».
На этом говорильня и закончилась. Начальство пожелало прокатиться и посмотреть на местности, что у нас действительно с рудой дело швах. Пришлось его сопровождать, показать интересные места, в  том числе эрозионное окно. Но каждого уже напрягал вопрос: не он ли окажется кандидатом на новое место. Отряд с пляжем, водичкой, наконец с пивом и вином из Пионерного, покидать никто не хотел. В первую очередь Лешка, из-за женского цветника, в котором он вовсю правил бал.
Начальство благополучно уехало, а вечером Леонид Дмитрович зашел к нам со Светой в домик. Рассмешил жену, каким-то приколом, потом на меня серьезно посмотрел:
«Думаю, тебе пора собираться, на новое место. Углями заниматься». Света начала к словам Леонида прислушиваться, а я возмутился:
«Почему я? Лешка не хуже справится! И человек он свободный, а у нас еще медовый месяц не кончился!»
«Месяц то кончился, только вам его не хватило», - Леонид с улыбкой перевел взгляд на жену, - «вы все еще как после первой ночи, друг от друга оторваться не можете!» Света скромно потупила глазки, а я постарался добиться от него ответа:
« Ты все же объясни: почему я, а не Лешка!»
«Потому что не я решаю, а Игорь Георгиевич», - это Леонид мне  серьезно, - «И даже не он, а начальник из города», - теперь улыбнулся, - «Нечего было перед ним выпендриваться, карты свои демонстрировать и говорить складно! Он же мужик ушлый, сразу понял, кто в отряде геолог лучший! Теперь поедешь углями заниматься, а Светочка», - повернулся к ней, - «в отряде останется!»
«Не останусь!» - Светочка тут же отреагировала, - «Я с ним (со мной то-есть)  тоже уеду!»
«Уедешь», - успокоил ее Леонид, - «только позже. Для вас в партии еще нужно жилье найти, не в общежитии же жить будете. А тебя», - повернулся ко мне, - «не я сдал, имей в виду. Но через недельку приказ насчет твоего перевода получу точно. Так что дела заканчивай, карты дорисовывай».
«Ой как не хочется!» - покачал я головой, а Леонид развел руки:
«А что делать? И я надеялся еще разок из сайги шашлычка покушать – теперь не получится, никто кроме тебя ее не перехитрит и не добудет. Но на открытие охоты на уток приезжай. Видел, сколько их на озере появилось? Значит, на крыло молодняк поставился, уже жирок нагуливает». Действительно, неожиданно рядом и прямо над отрядом по утрам и вечерам начали носиться утки, и количество их обещало хорошую охоту.
Леонид ушел, расстроив Свету дальше некуда.
«Зачем я все это делала?» - сидя на кровати, обвела взглядом созданное ею  уютное гнездышко, - «В отряде так хорошо! Здесь и пляж, и покупаться можно! А как в партии будет?» - и посмотрела на меня можно сказать с осуждением, как на виновника перемены места жительства. Пришлось к ней на кровать присесть рядом и объяснить:
«Светулька, ты пойми: если меня действительно на угли переведут, то как хорошего специалиста. Это можно считать повышением по службе. И отказаться я не могу – другой раз уже не предложат. Ты же не хочешь, что бы я всю жизнь был простым геологом? Что бы мне оклад не повышали? Что бы не давали перспективных участков? Что бы, наконец, я никогда ничего не открыл?»
«Не хочу», - Света улыбнулась, прижалась ко мне и. …пришлось закрывать дверь на крючок.
Как Леонид и предсказал, через неделю он получил распоряжение отправить меня в партию. С припиской, что одного – оглядеться, посмотреть комнату, которую мне предоставят, может быть что-то купить из мебели.
«Видишь, как о тебе заботятся?» - это Леонид Свете, прочитав в нашем домике полученную писулю, - «Что бы ты в партию переехала, а там комната уже не пустая, Юра кровать двухместную приобрел!»
«Нам в одноместной лучше!» - не растерялась Света, - «И вообще без нее можем на полу поспать! Так что я с Юрой поеду!»
«Эх любовь-морковь!» - Леонид покачал головой, - «Что с девушками делает! Ради мужика готовы рай наш (это он имел ввиду отряд) поменять на пыль, жару и воду привозную!» - заставил Свету улыбнуться, - «Только с Юрой не получится. За ним бобик завтра приедет, а тебя  с вещами отправлю в воскресенье, когда машина бортовая будет свободна! Что бы эту хламиду», - кивнул на подаренный на свадьбе здоровенный холодильник, стоящий сейчас без дела, - «можно было в нее загрузить!» - у Светы начало вытягиваться лицо, и он погрозил ей пальцем, - «Ничего, переживешь. И привыкать пора – муженька теперь частенько выдергивать будут,  на всякие совещания и простые говорильни.  Он же у тебя умный, можешь гордиться!»
От судьбы, как говорится, не уйдешь – это я давно понял. А потому с Леней в пререкания не пустился, достал бутылку вина из загашника, и с ее помощью напор страстей быстро трансформировался в приятные разговоры по жизни, не такой и плохой во всех проявлениях.
На следующий день до обеда я передал Леониду – как старшему геологу – все свои бумаги, после обеда приготовил спальник, спрятав в него любимую одностволку, большой пробный мешок с сушеной рыбой, рюкзак с принадлежностями охотничьими, в том числе с котелком, миской, кружкой, ложкой,  что-то в пакете в него положила Света. Ближе к вечеру за мной прикатил Газончик, и попрощавшись со всеми, расцеловавшись со Светой, я в него загрузил шмотки и залез сам.

                Часть двадцать третья.

В жильё мне определили половину дома из бруса -  две небольшие комнаты. Пару ночей спал на полу, на спальнике. Потом обзавелся кроватью – выпросил на складе во временное пользование. Ничего не готовил, бегал в столовую.
«Угольки у нас не простые», - сразу предупредил Игорь Георгиевич, - «с повышенной радиоактивностью. Небольшой, но как понимаешь, она ничего не говорит о количестве урана, из-за смещенного равновесия».
Здесь требуется пояснение. Все знают, что уран распадается с определенной скоростью, и в длинной цепочке новообразованных элементов есть радиоактивный радий. В коренной породе или изначальном рудном теле эти два элемента всегда в определенном  и строго точном равновесии. Обычным радиометром измеряется их суммарная радиоактивность, более интенсивная для радия, и определить точное содержание урана можно только в равновесных рудах, в которых эти два элемента какими-либо процессами не разъединены.
В нашем случае они разъединены: уран в угле только на выходе пластов на  поверхностью. Как в нем оказался? Надеюсь, принцип действия противогаза известен каждому: вдыхаемый воздух проходит через пластины угля, и им ядовитые примеси сорбируюся полностью. В природе происходит подобный процес: при разрушении коренных пород часть содержащегося в них урана в ничтожных количествах попадает в поверхностные воды, и позже сорбируется на поверхности угольных пластов.  Процесс продолжается и в настоящее время, потому равновесие между ураном и радием в углях не достигнуто. Значит, и количество урана по радиоактивности определить невозможно без дополнительных исследований, в том числе  дорогущих химических анализов специальных проб.
«У тебя сейчас задач две», - продолжил Игорь Георгиевич, - «Во-первых, проследить два горизонта углей и определить, где мощность каждого резко возрастает до десять метров, и почему такое происходит. У нас они установлены в западной части долины, а есть ли в восточной – пока не ясно. Хотя и там должны быть обязательно. Вторая задача – выявить, где радиоактивность в углях начинается, и где кончается. А она точно не везде – раньше в углях не фиксировалась. Прослеживать угли будешь БКМом и шнеком, перепутать их с другой породой невозможно. А по картировочным скважинам в первую очередь нужно определить границы несущих угли сероцветных песчаников, и более молодых перекрывающих красноцветных песчаников. Что бы сразу ограничить площадь поисковых работ, выкинув из нее красноцветы».
«С этим разобраться не проблема, сероцветы и красноцветы тоже не перепутаешь», - образцы их я успел посмотреть по древним и даже не партией пройденным скважинам, керн из которых нашел недалеко от теперь уже моего участка. Их давным-давно пробурили угольщики, когда оценивали перспективы долины в целом, и угли нашли, два горизонта, но мощностью всего по одному-два метра.
«И здесь не все просто», - Игорь Георгиевич погрозил мне пальцем, - «уран может быть и в песчаниках – по границе зоны окисления, то-есть зоны проникновения поверхностных вод и кислорода воздуха. В красноцветах вряд ли, хотя бы потому, что слагают центральную часть долины, и по физическим свойствам не соответствуют. А сероцветы придется изучать, с ними тебе придется попотеть, сам скоро убедишься».
Неделю и убеждался, пропадая в поле. С картировочным бурением проблем не возникло – задал скважины по профилям, с учетом выделенных объемов рассчитал возможное расстояние между ними. Сложней было с БКМом и шнеком – постоянно приходилось присутствовать рядом, что бы наносы в виде суглинков,  щебенки и гальки перебуривали уверенно и до коренных добирались точно.  А не морочили мне голову, что все, шнек или бур в них уперлись и дальше не идут. Но как и должно быть, горизонты углей потихоньку прослеживались в западной части долины, причем постоянной мощностью в десять метров. Затем на юге они резко сместились в сторону, и после этого смещения мощность их упала до двух метров. Понятно, есть мощный и – главное – древний разлом, сыгравший ведущую роль в процессе углеобразования.
А на севере угли разворачивались вправо, повторяя контур долины, и описав полукруг, начали прослеживаться на юг, как второе – восточное - крыло гигантской складки. Сейчас я приближался к разлому, за которым мощность углей должна резко упасть до двух метров.
«Пока все хорошо», - в пятницу успокоил мою душу Игорь Георгиевич, посмотрев карту, - «Намечается отдельный блок, с двумя мощными горизонтами углей плюс в них же уран. Причем угли на крыльях складки везде выходят на поверхность, и не перекрыты более молодыми красноцветами. Окажутся пригодными для промышленности - добычу можно вести дешевым карьерным способом».   
Вернувшись в субботу с поля, увидел открытую в  квартиру дверь. Света при моем появлении выронила на пол тряпку, и с визгом бросилась навстречу. Когда оторвались друг от друга после долгого поцелуя, эта чистюла начала командовать:
«Пойдем во двор, там ведро воды греется. Я полью, ты грязный и пахучий. А потом все остальное!» - улыбнулась лукаво. Пока умывался, рассказывала, как каждый день надоедала Леониду Дмитровичу, что бы отправил ее в партию, как наконец он машину выделил, а ребята сегодня утром загрузили в нее вещи и подарочный холодильник, И что от себя он затолкал в кузов несколько досок, плит ДСП и рулон рубероида – на обустройство в пустой квартире, и сооружение душа, без которого в нашем климате и при работе в поле не обойдешься.
В остаток дня мы ничего полезного в квартире не сделали – неделя разлуки показалась очень долгой. Поэтому был ужин с вином и разговорами, рано легли спать – не на узкой кровати, а на полу на спальниках,  долго шептались и дурачились, восполняя пропущенные радости и наслаждения близкого общения.
В воскресенье смотались в Мирный, в хозяйственном магазине купили минимум необходимого, в том числе нормальную кровать, и к обеду я на попутной машине привез все домой, рассчитавшись с шофером бутылкой. До вечера крутил шурупы и гайки, купленные предметы собирая. Потом к Свете пришла девушка, с которой она приехала в партию по окончанию техникума. По поводу встречи подруг, на новенький стол  были выставлены банка холодного пива из новенького холодильника, и сухая рыбка, из привезенных мною из отряда запасов.

                Часть двадцать четвертая.

Главное для геолога - на участке осмотреться и понять, где и что можно ожидать. Тогда  работа сложностей не представляет. Но одно мне не нравилось –  каждый день должен быть в поле и торчать при агрегатах: БКМе, шнеке, картировке.  Пару раз пришлось серьезно поговорить с работягами – я отлучался от шнека на десять минут, и уже все, в двух профилях  угли не вскрыли. Пришлось возвращать агрегат на старые скважины, добуривать по паре метров, пока не шла черная муть – разрушенный уголь. То-есть, времени составлять разрезы по всем дудкам и скважинам не оставалось - делать это можно только в камералке. Я собрался просить у Игоря Георгиевича в помощь  надежного техника-геолога, который мог заменять меня возле агрегатов, но сложившуюся ситуацию тот просек сам, и предложил зайти к нему в кабинет. Для начала поинтересовался новостями с участка, посмотрел мою полевую карту, с уже определившимися границами развития сероцветов и красноцветов, с вынесенными выработками и проставленной на углях радиоактивностью. С удовлетворением покивал головой:
«Все хорошо. Можно намечать оценочные скважины – нам нужна радиоактивность в углях по всей мощности пластов, и по их падению на сколько получится. Без разрезов не обойдешься, и составлять их придется  тебе», - я открыл рот сказать, что для этого нет времени, но главный геолог меня остановил жестом, - «Погоди. Есть толковый техник, Дмитрий. Между нами говоря, зануда жуткий, но дело знает, и работягам спуску не даст. Будет за ними присматривать, а ты в камералке посидишь», - помолчал недолго, и продолжил, теперь стараясь не смотреть мне в глаза - «Я то уверен, что со всем справишься, но в городе думают по другому», - глянул на меня мельком, - «Ладно б одни угли, но в них и уран, а это не шутки, молодого специалиста ответственным не утвердят».
«А кого утвердят?» - это я с улыбкой, показать, что ничуть не расстроился, таким вот недоверием.
«Присылают старшего геолога, с опытом работ на углях с ураном. Ты к нему присматривайся, набирайся опыта. А Дмитрий с завтрашнего дня в твоем распоряжении».
Ну что ж, под началом  признанного специалиста завсегда работать легче – ответственности меньше. Да и действительно, что с салаги – это от меня – можно ожидать? Так напортачу, что никому мало не покажется, а расхлебывать придется всем и долго.
Я не очень и расстроился, понижением в ответственности, но отнюдь не в обязанностях. Потому что, если сказать честно – на углях я мог показать себя всего лишь хорошим специалистом, и только. Найдены они давно и даже не нашей партией. Ну повезло выделить блок, где мощность их приличная и есть уран. Только ни о каком первооткрывательстве и речи быть не может. А мне так хотелось найти промышленный объект самому! И что бы все это признали!
Тьфу, даже самому противно, от таких желаний. Да и…уже понял, что одному, без геофизиков, без участия других геологов ничего открыть невозможно.  Дай бог объект не пропустить, если он у тебя на участке окажется!
На следующий день свозил техника Дмитрия в поле, объяснил ему обязанности – присматривать за агрегатами, что бы уверенно перебуривали наносы и врезались в коренные. И с удивлением увидел, что работяги не только с моим помощником не ругаются, а в его присутствии побыстрее начинают бегать и слушают команды безприкословно. Видно, с человеком сталкивались, и халтурить не пытаются, с «занудой», как его определил главный геолог, это не проходило. Теперь я мог со спокойной душой посидеть в камералке.
Игорь Георгиевич иногда заходил в комнату, где мне определили место, смотрел составляемые разрезы. Дал дельный совет:
«Лучше, если делать не короткие на выходах углей, а длинные, через всю долину. Чтобы  каждый захватывал оба крыла складки. Позже в центральной части придется бурить скважины поисковые – определить максимальную глубину залегания углей и мощности пластов - нам еще и его запасы считать придется». 
 Совет я учел, но, раз появилась возможность, поинтересовался у главного геолога о другом:
«В прошлом году я в отряде составлял схему по перспективной структуре. Знаю, что зимой там велось поисковое бурение, и руды не нашли. Но хоть что-то интересное было?»
«То же, что и с поверхности - интенсивно измененные породы», - улыбнулся, - «А ты молодец, свой участок  не забываешь!» - как можно забыть, если это мой первый, где бурение проводилось, и в душе – ничего не мог с ней поделать! – таилась надежда, что хотя бы одна скважина в руду врежется. Вот наивность! Но я не остановился:
«А как со второй похожей структурой, в долине с наносами?»
«Бурение пока не проводили. Кое-что ты не доделал, и сейчас проходят дополнительные канавы. Заодно и схему составляют вдоль структуры в масштабе покрупнее, что бы места заложения скважин определить надежней. А бурение зимой проведем».
«Структура хорошая, жалко, если тоже пустой окажется», - мне стало чуть-чуть досадно, что я  углями занимаюсь, а не  на этой структуре продолжаю доизучение.
«Хорошая», - согласился и Игорь Георгиевич, - «Только с поверхности ореолов нет, значит, и надеяться особо не на что. Но бурение все равно проведем».
Больше с пустыми вопросами я к главному геологу не приставал, но для себя вспомнил, что от долины с углями не больше пятнадцати километров до родника, где я в прошлом году побывал два раза, и добыл одного рогача. Картинки тех приятных моментов промелькнули в сознании и вытолкнули на первый план мысль: до родника можно добраться – подъехать до участка с буровиками в субботу вахтовкой, а дальше на своих двоих, то-есть пехом. Возле родника переночевать, и в воскресенье, по окончанию  дневной смены, той же вахтовкой вернуться в партию. Только как на это посмотрит Света?
Света посмотрела правильно:
«Съезди, съезди. Повезет – шашлычек сделаем, как в отряде. Я подругу приглашу, ты кого-нибудь. Пора друзьями обзаводиться, что бы и к нам приходили, и мы их навещали», - улыбнулась, - «Мы все одни и одни, мне посекретничать о женском хочется, а у тебя одна работа и работа. Глядишь, и об охоте расскажешь!» Права Светуля! Пора нам в партии или прибиваться к какой-нибудь компании, или же организовывать свою. А шашлык для этих целей очень даже подходит.
Вечером в пятницу я сложил в рюкзак одностволку, патроны, нож, бинокль и фляжку, сверху привязал к нему чехол от спальника – что бы ночью не лежать на голых камнях. Разыскал среди других вещей робу с налокотниками и наколенниками – вдруг и поползать придется. Увидев такие приготовления, Света соорудила кучу бутербродов с колбасой, на ночь в пакете положила их в холодильник, на видном месте поставила пустой термос – не забыть завтра налить в него чай.
В субботу с обеда я пришел в камералку с рюкзаком, и по окончанию работы побежал к гаражу, откуда вахтовая машина должна вести смену на участок. Через час выгрузился из машины возле дальней буровой, посмотрел, что у нее с керном – в данный момент никак, проходят наносы и до коренных не добрались. И потихоньку пошагал в направлении знакомого родника. Только теперь напрямую, потому что никакой дороги к нему отсюда не было.
Три часа ходу – и я на месте. Следов сайги возле водички море – уже хорошо. Выложенная прошлым летом загородка из камня тоже на месте, возле нее валяется несколько старых, но этого года, окурков – кто-то здесь побывал. Прошелся до кустов, в которых когда-то свежевал рогача – от него остались лишь шерстинки в траве, зато рядом валялась  довольно свежая шкура и голова рогача. Пробежался по лощинке, по которой подходил к роднику первый раз,  и быстро нашел следы мотоцикла, вероятно Восхода. Кто-то к роднику подъезжал, а не пер пехом, и мысль сразу появилась: пора и мне подумать о мотике, если по настоящему хочу разведать охотничьи угодья вокруг партии.
Уже стемнело, время устраиваться на ночлег. За загородкой из камней расстелил чехол от спальника, убрав из под него торчащие камни, все из рюкзака выложил, сам засунул в чехол под голову, ружье положил рядом, патроны в карман робы, остальное как говорится под руку. Теперь можно пару бутербродов с чаем на ужин.
Скоро пришлось залезать в чехол от спальника – стало прохладно. Застегнул его, оставив открытым лицо. Сон не шел, да и по времени для него было рановато. А звезды уже блестели бриллиантами, и луна в своей половинке из-за верхушек сопок освещала обращенные к ней склоны, вселяя неоправданную надежду, что и в этих, отраженных от луны солнечных лучах я сумею разглядеть животину, если она в них попадет. Недавний вечерний ветерок теперь стих окончательно, и лишь изредка напоминал о себе слабыми порывами где то там, на вершинах сопок, тогда как внизу установилась идеальная тишина. Возле водички изредка кто-то попискивал, часто-часто хлопал крыльями, кто-то шуршал в траве. Потом выше  моей загородки пробежал зверь солидный, постучал лапами или копытами, столкнул вниз пару камушков и они загремели. Невольно рука из чехла потянулась к ружью, но… никого не увидел, там была теневая часть сопки. Потом кто-то фыркнул внизу за водичкой, большая птица спикировала прямо на меня и отвернула в сторону, потом… незаметно для себя заснул.
Сон был чуток: несколько раз открывал глаза при малейших непонятных звуках, и засыпал снова, если они не повторялись. Потом выше по склону сопки кто-то большой и тяжелый затопал так, что вниз посыпались камни. В чехле развернулся в сторону звука и открыл глаза – все мгновенно стихло. Было уже довольно светло, а на вершине сопки, в ста пятидесяти метрах, четко вырисовывались пять силуэтов замерших архаров. Заметили движение, когда я ворочался в чехле, и теперь на меня смотрят! И, конечно, попить к водичке вниз не спустятся. На всякий случай  тоже замер, в смешной надежде, что архары меня все же не заметили, но через полминуты они дружно сорвались, рванули вверх и скрылись за вершиной на другой стороне сопки. Все, ушли, и больше сегодня ни за что не придут. Может, и не только сегодня. А тебе (то-есть мне) – наука: быть осторожней и не крутиться даже в чехле!
Вылез из него, аккуратно свернул и подложил под себя на камень, на нем устроился напротив дыры в загородке, в нее же просунул ствол ружья. Теперь вся надежда на сайгу, количество следов которой возле воды вселяло надежду на удачу.
Быстро светало, прорвались первые лучи солнца, камни под ними заблестели, заискрились; внизу зашумел камыш и кустарник под легким бодрящим ветерком. Сидя за загородкой на камне, покрутил головой, руками, телом – размяться после, честно говоря, не очень удобного ложа ночью, подвинул к себе поближе тормозок и термос, из последнего в кружку налил чай. Завтрак. И хотя для сайги еще рано, на всякий случай поверх загородки окрестности все же осматривал.
Допить чай не удалось: она, пять голов! Уже близко! Замер, кружку и бутерброд медленно отложил в сторону, также медленно нагнулся, и смотреть за ней начал в дыру. Идет быстро, не останавливаясь, подошла к воде, пьет. Рогачей два – выбираю одного, и …жму на спуск. Падает как подкошенный, остальные уже далеко.   Бегу вниз, на ходу ружье перезаряжая. Но мог этого и не делать – рогач не шевелится. Теперь его побыстрей освежевать - есть надежда добежать до буровой к приезду утренней вахтовки. Если, конечно, повезет.
Через полчаса я тащил неподъемную ношу, посматривая на солнце, что бы хоть примерно по его высоте над горизонтом определить время. Пока, кажется, к вахтовке успеваю. Вышел из сопок в долину, далеко впереди показалась буровая, а еще дальше, возле самого горизонта, появился шлейф пыли – это на участок катит вахтовка. Прибавил ходу, и сделал последний завершающий рывок к ближайшей буровой, рядом с ней упал на землю без сил. Двое работяг с интересом на меня посмотрели, потом подошел старшой, поинтересовался:
«Ты откуда? Поплохело, что ли?» Я молча кивнул головой на громадный рюкзак. Старшой нагнулся над ним, понял, что внутри, попробовал поднять рукой и не получилось оторвать от земли. Покачал головой:
«Ты эту тяжель пер? Откуда, если не секрет?»
«Оттуда», - махнул рукой в сторону далеких сопок, и начал подниматься на ноги – вахтовка уже подъезжала. Успел таки!
По дороге в партию малость отдохнул после марафона с нагрузкой в 50 кг., Рассчитал, что к пяти вечера мясо для шашлыка успеет замариноваться, если сразу по приезде им заняться. И прикинул, кого я могу на шашлык пригласить. Дома сразу начал действовать. Света без подсказки сбегала в магазин за специями, потом занялась овощами. Вдвоем быстро все сделали. И разбежались: она приглашать свою подругу, я – своих хороших знакомых. К пяти часам, и что б не вздумали обедать. Ну а мне еще придется сбегать за пол километра из поселка в долинку, где есть саксаул, и наломать его полный мешок. Молчу, что и шампуров пока нет, и шашлычница из кирпичей не выложена.
К моему сожалению, большинство друзей и хороших знакомых сейчас в отряде. И кого пригласить в гости? Долго думал, сомневался, даже побаивался, когда возникала кандидатура кого-либо из начальства. В итоге сбегал к Дмитрию – кое в чем по степени занудства были мы одного поля ягодки; к Виктору Александровичу, под началом которого в прошлом году я работал в отряде, и к Игорю Георгиевичу, не как к непосредственному моему начальнику, а как  – это я уже знал – к заядлому рыбаку и охотнику. Все удивились – шашлык из сайги никто никогда в партии не делал – и согласились поучаствовать в дегустации, в большей мере из чистого любопытства. А Света на это  мероприятие пригласила Любочку – с ней она приехала на работу, и новую знакомую из партии Наташу. К пяти часам собрались, с водочкой и вином шашлык признали бесподобным. А гости на долгие годы стали моими близкими друзьями. 

                Часть двадцать пятая.

В свои восемнадцать Света никак не тянула на замужнюю даму – имею ввиду внешне. Девчонка, тонкая и стройная, очень красивая и без макияжа. И не носила обязательного для женщин кольца, как свидетельства уже сделанного среди мужчин выбора. Неудивительно, что и молодые ребята, и ловеласы в годах на нее не только поглядывали, а и постоянно пытались подойти, отпустить парочку комплиментов, предложить знакомство – конечно, когда я рядом не присутствовал. Признаки внимания Света замечала, и как любой женщине, они ей нравились, особенно если исходили от людей молодых. Хотя приставали и другие, постарше и поопытней! Я объяснял, что у всех на уме, и что последних  следует особо опасаться, но женушка не очень верила, по молодости и неопытности. Пока не нашелся один особо наглый.
Как то мы поехали в Мирный, походить по магазинам. И Света на минуту забежала в аптечный пункт, купить кое-что из средств личной гигиены. Покупателей не было, и аптекарь, солидный и не молодой мужик, сразу красотку разглядел, и начал расточать похвалы в ее адрес. Света поулыбалась, что-то ответила, и …на витрине заметила наличие дефицитных резиновых изделий, которые в доме катастрофически быстро расходовались и на данный момент кончались.
«Заверните  штук сто!» - показала на них с улыбкой, как уже знакомому. Аптекарь посчитал слова предложением к действию, и распахнул дверь в закуток за витриной, где было его рабочее место:
«Зайди», - предложил глупышке, - «мне тебе нужно кое-что сказать», - глупышка без задней мысли зашла.
«Ты мне нравишься», - заявил прохиндей. И не без надежды: а для чего девчонка, без зазрения совести и без кольца на пальце, покупает известные изделия, если не для использования? Полез к ней похотливыми лапами: «Давай поиграемся! Я это хорошо умею, век вспоминать будешь!»  Тут-то глупышка мои предостережения вспомнила и мигом из закутка выскочила.
«У меня есть с кем играться!» - заявила прохиндею, – «Муж на улице ждет! И уж получше тебя, жирного и пузатого!» - выскочила на улицу, пылая гневом.
Для начала, когда мне рассказала, хотел в аптеку зайти и разочек по морде шустряку засветить, но … стало смешно: каждый второй мужик, если появится возможность, красивую женщину не пропустит. Так что случай можно сказать рядовой, пускать в ход кулаки не стоит. Но выводы я сделал, и немедля затащил женушку в магазин, где продавали женские побрякушки, и хотя деньги были в дефиците, заставил выбрать тоненькое золотое изделие на пальчик, подтверждающее принадлежность к сообществу уже не свободных женщин. Заодно еще раз напомнил о мужской коварности, и распространенных приемах морочить голову таким как она простушкам. Не знаю, что помогло больше, но теперь жена с удовольствием демонстрировала украшенный пальчик, и незнакомым мужикам постарше старалась не улыбаться, ежели они вниманием ее не оставляли.
А лето неудержимо катило к концу, принося изобилие овощей и фруктов – привозных конечно - на небольшой рынок в Мирном. И вызывая у меня законный вопрос: почему бы эти дары природы не выращивать здесь, в партии. Водичка, хоть и привозная, все же есть, от моего дома до кирпичной будки, в которой от жары спрятана цистерна, всего метров семьдесят, можно и ведрами потаскать для полива. Только никто в поселке до сих пор этого не делал, дома стояли на сухой затоптанной земле, вокруг и рядом травинку сухую можно найти только под микроскопом. В Мирном позеленее – вдоль улиц и возле домов высажены деревья, и они блаженствуют, потому что полив централизованный, вода не привозная, а из водопровода, длиной за сто километров.
Может, и мне рискнуть? Огородить пару квадратных метров под грядку -  в поселке иногда гуляют бараны, когда чабаны, обязанные за ними присматривать, задерживаются в наших магазинах. Но где достать материал для загородки? Не мог придумать, пока в партию по делам не приехал начальник отряда, в котором совсем недавно шумела наша со Светой свадьба. Леонид Дмитрович зашел к нам поближе к вечеру, поднял настроение обаятельной улыбкой, выставил на стол бутылку вина.  Света  занялась овощами, я побежал в коридор ставить на электроплитку – газовую с баллонами приобрести не успели – уже жареное сайгачье мясо.
«Хорошо устроились!» - оценил Леонид наведенные Светой чистоту и порядок в комнате, - «И душ во дворе успел сделать!» - это он уже мне. Женушка от похвалы прямо расцвела, а я вспомнил идею  самообеспечения   витаминами, в следующем году:
«Осталось к душу загородку приделать, и самому овощи выращивать. Только где материал взять - не придумаю». Леня посмотрел на меня с удивлением:
«Материалы чепуха! Отряд буду закрывать – брусья и доски к тебе приволоку, все равно их списывать. Хватит не только на забор, а и сарайчик сляпать. Только с огородом ничего не получится, культурные растения здесь не растут!»
«Ага, не растут! Никто и сажать не пробовал! Как и из сайги шашлык  делать!»
Леня задумался, но не надолго:
«У тебя может  и получится. Как с шашлыком. Или с сайгой – летом ее обдурить», - и уже с улыбкой, - «Дерзай! Глядишь, и вырастет что. А насчет материалов – будь уверен, привезу!»
 Когда Света поставила на стол сковороду,  Леня удивился второй раз:
«И здесь успел!» - определил, чье в ней мясо, - «Ну ты и везунчик!»
«Был бы везунчик – рудопроявление бы найти», - мечта из области моих фантазий.
«Еще найдешь», - пообещал жизнерадостный гость, - «хотя многие всю жизнь проработали впустую. А ты пока салага, всего лишь молодой специалист, но уже геолог толковый! Давай и выпьем, что бы удача рядом вильнула, а ты ее за хвост поймал!» - поднял свой стакан, в который я успел из бутылки набулькать.
Выпили за мою будущую удачу, вспомнили  знакомых по отряду – как у них дела, как там Лешка, остановился ли на одной девушке, или продолжает дурить голову всем по очереди.
«Я, между прочим, к тебе с предложением», - Леня посмотрел на часы, что я расценил сигналом к скорому расставанию, ему предстояло добраться до отряда.
«Принимаю любое», - прекрасно знал, что ерунду  не предложит.
«Тогда заряжай патроны. В следующее воскресенье открывают охоту на уток. Я места разведал – километрах в пяти от отряда, с Игорем Георгиевичем договорился, и жду вас в субботу. Уток – навалом! Лешка на берегу лодку нашел, деревянную, мы в ней щели законопатили – возьмем с собой, резинок (резиновых лодок) у вас пока нет».    
 «А мне можно поехать?» - пискнула Света. Очень приятно, не может расстаться с муженьком даже на сутки!
«Зачем?» - женщина на охоте,  даже если и жена товарища,  Леню не устраивала, - «Грязь месить, в лодке ночевать и матерки мужиков слушать? Тебе это надо?»
«Одной дома еще хуже!» - Света к трудностям была готова, - «И ночевать можно не в лодке, а на берегу, и материться при мне вы постесняетесь!»
Леня посмотрел на нее, поулыбался, покачал головой:
«Что с тобой сделаешь!  Готовься, если», - глянул на меня, - «Юра разрешит. Только ко мне никаких претензий, когда с лодки в воду полетишь, или от кондера животик разболится. На охоте всяко бывает!»
«А можно со мной подружка поедет?» - начала Света развивать неожиданный успех. Удивив даже меня. А Леня от нового предложения рот открылся. Но ненадолго:
«А она зачем? Где спать будет? На лодках у нас лишнего места нет!»
«Хочет отряд посмотреть. И с Лешей познакомиться», - улыбнулась, - «вдруг понравятся друг другу!»
Тогда пусть едет!» - неожиданно Леня согласился, - «Только вы с ней в отряде и останетесь! А мы к вам после вечерней зорьки подскочим, с утками, в отряде заночуем и кондер сварим!»
«А утром как?» - напомнил я, что после кондера с водочкой охотникам придется рано подниматься, что бы успеть на зорьку.
«Ерунда!» - успокоил Леня, шофер охотник, уговаривать не надо – подбросит на машине, всего то пять километров. Главное», - повернулся к Свете, - «дамы мешать нам не будут, хватит с них одного отряда!» - и улыбнулся, на что Света ответила тем же. В общем, договорились.   
А на работе поставленные Игорем Георгиевичем две первые задачи близились к завершению – пласты углей, при  мощности каждого не меньше десяти метров и везде с повышенной радиоактивностью,  по дудкам БКМ и шнековым скважинам прослежены под наносами на обоих крыльях складки до глубинного разлома на юге, ограничивающего перспективную для изучения площадь. А по картировочным скважинам вмещающие угли песчаники сероцветные и перекрывающих их красноцветные разделены, и теперь на составленных мною разрезах видно, где возможны скопления урана в сероцветах, если опоисковать в них границу проникновения поверхностных вод и кислорода. 
Очень ко времени в партии появился специалист по углям и урану – старший геолог Владимир, парень года на два меня старше. Успевший после института пять лет поработать, так как поступил в него после школы, а не поработав два года и три отслужив в армии, как это получилось у меня. И уже ему, в моем присутствии, Игорь Георгиевич определил следующие задачи.
Теперь, когда положение углей надежно установлено,  нужны скважины для замера радиоактивности по всей мощности пластов, начиная с их выходов под наносы и далее  на глубину по  падению, пока радиоактивность будет фиксироваться.  И поднимать угли в керне, для изучения  состава и физико-химических свойств. Для чего выход керна должен быть не менее 80 процентов.
Кроме того, нужны скважины поглубже, для изучения сероцветных песчаников: выделить слои, прослои, горизонты и установить глубину  зоны проникновения поверхностных вод и кислорода. Что бы следующими, уже поисковыми скважинами, точно попасть в переходную к неизмененным породам часть этих зон, где промышленные скопления урана возможны.
Владимир, дотошный почище меня, окунулся в море накопившихся бумаг,  известных и раньше, и мною составленных, пару дней провел на участке, знакомясь с обстановкой месте. Ну а я заканчивал с разрезами, и уже подумывал, куда меня бросят теперь, когда ответственный за участок старший геолог приступил к работе, и мне вроде как и делать нечего. Вдруг отправят доизучать мою прошлогоднюю структуру, где на зиму заложено поисковое бурение?
Зря надеялся. И рассмешил Владимира – по его мнению, нам и вдвоем дай бог справиться, основная работа только начинается. Теперь в керне пойдет уголь – значит, прямо на буровой придется его тщательно изучать и описывать, что и для хорошего специалиста дело не простое. И отбирать пробы на всевозможные специальные анализы, в том числе и химические для определения величины смешения равновесия между ураном и радием, без чего истинное содержание урана определить невозможно.
И это не все. Я должен разобраться с сероцветными песчаниками, для чего Владимир наметил в двух мною же составленных разрезах по скважине. И в каждой не только песчаники раздолбанить, то-есть выделить в них все возможное по размеру частиц, их составу, каким-либо экстраваганным включениям, но и увязать все в едином разрезе, ничего не перепутав. И определив, есть ли в выделенных прослоях зоны окисления,  и на какой глубине они кончаются! Офигеть! Песчаники я успел насмотреться в керне картировочных скважин, и понял, что разделить их …. не уверен, что и получится. К счастью, эти чертовы скважины с понедельника только начнут бурить, и воскресенье я могу голову ими не забивать. Тем более, открывается охота на уток, а я к ней еще не готов.

                Часть двадцать шестая.

В пятницу Игорь Георгиевич предупредил: завтра из партии выезжаем пораньше, в час или два дня. И что б женщины - Света и ее подруга Люба - не вздумали опоздать. А я должен взять с собой не менее пятидесяти патронов. Это что, утки раз тридцать налетят? Такого в моей жизни не случалось, самое большое – расстреливал от силы патронов двадцать, причем дуплетами из двустволки, специально приобретенной для охот легких, больше похожих на отдых или развлечение. Где не нужно бегать, ползать, прыгать, а стоишь себе спокойно в лодке или на берегу, посматриваешь по сторонам, и периодически рюмочку опрокидываешь, когда за успех, а когда и за неудачу.
Пятьдесят патронов я набрал, перелопатив весь арсенал, и с десяток пустых гильз снарядив дробью и порохом из остатков старого запаса. Добавил к ним не менее обязательные бутылку водки (мужикам) и бутылку вина (женщинам), буханку хлеба, жареное мясо и овощи – по опыту знал, что выпивать придется не раз, и не только после вечерней и утренней зорь, а и на берегу перед охотой, и во время ее даже в лодке.  В свою сумку кроме пакетов с едой Света положила полотенце с мылом и зубную щетку, купальник и тапочки - куда ж без них! А о спальнике вспомнила, только увидев мой, уже свернутый и в чехле. Отнес вещи в угол коридора - подъедет машина, и не нужно искать в комнатах, все лежит на виду.
А в субботу половина мужиков пришла на работу в камуфляже диверсантов, кое-кто и в резиновых сапогах с ботфортами, правда подвернутыми и не бултыхающими туда-сюда при ходьбе. За версту видно охотников! Женщины оказались поскромнее - в камералке сидели в одеянии обычном, но, когда заходил по необходимости к ним в комнату,   разговоры вели  на темы, с охотой связанные: что они завтра приготовят из добытых мужьями уток. Будто эти утки в камыше уже привязаны, и мужикам остается лишь их собрать и привезти домой! Не знаю - не знаю, лично я и на практиках, и в своей юности частенько возвращался с охоты пустым, водоплавающих даже не увидев.
Через пару часов, мужики с безумными глазами и в камуфляже начали исчезать. На работе отметились, и уже катят к озеру, к персональным охотничьим местам – так объяснили знакомые ребята. В двенадцать дня, когда надоело делать вид, что работаю - умные мысли в голове почему-то не задерживались - в комнату заглянул Игорь Георгиевич, оживленный и тоже в камуфляже:
«Все, закругляемся! Давай к себе, минут через десять подъедем!»
Я тут же в соседней комнате предупредил Свету, и рванул домой, выносить из коридора во двор вещи, число которых прибавилось, непонятно только, когда принесла свои Люба. Скоро и она появилась, с моей женушкой закрылись в комнате переодеться.
Из партии покатили двумя Газонами. В первом шофер, два охотника – я и Игорь Георгиевич, и две девушки – Люба и Света. Во втором одни охотники, но не геологи, а представители технических служб. Попросили Игоря Георгиевича взять с собой, на новое место, разведанное Леонидом Дмитровичем и Лешкой.
На въезде в отряд ожидала бортовая с большущей деревянной лодкой в кузове, рядом с ней как заведенные крутились местные охотники, все в сапогах с ботфортами и в камуфляже, Лешка с патронташем на поясе. Подскочили к нашей машине, вместо приветствия разом и перебивая друг друга с возмущением  проорали: «Сколько вас ждать можно!», «Давайте быстрей!», «Мы тут чешемся, а наши места кто-то уже занимает!». Рта открыть гостям не дали! Все спальники и вещи Светы и Любы из машины заставили выгрузить, подошедшие доброхоты из нормальных мужиков – не охотников - потащили их к одному из домиков. Женушку и поцеловать не успел – вместе с Любой увели вслед за вещами. И все в таком темпе, словно пожар разгорается! Возбужденные, отталкивая друг друга, наперегонки  полезли с ружьями в кабину бортовой и нашу машину, и кавалькада из трех покатила дальше,  от берега озера потихоньку отворачивая на приозерные бугры. Под руководством Леонида Дмитровича в первой – бортовой – машине.
Километра три проехали вдоль озера – оно блестело под солнцем слева. На берегу появлялось все больше и больше камыша, постепенно он начал спускаться в воду, и вскоре впереди и слева от нас сплошь заполонил пространство до горизонта, среди которого проглядывали небольшие редкие полоски чистой воды.
Еще через километр бортовая и следом за ней Газоны с бугров резко свернули влево, в  первые чахлые камыши приозерной низины, и через десять минут выскочили на небольшую и чистую полоску земли, за которой камыш высотой до пяти-шести метров стоял уже в воде неодолимой стеной. Бортовая и за ней Газончики тормознули, пассажиры из них начали вываливаться так же заполошно, как и при посадке в отряде. Лешка без задержки задрал вверх на сапогах ботфорты, ружье зарядил, и побежал к воде с ним наизготовку, наверное надеясь, что утки начнут перед его носом подниматься. Остальные, у кого нервы оказались покрепче, разобрались со своими вещами, и посматривали на Леонида Дмитровича, как на главного распорядителя.
«У кого есть резинки - накачивайте», - отдал он первую команду, и крикнул Лешке, успевшему отойти от нас метров на двадцать, - «Давай сюда! Лодку с машины снимать будем!»
Через пятнадцать минут деревяшка с бортовой была снята, резинки накачены с рекордной скоростью, у всех ботфорты на сапогах подняты, на поясах появились патронташи. Публика была готова лезть в камыши, стоящие впереди сплошной стеной, но не находила в них никаких проходов. 
«Теперь куда?» - Лешка не выдержал напряжения, - «Что с лодками будем делать? Камыш танком не проломишь!»
Оказывается, место и проход в камышах знал только Леня.
«Проломим, когда время придет», - успокоил он Лешку, - «Пока рано, утка летать начнет часа через два, а нам перекусить и за удачу выпить положено!» - перевернул свою резинку, и на дно начал выставлять из рюкзака пакеты, кружку, бутылку водки. Остальные наперегонки занялись рюкзаками своими, присоединяя припасы к Лениным. Если все это выпить за «удачу», то ее точно не будет, мы прямо здесь заснем, и проснемся утром с больными головками!
«Остальные прячьте», - это Леня пассажирам второго Газона, отодвинув в сторону одну бутылку из выставленных технарями. Знал, что на ночь в отряд они не поедут, решили ночевать здесь, на берегу, - «Сейчас хватит по соточке – только что б рука не дрожала».
В спешке выпили, в спешке закусили, и… далеко в стороне в камышах прогремел выстрел. Утка пошла! Разом вскочили на ноги, лихорадочно разобрали по рюкзакам оставшуюся снедь, и теперь смотрели на командира, демонстрируя желание лезть в камыши в направлении этого выстрела. Там утки, раз по ним бахают!
Леонид Дмитрович спокойно и не торопясь перенес к воде рюкзак и ружье, вернулся за лодкой и сразу опустил ее на воду, загрузил в нее свои причиндалы. Обладатели других резинок в точности повторили его действия. Потом сообща подтащили к воде деревяшку, я, Лешка и шофер бортовой загрузили в нее вещи свои.
«Ну, с богом!» - Леня в сапогах залез в воду, и за веревку потащил за собой резинку, в направлении ближнего к нам выступа сплошного камыша, - «Держитесь за мной и дорогу запоминайте!»
Резинки выстроились в цепочку и потянулись следом, подталкиваемые хозяевами с кормы – веревок, что бы тянуть спереди, ни у кого не оказалось. Наша деревяшка пристроилась последней, вдвоем с Лешкой мы тянули ее за короткий обрывок цепи, шофер толкал сзади. Воды  было по колен, и лодка шла легко, за дно не цеплялась. Двадцать метров до ближнего выступа камыша Леня прошел, и, завернув за него в незаметный закуток, скрылся из вида. Караван резинок потянулся за ним, в узкий и  не видимый со стоянки на берегу проход в камышах. Наша деревяшка в него тоже вписалась.
Десять минут ничего кроме полоски воды впереди и стен камыша по сторонам, иногда  над головой смыкавшегося, не видели.  Потом проход стал поглубже,  Леня залез в лодку, остальные его примеру последовали, причем в двух резинках устроились по два человека. Дальше поплыли, отпихиваясь от дна и камыша веслами. Протока постепенно становилась пошире, камыш, к удивлению и радости, пониже и пореже – теперь можно было плыть веслами гребя, а не отталкиваясь.
 Над головой низко просвистела стая уток -  все схватились за ружья, кроме шофера личного Газона Игоря Георгиевича, у которого,  к моему удивлению, его не оказалось. Да и стрелять было бесполезно, убитая утка сто процентно упала бы в такие густые заросли камыша, что ее в них даже собака не нашла бы. Но если никто не выстрелил, то душу почти каждый облегчил словесными излияниями в жанре юмористического послания, с применением ненормативной лексики,  в адрес помахавшим нам крыльями водоплавающих. На всякий случай, ружья теперь держали под рукой.
 Неожиданно из протоки выплыли на чистую, если не считать редких купаков камыша, воду – на большой плес, диаметром метров триста. С его середины поднялась громадная стая, добавив всем в кровь адреналина. На нас конечно ни одна утка не налетела, оказались не такими и глупыми. Леня остановился, подождал, пока к нему не подплыли остальные:
«Видали?» - махнул рукой в сторону улетевших пернатых, «Есть утка! Сейчас такие как мы везде в камыши полезут, гонять ее начнут. Вот тогда и начнется стрельба!»
«А мы где будем устраиваться?» - на Лешку жалко было смотреть, так на него улетевшая стая подействовала, - «Надо побыстрей замаскироваться, они могут (это улетевшие утки) назад вернуться!»
«Погоди!» - прервал его Леня, и  показал завязанный в узел пучок камыша на выходе из протоки, - «Запоминайте, на всякий случай. Это вход в протоку, не дай бог ночью не найти», - все начали озираться, ситуацию запоминать, - «Сейчас будем расплываться, каждый выискивает себе место. Лучше всего большой купак, на котором можно стоять, а лодку рядом в камыше замаскировать. Станет темно – здесь собираемся. И что бы из этого плеса никуда ни шагу, по темному назад не выберетесь!»
Начали расплываться. Наша колымага, при двух веслах, хорошим ходом не отличалась, и по общему согласию, далеко решили не отплывать, устроились в ближайшем подходящем месте. И с завистью наблюдали, как опытные утятники расставляли на наших глазах резиновые чучела уток – ни у кого из нашей команды их не оказалось.
Далеко впереди кто-то начал бахать, поднялось несколько стай, парочка направилась в нашу сторону, пролетела над плесом, подвернула к подсадным самого настырного – добравшегося до противоположного его конца, и он пару раз грохнул. Утки благополучно улетели.
«Мазила!» - ухмыльнулся Лешка, - «Над головой пролетели!» - и тут же возмутился, - «Видите, на подсадку идут! А у нас ее нет, значит, без уток останемся!»
« Обмыть это надо», - скромно кашлянул шофер бортовой, и с сожалением вздохнул – бутылка у него, как я на берегу заметил, отсутствовала. Или осталась в отряде. Лешка без возражения залез в свой рюкзак, достал кружку, бутылку и что-то закусить.  Начал в кружку набулькивать, два других охламона смотрели, на сколько он расщедрится. Расщедрился грамм на сто, протянул кружку первому – шоферу, и….над головой! Низко! Просвистело пять уток! Мы за ружья схватиться не успели!
Лешка разразился бурной тирадой, насчет хитрых пернатых и нашей общей безответственности, шофер не теряя времени кружку осушил без всяких слов, занюхал элексир хлебом, и нисколь не расстроился.  После чего для успокоения душ выпили и остальные. Дальше стояли с ружьями в руках, как часовые, к которым кто-то уже подбирается с коварным замыслом.
Между тем время пошло на шестой час, и далеко от нас впереди и по сторонам начали постреливать. Наверное, охотники из Мирного, а может и еще откуда, не имевшие возможность смыться с работы раньше времени, сейчас забирались в камыши, сгоняя уток с насиженных мест. Теперь их стаи носились везде, несколько залетело на наш плес, и у счастливчиков на воде уже валялось по несколько убитых уток. На нас тоже пару раз налетали, по несколько штук, из разбитых товарищами стай, и три на воде валялось тоже – одна точно моя, две точно Лешкины. Шофер, не закусивший, а лишь занюхавший недавнюю порцию элексира хлебом, добился ожидаемого эффекта: мазал упорно.
Вскоре с противоположного конца плеса в нашу сторону поплыла резинка, и конечно, когда была недалеко от нас, напугала очередную стаю, влетевшую на плес, и она от нас отвернула. Лешка выматерился, а я усмехнулся: понял, что безружейный шофер Игоря Георгиевича по светлому, что бы разглядеть вход в протоку, плывет с добытыми утками, которые должен отвезти в отряд. Где к нашему приезду женщины их приготовят.  Гонец подплыл и к нам, трех наших экспроприировал.
Начало темнеть, и утки словно взбесились. Теперь одиночками, двойками, тройками и до больших стай, над плесом носились как мухи, заставляя нас постоянно вертеться, нагибаться и махать ружьями, провожая ими цели и сжигая патроны по ближним и в удачных  для нас ракурсах. Скоро по патронташу каждый разгахал, из рюкзаков достали отложенные на утро патроны, но теперь стреляли редко, что бы точно без промаха. 
Стало совсем темно, но утки продолжали летать. И не только: теперь, не видя в камышах лодок, они плюхали на воду и возле камыша, и посередине плеса, и недалеко от нас. Свист крыльев, плеск воды, кряканье в разных диапазонах неслось ото всюду, на Лешкин манок отзывались многие. Охотничий рай!
Потом с середины плеса, уже невидимые в темноте, они начали взлетать – это ко входу в протоку плыли на резинках наши товарищи. Мы из купака свою колымагу вытолкнули на чистую воду, подобрали своих пятнадцать, подплыли к близкой от нас протоке, и теперь изредка покрикивали, что бы на наш голос ориентировались товарищи – вход в протоку сейчас разглядеть просто невозможно.
На берегу, в кромешной темноте, успевший вернуться из отряда  гонец нас уже ждал. Включил фары своего  Газона, и под их светом разглядели добычу каждого – в среднем на охотника оказалось по пять уток. Полюбовались наиболее крупными экземплярами, и попрощавшись с остающимися здесь на ночлег пассажирами второго Газона, с  примкнувшим к ним шофером бортовой, вшестером с трудом залезли в Газон свой, захватив только ружья. Теперь вперед к кондеру!. 
Отряд встретил тишиной, огнями в нескольких домиках и в палатке столовой, внутри которой мелькали тени. К ней Газон подкатил, и был встречен женщинами, причесанными, подкрашенными и разодетыми как на праздник. Минут через двадцать, за которые охотники переоделись и привели себя в порядок, он и начался.
Каждая дама – а это все техники геологи и геофизики – приготовила по одной утке, по собственному рецепту, и сейчас они лежали в разнообразной посуде на столе, среди бутылок, стаканов и тарелок с порезанными овощами. Каких только не было! И с тушеной картошечкой, и фаршированные яблоками, гречкой, и просто томленые с луком.
Света усадила меня рядом с собой, напротив фаршированной яблоками утки  собственного творения - первой в жизни, и по подсказке подруг. Остальные тоже разобрались, и пошло. До двух ночи, пока все не выпили и не съели. И не натанцевались. К Лешке в домик, где для меня (без жены) нашлось место, я шел с закрывающимися глазами.  А этот прохиндей, которого Света познакомила со своей подругой, так и не появился. Не знаю, что ей  болтал и где - заснул  в момент, как только опустился на кровать. Только Люба девушка серьезная, с твердым принципом: вначале загс, потом все остальное. Ну кроме мелочей, конечно. А вставать нужно на утреннюю зорьку через два часа!
Не помню, кто меня разбудил и как я поднимался, плохо помню как добирались до стоянки в камышах, но ружье и патроны взять с собой не забыл. Ночевавшие здесь охотники успели уплыли на плес, наш Газон  встретил лишь член экипажа деревянной лодки - шофер бортовой машины. Хозяева резинок быстро накачали свои плавсредства, потянули их за собой на вход в протоку.
Когда устроились в знакомом месте на плесе и замаскировали камышом свою колымагу, шофер бортовой, с видом мученика скромно прохрипел:
«Голова как пыльным мешком стукнутая. Полечить бы, так нечем. вчерась все выпили», - и глянул на Лешку, по опыту уже зная, что среди нас, то-есть его и меня, он главный распорядитель спиртного. Лешка будто такое предложение ждал, только причину нашел другую:
«Точно, пора по рюмахе! А то у меня глаза закрываются, ночью минуты не поспал!» - и полез в свой рюкзак, который, кстати, всю ночь пролежал в лодке.
Выпили, все с удовольствием. И я не утерпел с вопросом:
«И с кем ты не поспал ни минуты?»
Лешка внимательно осмотрел посветлевший горизонт, на предмет летающих уток, убедился, что он пока пуст, и после этого ответил:
«С Любкой болтали. Да и ложиться  на час – только расстраиваться. Днем отосплюсь, когда вы в партию уедете», - это у него на уме с девушкой разговор продолжить, пока гости из отряда не уберутся!
«Имей ввиду, она не оторва, с какими ты привык иметь дело. Быстро уболтать не получится, Светка ей точно рассказала, что от тебя можно ожидать!»
Лешка позыркал на меня, позыркал, и выдал совсем загадочную фразу:
«Мне такая и надо. А то ты слово –  тебе два, ты ее за руку – она к тебе сиськами прижимается, ты  за них хватанул – она уже на песочек опускается. Надоело. Пора жену искать», - шофер бортовой хихикнул, точно знал, что этот тип вытворяет в домике или на песочке пляжа. А у меня глаза на лоб полезли: ну и ну! И это законченный бабник! Впрочем, и ему пора ума-разума набирается!
Через полчаса, когда солнце выглянуло из-за горизонта, вокруг и везде началась такая пальба, какой я никогда в жизни не слышал. Утки носились над камышом беспрерывно, и боялись сесть на воду, которая встречала их выстрелами. Оставшиеся у каждого патроны мы расстреляли в момент, правда, более эффективно, чем вчерашним вечером – на душу выходило по тех же пяти уток.
«Может еще?» - шофер для Лешки кивнул на рюкзак, - «А то эти заразы (утки, то-есть) летают, а стрелять нечем! Душу расстраивают!»
Бутылку допили, посмотрели, как пернатые потихоньку поднимаются все выше и выше, и по многим стрелять уже бесполезно. Потом они стаями начали улетать и скрываться за горизонтом, а стрельба стихать, и наконец почти прекратилась. Утренняя зорька закончилась. Резинки с плеса потянулись ко входу в протоку, мы на своей лодке подплыли к нему первыми.
На берегу, когда все собрались, начался осмотр добычи. Потом – как же без этого! – общий завтрак, с уничтожением остатков спиртного и байками на охотничьи темы. Незаметно я отошел в сторонку, и пока остальные развлекали друг друга разговорами, успел доставшихся мне уток ощипать. Что бы не заниматься этим дома в партии. Наконец все угомонились, собрали вещи и разобрались по машинам. Покатили в отряд, бортовая с колымагой снова впереди.
Бодрые и веселые, Люба и Света нас уже ждали. Лешка помог мне загрузить в Газончик их вещи, Любу отвел в сторонку и минут пять что-то ей втолковывал. Пока остальные на него не закричали. 
«И как вам охота?» - Игорь Георгиевич уже в машине обернулся к девушкам, - «Еще раз поедете, в следующую субботу, или не понравилось?»
Девушки заулыбались, глянули друг на друга, и Света ответила за двоих:
«Понравилась. Только к нам в гости на воскресенье Леша приедет, и мы должны к встрече приготовиться!» - еще раз с подругой переглянулись. С улыбками.
«К вам обоим приедет, или к одной Любе?» - Игорь Георгиевич еще раз обернулся назад, опять же с улыбкой.
«К нам обоим», - подтвердила Света, и начала смотреть на меня, - «мужа от охоты отговаривать бесполезно, а Леше даже переночевать негде, если приедет в субботу!»
«Найдется ему место, в общежитии», - успокоил девушек Игорь Георгиевич, устраиваясь на сидении нормально. А я его продолжил:
«Нечего ночью дрыхнуть, пусть девушку под звездами развлекает!» Главный геолог ответил смешком, Люба смущенно отвернулась в сторону, а Света толкнула меня в бок локтем:
«Об этом они сами договорятся, без подсказок некоторых. А ты», - ко мне и повернулась, - раскладушку на всякий случай найди!» Найду конечно. Только, зная Лешку как облупленного, сдается мне, что она ему не понадобится. Большой у него опыт девушек ночами развлекать!   


                Часть двадцать седьмая.

В понедельник буровики вымотали душу. Вначале показал им места заложения двух скважин - в центральной части гигантской складки, что бы установить глубину залегания пластов углей, состав и строение каждого, и полностью перебурить сложный разрез сероцветных песчаников. Позже этих же буровиков свозил на пару профилей и показал места заложения коротких скважин, на выходах углей с  повышенной радиоактивность. И долго всех вразумлял, что керна по углям должно быть восемьдесят процентов, а по песчаникам хватит и шестидесяти. Потом планчик с намеченными скважинами передал Дмитрию – он будет за керном присматривать и отбирать пробы.
В партию вернулся с вахтовкой буровиков, в седьмом часу вечера.  А в поселке, когда шел домой, ощущал аромат жареных уток! Это сколько же их сейчас томилось в духовках, стояло на газовых плитах или уже на столах в готовом виде! Не иначе, в каждом доме!
Мой встретил аналогично: все было готово к дегустации приготовленного в утятнице деликатеса, и иноземного вина в красивой причудливой бутылке. Света, Люба и Наташа, в праздничных платьях, не скрывающих привлекательные части женских тел, с легким, но не менее праздничным макияжем, могли бы порадовать многих мужчин, только такие в данный момент отсутствовали, и вся эта благодать доставалась мне одному. Сабантуйчик получился не хуже, чем в отряде, но лимит мужиков сказывался. В результате тема была затронута, развита, и  привела к общему согласию насчет повтора в следующее воскресенье. На который Люба придет с Лешкой - тот должен приехать в партию - а  Наташа… тоже найдет, кого осчастливить.
Правда, разошлись гости рано – завтра рабочий день. Помог Свете убрать стол, потом вспомнил, что у меня ни одного заряженного патрона. Перебрал охотничьи запасы, посмотрел, хватит ли снарядить штук пятьдесят для следующей  охоты. Порох нашелся, а дроби ноль, и негде купить. Нет  войлочных и картонных пыжей. Плохо, что-то нужно делать, и я побежал к знакомому механику, пассажиру второго, не геологического Газона на прошлой охоте. Евдоким – так звали умельца – без слов поковырялся в охотничьем сундуке, нашел мне кусок кошмы и металлическую вырубку, превращать ее в пыжи. Насчет дроби – предложил завтра  налить, свинец и специальное приспособление для этого есть. Вечер посидим – на месяц дробью себя обеспечим. Ну и что, отказываться? Когда человек с удовольствием хочет тебе помочь?
Поздно вечером, уже в кровати, в голову вернулись мысли по работе. Как там скважины, которые сегодня с обеда начали бурить и к утру пройдут метров по тридцать? На какой глубине встретят угли, какова будет их мощность? Завтра мне обязательно нужно в поле!
Очень ко времени под простыню забралась Света. Увидев, что не сплю, улыбнулась, прижалась ко мне божественным телом – волна тепла прокатилась от головы до ног. Какой там сон!

Всю неделю загорал на участке. Осадочные породы, с которыми сейчас приходилось разбираться, были не только намного моложе, а и значительно слабее хорошо знакомых вулканитов, этих древних лав, которые молотком расколоть сложно, а пробурить скважину еще сложнее. А потому две глубокие скважины по слабеньким песчаникам в пятницу были закончены. Мне же пришлось возле них постоянно сидеть, смотреть керн, и выделять в нем все, что выделить можно. Но песчаники так похожи! Пришлось строить диаграммы по размеру частиц, по процентному количеству составляющих их минералов, по цвету отдельных прослоев, по количеству и составу редких экзотических включений в виде гальки или линз известняка. Получил графики, как у больного со скачущей температурой, от тридцати шести до сорока градусов, и теперь я должен был в них разобраться так, что бы каждому прослою в одной скважине найти аналогичный в скважине второй, в четырехстах от первой метрах. Честно скажу, головоломка та еще, но разобрался. И определил глубину зоны проникновения поверхностных вод и кислорода - до семидесяти метров. Только скважины пройдены в центре гигантской складки, а там песчаники залегали горизонтально, и их верхние слои и прослои полностью оказались в зоне окисления, а нижние наоборот, полностью в нее не попали. Но места следующих – поисковых скважин – определились: на крыльях складки, где песчаники воздымаются к поверхности под углом в десять градусов, и их можно перебурить на меньшей глубине -  до семидесяти метров, где кончается зона окисления, и возможны скопления урана. В пятницу с Владимиром, моим руководителем, долго говорили, и первые скважины, уже поисковые, наметили, но пока не задали.
А в законченных перебурены  два отличных пласта углей! Причем углей без радиоактивности, и не затронутых процессами поверхностного выветривания! И каждый пласт мощность имеет не меньше десяти метров!
Владимир в момент подсчитал примерные запасы – тянуло на мелкое месторождение. При самом дешевом способе добычи – карьерном – хватит на пятьдесят лет.  Только нужно разделить угли на чистые, и с ураном – валить их в один отвал нельзя. В пятницу к концу дня буровые потащили на короткие скважины, на выходах углей. Определять, сколько в них урана, и где угли с ним заканчиваются.
А дома, когда вернулся с поля, Света и Люба проводили время за бутылкой вина. Я пришел к шапочному разбору, но один стаканчик достался. Причем веселые дамы на меня поглядывали с любопытством, причину которого без подсказки понять не мог. Но не сомневался, что кто-то из них на нее решится.
Минут десять они развлекали меня разговором на обожаемую женщинами тему – любовную. Откуда эта самая любовь появляется, когда случается с ними, то-есть с девушками, первый раз, и что от нее можно ожидать. Не иначе, весь этот театр заранее подготовлен, по результатам недавнего посещения дамами отряда, с запланированной целью: познакомить Любу с Лешкой. Но я тут причем? А притом, что о художествах Лешки, как законченного бабника, девушки хорошо знали. О моих же романтических историях не очень, потому что Света вовремя меня от них начала удерживать, своей любовью. И теперь этих двух подруг интересовал совсем смешной вопрос: сколько у меня было женщин до свадьбы, и были ли они вообще. Если были, то Лешка как потенциальный муж для девушек не совсем потерян,  есть шанс перевоспитать и привязать к себе, как Света это сделала со мной.
«Ну Юра! Ну пожалуйста! Ну скажи, сколько у тебя было любовниц!» - приставала ко мне женушка,  а ее подруга с меня глаз не спускала, надеясь, что я расколюсь.
Вот глупышки! Хотят загнать меня в ловушку, сами того не понимая! Это сейчас у них в голове мысли только о любви и верном и послушном муже рядом! А что будет лет через пять, когда любовные страсти поутихнут, жена знает о твоих любовницах, пусть даже давних, а ты у нее (пока) единственный мужчина? Не захочет ли с ним в этом деле сровняться?
Нет уж, женам лучше быть в приятном неведении, если это возможно. Но и врать лично мне не хотелось.
«Ты меня ставишь в неловкое положение», - начал я придумывать достойный ответ, - «Скажу, что любовниц не было – может вначале и обрадуешься. А потом задумаешься: как это взрослый мужик до женитьбы обходился без женщин? Он что, больной, или не дай бог извращенец? Или тюхтя-матюхтя? И что от него дальше можно ожидать? Скажу, что любовницы были – если и не сразу, но все равно обидишься. И будешь об этом постоянно вспоминать. Так что, оставайся в счастливом неведении», - Света задумалась, а я тему продолжил, теперь для Любы, - «А что Лешка успехом у девушек пользуется – так это правда, а не его вина. Да он уже и завязывает, жену собирается подыскивать. И, по секрету», - подружкам улыбнулся, - «мне об этом сказал после того, как с тобой познакомился, и ночь вы под звездами прогуляли. Он же даже часа не поспал до охоты!»
Света подумала, с серьезным видом, и со мной согласилась:
«И правильно, не говори. Лучше мне ничего не знать, если так получилось, что ничего и не знаю. Только», - улыбнулась, - «опыт у тебя большой был, девушек в себя влюблять, это я по себе хорошо знаю!» А Люба опустила глазки, но с улыбкой: наверное, очень ей понравилось, что Лешка за ум взялся, и о жене задумался. А может, и о скорой встрече с ним подумала – он же собирался на выходной в партию приехать.
Я, кстати, для него и раскладушку достал, на всякий случай, если приедет в субботу и негде будет переночевать. Сам то собирался на охоту, на уток. Как и все местные мужики, страдающие пагубной страстью. И уже организовалась подходящая компашка, опять на тех же двух Газончиках. Только теперь в новое место, известное Евдокиму, с которым мы самообеспечились дробью и я успел снарядить необходимые пятьдесят патронов. А Игоря Георгиевича и Евдокима – последний поедет в нашем Газоне - я уговорил вернуться в воскресенье домой пораньше, часам к двенадцати. У меня же гостей намечается пол дома.
На этот раз из партии выехали вовремя – имею ввиду наш Газон. Потому что начали рабочий день с пяти утра – сопровождал главного геолога и Владимира в поле, где сообща посмотрели, с моими пояснениями, керн законченных скважин глубоких, потом  его же первых коротких, на выходах углей. К часу дня в партию успели вернуться.
К озеру добирались по другой дороге, и даже не в сторону отряда. Оно на виду далеко-далеко появилось, но мы остановились раньше, не доезжая с километр, среди песчаных дюн, на берегу круглого и мелкого озерка  почти без камыша, но заросшего какой-то водяной травкой, выбросившей мелкие листики на поверхность. Уток не поднялось ни одной, спрятаться на берегу негде. И на кого здесь охотиться? Все как-то скисли, кроме Евдокима – тот вдоль воды пробежался, вернулся довольный:
«Будет утка!» - оглядел всех с улыбкой, - «Пуха и перьев на воде навалом – значит, сюда на ночь прилетает, на кормежку!»
«А сейчас что нам делать?» - поинтересовался Игорь Георгиевич.
«На всех одного озерка маловато», - объяснил Евдоким, - «одна машина здесь останется, а для второй  есть такое же, отсюда в паре километров. Давайте решим, кто здесь остается, а кто дальше едет».
«Вы второе озерко знаете – вы туда и едете», - предложил партийский энергетик, командир второго Газона. На этом и порешили.
А то, что было дальше – помнить буду всю жизнь. Подъехали ко второму озерку, накачали одну на всех резинку – собрать после зори уток. Если они будут и деваться которым некуда,  даже подранкам – вокруг озерка песчаные дюны. На всякий случай за удачу выпили по стаканчику, пошли устраиваться на берегу кому где понравилось – чахлый камыш кое- где в воде у самого берега торчал.
До захода солнца стояли с тоской и без дела – никаких уток. Это у нас – где-то далеко-далеко уже вовсю бахали. А потом   -  большими стаями она начала падать на наше озерко. Без перерыва! Тут то мы устроили канонаду! За полчаса патроны почти у всех кончились! А утка на воду падала и падала, не обращая на нас внимания. Потом, еще по светлому, Евдоким поплыл на резинке собирать добычу – сидевшие на воде живые громадной стаей поднялись и улетели, остались убитые, хорошо видимые. А другие продолжали подлетать и подлетать, но сейчас, увидев на воде лодку, взмывали вверх и отворачивали, наверное на другое озерко. Но, как только Дока подплыл к берегу, снова начали на воду садиться, уже почти не различимые в темноте.
Возле машины посмотрели добычу – по девять уток на охотника. Сварили кондер, выпили за успех, за окружающую нас благодать. Евдоким разделил оставшиеся у него патроны – получилось по четыре на брата. И, расстелив на песочке спальники, в них залезли. Не забыв намазаться жидкостью от комаров, невесть откуда появившихся после захода солнца.
Утром, когда попили чайку и подошли к озерку, оно оказалось сплошь забитым утками. Заметив нас, перестали крякать и замерли без движений. Мы начали расходиться по берегу в разные стороны – утки бесшумно отплывать от него на середину озерка. Потом у одной не выдержали нервы и она с кряканьем начала с воды подниматься. За ней с шумом захлопали крыльями остальные, и над озером от них потемнело небо. По четыре оставшихся патрона мы разбахали за секунды! А дальше тишина, озерко без единой живой утки,  дрожащие руки и бухающие как при кроссе сердца охотников. Такие переживания!
Солнце во всей красе только появлялось над горизонтом, а патронташи у всех пусты, и пять уток на воде. Евдоким собрал их, потом каждый собрал свои вещи, и в восемь утра мы ехали к другому озерку, где остались наши товарищи. К удивлению, с той стороны за утро мы не услышали ни одного выстрела.
Два километра по барханам – пять минут езды. Возле Газона товарищей тлели угли небольшого костерка, лежали спальники, расстелен брезент с остатками на нем еды и пустыми бутылками. И ни одной души, ни в машине, ни рядом с ней, ни даже на берегу озера. И куда все исчезли? Наш шофер погудел клаксоном, остальные прислушались – в ответ ни звука. Черт те что.
«Может, кабан к озеру вышел, и они за ним побежали?» -  предположил Евдоким. Кабаны здесь водились точно, но их следов пока никто не видел.
«Пройдусь вокруг озера, может следы найду. Тогда поймем, в какой стороне ребят искать», - Игорю Георгиевичу идея насчет кабана понравилась. Но никуда он не пошел: из-за песчаного бугра метрах в двухстах от нас появилась странная фигура, в одних трусах. Неуверенно ступая и загребая песок босыми ногами, направлялась в нашу сторону.
«Электрик», - определил Евдоким, - «кабан к ним ночью пришел, раз в одних трусах побежал. Только почему без ружья?»
«Грохнул зверюгу, рядом с ним ружье и оставил», - предположил наш шофер.
Фигура в трусах между тем подошла к машинам, и все увидели, что это… или еще пьяный, или с жуткого перепоя, в состоянии, когда человек ничего не соображает и ничего не помнит.
«А где остальные?» - Евдоким попробовал установить контакт с человеком в трусах.
«Ттттам!» - махнул тот в сторону песчаных дюн за спиной.
«А ты почему здесь?» - поинтересовался наш шофер.
«Ззззамерз», - ответила отрусованная фигура. И молча полезла в один из спальников, уже с закрытыми глазами.
«Все, отрубился», - определил Евдоким, - «А мы что делать должны?»
«Остальных искать надо», - предложил Игорь Георгиевич, - «может, и они в таком же состоянии», - кивнул на спальник с бедолагой.
Шофер молча полез в Газон, я, Евдоким и Игорь Георгиевич за ним. По следам пришедшего выскочили на бугор, и…вздохнули с облегчением: навстречу шла остальная команда второго Газона, в нормальной одежде, и один сразу с двумя ружьями. Уже рядом с нами, видно что разговаривают, смеются, помахали нам руками.
Подошли, на вопрос - «Что случилось?» - начал отвечать старший команды, энергетик. А остальные заржали, потому что удержаться было невозможно.
Удивительная история. Эта команда, как и наша, вечером разбахала все патроны. По такому случаю – уток никогда столько не видели – вечером сварили кондер, и с ним уничтожили все запасы спиртного. Которого оказалось очень много. После чего залезли в спальники, и пошли охотничьи байки. И тип, что сейчас в спальнике в трусах, начал всех уверять, что у него охота была и получше, когда он смог из двадцати патронов сбить двадцать! уток. Ну полный бред, даже теоретически невозможно! По пьяному делу над мужиком начали подшучивать, что врет безбожно. Тот возбуждался, возбуждался, а потом вылез из спальника, обозвал все нехорошими словами, и с ружьем, в одних трусах убежал в дюны.
Остальные посмеялись – куда он денется, в трусах - замерзнет и вернется назад, в спальник! И быстренько, по пьяному делу, заснули. Проснулись утром по светлому – нет мужика! Не вернулся! В одних трусах! Без спальника в них не просто прохладно, а уже и холодно!
Решили пропащего искать, мало ли что. Пошли по следам на песке – вспомнили, в какую с
торону он побежал. Потом следы начали плутать, друг друга пересекать, и непонятно для чего это делал пропавший. К счастью, скоро на него наткнулись: скорчившись в комок и дрожа от холода, лежа спал  на песке. Весь облепленный сосущими кровь комарами! И без ружья рядом, с которым  убежал.
Комаров разогнали, с трудом бедолагу разбудили, наконец смогли поинтересоваться:
«Где ружье?»
 «Нннне знаю!», - промычал в ответ.
«До машины сможешь дойти?»
«Ннне знаю куда. Ззззаблудился!»
Поставили на ноги – вроде держится. Кто то снял с себя рубашку, бедолагу в нее одеть, защитить от комаров – категорически отказался:
«Нннничего от вас не хочу!» - помнил о вечернем конфликте! Но все же спросил: «Гггде машина?» Показали, и он, оттолкнув поддерживавших доброхотов, пошел к ней. Оставшиеся смотрели вслед, почти как на «явление христа», только не к народу, а от него.
«Блудил ночью, дурила», - определил энергетик, - «ружье где- то посеял. Надо найти».
Искали час. Делали круги, все больше и больше, по выходному следу отошли в дюнах на полкилометра. Ружье нашли, рядом отпечаток лежавшего человека. Наверное, здесь он первый раз прилег, поспал, и точно замерз. Решил вернуться к машине, но направление на нее перепутал, ружье потерял. Слава богу, что хорошо все кончилось!

                Часть двадцать восьмая.

«Теперь к Евдокиму», - попросил я шофера уже в партии, когда Игорь Георгиевич выгрузился возле своего дома, - «а потом ко мне», - и увидев, что водила с удивлением перевел взгляд с дороги на меня, добавил, - «Жене сюрприз хочу сделать!» Если сюрпризом можно назвать приглашение Евдокима и его жены в гости. А заполучить в свою компанию такого как и я охотника и рыбака, плюс – в чем успел убедиться – хорошего парня, очень надеялся.
Он и не отказался,  только жена, медсестра в Мирном, была на дежурстве, и ко мне подъехали вдвоем. В доме чуть-чуть попахивало жареными утками, недавно поставленными в казане на электроплитку, а Света и Люда крутились возле стола, расставляя на нем разномастную посуду. Наташи почему то видно не было. Лешка, здесь же присутствующий, за этим столом уже сидел, и не шевелил даже пальцем, что бы помочь девушкам. Нахалюга.
«Привет, охотнички!» - бросил он в нашу с Евдокимом сторону, - «Все развлекаетесь, а я ног под собой не чувствую, загоняли девочки окончательно!» - и чуть ли не кряхтя поднялся, протянул Евдокиму руку для приветствия. Этим и ограничился, мне, по старому приятельству, жать руку не обязательно. Теперь пришло время знакомства с дамами для Евдокима, и он шагнул к Свете, протянул руку:
«Дока», - представился ей, потом и Любе производным от своего длинного имени, - «Это для друзей, а официально я Евдоким – не сразу и выговоришь!»
Девушки заулыбались, Люба заметила – «Красивое имя!» - а я и Лешка с удивлением на Доку посмотрели, потому что, хотя были с ним уже знакомы, первый раз такое короткое и легкое услышали. С этого дня оно к нему так приклеилось, что не только мы, а и все в партии начали им пользоваться.
Меж тем флюиды из казана сгущались, вызывая повышенное слюноотделение, непроизвольные движения языка в облизывании губ, и шмыганье носом – побольше уловить окружающие ароматы. Мужики без приглашения начали устраиваться за столом, а девушки пока тянули время, постоянно бегали в казан заглянуть и потыкать уток вилкой. Проверяли их готовность. 
Наконец Люба попросила Лешку помочь (пошло дело!), и тот притащил казан в комнату, поставил на стол. Дальше заворожено и в полусознании смотрели, как девушка делила уток на части, вместе с поджаренной и пропитанной ароматами дичины картошкой раскладывала их на тарелки.
Очнувшись первым, я схватил бутылку и разлил жидкость по стаканам – создалось впечатление, что сейчас все схватят вилки и ложки и начнут чревоугодничать, забыв выпить. И выдал первое, пришедшее в голову:
«Давайте выпьем за Любу и Лешку! Что бы они почаще встречались! Что бы эти встречи им все больше нравились! И что бы даже на время расставаться расхотелось!» К удивлению, никто из парочки не возмутился, из остальных тоже.
Через час на еду никто уже не мог смотреть, на спиртного тоже. О всем возможном поговорили, в том числе и о недавней охоте, и о ночных приключениях человека в трусах. Потом из-за стола начали выбираться. Света занялась уборкой, а Люба, о чем то с ней пошептавшись, вместе с Лешкой убежали непонятно куда. Дока – теперь я буду звать его только так – начал рассказывать мне о своих прошлых охотничьих приключениях, и я понял, что он и я в этом деле оба ненормальные. Обожаем охоту, готовы проводить на ней все свободное время! Только Дока ярый волчатник, ко всему прочему, а я к ним как то равнодушен, хотя считаю злостными хищниками, и если появится возможность, без внимания тоже не оставлю.
С волков перешли на сайгу, на родники, где ее можно покараулить. Договорились, что при первой возможности прокатимся на Урале – был такой у Доки - и эти родники он мне покажет. В общем, тема для разговора у нас появилась нескончаемая, но скоро должна была приехать из Мирного с работы его жена, с которой я пока знаком не был, и Дока засобирался домой.
А Люба и Лешка больше у нас не появились, и уже вечером, ложась в кровать, Света меня  предупредила:
« У них все нормально, но ты к Любе не приставай, со всякими лишними вопросами. Она знает, что делать, и Леша твой (мой то почему?) пусть на многое не рассчитывает!» 
Кстати, этот «мой» Леша в партии задержался до среды, днем отсыпался в общежитии, по вечером приходил вместе с сонной Любой к нам в гости, а по ночам…. уж точно они не спали. Наконец умотал на попутке в отряд, а Люба после этого дня два отсыпалась, сразу после работы и до утра. Замучил девочку! В хорошем смысле слова.      
   
                Часть двадцать девятая.

Заметно начало холодать, и без теплых курточек в поле уже не ездили. Днем их снимали, по вечерам надевали снова, а по ночам прятались в кроватях не под простынями, а одеялами. В последние две охоты на уток вечером залезали в спальники с головой, наружу торчали только носы. Выскочив из них утром, лихорадочно натягивали на себя все возможное.
Пошли разговоры об окончании полевого сезона. Из отряда в партию перебрались женщины, геологи дела свои заканчивали и должны были подъехать вот-вот. Люба истомилась в ожидании, как я понимал Лешки, в гости к нам приходила грустная, о чем-то постоянно шепталась со Светой.
Бурение на углях – других работ уже не оставалось – тоже подходило к концу. Я подправлял давно составленные разрезы, с учетом данных по последним скважинам, а Владимир выделял на них обогащенные ураном части угольных пластов, и подсчитывал в них его средние содержания. За мной оставались последние две скважины - в сероцветах опоисковать зону окисления, на ее переходе к неизмененным породам. За неделю эти скважины, глубиной всего с сотню метров, были пройдены, и в одной из них пересечены бурые, пропитанные гематитом песчаники. Ролл – так говорят геологи. Здесь растворенные в  поверхностных водах сложные соединения попадают в условия, при которых не могут существовать, и распадаются с образованием новых минералы,  часть которых остается в осадке. Именно здесь, в этой бурой породе, мог по теории быть и уран, но увы, отсутствовали даже его следы. На этом буровые работы были закончены, а я оказался можно сказать без дела. Потому что все материалы готовили везти в город, для дальнейшей обработки, и была определена группа под руководством Владимира, которая будет этим делом заниматься. Мне, слава богу, места в ней не нашлось, как человеку семейному, но жилья в городе не имеющему.
День я пошатался по камералке без дела. На следующий утром,  в своих старых бумагах нашел личный экземпляр, о котором никто не знал, составленной в прошлом году на практике геологической карты, с выделенной на ней сложной глубинной структурой, в спецчасти взял знакомые магнитку, гравику и электроразведку, и до обеда сидел с ними, надеясь на карте кое-что подправить, или выделить интересное место. Глубинную структуру зимой будут опоисковывать бурением, и любая дополнительная деталь в геологии позволит точнее определить места заложения скважин. Присутствовала конечно и крамольная мысль: вдруг такая вот, мною подправленная скважина врежется в руду? Не знаю почему, но мысль, что руда на участке есть – меня не покидала. Никогда с прошлого года и до настоящего времени!
Только парадом командовать будет другой – я пока салага, молодой специалист. А за серьезные работы отвечают специалисты опытные – старшие геологи. Так что если и придется, то быть мне при них только помощником. Каким на углях был при Владимире.
После обеда Игорь Георгиевич пригласил к себе:
«Маешься, не знаешь чем себя занять?»
Я покивал головой, хотя дело нашел, правда,  вряд ли кому нужное.
«Тогда радуйся, работу для тебя я определил. На всю зиму», - и улыбнулся, наверное считал, что она мне должна понравиться.
«Если не секрет: какая?» - поинтересовался с надеждой, что не придется писать одни бумажки,  - «Только б в камералке не сидеть!»
«Чудной ты человек!» - с улыбкой покачал главный геолог головой, - «Зимой все как раз и стараются в камералке сидеть, в тепле и комфорте, а тебя в поле тянет, в снег и холодрыгу!»
Я пожал плечами, мол что с меня, ненормального, возьмешь, раз бог таким сотворил. А Игорь Георгиевич с хитринкой пристально на меня посмотрел, и начал говорить вещи очень приятные:
«Я видел, как ты бурение на углях вел. Все делал отлично. Будешь им и зимой заниматься, хотя это обязанность старшего геолога, а никак не молодого специалиста. Но свободного старшего геолога нет, все при делах - камералить поедут в город, я тоже. Приказ свыше – за зиму написать отчет по углям, с подсчетом и его запасов, и урана. Серьезное дело».
«Что-то я побаиваюсь», - бурение на углях – это одно, все, что скважина должна встретить, предсказуемо; на вулканитах дело совсем другое – мало предсказуемо, а я ни одной глубокой скважины на них еще не задавал.
«Ничего, разберешься», - Игорь Георгиевич усмехнулся, - «участок тебе хорошо знаком, по прошлому году!»
«Это где глубинная структура под наносами?» - мне стало жарковато, я же об этой структуре не забывал и переживал, что не получилось поработать не ней этим  летом. А как надеялся! В мечтах виделось где-то там, рядом с ней, рудное тело! А откроет его другой! Хотя саму структуру начал изучать я!
«Там», - подтвердил Игорь Георгиевич, - «Я смотрю, у тебя и карта на столе лежит, и что-то ты в ней уже подправляешь. А зимой будешь по скважинам составлять разрезы. Места заложения уже определены – мы здесь посидели над бумагами, подумали. Без тебя правда, но это дело поправимое», - на столе нашел официальный экземпляр (моей! составленной на практике!) карты, с уже намеченными скважинами, - «Посмотри, если что не так – подскажи», - подвинул ее мне поближе.
Смотрел я минуту не больше - на первый взгляд все нормально: вдоль структуры скважины намечены через двести-триста метров, в наиболее насыщенных мелкими нарушениями местах, с поверхности везде породы бесперспективные, под которыми нужные нам рудоносные непонятно на какой глубине. Примерно так и я наметил бы.
«В первой скважине обязательно нужно саму структуру перебурить», - напомнил Игорь Георгиевич, - «уточнить угол падения -  пока мы его не знаем,  из-за больших наносов с поверхности. Ну а положения остальных после этого подкорректируешь. Дерзай, в общем!»
Дерзать я начал с поездки в поле, на старый свой участок, на который так хотел вернуться, и это через год осуществилось. Пробежался, посмотрел, что дополнительно вскрыли летом – канав прибавилось, нового ничего. На местах проектных скважин забил в землю колы – выпадет снег, и сделать это будет намного сложнее.  Теперь только бы пофартило! А с этим у меня пока напряженка.

                Часть тридцатая.

К концу октября полевые работы закончились полностью, и в камералке стало многолюдно. ИТРовцы из отряда обустраивались в комнатах, тащили с собой ящики с образцами, кучу бумаг, рабочие инструменты. Шум, гам, беготня по коридорам, споры старых обитателей комнат, захвативших большую  и лучшую часть их рабочей площади, с появившимися новыми, требовавшими ее революционного передела. Наконец страсти поутихли, а мои знакомые по отряду геологи и геофизики  оказались в соседней комнате.
 Сказать, что теперь работа закипела с новой силой – язык не поворачивается. Она незаметно отошла на второй план. А на первый – вышли разговоры на тему более важную: кто и когда на зиму поедет в город. Понятно, что Игорь Георгиевич, отвечающий за дела геологические, сложа руки не сидел, и первого ноября, на общем собрании зачитал список счастливцев -  на Уазике начальника партии и Газике главного геолога повезут необходимые геологические материалы уже завтра. Остальные поедут поездами, по мере завершения порученных дел, но так, чтобы праздники провести  в городе в кругу семьи и родственников. Лешке и Любе, как одиноким молодым специалистам, уже зарезервированы места в общежитии - в город эта парочка рвалась со всех сил и непонятно из каких соображений. А в партии из ИТРовцев геологической службы на зиму оставалось всего-ничего: я со Светой, молодой геофизик с женой – супружеские пары в общежитие не пускали, и человек семь техников геологов и геофизиков, в основном женщин, мужья которых были буровиками или механиками в гараже.
Леонид Дмитрович, как и обещал, из порушенного отряда привез мне кучу досок, бревен, листов фанеры и шифера, все хоть и бывшего в употреблении, но пригодного сляпать сарайчик (с надеждой, что в нем в следующем году я поставлю дещевенький мотоцикл) и огородить кусочек земли возле дома. Я начал прикидывать, где для сарайчика вкопать опорные столбы, пока земля не замерзла, но к делу приступить не мог – каждый день после работы нас навещали гости из отрядных знакомых, и постоянно Лешка с Любой, кому гулять по вечерам стало холодновато, а сидеть на людях в одном из общежитий – мужском или женском – тоже не комфортно.
Наконец ко мне заявились буровики, и я с ними поехал на участок, показать места бурения первых скважин. На моей перспективной структуре! Которую этой зимой буду опоисковывать бурением! Им руководить, даже если и не дорос до старшего геолога! И очень надеюсь руду встретить! Размечтался, блин.
На  следующий день туда потащили два буровых агрегата, а мне пришлось их сопровождать – проконтролировать, правильно ли агрегаты поставят на точки. И пока я занимался делом в поле, большая часть ИТРовцев, в том числе Лешка с Любой, уехали в город поездом. Через день – это уже пятого ноября – уезжали последние пять человек, все начальники или ведущие специалисты. И Игорь Георгиевич попросил меня помочь загрузиться в вагон, потому что материалов для работы, в том числе спецпочту, и личных вещей ребята везли много, а поезд стоит минуту, и ожидается при посадке столпотворение – желающих попасть в город на праздники всегда с избытком. Я конечно согласился, не представляя, в какое приключение посадка в вагон выльется.
Когда бортовая, оборудованная в кузове будкой для защиты пассажиров от непогоды, за три часа до поезда привезла отъезжающих на вокзал, что бы стать к кассе за билетами первыми, все мы почесали затылки: потенциальными пассажирами вокзал был забит под завязку. Понятно, что вагоны собираются брать штурмом - дежурный по вокзалу предупредил, что билетов нет и не будет, а поезд все ждут и никуда не расходятся.
«Здесь мы не сядем», - с озабоченным видом оценил Игорь Георгиевич ситуацию, - «с нашими чемоданами к вагону близко не подпустят!»
«Не подпустят!» - поддержал его Леонид Дмитрович, с неестественной для данного положения обаятельной улыбкой - народ на вокзале был хмурым, дерганым, в основной массе молодым и с легкими спортивными сумками.
«Делать то что?» - Игорь Георгиевич оглядел партийских бедолаг, жены которых в городе уже готовят праздничные столы.
«Пойду к дежурному, с ним поговорю. Покажу командировочное предписание, что у нас почта секретная, вальтер свой продемонстрирую», - Леонид Дмитрович оказался при оружии, и хотел этим воспользоваться – показать, что он и все с ним при деле государственном.
Через десять минут Леонид с переговоров вернулся. Все мы его тут же обступили, в сторонке от основной публики.
«Дежурному я объяснил: везем секретную почту, и сесть в поезд должны обязательно. А он мне: проводники вагоны открывать не будут, знают, чем это может кончиться!» - отъезжающие на моих глазах скисли, - «Но!» - Леня покачал пальцем, - «дежурный позвонил на ближайшую станцию, где меняют тепловоз, и поезд стоит двадцать минут. Объяснил ситуацию с нами начальнику вокзала. И тот согласился пять билетов до города из брони воякам нам продать. Так что, сто км назад от города, ежели в него хотим попасть!»  И говорить не нужно, что все тут же согласились!
Через два часа были на этой самой станции, причем летели туда как на гонках, что бы к поезду успеть. Леонид Дмитрович, оказавшийся самым опытным в переговорных делах, побежал к начальнику вокзала, вернулся с пятью билетами в купейный вагон довольным, но с несколько озадаченной физиономией:
«Билеты дали, но только посадочные, без доплаты за купе – это мы уже в вагоне сделаем. И посоветовали не расслабляться», - здесь даже он перестал улыбаться, - «проводники могут вагон не открыть, и для нас главное – в поезд залезть. В любой вагон. А тронемся – доберемся до своего. Так что держимся вместе, самые здоровые впереди как таранная сила!»
Когда поезд подошел, на штурм бросилась толпа. Ни один купейный вагон проводники не открыли, многие плацкартные тоже. Но из нескольких пришлось выпускать приехавших пассажиров, после чего проводники возле них были сметены  безбилетными отъезжающими. С трудом в плацкартный забрались и мы, с трудом начали пробираться по вагонам до своего купейного. Я решил ребят сопровождать до победного конца, и вместе с ними доехать до родного полустанка возле Мирного.
Наконец наш купейный, дверь в него заперта, на стук никакой реакции. Стояли перед дверью, пока поезд не тронулся, потом она открылась, проводница сурово на нас посмотрела, и не менее сурово посоветовала:
«Сразу в свой вагон залезать надо, а не шляться по поезду!» - из чего все ошибочно решили, что нас здесь не ждут. Однако Леонид Дмитрович ничуть  не смутился, и с улыбкой сердитой проводнице сообщил:
«А мы в свой и рвемся! У нас к вам билеты!» - и эти билеты продемонстрировал.
«Я не сообщала на станцию, что у меня есть свободные места!» - проводница неожиданно грубо выхватила у Лени билеты и начала их разглядывать.
«У нас бронь! Спецпочту везем!» - Леня распахнул куртку и продемонстрировал вальтер. Подействовало, народ наш вооруженных пистолетами людей побаивается.
«Идите за мной!» - более миролюбиво предложила хозяйка вагона. Ключом открыла дверь одного из купе, оказавшемся пустым, зашли в него с сумками и чемоданами. Леня втихаря остальным подмигнул: дело на мази,  до города доедем точно!
«У вас заплачено за вагон плацкартный!» - разглядела проводница билеты, - «Я вас к себе пустить не могу!»
«Купе то пустое?» - отреагировал Леонид, - «И номер вагона в билетах ваш!»
«Ничего не знаю!» - заартачилась хозяйка, - «Пойду вызову начальника поезда! С ним договаривайтесь!» - и побежала в свое купе. После чего Леонид всех успокоил:
«Уже едем! И из вагона теперь хрен нас выгонят!» С чем Игорь Георгиевич согласился:
«Доедем. В случае чего – будем из твоего вальтера отстреливаться!»
Минут через пятнадцать проводница вернулась, в сопровождении начальника поезда. Леонид теперь ему начал объяснять ситуацию, и без всяких споров получил предложение проводнице доплатить, раз выдали нам билеты по стоимости плацкартных.
«Конечно, конечно! Без проблем!» - Леня полез за деньгами, а остальные с облегчением вздохнули: выгонять нас с вагона не собираются! Потом он же пошел проводить начальника поезда и заодно получить у проводницы постельное белье. И когда вернулся – объяснил непонятную для всех ситуацию: почему в вагоне оказалось пустое купе, а проводница на стоянке никого не пустила. Все просто, ситуация отработана. Не было бы нас, с дурацкими плацкартными билетами, проводница сейчас бы пустила в купе безбилетников, и получила бы от них денежки в собственный карман по полной. А благодаря нашей спецпочте и валтеру Лени – заработала только купейную доплату, потому что отказать нам в билетах на станции не решились.
Ребята в купе устроились, на столике появилась бутылочка, и я со всеми выпил стопку за успешно проведенную операцию. Вторую не успел – поезд остановился на разъезде возле Мирного, и проводница втихаря выпустила меня с противоположной стороны от штурмующей вагон толпы.

                Часть тридцать первая.

Теперь, когда летние полевые работы закончились, на участок к  буровым я мог попасть только со сменой на вахтовке. Утром  побежал в гараж занимать в ней место – скважины уже глубиной метров по двадцать. А что поднято в керне? С поверхности породы точно пустые, те, что перекрывают нужные нам рудовмещающие. А если пустые кончились, на такой малой глубине? И пошли те, что надо? А вдруг уже и руда?
Размечтался! В двух скважинах рудовмещающие уже были в керне, измененные, но без руды. В принципе, неплохо – проектная глубина скважин триста метров, их еще бурить и бурить, и в любой момент руда может появиться. Но как хочется увидеть ее здесь и сейчас!
С этой же вахтовкой вернулся в партию, по скважинам составил разрезы, с учетом поднятого из них керна; сравнил с разрезами предполагаемыми (проектными). Все хорошо – нужные породы начались на меньших глубинах, чем мы думали, и перспективная структура - самое для руды подходящее место - будет встречена именно в них. Только когда, если впереди три дня праздников, в том числе и для буровиков?
В почти пустой камералке теперь я занимал целую комнату. С одной стороны – благодать, никто не мешает, с глупыми вопросами не лезет. С другой – иногда и скучновато, во время того, что называют перекуром. Поэтому обрадовался, когда меня навестила Света. Подошла, села рядом, пользуясь отсутствием посторонних, спровоцировала на поцелуй, потерлась головой о мое плечо, напомнила о празднике:
«Завтра к нам гости придут – я твоего друга пригласила, Евдокима. С женой конечно», - это с Ниночкой, с ней мы уже познакомились, - «А у нас в холодильнике одна уточка. На всех не хватит. Что делать будем?» - посмотрела мне в лицо, - «Только про магазин не говори, там все расхватали».
«Что-нибудь придумаем», - улыбнулся я женушке, один взгляд которой, или простое прикосновение вызывали неодолимое желание обнять, прижать к себе, почувствовать тепло и аромат ее тела. Вот и сейчас руки мои непроизвольно потянулись в нужном направлении, Света уже подставила губы для очередного поцелуя и у меня перехватило дыхание, но…. дверь в комнату распахнулась и появился завтрашний гость – Дока. На мгновение замер, потом махнул рукой, мол повремените с нежностями, и сообщил «потрясную» новость:
 «Ребята утром на озеро ездили, так утка валом валит! За полчаса патроны разбахали!» - смотрел почему-то на Свету, побаиваясь, что такая новость в предпраздничный день ее не обрадует,  - «Нам бы туда смотаться, на вечернюю зорю!» - перевел взгляд на меня: как отреагирую. Отреагировала Света:
«А мы сейчас об утках и говорили! Что осталась одна, и на праздники ее не хватит!»
«А я о чем!» - Дока заулыбался, - «На ночь мы на озере не останемся, а на праздники будет что готовить!» - кивнул в мою сторону, - «Ты-то как думаешь?»
«Едем!» - о чем думать, жена сама об утках заговорила, - «И прямо сейчас, если с работы можешь сбежать!» Мне бежать было незачем, дела я успел закончить.
Через полтора часа сидели в камышах, в ближнем из наших охотничьих мест. Утка не то, что бы валила валом,  но все же летала. Хотя  для этого было рановато. Погода тоже радовала – солнышко светит, тепло, тихо. Сплошной кайф!
Только через полчаса он кончился: небо затянуло тучками, пошел мелкий дождик. Утка летать начала интенсивней. Еще через пятнадцать минут дунул приличный ветерок, дождь превратился в снег. Утка пошла валом!
А погода портилась по нарастающей: ветер уже свистел, температура упала до нуля градусов, снег снизил видимость до двадцати метров. К этому времени мы дрожали от холода, патроны кончились. С трудом выбрались из воды, в которую зашли в сапогах по колено – камыш под налипшим снегом уже не стоял, а лежал и заставлял делать в нем по сути новый проход к берегу. К счастью, Докин Урал завелся легко, и в жуткую метель, позволявшую ехать на первой скорости по наитию – проселок просматривался с великим трудом – мы тронулись домой. Счастье, что на мотоцикле был щиток, и водила защищался от слепящего снега за ним, а я – в люльке, спрятав голову за ее  брезентовым покрытием. И так до самой партии! Приехали голодными, замерзшими окончательно. Но с утками! У меня дома из праздничных запасов уничтожили бутылку водки почти без закуски, но с горячим чаем. Повеселевший Дока укатил к себе, а я быстренько залез в кровать, и уже в ней Света до нужного уровня согрела меня в момент.
Утро встретило полным штилем, безоблачным небом с ярким солнцем, и ослепительно блестевшим под его лучами белым снегом, при температуре минус градус. На крышах домов снег начал подтаивать, на земле же лежал ровным и не нарушенным следами машин покрывалом. Понятно, почему вчера на озере утка валом валила – снег ее турнул с севера раньше времени.   Жалко, мы с Докой ноябрь на нее рассчитывали поохотиться.
А он тут же к нам и заявился, теперь с предложением для меня почище вчерашнего.
«Сайга с севера валит, от снега уходит!» - это мне даже не поздоровавшись, - «Хватай ружье, картечь и поехали, пока не поздно!»
«Сегодня праздник!» - напомнила Света, - «Завтра на вашу охоту съездите!»
«Да мы на час, не больше!» -  пошел Дока на явную ложь, потому что в столь короткое время добыть осторожнейшее животное в принципе невозможно; после чего привел убийственный довод, - «Нам из поселка выехать, и все – сайга рядом бегает!» Света покачала головой, и…махнула рукой: что с ненормальных, возьмешь? Я побежал одеваться.
Отъехали мы метров на четыреста – до поселковой свалки. И обалдели в полном смысле этого слова: громадными стадами на всем обозримом пространстве сайга шла с севера на юг, натыкалась на поселок, и начинала его обходить. Пятнадцать минут  полежали за какой-то железякой, пока очередное стадо нас чуть не затоптало, добыли рогача, и меньше чем через час были дома. Удивив Свету, которая тут же предложила уточнить меню праздничного стола: заменить жареных уток на шашлык из мяса дичины. Мы с Докой в темпе заработали ножами. 
Три дня бездельничали. Шашлык, вино – у меня или у Доки по очереди. Женщинам – Свете и Ниночке - такое времяпровождение нравилось: никаких изысков готовить не надо, шашлык сам по себе изыск не последний, и дело это мужское. Только и он надоел, и я, и Дока с удовольствием бы в степи пробежались или съездили на озеро. Но  уже восьмого ноября ранний снег в основной массе растаял, в понижениях рельефа и колеях проселков стояли лужи. Как говорится, ни пройти, ни проехать. Пришлось еще один, добавленный к празднику выходной сидеть дома и продолжать чревоугодничать. Следующие два дня в поле мне нечего было делать – ждал, когда буровые пройдут метров по двадцать, что бы было что смотреть в керне.
И ничего нового в нем не нашел ни после праздника, ни через десять дней, когда скважины достигли проектных глубин в триста метров и пришла пора их закрывать. Породы в керне были те что надо – рудонесущие, и даже интенсивно измененные, перспективная структура в них пересечена полностью.  Но руды не увидел! И только в одной из скважин заметил в керне трещины с красной каемкой ожелезнения. Которое всегда руду сопровождает или с ней рядом.
Грустно. Скважины, по моим представлениям, пробурены в лучших местах. Я так на руду надеялся! А может она рядом, уже в следующих? По крайней мере, ожелезнение в керне есть, не все как говорится потеряно. Поставил буровые на очередные две скважины, слева и справа от уже пробуренных.       
Теперь у меня было над чем подумать. Для начала по законченным скважинам составил разрезы, поперек перспективной структуры – посмотреть, как она ведет себя на глубине, под каким углом к поверхности погружается, в какой степени интенсивность изменения пород с ней связана. Разрезы получились красивыми, только….без руды.
Теперь нужно составить разрез сразу по двум скважинам, не поперек структуры, а вдоль нее – продольник, так мы называем. Что бы понять, как меняется интенсивность изменения на расстоянии между скважинами в двести метров.
Есть различия. В правой (на разрезе) породы изменены максимально, в них же небольшой участок ожелезнения по трещинам – это скважина лучшая. В левой изменения средней степени и ожелезнения нет.  Вывод: правая ближе к руде, если та все же есть. И надежда теперь на скважину, заданную  еще правее. Ну хоть что-то прояснилось!
Декабрь принес разочарование: две следующие скважины  руду  не встретили.  Даже хуже: в крайней левой мощность пустых перекрывающих пород резко возросла до полутора сотен метров, и если так пойдет и дальше, то в очередной – еще левее – может дойти до триста метров, Тогда в эту сторону продолжать поиски бурением – искать иголку в стоге сена, слишком велика мощность пород заведомо пустых.  В правой скважине с породами все нормально, но вот степень их изменения! Дотянула до средней, и без ожелезнения – значит, и здесь руды нет. Снова засел за разрезы: вначале обязательные два поперек структуры, затем подрисовать начатый продольник.
На нем теперь четыре скважины  - это восемьсот метров, уже изученной  перспективной структуры. Можно сказать, что в ней непосредственно руды нет, раз она в скважинах не встречена. Зато везде есть измененные породы, причем максимально и плюс ожелезнение по трещинам в одном локальном месте (по одной скважине).   Почему? И что делать дальше? Если ожелезнение – признак близкой руды, то надо ли рядом с лучшей скважиной пробурить впритык еще парочку, с надеждой, что руда будет в них? Могу ли я эти скважины задать сейчас, или же должен повременить и обязательно проконсультироваться с главным геологом, Игорем Георгиевичем?
Уже и пожалел, что взялся за дело, не соответствующее опыту –  негоже молодому специалисту ровнять себя со старшим геологом. И очередные скважины задал из тех, что были намечены даже без моего участия.
За два дня до нового годом пошел снег, стаять которому суждено было весной. Вечером Дока появился с предложением:
«Завтра пороша будет классная, давай за зайчиками смотаемся!»
«А как? День то у нас рабочий!» - рабочий, только у меня все они ненормированные, а смотаться могу так, что никто и не узнает. А как у Доки? Его начальник – главный инженер партии – мужик вредный, не дай бог с самоволкой попасться.
«Я официально отгул взял, на завтра», - успокоил зайчатник, - «По темному из партии смоемся, нас и не увидит никто!» - это он уже о моей безопасности. Отличный напарник! Я начал замечать, что по многим вопросам мысли у нас очень схожи и текут не пересекаясь. В делах охотничьих ни одного спора между нами не припомню! 
По темному на Урале отъехали от партии километров пять, до долины, густо заросшей саксаулом и тамариском. Зайцы в ней всегда водились, об этом мы знали. Но что бы столько! Снег за пол ночи был так истоптан, следы так пересекались и петляли, что распутать их было просто невозможно. Через пол часа в этом убедились, вначале я, потом Дока вернулись к мотоциклу, и … без слов начали на нем устраиваться.
«И что? Пустыми домой поедем?» - поинтересовался главный зайчатник. У меня же появилась идея, как все же зайчика добыть:
«Сейчас едем к краю долины, потом вдоль нее возле самых горок. И следы смотрим только те, что в горки ведут. Почти наверняка это зайчики на дневку из долины убегают, и следов должно быть не много».
Дока посмотрел на меня, с усмешкой – напридумал тоже! – но промолчал. И мы начали из саксаула и тамариска выбираться к горкам.
Вдоль них проехали километра два, встретили шесть следов из долины и ни одного назад. Прошлись по ним, по паре сотен метров,  и из низких кустов баялыча, позволявших видеть следы метров на двадцать, выгнали шесть зайцев. Которых потом пришлось нести к оставленному мотоциклу. И это к двенадцати часам дня!
«Главное – вовремя ситуацию просекли», - заметил довольный Дока, - «и не стали в этих кустах копошиться!» - кивнул в сторону долины, истоптанной зайцами так, словно они здесь со всей округи собрались и устроили игру в догонялки.
На следующий день среди охотников было много разговоров о первой пороше, но успехом могли похвастаться немногие, причем добывших зайцев не троплением, а выгнавших их случайно, так называемых «шумовых». Меньше надо было ногами, а больше головой мужикам работать!
   
                Часть тридцать вторая.

Новый год встретили у Доки. Пригласил меня со Светой, и еще двух ребят, из сослуживцев по механическому цеху, с  женами. Всех я конечно знал, теперь появилась возможность познакомиться поближе. Ребята оказались охотниками – у Доки других не могло и быть, их жены, как и Ниночка, работали в Мирном. Разговоры поначалу, пока были трезвыми, пошли на охотничьи темы, тем более, и блюда на столе были из зайчатины, недавно мной и Докой добытыми. Пока не возмутились женщины, в том числе и Света, и не перевели их на темы если и не любовные, то к ним поближе. После чего женщины в основном и говорили, а мужики их больше слушали. Потому что, как и положено, про любовь у них не очень получалось. Кое-как дотянули до одиннадцати. Получив разрешение от женщин на пару рюмок, повеселели, а хлопнув под куранты по бокалу шампанского, и поимев в желудках то, что в народе называется «ершом», в момент осмелели. Дальше тосты пошли беспрерывно, анекдоты поначалу полегче, а потом поядренее. И наконец танцы, каждого с каждой. Остановились часа в четыре, из-за полного отсутствия у всех сил.
А на второй день нового года из города Уазик начальника привез главного геолога Игоря Георгиевича. К нам со Светой он заглянул предупредить, что бы завтра утром я на буровые с вахтой не ехал. Вначале посмотрим мои разрезы по законченным скважинам, а потом смотаемся на участок на Уазике - есть такая возможность.
Вечером долго не мог заснуть. Как Игорь Георгиевич отнесется к моим разрезам, к объяснению того, что я в них нарисовал? А вдруг все сделал неправильно? Что-то не заметил и пропустил в керне? Он же и его обязательно посмотрит!
В общем, когда утром шел в камералку, легонький мандраж был. Даже Света это заметила:
«Боишься?» - на крыльце посмотрела на меня с сочувствием.
«Не боюсь, а волнуюсь», - улыбнулся в ответ, дверь в камералку открывая.
«Как закончите – пригласи к нам покушать», - имела ввиду Игоря Георгиевича,  - «Если не поругаетесь!» - а вот этого только и не хватало! 
Волновался я зря. Разрезы мои главному геологу понравились, особенно продольник с четырьмя законченными скважинами, и подрисованными карандашиком еще двумя, в данный момент находящимися в бурении.
«Отлично смотрится», - оценил его Игорь Георгиевич, - «видно, как вдоль главной структуры породы изменены – где так себе, а где максимально и даже до ожелезнения вдоль трещин дело дошло», - это в единственной скважине, которая, по теории, могла быть рядом с рудой. Я сразу влез с предложением:
«Может, от скважины с ожелезнением отступим метров на сто, в обе стороны,  и еще пару пробурим?»
Минут пять Игорь Георгиевич думал, после чего вздохнул – глубоко так, показать что сожалеет:
«Смысла нет», - посмотрел на меня, - «руда должна иметь масштаб, протягиваться минимум на пару сотен метров. А у нас такое уже невозможно. И даже если в одной из скважин, как ты предлагаешь, появится – это будет всего лишь рудопроявление, места для хорошей руды здесь уже нет!»  Пришлось и мне глубоко вздохнуть,  с не меньшим сожалением.
«А что дальше делать?» - действительно что, если в лучшем месте скважины уже пройдены и руды не встретили.
«Будешь продолжать бурение согласно принятому плану. Пока опоисковано всего с километр перспективной структуры, оставшиеся два километра ждут своей очереди», - заметил, что настроение у меня упало, и улыбнулся, - «Не переживай! На участке с поверхности нормальных ореолов элементов не выявлено, всего-то какие-то фитюльки – значит, и надежд на руду мало.   Но бурение доведем до конца, что бы неясностей не оставалось. А ты молодец, все делаешь правильно, так и продолжай!»
На следующий день Игорь Георгиевич уехал в город, а я, со своим вредным характером, достал старые, еще студенческие  бумаги по участку, и начал перечитывать сделанные в пикетажке записи. Припоминалось мне, что ожелезнение по трещинам, как в керне лучшей скважины, где-то я в одном из маршрутов уже видел. Но где?
К концу рабочего дня это место нашел - в коренных породах, на пятачке в сто на сто метров. И в двухстах метрах от лучшей скважины, прямо в линии построенного мною разреза. Только от изучаемой структуры совсем далеко, и в породах пустых, перекрывающих рудоносные!
И что теперь? Ну, во-первых, перекрывающие пустые не зря так называются, руда нигде в них не встречена – уже плохо. И мощность их возрастает с удалением от перспективной структуры -  еще хуже. И сейчас неясно, какова она реально в этом месте.   Но ожелезнение есть, и с ним надо разбираться! Хотя… трещин то, по одной коротенькой на пять квадратных метров. Не очень впечатляет.
 Еще раз посмотрел гравику: и лучшая скважина, и пятно ожелезнения с поверхности в пустых породах лежат в пределах одной локальной гравиметрической аномалии, выделенной в бытность мою еще на практике.  То-есть, и глубинное строение, и мощность пустых перекрывающих  должны быть примерно одинаковыми. Но к чему конкретно это поверхностное ожелезнение привязать? На практике, никаких разломов, и вообще ничего, бросившегося в глаза, я не нашел. Да и ожелезнение ….совсем редкие и короткие трещины!
Правильно учил в отряде Леонид Дмитрович: с непонятками геолог обязан разобраться обязательно! А я олух – на практике не разобрался. Значит что? Разобраться нужно сейчас! 
Посмотрел в окно: снег сплошным покрывалом. Грустно вздохнул - сейчас не получится. Но весной разберусь обязательно!
С плохим настроением на следующее утро залез в вахтовку – посетить буровые, посмотреть новый керн. Дока, оказалось, ехал туда же, по делам, связанным с ремонтом одной из буровых. Устроился со мной рядом, настроение поднял анекдотом, предупредил, что к обеду за ним приедет машина, и я с ней могу вернуться в партию. Если  свои дела закончу.
Керн я просмотрел быстро, ничего нового и хорошего в нем не нашел. Но и ничего такого, что бы скважины закрывать раньше времени. Бортовая за Докой прикатила вовремя, и за полчаса до обеденного перерыва мы уже были в партии. Собрались сразу идти на обед, но Дока захотел поздороваться со Светой -  вдвоем зашли в ее исключительно женскую комнату. Поздоровались с дамами, и они тут же уговорили нас на авантюру, сугубо женскую. Но которую они не могут осуществить, потому что еще рабочий день, а мы вроде как уже и свободные, можем в нашем партийском магазине, где сейчас заканчивается перерыв, занять очередь. Потому что привезли зарубежную одежду (из бывших стран социализма), в том числе мужские синтетические носки и трусы, которые в те времена были дефицитом жутким! В общем, нас с Докой уговорили постоять  в магазине перед дверью минут пятнадцать. В небольшом коридоре заняли возле нее позицию, что бы быть первыми посетителями, еще не представляя, что нас ожидает.
Через пять минут коридорчик начал заполняться женщинами, незаконно покинувшими рабочие места раньше времени. Еще через пять коридор был забит ими под завязку, женщины толпились уже и на улице.
Наконец за дверью, возле которой стояли мы с Докой, единственные представители сильного пола, раздались какие-то звуки, и она начала открываться внутрь торгового зала.  Толпа женщин ломанулась в нее, сметая все на своем пути.
Такого мы с Докой не ожидали! Чудом я устоял на ногах, но был отшвырнут в сторону, и в итоге из первого в очереди оказался последним. Доке повезло меньше: был повержен на пол, и не мог подняться, пока женщины обтекали его плотной массой.  Потные и взъерошенные, мы наконец пришли в себя, и с удивлением наблюдали, как хрупкие создания с горящими глазали, лихорадочно штурмовали полки и вешалки с товаром, хватали все подряд и вешали себе на плечи и свободную руку. Продавцы, к еще большему нашему удивлению, стояли в сторонке и пресечь погром не пытались. И было понятно, что нам, занявшим очередь первыми, товара уже не достанется.
«Ну дурдом!» - часто дыша, Дока покачал головой, - «Что бы еще раз!» - теперь махнул рукой, и пошел на выход. Ясно, в магазины за шмотками он больше не ходок. Даже за дефицитными мужскими носками и трусами.
А Света, когда дома рассказал о женском коварстве, ничуть не удивилась.
«Вы, мужики, даже не представляете, как трудно найти приличную вещь. А уж не упустить и купить - частенько только с боем. Это вам не охота или рыбалка!»
«А зачем они все подряд хватали, несмотря на размеры?»
«Начнешь выбирать свой – ничего не достанется!» - Света улыбнулась, - «Хватают все, до чего руки дотягиваются. А потом начинают между собой меняться, нужный размер подбирать.  Цени!» - и подставила мне свои губки. Хотя, если принять во внимание, что вернулся из магазина пустым, я этого сегодня не заслужил.   

                Часть тридцать третья.

Январь, холодный и малоснежный, по работе не принес ничего хорошего. Скважины я закрывал, задавал новые с надеждой на руду, но ее не было и не было. Уже два километра перспективной структуры опоискованы, и если на успех я до сих пор все же надеялся, то в оставшемся неопоискованном километре - по пятьсот метров на флангах к западу и востоку – ожидать было нечего:   чем дальше от лучшей скважины проходились очередные, тем менее интересными они получались. На продольнике это хорошо смотрелось, когда разделил породы не по составу, а степени их изменения. В рисунке получился вытянутый эллипс с зональным строением. В центре – можно сказать ядре – изменения высшей степени плюс ожелезнение  по трещинам (в лучшем интервале самой удачной  на участке скважины). Справа и слева от него, в  скважинах соседних, изменения только средней степени, еще дальше  -  средней плюс слабой, и совсем далеко – только слабой.  Получалось, что чем дальше от лучшей скважины, степень изменения все меньше и меньше, и если так пойдет дальше, в феврале в керне увижу неизмененные породы. Какой разговор о руде! Но пять скважин бурить придется - так проектом предусмотрено. А геолог с меня… точно не фартовый!   
Насчет февраля не ошибся – скважины неинтересно стало и смотреть. Зато начало припекать солнышко, снег днем подтаивал, оседал, и обнажал вершины сопок, скалы и развалы камней на солнечных склонах. День становился все длиннее, а жизнь веселее. К концу февраля на участке снег лежал только в заросшей саксаулом и тамариском долине с теперь, можно сказать, не перспективной, а просто изучаемой структурой, и в понижениях рельефа за ее пределами. Наконец последние по проекту две скважины я задал, и побежал проверить, есть ли снег там, где в прошлом году на практике видел короткие трещины с красной каемкой гематита на поверхности, причем в породах коренных, но заведомо безрудных.
Снега мало, по крайней мере, мне не мешает. Побегал, трещины с ожелезнением нашел. Пробежался до скважины, где они были в керне – с надеждой, что на практике я их на поверхности примитивно пропустил, не заметил. Ничего хорошего, ожелезнение в скважине и породах заведомо пустых разорвано. Но, если приглядеться повнимательней, в обоих случаях оно в одной слабо заметной детальке рельефа, которую с наскока, то-есть с первого взгляда, и не увидишь – в неглубоком понижении шириной метров сто, с ровным горизонтальным основанием и крутыми линейными склонами до метра или полтора высотой. Этакая не лощинка, а маленький грабен, но без ограничивающих его разломов – в их отсутствии я убедился, излазив склоны чуть ли не на коленях.
И что? Ну вынес я грабен на карту, а дальше? Дальше пришлось бежать к появившейся на участке вахтовке, если не хотел остаться здесь до следующей смены буровиков.
Утром в камералке засел с бумагами. Геологическая карта, теперь с подрисованным грабеном, гравика и магнитка, бесчетное число раз на геологическую накладываемые с надеждой, что повезет, и я непонятно что выделю – может скрытый разлом, а может и еще какую загогулину. Должно же быть это чертово ожелезнение в двух местах чем-то связано, процесс же единый по времени!
В магнитке, отражающей геологическое строение на глубинах до сотни метро, грабен я нашел. Проглядывает, каналья, в изгибах линий магнитного поля, если верить, что он есть. В гравике никаких следов. Зато сразу за ожелезнением на поверхности намечается линия, параллельная главной перспективной структуре. И если не забыть про локальную гравиметрическую аномалию, в которую попала и лучшая скважина, и трещины с каймой гематита на поверхности, то последние этой линией ограничиваются. Может, глубинный разлом?  А грабен – поперечная по отношению к нему структура, также слабо проявленная? И процесс ожелезнения прошел только в нем?
Стоп, стоп, стоп. Если я прав, и если считать, что руда и более широкий ореол ожелезнения вокруг нее по времени образования близки и всегда рядом, то трешины с каймой гематита  в порода заведомо пустых можно считать важным поисковым признаком.  Потому что под ними, в породах для руды подходящих – а они там есть точно – для руды самое место! И скважина прямо напрашивается!  Только могу ли я ее задать? Прав таких - у меня нет!
Нет так нет. Зато задать пять других, с уверенностью, что точно будут пустыми, эти права были. Ну не парадокс ли? Или принцип: не лезь наперед батьки в пекло? То-есть, дождись Игоря Георгиевича, он все и решит. А ждать осталось немного – пятого марта должен появиться в партии, вместе с группой Владимира, защитившему отчет по углям.
А Света дома не забыла напомнить: скоро праздник 8 марта, ее подруги – Люба и Наташа – к этому времени из города должны приехать и она их пригласит. Мои друзья – не уточнила кто – тоже заявятся. Чем встречать?
Намек сходить на охоту понял. Но неожиданно и раньше времени установилась такая теплынь, что остававшийся снег мигом превратился в воду, земля оттаяла и временно перешла в непроезжую для транспорта пластичную субстанцию. Что бы добраться до буровых, заканчивавших у меня последние  скважины, которые я имел право задать, на дороге к ним, перед безобидной зимой долиной, дежурил трактор, потому что в горках вахтовка со сменой кое-как еще проезжала, а через долину железяка на гусеницах ее перетаскивала. Это я к тому, что Докин Урал стоял на приколе, а идти на охоту пешком черт те куда и в жуткую грязь, что бы добыть рогача и обязательно молодого, было бесполезно – в основной массе сайга ушла на север, и рядом с партией ее никто не видел. 
«Даже не знаю», - почесал Дока затылок, когда я пришел к нему посоветоваться что делать, если на носу праздник, холодильник пустой, а в поле грязь непроходимо-непроезжая, - «только если на уток смотаться».
На озеро, что ли?» - удивил меня напарник, - «Так там лед не растаял, уткам садиться некуда!»
«Куда садиться – они найдут, возле берега в камышах уже вода»,  - Дока усмехнулся, моей глупости, - «Но туда не поедем, проселки сам видишь, во что превратились.  А рванем в степь, с буровой сменой на вахтовке. Знаю  два такыра, их весной всегда водой заливает, получаются два приличных озера. Утка сейчас – вся по таким сидит! Или по речушкам, летом сухих, а сейчас тоже с водичкой!»
В воскресенье утром, спрятав ружья в рюкзаках, залезли в вахтовку, и с буровиками доехали до долины, через которую мащину перетаскивал трактор. Его водила приехал с этой же вахтовкой, сейчас из нее вылез, что бы свою железку завести. Мы с Докой тоже вылезли, и под усмешками работяг – дурная голова придуркам покоя не дает - в тяжеленных охотничьих сапогах почапали по грязи вдаль. С каждым шагом добавляя в кровь адреналинчика.      
Через час вылезли на невысокий гребень, и взору открылось большущее озеро, диаметром с полкилометра. Приличные волны в несильный ветерок говорили, что и глубина его не пол метра и даже не метр, а намного больше – и это при ровном как на всяком такыре дне. Это же сколько здесь воды? Причем снеговой!
«Видишь?» - показал Дока рукой на водную гладь.
« Вижу», - кивнул головой в ответ, - «трудно поверить, что такыр, и через месячишку от воды даже лужи не останется!»
«Не останется», - подтвердил напарник, - «только не туда смотришь. Видишь, сколько уток сидит?»
Я пригляделся повнимательней, и только сейчас заметил черные точки на воде. Утки! В стаях! И их очень много!
«Что будем делать?» - сразу появился вопрос, потому что по открытому берегу подойти к водоплавающим на выстрел невозможно.
«Нормалек все!» - Дока подмигнул и улыбнулся; понял мою озабоченность, - «Я ж говорил, что здесь два такыра. Второй поменьше, но водой тоже залит. Сейчас к берегу начнем спускаться, а утки поднимутся и улетят на второе озеро – проверено не раз! Это обогнем, и разделимся: один останется, а другой через бугор переберется – ко второму озеру. С него уток поднимет – они сюда полетят, отсюда -  назад. Так и будут летать, минут двадцать. Только не мажь! А потом все – умотают в другое место, им сверху виднее».
Не теряя времени, начали спускаться к воде. А утки с нее подниматься и улетать, и ни одна к нам не подвернула. Озеро обошли, на противоположном берегу Дока сбросил с плеч на землю рюкзак:
«Разделяемся. Решай, кто пойдет дальше, а кто остается».
« Я пойду!» - мне из чистого любопытства хотелось увидеть и второе озеро.
«Иди!» - Дома мои мысли понял правильно.
Пятнадцать минут поднимался на невысокий бугор, за ним открылось второе озеро, раза в два меньше первого, и наверное не такое глубокое – если судить по волнам. Уток на воде сидело жуткое количество! Начал спускаться вниз, а они с воды подниматься и улетать. Ни одна близко не подпустила, и ни разу я не выстрелил!
Дока же открыл канонаду, минут на пятнадцать. За это время я к воде подошел, прошел к единственному на берегу кусту тамариска – больше спрятаться было не за что. И началось! Прямо на меня! Низко! Со стороны первого озера пошли стаи! Стрелял на выбор, крякашей! И так десять минут. Затем все кончилось – утки куда-то летели, ни одна на воду не села. Но на ней валялись четыре моих, убитых.  Ветерком их быстро прибило к моему берегу, и из воды их достал легко, не пришлось даже на сапогах поднимать ботфорты.
С полчаса возле воды еще постоял, с надеждой, что утки начнут прилетать. Но они оказались умнее – нашли для себя водичку, о которой даже Дока не знал. Потом пара небольших стаек все же вернулась, опустилась на середину озера, и я мог на них только смотреть. А время подходило к моменту, когда охоту пора кончать, и спешить к вечерней вахтовке - оставаться на ночь на свежем воздухе под звездами мы не6 планировали, завтра я должен быть на работе с утра. Пошел к Доке.
Он на берегу развел костер, и стоял возле него абсолютно голым, рядом с  сапогами, повешенными в стороне от огня на вбитых в землю палках. Наверное, набрал в них воду, когда  лазил за убитыми утками, причем срочно, потому что если мне ветерок помог, то Доке наоборот, отгонял добычу от берега. Только почему сейчас голый? Он что, полностью окунулся? А почему тогда одежду не развесил сушить?
Голый Дока встретил  улыбкой:
«Тебе хорошо, ветерок помог! А мне пришлось раздеваться и в воду лезть! Уток от берега на глазах уносило!»
«Если раздевался, то сапоги почему сушишь?»
«Так в них и лазил! Под водой земля промерзшая. Я по началу босым полез, да сразу и выскочил. Холодрыга – жуть! Пришлось сапоги надевать, а воды – по грудь. Но уток достал! Теперь сапоги сушу».
« А почему голый, если одежда сухая?»
«После воды тело огнем горит! Мне не то, что не холодно, а жарко!» - и для пущего эффекта помахал руками, подгоняя к красной физиономии прохладный воздух. Шесть убитых крякашей лежали возле костра, и не видя моих, Дока поинтересовался:
 «А ты как пострелял?»
«Пострелял хорошо, мазал еще лучше. Всего четыре крякаша поднял».
«Значит, по пять на брата», - подсчитал Дока; на всех наших охота добыча делилась поровну. Но в душе я ему завидовал: всегда приятней отдать часть добытого лично, чем принять это от другого. Даже если он твой друг. 
Через полтора часа мы были у трактора, который должен перетаскивать вахтовку через долину. Скоро машина появилась, и гусеничная железка потянула ее за собой, как буксир тащит баржу. Ну а мы занялись крякашами, и пока было свободное время, в темпе оставили их без перьев. Что бы не заниматься этим дома.   
         

                Часть тридцать четвертая.

С пятого марта в камералке стало совсем весело: приехали ИТРовцы, занимавшиеся в городе отчетом по углям, вместе с Владимиром, отвечавшим за  этот отчет, и главным геологом Игорем Георгиевичем, отвечавшим за все.  До конца дня шум, гам, беготня по коридорам. И разговоры на разные темы. Лично я надоедал Владимиру: не было ли к нему каких-то претензий со стороны Московской комиссии. А если были, то не я ли их создатель – все же многие разрезы, да и последний вариант карты с углями  нарисованы мною. В соседней комнате – техников - Наташа  рассказывала подругам о «прелестях» городской жизни, которая – как вечером с обидой сообщила мне Света – настолько соблазнила Лешку и Любочку, что они договорились о переводе в другую, исключительно съемочную партию. Базового поселка в поле она не имеет, работает значительно северней - полевой сезон намного короче. В город потянуло Лешку и Любочку!
На следующий день Игорь Георгиевич предложил мне зайти к нему с бумагами, и до обеда в его присутствии я передавал материалы по зимней работе Владимиру. Только зачем – не мог понять, потому что заканчивалось бурение последних скважин, причем заведомо пустых. Правда, оставался резерв – еще две скважины, но уж как-нибудь и с ними я бы справился. И даже наметил, где их задать, ежели мне разрешат это сделать.
Мои разрезы – и продольник, и поперечники – ведущим специалистам понравились.
« Жалко, конечно, что руды нет», -  Игорь Георгиевич мне улыбнулся, - «но все сделано правильно, можешь себя не винить», - перевел взгляд на Владимира – «У нас по проекту остались две скважины, резервные», - напомнил, что теперь он за них отвечает, -  «Надо решить, где будем бурить».
 Ну вот, опять они решают, и моим мнением даже не интересуются. И что предложат? Очень интересно!
«Если учитывать продольный разрез, то бурить нужно рядом со скважиной, в которой породы изменены максимально и есть ожелезнение. Отступить от нее на сотню метров в обе стороны, и ориентировать под главную структуру», - как я понял, ту, что считалась перспективной. Кстати, такой вариант я Игорю Георгиевичу уже предлагал, в его посещение партии  после нового года. И тогда уже понял, что вариант… не однозначный. Сейчас и он это подтвердил:
«Мы с Юрой об этом говорили. Только решили не спешить, все же для руды места там маловато» - посмотрел на меня, опять с улыбкой, - «Надеялись, что появится что-то получше.», - он помолчал, потер лоб пальцем и продолжил, - «Вообще то рудное тело совсем необязательно крутопадающее и по нашей главной структуре. Оно может быть плащеобразным и пологим, даже горизонтальным, а к структуре лепиться одним  краем. И даже быть от нее на каком-то расстоянии. Тогда наша скважина могла такой плащ не зацепить, и наши резервные нужно бурить с ней в профиле, но не продольном, а поперечном. Что бы  структуру главную одной вскрыть на меньшей глубине, а другой – на большей».   
«Может и так, но это не намного лучше моего варианта»,  -  ответил ему Владимир, и повернулся ко мне, - «А ты что думаешь?»
 Наконец то! Хоть один обо мне вспомнил! Только ошибся - и главный геолог Владимира поддержал:
«Да, Юра, ты то, что можешь предложить?»
Затертая, зачирканная, замятая и вообще нелицеприятная на взгляд, но лично моя геологическая карта участка, на которую выносил все свои измышления, может быть и не правильные, в том числе и виртуальный грабен, и возможные не проявленные на поверхности, но предполагаемые по геофизике разломы, была со мной. Только… показывать стеснялся. Вдруг нарисовал ерунду? Сейчас же наступил момент, определяемый словами: пан или пропал.
Развернул карту, рассказал про грабен, про ожелезнение в керне скважины, случайно попавшей в его пределы, причем на стыке с главной структурой. Про ожелезнение с поверхности в породах пустых, на стыке этого же грабена со второй, но скрытой структурой, параллельной нашей главной. И показал, где нужно использовать резерв: в двухстах метрах от лучшей на участке скважины, в пределах пятна поверхностного ожелезнения и моего виртуального грабена.  Оба начальника потянулись за гравикой и магниткой, начали их по очереди на мою карту накладывать. Минут пятнадцать сидели в тишине, потом Игорь Георгиевич вздохнул:
 «Не знаю, что и сказать. Ты, это, займись своими делами», - повернулся ко мне, - «а мы с Володей еще посидим, подумаем». Ну вот, опять я не нужен! А может и правильно? Наговорил какую-то ерунду! Пошел заниматься делами своими.
Только их, можно сказать, и не было. Так, перебирал бумажки, с ребятами базарил, об их закончившейся до осени городской жизни. На следующий день подошел к Игорю Георгиевичу:
«Делать нечего. Дайте хоть какую работу!» - про то, что он и Владимир вчера, а может и сегодня надумали, насчет резервных скважин, из принципа не поинтересовался. Захочет – расскажет сам, если посчитает нужным.
«Возьми в спецчасти последний отчет… (назвал автора). Почитай, карты посмотри – летом будешь на тех площадях работать. А после праздника поговорим, чем заниматься конкретно».
«Вместе с Алексеем?» - сделал вид, что о его переводе в другую партию не знаю.
«Вместе не получится», - Игорь Георгиевич вздохнул, потом внимательно мне в лицо посмотрел, - «захотел в другую партию, где его никто не знает».
«Он так и сказал?»
«Так и сказал», - теперь главный геолог улыбнулся, - «а что не хочет рядом тебя конкурентом – я уже сам понял».
Я только головой покачал, ответить подходящих слов не нашлось. Ну Лешка! Не ожидал от него такого! А потом подумал: может он и прав? В  отряде в прошлом году ничем он не отличился, как и остальные геологи, в том числе и я. Только меня все же перевели на более ответственную работу – вначале на угли, потом на бурение. Можно сказать, вырвался чуть-чуть вперед, а Лешка впереди себя видеть меня не хочет. Вот и попросился в другую партию.
 Пошел в спецчасть, взять отчет и заняться самообразованием. Толстенный фолиант, листов на триста, с множеством схем, таблиц и фотографий – разбираться дня три, не меньше. Полистал, просмотрел, и начал читать введение.
Только занимался этим недолго: в комнате появился главный в партии буровик, за ним плановик, а дальше повалили мужики геологической службы. Не знаю, кто сборище организовал и почему в моей комнате, но мотив понял в момент: как не оставить вниманием наших женщин всего через день? Будем ли вечером седьмого марта организовывать общий сабантуй, или ограничимся персональными поздравлениями и подарками для каждой? Сложнейшие вопросы! И шум развели соответствующий – в комнату постоянно заглядывали, мужики к нам присоединялись, а женщины начинали улыбаться, понимая что происходит, и тут же дверь закрывали. К концу рабочего дня договорились: отмечаем праздник  в коллективе, в пока еще полупустой мужской общаге. Еду, закуски и посуду каждый приносит с собой, на спиртное и цветы женщинам прямо сейчас сбрасываемся. Ну а мелочи решатся завтра, по ходу дела.
Дома Света расспросила у меня о мужской задумке, поинтересовалась, что  лично я понесу в общагу из еды и закусок, и тут же предложила приготовить парочку недавно добытых крякашей. Чем сразу сама и занялась, определив для меня работу черновую: почистить картошку, морковку, лук, … «Праздник» для женщин уже начался! Но, если честно, не виноват, что Света готовку взяла в свои руки. Как, наверно, и остальные женщины в партии. Не могли они позволить, что бы их мужья, половина которых сложнее яичницы никогда и ничего не делали, принесли изделие своих неумелых рук на внимательное и придирчивое обозрение их же подруг. Которые эти изделия посмотрят, понюхают поджав губки и сморщив носики, и точно к ним не притронутся.
А утром я только хлопал глазами и частенько непроизвольно открывал и закрывал рот. Потому что в камералке женщин постоянно встречал в коридоре, но кого именно из своих коллег -  часто определить не мог. Мало того, что все были в офигенных праздничных платьях и в замысловатых туфельках на шпильках, так еще и с невиданными ранее прическами, и с таком макияжем, что я бы и жену свою не узнал, если б она не при мне художественно накладывала его на свое личико, правда, по моей просьбе, в варианте не самом вызывающем. Какая работа! Делал конечно вид, что чем-то занят, но умные мысли, изложенные в отчете-фолианте, в моей голове почему то не держались. Остальные мужики в обалдении были не меньшем, чем и я, и, с трудом досидев в камералке до обеда, в большинстве своем в нее не вернулись – занялись приведением мужской общаги в достойный для женского праздника вид.
После работы, мужики потянулись к ней с сумками и авоськами, и начали выставлять на столы их содержимое. Ясно как божий день, что такого аппетитного на вид, украшенного зеленью и красиво уложенного в посуду продукта, ни один мужик самостоятельно сотворить не мог точно!
Через час начали приходить женщины, причем в еще более прикольном, чем утром в камералке, одеянии. Мужики каждую «пожирали» восхищенными взглядами, под которыми ни одна не смущалась, и каждой  тут же вручался букетик цветов и поздравительная открытка; после чего все хором орали «Поздравляем! Счастья желаем!»
А через час все были «хорошими», начались танцы, причем женщины сидеть мужикам вроде меня не давали, вытаскивали в круг без перерыва. К двум ночи никаких сил по крайней мере у мужиком не оставалось, и потихоньку парочки начали расходиться по домам, оставив общежитие в распоряжение молодых и не женатых.
 
                Часть тридцать пятая.

Неделя пролетела. Я продолжал перелистывать отчет-фолиант, и ждал, когда Игорь Георгиевич пригласит к себе и объяснит, что конкретно буду делать летом. Но, наверное, у него дела были поважней, и  в камералке он редко появлялся.
Наконец отчет-фолиант штудировать я закончил, понес его сдавать в спецчасть. А дверь в кабинет Игоря Георгиевича, напротив этой спецчасти, оказалась открытой. Я быстро отчет сдал, и в нее заглянул – Игорь Георгиевич и Владимир сидели за столом, о чем-то оживленно говорили. Заметив меня, замолчали, потом главный геолог махнул рукой – заходи. Зашел. Теперь мне показали рукой – садись за стол. Сел. С минуту посидели, молча. Наконец Игорь Георгиевич это молчание нарушил:
«Ездили с Володей на участок, Посмотреть, что идет в резервных скважинах», -  сделал паузу, - «Мы их задали там, где ты предложил», - опять замолчал, и я успел подумать, что, наверное, по какой то причине идут такие породы, в которых руда не бывает - резервные скважины я наметил очень далеко от структуры, считавшейся перспективной, и там может быть что угодно, - «Так вот», - Игорь Георгиевич улыбнулся, и на душе у меня чуток полегчало,- «в одной идет руда. Поздравляем тебя!» - теперь и Владимир заулыбался.
«Уф!» - вытер я со лба неожиданный пот, и откинулся на спинку стула, - «Значит, не ошибся и с грабеном, и с не проявленной на поверхности структурой, параллельной нашей перспективной».
«Ты в главном не ошибся – с рудой! Причем, на поверхность не выходящей! Такое не у многих геологов получается! Еще раз поздравляю! От всей души!» - встал и протянул мне руку. Пришлось со стула подняться, руку пожать ему, потом Владимиру. Снова за столом уселись.
«Ясно, что работу на участке придется продолжить», - Игорь Георгиевич показал на разложенную на столе карту, - «Одно рудное тело выявили, но, как все мы знаем, руда с рудой часто рядом, и нужно поискать второе рудное тело.  Ты и  будешь этим заниматься.  Видеть грабены и скрытые структуры по геофизике не у каждого получается, а ты в этом деле мастак!»
«Может, у тебя уже и есть что-то на примете? В городе о руде узнают - и в момент бурение подкинут, из резерва объединения. А куда мы скважины будем ставить? Не скажешь же, что бурить негде!» - это Владимир напомнил, что высокое городское начальство, в случае появления в любой партии руды, не заморачивает себе голову сразу же возникающими у местных геологов проблемами, где ее можно искать дальше,  а просто дает дополнительные объемы бурения, и не дай бог их потратить впустую. Даже если на данный момент и бурить негде. Пришлось руководителей своих обнадежить:
«Теперь, когда появилась руда и понятна ее приуроченность, несколько скважин можно задать прямо сейчас. Есть небольшие разломы на поверхности, параллельные моему грабену – можно их заверить на глубине, хотя там на руду не надеюсь -  рядом с разломали ожелезнения на поверхности нет. Но это в породах для руды не подходящих, а под ними – все может быть. И недалеко от грабена есть параллельная ему дайка, в ней по контакту с вмещающими породами ожелезнение есть. Раньше я считал, что оно появилось в  процессе становления дайки и с рудой никак не связано, а сейчас так не думаю, скважину там задать нужно в первую очередь».
«Так, показывай», - Игорь Георгиевич подвинул карту ко мне поближе». 
К концу рабочего дня сообща наметили с десяток скважин, задать которые можно в любой момент. Это на случай, если объем бурения партии срочно подкинут.
«Теперь насчет нашей руды», - Игорь Георгиевич начал убирать со стола материалы, - «появилась – нужно ее оконтурить, определить мощность, предварительное содержание полезных элементов. Тебе, Владимир», -  посмотрел на него, - «это дело не поручат, ты у нас спец по углям и осадочным породам. А здесь нужен специалист другого профиля. Я вообще считаю, что тебя скоро у нас заберут», - Владимир промолчал, и только пожал плечами, вроде как что поделаешь. А Игорь Георгиевич посмотрел на меня:
«А поисковым бурением, которое мы сейчас наметили, будешь заниматься ты, больше некому. Ну и конечно, по участку побегаешь, вдруг найдешь еще что-то», - улыбнулся, - «подобное твоему грабену!» Я покивал головой, с видом серьезным. А душа пела! Потому что свершилась мечта! Потому что нашел руду! Потому что нашел без подсказки сам, на моем же участке! Потому что долго шел к ней мелкими шажками, и наконец дошел, когда другие на нее уже и не надеялись!  А я никогда не терял веру в успех! И сейчас, вспоминая с каким вниманием и серьезностью и Владимир, и Игорь Георгиевич слушали меня, как они соглашались с моими доводами, объяснениями деталей строения участка, которые – смею заверить –  знал лучше всех, я понимал, что все это было признанием. Признанием меня как геолога, как настоящего специалиста. Могу же я хоть раз себя похвалить?
Из кабинета главного геолога сразу пошел в комнату техников, и свою Светулю на ушко попросил пригласить на вечер ее подругу Наташу. Получил вопрос:
«По какому поводу?»
«Очень важному!» - и так же тихо, с улыбкой, - «Мою первую руду обмыть!»
 О мечте руду найти, Света от меня слышала не раз. Сейчас заулыбалась:
«Правда?» - не обращая внимания на женщин рядом, чмокнула меня в щеку, - «Поздравляю!» -  соседки начали на нас с интересом смотреть, - «Только дома у нас ничего нет!» - прошептала совсем тихо.
«Я  сейчас в магазин, потом забегу к Доке – его и Нину приглашу».
«А Игоря Георгиевича и Владимира? Их тоже пригласить положено!»
Об этом я уже подумал, но… Нет, это равнозначно, что я сам себя назначаю первооткрывателем. А как геофизики, без карт которых и близко к руде подойти невозможно? Как старший геолог Виктор Александрович, наставлявший меня на путь истинный на преддипломной практике? Как другие геологи и геофизики, учившие меня разбираться и с породами, и с геофизическими материалами? Нет, и еще раз нет. Сегодня я просто радуюсь и отмечаю успех с близкими друзьями, и только.
«Нет, Света, их сегодня пригласить не могу», - так ответил, женушку удивив – знала отлично, что и кроме работы, с ними у меня отношения дружеские.
Вечером мы отлично посидели, как и положено, выпили и за мой успех, и, конечно, за милых женщин - причем не раз. С утра в камералке я тоже наслушался поздравлений – все в партии о руде уже знали. К концу рабочего дня из города вернулись последние ИТРовцы, и вечером у меня дома сабантуйчик повторился. Пришли Леонид Дмитрович, Виктор Александрович и геофизик Виталий, принесли несколько бутылок городского сухого вина и фрукты – что бы Света ни занималась закусками. Леня первый тост и выдал:
«Помнишь, я предлагал выпить за то, что бы удача возле тебя вильнула, и ты ее за хвост поймал? Так вот, она вильнула! А теперь давайте выпьем за то, что ты не растерялся, удачу не упустил и за хвост крепко держишь! И что б она никогда не вырвалась!» - уж в последнем я постараюсь!
Через неделю в партии появилась комиссия, во главе с главным геологом объединения. Два дня знакомилась с материалами по появившейся в партии руде, два дня в основном Игорь Георгиевич и – пореже - я отвечали на всевозможные вопросы. После чего партия в целом удостоилась похвалы, как выявившая «не выходящее на поверхность» рудное тело. Дальше партии были выделены дополнительные объемы бурения – уже намеченных нами поисковых скважин, и – отдельно - оценочных, для определения параметров выявленной руды.
Комиссия уехала, через пару дней я задал скважину рядом с дайкой, параллельной моему грабену, и через десять дней в ней пошла руда. Второе рудное тело! Впрочем, на этом все и закончилось: остальные скважины оказались безрудными. И даже хуже – если вы еще помните про небольшую гравиметровую аномалмю, в пределы которой наши рудных скважины попали, то следующие были пробурены вне ее, там, где  мощность пустых пород  возросла многократно – до первых сотен метров.  Искать руду под такой мощной покрышкой на данный момент было излишне затратным мероприятием, и дальнейшие поисковые работы были свернуты.
На этом свою писанину я мог бы и закончить. Обо всем рассказал: о любви, страстях дипломных, о признании геологом наконец! Но маленький эпизодик оставить без внимания не могу.
Летом я и Света на субботу и воскресенье выбрались в город, походить по магазинам. Раньше все никак не получалось, негде было ночевать, а на этот раз Леонид Дмитрович решил навестить семью, и предложил нам два дня пожить у него.
В воскресенье по прохладе я и Света от одного магазина прогуливались до другого, и вдруг сзади услышали женский голос: «Света! Юра!»
Разом обернулись – улыбаясь и протягивая в нашу сторону руки, рыжеволосая красавица Зиночка пыталась нас нагнать, но уже выпирающий животик не позволял сделать это быстро.
Света кинулась к ней, и две удивительно красивые молодые женщины, с улыбками радости и слезами на глазах прижались друг к другу. Я подошел и стоял рядом, а они все не могли оторваться друг от друга. Наконец пришла и моя очередь Зиночку обнять и поцеловать и щечку.
«И кем ты осчастливишь человечество?» - спросил я, показав глазами на ее приличный животик, - «Надеюсь, девочкой, такой как и ты красавицей!»
«Не угадал!» - состроила мне глазки, как это может только женщина, - «Мальчик будет!» - глянула на Свету, и потянувшись к моей голове, на ухо прошептала, - «Маленький Юрочка!»
Минут двадцать мы стояли и весело болтали о жизни, и всякой ерунде, без чего женщины обойтись не могут. Потом распрощались, еще раз пообнимались, поцеловались, Зиночку посадили в очередной трамвай, и пошагали дальше, к очередному магазину. Света долго шагала молча, но улыбаясь. Наконец не выдержала:
«А я знаю, что Зина тебе на ухо говорила!»
«И что?» - не поинтересоваться я, конечно, не мог.
«Что мальчика своего Юрой назовет!» - посмотрела мне в лицо, - «Она же в тебя влюблена была!» - отвернулась в сторону, - «И что б ты знал: я, кажется, тоже беременна!»
Обнял свою Любовь, и не обращая внимания на улыбающихся прохожих, долго стояли, не в силах  закончить затянувшийся поцелуй.

                Все!
 

    


 
 
 
 
 

 


      
   


   




   
             




 
 
 



   


   
 

 
    

 
   
    

 

 
 
 
Пришла сайга и похолодало до снега.Который застал нас на утиной охоте.
. 



 
   



       
 
   




       

   
 

 
 
    

         


 
   
 
 
    

   



      


 
 
 


 
   

   
    



 

   

 


    
    

 

 

   
 
 
   

 
 
 
 

 

      
 
 
      

   
         
   
 
 

         
   


 
   

 
 
    




    
   
      

   

   
   
 

      


   



 
 



      
            
.
 
 

   
 


 
   
 
   


 

 
 
 
 
 
   


 
 
 
    


   
    

. 
 

 

 
 
   
   
 

.   

.