ИЗ СЕРИИ ИСТОРИЧЕСКИХ МИНИАТЮР «ЖИВАЯ СТАРИНА»
Родовые корни современной России находятся на Поле Куликовом. В начальную пору она именовалась великим княжеством, при Иване Грозном стала царством. Победив в Северной войне 1700-1721 года, Россия назвалась империей. Но какие события позволили нашему Отечеству повысить свой мировой статус? Несомненно, «путёвку» в Европу сильных Россия добыла на поле Полтавской битвы. А крестилась, как Империя, в балтийских водах, двумя морскими сражениями – при Гангуте и при Гренгаме. Первой победе Русского военно-морского флота летом 2014 года исполнилось 300 лет.
С юбилеем, читатели!
К 1714 году Балтийский флот «России молодой» обзавёлся всеми типами боевых кораблей, какими обладали шведы, количественно приблизился к неприятельскому; матросы и офицеры прошли боевую выучку в отдельных стычках с бывалыми мореходами, потомками викингов. Общее командование осуществлял некто Пётр Михайлов, в чине шаутбенахта (первый адмиральский чин), разительно похожий вдохновенным лицом, ростом (выше всех!) и властным голосом на царя…
Росла уверенность Петра I в способности его творения померяться силами на море с главным врагом сухопутной нации. Под Андреевским флагом готовы были выйти из Финского залива на просторы Балтики 11 линейных кораблей, 4 фрегата и 99 скампавей. Первые, самые крупные боевые корабли того времени, предназначенные для ведения боя «в линии», имели по 2-3 пушечные палубы. Фрегаты несли орудия на открытой палубе, крупные фрегаты – дополнительно и на закрытой. Суда этого типа предназначались для разведки, для боя в одиночку, являлись флагманами флотилий мелких судов. Скампавеями назывались «полугалеры», то есть небольшие по размеру, мелкой осадки, упрощенной конструкции галеры – весёльные суда, снабжённые парусами для хода при попутном ветре. В состав русского флота также входили мелкие суда различных типов, предназначенные для перевозки десанта. Как видим, основную ударную силу русского флота составляли скампавеи. Этой лёгкой флатилией и десантными судами командовал генерал-адмирал Ф. Апраксин, ставший моряком по повелению самодержца. И моряком, к удаче молодого флота, неплохим.
Царь всё повторял после Полтавы, глядя в море: «Теперь, дай Боже, милость свою! Пытаться можно». Случай представился летом 1714 года. Царь утвердил план кампании, по которому гребная флотилия и суда 16-тысячного десанта выходили из Петербурга, держась северного берега Финского залива, шхерным фарватером; прорывались в порт финского города Або (теперь Турку), уже захваченный с суши русской пехотой. Затем, повернув к югу, флотилия должна была занять Аландские острова, что находились под короной неугомонного Карла XII, чтобы оттуда высадить десант на шведском берегу, неподалёку от Стокгольма.
В конце мая 1714 года флотилия Ф. Апраксина с десантниками на борту вышла из устья Невы и в сопровождении отряда парусников совершила переход в Финские шхеры. Здесь линейные корабли и фрегаты покинули флотилию лёгких судов и ушли в Ревель (Таллинн). Генерал-адмирал провёл свои суда шхерным фарватером в бухту Тверминне на восточном побережье полуострова Гангут (Ханко). Вот тут и оказались они в «мышеловке», - имели все основания радоваться шведы. - Самоуверенным варварам надо было сидеть в заснеженных лесах Московии и не совать свой сухопутный нос в балтийские волны, где уже 1000 лет властвуют викинги.
У южной оконечности полуострова, преграждая пути в Або и к Аландским островам, появились суда под шведским военно-морским флагом. Русская разведка насчитала 15 линейных кораблей, 2 бомбардирских, 3 фрегата и 9 крупных гребных судов. Флагман нёс штандарт адмирала Ватранга. Апраксин, убедившись в невозможности прорыва слабовооружённых «полугалер» под огнём столь внушительной эскадры, обладавшей большим превосходством в артиллерийском вооружении, послал гонца на быстроходном боте в Ревель. Там, при своих парусниках, находился Петр I. Царь, по своему обычаю, кинулся выручать своих, не дожидаясь, пока его многопушечные морские крепости поднимут якоря.
Оглядевшись на месте, распорядился начать устройство «переволоки» из брёвен в узкой части полуострова. По ней можно было доставить волоком из бухты Тверминне в Рилакс-фьорд, с восточного берега полуострова на западный, несколько лёгких судов. Им отводилась задача выйти в тыл шведской эскадры и, устроив переполох, способствовать прорыву основных сил в открытое море. Логично предположить, что эту работу русские намеревались проделать тайно. Совсем не так. Царь не скрывал своих намерений от противника. К работе приступили с демонстративным шумом. И шведы «клюнули».
Адмирал Ватранг оперативно направил в Рилакс-фьёрд, к месту предполагаемого спуска русских судов, отборный плавучий отряд опытного контр-адмирала Эреншельда в составе одного фрегата и 9 крупных парусно-гребных судов, дабы уничтожать русские скампавеи по мере их спуска их на воду. Другой отряд, насчитывавший 8 линейных кораблей и 2 бомбардирских судна, под командованием вице-адмирала Лиллье был отправлен Ватрангом для атаки на русские скампавеи и транспорты, укрывшиеся в бухте Тверминне. Эскадра битого под Полтавой его величества Карла, старавшегося больше не попадаться царю на глаза, оказалась ослабленной делением на три части. Теперь русским можно было рискнуть – пойти из бухты Тверминне на прорыв линии адмирала Лиллье. Тому способствовала и погода: в море начался штиль.
Под громкий стук топоров и тихий, в тряпочку, смех строителей на «переволоке», 26 июля (по ст. ст.) русский авангард капитана-командора Змаевича на выходе из бухты прорвал разорвал цепь шведских кораблей; остальные суда гребной флотилии генерал-адмирала Апраксина двинулись следом на скорости, которую только могли развить гребцы. Здесь уместно напомнить, что на вёслах петровских галер сидели не невольники, закованные в цепи, как было в Европе. Царские галеры приводили в движение свободными руками вооружённые солдаты, которые тут же вступали в бой, если происходило сцепление с бортом противника или ставилась задача захватить берег. Их не надо было подгонять. Выскочив на морской простор с малыми потерями, скампавеи устремились вдоль берега в южном направлении держась от линейных кораблей Лиллье на расстоянии, недосягаемом для ядер и картечи. Весело скрипели уключины летевших по морской глади лёгких судов и печально, как бесполезные тряпки, висели паруса на мачтах неподвижных громад, впустую расходующих порох и металл. Отдельные суда пытались двигаться на буксире при помощи шлюпок; завязывались короткие сражения, но везде скорость брала верх над неподвижностью.
Наконец, южная конечность полуострова. Русских здесь если и ждут, то в качестве пленников. А они сразу все, без потерь: авангард Змаевича из 20 полугалер и головной отряд Апраксина в составе 64 скампавей, ещё 16 весельных судов арьергарда под командой бригадира Лефорта. Для шведов - неприятный сюрприз. Ватранг приказывает открыть огонь из всех орудий адмиральского отряда эскадры. Тот же результат – недолёт. А где и сталкиваются противники, нигде нет успеха вчерашним хозяевам Балтики. Затяжной штиль не даёт устроить погоню за теми, кто спешит на вёслах в порт Або и к Аландским островам. Одно утешение: можно погрозить кулаком вслед удаляющейся кормы с Андреевским флагом. До встречи через 4 года у острова Саарема! И через 7 – при Гренгаме! Там и там русских ждёт виктория. А здесь? Погодите чуток, читатели, обязательно её добудем.
Надеясь захлопнуть русских в западне Тверминне, шведы позволили им запереть отряд Эреншельда в Рилакс-фьорде. Шаутбенахт (надо отдать ему должное) умело расположил в узком проливе между отмелями двух островов фьорда свои суда в виде вогнутого полумесяца. В фронтовой линии оказались 18-пушечный фрегат (центр) и 6 тяжёлых галер (по 3 на каждом фланге). 3 шхербота заняли места за ними – во второй линии. Огромным преимуществом шведов было пушечное вооружение кораблей. И хотя стрелять они могли лишь одним бортом, атакующих встречал огонь 60-и орудий (из 116). Другим преимуществом стала позиция в узком проливе, которая препятствовали обходу с флангов. И третьим – невозможность для атакующих ввести в сражение более 23 скампавей (ширина судна плюс размах вёсел, плюс безопасный интервал между их рядами на соседних бортах). Если учесть, что сие малое судно было вооружено только одним носовым орудием малого калибра, то очевидно, что на огонь 60 пушек, в том числе крупнокалиберных, русские могли ответить лишь 23 малыми.
И здесь сказался талант контр-адмирала «Петра Михайлова», который решил возглавить атаку авангарда флотилии, составленного из 23 судов. Что могло обеспечить атакующим успех? Первое: при меньшем количестве орудий (шведское преимущество в 2,6 раза, а при учёте калибров и того большее) русским необходимо было явить чудо скорострельности и меткости. Но вряд ли моряки с многовековой флотской традицией в этом уступали новичкам. Второе: как можно быстрей проскочить зону обстрела, оказаться под неприятельскими бортами. Третье: проявить сноровку в метании абордажных крюков и карабкаясь с оружием по канатам на верхнюю палубу. В этом моряки царя Петра были большими мастерами. Да только борт шведского флагмана – фрегата «Элефант» - был что бок его тёзки, слона, крут и высок и мог опалить, будто Змей-Горыныч. Да и борта больших галер Эреншельда возвышались над палубами полугалер.
В заметке о сражении, посланной Петром в газету «Ведомости», им же и основанной, есть такие слова: «Воистину нельзя описать мужество российских войск, как начальных, так и рядовых, понеже абордирование так жестко чинено, что от неприятельских пушек несколько солдат не ядрами и картечами, но духом пороховым от пушек разорваны».
Итак, противники, выстроившись, зловеще замерли. Глядя на план сражения, видишь два острова, двойную дугу из 10 шведских кораблей, ставших в кильватерную линию, левым или правым бортом (свидетельства противоречивы) в полуденную сторону. Примерно в полумиле южнее выстроился фронтом авангард весельной флотилии под командой русского шаутбенахта «Петра Михайлова» – 23 судна - корабельными носами на север. При этом, в центре фронта полугалеры расположились в одну линию, а на флангах, немного выдвинутых вперед, - в две линии. Сзади них, на значительном расстоянии, заняли боевую позицию суда головного отряда под штандартом генерал-адмирала, так называемая кордебаталия, а ещё южнее видим боевую линию арьергарда (штандарт бригадира Лефорта). Русское командование находилось в тревожном ожидании. Было неизвестно, что предпримет адмирал Ватранг с его тяжёлыми многопушечными кораблями, если вдруг поднимется ветер и наполнит паруса. Ведь русские линейные корабли и фрегаты находились далеко, у берегов Эстляндии на рейде Ревеля, и, при обострении ситуации в Рилакс-фьорде, не успевали к большому сражению.
Непосвящённым может показаться: не много чести сотней боевых судов смять, потопить 10 неприятельских? Но, возвращаюсь к сказанному выше: если бы 100 суден на длинных вёслах, как на крыльях, устремились в узкий пролив между двумя островами, то они скорее, переломав друг другу вёсла, потопили бы себя, чем неприятельские судна. «Пётр Михайлов» посчитал достаточным для победного боя 23 судна. Остальные 76-77 остались в резерве, так и не использованном.
Скажете, и здесь счёт противоречит понятиям рыцарской чести? Но русским полугалерам противостояли полноценные галеры, на которых было не по одной пушки, а в среднем по 10(!); на фрегате почти в 2 раза больше. Примерно одинаковы по численности были команды авангарда русской флотилии и шведского морского отряда. Так что по огневой мощи шведы превосходили русских, а ведь то было время огнестрельного оружия, пушки решали всё – писал хронист (но, видимо, не всё…). А вот потери оказались несравнимыми. Обычно атакующая сторона несёт большие. При Гангуте получилось наоборот. Но мы спешим.
Отметим, что в продолжение всего сражения кордебаталия и арьергард (робкие - с приятностью и облегчением, смелые - с досадой) оставались зрителями. Их дополнили солдаты и офицеры десанта, чьё время наступит позже, на шведском берегу, на виду Стокгольма.
Пробило 2 часа пополудни 27 июля 1714 года по Юлианскому календарю – «и грянул бой, гангутский бой» атакой русского авангарда по всему фронту. Шведы, уступившие славу непобедимых русским пять тому назад на суше, намерены были, казалось, взять реванш на море. Две, последовавшие одна за другой атаки весельных судов не достигли цели. Поскольку шведская корабельная линия была изогнута вовнутрь пролива, скампавеи попадали под сильный перекрёстный огонь 60-и орудий, имея возможность отвечать только из 23-х стволов.
Пётр (здесь Пётр Михайлов) не отличался «безумством храбрых». Он всегда под огнём был храбр умно. Его моряки несли неоправданные потери. Тогда его величество контр-адмирал (то бишь, «Пётр Михайлов») перенёс главный удар с центра на фланги Эреншельда. Здесь удалось приблизиться к шведам вплотную для абордажной схватки. Заброшены на борта галер железные крючья, начался штурм плавучих «деревянных бастионов». Как ни стойки были «варяги» в обороне, сдержать натиск русских моряков они не смогли. Их орудия умолкали. Галеры одна за другой стали спускать флаги, команды сдавались в плен.
Наступила очередь флагмана. Фрегат держал центр изогнутой корабельной линии. Сопротивление его команды было наиболее упорным, но наконец и на «Элефанте» поняли бессмысленность сопротивления. «Виктория!» - гремело над гладью фьорда. Заканчивался третий час боя. Контр-адмирал Эреншельд в пылу абордажной схватки пытался бежать с противоположного борта на лодке. Его схватили. Этим живым трофеем царь гордился особенно. Ибо в Северной войне и в войне за испанское наследство между западноевропейскими странами это был единственный случай пленения флагмана.
Морское сражение у полуострова Гангут ещё и тем уникально, что не затонул ни один корабль разгромленной эскадры. Все они были захвачены победители в таком состоянии, что после незначительного ремонта годились для использования. Потери среди подданных шведской короны составили 361 человек убитыми. 350 раненых вместе с уцелевшими попали в плен. Все русские корабли, несмотря на плотный, губительный огонь шести десятков великолепных орудий скандинавского изготовления, также остались на плаву, хотя отдельные суда нуждались в починке. Православные священники отпели сотню с четвертью душ, положенных на алтарь Отечества. Душам погибших шведов позволили отправиться на суд Всевышнего по их обряду. Лекари перевязали и взялись за лечение 342 раненых, не забыли и «учителей своих». Перед Богом и врачевателями равны «и эллины и иудеи». И все вместе отпраздновали повышение в чине главного виновника виктории – «Пётр Михайлов» был удостоен звания вице-адмирала. Пили за царя и, каждый участник сражения, - за свою медаль. Никого не обошли.
Гангутское сражение явилось первым крупным успехом русского флота на море. Важность победы ещё недавно сугубо сухопутной державы в том, что Финский залив стал сугубо российской акваторией, что важные в стратегическом отношении порт Або и Аландские острова попали под контроль Адмиралтейства в Санкт-Петебурге. Гибель отборной части шведского флота и пленение авторитетного флотоводца вызвал панику в Стокгольме. Рассуждали примерно так: уж если настолько силён даже отдельный, незначительный отряд весельно-гребной флотилии царя Петра, то каких сюрпризов можно ждать от его мощных парусников? А те, под Андреевским флагом, подтверждая опасения побитых, незамедлительно начали нарушать коммуникации шведов по всей Балтике. Началась эвакуация королевского двора, жители столицы стали покидать город.
Пётр сравнивал Гангутскую победу с Полтавской викторией. Конечно, он, питая слабость к флоту, не то, что преувеличивал значение морского сражения, но сравнивал несравнимое. Под Полтавой Швеция лишилась цвета своей армии. Закатилась звезда Карла XII, признанного непобедимого завоевателя, перед которым склонялись владыки континента и народы. Тем не менее, недооценивать первой крупной победы юного Балтийского флота России нельзя. Гангут возвестил миру о рождении новой морской державы, столь же сильной на водах, как и на суше. И называть Гангут Морской Полтавой допустимо.