Студент А. Калачев, второй месяц безуспешно пытавшийся найти недорогую комнату или хотя бы угол, шел по улице, раздумывая на ходу, где бы ему сегодня переночевать: у знакомых однокурсников в общаге или у дальней родственницы, живущей у черта на куличках, в пригороде. Внимание его привлекла старушка, семенившая мелкими шажками навстречу и согнувшаяся под тяжестью двух сумок. «Судя по всему, бабка живет одна - есть шанс попытать счастья», - подумал Калачев и для начала любезно предложил свою помощь. Старушка с радостью согласилась и, передав сумки в руки Калачева, засеменила рядом, показывая дорогу и жалуясь на то, что цены в магазинах все растут и растут.
Жила бабка на пятом этаже, одна в трехкомнатной квартире.
- А не сдадите ли мне комнатку, бабуля? – спросил Калачев, угощаясь на кухне чаем с баранками.
- Можно и сдать, - ответила старушка. – Хорошему-то человеку, что не сдать. Не пьешь, не куришь?
- Спортсмен! Не курящий и не пьющий.
- Девок водить не будешь?
- Не буду, - заверил Калачев.
- Ладно, пойдем, покажу я тебе комнату.
Осмотрев комнату и оставшись ею очень довольный, Калачев поинтересовался:
- А дорого ли возьмете, бабушка? Человек я не богатый – студент.
- Да живи так. Глядишь, когда в магазин, в аптеку сходишь. Починишь что-нибудь. Да и мне веселее станет.
«Повезло же мне!» - подумал Калачев.
- Только у меня к тебе одна просьба будет, - продолжила старушка.
- Какая? – с тревогой спросил Калачев.
- Не открывай этот шкаф, - ответила старушка и показала на стоявший в углу комнаты большой шкаф с двумя дверцами, который доставал почти до потолка. Ручки дверцев были стянуты и связаны веревкой.
Калачев облегчено вдохнул и пообещал шкаф не открывать.
Прожил он у старушки с месяц, и страсть как ему захотелось узнать, что же это у ней там, в шкафу. Скелет любовника? А может, дверца в параллельный мир?
И вот однажды, когда старушка ушла в гости к своей подружке, жившей в соседнем доме, Калачев не выдержал и развязал веревку…
- Ай-яй-яй! – причитала старушка, растаскивая гору мешков и мешочков с сахаром, мукой, солью и крупами, под которыми стонал и охал Калачев. – Ай-яй-яй! Говорила же я тебе, неслуху, не открывай шкаф!