Глава 14. СНОВА В БОЙ
Подводная лодка С-13 получает задание выйти на боевое дежурство в юго-восточную часть Балтийского моря. Ей ставится боевая задача: занять позицию юго-восточнее от входа в бухту Данциг, где по сведениям, полученным от разведки, заметно активизировались действия фашистского флота.
1 октября 1944 года ПЛ С-13 вышла из Кронштадта и через трое суток, преодолев нафаршированный минами Финский залив и не менее опасный путь по открытому морю, вышла в Гданьский залив. Ночью они обычно шли под дизелями в надводном положении, одновременно заряжая аккумуляторные батареи, а с наступлением светлого времени суток, как правило, шли под перископом, время от времени погружаясь на глубину 30-40 м. Почти весь переход от Кронштадта до позиции в районе Данцига штормило. Высокие, крутые волны мешали наблюдению в перископ, поэтому в открытом море иногда и днём всплывали в позиционное положение и шли под дизелями, экономя ёмкость аккумуляторных батарей.
Рано утром 9 октября акустик доложил:
– Слышу шум винтов корабля водоизмещением 4-5 тысяч тонн.
До 1944 года на дизель-электрических подводных лодках не было ни гидролокаторов, ни радиолокаторов. Поэтому, как правило, первыми идущую цель определяли акустики, определяли на неё пеленг и только потом, если подводная лодка шла в надводном положении, сигнальщик мог определить цель визуально. Но вполне могло быть и наоборот, особенно при активных действиях противолодочных сил.
К концу войны на фашистских сторожевиках и морских охотниках были установлены гидролокаторы типа «Аздик». Поскольку они имели очень маленькую дистанцию обнаружения, противолодочники выработали определённую тактику поиска и обнаружения подводных лодок. В состав поисковой группы входило 2-3 сторожевых корабля. При обнаружении нашей или британской подводной лодки сторожевик, получивший контакт, определял элементы движения цели и передавал их на другие корабли группы. При этом сам он мог лечь в дрейф. Командиры этих кораблей, не боясь потери контакта с целью, давали полный ход, шли на перехват подводной лодки и бомбили её, а корабль контакта продолжал за ней следить. Если он терял контакт, то снова занимал своё место в строю поиска. Как только гидроакустическое состояние моря после взрывов глубинных бомб восстанавливалось, и какой-то из трёх кораблей восстанавливал контакт, бомбёжка повторялась по той же схеме.
Получив доклад акустика, Александр Иванович сразу начал маневрирование с целью выхода в торпедную атаку. И пеленг и дистанция до цели позволяли быстро выйти в позицию эффективного использования торпедных аппаратов.
– Боевая тревога, торпедная атака двумя торпедами из носовых торпедных аппаратов, – подняв перископ, скомандовал Александр Иванович. Пока командир и штурман определяли элементы движения цели, капитан-лейтенант К. Е. Василенко проверил готовность торпедных аппаратов к стрельбе и доложил:
– Товарищ командир, первый и третий аппараты к стрельбе готовы!
Вышли на боевой курс.
– Аппараты, товсь! – скомандовал Александр Иванович. Глаза его азартно блестели.
– Залп ! – негромко, но властно скомандовал командир снова, как только штурман доложил о выходе ПЛ в точку залпа.
Раздался оглушительный свист. Торпеды с шумом вышли из торпедных аппаратов, а забортная вода со свистом и грохотом била в борта и подволок первого отсека. Чтобы подводная лодка, выпустившая две торпеды, не выскочила на поверхность, система беспузырной торпедной стрельбы жадно всасывала в отсек перемешанный с водой воздух из торпедных аппаратов. Торпедисты стояли как рыбы с открытыми ртами, делая глотательные движения. Так они защищали свои барабанные перепонки от резкого повышения давления в отсеке.
– Ах ты, гад, – выругался Александр Иванович. Наблюдая в перископ за транспортом, который уже чётко был виден. Судя по всему, на судне заметили торпеды, и оно резко изменило курс. Торпеды прошли мимо. Оставалась только одна торпеда. Четвёртый торпедный аппарат был заряжен двумя донными минами.
– Третий торпедный аппарат, товсь! – скомандовал Маринеско, продолжая сближаться с транспортом. Ни одного сторожевого корабля поблизости не было, но и вторая атака не увенчалась успехом. Торпеда прошла мимо. Видно капитан транспорта был тёртый калач.
– Ладно, сейчас мы посмотрим, умеешь ли ты также хорошо уклоняться от снарядов, – пробормотал командир, когда всем стало ясно, что и третья торпеда ушла мимо.
– По местам стоять к всплытию! Артиллерийская атака! – негромко скомандовал он, опуская перископ.
В считанные секунды капитан-лейтенант Василенко, командиры орудий старшина 2 статьи А.Г. Пихур, старшина 2 статьи Н. И. Иванов и остальные члены орудийных расчётов заняли свои места по артиллерийской тревоге, зарядили орудия и развернули их жерла в сторону транспорта.
– По транспорту, осколочно-фугасными, прицел 150, целик сто двадцать, огонь! – скомандовал командир БЧ-2.
Первым же залпом цель оказалась накрытой, но неожиданно над транспортом взвился лёгкий дымок, и над головой подводников просвистели первые снаряды. Безобидный на вид транспорт оказался плавучей батареей «Зигфрид». Началась артиллерийская дуэль, но многократные тренировки артиллерийских расчётов не прошли даром. Следующим же залпом наводчик 45 мм пушки А.Е.Юров по снайперски снёс капитанский мостик. Огонь с Зигфрида заметно ослабел, но он продолжал огрызаться. Не менее эффективно вёл стрельбу со своей «сотки» и А. Г. Пихур со своим расчётом. Ещё несколько метких выстрелов и «Зигфрид» пошёл ко дну.
Не успели мачты «Зигфрида» скрыться под водой, как на горизонте показались два эскадренных миноносца, которые полным ходом шли на подводную лодку. Мешкать было нельзя. Подводная лодка погрузилась на глубину 30 метров, отошла под электромоторами как можно дальше от места, где её могли засечь наблюдатели с эсминцев и легла на грунт. Вскоре загремели взрывы, но к счастью глубинные бомбы большого вреда подводной лодке причинить не могли, так как бросались явно наугад, для профилактики. Хотя и от гидравлических ударов даже при
взрывах на большом расстоянии могут разойтись швы цистерн главного балласта.
Ровно месяц после этой артиллерийской дуэли подводная лодка
С-13 бороздила Данцигский залив в заданном ей квадрате, но безрезультатно, после чего возвратилась в свой дивизион, который теперь базировался в Турку. На причале их встречал командир дивизиона Александр Евстафьевич Орёл и личный состав подводных лодок, перебазировавшихся в Турку, как положено, с оркестром и жареным поросёнком.
Полтора месяца боевого дежурства с выходами в атаки, погонями на грани последних возможностей дизелей и электромоторов, уклонениями от сторожевых кораблей, якорных мин и глубинных бомб для подводной лодки, её экипажа и её механизмов не прошли даром. Отдохнув пару дней после похода ПЛ С-13 перешла в Хельсинки, где была поставлена в ремонт, который длился почти до конца декабря. Быть может, кому-то покажется странным, что я отождествляю подводную лодку и её экипаж, но это действительно так. Когда командир корабля или подводной лодки говорит:
– Я повернул вправо, – он имеет в виду, что его корабль или его подводная лодка повернула вправо по его команде и благодаря усилиям многих людей легла на новый курс. Ведь экипаж корабля и корабль это единый организм, который в обычных условиях управляется волей вахтенного командира, а в критических условиях – волей командира корабля или подводной лодки.
Когда командир корабля говорит :
– Я вышел в атаку, – он имеет в виду, что его корабль или подводная лодка и её экипаж вышли на поединок с надводной или подводной целью противника и готовы все победить или все погибнуть. Полтора месяца в отрыве от главной базы, плавания под водой и участия в боевых действиях создают для личного состава, корпуса подводной лодки, главных машин, для механизмов и устройств такие испытания, которые невозможно даже придумать в кабинетах конструкторов и испытателей. А описать и передать чувства и физические нагрузки личного состава во время этих коллизий вообще не возможно.
55 лет назад мне пришлось двое с половиной суток пролежать на дне Баренцева моря, на глубине 80 м без всякой надежды на всплытие, на средней дизель-электрической подводной лодке С-143, которая входила в состав бригады средних подводных лодок, базировавшихся в Сайда-губе, командир бригады капитан 1 ранга В. А. Глоба. К сожалению, ни фамилии, ни имени командира ПЛ не помню. Я тогда был курсантом, а командир был в отпуске и прибыл на ПЛ на торпедном катере, когда мы были уже в 20 милях от Сайда-губы.
Никакие попытки вырваться из подводного плена результатов не давали. Из 22 баллонов ВВД (воздуха высокого давления) осталось только два; закончились регенеративные патроны, уровень содержания кислорода в отсеках катастрофически падал, зато уровень содержания водорода и углекислого газа в отсечном воздухе постоянно повышался и уже приближался к 3%. Дальше – братская могила в стальном гробу. Когда нам, благодаря решительности и грамотным действиям командира ПЛ, удалось всё-таки вырваться из когтей смерти и открыть верхний рубочный люк, почти половина личного состава потеряла сознание. Не буду говорить за всю подводную лодку (я встретил свой второй день рождения в седьмом отсеке), но в нашем отсеке за все эти три дня не наблюдал ни на лицах, ни в поведении людей никакого страха, отчаяния или истерики. Каждый беспрекословно и чётко выполнял свои обязанности до последней минуты, хотя каждый знал, что и подводная лодка и её экипаж находятся на грани ухода в небытие. Побеседовать с членами экипажа после этой аварии мне не пришлось, так как после прибытия на завод в Урагубу всех курсантов списали. Когда я стал описывать это событие в одной из своих книг, я не смог найти ни одной коллизии, чтобы захватить читателя, а выдумывать и врать я не мог.
В отличие от наших судоремонтных заводов, на которых наши матросы, старшины и офицеры активно участвовали в ремонтных работах, в Хельсинки им большей частью приходилось заниматься боевой и политической подготовкой, так как финны, ремонтировавшие подводную лодку, очень не любили, чтобы личный состав им помогал.
В свободное от службы время не только матросам и старшинам, но и офицерам при стоянке в иностранных портах категорически запрещалось посещать город. Даже для того, чтобы посетить советскую контрольную комиссию, вывесившую флаг СССР в центре города, офицер должен был получить разрешение старшего морского начальника. Это раздражало Маринеско, и он с каждым днём становился всё более угрюмым и раздражительным. И вскоре наступила развязка.
Накануне Нового 1945 года командир дивизиона подводных лодок устроил смотр ПЛ С-13, прибывшей после ремонта из Хельсинки.
– Ну, что ж, подлатали Вас основательно, лодка, как новенькая, так что готовьтесь после Нового года в новый поход,– резюмировал А. Е. Орёл, прощаясь после смотра с командиром.
Накануне Нового года командир краснознамённой ПЛ С-13, вопреки указаниям комдива, отпустил в город нескольких матросов, а сам заглянул «на огонёк» к командиру плавбазы «Смольный». Они слегка отметили эту встречу горячительным из запасов командира плавбазы капитана 3 ранга В. С. Лобанова, с которым они были друзьями и решили посетить «Советскую контрольную комиссию». На их беду в здании контрольной комиссии никого из её представителей не оказалось. Зато рядом с ними находился ресторан.
Друзья заняли столик, заказали закуски и выпивку, вскоре к ним подсела хозяйка ресторана, дама лет эдак 25, потом она пригласила одну из своих подруг, и дело закрутилось. Как рассказывал нам ещё в училище в 1959 году капитан 1 ранга С.П.Лисин, разыскали Александра Ивановича только к концу вторых суток после его исчезновения.
В условиях военного времени это трибунал и расстрел или штрафной батальон. Тут уж Александру Ивановичу точно повезло.
Вот выписка из «ЗАКОНА об уголовной ответственности»:
Ст.12 Самовольное оставление части или места службы в боевой обстановке, независимо от продолжительности, – наказывается смертной казнью или лишением свободы на срок от трёх до 10 лет.
Через несколько дней подводная лодка С-13 должна была снова уходить в поход. Менять командира перед боевым походом крайне нежелательно, поэтому командование КБФ приняло решение отправить «штрафника», чтобы он искупил свою вину успешным выполнением боевой задачи.
Незадолго до этого на грани штрафбата были и 4 матроса из экипажа Александра Ивановича, которые попали в комендатуру и были выпущены с гауптвахты накануне выхода в боевой поход. Поэтому-то капитан 1 ранга Орёл, провожая экипаж С-13, и произнёс историческую фразу:
– Идите «штрафники», да без победы не возвращайтесь, иначе… , – не докончив фразы, Александр Евстафьевич махнул рукой и добавил: – Удачи вам!
В. С. Лобанову повезло меньше. Его отправили в штрафной батальон.