***
Управление кораблём для меня – что-то из области Невозможного.
Я не умею запускать реактор, поднимать корабль в воздух, выстраивать вектор пути… Я не пилот, увы, - я простой исследователь терраморфных планет, которые уже давно стали находить наши Дальние Поисковики…
Я никогда не учился лётному делу - всегда есть профессионалы, которых нанимает Центр или Оггеарат.
Они и доставляли меня в бесчисленные новооткрытые миры.
А сам я - прекрасно управляюсь с "Майком", стандартными полевыми анализаторами, умею составлять диаграммы и сводить
в стройную систему данные комплексного анализа...
Но я не знаю даже вообще, что означают эти символы, неярко светящиеся в темноте кабины.
И сейчас я жалею об этом, остро и невыразимо…
Жалею, что даже не поинтересовался у пилота, как это всё работает!
Почти до отчаяния жалею.
И вот – я снова здесь. Ещё остаётся надежда, но она тает, будто лёд.
С каждым часом её всё меньше… Как же это всё глупо!..
Фонарик на моей голове уже светит вдвое тусклее, чем 3 дня назад.
… Я видел, как всё это делает пилот. Быстрыми, чёткими движениями его пальцы, казалось бы, танцуют на чёрном пластике панели управления, среди бесчисленных кнопок, клавишей, сенсоров и переключателей!
И корабль оживает…
Загораются матовым светом обзорные экраны, протаивая, обретая цвет и глубину; вспыхивают цветные огоньки индикаторов; ощущается лёгкая вибрация… Силовой привод работает почти бесшумно – только ощущается громадная мощь, с такой лёгкостью поднимающая в воздух 17-тонную машину.
И сейчас я, остро, но странно спокойно осознавая собственное бессилие, сидя на кресле драйвер-примы, снова пытаюсь вспомнить хоть что-то, что делал мой пилот. Кажется, он сначала обхватывал полуцилиндр на штурвале, и сдвигал его в сторону…
Прокручивал вниз, до щелчка… Или он сперва нажимал одну из красных кнопок сверху?.. Здесь я вижу их четыре, красных:
Две на штурвале, и две на панели управления.
Символов мало, и все они совершенно непонятны…
Какая же комбинация их может означать «запуск»?
… Луч фонаря прошёлся по панели управления, останавливаясь в её центре.
Моя рука снова потянулась к штурвалу.
Обхватила полуцилиндр, попыталась сдвинуть его вбок…
Не идёт.
Ведь там сверху – ещё какие-то кнопки, и одна из них красная.
Я опять убираю руку в нерешительности…
Ведь красная кнопка может вызвать аварийный отстрел кабины или чего-то там ещё, о чём я не знаю! Ё-моё!.. Неужели всё так хреново?.. Я не буду трогать эти кнопки…
А пилот проделывал все манипуляции запуска с виртуозной лёгкостью!
Он даже не смотрел на свои руки…
Чуть повернув кресло, я обвожу взглядом безмолвное, тёмное, не подающее никаких признаков жизни пространство кабины.
Неяркое световое пятно от фонаря пробегает по кругу.
Снова никаких мыслей… Никаких подсказок.
Пустота и полная тишина, от которой что-то внутри болезненно сжимается и напрягается.
Охватывает странная гнетущая тоска.
… Пахнет новым пластиком и испарениями моего тела…
Боже, я воняю как бездомный бродяга!
Только новый пластик приятно пахнет. Старый не пахнет вообще.
Этому кораблю нет ещё и года – но теперь он здесь, новенький, матово-чёрный, но отключенный, глухой и слепой; в этом мёртвом мирке, в котором живут только запустение и тишина.
Здесь даже почти нет атмосферы – воздух так разрежен, что выход без скафа попросту убьёт, уничтожит моё хрупкое тело за какие-то минуты.
А ещё здесь есть город. Покинутый, забытый, заброшенный…
279 лет здесь тихо и пусто, если верить анализатору.
Воздух в кабине уже становится немного спёртым.
Аккумуляторы выдохлись на четвёртый день, и стало темно…
Потом стало душно. Теперь всё холоднее…
На сколько мне хватит того, что осталось?..
Если в кабине станет совсем невозможно дышать – я открою пассажирскую каюту, впуская относительно свежий запас.
А дальше – останется только отвинтить баллоны скафандров, выбивая у смерти ещё несколько десятков часов.
Пилоту воздух не нужен уже давно.
Он лежит в грузовом отсеке, я сам его туда отнёс, когда нашёл в лифтовой шахте одного из уцелевших домов…
Он сломал себе шею. Даже не мучился – успокаиваю я себя.
Когда я его нашёл и спустился в шахту, подсвечивая себе мощным фонарём, - сначала я увидел его широко раскрытые карие глаза, в которых застыло удивление… Страха в них не было.
У меня тоже не было страха. Только ощущение безысходности и безнадёги, огромное и глубокое, словно океан.
Я вытащил пилота из шахты, и отнёс к кораблю.
Голова его была неестественно запрокинута, а раздутая гематомой шея виднелась сквозь глэсстекс шлема, лиловая, в чёрных звёздочках лопнувших сосудов…
Глаза ему я закрыл уже потом, в корабле, перед тем, как отнести в грузовой.
… Помню, что он тогда ковырялся в реакторном отсеке, а потом, довольно похлопав перчаткой скафа по силовому блоку, сказал с улыбкой, что всё «тип-топ», работать будет как часики.
Что врубить надо чуть позже, должно там что-то перезагрузиться.
Затем он спросил меня, не хочу ли я немного прогуляться?
Я вяло помотал головой.
Он не знал, что я уже несколько раз обошёл этот странный город, который мне совсем не нравился.
Я собрал почти все пробы, сделал стереосъёмку, загрузил данные анализа…
Я третий раз уже здесь. Мне осталось лишь добавить несколько штрихов в общую картину моего исследования. Совсем немного мне оставалось, и я решил заняться этим на следующий день.
Это он, пилот, здесь впервые.
Он пошёл прогуляться, осмотреть этот странный, единственный на планете город, от которого веет тоской и пустотой…
Я ждал его до вечера. Потом начал тревожиться, когда он не ответил на вызов… Потом пошёл его искать, уже ощущая, что я найду его – но это будет ужасной и печальной находкой.
Так и было. Я отыскал его уже к утру, обойдя несколько немых кварталов, излазив десятки многоэтажных железобетонных коробок вдоль и поперёк.
Потом пошёл за верёвкой.
Помню, что был спокоен, когда его доставал, когда нёс на руках его окоченевшее тело… Я был странно спокоен! Не потому, что уже видел чужую смерть, встречался с ней лицом к лицу. Не потому, что понимал необратимость этого… И даже не потому, что относился к смерти философски.
Наверное, это была защитная реакция психики.
Только потом, на второй день меня стало трясти – но лишь от осознания того, насколько глупой и бессмысленной была смерть моего пилота; меня заполнило ощущение неизбежности, такой глубокой, что она затянула меня в долгий, многочасовой ступор.
Только потом я начал думать.
Только потом до меня дошло, что реактор корабля выключен – и я не знаю, как он включается!.. Вспомнил я и другое, не менее печальное и удручающее обстоятельство: Из-за чудовищной дальности этого мира связи с Землёй нет.
Также я вспомнил мои же слова о том, что полное исследование займёт чуть больше недели…
Сегодня кончается шестой день.
… Сначала я попытался включить реактор, нажимая все кнопки, кроме красных. Потом попробовал повернуть эту панель на штурвале, чтобы щёлкнуло… Результата это не дало.
Опасение за неверное действие тупой занозой сидело внутри, сковывая по рукам и ногам. Отдёргивало мою руку назад.
Но вот – я снова здесь.
- Кнопка сверху штурвала может быть гашеткой вооружения, активатором катапультирования кабины… Да чем угодно! – думаю я, - и что может означать этот символ, похожий на ползущую змею или на кривую, растопыренную букву «W»?..
Над второй красной кнопкой, что внизу, тоже есть символ – он похож на дерево. Около третьей и четвёртой красных кнопок символов нет, там светятся красный квадратик и зелёно-жёлтый треугольник.
Я знаю, что даже закрыв глаза, ясно увижу перед собой все эти кнопки, клавиши, тумблеры и сенсоры… Они будут неярко светиться перед моим внутренним видением, оставаясь, тем не менее, глухой тайной…
Для полной картины не хватает только дьявольского смеха над моей головой.
… Меня научили совсем не бояться смерти. Но мне кажется, что страх у меня давно атрофирован, как таковой.
И есть какая-то врождённая, стоящая по умолчанию осторожность, оберегающая от опасности – сколько раз она спасала мне жизнь…
Взять хотя бы Валент. И только потом я понимал, что предвидел опасность.
Сам я – 50-летний флегматик, никогда никуда не спешу, потому что ненавижу спешку!.. В поисках решений я обычно думаю, долго и упорно.
Что я делал, когда в корабле сдохли все аккумуляторы?
Правильно, я читал при фонарике.
Грустные и безысходные мысли я настойчиво прогонял, сам про себя удивляясь, в какую же нелепейшую задницу вляпался я на сей раз.
Ещё я несколько раз выходил «на улицу», облачившись в скаф.
Бродил среди мрачных, мёртвых зданий, пиная ботинками камни, осколки бетона и стекла… И думал, думал, думал…
Пока на запястье не замигал красный сигнал, означающий, что скоро аккумулятор скафа попросту гавкнется.
Я тогда вернулся в корабль, наверное, в последний раз смотря на него снаружи. Красивый корабль, в котором есть немного воздуха и тепла.
Жизнь осталась где-то за гранью этой тишины.
До неё – четыре прыжка по ломанному вектору (так говорил пилот).
Мне очень жаль его.
Искренне жаль. Нелепая, тупая смерть…
И вот, он лежит в грузовом, и его уже ничего не касается.
А ведь молодой совсем был. Я даже не помню его имя.
По-моему, его звали Саймон…
Лет 30 с небольшим ему было. Помню, как он спросил, сколько миров видел я за всю свою жизнь? Я честно ответил.
И у него восторженно заблестели глаза… Он сказал тогда, что завидует мне, потому что был только на Дёрте и Маэре, доставляя колониям грузы.
Я сказал, что завидовать нечему, так как миры попадаются мне исключительно мёртвые и пустые – чем-то неуловимо похожие один на другой – но всё-таки разные… По-разному мёртвые.
… Я вырубил фонарь, погружаясь в полную темноту. Только впереди неярко светились многочисленные кнопки и символы…
Мрачные мысли вновь поплыли по своим лабиринтам, пробудили новые воспоминания. Я увидел Землю, её города, океаны…
Её леса и поля, озёра и степь.
Я увидел свой, висящий над рекой дом, увидел жизнь, которая раньше воспринималась как нечто естественное, а теперь виделась нереально и фантастично, и ощущалась болезненным сжатием в районе сердца… Даже моё привычное земное одиночество показалось настоящим раем в сравнении с моим положением сейчас.
Дальше всё повторилось: Досада, обида и, наконец, слепая злость, оттого, что я здесь, немыслимо далеко от обитаемых планет, внутри безмолвного, совсем нового, пахнущего пластиком корабля.
Снаружи – этот странный город, хранящий тяжкое безмолвие – он будет единственным и последним свидетелем моей смерти.
Почему же – смерти?!!
Я вздрогнул. Это осознание, наконец-то, пробило моё мрачное спокойствие, мою флегматичность. И умирать не хотелось совсем.
Дальше я начал думать о том, что ожидает меня в ближайшем будущем.
Я глубоко вздохнул, чувствуя, что кислорода остаётся всё меньше…
Допустим, я нажму красную кнопку внизу. И что?
Если отстрелится кабина – а отстрелится она далеко – то я обречён на долгое угасание, пока воздух полностью не превратится в углекислоту. А потом?..
А потом наступит медленное, мучительное удушье, галлюцинации, агония и смерть. Стоп!.. Снова я думаю о смерти!.. Я пока жив, способен думать и сохранять спокойствие. К дьяволу эти мысли!
Сердце словно сдавила холодная, шершавая лапа, волна озноба пробежала вверх по спине, охватила затылок…
Всё-таки умирать – это страшно.
Я снова включил фонарь, чтобы как-то абстрагироваться от этих упорных, бредовых мыслей…
Вот он штурвал. Вот ещё одна красная кнопка.
Допустим, я нажму её – активируется вооружение…
Импульс разнесёт в пыль пару этих бетонных зданий, но я даже не увижу этого…
О! Почему же это пушки сработают при выключенном генераторе?! Или не сработают… Может, там отдельный?
Чёрт, я не знаю!..
А двери? Почему они открываются до сих пор?.. И что питает огоньки на пульте управления?
Снова бесконечные вопросы, ответов на которые я не знаю.
Снова тяжкие, закольцованные мысли, приводящие, настырно и неумолимо, лишь к одному…
Нет! Чёрт возьми, НЕТ! Я не собираюсь тут скопытиться, так глупо и легко сдаваясь на милость Неизбежности.
Умирать – это страшно… Это невероятно страшно!
От осознания этого меня тотчас прорезал изнутри холодный, острый как лезвие, животный ужас.
- Только без паники… Паника – удел слабых… - вновь и вновь шептали мои губы. Действуй!!! Действуй, старый мешок дерьма!..
Смелее же… Ведь можешь…
Меня колотила нервная дрожь, тусклый круг света от фонаря беспорядочно прыгал впереди, высвечивая ненавистные кнопки.
Я ощутил вдруг себя таким слабым и уязвимым; таким хрупким хранилищем Жизни… Которую, оказывается, можно так легко и глупо потерять…
Моя бледная, дрожащая ладонь снова потянулась к штурвалу.
По лицу градом катился пот, несмотря на холод; воздуха уже явно не хватало… Я часто дышал, хватая остатки драгоценного кислорода как рыба, снятая с крючка и брошенная на песок.
Стараясь успокоить бешено рвущееся из груди сердце, я начал дышать как можно спокойнее и медленнее…
Организм в возбуждённом состоянии прокачивает через себя больше воздуха, а это… «А это нам не надо!» - Крикнул голос в моём мозгу. Внезапно я вспомнил о каюте.
Надо открыть дверь!
Я встал с кресла, уже почти успокоившись; доковылял до двери, повернул ручку вниз… Раздался треньк, дверь подалась – и сразу стало легче дышать…
- Есть ещё скаф, - думал я, вновь усаживаясь в кресло.
Да, скаф обеспечит меня воздухом ещё на несколько часов.
Баллоны в этой модели хорошие, не то что аккумулятор…
Эта мысль, полная мрачной иронии, вызвала у меня слабую улыбку.
Внезапно мучительно захотелось есть.
Когда я это делал в прошлый раз?.. Вроде бы, вчера.
Или позавчера…
Я расстегнул «молнию» на спинке кресла, извлекая оттуда плоские баночки питательных концентратов для пилота…
Обострившаяся память подсказала мне, где их найти; да, я видел, как он их оттуда вынимал.
Содержимое первой банки походило на желе, но по вкусу напоминало наваристый куриный суп.
- Отлично, - думал я, - пилотские концентраты очень калорийные, в них есть всё, что необходимо…
Вторая банка содержала желе другого цвета, со вкусом известного сеанийского блюда, название которого вылетело из моей памяти.
… Собравшись с мыслями, я снова проанализировал своё положение, и вдруг чётко осознал, что шанс у меня есть.
Один из множества – но он ЕСТЬ! Он прячется среди загадок незнания, среди опасений и инерции, которую я преодолел с таким трудом. Но я её, всё же, преодолел!
Теперь я был готов действовать, просидев в этой кабине больше двух суток… Что-то животное, первобытное пробуждалось у меня внутри, и оно требовало действия, действия!..
Безумного, рискованного, отчаянного!
Тем более, что терять-то уже и нечего…
Уверенным движением я положил свою ладонь на шершавую, полуцилиндрическую панель штурвала. Именно её сдвигал пилот, когда мы стартовали с базы на Мирэне. Он поворачивал её от себя и вниз, до щелчка…
Указательный палец, совершенно машинально, лёг на красную кнопку сверху.
Я зажмурился, ожидая чего угодно…
Ясно представилось, как меня вдавливает в кресло мгновенно возникшая перегрузка... Потом я словно бы увидел со стороны, что отстреленная кабина взмывает вверх по крутой дуге, падает между серых бетонных зданий...
Но в последний момент она зависает в воздухе, ощетинившись снизу лиловыми иглами выхлопных огней. В воздух взмётываются облака серой пыли...
... Пусть так. Я, всё же, нажму эту кнопку!
Вдавил кнопку, одновременно поворачивая панель…
Она неожиданно подалась, сама заскользила в нужном направлении! Щелчок!..
О, Боже! Это было так просто, оказывается!..
В следующее мгновение раздалось напряжённое, повышающее тон гудение – и меня ослепил яркий свет вспыхнувших светопанелей.
Вздохнули вентиляторы, зашипели компрессоры, восстанавливая нормальный воздух. Ярко перемигнулись индикаторы на пульте…
Обзорные экраны налились матовым светом, протаяли в глубину, открывая взору мрачный город; торчащие под светом звёзд бетонные коробки пустых многоэтажек…
Моя ладонь стыдливо метнулась к лицу, утирая бегущие по щекам слёзы.
Медленно возвращалось спокойствие, восстанавливалась уверенность…
В следующий миг пришло искреннее удивление – такого риска, таких действий, такого стремления к жизни я не ожидал сам от себя!..
Корабль ожил – теперь он ждал от меня следующих подвигов, на которые, честно признаться, я себе казался неспособным.
Что же дальше?.. Снова я совершенно не представляю, как теперь поднять эту махину в воздух, как увести её прочь из этого заброшенного мира на краю Вселенной, который, словно бы, надо мной мрачно так посмеялся?..
Снова я ощутил себя жалким, дрожащим куском плоти, который, впрочем, обладал искренним желанием ВЫЖИТЬ.
Свежий воздух вернул ясность мыслям; стало теплее – и я расстегнул тёплый комбинезон, что надевается обычно под скаф.
Мысли поплыли в направлении способов управления кораблём…
Здесь должно быть голосовое меню, на этом корабле…
Он же новый…
Но я что-то не припомню, как пилот говорил с ним.
Он просто молниеносными движениями пальцев заставлял эту машину подниматься в воздух, сканировать вектор – и прыгать в тёмно-звёздную пропасть…
При этом он улыбался, даже глаза его улыбались.
Славный он был пилот!..
… Я прочистил горло, громко прокашлявшись – я не говорил вслух уже несколько дней.
- Внимание! Говорит Сергей Воронов, планетарный исследователь, класс девять, сертификат – Допуск Седьмого Порядка, открытый…
Мой голос показался мне хриплым и слабым. И в нём явственно сквозила неуверенность.
Целых три долгих секунды я слышал тишину…
- Аварийная ситуация… - продолжил говорить я то, что приходило на ум, - пилот погиб… Прошу включить голосовое управление!..
В следующее мгновение вверху кабины что-то щёлкнуло – и я услышал голос. Приятный, мужской голос, каким говорят актёры и ведущие новостей:
- «Голосовое управление установлено. Пожалуйста, задайте программу действий. Аварийную ситуацию подтверждаю.»
Летим на Землю!.. – безумно закричал я, всё ещё не веря своему чудесному избавлению. – У тебя есть путь?.. Есть вектор?!..
-«Анора Семь – Земля. Вектор действительный. Производится сканирование чистоты данного вектора по контрольным маякам. Ожидайте 15 секунд.»
… Потянулись долгие, безбожно долгие секунды ожидания и тишины…
Но внутри у меня всё трепетало от радости!
Казалось даже, что это я уже в агонии, и мой умирающий мозг видит невероятный сон – так всё это выглядело нереально и сумасбродно…
Однако, частица моего существа говорила, что всё это чистая реальность.
Это раздвоение порождало новые, неведомые эмоции, от которых хотелось петь и кричать во всё горло…
Я смог это сделать!
- «Вектор чист. Ожидаю подтверждения команды на взлёт.
При выходе в пространство будет автоматически произведено перемещение по вектору «Анора Семь – Земля». Четыре стандартных прыжка. Финиш-пункт – орбита Земли. Готовность всех систем».
… Голос корабля звучал ровно и мягко, в нём чувствовалась уверенность и некая тёплая, родная сила…
- Вези меня домой, Братик… - Хрипло прокричал я, снова утирая бесстыжие слёзы, текущие по щекам. – Вези меня Домой!
03.09.14
Иллюстрация из Интернета.