После удачного вояжа Алексашки в края дальние, да в страны далекие, решили князья тамошние повысить его, бестолкового, ибо шибко глянулся им этот подлец!
Чем глянулся-то нам неведомо, мы заморского языка разуметь не могем.
Не много, не мало, а грамоту выписали, что назначен отныне холоп Алексашка мастером, да не простым, а самым что ни на есть главным по всему своему околотку не малому.
Да и ладно бы тем и обошлось, грамота на стене в рамочке березовой, чисто выделанной висит, кто ее там видит?
Ан везет нашему Алексашке, что и есть!
Решили те князья заморские облегчить жизнь Алексашкину, да подарили ему телегу самоходную!
Самую что ни на есть заморскую, красивую, словно птица-тройка из снов Алексашкиных, ранешних, что видел он в юности своей далекой.
Ох и возгордился наш Алексашка, ох и заважничал!
Пешком ходить теперь не след посчитал, лапти берег, сапоги опять же, даже в лавку за хлебом и то на той самоходной телеге ездил.
Важничал, словно не в мастеры его повысили, а бери выше, в генералы произвели!
Сядет в самоходную то телегу, окна откроет, и слушает свой любимый концерт гуслей с бубенцами.
Уж и дворник ему замечание сделает, и приказчик в лавке выговорит, что не след так громко слушать музыку, толку нет.
Как там! Сам мастер Алексашка по своему околотку едет!
Ну дело то долго терпеть никто не стал, попортили Алексашке телегу-то его, гвоздем на боку слово стыдное накорябали, прочитаешь - сраму не оберешься.
Другой бы со стыда сгорел, а Алексашке что?
Взял да и разрисовал цветами дивными бок телеги своей, да будто бы еще важнее стал.
Ах, Алексашка, а давно ли простым холопом был, очочки на носу поддергивал, чтобы не падали, да старших слушал?
Все кануло в лету.
А не зря говорят, что нечего русскому человеку простому в заморские страны ездить, один разврат там и нехорошие излишества.
Ну да суть да дело, решил Алексашка своей самоходной телегой перед сотоварищами похвастать.
Поехал мимо лавки - не забыл купить баранок с маком, что больно уж Онотоле их с чаем любил.
Зубов-то у него уж почти и нет, а те, что есть уж не те, что были - размочит баранку да и счастлив уж.
А Михайле-мастеру да барыне прикупил Алексашка пряников, чтоб добрым словом его поминали в беседах своих.
Приехал на подворье прежнего барина, что там началось!
Девки подбираются, бегут щеки свеклой румянить да кокошники поправлять.
Как знать-вдруг Алексашка увидит красоту их ненаглядную?
Он, как ни крути, а парень теперь видный, да по-прежнему холостой.
Мастера старые самокрутки крутят да курят, да подходят, за руку с нашим Алексашкой здороваются, вопросы разные задают, интересуются, значит.
Алексашка важничает, но ответы дает толковые, осрамиться боится, а сам-то глазами стреляет, девок покрасивше да помоложе выглядывает.
Те и рады стараться - то мимо пройдут, то смеются громко.
Ну дело молодое, известное.
А тут и барыня вышла.
Алексашка к ней со всем почтением да уважением, пряники подал, пригласил искушать.
Барыня не отказалась, Михайлу-мастера кликнула, тот самовар спроворил, вот и чай готов и пряники к столу.
Онотоле баранки свои получил да припрятал, а что? Другим и пряников хватит, а кому не хватит, лабаз через дорогу.
Ну в общем, хорошо Алексашку встретили, да и он молодцом себя показал.
Да только не смогли мимо пройти приказчики и левый и правый.
Ну правый такой самоходки не имел, на общей телеге катался, к холопам ближе хотел быть, где разговор подслушает, где сплетню уловит, тем и жил.
А левый приказчик тоже самоходную телегу имел.
Получше, чем у некоторых мастеров, хоть и работал меньше, да получал больше, на то он и приказчик.
Обошел он Алексашкино счастье, потрогал, цветы на боку оценил, а что сказать не знает.
Не ладили они, когда Алексашка холопом был, а уж сейчас то и вовсе о чем говорить?
Потоптался левый, похрюкал, слова толкового не вспомнил, да никто его вниманием не оделил, за самовар не пригласил, пряниками не угостил.
Ушел левый - никто и не заметил.
Потому что если хочешь, чтобы тебя замечали - то и сам первый человеком должен быть, а других уважать и жаловать.
А на нет и суда нет.
Сам виноват.