Чтиво 4: КАК НАШ ПЕТУШОК ХОТЕЛ В НЕМЕЦКОЙ КУРЯТНЕ ЩТЕЦ
Глава: ДОРОГИ ЖЕЛЕЗНЫЕ И ВСЯКИЕ
Российские просторы – не маленькие, а о-ё-ё какие огромные просторы! Будто худосочные червячки, улитки, змеи процарапали, начертали, намокрили свои пути в камне, грунте, обозначили в песках вечную тягу к перемещению массы хоть куда-нибудь подальше от одного насиженного места к другому. Вот что заставляет двигаться людей между центрами трепалогии, скандалов и драк?!
Дорогам вообще не везёт. Обычно говорят про те точки, которые дорога соединяет. А та нитка, да что нитка – нитища, обычно умалчивается она как нечто само собой разумеющееся. И всё, что на ней происходит, обычно рассматривается как либо посодействовавшее путешественнику в чём-нибудь, либо как помешавшее, а то и сломавшее не только колёса, а судьбу и кости. Порча настроения из-за ухабов и слякоти – самое меньшее в этом списке, и никак не иначе.
Словом, дорога в этом смысле всегда на вторых, даже вспомогательных ролях – как уборщица сцены – и, разумеется, что как уборщица она всегда и во всём виновата – как пресловутый стрелочник. А и не интересно сидеть дома! Увалень ты увальнем, сидень сиднем, задница задницей, и с тобой знаться-то даже не интересно.
Так ты не только свой меркантпрофит с натюргешефтом пропустишь, а даже и не дольки адреналина в твою вялую кровь не попадёт.
И невесту-то ты – царевну придорожную не встретишь, естественно, что не вытащишь из клещей капиталистической эксплуатации тела, и никого другого по пути не полюбишь, потому что сидишь на диване, а не за рулём. Побасёнок дорожных ты не услышишь, и живого волка с бандитом не увидишь. Номерной знак у тебя не утащут, следовательно нормальных эмоций не испытаешь. Шлагбаум будешь знать только по картинкам, а не по битому стеклу ветряного окна, не по осколкам в карманах и шишкану во лбу.
И вообще ни дна, ни покрышки тебе; и вовек не будешь знать их. Так и помрёшь, не образованным дорожным учителем – равно судьбою цыганской.
***
А что было раньше? А ничего. Так это и есть: и если говорить про раньше, и про то, как сейчас. Философической разницы никакой, кроме внешних декораций и того двигательного прибора, в котором сидишь. Твоя-то физика не изменилась, и умней люди не стали ни на грамм: кичатся только, и немного расслоились по профессиям. Все понимают в медицине и архитектуре, все спецы в художественном деле. Хлебом не корми – дай потолковать об эстетике и стилях. Было так? Было. И сейчас то же самое. Этот пишет программы для турполётов, у этого турполёты на Марс, у этого в шахту, тут на острова, а этот лузер, этот юзер, этот просто лох. А разницы никакой: все во всём понимают, один больше, другой меньше. Я тебя тут сделаю. Тут ты меня. Счёт один-один и все довольны. Так-что то, что на дорогах сейчас, было и раньше: движение, скорость, поломки, попутчики, вокзал, подъёмы, спуски, переправы, асфальт, бетон, земля, окружение, горизонт, тучи, карта, начало и конец пути. Вот и всё! Вы думаете – больше? Немного, может, и больше, но, уверяю, не настолько больше, чтобы можно было бы, к примеру, придумать совершенно новый оригинальный жанр на дорожную тему. Алгоритм один. Берите Джерома, Верна, Пруста, меняйте окружение, вставляйте имена, замените профессии, оружия с собой побольше, еды поменьше: кушайте из тюбиков или делайте пищу из воздуха, а лучше из дорожной пыли, добавляйте современного звука: писк, треск, свист. Внезапности и крови побольше, любви поменьше, а если случится, то не забудьте, что не за местное бабло, а за баксы. Меньше лепечите философского, больше отбирайте у других. С пафосом убивайте, и перестаньте ненавидеть врагов. Убивайте любя, как велит Создатель. То есть для блага самого убиенного. Так он хоть в рай попадёт, не успев натворить лишней гадости. Включите во все сцены голый рацио. Перемешайте любовь с неутомимым грехом в любой ситуации. Снабдите трах и убийства колкими, ёмкими, но редкими шуточками, нечего упражняться в красноречии. А то, пока будете упражняться, подбежит новый герой, о котором вы ещё даже не успели подумать – от другого, более шустрого сочинителя, и, к примеру, сзади, и вонзит вам в спину какой-нибудь мудрёный дротик с винтом и не с мгновенной смертью, а с медленной, чтобы успеть выразить вам своё негодование и, глядишь, с тем в кино попасть. Вот станет враг вывинчивать дротик из вас спереди, а пока вы мучаетесь и харкаете кровью, он смотрит вам в глаза и остроумно, коротко, с этаким смешливым свинцом в голосе произнесёт: «Ну что, допрыгался, писатель! Недооценил новых технических возможностей литературы!? Не додумался до урбанизма, а техно тебе чем плох, а хоррор, а фанфик, а?»
Если убрать несколько вредных последних обзацев, то уже был роман готов. Готов, батеньки! Просто хорошие романы постоянно кто-нибудь да портит. Знаю я этих людей. Это, конечно же, тролли. Ох и паскудные же люди. Если это люди, а не современные твари. Суются во всё, и запросто из конфетки сделают говно; да ещё растрезвонят по всему миру как самые распоследние растаскушки, если это бабы, конечно. А если эти людишки с пенисами, то это сплошь завистливые доморощенные пидоры и мастурбаторы, у которых от тёрки уже невстой.
***
Я вам щас немножко поздней терминологии подкину, и вы прыгнете из двадцать первого века назад, и станете спецом века девятнадцатого.
***
Для преодоления человеческих расстояний (особенно в кандалах, а также на сменных лошадках с нумерными колокольчиками на дугах и с почтовыми отправлениями в мешках, даже на резвых скакунах, везущих дотелеграфные военные циркуляры, защищённые от постороннего взгляда всего лишь сургучами) требуется немало мастерства.
Сколько таких циркуляров было отнято и порвано по дороге любопытствующими и, порой даже не умеющими читать разбойными уполномоченными?
Об этом никто не думал.
Надо доставить пакет – под козырёк и помчал!
Надо отобрать – отобрал и прочёл.
Не пригодилось чтиво – выбросил. Не смог прочесть – утешение тебе: приспособь для туалета.
Не понравился тебе посыльный. Варианты: рябостью, робостью, рвением, наглыми глазами, криками о помощи, обещанием мести – дак пристрели его и концы в воду (синонимы: и делу конец, шабаш, кранты, баста, точка). Делов-то, понимашь, одна пуля всего, а тебе тир и радость, память детства и юношества.
Каков русский язык! Каково разнообразие обозначений смерти! Застегни мне молнию на ширинке моей памяти, о божественная Первопочта!
Сколько при этом пролито крови! Мама ро'дная!
Реки этой жидкости окружают аллеи мёртвых.
Аллеи мёртвых раскинуты по берегам эритроцитных рек.
Сколько сляпано по-быстрому придорожных крестиков, если узнают, конечно, родственники и попутчики последнюю биографическую историю несчастного посыльного, путешественника, путника? Опасны эти профессии в применении к русским дорогам.
В безрессорных бричках с побритыми, именитыми ссыльными и на обычных телегах с переселенцами, и даже для набитых социалистическими каторжными теплушек, снабжённых бодро лязгающими колёсами, исстари времени требовалось больше, чем для пересечения с аналогичными целями – хоть вдоль, хоть поперёк – любой, не объятой войной, европейской державы-державочки.
Война и революция в контексте дорог – мероприятие особое.
Понятие времени в ратно-дорожном пространстве непредсказуемо и одновелико между перевалочной станцией, незапланированной остановкой и конечным вокзалом.
Оно равно расстоянию между жизнью и смертью.
Между прочим, в изначальные времена вокзал был местом развлечений. С ресторацией, платформой для наблюдения за поездами, это было шоу, там сидели дамы с зонтиками и махали ручками друг дружке, со сценой, певичками, голыми стриптизёршими, скачущими по столам, лежачие дамочки, аж оттуда пошли, жратва на животах, между грудей, самое вкусное в устричном районе, сверху липстик салата, веточка укропа, рядом чашечка соуса, макай и кушай...
Смотреть можешь не отрываясь: никто из дам тебе плохого не скажет, они все как одна рота солдат женского легиона – лесбиянки плюют на тебя ненужного, с отростком мужской принадлежности, который после первой рюмки становится невидимкой, ибо скукоживается в стручок, горошек, гашек, гашетка, стреляют... Опа, перебор, кажется что-то попуталось со временем... Механический сочинитель… Интернет-репетитор, двухядерный орфограф… Зело-заело там и там.
***
Вот, да, да, да! Другое дело – передвижения в пору войны.
Военная дорога равняет безбилетного генерала, едущего на фронт, с мирным обывателем, приобретшим ничего не гарантирующий клочок бумаги в обмен на шмот сала, завернутый в революционную газетёшку «Искра» и газетищу «Правда».
Тираж подпольной газеты отпечатан на уворованной печатной машинке.
Печатная машинка для пущей конспирации стоит в подвале губернаторской фазенды.
Тираж чистый позволял завернуть в него тонны революционной валюты – буржуазного сала.
Тираж промасленный скрывал от посторонних глаз тысячи матросских маузеров и кулацких обрезов.
Оружие прячется в дорожных баулах, под дорожными завшивленными тюфяками и в изящных дамских сумочках с бисером из Египта и стразами из муранского стекла.
Россия по расстоянию с запада на восток держит с большим отрывом прочно первое мировое место. Для выяснения этой аксиомы инопланетянину, читающему эти строки, достаточно бегло взглянуть на глобус.
На железных, грунтовых и асфальтовых дорогах России иносказательно и всамаделишно родилось немало писателей, гениальных воров, философов и мыслителей, шпионов, клофелинщиков, химиков, фальшивомонетчиков, ядерщиков, бандитов и беспризорников. Все они отцы и деды себе подобных.
Дороги России – это отдельная от государства страна, узкая и длинная до невероятности, порою механическими фрагментами неумело встроенная в политико-географическую карту. Пропорции их – полное говно. Золотым сечением тут вовсе не пахнет. Да и золото партий запросто так на дороге не валяется.
Дороги – почти живые существа, они и весёлые ящерки, и угрюмые, тарахтящие, вечно несущее что-то несчастное в себе, транспортёрные ленты.
Родные дороги это особо сказочная страна с невероятно неврологическими симпто..., оп-пайё, просто нервными приключениями.
Большинство из них не обозначено официальными границами и столбовыми камушками.
У них нет начала и кричала, конца и молчала.
Там нет надписей типа: налево пойдешь... направо... а если прямо, то вообще копец.
Они паутиной накрыли Русь, а её пауки творят и безобразят, дёргают, подтягивают и сжирают.
Наши дороги, кроме скучных буквенно-цифровых обозначений, имеют яркие прозвища, иной раз навеянные именами главарей хозяйничающих банд.
Железные дороги имеют назначенные сверху правила. Их вывешивают рядом с окошечками билетных касс. У мягких дорог правил нет. ПДД не в счёт. Ибо речь про настоящих разбойников, а не про хитромудрый, но беззлобный наш ГИБДД.
А что особенно важно, так это то, что и твёрдые, и мягкие дороги, имеют свои собственные неписаные законы, незнание которых не освобождает граждан от ответственности своею шкурою.
Злыми и весёлыми гражданами придуманы изощрённые приемы нарушения служебных законов и норм добропорядочных отношений: одинаково как на простых, так и на железных дорогах. Злые граждане, например, особенно и не старались искать в Библии прописанных хотя бы намёком норм поведения на ЖД. Без правил им жить выгодно.
Как известно, в момент написания со слов пророков и в поздних корректировках каждой конфессией на свой лад указанного всемирного меморандума доброты и рецептов оберега от прохиндейства, железных дорог и мирного использования паровой энергии ещё не было придумано. Это является важной промашкой вездесущего, но ленивого Бога, не проконтролировавшего результаты творчества пророков-литераторов и миссионеров, не передавшего людям умнейших предупреждений и наставлений от бродячих лапотников и музыкантов.
Боговым горепророкам не хватало материалистического мышления, экстрасенсорного мастерства и денег на машинку времени, чтобы быстренько сбегать туда-сюда и подправить свои пророческие писульки.
Всякие есть карты, а разбойной карты до сих пор не составлено, и не было в древние времена.
Другими – добрыми гражданами, – иной раз на основе личного опыта, местами на основании опыта своих соседей, бесшабашного эксперимента односельчан и родственников, не вернувшихся с дальних путей следования, с иногородних рынков, с отдалённых пасек и особо гиблых рыбных мест, пользуясь слухами и рассказами огрёбшихся и раненых придорожных горе-путешественников, задним умом бабушек и физическим опытом дедушек выработаны правила выживальческого контрповедения.
Горе тем взрослым внукам, кто пренебрегал дедушкиными советами и не брал с собой в дорогу и не припрятывал бы под ветхую попонку укороченные вилы, колотушку потяжелее, или бердан с волчьей картечью, равно действующей хоть на настоящих хищников, хоть на ряженых в овечьи шкурки.
Нарушители бабушкиных правил безопасности (бережёного Бог сбережёт), ссылающейся на опыт неумелых предшественников и страдальцев, своей кровью добывали дополнительные доказательства обоснованности и поправдашнего, извечного и нешутейного их существования на дорогах просёлочных, проложенных по полям, степям и лесам.
Что такое «по весям» – никто не знает, а коли бы знали, то без зазрения совести включили бы в список и «веси».
До рождения графомана, словоблуда и полуудачливого полупутешественника Полутуземского Кирьяна Егоровича, назвать русские дороги Отдельной Страной, несмотря на наличие специального министерства и море поэтов-новословов, пока никто не догадывался и не решался. Хотя собственная милиция есть и на железных дорогах, и на прочих.
Дороги Европы – более естественное, академически вырисованное материальное и географическое образование. Эти дороги, в отличие от вывернутых наизнанку русских дорог, конкретно связывают пункт А с пунктом Б, как послед матери.
С иностранного отрезка А-Б можно временно свернуть на пункт В, развлечься в пункте Г, найти там девок и выпивку, сослаться жене или фаворитке на пункт Д, и при этом не заблудиться и не пойматься на вранье.
Не по-бандитскому интимные, фундаментально задуманные, функциональные дороги Европы, не предназначены ни для каких иных манипуляций, кроме основной цели передвижения по ним.
По причине коротышечности (даже не помогает их современная гладкость) не годны они для философских размышлений, корреспондентских записок, художественного романописания, сочинительства планов революций, законодательных правок и криминальных изысков, что так часто случалось и до сих пор натуральным образом происходит у русских.
На железных дорогах российских земель, если в пути не пить водку и не иметь основным занятием лузганье семечек, раскорлупливание варёных яиц или языкочесание с соседями – что тупят на противоположной лавке – принято читать книги. Или делать вид, что читают книги. А на самом деле косят глазом, ища в попутчиках шпиона, ловеласа, жертву лохотрона.
Оттого у нас такая просвещённая глубинка.
На дорогах Европы вряд ли кто-то мог бы успеть быть зачатым, рожденным и брошенным единовременно. А в России – стране нелюбимых, вечно подозреваемых и отверженных своих сынов, в частые смутные времена такое приключалось нередко, если не сказать – постоянно.
За короткие пробежки по дорогам исторической Европы ни один из западных писателей не успел написать ни романа, ни мало-мальски стоящей повести. Все это делалось европейскими писаками по прибытии в родовое поместье, в городской дом, до постоялого двора или отеля, по заселению в ночлежку для бедных или в конченую съёмную мансарду с непременно запылённым оконцем во двор. В углах окна ещё более непременно дохлые мухи, комары и – жёлтые с красным – панцыри божьих коровок.
В роковом и от этого не менее любопытном дворе, по мировому стечению обстоятельств, всегда проживает прекрасная проститутка, болеющая кровохарканьем, или, на худой конец, засыпает последним сном раззорившийся банкир, который только и ждет, кому бы успеть передать карту с местом захоронения сундучка, таящим в себе остатки золотого запаса и завещание с пропущенной строкой – для собственноручной вставки фамилии счастливца.
Последним указанное место жительства – мансарда – это особо почитаемое место для начинающих писателей-романтиков и политических фантазёров.
Нашим путешественникам, особенно главному добытчику гвоздей синих и ржавых – Кирьяну Егоровичу 1/2Туземскому, объездившему четверть мира и измусолившему немало казённых простыней, это известно не понаслышке.
В пути же писались заметки, позже превращающиеся в книги. За это только надо уже ставить памятник. Осталось подумать: ГДЕ, возле дома или на дороге?
***