А он пришёл проститься...
Целый день, словно назойливые мухи, в мою голову вновь и вновь влетали мысли о том, что мы сделали не всё для его спасения, что мы сделали не так, как надо было, что мы сами стали причиной гибели нашего любимца. Усилием воли я пыталась от этого освободиться, объясняя себе, что уже бесполезно «воду в ступе толочь», что уже ничего не изменить, фатальная неизбежность случилась — легче не становилось: в горле стоял спазм, а в сердце крепко вонзилась заноза утраты... Слёзы душили меня, натыкаясь глазами на вещи, как-то связанные с ним, я тут же заходилась в рыданиях... Так прошла половина суток...
Медленно угасал день, теряя свои краски. Тоска усиливалась, она сжимала меня своими коварными оковами, которые всё больше сжимались, от этого становилось тяжело даже просто дышать.
Мой любимый человек забылся рядом со мной тяжелым сном, иногда всхлипывания прерывали его беспокойную дрёму.
Я тоже хотела найти успокоение в забытьи, но сон ко мне не шёл. Тогда я решила отвлечься — ещё днём я купила периодический журнал в киоске, теперь же я достала его, включила фонарик в телефоне и, положив журнал на согнутые колени, принялась читать, лёжа в постели, подсвечивая себе пучком искусственного света. Вникая в чужие переживания, в любовные перипетии, я отвлеклась от реальности... Спать мне совершенно не хотелось, в комнате было душно, в преддверии дождя. Мои обнажённые ноги находились поверх одеяла...
Вдруг я ощутила знакомое прикосновение шёлковой шёрстки к моим ногам. Ощущение было очень приятным и тёплым. Оно двигалось от стоп и вдоль меня, приближаясь. Я перевела свет фонаря туда. Там, куда упал луч фонарика, я разглядела Марсика, он уже разворачивался. И я не увидела его мордочку, его глаза, но я заметила ушко, бок и величавый пушистый хвостик. Расцветки он был своей обычной, только по его контуру был ореол свечения, словно фосфорное, голубовато-зеленоватое, примерно таким светом светятся глаза у кошек в темноте.
Развернувшись, он снова прижался теперь уже своим вторым боком к моей ноге. От его шёрстки исходило тепло, он медленно двигался в обратном направлении от бедра к ступне, вдруг на меня нахлынула волна тепла, которая катилась со стороны бестелесного любимого существа. Она поднималась по мне от пяточек к голове. Сначала теплом наполнило мой живот, и прошла нервная дрожь, что била, оказывается, до этого момента всё моё тело. Затем она зародила сгусток тепла в моём солнечном сплетении - я почувствовала приятное расслабление. И вот она достигла центра груди, и словно в моё сердце постепенно начала вмещаться бесконечно-всеобъемлющая любовь, и этой любви было через край. Я испытала светлое чувство освобождения, из меня будто вынули занозу, что терзала меня неотступно своей болью целый день. Затем, поднявшись выше, этой теплой волной растворился спазм в горле. Наступило ощущение прощения, что меня простили, что я безгранично любима им, этим неповторимым созданием; и чувство облегчения и света в душе, даже счастья. Как бывает в детстве, после того, как проплачешься, и снова солнышко после дождя выглядывает.
Сияющий светящимся ореолом силуэт кота, который был внутри, словно пустой, но покрытый настоящей тёплой, фосфорицирующей по контуру шерсткой — удалялся. Я поняла, что он нас простил, он любит нас, и он теперь прощается со мной, медленно-медленно двигаясь, добравшись до края кровати, он растворился в воздухе. И я на мгновение подумала, что меня вот-вот снова скуёт горе, своими стальными тисками, но этого не случилось. Освобождение от страдания, чувство облегченного сердца, то, что отпустила от себя своего лохматого любимца, может быть, в кошачий рай — пришло на смену тревоге и терзаниям.
Он приходил попрощаться, а любовь его осталась с нами, думаю, навсегда.
Есть ли у животных душа, а? - Для меня этого вопроса больше не существует. Ведь прав был великий Экзюпери, изрекший истину, - зорко одно лишь сердце.