Шелковыми пеленами укутала землю старуха Зима. Ходит она по заброшенной деревеньке полной хозяйкой. То ставенькой хлопнет в сиротливом домишке, заботливо пытаясь прикрыть от ветра разбитое оконце, то в опустевший курятник швырнёт ворох снежных хлопьев, что те куриный пух, просто так — забавы ради. А то, забравшись на раскуроченную временем крышу, заглянет в избушку через печную трубу, да загудит, запоёт свою, леденящую душу, песню. Где-нибудь на опушке леса тоскливо откликнется эхом стая матёрых волков. Ни те звонкого в захлёб лая собак; ни скрипа полозьев по снегу; ни храпа; ни топота торопливых лошадок. Пусто, ровно, гладко всё вокруг, словно испекла и положила один гигантский снежный блин на всю округу косматая ведьма зима.
«Чу! Но что же это?.. На окраине деревушки золотистой краюхой хлеба светится окошечко убогой избёнки. Эко диво! Неужто бабуся Зима здесь не в полном одиночестве?» - Вытаращила свои подслеповатые глазёнки согбенная студёная волшебница, да заковыляла на огонёк. Чем ближе подступала к хибаре, с теплеющим золотым светом окошечком, снежная владычица, тем больше жгло её изнутри любопытство: Кто посмел остаться в кинутой всеми деревеньке, на ту пору, когда хозяйничать сюда придёт сама её величество Зима? И так она разволновалась, что у Зимы от волнения дух перехватило. Засвистела тогда диким посвистом старушенция, и прикатили к ней сани, хрустальные, сами — все блестящими стразами усыпаны, да пушистым инеем оторочены. Плюхнулась бабка зима в чудо сани, и те с гулом да ветерком понесли её прямо к цели — к крайней жилой избёнке. А как подъехали лёгкие саночки к самому освещённому оконцу, так в миг остановились, как вкопанные. Приникла бабка Зима к заледеневшему окошку и застыла от удивления. Она словно в зеркало заглянула. По ту сторону освещённого оконца на неё уставилась такая же кудлатая старушка, сутулая и седая. В руках она держала свой семейный альбом, а по лицу её текла слезинка, позолоченная отсветом свечи. Хотела хозяйка Зима напроказить, да уважать себя тем заставить, а как увидела горькие старческие слёзы, так и сама сглотнула в горле горький ком. Да и дальше следит за тем, как узловатые большие крестьянские руки старенькой женщины осторожно гладят на фотографии трёх молодых, похожих друг на друга парней.
Свеча грела на столе, и её живой свет заставлял плясать на стене и на потолке взлохмаченную тень плачущей старушки.
Бабулюшка Зима наполнилась вдруг своими собственными воспоминаниями. Они звенели в ней тугими струйками о подойник; шелестели на ветру долгожданным письмом; растревожили сердце ледяной владычецы звонким смехом катающейся с горы ребятни. И хозяйка округи совсем было хотела ретироваться восвояси, пока не захлюпала от сентиментальности носом и не растаяла совсем, как вдруг глаза той, что сидела в тепле, за закрывались, а очки со лба соскользнули на колени. Альбом выпорхнул из рук и, словно стая бабочек, снимки разлетелись по заботливо застеленному полосатому половичками полу... Морщинистое личико, увенчанное белоснежными кудельками волос, склонилось на грудь. И тут из большой и широкой свечи высунула юркую головку огненная девчушка. Она хлопнула в прозрачные ладошки и закружилась над свечой, всё больше и больше поднимаясь, и вот уже её яркое, бело-голубо-красное платьице скользит и вспыхивает в танце, не касаясь белого тела свечи. А вот и тоненькие голенастые ножки подняли трепещущую юбчонку сантиметров на пять над стеарином. И вот она, девчушка-огневушка, спрыгнула с подсвечника и поскакала по столу, застеленному вышитой скатёркой, прожигая своими крохотными каблучками малюсенькие дырочки. Волосёнки, забранные в озорной хвостик, шныряли, то и дело, то с одной, то с другой стороны беспокойной её головушки.
Зима забеспокоилась и давай рвать ставни, да протяжно скрипеть и хлопать калиткой, приговаривая: «Эй, бедолага, проснись! - Пропадёшь не за грош!..»
Хозяйка альбома проснулась, всплеснула руками. И заохала, поднимаясь за выроненной семейной реликвией. А девчушка огневушка в два прыжка добралась до свечи и, запрыгнув в неё, спряталась от любопытных глаз.
Тут часы на стене с резными шишечками-гирями пунктуально выдали своё «Ку-ку».
- Ох и засиделась я, - вздохнула домашняя старушка, - ночь глубокая на дворе, пора уже сон десятый глядеть, а я всё полуночничаю! - По привычке заговорила сама с собой одинокая женщина. Хотела она семейный фотоархив на стол примостить, как вдруг видит: из большой белой рождественской свечи выпрыгивает огненная озорница. Не растерялась хозяйка, схватила ковш с водой, да остановилась, когда увидела, как отчаянно замахала на неё руками крохотная пламенная гостья.
- Боишься воды? - скорее утвердительно, чем вопросительно, произнесла пожилая женщина, всё ещё держа в правой руке ковшик. - А я сгореть боюсь от тебя, кроха.
- Бабушка, ты не бойся меня, я не злая, от меня пожара не будет, потому, что я маленькая волшебница, и посажена в эту свечу для того, чтобы в Рождество осуществить чью-нибудь заветную мечту. Я вообще страсть как люблю исполнять желания!
- Это что же, я должна рассказать тебе, малышка, свои желания?
- Нет, бабушка, мне рассказывать ничего не надо, просто когда я буду танцевать — ты смотри на меня и представляй своё желание уже исполненным.
- Да ну брось ты, я не верю, я что, маленький ребёнок что ли? Чудес не бывает!
- А кто я тогда, с кем ты сейчас разговариваешь?
- Я и не знаю, сплю я, наверное, и вижу тебя во сне.
- Да нет же, бабушка, ты не спишь! А я огневушка-поскакушка — пламенная фея. - В сочельник, к кому я попадаю в дом, кто купит меня вместе со свечой, тем я дарю подарки. Да не такие, что хоть сразу выбрасывай, а именно те, о которых человек человек мечтал.
- Ох, девчушка-огневушка, ведь подарки-то дарят всегда малышам, а я бабка старая!..
- Неужели у тебя, бабушка, нет никакой заветной мечты?
- Да они мечты-то все в молодости бывают, а сейчас живу, как по течению, так живу, чтобы выжить. День прожила, не померла, и Слава Богу. А чего же ещё желать?
- Это хорошо, бабушка, что ты Бога-то славишь, я за это тебе не одно , а несколько желаний исполнить смогу. Давай, начнём с чего-нибудь самого простого, что бы сердце твоё порадовало?
- Давай, внученька, попробуем. Вот у меня котик жил, живая душа, всё не одна я была. Да вот и его не стало. Мне бы котёночка, а?
- Ну, так я пойду танцевать, а ты, бабушка, представляй своего котёночка. - И огненная фея закружилась в ритмичном танце, оставляя чёрные точки-дырочки на белом полотне от острых пламенных каблучков.
- Пусть у меня появится в избушке маленький рыжий котик. - И представила себе как бежит по самотканному половичку игривый рыжий котёнок, но тут же засомневалась. - Ой, лучше пусть будет маленькая серая кошечка. - И представила серую кошечку, играющую собственным хвостиком. Тут огневушка-поскакушка окончила свой танец, а у ног старушки резвились настоящие живые два котёночка — рыжий и серенький. Старушка развела руками:
- Вот радость-то! Благодарствую. Как же нам теперь весело-то будет тут жить втроём! Чем отблагодарить тебя, маленькая барышня?
- Сияющая радость в твоих глазах, бабушка, мне благодарность. Будь же счастлива в эту особенную ночь!
А за окном притихла Зима, завороженная волшебством огненной малютки. Она забыла даже погонять ветры и теребить пуховые тучи. Так и стояла, от удивления полуоткрыв рот. А огненная красавица предложила старенькой женщине дерзнуть ещё помечтать о чём-нибудь. И так осторожно спросила:
- А книгу красивую, интересную, с картинками, я могу себе намечтать?
- Да, конечно! - Откликнулась кроха и закружилась вихром по столу. А седенькая мечтательница представила сначала книгу со сказками, с яркими сочными красочными иллюстрациями, потом, спохватившись: «Зачем мне сказки? Кому читать-то?», представила себе исторический роман с интригами, с портретами королей в золочёных рамах, а потом подумала о книге с кулинарными рецептами, и чтобы каждое блюдо «живьём» увидеть можно было, а потом ещё подумала, что хорошо бы ещё книгу помощника иметь... Тут девчушка-огневушка окончила свой танец, а перед бабулькой лежала стопка вкуснопахнущих типографской краской красивых, новых книг. Поладила их хозяйка ладонью, как приятно держать в руках интересную книгу!.. А крохотная фея не отстаёт:
- А ещё какое тебе желание, бабушка, исполнить? - Засмущалась старушка:
- Да тут исполненных желаний мне на полгода хватит, а там, глядишь, и магазинчик на колёсах ко мне снова пожалует, тот самый, что продал мне свечи, в одной из которых и оказалась ты.
- Ну а сейчас-то, чего бы ещё хотелось для полного счастья?
- Я бы хотела, чтобы мой «ящик» работал, больно соскучилась я по нему.
- Хорошо, я сейчас станцую.
- Да как же, милая, ты станцуешь, ведь электричества нет! Его же не рентабельно из-за одной меня в такую-то даль гонять. А без электричества какой же телевизор станет показывать? Тут уж твоим танцем не поможешь...
- Так таки и не поможешь?
- А у тебя, кроха, на этот счёт другие соображения?
- Давай, бабушка, попробуем? Я буду танцевать, а ты смотри на меня, да представляй, что у тебя телевизор показывает. Ну что, мне танцевать?
- А, танцуй! - Махнула рукой в знак согласия входящая в азарт старушка. И вновь заплясала, заметалась по столу огненная девчушка, а седая женщина вглядывалась нарпряжённо в экран ещё лампового, кубического телевизора. Вскоре танец был окончен и экран ожил. Засветилась картинка, прорезался звук. Бабулечка, от неожиданности, схватилась за сердце и потянулась за валидолом, а потом уже сама робко спросила:
- Милая фея, а неужто таки любое желание сможешь исполнить, даже самое-самое заветное?..
- Да такое желание будет приятнее всего исполнить! - Заподпрыгивала от нетерпения на месте крошечная волшебница.
- Я давно мечтаю, чтоб сыночков своих снова увидеть. И даже не просто увидеть, а чтобы они снова все втроём жить сюда навсегда вернулись, ведь столько лет их уже не видала... А когда-то, когда они в город учиться уезжали, то и профессии выбирали такие, чтоб в родной деревне пригодились — так старшый сын, Василий, выучился на ветеринара, чтобы животных, значит, лечить, а теперь на севере, на звероферме работает; Средний, Дмитрий, на строителя выучился, хотел всё село перестроить, а теперь в столице строит высо-о-окие дома, да и сам где-то в человеческом муравейнике живёт; а младшенький, Иван, хотел деток в школе учить, учителем стал, а сам теперь неведомо где, где-то у своей жены обитает...
- Да ты помечтай, помечтай, а я потанцую подольше, - и закружилась фея огненным облачком по столу. Старуха-мать, смотрела на двигающуюся благодетельницу и вспоминала своих сынов. И воспоминания эти были настолько живыми и яркими — реалистичнее, чем живые котята, кувыркающиеся а полу, осязаемей книг на столе, отчетливее изображения в телевизоре, где показывали рождественскую службу в московском храме «Святого Василия Блаженного». Помнила мать каждую родинку на теле своих детей, каждый волосок, каждую ссадинку, их глаза, их голос — всё это не надо было вспоминать-представлять, они жили с ней все эти годы в её сердце, в её душе, в её памяти. Вся память в матери была соткана из этих воспоминания о сыновьях.
Давно закончился танец и свеча догорела, уже забрезжил рассвет за окном, неутомимая труженица бабка Зима снова хлопотала по своим неотложным делам, все стёжки и дорожки принакрыла лёгким новым пушистым пледом, выткала, изузорила расписными рисунками оконце в знакомой нам избушке, на каждое деревце водрузила одёжку из куржака, Даже толстые змеи высоковольтных проводов годились нанизанными на них фальшивыми бриллиантами и ажурными кружевами. А хозяйке старушке, которая сидела, опершись о стол локоточками и поддерживая свою головку шершавыми ладонями, снился сон, такой тёплый и добрый, о том, что все они снова вместе: старшие дети лепят снеговика, младший катается с ледяной горки... Ласковый лучик солнца потрогал бережно слипшиеся от слёз веки неутешной матери, и та открыла глаза. Тапок слетел во сне с её левой ноги и, забравшись туда с головой, спал в нём рыжий котёнок, уткнув свой носик в пухлявый, огненным комочком, животик. А серая кошечка играла клубком шерстяных ниток, запутывая бабушкино вязание. В комнате было немного зябко — печь прогорела за ночь.
- Ах, ты малая животинка... Холод ворожишь. - Умильно наклонившись над котиком, ласково произнесла старушка. Жалко было ей будить озорника, но пол холодный — босиком не пойдёшь. И бабулечка осторожно взяла тёплый комочек на руки.
- Щас, я молочка вам сотворю, где моя «Дойная коровушка»?.. - С этими словами бабулечка достала из кухонного шкафа трёхлитрову банку сухого молока. И, отсыпав из неё меру, разбавила водой из ковшика — получилась белая жижа. Хозяйка плеснула жидкость плошку и поставила перед котятами. Лакомство зверёнышам понравилось, и те с удовольствием стали его лакать.
- Вот так-то мы тут и живём... - Со вздохом шепнула бабушка, обращаясь неведомо к кому. По телевизору теперь показывали мультфильм «Ледниковый период», пенсионерка попробовала включить свет в хате, но лампочка не загорелась.
- Ах, да я же дура старая! Только телевизор-то себе и намечтала, надо было просто электричества попросить, - беззлобно заворчала старушка. Затопила печку. И пошла звенеть посудой, приготавливая себе нехитрый завтрак из консервов да крупы. А после уселась у стола листать книжки.
- Да, милая маленькая волшебница, даже тебе оказалось не под силу мои стариковские мечтания исполнить. Видно так и помереть придётся, не повидав своих кровиночек... Ну, да то сама, наверно, виновата, надо было мне своих парней-то в сегодняшнем возрасте представлять, а я их дитями больше помню... А ведь время-то назад не поворотить никому. Вот и не случилось волшебству исполниться. - Тяжело вздохнула и продолжила рассматривать печатные страницы. Вдруг за спиной у нашей героини кто-то громко чихнул подряд три раза. Старушка обернулась. Посреди избы стоял низкорослый, чуть побольше кота, седой мужичок с лучистой бородой по пояс. Он лукаво прищурил глаз. Хозяйка дома, ручки свои собрала в горсть и прижала их к груди. Еле слышно, не своим голосом с испуга, прошептала:
- Хто ты?
- Я хозяин твои — домовой, аль не признала? Нече сидня сидеть-то, пора самовар ставить, гостей встречать! - И растворился, словно его и вовсе не было, только хохоток его суховатый, словно всё ещё продолжал звучать, от стенки к стенке перекатываясь, будто колобок, слепленный из прошлогодних листьев. Бабулечка хлопнула в ладошки, соскочила с насиженного места, утиной походкой поковыляла к печи дров подбросить, достала из шкафа своё приданное — пузатый, блестящий пятилитровый самовар, почистила его, помыла и заправила его угольками да шишечками, и затеплила в нём огонь, помогая себе в этом специально предназначенным для этого сапогом. Вскоре изба наполнилась знакомыми с детства каждому деревенскому жителю звуками: деловито засопел, зафыркал самовар, весело зашипели, затрещали жарящиеся оладушки. На стол водрузилось душистое варенье.
- Вот, вроде, и всё готово у бабушки, неужто и правда, долгожданные гости явятся. - От такой мысли у неё сердечко затрепетало, как осиновый лист, только подумала так старушка, вдруг слышит: вроде гул со двора доносится, словно мотор рычит, а потом стих. Но зато тоненько и пронзительно заскрипел снег под чьими-то тяжёлыми шагами. Вот завизжали входные разбухшие заиндевевшие двери, и кто-то бодро затопал в сенцах. Хозяйка заспешила навстречу.
В дверном проёме возник широкоплечий, кряжистый, в тёплом тулупе, в лохматой лисьей шапке, кудрявый бараньих унтах, с улыбкой то уха до уха — старший сын Вася, каждая волосинка на его усах и бороде была покрыта искристой седой изморосью.
- Эгэ-гэй! Маманя, принимай гостей! - громовой широкий голос сына заметался по комнате, словно ему было тесно тут, в маленькой коморочке, и он искал выхода на большой простор. Старушка улыбнулась, из её глаз брызнули во все стороны лучики счастья, а морщинки всё разгладились.
- Гостей, говоришь, дак ты, Вася, не один приехал?
- Конечно же, не один: во-первых, внука тебе своего привёз...
- Дак, я, стало быть, теперь прабабушка?
- Да, мамуля, уже четыре года как...
- А где ж он, правнук-то? - Засуетилась мать.
- Вроде за мной шёл, да что-то во дворе задержался. - Старший сын выглянул на улицу и крикнул: - Гришаня! Ты чего не заходишь?
- Деда, а тут домик собакин есть, а самой собаки нигде не видно...
- Не переживай, парень, будем мы с тобой здесь жить — заведём живую, настоящую собаку.
- Дитятко, Васенька, радость-то какая! Так вы на совсем жить сюда возвернулись чё ли? - всплеснула руками старушка.
- Да, мамуль, жить и навсегда. И не только я, со всей свой большой семьёй, но и Димка с Ваней тоже!
- Эка радость-то, эка радость! Да я об том даже и мечтать не могла. Только вот, народа-то у нас тут больше нет, где же работать-то будете? Аль уже пенсионеры?
- Нет, матушка, не пенсионеры мы ещё, а почитай что пионеры. А работы-то много будет — мы её сами всем ещё давать будем, ох, и хорошо заживём! - Василий переобулся в предложенные домашние бабуши. Тулуп и шапку водрузил на деревянную вешалку. Распахнулись двери и весь в клубах пара в дом ворвался Гришаня.
- Деда, деда! Я там, в собакином домике, поводок нашёл, только отцепить не смог — он тяжёлый такой! - Затараторил прямо с порога мальчуган.
- Гришка, а ты никак собачью цепь откопал! - Руки у пацанёнка покраснели, как лапки у гусака, варежки болтались из рукавов, прикреплённые к резиночке.
- А ну, малец, поди сюда, - ласкового подозвала мальчугана бабушка и протянула ему конфетку. Малыш послушно приблизился. Весь пахнущий морозом, он, словно ртутный шарик, не мог устоять на месте. Пока его раздевали в четыре руки, мальчик глазами уже всю избушку оббежал и облазил.
- А у меня тут два маленьких котёночка есть, можешь поиграть с ними.
- Ну да, поиграешь с котятами, а кошка-мать-то как цапнет! - вставил своё слово сынок.
- Да, нет же, Васенька, никакой кошки, одни котята только и есть.
- А кошка где?
- А не было никакой кошки!
- Нет, мама, так не бывает, - упорствовал взрослый отпрыск.
- А их мне огневушка-поскакушка подарила вчера.
- А, ну значит кто-то заходит к тебе в гости! Это хорошо, что всё же не одна ты тут без нас была. - Хотела было наша героиня возразить, да промолчала. Пригласила гостей к столу с самоваром. Василий и тут удивляется всему: как это успела мама всё прдумсмотреть?
- Ты, мама, самовар-то когда успела вскипятить? Неужто каждый день его ставила, нас дожидаючись?
- Нет, сыной, каждый день не ставила...
- А сегодня что ж, нас ждала?
- Да, ждала.
- А откуда знала, что приедем, сорока на хвосте принесла, али сердце материнское подсказало?
- Так мне сказали про вас-то, предупредили.
- И кто же? Экстрасенс заезжий?
- Да нет, «Хозяин».
- А я думал, ты у нас тут хозяйка!
- Я-то хозяйка, а самый главный-то хозяин — домовой. Он же в каждом доме, в каждой квартире живёт...
- Но мне-то сказки не надо рассказывать, Гришане, вот, можешь, а я уже вырос их этого возраста. Бабулька поджала губы, вроде как обиделась.
Помолчали.
Горяченькие оладушки с душистым лесным вареньем за милую душу «уписывали» долгожданные гости.
Снова в сенцах послышались топающие шаги, Василий встал навстречу:
- Это, наверное, Диман, его машина второй за моей шла.
Гришка соорудил из комочка бумаги мышку и носился по комнате, преследуемый котятами, визжа от избытка чувств.
В избу ввалился средний сын, в растопыренных руках неся мудрёную штуку — плазменны телевизор.
- А это, мама, нам тебе подарок, от всех троих, - сообщил Василий. - Неси его вот сюда, к розетке, - обратился он к брату.
- Да что это за агрегат-то такой? - допытывалась старушка, семеня следом.
- А это, матушка, современный телевизор, - пояснили сыновья.
- А-а-а!.. Ну, так он работать-то не будет... - Разочарованно протянула старенькая мать.
- Это почему же он работать не будет?! - Спросил Дмитрий, втыкая аппаратуру в розетку. Телевизор и в самом деле не подавал никаких признаков жизни.
- У меня же электричества нету! Лет уж с десяток, как отключили — не рентабельная я.
- Мама, может, электричества и не было раньше, но я сам давал накануне отъезда заявку, должны были уже подключить. Да и у тебя же, вон — свой же телевизор работает!
- Этот телевизор только со вчерашнего дня «живой» - это подарок мне на Рождество от огневушки-поскакушки.
- Мам, да ты тут, в одиночку-то живя, головой не повредилась, случаем? - Спросил Василий.
- Как тебе не стыдно, брат! Зачем мать обижаешь? И так не были у неё целую вечность! - Накинулся средний брат на старшего.
- Да ты, послушал бы, Диман, что она несёт: то у неё домовые с ней разговаривают, то в гости с котятами кто-то приходит, а тут на сто вёрст вокруг ни одной живой души...
- Вася, а телевизор-то не пашет, может, не надо было его с мороза в сеть включать? Видать, предохранитель сдох.
- Свет бы включить, да посмотреть...
Щёлкнул выключатель — свет не загорелся.
- А света-то, сыночки, нету, сейчас я свечу затеплю...
- Эх, лампочку заменить надо, в труху, наверное, вольфрам в ней за столько лет-то превратился.
- Мамань, а у тебя запаска-то лампочка есть?
- Лампочка не при чём, просто электричества у меня нет, сыночки.
- Мама, у тебя же твой допотопный ящик-то ра-бо-та-ет! - Тут из-под старинного телеприёмника выползает Гришка и держит провод со штепселем в руках.
- Деда, скажи, а как у бабушки телевизор показывает, если у него шнур не в розетке, а на полу валяется?.. - Оба сына воззрели на мальчугана, затем открыли рот и закрыли, переглянувшись. Первым из ступора вышел старший брат — он подошёл ко внуку и взял у него то, что тот поднял с пола, затем повертел в руках, провод и выпустил его — вилка со стуком ударилась о половицы, на качество изображения это не повлияло.
- И что же он у тебя, мамань, всё время так показывает?..
- Да.
- А если ты захочешь его выключить?
- Так там же кнопочка внизу есть — подойду и нажму на неё.
- А покажи! - бабушка подошла и нажала — экран потух, снова кнопонула - экран загорелся.
- Да, маманя, сдаётся мне, что полтергейст у тебя тут точно завётся, - подытожил Василий.
- А кто такой «полтерргейтс»? - Удивлённо спросила мать.
- Да это что-то вроде нечистой силы, - пояснил старший сын.
- Ой, что ты, Вася! Это же подарок мне на рождество! Это самые, что ни на есть, светлые силы! И ваш приезд — это тоже мне подарок от той же маленькой доброй волшебницы.
- Наш приезд?! - Изумился Василий, - Мама дорогая, наш приезд не может быть ни чьим подарком — ведь мы его уже несколько лет его планировали, давно всё подготовили, документацию подготовили, с высокопоставленными чиновниками договорились и разрешение получили. Али ты думаешь, что это всё в один день можно провернуть?
- Сыночек мой, дорогой, но приехали-то вы именно сегодня, а не позавчера, например, не так ли, милое моё дитя?
Внимание отвлёк гул мотора и шаги в сенцах.
- Вот и Ваня пожаловал! - Ещё нежнее и ласковей засветилось лицо старушки, которая уже ковыляла навстречу самому младшему, самому любимому сыну...
А седовласая бабка Зима с материнской заботой охаживала чудо машиной, припорошила их легче пуха лебединого новым пушистым, искристо-сахарным снежком, на зуб попробовала стальную прочность гусениц вездеходов. Пугливо потаращилась вовнутрь невиданных прежде диковинных агрегатов:
- Ну, что ж, - изрекла, наконец, студеница-Зима, глядясь на себя в боковое зеркальце машины и припудривая снежной пылью покрасневший от мороза нос, - А пущай живут оне здесь, вместях-то веселее хозяевать-то будет нам...